О чем думают дети: внутренний мир младенца — все самое интересное на ПостНауке

Опубликовано 17.02.197315.08.2021 автором alexxlab

Содержание

Элисон Гопник: Что происходит в голове у ребенка?

Что происходит в голове у этого ребенка? Если бы вы задали этот вопрос 30 лет назад, большинство людей, включая психологов, ответили бы, что сознание ребенка иррационально, нелогично, что ребенок эгоцентричен, не может смотреть на вещи глазами другого человека или понимать причинно-следственные связи. За последние 20 лет возрастная психология полностью перевернула эту картину. Так, в каком-то смысле мы думаем, что мысли этого ребенка подобны размышлениям ярчайших ученых. Приведу пример. Одной из тем, над которой этот ребенок, возможно, задумался, которая у него сейчас на уме, может быть вопрос «Что происходит в голове у другого ребенка?» В конце концов, одна из самых сложных задач для нас для всех — понять, что другие люди думают и чувствуют. И может быть, сложнейшая задача — осознать, что чувства и мысли других людей могут в какой-то мере отличаться от наших собственных. Любой, кто интересуется политикой, может подтвердить, насколько сложно бывает другим людям это понять.

Мы хотели узнать, могут ли младенцы и маленькие дети понять эту глубокую мысль о других людях. И вот вопрос: как мы их спросим? Младенцы ведь не говорят, а если попросить трехлетнего ребенка рассказать, о чем он думает, то получишь прекрасный поток сознания на тему пони, дней рождений и всего такого. Так как нам задать им этот вопрос? Палочкой-выручалочкой для нас стала брокколи. Что мы сделали — мы это я и одна из моих студенток Бетти Рапачоли — дали младенцам две тарелки с едой: на одной была сырая брокколи, на другой — вкуснейшее печенье. Все дети, даже в Беркли, любят печенье и не любят сырую брокколи. Так вот, Бетти пробовала еду из каждой тарелки, а потом показывала, нравится ей эта еда или нет. В половине случаев она вела себя так, будто ей понравилось печенье и не понравилась брокколи, т.е. так же, как поступил бы на ее месте ребенок и любой другой нормальный человек. Но в другой половине случаев она пробовала брокколи и говорила: «М-м-м, брокколи, я съела брокколи, м-м-м». А потом брала печенье и говорила: «Ой, фу, печенье, я съела печенье, фу». То есть вела себя прямо противоположно ожиданиям ребенка. Мы провели этот тест на детях в возрасте 1 года и 3 месяцев и 1,5 лет. А потом она протягивала руку и просила: «Дай мне что-нибудь?» Итак, вопрос: что давали ей дети? То, что им нравилось, или то, что нравилось ей? Интересно то, что 1,5 годовалые дети, едва ли умеющие ходить и говорить, отдавали ей печенье, если ей нравилось печенье, и брокколи, если ей нравилась брокколи. С другой стороны, дети 1 года и 3 месяцев долго наблюдали за тем, что она показывает, как ей нравится брокколи, но не могли этого понять. И после того, как они долго смотрели на это, они отдавали ей печенье, потому что думали, что оно всем нравится.

Из этого вытекают две замечательные мысли. Первая: 1,5 годовалые дети уже владеют глубоким осознанием того, что людям не всегда нравятся одинаковые вещи. И более того, они чувствуют, что должны помочь человеку и дать ему то, что он хочет. И еще замечательнее то, что дети 1 года и 3 месяцев не знают этого, потому можно предположить, что 1,5 годовалые дети поняли эту глубокую, важную мысль о человеческой натуре всего за три месяца.

Таким образом, дети знают и выучивают больше, чем мы когда-либо предполагали. И это одно из сотен и сотен исследований, проведенных за последние 20 лет, которое действительно демонстрирует это. Вопрос, который у вас, возможно, возник: «Почему дети так много изучают, и как возможно выучить так много за такой короткий срок?» Я имею в виду, что если взглянуть на ребенка поверхностно, то он кажется довольно бесполезным существом. И, на самом деле, во многих случаях они более, чем бесполезны, потому что мы вынуждены вкладывать в них столько времени и сил только для того, чтобы они жили. Но если мы обратимся к эволюции за ответом на вопрос, почему мы тратим столько времени на заботу о бесполезных детях, окажется, что у нее есть ответ. Если мы рассмотрим разные виды животных, не только нас, приматов, но также млекопитающих, птиц, даже сумчатых, как кенгуру и вомбаты, окажется, что существует связь между тем, как долго длится детство у животного определенного вида и величиной его мозга по отношению к телу, тем, насколько животное умно и как хорошо умеет приспосабливаться.

Примером среди птиц могут стать вот эти виды. Слева видим новокаледонского ворона. А вороны и другие семейства врановых, грачи и т.д. — невероятно умные птицы. Они такие же умные, как и шимпанзе в каком-то смысле. А вот ворон на обложке журнала Science [«Наука»], он научился использовать инструмент для добычи пищи. Справа наш друг — домашний петух. А куры, как и утки, гуси и индейки обычно глупы, как пробки. У них очень, очень хорошо получается клевать корм и ничего больше. Так вот, обнаруживается, что птенцы новокаледонского ворона долго остаются птенцами. Мамы кормят их, вкладывая в их раскрытые клювики червяков в течение двух лет, что по птичьим меркам довольно большой период. В то время как цыплята вырастают за пару месяцев. Выходит, что детство — ответ на вопрос, почему ворон попадает на обложку научного журнала, а курица — в суп.

Есть что-то в идее о том, что длительное детство как-то связано со знаниями и обучением. Ну, как бы мы это объяснили? Некоторые животные, как курицы, идеально подходят для выполнения какого-то одного действия. То есть, они отлично справляются с клевом зерна в определенной обстановке. Другие, как вороны, ни в чем особенно не выделяются, но они крайне здорово обучаются законам других различных обстановок. И, разумеется, мы, люди, далеко ушли в развитии от ворон. Наш мозг относительно нашего тела гораздо больше, чем у других животных. Мы умнее, мы лучше приспосабливаемся, можем большему обучиться, выживаем в различных обстановках, наш вид распространился по всему миру, и мы даже вышли за его пределы — в космос. И наши дети зависят от нас гораздо дольше, чем детеныши других видов животных. Моему сыну 23. И, по крайней мере, до этого возраста мы все еще вкладываем червячков в их раскрытые клювики.

Хорошо, почему мы видим эту зависимость? Ну, есть теория, что эта стратегия, стратегия обучения — крайне сильная, мощная стратегия преуспевания в этом мире, но у нее есть один большой недостаток. И этот большой недостаток заключается в том, что пока все не выучишь, ты беспомощен. Вы же не хотели бы оказаться в ситуации, когда на вас нацелился мастодонт, а вы рассуждаете: «Использовать мне рогатку или копье?» Такие вещи лучше знать до того, как мастодонт вообще появится. И тем, как эту проблему решила эволюция, оказывается разделение труда.

Дело в том, что у нас есть период детства, период защищенности. Нам ничего не нужно уметь. Все, что нужно, это учиться. А потом во взрослом возрасте мы можем все, чему научились в детстве, применять в большом мире. Если мы посмотрим на дело с такой позиции, то получится, что младенцы и дети — это институт исследования и развития человечества. Они защищенные счастливчики, которые имеют возможность просто учиться и придумывать новое, а мы — производство и маркетинг. Мы берем то, чему научились в детстве, и воплощаем это в жизнь. С другой стороны, вместо того, чтобы смотреть на детей, как на недовзрослых, мы должны думать о них, как о другой стадии развития того же вида — что-то вроде гусениц и бабочек — только дети — это прекрасные бабочки, порхающие по саду и исследующие его, а мы — гусеницы, ползущие по длинной, узкой дорожке нашей взрослой жизни. Если это правда, если дети созданы для обучения — а эволюция доказывает, что именно для этого они и созданы — следует полагать, что они обладают мощными механизмами обучения.

На деле, детский мозг представляется мощнейшим компьютером на Земле. Но настоящие компьютеры стали гораздо лучше. И в нашем понимании механического обучения произошла революция. И все благодаря идеям преподобного Томаса Байеса, статистика и математика XVIII века. И главное, что сделал Байес, это предложил математическую модель, основанную на теории вероятности, описывающую то, как учtные совершают открытия. Итак, прежде всего ученые выдвигают свое предположение — гипотезу. Они ее проверяют, находя ее доказательства. Доказательства заставляют их изменить гипотезу. Затем они проверяют новую гипотезу и так далее. Байес показал этот путь математически. А математика — основа лучших программ по обучению машин, которые у нас есть. И приблизительно 10 лет назад я предположила, что дети могут действовать согласно той же схеме.

Итак, если вы хотите узнать, какие мысли отражаются в этих хорошеньких карих глазках, я думаю, все происходит приблизительно так. Вот записи преподобного Байеса. Я думаю, дети выполняют эти сложные вычисления с условной вероятностью, повторяя их раз за разом, чтобы понять, как работает мир. Ладно, продемонстрировать это еще сложнее. Потому что, если вы попросите взрослого просчитать статистику, вы поставите большинство в тупик. Как так получается, что дети могут это просчитывать? Чтобы проверить гипотезу, мы использовали так называемый «световой детектор». Это коробка, которая светится и проигрывает музыку, когда на нее ставят определенные предметы. И, используя этот простой механизм, наша и другие лаборатории провели много исследований, которые показали, как хорошо дети справляются с обучением. Я расскажу только об одном эксперименте, который мы провели с моим студентом Тумаром Кушнером. Если бы я показала вам этот детектор, вы бы подумали, что для его работы необходимо положить на него брусочек. Но на самом деле, все не так просто. Если вы помашете брусочком над детектором, нечто, что бы вы никогда не подумали сделать сначала, детектор активируется два раза из трех. Но если вы сделаете разумную вещь — положите брусочек на детектор, он активируется только в 2 случаях из 6. Таким образом, менее разумная гипотеза подтверждается большими доказательствами. Помахать брусочком эффективнее, чем просто положить его. Вот, что мы сделали. Мы показали четырехлетним детям пример и попросили их повторить. И конечно, четырехлетние дети использовали это знание, чтобы применить правильную стратегию и помахать брусочком над детектором.

Есть две очень интересных мысли в связи с этим. Первая — этим детям всего 4 года, как вы помните. Они только учатся считать. Но подсознательно они проводят эти сложные вычисления, которые дают им данные по условной вероятности. И другая очень интересная вещь в том, что они через доказательства проверяют гипотезу об устройстве мира, что нам кажется невероятным. И другие тесты, проведенные в нашей лаборатории, доказывают, что дети приходят к менее очевидной гипотезе лучше, чем взрослые, которым мы давали то же задание.

Итак, в данных обстоятельствах мы видим, что дети применяют статистику для познания мира, но ученые проводят еще и эксперименты, и мы хотели бы посмотреть, проводят ли дети эксперименты. Детские эксперименты мы называем «лезут, куда ни попадя» или «играют». Есть целый ряд интересных исследований, проведенных в последнее время, которые доказывают, что игра на самом деле — это экспериментально-исследовательская программа.

Вот одна из лабораторий Кристины Легаре. Кристина использовала наши световые детекторы. Она показывала детям, что желтые брусочки работают, а красные — нет, а потом показывала аномальное явление. Вы увидите сейчас, как маленький мальчик делает на этот счет пять гипотез за две минуты.

(Видео) мальчик: А может так? Поставить так же.

Элисон Гопник: Хорошо, первая гипотеза не подтвердилась.

Мальчик: Эта светится, а эта нет.

ЭГ: Хорошо, достал записи эксперимента.

Мальчик: Почему она светится? Не знаю.

ЭГ: Любому ученому хорошо знакомо это выражение отчаяния.

Мальчик: А, потому что это должно быть вот так, а это вот как.

ЭГ: Хорошо, вторая гипотеза.

Мальчик: Вот как. Ой.

ЭГ: Вот его следующая идея. Он попросил экспериментатора сделать по-другому, положить одну коробку на другую. Опять не работает.

Мальчик: А, это потому что тут есть свет, а тут нет. Под одной коробкой есть электричество, а под другой нет.

ЭГ: Хорошо, четвертая гипотеза.

Мальчик: Зажглась! Когда четыре кладешь. Если на эту четыре положишь, то горит, а на другую только две нужно.

ЭГ: Хорошо, пятая гипотеза. Это просто — просто очаровательный и умный мальчик, но открытие Кристины очень типично. Если посмотреть на процесс игры, если детей попросить что-то объяснить, они проведут серию экспериментов. Это очень типично для четырехлетних детей. Что значит быть таким существом? Каково быть прекрасной бабочкой, за две минуты проверяющей пять гипотез?

Если вернуться к тем же психологам и философам, многие из них говорили, что младенцы и маленькие дети едва ли обладают сознанием, если вообще обладают. Я же думаю, верно прямо противоположное утверждение. Я думаю, дети и младенцы гораздо сознательнее нас, взрослых. Вот, что мы знаем о том, как работает сознание взрослого. Внимание и сознание взрослого человека напоминает прожектор. Если происходит нечто, что мы полагаем относящимся к делу или значимым, мы все свое внимание переключаем на это. Наше сознание концентрируется на одной вещи и выделяет ее особенно ярко, оставляя остальное в темноте. И мы даже знаем, как мозг это делает.

Итак, когда мы обращаем на что-то внимание, префронтальная кора нашего головного мозга, отвечающая за исполнение процессов, посылает сигнал, делающий малую часть нашего мозга более гибкой, пластичной, направленной на обучение, и отключает активность остальной части мозга. Наше внимание очень сфокусировано, направлено на одну цель. Если мы посмотрим на младенцев и маленьких детей, то увидим нечто абсолютно иное. Думаю, сознание младенцев и маленьких детей напоминает маяк, а не прожектор. Младенцы и маленькие дети очень плохо концентрируются на одной вещи. Но очень хорошо воспринимают множество информации из различных источников одновременно. И если действительно взглянуть на их мозг, то можно увидеть, что он заполнен нейротрансмиттерами, включающими обучаемость и пластичность, но блокировки пока не ставятся. То есть, когда мы говорим, что дети не умеют концентрироваться, мы в действительности имеем в виду, что они не умеют не концентрироваться. Они не умеют отвлекаться от множества интересных вещей, которые могли бы им что-то поведать, для них важно даже просто смотреть на них. Это вид концентрации, сознания, который мы ожидаем от бабочек, созданных для обучения.

Итак, если мы хотим немного приблизиться к пониманию того, как работает детское сознание, лучшим способом, я думаю, будет подумать о тех случаях, когда мы оказывались в ситуации, в которой никогда не были — влюблялись в кого-то нового, попадали в город, где никогда не бывали. И что же происходит? Наше сознание не сужается, а расширяется, и те три дня в Париже кажутся более наполненными впечатлениями, чем месяцы обычной жизни, где мы ходим, говорим, посещаем совещания у себя дома. И, кстати, кофе, великолепный кофе, который вы пили внизу, имитирует эффект детских нейротрансмиттеров. Так вот что значит — быть ребенком? Это как влюбиться в Париже в первый раз после трех двойных экспрессо. Это прекрасно, но заставляет просыпаться от плача в три часа утра. Хорошо быть взрослым, да?

Не хочу слишком много говорить о том, какие дети замечательные. Взрослым быть тоже хорошо. Мы можем сами завязать шнурки и переходить улицу без помощи. И это очень разумно с нашей стороны, что мы вкладываем много сил в то, чтобы научить детей думать, как взрослых. Но если мы хотим быть похожими на тех бабочек, быть открытыми новым впечатлениям, знаниям, инновациям, иметь хорошее воображение, быть творческими, может быть хотя бы иногда мы, взрослые, должны научиться думать, как дети.

Перевод: Ольга Юркова
Редактор: Ольга Дмитроченкова

Источник

О чем думают дети

Тамара Ляленкова: Сегодня речь пойдет о киношколе, которая позиционирует себя как альтернативная территория для формирования экспертного взгляда на кино, Киношколе имени МакГаффина. В московской студии – координатор киношколы Юлия Мелихова; оператор-постановщик Максим Трапо; актриса и режиссер Галия Фатхутдинова и ученики киношколы Александр Клямкин и Ольга Черниенко.

Говорить мы будем главным образом о молодежной секции, в которой занимаются ребята от 10 до 18 лет. В процессе обучения они создают короткометражные художественные фильмы. Откуда берутся темы и идеи, которые снимают ребята?

Юлия Мелихова: Недавно, в июне, мы ездили в Питер проводить краткосрочный киноинтенсив. Собрали ребята, привезли некоторых из Москвы, провели пичинг – конкурс идей. Цель пичинга – вытащить из детей идею фильма, который захотят снимать все остальные дети. Идеи выбирают дети самостоятельно. Мы им говорит, что идея лежит у вас на ладони всегда. Они ходят по улице, разговаривают со своими родителями, и идея всегда как-то сбрасывается им на голову, и они приходят на пичинг уже с готовой презентацией, их никто не наставляет.

Тамара Ляленкова: То есть вы им не подсказываете, с психологами не консультируетесь, специальную литературу не читаете…

Юлия Мелихова: Нет, конечно. Литературы почитать вообще неплохо, но в данном случае мы этого не делаем.

Тамара Ляленкова: Ольга, вы приехали из летнего лагеря, там были съемки, и я так понимаю, что ваша идея легла в основу одного из фильмов, который снимали, фильма «Ученик готов». Что это за фильм?

Ольга Черниенко: Да, где-то на третий день после нашего приезда был пичинг. 21 человек – 21 идея. После голосования выиграли три идеи – моя и еще двух ребят, которые учились в киношколе. Идеи были абсолютно разные. Кто-то рассказывает какие-то вампирские истории, кто-то берет свою жизнь, свое прошлое. Были истории про раздвоение личности. Очень много разных идей!

Тамара Ляленкова: Саша, а вы в этом участвовали?

Александра Клямкина: Я не ездил с киношколой в Болгарию. Но до этого я выиграл пичинг и снял фильм. Идея пришла ко мне от моих родных. Нужно было придумать идею, связанную с Великой Отечественной войной, и я понял, что у меня есть дедушка и бабушка, которые просто являются хранилищем историй и сюжетов по этой теме, выбирай любую.

Тамара Ляленкова: Ольга, а какой был ваш фильм, какую идею вы предложили?

Ольга Черниенко: Я долго думала над темой, и я поняла, что не хочу в этот раз быть режиссером и выдвину идею, которая витает в моей голове. Это была сказочка про то, как мальчик 15 лет жил со своей матерью в оранжерее, и их всегда окружали цветы, но в какой-то момент мальчик понял, что хочет большего. Мать запрещает ему ходить куда-то дальше, чем в лес, и он понимает, что хочет сбежать. Он сбегает в абсолютно другой мир, где все жестоко, где нет красок и цветов. Но после того, как мы эту идею переписывали, она полностью поменяла свой смысл. И я все-таки сказала, что я свой фильм не оставлю, буду режиссером. Это не первый мой опыт, в Киношколе МакГаффина я с октября, для меня это уже четвертый фильм – где-то я была продюсером, где-то сценаристом. Это второй мой режиссерский опыт.

Конечно, было сложно. Притом что не все ребята приехали в лагерь, которые раньше занимались кино. Некоторые приехали просто узнать, что это такое, попробовать себя, узнать, их ли это или нет. Они просто наблюдали, были сторонними наблюдателями. Некоторые ребята, их было очень мало, действительно некоторое время были в кино. Поэтому очень тяжело было настроить ребят на работу. Нужно было найти актеров, подготовить локацию, и не все понимали, что от них требуется. Это было очень сложно!

Тамара Ляленкова: Хочу преподавателей спросить. Как проходит обучение? Все ли занимаются продюсированием, режиссированием или это зависит от того, что хочет сам ребенок, или он должен пройти все ступени кинодела?

Галия Фатхутдинова: Конечно, это очень разные профессии – продюсирование, режиссура, операторское мастерство, и разные люди имеют к этому талант, но мы считаем, что базовые знания, базовое понимание, как вообще происходит процесс, что это такое, получают, конечно, все. После того, как они получают это базовое знание, они уже могут определиться более точно, чем им интереснее заниматься. Кто-то приходит в нашу школу и говорит: «Я хочу быть режиссером, и только режиссером, с амбициями, попробовав, посмотрев, что это такое, человек понимает, что он не хочет быть режиссером, а хочет быть, скорее, актером или даже продюсером. Вот Ольга продюсировала фильм, и это очень особенные у человека должны быть таланты, особенные черты характера, потому что это непростое дело, и не каждый человек способен на это. Не каждый человек способен на то, чтобы написать сценарий, тут литературный талант нужен, такой специфический. Потому азы получают все, а потом каждый развивается уже, как ему больше нравится, что ближе.

Тамара Ляленкова: Максим, вы оператор-постановщик, и считается, что мальчики обычно проявляют серьезный интерес к тому, что связано с техникой. Это так, к вам на занятия больше ходит ребят?

Максим Трапо: Я, скорее, по отношению к школе МакГаффина созерцатель и сопереживатель, и я выступал куратором одного из съемочных проектов. Я являюсь куратором более взрослой школы – Московской школы нового кино, и там у меня курс на базе высшего образования.

Тамара Ляленкова: А есть разница между обучением взрослых людей и подростков?

Максим Трапо:

Вот мне было интересно это узнать и посмотреть. Разница, безусловно, есть, она есть на каждой стадии, при этом это очень здорово, что с упрощением кинотехнологий… Раньше кино было достаточно техноемким процессом, дорогим, и подступиться к этому было сложно. Именно поэтому профессия оператора была священна, потому что, что он делал, это была вещь непонятная, недоступная никому.

Тамара Ляленкова: Ну, от оператора до сих пор зависит очень многое.

Максим Трапо: В кино от каждого участника процесса зависит очень многое. Есть такое выражение, что кино – искусство одного человека, которое делается чужими руками. И в этом смысле важно понять людям, которые приходят в кинопроизводство, на какой бы части производства они ни находились, как ошибки в конкретной сфере сказываются на всем процессе. И вот сейчас, в связи с упрощений технологий, любой, кто проявляет желание этим заниматься, легко справится с техникой, и граница перестала существовать. В последние годы в ВГИК, предположим, на операторский факультет поступало больше девочек, чем мальчиков. Сейчас опять тенденция меняется, инфантильность мужского пола перерастает, пацаны опять идут в профессию. Но, в принципе, уже достаточное количество известных женщин-операторов, половых границ в профессии в этом смысле уже не существует.

Тамара Ляленкова: А вообще, приходят ребята с пониманием, что они потом хотят пойти в какую-то киношную профессию? Или просто в определенном возрасте все хотят быть внутри экрана?

Юлия Мелихова: Ну, чтобы стать актерами, они идут в другие заведения. Все дети уже знают, что такое быть актрисой, актером, мы об этом очень много слышали и смотрели, но мало кто знает, что такое – работать в кино, внутри него. А это оживляет интерес, детям интересно попробовать себя деталью общего механизма. Наши детки хотят не актерства. К нам приходят ребята, которые не всегда справляются с обязанностями продюсерства, сценарными, они говорят: ой, я, кажется, только актер. И в этом нет ничего плохого, актер так актер – развиваем.

Тамара Ляленкова: В подростковом возрасте трудно ли быть актером?

Галия Фатхутдинова: Безусловно, приходят дети, которые не совсем понимают, куда они пришли. Им нравится красивое слово «кино», родителям тоже это нравится, и зачастую через несколько занятий они понимают, что немножко не этим хотели заниматься. Выясняется, что кто-то хотел быть, на самом деле, актером, а это совсем другая работа, совсем другая профессия. Но большинство детей, которые приходят, процентов 98, они остаются в киношколе, уже понимая, что это не так весело, просто и легко, что огромное количество информации, технической и любой. Чтобы что-то создавать, показывать на пичинге проекты, оказывается, тебе нужно читать, знать, уметь подать свою позицию. Но они остаются. У нас есть тренинги и по актерскому мастерству, потому что наши дети и как актеры участвуют в проектах, в том числе. Но полезно знать обо всем кинопроизводстве, если человек хочет сниматься в кино.

У нас есть ребята, которые понимают, куда пришли, и в 11-13 лет они уже говорят, что не хотят сниматься, а хотят быть актерами хотят сами снимать кино. И поскольку я преподавала и актерам, и студентам, и детям-актерам, я хочу сказать, что это совсем разные типологически люди, которые идут в актерскую профессию или в кинопроизводство, разные по психотипу, по энергетике. Мы не хотим никого менять, и как говорит наш художественный руководитель Дарья Гладышева, мы ни в коем случае не призываем ребят идти в профессиональное кино в будущем. Мы не воспитываем профессиональных кинематографистов, не стремимся, по крайней мере.

Тамара Ляленкова: Ребята, а вы себя мыслите в дальнейшем в кинопроизводстве или для вас это интересная история, которую можно сейчас прожить и получить от этого множество навыков?

Ольга Черниенко: Мне вот тоже говорили, что не нужно идти в кино, не стоит, но я не представляю себе, куда я пойду, если не в этом направлении. Я с 9 лет близка к кино. Мои родители всегда были против этого, говорили, что мне нужно было родиться, наверное, в семье режиссера, но это получилось само собой. Я маленькая очень много времени проводила одна и смотрела телевизор. Сначала просто смотрела кино, потом начала этим увлекаться глубже, разбирала фильмы, что где не так. И мне всегда было интереснее смотреть фильмы о фильмах, нежели сами произведения. И тех пор пошло. Я занималась у Сергея Бреля по сценарной драматургия, ходила в Киношколу Митты, и с каждым годом приближалась к Киношколе МакГаффина. Лет с 9-ти я уже знала, что люблю кино.

Тамара Ляленкова: А вы закончили сейчас какой класс?

Ольга Черниенко: Иду в 11-ый.

Тамара Ляленкова:

Саша, а ваш путь в киношколу?

Александр Клямкин: Ну, я пришел в Киношколу МакГаффина совсем недавно, буквально полгода назад. Я считаю себя творчески человеком, я пробовал себя в разных аспектах творчества, будь то рисование, в общем, разное искусство. Но в каждом виде искусства мне чего-то не хваталось, хотелось чего-то более живого от каждого, не как развлечение, а как производство. Пока что я не думал серьезно о кино как о работе, но сейчас это мое любимое занятие и единственный варианта, куда я хочу идти. Но все может измениться.

Тамара Ляленкова: Максим, а не переходится ли потом переучивать детей с какими-то уже идеями, амбициями, приемами и методами работы?

Максим Трапо: Все очень индивидуально, и творчество – это вещь, прикованная к индивидууму. У нас обучение строится по принципу мастерских, и ты набираешь людей, которые на твой взгляд, который чаще всего субъективен, соответствуют твоему пониманию возможности работать с этим человеком. А что касается переучивания вообще, у школы не стоит задача растить профессиональные кадры, а речь идет о том, чтобы максимально раскрыть творческий потенциал, дать возможность творить в широком смысле этого слова. И никому во вред это не шло и не может идти. Здесь не куются политические кадры с четкими постулатами, как и зачем. Люди просто пытаются размышлять и получают определенные навыки, понимание, каков мир кино изнутри, и это, безусловно, поможет им, а не пойдет во вред. Чем больше будет киношкол, и чем больше детей в это будут вовлечены, тем КПД, думаю, в итоге будет выше во взрослом кино.

Тамара Ляленкова: Сейчас с техникой проще справляться, это дает новые возможности, а что касается актерского искусства, возможно ли обойтись без большой школы?

Галия Фатхутдинова: У меня самой высшее актерское образование, и я считаю, что нужны профессионалы. Конечно, человек может обойтись без высшего актерского образования, и он может быть органичен в кино, но здесь еще есть такая история, что это эмоциональные, психологические затраты в любом случае, и если человек не имеет управлять своим организмом, своей психофизикой, не понимает, как работает его нервная система, на экране это может быть гениально, но непрофессиональный человек может нанести сам себе вред. Поэтому, конечно, сейчас много детей снимается в кино, и приятнее, проще работать с детьми обученными. У нас есть много театральных студий и школ для детей.

Конечно, кино постоянно меняется, и сейчас вот, например, тренд – принято играть более документально, естественно, гиперорганично и просто, нейтрально так. У актеров театра к этому, скорее, негативные комментарии, но хороший актер всегда хороший актер. Даже если взять потрясающего актера 30 лет назад, может быть, нам покажется сейчас, что он пережимает, что его слишком много, но это все равно будет хорошо, мы ему поверим и за ним пойдем. Хороший актер на любое время, он не подчиняется трендам. У нас время быстро идет, видеоматериала много, и все проще, легче, как говорят – существуйте акварельнее.

Тамара Ляленкова: Ребятам задам вопрос. А вообще, зачем нужно кино?

Ольга Черниенко: Кино – в любом случае искусство, а искусство показывает людям что-то, что у них в груди, но они не могут это увидеть вокруг. Архитектура, живопись, кино – человек это видит и открывает что-то новое в себе. В наше время кино стало несколько другим, оно создано уже не для того, чтобы что-то людям рассказать, а чтобы просто занять время, заработать денег, и я считаю, что это неправильно! Кино вне времени, и оно хоть и меняется, но не должно опускаться вниз.

Александр Клямкин: Кино – это такой очень хороший способ глубоко человеку донести что-то очень сложное. Поскольку в кино работает сразу несколько искусств, воздействие на человек легче, и легче ему что-то донести. Кино, я считаю, существует для того, чтобы донести какие-то мысли, идеи. Первоначально кино в Советском Союзе зародилось как носитель идей, поскольку кино легко вбивает что-то в голову. Но сейчас уже не то время, и сейчас кино используется для того, чтобы доносить мысли, очень легко и просто.

Тамара Ляленкова: Да, есть разница между идеей и мыслью, Саша очень тонко это заметил. Я так понимаю, что одна из идей фильма в проекте Киношколы, посвященном Великой Отечественной войны, была твоя.

Александр Клямкин: Да. Идея была в том, что дети порой делают что-то не очень осмысленно. Мне дедушка рассказал, как они развлекались в эвакуации, когда были детьми. Они хулиганили, подкладывая порох под караваны лошадей, когда от взрывов лошади с испугом разбегались. И они часто делились на две команды – фашисты и советские войска, и так играли. И они, мне кажется, не до конца понимали, что недалеко от них действительно воюют по-настоящему взрослые люди. Сценарий много раз переписывался, и в конце получился короткометражный фильм.

Тамара Ляленкова: Да, и еще и этого же цикла – фильм «Сахар». Да, и конечно, что создать обстановку военного времени было не очень сложно, но кто все то придумывал, находил предметы, часы, календарик, все это?

Максим Трапо: Вот в этом радость школы, что дети киношколы разбиваются в каждом проекте, а в этом альманахе было четыре истории, четыре фильма, и каждый фильм предполагает достаточно большое администрирование кинопроцесса, и ребята друг у друга выступали всеми. Кто-то был режиссеров, кто-то оператором, декоратором, реквизитором, а на других проектах были в иных ипостасях, но все в итоге делали сами дети. Наше курирование заключалось в том, чтобы просто указать, дать понять, насколько важна эта доскональная работа каждого. Ведь от реквизитора, художника по костюмам в таком маленьком фильме зависит ощущение от фильма в целом. Надо воссоздать время. Мало подобрать актеров и воссоздать историю, а кинематографичность – в деталях, какой будет костюм, майка, обои, какой формы будет этот кусочек сахара, в какой платочек он обернут, какая рамка будет у фотографии… В процессе созданий этой атмосферы, в чем, собственно, отличие кино от театра, кино – это штука безусловная, и зритель видит картинку и понимает, что его погружают в эпоху, и соответственно, он верит. Либо он видит картинку, видит детали, которые в его голове не смыкаются со временем, и он сразу не верит, и дальше уже бесполезно его погружать. Нет мелочей, в кино все важно.

Тамара Ляленкова: Когда вы готовили проект «Дети войны», сталкивались вы с тем, что ребята чего-то не понимают или не знают?

Максим Трапо: По-разному все. Кто-то понимает и в 11, а кто-то и в 16 не способен осознать.

Тамара Ляленкова: Я просто сужу по школьной программе. Вам приходилось им что-то объяснять, досказывать, или они сами как-то друг друга дополняли?

Юлия Мелихова: Конечно, в период подготовки, предпродакшена мы приглашаем специалистов в той или иной отрасли, если мы чувствуем пробелы. В исторических фильмах дети, конечно, не знают тонкостей. Были консультации с костюмером, мы ходили всей группой на Мосфильм, подбирали, нам все подробно объясняли. Но очень часто вываливаются детали, которые мы узнаем прямо на площадке. Мы зовем специалистов: грим, костюм, реквизит, технические специалисты.

Тамара Ляленкова: Я так понимаю, вы ездили на натуру снимать. Мы видим там разбитую церковь, но такое в России не редкость…

Юлия Мелихова: Процедура отбора была очень сложной. Этот проект был, наверное, самым глобальным с точки зрения переездов. Нам нужно было в 7 утра вывезти группу в 20 человек, собрать всех родителей, поехать в Клинскую область, где мы нашли ближайшую церковь такого плана. Поговорили с администрацией Клинского района, договорились, получили разрешение. Церковь в аварийном состоянии, но мы ее оживили.

(Отрывок из фильма)

Тамара Ляленкова: А вот фильм «Битва на линейках», в чем там суть?

Галия Фатхутдинова: Это была целая история. Это был совместный проект с Культурным центром ЗИЛ. На два месяца ребята, не из киношколы, собирались и обучались кинопроизводству, и снимали фильм. Вот два фильма – «Папка» и «Урок истории. Битва не линейках» – были сделаны в рамках этого проекта. Это достаточно смелая затея была, потому что времени мало, ребята с нуля, без понимания, что такое кино и как оно делается. «Папка» – там у автора, Ивана, был уже на пичинге готовый сценарий с раскадровками, и было понятно, что это фаворит. «Битва на линейках» – это была заявка, где не было истории вообще. Был просто общий замысел, и это была комедия изначально, такая веселая история о том, что ребята на уроке подрались, начались играть в войнушку, мол, я Гитлер, я Сталин, подрались на линейках, и как-то все закончилось… Парень, который это представлял на пичинге, в общем, ничего больше не придумал, но почему-то эта идея и ребят, и нас очень зацепила. Наверное, потому что, в отличие от «Папки», это современное время, это одна локация. Мы устали от «Сахара», от исторических проектов и подумали: почему бы и нет… Мы подобрали ребят под этот проект, но ребята оказались не такими веселыми, как тот парень, который эту идею предложил, и они эту веселую идею детского кино развернули с совершенно другой стороны.

В итоге получилось достаточно серьезное кино о выборе. Мальчик влюбляется в девочку и, желая произвести на нее впечатление на уроке истории, начинает агитировать ребят за фашизм, толком не понимая, что это такое. Эпатаж, оригинальность какая-то. И оппонент его был такой антифашистски настроенный: «Я бы всех этих фашистов расстрелял!» Парень сам по себе харизматичный и обаятельный, он увлекается этой историей, и в конце концов он заражает весь класс этой идеей, что фашизм – это было на самом деле не так плохо, Гитлер не такой плохой, и вся эта идея имела смысл. Сценарий там переписывался очень много раз, каждый день раз 15-20. И это был, наверное, самый сложный проект из всех по сценарию. Потом рисовали раскадровки, каждую реплику выверяли. И мы были недовольны финальным вариантом, но просто уже не успели. Потому что тема сложная, и в сценарии ее деликатно показать нелегко и для нас, а для детей тем более.

Когда мы работали над проектом, мы очень много с детьми общались и на современные темы, на темы национализма, как ее воспринимают дети, и много интересного ребята сами про себя открыли. Я думаю, это было полезно не только как финальный результат, но и вообще полезно рассуждать на подобные темы. Сама тема обширная и большая, а хронометраж нашего кино маленький, и это важно и интересно, наверное, как такой намек, но полностью раскрыть здесь тему невозможно.

Максим Трапо: Не соглашусь. Мне кажется, из всех четырех фильмов это несмотря на всю спонтанность родившейся идея, это самая интересная идея. И это то, что мы сейчас наблюдаем очень близко – насколько легко популистские идеологии в момент исторического слома… Дети же тоже это не из пустоты рождают, фашизм и коммунизм приходили на сломах, и простые и популистские идеология рождаются моментально. И сам факт, что дети это чувствуют и улавливают, и мы с этим сталкиваемся сейчас, это идеи, которые витают в воздухе. Мне кажется, важно было поставить этот вопрос, и мне вообще нравится, что во всех этих фильмах дети не рассуждали штампованно, а ставили вопросы, не декларируя какой-то конечной морали. Это кино, мне кажется, наиболее эмоционально и современно с точки зрения ситуации, в которой мы сейчас живем.

Тамара Ляленкова: А были какие-то темы, предложенные ребятами, которые вы не хотели обсуждать и снимать?

Галия Фатхутдинова: Я была на двух пичингах в этом году, посвященных как раз Великой Отечественной войне, у нас в киношколе и на ЗИЛе, и не было ни одного сюжета, который бы у нас вызвал чувство, что это невозможно, мы не будем этого делать по этическим соображениям или каким-то еще. Удивило, наоборот, что было большое количество достойных проектов. И там и там было два победителя, и мы порекомендовали четыре проекта на производство, а на ЗИЛе – пять проектов, что это имеет право на существование, и нужно над этим работать.

На ЗИЛе был очень хороший проект, который победил. Там была история про трех детей, которая развивается параллельно, один советский ребенок, второй – польский, третий – немецкий. И мы видим прямо полиэкран, три картинки, и как они параллельно двигаются. И дальше была история, что было бы, если бы не было войны, как продолжалась бы их линия жизни, и что случилось в ситуации войны. Потрясающая идея! Она нас поразила. Но у нас не было возможности и ресурсов, чтобы достойно ее воплотить. Мы порекомендовали девочке продолжать работать, мы готовы ей помогать, работать вместе с ней в будущем. Она на нашем проекте получила полезный опыт продюсера. Сейчас она получила готовую команду для своего проекта, получали связи и навыки, и я надеюсь, что проект состоится. И как ни странно, не было примитивных идей, совсем простых.

Тамара Ляленкова: Да, там ставятся очень серьезные вопросы даже, вот в фильме «Папка», там мальчик стреляет в своего отца, увидев его в форме фашистского солдата, потому что он предатель родины… Тут важные вопросы, и не каждый взрослый решится их вслух озвучить. Вы рефлексируете как-то с ними на эту тему или просто есть идея, давайте сделаем, а потом уже…

Максим Трапо: Они сами рефлексируют на эти темы. Общение происходит абсолютно на равных. Может быть, бекграунд, какой-то опыт разный, но способность рефлексировать на действительность и на прошлое – это абсолютно личностные вещи, и это абсолютно не зависит от возраста. Кто-то в 11 лет способен говорить на серьезные темы, а кто-то в 40 лет не в состоянии это сделать. Технический профессионализм придет, это вещь наживная, а вот возможность рефлексировать, довести свою мысль до внятного результата, понять и прожить что-то для себя, углубиться и пойти дальше – это замечательные вещи, тот опыт, который дети и получают. Во всех фильмах – не банальный подход с точки зрения тем, с точки зрения попытки взглянуть на прошлое, на отношения с историей.

Тоже интересный вопрос был – не пытались ли мы что-то запрещать. Я помню, когда была премьера на ЗИЛе, витало в воздухе, а не запретят ли показ альманаха. Тот же «Урок истории», там есть определенные декларативно-провокативные мысли в отношении фашизма, и кто-то из взрослых руководителей думал: а чем это нам будет грозить? То есть взрослые гораздо более закостенелые, и они часто перестраховываются. Мне кажется, тут даже не вопрос опыта, и то, что мы наблюдаем сейчас в нашей стране, это не связано с опытом. Если бы взрослые умели пользоваться опытом прошлых поколений, я думаю, ситуация не возвращалась бы к каким-то вещам, которые мы сейчас наблюдаем. И наша беда как раз в том, что мы, скорее, приспосабливаемся под действительность, нежели чем рефлексируем то прошлое, которое имеем.

Тамара Ляленкова: Ребята, а вам как кажется, есть разница между взрослым кино и кино для молодежи?

Александр Клямкин: Все зависит от тех людей, которые снимают. Есть дети, которые могут снимать детское кино, для еще более малых детей. А есть дети, над которым нависли тяжелые мысли, и они воплощают их в кино. Такие тяжелые мысли порой не увидишь даже во взрослом кино.

Тамара Ляленкова: А есть ли у тебя любимый режиссер, любимое кино?

Александр Клямкин: Да нет… У меня нет ни любого режиссера, ни любого кино, и я иногда смотрю кино и думаю: как люди вообще посмели это в прокат пустить? (смеются) Если я стану режиссером, я никогда такого снимать на буду!

Тамара Ляленкова: Это фильмы, которые ты смотришь по телевизору или в кинотеатре?

Александр Клямкин: Я очень редко в кино хожу, скорее телевизор.

Максим Трапо: Они кажутся тебе непрофессиональными?

Александр Клямкин: Мне кажется, что даже легкие фильмы, развлекательные, комедии, они ужасно глупые и странные. Такое стыдно немного даже иногда смотреть.

Максим Трапо: Да, это доказывает, что даже дети отличают зерна от плевел…

Тамара Ляленкова: Это очень взрослый взгляд.

Максим Трапо: Он не взрослый, а осознанный просто уже. С этим люди, как правило, рождаются, и немножко воспитываются.

Александр Клямкин: Есть два типа кино – это то, к которому ты приходишь, чтобы отдохнуть от всего, и то кино, на которое ты приходишь подумать. Но ни в том, ни в другом нельзя делать такие глупости, которые часто происходят во взрослом кино. Ты сидишь, смотришь и думаешь: как же так можно-то…

Максим Трапо: Речь просто о том, что нельзя понижать планку. Вот это утверждение, что «пипл хавает», оно ужасно по сути своей.

Тамара Ляленкова: Это вообще хорошая мысль – пойти в кино, чтобы делать хорошее кино. Оля, ваш посыл с этим же связан? Или у вас ест образцы, к которым вы хотели бы приблизиться?

Ольга Черниенко: Нет, я тоже пришла в кино, чтобы привнести что-то свое, какие-то свои идеи, свои взгляды на него. Из фильмов я люблю, скорее, фантастику и психологические драмы. И всегда хотела, если фильм, то с какой-нибудь моралью глубокой, чтобы ты порой даже посмотрел, понял суть через пару дней или даже через неделю, но чтобы идея была, и люди заглянули в свое сердце через кино, и поняли, что нужно посмотреть на эти вещи по-другому.

Тамара Ляленкова: Теперь понятно, зачем ходят в Киношколу ими МакГаффина…

школьники о выборе профессии и отношениях с родителями

«Дело за цифрой» – уверено говорит молодое поколение. Ребята выбирают профессии, связанные с IT, и просят родителей не вмешиваться в процесс самореализации. Теплица задала пять вопросов школьникам 13-15 лет и попросила экспертов прокомментировать ответы.

Исследование нам помог провести благотворительный фонд «Айкью Опшн» («Возможность Интеллекта») – негосударственная некоммерческая организация, созданная в Санкт-Петербурге для развития IT-образования школьников РФ. Ее подопечные изучают программирование на Scratch в рамках проекта «Мой первый код», а также осваивают HTML и CSS на курсе «Космическая верстка».

«Мы работаем не напрямую с ребятами и родителями, а через учителей – отбираем педагогов с высокой мотивацией на конкурсной основе, предоставляем им разработанные уроки и поддерживаем их в ходе проекта. Так, на наш взгляд, получается эффективнее, ведь многие ребята быстро загораются, но так же быстро перегорают и бросают обучение, а учитель помогает не терять интерес», – говорит Анна Ждановская, менеджер образовательных проектов «Айкью Опшн».

Итак, пять вопросов, на которые мы получили честные, прямые и не по-детски серьезные ответы.

Что ты думаешь о своей будущей профессии?

«Программист – самая перспективная профессия».
«Современные технологии нуждаются в программировании».
«Дело за цифрой».
«Программирование – профессия будущего, так как скоро вся наша жизнь будет наполнена информационными технологиями. Я хочу быть профессионалом в данной деятельности и получать хорошие деньги».

Помимо этого, в рейтинг перспективных профессий ребята включили дизайн, в том числе в гейм-индустрии, инженерное дело, менеджмент, 3D-проектирование и педагогику.

Список самых востребованных профессий определяется уровнем развития технологий, которые проникли практически во все области деятельности человека, считает Евгений Биловол, учитель информатики и физики, заместитель директора МОУ СОШ № 13 города Вологда. «Если раньше информационные технологии были услугой, затем инструментом работы, то сейчас они стали частью жизни: помогают диагностировать заболевания, анализировать состояние систем «умного» дома, обучаться. Новая реальность порождает новые профессии», – заключает эксперт.

В 2018 году «Айкью Опшн» в рамках Европейской недели программирования провел два мастер-класса для детей. Фото: Александр Рунов.

Осваивать IT-сферу важно последовательно, считает Ксения Севастьянова, методист-координатор фонда «Айкью Опшн»: «На базовом уровне изучается блочный язык Scratch, понятный детям даже на интуитивном уровне. Далее – переход к более сложным языкам программирования, и здесь без английского языка уже никак. Интерес ребенка увидеть просто. Если он готов сидеть над кодом, создавая свою игру, то поздравляю – у вас программист!».

Что сказать родителям, которые не разделяют твой взгляд на профессию?

«Ребенок должен развиваться в том деле, которое ему интересно».
«Это личный выбор каждого, и никто не вправе мешать человеку реализовываться».
«Моя жизнь – мой выбор».
«Это мой выбор, основанный на моих интересах и увлечениях, они не вправе решать за меня».
«Можно найти компромисс. Например, ребенок пойдет учиться туда, куда хотел, а если у него не будет получаться, пойдет обучаться в ту сферу, которую желали родители».

В этом вопросе специалисты согласны с ребятами. Ксения Севастьянова уверена: каждый имеет право делать свой выбор. Тем более если речь идет о таком ответственном шаге, как определение профессионального пути. «Были в моей практике родители, которые приводили ребенка на занятия с фразой: «Так нужно, за этим будущее». А потом ученик страдает. Учится и страдает. У него, к примеру, необыкновенные способности к рисованию, и вот весь урок информатики он в углу тетради рисует свои шедевры. Я стараюсь таким детям даже на своем уроке давать возможность реализоваться, например, в графическом дизайне», – делится опытом эксперт.

Еще по теме: ЕГЭ против технологий: как школьники пишут чат-ботов и собирают дроны

Принятая много лет назад практика идти по стопам родителей сегодня потеряла актуальность. «Сейчас гораздо чаще люди переезжают в другой город или страну, начинают собственный, не виданный раньше бизнес. Основная задача родителей – научить ребенка делать осознанный самостоятельный выбор и воплощать свои желания в жизнь. Здесь должны помочь эрудиция, образование и способность учиться быстро», – резюмирует Роман Белых, методист-координатор фонда «Айкью Опшн».

Взрослые постоянно волнуются о будущем детей, как их успокоить?

«Будущего может не наступить. Надо делать то, что нравится, а не то, что поможет в будущем (не забывая о последствиях, конечно же)».
«Не заморачиваться невозможно, но возможно не доставать этим ребенка».
«Я уверен в своем выборе. Не тратьте силы просто так».
«Если что-то пойдет не так, как хотелось, в любой момент можно переучиться».
«Мир постоянно меняется, то, что казалось невозможным и странным 30 лет назад, становится основой жизни сейчас».
«Волноваться за ребенка – абсолютно нормально. Поддержка со стороны близких очень важна, человек чувствует одобрение своих действий и увереннее делает последующие шаги. Но надо понимать, что в некоторые моменты лучше не отвлекать человека своим беспокойством».

Найти компромисс в вопросах карьерного развития помогают программы профориентации. Их можно проходить с 6 лет. «Проблемой большинства современных выпускников является элементарное незнание всех сфер занятости. Ребята просто теряются и выбирают совсем не то, что хотелось. Поэтому с малышами важно начать изучать этот мир, чтобы потом было время именно выбирать, что нравится», – советует Ксения Севастьянова.

Что нужно делать родителям, чтобы ты не свернул с выбранного пути?

«Не мешайте. Я сам».
«Поддержка друзей и близких – это залог всех побед».
«Важно поддерживать, но не переусердствовать».
«Нужно интересоваться, как обстоят у меня дела».
«Необходимо напомнить, что я сама сделала этот выбор».

«Чуткие родители с ранних лет видят предрасположенности своего ребенка к математике или к танцам, – говорит Ксения Севастьянова, подчеркивая, что интерес и уровень знаний – понятия разные. Навыки – дело наживное, главное – поддерживать мотивацию к работе. – А вот обратная ситуация хуже: у ребенка получается что-то, родители начинают считать это призванием, а на деле это совсем не привлекает. Важно искать баланс и регулярно обсуждать интересы с ребенком».

Если работа поможет исполнить мечту, что бы ты сделал?

«Отправился бы в путешествие».
«Поехал бы в город мечты».
«Сделал крутой проект, приносящий добро и прибыль».
«Отправилась бы в путешествие или сходила бы в свою школу, к моим учителям, и рассказала, чего я добилась и кем работаю».
«Полетела бы на параплане».
«Я бы создала свою собственную игру с интересным сюжетом и графикой в фиолетово-розовых тонах».
«В первую очередь, наладил бы стабильный доход, начал путешествовать, смотреть мир, потом нашел бы то место на Земле, где мне спокойно и уютно, построил бы там дом, завел семью и занялся бы саморазвитием. Ах, ну да, вырастил бы сына и посадил бы дерево».

Поколение Z, родившееся в 1995-2012 гг., понимает: осознанный выбор профессии открывает широкие перспективы. Задача родителей – помочь ребенку сориентироваться в выборе карьерного пути. При этом важно создать условия, в которых ребенок самостоятельно смог бы изучать окружающий мир и делать выводы. «Мир постоянно меняется, а в центрах занятости тесты лежат еще с 90-х годов», – говорит Ксения Севастьянова.

В качестве инструментов профориентации Ксения выделила регулярный опыт общения с различными специалистами и посещение заведений, где можно увидеть этих специалистов в деле. «Также могут быть полезны различные мастер-классы или курсы. Позаниматься неделю одним делом и решить, нравится оно или нет, будет гораздо проще. Я вела курс по программированию для учеников третьего класса, и спустя 5-6 занятий уже было понятно отношение каждого ребенка к этой сфере. Был случай, когда мальчик пришел с нулевым представлением о мире информатики, а через год он решил, что именно это его будущее».

Еще по теме: Открыт прием заявок на участие в инициативе Meet and Code

Поддерживая интерес молодого поколения к IT и вдохновляя его на первые профессиональные победы, Теплица стала партнером инициативы Meet and Code. Ее цель – помочь детям и подросткам освоить цифровые навыки, необходимые в современном мире.

В 2018 году в Кемерово в рамках инициативы Meet and Code прошел хакатон «Умный университет». Фото: Дмитрий Гацко.

Российские некоммерческие организации могут получить финансирование на проведение мероприятий по программированию в рамках инициативы Meet and Code. Ограничений по формату мероприятий нет. Это могут быть хакатон, семинар, мастер-класс, конкурс, лекции, просмотры фильмов, соревнования, ночи кода, занятия по робототехнике. Подать заявку можно до 8 сентября на сайте Meet and Code.

Поколение Альфа: о чем думают дети новой формации

Секунда – это время, за которое человек сейчас принимает решение по поводу практически любого контента. Именно поэтому наши дети так хороши в критической оценке каждого месседжа – они не могут позволить себе тратить время на то, что для них нерелевантно. И кажется, это будет первое поколение, которое сможет себе это позволить, – а все неинтересное возьмут на себя роботы. И здесь я сталкиваюсь с родительской дилеммой. Нас воспитывали, что Золушка была хорошая девочка, потому что целыми днями отделяла рис от пшена и не жаловалось на монотонную работу. Что хорошо иметь навык делать неприятное во имя чего-то большего. С другой стороны, все намекает на то, что в новом поколении победят увлеченные, креативные, с сердцем и умом одновременно. Значит, будем учить детей и живописи, и кодингу.

X, Y и даже Z могут, забывшись, купить воду в пластиковой бутылке. Но Альфу им надо воспитать с ощущением, что это ужас-ужас. Иначе сверстники с перекачанным моральным радаром могут ее не понять. Это мы виноваты – оставляем детям планету в очень плохом состоянии, и они настаивают на всеобщей социальной ответственности. У Веры в академии Ark Atwood после урока про вымирающих в Африке носорогов первоклассникам дали задание написать официальные письма в парламент – четко изложить проблему и предложить список действий.

Мы с мужем часто обсуждаем, как строить Верино образование, и у нас нет финального ответа. «Вера, а давай-ка почитаем?» – «Sorry, I have different priorities at the moment». Я верю, что у детей есть интуиция насчет того, как будет устроено будущее, и они сами нащупывают навыки, которые в этом будущем пригодятся. Вполне возможно, что родители при всей их образованности могут быть не лучшими советчиками. Уже сейчас в США треть рабочей силы занята во фрилансе, а согласно отчету Fujitsu, к 2025 году половина (!) людей в западном мире будет работать без привязки к конкретной компании. Журнал The Economist ввел в моду понятия gig economy и portfolio career. В Лондоне многие организуют свою карьеру именно так: две или несколько работ одновременно. Я, например, четыре дня работаю в офисе, а пятый тружусь на себя и очень радуюсь такому положению вещей.

Карьера ради карьерного роста – сомнительная для Альфы ценность. Доход будет зависеть от знания ситуации, от умения быстро включаться и создавать новую стоимость для бизнеса, а не от высоты должности. Умная Катя Зенькович из Knight Frank счастлива, что ее дочь в Notting Hill Preparatory School не зубрит главы учебника – там поощряется самостоятельный поиск ответов.

Гарантий трудоустройства будет все меньше, и Альфам придется всю жизнь переучиваться и обновлять свои знания. Очевидно, что это получится не у всех. Поэтому в Давосе в январе обсуждался единый универсальный доход – компенсация человечеству от роботов.

Не факт, что кто-нибудь когда-нибудь спросит у Веры диплом. Но мой приятель, консультант в области образования доктор Патрик Фуллик считает, что золотой стандарт сегодня – это английская школа, американский колледж и социальный капитал, наработанный семьей. Мы с мужем с ним согласны, но при этом понимаем, что и эта формула может скоро измениться.

От себя я в воспитание Альфы добавлю следующее. Физический тонус. Потому что 70 % детей, родившихся в благополучных странах сегодня, будут жить свыше ста лет – пусть проживут эти годы в здоровом теле. И способность чуять фейк. У Веры в пять лет в академии уже были уроки о том, как отличать факты от сказок. Это сложно, но у нашей дочери на то, чтобы стать настоящей Альфой, есть время, британская система образования, либеральный американский папа и русская мать, которая держит нос по ветру наступающей сингулярности.

Отцы и дети: что думают о предпринимательстве разные поколения

К международному Дню защиты детей специалисты ЮKassa и онлайн-школы «Фоксфорд» узнали у детей и родителей, какими они представляют себе предпринимателей.

Дети и родители считают, что предпринимателям присущи уверенность в себе (60% респондентов выбрали этот ответ), упорство (59%) и ответственность (54,5%). Интересно, что для детей ответственность оказалась приоритетнее, чем для взрослых (68% и 48% соответственно), как и уверенность в себе (62% и 59%). Кстати, самым непопулярным вариантом ответа стало любопытство – только 10% детей и 20% родителей считают предпринимателей любознательными и пытливыми.

Soft skills (“гибкие” или “мягкие” навыки) – надпрофессиональные социально-психологические умения для успешного решения разных жизненных и рабочих задач. К ним относятся, например, коммуникативные навыки, управление временем, умение работать в команде, то есть универсальные навыки, не связанные с конкретной профессиональной компетенцией или образованием (hard skills).

Самым востребованным навыком респондентами единогласно выделено стратегическое мышление (66%), далее – стрессоустойчивость (45%) и умение адаптироваться (40%). Среди родителей стратегическое мышление лидирует с заметным отрывом – 70% против 48% за стрессоустойчивость. Третье место по важности навыков у взрослых делят умение делегировать и умение адаптироваться.

Дети в целом выбирали больше вариантов, что говорит о важности soft skills для подростков. Кстати, детям важно умение учиться (48%) и договариваться (34%), но они совсем не готовы делегировать (17%).

Большинство респондентов считают, что достаточных навыков для бизнеса в школе они не приобретают: так ответили 57% детей и 68% родителей. О будущей профессии читают в интернете – так говорят 60%, а вот 14% узнают на специальных курсах, 10% спрашивают у родителей, 7% все-таки получают нужные знания в школе, и по 1,5% советуются со старшими товарищами и учителями. Интересно, что родители свои знания о будущей профессии считают более ценными – 31,5% родителей делятся знаниями, отвоевывая в собственных глазах проценты у интернета.

Родители считают перспективными сферами бизнеса IT и образование (по 23%), медицина, ритейл и медиа получили по 7%, а космические технологии и девелопмент – по 3%. У детей IT также самая популярная сфера (27%), образование на втором месте (17%), ритейл, медицина и ресторанный бизнес набрали по 7%, кино и музыка 5%, единичные ответы пришлись на фермерство, автопромышленность и дизайн.

В социальной повестке бизнеса важными вопросами признаны экология (74% среди детей и 67% среди родителей), экономическое неравенство (60% у детей и 56% у родителей), этические вопросы технологического прогресса волнуют 60% родителей и 36% детей, политические настроения – 48% детей и 44% родителей.

Читайте также:
Каким предпринимателям предстоит купить онлайн-кассу к 1 июля

***

Самые интересные новости читайте в наших группах в Facebook и VKontakte, а также на канале Яндекс.Дзен.

Больше новостей и возможность поделиться своим мнением в комментариях на нашем канале в Telegram.

И подписывайтесь на итоговую рассылку самых важных новостей.

New Retail

что думают дети об одежде с рук – Москва 24, 20.03.2021

Среднестатистический московский родитель (богатые господа не в счет) положительно относится к подержанным детским вещам. Не каждая семья считает разумным покупать только новую одежду. На что стоит обратить внимание при выборе бывших в употреблении вещей и как к ним относятся сами дети, размышляет журналист, мама двух детей Евгения Бородина.

Фото: depositphotos/DanielaBaumann

Сам я за «пакетом» приду
С одной стороны, хочется, чтобы ребенок носил все самое лучшее, а с другой – осознаешь бессмысленность лишних трат, когда есть возможность уйти от больших расходов. Ложный стыд по поводу подержанных вещей терзает в основном жителей мегаполисов. В небольших населенных пунктах к этому вопросу подходят проще.

Чаще всего с предубеждением к одежде с рук относятся будущие родители. Перед рождением первенца они с любовью выбирают каждое боди в магазине для новорожденных и дают себе слово никогда не брать для младенца чужие вещи.

Первый переворот в сознании происходит, когда ребенок начинает стремительно перерастать размер за размером. Молодая мама уже не отказывается от подержанных вещей и даже рада, если кто-то приносит ей «гуманитарную помощь». А едва начинается прикорм и на одежде появляются пятна – ломаются самые стойкие. Пакеты с вещами здорово выручают, особенно если дома туго с деньгами. Потом наступает пора песочниц, горок, покорения сугробов, когда на детях все горит, а одежда быстро снашивается.

Ребенок школьного возраста подрастает примерно на 5 см в год. В возрасте 12–15 лет происходит значительный скачок роста у мальчиков, а у девочек еще раньше – в 10–13 лет. Некоторые вещи дети даже не успевают толком поносить. И поэтому тоже опрометчиво переплачивать за одежду.

Фото: depositphotos/ryzhov

Комплекс младшего
Лучше всего, когда одежду отдают родственники или хорошие знакомые. Психологически проще принять вещи от своих. Да и для дарителей важно вручить одежду адресно, зная, что она точно еще послужит конкретным людям.

Лично мне тяжело расставаться с детскими вещами, потому что, перебирая гардероб, я тут же вспоминаю, что было связано с тем или иным предметом. Но, безусловно, глупо превращать квартиру в склад ненужных вещей. Поэтому примерно раз в месяц я открываю шкафы и избавляюсь от ненужного. Конечно, одежда старшего сына приберегается для младшего, а самая ветхая используется для хозяйственных целей. Периодически я заглядываю «на склад» и оцениваю, что подойдет «на выход», какие вещи можно сослать на дачу, а что следует докупить.

Лет до трех младший сын не задавался вопросом, почему он периодически носит одежду, оставшуюся от брата, а потом стал ревностно следить за тем, чтобы в гардеробе были только его собственные наряды. Поэтому мы, конечно, покупаем и ему новые вещи. В первую очередь это, разумеется, обувь. Она должна быть индивидуальной, кроме того, ботинки и кроссовки на ребятах изнашиваются очень быстро. Исключение составляют резиновые сапоги, лыжные ботинки и концертные туфли – эти вещи носятся нечасто. Некоторые толстовки и джинсы брата так нравятся младшему, что он с нетерпением ждет, когда придет его черед надеть эти вещи.

Случаются разногласия. Мы долго и мучительно обсуждали вопрос покупки ранца для младшего сына. Оставшийся от брата, дорогой и очень качественный, был в идеальном состоянии, но первокласснику хотелось прийти на 1 сентября с новым. Однако 2021 год грозил «дистантом», никто не мог предсказать, сколько дети просидят за школьными партами. Мы совместно с сыном взвесили все за и против, и в итоге старый ранец служит до сих пор, а сэкономленные деньги мы вложили в покупку нового велосипеда. И все довольны.

Фото: depositphotos/IgorVetushko

По одежке встречают
С малышами все ясно – они носят то, что скажут родители. А как относятся к подержанным вещам дети более старшего возраста? В основном и они обычно не задаются вопросом, откуда вещь. А одежду оценивают по одному критерию: модная она или нет. Мы можем тысячу раз твердить подросткам, что лейблы не имеют значения, но им хочется быть в тренде. И если в семье нет денег на дорогую новую вещь, то ребята не откажутся от покупки с рук, но постараются никому об этом не рассказывать.

Если одежду отдают, то для школьников имеет значение, не попадутся ли они в обновке на глаза бывшим владельцам вещей. И речь не о родственниках, а, например, о соседях по дому. Особенно если вещь перешла от кого-то, кто немногим старше и может при случае посмеяться над «преемником». Так что надо учитывать и этот фактор.

Покупать вещи с рук лучше в проверенных, закрытых группах. Есть возможность изучить профиль продавца. По крайней мере, можно понять, свою ли вещь продает человек, не подобрал ли он ее на улице. Обращайте внимание на то, как продавец презентует одежку. Чем больше фотографий в разных ракурсах, тем лучше. Если покупаете на виртуальной барахолке, никогда не платите вперед, чтобы не нарваться на мошенников.

На мой взгляд, повседневную одежду для школьников – спортивные штаны, футболки и, конечно, белье и носки – надо приобретать по скидкам в обычных магазинах. Это обойдется не намного дороже, чем если вы купите их из вторых рук. Имеет смысл искать среди подержанных вещей куртки, ветровки, качественные джинсы, а также то, что надевается от силы один-два раза: нарядные платья и туфли для утренников и выступлений в школах искусств.

О ЧЁМ ДУМАЮТ ДЕТИ: БЛАГОРОДНАЯ ПРОФЕССИЯ ГЛАЗАМИ РЕБЁНКА

По инициативе редакции газеты «Петровка, 38», Благотворительного фонда поддержки социальных программ «Петровка, 38», Совета отцов города Москвы под руководством полковника милиции Александра ОБОЙДИХИНА уже несколько лет в столичных школах проводится конкурс школьных сочинений на темы:

«Если бы я был полицейским…» и «Мой папа (мама) полицейский». Ранее это мероприятие было организовано в школе № 345 имени А.С. Пушкина.

По итогам конкурса победителям вручались грамоты и ценные подарки, их сочинения публиковались на страницах газеты «Петровка, 38». И на этот раз шесть лучших работ школьников опубликованы в газете, а фонд «Петровка, 38» поощрит победителей конкурса.

Теперь конкурс прошёл в стенах ГБОУ Романовская школа. Организаторами детского мероприятия выступили три вышеперечисленных инициатора акции, а также ГИБДД УВД по ЦАО, чьим представителем стала старший инспектор по пропаганде безопасности дорожного движения майор полиции Елена МУРАВСКАЯ.

Дарья МИРОНОВА, 11 «А» класс, 1е место

Если бы я была полицейским

Я никогда не задумывалась, какую важную роль играет полиция, а ведь она сохраняет порядок в нашем государстве, что способствует спокойной мирной жизни граждан. Полиция относится к тому виду работы, на которой ценится сила духа. Очень непросто общаться с преступниками и видеть последствия их преступлений. Я уважаю сотрудников правоохранительных органов за их храбрость и отвагу.

Если бы я была полицейским, я бы стала начальником, чтобы мои действия имели вес. Я бы освободила сотрудников от рутинной работы, например, копания в бумагах или наблюдения за камерами дорожного движения, и заменила бы их на искусственный интеллект. Сейчас многие сотрудники заняты вещами, которые спокойно можно было бы поручить современным технологиям. Освободившиеся людские ресурсы я бы направила на общение с обычными жителями, чтобы между гражданами и полицией укреплялось взаимопонимание. Как показывает практика, не все граждане до конца понимают работу полиции, что приводит далеко не к самым лучшим последствиям. Я считаю, что не только полицейские должны уважать права граждан, но и граждане должны знать и понимать свои обязанности. Всё-таки неправильно рассуждать об обязанностях других, забывая о собственных. Увы, в нашем мире такое происходит довольно часто.

Конечно, остались бы сотрудники, работающие преимущественно с преступниками, но и их бы затронули мои изменения. Мне кажется, что для таких людей обязательной была бы работа с психологами для эмоциональной разгрузки и укрепления психики. Количество полицейских с эмоциональным выгоранием уменьшилось бы, что благоприятно повлияло бы на качество работы. Ведь людям, которые часто видят тёмные стороны людей, которым приходится сталкиваться с последствиями преступлений, порой бывает морально сложно, и не все из них находят благоприятные выходы из ситуации. Психическое здоровье — очень важное состояние для полицейского, так как он должен справляться со стрессами, продуктивно и плодотворно работать на благо общества и вносить свой вклад на общее благо.

Разумеется, мои размышления основаны лишь на моих мыслях, так как я не являюсь представителем данной профессии. Но если бы я была полицейским, то всеми силами постаралась сделать так, чтобы и добропорядочным гражданам, и работникам полиции спокойно жилось в уважении друг к другу.

Ирина Бруданина, 9 «В» класс, 3е место

Если бы я была полицейским

Я думаю, работать в полиции очень тяжело, ведь на работниках этой сферы лежит большая ответственность и возложено много обязанностей. Нужно быть физически хорошо подготовленным, быстрым, смелым, внимательным, чтобы стать полицейским. Нужно иметь у себя такое качество, как «полностью отдаваться работе», так как эта профессия занимает много времени.

Если бы я была полицейским, я постаралась бы защищать свой город, свою страну от всевозможных маньяков, наркодилеров и других людей с проблемами в психическом здоровье. Я бы изменила отношение людей к тем, кто нуждается в помощи. Обратила бы большее внимание на вопросы домашнего насилия, насилия над животными. Старалась бы уделять больше времени даже самым незначительным вещам, чтобы убедиться в их незначительности на все сто процентов.

Но всё-таки работать в полиции — это значит проводить мало времени с семьёй, уделять все своё внимание работе. Это очень тяжело, и я не знаю, смогу ли я когда-либо работать в этой сфере.

Рисунки Николая РАЧКОВА

Что думает мой ребенок? | Психология сегодня

Источник: daveynin / Flickr

Если вы когда-нибудь задумывались: «О чем, черт возьми, думает мой ребенок?», Вы находитесь в хорошей компании. Почти все родители, вероятно, в какой-то момент задавали себе этот вопрос.
Дети — это не просто взрослые невысокого роста. Они думают о вещах качественно иначе, чем взрослые. Некоторые из этих отличий восхитительны. Поскольку они существуют не так давно, дети видят мир, полный захватывающих приключений и открытий.Я помню, как одна из моих детей, когда ей было около четырех лет, совершенно искренне заявила: «Я люблю класть деньги в счетчик парковки!»

Но иногда различия в мышлении детей и взрослых могут сбивать с толку или раздражать родителей. Моя племянница и племянник, когда они были маленькими, любили, чтобы их тарелки были чистыми, поэтому на каждом обеде и ужине они аккуратно снимали еду со своих тарелок и клали ее прямо на стол.
Мой сын, когда ему было три года, был глубоко привязан к этой потрепанной футболке с надписью: «Привет из Арубы!» Я понятия не имею, где мы вообще взяли эту рубашку, потому что никто из нашей семьи не был на Арубе.Ему понравилось, потому что на нем был попугай. Он настоял на том, чтобы носить эту рубашку как можно чаще, в том числе на свой день рождения.

И у какого родителя не было опыта, когда он пытался выйти утром за дверь и сказать детям: «Пойдемте! Пойдем. Мы опаздываем »? Но с таким же успехом мы могли бы сказать: «Хиггледи, поп!» Хотя расписания и встречи — большая часть нашей взрослой жизни, они бессмысленны для маленьких детей, которые, как правило, живут настоящим моментом и имеют лишь смутное представление о времени.Призывы к спешке могут поднять напряжение и заставить детей замедлиться.

Если вы попросите маленькую девочку перестать подбрасывать мяч, скорее всего, она подпрыгнет им еще несколько раз. Она не пытается вести себя вызывающе или непочтительно. На самом деле она пытается остановиться, но ее умственные тормоза еще не полностью развиты, поэтому ей нужно время, чтобы добраться до цели. Попробуйте дать ей что-нибудь сделать, например, бросить мяч в корзину, а не просить ее остановиться. «Нет», «стоп» и «не надо» сложно для детей. Говоря нашим детям, что они должны делать, а не чего не должны, мы работаем с их импульсом, а не против их импульса, и помогаем им слушать.

Вот хорошие новости: просто задав вопрос: «О чем думает мой ребенок?» и искренне пытаясь понять точку зрения своего ребенка, вы делаете важный шаг к тому, чтобы стать заботливым и способным родителем. Множество исследований показывают, что дети, скорее всего, будут процветать, когда родители предлагают сочетание теплоты и ограничений. Теплота помогает нашим детям чувствовать себя защищенными, принятыми и любимыми; ограничения учат их принимать правильные решения и относиться к другим с уважением. Мы не можем — и не должны — всегда соглашаться с тем, чего хотят наши дети, но когда мы начинаем с сочувствия, мы лучше подготовлены, чтобы вести своих детей с добротой и мудростью.

(Адаптировано с разрешения «О чем думает мой ребенок? Практическая детская психология для современных родителей, возраст 2–7 лет», Эйлин Кеннеди-Мур и Танит Кэри)

Новый взгляд на мышление маленьких детей — ScienceDaily

Для родителей, которые снова и снова безрезультатно повторяют одни и те же предупреждения или указания своему малышу, новое исследование Университета Колорадо в Боулдере предлагает ответ в виде почему их малыши не прислушиваются к их советам: они просто откладывают их на потом.

Ученые и многие родители давно считали, что детский мозг работает так же, как и мозг маленьких взрослых. Идея заключалась в том, что со временем дети узнают такие вещи, как активное планирование и понимание того, как действия в настоящем повлияют на них в будущем. Но новое исследование предполагает, что это не так.

«Хорошая новость заключается в том, что то, что мы говорим нашим детям, не идет в одно ухо, а не в другое, как люди могли подумать», — сказал профессор психологии CU-Boulder Юко Мунаката, который проводил исследование с докторантом CU. Кристофер Чатем и Майкл Франк из Университета Брауна.«Это также не входит, а затем приводится в действие, как это происходит со взрослыми. Скорее, оно входит и откладывается на потом».

«Я вошел в это исследование, ожидая совершенно иного набора результатов», — сказал Мунаката. «В области когнитивного развития проводится большая работа, направленная на то, чтобы понять, что дети — это, по сути, маленькие версии взрослых, пытающихся делать то же самое, что и взрослые, но они пока не так хороши в этом. Мы показываем здесь следующее: они делают что-то совершенно другое.«

Во время исследования исследователи CU-Boulder использовали компьютерную игру, разработанную для детей, и метод, известный как пупиллометрия — процесс, который измеряет диаметр зрачка глаза для определения умственных усилий ребенка. когнитивные способности детей трех с половиной и восьми лет.

Компьютерная игра включала в себя обучение детей простым правилам о двух героях мультфильмов — Блю из «Уловок Блю» и «Губка Боб Квадратные штаны» — и их предпочтениях в отношении различных предметов.В инструкциях к игре детям говорилось, что Блю любит арбуз, поэтому они должны были нажимать счастливое лицо на экране компьютера только тогда, когда увидели Блю, за которым следует арбуз. Когда появился Губка Боб, им сказали нажать на печальное лицо на экране.

«Старшие дети сочли эту последовательность простой, потому что они могут предвидеть ответ до того, как появится объект», — сказал Чатем. «Но дошкольники не могут предвидеть этого. Вместо этого они замедляют темп и прилагают умственные усилия после того, как им подарили арбуз, как если бы они вспоминали персонажа, которого видели только постфактум.«

Используя пупиллометрию для определения времени, в которое дети прилагали умственные усилия, скорости их ответов для каждого типа последовательности и относительной точности этих ответов, исследователи обнаружили, что дети не планируют будущее и не живут полностью в настоящем. Вместо этого они обращаются к прошлому по мере необходимости.

«Например, предположим, что на улице холодно, и вы говорите своему трехлетнему ребенку, чтобы он вынул куртку из спальни и приготовился выйти на улицу. Вы можете ожидать, что ребенок будет строить планы на будущее, подумайте:« Хорошо, это на улице холодно, так что куртка будет держать меня в тепле », — сказал Чатем.«Но мы предполагаем, что это не то, что происходит в мозгу трехлетнего ребенка. Скорее, они выбегают на улицу, обнаруживают, что там холодно, а затем восстанавливают память о том, где их куртка, а затем уходят. возьми.»

Мунаката не претендует на звание эксперта по родителям, но она считает, что их новое исследование имеет отношение к повседневному взаимодействию родителей с их малышами.

«Если вы просто повторяете что-то снова и снова, что требует от вашего маленького ребенка заранее подготовиться к чему-то, это вряд ли будет эффективным», — сказал Мунаката.«Более эффективным было бы попытаться каким-то образом активировать эту реактивную функцию. Так что не делайте того, что требует от них заранее продуманного плана, а постарайтесь выделить конфликт, с которым они столкнутся. Возможно, вы могли бы скажите что-нибудь вроде: «Я знаю, что ты не хочешь брать пальто сейчас, но когда ты будешь стоять во дворе, дрожа позже, помни, что ты можешь взять пальто из своей спальни».

Мунаката сказал, что результаты имеют более широкое значение для исследований в области когнитивного развития.

«Дальнейшее исследование могло бы помочь людям понять, почему дети плохо или хорошо учатся в различных учебных заведениях», — сказала она.

Дети раскрывают то, что они на самом деле думают о взрослых — в их собственном исследовании

Каждый родитель знает, что иногда ваш ребенок говорит что-то, что останавливает вас. Такой момент наступил для одной из нас, Эммы Мейнард, когда ее сын Оскар приближался к сдаче экзаменов SATS в шестом классе в конце начальной школы. Несмотря на все попытки школы преуменьшить масштабы тестов, он чувствовал давление.

Темп в школе изменился, и он ожидал большего. Впереди средняя школа, стычка подростков и целый ряд новых социальных проблем. С решительным взглядом стальных голубых глаз он бросил на маму взгляд и сказал: «Знаете, взрослые не всегда понимают это правильно».

Это было началом разговора, в котором Оскар много говорил о решениях взрослых и о месте школы в его жизни. Был сделан вывод, что другие друзья могут чувствовать то же самое или вообще иметь другое мнение, и было бы интересно узнать.

Как ученые, мы решили, что это может быть основой реального исследовательского проекта. Работая с нашим коллегой Кейлигом Риветтом, мы начали рассматривать его как исследовательский проект под руководством детей — дети разрабатывают и проводят свои собственные исследования, анализируют свои данные и сообщают о своих выводах в исследовательской работе. Два года спустя статья была наконец опубликована в Journal of Qualitative Research in Psychology.

Дети-исследователи

Первым шагом в проекте было собрать группу из девяти детей, уже знакомых Мейнарду и друг другу.Мы сделали это для того, чтобы у детей была комфортная и безопасная среда для работы. Мы отправили им и их родителям видео, объясняющее проект, с удобной для детей информацией и формами согласия, и снабдили каждого ребенка планшетами, ручками, диктофонами, напитками и закусками.

Мы были твердо уверены, что характер сказанного Оскаром отражает важность голоса детей в мире, где доминируют взрослые. Поэтому мы начали с фокус-группы, в которой дети думали над словами «взрослые не всегда понимают это правильно».Мы не уточняли значение или контекст, предоставив детям возможность интерпретировать это самостоятельно, и попросили их найти дополнительные вопросы для обсуждения.

Нашим первым уроком в этом предприятии было осознать, насколько сильно дети относятся к классу — несмотря на то, что они были в доме своих друзей с мамой Оскара, они сразу же перешли в классный режим. Мы заметили, что они отчаянно пытались дать «правильный» ответ. Взволнованные руки взметнулись вверх, чтобы ответить на вопрос, отчаянно размахивая руками, а дети боролись за то, чтобы остаться на своих местах.Поток идей возник, и мы пытались записать каждую мысль.

Дети хотят, чтобы их признавали взрослые. Syda Productions / Shutterstock

В конце концов они договорились о пяти вопросах интервью. К ним относятся: «Что сделали взрослые, чтобы вы почувствовали себя счастливыми / расстроенными?» и «Есть ли что-нибудь, в чем, по вашему мнению, взрослые ошибаются и почему?». Затем девять детей опросили друг друга в группах по три человека, и мы отошли в сторону, пока они жевали жвачку взрослых в своей жизни.

Оскар и Уилл провели с нами анализ и стали названы авторами в журнальной статье — мальчики могли объяснить значение того, что сказали их сверстники, способами, которые, как мы уверены, прошли бы мимо нас. Мы сидели, рисовали, слушали аудио, жевали печенье. Мы перебирали письменные и аудиозаписи, сравнивая и размышляя.

Результаты

Результаты показывают, что дети верят, что взрослые думают, что они должны знать все. Но дети знают, что они этого не делают, и их это устраивает.Это относилось к общим вещам — обеспечению безопасности детей и пониманию мира, но также и к математике.

«Взрослые… просто нужно понять, что они могли забыть», — сказал Бен. «Взрослые не могут думать, что они просто лучшие, потому что они уже прошли через детство…» — отметил Джейми. Гарри отметил, что «то, что они старше и уже ходили в школу, не означает, что они уделяли внимание в школе». И как сказала Ева: «… они говорят, что когда-то тоже были детьми, но, поскольку мы разные, я думаю, нам нужно иногда позволять иметь собственное мнение».

Социальные сети могут быть непростыми. Чиннапонг / Shutterstock

Они также объяснили, почему их детство отличается. Он наполнен социальными сетями, на которые жалуются взрослые, но именно взрослые изобрели его и передали в руки детей, а также каждый день усиливают его использование.

Дети также сообщили, что им очень важно, чтобы взрослые признавали их достижения, объясняя, почему они так стремились дать нам «правильные» ответы.Они чувствовали разочарование, когда учителя выбирали других учеников для ответа на вопрос, и не давали им возможности показать, что у них есть правильный ответ.

Переданные сообщения сильны — они о совершенстве. Дети чувствуют себя окруженными идеальным телом, острым умом, отличной успеваемостью в школе и безупречной дружбой. Из-за чрезмерно оцененного детства и такого пристального внимания со стороны общества давление на детей сегодня огромно.

Итак, в следующий раз, когда мы, взрослые, закатим глаза на поколение снежинок, которое нуждается в постоянных заверениях в социальных сетях и не только, возможно, нам стоит проявить больше любопытства и спросить, почему.

Что дети думают о COVID-19?

World Vision спросил, и 101 ребенок из 13 разных стран ответил.

World Vision, партнер по борьбе с насилием, опубликовал отчет, в котором исследуются размышления и представления детей о вспышке COVID-19. Команда, написавшая этот отчет — «Детские голоса во времена COVID-19» — включала 12 молодых людей, все из которых активно участвуют в программе World Vision «Молодые лидеры».

Отчет включает голоса молодых людей в возрасте от 8 до 17 лет из Албании, Бангладеш, Боснии и Герцеговины, Бразилии, Демократической Республики Конго, Мали, Монголии, Никарагуа, Перу, Филиппин, Румынии, Сьерра-Леоне и сирийских беженцев. дети, живущие в лагерях беженцев недалеко от турецко-сирийской границы.

Дети и молодые люди приняли участие в серии интервью и обсуждений в фокус-группах, которые проводились удаленно через социальные сети, такие как Facebook, WhatsApp, Viber и Skype.

Голоса детей

Во всех 13 странах размышления были в основном одинаковыми: дети и молодежь переживают огромные перемены в своей жизни из-за перерывов в учебе, социального дистанцирования и растущей бедности. Например, 71%, респондентов заявили, что чувствуют себя изолированными и одинокими из-за закрытия школ, в то время как 91% заявили, что они столкнулись с тревогой, гневом и беспокойством в результате вспышки.

Коронавирус — большая проблема для нашего повседневного обучения, потому что все наши школы закрыты. Чтобы продолжить обучение, мы можем просто читать книги и проводить исследования в Интернете. Но доступ к Интернету доступен не всем детям в Мали, потому что многие из них живут в плохих условиях и поэтому не могут учиться онлайн.

Салимата, 15 лет, Мали

Несмотря на это, подавляющее большинство респондентов разделили свое желание бороться с COVID-19 и делать все возможное, чтобы помочь своим семьям и сообществам.В отчете говорится, что дети и молодые люди чувствуют ответственность за повышение осведомленности о COVID-19 и использование своих знаний в области технологий для предоставления информации своим родителям, родственникам и сообществам. В связи с этим, консультации также были сосредоточены на способах поддержки расширения прав и возможностей детей и молодежи и на том, как предоставить молодежи возможности участвовать в цифровых действиях в ответ на кризис.

«Мы можем внести свой вклад в борьбу с распространением COVID-19, разговаривая с нашими друзьями о коронавирусе, делясь своим мнением и понимая последствия», — сказал Аджлин, 14-летний подросток из Боснии и Герцеговины.«В детстве мы можем поддерживать наших друзей и семьи в эти трудные кризисные времена благодаря нашему доступу к информации и технологиям».

Полный текст отчета можно прочитать здесь.

Фото любезно предоставлено World Vision.

Дети думают самые ужасные мысли: Протожурналист: NPR

Когда вы росли, верили ли вы, что то, что вы позже узнали, будучи взрослым, не было правдой?

Мы бросили этот вопрос в Интернет, и на него хлынул поток ответов — более 7000.(Спасибо всем.) Оказывается, в детстве у многих людей были бесконечно забавные мысли.

Некоторые идеи всплывали снова и снова: Учителя живут в школе. Зыбучие пески поглотят меня. Заводские дымовые трубы — это машины для создания облаков.

Возможно, заблуждение, как и несчастье, любит компанию.

Детское поведение

Концепция детских убеждений обсуждалась повсюду, в том числе BuzzFeed, «Поздняя ночь с Джимми Фэллоном» и «Эта американская жизнь».Есть целый веб-сайт, посвященный сбору детских мыслей людей: www.iusedtobelieve.com.

Но все же заслуживает пересмотра.

Детская логика не сильно отличается от логики взрослых, — говорит Пол Л. Харрис, профессор образования Гарвардской высшей школы образования. По его словам, вполне вероятно, что образ мышления ребенка, как и мышления взрослого, основан на информации. Но намного уже.

Дети «складывают два и два, а иногда получается пять», — говорит он.«Эти идеи, которые приходят в голову детям, если вы немного исследуете их, вероятно, могут иметь смысл в свете ограниченной информационной базы, которой они обладают».

Итак, вот несколько детских убеждений — убеждений, основанных, конечно, на ограниченной информации, — взятых из нашего обращения в Facebook:

Религия

«Мы были еврейской семьей на юге, и я всегда думал, что крышка наверху дымохода предназначена для того, чтобы Санта знал, чтобы не заходить в наш дом.»- Тодд Корен

» Так как я ходил в еврейский летний лагерь с трех лет и в методистскую воскресную школу в остальное время года, я думал, что иудаизм — это летняя религия, а христианство — зимняя. «- Кэти Браннум

Секс

«Раньше я думала, что переход через порог после свадьбы автоматически делает женщину беременной» — Джилл Э. Андерсон

«Я одна из четырех детей. Когда мне было около 11 или 12, я спросил маму, занимались ли они сексом с папой всего четыре раза.Ее ответ? — Вы имеете в виду за одну ночь? Это положило конец этому любопытству! »- Мария Мартинес Джонсон

Places

« Я думала, что все главные улицы — одна и та же улица, и вы можете попасть куда угодно, если будете следовать по улице достаточно долго »- Джейсон Майкл

« Я подумал «Там» было реальным местом. Как настоящий город или штат »- Дастин Хьюз

Фразы

« Когда я увидел таблички с надписью «Лоты на продажу», я подумал, что люди продают много вещей.»- Барбара Сусиенка

» Я думала, что когда у моего отца была кладбищенская смена, ему буквально приходилось работать на кладбище. «- Раймонд Джон Форд

Еда

«Раньше я думал, что корочка хлеба содержит больше витаминов, и я заставлял себя есть ее, даже если не хотел». — Криста Рейман

«Мой отец сказал мне, что грузовик с мороженым [водитель] играет музыку только тогда, когда он, наконец, распродан». — Джаррод Андерсон Дерр

Животные

«Я думал, что все кошки были самками, а все собаки — самцами.- Натан В. Крэбтри

«Когда я был ребенком, я думал, что морские коньки — выдуманные существа». — Мэгги Паркс Дикоу

Разное

«Я думал, что треки смеха были с телевизоров, записываемых в разных домах. ночь, и я всегда буду очень громко смеяться, если мой дом будет показан ». — Меган Джейифо

« Я думала, что все дети рождаются в День труда, и что наши родители просто выбрали день, в который мы отмечаем наши дни рождения, поэтому все вечеринки по случаю дня рождения не были в один и тот же день.»- Энджи Клифтон Маршалл

Проверка реальности

» Я думала, что все взрослые знают, о чем говорят, и что они всегда правы. «- Вики Монкрифф Роуз

» Это когда я вырос, если я сделал то, что должен был, жизнь будет легкой и всегда веселой. Глупые дети »- Vicci Petty

« На более серьезном ноте. Я думала, когда ты вырос, все стало автоматически. Я вырасту, выйду замуж, буду работать, оплачивать счета, заводить детей, иметь машину и т. Д.Поговорим о заблуждениях … Эти вещи — абсолютно — не происходят просто потому, что вы выросли «. — Стэнли Рибурн

Протожурналист: Экспериментальное повествование для LURVers — слушателей, пользователей, читателей, зрителей — NPR. @NPRtpj

Социальное познание: теория разума в раннем детстве

Введение

Важнейшим достижением социального познания в раннем детстве является развитие теории разума.^1,2 В статье описывается его развитие в течение первых пяти лет жизни, а также факторы, влияющие на его развитие, и последствия его развития для жизни детей дома и в школе.

Тема

Социальные познания лежат в основе способности детей ладить с другими людьми и смотреть на вещи с их точки зрения. В основе этой важнейшей способности лежит развитие теории разума. ^3,4 «Теория разума» относится к нашему пониманию людей как ментальных существ, каждое со своими собственными ментальными состояниями, такими как мысли, желания, мотивы и чувства.Мы используем теорию разума, чтобы объяснять свое поведение другим, говоря им, что мы думаем и хотим, и мы интерпретируем разговоры и поведение других людей, учитывая их мысли и желания.

Проблемы

Развитие теории разума от рождения до 5 лет теперь хорошо описано в исследовательской литературе ^4,5 — или, по крайней мере, мы можем описать, как младенцы и дети ведут себя в экспериментальных ситуациях, а также в естественных условиях. Однако есть проблемы с интерпретацией результатов.Некоторые исследователи утверждают, что даже младенцы осведомлены о мыслях и желаниях других людей, в то время как другие считают, что это понимание развивается только в раннем или дошкольном возрасте. Это противоречие может быть разрешено путем рассмотрения теории разума с точки зрения развития, то есть интуитивное осознание, развивающееся на ранней стадии, позже становится более рефлексивным и явным. ⁵ Кроме того, важную роль в этом переходе играют развивающие языковые способности детей. ⁶

Контекст исследования

Осведомленность детей о мыслях, желаниях и чувствах определяется тем, что они говорят и делают в естественных и экспериментальных ситуациях.Естественная обстановка демонстрирует способности ребенка взаимодействовать с другими людьми в реальном мире. ⁷ Экспериментальная обстановка, когда детей индивидуально опрашивают о гипотетических сценариях, выявляет точный уровень независимого понимания ребенка. ⁸

Ключевые вопросы исследования

Каковы типичные изменения в теории разума с младенчества до 5 лет?
Какие факторы, как социальные, так и внутренние по отношению к ребенку, влияют на скорость развития?
Каковы последствия развития теории разума для социальной компетентности детей и их успехов в школе?

Результаты последних исследований

Исследования показывают, что младенцы демонстрируют поведение, которое является важным началом для развития теории разума (подробности см. В статьях Мура и Соммервилля в главе о социальном познании ^9,10).
К 2 годам дети четко осознают разницу между мыслями в уме и вещами в мире. В ролевой игре (например, притворяясь, что блок — это машина) малыши показывают, что они могут различать объект — блок — и мысли об объекте — блоке как машине. ¹¹ Они также понимают, что люди будут чувствовать себя счастливыми, если они получат то, что хотят, и будут грустить, если они этого не сделают. ¹² И в этом возрасте дети видят, что может быть разница между тем, чего они хотят, и тем, чего хочет другой человек.¹³ Это развивающееся осознание наблюдается и в детском языке: двухлетние дети говорят о том, чего хотят, любят и чувствуют они и другие; когда им 3 года, они также говорят о том, что думают и знают люди. ¹⁴

Критическое развитие происходит около 4 лет, когда дети понимают, что мысли в уме могут не соответствовать действительности. Например, детям разрешается обнаружить, что в знакомой коробке с конфетами есть карандаши, а затем их спрашивают, что их друг думает о коробке, прежде чем заглянуть внутрь.¹⁵ Трехлетние дети предполагают, что друг будет знать, что у него внутри карандаши, точно так же, как они это делают сейчас, но четырехлетние дети понимают, что друга обманут, как и они. Трехлетние дети также не помнят, что их собственная вера изменилась. ¹⁶ Если положить карандаши обратно в коробку и спросить, что, по их мнению, было внутри, прежде чем открыть ее, они скажут «карандаши», а не «конфеты», но четырехлетние дети помнят, что они думали, что это были конфеты. То есть трехлетние дети не просто эгоцентричны, т.е.д., думая, что каждый знает то, что он знает, скорее, они приходят к пониманию своего собственного ума и ума других людей одновременно. К 4 или 5 годам дети понимают, что люди говорят и действуют на основе того, как они думают о мире, даже если их мысли не отражают реальную ситуацию, и поэтому они не удивятся, если их неосведомленный друг ищет конфеты в коробке, в которой, как им известно, есть карандаши.

Некоторые факторы социальной среды влияют на скорость типичного развития теории разума: например, дети демонстрируют более раннее осознание психических состояний, если их матери говорят о мыслях, желаниях и чувствах, ¹⁷ и приводят причины для исправления плохого поведения.¹⁸ Дети, у которых есть братья и / или сестры, осознают психическое состояние раньше, чем только дети. ¹⁹ На скорость развития также влияет участие детей в ролевых играх, ²⁰ их опыт чтения сказок ²¹ и разговоров с другими о прошлом опыте. ²² Внутренние факторы ребенка, влияющие на скорость развития, включают языковые способности, ²³ и когнитивные способности, которые контролируют и регулируют поведение (известные как исполнительные функции).²⁴

Исследования показывают, что развитие теории разума влияет на социальное функционирование детей и успеваемость в школе. Дети с более развитой теорией разума лучше общаются и могут разрешать конфликты со своими друзьями; ²⁵ их притворная игра более сложна; ²⁶ учителя считают их более социально компетентными; ²⁷ они более счастливы в школе и более популярны среди сверстников; ²⁷ и их школьная работа в некоторых отношениях более продвинута.²⁸ Однако хорошо разработанная теория разума может также использоваться в антиобщественных целях, например, для дразнилки, запугивания и лжи. ²⁹

Пробелы в исследованиях

Нам нужно больше знать о том, как и почему различные экологические, социальные и детские когнитивные факторы влияют на скорость развития теории разума, особенно в отношении эффективных вмешательств для детей, чья теория разума менее развита.

На сегодняшний день в большинстве исследований участвуют западные дети из среднего класса.Необходимы дополнительные исследования с участием детей из разных слоев общества и культур, чтобы выявить сходства и различия в развитии теории разума.

Действия людей определяются не только их мыслями и желаниями, но также моральными и социальными правилами. Необходимо исследование того, как основанное на правилах рассуждение и теория разума работают вместе в социальном познании.

Также необходимы дополнительные исследования мозговых процессов, лежащих в основе теории разума.

Выводы

Теория разума развивается постепенно: в младенчестве появляются интуитивные социальные навыки, а в раннем и дошкольном возрасте развиваются рефлексивные социальные познания.

Трехлетние дети знают, что разные люди могут хотеть, любить и чувствовать разные вещи. К 4 или 5 годам дети знают, что люди могут думать по-разному. Они понимают, что иногда человек может верить в то, что не соответствует действительности, но в этом случае то, что человек делает или говорит, основано на ложном убеждении.

Есть различия в скорости типичного развития, которые частично зависят от факторов окружающей среды, таких как семейные разговоры и дисциплинарные стратегии, взаимодействие с братьями и сестрами, сборники рассказов и ролевые игры, а также от факторов ребенка, таких как язык и когнитивные способности. управляющие способности.

Есть последствия для развития теории разума, которые проявляются в социальной компетентности детей и успехах в школе.

Последствия для родителей, услуг и политики

Теория разума лежит в основе социального понимания детей. Неявная теория разума, наблюдаемая у младенцев, становится более явной в дошкольном возрасте и обеспечивает важную основу для поступления в школу.

Теория разума больше похожа на язык, чем на грамотность, поскольку это система с биологическими корнями, которая развивается без специального обучения.

Тем не менее, факторы окружающей среды влияют на его развитие. Может быть расширен за счет возможностей:

, чтобы участвовать в богатой ролевой игре;
говорить о мыслях, желаниях и чувствах людей, а также о причинах их поступков;
, чтобы слушать и рассказывать истории, особенно те, которые связаны с сюрпризами, секретами, уловками и ошибками, которые приглашают детей взглянуть на вещи с разных точек зрения (например, Красная Шапочка не знает, что волк одет как бабушка ).

Родители и опекуны могут быть осведомлены о таких признаках, как отсутствие притворных игр или недостаток общего внимания и интереса, которые могут указывать на то, что теория разума не развивается обычным образом, как в случае с детьми из группы риска аутизма. , Например. ³⁰

Список литературы

Flavell JH, Миллер PH. Социальное познание. В: Kuhn D, Siegler R, eds. Познание, восприятие и язык . 5-е изд. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Wiley, 1998; 851-898.Дэймон В., под ред. Справочник по детской психологии ; т. 2.
Harris PL. Социальное познание. В: Kuhn D, Siegler RS, eds. Познание, восприятие и язык . 6-е изд. Хобокен, Нью-Джерси: Уайли; 2006: 811-858. Дэймон В., Лернер Р.М., генералы. Справочник по детской психологии ; т. 2.
Astington JW. Детское открытие разума . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета; 1993.
Astington JW, Dack LA. Теория разума. В: Haith MM, Benson JB, ред. Энциклопедия развития детей грудного и раннего возраста . Том 3. Сан-Диего, Калифорния: Academic Press; 2008: 343-356.
Астингтон Дж. У., Хьюз К. Теория разума: Саморефлексия и социальное понимание. В кн .: Zelazo PD, ed. Оксфорд Справочник по психологии развития . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета. Под давлением.
Astington JW, Baird JA. Почему язык важен для теории разума . Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета; 2005.
Данн Дж. Истоки социального понимания . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета; 1988.
Пернер Дж. Понимание репрезентативного разума . Кембридж, Массачусетс: Bradford Books / MIT Press; 1991.
Мур С. Социальное познание в младенчестве. В: Tremblay RE, Barr RG, Peters RDeV, Boivin M, eds. Энциклопедия развития детей младшего возраста [онлайн]. Монреаль, Квебек: Центр передового опыта в области развития детей младшего возраста; 2010: 1-4. Доступно по адресу: http: // www.child-encyclopedia.com/documents/MooreANGxp.pdf. По состоянию на 26 июля 2010 г.
Sommerville JA. Социально-познавательные знания младенцев. В: Tremblay RE, Barr RG, Peters RDeV, Boivin M, eds. Энциклопедия по развитию детей младшего возраста [онлайн]. Монреаль, Квебек: Центр передового опыта в области развития детей младшего возраста; 2010: 1-6. Доступно по адресу: http://www.child-encyclopedia.com/documents/SommervilleANGxp.pdf Доступно 8 февраля 2011 г.
Kavanaugh RD. Притворная игра и теория разума.В: Balter L, Tamis-LeMonda CS, ред. Детская психология: Справочник современников . 2-е изд. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Психология Пресс, 2006; 153-166.
Wellman HM, Banerjee M. Разум и эмоции: понимание детьми эмоциональных последствий убеждений и желаний. Британский журнал психологии развития 1991; 9 (2): 191-214.
Мельцов АН, Гопник А, Репачоли БМ. Понимание малышами намерений, желаний и эмоций: исследования темных веков.В: Zelazo PD, Astington JW, Olson DR, eds. Развитие теорий намерения: социальное понимание и самоконтроль . Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум, 1999; 17-41.
Bartsch K, Wellman HM. Дети говорят о разуме . Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета; 1995.
Пернер Дж., Ликам С., Виммер Х. Трудности трехлетних детей с ложными убеждениями: аргументы в пользу концептуального дефицита. Британский журнал психологии развития 1987; 5 (2): 125-137.
Gopnik A, Astington JW.Детское понимание репрезентативного изменения и его отношения к пониманию ложных убеждений и различий между видимостью и реальностью. Развитие ребенка 1988; 59 (1): 26-37.
Раффман Т., Слэйд Л., Кроу Э. Связь между языком психического состояния детей и матери и пониманием теории разума. Развитие ребенка 2002; 73 (3): 734-751.
Раффман Т., Пернер Дж., Паркин Л. Как стиль воспитания влияет на понимание ложных убеждений. Социальное развитие 1999; 8 (3): 395-411.
McAlister A, Peterson C. Продольное исследование детей, братьев и сестер и теория развития разума. Когнитивное развитие 2007; 22 (2): 258-270.
Youngblade LM, Dunn J: Индивидуальные различия в воображаемой игре маленьких детей с матерью и братом или сестрой: Связи с отношениями и пониманием чувств и убеждений других людей. Развитие ребенка 1995; 66 (5): 1472-1492.
de Rosnay M, Hughes C. Диалог и теория разума: рассказывают ли дети свой путь к социально-когнитивному пониманию? Британский журнал развития Психология 2006; 24 (1): 7-37.
Нельсон К. Молодые умы в социальных мирах: опыт, значение и память . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 2007.
Milligan KV, Astington JW, Dack LA. Язык и теория разума: метаанализ отношения между языком и пониманием ложных убеждений. Развитие ребенка 2007; 78 (2): 622-646.
Моисей Л.Дж., Тахироглу Д. Уточнение связи между управляющей функцией и детскими теориями психики. В: Sokol BW, Müller U, Carpendale JIM, Young A, Iarocci G, eds. Самоуправление и социальное регулирование: социальное взаимодействие и развитие социального понимания и исполнительных функций . Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета; 2010: 218-233.
Данн Дж. Отношения с детьми: Преодоление разрыва между когнитивным и социальным развитием. Журнал детской психологии и психиатрии 1996; 37 (5): 507-518.
Астингтон Дж. У., Дженкинс Дж. М.. Теория разума и социального понимания. Познание и эмоции 1995; 9 (2-3): 151-165.
Astington JW: Иногда необходимо, никогда не бывает: понимание ложных убеждений и социальная компетентность. В: Repacholi B, Slaughter V, ред. Индивидуальные различия в теории разума: значение для типичного и атипичного развития . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Психология Пресс; 2003: 13-38.
Астингтон Дж. У., Пеллетье Дж. Теория разума, языка и обучения в ранние годы: истоки развития готовности к школе. В: Гомер Б.Д., Тамис-Лемонда С.С., ред. Развитие социального познания и общения .Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум; 2005: 205-230.
Саттон Дж .: ToM ходит в школу: Социальное познание и социальные ценности в издевательствах. В: Repacholi B, Slaughter V, ред. Индивидуальные различия в теории разума: значение для типичного и атипичного развития . Нью-Йорк: Психология Пресс; 2003: 99-120.
Baron-Cohen S, Cox A, Baird G, Swettenham J, Nightingale N, Morgan K, Drew A, Charman T. Психологические маркеры в обнаружении аутизма в младенчестве в большой популяции. Британский журнал психиатрии 1996; 168: 158-163.

Примечание:
Документ, финансируемый Центром исследований детей, семьи и общества Альберты

Как маленькие дети понимают мир

Фото: Х. Армстронг Робертс / ClassicStock / Getty Images

Самое восхитительное исследование в мире недавно появилось в Твиттере , новостных сайтах, а также в блогах о науке и воспитании детей: маленькие дети верят, что старение напрямую связано с празднованием, и именно посещение вечеринки по случаю дня рождения заставляет вас состариться еще на год. .По мнению ряда участников исследования, без торта и свечей ребенок мог остаться на 3 года навсегда.

Автором исследования является Жаклин Вулли, заведующая кафедрой психологии Техасского университета в Остине. Вулли специализируется на изучении детской логики и процесса, посредством которого они формируют основные теории о том, как устроен мир. Это процесс, с которым вы знакомы, если когда-либо добывали информацию ребенком в возрасте от 3 до 7 лет. «Небо голубое из-за преломления света», — авторитетно говорите вы.«Но почему? »- нараспев произносит ваш очаровательный безжалостный следователь, и вы на короткое время задаетесь вопросом, будет ли сеанс утопления предпочтительнее, чем продолжение этого конкретного разговора.

Несмотря на усталость, которую это вызывает у нас, усталых от жизни, взрослых, Вулли говорит, что непрекращающиеся вопросы детей являются важным аспектом когнитивного развития и помогают им сформировать основу логики, которая является удивительно научной. Я поговорил с Вулли о ее исследованиях, о том, что значит думать как ребенок, и о том, как взрослые могут извлечь выгоду из чуть более детского чуда.

Как вы исследовали связь в детских умах между днями рождения и старением?
Мы только что представили детям три различных параллельных сценария, в которых дети устраивают вечеринки по случаю дня рождения, и просто спросили, сколько, по их мнению, будет ребенку после вечеринки или отсутствия вечеринки. В одном случае у ребенка был один день рождения, в другом ребенок по какой-то причине не праздновал в этом году, а в другом случае у ребенка было два дня рождения. Многие дети ответили, что ребенок, у которого была вечеринка, будет на год старше; ребенок, у которого было две вечеринки, будет на два года старше; и ребенок, у которого не было вечеринки, останется того же возраста.Не то, чтобы все дети так думали, но у нас есть некоторые идеи, почему некоторые думают, а некоторые нет.

Связано ли это с уровнем интеллекта?
Ну, мы не проверяли интеллект в точности, но мы изучили то, что исследователи называют детской наивной биологией. Было показано, что у большинства детей есть мини-теория основ биологии. Мы задали им два вопроса, чтобы проверить это: можете ли вы перестать дышать на пару дней, если хотите, и можете ли вы остановить сердцебиение на пару дней.Дети, которые лучше понимали, как устроено тело, также лучше понимали, что нельзя остановить или повлиять на процесс старения с помощью вечеринки.

Как развиваются наивные теории?
Исследователи утверждают, что дети начинают развивать их уже в трехлетнем возрасте. Дело не только в биологии — они очень рано развивают наивную психологию и физику. Мы называем их наивными теориями, потому что детей этим темам не обучают. Есть так много мест, где они могут собирать информацию, но наиболее вероятными источниками являются книги, которые родители читают им, и разговоры, которые родители ведут с ними и друг с другом в их присутствии.

Вы провели еще одно исследование , с удивительными результатами, которое показало, что дети младшего возраста более склонны объяснять явления, используя логику реального мира, а не что-то вроде магии.
Мы склонны считать детей действительно волшебными мыслителями. Мы думаем о них как о более примитивных мыслителях точно так же, как антропологи говорят о людях в примитивных обществах. Мы предполагаем, что когда дети пытаются что-то объяснить, у них будет более волшебное видение.Может быть, они будут более суеверными или апеллируют к магическим верованиям.

Но я думаю, что многому из них действительно научилась культура. Мы узнаем о таких вещах, как удача, из книг, разговоров и фильмов. Мы учимся думать: «Может быть, она выиграла этот конкурс, потому что ей повезло», а не «Она выиграла, потому что была умна». Мы учимся думать, что человек нашел деньги на тротуаре из-за кармы или даже религии; мы учимся говорить: «Ну, Бог хотел, чтобы это произошло». Я думаю, что мы учимся у нашей культуры объяснять события, обращаясь к сверхъестественным объяснениям.Сначала дети будут объяснять вещи, используя то, что они знают о том, как устроен мир, на основе логических теорий, которые они разработали. Только по мере взросления они сталкиваются с этими примитивными магическими концепциями, которые на самом деле являются просто укрепляющимися культурными традициями.

А как насчет веры в Деда Мороза? Разве это не наоборот? Младшие дети верят в волшебную концепцию, пока не станут старше и не поймут, что это нелогично, верно?
Собственно, нет.Родители смотрят на веру Санты как на время волшебного мышления, но когда вы думаете об этом, дети поступают совершенно логично.

Им предоставляют все доказательства его существования: печенье исчезло, подарки появились, родители говорят о Санте так же, как они говорят о реальных вещах. Они говорят: «Завтра придет Санта!» так же, как они сказали бы: «Завтра придут твои кузены!» Дети используют логические доказательства, чтобы сделать вывод о его существовании.

Я думаю, что есть также длительный период неуверенности, хотя все еще хочется верить.Ученые тоже поступают так: какое-то время, если мы находим доказательства, противоречащие тому, во что мы верим, мы их игнорируем или рационализируем.
Но чем больше у вас доказательств, тем труднее это сделать. Дети задаются вопросом и скептически относятся к Санте, возможно, даже на годы, прежде чем они полностью перестанут верить. Таким образом, родителям и другим взрослым может показаться, что дети верят в полную силу, хотя, возможно, они действительно верят только на 80 процентов, и с каждым годом они верят все меньше и меньше, и они доходят до точки, когда они действительно просто ищут подтверждающие доказательства. его небытия.Я думаю, что родители очень заинтересованы в том, чтобы их дети придерживались этих убеждений, поэтому они действительно усиливают культурную поддержку Санты. Многие родители считают, что недоверие Санты означает конец детства. Они видят в этом конец времени, когда мир волшебен и все возможно.

Есть ли в этом волшебном мире детства какая-то часть, которую мы сохраняем во взрослой жизни?
Конечно! Магическое мышление отличается от образного. Образное мышление не уменьшается с возрастом.Место, где мы видим образное мышление детей, — это их ролевые игры. Взрослые обычно не притворяются, но мы пишем рассказы и пьесы, читаем романы и мечтаем. Это не так явно, как у детей, но воображение все же присутствует.

Магическое мышление означает какое-то рассуждение, нарушающее законы причинности. Я думаю, что взрослые тоже делают это часто — может быть, так же, как и дети — только по-разному. Суеверное мышление попадает в эту категорию.
На определенном уровне с помощью магического мышления вы верите в то, о чем думаете, даже если это происходит на неявном или подсознательном уровне.Возможно, вы думаете, что то, как вы сидите на диване во время футбольного матча, повлияет на игру вашей команды. Если я спрошу вас: «Хорошо, правда, если вы встанете, ваша команда начнет проигрывать?» Вы скажете: «Нет, но мне все равно нужно это сделать». Вы можете спросить кого-нибудь, думают ли они, что что-то плохое случится, если они пойдут под лестницей. Они скажут нет, но если по пути на работу вы поставите лестницу, они обойдут ее.

Знают ли дети о мире что-то такое, что мы растем и забываем? Есть ли польза от попытки «думать как ребенок»?
Взрослые считают взрослую жизнь временем, когда ваши возможности ограничены, а жизнь трудна.Я думаю, мы понимаем, что наше воображение используется не так часто, как раньше, и испытываем ностальгию по тому времени, когда мы могли притвориться кем угодно и чувствовать себя такими, какими были на самом деле. Теперь мы так поглощены своей работой, что больше не даем себе такой свободы.

Я считаю, что верить в вещи, которые бросают вызов вашим представлениям о возможном в мире в более широком смысле, приносит пользу. Я не знаю, есть ли прямая польза от веры в Санту, но это одна из тех верований, которые могут иметь действительно важные преимущества.Каждый раз, когда вы занимаетесь чем-то, что нарушает ваш образ жизни, вы начинаете думать: «Может быть, это возможно…» Подумайте об изобретениях: если люди не думали сверх того, что было возможно, действительно позвольте их воображению развиваться и думать о вещах вроде: « Что, если бы в воздухе могли летать большие вещи? » у нас не было бы и половины того, что у нас есть. Я действительно думаю, что есть преимущества в воображении невозможного. Это вроде как … что такое цитата Льюиса Кэрролла?

Я только что посмотрел. Это «Алиса засмеялась.«Нет смысла пытаться, — сказала она, — нельзя верить в невозможное». «Я полагаю, у вас не было большой практики», — сказала королева. «Когда я был в твоем возрасте, я всегда делал это по полчаса в день. Да ведь иногда я верил в шесть невозможных вещей перед завтраком ».
Да! Было бы здорово, если бы мы все могли делать это за завтраком? Подумайте о чем-то действительно радикальном и безумном, о чем-то, что нарушает образ жизни мира. То, что вы считаете невозможным. Подумайте об этом на минуту, и, возможно, это изменит вашу жизнь.Сейчас так много внимания уделяется медитации, и нам говорят, что мы все должны медитировать каждый день. Было бы здорово, если бы вместо этого мы могли каждый день просто воображать что-то невозможное.