Свобода быть: «Свобода быть» Илья Беляев: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-98882-181-6

Очень часто – проговаривается это вслух или нет – людей, особенно молодых, отталкивает и пугает в христианстве именно то, что они видят его как угрозу своей свободе. Необходимость покорить ум догматике, а поведение – заповедям.

Конечно, и догматы и заповеди в христианстве есть. В то же время Христос обещает нам именно свободу.

Что же такое свобода? В этом важно разобраться, потому что это одно из самых избитых слов в человеческом языке. Политическая пропаганда воюющих между собой движений, как и коммерческая реклама конкурирующих брендов, постоянно говорит о том, что приверженность их партии (или их торговой марке) даст нам «свободу».

Что мы называем этим словом? Самое очевидное определение – это «возможность делать, что хочешь». Когда никто на нас не давит и не принуждает, и мы вольны сами решать, как мы хотим поступить.

Но у свободы есть и другой оттенок – не только свобода «от», но и свобода «для» – свобода следовать нашим целям и осуществлять наши идеалы.

Свобода христианина – это возможность следовать своему подлинному благу и предназначению. Это свобода от всего, что этому мешает. Рассмотрим это подробнее.

Свобода быть автором своих решений

Христиане верят, что мы все обладаем свободой воли в том смысле, что каждый из нас – автор своих решений. Разумеется, мы все принимаем их в каких-то условиях, наши возможности ограничены, мы находимся под давлением тех или иных обстоятельств. Но эти обстоятельства не предопределяют наших поступков. Разные люди, оказавшись в одних и тех же условиях, действуют по-разному. Всегда есть выбор.

Даже человек, прикованный к постели тяжкой болезнью, или заключенный в тюрьме обладают свободным выбором – они могут воспринимать их обстоятельства с озлобленностью и отчаянием, могут – с терпением и верой.

Это кажется очевидным, но один из парадоксов современного мира состоит в том, что эту, самую основную, и, кажется, само собой разумеющуюся свободу он ставит под вопрос. С одной стороны, мир провозглашает личную автономию в качестве безоговорочной ценности, с другой – утверждает, что никакой личной автономии у вас нет.

На популярном уровне происходит то, что называют «медикализацией» человеческого поведения. То, что раньше считалось грехом, в наши дни объявляется чем-то вроде болезни, находящейся вне контроля самого человека.

Человек, как считается, просто не может вести себя иначе – он изменяет жене, потому что «от природы полигамен», или вовлекается в извращения, потому что «таким родился».

Человек предполагается несвободным по отношению к своим наклонностям – всё, что ему остается, это просто следовать им, а окружающие обязаны одобрять его в этом.

На теоретическом уровне люди заходят ещё дальше – отрицая свободу воли как таковую. И действительно, если мы принимаем материалистическую картину мира, все наши решения определяются очень сложным, но чисто материальным процессами в коре нашего мозга, которые, в свою очередь, подчинены неизменным законам природы.

Как говорит нейрофизиолог Френсис Крик, «Вы, Ваши радости и скорби, Ваши воспоминания и устремления, Ваше чувство личной идентичности и свободной воли, на самом деле не более, чем определенное поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – не более чем набор нейронов… хотя и кажется, что мы обладаем свободной волей, наши решения уже предопределены для нас и мы не можем этого изменить»

Выдающийся космолог Стивен Хокинг (тоже атеист и материалист) пространно объясняет, почему в материалистической картине мира нет места свободе воли:

«Хотя мы и чувствуем, что можем выбирать что делать, наше понимание молекулярных основ показывает, что биологические процессы подчиняются законам физики и химии и, таким образом, также предопределены, как и орбиты планет. Недавние исследования в неврологии подтверждают точку зрения, согласно которой именно наш физический мозг, следуя известным законам науки, определяет наши действия, а вовсе не какая-то сила, существующая за пределами этих законов. К примеру, исследования пациентов, переносящих операции на мозге в состоянии бодрствования, показали, что воздействие электрическими импульсами на отдельные области мозга способно вызвать у пациента желание шевельнуть кистью, рукой, ногой, а также пошевелить губами или заговорить. Сложно представить, как свободная воля может действовать, если наше поведение определено физическими законами, так что, по-видимому, мы являемся ничем иным, как биологическими машинами, а свобода воли – это всего лишь иллюзия».

Некоторые мыслители говорят о том, что материализм допускает некоторую версию свободной воли – такое воззрение называется компатибилизмом. Но в этом случае речь идет только о способности человека действовать в соответствии с собственными волениями. Хотя сами эти воления – результат детерминированных процессов в мозгу, человек считается свободным и ответственным за свои поступки, поскольку они не были результатом внешних по отношению к нему причин.

Компатибилизм вызывает критику с разных сторон – в частности, какие ограничения или причины являются по отношению к воле человека «внешними»? Допустим, человек за рулем потерял сознание из-за разрыва сосуда у него в голове, и это привело к автомобильной аварии. Виновен ли он в этой катастрофе?

Очевидно – нет, хотя причина беды находится внутри его черепа, она явно вне его сознательного контроля. Но электрохимические процессы у нас в мозгу, которые, согласно материализму, являются причиной наших решений, точно так же находятся вне нашего сознательного контроля. Мы не можем изменить их нашим сознательным усилием – напротив, то, что мы воспринимаем как сознательные усилия, является результатом этих процессов, детерминированных законами природы.

Однако опыт свободной воли настолько фундаментален, что его не могут отрицать даже твердые материалисты. Ни один материалист, придя в кафе, когда у него спросят, желает он эспрессо или капучино, не ответит: «Я подожду, пока электрохимический процесс у меня в голове примет решение».

Хотя, например, Ричард Докинз пишет, что, поскольку свободной воли не существует, и поэтому бессмысленно обвинять преступника в его злодеяния, он не может прекратить свои гневные инвективы в адрес Церкви.

Более того, любое обращение к оппоненту с аргументацией предполагает за ним свободу принять решение рассмотреть ваши доводы, а рассмотрев, изменить свои взгляды. Если у меня нет свободы воли, то я просто не могу принять решение сделаться материалистом.

Мы, таким образом, никуда не можем уйти от нашей свободной воли. Мы сами являемся авторами наших поступков и несём за них ответственность. Почему людей так привлекает идея, что свободы воли у нас нет?

Она обещает избавление от бремени вины. Если я сам принял все решения в моей жизни, то часть из них были откровенно плохими. Мне не следовало поступать таким образом. Я виновен. Но если таковы были непреодолимые силы природы, над которыми я не имею власти, – то ко мне не может быть никаких претензий.

Показательно, что люди никогда не отрицают свою свободу в ситуациях, когда они сделали что-то хорошее, за что ожидают одобрения и наград. Никто не списывает свою помощь ближнему или хорошо сделанную работу на непреодолимые природные факторы.

Но цена такого «избавления от вины» оказывается непомерно высокой. Отрицая, что я ответственен за свою жизнь, я теряю возможность привести её в порядок. Если моё поведение – не моё, а просто результат неподконтрольного мне процесса в глубинах моего организма, то я не могу его исправить.

Меня несут силы, над которыми я не имею власти – и едва ли они несут меня к чему-то хорошему.

Покаяние начинается с признания реальности нашей свободы – я принимаю решения в своей жизни, часть этих решений были неправильными, я должен признать это, принять Божье прощение, которое только и избавляет от вины, и – поскольку это дело моей свободной воли – заняться исправлением своей жизни.

В этом отношении мы свободны всегда – даже когда хотим, чтобы этой свободы у нас не было и пытаемся её отрицать. Но в других отношениях наша свобода может быть сильно стеснена, даже утрачена.

Свобода от непреодолимых желаний низшего порядка

Определение «свобода – это возможность делать что хочешь» кажется самоочевидным, пока мы не задумаемся над вопросом, чего же мы, собственно, хотим. В нас живут конфликтующие желания: мы хотим быть здоровыми и стройными, но прямо сейчас фаст-фуд выглядит таким соблазнительным. Мы, может быть, вообще хотели бы жить по-другому – вести более профессионально плодотворный или более здоровый образ жизни, или лучше ладить с людьми. Но эти благие желания не могут пробиться через желания более простые, которые мы испытываем прямо сейчас – приступ аппетита, лени или раздражения. Иногда этот конфликт желаний приобретает совсем драматический характер – когда человек, например, разрывается между стремлением вести достойную жизнь и мучительным желанием напиться.

Алкоголик или наркоман может жить в условиях внешней свободы, но он сам обращается с собой, как жестокий враг и поработитель, добровольно разрушая свою жизнь и здоровье. Никто не держит его под арестом. Но свободен ли он? Едва ли.

В христианстве есть заповеди и запреты, потому что в любой системе воззрений, предполагающей достижение каких-то целей, всегда есть запреты. Святой Апостол Павел сравнивает христианское самоограничение с напряженной тренировкой атлета: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного» (1Кор.9:24–25)

Атлет свободен добиваться своей цели – победы в соревнованиях – только когда он в состоянии подчинить свою жизнь жесткой дисциплине. Даже абсолютно неверующие люди понимают, что свобода неотделима от самодисциплины. Без неё ваши низшие желания – такие как лень или обжорство – быстро лишат вас возможности осуществить высшие.

Иногда – когда речь идет о поисках немедленного утешения, которые гонят человека напиться или наесться негодной еды, – нам всем легко согласиться, что люди, способные говорить «нет» своим желаниям, гораздо свободнее.

Но есть и более привычные проявления несвободы. Люди мечтают о настоящей любви – и оказываются к ней неспособны. Мужчина и женщина вступают в брак, мечтая о семейной гармонии, а потом дело кончается разводом. Какая-то глубокая внутренняя поврежденность – в нас самих и в других людях – всё время вылезает на поверхность и губит наши усилия.

Блуд часто ассоциируют со «свободой», но неспособность хранить верность одному человеку – это как раз несвобода. Как, впрочем, и другие грехи – такие как гнев или алчность. Человек несвободен поступать так, как, нередко, даже он сам считает правильным.

Даже за пределами христианского мира люди давно замечали, что мы находимся в состоянии глубокого внутреннего конфликта, и труднее всего победить самого себя.

Более того, наши самые глубокие и искренние желания могут быть связаны с обманом, которому мы, на беду себе, поверили. Например, человек может искренне (и фанатично) желать построить коммунизм или всемирный халифат. То, чего я хочу сейчас, и то, чего я хотел бы, если бы знал истину и имел силы ей последовать, – это разные вещи.

Свобода от обмана и обольщения

Когда человека держат в тюрьме или запрещают ему делать то, что он хочет, под страхом жестоких наказаний, он лишен свободы – и для него это мучительно очевидно.

Но есть и другой вид несвободы – менее заметный для самого человека. Обман и обольщение. Как-то я смотрел документальный фильм о гитлерюгенде. В нем было интервью с (уже очень пожилой на момент съемок) бывшей активисткой гитлеровского «союза немецких девушек». В нём она произносит показательную фразу: «Нам потом говорили, что мы жили при тирании, но я никогда не чувствовала себя такой свободной, как тогда».

Дебора Лэйтон, бывший адепт «Народного Храма», культа, знаменитого тем, что его деятельность закончилась массовым самоубийством 909 его членов, в своей книге «Соблазнительный Яд» пишет о том чувстве принадлежности к великой цели, которое давало членство в культе.

Адепты тоталитарных идеологий – и тоталитарных культов – с негодованием отвергнут мысль о том, что они порабощены и находятся в большой беде. По их убеждению, они свободны и счастливы. Они делают именно то, что они хотят, и делают это добровольно и с огромным энтузиазмом. Тем не менее, со стороны глядя, это именно порабощение.

Освобождение здесь связано с истиной – мы узнаём (обычно это очень неприятное открытие), что были жестоко обмануты. Но нередко это освобождение носит частичный характер. Мы убедились, что гениальный вождь или непогрешимый гуру на самом деле опасный психопат, от которого надо было держаться подальше.

Но мы ещё не узнали, куда нам следует идти, где истинный путь и в чём наше подлинное благо и предназначение. В мире существует невообразимо огромное число лжеучений. Как говорится в евангельской притче, «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; Тогда говорит: «возвращусь в дом мой, откуда я вышел». И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом» (Мат.12:43–45).

Разумеется, верные адепты других мировоззрений тут же скажут, что и наша вера – это одно из заблуждений. Что же, мы можем с ними согласиться в одном – свобода неотделима от истины. Если вы не хотите искать истину – вы наверняка окажетесь покорены тем или иным заблуждением. Поэтому, если для вас важна свобода, для вас не может быть неважна истина.

Вовлечённость в тоталитарную идеологию или культ – это только наиболее яркий и заметный вид порабощённости заблуждением. В реальности любое заблуждение ставит под вопрос нашу свободу.

Свобода быть собой – но где здесь подлинный я?

Иногда под свободой понимается «свобода быть собой». Этот оборот «быть собой» или «быть верным себе» постоянно возникает, как и слово «свобода», в политической пропаганде, коммерческой рекламе, популярной психологии и бесчисленных постах в социальных сетях. Но это вызывает ту же проблему, что и конфликтом желаний – где же тот подлинный «я», которому мне следует быть верным?

Допустим, в минуту раздражения мне приходит мысль обругать моего сетевого собеседника – что в данном случае будет «верностью себе»? Есть раздраженный я, который хочет взорваться язвительными оскорблениями, социальный я, который понимает, что это повредит моей репутации и отношениям с людьми, верующий я, который видит в этом раздражении греховный порыв, которому надо противиться. Какому «я» из перечисленных я должен быть верен?

Или представим себе женатого человека, который испытывает влечение к сотруднице на работе. Он переживает острый внутренний конфликт – с одной стороны, он хочет оставаться верным своей семье, с другой – испытывает острую жалость к себе из-за того, что отказывается от связи, которая в этом момент представляется ему желанной. Какой из этих «я» подлинный? Тот, кто обещал верность своей жене или тот, кто сейчас (почти искренне) верит, что будет несчастен всю жизнь, если не погонится за новым увлечением?

Когда я проявляю «свободу быть собой»? Когда иду на поводу у своих импульсов или когда подчиняю их более важной для меня цели?

Более того, уже упомянутые идеологии или культы могут навязывать нам ложную идентичность. Если человек верит, что он – «истинный ариец», или «пролетарий», или «гей», или «полиамор», и видит себя, других людей и мир вообще исходя из этой своей веры, является ли он «собой»? Является ли «собой», например, «певица» Кончита Вурст, то есть, в реальности, мужчина по имени Том Нойвирт, который отрастив бороду, при этом называет себя женским именем и наряжается в женские платья?

Со стороны глядя, мы можем сказать, что, например, арийской расы, как биологической реальности, просто не существует – это идеологический фантазм, и «ариец» пребывает в жестоком заблуждении относительно самого себя, а Том Нойвирт – никоим образом не женщина, а просто тяжело нездоровый мужчина. Их представления о себе глубоко неподлинны.

Свобода быть собой в реальности означает познание того, кто мы такие на самом деле, обретение нашей подлинной идентичности.

Христос – наша свобода

Итак, подлинная свобода – это нечто гораздо большее, чем свобода от внешнего принуждения. Свобода требует познания истины, которая избавляла бы меня от обмана и обольщения в отношении мира и меня самого. Свобода требует понимания того, в чем состоит моё подлинное благо и предназначение. Свобода означает способность контролировать те желания, которые могут помешать мне достичь этого блага.

Всё это – и познание истины, и подлинную идентичность, и силы для того, чтобы подчинить низшее в нас высшему, – дает нам Христос.

Как говорит Он сам, «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан. 8:32). Христос заполняет ту пустоту в душе, в разуме и в сердце, на которой раньше паразитировали различные формы обмана.

Он открывает нам нашу подлинную идентичность и подлинную цель. Мы узнаём, что созданы благим Богом для жизни вечной и блаженной, отпали от неё в грех, но Бог пришёл в лице Иисуса Христа, чтобы вернуть нас домой. Через Свою смерть и Воскресение Христос открывает нам возможность новой жизни, которую мы принимаем покаянием и верой. Он открывает нам нашу подлинную идентичность, о которой Апостол говорит: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но ещё не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1Иоан. 3:2).

В Нём мы обретаем прощение, и нам уже не нужно отрицать реальность нашего выбора – даже если в прошлом мы выбирали плохо. В Нём – через Таинства Церкви, которые Он установил, – мы получаем сверхъестественную помощь для того, чтобы исправить нашу жизнь.

Освобождение, которое Он совершает в нашей жизни, требует нашего сотрудничества и поэтому может быть трудным и негладким процессом.

Но чем больше Он восстанавливает в нас желание и способность следовать тому, для чего мы созданы – любить Бога и людей, хранить верность, пребывать в радости и надежде – тем более свободны мы становимся.

Книга «Серфинг. Свобода быть собой» Замеховский-Мегалокарди Н

• Книги
  • Художественная литература
  • Нехудожественная литература
  • Детская литература
  • Литература на иностранных языках
  • Путешествия. Хобби. Досуг
  • Книги по искусству
  • Биографии. Мемуары. Публицистика
  • Комиксы. Манга. Графические романы
  • Журналы
  • Печать по требованию
  • Книги с автографом
  • Книги в подарок
  • «Москва» рекомендует

  • Авторы • Серии • Издательства • Жанр

• Электронные книги
  • Русская классика
  • Детективы
  • Экономика
  • Журналы
  • Пособия
  • История
  • Политика
  • Биографии и мемуары
  • Публицистика
• Aудиокниги
  • Электронные аудиокниги
  • CD – диски
• Коллекционные издания
  • Зарубежная проза и поэзия
  • Русская проза и поэзия
  • Детская литература
  • История
  • Искусство
  • Энциклопедии
  • Кулинария. Виноделие
  • Религия, теология
  • Все тематики
• Антикварные книги
  • Детская литература
  • Собрания сочинений
  • Искусство
  • История России до 1917 года
  • Художественная литература. Зарубежная
  • Художественная литература. Русская
  • Все тематики
  • Предварительный заказ
  • Прием книг на комиссию
• Подарки
  • Книги в подарок
  • Авторские работы
  • Бизнес-подарки
  • Литературные подарки
  • Миниатюрные издания
  • Подарки детям
  • Подарочные ручки
  • Открытки
  • Календари
  • Все тематики подарков
  • Подарочные сертификаты
  • Подарочные наборы
  • Идеи подарков
• Канцтовары
  • Аксессуары делового человека
  • Необычная канцелярия
  • Бумажно-беловые принадлежности
  • Письменные принадлежности
  • Мелкоофисный товар
  • Для художников
• Услуги
  • Бонусная программа
  • Подарочные сертификаты
  • Доставка по всему миру
  • Корпоративное обслуживание
  • Vip-обслуживание
  • Услуги антикварно-букинистического отдела
  • Подбор и оформление подарков
  • Изготовление эксклюзивных изданий
  • Формирование семейной библиотеки

Расширенный поиск

Замеховский-Мегалокарди Н.

Издательство:

Манн, Иванов и Фербер

Год издания:

2015

Место издания:

Москва

Язык текста:

русский

Тип обложки:

Твердый переплет

Формат:

70х100 1/16

Размеры в мм (ДхШхВ):

240×170

Вес:

495 гр.

Страниц:

160

Тираж:

1500 экз.

Код товара:

803282

Артикул:

ITD000000000628506

ISBN:

978-5-00057-446-1

В продаже с:

19. 06.2015

Дополнительная информация

Аннотация к книге «Серфинг. Свобода быть собой» Замеховский-Мегалокарди Н.:
Это книга о том, что же такое на самом деле серфинг: почему он не спорт, в чем его ценность, почему в нем не работают амбиции, но так важны ощущения и процесс. Серфинг, в котором нет ни соревновательности, ни планки достижений, никакого мерила успеха, кроме собственных ощущений и эмоций, который не относится к модным сейчас духовным практикам, становится для разных людей точкой осознания чего-то важного, для каждого — своего. Читать дальше…

Наш выбор: книга «Свобода быть собой»

Мы в редакции The Challenger любим качественные книги, которые выходят в независимых издательствах. Редактор Настя Баранова прочитала книгу Линдси К. Гибсон об эмоционально незрелых людях «Свобода быть собой», которая недавно вышла в «Издательстве Елены Терещенковой», и теперь делится впечатлениями.

— Я поняла, что хочу прочитать эту книгу, когда весной впервые увидела макет обложки в инстаграме Елены Терещенковой, издательницы этой и ещё нескольких важных книг. Автор

«Свободы быть собой»

Линдси К. Гибсон специализируется на индивидуальной терапии взрослых детей эмоционально незрелых родителей. Проще говоря, она помогает разобраться в себе людям, которые выросли рядом с эмоционально нестабильными, холодными, непоследовательными взрослыми. 

The Challenger уже писал о первой книге автора «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей». Издание «Свобода быть собой» поможет расширить знания об эмоционально нестабильных людях и разобраться в своих чувствах тем, кто рос рядом с непростыми родителями.  

Родители формируют наш мир и восприятие себя в раннем детстве. Хорошо, если родители понимающие и эмпатичные люди, тонко чувствующие своего ребёнка, готовые прийти на помощь и успокоить в любой ситуации. И неважно, что ребёнок испугался безобидного жука или несуществующего монстра под кроватью. Сочувствие и сопереживание помогает малышу стать со временем независимым взрослым со здоровым чувством реальности. 

Но часто встречаются другие модели поведения: эгоистичные, холодные и зацикленные на себе родители не только не обращают внимания на потребности детей, но и пытаются стыдить их, упрекать за естественные желания, подавлять их индивидуальность. Всё из-за страха потерять зыбкое ощущение власти, оказаться не тем, кто всегда прав. «Свобода быть собой» разделена на две части — в первой автор объясняет читателям, с чем им пришлось столкнуться. Детально описываются признаки, паттерны поведения, тактики, точные фразы эмоционально незрелых родителей. Эмоционально незрелые люди: 

• отрицают реальность,
• подвластны эмоциям,
• обесценивают переживания других,
• чрезмерно упрощают жизнь,
• используют поверхностную логику, чтобы заглушить чувства,
• заставляют окружающих сомневаться в себе и испытывать чувство вины.

Невозможно изменить других людей, зато можно управлять собственным восприятием и окружением. Линдси К. Гибсон отмечает — когда дело касается общения взрослых детей с по-прежнему эмоционально незрелыми родителями, важно «противостоять эмоциональному захвату». В вас могут вызывать чувство вины и стыда — так проще управлять человеком. Психолог описывает тактики, как справляться с эмоциональным давлением и управлять общением с токсичными людьми.

«Вы имеете право не поддаваться, если эмоционально незрелый человек пытается эмоционально захватить вас. Любые неприятные чувства, вызванные поведением незрелого человека, могут служить сигналом того, что пора сменить перспективу и подумать о том, какой результат нужен вам».

Разобравшись с влиянием на нас других людей, проще развивать отношения с собой, тоньше чувствовать собственные эмоции и потребности. 

«Отношения с собой — это самые важные отношения, которые у вас есть. От них зависят ваше счастье, успех и искренние отношения с окружающими» — пожалуй, одна из самых ценных мыслей книги. Развивая самоценность и поверив в важность собственного внутреннего мира, вы сможете достичь внутреннего спокойствия. 

Понравилось, что в книге есть упражнения, с помощью которых можно заглянуть внутрь себя. Для этого требуется несколько минут в тишине и иногда бумага с ручкой.  

Книга «Свобода быть собой» — о родителях, но эмоциональную незрелость могут проявлять партнёр, друзья, знакомые или коллеги. Знания значительно упрощают взаимодействие с окружающими. Благодаря двум книгам Линдси К. Гибсон я научилась видеть черты незрелости в других людях и в себе самой. Обе книги — буквально настольные для каждого, кто живёт в современном мире.

«Свободу быть собой» полезно прочитать тем, кто хочет лучше понимать окружающих, разобраться в собственных эмоциях или вопросах, которые мучают давно. Ведь в этой жизни мы можем быть только самими собой, и это единственная роль, подходящая нам на сто процентов.

Подпишись на The Challenger!

Поделиться

Свобода быть счастливой читать онлайн Оксана Алексеева

Оксана Алексеева

Свобода быть счастливой. Пособие только для женщин

Предисловие

Идея вынашивалась, вынашивалась и вылилась в этот проект. У нее — или у меня? — не было другого выхода. Однако к работе я не приступала, исходя из одного сомнения: никак не могла решить для себя, стоит ли публиковать подобное исследование под собственным именем или лучше прибегнуть к новому, никому не известному псевдониму? Оба эти варианта чреваты определенными последствиями. Уверена, мои постоянные читатели в любом случае без труда распознали бы мое авторство: абсолютное большинство идей так или иначе проскальзывали в моих художественных книгах, они в курсе определенных фактов моей биографии, а подобную книгу невозможно написать, не прибегая к примерам из личного опыта, — это было бы просто фальшиво, и такую задачу в самом начале пути ставить непростительно. И они почувствовали бы себя обманутыми, особенно когда не ожидали подобного от меня — человека обычно весьма прямолинейного. Писательство под своим именем многие посчитают способом пиара — в большинстве своем те, кто буквы от меня впервые видит. Да и обнажение себя в той мере, которая непременно потребуется при исследовании, почти всегда вызывает различные и не всегда приятные трактовки.

Но идея-то зрела, настырно выедала мозг и требовала реализации, потому решение и было принято — верное или ошибочное, покажет только время. Хотя ведь любое решение — в каком-то смысле верное, а в каком-то — ошибочное. Но подробнее об этом в самой книге.

Для начала расскажу о себе кратко — это даст возможность любой читательнице понять, стоит ли вообще углубляться в подобное общение. А это будет общение, несмотря на книжный формат. Любая ваша реакция на мои слова бесценна — для вас самих. Скорее именно эти реакции больше, чем мои слова, определят полезность или бесполезность проведенного в моем обществе времени.

Меня зовут Оксана. Мне сорок лет. И я очень счастлива тому, как провела последние шесть из них. Сегодня, гораздо сильнее, чем в двадцать, я ощущаю, что вся жизнь впереди. Сегодня уже нет шелухи, которая меня серьезно тормозила в покорении вершин, я научилась в ней разбираться и освобождаться от ненужного.

Я кандидат экономических наук, опубликовано восемнадцать научных трудов, пятнадцать лет я проработала преподавателем в институте. В науке я видела одно из своих призваний — и в этом не ошибалась. Почему в определенный момент я все-таки решила отойти от этой стези и кардинально изменить путь — вопрос, который обязательно стоит раскрыть. В жизни каждой из вас случались те же мотивы, вы увидите себя в некоторых описаниях. Но если вы из этих мотивов сделали те же выводы, то это исследование не принесет вам практической пользы, до которой вы не додумались сами. Научный опыт поможет мне и в этой работе — я действительно научилась перерабатывать тонны информации и интерпретировать ее в самой доступной форме, в моем разуме прошито умение систематизации и резюмирования, анализа и комплексного подхода. В какой-то момент — еще, быть может, на стадии написания диссертации — я поняла, что невыполнимых задач не существует вовсе, но нужен алгоритм разрешения: кто-то находит его сам, а кому-то стоит только немного помочь — повернуть тело к правильной дороге. Эти алгоритмы, если их знать, не просто упрощают жизнь — они делают ее легкой и приятной, счастливой и свободной. Почему бы не собрать их в одном сборнике? Я пишу это пособие не только потому, что не могу избавиться от настырной идеи, и не из эгоистического желания очутиться в мире счастливых и самодостаточных людей, с которыми приятно общаться (хотя и это весьма бы порадовало), но и потому, что действительно способна потянуть подобную задачу.

Я замужем, воспитываю двух детей (или это они меня воспитывают?). Я сторонница мысли, что воевать можно со всем миром, если есть такая потребность, но дома не нужны ни скандалы, ни затяжные конфликты. Готова поделиться некоторыми секретами. В семейной и деловой конфликтологии имеются полные парадоксы, когда цели можно достичь действиями, прямо противоположными привычным. Умение ими оперировать помогает избежать большинства порогов и острых мест.

Я инсулинозависимый диабетик. Где-то в больнице услышала фразу: «Диабет — болезнь ответственных». Не знаю, как насчет всех заболевших, но про себя с уверенностью скажу — это так. Перфекционизм, зацикленность на мелочах, умение нагнетать любую мелочь до слоновьего размера, полное неумение отдыхать и расслабляться — и готово, я победила свой организм! Чуть позже я осознала, что именно болезнь и развернула мое сознание на сто восемьдесят градусов, — она поставила ультиматум: или так, или ты скоро закончишься. И этот опыт мне тоже очень поможет. Я не понаслышке знаю, что такое гипогликемическая кома, что такое полная апатия, затянувшаяся на несколько лет, как дают инвалидность по накопленным осложнениям уже в двадцать пять, когда я думала, что вся жизнь впереди, и вдруг она остановилась: закрутилась возле стола и шприца, обрубив, как я тогда посчитала, все возможности для карьеры и радости. Я не буду вам рассказывать о том, как болеть, но я расскажу, как выползать из ямы — так, как я сама из нее удачно выползла. Да так успешно проклюнулась на свет, что теперь искренне считаю, что если бы не болезнь, то я так и не увидела бы, в какой стороне настоящая счастливая свобода.

В конце концов, я писатель. Смена рода деятельности позволила мне оставить занятие, которое перестало приносить удовольствие, а уровень дохода растет сообразно планам. Специализируюсь на юмористической прозе, но часто меня несет в разных жанровых направлениях — и я себе разучилась отказывать. Ведь буквально за каждым поворотом ждет и успех, и неудача, — и только мы сами определяем, что там будет. Мечты сбываются только в одном случае: если прекратить мечтать и начать их сбывать. Эта книга — не пособие по писательскому мастерству или хвастовство успехами, я вообще не хочу, чтобы вы зацикливались на каком-то одном роде деятельности, подобное серьезно ограничивает возможность мысли. Это руководство по управлению собственным путем — туда, где будет хорошо и просто.

Мои читатели и друзья, наверное, недоумевали, зачем я на протяжении длительного времени задавала им вопросы на отстраненные темы — наподобие «Можно ли простить измену?» и «Какой подарок вы предпочли бы на день рождения?». А все дело было в ней — в той самой зудящей идее систематизировать и дать конкретные алгоритмы для ищущих. Все мнения я тщательно обдумывала, выделяла закономерности и «общие места». Именно они — взгляды самых обычных женщин с разными характерами и жизненным опытом — дали мне больше точек для исследования, чем мнения экспертов.

Книга «Свобода быть счастливой» подойдет женщине с любым типом мировоззрения — неважно, к какой конфессии вы принадлежите, склонны ли к цинизму, верите ли в эзотерические практики, занимаетесь ли йогой и получили ли хоть какое-то образование, помимо умения читать. Я, испробовавшая невероятное количество техник прокачки мышления, гармонии, поиска себя, в каждой из них увидела что-то полезное, хотя к некоторым относилась с предубеждением. Притом отношусь к прагматикам, и это даст мне возможность показать, как можно сочетать на первый взгляд противоречивые подходы без ущерба для результата. Однако книга обращена к женщинам и только к ним — срочно спрячьте ее от мужей, бойфрендов и братьев, пока они не догадались, чем вы таким интересным занимаетесь! Выбор сузить аудиторию обоснован: нас с вами объединяют общие проблемы, наш способ принятия решений отличается от мужского, информация лучше усваивается в разных контекстах. Кроме того, женщины в принципе обладают природной мудростью, остается только обратиться напрямую к ней. И чтобы меня не обвинили в дискриминации по половому признаку, напишу когда-нибудь книгу специально для мужчин — что-то наподобие «Свобода сделать счастливой свою женщину». Это шутка, конечно. Наверное. Ну, с некоторой вероятностью… Да откуда мне знать? Ведь я понятия не имею, чем буду заниматься лет через пять, кроме того, что буду заниматься чем-то приятным.

Что-то вы узнаете впервые, что-то вам покажется сомнительным, что-то вы приметесь тут же воплощать в жизнь, а что-то окажется до банальности известным — это неизбежно. Нельзя объяснить сложные конструкции без понятной базы. Мы обязательно обсудим приемы управления временем, финансами, решение бытовых задач, информационные фильтры, способы превращения негатива в позитив, самодостаточность, красоту и многое другое — но лишь с одной целью: в конечном итоге у каждой из вас в голове или на листке бумаги выстроится конкретный план, куда и как двигаться.

Небольшая любительница предварительных ласк, за сим спешу перейти к сути. Сам метод заключается в постепенном наведении порядка во всех важных жизненных сферах, чтобы дальше они не мешали, а только помогали двигаться по основной дороге. Постарайтесь не спешить, а как минимум обдумать — даже то, что кажется вам совершенно неэффективным. Просто обдумайте — откинуть можно всегда. Или чтобы не получилось так, что все залпом и с восторгом проглочено — вжух! какая прикольная эта ваша Алексеева! — а в активном запасе ничего не задержалось. Еще настоятельно рекомендую не пропускать главы, которые лично для вас не особенно актуальны (разумеется, такие будут, и для всех разные). Я включаю системный подход, то есть акцент сразу на всех основных сферах, провал в любой из них означает сокращение общего результата.

Свобода «к» против свободы «от»

19 марта 2017 г.

Twitter Фейсбук

В Соединенных Штатах мы придаем большое значение свободе и юридическому расширению этой свободы — правам. Показательно, что сопротивление Чаепития программе Барака Обамы и растущее прогрессивное сопротивление администрации Трампа, несмотря на то, что у них мало общего в идеологическом отношении, объединяет их почтение к правам и их опасения по поводу их потери. В случае с «Чайной партией» эти права, в частности, включают право на ношение оружия, право собираться и свободно говорить; слева акцент делался на таких вопросах, как право на безопасный репродуктивный уход и равную оплату труда, а также право работников на объединение в профсоюзы. Примечательно, что все эти права являются правами «на», то есть они представляют нашу свободу совершать действия или получать доступ к ресурсу, который приносит нам пользу и в большинстве, но не во всех случаях обогащает наше гражданское общество. Но есть и другой вид прав — права, основанные на свободе «от». К ним относится право на жизнь без социально-экономической незащищенности, угрозы экологической катастрофы или опасности предотвратимых травм и болезней. Содействие свободе «от» — это в значительной степени работа общественного здравоохранения. Однако при этом нас иногда обвиняют в патернализме, в ущемлении свободы «на» права других. Имея в виду эту напряженность, примечание об этих двух понятиях свободы и о том, как общественное здравоохранение может работать, чтобы в конечном итоге сделать свободу «от» такой же неотъемлемой частью нашего общества, как и свободу «для».

Чему наша история может научить нас относительно нашего коллективного акцента на свободе «для?» Как развивался этот акцент? Возможно, самый важный свод американских свобод, Билль о правах, содержит ряд знаменитых свобод «на». Они включают право на свободу слова и собраний, на ношение оружия, на надлежащую правовую процедуру, на скорый и публичный суд и на суд присяжных. Остальные пять поправок представляют собой либо совершенно явно свободы «от» (свобода от необоснованных обысков и выемок, от необходимости четвертовать солдат во время войны, от чрезмерного залога и применения жестоких и необычных наказаний), либо, в случае с Девятой и Десятая поправка относятся к самой Конституции. В дополнение к свободам «на», перечисленным в Билле о правах, которые представляют собой основные привилегии быть американским гражданином, Конституция катализировала нашу свободу «на» еще одним важным способом. Поскольку документ был написан в то время, когда многие группы, особенно афроамериканцы и женщины, были исключены из полного объема его защиты, центральной темой американской истории была борьба этих групп за получение свобод, в которых им изначально было отказано. . Драма этой борьбы часто вращалась вокруг свобод «чтобы» — голосовать; иметь доступ к тем же столовым, школам и общественным местам, что и сограждане; или жениться. Эти достижения стали центральными в истории нашей страны, сформировав то, как мы относимся к себе и своим свободам, а свобода «для», возможно, занимает почетное место в американской психике.

Эта свобода с акцентом на «для» сформировала нашу политическую реальность как в положительном, так и в отрицательном смысле. Свобода «tos», кодифицированная в Билле о правах, заложила основу для свободной прессы, открытого общества и судебной системы, которая в своих лучших проявлениях стремится к идеалу справедливости. Когда мы не оправдали этих идеалов, борьба за свободу — за гражданские права, равную защиту закона и более справедливое общество, в котором все могут пользоваться одинаковыми правами, независимо от расы, пола или сексуальной ориентации, — во многом способствовала улучшить условия, ведущие к десятилетиям социального и политического прогресса. Эти усилия также вдохновили на создание влиятельных гражданских организаций, занимающихся защитой этих с таким трудом завоеванных прав и увеличением числа людей, которые могут ими пользоваться. Примерами таких организаций являются Planned Parenthood, Американский союз гражданских свобод, Национальная ассоциация по улучшению положения цветных людей и Южный юридический центр по борьбе с бедностью. Мы также видели, как акцент на свободе «для» может угрожать здоровью и безопасности граждан. Проблема насилия с применением огнестрельного оружия является показательным примером. За столетия, прошедшие после написания Второй поправки, право на ношение оружия для небольшого, но громкого меньшинства американцев стало означать право на беспрепятственный доступ к огнестрельному оружию в любое время, в любом месте, к любому виду оружия. Ежегодное число погибших от огнестрельного оружия в США — более 30 000 человек в год — является прямым следствием этой интерпретации, интерпретации, продвигаемой влиятельными заинтересованными группами, в частности Национальной стрелковой ассоциацией, которые сопротивляются усилиям по обузданию насилия с применением огнестрельного оружия. Мы также видели протест против всего, от законов о ремнях безопасности до контроля порций сахаросодержащих напитков и запрета на курение в помещении. Хотя все эти меры представляют собой шаги вперед для общественного здравоохранения, их реализация была затруднена в обществе, которое склонно рассматривать свободу в первую очередь с точки зрения того, что человек уполномочен делать и чем владеет.

Как выглядит альтернативный взгляд на свободу, т.е. свободу «от»? Что означает свобода «от» в контексте социальных и политических систем? Ключевое выражение этой свободы можно найти во Всеобщей декларации прав человека. В преамбуле Декларации говорится, что «свобода от страха и нужды провозглашена высочайшим стремлением простых людей». Это основная обязанность общественного здравоохранения и основная проблема, с которой мы сталкиваемся во всей нашей работе. В стремлении к достижению этих целей мы часто сталкиваемся с сопротивлением тех, кто ориентирован на свободу «для», кто видит в стремлении к свободе «от» угрозу свободе личности. Это происходит, когда институты и политика, которые существуют для защиты прав населения на жизнь, свободную от опасностей экономической незащищенности и болезней, неправильно истолковываются как ущемляющие права отдельных лиц. В 1789 г., консервативный политический философ Эдмунд Берк обратился к этому вопросу в письме, в котором он описал то, что он считал лучшим способом продвижения свободы:

«Свобода, которую я имею в виду, — это социальная свобода. Это то положение вещей, при котором свобода обеспечивается равенством ограничений. Устройство вещей, при котором свобода ни одного человека, ни группы людей, ни количества людей не может найти средства посягать на свободу любого лица или любого вида лиц в обществе. Такого рода свобода на самом деле есть не что иное, как справедливость; установлены мудрыми законами и защищены хорошо построенными институтами».

Поддержка Бёрком формирования правовых и социальных институтов, необходимых для защиты свободы, хорошо отражена в его фразе «равенство сдержанности», которая предполагает роль этих институтов в создании среды, в которой свобода может процветать. Приводя этот случай, Берк разъясняет, что эти институты необходимы для обеспечения того, чтобы неограниченная индивидуальная свобода не посягала на свободу кого-либо еще, и что такое посягательство на самом деле является несправедливостью. Для Бёрка свобода от этого посягательства — помимо осуществления любой отдельной свободы «для» — является сущностью свободы; мощное подтверждение важности свободы «от» для здорового гражданского общества.

Слишком часто то, что в идеале должно быть обсуждением социальных, экономических и экологических условий, влияющих на здоровье населения, вместо этого превращается в дебаты о том, не нарушает ли деятельность общественного здравоохранения права этих групп населения. Такие аргументы обычно противопоставляют нас узкому определению прав, основанному на свободе «для»; такая, которая не принимает во внимание, что возможность вести здоровую, продуктивную жизнь является не только правом сама по себе, но и необходимым условием нашей способности пользоваться другими правами, не последними из которых являются наши права на жизнь, свободу , и стремление к счастью. Вместо того, чтобы принимать условия этих дебатов, нам нужно изменить контекст, в котором происходит разговор, и обратиться к нашему общему конституционному наследию, рассматривая его как основу для многих различных видов свободы. Это означает доказывать, что и свобода «от», и свобода «к» являются в равной степени действительными, важнейшими характеристиками общества, в котором приоритетом являются здоровье и права человека для всех групп населения, и вносить изменения в нашу национальную дискуссию, где свобода от болезней — это здоровая жизнь — это основная желаемая свобода, которой необходимо предоставить такое же место в общенациональных дебатах, что и свободе «для». Современная доктрина прав человека точно резюмирует этот аргумент: Не существует иерархии прав человека, в которой гражданские права имели бы приоритет над экономическими и социальными правами; все права человека взаимосвязаны и необходимы для человеческого процветания. Отчасти это наша обязанность как школы общественного здравоохранения; создать пространство для такого разговора в нашем сообществе — на местном, национальном и глобальном уровнях.

Желаю всем отличной недели. До следующей недели.

С уважением,

Сандро

Сандро Галеа, доктор медицины, доктор медицинских наук
Декан и профессор Роберт А. Нокс, Школа общественного здравоохранения Бостонского университета
Twitter: @sandrogalea

Благодарность: я благодарен профессору Джорджу Аннасу и Эрику ДельГиззо за их вклад в эту заметку декана.

Предыдущие заметки декана заархивированы по адресу: https://www.bu.edu/sph/tag/deans-note/

• записка декана

Идея «свободы» имеет два разных значения. Вот почему

Мы склонны считать свободу идеалом эмансипации — и не без оснований. На протяжении всей истории стремление к свободе вдохновляло бесчисленные маргинализированные группы бросать вызов власти политической и экономической элиты. Свобода была лозунгом атлантических революционеров, которые в конце 18-го века свергли автократических королей, высокомерную элиту и (на Гаити) рабовладельцев, тем самым положив конец старому режиму. В 19В 19-м и 20-м веках черные активисты за гражданские права и феминистки боролись за распространение демократии во имя свободы, в то время как популисты и прогрессисты боролись за то, чтобы положить конец экономическому господству рабочих.

Хотя у этих групп были разные цели и амбиции, иногда противоречащие друг другу, все они соглашались, что их главная цель — свобода — требует усиления голоса народа в правительстве. Когда покойный член палаты представителей Джон Льюис призвал американцев «дать свободу звенеть», он опирался на эту традицию.

Но есть и другая сторона истории свободы. За последние 250 лет призыв к свободе также использовался консерваторами для защиты интересов элиты. По их мнению, настоящая свобода заключается не в коллективном контроле над правительством; она состоит в частном наслаждении своей жизнью и имуществом. С этой точки зрения сохранение свободы не имеет ничего общего с обеспечением подотчетности правительства перед народом. Консерваторы отмечают, что демократически избранное большинство представляет такую ​​же или даже большую угрозу личной безопасности и личным правам — особенно праву на собственность — как ненасытные короли или жадные элиты. Это означает, что свободу лучше всего сохранить с помощью институтов, ограничивающих власть этого большинства, или просто максимально сужая сферу управления.

Этот особый способ осмысления свободы был впервые предложен в конце 18 века защитниками Старого режима. Начиная с 1770-х годов, когда революционеры по обе стороны Атлантики восстали во имя свободы, появилось множество брошюр, трактатов и газетных статей с такими названиями, как Некоторые наблюдения о свободе , Утверждение гражданской свободы или О свободе. Свобода гражданина . Их авторы категорически отрицали, что атлантические революции принесут большую свободу. Как, например, объяснял шотландский философ Адам Фергюсон — стойкий противник Американской революции — свобода состояла в «защите наших прав». И с этой точки зрения американские колонисты уже были свободны, хотя у них не было контроля над тем, как ими управляют. Как британские подданные, они пользовались «большей безопасностью, чем когда-либо прежде». Это означало, что свободу колонистов лучше всего сохранить, сохранив статус-кво; их попытки управлять собой могли закончиться только анархией и мафией.

Исправьте свою историю в одном месте: подпишитесь на еженедельный информационный бюллетень TIME History

В течение 19-го века эта точка зрения получила широкое распространение среди европейских элит, которые продолжали яростно сопротивляться приходу демократии. Бенджамин Констан, один из самых известных политических мыслителей Европы, отверг пример французских революционеров, утверждая, что они перепутали свободу с «участием в коллективной власти». Вместо этого любители свободы должны обратиться к британской конституции, в которой прочно укоренились иерархии. Здесь, утверждал Констант, свобода, понимаемая как «мирное наслаждение и личная независимость», абсолютно безопасна, даже несмотря на то, что голосовать могут менее пяти процентов взрослых британцев. Венгерский политик Йожеф Этвеш, среди многих других, согласился. В своем письме после жестоко подавленных революций, поднявшихся против нескольких европейских монархий в 1848 году, он жаловался, что повстанцы, борющиеся за избирательное право мужчин, перепутали свободу с «принципом верховенства народа». Но такая путаница могла привести только к демократическому деспотизму. Истинная свобода, определяемая Этвешем как уважение «заслуженных прав», лучше всего может быть достигнута за счет максимально возможного ограничения государственной власти, а не за счет демократизации.

В США консерваторы также стремились заявить, что они, и только они, являются истинными защитниками свободы. В 1790-х годах некоторые из наиболее радикальных федералистов пытались противостоять демократическим завоеваниям предыдущего десятилетия во имя свободы. С точки зрения стойкого федералиста Ноя Вебстера, например, было ошибкой думать, что «для обретения свободы и установления свободного правительства ничего не нужно, кроме как избавиться от королей, дворян и священников». Чтобы сохранить истинную свободу, которую Вебстер определял как мирное пользование своей жизнью и собственностью, вместо этого необходимо было обуздать власть народа, предпочтительно зарезервировав Сенат для богатых. Тем не менее, такие взгляды медленнее набирали силу в Соединенных Штатах, чем в Европе. К ужасу Вебстера, его современники в целом считали, что свободу лучше всего сохранить, расширяя демократию, а не ограничивая народный контроль над правительством.

Но к концу 19-го века консервативные попытки восстановить концепцию свободы все-таки стали популярными. Отмена рабства, быстрая индустриализация и массовая миграция из Европы экспоненциально расширили сельскохозяйственный и промышленный рабочий класс, а также предоставили ему большую политическую свободу действий. Это вызвало растущую тревогу по поводу популярного правительства среди американских элит, которые теперь начали заявлять, что «массовая демократия» представляет серьезную угрозу свободе, особенно праву собственности. Фрэнсис Паркман, потомок могущественной бостонской семьи, был лишь одним из растущего числа государственных деятелей, которые ставили под сомнение целесообразность всеобщего избирательного права, поскольку «массы нации… хотят равенства больше, чем свободы».

Уильям Грэм Самнер, влиятельный профессор Йельского университета, тоже высказался за многих, когда предупредил о наступлении нового, демократического вида деспотизма — опасности, которой лучше всего избежать, максимально ограничив сферу управления. « Laissez faire », или, говоря грубым английским языком, «не лезь не в свое дело», заключил Самнер, было «доктриной свободы».

Внимание к этой истории может помочь нам понять, почему сегодня люди могут использовать одно и то же слово — «свобода» — для обозначения двух совершенно разных вещей. Когда консервативные политики, такие как Рэнд Пол, и правозащитные группы FreedomWorks или Федералистское общество говорят о своей любви к свободе, они обычно имеют в виду что-то совершенно отличное от борцов за гражданские права, таких как Джон Льюис, и от революционеров, аболиционистов и феминисток, по стопам которых пошел Льюис. Вместо этого они направляют 19консерваторы 19-го века, такие как Фрэнсис Паркман и Уильям Грэм Самнер, которые считали, что свобода заключается в защите прав собственности — в случае необходимости путем воспрепятствования демократии. Сотни лет спустя эти два конкурирующих взгляда на свободу остаются в значительной степени непримиримыми.

Аннелиен де Дейн является автором книги Freedom: An Unruly History , доступной в настоящее время в издательстве Гарвардского университета.

Свяжитесь с нами по телефону по адресу [email protected].

Закон о нарушении права голоса

Американская демократия срочно нуждается в ремонте. Законодательные собрания штатов по всей стране продвигают закон, который урезал бы избирательные права и передал управление выборами в руки сторонников. В нескольких штатах проводится перераспределение округов, и Конгресс составляет карты, которые будут действовать в течение десятилетия. И в расходах на избирательные кампании все больше преобладают взносы самых богатых американцев, что отодвигает на второй план заботы обычных граждан.

14 сентября группа сенаторов-демократов во главе с сенаторами Эми Клобушар (D-MN) и Джо Мэнчин (D-WV) представила Закон о свободе голосования, пакет реформ, которые будут иметь наиболее важные права голоса и Закон о борьбе с коррупцией принимался более полувека. В законопроекте рассматриваются самые большие проблемы, стоящие перед нашей демократией, от попыток ограничить доступ к избирательным бюллетеням до законов о финансировании избирательных кампаний, чисток в списках избирателей и крайних партийных подтасовок.

Венди Вайзер и Дэниел И. Вайнер из Центра Бреннана обсуждают потенциальное влияние этого блокбастерного закона, кризисы, которые делают его необходимым, и то, что стоит на пути к тому, чтобы он стал законом страны.

Вайнер:  Закон о свободе голосования – это исторический закон, который станет наиболее важным законопроектом о правах голоса и борьбе с коррупцией, принятым за более чем полвека. Он решает самые большие проблемы, с которыми в настоящее время сталкивается наша демократия, устанавливая национальные стандарты для защиты доступа к голосованию, прекращая партийную махинацию в избирательных округах, начиная капитальный ремонт нашей сломанной системы финансирования избирательных кампаний и создавая новые гарантии против подрыва избирательного процесса.

Вайзер:  Мы столкнулись с многогранным кризисом нашей демократии. По всей стране проводится согласованная и очень успешная кампания по ограничению доступа к голосованию, в первую очередь нацеленная на цветных избирателей. Мы начинаем процесс перераспределения избирательных округов, который снова будет искажен крайним партийным мошенничеством, большая часть которого также нацелена на цветные сообщества. В нашей системе финансирования избирательных кампаний сейчас все больше доминирует небольшая группа мегадоноров, которые заправляют делами и затмевают собой обычных граждан. И у нас есть новый толчок к тому, чтобы дать партийным законодателям возможность взять на себя управление механизмом выборов или процессом подсчета голосов, в сочетании с нападениями на избирательных работников, угрожающими честности наших выборов.

Мы сталкиваемся с этими кризисами с меньшим количеством правовой защиты, чем когда-либо за более чем полвека. Верховный суд серьезно воспрепятствовал принятию Закона об избирательных правах, который раньше защищал нас от дискриминационных изменений в законах и практике голосования. Суд отменил конституционные и установленные законом меры защиты при голосовании другими способами и прямо запретил федеральным судам контролировать партийную махинацию, независимо от того, насколько это противоречит конституционным принципам. Суд также эффективно распотрошил законы нашей страны о финансировании избирательных кампаний.

Там, где не вмешается Суд, сможет Конгресс. Конституция дает Конгрессу широкие полномочия по регулированию федеральных выборов. И учитывая, как много поставлено на карту, Конгресс должен. Если этого не произойдет, все будет только хуже. Мы не видели конца этим усилиям по подавлению голосования или срыву демократических выборов. Это злоупотребление демократическим процессом не прекратится, если не будут установлены настоящие барьеры.

Weiner:  Закон о свободе голосования содержит подавляющее большинство наиболее важных положений, которые были в Законе о народе, хотя он также отражает некоторые важные уступки, которые были необходимы для достижения единства среди демократов в Сенате и решения проблем. подняли республиканцы в Сенате и организаторы выборов. Например, он упорядочивает некоторые положения о голосовании, которые существовали в Законе о народе, чтобы предоставить штатам и должностным лицам на выборах больше гибкости в отношении того, как принимать требования. Он также сокращает программу сопоставления мелких доноров и некоторые другие положения о финансировании избирательных кампаний, которые были в Законе о народе, хотя оставшиеся положения все равно будут значительным улучшением по сравнению с существующим положением.

Как и предшествующий ему Закон «За народ», Закон о свободе голосования дополняет Закон Джона Р. Льюиса о расширении избирательных прав, который защитит избирателей от расовой дискриминации путем восстановления и обновления полной защиты знаменательного Закона об избирательных правах 1965 г., одно из главных достижений эпохи гражданских прав.

Первоначальная VRA требовала от юрисдикций с историей расовой дискриминации при голосовании для получения федерального одобрения, известного как предварительное разрешение, для внесения изменений в свои правила голосования. Эти положения были нейтрализованы Верховным судом в его Shelby County v. Holder  решение на том основании, что они устарели. Закон Джона Льюиса восстановит процесс предварительной очистки и обновит его в соответствии с современными условиями, создав новую формулу для определения того, какие места покрываются, и выделив определенные методы, которые, как известно, связаны с дискриминацией, для дополнительной проверки.

Реальность такова, что нам нужны национальные стандарты для доступа к голосованию, но нам также необходимо восстановить исторические гарантии Закона об избирательных правах, потому что Конгресс не может предвидеть все виды дискриминации. Закон Джона Льюиса является важной опорой для предотвращения расовой дискриминации при голосовании, что согласуется с Законом о свободе голосования.

Weiser:  Закон о защите нашей демократии — это отдельный закон, который укрепит крайне необходимые гарантии против злоупотребления властью в исполнительной власти, а также защитит этику и верховенство закона. Все три законопроекта необходимы. Учитывая размах и масштабы нынешнего кризиса, нам нужен комплексный подход для укрепления и защиты нашей демократии.

Weiser:  Мы внимательно следим за законодательством штата, ограничивающим доступ к голосованию, и считаем, что Закон о свободе голосования помешает подавляющему большинству ограничений в новых законах штата, ограничивающих доступ к голосованию.

Закон о свободе голосования устанавливает базовые национальные стандарты, которые заменяют более строгие правила голосования штатов. Он также укрепляет правовые стандарты для оспаривания законов, которые чрезмерно обременяют избирательные права, облегчая победу в судебных процессах в случае нарушения прав. Он работает рука об руку с Законом Джона Р. Льюиса о расширении избирательных прав, который предоставляет больше инструментов для противодействия дискриминационным изменениям в голосовании, ограничивающим доступ к урне для голосования.  

Вайнер:  Я бы рассмотрел это с точки зрения трех критических областей. Во-первых, устанавливаются национальные стандарты для защиты права голоса. Это включает в себя минимальные стандарты досрочного и почтового голосования, модернизацию регистрации избирателей и восстановление права голоса лицам, ранее находившимся в заключении.

Во-вторых, искоренение крайней партийной махинации с избирательными округами, которая была чумой в нашей республике с момента основания, но стала гораздо более изощренной в последние десятилетия, что привело к устойчивым махинациям, которые изолируют выборных должностных лиц даже от очень значительных сдвигов. в общественном мнении.

Третье — это небольшая система подбора доноров, которая создаст путь для финансирования кампаний Конгресса за счет пожертвований обычных американцев. Законопроект позволяет штатам участвовать в программе, согласно которой небольшие пожертвования участвующим кандидатам в Конгресс будут уравнены в соотношении 6 к 1. Это дало бы кандидатам возможность финансировать свои кампании за счет широкой поддержки на низовом уровне, расширило бы возможности баллотироваться на посты для тех, у кого нет богатых сетей, и помогло бы сосредоточить интересы простых людей на политическом процессе. И все это будет делаться с помощью инновационного механизма финансирования, который не зависит от средств налогоплательщиков. Штаты, которые не хотят участвовать в этой системе, могут использовать деньги для других улучшений своих избирательных систем.

Weiser:  Закон о свободе голосования также вносит новшества, противодействуя новой тактике подрыва выборов, попыткам помешать избирательному процессу с целью подорвать справедливые результаты выборов.

Хотя закон о подавлении голосования является формой подрыва выборов, по всему округу мы стали свидетелями новых и более наглых попыток подорвать результаты выборов. К ним относятся попытки дать сторонникам возможность буквально отменить результаты выборов, передача государствами механизма выборов или процесса подсчета голосов сторонникам законодателей и других партийных акторов, нападения на должностных лиц выборов и запугивание их. Закон о свободе голосования напрямую устраняет эти угрозы целостности нашей избирательной системы более надежным способом, чем мы когда-либо видели.

Законопроект также положит конец бедствию нераскрытых крупномасштабных расходов на выборы, которые резко выросли за последнее десятилетие после печально известного решения Верховного суда Citizens United .

Вайнер:  Основной из них заключается в том, что в соответствии с действующими правилами Сената вам нужно 60 голосов, чтобы продвинуть закон после пирата. Люди обычно не понимают, что флибустьер — это не то, что у вас либо есть, либо нет — на самом деле он менялся сотни раз за свою историю, и есть несколько способов,  чтобы флибустьер мог быть снова изменен чтобы сохранить то, что некоторые люди считают его совещательными преимуществами.

Вайзер:  Демократическая реформа должна произойти, и путь вперед потребует некоторой корректировки правил пиратства, если Закон о свободе голосования будет продвигаться вперед без поддержки 10 республиканцами. Как сказал сенатор Мэнчин, «бездействие недопустимо». Сенат не может допустить, чтобы загадочные процедурные правила стояли между страной и законодательством, необходимым нам для предотвращения кризиса нашей демократии.

Вайнер:  Одна из постоянных проблем в этом вопросе заключается в том, что избранные лидеры иногда полагали, что эти темы не являются вопросами «кухонного стола», которые на самом деле важны для избирателей, поэтому возник соблазн не принимать их во внимание. Итак, первое, что вы можете сделать, это дать понять вашим избранным лидерам, что вы заботитесь об этом. Неважно, живете ли вы в красном, синем или фиолетовом штате. Все реформы в этом законопроекте пользуются широкой поддержкой обеих партий. Эта политика заслуживает голоса каждого члена Конгресса.

Вайзер:  У нас также есть беспрецедентная возможность не только предотвратить ухудшение кризиса, но и изменить ситуацию и поставить американский народ, а не особые интересы или политические группировки, в центр нашей демократии.

Заявление о свободе чтения

ALA > Адвокация > Интеллектуальная свобода: проблемы и ресурсы > Заявление о свободе чтения

Свобода чтения необходима для нашей демократии. Он постоянно находится под атакой. Частные группы и государственные органы в различных частях страны работают над удалением или ограничением доступа к материалам для чтения, цензурой контента в школах, маркировкой «противоречивых» взглядов, распространением списков «неугодных» книг или авторов и чисткой библиотек. . Эти действия, очевидно, исходят из того, что наша национальная традиция свободного выражения мнений больше не действует; что цензура и подавление необходимы для противодействия угрозам безопасности или национальной безопасности, а также для предотвращения подрыва политики и разложения морали. Мы, как люди, преданные чтению, и как библиотекари и издатели, ответственные за распространение идей, хотим отстаивать общественный интерес в сохранении свободы чтения.

Большинство попыток подавления основаны на отрицании фундаментальной предпосылки демократии: обычный человек, применяя критическое суждение, будет выбирать хорошее и отвергать плохое. Мы доверяем американцам распознавать пропаганду и дезинформацию и принимать собственные решения о том, что они читают и во что верят. Мы не верим, что они готовы пожертвовать своим наследием свободной прессы, чтобы быть «защищенными» от того, что, по мнению других, может быть для них плохо. Мы считаем, что они по-прежнему одобряют свободное предпринимательство в идеях и выражении.

Эти усилия по подавлению связаны с более широкой моделью давления, оказываемого на образование, прессу, искусство и изображения, фильмы, вещательные СМИ и Интернет. Проблема не только в фактической цензуре. Мы подозреваем, что тень страха, отбрасываемая этим давлением, приводит к еще большему добровольному ограничению выражения мнений теми, кто стремится избежать споров или нежелательного внимания со стороны государственных чиновников.

Такое стремление к конформизму, возможно, естественно для времени ускоренных изменений. И все же подавление никогда не бывает более опасным, чем в такое время социальной напряженности. Свобода дала Соединенным Штатам гибкость, чтобы выдержать напряжение. Свобода открывает путь новым и творческим решениям и позволяет приходить к изменениям по собственному выбору. Каждое замалчивание ереси, каждое навязывание ортодоксальности уменьшает жесткость и устойчивость нашего общества и делает его менее способным справляться с противоречиями и различиями.

Теперь, как и всегда в нашей истории, чтение является одной из наших величайших свобод. Свобода чтения и письма — едва ли не единственное средство для создания общедоступных идей или способов выражения, которые первоначально могут овладеть лишь небольшой аудиторией. Письменное слово является естественным носителем новой идеи и неопробованным голосом, из которого исходит первоначальный вклад в социальный рост. Это важно для расширенных дискуссий, необходимых для серьезного размышления, и для накопления знаний и идей в организованные коллекции.

Мы считаем, что свободное общение необходимо для сохранения свободного общества и творческой культуры. Мы считаем, что это стремление к конформизму представляет опасность ограничения диапазона и разнообразия исследований и выражений, от которых зависят наша демократия и наша культура. Мы считаем, что каждое американское сообщество должно ревностно охранять свободу публикации и распространения, чтобы сохранить свою собственную свободу чтения. Мы считаем, что издатели и библиотекари несут глубокую ответственность за то, чтобы придать законность этой свободе чтения, предоставив читателям возможность свободно выбирать из множества предложений.

Свобода чтения гарантируется Конституцией. Те, кто верит в свободных людей, будут твердо придерживаться этих конституционных гарантий основных прав и будут выполнять обязанности, сопровождающие эти права.

Таким образом, мы подтверждаем следующие предложения:

1. В интересах общества издатели и библиотекари должны сделать доступными самые разнообразные взгляды и выражения, в том числе те, которые являются неортодоксальными, непопулярными или считаются опасными большинством.

   Творческая мысль по определению нова, а новое — другое. Носитель каждой новой мысли — бунтарь, пока эта идея не будет очищена и испытана. Тоталитарные системы пытаются удержаться у власти путем безжалостного подавления любой концепции, бросающей вызов установившейся ортодоксии. Способность демократической системы приспосабливаться к изменениям в значительной степени усиливается свободой ее граждан делать широкий выбор из свободно предлагаемых им противоречивых мнений. Задушить каждую нонконформистскую идею при рождении означало бы конец демократического процесса. Более того, только посредством постоянной деятельности по взвешиванию и отбору демократический ум может обрести силу, требуемую в такие времена. Нам нужно знать не только то, во что мы верим, но и почему мы в это верим.

2. Издателям, библиотекарям и продавцам книг не нужно одобрять каждую идею или презентацию, которые они делают доступными. Если бы они установили свои собственные политические, моральные или эстетические взгляды в качестве стандарта для определения того, что следует публиковать или распространять, это противоречило бы общественным интересам.

   Издатели и библиотекари служат образовательному процессу, помогая сделать доступными знания и идеи, необходимые для развития ума и повышения уровня обучения. Они не способствуют образованию, навязывая в качестве наставников образцы своего собственного мышления. Люди должны иметь свободу читать и рассматривать более широкий спектр идей, чем те, которые могут быть выдвинуты каким-либо отдельным библиотекарем, издателем, правительством или церковью. Неправильно, что то, что может прочитать один, должно ограничиваться тем, что другой считает правильным.

3. Запрещение издателями или библиотекарями доступа к произведениям на основании личной истории или политической принадлежности автора противоречит общественным интересам.

   Никакое искусство или литература не могут процветать, если они измеряются политическими взглядами или частной жизнью их создателей. Не может процветать общество свободных людей, составляющее списки писателей, которых оно не будет слушать, что бы они ни говорили.

4. В нашем обществе нет места попыткам навязывать вкусы других, ограничивать взрослых чтением, которое считается подходящим для подростков, или препятствовать попыткам писателей достичь художественного самовыражения.

   Некоторых многие современные выражения шокируют. Но разве сама жизнь не шокирует? Мы отсекаем литературу у истоков, если не позволяем писателям иметь дело с вещами жизни. Родители и учителя несут ответственность за то, чтобы подготовить молодежь к встрече с разнообразным жизненным опытом, с которым они столкнутся, поскольку они несут ответственность за то, чтобы помочь им научиться самостоятельно мыслить критически. Это утвердительные обязанности, которые нельзя выполнять, просто запрещая им читать произведения, к которым они еще не готовы. В этих вопросах ценности различны, и ценности не могут быть узаконены; нельзя также разработать механизм, который удовлетворял бы требованиям одной группы, не ограничивая свободы других.

5. Не в интересах общества заставлять читателя принять предвзятое отношение к ярлыку, характеризующему какое-либо выражение или его автора как подрывное или опасное.

   Идеал навешивания ярлыков предполагает существование отдельных лиц или групп, обладающих мудростью и авторитетом определяющих, что хорошо или плохо для других. Он предполагает, что люди должны быть направлены на формирование своего мнения об идеях, которые они исследуют. Но американцам не нужно, чтобы другие думали за них.

6. Издатели и библиотекари, как хранители свободы чтения, обязаны бороться с посягательствами на эту свободу со стороны отдельных лиц или групп, стремящихся навязать свои собственные стандарты или вкусы обществу в целом; и правительством всякий раз, когда оно стремится ограничить или запретить доступ общественности к общественной информации.

   В ходе демократического процесса неизбежно, что политические, моральные или эстетические концепции одного человека или группы будут время от времени вступать в противоречие с понятиями другого человека или группы. В свободном обществе люди вольны сами определять, что они хотят читать, и каждая группа вольна определять, что она будет рекомендовать своим свободно ассоциированным членам. Но ни одна группа не имеет права брать закон в свои руки и навязывать свою собственную концепцию политики или морали другим членам демократического общества. Свобода не является свободой, если она предоставляется только принятому и безобидному. Кроме того, демократические общества более безопасны, свободны и креативны, когда свободный поток общественной информации не ограничивается прерогативой правительства или самоцензурой.

7. Издатели и библиотекари обязаны придать смысл свободе чтения, предоставляя книги, обогащающие качество и разнообразие мыслей и выражений. Осуществляя эту утвердительную ответственность, они могут продемонстрировать, что ответ на «плохую» книгу — хороший, а ответ на «плохую» идею — хороший.

   Свобода чтения не имеет большого значения, если читатель не может получить материал, подходящий для его цели. Нужно не только отсутствие сдержанности, но и позитивное предоставление возможности людям прочитать лучшее, что было придумано и сказано. Книги — главный канал, по которому передается интеллектуальное наследие, и главное средство его проверки и развития. Защита свободы чтения требует от всех издателей и библиотекарей максимальной отдачи и заслуживает полной поддержки со стороны всех американцев.

Мы формулируем эти предложения не легкомысленно и не как простые обобщения. Здесь мы претендуем на высокую ценность письменного слова. Мы делаем это, потому что верим, что он обладает огромным разнообразием и полезностью, достойным лелеять и держать в свободном доступе. Мы понимаем, что применение этих положений может означать распространение идей и способов выражения, неприятных для многих людей. Мы не формулируем эти положения, полагая, что то, что люди читают, не имеет значения. Мы скорее верим, что то, что люди читают, очень важно; что идеи могут быть опасны; но что подавление идей губительно для демократического общества. Свобода сама по себе опасный образ жизни, но он наш.

Первоначально это заявление было опубликовано в мае 1953 г. Вестчестерской конференцией Американской библиотечной ассоциации и Американским советом книгоиздателей, которые в 1970 г. объединились с Американским институтом издателей образования и стали Ассоциацией американских издателей.

Принят 25 июня 1953 г. Советом ALA и Комитетом AAP по свободе чтения; изменено 28 января 1972 г.; 16 января 1991 г .; 12 июля 2000 г .; 30 июня 2004 г.

Совместное заявление:

Американская библиотечная ассоциация
Ассоциация американских издателей

Впоследствии одобрено:

Американскими продавцами книг за свободное выражение
Ассоциацией американских университетских издательств
Советом детской книги
Фондом свободы чтения
Национальной ассоциацией магазинов колледжей
Национальная коалиция против цензуры
Национальный совет преподавателей английского языка
Центр защиты свободы слова Томаса Джефферсона

Свобода слова – Amnesty International

Назад к тому, что мы делаем

Обзор

Ваше мнение имеет значение. Вы имеете право говорить то, что думаете, делиться информацией и требовать лучшего мира. Вы также имеете право соглашаться или не соглашаться с власть имущими и выражать это мнение в мирных акциях протеста.

Осуществление этих прав — без страха или незаконного вмешательства — имеет ключевое значение для жизни в открытом и справедливом обществе; такое, в котором люди могут получить доступ к правосудию и пользоваться своими правами человека.

Тем не менее, правительства по всему миру регулярно сажают в тюрьму людей — или того хуже — за высказывания, хотя конституция почти каждой страны упоминает ценность «свободы слова».

Правительства обязаны запрещать ненавистнические, подстрекательские высказывания, но многие злоупотребляют своими полномочиями, чтобы заставить замолчать мирное инакомыслие, принимая законы, устанавливающие уголовную ответственность за свободу выражения мнений. Часто это делается во имя борьбы с терроризмом, национальной безопасности или религии. Совсем недавно свобода выражения мнений оказалась под угрозой из-за того, что власти пресекают деятельность активистов, НПО и отдельных лиц, помогающих беженцам и мигрантам.

То, как правительства терпят неблагоприятные взгляды или критические голоса, часто является хорошим показателем того, как они относятся к правам человека в целом.

Amnesty International поддерживает людей, которые мирно высказываются за себя и за других, будь то журналист, сообщающий о насилии со стороны сил безопасности, профсоюзный деятель, разоблачающий плохие условия труда, или лидер коренных народов, защищающий свои права на землю от крупного бизнеса. Точно так же мы защищали бы право тех, кто поддерживает позиции крупного бизнеса, силовых структур и работодателей, мирно выражать свое мнение.

Мы считаем узником совести любого человека, заключенного в тюрьму исключительно за мирное осуществление своего права на свободу слова, и призываем к его немедленному и безоговорочному освобождению.

Защитить протест

Почему важна свобода слова?

Право на свободу выражения мнений закреплено в статье 19 Всеобщей декларации прав человека, в которой в общих чертах излагаются права человека, которыми обладает каждый из нас. Позже он был юридически защищен множеством международных и региональных договоров.

Защита свободы слова всегда была основной частью работы Amnesty International и имеет жизненно важное значение для привлечения к ответственности сильных мира сего. Свобода слова также лежит в основе других прав человека, таких как право на свободу мысли, совести и религии, и позволяет им процветать.

Это также тесно связано со свободой ассоциации — правом создавать клубы, общества, профсоюзы или политические партии и вступать в них с кем угодно; и свобода мирных собраний – право принимать участие в мирной демонстрации или публичном собрании.

Однако именно эти свободы регулярно подвергаются нападкам со стороны правительств, стремящихся заглушить критику.

Например, в Египте в настоящее время крайне опасно критиковать правительство. В течение 2018 года власти арестовали не менее 113 человек по множеству абсурдных причин, включая сатиру, твиты, поддержку футбольных клубов, осуждение сексуальных домогательств, монтаж фильмов и дачу интервью.

Арестованных обвиняют в «принадлежности к террористическим группам» и «распространении ложных сведений». Задержанные без суда в течение нескольких месяцев, те, кто в конечном итоге предстал перед судом, были осуждены военными судами, хотя военные суды над гражданскими лицами в Египте, как и везде, по своей сути несправедливы.

© Александр Барошин / Amnesty International

Свобода прессы

Свободное освещение в прессе вопросов, которые нас интересуют и определяют нашу жизнь, является ключевым элементом любого общества, уважающего права человека. Тем не менее, в Азербайджане, Турции и Венесуэле, если назвать лишь несколько стран, журналисты сталкиваются с репрессиями и нападениями.

В июне 2019 года парламент Танзании ускорил принятие законопроекта о писаных законах, который, помимо прочих нарушений, ужесточит цензуру. Журналисты в стране уже работают в жестких рамках закона о СМИ, который требует от СМИ «транслировать или публиковать новости или вопросы общегосударственного значения по указанию правительства».

В июле 2019 года на Филиппинах начался судебный процесс по делу о клевете против Марии Рессы, исполнительного редактора интернет-издания новостей Rappler. Ресса, видный критик президента Родриго Дутерте, был арестован в феврале 2019 года по сфабрикованным обвинениям в клевете после того, как Rappler опубликовал подробные расследования нескольких тысяч внесудебных казней, совершенных полицией и неизвестными вооруженными лицами при явном поощрении Дутерте во время наркобизнеса. операции. Ее дело широко рассматривается как нападение правительства на свободу прессы.

Во время конфликта репрессии могут усиливаться, например, в Мьянме, где журналисты, расследовавшие убийство мужчин и мальчиков рохинджа силами безопасности в штате Ракхайн, были арестованы и заключены в тюрьму, а затем освобождены под международным давлением.

Свобода слова

Свобода слова или свобода выражения распространяется на идеи всех видов, включая те, которые могут быть глубоко оскорбительными. В то время как международное право защищает свободу слова, есть случаи, когда речь может быть законно ограничена в соответствии с тем же законом, например, когда она нарушает права других или пропагандирует ненависть и подстрекает к дискриминации или насилию.

Однако любые ограничения свободы слова должны быть предусмотрены законом, защищать определенные общественные интересы или права других лиц и быть явно необходимыми для этой цели. .

В 2018 году Amnesty International опубликовала исследование, которое показало, что Twitter – это платформа, на которой процветает насилие и жестокое обращение в отношении женщин, часто без какой-либо ответственности. Вместо того, чтобы платформа была местом, где женщины могут свободно выражать свои мысли и где их голос усиливается, Twitter заставляет женщин подвергать самоцензуре то, что они публикуют, и ограничивать их взаимодействие. Как компания, Twitter не выполняет свои обязанности по соблюдению прав женщин в Интернете, неадекватно расследуя и реагируя на сообщения о насилии и жестоком обращении прозрачным образом.

Цифровой рубеж

Цифровой мир дает многим из нас доступ к необходимой информации, в том числе для того, чтобы бросить вызов правительствам и корпорациям. Информация — это сила, и Интернет может значительно расширить возможности семи миллиардов человек в мире.

Но сегодня свобода слова по-прежнему часто зависит от богатства, привилегий и нашего положения в обществе. Те, кто богат и властен, редко ограничены в выражении своих взглядов. Точно так же те, у кого есть собственные ноутбуки с широкополосным доступом в Интернет, имеют гораздо больший доступ к информации, чем те, кому приходится идти пешком до интернет-кафе.

Некоторые штаты все чаще пытаются построить брандмауэры вокруг цифровых коммуникаций или, в случае Египта, Судана и Зимбабве, среди прочих, отвечают на массовые уличные протесты отключением интернета. Иран, Китай и Вьетнам пытались разработать системы, позволяющие им контролировать доступ к цифровой информации. В северном регионе Индии Кашмир мобильный интернет и связь приостановлены в связи с любыми беспорядками. В Amnesty International мы постоянно ищем новые способы предотвратить блокировку нашего веб-сайта в Китае.

Правительства также используют опасные и сложные технологии для чтения личных электронных писем активистов и журналистов и удаленного включения камеры или микрофона их компьютеров для тайной записи их действий. В 2014 году Amnesty International и коалиция правозащитных и технологических организаций запустили «Детект» — простой инструмент, который позволяет активистам сканировать свои устройства на наличие программ-шпионов.

Что делает Amnesty для защиты свободы слова?

Практический пример: Польша и право на протест

Amnesty International задокументировала, как люди в  Польше выходили на улицы, чтобы выразить свое мнение, несмотря на ограничительное законодательство в сочетании с жесткой полицией, слежкой, преследованием и судебным преследованием, которые угрожают задушить право на мирный протест.

С 2016 года десятки тысяч человек протестовали против репрессивного законодательства, направленного на ограничение прав женщин и подрыв независимости судебной власти. Протестующие регулярно сталкивались с демонстрацией силы и ограничительными мерами, нарушающими их право быть увиденными и услышанными. Сотни оказались под стражей в полиции и предстали перед длительными судебными разбирательствами.

Параллельно с ужесточением законов, влияющих на осуществление права на свободу мирных собраний, правительство значительно расширило контрольные полномочия правоохранительных органов с доказательствами того, что эти расширенные полномочия были использованы против людей, занимающихся организацией и участием в мирных собраниях. протесты.

Тематическое исследование: всплеск числа узников совести во Вьетнаме

В 2019 году , Amnesty опубликовала шокирующее исследование, показывающее, что число узников совести, несправедливо заключенных в тюрьму во Вьетнаме, резко возросло на треть, что является признаком усиливающегося подавления мирной активности юристами, блоггерами, правозащитниками, активистами-экологами и активистами демократических кампаний.

Условия содержания заключенных остаются ужасающими: есть свидетельства того, что люди подвергаются пыткам и иному жестокому обращению, регулярно содержатся без связи с внешним миром и в одиночных камерах, содержатся в ужасных условиях и лишены медицинской помощи, чистой воды и свежего воздуха.

Многие узники совести были заключены в тюрьму за комментарии, оставленные в социальных сетях, и подверглись преследованию с использованием расплывчатых и слишком широких положений Уголовного кодекса.

Одним из узников совести является Тран Хоанг Фук. Продемократический и экологический активист, он был арестован в июне 2017 года. Судили и осудили по обвинению в «ведении пропаганды против государства» за создание и размещение в социальных сетях видеороликов, которые, как считается, критикуют правительство, он был приговорен к шести годам заключения. в тюрьме, а затем четыре года под домашним арестом.

Решение: К чему призывает Amnesty?

• Узники совести во всем мире должны быть освобождены немедленно и безоговорочно.
• Все законы, предусматривающие уголовную ответственность за мирные высказывания или протесты, должны быть исключены из сводов законов.
• Законы против разжигания ненависти или другого подстрекательства к дискриминации и насилию не должны использоваться для подавления мирного инакомыслия.
• Люди должны иметь доступ к информации, а полномочия правительств и компаний по получению информации о лицах и организациях должны быть ограничены.

Пройдите курс Академии прав человека «Выступая за свободу слова», чтобы узнать больше и принять меры.

Пройти курс

Сопутствующее содержание

просмотреть все

От свободы От к свободе К: новые взгляды на намеренное действие

Введение

Я и взаимодействие с внешним миром. Поэтому неудивительно, что понятия преднамеренное действие и действие привлекли к себе значительную долю внимания как в философии, так и в когнитивной науке. В течение последних нескольких лет укоренился и постепенно процветал междисциплинарный натуралистический подход к преднамеренным действиям, в соответствии с которым и ссылка на фундаментальные вопросы, и современные научные открытия считаются решающими (Jeannerod, 2006; Nanay, 2013; Grünbaum, 2017; Mylopoulos and Pacherie, 2018; Haggard, 2019).

В этой статье мы стремимся внести вклад в комплексное понимание явлений, связанных с агентностью, прокладывая путь к общему определению преднамеренного действия. С методологической точки зрения мы выступаем за точку зрения, которая устраняет разрыв между дисциплинарными подходами и способствует многогранному пониманию деятельности.

Как в философии, так и в неврологии интерес к этой теме проистекает из двух переплетающихся, но правдоподобно различимых точек зрения, которые мы определяем как субъективную и объективную стороны действия. Первое можно отнести к субъективному ощущению, связанному с самоатрибуцией агентности. Эта субъективная или феноменологическая сторона действия широко рассматривалась в другом месте (Moore and Obhi, 2012; Grünbaum, 2015; Braun et al., 2018). Поэтому коснемся ее лишь вкратце (см. раздел «Субъективная сторона агентности»). Последнее, которое является целью настоящей статьи, относится к благоприятным условиям для интенциональной агентности, то есть поведенческим и нейрофизиологическим особенностям, которые квалифицируют действие как интенциональное, помимо особого опыта агента, сопровождающего инициацию действия и получение результата.

Исайя Берлин провел классное различие между двумя основными концепциями свободы, а именно между свободой от или негативной свободой и свободой до или позитивной свободой. Свобода от состоит в отсутствии препятствий или принуждений к собственному действию. Напротив, свобода 90 416 для 90 417 определяет возможность автономного определения и достижения индивидуальных или коллективных целей (Берлин, 1969). В контексте настоящей статьи мы заимствуем различение Берлина ввиду обсуждения двух различных подходов к преднамеренному действию. Недавняя когнитивная нейробиология действия часто рассматривает преднамеренные действия как движения, которые не вызываются внешними стимулами и, следовательно, генерируются внутри (Passingham et al., 2010). Таким образом, намеренное действие равно свободен от внешних ограничений, представленных стимулом и движениями, к которым он приводит. В этом смысле когнитивная нейронаука на сегодняшний день в основном связана с свободой от . Положительная оценка преднамеренного действия, основанная на 90 416 свободе до 90 417, остается недостаточно подробной в современной литературе по когнитивной нейробиологии. В этой статье показано, как можно заполнить этот пробел (см. раздел «Объективная сторона свободы воли»).

В философии действия концепции преднамеренное действие и действие часто рассматриваются как синонимы. В этом обзоре мы исследуем преднамеренное действие в более широком контексте произвольного поведения. В частности, мы предполагаем, что осознание намерений, рассматриваемых как причины собственного поведения, может представлять собой отличительную черту намеренного действия по отношению к другим формам произвольного поведения. В разделе «Каузальная теория действия» мы вводим каузальную теорию действия, сравнивая ее с некомпозиционными объяснениями действия (см. раздел «Антикомпозиционалистское понимание действия»). Опираясь на это, в разделах «Постепенное понимание действия» и «Временная структура намерений» мы защищаем постепенное, но все же каузальное понимание действия. В разделе «Являются ли сознательные психические состояния каузально релевантными?» мы обращаемся к вопросу о том, требует ли полноценное намеренное действие, чтобы намерения играли каузальную роль во время инициации действия, обсуждая эксперименты Либета по выбору времени сознательной воли. Отвечая на некоторую критику экспериментов типа Либета, мы предполагаем, что активная роль намерений не обязательно связана с инициацией действия. Преодолевая упрощенное различие между внутренне и внешне порожденными действиями (см. раздел «Внутренне порожденные и внешне порожденные действия»), мы выступаем за многослойное понимание преднамеренных действий, при котором преднамеренные действия характеризуются автономией (см. раздел «Намеренные действия и автономия»). »), гибкость в интеграции каузальных векторов (см. раздел «Намеренные действия и причинно-следственная связь») и контроль (см. раздел «Намеренные действия и контроль»).

Субъективная сторона действия

Самая поразительная черта преднамеренных действий может иметь феноменологическую природу. Намеренные действия сопровождаются отчетливым ощущением агентности, присутствие которого рассматривается как необходимое для того, чтобы кого-то квалифицировать как агента, а не только как физическую причину результата (Gallagher, 2007). Чувство агентности, сопровождающее преднамеренные действия, было определено как чувство контроля над своими действиями и, через них, над их последствиями во внешнем мире (Haggard, 2008). Обычно ожидается, что люди будут иметь немедленную интуитивную оценку того, являются ли они авторами действия или нет, несмотря на возможные двусмысленности на уровне индивидуальных причинных ролей (Blakemore et al., 2003). Например, если Питер является частью взвода, стреляющего в пленного, он может сомневаться, достигла ли его пуля цели и была ли в его ружье настоящая пуля или холостой ход, который обычно вставляют в одну из используемых винтовок. Однако он, скорее всего, знает, нажал он на курок или нет. У него будет чувство свободы действий в отношении выстрела из пистолета, если он нажмет на курок, и у него не будет этого чувства, если он не нажмет на курок.

Чувство свободы действий было дополнительно проанализировано с точки зрения чувства свободы действий (Свобода действий), которое представляет собой доконцептуальный низкоуровневый опыт, не обязательно достигающий уровня сознания, и суждения действия (Свобода действий), который основан на когнитивных процессах высокого уровня, возможно, связанных с каузальными атрибуциями (Synofzik et al., 2008).

Субъективное чувство свободы действий можно измерить с помощью явных и неявных мер. В экспериментальных парадигмах, использующих явные меры, участники должны оценивать свои прошлые действия, например, сообщать о своем чувстве контроля над результатом процесса или судить о том, являются ли они авторами действия или нет. Предполагается, что испытуемые будут давать требуемую оценку в зависимости от своих субъективных ощущений во время действия (van den Bos and Jeannerod, 2002). Напротив, неявные меры, включая эффект намеренного связывания и сенсорное ослабление при самоприкосновении (Pyasik et al. , 2019), не полагайтесь на субъективную самооценку производительности, а вместо этого используйте косвенные показания субъективного восприятия собственного агентства. Неявные измерения или комбинации неявных и явных показателей, как правило, предпочтительнее в той мере, в какой они считаются невосприимчивыми к идиосинкразическим и когнитивным искажениям на уровне человека при самоатрибуции действия.

Эффект преднамеренного связывания (Haggard et al., 2002) был указан как потенциальная неявная мера чувства действия как у здоровых людей, так и у пациентов с аномальным восприятием действия. Хаггард и его коллеги показали, что, когда за действием (например, нажатием клавиши) следует эффект (например, звуковой сигнал), участники воспринимают временной интервал между действием и результатом как более короткий, чем он есть на самом деле. Предполагая, что субъективное восприятие причинения результата связано с воспринимаемой временной близостью (Юм, 1738/1978; Blakey et al., 2018), эффект преднамеренного связывания может намекать на тот факт, что участники неявно связывают действие и эффект в значимой причинно-следственной последовательности (Engbert and Wohlschläger, 2007). Важно отметить, что эффект возникает только тогда, когда участники добровольно нажимают клавишу, и отсутствует, когда соответствующее движение тела выполняется пассивно. По этой причине эффект интенционального связывания считается имплицитным маркером агентности, т. е. субъективное временное сжатие присутствует, когда действуют интенциональные процессы, и широко используется в экспериментах, исследующих волевые (т. е. интенциональные) процессы и причинно-следственную связь. Мур и Обхи, 2012 г.; Фередей и Бюнер, 2017 г.).

В той мере, в какой эффект преднамеренного связывания является неявным маркером действия, он не является автоматически информативным в отношении субъективного эксплицитного ощущения действия. Во-первых, возможно, по крайней мере в принципе, что субъект, проявляющий более высокий эффект намеренного связывания, явно сообщает о более низком чувстве контроля при выполнении данной задачи, чем субъект, демонстрирующий низкий эффект намеренного связывания. Во-вторых, действие и результат могут восприниматься как близкие во времени по причинам, не связанным с действием, учитывая, что на человеческое восприятие времени влияет множество факторов. Действительно, точная связь между имплицитными и явными маркерами агентности является предметом споров (Ebert and Wegner, 2010; Dewey and Knoblich, 2014), и до сих пор отсутствует четкое понимание механизмов и расчетов, лежащих в основе чувства агентности (David и др., 2008). В-третьих, некоторые недавние экспериментальные данные показали, что физическая причинность при отсутствии намерения может эффективно создавать аналогичный паттерн связывания (Buehner and Humphreys, 2009).; Бюнер, 2015; Судзуки и др., 2019).

Однако можно привести некоторые аргументы в поддержку связи между преднамеренным связывающим эффектом и явным ощущением агентности. Экспериментальные факторы, которые, как доказано, влияют на величину эффекта преднамеренного связывания, связаны как с вариациями явных маркеров действия (Chambon et al., 2013), так и рассматриваются как релевантные для концептуальных моделей намеренного действия (Nozick, 1969; Kane, 1996; Меле, 2002). Эти факторы включают наличие мотивов или причин для действий (Borhani et al. , 2017), подчинение внешнему принудительному источнику власти (Caspar et al., 2016), наличие нескольких вариантов (Barlas et al., 2018) и плавность процесса выбора действий и мониторинга результатов (Sidarus et al., 2017).

Известно, что в естественных условиях ослабленная интеграция чувства свободы действий и произвольного поведения характеризует некоторые неврологические изменения, такие как шизофрения, синдром чужой руки, болезнь Паркинсона и психогенные расстройства (Blakemore et al., 2002; Garbarini et al. , 2016; Сайто и др., 2017). Пациенты, страдающие синдромом Туретта, обычно совершают движения, которые субъективно воспринимаются как «компульсивные» или «непроизвольные» (Rae et al., 2019), но они становятся возможными благодаря активации областей мозга, которые обычно служат для производства произвольных действий, таких как корково-стриато-таламо-кортикальные пути (Bohlhalter et al., 2006).

В лабораторных условиях данные стимуляции мозга показали, что в определенных обстоятельствах чувство свободы действий и выполнение произвольных движений также могут расходиться. В частности, стимуляция дополнительных и преддополнительных двигательных зон у нейрохирургических пациентов может искусственно вызвать чувство, описываемое как побуждение двигать соответствующей частью тела (при отсутствии какого-либо реального движения), или вызвать выполнение телесных движений, которые пациенты идентифицировать как своих. Вместо этого контролируемая стимуляция первичной двигательной области может привести к тому, что пациенты будут воспринимать свои собственные движения как навязанные извне (Fried et al., 19).91; Desmurget и др., 2009).

В противоположность этому, у здоровых субъектов чувство свободы действия естественным образом сопровождает непрерывное выполнение произвольных движений. Такая плавная настройка между фактическими движениями и чувством действия может зависеть от того факта, что одни и те же нейронные цепи, включая пре-дополнительную моторную область (пре-ДМА) и первичную моторную кору (М1) (Moore and Obhi, 2012), , по-видимому, вовлечены в создание как ощущения действия (т. е. преднамеренного связывающего эффекта), так и соответствующего телесного движения.

Психолог Дэниел Вегнер представил ряд результатов, направленных на то, чтобы показать, что субъекты не могут достоверно судить о своем авторстве действий, ошибочно сообщая, что они инициировали действия, которые на самом деле были произведены другими (Wegner, 2002). Общее утверждение о том, что люди ненадежны в своем самоприписывании агентности, не ново. Бандура сообщил о наличии корыстных предубеждений при атрибуции агентности, когда люди систематически подтверждали авторство действий с положительными результатами и отвергали авторство действий с отрицательными результатами (Бандура, 19).82; Бейер и др., 2017). Однако вывод Вегнера имеет более широкое значение в той мере, в какой он не ограничивается конкретными случаями преднамеренного поведения. В частности, самоатрибуция агентности, связывающая намерение, действие и результат в значимой цепочке событий, в конечном итоге будет зависеть от ошибочных логических выводов, которые имеют место ретроспективно, после представления результата (см. также Banks and Isham, 2009). . Опыт мысленного побуждения к действию возникает после того, как получен результат. Причина, по которой агенты вступают в процесс приписывания причинной силы ментальным событиям, связана с необходимостью осмыслить свое поведение по отношению к внешнему миру. Это постфактум оценок влияют на самоатрибуцию агентства неудивительно. В частности, неправильное присвоение агента может произойти в неоднозначных обстоятельствах, когда, например, более одного агента участвуют в задаче и потенциально способствуют достижению результата.

Ясно, что независимо от их прогностического или постдиктивного происхождения, самоатрибуция агента чрезвычайно ценна для агента для навигации в окружающей среде и модулирования будущего поведения путем изучения непредвиденных обстоятельств действия-результата. Кроме того, текущих данных, по-видимому, недостаточно, чтобы доказать, что самоатрибуция агентности является полностью побочным продуктом процессов вывода: не все экспериментальные данные поддерживают такую ​​однородную интерпретацию. То, что у нейрохирургических пациентов чувство свободы действий может быть вызвано отсутствием телесных движений (см. также Matsuhashi and Hallett, 2008), по-видимому, предполагает, что результат не является строго необходимым для возникновения чувства силы и связанного с ним опыта намерения действовать. .

Объективная сторона свободы воли

В этом разделе статьи мы сосредоточимся на объективной стороне свободы воли. Цель состоит в том, чтобы выявить признаки, которые делают действие преднамеренным, помимо субъективного ощущения агента, вовлеченного в производство действия.

Причинная теория действия

В философии действия широко распространено мнение о том, что преднамеренные действия — это движения тела, которыми агент может управлять, и что контроль является внутренне причинным понятием (Shepherd, 2014). Почти обязательной отправной точкой с точки зрения концептуальных моделей управления действиями является каузальной теории действия , которая считается классическим шагом к натурализации интенциональной деятельности. Согласно каузальной теории, действие является преднамеренным, если оно надлежащим образом вызвано сознательными психическими состояниями, такими как убеждения-желания или планы, формирующие намерение действовать (Davidson, 1963; Searle, 1983; Dretske, 1988; Bratman, 2000, 2007). ; Сетия, 2007). Таким образом, сходные телесные движения могут считаться преднамеренными или нет в зависимости от того, исходят ли они из намерений агента. Например, если я решаю поднять руку, основываясь на своем намерении задать говорящему вопрос, это считается преднамеренным действием. Напротив, если я двигаю рукой во сне, это не будет считаться преднамеренным действием. Намерения по своей сути ориентированы на цель в том смысле, что они играют исполнительную роль (т. действие и конечное состояние). Соответствующее телесное движение играет функциональную роль в достижении конечного состояния, установленного соответствующим намерением.

Применимость причинной теории выходит за рамки философии действия. Утверждение, что телесные действия являются видимыми средствами для достижения невидимых целей и что мы можем представлять альтернативы нашим действиям, имеет решающее значение с нормативной точки зрения. Предпосылка наших правовых систем состоит в том, что, по крайней мере в большинстве случаев, люди наказываются за свои действия в той мере, в какой эти действия представляют собой изменяемые результаты сознательных намерений, которые они поддерживают. Таким образом, преднамеренные действия, которые мы контролируем, рассматриваются как надлежащие цели приписывания ответственности, вознаграждения и наказания (Эдвардс, 1958; Мур, 1993; Лагнадо и Чаннон, 2008 г.). Напротив, непроизвольные движения — это движения, которые не подчиняются сознательному плану агента: контролирующее агентство — при отсутствии которого никто не должен нести уголовную ответственность — это «разум человека, направленный на какое-то сознательное действие» (Hart, 2008). , стр. 106).