Сочинение рассуждение по притчи интервью с богом: Интервью с Богом

Интервью с Богом

Наверное, многим хотелось бы получить интервью с Богом. А какие бы я задала вопросы Богу? Не знаю. Бог настолько далек, что представить его в качестве «ответчика» мне просто немыслимо. Вопрошающий по определению выше того, к кому обращается, вынуждая его отвечать на вопросы, которые, может быть, он никогда и не хотел услышать, тем более отвечать на них.

Есть что-то в этом принудительное, потому что ответ во многом зависит от формулировки вопроса, а искусство его задающего — уметь сформулировать вопрос так, чтобы он мог получить от ответчика необходимую информацию. И совсем странно, когда задающий вопрос, сам на него отвечает. Лицо, отвечающее за Бога, вкладывает в Его уста то, что волнует самого вопрошающего, а во многом — и свой ответ.

Как бы ответила на вопросы, которые задает интервьюер, будь я на месте Бога? Вот мои варианты ответов: (1) Что удивляет Бога в людях? По-моему,  ничего не удивляет, потому Он про человека все знает. (2) Какие уроки жизни надо человеку выучить? У каждого — свои уроки, главное, чтобы они были выучены.

Попробуйте дать свои варианты ответов на два коротких вопроса, которые  автор задет в приснившемся ему интервью с Богом.

Однажды мне приснилось, что я беру интервью у Бога. «Так ты хочешь взять у меня интервью?», —  спросил меня Бог. «Если у Тебя есть время», — сказал я. Бог улыбнулся. «Мое время это вечность. Какие вопросы ты хотел мне задать?» — «Что больше всего удивляет Тебя в людях?»

И Бог ответил: «Им наскучивает детство, они спешат повзрослеть, а потом мечтают опять стать детьми. Они теряют здоровье, зарабатывая деньги, а потом теряют деньги, восстанавливая здоровье. Они так много думают о будущем, что забывают настоящее настолько, что не живут ни в настоящем, ни в будущем. Они живут так, будто никогда не умрут, а умирают так, будто никогда и не жили».

Его рука взяла мою, и мы помолчали некоторое время. И тогда я спросил: «Какие уроки жизни надо человеку выучить?» И Бог ответил: «Пусть знают, что невозможно заставить кого-то любить их.

Все, что они могут сделать, это позволить себе быть любимыми. Пусть знают, что нехорошо сравнивать себя с другими.

Пусть учатся прощать, практикуя прощение. Пусть помнят, что ранить любимого человека можно всего лишь за несколько секунд, но чтобы залечить эти раны, могут потребоваться долгие годы. Пусть поймут, что богат не тот, у кого больше, но тот, кто нуждается в меньшем. Пусть знают, что есть люди, которые их очень любят, просто они еще не научились выражать свои чувства.

Пусть осознают, что два человека могут смотреть на одно и тоже… а видеть это по-разному… Пусть знают, что простить друг друга недостаточно, надо так же простить самих себя». — «Благодарю за Твое время», — сказал я робко. – «Есть еще что-то, что Ты хотел бы передать Своим детям?» Бог улыбнулся и сказал: «Пусть знают, что Я здесь для них… всегда».

***

Научить можно многому, но не всему.  Есть предел восприятия чужих знаний и опыта, хотя бы потому, что люди разные и в разных обстоятельствах они будут действовать по-разному. Когда-то  давно меня учили, что гораздо важнее научиться действовать по ситуации, не имея образцов и прототипов, но мне редко когда это удается: срабатывает, прежде всего, старый опыт, который висит как гиря на ногах.

Мне думается, что вообще-то научить этому невозможно. Багаж прежних знаний и стереотипов поведения будет в нестандартных ситуациях тормозить принятие адекватных и оригинальных решений. Это одна из причин, почему именно дилетанты часто делают открытия, до которых профессионалы не доходят. Просто потому что у них накопился определенный багаж готовых и проверенных решений, но всякое новое открытие требует свежего взгляда. Это подтверждает маленькая восточная притча.

У одного известного мастера по борьбе было много учеников. Старший из них обучался долгие годы, и тренировался с прилежанием. Однажды он обратился к мастеру: «Скажите, есть ли ещё что-нибудь, чему вы меня не научили?» — «Я научил тебя всему, что знал. Ты усвоил все приёмы борьбы, известные мне».

От этих слов молодой борец преисполнился гордости и объявил всем и всюду, что теперь он лучший борец в стране и мог бы победить даже своего знаменитого учителя. Сотни людей пришли посмотреть на этот поединок. После ровной и спокойной борьбы мастер вдруг неожиданным приёмом положил ученика на обе лопатки.

«Странно, — сказал побеждённый, переводя дыхание, — я научился всему, что вы знали, но вы одолели меня неизвестным приёмом». — «Друг мой, я действительно научил тебя всему, что знал, — ответил мастер, — но этот приём родился только сейчас, в процессе борьбы. Это импровизация!» — «Но этому вы меня не учили», — сказал ученик. — «Этому я не могу тебя научить, этому ты должен учиться сам».

Тина Гай

Related posts

coded by nessus

About Тина Гай

Моя цель – просвещение, девиз — просвещаясь, просвещать. Мир культуры велик, из него выбираю то, что ложится на мою душу, что меня трогает. О человеке можно узнать по выбору, который он делает, значит, и обо мне.

Дмитрий Глуховский: Рискну предположить, что бога нет

И не будет, пока вы не докажете мне обратное. Это мое мнение, и до вчерашнего дня я мог об этом говорить. Мог спорить с теми, кто считает, что бог создал небеса, землю и всех живых тварей на ней за шесть дней. Но отныне в Российской Федерации я должен держать свое мнение при себе. Потому что, заявив, что бога нет, я могу оскорбить чувства тех, кто в него верит. А это у нас теперь уголовное преступление.

Государственная дума приняла закон, по которому публичные действия, оскорбляющие чувства верующих, могут быть наказаны не только штрафами, но и исправительными работами. Некоторые из законодателей хотели бы карать за богохульство и тюрьмой, и я не вижу ничего фантастического в том, что скоро за фразу «Бога нет» будут сажать.

Мне теперь тяжело придется. Я, несмотря на возраст, еще советской чеканки и думаю, зацикленность на национальности и на религии — вредная душевная болезнь. А для такой пестрой страны, как Россия, — смертельная.

Права на свое мнение я больше не имею, потому что мнения не имеют ценности, когда ведома Истина. А Истина в нашей стране известна депутатам ГД РФ. Кто же они, паладины веры?

Бывшие комсомольские вожаки, потом ушедшие в бизнес разной степени сомнительности. Профессионалы, скачущие вдоволь из партии в партию и из идеологии в идеологию, не переодевая презервативов. Чиновники, сделавшие карьеру в нашей стране, известной всему миру тем, что именно тут госслужба — не работа, а бескорыстное служение. Спортсмены со стертыми суставами и артисты, которых покинуло вдохновение, но на потускневшую харизму которых все еще можно прикупить мертвых душ электората. А мы с вами, души умирающие, если напряжемся, вспомним еще, как выбирали их полтора года назад.

Сомнений нет: все депутаты наши — люди глубоко верующие и истинно набожные. Не крадущие, не прелюбодействующие, не стяжающие. Крестящиеся, даже когда рядом нет телекамер. Терпимые к мнению других и прощающие, как учил их господь. И сами-то готовые ежесекундно принять постриг, кабы было на кого оставить заботы об Отечестве С Большой Буквы.

И поскольку сами они безупречны и безукоризненны, принципиальны и высокодуховны, кто, как не они, облечен правом определять, что именно оскорбляет чувства верующих, и кто, как не они, может решить, за что и как карать богохульников.

Что же говорят они нам? Если государство не будет наказывать нечестивцев, за них примется общество. Казаки, мол, уже даже приезжали на «Винзавод», обуянные праведным гневом, и все рвутся патрулировать московские улицы, а уж что будет с теми, кто как-то обидит бога на территории Чеченской республики, государство Российское даже и поинтересоваться боится. Поэтому, как Pussy Riot, всех оскорбивших чувства верующих придется запирать в колонии, чтобы народные мстители не забили их камнями на Красной площади.

Потому что казаки-то — самостоятельная и неудержимая политическая сила, особенно в Москве. И потому что последнее, что надо делать с мусульманскими религиозными экстремистами, — просить их соблюдать УК, а не шариат.

И не говорят ведь народные избранники, как именно можно оскорбить чувства верующих. Если внутреннее состояние пострадавшего изменилось, если он унижен публично — все, перчатка брошена. Пусть наш самый независимый в мире суд решает, что есть оскорбление, а что нет, пока за него бородачи с пулеметными лентами на голое тело не решили.

Я вот говорю: бога нет. Какого-нибудь верующего это точно да оскорбит. Но что мне теперь — молчать, что ли? Если молчать, скоро биологию в школах на закон божий заменят.

Владимир Познер всем телезрителям на радость назвал Думу «Дурой», якобы не зная, что Дума просто хором озвучивает либретто, написанное в Администрации президента; прошедшего через лоботомию можно, конечно, обзывать дураком, но это некрасиво и нечестно.

А на Старой площади, где сидят люди вроде бы с лобными долями, видимо, убеждены, что действуют во благо Родины. А ведь, работая в АП, нельзя в бога верить; каждый день, небось, такого наслушаешься, что точно понимаешь: может, он и был когда, но сейчас вышел.

Бездуховные горлопанят о духовности, воры разворачивают знамя борьбы с коррупцией, матерщинники запрещают брань, неверующие идут в инквизицию — не это ли последние времена?

Может быть, они думают, что, чем больше нам всего запретить, тем проще потом нами управлять. Наверное, считают, что так помогают Красну Солнышку на троне усидеть. Может, верят даже, что мешают стране развалиться.

Только какой стране? Средневековому фундаменталистскому государству? Православной Саудии? Забудут ведь, что это все когда-то понарошку было, заиграются. И будут жить счастливо — с бородами до пупа, с ятями и без электричества.

Хорошее будет княжество, маленькое и уютное. Но не мое, не родное. Я, если успею, уеду куда-нибудь. Туда, где за «бога нет» голову не отрубают.

В чем вина друзей Иова?

Как трудно приступать к написанию этого эссе… Вот уж столько времени прошло и надо бы начать, но эпохальная картина притчи об «Иове Многострадальном» давит тяжестью своих смыслов.

Впрочем, это осмысление началось давно, сорок пять лет назад, — тогда, в больничной палате, сердце сжимало холодными клещами. И пришлось прекратить чтение этого трагического повествования, ибо оно никак не способствовало выздоровлению, но лишь усугубляло психологическую тяжесть.

Однако, как оказалось, отложить удалось лишь до времени, ибо вопросы, заложенные в нем, снова и снова всплывали. Они требовали понимания в каждом новом поколении, в каждом человеке, если он понимает свою жизнь не как случайно «вброшенную в здесь» (по выражению Николая Бердяева), но как часть осмысленного творения Творца.

Итак, Книга Иова как часть Библии – это, конечно же, притча, а не описание истории человека, когда-то жившего в таинственной земле Уц. Ее написание остается загадкой до сих пор – равно как и ее авторство. В иудаизме предполагается, что написал ее чуть ли сам Моше-рабейну (Моисей), и тогда получается, что эпос был создан лет за пятьсот до Гомера.

С авторством Моисея вопрос остается открытым и вряд ли когда-нибудь закроется. Тем не менее, при утверждении канона книг ТаНаХа – того, что в христианском мире именуется «Ветхим Заветом» – ученые еврейские мужи сочли нужным ввести в этот свод и «Иова». Хотя прямых намеков на иудаизм в этой 42-х главой книге нет (впрочем, главы эти весьма короткие), ощущается только моментами тонкое влияние оного.

Если знать, насколько скрупулезно и строго этот канон утверждался, то возникает справедливое недоумение: как этот свиток вообще туда попал? Неужели только потому, что там на каждой странице подразумевается присутствие Невидимого Бога? С нами не советовались, поэтому мы оставляем множество вопросов за скобками и попробуем приблизиться к одной из главных тем.

Но не обойтись без изложения – весьма краткого – самой фабулы этой книги.

Некий человек по имени Иов был весьма богатым шейхом (Восток, все ж таки), у него была семья со множеством детей, но главное его достоинство состояло в его непорочности, справедливости, богобоязненности и удаленности от зла (по тексту).
И мир был весьма хорош, и на Иова как на некий образец совершенства (если на земле можно вообразить такое) Господь указал сатане. Но на то он и сатана (в еврейской традиции – Сатан, Противящийся), чтобы во всем вбивать свой клин раздора:

Разве даром богобоязнен Иов?.. Простри руку Твою и коснись всего, что у него есть, – благословит ли он Тебя?»

Господь принимает вызов, и дальше разворачивается душераздирающая трагедия, в которой погибают бесчисленные стада как источник несметного богатства, погибают и дети Иова. ВСЕ дети! Но Иов нашел в себе силы духа ответить на это:

«Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь [туда, куда назначено мне – еврейский перевод]. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»

Сатан не унимается: это что! – «…А за жизнь свою человек отдаст все…».
И Господь посылает еще испытание: Иов с головы до ног покрывается зловонной проказой – самой ужасной болезнью того дальнего времени, когда человек буквально сгнивал заживо. Его жена, скорбя с ним и желая ему лучшего, посоветовала проклясть Бога, что, по тогдашнему верованию, должно было бы ускорить желанную смерть. Но и здесь Иов явил трудно постижимую духовную твердость:

«Ты говоришь, как одна из безумных. Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?»

Прослышав о бедствиях, постигших Иова, издалека приходят к нему трое друзей, надо полагать, того же социального статуса, тоже шейхи. В скорби все равны, и они «возвысили голос свой [т. е. подняли вопль – А.Б.] и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико». Приличия, соответствующие ситуации, соблюдены; явлены не показное сочувствие и тактичность в высшей мере, а «шива» – семидневный траур в полном молчании, который говорит сам за себя.
Закончились первые две главы как пролог к дальнейшему повествованию. А дальше – длинная череда горестных сетований многострадального Иова, перемешивающаяся поочередно со словами сочувствия друзей и их разумными рассуждениями о возможных причинах такого страшного бедствия.
Но вот, наконец, и концовка, когда Господь напрямую, а не иносказательно, говорит одному из них:

«Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили обо Мне не так верно, как раб Мой Иов».

И тут мы подошли к основной теме наших размышлений: в чем вина друзей Иова?

Что умудрились эти почтенные мужи наговорить о Боге такого, что навлекли на себя… даже не нарекание, а гнев Его? Ведь, при нашем внимательном прочтении текста, гнев Небес должен быть скорее обращен на несчастную голову Иова. Ведь что задумал, строптивец? – «Вот, я завел судебное дело; знаю, что буду прав».

Против кого он собрался судиться – да еще с уверенностью в своей правоте? Против своих друзей, поначалу таких сочувствующих и сострадательных, но по мере развития сюжета становящихся его судьями? Встречный иск?

И то правда: все чаще Иов горестно отвечает на внешне правильные морали и отвечает с плохо скрываемым сарказмом:

«Подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость»; «Слышал я много такого. Жалкие утешители все вы»; «О, если бы вы только молчали! Это было бы вменено вам в мудрость».

Но Иов завел судебное «дело» против самого Бога, – что спрашивать с этих правильных верующих? – и оказался … прав. Ибо гнев а-Шема (так религиозные евреи предпочитать называть Всевышнего – «Имя», чтобы не принижать Его какими-либо именами) возгорелся не на него, а на его друзей-святош.

Мыслимое ли это дело – судиться с Богом? Но Библия – это вовсе не свод нравственных наставлений (вернее сказать, не только свод таковых). Иаков, например, боролся-таки с Ангелом, за что получил новое имя – «Израиль» («борющийся с Богом»).

А дедушка его, Авраам, тот увещевал самого Господа явить снисхождение в суде над Содомом, ибо допускал, что в городе может оказаться хотя бы десяток порядочных людей: «Судия всей земли поступит ли неправосудно?»

Пророк Иона строптиво бежал совсем в противоположную сторону от Ниневии, будучи не согласен с Богом относительно участи этого города.

Да что говорить? Сам Моше рабейну(!) долго препирался со Всевышним, явившимся из купины неопалимой, придумывая всяческие отговорки, чтобы не спускаться в землю Мицраим для освобождения своих соплеменников от фараона.

Но Библия достойна уважения хотя бы уж тем, что в ней есть совсем не «прилизанные» страницы (встречаются там примеры просто отвратительные). Она не имела бы признанного доверия, если бы ее персонажи имели только неправдоподобно благостные, как на иконах, лики.

И мы видим Иова, сидящего на пепелище, где погибли его дети, соскребывающего с потрескавшейся от проказы кожи гной грязным черепком, в невыразимой скорби жалующегося на Бога:

«О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку и сразил меня! Это было бы еще отрадой мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни…»; «Опротивело мне жизнь… Отступи от меня…»; «Скажу Богу:…объяви мне, за что Ты со мной борешься?»; «Для чего скрываешь лицо Твое и считаешь меня врагом Тебе?»; «О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня…».

Иов как будто в горячке бреда жалуется, что уверен в своем оправдании:

«И ныне, вот на небесах Свидетель мой и Заступник мой в вышних!», и здесь же: «Дыхание мое ослабело; дни мои угасают; гробы передо мною».

Мы не отвлеклись. Рассуждая, помним о поставленном вопросе. Но никак не найдем ответа. А его, как говорится, «прямым текстом» и нет, хотя ищем тщательно. Но остается неприятный осадок от правильных слов тех «правильных» друзей.

Почитаем, наконец, выборочно из их менторских наставлений:

«Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению». «Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилище его. О дне его ужаснутся потомки, и современники будут об»яты трепетом. Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога». «Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода оттого, что ты содержишь пути свои в непорочности?» «Держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! Есть ли счет воинствам Его? И над кем не восходит свет Его? И как человеку быть правым перед Богом, и как быть чистым рожденному женщиной?»

Они порой рассуждают как будто в отвлеченной форме, говоря о ком-то в третьем лице, но Иов понимает, что смысл их слов направлен к нему. Они не в силах скрыть своего злорадства за благопристойными словами о нравственности и прочих добродетелях. Формально к словам этих друзей не придерешься, все у них правильно, рядышком. Но ведь недаром мудро замечено, что время и место действия бывает важнее самого действия. И это все меняет.

Если Иов в горестях своих и болезненных муках своих жаловался на самого Бога, то ему это простительно. И мы его понимаем, и неподдельно с ним сопереживаем. Но эти, холеные и сытые, здоровые и благополучные, правильно говорящие о Боге, делали самого Бога по образу и подобию своей скрытой порочности. Ему, видящему все, больше нечем заниматься, как подслеживать за проступками бренного человека и не отказывать Себе в удовольствии покарать. Как не вспомнить воспоминания Максима Горького о своих детских впечатлениях о дедушке, бог которого праведный, но злопамятный; он никогда не упустит случая непременно наказать за любой проступок; он все видит, – и человек должен жить в постоянном страхе, а не по совести.

Говоря вроде бы и правильно о Боге, эти друзья даже не подумали, в КАКОЕ время они это изрекают. В иное время их слова о всеведении Вседержителя, о Его воздаянии за добро и зло были бы на своем месте. Здесь же – оскорбление Бога, уподобление Его людям несовершенным и далеко не всегда верным нравственным принципам. Причем, людям – далеко не всегда последовательным в этих принципах.

Когда надо «побить камнями» того или иного за его спотыкания на ухабистом жизненном пути, то «друзья» находят все соответствующие атрибуты Бога, в силу которых Он, по их представлениям, обязательно поддержит их в «праведном» гневе. Но вот подрастают дети, вот уж и внуки становятся «на крыло», и далеко не всегда у них получается гладко в их личной жизни; более того, бывают просто падения. И тогда уже отцы и деды тщательно вспоминают для оправдания своих чад, что ведь Бог-то еще и милующий; что Его милость превозносится над судом.

И еще, весьма важное. «Друзья» чаще всего уверены, что все беды и несчастья у Иова – это ОБЯЗАТЕЛЬНО следствие чего-то дурного, какого-то скрытого порока Иова. Будто бы тяжкое горе не может быть испытанием, а не наказанием от Бога. Кстати, из самой притчи следует понимание того, что вовсе не Он – причина всех бедствий.

Но не зря же эта притча написана в жанре гротеска, где так явно вводятся способы гиперболы. Богу противостоит Сатан, существо могущественное, но вовсе не всемогущее. Иов теряет все – Иову, выдержавшему испытания, все возвращается. И все наши рассуждения были бы натяжкой, если бы все не начиналось так:

«Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла».

Значит, не «за что», а «для чего».

Таинственный мудрец древности понял то, что до сих пор не в силах понять «правильные» люди, с «правильностью» которых стоять рядом зябко. Их «бога» можно бояться рабским инстинктом, но по-сыновьи довериться – не получается.

Александр Булгаков, газета «Мирт»

 

INVICTORY теперь на Youtube, Instagram и Telegram!

Хотите получать самые интересные материалы прямо на свои любимые платформы? Мы готовим для вас обзоры новых фильмов, интересные подкасты, срочные новости и полезные советы от служителей на популярных платформах. Многие материалы выходят только на них, не попадая даже на сайт! Подписывайтесь и получайте самую интересную информацию первыми!

 

книги про веру и общение с богом. «Бумага»

В новой колонке филолог и владелец магазина «Диккенс и Дважды два» Марина Соломонова рассказывает о книгах, авторы которых не боятся иронично рассуждать о боге. В подборке — сказка, написанная в концлагере, споры католического священника с мэром-коммунистом, жизнь пожилых православных батюшек, сын языческого бога, посланный в Финляндию, и Иисус как лучший друг.

Иллюстрация: Рита Волох

Лучше собственного дня рождения только Иисусово — Рождество. Для меня было потрясением узнать из какой-то малозначительной заметки по поводу «рождественского жанра», что в викторианскую эпоху празднование Рождества практически сошло на нет, и многие авторы описывали его в своих произведениях столь сочно именно по причине тоски, ностальгии, дабы поднять дух, возродить традиции. Например, Диккенс наваял свою «Рождественскую песнь» как раз из этих побуждений. Поэтому и захотелось сделать подборку книг об «этом» — о Христе и не совсем, о вере и в кого. Вера в бога — вещь личная и политическая, и сейчас мы в ситуации, когда чувства верующих порой попирают права человека. И это глубоко нехорошо, потому что сам Иисус был распят за неподчинение и несоответствие догматам и нормам официальной религии. Жить нужно образованно, держа в голове, что Ветхий Завет — книга чисто еврейская, а европейцы все-таки потомки римлян, которыми эта книга воспринимается как обычная религиозное сочинение одного из подчиненных народов. И самое главное, в мире еще столько религий и каждая из них хороша и верна, как красивое решение спорного уравнения, партии в бисер. Христианство — всего лишь одна из множества версий того, что происходит с этим миром, а не закон механики — вот он есть и все. Надо жить, просто принимая мир во множестве и имея элегантный, остроумный, оскароуайлдовский аргумент, почему вы за этих, а не за тех. Вроде «Хочу жить вечно в раю, а не пойми кем без конца» или «Иисус умер в 33, чему меня может научить этот мальчишка?».

Вера в бога — вещь личная и политическая, и сейчас мы в ситуации, когда чувства верующих порой попирают права человека

Христианство — культура письменная: о вере, ее опыте и сомнениях постоянно создаются истории. В современном мире верить в бога и принадлежать к церкви (безотносительно конфессии) действительно абсурдно, потому что произошло уже все возможное, чтобы вера в присутствие бесконечной силы добра и света была подорвана здесь, сейчас и навсегда. Однако вера в бога и церковь по-прежнему присутствуют в современной цивилизации и довольно активно, и этому нет объяснения. Хорошие художественные книги о вере в бога — не жанр, это книги редкие, и покупать их людям страшно. А ведь некоторые из них представляют захватывающее, смешное, трогательное чтение, после которого, может, в бога и не веришь особенно, но в человека как чудо, источник света — точно.  

«Малый мир. Дон Камилло» и «Сказка на Рождество» Джованнино Гуарески

Первая книга о доне Камилло вышла в 1948 году, весь цикл переведен почти на все языки мира. В мире два известных католических священника-книжных героя — отец Браун Честертона и дон Камилло. В России Гуарески практически не знают вне католического круга, в 2012 году его книгу тихо, без помпы издал «Центр Книги Рудомино» — издательство, выпускающее в основном хорошие филологические книги. Это огромное событие для России — первое издание «Дона Камилло». Пока ее покупают русские католики или люди, которым интересно и которые знают, что это одна из самых известных в мире католических в частности и христианских книг вообще. Место действия — послевоенный итальянский городок, в котором два героя, идеологических врага, мэр-коммунист Пеппоне и католический священник дон Камилло, делают все ради блага местных жителей. И часто они действуют сообща, несмотря на эти чудовищные идеологические разногласия. Даны они нарочито «близнецами»: оба огромные мужики, невероятно сильные, темпераментные. В книге фигурирует множество оружия и насилия — это Италия, но чаще всего заканчивается все хорошо. Дон Камилло постоянно разговаривает с Иисусом, а Иисус с ним, как киношные герои с плакатными Джонни Деппом («По Лос-Анджелесу без карты») или Вуди Алленом («Париж-Манхэттен»). Иисус как лучший друг.

— Что скажешь, Господи? — То же, что Пеппоне: не будь у тебя в руках этой штуковины, я бы сказал, что это самый подлый шантаж в мире. — Но ведь в руках у меня всего лишь чек, полученный от Пеппоне, — возразил дон Камилло. — Именно, — тихо проговорил Христос. — Слишком много хорошего ты сделаешь на эти три миллиона, чтобы я мог сердиться на тебя.

Сборник этих гениальных, предобрых, сумасшедших новелл должен быть у каждого человека с незашоренным чувством юмора, а верите вы в Иисуса или нет — совершенно неважно. Такова сила хорошей литературы, эту книгу просто читать одно удовольствие, как О’Генри, например, или Хэрриота. «Сказке на Рождество» того же Гуарески с оглаской повезло гораздо больше — все-таки детская книга, написанная в концлагере в 1944 году под Новый год: об издании ее на русском объявили многие новостные ленты, прошло несколько крупных презентаций. Опубликовало ее молодое издательство «Белая ворона» (Albus Corvus) в ноябре этого года: книга сделана в виде двух сшитых школьных тетрадок в обложке под крафт с рисунками самого Гуарески.

Иллюстрации из «Сказки на Рождество» Джованнино Гуарески

По сюжетной конструкции она похожа на «Синюю птицу» Метерлинка: герои — Мальчик, Бабушка, Светлячок и Собака идут в концлагерь к Папе Мальчика, он же Сын Бабушки, и встречают по дороге множество символических фигур — добрых и злых, ибо Рождественскую ночь каждый раз мы выбираем сторону зла, оно же Война, или сторону Добра, оно же Иисус. Книга, скорее, красивая вещь, арт-бук, будущая библиографическая редкость, гордость коллекции рождественских книг, нежели захватывающее чтение.  

«Самая прекрасная земля на свете» Грейс Макклин

Это тоже книга-вещь, изданная в очаровательной серии «Азбуки» длинных узких книжек с суперобложками и цветным обрезом. Живет на свете Джудит, девочка десяти лет, она хорошо учится, собирает всякие мелочи жизни — шнурки, фантики, палочки, и делает из них город у себя в комнате. Из чего угодно Джудит может сделать что угодно — творческая, добрая, умная, думающая и светлая девочка, с такой героиней хоть куда, даже в Апокалипсис. Джудит живет с папой, а папа у нее очень религиозный человек, он состоит в некой маленькой секте, члены которой обязаны проповедовать, то есть стучаться к незнакомым людям в дома и говорить: «Скоро грядет Апокалипсис (кстати!). Не хотите поговорить об этом?» Люди, конечно, не хотят. У них там чай стынет, утюг на белье стоит, прямая трансляция футбольного матча или еще чего.

Мы-то знаем, что Армагеддон близок, а близок он потому, что все мы живем в Вертепе, и папа говорит, что Праведному уже и ступить некуда, иногда в самом буквальном смысле. А еще мы знаем, что конец близок потому, что вокруг войны, землетрясения и голод и люди лишились «любви к ближнему», а потому привязывают к поясу взрывчатку, или бросаются на кого-то с ножом, потому что у того красивые часы, или отрубают друг другу головы и снимают это на видео

Друзей у Джудит немного — это в основном члены секты, пожилые тетеньки, а вот враги есть — один мальчишка в школе все время ее достает. И в одну пятницу он обещает ей, что в понедельник засунет голову Джудит в унитаз. Все выходные девочка просит бога о чуде, чтобы случилось что-то такое, чтобы можно было не идти в понедельник в школу, потому что папа у Джудит строгий и отговорки вроде «ой, живот болит» с ним не пройдут. И чудо происходит. Теперь все, о чем Джудит бога не попросит, начинает сбываться буквально тут же. А у папы, в свою очередь, начинаются неприятности: завод, где он работает, уходит на забастовку, а он не может бастовать по религиозным требованиям и его обзывают штрейкбрехером, забрасывают дом разной гадостью и еще много чего страшного начинает происходить. И папа, и дочка проходят испытание: чем же оно закончится, что они выберут — интрига. Книга о любви, о выборе, ну и о синдроме Жанны д`Арк, конечно: чей же голос говорил со мной, что это было — бог или дьявол?  

«Книга всех вещей» Гуса Кейера

К этой книге мне вас нужно подготовить большой унылой речью. Автор (голландец) — из именитейших европейских детских писателей, в 2012-м получил премию Астрид Линдгрен. Он не верит в Бога, хотя сам католик, но книга не о том, что бога нет, а о том, что бога не надо бояться. И людей тоже. Мальчик Томас (ему девять лет) видит поэзию во всем — в канале для него плавают аквариумные рыбки, а девочка-соседка, у которой искусственная нога и нет части пальцев, кажется ему самой красивой в мире, он пишет ей любовные письма. Еще Томас разговаривает с Иисусом, и они друг другу жалуются на своих пап: про Иисуса понятно, а вот папа Томаса так глубоко спрятался за религию, что становится настолько бесчеловечным, что может, например, ударить маму. В тексте масса всего: ведьмы, коммунисты (хорошие), книги, сестра с ножом, стихи Анни Шмидт (это автор «Саши и Маши», у нас широко известных, а в книге Томас знакомится с ее творчеством, когда она только становилась знаменитой писательницей в Нидерландах).

Это небольшая повесть, а не сложный романище на теологическую тему. Там есть все, чтобы вызвать у консервативных родителей ужас: Иисус в темных очках и с толстыми волосатыми ногами

Книжка 2004 года, но действие в ней происходит будто бы в годы семидесятые. Это небольшая повесть, а не сложный романище на теологическую тему. Там есть все, чтобы вызвать у консервативных родителей ужас: хотя бы Иисус в темных очках и с толстыми волосатыми ногами (привет «Суперзвезде»). Ясно, что детская книга с такой обложкой уже напрашивается на «ну чо, слабо такую купить и дать ребенку почитать?». «А чего вы боитесь?», — спрашиваю. Да просто не готовы говорить пока про «это». А «это» у нас много что: и секс, и первая любовь, и отношения в классе, и, вообще, что-то проблемное — герои курят, разговаривают словами не из Ожегова-Шведовой. И вот бог — это то самое. А теперь — большая унылая речь. В последнем материале про секс в детских книгах я писала о том, что у многих современных родителей появилось схожее и устойчивое мнение о том, какая должна быть хорошая детская книга. Эти родители очень плохо представляют современную ситуацию вокруг детской литературы. Аргументируя свой выбор книг «мы не так толерантны, как вы», они лишают детей их законных прав на приобретение опыта и свободу выбора. Наркотики выберет человек, который не знает, к чему приводит употребление наркотиков, наивно полагая, что все будет хорошо, нежели тот, кто знает хотя бы из фильмов и книг все последствия и ужасы. Дайте ребенку книгу с главным героем-ребенком, которого травят в классе, и он десять раз теперь подумает, прежде чем кого-то травить и, может быть, даже совершит подвиг, защитив человека.

Дайте ребенку книгу с главным героем-ребенком, которого травят в классе, и он десять раз теперь подумает, прежде чем кого-то травить

Хорошие добрые благополучные книги ничему не учат, только пережевывают штампы. Опыт формируют непривычные, болезненные, страшные, яркие, сильные, слабые, плохие, несчастливые, странные книги с необычным и непривычным языком, оформлением, о совсем иных ситуациях, с которыми ребенок и не столкнется вовсе, но, слава богу, сформирует жизненный и книжный опыт. В деле выбора бога проблема многих российских взрослых в том, что они и сами не знают ответа: верят они в Бога или нет, хорошо верить в Бога или глупо, нужна церковь или не нужна. Так может прочесть вместе и потом обсудить?

Хорошие добрые благополучные книги ничему не учат, только пережевывают штампы, опыт формируют непривычные, болезненные, страшные, яркие, сильные, слабые, плохие, несчастливые, странные книги с необычным и непривычным языком, оформлением, о совсем иных ситуациях

Так вот Гус Кейер — католик, который еще в детстве понял, что не верит в Бога, но долго лицемерил перед родителями. Потом он стал учителем начальных классов и начал писать книги, потому что хотел делиться с читателями не идеями о том, что бога нет и какие взрослые изуверы, а жизненным опытом «как стать счастливым». А в книге есть рецепт того, как стать счастливым.  

«Современный патерик» Майи Кучерской

Вышел относительно давно, в середине двухтысячных, и до сих пор тихо переиздается в хороших обложках. Это сборник сказок для взрослых — что-то среднее между фантастикой, сказкой и притчей. Герои — православные батюшки, монахи, монашки и просто душки — православные люди, с которыми то и дело случаются какие-то невиданные чудесные истории. Кучерская напрямую использует название книги: патерик — сборник рассказов о святых. Читать стоит людям с чувством прекрасного — тонким, осмысляющим бессмысленное человеческое существование вот этой радостью к мелочам жизни взрослым любителям Муми-троллей. Пусть вас не смутит, что герои — старенькие православные батюшки, пускающие газы, вроде и смешно, а пахнет чабрецом.

Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?» — Хочу быть как дитя, — был ответ.

 

«Сын Бога Грома» Арто Паасилины

Арто Паасилина — финский автор, тоже очень популярный в мире. Все его книги потихоньку переводит на русский изысканное «Издательство Ольги Морозовой». Одни названия романов будоражат воображение любителя детективов и европейского артхауса: «Очаровательное самоубийство в кругу друзей», «Лес повешенных лисиц», «Воющий мельник», «Нежная отравительница». Паасилина пишет про финских бандитов, пенсионеров, чиновников, фермеров — про самых обычных финнов. «Финны хороши всем, кроме того, что мне придется писать о них до конца моих дней», — оставляет Арто Паасилина в предисловиях. «Сын Бога Грома» вышел накануне второго «Тора» в кино, но это только перевод на русский, а книга сама 1984 года. На обложке обыгрывается Тор: «Это у вас там что, про Тора?» — спрашивали юные любители «Марвела». Но мы не давали. Это взрослый роман, про взрослую жизнь, ее гадости и радости. Главный сюжет Паасилины разворачивается вокруг битого жизнью сорокалетнего мужика, который на пороге «быть или не быть» вдруг радикально меняет свою жизнь. И здесь та же конструкция.

Боги очень хотят Финляндию назад и по примеру того непонятного незнакомого бога посылают сына бога Грома, молодого Рутью, на Землю. Есть, конечно, риск, что его тоже убьют, но пусть уж Рутья постарается до убийства что-то хорошее сделать, чтобы тоже потом почитаться

Пантеон финских языческих богов пригляделся к финской земле и понял, что Финляндия давно уже не поклоняется старым богам, а все какому-то одному богу, сын которого — Иисус. Тот был послан на землю для пропаганды, люди его убили, но с тех пор очень почитают. Боги очень хотят Финляндию назад и по примеру того непонятного незнакомого бога посылают сына бога Грома, молодого Рутью, на Землю. Есть, конечно, риск, что его тоже убьют, но пусть уж Рутья постарается до убийства что-то хорошее сделать, чтобы тоже потом почитаться. Рутья меняется телом с единственным оставшимся поклонником старых богов — сорокалетним затюканным жизнью торговцем антиквариата, и начинается веселый дурдом: кража прялок, колбасный суп, молнии в огромных количествах и шутки про лучшие мозги нации.

«Сын Бога Грома» вышел накануне второго «Тора» в кино, но это только перевод на русский, а книга сама 1984 года. На обложке обыгрывается Тор: «Это у вас там что про Тора?» — спрашивали юные любители «Марвела»

Сатира Паасилины такая человеколюбивая, что даже плакать хочется — сплошной постмодернизм кругом, маленького человека заменили на человека-пешку. Новые заповеди, которые принес Рутья, в общем-то, действительно безупречны, даже сбивают с толку.

— В списке Иисуса многие правила уже устарели, — сообщил Рутья, почитав Катехизис. — Вот, например, пятая заповедь не нужна вообще. Ягряс, например, считает, что важны любые отношения между полами, а уж какие они — дело десятое. Поразмыслив, Рутья придумал шесть заповедей. Вот они. Всегда бойся грозы. Не причиняй вреда тому, кто слабее и меньше тебя. Защищай и охраняй саму жизнь. Уважай пожилых людей. Всегда оставайся человеком. Никогда не сдавайся.

  И есть еще книги, про которые я просто упомяну. «Carpe Jugulum! Хватай за горло!» Терри Праттчета, где есть блистательные рассуждения о настоящей вере и толерантности от остроумнейшего английского детского писателя, который у нас по недоразумению попал в трэш-фантастическое чтение.

Если бы я узнала, что действительно существует бог, которому не наплевать на людей, который следит за ними, как отец, и заботится о них, как мать… о, нет, ты бы не услышал от меня таких слов, как: «У каждой проблемы есть две стороны» или «Мы должны с уважением относиться к убеждениям других людей.

  «Агнец» Кристофера Мура — роман о молодых годах Иисуса, который с другом детства, рассказчиком, ищет трех крестных-волхвов, овладевает премудростями карате и йоги. Мур — писатель с черным юмором, а значит, это не для слабых желудков и душ чтение, тем более, его переводит на русский Максим Немцов — очень яркий переводчик со своими особенностями: у него мат как он есть, а Мур у него по-барочному забористый и витиеватый. Роман же о том, каким же замечательным человеком может быть твой лучший друг, а то, что он еще и Спаситель, — ну, это лучший друг, какой из него Спаситель? Какой есть.

Итоговое сочинение. Направление «Добро и зло»

Текст: Ольга Разумихина

Фото: pixabay.com

Что такое добро и зло и есть ли между ними чёткая грань? Ох, сколько копий сломали философы, пытаясь найти ответы на эти вопросы! И однозначного решения нет до сих пор.

---

Поэтому направление «Добро и зло» стоит выбирать выпускникам, которые на итоговом сочинении не хотят писать клишированные размышления, а стремятся как следует порассуждать.

---

И хотя обычно в школьных работах не рекомендуется высказывать спорных мыслей, которые могут не понравиться проверяющим, для этого направления можно сделать исключение. Тем более что примерные темы располагают к смелым выводам и умозаключениям:

• Действительно ли «благими намерениями выложена дорога в ад»?
• Может ли один и тот же поступок быть для кого-то добрым, а для кого-то злым?
• Прав ли автор цитаты «Добро должно быть с кулаками»?
• Почему добрый человек может со временем стать злым, и наоборот?
• Что важнее — добрые слова или добрые поступки?
• Почему говорят: «Не делай добра — не получишь зла»?
• Доброта — это проявление внутренней силы или слабости?
• Отчего люди часто неблагодарны к тем, кто искренне желает добра?
• Самый добрый человек: мой пример для подражания.
• Почему нельзя всю жизнь совершать только добрые поступки?

Конечно, на итоговом сочинении кому-то могут попасться и простые темы, требующие однозначных выводов. Например, недавно в нескольких московских школах одиннадцатиклассники писали сочинение на тему: «Может ли в одном человеке сочетаться добро и зло?» Конечно, может: все мы когда-то совершали как самоотверженные, так и эгоистичные поступки. И даже последний злодей хоть раз в жизни, хочется верить, сделал хотя бы какое-то доброе дело. Как в притче Достоевского о луковке:

«Жила-была одна баба злющая-презлющая и померла. И не осталось после нее ни одной добродетели. Схватили ее черти и кинули в огненное озеро. А ангел-хранитель стоит да и думает: какую бы мне такую добродетель припомнить, чтобы богу сказать. Вспомнил и говорит Богу: она, говорит, в огороде луковку выдернула и нищенке подала. И отвечает ему Бог: возьми ж ты, говорит, эту самую луковку, протяни ей в озеро, пусть ухватится и тянется, и коли вытянешь ее вон из озера, то пусть в рай идет, а оборвется луковка, то там и оставаться бабе, где теперь. Побежал ангел к бабе, протянул ей луковку: на, говорит, баба, схватись и тянись. И стал он её осторожно тянуть и уж всю было вытянул, да грешники прочие в озере, как увидали, что её тянут вон, и стали все за неё хвататься, чтоб и их вместе с нею вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами брыкать: „Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша“. Только что она это выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей день. А ангел заплакал и отошёл». (Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы»)

Впрочем, если вы не читали «Братьев Карамазовых», можно взять аргументы из более простых, знакомых по школьной программе произведений. Хорошо подойдёт «Недоросль» Д. И. Фонвизина, где герои в основном либо отрицательные, либо положительные (хотя ту же Простакову, маму Митрофана, осудить сложно — всё-таки у неё в детстве не было достойного примера для подражания, и она попросту не знает, что с окружающими можно обращаться уважительно). Присмотритесь также к «Демону» М. Ю. Лермонтова — поэме о том, как тёмный дух чуть было не «перевоспитался», полюбив земную женщину, а также, разумеется, к «Преступлению и наказанию» Ф. М. Достоевского: если кого благие намерения и привели в ад, так это Родиона Раскольникова.

Наконец, одно из самых глубоких и интересных произведений, посвящённых проблеме добра и зла (и при этом входящих в школьную программу), — это «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова. Именно в этом романе имеется знаменитый монолог Воланда: «Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» Такой довод приводит князь тьмы в разговоре с Левием Матвеем, и он определённо наводит на размышления. И правда, что было бы, если бы у человека попросту не было необходимости делать нравственный выбор? Нести свет в этот мир, бороться с собственными недостатками и сражаться с несправедливостью — не в этом ли смысл нашей жизни?

---

«Продвинутые» школьники, кстати, могут цитировать не только художественную, но и научную литературу.

---

Да хоть труды Канта или Ницше! Действительно ли самые красивые вещи на свете — это звёздное небо над нами и моральный закон внутри нас? Или все мы живём по ту сторону добра и зла? Не стесняйтесь показывать, что ориентируетесь даже в таких сложных материях!

---

…конечно, если литература не входит в число ваших любимых предметов, можно обойтись и без «Недоросля», и без «Мастера» и привести аргументы из собственного опыта.

---

Вспомнить, например, как одноклассник поставил вам подножку, но сработал закон бумеранга — и через несколько дней негодяй сам подвернул ногу. Однако такие примеры всё-таки ценятся куда ниже, чем эпизоды из читательского опыта. Поэтому, чтобы получить достойный балл за свои труды, выберите денёк-другой и повторите вышеупомянутые произведения. А ещё можно выучить несколько фраз, которые отлично подойдут в качестве эпиграфа к сочинению по направлению «Добро и зло»:

• Доброта для души то же, что здоровье для тела: она незаметна, когда владеешь ею, и она даёт успех во всяком деле. (Л. Н. Толстой)
• Тот, кто делает добро другу, делает добро себе. (Эразм Роттердамский)
• Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей. (Ф. М. Достоевский)
• Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой. (А. П. Чехов)
• Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру. (Франсуа де Ларошфуко)
• Когда мы счастливы, мы всегда добры; но когда мы добры, мы не всегда счастливы. (Оскар Уайльд)
• Человек вспоминает о своих скудных запасах доброты, обычно — когда уже слишком поздно. (Эрих Мария Ремарк)
• Лучше добрым на свете быть, / Злого в мире и так довольно. (Эдуард Асадов)

Как читать Честертона • Arzamas

4 апреля 2019Литература

Писатель или журналист? Святой или антисемит? Автор детективов или философ? Один из самых популярных английских писателей — живое воплощение столь любимых им парадоксов. В новом выпуске цикла о британской литературе Николай Эппле рассказывает о жизни и творчестве Гилберта Честертона

Гилберт Кит Честертон — явление, с трудом укладывающееся в привычные определения. Его детективы часто представляют собой замаскированные нравственные притчи; биографии других писателей содержат наблюдения о жизни самого автора; трактаты, призванные апеллировать к логике и здравому смыслу, субъективны и предвзяты. Сам Честертон, будучи одним из самых популярных авторов Британии, не считал себя писа­телем — «Я никогда не относился всерьез к моим романам и рассказам и не счи­таю себя, в сущности, писате­лем»  Из «Автобиографии» (перевод Натальи Трауберг). — и предпочитал слово «журналист». Тем не менее Честертон оказал значительное влияние на К. С. Льюиса и Махатму Ганди, Маршалла Маклюэна и Хорхе Луиса Борхеса, Нила Геймана и папу Франциска. Кем же был этот человек и как читать его тексты?

Биография

1 / 2

Аттилио Баккани. Портрет Гилберта Кита Честертона в детствеThe British Library

2 / 2

Члены «Клуба начинающих спорщиков». Г. К. Честертон в центре снимка. 1890 или 1891 годЧестертон. ру

Гилберт Кит Честертон родился в 1874 году в семье представителей лондон­ского среднего класса. Его отец с братьями управляли большой компанией, торговавшей недвижимостью  Сегодня компания Chestertons, основанная прадедом писателя, входит в число круп­нейших мировых агентств недвижимости.. Гилберт учился в школе Св. Павла — одной из старейших лондонских частных школ — и в 1890 году основал «Клуб начинающих спор­щиков». Спорщики выпускали самодельный журнал The Debater, в котором были опубликованы первые сочинения Честертона. Атмосферу тех лет лучше всего передает шуточный роман «Наши перспек­тивы» (1894), написанный членами клуба: в нем Честертон и его друзья бьются на дуэли, высаживаются на необитаемом острове, громят полицейский участок в Петербурге, странствуют по Сибири и Гималаям, сражаются с бедуинами.

Окончив школу, Гилберт решает стать художником и год изучает искусство в школе Слейд при лондонском Университетском колледже. Следующий год он проведет там же, занимаясь английской и французской литературой. Бросив колледж в 1895-м, Честертон начинает писать для различных изданий и вскоре становится известен как критик и эссеист. Летом 1901 года он женится на Фрэн­­сис Блогг, и тогда же выходят первые сборники его газетных эссе. С 1905-го и до самой смерти в 1936 году Честертон пишет по колонке в неделю для газеты The Illustrated London News: 7 тысяч газетных эссе занимают 10 томов из 37-томного собрания сочинений.

1 / 2

Гилберт Кит Честертон со своей невестой Фрэнсис Блогг. Около 1900 годаClub Chesterton de Granada

2 / 2

Рисунок Честертона «Понятное раздражение Уильяма Шекспира (погруженного в сочинение „Макбета“) в ответ на просьбу журналиста из Биконсфилда дать ссылку на номер строки в одном из его сонетов»Chesterton and Friends

Нравы английских литераторов того времени хорошо иллюстрирует следую­щий эпизод. В 1914 году Джеймс Мэтью Барри, автор «Питера Пэна», в числе прочего увлекавшийся экспериментами на стыке кино, театра и жизни, пригласил Честертона, Бернарда Шоу, театрального критика Уильяма Арчера и филантропа лорда Ховарда де Уолдена сняться в фильме про ковбоев. Он нарядил всех в соответствующие костюмы, вывез на натуру в Эссекс и там целый день заставлял гоняться за дикими пони и карабкаться по скалам, изображая ковбоев. Другой частью замысла был своего рода перформанс. Барри устроил ужин в лондонском «Савое» и пригласил туда весь высший свет — от литераторов до премьер-министра и министра юстиции. Приглашен­ные (за исключением участников съемок) не знали, что их снимают нанятые Барри операторы. Атмосфера была непринужденная, высокопоставленные гости вели себя расслабленно: Честертон вспоминал, что «кое-кто швырялся хлеб­цами, забыв о государственных заботах». После ужина все перешли в зал, где собравшихся развлекали скетчами актеры. Затем слово взял Шоу. Он объявил присутствующим, что «шотландец не станет просто так угощать кого попало бесплатным ужином» и что все они участвуют в некоем невиданном начи­нании. Выхватив бутафорский меч, писатель бросился за сцену, призвав следовать за ним. Честертон, Арчер и лорд Уолден, также вооруженные мечами, последовали его примеру и скрылись от публики. По замыслу Барри, сцена в «Савое» символизировала уход участников «проекта» из реального мира в мир кино. Однако гости ничего не поняли, а премьер-министр написал Барри письмо с запретом демонстрировать запись. Фильм про ковбоев публично показывали один или два раза, а в 1940-х годах его следы теряются. Зато сохранилась фотография, сделанная во время съемок.

1 / 2

Слева направо: лорд Ховард де Уолден, Уильям Арчер, Джеймс Мэтью Барри, Гилберт Кит Честертон, Бернард Шоу. 1914 годThe British Library

2 / 2

Рисунок Честертона с лозунгом дистрибутизма «Три акра и корова»The Society of Gilbert Keith Chesterton

А в 1917 году в одном из лондонских литературных салонов Честертон встретился с неким «русским в военной форме», чей проект передачи власти поэтам потряс его своим масштабом и поэтической смелостью. «Говорил он по-французски, совершенно не умолкая, и мы притихли, — вспоминает Честер­тон в автобиографии, — а то, что он говорил, довольно характерно для его народа. Многие пытались определить это, но проще всего сказать, что у рус­ских есть все дарования, кроме здравого смысла. Он был аристократ, помещик, офицер царской гвардии, полностью преданный старому режиму. Но что-то роднило его с любым большевиком, мало того — с каждым встречавшимся мне русским»  Продолжение приведенной цитаты выглядит так: «Скажу одно: когда он вышел в дверь, казалось, что точно так же он мог выйти в окно. Коммунистом он не был, утопистом — был, и утопия его была намного безумней коммунизма. Он предложил, чтобы миром правили поэты. Как он важно пояснил нам, он и сам был поэт. А кроме того, он был так учтив и великодушен, что предложил мне, тоже поэту, стать полноправным правителем Англии. Италию он отвел д’Аннунцио, Фран­цию — Анатолю Франсу. Я заметил, на таком французском, какой мог противопоставить потоку его слов, что правителю нужна какая-то общая идея, идеи же Франса и д’Аннунцио скорее — к несчастью патриотов — прямо противоположны». Перевод Натальи Трауберг.. Этим русским в военной форме был поэт Николай Гумилев, который в свою очередь писал о Честертоне в июне 1917 года в письме Анне Ахматовой: «Его здесь очень любят или очень ненавидят — но все считаются. Он пишет также и стихи, совсем хорошие»  М. Баскер, Ю. Зобнин, Т. Вахтинова, А. Михайлов, Е. Степанов. Комментарии. Н. С. Гумилев. Полное собрание сочинений. Т. 8. Письма. М., 2007..

К концу 1910-х Честертон уже входит в число известнейших литераторов Британии, к концу 1920-х его хорошо знают за границей. Он ездит с публич­ными выступлениями по Европе, во время путешествия в США в 1930–1931 годах выступает с многочисленными лекциями, на которые стекается масса слушателей. «В Америке я прочитал не меньше 90 лекций людям, не сделав­шим мне ничего плохого», — напишет он потом в «Автобиографии».

Уже в 1900-е Честертон становится борцом с безверием и защитником христианства. В 1908 году выходит его сборник «Ортодоксия», и он все чаще выступает с христианских позиций. Но особенно отчетливым апологетический пафос Честертона становится после принятия католичества в 1922 году  До этого Честертон принадлежал к англокатоликам, ветви англиканства, наиболее близкой к католичеству.: в 1920-е годы выходит его книга о Франциске Ассизском (1923) и «Вечный человек» (1925) — очерк истории человечества с христианской точки зрения. В 1933-м — биография Фомы Аквинского. Выражая соболезнования по случаю смерти Честертона в 1936 году, папа Пий XI назвал его защитником католиче­ской веры.

Спорщик и мастер парадокса

1 / 3

Карикатура Джеймса Монтгомери Флэгга «Г. К. Честертон всегда говорит неправильные вещи в правильном месте». 1914 годThe Library of Congress

2 / 3

Статья о диспуте Честертона и Бернарда Шоу на тему «Есть ли у животных душа?» в Manchester Guardian от 15 апреля 1925 годаGuardian News & Media Limited or its affiliated companies

3 / 3

Бернард Шоу, Хилэр Беллок и Гилберт Кит Честертон на публичном диспуте. 1927 годWikimedia Commons

Честертон был яростным и виртуозным спорщиком. Это был его любимый способ рассуждения: он постоянно участвовал в публичных диспутах, неве­роятно распространенных в Британии, спорил в газетных колонках и даже превратил в полемику с воображаемыми оппонентами собственную биогра­фию. В семье Честертон рассказывали историю, как Гилберт и его младший брат Сесил как-то спорили 18 часов без перерыва. Потом был «Клуб начинающих спорщиков». Честертон спорил всю жизнь — с самыми разными людьми и на самые разные темы. С философом Бертраном Расселом — о вос­питании детей, с писателем Гербертом Уэллсом — о евгенике  Евгеника — учение о наследственном здо­ровье человека и путях его улучшения, о методах влияния на наследственные качества будущих поколений с целью их совершенствования., с американ­ским юристом Клэренсом Дэрроу — о религии. Но его самым известным оппонентом, диспуты с которым даже издавались отдельными книгами, был Бернард Шоу.

Самый характерный прием Честертона, отличающий все его тексты — от игри­вых эссе и детективных рассказов до трактатов в защиту христианской веры, — парадокс. В этом смысле он преемник традиции, к которой принадлежали Льюис Кэрролл и Оскар Уайльд, но если для первого важен слом логики как таковой, а для второго — доведенное до совершенства острословие, честерто­новский парадокс — инструмент возвращения к здравому смыслу. Честертон превозносит чудаков и чудачества вовсе не из стремления к экстравагантности: он видит, что современный мир перевернулся вверх ногами и сохранить в нем равновесие можно, лишь встав на голову.

Болтливость Честертона, его неуемную любовь к парадоксам, стремление кстати и некстати затевать спор много и жестоко ругали. Поэт Томас Элиот, непримиримый противник Честертона, оценивший его только к концу жизни, писал: его ум «роится идеями, но не мыслит», стиль «раздражающ до невыно­симости», а готовность спорить со всеми и обо всем производит впечатление, что «убеждения читателя всегда прямо противоположны тому, что мистер Честертон почитает истиной».

Сборники статей Честертона против евгеники или разводов дают представле­ние о том, насколько унылым и предвзятым может выглядеть его полемиче­ский задор, будучи направленным на конкретную социальную язву. Но это скорее исключение. Лучшие образцы честертоновской полемики заворажи­вают, как блестяще выстроенная батальная сцена. Об этом хорошо пишет Льюис в автобиографии «Настигнут радостью»:

«Мне не было нужды соглашаться с Честертоном, чтобы получать от него радость. Его юмор такого рода, который нравится мне больше всего. Это не „остроты“, распределенные по странице, как изюминки по тесту булочки, и уж вовсе не заданный заранее тон небрежного пошучивания, который нет сил переносить; юмор тут неотделим от самой сути спора, диалектика спора им „зацветает“, как сказал бы Аристотель. Шпага играет в лучах солнца не оттого, что фехтовальщик об этом заботится, просто бой идет не на шутку и движения очень проворны»  Льюис К. С. Собрание сочинений в 8 томах. Т. 7. М, 2000..

Честертон-поэт

Гилберт Кит Честертон в возрасте 13 лет. 1887 или 1888 год University of California

Честертон начал писать стихи еще в школе Св. Павла и даже получил премию Мильтона за поэму о святом Франциске Ксаверии. Правда, он был так рассеян, что забыл премию на сцене  О рассеянности Честертона ходили легенды: он пытался открыть дверь штопором вместо ключа, купить кофе в билетной кассе и би­леты в кафе, а во время одной из поездок якобы прислал жене телеграмму с вопросом: «Нахожусь Маркет Харборо. Где должен быть?». Технически его стихи так и остались школь­ными: в век, когда английская поэзия в основном ушла от регулярного размера и рифмы в эксперименты со свободным стихом и игру аллюзий, Честертон сочинял очень традиционные по форме поэмы с простыми рифмами.

Полное собрание стихов Честертона составляет два тома по 500 страниц; многое было опубликовано уже после смерти автора. Самые значительные из его поэм — «Баллада о белом коне» и «Лепанто». Первая посвящена битве Альфреда Великого, первого англосаксонского короля Британии с язычниками-данами, вторая — битве дона Хуана Австрийского с турками. Оба события Честертон рассматривает как аллегорию противостояния цивилизации и варварства, веры и неверия, жизни и смерти. Образ белого коня, древнего рисунка на меловых холмах Оксфордшира, Честертон превращает в символ европейской христианской традиции: этот силуэт сохранился до наших дней, потому что поколение за поколением расчищали его очертания, не давая зарасти дерном, — так наши представления о добре и зле, долге, святыне, верности и праведности что-то значат лишь постольку, поскольку поколение за поколением ведет работу по их расчистке, защите от стремящихся забить их «новых веяний».

Одно из самых пронзительных стихотворений Честертона вложено в уста главного героя романа «Перелетный кабак» капитана Дэлроя. Оно посвящено важному для Честертона образу возвращения домой как метафоре прихода в себя заблудившегося и сошедшего с ума мирозда­ния, че­ловеческого общества и отдельного человека  Честертон обыгрывает действительно существующую в английском парламенте традицию, согласно которой в конце заседания служители спрашивают собрав­шихся: «Кто идет домой?» У Честертона эта вполне банальная публицистическая шпилька в адрес политиков («Почему же их сейчас не бьют?» — спрашивает один из героев «Перелетного кабака», и другой ему отвечает: «Это великая тайна») при помощи поэтической гиперболы превраща­ется в пронзительное философское и бого­словское обобщение.:

В городе, огороженном непроходимой тьмой,
Спрашивают в парламенте, кто собрался домой.
Никто не отвечает, дом не по пути,
Да все перемерли, и домой некому идти.

Но люди еще проснутся, они искупят вину,
Ибо жалеет наш Господь свою больную страну.
Умерший и воскресший, хочешь домой?
Душу свою вознесший, хочешь домой?

Ноги изранишь, силы истратишь, сердце разобьешь,
И тело твое будет в крови, когда до дома дойдешь.
Но голос зовет сквозь годы: «Кто еще хочет свободы?
Кто еще хочет победы? Идите домой!» 

Автор биографий

Гилберт Кит Честертон. Карикатура Марка Вейнера. 1931 год National Portrait Gallery, London

Первую биографическую книгу о поэте и драматурге Роберте Браунинге Честертон написал в 1903 году. Как и другие тексты, она субъективна и полемична. Автор честно признавался, что написанное едва ли можно назвать книгой о Браунинге: «Я написал книгу о свободе, поэзии, любви, моих мнениях о Боге и религии (исключительно незрелых), где время от времени встречалось слово „Браунинг“, которое я вводил вполне искусно, во всяком случае — с пристойной регулярностью. Были там кое-какие факты, почти все — неверные. Но что-то в этой книге есть, скорей — моя юность, чем жизнь Браунинга».

Такая характеристика во многом применима ко всем биографиям, написанным Честертоном. В этой саморецензии есть характерный для автора гротеск: конечно, он не перевирал факты намеренно и не пытался выдать собственные домыслы за биографическое исследование. Но все-таки героями своих книг он выбирал тех, с кем так или иначе чувствовал родство и потому умел сделать их ближе читателю. Биографию Диккенса критик и священник Рональд Нокс называл «честертоновской философией, проиллюстрированной примерами из жизни Диккенса», книга о Фоме Аквинском в огромной степени получилась объяснением в любви к латинскому Средневековью, а о Чосере — к англий­скому XIV столетию.

Сам Честертон честно признавался в ограниченности своих познаний, уточняя, что его книга — для тех, «кто знает о Чосере еще меньше, чем он сам». Действительно, с одной стороны, эти тексты доступно рассказывают об эпохе или конкретном писателе широкому читателю. С другой — такой строгий ценитель, как Томас Элиот, назвал честертоновского «Чарльза Диккенса» лучшим из написанного о Диккенсе, французский философ и богослов Этьен Жильсон, главный знаток Фомы и томизма, также высоко оценил биографию Фомы Аквинского, а строгий критик Гарольд Блум — книгу о Чосере.

Отсутствие дистанции между автором и предметом исследования, которую многие считают столь необходимой, — самая яркая черта исследовательского метода Честертона, одинаково привлекающая одних читателей и отталкиваю­щая других. Лучше всего это сформулировал все тот же Рональд Нокс в сонете, написанном на смерть писателя:

«Со мной он плакал», — Браунинг сказал,
«Со мной смеялся», — Диккенс подхватил,
«Со мною, — Блейк заметил, — он играл»,
«Со мной, — признался Чосер, — пиво пил»,

«Со мной, — воскликнул Коббет, — бунтовал»,
«Со мною, — Стивенсон проговорил, — Он в сердце человеческом читал»,
«Со мною, — молвил Джонсон, — суд вершил».

А он, едва явившийся с земли,
У врат небесных терпеливо ждал,
Как ожидает истина сама,

Пока мудрейших двое не пришли.
«Он бедных возлюбил», — Франциск сказал,
«Он правде послужил», — сказал Фома  Перевод Анатолия Якобсона..

В конце жизни Честертон собирался написать книгу о Шекспире — но так и не успел.

Романист

Гилберт Кит Честертон за работой. 1905 год University of California

До 1989 года считалось, что Честертон написал шесть романов. Однако после смерти его секретарши Дороти Коллинз среди бумаг писателя обнаружили седьмой и самый ранний роман, написанный, когда автору было 19 лет. Издатели назвали этот текст «Бэзил Хоу»: он рассказывает историю любви двух молодых людей, и, хотя главный герой сыпет уже вполне узнаваемо честерто­новскими парадоксами, в целом это скорее подражание викторианским романам, чем самостоятельное произведение.

Первый и вполне оригинальный роман Честертона «Наполеон Ноттингхилль­ский» (1904) проникнут характерной для автора любовью к Средним векам и лондонским предместьям. В Англии альтернативной реальности (где королей выбирают жеребьевкой) новоназначенный король-чудак решает вернуть лондонским районам средневековое право самоуправления, и город погружа­ется в междоусобные войны, возрождающие рыцарские добродетели.

В «Человеке, который был Четвергом» (1908) попытка раскрыть заговор терро­ристов-подпольщиков оборачивается прикосновением к тайне мироздания. «Шар и крест» (1909) — повесть о непримиримых противниках, которых неравнодушие к истине среди торжествующего безразличия делает лучшими друзьями, а «Жив-человек» (1912) — история возвращения домой как опасного и авантюрного предприятия. В «Перелетном кабаке» (1914) в Англии объяв­ляют сухой закон, и любители рома ведут народ на штурм парламента, а в «Возвращении Дон Кихота» (1927) постановка любительского спектакля о временах Ричарда Львиное Сердце приводит к смене политического строя, библиотекарь становится королем и, проникшись истинным духом Средне­вековья, решает отдать фабрики рабочим, а шахты шахтерам.

Специфика честертоновского романа виднее всего в романе «Человек, который был Четвергом». Герой, поэт и полицейский, борющийся с анархистами, внедряется в тайную организацию, планирующую покушение на трех мировых лидеров. Постепенно выясняется, что ее члены, называющие себя в целях конспирации по дням недели, в действительности — тайные агенты из отдела по борьбе с анархистами, а предводитель Воскресенье — одновременно поли­цей­ский и анархист — воплощает в себе порядок и хаос, созидание и разруше­ние. Поэтическая гипербола, представляющая кучку заговорщиков таинствен­ным мировым злом, грозящим гибелью самой человеческой цивилизации, а полицию — последней силой, оберегающей мир от краха, позволяет автору одновременно восстать против буржуазного спокойствия (анархисты и полицейские — единственные по-настоящему живые силы мира) и поставить диагноз романтизму разрушения.

В своих странных и нелепых на первый взгляд фантазиях Честертон предвос­хищает таких важных для XX века авторов, как Франц Кафка и Хорхе Луис Борхес (оба высоко ценили «Человека, который был Четвергом»). Но если для них переворачивающийся вверх ногами мир только страшен или абсурден, то Честертон смотрит на этот абсурд с любовью.

Автор детективов

Иллюстрация Сиднея Сеймура Лукаса к рассказу «Неведение отца Брауна». 1911 год Project Gutenberg

Больше всего Честертон известен своими детективными рассказами, хотя сам никогда не относился к ним всерьез и считал это занятие глубоко вторичным (как это довольно часто бывает в истории литературы). Еще интереснее то, что, хотя многие считают детективные рассказы лучшим из написанного Честерто­ном, а сами эти рассказы давно стали классикой жанра, это не столько детек­тивы, сколько облаченные в детективную форму нравственные притчи.

Впрочем, известность Честертона как детективного автора также довольно своеобразна. Популярные рассказы об отце Брауне — примерно половина текстов, написанных в этом жанре. Другая половина известна куда мень­ше. Кроме сборника «Человек, ко­торый знал слишком много» (1922)  Главный герой Хорн Фишер, детектив-любитель, принадлежащий к высшему свету и лучше других знающий его нравы, раскрывает преступления, но не может призвать преступников к ответу., Честертон написал сборники рассказов «Клуб удивительных промыслов» (1905) и «Поэт и безумцы» (1929). Ранний сборник «Охотничьи рассказы» (1905) и особенно ценившийся Борхесом поздний «Парадоксы мистера Понда» (1936) — это стихия парадокса в чистом виде, детективный сюжет тут либо вторичен, либо попросту отсутствует. Сам Честертон лучшим своим детективным рассказом считал «Пятерку шпаг» (1919), не входящую ни в одну из серий.

Отец Браун, списанный с реального католического священника, друга Честер­тона Джона О’Коннора, раскрывает преступления не потому, что увлекается криминалистикой, а потому что лучше любого детектива знает греховность человеческой природы. Кроме того (и это один из главных тезисов Честерто­на), вера — последнее прибежище разума в современном мире. «Вы нападали на разум, — говорит отец Браун выдающемуся и впоследствии раскаявшемуся преступнику Фламбо в рассказе „Сапфировый крест“. — Это дурное богосло­вие».

Блестящими же именно с детективной точки зрения эти рассказы делает фирменная честертоновская парадоксальность. Сюжет, построенный на пара­доксе, требует куда более логичной и рациональной конструкции, чем обычная история. В рассказе «Лицо на мишени» феноменально меткий стрелок, тонкий и хитрый человек, прячется под личиной нелепого выскочки и знаменитого на всю округу мазилы. В рассказе «Исчезновение мистера Водри» милейший пожилой джентльмен, которого, по-видимому, шантажирует некий мрачный субъект, оказывается исчадием ада, а его жестокое убийство — результатом защиты отчаявшейся жертвы. Именно здесь Честертон открытым текстом проговаривает этот свой принцип: «Художники часто переворачивают рисунки, чтобы проверить их точность. Иногда, если трудно перевернуть сам объект (скажем, гору), они даже становятся на голову».

Лучшие из рассказов Честертона соединяют свойственную только ему пара­доксальность с достойной Эдгара По атмосферой тайны, диккенсовским колоритом («Летучие звезды») и социальной заостренностью («Странные шаги»).

Христианский апологет, антисемит, святой

Карикатура Дж. Коэна на Гилберта Кита Честертона. 1912 годGetty Images

Многочисленные выступления Честертона в защиту христианства и Католи­ческой церкви сделали его одним из заметнейших христианских апологетов XX века. Его роль в своем обращении к вере отмечали К. С. Льюис и канадский теоретик медиа Маршалл Маклюэн, особую роль он играл для верующей интел­лигенции в СССР в 1960-е и 1970-е годы. Честертона называют одним из любимых авторов папы римского Франциска (по некоторым версиям, в выборе им именно этого имени есть заслуга честертоновской биографии Франциска Ассизского).

В 2013 году католический епископ Нортгемптона Питер Дойл поручил отцу Джону Удрису поиск оснований для причисления Честертона к лику святых. Это исследование, первый этап процесса канонизации, завершилось летом 2018 года, его результаты были переданы в Ватикан. И в связи с этим обострился интерес к проблематичным сторонам наследия Честертона, главной из которых остается обвинение в антисемитизме.

Честертон не считал евреев ниже других из-за их национальности. Но он раз­делял, особенно в молодости, существовавшее в среде английских либералов предубеждение против еврейской плутократии  Плутократия (от греч «богатство» и «власть») — режим, при котором поли­тическая власть узурпирована богатым меньшинством. как финансовой силы, вредящей экономике и особенно бедным. В 1912 году Честертон активно выступал на стороне своего брата Сесила в так называемом деле Маркони — коррупционном скандале вокруг финансовых злоупотреблений высокопостав­ленных членов парламента, в котором были замешаны еврейские финансисты. «Еврейской проблемой» Честертон называл то, что евреи — народ, лишенный родины, который повсюду чувствует себя на чужбине: «иностранцы, только такие, которых иностранцами не признают». Отсюда его выступления в защиту еврейского государства  В 1919 году он побывал в Палестине по приглашению британской сионистской ассоциации. и против участия высокопоставленных евреев в переговорах о мире с Германией в конце Первой мировой войны. Отсюда же так страшно звучащие в свете позднейших событий предложения обязать евреев носить восточную одежду в книге «Новый Иерусалим» (1920).

С другой стороны, учитывая количество текстов, написанных Честертоном, и его страсть к полемике, трудно найти общность, которая избежала бы критики с его стороны — от мусульман и буддистов до различных христиан­ских конфессий и английских либералов. Кроме того, он много выступал в защиту евреев — защищая своих друзей (евреями были несколько его ближайших друзей) от школьного буллинга, возвышая голос против погромов в России и Польше; он путешествовал в Палестину, а будучи в Польше, посетил синагогу. Наконец, в интервью 1933 года Честертон, признавая наличие «еврейской проблемы», в то же время решительно осуждает «зверства Гитлера» и говорит, что «готов умереть, защищая последнего еврея Европы».

Честертон в России

1 / 3

Спектакль Камерного театра по роману Г. К. Честертона «Человек, который был Четвергом». Режиссер Александр Таиров. 1923 годМосковский драматический театр имени А. С. Пушкина

2 / 3

Председатель Честертоновского общества кот Натальи Трауберг Инносент Коттон Грэй. Конец 1970-х годов© Наталья Трауберг / trauberg.com

3 / 3

Обложка сборника статей Г. К. Честертона «Писатель в газете». Москва, 1984 годИздательство «Прогресс»

История Честертона в России — отдельный и важный сюжет. В 1910–20-х годах им зачитывалась прогрессивная молодежь, его эксцентричность и левизна рифмовались с послереволюционной российской действительностью. В 1923 году Александр Таиров поставил на сцене московского Камерного театра переработку «Человека, который был Четвергом», сделанную драматургом Сигизмундом Кржижановским. Спектакль воспевал энергию переустройства мира, анархизм торжествовал, но детали сюжета терялись за массивными конструктивистскими декорациями. Узнав об этом, Честертон был глубоко возмущен.

Но уже к концу 1930-х эксцентрика Честертона стала выглядеть опасной, и в СССР его перестали переводить и издавать. Он вернулся в самом начале 1960-х благодаря Наталье Трауберг, которая переводила его эссе и трактаты для самиздата. «Честертон был для нас противоядием в 1950-е и 1960-е годы, — писала она в „Воспоминаниях об отце Александре Мене“. — Прежде всего, конечно, его апология радости противостояла неизжитому горю. Такое редкое в нашем веке соединение дома и свободы, центростремительного и центро­бежного, эсхатологической легкости и космической обстоятельности учило нас не кинуться ни „влево“ (что было бы вполне естественным), ни „вправо“, за пределы христианства».

Советская действительность была достаточно абсурдной (и ее сравнения с Кафкой стали вполне обычными), чтобы честертоновское стояние на голове во имя здравого смысла снова оказалось самой адекватной формой сохранения себя и противостояния этой действительности. Сегодня трудно представить себе, как читались в те годы строки «жалеет наш Господь свою больную страну» (тут не обошлось без хулиганства: в оригинале в этом месте «For God has pity on this great land»). Постепенно Честертон становился не только и не столько автором, пишущим о проблемах своего времени, сколько симво­лом и паролем читателей самиздата. В мае 1974 года, в столетнюю годовщину Честертона, в одной московской квартире было основано Честер­тоновское общество. Его председателем стал кот Натальи Трауберг по имени Инносент Коттон Грэй (серый кот Кеша), среди первых членов были сама Трауберг, филолог и будущий академик Сергей Аверинцев, поэт Томас Венцлова, литературовед и переводчик Владимир Муравьев.

В 1970-х годах, когда цензура постепенно ослабевает, в печати начинают выходить отредактированные самиздатские переводы — сначала рассказы и эссе, а потом романы и апологетические трактаты. Первым и, возможно, до сих пор лучшим собранием разных образцов творчества писателя в одном небольшом томе стал сборник «Писатель в газете», вышедший в 1984 году.

С переводами Честертона, в том числе в формате аудиокниг, можно ознакомиться совершенно бесплатно и совершенно легально на сайте благотворительного фонда «Предание».

Изображения: Гилберт Кит Честертон. 1933 год
© Keystone / Hulton Archive / Getty Images

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Архив

Сочинение – миниатюра по библейской притче о блудном сыне 👍

О чем рассказывает нам притча о блудном сыне? Младший сын не захотел заниматься тяжелой работой вместе с отцом и старшим братом. Он решил отправиться в странствие, при этом попросил отца отдать причитающуюся ему долю наследства.

За самое короткое время парень промотал отцовские деньг” и с лихвой познал нужду и горести.

На первый взгляд, младший сын пренебрег своими обязанностями, отказался от родного дома ради удовольствий и получил достойное наказание. Отец имел полное право прогнать блудного сына со своих глаз. Но он этого не сделал.

Отец

простил своего сына, принял его в Дом и на радостях захотел зажарить лучшего теленка. Возвращение блудного сына было для отца знаменательным событием.

Ведь его сын нашел в себе мужество вернуться, искренне раскаявшись в своем поступке. Блудный сын осознал свое необдуманное поведение, понял, что глубоко заблуждался. Эта притча учит нас, что за любые поступки люди обязательно получают воздаяние.

За хорошие и правильные деяния человек вознаграждается, а за плохие и необдуманные несет тяжелое наказание. Блудный сын не думал, что судьба обойдется с ним так жестоко. Он хотел легкой и веселой

жизни.

Пока у него были деньги, он не задумывался о правильности своих действий.

Он жил на широкую ногу, необдуманно тратил деньги.

И за это время блудный сын ни разу не вспомнил о своем отце, который зарабатывал эти деньги тяжким трудом. Не вспомнил он и о старшем брате, который трудился вместе с отцом. Задумываться о своей семье он стал только тогда, когда от него отвернулись все, кто жил за его счет.

Только тогда блудный сын понял, что никому на свете, кроме родных, он не нужен. А отец при виде своего несчастного, измученного сына даже не стал задумываться о тех ошибках, которые тот допустил.

В притче об этом не сказано, но отец, наверное. всегда помнил о своем сыне. И всегда переживал, как складывается его судьба. Поэтому отец был по-настоящему счастие, когда понял, что его сын все осознал.

Осознал и навсегда вернулся в родной дом. Таковы уроки Библии. Здесь все объясняется на простых примерах.

Человек может совершить много ошибок, но если он раскается, то Бог простит его, как простил отец своего блудного сына.

Пять уроков для нашей жизни из притчи о талантах

Как христиане должны думать о работе, успехе и богатстве?

Журнал Faith недавно попросил меня написать статью, отвечающую на эти сложные вопросы. Размышляя о том, как подойти к этим темам, я понял, что притча о талантах в Евангелии от Матфея 25: 14-30 дает полезную основу для размышлений о них.

Хотя мы много говорили об этой притче в блоге, но использование ее в качестве руководства по этим вопросам — уникальное дело.Эти пять пунктов — всего лишь отрывок из полной статьи, которую я написал для by Faith, , и я надеюсь, что вы прочитаете всю статью, если найдете то, что читаете здесь, поучительно.

Без лишних слов, вот пять уроков, которые Притча о талантах может преподать нам о работе, успехе и богатстве:

1. Во-первых, эта притча учит нас, что успех — это продукт нашей работы.

В книге Бытия мы видим, что Бог поместил Адама в саду, чтобы он обрабатывал его и заботился о нем.Нас заставили работать. Как христиане, у нас есть миссия, которую наш Господь ожидает от нас здесь и сейчас.

Слишком много евангельских христиан сегодня рассматривают свое спасение как просто «автобусный билет в рай». Они считают, что неважно, что они делают, пока «ждут автобуса». Притча о талантах учит нас тому, что мы должны делать, ожидая возвращения нашего Короля.

Мы должны работать, используя свои таланты, чтобы прославлять Бога, служить общему благу и продвигать Царство Божье.Библейский успех усердно работает здесь и сейчас, используя все таланты, данные нам Богом, для получения ожидаемой от Учителя отдачи.

2. Притча о талантах учит, что Бог всегда дает нам все, что нам нужно, чтобы делать то, что Он призвал нас делать.

Вы когда-нибудь задумывались, сколько стоит талант в сегодняшних долларах? Трудно сказать наверняка, но независимо от его точного значения в Новом Завете талант указывает на большую сумму денег, может быть, даже на миллион долларов в сегодняшней валюте.

Нам хочется пожалеть слугу, который получил только один талант, но на самом деле он получил от хозяина целых миллион долларов и закопал его на своем заднем дворе. Ему дали более чем достаточно, чтобы оправдать ожидания мастера.

Точно так же, как господин ожидал, что его слуги будут делать больше, чем просто пассивно сохранять то, что им доверено, так и Бог ожидает, что мы получим отдачу, используя свои таланты для достижения продуктивных целей. Слугам было дано достаточно, чтобы производить больше — то же самое и с дарами, которые дал нам Бог.Апостол Павел пишет в Ефесянам 2:10:

.

Ибо мы — дело рук Бога, созданные во Христе Иисусе для совершения добрых дел, которые Бог заранее приготовил для нас.

Мы редко ассоциируем этот стих с нашей работой, но должны.

3. Притча о талантах учит, что не все мы созданы равными.

Самая упускаемая из виду часть этой притчи — вторая половина пятнадцатого стиха: господин дает каждому слуге таланты: «… каждый по его способностям.Хозяин понимал, что слуга с одним талантом не способен произвести столько, сколько слуга с пятью талантами.

Мы хотим опротестовать это как несправедливое. Тем не менее, мы знаем, что это правда, по собственному опыту. Разнообразие вплетено в ткань творения.

Но даже несмотря на то, что мы не созданы равными в отношении данных нам талантов, в Притче о талантах содержится — это равенства. Это происходит из-за того, что слуге с пятью талантами требуется столько же труда, чтобы развить еще пять талантов, так и слуге с двумя талантами, чтобы произвести еще два таланта.

Вот почему награда мастера такая же. Мастер измеряет успех степенью усилий, как и мы.

4. Притча о талантах учит, что мы работаем для Учителя, а не для собственных эгоистических целей.

Деньги, отданные слугам, не их собственные. Деньги, которые они зарабатывают с помощью капитала, им не принадлежат. Слуги являются лишь распорядителями вложений господина, и господин старается измерить качество их управления.

Мы должны максимально использовать свои таланты не для наших собственных эгоистических целей, а для прославления Бога. Мы знаем, что работаем в падшем мире. Из-за проклятия греха наша работа будет трудной. Но мы должны испытывать удовлетворение и радость от того, что делаем все, что в наших силах, с тем, что Бог дал нам, в то место, куда Его провидение помещает нас, стремясь добиться успеха, чтобы почтить Его.

5. Притча о талантах показывает, что мы понесем ответственность.

Притча о талантах не о спасении или делах праведности, а о том, как мы используем свою работу для выполнения наших земных призваний.Речь идет об управлении на протяжении всей жизни или «управлении с большой буквы».

Неверный управляющий в этой притче не столько растратил деньги хозяина — он упустил возможность. В результате он был признан злым и ленивым. Мы несем ответственность за то, что делаем для Бога с тем, что нам дано, и однажды мы будем ответственны за это.

Что мы услышим от Мастера в тот день, зависит от нас.

Этот пост был адаптирован из его оригинальной версии, опубликованной в последнем выпуске журнала byFaith.

Вам нравится какой-нибудь из этих уроков? Какие и почему?

© 2021 Институт веры, труда и экономики. Все права защищены. Напечатано с http://tifwe.org/how-to-be-productive-in-2014/. Для получения разрешения на перепечатку обращайтесь по адресу [email protected].

ИНТЕРВЬЮ С БОГОМ — Обзор фильма | Дэвид Брэдшоу

Дэвид Брэдшоу, My Idea Factory

Представьте, что вам была предоставлена ​​прекрасная возможность сесть с Создателем вселенной лицом к лицу, во плоти, и вы, наконец, можете получить ответы на все ваши тревожные вопросы о жизни, смерти, рае, аду и т. д.

В «Интервью с Богом» кинозрителей приглашают на три частных разговора между Богом (Дэвид Стрэтэйрн) и Полом Ашером (Брентон Туэйтс), опытным молодым газетным репортером Нью-Йорка, который только что вернулся с освещения войны в Афганистане и узнал о своей женитьбе на тележурналисте. скалы — что вызвало колебание его христианской веры.

Начало «Интервью с Богом»

Фильм начинается со слов Павла: «Бог действует таинственным образом». «Бог» быстро подтверждает, что Всевышний действительно является тайной.Однако остальная часть фильма противоречит этой посылке «Бог — это тайна», поскольку Пол пытается постичь разум Бога, запрашивая надежные ответы на самые большие вопросы, с которыми люди боролись с первого дня.

Павел начинает свое первое интервью с божественным, происходящее в парке Нью-Йорка, задавая вводные вопросы, приправленные сарказмом, чтобы показать свое недоверие. Затем интервью быстро переходит в обратную сторону, поскольку вместо этого Бог начинает интервьюировать Павла.

Пол не решается задавать такие часто задаваемые вопросы, как: «Почему плохие вещи случаются с хорошими людьми?» Затем он пытается углубить разговор с помощью таких вопросов, как «Бессмертна ли душа?»… «Нужно ли мне спасение?» и «Почему у людей есть свобода воли?»

Бог дает ответы на большинство этих вопросов короткими, иногда банальными.Фактически, большая часть вопросов Павла к Богу остается в основном без ответа, поскольку Бог предпочитает стиль, который часто использовал Иисус, отвечая на вопросы религиозных лидеров, с помощью его собственных более глубоких вопросов, призванных помочь им мыслить вне их религиозных рамок.

Это часто скоростное словесное подшучивание между Павлом и Богом оставляет у зрителей все больше вопросов, которые, как можно предположить, были задуманы сценаристами. Полу удалось получить несколько подразумеваемых ответов на свои вопросы в течение трех интервью, например: «Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать, что выходит за рамки возможностей Бога простить?» (Подсказка: нет)

«Интервью с Богом» принимает поворот

Поворотный момент фильма наступает ближе к концу второго интервью, поскольку разочарование Пола из-за отсутствия ясности у Бога нарастает, когда Бог сообщает ему, что он «почти не в себе». время.Что Павел правильно истолковывает как предупреждение о неминуемой смерти.

До этого момента в фильме кажется очевидным, что Пол не верит, что этот человек действительно Всевышний. Ошеломленный этим незатребованным и болезненным заявлением Бога, Павел спрашивает, для чего ему это было открыто.

Бог ответил на его мучительный вопрос в его третьем и последнем интервью, возможно, с лучшей остротой в фильме: «Как журналист, вы понимаете важность крайних сроков».

В это время Павел наконец осознает серьезность и потенциальные последствия своего кризиса веры, который был сурово испытан на поле битвы и в его браке.

Затем Павел, кажется, начинает понимать свою собственную смертность и реальность, с которой он должен столкнуться: все может быть использовано для нашего блага, если у нас достаточно веры, чтобы видеть руку Бога в любых обстоятельствах — хороших и плохих.

В заключение Бог объявляет Павлу: «Твоя жизнь — это не пробуждение для загробной жизни», а, скорее, «У тебя больше силы, чем ты думаешь прямо сейчас» и «Иногда чудо в тебе».

Затем Бог входит в стереотипный пар, оставляя Павла и публику, чтобы они сами выясняли истину.Фильм завершается довольно внезапно на обнадеживающей ноте, когда его отчужденная жена возвращается для предполагаемого примирения.

Завершает «Интервью с Богом».

Фильм ставит множество интересных вопросов, которые, как мне кажется, продюсеры разработали, чтобы стимулировать дальнейшие разговоры между верующими о важнейших жизненных вопросах и преодолении препятствий, с которыми люди сталкиваются в принятии милосердного, любящего и всеобъемлющего Бога.

Тем не менее, «Интервью с Богом» кажется мне еще одним фильмом, написанным христианами для христиан, чтобы помочь им дать ответы нехристианам.И за это благородное усилие я лично оценил бы этот фильм на три звезды ***.

Но фильм мог бы быть намного больше, если бы диалог был расширен, чтобы включать в себя очень актуальные текущие темы на общественном форуме, такие как; принятие сексуального разнообразия, искоренение расизма и то, как христиане могут лучше принять другие религии и традиции мудрости.

Фильм мог также ответить на ключевой вопрос, который все больше верующих задают о «всеобщем спасении» и наших представлениях об «аде», который остается одним из самых больших камней преткновения для верующих и неверующих.

Итог: фильм пытается представить Бога любящим, внимательным к нашим молитвам и желающим дать ответы на самые важные вопросы жизни . Многие находят этот образ Бога полезным, в то время как другие учатся более созерцательно подходить к своей вере, принимая тайны Бога.

Обзор: «Интервью с Богом»

Если бы вы могли задать Богу один вопрос, что бы это было?

Это интригующая идея, сформулированная в «Интервью с Богом.«Религиозный фильм, написанный и продюсерский Кен Агуадо и режиссер Перри Ланг, недавно был показан в ограниченных трехдневных кинотеатрах США. Мой зять Тони поймал трейлер на Facebook и попросил меня и моего мужа Пэта присоединиться к нему на просмотре.

Нам посчастливилось стать свидетелями совершенно особенного христианского кино с правдоподобными персонажами и призывом задуматься над важными жизненными вопросами.

Фильм посвящен Полу Ашеру (Брентон Туэйтс, из прошлогодней серии «Пираты Карибского моря»).Он обозреватель религии, который недавно вернулся домой в Нью-Йорк после того, как попал в ряды американских солдат в Афганистане. Брак Ашера рушится, а его друг-ветеран страдает посттравматическим стрессовым расстройством. Ашер также находится в тяжелом стрессе из-за своего заграничного опыта и скрытых суицидальных мыслей.

Затем он встречает человека, который утверждает, что является Богом. Он дает Ашеру три получасовых интервью в день подряд. «Человек», как он определен в сценарии, изображен давним телеактером Дэвидом Стратэрном (известным своим дикторским голосом, о чем свидетельствует его изображение Эдварда Р.Мерроу в «Спокойной ночи и удачи»).

Посоветовавшись со своим редактором, Ашер принимает предложение и пытается провести интервью как профессиональный, беспристрастный журналист. Но снова и снова Мужчина отвечает на каждый вопрос с личной заботой, пытаясь удовлетворить потребности репортера. Бог, как узнает Ашер, добр, заботлив, юмористичен и скромен, но при этом глубоко задумчив. Обозреватель сталкивается с проблемами на многих уровнях, что часто приводит его в ужас.

«Интервью с Богом» излагает глубокие и ясные, полные, но простые мысли о Боге, действующем в нашей жизни, о Его чудесном плане для своих детей, а также о его большой заботе и любви к нам.”

Благодаря интервью Ашер также начинает понимать, что многие люди, окружающие его, оказывают ему поддержку в это трудное время. Его начальник, его невестка и даже заботливый сосед обогащают и благословляют его ободрением и помощью, просто будучи самими собой, отдавая себя.

Мне так легко просто жить в мелочах каждого дня, поэтому было действительно приятно, что меня заставили задуматься о серьезных жизненных вопросах, которые ставит этот фильм. «Интервью с Богом» излагает глубокие и ясные, полные, но простые мысли о Боге, действующем в нашей жизни, о его чудесном плане для своих детей, а также о его большой заботе и любви к нам.В фильме также заложена сила молитвы, поскольку персонажи ищут ответы на свой стресс и проблемы.

Линда Шихан

С другой стороны, фильм призывает нас быть теми, кого Бог использует, чтобы помогать другим, когда мы делимся тем, что Бог сделал для нас.

Наблюдать за тем, как Ашер принимает результаты своих интервью — видеть, как он осознает чудеса исцеления и прощения, происходящие в его собственной жизни и жизнях окружающих его людей, — заряжало энергией. Мы покинули театр, обсуждая и обдумывая более глубокие темы веры, прощения, надежды, молитвы и спасения.Мы размышляли о даре и вызове свободы воли и благословениях, которые текут через других под руководством Бога.

На веб-сайте фильма есть трейлер, бесплатное руководство для обсуждения, биографии актеров и отзывы онлайн-фанатов. Новеллизация фильма, доступная в мягкой обложке и в цифровом формате, — идеальный способ переосмыслить тематику фильма.

Фильм будет доступен на DVD 6 ноября 2018 г. и доступен в цифровом формате 23 октября 2018 г.

Только в течение ограниченного времени читатели Christian Chronicle могут получить 30-процентную скидку на цифровой версии новеллы от Smashwords.Чтобы получить скидку, используйте код VJ48G при оформлении заказа. Чтобы получить скидку, заказы должны быть размещены через Smashwords. Эта скидка действует только до 18 октября 2018 года .

LYNDA SHEEHAN — административный помощник для The Christian Chronicle . Она поклоняется в Мемориальной дорожной церкви Христа в Оклахома-Сити.

Подано в: Интервью с Богом религиозные фильмы основанный на вере фильм обзорный фильм кино обзор фильма обзоры фильмов Отзывы Лучшие рассказы

Интервью с Элвином Плантингой

Элвин Плантинга, Джон А.О’Брайен, профессор философии в Университете Нотр-Дам, является одним из величайших и самых влиятельных философов 20-го века.

Следующие видео (всего около 25 минут) показывают, как Саймон Смарт (Центр общественного христианства) берет интервью у Плантинги. Они говорят о причинах веры в Бога, аргументах Ричарда Докинза и личной вере. «Плантинга кратко излагает свои эволюционные аргументы против натурализма, а также дает личное размышление о взлетах и ​​падениях жизни веры.”

---

Часть I: Причины для Бога (6:16)

«Плантинга объясняет, почему он верит в существование Бога, и дает нам краткое изложение своих аргументов, согласно которым в натурализм нельзя верить рационально».

---

Часть II: Где ошибается Ричард Докинз (4:14)

«Плантинга предполагает, что Ричард Докинз не только слаб в аргументации, но и что его представление о человеческой природе неприятно и удручающе.”

---

Часть III: Несомненная вера без доказательств (4:35)

«Почему вера имеет смысл, даже если мы не можем« доказать »ее ценность и истинность».

---

Часть IV: Хорош ли Бог? (7:28)

«В заключительной части интервью Плантинга отвечает на критику, что Бог Ветхого Завета — моральный монстр. Он также продолжает описывать самые трудные аспекты того, чтобы быть верующим, и то, как он испытал Бога в своей жизни.”

---

Те, кто готов прочитать серьезную аналитическую философию, могут начать с The Analytic Theist: An Alvin Plantinga Reader . Влиятельная трилогия Плантинги по эпистемологии, опубликованная Oxford University Press, состоит из следующих томов:

Философские новости | Интервью с доктором Полом Мозером: «О познании Бога»

В рамках своей серии статей о вере и разуме я исследую концепцию веры у датского мыслителя Сёрена Кьеркегора, который считал, что вера — уникальный способ познания истины о мир и, как выясняется, про Бога.Трудно найти современного философа, который проделал бы больше работы, подчеркивающей особенности эпистемологии, ориентированной на веру, чем доктор Пол Мозер. Исследуя мысль Кьеркегора, я углубился в последнюю книгу доктора Мозера, The Evidence for God , и хотел узнать больше о том, как аргументы в этой книге связаны как с идеями Кьеркегора, так и с моей темой. Доктор Мозер любезно согласился обсудить со мной свои взгляды. Наш обмен фокусируется на природе религиозных убеждений и позиции профессора Мозера о том, что определенные религиозные переживания могут составлять непропозициональный, «очевидный персонализм», который адекватно обосновывает веру в Бога (и то, как вера в Бога отличается от веры в то, что Бог существует).Мы также говорили о том, как его позиция соотносится со взглядами Кьеркегора на природу религиозного опыта.

Профессор Мозер — редактор American Philosophical Quarterly и заведующий кафедрой философии Университета Лойолы. Он является автором или редактором 20 книг, в основном в области эпистемологии и философии религии, и является автором десятков статей. Его полная биография здесь. Список книг, относящихся к данному обсуждению, можно найти в списке в конце этого интервью.

Я хочу публично поблагодарить доктора Мозера за то, что он нашел время в своем плотном графике для диалога со мной по этой важной теме.

---

Philosophy News Service: В своей последней книге The Evidence for God вы утверждаете, что проблема божественной сокрытия — это человеческая моральная проблема, которая ведет к эпистемической проблеме. Вы бы сказали, что если бы у человека были правильные отношения с Богом, Бог не был бы скрыт для этого человека? Как Бог может явить Себя?

Пол Мозер : Свидетельства о Боге и его предшественник, Неуловимый Бог, утверждают, что Бог прячется по разным причинам (не все из которых мы можем указать подробно), и это божественное сокрытие не всегда результат морального несовершенства человека, от которого скрывается Бог.Например, пресловутый крик Иисуса о заброшении на кресте (Мк. 15:34), кажется, подразумевает сокрытие Бога от Него, но это не было результатом каких-либо моральных недостатков Иисуса. В любом случае у нас нет простого рецепта для полного объяснения или удаления божественного сокрытия, потому что Бог может иметь морально хорошие цели, которым служит божественное сокрытие, и некоторые из этих целей могут быть нам неизвестны. В нашей когнитивно ограниченной ситуации нас не должно удивлять, что цели Бога могут включать в себя то, что Бог открывает Себя нам или воздерживается от этого различными способами, которые мы не могли бы предсказать.

Многие философы настаивают на принципах, которые равносильны замысловатым человеческим объяснениям путей Бога, но можно утверждать, что нам приходится иметь дело в первую очередь с личным Богом, который может не уважать такие принципы (ср. 1 Кор. 1: 18-25). В результате мы должны ожидать, что наши характеристики Бога в некоторых областях будут менее «шаблонными» и даже менее адекватными, чем мы могли бы пожелать. Даже в этом случае я утверждаю, что Бог может и делает это через восприимчивую человеческую совесть способами, которые гораздо более личностно сложные, морально устойчивые и духовно жизненно важные, чем эзотерические аргументы традиционного и современного естественного богословия.

В частности, я утверждаю, что голос Бога может быть услышан восприимчивой человеческой совестью в соответствии с повторяющимся предположением в библейских писаниях. Эта позиция согласуется как с предположением Павла о том, что в человеческой совести Бог свидетельствует о божественном нравственном характере, представленном в законе Божьем, тем самым привлекая людей к ответственности (Рим. 2: 14-15), так и с его предположением о том, что его совесть может подтвердить что-то Святым Духом (Рим. 9: 1; ср. 2 Кор. 1:12, 5:11). Сознание человека — это внутреннее место, его духовное «сердце», где можно испытать феномен Нового (и Ветхого) Завета, когда человек напрямую слышит от Бога, призывает или учит Бог (см.г., Ин. 6:45, Матф. 16:17, 1 Кор. 1: 9, 1 Фес. 3:11, 4: 7,9, Евр. 3: 7,15). Роль человеческой совести в познании Бога широко игнорируется философами и другими людьми, и это пренебрежение затемняет жизненно важную эмпирическую реальность Бога Авраама, Исаака, Иакова и Иисуса. Это также сводит к минимуму решающую роль молитвы в свидетельствующем взаимодействии с этим Богом. Последняя роль находит свой идеальный образец в молитве Иисуса к Богу в Гефсимании: «Отче, не чего хочу, но что Ты» (Мк.14:36). Такое Гефсиманское отношение имеет центральное значение не только для жизни с Богом, но и для присвоения людьми доказательств в пользу Бога.

PNS : В той же книге вы пишете о фидеизме: «Результатом является своего рода вера, которая либо обязательно ложна (если она противоречива), либо когнитивно произвольна (если ей недостает когнитивной основы. )… .Действительно, такая вера не может быть даже в принципе заслуживающей доверия (для принятия или практики) как правильная, если она противоречива или необоснованна.«Проводите ли вы различие между убеждениями, которые, как известно, истинны для самого себя, и убеждениями, которые можно считать истинными другим? На ваш взгляд, возможно ли, чтобы первое было когнитивно значимым без возможности второго (например, когда кто-то испытывает боль)?

Moser: Контекст цитаты — это вызов в книге своего рода фидеизм (предложенный, в частности, Иоганном Лествичником, чьи взгляды не следует путать с взглядами самого Кьеркегора), подразумевающего, что вера в Бога ни не нуждается и не имеет доказательной поддержки.Смысл цитаты заключается в том, что заслуживающая доверия похвала позиции, будь то самому себе или другим, требует своего рода доказательной поддержки, которая включает индикатор истинности (который составляет предлагаемые доказательства) для одобренной позиции. Требуемый индикатор истины будет засчитан против любого фидеистского подхода к вере в Бога, потому что он предоставит своего рода свидетельство, предлагаемое для веры в Бога.

Даже в этом случае мы не должны делать вывод о том, что свидетельства человека должны быть в состоянии делиться этим человеком с другими или даже адекватно описываться этим человеком другим.Иногда человеку не хватает ресурсов, чтобы поделиться некоторыми своими доказательствами с другими или даже адекватно описать эти доказательства. Наличие доказательств не следует путать с описанием или сообщением доказательств, не говоря уже о том, чтобы аргументировать свою позицию.

PNS : Предположим, человек непосредственно переживает Бога (синхронно или диахронически) и приходит к вере в Него. Предположим далее, что кто-то изучает аргументы и доказательства Его существования и либо (1) не может понять их успех или неудачу из-за недостатка обучения, интеллектуальной незрелости или какой-либо другой причины, либо (2) находит доказательства в пользу и против существования Бога. в грубом эпистемическом паритете или (3) находит доказательства против существования Бога более убедительными с рациональной точки зрения, чем в его пользу, и, таким образом, не может признать это верование истинным.Она по-прежнему считает, что Бог существует, но рациональные аргументы и доказательства, похоже, не играют эпистемической роли в ее вере. Возможно ли, чтобы этот человек был в правильных эпистемических отношениях с Богом?

Moser: Если использование «находит» здесь является синонимом «полагает», мы можем ответить «да» с оговоркой. Если я верю в Бога на основе непосредственного опыта Бога, и этот опыт является заметным (то есть действительно указывает на Бога), тогда должен быть побежденный (доступный мне), чтобы этот опыт не дал оправдывающих доказательств. .Вопреки некритическому предположению многих философов, простые убеждения не служат опровергающими доказательствами или оправданиями, так же как простые убеждения не обеспечивают положительных доказательств или оправданий. Возможно, ошибочный вид эпистемического когерентизма заставляет некоторых философов придерживаться противоположного мнения, но небольшое размышление показывает, что такой когерентизм оставит нас с оправданием заведомо ложных сказок.

В любом случае предлагаемый сценарий будет ситуацией, когда доказательства действительно подтверждают мою веру в Бога, даже несмотря на то, что у меня были бы запутанные (и ложные) убеждения об эпистемическом статусе моей веры в Бога.Последние убеждения сами по себе не подорвали бы мои свидетельства, основанные на выдающемся опыте. Свидетельство, конечно, не обязательно должно быть рациональным аргументом (рассмотрим важный опыт, который вовсе не является аргументом), но тем не менее он обеспечивает необходимый индикатор истинности для эпистемически обоснованного убеждения.

PNS: Опыт действует как свидетельство отчасти потому, что он дает ответ на вопрос: «Почему вы верите в Бога?» Это обеспечивает основу для побежденного человека, придерживающегося веры, потому что, если бы у человека не было опыта, (якобы) он бы не поверил.Здесь вы говорите, что вера в то, что аргументы против существования Бога сильны (или эпистемически нейтральны), не подорвет ее веру, основанную на значительном опыте. Почему этот человек должен придавать больший эпистемический вес доказательствам, полученным в результате опыта, а не аргументам, которые, казалось бы, подрывают или опровергают ее веру?

Moser: На самом деле, существенное переживание само по себе не дает ответа на вопрос, потому что само переживание не является пропозициональным и, следовательно,, строго говоря, вообще не является ответом.Однако этот опыт может вызвать следующий вопрос: почему я сейчас переживаю то же самое (скажем, с определенными чертами, соответствующими нравственному характеру Бога, такими как отличительный агапе )? Существенное вмешательство Бога может дать истинный ответ на последний вопрос; например, истинный ответ может заключаться в том, что сейчас у меня есть свой выдающийся опыт (с определенными чертами, соответствующими нравственному характеру Бога, такими как отличительный агапе ), потому что Бог непосредственно вмешивается в мою жизнь.Когда этот истинный ответ является наилучшим доступным объяснением моего выдающегося опыта, в отсутствие побежденных моя вера в вмешательство Бога может быть оправданной истинной верой. (Такой абдуктивный подход к обоснованным убеждениям в целом развит в моей книге Знание и свидетельство. )

Любые убеждения (и аргументы), предлагаемые в качестве потенциальных опровержителей рассматриваемых экспериментальных свидетельств, сами должны быть должным образом обоснованы. в конечном итоге в чем-то ином, чем убеждения, потому что убеждения (как предположения) не являются самооправданными.Если какое-либо убеждение может быть самооправданным, то оно может быть любым (потому что каждое убеждение влечет за собой само себя), но, конечно, не каждое убеждение самооправданно. Соответственно, никакая вера не оправдывает себя. Таким образом, побежденные не возникают из простых убеждений или аргументов. Что-то недоксастическое, например переживание, должно придавать предполагаемым побежденным эпистемический статус. Другой способ выразить эту точку зрения — признать, что опыт может быть основополагающим свидетельством, а простые убеждения или аргументы — нет. Связные объяснения оправдания и поражения противоречат этому важному уроку.

PNS : Вы пишете в Свидетельство о Боге : «Веру в Бога нельзя было бы достойно похвалить как правильную человеческую реакцию послушно проживать ради блага других, если бы она опиралась только на признанное противоречие или на каком-то другом необоснованном обязательстве ». Разве экзистенциалист не сказал, что непосредственное переживание Бога от первого лица является чем-то вроде основания, даже если рациональные аргументы противоречат друг другу, а физических доказательств нет? Должен ли верующий иметь как эмпирическое, так и рациональное основание, чтобы правильно ориентироваться на истину? Если да, то почему?

Moser: Эмпирическое основание для веры в Бога может быть эпистемически рациональным основанием, но, как только что было предложено, это не обязательно должно быть аргументом любого рода.Важные переживания могут быть индикаторами истины и, следовательно, свидетельствами, даже если они не являются аргументами и не содержат аргументов. В более общем плане, непосредственное переживание Бога может обосновать приверженность Богу, даже если у человека нет (и он не может сформулировать) аргумента в пользу существования Бога. Когда у кого-то есть заметный прямой опыт, в отсутствие побежденных, у него есть необходимые доказательства; приверженность на основе этих доказательств не требует ожидания сформулированного аргумента. Соответственно, это не будет случаем необоснованного обязательства, потому что значительный опыт человека послужит необходимой основой.

Кроме того, было бы ошибкой требовать «физических доказательств» существования Бога, учитывая, что Бог не является физическим. Здесь, опять же, мы можем искать экспериментальные свидетельства в подходящей восприимчивой человеческой совести, чтобы правильно понимать разговоры о соответствующих свидетельствах Бога, которые не являются аргументом. В моем текущем книжном проекте Divine Severity & Human Expectation, разъясняются такие свидетельства с прицелом на некоторые давние проблемы в религиозной эпистемологии.

PNS: Предположим, что для всех людей, которые верят в Бога, их вера основана на опыте, как вы здесь описываете.Он не основан на физических доказательствах или философских доводах (и кажется, что он не обязательно даже поддерживается ими). Будет ли повлиять на роль веры в Бога на общественной площади? Если вера в существование Бога не подлежит публичному анализу, как некоторые научные и политические факты, не будет ли роль существования Бога резко уменьшена как основание для, скажем, предписывающего морального руководства (даже если каждый отдельный человек может быть мотивирован к моральным поступкам). основываясь на его или ее убеждениях)? Это проблема?

Moser: У нас нет возможности избежать реальности, что Бог не относится к категории ни научных фактов, ни политических фактов.В частности, нам не следует ожидать, что Бог будет доступен для нашего случайного изучения, как многие научные и политические факты. Как признает Исаия: «Воистину, ты скрывающийся Бог» (Ис. 45:15). Точно так же Иисус благодарит Бога за сокрытие некоторых свидетельств о Боге и Его вмешательстве от невосприимчивых людей (Мф. 11:25; ср. Лк. 10:21). Это согласуется со следующим эпистемологически важным замечанием, приписываемым Иисусу в Евангелии от Иоанна: «Всякий, кто решит исполнять волю Бога, узнает, исходит ли учение [Иисуса] от Бога или я [Иисус] говорю сам» ( Jn.7:17). Эпистемологическая значимость готовности человека исполнять волю Бога с точки зрения человеческого познания Бога и вмешательства Бога противопоставляет соответствующие свидетельства в пользу Бога и свидетельства обычных научных и политических фактов. Это соображение на самом деле усиливает моральную значимость доказательств для Бога, потому что моральная отзывчивость человека на призыв и волю Бога является центральным элементом восприимчивости человека к соответствующим доказательствам. Следовательно, свидетельства о Боге морально устойчивы, по крайней мере, в силу морально чувствительных условий их получения.Конечно, такая моральная стойкость требует воли личного агента в соответствии с Евангелием от Иоанна 7:17. Его нельзя сводить к научным или политическим фактам.

Евангелие от Иоанна изображает братьев Иисуса как вызывающих Иисуса публично продемонстрировать свой статус могущественного сына Бога. Они умоляют Иисуса: «Яви себя миру» (Иоанна 7: 4). Здесь Иоанн замечает: «Ибо даже братья его не верили в него» (Иоанна 7: 5). Дело здесь в том, что доказательства, предлагаемые Богом, не являются общественным зрелищем.Напротив, это морально и волевое свидетельство, вызывающее доверие к Богу, выходящее за рамки простой веры в то, что Бог существует. В результате Иисус мог прямо сказать: «Злое и прелюбодейное поколение ищет знамения» (Матф. 16: 4), где рассматриваемый «знак» морально безразличен к волевым установкам получателей. (Глава 2 из «Неуловимый Бог » поднимает эту тему.)

PNS: Не могли бы вы немного рассказать о своем текущем проекте? О чем идет речь в этой книге?

Moser: Божественная строгость и человеческие ожидания утверждает, что философы и другие люди неправильно пренебрегли способами, с помощью которых Бог, достойный поклонения, мог бы быть суровым или трудным в божественной праведности и благодати.Идея божественной суровости распространена в Ветхом Завете, но она также ясно проявляется и в Новом Завете (см., Например, Лк 19:22, Рим 11:22; ср. Матф. 25:24). Короче говоря, проблема божественной строгости — это проблема того, может ли Бог, достойный поклонения, позволить человеческой жизни быть такой же суровой или такой трудной, как она есть на самом деле, и если да, то почему. Это не вариант проблемы зла, потому что суровость в человеческой жизни вовсе не обязательно должна быть злом. Суровость может состоять из какого-то рода суровости или стресса, который полностью свободен от зла, но, тем не менее, очень труден для человека.Философы и богословы много писали о различных проблемах зла, но проблеме божественной строгости уделялось относительно мало внимания.

Книга исследует влияние божественной суровости на свидетельство в пользу Бога (Глава 1), переменчивость в человеческой жизни (Глава 2), человеческое спасение (Глава 3), естественное богословие (Глава 4), чудесные божественные знамения (Глава 5). и человеческая восприимчивость к Богу (Глава 6). Метод книги включает некоторые эвристические вопросы относительно потенциальных путей Бога к людям.Эти вопросы можно назвать , вызывающими ожидания, , потому что они помогают выявить обоснованные ожидания относительно Бога и Его способов вмешательства в человеческие жизни. Один из таких вопросов заключается в следующем: как бы Бог действовал по отношению к людям, если бы Бог стремился искупить их не просто как мыслителей, но как волевых, морально ответственных агентов , нуждающихся в самоотдаче (воли) Богу? Философы и теологи уделяют недостаточное внимание таким вызывающим ожидания вопросам о Боге, особенно в связи с проблемой божественной строгости, но эта книга направлена ​​на исправление этого недостатка.

PNS: Обобщите свое представление о «персонифицированном свидетельстве». Чем это отличается от понятия прямого переживания Бога, описанного реформированными эпистемологами, такими как Плантинга?

Moser: Будучи достойным поклонения и, следовательно, нравственно безупречным, Бог по своей сути является личным, а личный характер Бога морально устойчив. Таким образом, обсуждение этого Бога выводит нас за пределы какого-либо деизма или простого теизма. Это Бог Авраама, Исаака, Иакова и Иисуса, а не бог некоторых теистических философов.Олицетворяющее свидетельство Бога — это свидетельство личного морального облика агента, а не простых предположений, утверждений или аргументов. Иисус — совершенное человеческое олицетворение Бога (как предполагалось в Евангелии от Иоанна и посланиях Павла), и он, конечно же, не просто утверждение, утверждение или аргумент. Как личный агент с определенными намерениями и планами, он может служить олицетворением свидетельства своего личного божественного Отца, у которого также есть определенные намерения и планы. Другие люди тоже могут стать олицетворением доказательства Бога в силу того, что они получают определенные черты морального характера Бога, как утверждает The Evidence for God .В этом подходе, включающем доказательный персонализм, люди играют роль в фундаментальных доказательствах, которые не могут быть сведены к простым предположениям, утверждениям или аргументам. Рассматривая принципы как высшие, некоторые философы упускают из виду отличительную черту и ценность доказательного персонализма. Например, большая часть аналитической философии религии, кажется, никогда не уходит от некоторых ключевых черт христианского персонализма, таких как влияние распятого Иисуса на эпистемологию. Мы поступаем правильно, если не жертвуем подобным персонализмом ради какого-либо деизма или простого теизма.

PNS: В своей статье «Агапейский теизм» вы утверждаете, что олицетворение божественного свидетельства требует развития с течением времени. Означает ли это, что вера в Бога ослаблена? Не могли бы вы привести аналогию или метафору, чтобы прояснить эту идею?

Moser: Вера в Бога действительно может быть разной по силе, как мы знаем из человеческого опыта и из различных писаний Нового Завета. Если, как я утверждаю, вера в Бога — это самоотверженность Богу, тогда возникает вопрос, могут ли быть разные силы самоотверженности Богу.Вы могли бы посвятить себя Богу сильнее, чем я, и поэтому ваша вера в Бога будет сильнее моей веры. Павел, очевидно, поддерживает такое мнение о разной силе веры в своем предположении, что вера может «продолжать расти» (2 Кор. 10:15), и в своем разговоре о «мере ( метронов ) веры» человек имеет (Рим. 12: 3; ср. 1 Фес. 3:10). Точно так же, как мы можем представить себе одного спортсмена более решительным, чем другой, выиграть гонку, мы можем представить себе, что вера одного человека более решительна, прочна и стойкая, чем вера другого человека.

PNS: Значит, степень относится к силе приверженности, но не к признанию того, что существо, подобное Богу, существует?

Moser: Различные степени уверенности могут применяться к компоненту признания в вере в то, что Бог существует, но исходный вопрос касался «веры в Бога». Вера в Бога несводима к вере в то, что Бог существует, потому что первая, в отличие от последней, включает компонент доверия к Богу de re .Простая вера в существование Бога совместима с отсутствием какого-либо доверия к Богу. Можно утверждать, что Иаков 2:19 стремится принизить искупительную важность простой веры в существование Бога, возможно, в попытке исправить искаженное толкование влиятельного учения Павла о вере.

PNS: Можно ли сказать, что доказательный персонализм согласуется с религиозной эпистемологией Кьеркегора (то есть идея — это то, что, по его мнению, является основой его позиции по религиозным убеждениям)? Если нет, то чем он отличается?

Moser: Кьеркегор содрогнулся бы от самого понятия «религиозная эпистемология», учитывая его отвращение к философским абстракциям.Тем не менее, он высоко ценит роль «отношений с Богом» и «[основного] дара как [божественного] дающего», что предполагает интерпретацию с точки зрения очевидного персонализма. В эссе « Philosophy Compass » 2010 года о Кьеркегоре («Концепция Бога Кьеркегора») я пытаюсь изложить его точку зрения таким образом. Однако я категорически не согласен с его точкой зрения в Судья для себя (1851), что «прежде, чем придет Дух, дающий жизнь, вы должны сначала умереть для [эгоизма]» (стр.79; ср. п. 81). Эта точка зрения является пелагианской, и ее необходимо скорректировать точкой зрения Павла, согласно которой сила Духа Божьего предлагается людям для «умерщвления» эгоизма и других человеческих качеств, противоречащих нравственному характеру Бога (ср. Рим. 8:13). Таким образом, мы должны считать, что даже человеческое покаяние — это уполномоченный дар, предложенный Богом. Совершенно любящий Бог предложит желающим людям силу «умереть для» эгоизма как способ продемонстрировать жизнь с Богом в агапе по отношению к другим. Таким образом, вопреки предположению Кьеркегора, люди не будут лишены своей скудной силы очищать себя от эгоизма, прежде чем Дух Божий сможет дать животворную силу.Кьеркегор ошибочно предлагает человеческое самоочищение как предварительное условие, а не результат прихода животворящего Духа и силы Бога. Поступая так, он ограничивает досягаемость божественной благодати, в том числе в познавательной сфере. Божественная благодать, включая божественную познавательную благодать, не является пелагианской, как предлагает Кьеркегор. Отсюда следует, что Бог в божественном агапе, вмешивается первым, , как объявляется в 1 Иоанна 4:19. Даже в этом случае человеческая свобода выбора и ответственность остаются неизменными, поскольку люди обязаны соглашаться с личным вмешательством Бога.

PNS : C. Стивен Эванс описывает религиозное знание в мысли Кьеркегора как другой (я думаю, он бы сказал unique ) тип намеренного состояния — религиозное состояние, основанное на осознании уязвимости и психологическое признание своей сломленности, обозначенное набором желаний и действий, которые выражаются в приверженности и любви. На ваш взгляд, чего не хватает в этом описании?

Moser: В вышеупомянутом эссе Philosophy Compass я показываю, что он не фидеист, по крайней мере, в его зрелой работе после 1849 года.В описанной вами позиции я не вижу признания решающей доказательной роли вмешивающегося Духа и силы Бога в человеческий опыт. Пока мы не признаем опытное вмешательство Бога в человеческую совесть, мы будем упускать что-то важное для доказательства существования Бога. Обычно философы — даже христианские философы — не решаются пойти туда, но апостол Павел не колебался, как мы знаем из первых глав 1 Коринфянам. Моя цель — восстановить такого рода решающие доказательства эпистемологии Бога, достойного поклонения.Этот подход требует, чтобы мы рассматривали определенный вид персонифицирующих свидетельств как более фундаментальные, чем принципы или утверждения, и он требует, чтобы мы были открыты для человеческой совести как средство божественного свидетельства, даже свидетельства голоса Бога. Философия религии становится относительно бесплодной с экзистенциальной точки зрения, когда она пренебрегает присутствием и голосом живого Бога в восприимчивой человеческой совести. Конечно, совесть может быть испорчена человеком, но это не вызов ценности совести, если она не испорчена таким образом.Бог может явиться всегда на Своих идеальных условиях, даже в треснувших глиняных сосудах (ср. 2 Кор. 4: 7).

PNS: Центральная идея вашей религиозной эпистемологии состоит в том, что человек, который должным образом эпистемически ориентирован на Бога, — это тот, кто находится в процессе смерти и воскресения вместе с Иисусом, принимая борьбу с греховной человеческой природой и работая над усыновлением. моральный облик Иисуса. Вы критикуете Кьеркегора по этому поводу, потому что он, кажется, говорит, что сила для этого должна исходить от человека, а не от Бога.Если Бог предлагает каждому человеку силу познать Его таким образом, можете ли вы сказать, что все атеисты умышленно отвергли предложение Бога? Другими словами, если сила верить в Бога исходит от Бога, почему существуют атеисты?

Moser: Наши лучшие свидетельства указывают на то, что атеисты мотивированы широким спектром факторов в своем атеизме, и поэтому не существует простого единого объяснения того, что человек является атеистом. Например, некоторые люди одобряют атеизм из-за серьезного интеллектуального замешательства, которое мешает им обращать внимание на доступные доказательства реальности Бога, даже на доказательства в их собственной совести.Кроме того, Бог может должным образом прятаться от некоторых людей, пока они не будут в лучшем положении или не будут более готовы получать доказательства реальности Бога. Это означало бы избежать «бросать жемчуг перед свиньями» (Мф. 7: 6). Многие люди скрывают доказательства призыва Бога к ним в своей совести, но Бог не принуждает людей доверять Богу против их воли. Другими словами, Бог не подавляет человеческое вмешательство в этой жизненно важной сфере, потому что это могло бы помешать подлинным межличностным отношениям между Богом и людьми.В противном случае Бог прославился бы обезличиванием людей, и в этом случае подлинная божественная любовь в отношениях не могла бы свободно реализовываться среди людей. У нас останется фальшивая история о божественном искуплении людей, потому что не было бы настоящих человеческих агентов, которых нужно было бы искупить, по крайней мере, в области доверия к Богу.

Известно, что Иисус учил, что нам нужны особые «глаза, чтобы видеть» и «уши, чтобы слышать» прибытие животворящего Царства Бога в Нём. Если мы не потратим время на приобретение этих глаз и ушей или просто не захотим их (потому что мы предпочитаем полностью отдавать свои глаза и уши другим вещам, например интеллектуальным идолам), мы окажемся в эпистемологическом невыгодном положении из-за точка зрения христианской благой вести.Короче говоря, мы должны стать желающими быть известными Богом на Его морально совершенных условиях; в противном случае наше познание Бога будет пустой опцией, которой нет даже на экране нашего радара.

PNS: Атеист или агностик, читающий это, может ответить, что они искренне верят, что открыты для познания Бога. Они обсуждали с верующими веру, ходили в разные церкви, медитировали и даже молились. Но они могут утверждать, что Бог никогда не был для них значимым переживанием (я слышал это от многих атеистов, с которыми разговаривал).Хотя ситуация каждого человека уникальна, можете ли вы дать общий ответ на такие утверждения?

Moser: Мы должны начать с вопроса о том, что эти люди искали как выдающееся переживание Бога. Искали ли они особую пиротехнику или фигуру Зевса, разрывающую небо над головой? Это означало бы искать Бога не в том месте. Были ли они открыты для вмешательства Бога через божественный призыв совести простить врага или показать agape отталкивающему человеку? Мы не можем точно указать, как Бог должен вмешаться, но мы должны быть открыты для решения Бога вмешаться через тихий, тихий голос совести.Мы должны ожидать, что Бог, достойный поклонения, вмешается на совершенно любящих условиях Бога, а не на наших сомнительных условиях. Это трудный урок для нас, о чем свидетельствуют многие философские дискуссии о Боге. (Глава 2 из «Неуловимый Бог » поднимает эту тему.)

PNS: Как известно, Рассел утверждал, что он скажет Богу, что это была Его вина, если он умрет неверующим. Я несколько неохотно использую язык виновности в этом обсуждении, но можете ли вы сказать, что атеисты как-то несут ответственность за свое неверие? Если есть сценарий, в котором они не несут ответственности, может ли неверие эпистемически быть на одном уровне с верой, когда дело касается эпистемических обязанностей?

Moser: Мы не должны использовать здесь неограниченный язык вины, хотя бы потому, что некоторые маленькие дети могут стать жертвами жестокого обращения, которое трагически сбивает их с толку и оставляет отталкивающим теизмом.Глава 5 из Свидетельства о Боге рассматривает случай, когда ребенок-подросток с изолированного острова в южной части Тихого океана не слышал о теизме и не услышит о нем во время своей жизни на Земле. Следовательно, этот ребенок не является теистом, по крайней мере, с точки зрения своих истинных убеждений. Даже в этом случае, мы можем представить, что воля ребенка будет искренне открыта воле Бога, и, следовательно, этот ребенок будет готов принять любое хорошо обоснованное послание от Бога и повиноваться ему. В главе подробно рассматривается этот случай, как это соответствует Евангелию от Матфея 25: 31-45, и объясняется, что этот ребенок далек от эпистемической вины, но является подлинным кандидатом на милостивое божественное искупление, несмотря на отсутствие у нее теистической веры в этой жизни.В то же время многие атеисты, возможно, действительно сопротивляются присвоению имеющихся доказательств реальности Бога и, таким образом, страдают от своего рода эпистемической вины. Соответствующее свидетельство, однако, исходит из морально стойкого призыва Бога через совесть и, следовательно, не является абстрактным и философским. Даже в этом случае истина о «многих» атеистах не может быть распространена на «всех» атеистов.

PNS: Кьеркегор резко критиковал церковную шараду, выдававшую себя за истинное христианство, которое, как он считал, существовало в Дании в его время.Как вы оцениваете современную христианскую церковь на Западе? Где церковь идет не так, как вы думаете, и куда она движется?

Moser: Даже если мы ограничим наше обсуждение христианскими церквями в США, мы столкнемся с множеством вариантов с совершенно разными традициями, целями и акцентами. Мы должны задаться вопросом, почему некоторые церкви вообще называют себя «христианскими», учитывая те послания, которые они продвигают. (Мне не нужно называть имена.) Ориентиром для христианина должна быть Благая Весть о Царстве Божьем, проповедуемая и проиллюстрированная Иисусом и получившая дальнейшее развитие в проповеди и учении Павла и других авторов Нового Завета.Это послание Благой вести кратко излагается в новостях о кресте и воскресении Иисуса. Короче говоря, «Бог во Христе примирил мир с Собой» (2 Кор. 5:19). Это послание, по словам Павла, в первую очередь не является «мировоззрением», но, по сути, является «силой ( дунами) Бога для спасения» (Рим. 1:16), где спасение — это примирение с Богом. .

Слишком много пасторов идеализируют университетских профессоров или других интеллектуалов таким образом, что затемняется мощный искупительный момент Благой вести и превращается в в значительной степени интеллектуальную позицию.В очень либеральных церквях это послание в основном этично, а во многих консервативных церквях это в основном объяснительное мировоззрение. Эти крайности упускают из виду то, что Иисус и Павел после него преследовали с Благой вестью. Они увидели и опознали божественную силу божественно-человеческого примирения в действии благодаря милостивому вмешательству Бога в Иисуса и честно провозгласили эту Благую Весть. Христианская философия должна держать эту Благую Весть в центре внимания. В противном случае ему будут угрожать интеллектуальные кумиры разного рода.Мы видим эту угрозу в том досадном факте, что многие работы по эпистемологии и христианской вере никогда не доходят до несения креста и воскресения Иисуса в христианской эпистемологии. В такой работе не хватает чего-то жизненно важного, так же как чего-то жизненно важного не хватает во многих современных церквях. Послание благой вести Иисуса и Павла может исправить этот недостаток.

PNS: Какие шаги должно предпринять американское христианство (простите за грубое обобщение), чтобы исправить эту проблему?

Moser: Как всегда, долгосрочное решение состоит в том, чтобы принять в человеческих мыслях, мотивации, привязанности и поступках Благую Весть о Царстве Божьем, предложенную Иисусом и Павлом.Короче говоря, христианская церковь обязана принимать и жить еще глубже милостивый дар истинной жизни с Богом через Иисуса и Его Дух. Единственная надежда на такое послушание Богу — это то, что церковь будет находиться в подлинном, ориентированном на Гефсиманское море общении с Богом, вместо того, чтобы пытаться объяснить, оправдать или утвердить позиции одними лишь упорными человеческими усилиями. Это требует своего рода сурового общения с Богом, посредством которого мы умираем со Христом для наших собственных путей и идолов, включая интеллектуальных идолов, чтобы сейчас воскреснуть с Ним к жизни (см.Рим.5:13). До тех пор, пока философия не переориентируется, чтобы приспособиться к этому мощному движению Благой Вести и присоединиться к нему, она не сможет продвигать Царство Божье на Земле, как бы сильно она ни называла себя теистической или, по крайней мере, совместимой с теизмом. Разговоры обходятся дешево, но Благая Весть, в которой мы, люди, отчаянно нуждаемся, уводит нас далеко за пределы разговоров с живительной силой, созданной не нами. Христианские философы обязаны указывать на эту силу Благой Вести, что бы они ни делали.

Авторские права © 2011 Служба новостей философии

N.Б. Исследуя вопросы для этого интервью, я вспомнил, что это не первое интервью доктора Мозера с PNS. Еще в 2004 году он вел диалог с Дэвидом Сандерсом о своем общем философском подходе и темах, начиная от божественной сокрытия и влияния христианского мировоззрения на обязанности философа. Вы можете прочитать это интервью здесь.

Книги и статьи Пола Мозера (упоминаемые в этом интервью)

«Агапейский теизм: олицетворение свидетельств и моральной борьбы»

«Концепция Бога Кьеркегора»

Страница Пола Мозера в Лойоле

7 вещей, которые вы должны знать об интервью с Богом

Пол Ашер — талантливый репортер, у которого кризис веры.Когда-то он верил в Бога, но визит в раздираемый войной Афганистан все изменил. Теперь он подвергает сомнению все, чему его учили о религии.

У него также рушится брак. И он борется с эмоциями и мыслями от смерти солдат.

Что нужно сделать, чтобы спасти его? Возможно, поможет интервью со Всевышним.

Это именно то, что получает Павел: три сидячих интервью с Богом по 30 минут каждое. Это поможет?

Интервью с Богом (без рейтинга) дебютирует в кинотеатрах только в течение трех вечеров: понедельник, вторник и среда 20-22 августа (щелкните, чтобы увидеть билеты и расписание сеансов в вашем регионе).

Вот мой обзор фильма и то, что вам нужно знать:

1. Очень хорошо сделано.

Это неудивительно, учитывая, что в нем участвуют два ведущих актера: номинант на премию Оскар Дэвид Стратэрн ( Darkest Hour, Good Night and Good Luck ) в роли Бога / Человека и Брентон Туэйтс ( Пираты Карибского моря: Мертвецы говорят. No Tales ) как Пол. Их обсуждение взад-вперед — увлекательное и занимательное — занимает больше половины фильма.В остальной части фильма Пол разговаривает со своей женой, газетным начальником и любовницей. Перри Лэнг , на счету которого более 48 популярных изданий, руководил им.

2. Фильм создан компанией Giving Films.

Это та же компания, которая стояла за 90 Minutes In Heaven и Павел, Апостол Христа . Компания жертвует все вырученные средства на благотворительность и сосредоточится на приемных семьях для Интервью с Богом .Согласно пресс-релизу, миссия компании — финансировать фильмы, которые будут «развлекать и вызывать разговоры о жизни, вере и отношениях».

3. Это дает верную теологию …

Мы узнаем, что Бог существовал всегда. Его слово — Библия. Он ожидает, что мы будем соблюдать Его заповеди. Мы ничего не можем сделать, чтобы избежать Его любви. Он очень серьезно относится к спасению. С христианской точки зрения, он успешен в некоторых областях, где фильм Хижина провалился.Павел говорит Богу: «Иисус был предельно ясен в Иоанна 14: 6:« Я есмь путь, никто не приходит к Отцу, кроме как через Меня »». Бог отвечает: «Мне это кажется очень ясным». Позже Бог добавляет: «У каждого свой путь, но есть только один путь».

4. … но у него тоже есть несколько проблем.

Павел спрашивает Бога: «Если мы спасены только верой и верой, зачем кому-то следовать всем остальным правилам?» Бог отвечает: «Но разве для этого нужна вера?… Я думаю, вы неправильно понимаете природу веры.«Это ссылка на то, что вера без дел мертва (Иакова 2:20)? Возможно. На вопрос, являются ли Тора и Новый Завет Словом Божьим, Бог отвечает:« Конечно. Но в понимании человека и в его переводе ». Многие христиане будут обеспокоены тем, что Бог, ссылаясь на времена Ноя, говорит:« Был ли я тогда слишком мстительным? Может быть ». (Цитируя Бога, лучше придерживаться Библии.) Ад никогда не обсуждается — Павел не спрашивает об этом — хотя Бог действительно говорит, что сатана« реален », но« переоценен ».«Сатана, как нам говорят, имеет только ту силу, которая ему дана.

5. Это касается дебатов о свободе воли.

Есть ли свобода воли? «Конечно», — сказали нам. Но Бог также суверенен. «Вы должны понимать, что моя воля и свободная воля человека не противоречат друг другу, потому что они не являются двумя версиями одного и того же, но они прекрасно сочетаются друг с другом. Я так задумал», — говорит Бог.

6.

Интервью с Богом убедительно.

Павел хочет поговорить с Богом, но только на своих условиях.Он не хочет обсуждать свой распадающийся брак. Наконец, Бог навязывает проблему. «У тебя нет от меня секретов», — говорит Бог, на что Пол возражает: «Да, знаю! … Моя личная жизнь запрещена». Затем Бог говорит Павлу: «Я хотел бы помочь тебе, если ты позволишь мне». Сколько раз в неделю мы похожи на Павла?

7. Это может быть не для маленьких детей.

Есть только пара «дерьмов» и неправильное употребление слова «Бог», но фильм также содержит обсуждение романа жены Пола.У самого Пола тоже есть романтические интересы (о сексе никогда не упоминается).

Рейтинг развлечений: 4 из 5 звезд. Оценка для семейного отдыха: 4 из 5 звезд.

Интервью с Богом без рейтинга. Посетите AnInterviewWithGod.com

Фотография предоставлена: Giving Films

«Сумерки» — это романтическая подростковая фантазия или глубоко религиозная притча?

«Сумерки», рассказ Стефани Майер о достижении совершеннолетия о 17-летней школьнице, преследующей свое стремление к романтике и вечным отношениям с вампиром, пронизан религиозной чувствительностью, хотя и продуман для большей части светской аудитории.

Как может набожная молодая мормонская женщина, которая верит в целомудрие, вечную любовь, брак, семью и святость своей веры, передать волнение своей страсти, убеждений и морального мировоззрения немормонской аудитории так, чтобы ее сага выглядела так? увлекательно и «свежо»? Успех Мейера зависит от переноса истории в другой жанр — фэнтези — так, чтобы она стала ощутимой для светской и духовно разнообразной группы читателей.

Как отметила Сара Шварцман в своем эссе в отредактированном сборнике «Мистические сумерки», членство Мейер в Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (СПД) упоминается ею почти в каждом интервью.В «Сумерках» важность любви, обязательств и семьи иллюстрируется семьей Калленов, вампирами-вегетарианцами, которые практикуют воздержание, отказываясь пить человеческую кровь. Для Мейера эти вампиры — не что иное, как возвышенные «другие», олицетворение мормонов, стремящихся стать «избранными».

Страсть Беллы — к Эдварду, байроническому, хотя и целомудренному герою, который оказался вампиром. Его способность воздерживаться от своего животного желания (кровожадность и физическая близость) создает напряжение, поскольку читатели стремятся к завершению этой опасной и незаконной страсти между двумя обреченными любовниками, реализация которой может оказаться фатальной.Мейер пробуждает трансгрессивность этой сказки, чтобы возбудить ее юную женскую аудиторию, восхищенную перспективой готического романа и запретной любви между невинной молодой женщиной и соблазнительным, хотя и потенциально опасным вампиром.

«Под готическими атрибутами» — это американский школьный роман, в котором Джульетта встречает Ромео, они влюбляются, женятся, и она рожает его ребенка, становясь великолепной нежитью. Таким образом, не только предотвращена трагедия, но и предотвращена смерть.«Сумерки» — это история, в которой свободная воля, решимость и выдумки побеждают тревожную реальность, а именно кризис семьи, уменьшенную возможность уз любви и приверженности и утрату религиозной духовности в современном американском обществе.

Чтобы подчеркнуть эту библейскую связь, на обложке «Сумерек» изображены две руки, сжимающие яблоко, а роман начинается с цитаты из Бытие 2:17, которая предшествует вступительному предисловию. «А от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, умрешь.

Но, как предполагает Сьюзен Джефферс в «Мистических сумерках», для мормонов падение Адама и Евы не является поводом для горя. Скорее, он начинает человеческую историю о людях, сознательно выбирающих моральное рассуждение, чтобы выбрать добро вместо зла. Это, в свою очередь, дает возможность нравственного и социального развития, которое дает возможность не только искупления, но и искупления. Решение Евы съесть яблоко и убедить Адама сделать то же самое лежит в основе веры мормонов в то, что грехопадение, нравственная свобода воли и загробная жизнь обеспечивают путь к спасению.Выбор Беллы повторяет выбор Евы.

Таким образом, с точки зрения мормонского богословия, сам акт решения стать вампиром может быть истолкован не как отпадение от благодати, а как необходимый первый шаг в проявлении свободы воли, который предлагает потенциал для мудрости и возможность выкуп. Этот процесс параллелен падению христиан, принятию веры в Иисуса Христа и перспективе не только спасения, но и бессмертия.

Для Мейера, казалось бы, спасение для «вегетарианских» вампиров возможно.Карлайл, духовный отец семьи Калленов, который почти праведен в своем воплощении сочувствия и сдержанности, говорит Белле, что за 400 лет ничто «не заставило меня усомниться в существовании Бога … Даже мое отражение в зеркале». По мнению автора, эта семья является образцовой иллюстрацией в «Сумерках» саги о верующих мормонах. Они посторонние, чьи убеждения выходят за рамки нормативного христианства. Тем не менее, это наделяет племя возвышенным статусом, поскольку оно всеми силами стремится вести образцовую жизнь, придерживаясь свободы воли, сопротивляясь искушениям и поддерживая праведные нравы — качества, которые, несомненно, улучшают их шансы на искупление.

«Сумерки» погружают читателя в муки подросткового желания. За всплеском бушующих гормонов и тревогой в старшей школе скрывается история, в которой посторонние прославляются как поставщики решительно консервативной моральной вселенной, где любовь, семья и духовность преобладают вопреки всему. Если литературное качество «Сумерек» вызывает большие подозрения, то его религиозная чувствительность — нет. По этой причине, пожалуй, он заслуживает второго взгляда, даже если его свинцовый стиль и прозаический сюжет оставляют желать лучшего.