Патриархальный мир это: 2. патриархальный мир : mi3ch — LiveJournal
Патриархальный мир в комедии Бедность не порок, Островский
Главная>Сочинения по произведению Бедность не порок
31 предложение/ 457 слов
Комедия в трех действиях «Бедность не порок» была написана А. Н. Островским в 1853 году, а напечатана уже через год. Первоначальное название комедии — «Гордым Бог противиться». Автора произведения когда-то называли «Колумбом Замоскворечья», так как он жил в «купеческом» районе Москвы и прекрасно знал порядки этого сословия. Он мастерски описывал весь драматизм, происходящий за высокими заборами купеческих домов. Порой шекспировские страсти разворачивались в душах как купеческого, так и простого сословия. Патриархальные законы уже уходили в прошлое, но все еще оставались пережитки. В своем произведении Островский показал как, несмотря на патриархальный мир, «горячие» сердца живут по своим собственным законам. Даже старые обычаи не в силах победить любовь и добро.
Главные герои произведения — бедный приказчик Митя и дочь богатого купца Любовь Гордеевна.
Молодые давно влюблены друг в друга, но сказать не смеют, так как понимают, что отец девушки не даст своего согласия. В планах Гордея Карпыча выдать свою единственную дочь за богатого московского купца и перебраться поближе к столичной знати. Вскоре такой претендент нашелся. Это был пожилой и расчетливый фабрикант Африкан Савич Коршунов. Он когда-то хитростью в Москве разорил брата Гордея Карпыча, но сам Торцов об этом ничего не знал. Любим Карпыч пытался всячески вразумить брата и вернуть ему рассудок, который он потерял от жадности к деньгам и почестям. Когда в доме Торцовых стало известно о предстоящей свадьбе Любови Гордеевны с Коршуновым, такой случай как раз выдался.
В этой патриархальной семье никто не смел перечить хозяину дома и идти против его воли. Даже Пелагея Егоровна, которая была против этого брака, ничего не могла поделать. Узнав, что их добрый и верный приказчик Митя давно влюблен в Любовь Гордеевну, она лишь может как сторонний наблюдатель посочувствовать молодым.
Когда Митя просит ее разрешения увезти Любовь, Пелагея Егоровна восклицает, что не будет брать такой грех на душу, у них так не заведено. Да и сама Любовь Гордеевна, несмотря на то, что любит Митю всем сердцем, отказывается от своего счастья в угоду родительского решения. Она не смеет пойти против отцовской воли и нарушить издревле сложившиеся традиции. К счастью для всех в этом патриархальном мире находится человек, который открыто выражает свой протест.
Любим Карпыч появляется как раз вовремя, чтобы раскрыть всем глаза на старого фабриканта Коршунова, в свое время разорившего его. Он требует его вернуть долг, а заодно и приплатить огромный выкуп за племянницу. Оскорбленный гость покидает дом Торцовых и не желает больше жениться на дочери Гордея Карпыча, пока ему не выразят извинения. Но гордый хозяин не намерен унижаться перед каким-то фабрикантом, и заявляет, что выдаст свою дочь за любого, хотя бы за Митю. Это объявление настолько осчастливило молодых, что они сразу же попросили благословить их.
Пользуясь моментом, благословения на брак попросил и племянник Торцова — Яша Гуслин. Вот так, благополучно завершилась пьеса «Бедность не порок», в которой любовь и добродетель восторжествовали над патриархальностью.
см. также:
Другие сочинения по произведению Бедность не порок, Островский
Характеристики главных героев произведения Бедность не порок, Островский
Краткое содержание Бедность не порок, Островский
Краткая биография Александра Островского
«Патриархальный мир белого мужчины себя изжил» – Коммерсантъ Санкт-Петербург
Белые ночи принесли Северной столице неожиданный подарок — литовского режиссера Оскараса Коршуноваса. В театре-фестивале «Балтийский дом» он ставит «Смерть Тарелкина», результаты можно будет увидеть уже скоро. Как и все спектакли Коршуноваса эта постановка наверняка будет неожиданной, провокационной, яркой и эффектной. Начиная с того, что Тарелкина будет исполнять… не актер, а актриса.
Режиссер Оскарас Коршуновас
Фото: «Балтийский дом»
Режиссер Оскарас Коршуновас
Фото: «Балтийский дом»
— Вы ведь уже ставили «Смерть Тарелкина» в театре Et Cetera в 2005 году.
Почему решили вернуться к постановке снова?
— Можно сказать, что так сложились обстоятельства. Посчитал, что «Смерть Тарелкина» не потеряла злободневность. Сухово-Кобылина очень редко ставят, а пьеса просто гениальная, вот и вернулся к ней. И кстати, много о чем поразмыслил в новой версии.
Когда я ставил спектакль в Москве, одной из главных тем была тема двух поколений: мое, условно,— поколение Тарелкина, и поколение старших, отцов — Варравина. И мне был интересен конфликт между ними. Тогда меня очень разочаровало, что наше поколение, по сути дела, оказалось таким же корыстным, как варравины. Только слабее и в результате проиграло эту игру.
Сейчас другое. Главный для меня — Тарелкин, который перевоплощается и через свои фиктивные смерти уходит от порочной системы государственности, суда и обретает свободу. Это в корне будет отличать спектакль от московской постановки.
— А сами вы что думаете о смерти? Тоже считаете, что смерть — это свобода?
— Я не думаю, что смерть — это свобода.
Тарелкин ведь не умирает. Он даже, можно сказать, обманывает саму смерть. Как он говорит, «вопреки закону и природе». Это, наверное, самая большая мечта человека — обмануть смерть.
— Я имею в виду не спектакль, а лично вас.
— Я тут могу только вспомнить Хармса, утверждавшего, что самое главное событие в жизни человека — это смерть. Смерть как последняя точка жизненной драматургии, как некий ее финал, который влияет на все, что мы делали до этого. Если бы мы были бессмертны, поступали бы по-другому. Или, как пишет в своем замечательном рассказе Борхес, вообще бы ничего не делали, а просто жили в Городе бессмертных, потеряв всякую мотивацию. То, что наше время сосчитано, мы все хорошо понимаем. Не думаем об этом, но подсознательно чувствуем. Это двигатель многих поступков. По-хармсовски — смерть укрепляет жизнь.
«Нет ни хорошего, ни плохого патриотизма»
— Вы ставите в «Балтийском доме» тридцать лет. Меняется ли театр?
— Это мой первый спектакль здесь.
Но я знаком с «Балтийском домом» почти тридцать лет. Мой театр ОКТ (Oskaro Korunovo teatras) — постоянный участник одноименного международного фестиваля. Вообще, надо сказать, творческое сотрудничество Литвы с «Балтийским домом» — давнее и крепкое. Именно на этой сцене впервые были показаны многие спектакли Туминаса, Някрошюса, Вейткуса. За все эти годы театром проделана колоссальная работа в контексте общекультурных связей.
— В Петербурге вы уже с середины мая, верно? Помимо репетиций в «Балтийском доме», показали спектакль своего театра на фестивале «Радуга». И это первые гастроли театра за два года. Что вы почувствовали, когда наконец удалось выехать с начала пандемии?
— Это праздник, конечно. Самое трудное за эти два года было не жить гастролями, поездками, которые всегда дарили нам большие впечатления — и театральные, и вообще человеческие. Мы к этому очень привыкли. И вдруг все остановилось. Гастроли в Петербурге стали возвращением к жизни.
— Вы показали спектакль «Человек из Подольска».
Этот властный абсурд возможен только в России?
— Пьеса, конечно, имеет очень много чисто российской специфики. Но вообще, тема насильственного навязывания патриотизма, в мягкой или жесткой форме, есть повсюду. А как писал Толстой, нет ни хорошего, ни плохого патриотизма, любой из них не является добром, поскольку это возвышение отдельной группы людей над другими.
— Вы тоже были в России впервые за два года?
— Прошлым летом я ездил в МХТ им. Чехова репетировать «Чайку» на две недели.
— Что-то изменилось в стране за это время?
— В человеческом плане не очень изменилось. Было даже немножко странно приехать и увидеть такую открытую жизнь. У нас, как и во всей Европе, карантинные ограничения были более жесткие. Только сейчас все начинает приоткрываться. У вас же и театры работали, и музеи, и арт-пространства. Пусть не полностью, но все же. Это и удивляло, и одновременно радовало. Только в России я почувствовал, что пандемии все-таки приходит конец и люди начинают жить полноценно.
С другой стороны, чувствуется большое охлаждение в политике. Когда включаешь телевизор, слышно, что мы опять движемся к ситуации холодной войны, это происходит и в России, и в Европе. И это мне очень не нравится.
— В «Фейсбуке» вас обвинили в том, что вы в эти сложные времена приехали в Россию. Что термин «искусство вне политики» остался в прошлом, и этот визит вполне можно сравнить с тем, как если бы вы в 1942 году приехали в Берлин. Что вы можете ответить на это?
— Это абсолютный абсурд, написанный человеком, который не понимает, что происходит сейчас и что происходило в 1942 году. Я очень резко ответил на его комментарий. Мое мнение: что бы ни случилось — нельзя прерывать культурные отношения. Это крайний шаг. В настоящей христианской концепции культура всегда была вне политики — «кесарева кесареви и божия богови». К сожалению, официальные христианские религии не всегда придерживались этого одного из главных правил. В античности на время Олимпиады прекращались все войны, военные копья менялись на спортивные.
И сегодня, когда идет Евро-2020, и в Россию приезжают команды из разных стран, я чувствую это единение.
«В моем спектакле Отелло играет женщина»
— Вы в Литве сейчас строите новый театр?
— Не совсем так. В феврале 2021 года я начал работать художественным руководителем в национальном театре Литвы, где мы сейчас проводим реконструкцию, строим новые сцены.
— Как вы думаете, с их появлением будет и новый этап в вашем творчестве?
— Думаю, да. Все-таки это большая ответственность. Новая сцена, обновленный театр — у нас большие амбиции.
— Есть какие-то постановки, которые вы давно мечтаете сделать, но пока что до них не дошли?
— О да, конечно! Я давно хотел поставить Ибсена, и новая сцена как раз будет открываться «Геддой Габлер». Всегда очень хотел поставить «Дядю Ваню», и в августе сделаю это в Барселоне, сбудется моя мечта: сложились все обстоятельства, и я сам внутренне дозрел до этой пьесы. Время пришло. Я, как дядя Ваня, уже могу понимать, кем стал и кем, к сожалению, уже не стану.
Это самые ближайшие планы. А так да, есть еще авторы, которых я бы очень хотел поставить, и один из них — Федор Достоевский.
— В Великобритании появилась первая шекспировская труппа, полностью состоящая из темнокожих женщин. Как вы воспринимаете эту тенденцию в театре и кино? Готовы еще раз поставить «Ромео и Джульетту» только с темнокожими актерами?
— Когда вернусь из Петербурга, сразу продолжу работу над спектаклем «Отелло». В этом спектакле Отелло играет темнокожая актриса. Можно сказать, что тут уже есть размышления на тему Black Lives Matter, хотя репетировать мы начали раньше, чем появилось движение.
На самом деле, сегодня мы живем на пороге чего-то нового. Мир постоянно меняется. И патриархальный мир белого мужчины себя изжил. В Литве, например, очень много обсуждали Стамбульскую конвенцию. Спор, принимать ее или нет, почти разделил страну пополам. Но чем дальше, тем больше будет таких тем. И мы будем вынуждены размышлять над ними. Все вокруг, очевидно, перестает быть централизованным и иерархичным.
Отвергать это невозможно, все движется в сторону другой функциональности. А с новыми технологиями этот процесс ускорился: исчезают границы, у общества скоро не будет ни начала, ни конца, единого центра и единой идеологии. Жиль Делез и Феликс Гваттари, может быть, одни из самых актуальных на сегодняшний день французских философов, выдвинули свою концепцию происходящего: вместо деревянной и глиняной структуры общества, очень иерархичной и неподвижной, приходит новая — молекулярная. Открытая и пластичная, плоская. И мы уже наполовину живем в ней. Возьмем тот же самый интернет, который работает именно по такому принципу. Происходит существенная революция. Отсюда исходят и концепты британского театра темнокожих актрис, как реакция на все происходящее.
— Вертикаль превращается в горизонталь.
— Да, верно, это самая главная тенденция. И мне кажется, самая большая ошибка — не понимать этого и слепо держаться за горизонталь. Так можно очень сильно попасть в никуда, отстать. Кстати, это одна из главных тем Шекспира.
Он часто писал вот об этих надломах времени. Возьмите «Ромео и Джульетту», там тоже идет речь о новом мире. Джульетта говорит: «Что имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». В этом весь Ренессанс. Монтекки и Капулетти жили по старым законам, и тут вдруг приходят новые времена, которые они не приняли. Чем все это закончилось — все знают. То же самое происходит и сейчас. Если мы вообще отвергаем новое, мы обрекаем себя на погибель.
«Нельзя идти против народа и всего мирового сообщества»
— Есть какие-то темы, на которые вам сложно говорить и ставить на родине? Например, тема холокоста.
— Нет, я как раз поставил очень сильную пьесу Тадеуша Слободзянека «Наш класс» про холокост, про страшные события, когда поляки убивали одноклассников и простых людей из своего городка. Вообще, в Литве тема холокоста не закрытая, о ней много говорят, пишутся книги, как учеными-историками, так и публицистами. Есть знаменитая книга Руты Ванагайте «Свои», которую почти все у нас знают.
Конечно, это сложная для нас тема, очень больная тема, но литовское общество ее не избегает, а наоборот — размышляет, ищет причины того, что случилось и делает все возможное, чтобы избежать новых последствий.
— Литва — своего рода буфер между Россией, Белоруссией и Западом. Светлана Тихановская уехала именно к вам. Вы действительно не поедете сейчас с гастролями в Белоруссию, как не раз говорили?
— Да, конечно. Потому что я считаю, то, что делается в Белоруссии, перешагнуло все возможные границы. Нельзя идти против народа и всего мирового сообщества. И вообще, то, что говорится господином Лукашенко,— абсолютный бред. Посадить самолет, летящий международным рейсом,— опасная ситуация для всего мира.
— У вас в «Тартюфе» есть сцена, где Путин целуется с Трампом. Правда, что русские зрители уходят с этой сцены?
— Нет, не уходят. Может, кто-то и ушел, а кто-то, напротив, хлопал.
— Ваш десятый Авиньонский фестиваль не состоялся из-за ковида.
— К большому сожалению.
Мы должны были представить «Отелло», но все отменилось. Кстати, в 2002 году предполагалось открывать Авиньонский фестиваль спектаклем «Ромео и Джульетта», но тогда тоже все отменилось. Правда, по другой причине: первый раз за 50 лет фестиваль не состоялся из-за забастовки рабочих сцены.
— Это ведь для вас не только традиция, но и нечто большее — участие в Авиньоне?
— Конечно. В основной программе фестиваля мы показали 12 спектаклей, это очень много. Можно сказать, через Авиньон нам открылся весь мир.
— Если вернуться к «Смерти Тарелкина», в московской постановке были задействованы звезды уровня Александра Калягина и Виктора Вержбицкого. Каких актеров, с которыми вы работали или работаете, можете назвать великими?
— В России очень много хороших актеров. Калягин — великий актер. Во МХАТе я работал с очень хорошими актерами: и с Игорем Верником, и с Дашей Мороз, и с Кузьмой Кутрылевым, игравшим Треплева, хотя он и молодой, и неизвестный, но просто гениальный.
Станислав Любшин не только великий актер, он великий человек. И в «Балтийском доме» я встретил молодых актеров, но тоже замечательных. Я надеюсь, мы сделаем хороший спектакль, хотя у нас и очень мало времени. Из-за пандемии все так закрутилось! Надо выпускать и те спектакли, которые были отложены, и новые. Времени у нас мало, амбиций много, если бы не талантливые актеры и их энтузиазм, я был бы в очень сложной ситуации.
Беседовала Наталья Лавринович
Все мы жертвы патриархального общества: просто одни страдают больше других
Я не эксперт по гендерным вопросам. То, что и как я узнал о неравенстве, возникло из чисто экзистенциальных потребностей. Но я ясно вижу, что и мужчины, и женщины являются жертвами патриархального общества, в котором мы живем. Чем раньше мы это увидим, тем лучше.
Это блог Махамуды Рахмана, бывшего сотрудника по связям с общественностью Cordaid.
Даже просвещенные люди иногда приходят с самыми неожиданными ответами, если вы спросите их о гендерном равенстве.
Типа «мужчины и женщины не одинаковые». Или «они могут получить равенство, но они не равны». Помимо расплывчатых ответов, они также являются доказательством невежества. И показать, почему именно нам нужно разоблачать гендерное неравенство и патриархат.
С детства нам внушают множество подобных стереотипов. Мальчики не плачут. Девушки должны выглядеть красиво. Мы постоянно сталкиваемся с бесчисленным количеством нормализованного сексизма. Типа «девочки бегают как девчонки». Это означает, что мы не можем бежать.
С детства всем нам дается определенное бремя. Мальчики и девочки, мужчины и женщины. Как социальное бремя угнетения, унижение быть «бедным», «толстым», «неудачным» или «цветным». Я слышал, как женщина с идеальной фигурой называла себя толстой. И довольно богатый человек из среднего класса, называющий себя бедняком. Потому что она не подходила к определенному платью, и он не мог купить роскошную машину, о которой мечтал.
Мы живем в обществе, где действует несколько сильных систем угнетения — классовая, расовая, империалистическая. Гендерное неравенство также является одним из них. Жертвами становятся люди любого пола, цвета кожи и происхождения. И определенно, некоторые больше, чем другие.
Жили-былиВозможно, мы все это знаем. Но все же иногда полезно оглянуться назад. Короче говоря, наши доисторические кочевые предки жили в более или менее равноправном обществе. С появлением земледелия и идеи собственности люди захотели следить за своим потомством. Поэтому женщин запирали в доме. Кроме того, наличие большего количества рук для работы в поле было очень полезным. Таким образом, женщины были вынуждены продолжать деторождение. Их вклад был вынужден веками ограничиваться домашним хозяйством. Их роли варьировались в зависимости от класса и контекста. Но цепь вокруг их лодыжек никогда не была длиннее порога дома.
Правда, стоящая за этой пропагандой, заключается в том, что некоторым людям просто нравится сохранять свою власть, и они изобретают эти удобные дихотомии.
В этом нет ничего естественного.
В этом нет ничего естественного.Если вы не используете машину в течение очень долгого времени, она становится ржавой. Тело и мозг женщины прошли через столетия лишений, репрессий, недоедания. Тяжелая ноша деторождения каждый год ложилась на их тела, точно так же, как жестокая диктатура «красоты» или триединства мягкости, бледности и хрупкости. Есть физическая, но есть и интеллектуальная депривация. Вспомните времена, когда женщинам даже не разрешали учиться читать и писать. Миллионы девочек по-прежнему не посещают школы. Или от осуществления своей мечты и изучения своих талантов. Что также является социальной депривацией. Женщинам постоянно напоминали и продолжают напоминать об их неполноценности. Просто «природой», будучи женщиной.
«Это от природы»: всепроникающая пропаганда На протяжении всей истории, когда некоторые люди хотели, чтобы другие подчинялись, они разыгрывали карту природы. Для бедных людей жизнь тяжела, и это естественно.
Они принимают его таким, какой он есть. Для людей низшей касты эта категоризация и привилегия, которыми пользуются высшие касты, также представлялись чем-то богоданным и естественным. В какой-то момент определенное количество людей считало людей с голубыми глазами и светлыми волосами высшей расой, которой суждено править миром. Гендерное неравенство работает аналогичным образом. В патриархальных обществах и системах мужчины веками утверждали, что женщины ниже их. По природе.
Правда, стоящая за этой пропагандой, заключается в том, что некоторым людям просто нравится сохранять свою власть, и они изобретают эти удобные дихотомии. В этом нет ничего естественного. Все это выдумано, социально сконструировано, удобно практикуется и взращивается. Нас кормят этими конструкциями каждый день. Через книги, фильмы, рассказы, нормы и средства массовой информации. Мы живем и дышим этим. И мы начинаем верить в эту чушь.
Это не только женщины Он работает настолько систематически, что миллионы женщин морят себя голодом, чтобы выглядеть стройными и красивыми.
Такие черты, как агрессия, сила, упрямство и даже жадность, прославляются, тогда как сочувствие, забота и предусмотрительность поносятся. Мужчины говорят, что стараются нести всю ношу на своих плечах. Быть «мужественными» и «сильными» и безмерно страдать, когда не оправдывают эти социальные ожидания.
И из-за этих бессмысленных стереотипов бесчисленное количество женщин во многих странах переживает ужасы. От калечащих операций на половых органах, недоедания, сексуального и домашнего насилия, издевательств в Интернете до повседневного сексизма.
Мы все по-своему страдаем от этих угнетающих систем несправедливости. Но поскольку они питаются различиями и уязвимостями, не все люди страдают одинаково.
Системы угнетения иерархичны, и чем выше вы стоите на лестнице, тем больше у вас привилегий. Белый богатый европейский мужчина стоит выше всех на лестнице. Цветная бедная женщина из малообеспеченной страны может только смотреть на лестницу и стоит на земле.
Мы все по-своему страдаем от этих угнетающих систем несправедливости. Но поскольку они питаются различиями и уязвимостями, не все люди страдают одинаково. Эти системы процветают на неравенстве. И, в конце концов, сексизм, расизм и структурная бедность имеют одну и ту же первопричину: организованное неравенство.
Равенство — это отношениеРавенства никогда не будет, если мы все не поверим, что мы равны. Все могут быть равны, несмотря на их различия — расу, пол, сексуальность, происхождение, умственные и физические способности. Различия не означают, что кто-то лучше, чем кто-то другой. Особенно, когда критерии для сравнения сами по себе в высшей степени предвзяты, субъективны, ошибочны и целенаправленно выдуманы.
Есть еще поводы для радости Несмотря на столетия угнетения и лишений, женщины быстро бегут и догоняют. Они показывают, что могут сиять в мужском мире. Дело в том, что им не нужен мужской мир. Нам не нужен мужской мир.
Нам нужен мир. Где женщины делают все по-своему и захватывают сцену. С мужчинами, равными им. Место, где все меньше страдают. И где одни — более обездоленные и подавленные, чем другие — могут исцелить больше, чем нужно исцелять другим.
Мы делаем это. Мы создаем этот мир. Дай пять мужчинам, которые протягивают руку помощи. Приветствую особенно бедных цветных женщин, низших из низших в сегодняшней патриархальной и западной иерархии. Несмотря на насилие, жестокость, бремя изменения климата и бедность, они продолжают бороться за лучший мир. Лучше для всех женщин и мужчин.
Изображение заголовка: Масума Джами, Герат, Афганистан, 2020 г. Изображение: Элаха Сахель, Oxfam.
Женщины мира – Организация за мир во всем мире
Глобальный патриархат: женщины мира
Патриархат пронизывает всю глобальную политэкономию, и женщины во всем мире ощущают его влияние как в общественной, так и в личной жизни. Это мужское доминирование диктует женщинам карьерный путь, личный имидж, безопасность, защищенность и бесчисленное множество других аспектов их жизни.
В целом женщины занимают меньшее положение, чем их коллеги-мужчины на мировом рынке, из-за патриархальных норм, которые усугубляют многие формы неравенства, с которыми сталкиваются женщины. Феминизация бедности является результатом множества существующих в настоящее время патриархальных практик. Невозможность посещать школу, вступление в брак в раннем возрасте, отсутствие доступа к средствам контрацепции и сексуального здоровья, принуждение к низкооплачиваемой работе, неспособность владеть имуществом и, как правило, отсутствие поддержки со стороны правительства — все это способы, которыми женщины переживают бедность иначе, Мужчины.
В 1997 году Программа развития Организации Объединенных Наций выпустила Доклад о развитии человеческого потенциала, в котором особое внимание уделялось переживанию женщинами бедности. Автор Ричард Джолли объясняет, что «женщины и мужчины по-разному переживают бедность. И феминизация бедности может быть связана не столько с тем, что женщин больше, чем мужчин, чем с бедными, сколько с серьезностью бедности и большими трудностями, с которыми женщины сталкиваются, вытаскивая себя и своих детей из ловушки.
Широкий спектр предубеждений в обществе — среди них неравные возможности в образовании, трудоустройстве и владении имуществом — означает, что у женщин меньше возможностей. Бедность усугубляет гендерные различия, а когда обрушиваются невзгоды, именно женщины часто оказываются наиболее уязвимыми». В нем описываются барьеры, с которыми сталкиваются женщины, и то, как они все еще находятся в неблагоприятном положении в своем стремлении жить счастливой, успешной и полноценной жизнью.
Усилия по реструктуризации глобальной экономики, направленные на сокращение бедности, осуществляемые такими организациями, как МВФ и Всемирный банк, имели негативные последствия, которые ощущались в первую очередь на глобальном Юге. Политика структурной перестройки (SAP) проводится в жизнь посредством неолиберального подхода к экономическому развитию. Эти организации предлагают ссуды или связанную помощь в обмен на введение мер жесткой экономии для ограничения государственных расходов, перенаправление денег на конкретные деловые направления и либерализацию торговли, чтобы страна-получатель могла полностью интегрироваться в мировой рынок.
Еще одной формой неравенства, от которой страдают только женщины, являются наказания за материнство, которые налагаются на детородных женщин в силу патриархальной практики и негативно сказываются на их возможностях трудоустройства. Хотя мужчины в равной степени несут ответственность за воспитание своих детей, они не несут такого же наказания за выбор иметь их.
Подход Амартии Сена к гендерному неравенству очевиден во многих его работах, поскольку он полностью поддерживает расширение прав и возможностей женщин и видит в этом способ продвижения многих обществ. В своей статье в The New Republic «Многоликость гендерного неравенства » Сен описывает различные проявления неравенства, с которыми сталкиваются женщины. Он упоминает «аборты по признаку пола», когда мать, узнав, что ее плод женского пола, решает сделать аборт, потому что дети мужского пола более желательны. Аборты по признаку пола распространены в Восточной Азии — Китае, Южной Корее, Сингапуре и Тайване — и появляются в Индии и других частях Южной Азии. Сен описывает это как «высокотехнологичный сексизм». Он также упоминает, что талибы специально исключают девочек из школы в Афганистане как один из аспектов насильственного гендерного неравенства.
Сен крайне критически относится к сексистским практикам, особенно когда они оправдываются традиционными культурными убеждениями. Он подчеркивает важность «свободы подвергать сомнению и тщательному анализу унаследованные убеждения и традиционные приоритеты». Он также подчеркивает, что «наличие обширной гендерной асимметрии можно увидеть во многих областях образования, обучения и профессиональной деятельности даже в Европе и Северной Америке».
Гендерное неравенство слишком часто изображают как глобальную проблему Юга, однако оно по-прежнему вызывает острую озабоченность в развитых странах мира. В 2006 году консервативный министр по делам наследия Канады Беверли Ода заявила, что «это правительство в корне верит, что все женщины равны». Однако это заявление совпало с мероприятием по «урезанию жира» на 2 миллиарда долларов, осуществленным консервативным правительством Стивена Харпера, чтобы сократить финансирование групп равных прав. Кроме того, с веб-сайта Статуса женщин Канады (SWC) было удалено слово «равенство».
Обоснование Оды заключалось в том, что, поскольку равенство уже закреплено в Канадской хартии прав и свобод, было бы излишним включать его в заявление о миссии SWC. Правительство Харпера также упразднило Независимый исследовательский фонд SWC, который фактически запретил проведение исследований, которые позволили бы получить данные о вопросах политики в отношении женщин, чтобы обеспечить равенство женщин в политических решениях. Правительство Харпера сосредоточилось на том, что было «ценным» использованием денег налогоплательщиков, и Ода считал женские группы защиты излишними и ненужными.
Джанин Броди, автор книги We Are All Equal Now: Contemporary Gender Politics in Canada, , обсуждает, как импульс, созданный движениями за равенство женщин в послевоенный период социального либерализма, сильно сдерживался идеалами неолиберализма. Неоконсервативная идеология дискредитировала феминистские группы защиты интересов, изображая их ненужными. Все группы, стремящиеся к равенству, были названы «группами с особыми интересами» и оттеснены на периферию основной канадской политики.
В 2006 году консервативное правительство меньшинства предприняло усилия, чтобы стереть границы между «женскими проблемами» и «канадскими проблемами». Броди пишет: «С середины 19В 80-е годы гендер постепенно стерся из политических программ развитых демократий, особенно тех, которые приняли основные принципы неолиберального правления». Аргумент Броуди состоит в том, что неолиберализм коренным образом подрывает послевоенное государство всеобщего благосостояния и другие социальные положения, способствующие улучшению положения женщин. Итак, в своем самом основном постулате неолиберализм вреден для женщин. Большая часть западного мира поглощена неолиберализмом, который создает барьеры для гендерного равенства на пропагандистском и политическом уровне. Таким образом, развитые страны все еще борются с неравенством в отношении женщин, но, возможно, более скрытно, чем развивающиеся страны.
Во всем мире женщины по-прежнему сталкиваются с различными препятствиями на пути к равенству, как явными, так и скрытыми.