Зимбардо эксперимент выводы: Стэнфордский эксперимент. Почему хорошие люди совершают плохие поступки — Naked Science

Тюремный эксперимент Зимбардо и выводы по поводу влияния общества на личность

Содержание

Всем привет! Сегодня мы поговорим про Стэнфордский тюремный эксперимент зимбардо. Благодаря ему учёные смогли исследовать природу жестокости человека, его агрессивности в зависимости от назначенной социальной роли в условиях ограниченной свободы. Но из-за непредвиденных обстоятельств, которые угрожали жизни испытуемым, вместо запланированных 2 недель пришлось ограничиться 6 днями. После чего прекратить издевательства над так называемыми, заключенными. И по сегодняшний день он является самым антигуманным экспериментом за всю историю социальной психологии.

Предыстория

Идея возникла у выдающегося профессора психологии Филлипа Зимбардо. Ему было интересно, сможет ли личность, вполне добродушная и спокойная проявить жестокость по отношению к окружающим, если получит власть? Останется ли человечным тот, кто испытывает муки и страдания, сохранит ли своё «лицо»? И в 1971 году он решил это проверить, заручившись поддержкой нескольких коллег. Они дали объявление в газету, приглашая студентов психологов поучаствовать в социальном исследовании. Обязуясь платить по 15 долларов за каждый день.

Откликнулось больше 70 человек. Но экспериментаторам важно было отобрать психически здоровых, эмоционально устойчивых, без присутствия алкогольной или наркотической зависимости мужчин. Поэтому каждый из претендентов прошел тестирование и беседы с учёными. В результате осталось 24 человека. Они, подписав соглашения на этот эксперимент, путём жеребьёвки, обычного бросания монетки были поделены на две группы, охранников, и, соответственно, самих заключённых. В каждой группе было по 9 человек, остальные же находились дома в качестве замены, если кто-то вдруг не выдержит и откажется.

Обстановка и атмосфера

Так как Филипп трудился в Стэнфордском университете, то решил организовать тюремные условия тут же, в подвале. Для создания эффекта реальности происходящего, были установлены двери со стальной арматурой. На каждой был номер, как и у заключённого, утратившего своё имя. Так как был обязан отзываться только на код, выданный при «поступлении». В этой тюрьме был коридор, который назвали «Двором». Он был предназначен для приёма пищи, прогулок, занятий спортом. В одном его конце было небольшое отверстие в стене, за которым расположили видеокамеры для постоянного наблюдения за происходящим. Учёные также могли слышать всё, и делать объявления по громкой связи. А на другом находилась небольшая коморка для наказаний, получившая название «Яма». В ней мог уместиться только один человек, и то стоя.

Психологическое давление оказывал так же факт отсутствия часов и окон. Это значительно дезориентировало в ощущениях и пространстве. Отчего испытуемые входили в роль намного быстрее, забывая, что это всего лишь «игра». Сами же камеры были настолько узкими, что в них помещались только кровати.

Чтобы понимать, как воздействовать на психику в условиях ограничения свободы, были приглашены независимые консультанты. Среди которых был человек, отсидевший ранее 17 лет и прекрасно знающий всю «кухню» изнутри. Именно он давал рекомендации касательно методов, вызывающих унижение, страх и страдания.

Начало

В воскресное утро для всех участвующих началось с воя сирен. Патрульные арестовывали подозреваемых, обвиняя в вооруженном разбое и краже со взломом. Им, как положено, зачитывались права и проводились обыски по месту действия. После чего, надев наручники и усадив на заднее сидение полицейского автомобиля, мужчин увозили в так называемый «Двор». Где сняв отпечатки пальцев, раздев догола и проведя дезинфекцию, несчастных переодевали в тюремную форму и помещали в одиночные камеры. Для усиления эффекта, чтобы вызвать стресс и ускорить процесс эмоционального подавления, всех одели в миткалевые халаты, напоминающие платье. Учитывая, что нижнее бельё было запрещёно, студенты ощущали дискомфорт, и со временем в поведении стали напоминать женщин. Так как сидеть или ходить приходилось аккуратно, чтобы случайно не задрался этот халат, и не оголил их достоинство.

Угнетала участников ещё огромная тяжёлая цепь на ноге с замком. Так как даже во время сна напоминала о том, где они находятся. При переворачивании на другой бок она больно ударяла по другой, свободной ноге, чем будила и вызывала ощущение бессилия касательно сложившихся обстоятельств.

Надзиратели

Охранникам повезло намного больше. Им выдали униформу цвета хаки, свистки, дубинки и зеркальные очки, чтобы не видно было их глаз, а соответственно, проживаемых эмоций. Они могли обращаться с заключёнными, как им захочется. Унижать, оскорблять, наказывать и вызывать тревогу, ужас. Единственным ограничением было – это не причинять физический вред, то есть не бить. Воздействовать только психологически.

Приступив к «работе», они сразу же согласовали ряд правил, которые озвучили своим жертвам. Они гласили о том, что последние обязаны повиноваться, выучить наизусть каждый пункт и пересказать его. Также, при желании отбывать наказание при облегчённых условиях, они должны признать свою вину касательно преступлений.

Начальник охраны искусственно созданного пенитенциария Дэвид Джафф позже в интервью говорил о том, что достаточно быстро вошел в роль и утратил контроль над собой. Он не испытывал стыда, сожаления или сочувствия к жертвам, над которыми измывался. Наоборот, ощущение власти придавало сил, и желания навредить ещё больше.

В качестве наказаний в первое время использовались отжимания. Позже было установлено, что в концентрационных лагерях Аушвица (Освенцим) нацисты поступали также. Еще мужчины помещались в «Яму», только на один час, так как больше выдержать в тесной коморке стоя было сложно.

Хроника событий

Первый день

Для того чтобы заключённые быстрее освоились и запомнили свои номера, их в первую же ночь разбудили с помощью свистка и устроили перекличку. И если поначалу она по длительности занимала от силы минут 10. То впоследствии, для демонстрации своего превосходства, надзиратели растягивали её до 3 часов.

Зимбардо признался, что наблюдая за всеми в течение первых суток, он был расстроен. Так как считал, что опыт его не удастся и скоро провалится. Обвиняемые стремились отстоять свою независимость, защитить свои права, отчего ставили под угрозу задуманные идеи. Но охрана так хорошо вжилась в роль, что не оставляла шансов на капитуляцию, и своими наказаниями таки смогла подчинить волю остальных.

Вторые сутки

Второй день начался с бунта. Преступники забаррикадировали свои камеры, сорвали номера с одежды и требовали к себе другого способа обращения. Но этот бунт быстро усмирили. С помощью углекислого газа, выпущенного из огнетушителей. Того, кто затеял акцию сопротивления, отправили в «Яму». А остальных раздели догола, отобрали вещи и выставили их кровати в коридоре. Лишив при этом еды.

Чтобы предотвратить последующее попытки бунта, надзиратели прибегли к психологической манипуляции. Они создали одну комнату с улучшенными условиями и поместили туда троих студентов. Вернули им одежду, позволили привести себя в порядок и даже разрешили поесть. Те, кто остался в обычных условиях, начали испытывать по отношению к собратьям по несчастью злость. Потому что считали, что эти «счастливчики» доносят, либо же пытаются угодить своим мучителям, отчего отбывают наказание намного комфортнее остальных.

Чтобы увеличить уровень напряжения, охрана стала помещать туда всех по очереди. Сбив с толку касательно того, кто же на самом деле предатель. Этот хитрый манёвр помог добиться ожидаемых результатов. Теперь никто не доверял друг другу, соответственно, агрессия была направлена на самих жертв, сместив фокус внимания с тиранов. Которые, в противовес остальным, стали намного ближе друг к другу. Надзирательский коллектив сплотился и готов был продолжать в том же духе. Они придумали новые пытки, например, ввели запрет на посещение туалета, выдав обычные вёдра, без права вылить куда-либо содержимое.

В конце вторых суток преступник № 8612 потерял контроль над своим сознанием. У него произошел эмоциональный срыв. Но Филипп счёл его истерику за игру, в качестве попытки расторгнуть соглашение и вернуться к обычной жизни. Но когда состояние заключённого совершенно ухудшилось, он стал испытывать приступы паники и агрессии, учёные смилостивились и таки выпустили его.

Третий день

Настала пора свиданий с родными. Экспериментаторы решили, что близкие, увидев родственников в таком состоянии, немедленно заберут их домой. И опыт завершится преждевременно. Поэтому они быстренько навели порядок, причесали заключённых, позволили им поесть, помыться, побриться. И даже включили музыку, чтобы атмосфера казалась не такой ужасной и напряжённой.

Чтобы проконтролировать ситуацию, охрана решила внести немного официальности, и ввела правила. Родители студентов должны были пройти регистрацию, а сами свидания были под надзором, чтобы никто ничего лишнего не смог сказать.

Операция, так сказать, прошла успешно, по крайней мере, скандала не возникло. Но возникла другая проблема, исследователи узнали, что преступники планируют побег. Будто студент под номером 8612 на самом деле обманул всех касательно своего психологического состояния. И собрал друзей, желая освободить сокурсников. Как раз после ухода посетителей. Поэтому решили перевести несчастных испытуемых в кладовку на пятом этаже университета, надев на голову пакеты для дезориентации в пространстве. А самого профессора Зимбардо оставить на прежнем месте в качестве доказательств того, что эксперимент завершен и все участники покинули помещение, вернувшись к привычной жизни.

Но, к всеобщему удивлению, никакой банды захватчиков-освободителей не оказалось. Вместо них явился коллега профессора, чтобы удовлетворить своё любопытство. И узнать, каких результатов и открытий удалось достигнуть. И в этот момент Филипп осознал, насколько оказался втянут в этот тюремный переполох. Настолько, что потерял свою позицию, как экспериментатора, психолога, профессора, в конце концов. Он разозлился на коллегу, его вопросы, которые отвлекали от столь важного дела. Быть начальником тюрьмы.

Поняв, что план побега оказался пустышкой, надзиратели пришли в ярость. Столько усилий на его предотвращение оказались бессмысленными. Поэтому студентам пришлось в этот вечер испытать неимоверные унижения и страдания в качестве расплаты. Они мыли унитазы, причём, голыми руками, отжимались бесчисленное количество раз, прыгали, приседали и ходили гусиным шагом. Несколько человек не выдержало, пытки довели их до нервного срыва.

Четвёртые сутки

Для того чтобы выяснить, насколько реальной оказалась обстановка и атмосфера, исследователи пригласили к правонарушителям священника для беседы. Тот, в свою очередь сделал соответствующие выводы касательно бесчеловечного отношения к ним. И предложил связаться с родственниками. Чтобы те в свою очередь наняли адвоката и защитили права близких людей. Священнослужитель пообщался со всеми узниками, кроме мужчины под номером 819. Он чувствовал себя настолько ужасно, что у него случилась истерика. Зимбардо удалось привести его в чувство, напомнив, что это всё является ролевой игрой и происходящее с ним лишь часть задуманной игры.

Пятый день

На пятые сутки была организована комиссия по вопросам условно-досрочного освобождения. Начальником этой комиссии был человек, консультировавший исследователей в самом начале, делясь 17-летним опытом, что приобрел за решёткой. Интересен факт, что именно он, так хорошо знающий «кухню» изнутри и понимающий, каким мучениям подвергались так называемые преступники, яростно отстаивал и требовал продлить срок.

Ребятам предложили отказаться от гонорара в обмен на свободу. Те, конечно же, согласились. Но, на удивление, после завершения слушания послушно отправились обратно в камеры. Хотя, по идее, договор случился и они имели полное право возвращаться домой. Это указывает на то, насколько легко человек может утратить связь с реальностью. В сознании происходит сбой и личность просто не понимает, на какие знания опираться и чему доверять. Её воля подавляется и тогда она верит в то, что другой человек, более могущественный, знает, что делает. Свои же чувства и мысли она поддаёт сомнениям.

Шестой день

Исследование было решено прекратить. Если кратко, то потому, что надзиратели стали превышать свои полномочия, ужесточая методы проявления власти. Они издевались над жертвами по ночам, ради своего удовольствия, считая, что видеокамеры в это время отключены. Помимо прочего, девушка Филиппа, также с психологическим образованием, вмешалась в процесс. Ей удалось немного «привести в чувство» избранника, объяснив, что он заигрался и утратил профессиональную устойчивость. Чем вызывает у неё страх, так как совершенно не похож на того, с кем она провела столько времени.

Поэтому учёным не оставалось ничего другого, как объявить эксперимент преждевременно оконченным. Они провели беседу, как с охраной, так и с заключёнными, поинтересовавшись их самочувствием и общими впечатлениями. После чего соединили их в одну группу, чтобы все участники услышали обратную связь. А также совместно попробовали обнаружить альтернативные способны решения конфликтных ситуаций, что возникали на протяжении 6 дней.

Выводы

Как вы могли убедиться, изначально устойчивые и сильные личности, обладающие знаниями о себе и своём характере, ресурсах и недостатках буквально за несколько суток превратились в жертв. Не просто запуганных, обессиленных и растерянных. А с целым рядом психологических, а моментами и психиатрических расстройств. Удивительно, но практически каждый из них перестал воспринимать своё имя, а пользовался номером, который был изначально выдан. С помощью агрессивных действий человека легко подвергнуть своей воле и установить тотальный контроль.

Причем так же быстро и сама охрана позабыла о своих ведущих качествах личности, таких как, доброта, чувствительность и отзывчивость, превратившись в ожесточённых карателей.

Почитайте также, про бесчеловечный эксперимент Милгрэма. Мы уверены, что он вас поразит не меньше этого.

Завершение

А на сегодня всё, уважаемые читатели! Хочу рекомендовать вам ознакомиться со статьёй про моббинг. То есть групповую травлю и попытки подчинить своей власти. Информация, указанная в ней, поможет вам защититься и отстоять свои права, границы в общении с окружающими.

Материал подготовила психолог, гештальт-терапевт, Журавина Алина.

Все врут. Даже ученые

В течение 47 лет весь научный мир был уверен, что каждый человек может забыть о порядочности, сострадании и прочих добрых чувствах и превратиться в жестокого садиста, если будет знать, что не получит за это никакого наказания. Тех, кто пытался в этом усомниться, объявляли «мракобесами, отрицающими науку», отказываясь обсуждать с ними дальше любые серьезные темы.  

Впрочем, сомневающихся в том, что человеческая природа именно такова, было немного – ведь это подтверждалось масштабным научным экспериментом! Причем проведенным не где-нибудь, а в одном из самых престижных вузов Америки – в Стэндфордском университете. Именно там психолог Филипп Зимбардо «доказал», что если одна группа людей будет изображать заключенных в тюрьме, а вторая – надзирателей, то вторые очень быстро начнут издеваться над первыми и доведут их до нервного срыва. 

И лишь недавно, спустя почти полвека после этого эксперимента, оказалось, что правы были как раз «мракобесы», не доверявшие его результатам. Один из его участников рассказал в интервью, что выводы экспериментатора были подтасованы, и несколько специалистов, проверив его слова, подтвердили его правоту. И теперь в США, где все это происходило, наблюдается большое брожение умов. Потому что на выводах, сделанных по итогам этого опыта, была основана практически вся современная психология, и ученые не знают, что с этим делать. То ли почти полностью переписывать учебники, то ли пытаться доказать, что выводы все-таки заслуживают доверия… 

В российских учебниках по психологии тоже был описан этот эксперимент, так что, вероятно, поднявшийся на Западе шум скоро докатится и до нашей страны. Многим людям, и не только психологам, придется очень сильно пересмотреть свои взгляды. И можно даже сказать, что, скорее всего, кое в чем наш мир теперь изменится. К лучшему. 

Спектакль в тюремном антураже 

По официальной версии, в которой до недавнего времени никто не сомневался, стэнфордский тюремный эксперимент выглядел следующим образом. Психолог Филипп Зимбардо предложил студентам университета провести две недели, изображая заключенных тюрьмы и охранников, чтобы проверить, изменится ли их поведение в этих крайне неприятных условиях. На его призыв откликнулись 24 человека, и он разделил их на две группы: половина из них стали «преступниками», которых он запер в специально оборудованных в подвале факультета психологии «тюремные камеры» с решетками, а вторая половина начала выполнять обязанности надзирателей. И «тюрьма», и ее обитатели выглядели очень реалистично. «Заключенных» одели в длинные белые футболки с номерами, а на головы им натянули шапочки, сделанные из капроновых колготок, чтобы они казались побритыми налысо. «Охранникам» тоже выдали форму, а кроме того, дубинки и зеркальные солнцезащитные очки, чтобы сидящие в камерах люди не могли смотреть им в глаза. 

В первый день эксперимента ничего особенного не произошло. Участники-охранники бродили мимо камер, присматривая за своими подопечными и интересуясь, не нужно ли им чего-нибудь, а участники-заключенные не выказывали никакого страха перед ними, просили их поделиться сигаретами и спрашивали, что нового случилось на воле. Но затем ситуация быстро начала ухудшаться. «Надзиратели» стали оскорблять «преступников», проходя мимо камер, а тем, кто огрызался на них, устраивали разные наказания: не пускали в душ, не давали еду, заставляли подолгу отжиматься или выполнять другие физические упражнения. Некоторые «заключенные» попытались протестовать против плохого обращения, но ответом им были новые, еще более жестокие наказания, а когда они попытались поднять бунт, их «успокоили», облив пеной из огнетушителей.

 

Один из студентов, изображающих заключенного, объявил голодовку и три дня ничего не ел, несмотря на то что «охрана» заперла его в одиночной «камере» и заставила держать в руках сосиски. Еще несколько «преступников» пожаловались на плохое самочувствие, но их не стали слушать, объявив притворщиками. Кроме того, «надзиратели» стали стравливать своих подопечных друг с другом: они убрали из части «камер» матрасы и посадили туда тех, кто пытался бунтовать, а в остальных комнатах, где матрасы остались, теперь жили их «любимчики», которые вели себя тихо. Правда, на четвертый-пятый день «охранники» уже издевались над всеми «преступниками» без исключения, и треть из них, как потом отметили психологи, вели себя, как настоящие садисты, явно получая удовольствие от унижения других людей. 

У «заключенных» организаторы эксперимента тоже отметили изменения в психике. Если поначалу они пытались постоять за себя, то потом большинство из них стали бояться «охраны» и заискивать перед ней. Некоторым из них «надсмотрщики» по распоряжению Филиппа Зимбардо предложили выйти из эксперимента раньше срока при условии, что они откажутся от денег, которые руководитель обещал всем участникам. Все, кому это было предложено, согласились, но их оставили в «камерах», а Зимбардо потом писал в своих работах, что жестокое обращение с ними полностью лишило их воли. 

У объявившего голодовку студента «охранники» отобрали и матрас, и одеяло, после чего предложили всем остальным «преступникам» выбор: либо они отказываются от одеял, и тогда ему возвращают нормальную постель, либо он спит на голом полу без одеяла до конца эксперимента. Поддержать голодающего отказались все его товарищи по несчастью – ни один не пожелал спать без одеяла. «Охранники» же подпитывали эту разобщенность между «заключенными», давая им понять, что среди них есть доносчики, которые информируют их обо всех ведущихся в «камерах» разговорах. 

Один из участников-«заключенных» по имени Дуглас Корпи вышел из эксперимента уже на второй день. С ним случилась истерика, которую записали на видеокамеру, – он рыдал и требовал, чтобы его выпустили, через слово повторяя, что больше не может выносить происходящее. А на шестой день уже почти все «заключенные» требовали прекратить эксперимент, и Зимбардо сделал это, признав, что ситуация полностью вышла из-под контроля. 

После этого руководитель эксперимента и другие психологи много писали о случившемся, и их выводы звучали неутешительно: любой человек, утверждали они, получив неограниченную власть над другими людьми и зная, что его никто не накажет, быстро начнет злоупотреблять этой властью, а скорее всего, и вовсе потеряет человеческий облик и превратится в садиста. По сути, такие выводы означали, что психология полностью отрицает свободу воли у людей. Отрицает, что человек может считать неприемлемым издеваться над другими и отказаться делать это, даже когда этим занимаются все остальные и когда это считается правильным. 

Предшественник Зимбардо 

Стэнфордский тюремный эксперимент был не единственным и не первым психологическим опытом, из которого ученые сделали вывод об изначальной жестокости людей и об отсутствии у них свободы воли. В 1963 году коллега Филиппа Зимбардо Стэнли Милгрэм из Йельского университета объявил о том, что любой человек способен причинить людям любой, самый сильный вред и любую боль, если от него этого потребует тот, кого он считает авторитетом. 

К таким «жизнеутверждающим» выводам Милгрэм пришел после эксперимента, в котором нескольким десяткам его студентов предложили бить током подставного актера, если он давал неправильные ответы на вопросы. Участникам опыта было сказано, что так проходит исследование боли на память и внимание и что каждый следующий удар током будет сильнее предыдущего. Все они соглашались на участие и принимались зачитывать актеру вопросы, на которые он часто отвечал неправильно, после чего они нажимали на кнопку, а он делал вид, что его бьет током – сначала несильно, но с каждым разом все более болезненно. Когда подставная «жертва» принималась кричать и дергаться особенно сильно, некоторые участники начинали колебаться и спрашивать Милгрэма, не пора ли все это прекратить, но он требовательным тоном отвечал им, что опыт надо продолжить ради науки, и они с новыми силами жали на кнопку, уверенные, что актер получает еще более опасный разряд.

 

Завершив эксперимент, Стэнли Милгрэм объявил, что сопротивляться тому, кого ты считаешь авторитетом, невозможно, а значит, люди, издевающиеся над другими по приказу своего начальства, абсолютно не виноваты в этом. Имитация тюремной жизни, проведенная спустя восемь лет Филиппом Зимбардо, подтвердила его выводы, и с тех пор психологи и юристы всегда ссылались на эти эксперименты, когда заходила речь об издевательствах над людьми в тюрьмах, в армии или в закрытых учебных заведениях. Считалось – и считается до сих пор, – что прекратить такие злоупотребления властью невозможно из-за человеческой природы, и в результате даже те надзиратели или военные, которым предъявляли обвинения в откровенном садизме, отделывались достаточно мягкими наказаниями. Описание эксперимента Филиппа Зимбардо попало даже в американские школьные учебники: на уроках детям объясняли, что, если кого-то из них травят одноклассники или более старшие ученики, с этим тоже ничего нельзя сделать. 

А еще после обоих этих экспериментов у людей изменилось отношение к нацистским преступникам и охранникам немецких концлагерей. Если раньше для любого нормального человека было очевидно, что оправдать то, что там происходило, нельзя ни при каких обстоятельствах, то теперь о нацистах стали говорить как о тех, кто «конечно, был очень жесток, но они всего лишь выполняли приказ, и любой из нас повел бы себя на их месте точно так же». 

Все не то, чем казалось 

И вот спустя полвека эта картина мира, в которой успели вырасти три поколения людей, оказалась полностью лживой. Причем в этом сознались сами экспериментаторы, так что сомневаться в открывшейся правде не приходится. 

Началось все с того, что французский режиссер Тибо Ле Тескье решил снять документальный фильм о стэнфордском тюремном эксперименте и стал изучать относящиеся к нему документы. Покопавшись как следует в архивах Стэнфордского университета, режиссер обнаружил отчеты, из которых следовало, что участники опыта, изображающие охранников, вовсе не сами додумались до садистских издевательств над «заключенными». Все, что они творили, исполняя свои роли, придумал один из его студентов и лаборантов Дэвид Джаффе, изображавший главного надзирателя. Он предлагал свои идеи Филиппу Зимбардо, тот утверждал их, и после этого их передавали остальным «охранникам» в виде приказов. 

Таким же образом, как оказалось, дело обстояло и с участниками-заключенными – попытки бунта, разговоры о побеге и отказ поддержать голодающего ради одеял не были их собственными решениями. Во всех этих случаях они просто выполняли указания экспериментаторов. Не зависела от них только истерика Дугласа Корпи, однако она тоже оказалась фальшивой – это была его собственная «импровизация». После того как Ле Тескье изучил документы, касающиеся эксперимента, он встретился с Корпи, и тот рассказал, что притворился невменяемым, чтобы покинуть «камеру» раньше времени. Изначально этот студент согласился «посидеть в тюрьме», чтобы спокойно подготовиться к экзаменам, но уже после того, как его заперли в подвале, оказалось, что «заключенным» не положены учебники. Корпи попытался добиться, чтобы ему все-таки позволили заниматься, но ему отказали, и тогда он принялся рыдать и кататься по полу, поскольку выйти из эксперимента, по его условиям, можно было только в случае медицинских или психических проблем. Дугласа поспешили выпустить на свободу, и он, тут же успокоившись, засел за учебники. 

Собрав всю эту информацию, Тибо Ле Тескье не стал снимать фильм – вместо этого он написал книгу «История лжи», в которой подробно рассказал о том, что на самом деле происходило в 1971 году в «застенках» Стэнфордского факультета психологии. После выхода этой книги в свет в СМИ появилось еще несколько свидетельств участников эксперимента, которые подтвердили слова режиссера, а потом и сам Зимбардо был вынужден признать, что его опыт был инсценировкой. 

А когда страсти из-за стэнфордского тюремного эксперимента разгорелись особенно сильно, появилась и информация о том, что опыты Стэнли Милгрэма тоже были постановочными. Некоторые их участники рассказали, что им самого начала было известно, что перед ними подставное лицо и что в действительности они не бьют его током. Правда, сам Милгрэм эту ситуацию прокомментировать не смог – он умер в 1984 году. 

Зачем?! 

Для чего вообще именитые психологи, уже имеющими авторитет за вполне реальные исследования, решили пойти на такой масштабный обман? Стэнли Милгрэма об этом уже не спросишь, а Филипп Зимбардо свою ложь пока не объясняет. Остается только предполагать, что могло толкнуть их на подлог, и все предположения выглядят довольно устрашающе. 

В 60–70-е годы прошлого века еще были живы многие нацистские преступники. Часть из них отсидела за свои преступления в тюрьме и вышла на свободу, часть скрывалась от правосудия. И разумеется, и те и другие не отказались бы изменить отношение общества к себе, сделать так, чтобы их хотя бы частично оправдали. Была ли у кого-то из них возможность повлиять на американских ученых, подкупить их или привлечь их еще чем-нибудь на свою сторону? С одной стороны, представить такое сложно, но с другой – именно нацисты и им сочувствующие выиграли от экспериментов Зимбардо и Милгрэма больше всего. Те, кому не надо было скрываться, дожили свой век в комфортных условиях – их больше не ненавидели окружающие. 

Можно также попробовать представить себе, что какая-нибудь другая страна не отказалась бы повторить попытку нацистской Германии захватить весь мир. В этом случае действия ее солдат и охранников лагерей, которые она могла бы устроить на захваченных территориях, оправдали бы сами жители этих территорий. Так что если у Америки существовали подобные планы, она вполне могла попробовать подготовить к этому общественное мнение – приучить остальные страны к тому, что для захватчиков нормально быть жестокими и что против этого невозможно бороться. Больше того – нечто подобное уже произошло в Ираке, где американцы пытали заключенных в городе Абу-Грейб. Когда об этом стало широко известно, психологи во главе с самим Филиппом Зимбардо дружно оправдали охранников-садистов, заявив, что они просто не могли не пытать заключенных, потому что так устроена человеческая психика.  

Впрочем, возможно, для того, чтобы объяснить, почему Зимбардо и Милгрэм пошли на обман, не обязательно ударяться в конспирологию. Возможно, все было проще: сами эти ученые верили, что у человека нет свободы воли и что он будет проявлять жестокость, как только ему это разрешат, и спорили об этом со своими коллегами, относившимися к людям лучше. Доказать свою правоту научными методами они не смогли – вот и решили устроить фальшивые эксперименты. В конце концов, среди ученых, как и среди всех остальных, есть люди, считающие, что для победы над идеологическим противником все средства хороши. 

А может быть, эти экспериментаторы сами были садистами в душе – и пошли на обман, чтобы все остальные люди считали их нормальными. 

Глаза придется открыть 

К слову сказать, в 2000 году в Великобритании стэнфордский эксперимент повторили. Психологи Стивен Райхер и Александр Хазлам воссоздали все условия, которые, если верить официальной версии, были в подвале Стэнфордского университета, запустили туда участников и стали ждать, когда те начнут издеваться друг над другом. Но к ких крайнему удивлению, ничего плохого в их «тюрьме» не случилось. Сначала «надзиратели» просто выполняли свою работу, проверяя, как ведут себя «преступники», а те, в свою очередь, послушно сидели в своих «камерах». В середине эксперимента несколько «заключенных» посчитали, что отбывают наказания в слишком плохих условиях, и обратились к «охране» с требованием сделать их «камеры» более комфортными. «Охранники» сперва ответили им отказом, но их подопечные настаивали на своем – твердо, но вежливо, стараясь не ссориться с «надзирателями», а убедить их в своей правоте. И в конце концов «охрана» удовлетворила их требования, после чего «тюрьма» снова зажила спокойной жизнью, которая продолжалась до завершения эксперимента. 

Но после того, как Райхер и Хазлам объявили о результатах своего опыта, их… никто не стал слушать. Другие ученые просто проигнорировали их статьи, они не стали ни соглашаться с ними, ни опровергать их выводы. По всей видимости, заявление английских психологов о том, что тюремные надзиратели все-таки могут вести себя адекватно и относиться к заключенным по-человечески, показались их коллегам настолько невероятными, что их психика просто отказалась воспринимать их. Сами же психологи называют это механизмом отрицания – когда человек как будто бы «не видит» того, что полностью противоречит его представлениям о мире, «забывает» об этом сразу после того, как ему стало это известно. Правда, если продолжать показывать такому ушедшему в отрицание человеку то, чего он не хочет знать, снова и снова, он в конце концов перестает игнорировать неприятную тему. 

Именно это происходит в мире психологии теперь, когда ложь стэнфордского эксперимента и опыта Милгрэма обсуждается во многих СМИ и в Интернете. Закрывать на нее глаза и отмалчиваться больше не получится – придется менять картину мира и привыкать к тому, что на самом деле люди гораздо лучше, добрее и человечнее, чем было принято думать.

Теги: эдуард ажаров наука научный эксперимент стэнфордский эксперимент психология

Сколько живет ложь? | Nеwочём

Среднее время прочтения — 23 мин.

Поздний вечер 16 августа 1971 года. Двадцатидвухлетний Дуглас Корпи, худой, невысокого роста выпускник университета Беркли с космами тусклых растрепанных волос заперт в темной камере подвала на факультете психологии в Стэнфордском университете. На нем только легкая белая роба с номером 8612. Он кричит во весь голос.

Читает Глеб Иванов
Podster, iTunes, YouTube, Скачать, Telegram

«Бога ради, я же весь горю! — надрывается он, яростно колотя в дверь. — Вы что, не понимаете? Я хочу выйти! Здесь так хреново! Еще одну ночь я не переживу! Не могу так больше!»

Этот крик отчаяния — решающий момент в одном из самых известных психологических исследований всех времен. Неважно, узнали вы о знаменитом тюремном эксперименте на вводном занятии по психологии или просто впитали эту информацию из культурного фона — в общих чертах эта история вам наверняка известна.

Молодой преподаватель психологии из Стэнфорда Филип Зимбардо устроил в подвале Джордан-холла искусственную тюрьму и поместил туда девятерых «заключенных» и девятерых «надзирателей». Участников — мужчин студенческого возраста — набрали по объявлению в газете. Роли распределялись случайно. За участие ежедневно выплачивалась щедрая сумма. В «руководящий состав» тюрьмы вошли сам экспериментатор и несколько его студентов.

Предполагалось, что исследование продлится две недели, однако пробыв шесть дней в «Стэнфордской окружной тюрьме» и увидев условия, в которых пребывают участники, девушка Зимбардо убедила ученого свернуть эксперимент. С тех пор рассказ о взбесившихся надзирателях и до смерти напуганных заключенных, у которых по очереди сдавали нервы, начал расходиться по всему миру. Он превратился в культурный феномен, по мотивам которого пишут книги, снимают документальные и художественные фильмы, он даже фигурировал в эпизоде сериала «Вероника Марс».

Стэнфордский тюремный эксперимент часто вспоминают, когда хотят показать, что наше поведение сильно зависит от социальных ролей и ситуаций, в которых мы оказываемся. Однако его глубинный и куда более тревожный вывод заключается в том, что в каждом из нас есть садистские наклонности, которые только и ждут повода вырваться наружу. На этот эксперимент ссылались при попытке объяснить массовое убийство в Сонгми в годы войны во Вьетнаме, геноцид армян и ужасы Холокоста. Дуглас Корпи, которого за какие-то 36 часов довели до нервного срыва товарищи по эксперименту, стал ярчайшим символом тех страданий, которым человек неосознанно подвергает ближнего своего.

Только есть одна неувязка: Корпи симулировал.

«Любой врач поймет, что я притворялся, — утверждает молодой человек. Прошлым летом он, впервые за многие годы, дал первое развернутое интервью. — Послушайте запись, там все очевидно. Я не такой уж хороший актер. Я, конечно, неплохо справляюсь, но это скорее истерика, чем психоз».

Сейчас Корпи сам работает судебным психологом. Он рассказал мне, что все эмоциональные реакции во время эксперимента действительно были вызваны страхом, но пугала его не жестокость надзирателей — он боялся провалить экзамены в магистратуру.

«Я думал, что смогу спокойно готовиться к тестам GRE, поэтому и взялся», — объясняет Корпи. От результатов этих тестов зависело поступление, а экзамен начинался сразу же после окончания исследования. Эксперимент стартовал, и он попросил взять учебники. Сотрудники тюрьмы отказали. На следующий день Корпи попросил снова. Результат тот же. В этот момент Корпи решил, что «затея потеряла всякий смысл». Сначала молодой человек попытался симулировать боль в животе. Это не сработало, и он решил изобразить нервный срыв. Ни о какой психологической травме речи не идет. Напротив, ему даже понравилось недолгое пребывание в тюрьме (за исключением стычки с надзирателями из-за якобы незаправленной кровати).

«[В первый день] и правда было весело, — вспоминает Корпи. — И бунтовать было прикольно. Нас даже не наказали. Мы знали, что [надзиратели] не могут нам ничего сделать, им нельзя нас бить. Они такие же студенты, так что мы были в полной безопасности. Мы просто делали свое дело. Если послушать запись, в моем голосе можно услышать: „Какая классная работа. Знай себе орешь, вопишь, бьешься в истерике, ведешь себя как заключенный“. Я работал добросовестно. Было здорово».

Но как бы сильно не хотелось, права покинуть эксперимент у него не было — это пугало сильнее всего.

«Я был в полнейшем шоке. То, что меня посадили в полицейскую машину и одели в тюремную робу, — это еще ничего. Но когда мне сказали, что нельзя уйти, — это уже совсем другой уровень. В тот момент я просто опешил».

Другой заключенный, Ричард Якко, тоже вспоминает, что был поражен, когда на второй день эксперимента ему сказали, что уйти невозможно. Заключенного Клэя Рамзи ситуация потрясла настолько, что он даже начал голодовку. «Я начал относиться к эксперименту как к заключению в настоящей тюрьме, — рассказывает он, — ведь [для того, чтобы выбраться,] нужно было заставить надзирателей сомневаться в правомочности их действий».

В мае этого года я говорил с Зимбардо о заявлениях Корпи и Якко, и он поначалу отрицал, что участники не имели права уйти.

«Вранье, — утверждал ученый. — Это все неправда».

Однако теперь вопрос не только в том, кто прав, Зимбардо или участники. В апреле французский академик и режиссер Тибо Лётексье опубликовал работу Histoire d’un Mensonge («История лжи»), чтобы показать эксперимент с кардинально другой точки зрения. В ее основе — недавно опубликованные документы из архивов Зимбардо, которые хранились в Стэнфордском университете.

После того, как ученый заявил, что обвинения Корпи и Якко безосновательны, я зачитал расшифровку записи его разговора с помощниками на третий день эксперимента: «Произошел интересный случай: вчера пришли двое ребят, сказали, что хотят уйти, и я ответил: „Нельзя“. Уйти можно только при двух условиях: если необходима медицинская или психиатрическая помощь… Кажется, они и правда поверили, что уйти не получится».

«Что ж, ладно…», — поправился Зимбардо и признал, что в бланке информированного согласия, который подписывали испытуемые, была четко указана стоп-фраза: «Я покидаю эксперимент». Только после такой формулировки последовало бы освобождение.

«Никто эту фразу не произнес, — уверял Зимбардо. — Говорили: „Я хочу выйти. Мне нужен доктор. Я хочу к маме“ и т.д. и т.п. А всего-то и нужно было сказать: „Я покидаю эксперимент“».

Однако в бланках согласия, которые можно посмотреть на сайте Зимбардо, фраза «Я покидаю эксперимент» не упоминается.

В стандартной интерпретации результатов эксперимента эмоциональные реакции заключенных считаются доказательством того, насколько сильно влияет жестокость надзирателей. То, что оказаться за решеткой, — само по себе шок, показалось ученому слишком простым и не самым прорывным объяснением. К тому же у организатора могли появиться проблемы с законом, если бы заключенные предприняли какие-то действия. Корпи признался мне: величайшим сожалением в его жизни стало то, что он так и не подал на Зимбардо в суд.

«Почему мы не выдвинули обвинение в незаконном заключении под стражу? — вопрошал Корпи во время интервью. — Мне стыдно! Мы должны были что-нибудь сделать!»

По словам Джеймса Кахана, бывшего заместителя окружного прокурора Санта-Клара (округа, в котором находится Стэнфордский университет), заявление Корпи скорее всего рассмотрели бы: после просьбы покинуть эксперимент он провел в камере около шести часов. Это подпадало под статью о неправомерном заключении под стражу по законам Калифорнии.

«Если человек говорит: „Я больше не хочу. Мне нужно выйти отсюда“, — поясняет Кахан, — а затем его запирают в комнате, и в какой-то момент на просьбу выпустить его, ведь он нанятый работник, он получает отказ, это выходит за пределы информированного согласия и переходит в нарушение уголовного кодекса».

Зимбардо начинает рассказ о Стэнфордском тюремном эксперименте с 15 августа 1971 года, когда надзиратели начали мучить прибывших в «Стэнфордскую окружную тюрьму» заключенных. Все выглядит так, будто они ожесточились сами по себе, но честнее было бы начать повествование на день раньше, с ознакомительной лекции для надзирателей. С ними общались скорее как с соавторами эксперимента, а не его участниками. Зимбардо ясно дал понять, что их задача — вызвать у заключенных чувство бессилия и страха.

«Избивать или пытать их мы не можем, — говорил Зимбардо в записи, которая была опубликована спустя 15 лет после эксперимента, — зато можем заставить их тосковать, вызвать чувство безысходности. В какой-то степени даже страх… У нас есть полный контроль над ситуацией. У них — ничего».

Большая часть встречи прошла под руководством студента Дэвида Яффе, которого назначили «старшим надзирателем». Его вклад в эксперимент долгое время недооценивали. За три месяца до этого Яффе с сокурсниками фактически и придумали тюремный эксперимент, выполняя задание профессора Зимбардо. Кого-то из своих соседей по комнате Яффе сделал заключенными, а кого-то — надзирателями, и придумал 15 суровых тюремных правил. Среди них: «Заключенные должны обращаться друг к другу по номеру», «Заключенные никогда не должны говорить о том, что это эксперимент» и «Отказ от выполнения правил ведет к наказанию».

Зимбардо так заинтересовался результатами студенческого эксперимента, что решил провести его самостоятельно, сделав наблюдение более долгим, а распределение ролей надзирателей и заключенных — случайным. Поскольку ученый никогда не видел настоящей тюрьмы, атмосферу создавали по проведенному Яффе исследованию тюрем и по кошмарным воспоминаниям Карло Прескотта, условно-досрочно освобожденного из тюрьмы Сан-Квентин. Его Зимбардо, по наводке Яффе, пригласил в качестве консультанта. Сам Яффе при подготовке эксперимента получил необычайную свободу.

«Доктор Зимбардо считал, что самой сложной проблемой будет заставить надзирателей вести себя соответствующим образом, — писал Яффе после эксперимента. — Мне предлагалось выработать тактику их поведения, поскольку я уже имел подобный садистский опыт…» Хотя Зимбардо часто говорил, что надзиратели сами выработали правила поведения, на самом деле большую часть из них Яффе взял из своего задания и изложил на ознакомительной встрече в субботу. Он также подкидывал надзирателям идеи издевательств. В частности, предложил заставить их вытаскивать колючки из брошенных в сорняки грязных одеял.

Как только эксперимент начался, Яффе делал замечания надзирателям, действующим недостаточно жестко, и тем самым способствовал развитию того патологического поведения, которое, как позднее будет утверждать Зимбардо, возникло само собой.

«Нужно, чтобы все надзиратели уяснили: вести себя нужно как можно жестче, — сказал Яффе одному из них (8:35 на записи). — Мы надеемся, что это исследование станет серьезным толчком для тюремной реформы… Мы будем общаться с прессой и скажем: „Полюбуйтесь, что творится на самом деле…“ В общем, ведите себя как настоящие свиньи».

Большинство надзирателей были неубедительны и даже выполняли небольшие просьбы заключенных, а вот Дэйв Эшельман задачу понял хорошо. Заключенные даже прозвали его Джоном Уэйном за изобретательную жестокость и южный акцент. Но Эшельман, изучавший актерское мастерство, признавал, что его акцент был таким же поддельным, как и нервный срыв Корпи. Он просто хотел помочь эксперименту — так он мне сказал в интервью.

«Я воспринимал это как упражнение в импровизации, — вспоминает Эшельман. — Я считал, что в своих действиях следую ожиданиям организаторов и что стану лучшим, если сделаю своего персонажа таким мерзким. В южных штатах я никогда не был, акценту научился по фильму „Хладнокровный Люк“».

Эшельман сожалел о том, как жестоко обращался с заключенными, добавив, что порой в этом ему помогало то, что он сам недавно прошел через унизительные ритуалы, которым старшие студенты подвергают новичков в студенческих братствах. «Я переборщил», — признает он. Но Зимбардо и другие исследователи, по всей видимости, одобряли его действия. По окончании эксперимента Зимбардо отметил его заслуги и поблагодарил.

«Я шел как-то по коридору, — вспоминает Эшельман, — а он остановил меня и сказал, что я отлично справляюсь. Я правда думал, что делаю что-то хорошее, способствую пониманию человеческой природы».

В 2001 году психологи Алекс Хаслам и Стивен Райхер попытались воспроизвести Стэнфордский тюремный эксперимент. По их словам, лидер, уверяющий других, что они действуют во имя высшей цели (например, научного прогресса или тюремной реформы), — это ключевой фактор, побуждающий людей совершать зверства. Нас учили, что надзиратели издевались над заключенными, потому что были наделены властью, но Хаслам и Райхер утверждают, что чем больше надзиратели чувствовали себя экспериментаторами (а это всячески поощрялось Яффе и Зимбардо), тем более жестокими становились.

В значительной мере это относится к Эшельману, который во время отбора участников написал у себя в анкете: «В глубине души я ученый». Яффе выразился не менее красноречиво: «Меня поражает та легкость, с которой я могу „выключить“ отзывчивость и заботу о других ради „благого дела“».

Зимбардо c самого начала хотел, чтобы его эксперимент получил широкое освещение в СМИ. Он дал разрешение на съемку постановочных арестов телеканалу KRON и по ходу эксперимента отправлял журналистам пресс-релизы. Однако события в его импровизированной тюрьме привлекли гораздо больше внимания, чем ученый мог себе вообразить.

Двадцать первого августа, на следующий день после преждевременного завершения эксперимента, Джордж Джексон, участник радикального движения за права чернокожих, а также автор нашумевшей книги Soledad Brother, предпринял попытку побега из тюрьмы Сан-Квентин (в часе езды к северу от Стэнфордского университета), в результате которой погибли трое надзирателей и трое заключенных (в их числе был сам Джексон). KRON тут же организовал телевизионные дебаты между Зимбардо и помощником начальника тюрьмы.

Еще через три недели заключенные исправительного учреждения «Аттика» в штате Нью-Йорк (преимущественно афроамериканцы) взяли в заложники персонал (полностью состоящий из белых) и потребовали улучшения условий содержания. Губернатор Нельсон Рокфеллер приказал взять здание штурмом: с вертолетов сбросили баллоны со слезоточивым газом, после чего сотни полицейских и надзирателей открыли огонь вслепую, убивая без разбора и бунтовщиков, и заложников.

В то время массовые убийства в заголовках американских газет еще не стали привычным делом, и бунт шокировал количеством жертв: согласно заключению Особой комиссии штата Нью-Йорк по делу тюрьмы «Аттика», такого Америка не видела со времен Гражданской войны. Страна искала объяснение произошедшему, и эксперимент Зимбардо как будто бы предоставил его, поставив тюремщиков и преступников на одну моральную планку: и те и другие в равной степени представлялись жертвами атмосферы, возникающей в местах заключения. Хотя на самом деле почти все убийства были на совести надзирателей и командного состава.

Рассказ Зимбардо о том, как надзиратели вышли из-под контроля, а заключенные жили в страхе, широкая общественность услышала из 20-минутной передачи, вышедшей в прайм-тайм на канале NBC. Ричард Якко рассказал журналисту канала, что заключенным запретили покидать эксперимент. Однако он не смог подтвердить, что испытуемые естественным образом вжились в роль беспомощных арестантов, и его интервью вырезали из передачи (запись сохранилась здесь).

В 1973 году в статье для New York Times Зимбардо недвусмысленно заявил, что у Корпи действительно случился нервный срыв. К середине 1980 годов тот уже давно дал понять, что притворялся, но Зимбардо по-прежнему хотел упомянуть об этом инциденте. Он попросил бывшего участника эксперимента появиться в передаче Фила Донахью и в документальном фильме «Тихая ярость». Корпи подыграл.

«Я решил, что раз он хочет рассказать про нервный срыв, пусть будет. Что такого-то? — рассказывает Корпи. — Я особо не возражал. Подумал, небольшое преувеличение будет только на руку Филу».

В фильме «Тихая ярость» Зимбардо сопроводил эффектную аудиозапись «нервного срыва» Корпи такими словами: «Он начал притворяться сумасшедшим, но вскоре притворство переросло в настоящее помешательство: он не мог сдержать истерику». А вот фрагмент, в котором Корпи признается, что притворялся, и жалуется на то, как изнурительно было так долго поддерживать роль, из фильма вырезали. По словам мужчины, несмотря на прямые просьбы прекратить, Зимбардо уговаривал его приходить и на другие передачи, порой прибегая к помощи профессионалов.

«Мы сменили номер, но Зимбардо его вычислил, — рассказывает Корпи. — У меня это в голове не укладывалось. Я ему говорю: „Я не хочу больше иметь никаких дел с этим экспериментом“. А он мне: „Ну Даг, твое участие очень важно! Я тебе рекомендации напишу!“ Я отвечал ему: „Знаю-знаю, но я только что выступил в суде, и мне было очень неловко. Не хочу это больше на всеобщее обозрение выносить“. Но Фил и слушать не хотел. Это продолжалось годами».

Зимбардо подтвердил, что дал Корпи рекомендации, но остальное комментировать отказался.

Стэнфордский тюремный эксперимент утвердил Зимбардо в звании самого выдающегося из ныне живущих психологов Америки. В соавторстве он написал один из самых популярных и на долгие годы зарекомендовавших себя учебников — «Психология. Основные понятия», а в 1990 году выступил в роли ведущего документального фильма «Откройте для себя психологию» (производство телекомпании PBS), который до сих пор показывают в учебных заведениях. Эксперимент упоминается и там, и там. Его популярность распространилась и за пределы США. В восточноевропейской и немецкой философии описание результатов этого эксперимента в книге польского философа Зигмунта Баумана «Актуальность Холокоста» запустило тенденцию объяснять причины Холокоста поведением испытуемых «Стэнфордской тюрьмы».

Опираясь на результаты Стэнфордского тюремного эксперимента и эксперимента Милгрэма (еще одной знаковой вехи в истории психологии), в известной книге 1992 года «Заурядные люди» историк Кристофер Браунинг рассуждает, что массовые убийства в нацистской Германии были отчасти спровоцированы ситуационными факторами (Однако ему возражают, что приверженцев национальной идеологии, превратившей евреев во врагов народа, язык не поворачивается назвать «заурядными»).

А в 2001 году, когда Зимбардо избрали президентом Американской психологической ассоциации, выходит немецкий фильм «Эксперимент». За основу взят Стэнфордский эксперимент, но градус насилия доведен до самого что ни на есть нацистского уровня: доходит вплоть до убийства заключенных и некоторых надзирателей.

В 2004 году вскрылись факты издевательств над заключенными в тюрьме Абу-Грейб, и Зимбардо вновь начал появляться в телепередачах, где высказывал мнение, что за злоупотребления ответственна не пара «паршивых овец», а «все стадо». Он также выступил с экспертной оценкой действий старшего сержанта Айвана Фредерика, под руководством которого военные полицейские пытали заключенных. В 2007 году на волне интереса к эксперименту Зимбардо опубликовал книгу «Эффект Люцифера», где рассказал о нем еще подробнее, однако оформил все таким образом, чтобы его ключевые выводы никто не оспорил. Книга стала национальным бестселлером.

Однако эксперты по-прежнему сомневались в выводах Зимбардо.

Несмотря на канонический статус Стэнфордского тюремного эксперимента на вводных курсах по психологии всей страны, методология исследования незамедлительно и повсеместно была подвергнута критике. Первую статью об эксперименте Зимбардо и его студенты опубликовали не в академическом журнале по психологии, а в колонке The New York Times Magazine — в обход процедуры рецензирования.

Не зная о том, что надзирателей прямо инструктировали вести себя «пожестче», именитый психолог Эрих Фромм больше всего был удивлен тем, что подтолкнуть к насилию удалось не так уж много испытуемых. «По мнению авторов, — пишет Фромм, — эксперимент доказывает, что для превращения обычных людей в безропотных жертв или беспощадных садистов достаточно нескольких дней в благоприятных условиях. Мне же кажется, что если их эксперимент что-то и доказывает, так ровно противоположное».

Некоторые исследователи вообще не считают, что это настоящий эксперимент. Автор идеи когнитивного диссонанса Леон Фестингер назвал Стэнфордский проект не заслуживающим внимания «перформансом».

Стабильный поток критики продолжал поступать и в последующие годы: под прицелом оказались технические проблемы в методологии. В частности то, что на поведение испытуемых могло повлиять знание о сути эксперимента, что экспериментальные условия не соответствовали реальности, а также было указано на ошибки при формировании выборки. В 2005 году Карло Прескотт, условно-досрочно освобожденный из тюрьмы Сан-Квентин и выступавший консультантом при разработке эксперимента, опубликовал в газете The Stanford Daily колонку под названием «Ложь о Стэнфордском тюремном эксперименте». Из нее стало известно, что некоторые техники пыток подсказал надзирателям он — и сами они их не выдумывали.

Еще один удар по убедительности результатов нанесла попытка Хаслама и Райхера воспроизвести результаты эксперимента с тем лишь исключением, что они не давали надзирателям никаких инструкций, а заключенные могли прекратить участие в любой момент. Арестанты и не думали сдаваться под гнетом нарастающего насилия: они сплотились и сумели выторговать у пассивных и смирных надзирателей пару-тройку послаблений. По словам Райхера, Зимбардо не очень хорошо отнесся к их попыткам опубликовать результаты в «Британском журнале социальной психологии».

«Мы узнали, что он писал лично редакторам и пытался не дать нам опубликоваться, утверждая, что результаты поддельные», — вспоминает Райхер.

Несмотря на вмешательство, журнал опубликовал статью, сопроводив комментарием Зимбардо: «Я считаю, что это так называемое „социально-психологическое исследование“ — фальшивка, и заслуживает внимания социальных психологов Британии, США и других стран разве что в контексте поп-психологии».

«Мы-то думали, — рассказывает Райхер, — у нас научная дискуссия, а оказалось, коммерческое соперничество. В то время ему очень хотелось, чтобы в Голливуде сняли фильм по мотивам эксперимента».

Многолетние попытки Зимбардо превратить свое исследование в художественный фильм принесли плоды в 2015 году. Вышла картина «Стэнфордский тюремный эксперимент», где он выступил консультантом (а его самого сыграл Билли Крудап). Хотя в фильме эксперимент изображен в критическом ключе, в целом сюжет соответствует словам Зимбардо: не упоминается ни поощрение жестких методов во время субботнего инструктажа, ни роль Дэвида Яффе. Под натиском надзирателей Дугласу Корпи (его играет Эзра Миллер) начинает казаться, что он в настоящей тюрьме, и в поворотном моменте фильма у него случается нервный срыв. Постепенно его умопомрачение начинает передаваться и другим заключенным.

Однако почему-то ни статья Прескотта, ни неудачная попытка воспроизвести эксперимент, ни критика со стороны академического сообщества не помешали версии Зимбардо завладеть общественным сознанием. Привлекательность эксперимента оказалась сильнее, чем его научная строгость. По всей видимости, людям очень хочется верить в то, что он говорит о них: никого нельзя считать ответственным за какие бы то ни было предосудительные поступки. Точка зрения Зимбардо на человеческую натуру удручает и в то же время развязывает руки. С нас взятки гладки: наши действия определяются обстоятельствами, наше малодушие ситуационно обусловлено. Евангелие обещает уверовавшему освобождение от всех грехов. Стэнфордский эксперимент тоже предлагает прощение, только в привлекательной наукообразной упаковке, на которую мы с готовностью клюнули.

Для преподавателей психологии рассказ о Стэнфордском эксперименте — это верный способ обеспечить успех у студентов (его обычно сопровождают показом жутких видеозаписей). На вводных лекциях по психологии в аудитории часто много студентов других специальностей. Контринтуитивный вывод о том, что люди считают себя хорошими безосновательно, демонстрирует им, сколько нового и интересного можно узнать о себе самих в течение курса. Одни преподаватели уверены: это помогает студентам усвоить, что поступать плохо могут и хорошие люди. Другие замечают: важно показать молодежи, выросшей в индивидуалистской культурной среде, что их поведение во многом диктуется внешними факторами.

«Даже если с научной стороны не все так гладко, — считает Кеннет Картер, профессор Университета Эмори и соавтор учебника „Изучаем психологию“, — или эксперимент был как-то неправильно разработан, мне хочется, чтобы студенты осознали: если им доведется ощутить вкус власти, их поведение может измениться. Это важнее споров о науке».

Но если работа Зимбардо в корне ненаучна, как можно верить ее результатам? Множество других исследований, в том числе знаменитый эксперимент Соломона Аша, который продемонстрировал готовность людей игнорировать очевидное в угоду мнению группы, иллюстрируют, как сильно на нас влияет окружение. Гораздо более методологически строгий (но столь же неоднозначный) эксперимент Стэнли Милгрэма показывает нашу склонность подчиняться авторитету в определенных условиях. Исключительную убедительность зимбардовской интерпретации результатов придает следующая мысль: чтобы сделать из любого человека фанатичного садиста достаточно униформы, дубинки и разрешения на ущемление прав других людей.

«Голова кругом, когда думаешь об этом, — объясняет Лётексье. — Мысли примерно такие: „Мать моя женщина, я ничем не отличаюсь от нациста. Оказывается, я, хороший вроде бы человек, способен на такие зверства“. И в то же время эта мысль успокаивает: это не потому, что я дьявол во плоти, а потому что ситуация заставила. Мне кажется, поэтому эксперимент так популярен в Германии и Восточной Европе. Он снимает ответственность: „Так уж сложились обстоятельства. Мы зла никому не хотели. Ничего не поделаешь. Так уж получилось“. В общем, ужасаешься и успокаиваешься одновременно. Вот почему эксперимент так прославился».

Исследования, проведенные в 2014 и 2015 годах Ричардом Григгсом и Джаредом Бартелсом, показали, что почти в каждом современном учебнике по введению в психологию без всякой критики повторяется версия событий, которой придерживается Зимбардо. Мне стало любопытно, почему проводники в мир психологии, которым наверняка было прекрасно известно о сомнительных обстоятельствах проведения эксперимента, все-таки решили включить его в учебник.

Трое сказали, что в первых редакциях упоминать Стэнфордский эксперимент не стали из-за сомнений в его научной убедительности. Но даже преподаватели психологии не застрахованы от социального влияния: двое вернули его под давлением рецензентов и учителей, а третий — потому, что о нем много говорили в новостях про Абу-Грейб. Другие авторы учебников излагают эксперимент куда менее критически, чем сами к нему относятся, объясняя это педагогической значимостью эксперимента.

Соавтор учебника «Психология. Точки зрения и взаимосвязи» Грег Файст рассказал, что его отношение к эксперименту ухудшилось с выходом колонки Карло Прескотта в 2015 году. Его она тогда «ошарашила».

«Если честно, — признается он, — узнав о некоторых этических и научных проблемах исследования, я подумал, что увековечивать эксперимент не стоит».

Но что мы видим в третьем издании 2014 года: доскональный пересказ традиционной версии да пару критических комментариев в середине главы.

Двадцать пятого октября 1971 года, каких-то два месяца спустя после завершения напряженного эксперимента (Зимбардо даже похудел на пять килограмм), ученый отправился в Вашингтон по требованию юридического комитета при Палате представителей Конгресса США. Перед подкомитетом №3 в полном составе он беспардонно заявил, что надзирателям в его недавнем эксперименте «лишь сказали, что ситуация может принять серьезный оборот и даже представлять опасность для здоровья… Вот они и придумали правила для поддержания закона, порядка и уважения». Зимбардо привел подробный список злоупотреблений, которые вызвали у заключенных «острые ситуационно-обусловленные травматические реакции».

Ни разу не побывав в настоящей тюрьме, опираясь на результаты исследования, не прошедшие рецензирование, не опубликованные в научном журнале, и не получившие мало-мальски пристального анализа, Зимбардо позволил себе смелое обобщение: «Нынешнее состояние тюрем в нашей стране гарантированно приводит к возникновению серьезных патологических реакций как у надзирателей, так и у заключенных: их нравственные ориентиры сбиваются, чувство собственного достоинства атрофируется, а воссоединение с обществом затрудняется». Ученый сумел произвести впечатление. Представитель штата Нью-Йорк Хэмилтон Фиш-младший в ответ заявил: «Вы несомненно помогли мне прояснить и осмыслить кое-что из недавних событий».

В свете бунтов в Сан-Квентине и Аттике выводы Зимбардо идеально вписывались в царившие тогда настроения. Теперь стало возможно критиковать уголовно-правовую систему, перекладывая вину с заключенных и надзирателей на «ситуацию», под которой можно понимать почти все что угодно. Смотреть на актуальные социальные проблемы под таким углом было удобно всем.

Научно доказано: к совершению преступлений людей подталкивает среда, в которой они живут, — либералы с радостью за это ухватились. Так они укрепляли свою позицию по поводу снижения уровня городской преступности. По их мнению, были необходимы системные реформы: нужно было продолжать политику «борьбы с бедностью» президента Линдона Джонсона, а не «борьбы с преступностью», за которую ратовал Ричард Никсон.

«Узнав об этом исследовании, — вспоминает Фрэнсис Каллен, один из виднейших криминологов второй половины 20 века, — я подумал, что так оно и есть, и принял результаты на веру. Как и все, собственно». Криминологам Стэнфордский эксперимент предоставил наглядное свидетельство того, что исправительная система нуждается в капитальном ремонте. «Эксперимент подтвердил, что тюрьмы негуманны по своей природе», — заключает он.

Реформаторов должен был насторожить тот факт, что эксперимент не учитывал расовую составляющую. Ключевую роль в проведении эксперимента сыграл Карло Прескотт, недавно отсидевший 16 лет и не понаслышке знающий, каково приходится в тюрьме афроамериканцам. Он был несколько недоволен тем, что в проекте не принимали участие чернокожие, и неоднократно вмешивался в ход эксперимента с целью воссоздать, по его собственным словам, «дух настоящей тюрьмы для белых пацанов, которым платили по 15 баксов в день за то, чтобы те попритворялись заключенными. [Прим. редактора: один из испытуемых все-таки был азиатом]. Хотел во всех красках показать, что бывает, когда лишаешься свободы и попадаешь в распоряжение людей, которые заранее настроены к тебе враждебно».

Однако зимбардовское понимание «ситуации», которая провоцирует злоупотребления, выносит расовые различия за скобки. Участников эксперимента он называл «типичными», хотя они едва ли представляли типичный контингент американских тюрем того времени. Объяснение издевательств над американскими заключенными действием никак не связанных с расой «ситуационно-обусловленных сил» полностью игнорирует тот факт, что в их основе — расовая дискриминация.

И все же Стэнфордский тюремный эксперимент оказал значительное влияние на американскую криминологию. Первая научная статья Зимбардо о результатах эксперимента была опубликована не в психологическом издании, а в «Международном журнале о криминологии и пенологии».

Через год Роберт Мартинсон, член группы социологов, которым власти штата Нью-Йорк поручили дать оценку ряду программ по работе с осужденными, выступил в эфире передачи 60 Minutes с мрачным сообщением: эффективных средств социальной реабилитации заключенных не существует. На следующий же день его доктрина стала истиной в первой инстанции. Этим часто объясняют тот факт, что в 1970 годы многие ученые и чиновники перестали рассматривать тюрьмы как исправительные учреждения. Каллен считает, что и здесь некоторую роль сыграло исследование Зимбардо.

«Стэнфордский эксперимент показал, что тюрьмы бессмысленно реформировать, — считает Каллен. — При разработке многих реформ исправительной системы, особенно в среде криминологов-теоретиков, теперь руководствовались мыслью, что тюрьмы бесчеловечны по определению, поэтому главное — минимизировать их применение, сосредоточиться на альтернативах лишения свободы и на исправительных мерах общественного воздействия».

В те годы криминогенная обстановка ухудшалась, и такая риторика показала себя политически несостоятельной. Зато консервативные политики не видели ничего плохого в том, чтобы использовать тюремное заключение только в качестве наказания, и запустили процесс ужесточения борьбы с преступностью, непропорционально обращенный прежде всего против афроамериканцев. Количество заключенных росло неукоснительно, и к настоящему моменту эта цифра в пять раз выше, чем в похожих странах: в тюрьме побывает каждый третий афроамериканец.

Конечно, не следует вешать всех собак на Зимбардо. Точнее будет сказать, что, несмотря на реформистские идеалы, Стэнфордский тюремный эксперимент внес свой вклад в поляризацию интеллектуальных течений того времени. В 2017 году Каллен вместе с Терезой Кулиг и Трэвисом Праттом провели исследование и выяснили, что 95% работ в области криминологии, которые ссылаются на эксперимент, безоговорочно принимают базовый вывод о неотъемлемой бесчеловечности тюрем.

«Уже позже меня сильно поразил тот факт, что мы все как будто позабыли о научном скепсисе, — вспоминает Каллен. — Идеология ослепила нас не меньше, чем тех, кто отрицает глобальное потепление. Выводы Зимбардо и Мартинсона настолько интуитивны, что никто не потрудился задуматься: „А что если дело обстоит иначе?“».

Большинство современных криминологов сходятся во мнении, что на деле тюрьма не такой уж безнадежный инструмент, каким Зимбардо и Мартинсон ее выставляют. Некоторые тюремные программы несомненно помогают заключенным изменить жизнь к лучшему.

Сравнивать исправительные учреждения разных стран нужно с осторожностью, но в качестве примера можно привести норвежскую тюрьму строгого режима «Хальден». Осужденные там носят обычную одежду, получают профессиональное образование, делятся пайком с безоружными надзирателями, а в дневные часы свободно гуляют на фоне живописных сосен и кустов голубики. Норвежские заключенные нечасто устраивают потасовки, и рецидивы у них случаются реже, чем в других странах.

Чтобы начать искоренять зло массового заключения, Каллен предлагает изучить, что делает одни виды управления тюрьмами лучше других, а не соглашаться с авторами Стэнфордского тюремного эксперимента в том, что тюрьмы провоцируют злоупотребления по умолчанию.

А пока отголоски исследования Зимбардо наблюдаются не только в проблемах уголовно-правовой системы США, но и в нашем понимании личной моральной свободы.

В 2006 году, солнечным августовским днем, в самый разгар войны в Ираке, 19-летний рейнджер американской армии по имени Алекс Блам привез командира и трех других солдат в отделение Bank of America в Такоме. Вооружившись пистолетами и АК-47, они выпрыгнули из машины и совершили ограбление. Через три дня Алекса, который, к слову, приходится мне двоюродным братом, арестовали в нашем родном Денвере, штат Колорадо.

Алекс пытался убедить родственников, что это была учебная операция. После серьезного промывания мозгов во время обучающей программы рейнджеров, которую Алекс только что прошел, он последовал за командиром без лишних вопросов. Чтобы доказать, что молодой человек участвовал в ограблении не по своей воле, а в силу влияния «ситуации», на слушание по делу Алекса сторона защиты пригласила выдающегося специалиста — доктора Филипа Зимбардо. Алексу вынесли невероятно мягкий приговор, а доктор стал героем семьи.

В октябре 2010 года Зимбардо принял участие в специальном эпизоде ток-шоу «Доктор Фил» под названием «Когда хорошие люди совершают плохие поступки». Он использовал историю Алекса, чтобы донести мысль, что плохие поступки — это результат обстоятельств, а не свойств характера или выбора. Я сидел в зале и лично слышал, как Зимбардо рассказывал, что надзирателей к издевательствам никто не подначивал. Так он говорил: «Я удерживал надзирателей от использования физической силы, однако они на интуитивном уровне знали, как использовать психологическое воздействие».

Затем с помощью своих теорий он начал объяснять пытки в тюрьме Абу-Грейб, приводя те же аргументы, что он недавно использовал для защиты Айвана Фредерика. Затем доктор Фил спросил у зала: «Кто считает, что в похожей ситуации тоже стал бы пытать заключенных?» В ответ поднялась вся моя семья — практически единственные в зале. Мы гордились тем, что поддержали Алекса, и понимали, что именно этот урок мы и должны были вынести из работы Зимбардо.

Несколько лет спустя, решив написать книгу об истории Алекса, я нашел доказательства того, что он рассказал не всю правду о своем участии в преступлении. Я начал приводить аргументы, и он признался, что участие в ограблении было более свободным и осознанным, чем он ранее утверждал. Принятие ответственности его преобразило. Он перестал считать себя жертвой, как делал многие годы. Возможность оправдать свое поведение «ситуационно-обусловленными силами» в свое время дала моему брату повод считать себя хорошим человеком несмотря на вопиющее преступление. Однако увидев, что более глубокое осознание своих поступков подстегнуло его саморазвитие, я начал сомневаться, что к этому оправданию вообще стоило прибегать.

Только после интервью с Зимбардо для моей книги об Алексе я начал подробно изучать историю его знаменитого эксперимента. И чем больше подробностей я находил, тем больше возникало вопросов. Некоторое время спустя после публикации книги — к тому времени я уже успел пообщаться с несколькими участниками исследования — я обратился к Зимбардо с просьбой о новом интервью. Несколько месяцев я не получал ответа. Затем опубликовали книгу Лётексье, и Зимбардо вдруг согласился со мной поговорить, явно с намерением отрицать все обвинения. Разговор проходил по Skype. Зимбардо недавно вернулся с конференции. Его кабинет сверху донизу был забит книгами и бумагами, и в течение нашего разговора не переставая звонил телефон.

Я уже много раз слышал описание эксперимента Зимбардо, так что не ожидал узнать ничего нового. Первый раз я удивился, когда спросил о заявлениях Корпи и Якко о том, что им не позволяли уйти. Сначала Зимбардо обвинял их во лжи. Потом заявил, что Корпи и Якко просто забыли стоп-фразу «Я покидаю эксперимент». А после признался, что он и в самом деле давал соответствующие инструкции персоналу тюрьмы.

«Если [заключенный] скажет „Я хочу выйти“, а надзиратель ответит: „Да, пожалуйста“, то эксперимент будет окончен, — объяснял Зимбардо. — Любой может сказать „Я хочу выйти“, но должна быть веская причина, чтобы это сделать. В их голове должна сидеть мысль „я в тюрьме, я заключенный“, а не „я студент, участник эксперимента. Мне больше не нужны деньги. Я ухожу“. Нельзя просто так уйти из тюрьмы. В этом вся соль тюрьмы Пиранделло [Прим. ред.: Пиранделло — итальянский драматург, в пьесах которого переплетались вымысел и реальность]. С одной стороны ты студент и участвуешь в эксперименте, сидя в подвале. С другой — ты заключенный окружной тюрьмы, которого мучают надзиратели».

Зимбардо подтвердил, что Дэвид Яффе сам придумывал правила вместе с другими надзирателями, однако попытался убедить, что не лгал, когда говорил Конгрессу (и много лет спустя Лесли Шталь на телепередаче 60 Minutes), что надзиратели сами придумали правила, ведь Зимбардо в этот момент с ними не было. Сначала он отрицал любые политические мотивы эксперимента, но тогда я прочитал ему отрывок из пресс-релиза, опубликованного на второй день, в котором явно утверждалось, что эксперимент был направлен на то, чтобы донести до людей мысль о необходимости тюремной реформы. После этого Зимбардо признал, что, возможно, он сам это написал, но под давлением Карло Прескотта, с которым вместе вел летние занятия по психологии заключения.

«Во время этих занятий я начал понимать, что тюрьмы — это бесполезная трата времени, денег и жизней, — говорил Зимбардо. — Так что да, я общественный активист, и мысль о тюремной реформе посещала меня уже давно. Но цель эксперимента была не в этом».

В завершение долгого и напряженного разговора я спросил, считает ли он, что книга Лётексье изменит мнение об эксперименте.

«Я не знаю, — ответил он устало. — В некотором смысле мне все равно. Сейчас главная проблема заключается в том, что я не хочу больше тратить свое время. После нашего разговора я не собираюсь давать никаких интервью по этому поводу: это просто пустая трата времени. Пусть люди говорят, что хотят. На данный момент это самый известный эксперимент в истории психологии и единственное исследование, о котором разговор не умолкает вот уже 50 лет. О нем знают все. Стоит упомянуть, что я психолог, и любой — хоть таксист из Будапешта, хоть польский ресторатор — сразу же спросит: „А вы слышали о Стэнфордском эксперименте?“ У него теперь своя жизнь, и если люди хотят говорить, что это все неправда, ради бога, пускай. Я не собираюсь больше его защищать. Его долгожительство говорит само за себя».

Последние 50 лет Зимбардо только и делает что отвечает на вопросы о самых темных шести днях его жизни. В каком-то смысле он и сам стал узником успеха собственного эксперимента. Я спросил, рад ли он, что провел такое исследование. Ученый ответил, что чувства смешанные. Самым важным достижением он все-таки считает основание клиники по борьбе со стеснительностью в 1975 году.

«Если бы не тюремный эксперимент, это достижение стало бы моим наследием», — считает Зимбардо.

«Вам бы хотелось, чтобы так оно и было?» — спрашиваю я.

«Да, конечно. Несомненно. Неприятная часть тюремного эксперимента состоит в том, что я стал Доктором Зло. Я создал ситуацию зла, как Свенгали и ему подобные».

По словам Зимбардо, он тоже жертва обстоятельств. Как и всех остальных, его сформировало окружение.

«Постепенно, из-за недостатка знаний, я сам превратил себя в начальника тюрьмы, — признается Зимбардо. — Почему? На моем кабинете висела табличка „Начальник тюрьмы“. На кабинете Дэвида Яффе — „Старший надзиратель“. Потом мне приходилось разбираться с родителями, комитетом по условно-досрочному освобождению, со священником. Когда люди просят помочь сыну в суде, они воспринимают меня не как ученого, а как начальника тюрьмы».

Многие годы это оправдание верой и правдой служило Зимбардо, однако теперь его недостаточно. После рассмотрения некоторых доказательств Лётексье, писатель Грег Файст собирается отстаивать свое мнение в будущем издании книги «Психология. Точки зрения и взаимосвязи».

«Надеюсь, что теперь, когда мы знаем, что делаем, наступает момент, когда рассказ Зимбардо должен наконец умереть, — рассуждает Файст. — К сожалению, произойдет это нескоро, но, надеюсь, что все же произойдет. Ведь все это попросту…»

Он делает паузу, подыскивая подходящее слово, и останавливается на самом простом варианте.

«…ложь».

Оригинал: Medium.
Автор: Бен Блам.

Переводили: Мария Елистратова, Анна Махонина, Александр Иванков.
Редактировали: Слава Солнцева, Илья Силаев, Сергей Разумов.

Пожалуйста, оставьте это поле пустым.

Интересной статьёй стоит поделиться:

Поддержите наш труд ежемесячным пожертвованием: patreon.com/
newochem

Разово пожертвовать можно здесь.

Выводы: как работал Стэнфордский тюремный эксперимент

«» Зимбардо позирует перед постерами фильма Тейлор Хилл 2015 года/FilmMagic/Getty Images

Зимбардо понял, что вместо нейтрального сценария он создал тюрьму, очень похожую на настоящую тюрьму, где коррумпированное и жестокое поведение не возникало в вакууме, а вытекало из правил и принципов учреждения к людям, которые эти принципы претворяли в жизнь. . Поведение охранников и заключенных диктовалось не какой-то врожденной внутренней чертой, а ситуацией, в которой они находились. Теория о том, что внешние обстоятельства являются основными движущими силами человеческого поведения, известна как ситуационистская теория . Зимбардо не сформировал теорию, но его эксперимент и более поздние работы помогли ее популяризировать.

Экспериментальная этика также требует рассмотрения. Стэнфордский комитет по изучению испытуемых и начальство Зимбардо одобрили эксперимент — еще один слой власти, замешанный в исходе эксперимента (это похоже на ситуационистское «Начало») — но экспериментальная этика сегодня более строга. Современный институциональный наблюдательный совет, скорее всего, никогда не одобрит такой эксперимент без серьезных изменений. Зимбардо сказал, что, по его мнению, первоначальный эксперимент был этичным (все участники поняли, на что они подписались, и дали свое согласие), но что он совершил этический промах, когда позволил эксперименту продолжаться после первого эмоционального срыва заключенного [источник : Стэнфордский тюремный эксперимент].

Реклама

Эксперимент не исключает идею о том, что людям присуща врожденная склонность к злоупотреблению властью и подчинению власти. Стэнфордский тюремный эксперимент тесно связан с другим столь же печально известным психологическим экспериментом: эксперимент Стэнли Милгрэма о подчинении авторитету. На самом деле Зимбардо и Милгрэм были одноклассниками и коллегами по Йельскому университету. В эксперименте на послушание добровольцам было предложено нажимать на кнопки, нанося все более мощные и, в конечном итоге, имитирующие смертельные удары другому человеку по указанию исследователя. Большой процент добровольцев согласился с требованиями исследователя. Однако, как и в случае со Стэнфордским тюремным экспериментом, этика, методология и выводы эксперимента Милгрэма недавно были поставлены под сомнение. И оба эксперимента повлияли на изменения в регламенте и этических принципах исследований с участием людей [источники: Zimbardo et al., Defiesta].

Зимбардо пришел к выводу, что мы не столько «злые» по своей природе, сколько то, что мы совершим гнусные поступки, если их побудит к этому система, которая их поощряет или поощряет. Он передал свои результаты в Палату представителей США вскоре после окончания эксперимента, дав показания перед подкомитетом по тюремной реформе. Его основной аргумент заключался в том, что, учитывая, что институты власти должны диктовать поведение людей внутри них, необходимо реформировать эти институты, чтобы избежать этих злоупотреблений. Он предложил более качественную подготовку и оплату труда охранников, лучшую защиту прав человека заключенных и специальные программы обучения, которые могли бы включать сценарии ролевых игр, чтобы помочь охранникам научиться гуманно обращаться с заключенными (и отсеять самых садистских охранников) [источник: Палата представителей]. Скандал 2003 года, связанный с обращением с заключенными в иракской тюрьме Абу-Грейб, который тревожным образом отразил действия охранников Зимбардо, предполагает, что эксперимент не является пережитком прошлого, но по-прежнему имеет отношение к тому, как с людьми обращаются в современных гражданских и военных тюрьмах. .

Показания Зимбардо также отражали его убеждение в том, что исследователи не должны оставаться беспристрастными наблюдателями, а должны использовать социальные и политические способы воздействия на открытия, которые они делают, и искать способы улучшить мир [источник: Зимбардо и др.].

Примечание автора: как работал Стэнфордский тюремный эксперимент

Значительная часть привлекательности Стэнфордского тюремного эксперимента, помимо темного, вуайеристского волнения, связанного с изучением поведения испытуемых, заключается в том, насколько легко он позволяет вам погрузиться в повествование, созданное Зимбардо. . Каким бы ты был охранником? Как бы вы отреагировали, если бы другой охранник сделал что-то садистское? Как бы вы вели себя в качестве заключенного? Стали бы вы организовывать своих сокамерников или работать против них, чтобы добиться расположения охранников? Или, может быть, вы представляете себя на месте Зимбардо, дергающего за ниточки в своем сценарии. Как бы вы изменили условия, чтобы изменить поведение испытуемых? Не могли бы вы изменить дизайн эксперимента, чтобы сделать его более этичным?

Статьи по теме

• Как работают тюрьмы
• «Сделано в США» За решеткой: действительно ли тюремный труд «рабский труд»?
• Как работает одиночное заключение
• Рамен Заменяет курение в качестве предпочтительной тюремной валюты?
• Калифорния досрочно освободила тысячи заключенных — угадайте, чем это закончилось «Возвращение к Стэнфордскому тюремному эксперименту: мог ли самостоятельный выбор участников привести к жестокости?» Бюллетень личности и социальной психологии. Том. 33, выпуск 5. 1 мая 2007 г. (22 июня 2017 г.) http://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1177/0146167206292689
• Дефиеста, Ник. «Когда психологи ошибаются». Yale Daily News. 28 сентября 2011 г. (14 июля 2017 г.) «Межличностная динамика в смоделированной тюрьме». Международный журнал криминологии и пенологии. 1973 г. (10 июня 2017 г.) http://pdf.prisonexp.org/ijcp1973.pdf
• Палата представителей. «Слушания в Подкомитете № 3 Комитета по судебной системе, Палата представителей, Девяносто второй Конгресс, Первая сессия по исправительным учреждениям, часть 2, Тюрьмы, тюремная реформа и права заключенных: Калифорния». 25, 19 октября71. (12 июня 2017 г.) http://pdf.prisonexp.org/congress.pdf
• Конникова Мария. «Настоящий урок Стэнфордского тюремного эксперимента». Житель Нью-Йорка. 12 июня 2015 г. (12 июня 2017 г.) «Угроза внутри». Стэнфордский журнал. Июль/август 2011 г. (14 июля 2017 г.) https://alumni.stanford.edu/get/page/magazine/article/?article_id=40741
• Райхер, Стивен и С. Александр Хаслам. «Переосмысление психологии тирании: тюремное исследование BBC». Британский журнал социальной психологии. 2006 г. (12 июня 2017 г.) http://www.bbcprisonstudy.org/pdfs/BJSP(2006)Tyrannny.pdf
• Седакка, Мэтью. «Человек, который играл с абсолютной властью». 16 февраля 2017 г. (6 июля 2017 г.) http://nautil.us/issue/45/power/the-man-who-played-with-absolute-power
• Стэнфордский тюремный эксперимент. «История.» (12 июня 2017 г.) http://www.prisonexp.org/the-story
• Зимбардо, Филип Г. «Ситуационистский взгляд на психологию зла». «Социальная психология добра и зла», Gilford Press. 2004. (12 июня 2017 г.) http://pdf.prisonexp.org/evil.pdf
• Zimbardo, Philip G. et al. «Размышления о Стэнфордском тюремном эксперименте: происхождение, трансформации, последствия». В Т. Бласс (ред.), «Повиновение авторитету: современные взгляды на парадигму Милгрэма» (стр. 19).3-237). Лоуренс Эрлбаум доц. 2000 г. (12 июня 2017 г.) http://pdf.prisonexp.org/blass.pdf

​

Процитируйте это!

Пожалуйста, скопируйте/вставьте следующий текст, чтобы правильно цитировать эту статью HowStuffWorks. com:

Ed Grabianowski «Как работал Стэнфордский тюремный эксперимент» 14 июля 2017 г.
HowStuffWorks.com. 18 октября 2022 г.

Стэнфордский тюремный эксперимент — 547 слов

СОДЕРЖАНИЕ

1. ВВЕДЕНИЕ
2. Стэнфордская тюрьма Эксперимент
3. Характер эксперимента
4. Результаты эксперимента
5. . Применение выводов
6. Заключение
7. Ссылка
8. . может оказывать различное воздействие на людей, подвергшихся таким установкам. Таким образом, предполагается, что созданная тюрьма окажет аналогичное воздействие на ее обитателей. Установление такого воздействия тюрем, установленных на заключенных или тюремных надзирателей, легло в основу Стэнфордского тюремного эксперимента, проведенного Филипом Зимбардо. В этой статье делается попытка обсудить эксперимент. В документе будут рассмотрены результаты исследования и применены эти выводы к событиям реальной жизни, которые происходят сегодня.

   Стэнфордский тюремный эксперимент

   Целью эксперимента было изучить реакции, возникающие у людей при воздействии окружающей среды, отличной от исходной. Взятие добровольцев и представление их как заключенных было тестом, который должен был выявить приобретенные реакции таких людей.

   Характер эксперимента

   Лица, которым предстояло взять на себя роль тюремных охранников, не проходили никакого формального обучения, а только предлагались ряд действий, которые они могли предпринять в отношении эксперимента. С другой стороны, заключенных подвергли шокирующим арестам, за которыми последовали завязывания глаз, прежде чем их отвезли в экспериментальное место. Затем их подвергли унизительному опыту, который заключался в том, что их сняли с одежды, приковали цепями и подвергли ассимилированным настоящим тюремным установкам.

   Результаты эксперимента

   Одним из результатов, которые были получены в результате эксперимента, был уровень бунта, который развился у заключенных через некоторое время в тюрьме. Затем охранники вызвали подкрепление и прибегли к силовому подавлению восстания своих заключенных. Затем охрана приняла такие меры, как заключение лидеров восстания и запугивание отдельных заключенных.

   Затем один из охранников предложил психологическое лечение заключенных, которое включало обмен привилегиями, и приняло его на заключенных.

   Это привело к недоверию заключенных и в конечном итоге ослабило организацию нового восстания. Уровень психологических осложнений, который включал «острое эмоциональное расстройство, дезорганизованное мышление, неконтролируемый плач и ярость» (Зимбардо, без даты, стр. 1), однако развился у заключенных с разницей в степени, что привело к освобождению одного заключенного в течение двух дней. Также имел место запланированный побег заключенных (Зимбардо, nd).

   Обзор результатов эксперимента также выявил некоторые развитые характеристики. Например, стало понятно, что индуцированные ситуации вызывают значительные непоследовательные реакции на людей. Ролевая игра также была реализована, чтобы создать некоторое ощущение реальных индивидуальных реакций, когда обстоятельства доходят до крайности.

   Было также осознано, что изменение индивидуальной установки может также вызвать изменения в поведении человека. Хорошие люди, например, перенимают плохих персонажей, если их поместить в плохие условия (Зимбардо, Маслаш и Хейни, nd).

   Применение результатов

   Люди обычно реагируют на любые изменения, которым они подвергаются. Одна из выявленных реакций на изменения в установках окружающей среды включает попытки уйти от таких изменений. Такова была выявленная попытка заключенных совершить побег из установки (Лидерство, 2004). Реакции дезориентации и эмоциональные установки также являются распространенными реакциями вместе с гневом (Resources, 2003).

   Заключение

   Результат эксперимента показывает, что любое вызванное изменение в окружающей среде вызывает психологические изменения в людях, и, следовательно, люди находят или разрабатывают способы противодействия этому.

   Ссылки

   Лидерство. (2004). Пенсильванская программа обучения по вопросам защиты детей . Веб.

   Ресурсы. (2003). Нормальные эмоциональные реакции на изменение и переход . Веб.

   Зимбардо, П. Стэнфордский тюремный эксперимент . Веб.

   Зимбардо П., Маслаш К. и Хейни К. Откровения эксперимента в тюрьмах Стэнфорда . Веб.

   Это описательное эссе о Стэнфордском тюремном эксперименте: анализ результатов было написано и представлено вашим коллегой ученик. Вы можете использовать его для исследовательских и справочных целей, чтобы написать свою собственную статью; однако ты должны цитировать его соответственно.

   Запрос на удаление

   Если вы являетесь владельцем авторских прав на эту статью и больше не хотите, чтобы ваша работа публиковалась на IvyPanda.

   Запросить удаление

   Нужен образец Expository Essay , написанный с нуля
   профессиональный специально для вас?

   801 сертифицированный писатель онлайн

   ПОЛУЧИТЬ ПИСЬМЕННУЮ ПОМОЩЬ

   Стэнфордский тюремный эксперимент.

   Резюме. Пример бесплатного эссе. 883 слов. Профессор Зимбардо и его команда студентов вскоре начали поиск студентов для участия в эксперименте. Для этого добровольцы должны были заполнить анкету, в которой объяснялись правила и вопросы для изучения их текущих знаний об экспериментах, а также их результатов. Для эксперимента было отобрано 24 студента бакалавриата, которые должны были сыграть либо заключенного, либо охранника, поскольку у них не было судимостей, психологических или медицинских проблем. С 14 по 20 августа в Стэнфордском университете был проведен эксперимент с тремя тюремными камерами размером шесть на девять футов, где каждая камера содержала трех заключенных и отдельную комнату для одиночного заключения.

   На протяжении всего эксперимента профессор Зимбардо поручил охранникам создать враждебную среду, имитирующую настоящую тюрьму. Охранники строго следовали его указаниям, которыми вскоре начали злоупотреблять своей властью и обесчеловечивать заключенных. Жестокое обращение вызвало неблагоприятные последствия, такие как психологическая травма, у некоторых заключенных, которых они просили досрочно освободить от эксперимента. С другой стороны, некоторые из заключенных стали неохотно подчиняться охранникам, чтобы соблюдать их правила и избежать дальнейших злоупотреблений. Предполагалось, что эксперимент продлится две недели, но в итоге его остановили через шесть дней. Эксперимент привлек внимание многих средств массовой информации и общественности, и вскоре стало очевидно, что он вызвал раздражение общественности в отношении своей этнической принадлежности.

   Профессор Зимбардо интересовался попыткой объяснить взаимосвязь между текущим состоянием нашей исправительной системы и ее дегуманизирующим воздействием на заключенных и охранников. Диспозиционная гипотеза, проверенная экспериментом, заключается в тенденции не замечать ситуации, в которых находятся люди, и судить об их поведении на основе того, что мы предполагаем, как их личность. С точки зрения эксперимента гипотеза заключается в том, связано ли состояние тюрьмы с людьми, которые должны обеспечивать соблюдение правил, или с населением, находящимся в заключении. Он хотел бросить вызов тому, считаются ли заключенные плохими людьми в соответствии со стереотипами или тюремными служащими, которых стереотипно называют тиранами.

   Цель Зимбардо состояла в том, чтобы продемонстрировать, что не население, а сама ситуация в тюрьме с ее институционализированным неравенством сил, проявляет напряженность и недоверие. Они также были заинтересованы в ситуативной революции, которая заключалась в том, что непосредственная социальная ситуация может превзойти по важности тип индивидуальных различий в личных чертах или наклонностях, которые люди обычно считают определяющими для социального поведения. Структура их гипотезы вращается вокруг их основы любопытства, могут ли социальные контексты влиять, изменять, формировать и преобразовывать человеческое поведение.

   Незадолго до проведения эксперимента в 1971 году в американской тюрьме в Нью-Йорке, известной как исправительное учреждение Аттики, произошел бунт. Это было известно как Бунт в Аттике, когда заключенные подняли восстание и захватили тюрьму. Во время беспорядков было убито десять охранников и тридцать три заключенных. До бунта заключенные злились из-за тесноты, цензуры писем и условий содержания. Охранники ограничили их одним приемом душа в неделю и одним рулоном туалетной бумаги в месяц. Некоторые заключенные, усвоив радикальный дух времени, стали воспринимать себя не осужденными преступниками, а политическими заключенными. Заключенные держали охранников, выдвигая такие требования, как улучшение условий жизни, расширение свободы вероисповедания, прекращение цензуры почты и расширение прав пользования телефонной связью.

   Эксперимент был потенциальным доказательством группового иска заключенных в отношении того, что заключенные не были полностью виноваты в бунте. Заключенным отказывали в основных человеческих потребностях, таких как неприкосновенность частной жизни, гигиена и человеческие связи. Без них к заключенным относились не как к людям, а скорее как к животным, живущим на ферме. Оскорбления и игнорирование как людей привели их к бунту из-за их обстоятельств. Беспорядки очень связаны с экспериментом, поскольку они произошли в один и тот же период времени и совпадают со структурной основой гипотезы эксперимента.

   После завершения эксперимента выяснилось, что поведение заключенных и охранников в смоделированной среде имитирует бесспорное сходство с действиями, наблюдаемыми в реальных тюрьмах. Симуляция развила злоупотребление властью, чтобы согнуть и негативно повлиять на человеческое поведение способами, которые удивили предсказания и нарушили предсказания тех, кто создал и добровольно участвовал в этом. Для некоторых добровольцев это стало почти настоящим опытом. С течением времени охранники становились все более враждебными и агрессивными по отношению к заключенным, пытаясь заставить их подчиняться и выполнять их приказы. Затем заключенные стали менее сопротивляющимися и считались менее сплоченными друг с другом. Реакции, вызванные стимуляцией, были вызваны не созданной средой, а скорее продуктом среды, которой легко манипулировать и которая может влиять на поведение людей.