Социально психологические механизмы общения: Социально-психологические механизмы общения

1. Понятие социально-психологического механизма общения

Под механизмами общения под­разумеваются те социально-психологические явления и процес­сы, возникающие в результате взаимовлияния людей друг па друга, которые оказывают непосредственное воздей­ствие на уровень их коммуникативной активности, глубину и полноту их психологического контакта и взаимопонимания, на характер и эффективность их коммуникативного поведения. К таким явлениям относят психическое заражение, подражание, внушение, убеж­дение. Парыгин относит сюда еще и моду. Д. Ольшанский называет заражение, внушение и подражание механизмами массовой психологии. Другие авторы, в частности Михайлюк E.Б., называют эти социально-психологические феномены механизмами влияния. В психологии влиянием называют процесс и ре­зультат изменения одним человеком поведения, на­мерений, взглядов, оценок другого человека, которое происходит в ходе взаимодействия с ним

. При целенаправленном, преднамеренном влиянии действуют такие ме­ханизмы, как внушение и убеждение. При ненаправ­ленном, неосознанном влиянии — за­ражение и подражание. Эти же механизмы иногда называют способами влияния.

Фрейд считал, что за всеми этими разными названиями стоит «магическое слово «внушение». Объяснял же феномен внушения, и всю психологию масс Фрейд через свое любимое по­нятие «либидо» — «сущностью массы являются ее либидозные связи». Г. Тард называл главным механизмом «подражание». Г. Лебон говорил о заражении и взаимном внушении отдельных лиц. У. Макдауголл предла­гал принцип «первичной индукции аффекта», считая его удачной заменой и зараже­нию, и подражанию, и внушению.

Эти механизмы влияют на ход и ре­зультаты всего процесса общения — межличностного, группового, в массе. Они реализуют, прежде всего, силу и потенциал внутригруппового и массового взаимодей­ствия и взаимовлияния людей друг на друга.

В отличие от механизмов деятельности, в основе которой лежит осознанная и целенаправленная активность субъекта, механизмы общения носят преимущественно неосознаваемый, спонтанный характер и, как правило, неподдаются сколько-нибудь полному социальному контролю.

Особенности взаимодействия между собой различных ме­ханизмов общения сводятся в основном к следующему:

1. Механизмы общения взаимоусиливают друг друга.

2. Механизмы общения действуют в режиме противоречия друг другу. Такова, например, взаимосвязь механизмов зара­жения, подражания и внушения, с одной стороны, и механиз­ма убеждения — с другой.

3. В одном механизме могут совмещаться про­тивоположные механизмы, доминирующие на различных ста­диях его развития. Таков, например, психологический меха­низм моды, на разных этапах развития которой могут пооче­редно доминировать — то механизм противопоставления и не­гативизма, то механизм подражания и уподобления.

2. Психическое заражение

В современной социальной психологии под заражением понимается процесс пе­редачи эмоционального состояния от одного индивида к другому, протекающий на психофизиологическом уровне контакта помимо собственно смыслового воздействия или дополнительно к нему. Это меха­низм является одним из древнейших способов интеграции групповой деятельности. Его истоки уходят в глубины человеческой истории, а проявления заражения бесконечно многообразны: это и за­разительные ритуальные танцы, и пляски членов первобыт­ной общины, и массовые психозы, захватывающие в различные исторические отрезки времени большие социальные группы людей.

Иногда целые народы могут быть подвержены массовым психозам, которые способны проявляться в разнообразных вспышках душевных состояний: от массового спортивного азарта или религиозного экстаза до массового политически окрашенного психоза (национализм или фашизм).

Проблема психического заражения не раз зат­рагивалась в научной ли­тературе, однако его механизм и функции остаются во мно­гом неясными до настоящего времени.

От других со­циально-психологических механизмов общения психическое заражение от­личается некоторыми особенностями. Так в отличие от подражания, конформности и других форм усвоения ин­дивидом норм, шаблонов и эталонов поведения, навязываемого ему извне, заражение выступает как форма спонтанно проявляющегося внутреннего механиз­ма поведения человека. Оно характеризует во многом бессознательную,

невольную подверженность индивида определенным психичес­ким состояниям. Заражение осуществляется не через пассивное со­зерцание и более или менее осознанное принятие внешне оче­видных образцов поведения (как при подражании), а через передачу психического настроя, обладающего большим эмо­циональным зарядом, через накал чувств и страстей.

Указывая на эту особенность заражения. Н.К. Михайловский отмечал, что эффект заразительности внешнего воздей­ствия определяется не только силой его эмоционального заря­да, но и самим фактом непосредственного психического кон­такта между общающимися людьми. «Задача изящного искусства, — писал он, — состоит, меж­ду прочим, в том воздействии на воображение зрителя, чита­теля, слушателя, чтобы он до известной степени лично пере­жил изображаемое положение или психический момент. Великому художнику это удается, а великому оратору или пропо­веднику из тех, которые действуют главным образом на чув­ство, а не на разум, удается нечто большее. Ему удается воо­чию увидеть, что сотни, тысячи слушателей заражаются его личным настроением или же относятся к его образам и карти­нам, как к чему-то живому, здесь, сию минуту присутству­ющему с плотью и кровью».

Секрет эмоционального воздействия в условиях непосред­ственного контакта заключается в самом механизме социаль­но-психологического заражения, который в основном сво­дится к эффекту многократного взаимного усиления эмоцио­нальных воздействий общающихся между собой людей.

При этомсила нарастания накала страстей, создающая пси­хический фон заражения, находится в прямой пропорциональ­ной зависимости от величины аудитории и степени эмоцио­нального накала индуктора. ☺

☻ ☻

☻☻

Функции заражения.

В качестве средства психологи­ческого воздействия на группу заражение может использовать­ся в нескольких различных случаях.

1. С целью еще большего усиления групповой сплоченности.

2. Как средство компенсации недостаточной организа­ционной сплоченности группы. Последнее осуществляется при условии недостатка средств и информации относительно пу­тей достижения необходимой сплоченности на какой-то раци­ональной основе.

Именно с этим обстоятельством было связано, например, сознательное использование механизма заражения и внуше­ния во времена господства фашизма в Германии. Специаль­ным приказом членам гитлерюгенда предписывалось коллек­тивное прослушивание речей фюрера по радио. А именно в толпе (психологи знают об этом издавна) человек легче всего поддается заражению и внушению.

Сущность понятия социально-психологического механизма Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

УДК 316.6

К.А. Аржанова СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЯ

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО МЕХАНИЗМА

Аннотация. В статье рассматриваются различные подходы к определению социально-психологического механизма, возможные интерпретации определения, представляется авторское определение социально-психологического механизма.

Ключевые слова: социально-психологический механизм, интериоризация, заражение, подражание, социальное влияние, механизм идентификации, процессы рефлексии и мотивации, фасилитация, ингибиция, конформизм.

Kristina Arzhanova THE DEFINITIONS

OF SOCIO-PSYCHOLOGICAL MECHANISM

Annotation. The article describes different approaches to the definition of socio-psychological mechanism, presented various definitions, author’s definition of socio-psychological mechanism. Keywords: socio-psychological mechanism, internalization, infection, imitation, social influence, identification mechanism, processes of reflection and motivation, facilitation, inhibition, conformism.

Социально-психологическая наука насчитывает ряд подходов к интерпретации понятия социально-психологического механизма. Как в отечественной, так и в зарубежной психологической практике у специалистов нет единого мнения по поводу определения термина, различия между смысловой нагрузкой самих механизмов, содержательной сущности, классификации и проявления механизма в социуме.

Существует принципиальная разница между социально-психологическим механизмом и психологическим механизмом. Согласно мнению таких ученых, как В.Н. Воронин, М.В. Ионцева, Г.В. Довжик и О.О. Свиридова, социально-психологические механизмы «выступают своебразными специально организованными условиями, в процессе реализации которых происходит целенаправленное воздействие на поведение человека в социуме. Результатом данного процесса является фор -мирование эффективных моделей поведения личности в группе или группы в целом» [2, с. 263]. При этом подходе является важным тот факт, что человеком, осуществляющим коммуникацию, может быть как отдельный индивид, так и группа индивидов. Авторы указывают на важность участия в процессе не отдельно взятой личности, а личности в процессе взаимодействия в социуме. В этом и заключается самое важное отличие социально-психологического механизма от психологического.

С ростом развития социальной психологии как науки в рамках исследования больших и малых социальных групп активно изучались такие социальные процессы, как социальная фасилитация, идентификация, социальное влияние, социальная ингибиция, подражание, реактивность поведения, заражение, и рассматривались такие общепсихологические категории, которые отражали особенности личности, ее свойства и процессы, такие, как конформизм, мотивация, рефлексия. Психологи, занимающиеся изучением всех этих процессов и категорий, пришли к выводу о том, что существуют закономерности, которыми возможно управлять для того, чтобы корректировать поведение индивида. В середине 1980-х гг. появилась необходимость дать название этому феномену, и его назвали «социально-психологическим механизмом» [8].

Термин «механизм» появился в технической сфере. Пример механизма, который дают в своей научной работе В.Н. Воронин, М.В. Ионцева, Г.В. Довжик и О.О. Свиридова, демонстрирует сущность указанного понятия. «На дороге лежат палка и камень, это просто предметы, но вот появился человек, положил палку на камень и создал рычаг, т.е. простейший механизм» [2, с. 264]. Ученые де-

© Аржанова К.А., 2014

Вестник Университетам» 13, 2014

лают упор на том, что важной составляющей его возникновения является создание искусственных условий, при которых определенные предметы функционируют в качестве механизма, оказывая влияние на окружающий мир для получения определенных результатов.

Важным свойством психологического механизма является свойство психики человека, которое обусловлено строением мозга, нейрофизиологией. Таким образом, для его возникновения необходимо воздействовать на нужные свойства психики индивида, организуя важные условия окружающего мира. Пример, который приводят В.Н. Воронин, М.В. Ионцева, Г.В. Довжик и О.О. Свиридова, демонстрирует содержательную сущность такого процесса, как конформизм. Для него необходимо сочетание трех специально организованных условий: первое — конформность (свойство психики), второе — групповое давление (специально организованные условия, стимул), третье — изменение модели поведения индивида, как результат [2]. Этот пример отражает эффект конформизма.

Механизм — это система тел, предназначенная для преобразования движения одного или нескольких тел в требуемые движения других тел. Углубляясь в историю изучения психологических механизмов, необходимо упомянуть о психологе, который стоял у истоков возникновения социальной психологии, — Г. Тарде. Он изучал межличностные отношения и их психологические механизмы. Главным механизмом развития общества, по Тарде, было подражание.

Понятие социально-психологического механизма было введено в психологическую науку в конце XX в. Данный термин ввели и раскрыли его сущность отечественные ученые В.Н. Воронин, В.Г. Крысько, Г.М. Андреева, Г.В. Довжик, М.В. Ионцева.

В.Г. Крысько определил социально-психологический механизм следующим образом: «Это превращения, посредством которых проявляются закономерности их функционирования и осуществляется социально-психологическая системность». Превращение, по В.Г. Крысько, это изменение закономерностей поведения индивида в зависимости от тех норм и правил, характерных для данной группы, социального слоя или общества, которые являются уникальными в связи с определенными видами деятельности. Ученый выделяет такие механизмы, как подражание, заражение, идентификация, групповое давление и специфика функционирования социальных установок [7, с. 432].

Другой точки зрения на понятие социально-психологического механизма придерживается В.Н. Воронин. Согласно мнению ученого, социально-психологический механизм представляет собой то, что с наибольшей вероятностью оказывает воздействие на поведение человека в социуме [3]. Отличием данного определения является указание на различные факторы помимо социально-психологических, которые влияют на поведение.

В своей научной работе Г.В. Довжик дает такое определение социально-психологического механизма: «Социально-психологический механизм — это процесс формирования социальных представлений человека, интериоризация нового социального знания в специально организованных, с точки зрения социальной психологии, условиях, оптимизирующих этот процесс. Этот механизм должен учитывать, прежде всего, общие закономерности социальной перцепции и существенные свойства функционирования когнитивной картины мирачеловека» [4, с. 129].

Для понимания подхода Г.В. Довжик к определению социально-психологического механизма необходимо раскрыть понятие интериоризации. В кратком психологическом словаре под интериори-зацией (от лат. interior — внутренний) понимается «формирование внутренних структур человеческой психики благодаря усвоению структур внешней социальной деятельности» [6]. Термин ввели представители французской психологической школы: П. Жане, Ж. Пиаже, А. Валлон и др. Отечественный психолог Л.С. Выготский относил понятие интериоризации к формированию «системного» строения сознания (в противоположность «смысловому» строению). Он рассматривал формирование внутренних средств сознательной деятельности из внешних средств общения в рамках совместных видов деятельности. Интериоризация подводит к формированию высших психических функций, для чего необходима интеллектуализация (рационализация) [1].

Согласно взгляду отечетсвенного социального психолога М.В. Ионцевой, «под социально-психологическим механизмом мы понимаем такую систему организационно-управленческих процедур, обеспечивающих условия, в которых с высокой степенью вероятности проявляются социально-психологические законы и закономерности, обеспечивающие запланированный эффект» [5, с. 288].

Вышеперечисленные определения указывают на важные особенности социально-психологического механизма: изменение поведения человека, интериоризацию социального знания, следование процедурам, которые бы создавали условия появления социально-психологических законов.

В.Н. Воронин, М.В. Ионцева, Г.В. Довжик и О.О. Свиридова дают еще одно определение социально-психологического механизма: это определенным образом (через заданные процедуры) скомпонованные условия жизнедеятельности индивидов, в которых различные психологические закономерности в нужном сочетании дают предусмотренный эффект [2, с. 266].

Рассмотрев сущность понятия социально-психологического механизма, различные подходы к пониманию данного понятия, на основе обобщенного мнения ряда ученых, которые занимались изучением этой проблематики, мы попытаемся сформулировать собственный взгляд по вопросу сущности указанного феномена и дать свое определение социально-психологического механизма.

В нашем описании социально-психологического механизма мы будем ориентироваться на мнения таких ученых, как В.Н. Воронин, М.В. Ионцева, Г.В. Довжик и О.О. Свиридова, но также учитывать взгляды других исследователей, занимающихся данным вопросом. За основу возьмем определение В.Н. Воронина, М.В. Ионцевой, Г.В. Довжик и О.О. Свиридовой: «Социально-психологический механизм — это определенным образом (через заданные процедуры) скомпонованные условия жизнедеятельности индивидов, в которых различные психологические закономерности в нужном сочетании дают предусмотренный эффект» [2, с. 266]. В нашем понимании социально-психологический механизм — это искусственно создаваемые условия (в том числе социально-психологические), формирующие социальные представления человека, влияющие на поведение человека в социуме, посредством интериоризации нового социального знания, использования необходимых психологических законов, закономерностей и процедур, результатом которых является появ-ление предусмотренного эффекта, а также формирование эффективных моделей поведения личности в ее социальной группе.

Библиографический список

1. Большой психологический словарь / под. ред. Б.Г. Мещерякова, акад. В.П. Зинченко. — М.: Прайм-Еврознак, 2003.

2. Воронин В.Н., Ионцева М.В., Довжик Г.В. и др. Подходы к определению социально-психологических механизмов // Вестник Университета (Государственный университет управления). — 2012. — № 2. — С. 263273.

3. Воронин В.Н. Социально-психологические мехнизмы формирования организационной культуры: монография / В.Н. Воронин. — М.: МПУ «СигналЪ» 1999. — 216 с.

4. Довжик Г.В. Социально-психологический механизм формирования внешнего имиджа организации: дис. … канд. психол. наук. — М., 2006. — 129 с.

5. Ионцева М.В. Корпоративная культура вуза / М.В. Ионцева. — М., 2005. — 288 с.

6. Краткий психологический словарь / сост. Л.А. Карпенко, под ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. -Ростов н/Д: Феникс, 1998.

7. Крысько В.Г. Социальная психология / В.Г. Крысько. — СПб.: Питер, 2007. — 432 с.

8. Newcomb T.M. Social psychology / T.M. Newcomb. N.Y., 1965.

ГЛАВА 14. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ ОБЩЕНИЯ

Понятие и специфика социально-психологического механизма общения

 

Определение понятия. Под механизмами общения здесь подразумеваются те социально-психологические явления и про­цессы, возникающие в результате взаимовлияния людей друг на друга, которые оказывают самое непосредственное воздей­ствие на уровень их коммуникативной активности, глубину и полноту их психологического контакта и взаимопонимания, на характер и эффективность их коммуникативного поведения.

Данное определение в какой-то мере аналогично по суще­ству и общепринятой трактовке самого понятия механизма бе­зотносительно к его применению в той или иной области природных или социальных явлений. Оно предполагает харак­теристику устройства для передачи или преобразования дви­жения, которое вызывает движение других тел.

Этому смысловому значению понятия механизма впол­не отвечает и его применение к феноменологии таких явле­ний, как психическое заражение или подражание, внушение, убеждение или мода.

Последние способны выступать в роли именно такого пус­кового механизма коммуникативного поведения людей в груп­пе, в массе и коллективе, который влияет на ход, стадии и результаты всего процесса человеческого общения.

Соответствует этому же смыслу и другое значение тер­мина «механизм», означающее совокупность промежуточных состояний, которые претерпевает какое-либо явление. С этой точки зрения названные выше социально-психологические ме­ханизмы могут и сами рассматриваться как элементы или про­межуточные состояния в процессе развития человеческого общения, рассматриваемого в масштабе всемирной истории.

Наконец, заражение, подражание, внушение и т. д. могут быть предметом исследования и в качестве таких социально-психологических явлений, которые подчиняются своим соб­ственным внутренним специфическим механизмам развития и взаимодействия друг с другом.

Специфика механизмов общения. Наряду с общей харак­теристикой смыслового значения понятия и феноменологии ме­ханизма коммуникативного поведения правомерно говорить и о его специфике в отличие от других психологических меха­низмов — жизнедеятельности личности или общности, психи­ческого отражения или деятельности и др. Так, в отличие от психологических механизмов жизнедеятельности личности, свя­занных с реализацией ее внутреннего потенциала или внешней по отношению к нему социальной детерминации, механизмы общения реализуют прежде всего силу и потенциал внутригруп-пового и массового взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга.

В отличие от психологических механизмов функциониро­вания общности, где доминируют интегративные процессы как условия ее нормальной жизнедеятельности, механизмы общения включают в себя не в меньшей мере и способы дезинтеграции — групповой дифференциации, негативизма, деструктивного зара­жения и др.

В отличие от механизмов деятельности, в основе которой лежит осознанная и целенаправленная активность субъекта, ме­ханизмы общения носят преимущественно неосознаваемый, спонтанный и неподдающийся, как правило, сколько-нибудь полному социальному контролю характер.

Различия в сфере и месте доминирования механизмов об­щения. Вместе с тем механизмы общения могут дифференциро­ваться по месту их доминирования в историческом процессе развития человеческого взаимодействия. Специфика заражения и подражания состоит в том, что они носят печать более древ­него происхождения, нежели механизмы убеждения и моды.

Правомерно говорить и о специфических сферах домини­рования механизмов общения применительно к структуре со­циальной психики человека. Заражение, внушение, подражание, гипноз и мода доминируют в сфере психического бессознательного или поведения, мало контролируемого сознанием. Другое дело — механизм убеждения. Он предполагает достаточно вы­сокий уровень интеллектуального и в целом духовного разви­тия взаимодействующих индивидов.

И наконец, специфика механизмов личностно-опосредованного общения в отличие от массового деперсонифицированного, безличного контакта и взаимодействия состоит в тенденции их развития по мере роста сознания и социально-пси­хологической культуры как личности, так и общества.

Особенности взаимодействия между собой различных ме­ханизмов общения. Не меньший интерес представляет исследо­вание специфики взаимоотношений и взаимодействия друг с другом всех названных выше механизмов общения. Самая об­щая тенденция, позволяющая сгруппировать варианты этой специфики, сводится в основном к трем случаям:

1. Когда эти механизмы создают эффект взаимоусиления. Таково, например, соотношение механизмов заражения, подра­жания и внушения, которые по этой причине нередко отожде­ствляются друг с другом многими исследователями.

2. Когда данные механизмы действуют в режиме проти­воречия друг другу. Такова, например, взаимосвязь механиз­мов заражения, подражания и внушения, с одной стороны, и механизма убеждения — с другой.

3. Когда в одном механизме могут совмещаться совершен­но противоположные механизмы, доминирующие на различных стадиях его развития. Таков, например, психологический меха­низм моды, на разных этапах развития которой могут пооче­редно доминировать — то механизм противопоставления и негативизма, то механизм подражания и уподобления.

 

Психическое заражение

 

Механизм психического заражения. Одним из древнейших способов интеграции групповой деятельности является меха­низм социально-психологического заражения.

Его истоки уходят в глубины человеческой истории, а про­явления заражения бесконечно многообразны, это и заразитель­ные ритуальные танцы, и пляски членов первобытной общины, и массовые психозы, захватывающие в различные историчес­кие отрезки времени большие социальные группы людей.

Иногда даже целые народы могут быть подвержены мас­совым психозам, которые способны проявляться в разнообраз­ных вспышках душевных состояний: от массового спортивного азарта или религиозного экстаза до массового политически окращенного психоза (национализм или фашизм).

Проблема заражения в различное время затрагивалась в отечественной научной и публицистической литературе. Од­нако до настоящего времени остаются во многом неясными сам механизм и функции социально-психологического заражения.

Есть основание говорить о нескольких особенностях, от­личающих заражение от других, близких к нему способов со­циально-психологического общения.

Определение понятия психического заражения. В отличие от подражания, конформности и других форм адаптации инди­вида к нормам, шаблонам и эталонам, навязываемого по отно­шению к нему извне поведения, заражение выступает как форма спонтанно проявляющегося внутреннего механизма поведения человека.

Заражение характеризует во многом бессознательную, не­вольную подверженность индивида определенным психическим состояниям.

Оно осуществляется не через пассивное созерцание и бо­лее или менее осознанное принятие внешне очевидных образ­цов поведения (как при подражании), а через передачу психического настроя, обладающего большим эмоциональным зарядом, через накал чувств и страстей.

Указывая именно на эту важную особенность заражения, Н. К. Михайловский справедливо отмечал в свое время то об­стоятельство, что эффект заразительности внешнего воздей­ствия определяется не только силой его эмоционального заряда, но и самим фактом непосредственного психического контакта между общающимися людьми.

«Задача изящного искусства, — писал он, — состоит, меж­ду прочим, в том воздействии на воображение зрителя, читате­ля, слушателя, чтобы он до известной степени лично пережил изображаемое положение или психический момент. Великому художнику это удается, а великому оратору или проповедни­ку из тех, которые действуют главным образом на чувство, а не на разум, удается нечто большее. Ему удается воочию уви­деть, что сотни, тысячи слушателей заражаются его личным настроением или же относятся к его образам и картинам, как к чему-то живому, здесь, сию минуту присутствующему с пло­тью и кровью» [1, с. 143].

Секрет эмоционального воздействия в условиях непосред­ственного контакта заключается в самом механизме социаль­но-психологического заражения. Последний в основном сводится к эффекту многократного взаимного усиления эмо­циональных воздействий общающихся между собой людей.

При этом сила нарастания накала страстей, создающая психический фон заражения, находится в прямой пропорциональ­ной зависимости от величины аудитории и степени эмоциональ­ного накала индуктора.

Данный механизм очень хорошо сумел охарактеризовать Н. К. Михайловский в одной из своих работ, где анализируется выступление оратора перед аудиторией, насчитывающей не­сколько сот человек. При этом волнение, ощущаемое орато­ром, может быть выражено условно цифрой 10. При первых взрывах своего красноречия оратор передает каждому из слу­шателей половину этого своего волнения. Каждый из слушате­лей выразит это рукоплесканиями или усиленным вниманием. И будет, следовательно, видеть не только взволнованного ора­тора, а еще и множество напряженно внимательных или взвол­нованных своих товарищей по аудитории.

«Это зрелище, — пишет Михайловский, — будет, в свою очередь, усиливаться, что называется в парламентах «движением» (sensation). Положим, что каждый из слушателей полу­чает только половину этого всеобщего возбуждения. И тогда его волнение выразится не цифрой 5, а цифрой 750 (2,5 помно­женное на 300).

Что же касается самого оратора, этого центра, к которо­му со всех сторон возвращается поток возбужденного им волне­ния с преувеличенной силой, то он может быть даже совершенно подавлен этим потоком, как оно часто бывает с неопытными, неприспособившимися ораторами. Понятно, что в действитель­ности лавинообразный рост волнения не может быть так быстр, потому что не каждый же из трехсот слушателей видит со свое­го места 299 взволнованных товарищей. Но общий закон про­цесса именно таков» [1, с. 145].

Функции заражения. Наряду с рассмотрением механизма самого заражения нужно различать и другой вопрос — о назна­чении, применении и функциях заражения как способов груп­пового воздействия. Если подойти к вопросу с этой стороны, то будет очевидно, что в качестве средства психологического воздействия на группу заражение может использоваться в не­скольких различных случаях.

Во-первых, с целью еще большего усиления групповой сплоченности, когда такая сплоченность уже имеет место; во-вторых, как средство компенсации недостаточной организаци­онной сплоченности группы. Последнее осуществляется при условии недостатка средств и информации относительно пу­тей достижения необходимой сплоченности на какой-то рацио­нальной основе.

Именно с этим обстоятельством было связано, например, сознательное использование механизма заражения и внушения во времена господства фашизма в Германии. Специальным при­казом членам гитлерюгенда предписывалось в свою время кол­лективное прослушивание речей фюрера по радио. А именно в толпе (психологи знают об этом издавна) человек легче всего поддается заражению и внушению.

 

Внушение

 

Внушение как объект исследования. Как объект социаль­но-психологического исследования внушение стало рассматри­ваться сравнительно недавно. В. М. Бехтерев одним из первых предпринял попытку специального исследования данного явле­ния применительно к общественной жизни, хотя описание дан­ного феномена и определение его механизмов мы находим и у других авторов того времени (К. Н. Михайловский, Г. Тард, Г. Лебон и др.).

Поскольку внушение относится к числу почти столь же древних механизмов социально-психологического общения, как и заражение, постольку, естественно, особый интерес сейчас представляют именно те попытки изучения данного феномена, в которых реализуется стремление к историческому подходу.

Такой подход позволяет лучше понять природу и генезис этих механизмов, берущих начало у истоков человеческой истории.

Внушение и контрвнушение. В свете сказанного интерес представляет попытка Б. Ф. Поршнева объяснить через при­зму механизмов внушения (суггестии) и контрвнушения (кон­трсуггестии) по-новому ряд важнейших страниц древнейшей истории человечества.

Так, если с суггестией, по мнению Б. Ф. Поршнева, связа­на зависимость человека от принудительной силы коллектив­ных действий и представлений, уходящая в глубокие недра социальной психологии, то с контрсуггестией связано рожде­ние «внутреннего мира», психической независимости личности [2, с. 17].

Взаимодействием механизмов суггестии и контрсуггестии объясняется и исторический процесс социальной (демографи­ческой и лингвистической) дифференциации человечества, ко­торый нашел выражение, с одной стороны, в быстром расселении Homo sapiens по материкам и архипелагам земного шара в течение первых 15—20 тыс. лет нашей истории и, во-вторых, в факте возникновения множественности языков из некогда единого праязыка [2, с. 18—19].

И тот и другой процессы, имевшие место на заре челове­ческой истории, могут быть рационально поняты, по мнению Б. Ф. Поршнева, как результаты контрсуггестии, то есть со­противления человека, находящегося под бременем межинди­видуального давления, внушающей силе слова в рамках первой исторической общности «мы».

«Людей, — пишет Б. Ф. Поршнев, — раскидало по плане­те нечто специфически человеческое. Невозможно этот факт свести к тому, что людям недоставало кормовой базы на пре­жних местах: ведь другие виды животных остались и питаются на своих древних ареалах нередко и до наших дней — корма хватает. Нельзя сказать, что люди расселялись из худших гео­графических условий в лучшие, факты показывают, что имело место и противоположное. Им не стало тесно в хозяйственном смысле, ибо общая численность человечества в ту пору (в ка­менном веке) была невелика. Им, скорее, стало тесно в смысле проявления и развития бремени межиндивидуального давления» [2, с. 18—19].

Но если древнейшее расселение позволило человеку избе­жать бремени психологического давления, как бы прикрывшись от этого давления пространством, разделяющим людей, то мно­гоязычие явилось дополнительным щитом — щитом непонима­ния чужого слова, который также прикрывал человека от силы влияния суггестии.

Внушение и заражение. Признавая правомерность, зна­чимость и ценность предлагаемой Б. Ф. Поршневым гипоте­зы относительно генезиса исторического процесса с точки зрения концепции взаимодействия суггестии и контрсуггес­тии, нельзя вместе с тем не оставить за собой права полемики с ним по вопросу о природе и сущности самого феномена вну­шения в отличие от других близких или сходных с ним соци­ально-психологических механизмов психического воздействия на человека.

Само внушение (суггестия) рассматривается Б. Ф. Пор­шневым как разновидность или один из типов заражения наря­ду с подражанием. С этим нельзя целиком согласиться.

Конечно, между заражением и внушением есть много об­щего. Последнее состоит в том, что заражение и внушение явля­ются способами групповой интеграции, способами сколачивания общности в одно целое путем создания общего психического со­стояния, перерастающего затем в совместную групповую и мас­совую деятельность.

Далее, есть основание говорить о большой степени взаи­мовлияния заражения и внушения друг на друга. Посредством внушения может осуществляться заражение группы или боль­шой массы людей единым настроением.

Но если заражение единым социальным настроением ока­зывается результатом внушения, то в свою очередь заражение, психическое состояние общего настроя может выступать и вы­ступает уже в качестве важной предпосылки и существенного условия дальнейшего повышения эффективности внушающего воздействия.

Однако из всего сказанного не следует делать вывод о том, что внушение представляет собой лишь разновидность того же заражения.

На наш взгляд, внушение качественно отличается от за­ражения. Эти различия могут быть сведены к следующему.

Прежде всего в отличие от заражения, представляющего собой способ сопереживания людьми одновременно общего пси­хического состояния (почему и говорится о «заражении»), вну­шение не только не предполагает, но даже, более того, совершенно исключает или по крайней мере, как правило, ис­ключает психическое состояние равновеликого сопереживания идентичных эмоций и представлений объектом и субъектом внушения, индуктором и реципиентом.

С очень большой натяжкой можно было бы сказать о том, что внушение — это одностороннее заражение, когда источник заражения оказывает влияние, «заражает» других, сам при этом не поддаваясь силе и эффекту общего заражения.

Но и такое представление о внушении весьма неточно. Трудно себе представить человека, способного что-либо вну­шить другим, если он сам оказался во власти общего стихийно

возникшего настроения, если он сам явился жертвой психичес­кой «заразы», поразившей всех.

И наоборот, вызвать то или иное психическое состояние, заразить людей тем или иным настроением — это не значит пол­ностью идентифицироваться с создаваемым образом.

В противном случае даже блестяще исполняющий свою роль актер, покоряющий, «заражающий» своим настроением зрителя, должен был бы в буквальном смысле, а не условно убивать или избивать, войдя в роль, своего партнера.

Но искусство внушения в отличие от процесса заражения как раз и состоит в том, что оно носит несколько односторон­ний характер.

Внушающий должен заразить других, в какой-то мере, ко­нечно, заражая и себя, но при этом все время оставаться на до­статочно высоком уровне самоконтроля, чтобы не заразиться полностью и самому.

В отличие от заражения, внушение представляет собой более сложную форму социально-психологического воздей­ствия, исторически более молодую, чем заражение, и связан­ную с развитием вербальной активности человека и его индивидуальности.

Если заражение как процесс взаимодействия может носить неперсонифицированный характер, являясь результатом спон­танной, стихийной тонизации психического состояния группы или массы людей в результате простого психического контак­та общающихся, то внушение является процессом односторон­него активного и персонифицированного воздействия одного индивида на другого или группу людей.

В отличие от заражения, которое носит, как правило не­вербальный характер, то есть может осуществляться помимо речевого воздействия (танцы, игры, музыка, отдельные звуки, ритм и темп совместных движений и т. д.), внушение носит, наоборот, за исключением отдельных случаев гипноза и теле­патической связи, вербальный характер, то есть осуществля­ется посредством речевого сообщения.

Степень осознанности внушающего воздействия. Сам акт внушающего воздействия одного человека на другого может носить в различной степени осознанный характер.

В процессе общения люди постоянно воздействуют друг на друга, внушая или навязывая друг другу свое мнение, оцен­ки и настроение, но далеко не всегда осознают и расценивают это как факт внушения и взаимовнушения.

В. М. Бехтерев отмечал в этой связи, что «внушение есть один из способов влияния одних лиц на других, которое может происходить как намеренно, так и не намеренно со стороны вли­яющего лица и которое может осуществляться иногда совер­шенно незаметно для человека, воспринимающего внушение, иногда же оно происходит с ведома и при более или менее яс­ном его сознании» [3, с. 2].

Особенностью внушения в отличие от убеждения являет­ся его адресованность не к логике и разуму личности, не к ее готовности мыслить и рассуждать, а к ее готовности получить распоряжение, инструкцию к действию.

Естественно поэтому, что внушение не нуждается в сис­теме логических доказательств и глубоком осознании смысла сообщаемой информации.

«Внушение, — писал В. М. Бехтерев, — действует путем непосредственного прививания психических состояний, т. е. идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких до­казательств и не нуждаясь в логике» [3, с. 3].

Условия эффективности внушения. С особой силой вну­шение действует на лиц впечатлительных и вместе с тем не обладающих достаточно развитой способностью к самостоя­тельному логическому мышлению, не имеющих твердых жиз­ненных принципов и убеждений.

Это относится прежде всего к категории детей и подрост­ков. Высокая степень податливости внушению вообще свой­ственна людям, для которых характерны доминирование ситуативного психического настроя, а также состояние неуве­ренности в себе.

В число других важных условий эффективности внуше­ния как способа воздействия следует назвать также авторитет­ность источника информации, которая, в свою очередь, располагает к доверию и снимает сколько-нибудь значитель­ное сопротивление внушающему воздействию.

При соблюдении этих условий мнение и требования вну­шающего могут стать активными элементами сознания реци­пиента (его мотивами, побуждениями и т. д.) и оказывать значительное влияние на его поведение, восприятие и понима­ние окружающих людей.

Психологическая установка в процессе внушения. О том, сколь значительно воздействие внушенной установки на оцен­ки и характеристики, которые дает человек другим людям, ис­ходя, например, лишь из их внешних признаков, свидетельствует эксперимент, проведенный психологом А. А. Бодалевым.

Группе взрослых испытуемых были поочередно показа­ны фотографии молодого человека и пожилого мужчины. Ис­пытуемые, видевшие каждую из фотографий в течение пяти секунд, должны были словесно воссоздать облик человека, ко­торого они только что видели.

Показ фотографий сопровождался установкой — харак­теристикой изображенных на них лиц. Установками, предше­ствовавшими показу фотографии, были: «преступник», «герой», «писатель», «ученый».

Вот различные словесные портреты одних и тех же лиц, свидетельствующие о значительном влиянии установки на вос­приятие испытуемых: «Этот зверюга понять что-то хочет. Умно смотрит и без отрыва. Стандартный бандитский подбородок, мешки под глазами, фигура массивная, стареющая, брошенная вперед» (автор «портрета» — И; установка — преступник).

«Человек опустившийся, очень озлобленный. Неопрятно одетый, непричесанный. Можно думать, что до того, как стать преступником, он был служащим или интеллигентом. Очень злой взгляд» (автор «портрета» — К; установка — преступник).

«Молодой человек лет 25—30. Лицо волевое, мужествен­ное, с правильными чертами. Взгляд очень выразительный. Волосы всклокочены, не брит; ворот рубашки растегнут. Види­мо, это герой какой-то схватки, хотя у него и не военная форма (одет в клетчатую рубашку)» (автор «портрета» — Г; уста­новка — герой).

«Очень волевое лицо. Ничего не боящиеся глаза смотрят исподлобья. Губы сжаты, чувствуется душевная сила и стой­кость. Выражение лица гордое» (автор «портрета» — М; уста­новка — герой).

«Портрет мужчины примерно 50—53 лет. Открытое лицо, крупные черты, седые, вернее, седеющие волосы; лоб выпук­лый, с горизонтальными складками морщин. Очень выразитель­ные глаза, какие обычно бывают у умных, проницательных людей. Вокруг глаз множество морщинок, придающих лицу немного лукавое выражение.

Так и кажется, что этот человек при встрече обязательно начнет с шутки. Нижнюю часть лица не помню. Запомнились руки — небольшие, нерабочие, покрытые волосами. Портрет писателя… Мне кажется, что это лицо человека, любящего де­тей и пишущего для них. Судя по непринужденному виду, он привык позировать, наверное, это известный писатель. Еще раз хочется подчеркнуть, что наиболее запоминаются в портрете глаза. Человек с такими глазами, должно быть, хорошо знает и любит жизнь, людей…» (автор «портрета» — В; установка — писатель).

«Человек лет шестидесяти, лысый, с папиросой в руке. Черты лица крупные, правильные. Голова большая, лоб высо­кий и широкий, настоящий лоб ученого. Взгляд и выражение лица ученого говорят о том, что он напряженно и мучительно решает какую-то проблему» (автор «портрета» — Д; установ­ка — ученый) [4, с. 39—40].

Внушение является важным фактором общественной жизни и находит применение во всех сферах социальных отношений.

Внушение применяется как метод активизации групповой деятельности — производственной, учебной или спортивной. Широки возможности применения внушения, в частности гипно­за, в медицинских целях как фактора групповой психотерапии.

 

Убеждение

 

Убеждение как объект исследования. За последнее время в отечественной философской и психологической литературе возрос интерес к проблеме убеждения.

Нетрудно заметить, однако, что основное внимание ис­следователей сосредоточено не столько на изучении убежде­ния как способа социально-психологического воздействия на поведение и процесс формирования мировоззрения личности, сколько на рассмотрении убеждения в качестве продукта иде­ологического воздействия, в качестве специфического компо­нента психической структуры и мировоззрения воспитуемой личности.

Конечно, недооценка названного аспекта понятия убеж­дения не является случайной. Она объясняется тем, что пробле­ма убеждения не была объектом достаточно тщательного логического, структурно-функционального и социально-психо­логического анализа.

Как социально-психологическое явление, убеждение пред­ставляет собой весьма специфический компонент как структу­ры воспитуемой личности, так и способа организованного воздействия на психику человека.

Последнее связано с рядом обстоятельств, в числе кото­рых следует назвать:

— во-первых, все возрастающее значение методов убеж­дения в сравнении с методами принуждения как основными ме­тодами регулирования практики человеческих отношений;

— во-вторых, возрастающий уровень активности лично­сти, также предполагающий главным образом применение ме­тода убеждения в большей мере, чем других способов социально-психологического воздействия (например, внушения).

Понятие убеждения. Понятие убеждения имеет ряд различ­ных смысловых значений, из которых, на наш взгляд, три явля­ются основными.

Во-первых, есть основание говорить об убеждении как спе­цифическом элементе системы представлений и взглядов человека, неотделимых от всего его жизненного опыта и побужде­ний к деятельности.

Во-вторых, как о процессе освоения человеком внешне­го мира, предполагающем качественное изменение исходных установок под влиянием жизненного опыта и идейного воз­действия извне.

И, наконец, в-третьих, как о способе сознательного и орга­низованного воздействия на психику индивида извне.

В данном случае речь пойдет именно о последнем смыс­ловом значении понятия убеждения.

Специфика убеждения. Как и внушение, убеждение в ка­честве способа социально-психологического воздействия ис­пользуется для того, чтобы превратить сообщаемую индивиду или группе лиц информацию в систему установок и принципов личности.

В отличие от внушения убеждение основывается на сис­теме логических доказательств и предполагает осознанное от­ношение того, кто ее воспринимает.

Естественно, что исторически убеждение как способ со­циально-психологического воздействия стало применяться в со­циальной практике значительно позже, чем начали действовать механизмы социально-психологического внушения и заражения.

Это естественно, поскольку необходимость критическо­го освоения, сознательного принятия или непринятия поступа­ющей извне информации предполагает достаточно высокий уровень интеллектуального развития человека.

Из этого вовсе не следует, что в процессе формирования убеждений человека или в самом акте убеждающего воздей­ствия отсутствует элемент неосознанного.

В свое время еще Платон отмечал, что убеждение людей может осуществляться не только путем логических доказа­тельств истинности нового знания, но и путем внушения.

Ораторы и судьи, по мнению Платона, часто убеждают «не путем просвещения знанием, а путем внушения слушате­лям желательного для себя мнения» [5, с. 145].

Степень эффективности убеждающего воздействия в оп­ределенной мере зависит от степени заинтересованности в этом человека, на которого направлено данное воздействие.

Иными словами, не только в случае внушения, но и в слу­чае убеждения необходим известный минимум предрасположе­ния слушателя к восприятию и принятию сообщаемой информации.

«Внешняя власть, — писал в этой связи Л. Фейербах, — предполагает, стало быть, внутреннюю психическую власть, эгоистический мотив и интерес, без которого она для меня нич­то, не проявляет надо мною власти, не внушает мне чувства зависимости. Зависимость от другого существа есть в действи­тельности только зависимость от моего собственного существа, от моих собственных влечений, желаний и интересов» [6, с. 578].

Одним из важнейших признаков предрасположенности ин­дивида к убеждающему воздействию является наличие заинте­ресованности в получении соответствующей информации, потребность в осмыслении волнующей проблемы.

Относительность границы между убеждением и внушени­ем, между высокой и низкой ступенями активности индивида в процессе переработки поступающей извне информации обна­руживается и в самом результате этих воздействий.

Одним из них является убеждение как элемент высокой степени активности взглядов и представлений человека, нераз­рывно связанных с его эмоциональной сферой и побуждениями к действию.

Убеждение и внушение. Если результатом внушения яв­ляется преимущественно автоматическое, не всегда сознатель­ное поведение как непосредственная реакция на внешнее воздействие, то результатом убеждения со временем также может стать даже бессознательное поведение.

Однако этим и исчерпывается сходство результатов вну­шения и убеждения, поскольку в отличие от внушения убеждение как способ воздействия не имеет своим прямым и непосредствен­ным результатом бессознательное, привычное поведение.

Привычность и бессознательность поведения под влияни­ем убеждения могут стать лишь результатом полного слияния взглядов и представлений человека, выступающих в качестве убеждений, с его чувствами и волей.

А это достигается постепенно, по мере слияния убежде­ний со всеми другими важнейшими компонентами структуры личности.

Переход убеждений в побуждения. Процесс слияния или перерастания убеждений в побуждения личности является од­новременно и высшим критерием прочности и действенности сформировавшихся убеждений.

«…Убеждение и знание только тогда и можно считать ис­тинным, — писал Н. А. Добролюбов, — когда оно проникло внутрь человека, слилось с его чувством и волею, присутству­ет в нем постоянно, даже бессознательно, когда он вовсе о том и не думает» [7, с. 250].

В этом же смысле о закономерности перехода от стадии сознательного убеждения к убеждению-побуждению, переходя­щему в бессознательную привычку, говорил и А. С. Макарен­ко: «Наше поведение должно быть сознательным поведением человека бесклассового общества, но это вовсе не значит, что в вопросах поведения мы всегда должны апеллировать к созна­нию. Это было бы слишком убыточной нагрузкой на сознание. Настоящая широкая этическая норма становится действитель­ной только тогда, когда ее «сознательный» период переходит в период общего опыта, традиции, привычки, когда эта норма начинает действовать быстро и точно, поддержанная сложив­шимся общественным мнением и общественным вкусом» [8, с. 111—112].

Из специфики убеждения как структурного компонента личности, сочетающего в себе элементы сознательного и бес­сознательного, вытекает и необходимость учета природы убеж­дения при совершенствовании убеждения уже как метода педагогического воздействия.

Условия эффективности убеждающего воздействия. Слож­ность и многогранность процесса убеждающего воздействия предполагает воздействие как на рациональную, так и на эмо­циональную сферы личности, активное взаимодействие убеж­дающего и убеждаемого, нередко перерастающее в явную или скрытую дискуссию.

Для того чтобы убеждение как метод воздействия было наиболее эффективным, оно должно отвечать целому ряду ос­новных требований:

1. Содержание и форма убеждения должны отвечать уров­ню возрастного развития личности.

2. Убеждение должно строиться с учетом индивидуальных особенностей воспитуемого.

3. При всех условиях убеждение должно быть последова­тельным, логичным, максимально доказательным.

4. Убеждения должны содержать как обобщенные положе­ния (принципы и правила), так и конкретные факты, примеры.

5. При убеждении часто бывает необходимым анализиро­вать факты поведения, которые одинаково известны собесед­никам. Это дает возможность избежать сомнений как в истинности самого факта, так и в характере общего вывода.

6. Убеждая других, воспитатель должен сам глубоко ве­рить в то, что он сообщает (А. Г. Ковалев).

Включая в себя, с одной стороны, систему рассуждений и доказательств, а с другой — средства эмоциональной вырази­тельности, действующие заразительно на собеседника, убеж­дение не сводится ни к одной из названных сторон.

Поэтому убеждение как способ социально-психологичес­кого воздействия нужно отличать, с одной стороны, от систе­мы формально-логических доказательств и морализирования, а с другой — от способов простого заражения или возбуждения психического состояния окружающих.

 

Подражание

 

Заражение и подражание. Одним из наиболее массовид-ных явлений социально-психологического общения является под­ражание, самым тесным образом связанное с заражением и внушением.

Вопрос о соотношении подражания, внушения и зараже­ния является спорным. Часть исследователей рассматривает за­ражение как проявление подражания. Так, французские социологи А. Вигуру и П. Жукелье говорили о психическом заражении как разновидности подражания, квалифицируя, в частности, психическую заразу как случай непроизвольного подражания. «Психическая зараза является одной из форм под­ражания, но это подражание непроизвольное» [9, с. 190].

По мнению же французского социолога Г. Лебона, подра­жание, наоборот, представляет собой лишь частный случай за­ражения. «Подражание, — писал он, — которому приписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущности состав­ляет лишь одно из проявлений заразы» [10, с. 255].

Тард считал, что подражание связано с природой гипно­тизма, является разновидностью последнего [11, с. 89].

В попытках сближения понятий заражения, подражания и внушения есть известная доля оснований, поскольку все эти ме­ханизмы социально-психологического общения не поддаются полному контролю сознания человека.

Этим, видимо, объясняется и то обстоятельство, что Б. Ф. Поршнев рассматривал подражание и внушение как раз­личные формы психического заражения людьми друг друга, ведущими к известной стандартизации поведения, а при опре­деленных условиях и к нивелировке личности.

При этом уровень, степень интенсивности функциониро­вания различных форм психического заражения в пределах той или иной социальной общности находятся в прямой зависимос­ти от степени ее однородности, от уровня присущего этой об­щности сознания и чувства «мы», от степени внутренней солидарности, взаимного доверия, а следовательно, и степени взаимной внушаемости.

Чем сильнее чувство противопоставления «мы» и «они», тем выше коэффициент взаимной доверчивости и тем боль­ше шансов для фунционирования внушения и взаимной мис­тификации.

---

(PDF) Психологические механизмы убедительного воздействия нарративной коммуникации

Shen et al. / Исследования в области коммуникационных наук 17.2 (2017), стр. 165–181 179

Journal of Psychotherapy Integration, 22,

52–59. DOI: 10.1037 / a0027365

Диллард, Дж. П., и Шен, Л. (2005). О природе реактивного сопротивления

и его роли в убеждении. Связь

Монографии, 72, 144–168. DOI:

10.1080 / 03637750500111815

Дуркин, С., & Уэйкфилд, М. (2008). Прерывание

повествовательного транспортного опыта:

Влияние размещения программы на отклики

на рекламу, направленную против курения. Журнал

Health Communication, 13, 667–680. DOI:

10.1080 / 10810730802412248

Escalas, J. E. (2007). Ссылки на себя и уговоры

: повествовательная передача по сравнению с аналитической разработкой

. Журнал Consum-

er Research, 33, 421–429.

Escalas, J. E. (2004a). Представьте себя в продукте

: Психическая стимуляция, повествование

, транспортировка и убеждение. Журнал

Реклама, 33, 37–48.

Escalas, J. E. (2004b). Повествовательная обработка:

Построение потребительских связей с брендами.

Journal of Consumer Psychology, 14,

168–180.

Фиш С. М. (2000). Модель возможностей понимания детьми

образовательного контента на телевидении.Психология СМИ, 2,

63–91. DOI: 10.1207 / S1523785XMEP0201_4

Фишер, Р. Дж. (1998). Потребление, производное от группы —

: Роль сходства и привлекательности —

в отождествлении с любимой спортивной командой

. Успехи в потребительских исследованиях, 25,

283–288.

Грин, М. К. (2004). Транспортировка в узкие

рациональные миры: роль предшествующего знания

края и воспринимаемого реализма. Дискурс

Процессы, 38, 247–266.DOI: 10.1207 /

s15326950dp3802_5

Грин, М. К. (2007). Связывание себя и

других посредством повествования. Психологическое исследование

, 18, 100–102.

DOI: 10.1080 / 10478400701416152

Грин, М. К., и Брок, Т. К. (2000). Роль

транспорта в убедительности

публичных повествований. Журнал личности

и социальной психологии, 79, 701–721. DOI:

10.1037 / 0022-3514.79.5.701

Геген, Н., и Мартин, А. (2009). Случайное сходство

облегчает поведенческую имитацию

icry. Социальная психология, 40, 88–92. DOI:

10.1027 / 1864-9335.40.2.88

Холл, А. (2003). Реализм чтения:

оценок аудитории реальности медиатекстов.

Journal of Communication, 53, 624–641.

DOI: 10.1111 / j.1460-2466.2003.tb02914.x

Холл, Л., и Вудс, С. (2006). Важность сходства

в эмпатическом взаимодействии.В C.

Ghaoui (Ed.), Энциклопедия взаимодействия человека с компьютером

(стр. 303–310). Херши,

PA: IGI Publishing.

Хиньярд, Л. Дж., И Кройтер, М. В. (2007). Concep-

практический, теоретический и эмпирический обзор повествовательной коммуникации

. Медицинское образование —

, поведение и поведение, 34 (5), 777–792.

Хоффнер, К., и Бьюкенен, М. (2005). Молодые

желаемое отождествление взрослых с теле-

видение персонажей: роль воспринимаемого сходства

и атрибутов характера.Me-

диа Психология, 7, 325–351. DOI: 10.1207 /

S1532785XMEP0704_2

Игартуа, Дж. (2010). Отождествление с персонажами

и повествование посредством художественных фильмов

. Коммуникации — Euro-

pean Journal of Communication Research,

35, 347–373.

Кельман, Х. (1961). Процессы изменения мнения

. The Public Opinion Quarterly, 25,

57–78.

Краковяк, К., М., и Оливер, М. Б. (2012). Когда

хороших персонажей делают плохие вещи: Изучение

влияния моральной двусмысленности на удовольствие —

. Journal of Communication, 62, 117–

135. doi: 10.1111 / j.1460-2466.2011.01618.x

Kreuter, MW, Green, MC, Cappella, JN,

Slater, MD, Wise, ME, Storey , Д., Кларк,

,

Е.М., О’Киф, Д.Д., Эрвин, Д.О., Холмс,

,

К., Хиньярд, Л.Дж., Хьюстон, Т., и Вули, С.

(2007).Повествовательная коммуникация в кан-

Цер профилактика и контроль: основа

для руководства исследованиями и применением. Анналы

поведенческой медицины, 33, 221–235. DOI:

10.1007 / BF02879904

Криппендорф, К. (2004). Надежность в содержании

анализ: некоторые распространенные заблуждения

и рекомендации. Human Com-

munication Research, 30, 411–433. DOI:

10.1111 / j.1468-2958.2004.tb00738.x

Мойер-Гусе, Э., Чанг, А. Х., и Джайн, П. (2011).

Отождествление с персонажами и обсуждение табуированных тем

после демонстрации

развлекательного рассказа о

сексуальном здоровье. Журнал связи —

,

, 61, 387–406. DOI: 10.1111 / j.1460-

2466.2011.01551.x

Мойер-Гусе, Э. и Наби, Р. Л. (2010). Объяснение

убедительных эффектов повествования в

Социальная психология политической коммуникации — Мэтью Нисбет

23 марта 2011 г. — Политическая коммуникация формально определяется как обмен информацией, сообщениями и символами между учреждениями, выборными должностными лицами, социальными группами, средствами массовой информации и гражданами с последствиями для баланса сил в обществе (Маклеод, Косицки , & McLeod, 2002).В основополагающей статье, обобщающей состояние этой области, Беннет и Айенгар (2008) прослеживают исследования социальной психологии политической коммуникации в рамках нескольких интеллектуальных традиций. Одна из сторон, как они отмечают, тесно связана с социологами начала двадцатого века, такими как Габриэль Тард и Поль Лазарсфельд. Эти пионеры вдохновили исследователей на изучение того, как межличностные разговоры и контекст сообщества влияют на выбор новостей, мнения, политические решения и участие отдельных людей. Такие теоретики, как Джон Дьюи, Юрген Хабермас и Никлас Лухман, внесли значительный вклад в то, как изучение этих процессов может быть оценено в контексте идеализированного видения общественного обсуждения и участия, одновременно привлекая внимание к важным дисбалансам сил.Третья влиятельная традиция восходит к работе таких теоретиков, как Мюррей Эдельман, Гарольд Блумер и Эрвинг Гоффман. Фокус этих ученых на том, как политический язык и символы приводят к выборочному определению и интерпретации политических вопросов и социальных проблем, является якорем современных исследований фреймирования и влияния СМИ. Еще одно важное направление исследований связано с когнитивной революцией в социальной психологии, когда общие теории обработки информации и убеждения применяются к изучению политической коммуникации.

В этой главе рассматриваются и интегрируются некоторые из этих основных направлений науки. Особый акцент, как и в других главах этого текста, заключается в том, что когда речь идет о перспективах содействия социальным изменениям в обществе, политическая коммуникация редко является равным игровым полем. Даже в наиболее динамично развивающихся демократиях правительственные чиновники и влиятельные группы интересов часто могут контролировать новости и внимание общественности к ключевым политическим вопросам, одновременно определяя их выгодным образом.Однако применение теорий, разработанных на основе этого исследования, также является отправной точкой для создания политических условий, которые могут катализировать социальные изменения и более широкое участие общественности, решать социальные проблемы и несправедливость, а также восстанавливать общественное доверие. В разных странах СМИ и политические системы резко изменились и будут продолжать развиваться неожиданным образом. Несмотря на эти изменения, несколько десятилетий исследований, рассмотренных в этой главе, предлагают набор руководящих принципов того, как сообщать о сложных проблемах и проблемах; как структурировать медиа-презентации; как стратегически разрабатывать сообщения; и как эффективно охватить и расширить возможности граждан.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОММУНИКАЦИИ, СМИ И ОБЩЕСТВЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ

Даже сегодня многие официальные лица, комментаторы и журналисты все еще определяют общественность в излишне идеализированных и неточных терминах. Эта все еще доминирующая точка зрения рассматривает общественное мнение и поведение как состоящее из индивидуальных суждений, выработанных по вопросу, кандидату или лидеру правительства после сознательного и знающего обсуждения. Ключевым компонентом этого предположения является то, что широкая общественность обладает как мотивацией, так и способностью понимать сложности политических дебатов и проводить связи между своими предпочтениями и конкретными позициями кандидатов и должностных лиц.

Тем не менее, подавляющее большинство свидетельств из литературы, посвященной общественному мнению, показывает, что общественность, как правило, скорее «скупа», чем полностью информирована. Независимо от того, делает ли человек выбор в пользу политического деятеля или покупает машину, исследования в области социальной психологии показывают, что люди с гораздо большей вероятностью «удовлетворят», чем «оптимизируют» использование информации, полагаясь на доступные эвристические методы как средство обработки новых данных. информации, формировать отношения и принимать решения (Fiske & Taylor, 1991). Что касается политических взглядов и поведения, скупая публика склонна полагаться в качестве кратчайших путей на идеологию, социальную идентичность, такую ​​как религия, и информацию, наиболее доступную для них через СМИ и межличностные источники (Nisbet, 2005; Popkin, 1991).В результате, вместо того, чтобы напрямую убеждать или изменять направление общественных предпочтений, большая часть влияния политической коммуникации происходит косвенно, , активизируя и усиливая существующие предпочтения и взгляды. Действительно, есть граждане, которые меняют свое мнение в ходе кампании, но эти так называемые «переключатели» редко бывают идеализированными, хорошо информированными и склонными к размышлениям избирателями. Напротив, люди, которые меняют свои предпочтения, оказываются наименее осведомленными, наименее внимательными и наименее политически искушенными.

Учитывая характер того, как скупая публика формирует мнения и принимает решения, власть в политике в более общем плане включает контроль средств массовой информации и общественное внимание к различным вопросам, одновременно определяя — или формулируя — эти проблемы выборочно. Устанавливая повестку дня для вопросов, которые общественность считает наиболее важными, средства массовой информации формируют критерии, которые общество использует для оценки кандидатов, лидеров и институтов. Вдобавок, стратегически формулируя проблемы вокруг определенных аспектов дискуссии в ущерб другим соображениям, средства массовой информации и различные политические деятели создают для общественности причинно-следственные истории о том, кто или что может быть в основе проблемы и что следует делать в этом направлении. условия вариантов политики и политических действий.

Формирование повестки дня: формирование общественных приоритетов

Одним из наиболее распространенных результатов политической коммуникации является способность СМИ направлять внимание общественности на одни проблемы, а не на другие. «СМИ, возможно, большую часть времени не преуспевают в том, чтобы говорить людям, что им думать», — замечал Бернард Коэн в 1963 году, — «но они потрясающе успешны в том, чтобы говорить своим читателям, о чем думать». (стр.13). Последующие исследования влияния СМИ на «формирование повестки дня» предоставили неопровержимые доказательства того, что проблемы, освещаемые в СМИ, формируют общественные приоритеты.Уделяя внимание одним вопросам над другими, средства массовой информации влияют на то, что общественность считает наиболее актуальным и наиболее важным (Iyengar & Kinder, 1987; McCombs & Shaw, 1972; McCombs, 2005). Несмотря на то, что изменения в системе СМИ и политических кампаниях за последнее десятилетие создали для граждан гораздо больше возможностей выбора новостей и информации, исследования общественного мнения по-прежнему демонстрируют почти прямую однозначную корреляцию между проблемами, доминирующими в общей новостной повестке дня, и общественностью. внимание (например, см. Pew News Index, 2009).

Исследователи объясняют влияние средств массовой информации на формирование повестки дня с помощью модели формирования мнения на основе памяти, которая предполагает, что 1) некоторые вопросы или фрагменты информации более доступны в сознании человека, чем другие; 2) это мнение в значительной степени зависит от того, насколько легко доступны эти определенные соображения; и 3) доступность в основном зависит от того, «насколько» или «как давно» человек подвергался этим определенным соображениям (Kim, Scheufele, & Shanahan, 2002; Scheufele, 2000).Например, в опросах, когда людей просят описать проблемы, которые их больше всего беспокоят, они быстро ищут в своей краткосрочной памяти и, скорее всего, обращаются к тем вопросам, которые наиболее заметны и поэтому легко вспоминаются. Исследования показывают, что доступность, как правило, является прямой функцией освещения новостей: чем больше внимания человек уделяет новостям в целом или конкретному выпуску новостей, тем более вероятно, что его восприятие будет отслеживать повестку дня вопросов, отображаемых в новостях или у отдельных лиц. выбор предпочтительных новостей.

Прайминг: почему важна фокусировка на новостях

Эффекты, определяющие повестку дня СМИ, имеют значение, потому что они «определяют» общественные оценки. Проблемы, которые получают наиболее интенсивное освещение в новостях, не являются неожиданными стандартами, по которым общественность склонна оценивать кандидата, политическую партию, учреждения или корпорацию (Iyengar & Kinder, 1987). Психологически прайминговые эффекты проистекают из модели формирования мнения на основе памяти, о которой говорилось ранее. Например, когда избирателей просят в контексте кампании оценить конкурирующих кандидатов и партии, если национальная безопасность является доминирующим фокусом в то время в новостях, тогда общественность в среднем с большей вероятностью будет уделять этому вопросу больше внимания, чем другим. вопросы.В этих условиях избиратели с большей вероятностью будут отдавать предпочтение кандидату, который считается наиболее способным решать вопросы национальной безопасности. Если внимание новостей переключается на другую проблему, то критерии оценки, применяемые избирателями, также могут измениться, и в этих условиях другой кандидат может выиграть в опросах (Scheufele, 2000).

Исследование прайминга предлагает четкие последствия для коммуникационных стратегий и инициатив, которые могут быть направлены на достижение социальных изменений в обществе.Кандидаты, выборные должностные лица и корпорации обладают сильным интуитивным, если не формальным, пониманием того, как средства массовой информации могут определять общественные оценки. Следовательно, если организация или группа могут привлечь внимание к проблеме в новостях, политики и влиятельные учреждения с большей вероятностью примут меры по этим вопросам, чтобы защитить свой общественный имидж. Медиа-прайминг также помогает объяснить, почему крупные корпорации вложили значительные средства в кампании социальной ответственности. За последнее десятилетие, когда в новостях возросло внимание к таким вопросам, как изменение климата, справедливая торговля и трудовая практика, корпорации теперь осознают, что потребители с большей вероятностью будут придавать большее значение своим воспринимаемым социальным показателям по этим вопросам.В результате такие компании, как British Petroleum и Wal-Mart, объединили реальные изменения в корпоративной практике с рекламой, средствами массовой информации и кампаниями по брендингу, чтобы продвигать свои экологические и трудовые рекорды.

Обрамление: определение смысла и решений.

Средства массовой информации и политические стратеги не только способны определять общественные приоритеты, но также часто «сосредотачивают» внимание только на определенных аспектах сложной проблемы, игнорируя другие. Когда избранное должностное лицо или журналист «формулируют» проблему, они сообщают, почему проблема имеет значение; кто или что может нести ответственность; и что должно быть сделано с точки зрения действий (Entman, 1993; Gamson & Modigliani, 1989).Фреймы — неизбежный аспект политической коммуникации. Они используются аудиторией как «интерпретирующая схема», чтобы разобраться в проблеме и обсудить ее; журналистами, чтобы объединить сложные события в интересные и привлекательные новостные репортажи; политиками для определения вариантов политики и принятия решений; и экспертами для общения с более широкой аудиторией (Scheufele, 1999).

С точки зрения психологических представлений о влиянии фреймов, модель применимости Прайса и Тьюксбери (1997) утверждает, что фрейм сообщения эффективен только в том случае, если он релевантен — или «применим» — к конкретной существующей интерпретирующей схеме, полученной через процессы социализации или другие действия. типы социального обучения.В частности, проблема была успешно сформулирована, когда есть соответствие между линией рассуждений, которую предлагает сообщение или новость по проблеме, и наличием этих существующих ментальных ассоциаций в определенной аудитории. В качестве альтернативы, если фрейм рисует соединения, которые не имеют отношения к чему-то, что сегмент публики уже ценит или понимает, то сообщение, скорее всего, будет проигнорировано или лишено личной значимости (Scheufele & Tewksbury, 2007).

Дополняя эти психологические исследования, социологи, такие как Уильям Гамсон, предложили «социальное конструктивистское» объяснение фрейминга.Согласно этому исследованию, чтобы разобраться в политических вопросах, граждане используют в качестве ресурсов рамки, доступные в освещении в СМИ, но интегрируют эти пакеты с рамками, созданными на основе личного опыта или бесед с другими. Медиа-кадры могут помочь установить условия дискуссии между гражданами, но редко, если вообще когда-либо, они определяют исключительно общественное мнение. Вместо этого, как часть «конкурса фреймов», один интерпретационный пакет может получить влияние, потому что он резонирует с популярной культурой или серией событий, соответствует рутине или практике СМИ и / или активно спонсируется элитой (Gamson, 1992; Price , Nir, & Capella, 2005).

В повседневной беседе, освещении новостей и в стратегических сообщениях скрытое значение кадра часто мгновенно переводится с помощью определенных типов обрамляющих средств, таких как крылатые фразы, метафоры, звуковые фрагменты, графика и намёки на историю, культуру и / или литературу. (Гамсон, 1992). Например, в Великобритании и Европе Гринпис использовал термин «frankenfood» для переопределения пищевой биотехнологии с точки зрения неизвестных рисков и последствий, а не для продвигаемого отраслью акцента на решении проблемы голода в мире или адаптации к изменению климата.Точно так же в США антиэволюционисты придумали лозунг «учить противоречию», который мгновенно сигнализирует их предпочтительной интерпретации о том, что в теории эволюции есть дыры и что обучение конкурирующим объяснениям происхождения жизни на самом деле является вопросом интеллектуальной свободы ( Нисбет, 2009b).

Пожалуй, ни одна другая область исследований политической коммуникации не получила большего внимания и прямого профессионального применения, чем фрейминг. За последнее десятилетие академические ученые объединились с правительственными учреждениями, некоммерческими организациями и защитниками, чтобы изучить, как кажущиеся неразрешимыми политические проблемы, такие как бедность или изменение климата, в настоящее время формулируются в политическом дискурсе и как новые рамки взглядов могут способствовать более широкому распространению. внимание общественности, понимание и действия (см. обсуждение изменения климата, вставку 1).Этот процесс начинается с таких методов исследования аудитории, как глубинные интервью, опросы и анализ медиа-контента, которые систематически определяют метафоры, примеры и ментальные рамки, которые общественность, журналисты и эксперты используют для понимания, обсуждения и принятия решений в отношении проблема. Затем это исследование информирует правительственные учреждения, организации, экспертные учреждения и продюсеров СМИ о том, как лучше охватить определенные группы среди широкой общественности, укрепить доверие и адаптировать свои коммуникационные усилия для мотивации большего внимания, понимания и участия (см. ; Nisbet 2009b для обзоров).

Вставка 1. Рамки и изменение климата

Обзор исследований показывает, что американская общественность по большей части все еще в значительной степени разделена и не заинтересована в изменении климата, несмотря на то, что подавляющее большинство экспертов согласны с тем, что проблема актуальна. Сторонники политических действий по борьбе с изменением климата — включая экологов, политических лидеров и некоторых ученых — стремились заручиться поддержкой американцев, формулируя проблему в терминах надвигающейся экологической катастрофы или «климатического кризиса».«Чтобы мгновенно перевести свою предпочтительную интерпретацию, эти защитники полагались на яркие изображения конкретных воздействий климата, включая опустошение ураганов и известные города под водой из-за будущего повышения уровня моря. Ярким примером является реклама документального фильма Эла Гора о последствиях изменения климата « Неудобная правда », в котором изменение климата изображается как экологическое чудовище Франкенштейна, включая шлейф в форме урагана, извергающийся из дымовой трубы на плакате фильма и трейлер, рассказывающий зрителям ожидать «самого ужасающего фильма, который вы когда-либо видели.Однако скептики в отношении изменения климата фактически переформулировали эту линию связи как либеральный «алармизм». Этот вызов, который становится легче, когда объектом насмешек является фигура сторонника, такая как Гор, быстро активирует контртерпретацию сохраняющейся научной неопределенности и эвристику пристрастия и предвзятости либеральных СМИ. В результате общественность не уверена в научной основе антропогенного изменения климата и неоднозначно относится к предлагаемым мерам политики (Nisbet, 2009).

Для обеспечения более широкого участия общественности в решении проблемы изменения климата эксперты по коммуникациям предположили, что в сообщениях по этому вопросу необходимо отойти от исключительного акцента на экологической катастрофе и включить новые рамки, которые лично актуальны и приемлемы для более широких и разнообразных слоев американцев. Эксперты утверждают, что со временем эти новые значения изменения климата, вероятно, станут ключевыми движущими силами общественного участия и, в конечном итоге, политических действий.

Одна из предлагаемых стратегий состоит в том, чтобы рассматривать изменение климата не только как экологическую проблему, но и как проблему общественного здравоохранения, обращая внимание на научно обоснованные связи с астмой, аллергией, инфекционными заболеваниями и рисками для здоровья, связанными с такими явлениями, как периоды сильной жары. или сильное наводнение.Акцент на общественное здравоохранение также смещает визуализацию изменения климата с отдаленных арктических регионов, людей и животных на более социально близких соседей и места, такие как пригороды и города. Исследования, включающие глубинные интервью с репрезентативными сегментами американцев, показывают, что, когда изменение климата рассматривается как проблема здоровья — с предоставлением информации о действиях в области климатической политики, которые также принесут пользу для здоровья, — это переосмысление проблемы находит положительный ответ широким идеологическим слоем респондентов (Maibach et al, 2012).

******

ЗНАНИЯ, ГРАЖДАНСКОЕ УЧАСТИЕ И НОВОСТИ

Средства массовой информации и стратегии кампаний не только косвенно и неуловимо влияют на наше восприятие посредством таких процессов, как определение повестки дня, предварительная подготовка и формирование рамок, но также являются важными источниками неформального обучения со стороны общественности. Во всех странах заинтересованные и хорошо разбирающиеся в общественных делах граждане широко идеализируются как критически важные для полностью функционирующей политической системы.В этой традиции политические знания — это клей, скрепляющий гражданскую культуру. Как отмечают Делли Карпини и Китер (1996), люди с более высоким уровнем политических знаний в среднем более политически толерантны, сильнее поддерживают демократические принципы, с большей вероятностью участвуют в политике и могут лучше определять взаимосвязь между своими политическими предпочтениями. и их поддержка конкретных политических кандидатов.

Эффект пробела в знаниях

Учитывая важность политических знаний, ученые уделили значительное внимание тому, как и при каких условиях люди узнают о политике из средств массовой информации.Одним из основных факторов, влияющих на гражданскую активность, является то, что скорость обучения из средств массовой информации существенно различается для разных сегментов аудитории. В частности, есть свидетельства стойкого эффекта «пробела в знаниях», при котором информацию из СМИ легче приобретают сегменты населения с более высоким социально-экономическим статусом (SES) и более образованным образованием (Tichenor, Donohue, & Olien, 1970). По мере того как новостное внимание к социальной проблеме или политической кампании увеличивается с течением времени, оно служит расширению, а не сокращению разрыва между богатыми информацией и бедными информацией, причем последний сегмент непропорционально состоит из лиц с более низким статусом.Более того, учитывая тесную связь между знаниями и формами участия, исследования показывают, что эти пробелы в информации также приводят к коррелированным пробелам в участии (Eveland & Scheufele, 2000). Таким образом, реальность феномена пробела в знаниях усиливает существующие различия в ресурсах и участии в обществе и создает проблемы для использования средств массовой информации в качестве катализатора социальных изменений.

Почему членам социально благополучных групп легче узнавать о политических делах из новых СМИ? С одной стороны, их нынешний уровень знаний и привычки к СМИ повышают легкость и эффективность, с которой они могут обрабатывать и изучать новую информацию (Price & Zaller, 1993).Индивидуальные различия в мотивации также играют роль. По мнению нескольких ученых, различия в знаниях возникают из-за различий в восприятии полезности информации: более высокие сегменты SES находят новости и информацию о связях с общественностью более актуальной и убедительной и, как следствие, уделяют ей больше внимания (Kwak, 1999).

Структура медиа-системы конкретной страны также способствует неравенству в знаниях. Например, при межнациональных сравнениях исследователи обнаружили, что рыночная модель США.Система S. media дает более низкие уровни достоверных новостных знаний и более широкие пробелы в знаниях, чем в европейских странах, которые используют модель государственной службы (Curran, Iyengar, Lund, & Salovaara-Moring, 2009; Iyengar, Hahn, Bonfadelli, & Marr, 2009 г.). В Финляндии, Дании и Великобритании, например, финансируемые государством программы новостей выходят в эфир в вечернее время в прайм-тайм и в разные временные интервалы, что делает их более доступными — иногда случайно — для более широкой аудитории; напротив, в U.S., коммерческие телевизионные сети передают новости ранним и поздним вечером и выделяют прайм-тайм для развлекательного контента (Curran et al., 2009). Таким образом, потребление новостей в США более явно ограничивается теми, у кого есть достаточная мотивация или предпочтение в общественных делах.

Другой фактор, связанный с пробелом в знаниях, особенно с точки зрения понимания общественностью высокотехнологичных или сложных вопросов, — это уровень политических разногласий. Анализ данных опроса, проведенный Бонфаделли и Бауэр (2002), показывает, что в европейских странах с более высоким уровнем политической полемики по поводу биотехнологии освещение проблемы в новостях вышло за рамки только элитных печатных изданий, включая освещение бульварной прессы и телевидения, что расширило аудиторию новостей по проблеме и тем самым уменьшая пробелы в знаниях.Но был один ключевой фактор, связанный с этим. В частности, в странах, где граждане имели больший паритет по сравнению с ЕЭП, противоречия способствовали сужению различий в знаниях между гражданами. Но в странах с более широким неравенством в ЕЭП разногласия мало повлияли на пробелы в знаниях между сегментами общества. Бонфаделли и Бауэр считают, что в странах с большим неравенством SES новостные организации «геттоизируют» освещение в несколько элитных СМИ даже в условиях политических разногласий, при этом другие каналы СМИ уделяют этой теме гораздо меньше внимания, уменьшая возможности для обучения среди низших слоев населения. Сегменты СЭС.

Обучение с использованием различных средств массовой информации

Помимо различий в обучении в зависимости от социального статуса, исследования также фокусировались на различиях в потенциале гражданской активности пользователей печати, телерадиовещания и онлайн-новостей. В частности, чтение газет традиционно ассоциировалось с повышенным уровнем гражданской активности. Исследования показали, что у читателей газет, как правило, более сильное чувство общности и национальной идентичности, а также более обширная сеть общих социальных связей (McLeod et al, 1996).Газетное освещение также особенно хорошо для выявления более широких тематических вопросов или проблем, вызывающих потенциальную озабоченность, которые могут потребовать действий или участия граждан (Stamm, Emig, & Hesse, 1997). Было обнаружено, что с помощью аналогичных средств потребление качественных источников телевидения по связям с общественностью также оказывает положительное влияние на эти аспекты гражданской активности, хотя и в меньшей степени, чем использование газет (Scheufele, Nisbet, & Brossard, 2003).

Хотя эти выводы, касающиеся воздействия традиционных СМИ, хорошо задокументированы, мнения по-прежнему расходятся относительно того, как использование Интернета может формировать более широкое участие общественности и влияние в обществе.В частности, многие ученые опасаются, что Интернет, скорее всего, усиливает, а не меняет традиционные модели воздействия политической коммуникации, усиливая разрыв между странами, богатыми ресурсами, и бедными ресурсами, в то же время усугубляя разногласия, основанные на идеологии или политической идентичности. Вывод заключается в том, что на уровне общества Интернет, вероятно, способствует укреплению властных структур статус-кво и политическому тупику, а на самом деле может еще больше усилить неравенство в гражданской активности (Dimaggio, Hargittai, Celeste, & Shafer, 2004; Nisbet & Scheufele, 2004; Norris, 2001).

Существуют различные факторы, которые могут объяснить усиливающий эффект Интернета. Во-первых, это скупой способ, которым общественность обычно использует СМИ. Как объяснялось ранее в этой главе, доступность медиаинформации не обязательно приводит к ее использованию. Граждане, которые предпочитают использовать источники политической информации в Интернете, скорее всего, будут характеризоваться своими личными ресурсами, включая время, деньги и технические навыки, а также мотивацией, включая уверенность и чувство эффективности (Norris 2001).Учтите также, что наиболее влиятельный и широко потребляемый контент в Интернете по-прежнему создается традиционными новостными организациями, крупными медиа-компаниями, влиятельными группами интересов, а также правительственными агентствами или учреждениями. Эти организации поддерживают непропорциональный контроль над повесткой дня вопросов, которые рассматриваются и обсуждаются в Интернете, непропорционально влияют на формулировку этих вопросов и, несмотря на призывы поступать иначе, продолжают обслуживать большую аудиторию SES. Маловероятно, что в ближайшее время эта реальность изменится, несмотря на то, что благодаря блогам и другим цифровым приложениям люди и независимые СМИ могут передавать информацию более широким возможностям.Несмотря на то, что система СМИ быстро развивается, исследования показывают, что традиционное газетное освещение, распространяемое в печати и в Интернете, по-прежнему остается в центре новостей и информационной экологии, выступая в качестве основного источника оригинальных сообщений о проблемах и политических дебатов, а также газетных сообщений. управление повесткой дня и обсуждение в кабельных новостях, блогах и других новых средствах массовой информации (см. обсуждение в Knight, 2009).

Хотя исследования указывают на множество проблем и препятствий на пути более широкого изучения политики в СМИ, эта же стипендия предлагает несколько инициатив, которые могут сократить неравенство между аудиториями.Во-первых, как предполагает Эвеланд (2003), будь то печатные, телевизионные или сетевые СМИ, важно подумать о том, как атрибуты, различающиеся в этих СМИ, могут способствовать различным способам обучения и приобретения знаний. Как он описывает, исследователи и продюсеры СМИ должны внимательно изучить такие параметры, как интерактивность, пользовательский контроль, повествовательная структура и текстуальность, при этом каждый из этих атрибутов потенциально способствует более широкому обучению со стороны более широкой аудитории.

Во-вторых, глядя в будущее, Беннетт (2007) и другие утверждали, что для расширения сети неформального обучения продюсеры СМИ должны учитывать новое поколение аудиторий, которые приходят к контенту по связям с общественностью с очень разными ожиданиями.В частности, у более молодой аудитории есть уникальный набор проблемных приоритетов, чем у их старших коллег, с более сильным предпочтением более глобальных тем, таких как окружающая среда, бедность или права человека, и гораздо меньший интерес к освещению конфликта, которое фокусируется на традиционных идеологических расколах. . Младшая аудитория также ожидает, что их средства массовой информации по связям с общественностью будут «коллективными», что означает, что они хотят иметь возможность активно комментировать, рекомендовать, делиться и вносить свой вклад в освещение событий; и им нужна прямая информация о том, как они могут принять политическое участие в этом вопросе (см. также обсуждение совместной журналистики в коммуникации в сфере здравоохранения, Глава 14).

В-третьих, другие ученые выступали за увеличение инвестиций в школьные программы, которые обеспечивают учебную программу «гражданской медиаграмотности» для учащихся из более низкого социально-экономического положения. Исследования показывают, что участие в программе обучения медийной грамотности по гражданскому праву способствует более широкому использованию студентами новостей дома и более активному обсуждению политики с их родителями. В результате данные свидетельствуют о том, что эти типы программ не только повышают внимание студентов и повышают их осведомленность о политике, но и оказывают аналогичное влияние на их родителей с более низким уровнем SES (McDevitt & Chaffee, 2000).

Политические дискуссии и социальные взаимодействия

Если общественное знание политики имеет множество ограничений и предубеждений, какой именно должна быть роль общественности в принятии решений? Следует ли правительству и другим организациям консультироваться с общественностью по вопросам политики и какие модели могут быть для этого? Сторонники теории участия и дискуссии выступают за усиление гражданской роли обычных граждан, вовлекая их непосредственно в обсуждение государственной политики (Barber, 1984; Fishkin, 1995; Matthews, 1994;).Обсуждение — когда оно принимает форму аргументированного и непредвзятого обсуждения, ожидается, что оно повысит терпимость к противоположным точкам зрения, углубит осознание и понимание собственных политических предпочтений, увеличит участие в гражданской и политической жизни, будет способствовать большей эффективности и социальному доверию, а также повысит эффективность и действенность политики (обзор см. в Delli Carpini, Cook, & Jacobs, 2004).

Несколько ученых исследовали влияние обсуждения на общественное мнение и гражданскую активность, собирая вместе граждан для обсуждения общественных проблем в контролируемой среде, как в очных «совещательных опросах» (Fishkin & Luskin, 1999), так и в Интернете (Price И Cappella, 2002).Эти исследования показали, что официальное обсуждение политических вопросов может расширить знания о политике, повысить качество общественного мнения и способствовать формированию отношения и поведения, соответствующих политическому участию. Более того, неформальный, повседневный политический разговор, который происходит без подсказки среди обычных граждан, связан с аналогичными положительными результатами, такими как качество мнений, гражданское и политическое участие и политические знания (Nisbet & Scheufele, 2004; Scheufele, Nisbet, & Brossard, 2004 г.).

Однако при более внимательном изучении конкретных особенностей дискуссионной среды появляются выводы, которые могут умерить этот оптимизм. Политические разногласия, которые занимают центральное место в большинстве определений совещательной демократии, на самом деле могут удерживать людей от участия в совещательных упражнениях (Hibbing and Theiss-Morse, 2002). Более того, когда разногласия озвучиваются, любые преимущества, которые оно дает для повышения политической терпимости и формирования более информированных мнений, могут перевешиваться его потенциалом вызывать двойственность и политическое бездействие (Mutz, 2006).

Идея о том, что политическая дискуссия будет способствовать формированию более обоснованного мнения, сама по себе оспаривается социально-психологической тенденцией к групповой поляризации, которая возникает, когда члены группы после обсуждения какой-либо темы движутся к более экстремальной точке в направлении первоначальной мнение, принятое группой (Moscovici, 1985). Групповая поляризация проблематична в той мере, в какой она приводит к тому, что различные социальные группы принимают все более крайние и противоположные точки зрения, тем самым препятствуя способности согласовывать решения коллективных проблем.

Групповая поляризация вызывает все большую озабоченность в онлайн-среде. Касс Санстейн (2001) наиболее активно высказывался об этих опасениях, утверждая, что Интернет помогает людям выборочно высказывать единомышленники, и, как следствие, в сети обостряется возможность групповой поляризации и экстремизма. Несоответствие между взглядом Санстейна (Sunstein, 2001) на среду онлайн-обсуждения и более оптимистичными выводами Прайса и Капеллы (2002) относительно ценности онлайн-обсуждения отражает важное различие между демократическим потенциалом обсуждения — как в режиме онлайн, так и лицом к лицу. сталкиваются с окружающей средой — и как это на самом деле происходит в реальном мире.При подходящих условиях — независимо от того, являются ли эти условия целью обсуждения, типом участников или правилами, регулирующими взаимодействие, — обсуждение может принести существенные демократические преимущества. Однако Санстейн напоминает нам, что эти условия не всегда достижимы в реальном мире политического разговора.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОЦЕНКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ И СМИ

Медиа и коммуникационные кампании не только влияют на общественный выбор, обучение и дискурс, но также играют влиятельную роль в формировании общественного доверия к учреждениям и согражданам.Это имеет серьезные последствия для способности граждан работать сообща для решения социальных проблем.

Общественно-политическое доверие

Среди ключевых представлений, формируемых СМИ и политическими кампаниями, — общественное и политическое доверие. Социальное доверие, описываемое как «куриный суп социальной жизни», — это вера в то, что мир — это в целом благоприятное место и что другие люди в целом хорошо мотивированы (Uslaner, 2000). Социальное доверие помогает развеять опасения людей, что другие члены общества будут просто преследовать свои собственные узкие интересы вместо того, чтобы работать ради большего блага.Политическое доверие дополняет социальное доверие, убеждая людей в том, что учреждения и их должностные лица работают на общее благо, что государственные службы надежны и оперативны, и что в случае необходимости правительство может эффективно вмешаться, когда проблемы настолько велики, что они превышают возможности отдельных лиц. или организации, которые решают их самостоятельно (Ни и Инграм, 1998). Обе формы доверия позволяют людям в обществе работать вместе, рассматривать определенные ожидания или результаты как предсказуемые и формировать чувство общей солидарности и идентичности.

К сожалению, за последние два десятилетия в разных странах произошло заметное снижение общего социального и политического доверия. Общее снижение доверия объясняется рядом факторов, включая скандалы, приводящие к потере общественного доверия, отсутствие усилий по эффективному укреплению доверия со стороны основных институтов, а также растущую сложность и разнообразие современных обществ. Ученые, однако, также отмечают, что по мере того, как освещение в новостях, особенно на телевидении, все больше освещается политикой с точки зрения конфликта и стратегии победы любой ценой, этот стилистический акцент способствует широко распространенному общественному цинизму в отношении намерений и целей избранных должностных лиц ( Cappella & Jamieson, 1997; Mutz, 2006).В США все большее число консервативных СМИ открыто атакуют государственные учреждения и усиливают страх перед определенными социальными группами, такими как иммигранты или мусульмане, что, вероятно, еще больше подрывает общее политическое и социальное доверие (Jamieson & Cappella 2007). Другие исследователи указывают на то, что большое внимание теленовостей к преступности подрывает социальное доверие в сообществах, в то время как использование развлекательных средств массовой информации вытесняет возможности, которые могут иметь граждане для установления связи с другими людьми (Putnam, 2000; Morgan, Shanahan, & Signorelli, 2008).Тем не менее другие ученые утверждают, что не все средства массовой информации одинаковы с точки зрения политического и социального доверия, и оспаривают прямые доказательства влияния смещения времени (Moy & Pfau, 2000). Согласно этому направлению исследований, использование качественных новостей по связям с общественностью — особенно чтение газет — обнаруживается в исследованиях для содействия политическому и социальному доверию, расширения связей читателя с учреждениями и членами их сообществ (Shah, Kwak, & Holbert, 2001: Shah, Юн и Маклеод, 2001).

В качестве решения проблемы падения политического доверия к демократии, ученые и практики в равной степени призвали к необходимости новых типов инициатив, основанных на диалоге, которые позволяют разнообразным гражданам напрямую контактировать с правительственными чиновниками и их учреждениями (Einsiedel, 2008; McComas , 2001; Янкелович, 1991).Они также подчеркнули важность использования цифровых средств массовой информации для повышения прозрачности правительства и поддержки прямого взаимодействия с гражданами. Другие указали на необходимость исследования для эффективного переосмысления того, как роль правительства обсуждается относительно основных проблем, таких как бедность, объяснения, которые также противоречат свободному рынку как альтернативе правительства (Nisbet 2009b).

Доверие СМИ и восприятие предвзятости

Если СМИ способствовали потере доверия к правительству, журналисты и их новостные организации также испытали значительное снижение общественного мнения.В разных странах существует повсеместная вера в различные формы предвзятости СМИ. В США за последние два десятилетия преобладающее мнение относительно предвзятости СМИ состоит в том, что основные средства массовой информации отдают предпочтение либеральным идеям и политическим кандидатам. Тем не менее, когда исследователи проводят анализ содержания для поиска систематических моделей предвзятого отношения к пристрастиям при освещении выборов, по результатам исследований они не могут найти окончательных доказательств (D’Alessio D. & Allen, 2000). Если социологам, использующим лучшие доступные им инструменты, трудно обнаружить убедительные доказательства либеральной предвзятости, почему убеждения среди общественности так широко распространены? Более того, чем объясняется различие между субъективным восприятием предвзятости СМИ и объективными показателями, связанными с охватом, в зависимости от страны и проблемы?

В исследованиях восприятия средств массовой информации доверие понимается как субъективная оценка, на которую влияет партийная или идеологическая подоплека аудитории и утверждения о предвзятости, которые могут исходить из надежных источников, таких как политические комментаторы или единомышленники.В контексте США эти утверждения обычно сосредоточены на либеральном уклоне, выдвигаемом консервативной элитой, и укрепляют широко распространенное мнение среди консервативной аудитории (Watts, Domke, Shah, & Fan, 1999). Таким образом, аудитория обычно оценивает содержание рассказа не по существу, а, скорее, на основе предвзятых представлений о средствах массовой информации — часто проистекающих из тенденции журналистов во многих статьях освещать и размышлять о своих собственных потенциальных либеральных предубеждениях. Ряд других исследований также показали, что ожидания людей в отношении предвзятости в источнике новостей или в средствах массовой информации в целом могут влиять на их восприятие предвзятости в освещении новостей (Arpan & Raney, 2003; Baum & Gussin, 2007). .

Однако, возможно, наиболее важным фактором, определяющим восприятие предвзятости в новостях, является степень, в которой освещение новостей рассматривается как несогласное с собственными взглядами. Лица, которые сильнее всего относятся к проблеме, склонны рассматривать взгляды своей стороны как результат объективного анализа и нормативных соображений и меньше подвержены влиянию идеологии, чем взгляды другой стороны (Robinson, Keltner, Ward, & Ross, 1995). . Эта человеческая склонность прямо выражается в суждениях о средствах массовой информации.В ряде исследований, когда новостным аудиториям, которые придерживаются противоположных сторон по проблеме, дается для оценки одинаковое новостное освещение темы, обе рассматривают это идентичное освещение как предвзятое в пользу другой стороны (Gunther & Schmitt, 2004; Vallone). и др., 1985). Это явление обычно называют «эффектом враждебных СМИ». Исследователи полагают, что объяснение этого враждебного медийного эффекта — выборочная категоризация: противоборствующие сторонники обращают внимание, обрабатывают и вспоминают идентичный контент из презентации новостей, но мысленно классифицируют и обозначают одни и те же аспекты истории по-разному — как враждебные их собственной позиции (Schmitt , Gunther, & Liebhart, 2004) (см. Вставку 2.).

Вставка 2. Восприятие предвзятости СМИ: израильско-палестинский конфликт

Эффект враждебности СМИ впервые был достоверно продемонстрирован Валлоне, Россом и Леппером (1985) в контексте новостей о продолжающемся конфликте на Ближнем Востоке между израильтянами и палестинцами. Для участия в экспериментальном исследовании были привлечены студенты из Стэнфордского университета, которые идентифицировали себя как проарабские, произраильские или нейтральные в вопросе израильско-арабского конфликта.Испытуемые просмотрели подборку новостей в сети США, в которых подробно описывались события, приведшие к резне палестинцев в 1982 году группой ливанской милиции, и вопросы об ответственности Израиля за это. Результаты показали, что студенты, охарактеризовавшие себя как произраильские, восприняли новость как предвзятую против Израиля, тогда как проарабские студенты посчитали новость предвзятой в пользу Израиля. Таким образом, обе группы восприняли освещение новостей как враждебное их собственной позиции, тогда как нейтральные зрители оценили освещение как относительно сбалансированное.

Чем объясняются такие противоречивые представления? По данным Валлоне и соавт. (1985), когда люди сильно вкладываются в проблему — будь то израильско-арабский конфликт, изменение климата или однополые браки — они склонны рассматривать эту проблему в черных или белых терминах. Объективные новости, с другой стороны, представляя обе стороны спорного вопроса, изображают проблему в оттенках серого (т. Е. Как черный и белый ). Таким образом, в глазах сторонников равное значение фактов с обеих сторон представляет собой враждебный уклон.В дополнение к этому оценочному объяснению , описанному в статье , Валлоне и др. (1985) также приводят доказательства перцептивного объяснения эффекта враждебных СМИ, в результате чего партизаны фактически видят совершенно разные стимулы. Этот последний механизм, часто называемый «выборочной категоризацией», появился в недавних исследованиях как более хорошо обоснованное объяснение враждебного медиа-эффекта (Schmitt, Gunther, & Liebhart, 2004).

******

Враждебное восприятие СМИ ставит новостные организации и профессиональных журналистов перед почти невыполнимой работой — даже справедливое и сбалансированное освещение спорных вопросов будет восприниматься членами освещаемых групп как предвзятое и антагонистическое.Восприятие враждебного освещения новостей может также способствовать более широкому недоверию к средствам массовой информации и правительственным учреждениям и тем самым подрывать веру в демократический процесс. Цфати и Коэн (2005) продемонстрировали эти отношения в исследовании, проведенном среди еврейских израильских поселенцев в секторе Газа, который вызывает ожесточенные споры. Во время исследования, в 2004 году, израильское правительство предложило план, согласно которому еврейские поселенцы будут переселены, а Силы обороны Израиля выведены из Газы. Опрос еврейских поселенцев, столкнувшихся с перемещением из Газы, показал, что они рассматривают освещение новостей как несправедливо негативное отношение к их группе, несмотря на контент-анализ, который показал относительно сбалансированное — даже положительное — отношение (Sheafer, 2005, cf.Цфати и Коэн, 2005). Кроме того, враждебное отношение поселенцев к средствам массовой информации было связано с ослаблением доверия к израильским средствам массовой информации в целом и к израильской демократии, а также с повышенным намерением поселенцев использовать насилие для сопротивления их возможному переселению.

Исходный эффект враждебных СМИ предполагает, что освещение новостей по своей сути сбалансировано. Относительное отношение к враждебному восприятию СМИ (Gunther, Christen, Liebhart, & Chia, 2001) ослабляет это предположение, делая его применимым к новостям, которые склоняются в пользу или против конкретной проблемы.При наличии относительного враждебного воздействия средств массовой информации сторонники и противники данной проблемы воспринимают предвзятость в последовательном направлении (т. Е. Склоняясь в одну сторону), но каждая группа воспринимает освещение как значительно более неблагоприятное для их собственной позиции по сравнению с теми, кто находится в группе. другая группа. Другими словами, партизаны воспринимают меньше предвзятости в освещении новостей, направленной на поддержку их взглядов, чем их оппоненты по другую сторону вопроса.

Интересно, что в то время как следствием первоначального враждебного медиа-эффекта является пристрастие к общественному восприятию медиа-предвзятости там, где его не было, и, таким образом, потенциального отклонения полезной информации, последствия относительного враждебного медиа-эффекта несколько иные.Следствием этого является то, что сторонники не смогут распознать предвзятость в новостях о том, что на самом деле является предвзятым, в тех случаях, когда эта предвзятость согласуется с их ранее существовавшими взглядами. Это предубеждение против предвзятости новостей вызывает беспокойство. Доверие американцев к источникам новостей в последние годы резко поляризовалось — республиканцы, например, приписывают больше доверия консервативным Fox News и меньше — большинству других новостных организаций, чем демократы (Pew Research Center, 2008). В других странах существуют аналогичные представления о предвзятом отношении к новостям влево или вправо или, альтернативно, предвзятом отношении к национальной или этнической принадлежности.

В каждом контексте, по мере того как новости — особенно по кабельному телевидению и в Интернете — пронизаны все большим количеством мнений и идеологий, это может облегчить партизанам подтверждение своих личных политических убеждений — принимая за чистую монету информацию, которая соответствует их взглядам. взгляды, отвергая информацию, которая защищает другую сторону. Таким образом, относительный враждебный эффект СМИ может не только отражать партийные разногласия в восприятии новостей, но также может способствовать дальнейшей поляризации политических взглядов и знаний в политических системах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результаты исследования политической коммуникации могут облегчить простую критику средств массовой информации, кампаний и общественности. В самом деле, в этой области есть досадный аспект «мрачной науки»: чем больше вещей меняется в политических кампаниях или в системе СМИ, тем больше они кажутся неизменными по сравнению с усилением дисбаланса сил, идеологического раскола и общественного отчуждения. Тем не менее, во всяком случае, это исследование не следует рассматривать в узком смысле как прямое обвинение во взаимодействии между СМИ и нашими политическими системами, а скорее как мощный ресурс для работы в направлении социальных изменений.

Однако, если это произойдет, необходимо гораздо больше сотрудничества и связей между теоретиками-исследователями и практиками. Ученые обязаны переводить и формулировать выводы своего исследования, чтобы оно могло служить планом для профессионально ориентированных студентов, которые хотят изменить игровое поле общения в пользу социальных изменений в своих сообществах, странах или на международном уровне. Это исследование также может помочь прояснить для журналистов и политических лидеров нормы, этику и цели политической коммуникации, сосредоточив их методы и стратегии на факторах, способствующих функционированию политической системы.Во всех странах инициативы, основанные на теории и исследованиях, будут необходимы для восстановления и поддержания общественного доверия к правительству и средствам массовой информации.

ЦИТИРОВАНИЕ:

Nisbet, M.C. И Фельдман, Л. (2011). Социальная психология политической коммуникации. В Д. Хук, Б. Фрэнкс и М. Бауэр (ред.), Коммуникация, культура и социальные изменения: социально-психологическая перспектива. Лондон: Пэлгрейв Макмиллан.

ССЫЛКИ

Арпан, Л.М. и Рэйни А.А. (2003). Экспериментальное исследование источника новостей и враждебного воздействия СМИ. Журналистика и массовые коммуникации Ежеквартально , 80 , 265-281.

Барбер, Б. (1984). Сильная демократия: политика участия в новую эпоху. Беркли: Калифорнийский университет Press.

Баум, М.А., и Гуссин, П. (2007). Взглядом смотрящего: как информационные ярлыки формируют индивидуальное восприятие предвзятости в СМИ. Ежеквартальный журнал политических наук , 3 , 1-31.

Беннетт, Л. (2007). Облегчение в тяжелые времена: защита комедии Джона Стюарта в эпоху цинизма. Критические исследования в области массовых коммуникаций, 24 (3), 278-283.

Беннетт, В. Л., и Айенгар, С. (2008). Новая эра минимальных эффектов? Меняющиеся основы политической коммуникации. Journal of Communication, 58, 707-731.

Bauer M.W. & Bonfadelli, H. (2002) Противоречие, освещение в СМИ и общественное знание. В M.W. Bauer & G. Gaskell (Eds), Biotechnology: The Making of a Global Controversy, Cambridge: Cambridge University Press.

Капелла, Дж. Н. и Джеймисон, К. Х. (1997). Спираль цинизма: пресса и общественное благо . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Коэн, Б. (1963). Пресса и внешняя политика. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Курран, Дж., Айенгар, С., Лунд, А. Б., и Саловаара-Моринг, И. (2009). Система СМИ, общественное знание и демократия. Европейский журнал коммуникаций , 24 , 5-26.

Курран, Дж., Айенгар, С., Лунд, А. Б., и Саловаара-Моринг, И. (2009). Система СМИ, общественное знание и демократия. Европейский журнал коммуникаций , 24 , 5-26.

Д’Алессио, Д. и Аллен, М. (2000). Предвзятость СМИ на президентских выборах: метаанализ. Journal of Communication, 50 (4): 133–156.

Делли Карпини, M.X., & Keeter, S. (1996). Что американцы знают о политике и почему Это важно . Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета

Делли Карпини, М.X., Кук Ф.Л. и Джейкобс Л. (2004). Общественное обсуждение, дискурсивное участие и вовлечение граждан: обзор эмпирической литературы. Ежегодный обзор политической науки 7, 315-344

Ди Маджио, П., Харгиттай, Э., Селеста, К., и Шафер, С. (2004). Цифровое неравенство: от неравного доступа к дифференцированному использованию. В К. М. Некерман (ред.), Социальное неравенство (стр. 355-400). Нью-Йорк: Фонд Рассела Сейджа.

Эйнзидель, Э. (2008). Вовлечение общественности и диалог: обзор исследования.В M. Bucchi & B. Smart (Eds.), Справочник общественных коммуникаций по науке и технологиям (стр. 173-184). Лондон: Рутледж.

Энтман, Р. (1993). Фрейминг: к прояснению разорванной парадигмы. Коммуникационный журнал 43 (4): 51-8.

Эвеланд, У. П., младший, и Шойфеле, Д. А. (2000). Связь использования средств массовой информации с пробелами в знаниях и участии. Политическая коммуникация, 17 , 3, 215–237.

Эвеланд, У. П., младший (2003).Сочетание атрибутов подхода к изучению медиаэффектов и новых коммуникационных технологий. Журнал коммуникаций, 53 (3), 395-410.

Эвленд, У. П., младший, и Шах, Д. В. (2003). Влияние индивидуальных и межличностных факторов на воспринимаемую предвзятость СМИ. Политическая психология, 24, 101-117.

Фишкин, Дж. С. (1995). Голос народа: общественное мнение и демократия. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.

Фишкин, Дж. И Лускин, Р.(1999). Обсуждение демократического диалога. В M. McCombs & A. Reynolds (Eds.), Опрос с человеческим лицом: национальные проблемы

конвенционный эксперимент в политической коммуникации (стр. 3-38). Махва, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум. Фиск, С. Т., и Тейлор, С. Е. (1991). Социальное познание (2-е изд.). Нью-Йорк: Макгроу-Хилл.

Frameworks Institute (2009). Анализ стратегических фреймов . Получено 12 октября с сайта http: // people-press.org / новости-интерес /.

Гамсон, В. А. (1992) Говоря о политике . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Гамсон, Вашингтон. И Модильяни А. (1989). Медиа-дискурс и общественное мнение о ядерной энергетике: конструкционистский подход. Американский журнал социологии, 95 , 1-37.

Гюнтер А. К., Кристен К. Т., Либхарт Дж. И Чиа С. (2001). Приветливая публика, противоположная пресса и предвзятые оценки климата общественного мнения. Общественное мнение Ежеквартально , 65 , 295-320.

Гюнтер, А.С., & Шмитт, К. (2004). Отображение границ враждебного медиа-эффекта. Коммуникационный журнал , 54 , 55-70.

Хиббинг, Дж. Р., и Тайсс-Морс, Э. (2002). Скрытая демократия: американцы верят в то, как правительство должно работать. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Айенгар, С., Хан, К., Бонфаделли, Х., и Марр, М. (2009). Возвращение к «темным областям невежества»: знания в Швейцарии и Соединенных Штатах. Коммуникационные исследования , 36 , 341-358.

Айенгар С. и Киндер Д. (1987). Важные новости: телевидение и американская общественность мнение . Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Ким С., Шойфеле Д. А. и Шанахан Дж. Э. (2002). Формирование повестки дня, подготовка, фрейм и второй уровень в местной политике. Journalism & Mass Communication Quarterly, 79 , 7-25.

Рыцарь (2009). Информирование сообществ: поддержание демократии в цифровую эпоху.

Рыцарская комиссия по информационным потребностям сообществ. Доступно на http://www.report.knightcomm.org.

Квак, Н. (1999). Пересмотр гипотезы о пробеле в знаниях: образование, мотивация и использование средств массовой информации. Коммуникационные исследования , 26 , 385-413.

Майбах, Э., Нисбет, М.С., Акерлоф, К., Болдуин, П., и Диао, Г. (2012). Переосмысление изменения климата как проблемы общественного здравоохранения: исследовательское исследование реакции населения. BMC Public Health.

Мэтьюз Д. (1994). Политика для народа: поиск ответственного общественного мнения. Чикаго: Издательство Чикагского университета.

МакКомас, К. А. (2001). Теория и практика публичных встреч. Связь Теория, 11 , 36–55.

Маккомбс, Максвелл Э. (2005). Функция печати в повестке дня. В прессе Женева Оверхолзер и Кэтлин Холл Джеймисон, стр. 156–68. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Маккомбс, М.Э. и Шоу Д. (1972). Функция СМИ по определению повестки дня. Public Opinion Quarterly, 36 , 176-85.

Макдевитт, М. и Чаффи, С. (2000). Устранение пробелов в политической коммуникации и знаниях. Коммуникационные исследования , 27 , 259-292.

МакЛеод, Дж. М., Го, З., Дейли, К., Стил, Калифорния, Хуанг, Х., Хоровиц, Э. и Чен, Х. (1996). Влияние традиционных и нетрадиционных форм СМИ на президентские выборы 1992 г. выборы. Ежеквартальный отчет по журналистике и массовым коммуникациям, 73 , 401–416.

Маклеод, Д. М., Косицки, Г. М., и МакЛеод, Дж. М. (2002). Возрождение границ эффектов политической коммуникации. В J. Bryant & D. Zillmann (Eds.) Медиа-эффекты: достижения в теории и исследованиях, 2-е издание (стр. 215-267). Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Морган М., Шанахан Дж. И Синьорелли Н. (2009). Взросление на телевидении: процессы совершенствования. В J. Bryant & M. B. Oliver (Eds.), Медиа эффекты: достижения в теории и исследованиях (3-е изд., Стр. 17-33). Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Московичи, С. (1985). Социальное влияние и соответствие. В G. Lindzey & E. Aronson (Eds.), Справочник по социальной психологии (Том 2, стр. 347-412). Нью-Йорк: Рэндом Хаус.

Мой П. и Пфау М. (2000). Со злым умыслом ко всем? СМИ и общественное доверие демократическим институтам. Вестпорт, Коннектикут: Praeger.

Мутц, Д.С. (2006). Слышать другую сторону: совещательная демократия или демократия участия . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Ни, В. и Ингрэм, П. (1998). Интегрированность и не только: институты, обмен и социальная структура. В М. Бринтон и В. Ни (ред.), Новый институционализм в социологии (стр. 19-45). Стэнфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета.

Nisbet, M.C. (2005). Конкуренция за мировоззрение: ценности, информация и общественная поддержка исследований стволовых клеток. Международный журнал исследований общественного мнения, 17 , 1, 90-112.

Nisbet, M.C. (2009). Информирование об изменении климата: почему рамки важны для привлечения общественности. Окружающая среда, 51 (2) 12-23.

Nisbet, M.C. (2009b). Знания в действие: обрамление дебатов об изменении климата и бедности. В П. Д’Анджело и Дж. Кайперс, Анализ фрейминга новостей: эмпирические, теоретические и нормативные перспективы (стр. 46-83). Нью-Йорк: Рутледж.

Нисбет, М.К. и Шойфеле, Д.А. (2004). Политические разговоры как катализатор онлайн-гражданства. Journalism & Mass Communication Quarterly, 81 , 4, 877-896.

Норрис П. (2001). Цифровой разрыв: гражданская активность, информационная бедность и Интернет в демократических обществах . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Pew News Index (2009 г.). Получено 12 октября 2009 г. с сайта http://people-press.org/news-terest/.

Исследовательский центр Pew.(2008, 17 августа). Ключевые новостные аудитории теперь сочетают в себе онлайн-источники и традиционные источники. Получено 3 июня 2009 г. с сайта http://people-press.org/report/444/news-media

.

Попкин С. (1991). Рассуждающий избиратель: общение и убеждение в президентских кампаниях . Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Прайс, В., и Капелла, Дж. Н. (2002). Обсуждение онлайн и его влияние: Проект электронного диалога в кампании 2000. ИТ и общество, 1, 303-328.

Прайс В. и Заллер Дж. (1993). Кто узнает новости? Альтернативные меры приема новостей и их значение для исследования. Общественное мнение Ежеквартально , 57 , 133-164.

Прайс, В., Нир, Л., и Капелла, Дж. (2005). Создание публичного обсуждения гражданских союзов геев. Public Opinion Quarterly, 69 , (2), 179-212.

Прайс В. и Тьюксбери Д. (1997). Новостные ценности и общественное мнение: теоретическое рассмотрение медиа-прайминга и фреймирования.В книге Г. А. Баретта и Ф. Дж. Бостера (редакторы), Прогресс в коммуникационных науках: успехи в убеждении (том 13, стр. 173–212). Гринвич, Коннектикут: Ablex.

Патнэм, Р. Д. (2000). Только боулинг: крах и возрождение американского сообщества . Нью-Йорк: Саймон и Шустер.

Робинсон, Р. Дж., Келтнер, Д., Уорд, А., и Росс, Л. (1995). Фактические и предполагаемые различия в конструктивном отношении: «наивный реализм» в межгрупповом восприятии и конфликте. Журнал личности и социальная психология , 68 , 404-417.

Шойфеле, Д.А. (1999). Фрейминг как теория медиаэффектов. Коммуникационный журнал , 29, 103-123.

Шойфеле, Д. А. (2000). Разговор или беседа? Измерения межличностного обсуждения и их значение для демократии участия. Журналистика и массовая деятельность

Связь ежеквартально , 77 , 727-743.

Шойфеле, Д. А., Нисбет, М. К., и Броссар, Д. (2003). Пути к участию? Религия, контексты общения и СМИ. Международный журнал исследований общественного мнения, 15 (3), 300-324.

Scheufele, D. A., & Tewksbury, D. (2007). Фрейминг, постановка повестки дня и прайминг: эволюция трех моделей медиаэффектов. Journal of Communication, 57 (1), 9-20.

Шмитт, К. М., Гюнтер, А. К., и Либхарт, Дж. Л. (2004).Почему партизаны считают СМИ необъективными. Коммуникационные исследования , 31 , 623-641.

Шах Д., Квак Н. и Холберт Л. (2001). «Связь» и «Отключение» от гражданской жизни: модели использования Интернета и производство социального капитала ». Политическая коммуникация 18, 2, 141–162.

Шах, Д. В., МакЛеод, Дж. М. и Юн, С. (2001) Коммуникация, контекст и сообщество: исследование влияния печати, вещания и Интернета. Коммуникационные исследования 28 , стр.464-506.

Штамм К., Эмиг А. и Гессе М. (1997). Вклад местных СМИ в вовлечение сообщества. Ежеквартальный отчет по журналистике и массовым коммуникациям, 76 (1), стр. 97-107.

Санштейн, К. (2001). Republic.com . Издательство Принстонского университета.

Тихенор П. Дж., Донохью Г. А. и Олиен К. Н. (1970). Поток средств массовой информации и дифференцированный рост знаний. Общественное мнение Ежеквартально , 34 , 159-170.

Цфати, Ю., И Коэн, Дж. (2005). Демократические последствия враждебного восприятия СМИ: случай поселенцев Газы. Пресса / Политика , 11 , 28-51.

Усланер, Э. К. (2000). Создание и потребление доверия. Политология Ежеквартально, 115 , 569-590.

Валлоне Р. П., Росс Л. и Леппер М. Р. (1985). Феномен враждебных СМИ: предвзятое восприятие и восприятие предвзятости СМИ при освещении резни в Бейруте. Журнал личности и социальной психологии , 40 , 577-585.

Ватт, М. Д., Домке, Д., Шах, Д. В., и Фан, Д. П. (1999). Элитные реплики и предвзятость СМИ в президентских кампаниях: объяснение общественного восприятия либеральной прессы. Коммуникационные исследования , 26 , 144-175.

Янкелович Д. (1991). Приход к общественному мнению: заставить демократию работать в сложном мире. Syracuse University Press.

Принятие решений в группах — Принципы социальной психологии — 1-е международное издание

1. Объясните факторы, которые могут привести к улучшению процесса в группе по сравнению с индивидуальным принятием решений.
2. Объясните, как групповое мышление может навредить эффективному принятию групповых решений.
3. Обозначьте способы, которыми отсутствие обмена информацией может снизить качество принятия решений в групповом контексте.
4. Объясните, почему мозговой штурм часто может быть контрпродуктивным для принятия правильных решений в группах.
5. Опишите, как групповая поляризация может побудить группы принимать более радикальные решения, чем отдельные лица.
6. Изучите важные факторы, побуждающие присяжных принимать лучшие или худшие решения.

В предыдущем разделе мы исследовали некоторые важные способы, которыми нахождение в группе влияет на поведение отдельных членов группы и, в свою очередь, влияет на общую производительность группы. Помимо достижения высокого уровня производительности, еще одна важная задача групп — принимать решения. Действительно, мы часто доверяем группам, а не отдельным лицам, ключевые решения в нашем обществе, например, те, которые принимаются присяжными и политическими партиями. Здесь стоит задать важный вопрос: правильно ли мы доверяем группам больше, чем отдельным лицам, в принятии обоснованных решений.Неужели много голов лучше, чем одна?

Оказывается, на этот вопрос сложно ответить. Во-первых, изучать процесс принятия решений сложно, потому что трудно оценить качество решения на основе того, что было известно в то время, независимо от его результата. Это особенно сложно, поскольку w e, естественно, имеет тенденцию слишком много смотреть на результат, когда мы оцениваем принятие решений , явление, известное как смещение результата . Более того, изучение процесса принятия решений в лабораторных условиях обычно включает предоставление членам группы большей информации, чем они обычно имеют в реальном мире (Johnson & Johnson, 2012), и поэтому результаты не всегда могут быть обобщены здесь.

Тем не менее, имея в виду эти предостережения, можно сделать некоторые предварительные выводы о том, когда и почему группы принимают лучшие решения, чем отдельные лица, а также когда и почему они могут в конечном итоге принимать худшие решения.

Прирост процесса в группе по сравнению с принятием индивидуальных решений

Одним из важных факторов, который помогает группам превзойти отдельных людей в решении задач, связанных с принятием решений, является тип взаимозависимости, которую они имеют. В целом позитивно взаимозависимые (кооперативные) группы склонны принимать лучшие решения, чем негативно взаимозависимые (конкурирующие) группы и отдельные лица, особенно в сложных задачах (Johnson & Johnson, 2012).Такой выигрыш в технологическом процессе обусловлен множеством факторов. Во-первых, когда члены группы взаимодействуют, они часто генерируют новые идеи и решения, к которым они не пришли бы индивидуально (Watson, 1931). Члены группы также с большей вероятностью, чем отдельные люди, замечают и исправляют ошибки, которые могут повредить правильному принятию решений (Ziller, 1957). Кроме того, они обладают лучшей коллективной памятью, что означает, что многие умы хранят больше релевантной информации, чем один, и превосходной трансактивной памятью, которая возникает, когда взаимодействие между членами группы способствует вспоминанию важного материала (Forsyth, 2010).Кроме того, когда отдельные члены группы делятся информацией, которая является уникальной для них, они увеличивают общий объем данных, которые группа может использовать при принятии обоснованных решений (Johnson & Johnson, 2012). Учитывая эти очевидные преимущества, бывают ли случаи, когда группы могут принимать менее оптимальные решения, чем отдельные лица? Если вы когда-либо сидели в группе, где, задним числом, было принято довольно безрассудное решение, то у вас, вероятно, уже есть собственный ответ на этот вопрос. Тогда возникает более интересный вопрос: почему многие головы иногда хуже, чем одна? Давайте рассмотрим некоторые из самых драматических причин.

Технологические потери из-за давления группового соответствия: групповое мышление

Группы

могут принимать эффективные решения только тогда, когда они могут использовать описанные выше преимущества, связанные с членством в группах. Однако в реальных группах эти условия не всегда выполняются. Как мы видели в начале главы, одним из примеров группового процесса, который может привести к очень плохим групповым решениям, является групповое мышление. Групповое мышление возникает , когда группа, состоящая из членов, которые на самом деле могут быть очень компетентными и, таким образом, вполне способными принимать отличные решения, тем не менее, в конечном итоге оказывается плохой в результате ошибочного группового процесса и сильного давления конформности (Барон , 2005; Янис, 2007).

Групповое мышление более вероятно в группах, в которых участники чувствуют сильную социальную идентичность — например, когда есть мощный и руководящий лидер, который создает позитивное групповое чувство, и во времена стресса и кризиса, когда группе необходимо подняться. по случаю и принять важное решение. Проблема в том, что группы, страдающие от группового мышления, не желают искать или обсуждать противоречивую или тревожную информацию по рассматриваемой теме, а члены группы не выражают противоречивых мнений.Поскольку члены группы боятся выражать идеи, которые противоречат идеям лидера, или привлекать посторонних, у которых есть другая информация, группа не может принять полностью осознанное решение. На рис. 10.9, «Предпосылки и результаты группового мышления» резюмируются основные причины и результаты группового мышления.

Рисунок 10.9. Предпосылки и результаты группового мышления

. Хотя по крайней мере некоторые ученые скептически относятся к важности группового мышления при принятии реальных групповых решений (Kramer, 1998), многие другие предполагают, что групповое мышление участвовало в ряде хорошо известных и важных, но очень плохие, решения принимаются правительством и бизнес-группами.Ключевые исторические решения, проанализированные с точки зрения группового мышления, включают решение о вторжении в Ирак, принятое президентом Джорджем Бушем и его советниками при поддержке других национальных правительств, в том числе правительств Великобритании, Испании, Италии, Южной Кореи, Японии, Сингапура и других стран. Австралия; решение президента Джона Ф. Кеннеди и его советников передать войска США для помощи во вторжении на Кубу с целью свержения Фиделя Кастро в 1962 году; и политика умиротворения нацистской Германии, которую проводили многие европейские лидеры в 1930-х годах, в преддверии Второй мировой войны.Групповое мышление также применялось к некоторым менее известным, но также важным областям принятия решений, включая журналистику стаи (Matusitz, & Breen, 2012). Интересно, что групповое мышление даже использовалось для объяснения предполагаемых антиправых политических предубеждений социальных психологов (Redding, 2012).

Тщательный анализ процесса принятия решений в описанных выше исторических случаях документально подтвердил роль давления на соответствие. Фактически, групповой процесс часто кажется организованным так, чтобы максимизировать степень соответствия, а не способствовать свободному и открытому обсуждению.Например, на заседаниях консультативного комитета Залива Свиней президент Кеннеди иногда требовал, чтобы члены группы высказали свой голос по поводу их индивидуальных мнений, прежде чем группа фактически обсудит плюсы и минусы новой идеи. Результатом этого давления соответствия является общее нежелание выражать идеи, не соответствующие групповой норме.

Принуждение к подчинению также приводит к тому, что только несколько членов группы фактически участвуют в разговоре, тогда как остальные не выражают никакого мнения.Поскольку в группе мало или совсем не выражается несогласие, члены группы приходят к выводу, что они полностью согласны. В некоторых случаях лидер может даже выбрать людей (известных как mindguards ) , чья работа заключается в том, чтобы помогать подавлять инакомыслие и повышать соответствие мнения лидера .

Результатом высокого уровня конформности, обнаруженного в этих группах, является то, что группа начинает воспринимать себя как чрезвычайно ценную и важную, обладающую высокой способностью принимать качественные решения и неуязвимую.Короче говоря, члены группы развивают чрезвычайно высокий уровень конформности и социальной идентичности. Хотя эта социальная идентичность может иметь некоторые положительные результаты с точки зрения стремления работать над достижением групповых целей (и это, безусловно, заставляет членов группы чувствовать себя хорошо), она также имеет тенденцию приводить к иллюзиям неуязвимости, заставляя членов группы чувствовать, что они выше и им не нужно искать стороннюю информацию. Такая ситуация часто способствует принятию неверных решений, что может привести к трагическим последствиям.

Интересно, что состав самой группы может повлиять на вероятность возникновения группового мышления. Например, более разнообразные группы могут помочь гарантировать, что группе доступен более широкий диапазон взглядов при принятии решения, что может снизить риск группового мышления. Если вернуться к нашему тематическому исследованию, то чем более однородна группа с точки зрения внутренних характеристик, таких как убеждения, и внешних характеристик, таких как пол, тем больше они могут подвергаться риску группового мышления (Kroon, Van Kreveld, & Rabbie, 1992).Возможно, тогда смешанные корпоративные советы директоров более успешны отчасти потому, что они лучше умеют избегать опасного явления группового мышления.

Потери когнитивных процессов: отсутствие обмена информацией

Хотя групповое обсуждение обычно улучшает качество решений группы, это будет верно только в том случае, если группа обсуждает информацию, которая является наиболее полезной для решения, которое необходимо принять. Одна из трудностей заключается в том, что группы склонны обсуждать одни типы информации больше, чем другие.В дополнение к принуждению сосредоточиться на информации, исходящей от лидеров и соответствующей групповым нормам, на обсуждение влияет то, как соответствующая информация изначально передается членам группы. Проблема в том, что членов группы склонны обсуждать информацию, к которой они все имеют доступ, игнорируя одинаково важную информацию, доступную лишь нескольким членам , тенденция, известная как смещение общей информации (Faulmüller, Kerschreiter, Mojzisch , & Schulz-Hardt, 2010; Reimer, Reimer, & Czienskowski (2010).

В фокусе исследований

Плохой обмен информацией в группах

В одной демонстрации предвзятости в отношении общей информации Стассер и Титус (1985) использовали экспериментальный план, основанный на задаче скрытого профиля, как показано в Таблице 10.1. Студенты читают описания двух кандидатов на гипотетические президентские выборы студенческого сообщества, а затем собираются в группы, чтобы обсудить и выбрать лучшего кандидата. Информация о кандидатах была организована таким образом, чтобы один из кандидатов (кандидат A) имел в целом больше положительных качеств по сравнению с другим (кандидат B).Отражая это превосходство, в группах, в которых всем членам была предоставлена ​​вся информация об обоих кандидатах, они выбирали кандидата А в 83% случаев после обсуждения.

Таблица 10.1 Скрытые профили

Член группы	Информация в пользу кандидата A	Информация в пользу кандидата B
X	а1, а2	b1, b2, b3
Y	а1, а3	b1, b2, b3
Z	а1, а4	b1, b2, b3
Это пример типа «скрытого профиля», который использовался Стассером и Титусом (1985) для изучения обмена информацией в групповых обсуждениях.Стассер, Г., и Титус, В. (1985). Объединение нераспространенной информации при принятии групповых решений: выборка необъективной информации во время обсуждения. Журнал личности и социальной психологии, 48 (6), 1467–1478. (Профили исследователей на самом деле были несколько сложнее.) Три части благоприятной информации о кандидате B (b1, b2 и b3) были замечены всеми членами группы, но благоприятная информация о кандидате A (a1, a2, a3 и a4) не всем досталось.Поскольку члены группы не делились информацией о кандидате A, кандидат B ошибочно рассматривался как лучший выбор.

Однако в некоторых случаях экспериментаторы усложняли задачу, создавая «скрытый профиль», в котором каждый член группы получал только часть информации. В этих случаях, хотя вся информация потенциально была доступна группе, необходимо было должным образом поделиться ею, чтобы сделать правильный выбор. В частности, в этом случае, когда информация в пользу кандидата B была предоставлена, а информация в пользу кандидата A — нет, только 18% групп выбрали A, тогда как другие выбрали более низкого кандидата.Это произошло потому, что, хотя члены группы имели доступ ко всей положительной информации коллективно, информация, которая изначально не была разделена между всеми членами группы, никогда не обсуждалась. Более того, эта предвзятость имела место даже у участников, которым были даны четкие инструкции избегать выражения своих первоначальных предпочтений и пересмотреть все доступные факты (Stasser, Taylor, & Hanna, 1989).

Хотя тенденция к плохому обмену информацией, кажется, встречается довольно часто, по крайней мере, в экспериментально созданных группах, она не проявляется одинаково во всех условиях.Во-первых, было обнаружено, что группы лучше обмениваются информацией, когда члены группы считают, что существует правильный ответ, который можно найти при достаточном обсуждении (Stasser & Stewart, 1992), и если они вынуждены продолжать обсуждение даже после они считают, что обсудили всю относящуюся к делу информацию (Larson, Foster-Fishman, & Keys, 1994). Эти результаты показывают, что важной задачей лидера группы является продолжение группового обсуждения до тех пор, пока он или она не убедится, что вся соответствующая информация рассмотрена.

Структура группы также будет влиять на обмен информацией (Stasser & Taylor, 1991). Группы, в которых члены более физически разделены и поэтому испытывают трудности в общении друг с другом, могут обнаружить, что им необходимо реорганизовать себя, чтобы улучшить общение. И статус участников группы тоже может иметь значение. Члены группы с более низким статусом могут быть менее уверены в себе и поэтому вряд ли будут выражать свое мнение. Виттенбаум (1998) обнаружил, что члены группы с более высоким статусом с большей вероятностью делились новой информацией.Однако люди с более высоким статусом могут иногда доминировать в дискуссии, даже если информация, которой они располагают, не является более достоверной или важной (Hinsz, 1990). Группы также могут обмениваться уникальной информацией, когда члены группы изначально не знают альтернативы, которые необходимо определить, или предпочтений других членов группы (Mojzisch & Schulz-Hardt, 2010; Reimer, Reimer & Hinsz, 2010).

Результаты, показывающие, что группы не делятся и не обсуждают изначально нераспространенную информацию, имеют очень неприятные последствия для принятия групповых решений, поскольку они предполагают, что групповое обсуждение может привести к очень плохим суждениям.Мало того, что нераспространенная информация не вносится в таблицу, но и поскольку общая информация обсуждается неоднократно, она, вероятно, будет рассматриваться как более достоверная и будет иметь большее влияние на решения в результате ее высокой когнитивной доступности. Нередко отдельные лица в рабочей группе приходят к обсуждению с разными типами информации, и эту нераспространенную информацию необходимо представлять. Например, на собрании группы проектировщиков нового здания архитекторы, инженеры и представители заказчика будут иметь разную и потенциально несовместимую информацию.Таким образом, лидеры рабочих групп должны осознавать эту проблему и усердно работать над созданием открытого климата, способствующего обмену информацией и обсуждениям.

Учитывая очевидные подводные камни, возникает интересный вопрос: почему предвзятость в отношении общей информации кажется настолько распространенной. Вспоминая предвзятость подтверждения, которую мы обсуждали в главе о социальном познании, возможно, она отражает эту тенденцию, проявляющуюся на групповом уровне, когда члены группы сотрудничают, чтобы предоставить подтверждающие свидетельства в пользу позиций друг друга.Исходя из этого, это может также отражать склонность людей использовать группы для закрепления своих взглядов. Возможно, иногда группы становятся местом, где люди стремятся взаимно подтвердить общие взгляды друг друга в ущерб поиску альтернатив. Если эти идеи верны, учитывая, что мы часто предпочитаем общаться с похожими людьми, тогда может быть важно выяснить взгляды членов группы, которые, вероятно, будут больше всего отличаться от наших собственных, чтобы попытаться ослабить разрушительное воздействие предвзятость в отношении общей информации (Morrow & Deidan, 1992).

Потери когнитивного процесса: неэффективный мозговой штурм

Один из методов, который часто используется для выработки творческих решений в рабочих группах, известен как мозговой штурм. Этот метод был впервые разработан Осборном (1953) в попытке повысить эффективность групповых занятий в его рекламном агентстве. Осборн считал, что люди могут эффективно использовать свой мозг, чтобы «штурмовать» проблему, делясь идеями друг с другом в группах. Осборн чувствовал, что творческие решения будут расширяться, когда члены группы генерируют много идей и когда суждения о качестве этих идей сначала откладываются и только позже оцениваются.Таким образом, мозговой штурм проводился по следующим правилам:

• Каждый член группы должен был создать как можно больше идей, какими бы глупыми, неважными или нереализуемыми они ни казались.
• Группа должна была сгенерировать как можно больше идей.
• Никому не разрешалось высказывать мнение о качестве идеи (даже своей собственной).
• Члены группы были поощрены и ожидали, что они будут изменять и расширять идеи других.

Исследователи приложили значительные усилия для проверки эффективности мозгового штурма, и все же, несмотря на творческий подход самой идеи, очень мало свидетельств того, что она работает (Diehl & Stroebe, 1987, 1991; Stroebe & Diehl, 1994). .Фактически, практически все индивидуальные исследования, а также метаанализы этих исследований показывают, что независимо от точных инструкций, данных группе, группы мозгового штурма не генерируют столько идей, сколько можно было бы ожидать, и идеи, которые они генерируют. обычно менее качественны, чем те, которые созданы равным числом людей, работающих в одиночку, которые затем делятся своими результатами. Таким образом, мозговой штурм представляет собой еще один пример случая, в котором, несмотря на ожидание успеха группы, вместо этого наблюдается потеря процесса.

Было предложено несколько объяснений неэффективности мозгового штурма, и многие из них оказались важными. Одна очевидная проблема — это социальное безделье со стороны членов группы, и, по крайней мере, некоторые исследования показывают, что это действительно является причиной проблемы. Например, Паулюс и Дзиндолет (1993) обнаружили, что социальное безделье в группах мозгового штурма происходит отчасти из-за того, что люди воспринимали, что другие члены группы не очень много работали, и приводили свое поведение в соответствие с этой воспринимаемой нормой.Чтобы проверить роль социального бездельничанья более прямо, Диль и Стробе (1987) сравнили группы, проводящие мозговой штурм лицом к лицу, с равным числом людей, которые работали в одиночку; они обнаружили, что группы, проводящие мозговой штурм лицом к лицу, генерируют меньше и менее творческих решений, чем такое же количество людей, работающих самостоятельно. Тем не менее, для некоторых групп, работающих лицом к лицу, исследователи установили телекамеру, чтобы записывать вклад каждого из участников, чтобы сделать индивидуальный вклад в обсуждение идентифицируемым.Быть идентифицируемым уменьшило социальное безделье и повысило продуктивность людей в личных группах; но очные группы по-прежнему не работали так хорошо, как отдельные лица.

Даже несмотря на то, что людям в группах мозгового штурма говорят, что не следует проводить оценку качества идей, и, таким образом, что все идеи являются хорошими, люди, тем не менее, могут не желать излагать некоторые из своих идей в группах мозгового штурма, потому что они боятся что они будут негативно оценены другими членами группы.Когда людям говорят, что другие члены группы более осведомлены, чем они есть, они уменьшают свой вклад (Collaros & Anderson, 1969), а когда они убеждены, что они сами являются экспертами, их вклад увеличивается (Diehl & Stroebe, 1987).

Хотя социальное безделье и опасения по поводу оценки, кажется, вызывают некоторые проблемы, наиболее важная трудность, которая снижает эффективность мозгового штурма в группах лицом к лицу, заключается в том, что пребывание в группе с другими людьми препятствует созданию и выражению идей.В группе только один человек может говорить одновременно, и это может привести к тому, что люди забудут свои идеи, потому что они слушают других, или упустят то, что говорят другие, потому что они думают о своих собственных идеях , известная проблема как блокировка производства . С другой стороны, производственная блокировка возникает потому, что, хотя люди, работающие в одиночку, могут тратить все доступное время на создание идей, участники групп лицом к лицу должны выполнять и другие задачи, а это снижает их творческий потенциал.

Diehl и Stroebe (1987) продемонстрировали важность блокировки продукции в другом эксперименте, в котором сравнивали индивидуумов с группами. В этом эксперименте, вместо того, чтобы изменять вещи в реальной группе, они создавали производственную блокировку в индивидуальных условиях посредством процедуры очередности, так что люди, которые работали в отдельных кабинетах, должны были устно выражать свои идеи в микрофон. но они могли говорить только тогда, когда никто из других людей не разговаривал.Необходимость координировать таким образом снизила производительность отдельных лиц, так что они больше не были лучше, чем группы лицом к лицу.

Последующее исследование (Diehl & Stroebe, 1991) показало, что основным фактором, ответственным за снижение продуктивности в группах для проведения мозгового штурма лицом к лицу, является то, что члены группы не могут эффективно использовать время, которое они вынуждены проводить в ожидании. для других. В ожидании они обычно забывают свои идеи, потому что должны сосредоточиться на переговорах, когда подойдет их очередь говорить.Фактически, даже когда исследователи дали группам очных встреч дополнительное время для выполнения задачи (чтобы компенсировать необходимость ждать других), они все равно не достигли уровня продуктивности отдельных лиц. Таким образом, необходимость наблюдения за поведением других и задержки, связанные с ожиданием, чтобы иметь возможность выразить свои идеи, уменьшают способность к творческому мышлению (Gallupe, Cooper, Grise, & Bastianutti, 1994).

Хотя мозговой штурм является классическим примером потери группового процесса, есть способы сделать его более эффективным.Один из вариантов идеи мозгового штурма известен как номинальная групповая техника (Delbecq, Van de Ven, & Gustafson, 1975). Метод номинальной группы основан на использовании индивидуальных занятий для генерации первоначальных идей, за которыми следуют личные групповые встречи для их обсуждения и развития. При таком подходе участники сначала работают в одиночку, чтобы генерировать и записывать свои идеи до начала группового обсуждения, а затем группа записывает генерируемые идеи. Кроме того, используется круговая процедура, чтобы убедиться, что каждый человек имеет возможность поделиться своими идеями.Другие аналогичные подходы включают технику Дельфи (Clayton, 1997; Hornsby, Smith, & Gupta, 1994) и Synectics (Stein, 1978).

Современные достижения в области технологий дали возможность людям работать вместе над творческими задачами с помощью компьютера. Эти компьютерные системы, обычно известные как системы групповой поддержки , , используются во многих предприятиях и других организациях. Одно использование включает мозговой штурм по творческим задачам. Каждый человек в группе работает над проблемой на своем компьютере.Когда он или она пишет предложения или идеи, они передаются другим членам группы через компьютерную сеть, так что каждый человек может видеть предложения всех членов группы, включая свои собственные.

Ряд исследовательских программ показали, что электронный мозговой штурм более эффективен, чем мозговой штурм лицом к лицу (Dennis & Valacich, 1993; Gallupe, Cooper, Grise, & Bastianutti, 1994; Siau, 1995), в значительной степени потому, что он снижает производственная блокировка, которая происходит в личных группах.Было обнаружено, что группы, которые работают вместе виртуально, а не лицом к лицу, с большей вероятностью обмениваются уникальной информацией (Mesmer-Magnus, DeChurch, Jimenez-Rodriguez, Wildman, & Schuffler, 2011). У каждого человека есть под рукой комментарии всех других членов группы, и он может их прочитать, когда ему будет удобно. Человек может чередоваться между чтением комментариев других и написанием собственных комментариев, и поэтому ему не нужно ждать, чтобы выразить свои идеи. Кроме того, электронный мозговой штурм может быть эффективным, поскольку он снижает опасения по поводу оценки, особенно когда участники анонимны (Connolly, Routhieaux, & Schneider, 1993; Valacich, Jessup, Dennis, & Nunamaker, 1992).

Таким образом, наиболее важный вывод, который можно сделать из литературы по мозговому штурму, заключается в том, что этот метод менее эффективен, чем ожидалось, потому что от членов группы требуется не только творчество, но и другие вещи. Однако это не обязательно означает, что мозговой штурм бесполезен в целом, и было обнаружено, что модификации исходных процедур мозгового штурма весьма эффективны для формирования творческого мышления в группах. Методы, в которых используется первоначальная индивидуальная мысль, за которой затем следует групповое обсуждение, представляют собой лучшие подходы к мозговому штурму и групповому творчеству.Когда вы находитесь в группе, которой необходимо принять решение, вы можете использовать эти знания. Попросите членов группы подумать и записать свои идеи, прежде чем группа начнет обсуждение.

Групповая поляризация

Одна из общих задач групп по принятию решений — прийти к консенсусу в отношении решения, например, где проводить вечеринку, виновен или невиновен ответчик или сколько денег корпорации следует инвестировать в новый продукт. Всякий раз, когда большинство членов группы поддерживает данное мнение, даже если это большинство очень невелико, группа, скорее всего, в конечном итоге примет это мнение большинства.Конечно, такого результата можно было ожидать, поскольку в результате давления соответствия окончательное суждение группы должно отражать среднее значение первоначальных мнений членов группы.

Хотя группы обычно проявляют давление в сторону подчинения, тенденция встать на сторону большинства после группового обсуждения оказывается даже сильнее, чем это. Обычно обнаруживается, что группы принимают даже более радикальные решения в направлении существующей нормы, чем мы могли бы предположить, учитывая первоначальные мнения членов группы. Групповая поляризация , как говорят, происходит , когда, после обсуждения отношения отдельных членов группы становятся более экстремальными, чем они были до того, как группа начала обсуждение темы (Brauer, Judd, & Gliner, 2006; Myers, 1982). Это может показаться удивительным, учитывая широко распространенное мнение, что группы склонны подталкивать людей к консенсусу и достижению промежуточной позиции при принятии решений. На самом деле, они часто могут привести к принятию более радикальных решений, чем те, которые люди принимали бы сами.

Групповая поляризация первоначально наблюдалась с помощью задач, в которых члены группы должны были указать, как индивид должен выбирать между рискованным, но очень позитивным исходом и определенным, но менее желательным исходом (Stoner, 1968). Рассмотрим следующий вопрос:

У Фредерики надежная работа в большом банке. Заработок у нее адекватный, но вряд ли вырастет. Однако Фредерике предложили работу в относительно неизвестной стартап-компании, в которой высока вероятность провала, а зарплата зависит от успеха компании.Какова минимальная вероятность успеха стартап-компании, которую вы сочтете приемлемой, чтобы Фредерика могла получить эту работу? (выберите один)

1 из 10, 3 из 10, 5 из 10, 7 из 10, 9 из 10

Исследование обнаружило групповую поляризацию по этим типам решений, так что групповая рекомендация является более рискованной (в данном случае требует более низкой вероятности успеха новой компании), чем среднее значение первоначальных мнений отдельных членов группы. В этих случаях поляризацию можно частично объяснить с точки зрения диффузии ответственности (Kogan & Wallach, 1967).Поскольку ответственность за решение берет на себя группа в целом, человек может быть готов занять более радикальную позицию, поскольку он или она может разделить вину с другими членами группы, если рискованное решение не сработает.

Но групповая поляризация не ограничивается решениями, связанными с риском. Например, в эксперименте Майерса и Каплана (1976) группы студентов просили оценить вину или невиновность обвиняемых в дорожных делах. Исследователи также манипулировали силой доказательств против обвиняемого, так что в некоторых группах доказательства были сильными, а в других — слабыми.В результате были сформированы две группы присяжных — одни, в которых большинство студентов изначально высказывались за осуждение (на основе веских доказательств), а другие, в которых большинство изначально высказывалось за оправдательный приговор (на основании лишь слабых доказательств). Исследователи попросили людей высказать свое мнение о виновности подсудимого как до, так и после заседания присяжных.

Как вы можете видеть на Рисунке 10.10, «Групповая поляризация», мнения отдельных лиц о виновности или невиновности подсудимых после обсуждения оказались более резкими, чем в среднем до начала обсуждения.То есть члены присяжных, в которых большинство лиц изначально высказывались за осуждение, стали более склонны считать обвиняемого виновным после обсуждения, а члены присяжных, в которых большинство лиц изначально высказывались за оправдательный приговор, с большей вероятностью поверили обвиняемому. был невиновен после обсуждения. Точно так же Майерс и Бишоп (1970) обнаружили, что группы студентов колледжей, изначально имевшие расистские взгляды, стали более расистскими после группового обсуждения, тогда как группы студентов колледжей, изначально имевших антирасистские взгляды, стали менее расистскими после группового обсуждения.Подобные результаты были обнаружены для групп, обсуждающих очень широкий спектр тем и в разных культурах.

Рисунок 10.10 Групповая поляризация

Присяжным в этом исследовании были представлены убедительные или слабые доказательства вины обвиняемого, а затем либо разрешили, либо не разрешили обсуждать доказательства до принятия окончательного решения. Демонстрируя групповую поляризацию, присяжные, которые обсуждали дело, принимали значительно более радикальные решения, чем присяжные, которые не обсуждали дело.Данные взяты из Myers and Kaplan (1976).

Групповая поляризация не происходит во всех группах и во всех условиях, но имеет тенденцию происходить чаще всего при наличии двух условий: во-первых, у членов группы должна быть изначальная склонность к определенному мнению или решению. Если члены группы в целом поддерживают либеральную политику, их мнения, вероятно, станут еще более либеральными после обсуждения. Но если группа будет состоять в равной степени как из либералов, так и из консерваторов, групповой поляризации не следует ожидать.Во-вторых, групповая поляризация усиливается обсуждением темы. Например, в исследовании Майерса и Каплана (1976), о котором только что сообщалось, в некоторых экспериментальных условиях члены группы выражали свое мнение, но не обсуждали проблему, и эти группы демонстрировали меньшую поляризацию, чем группы, которые обсуждали эту проблему.

Групповая поляризация также наблюдалась в важных контекстах реального мира, включая принятие финансовых решений в корпоративных залах заседаний (Cheng & Chiou, 2008; Zhu, 2010).Также утверждалось, что недавняя поляризация политических взглядов во многих странах, например в Соединенных Штатах между «синими» демократическими штатами и «красными» республиканскими штатами, происходит в значительной степени потому, что каждая группа проводит время, общаясь с другими. члены группы единомышленников, что приводит к более крайним мнениям с каждой стороны. Некоторые утверждали, что террористические группы занимают крайние позиции и прибегают к агрессивному поведению в результате групповой поляризации, которая возникает в их повседневных взаимодействиях (Drummond, 2002; McCauley, 1989).По мере того, как члены группы, все из которых изначально имеют некоторые радикальные убеждения, встречаются и обсуждают свои проблемы и желания, их мнения поляризуются, что позволяет им становиться все более радикальными. Поскольку они также находятся вдали от любых других влияний, которые могли бы смягчить их мнение, они в конечном итоге могут стать массовыми убийцами.

Групповая поляризация является результатом как когнитивных, так и аффективных факторов. Общая идея подхода убедительных аргументов к объяснению групповой поляризации — когнитивная ориентация.Этот подход предполагает наличие набора потенциальных аргументов, поддерживающих любое данное мнение, и другого набора потенциальных аргументов, опровергающих это мнение. Кроме того, предполагается, что текущее мнение человека по теме будет основано на аргументах, которые ему известны в настоящее время. Во время группового обсуждения каждый участник представляет аргументы, подтверждающие его или ее индивидуальное мнение. И поскольку члены группы изначально склоняются в одном направлении, ожидается, что будет выдвинуто множество аргументов, поддерживающих первоначальную склонность членов группы.В результате каждый участник сталкивается с новыми аргументами, поддерживающими первоначальную склонность группы, и это преобладание аргументов, склоняющихся в одну сторону, поляризует мнения членов группы (Van Swol, 2009). Подтверждая предсказания теории убедительных аргументов, исследования показали, что количество новых аргументов, упомянутых в обсуждении, связано с величиной поляризации (Vinokur & Burnstein, 1978) и что без обсуждения, вероятно, будет небольшая групповая поляризация (Clark, Crockett , & Арчер, 1971).Обратите внимание на параллели между подходом убедительных аргументов к групповой поляризации и концепцией информационного соответствия.

Но групповая поляризация частично основана на аффективных реакциях индивидов — и особенно на социальной идентичности, которую они получают от того, что они хорошие члены группы (Hogg, Turner, & Davidson, 1990; Mackie, 1986; Mackie & Cooper, 1984). Идея здесь в том, что члены группы в своем стремлении создать позитивную социальную идентичность пытаются отличить свою группу от других подразумеваемых или фактических групп, принимая крайние убеждения.Таким образом, ожидается, что степень наблюдаемой групповой поляризации будет определяться не только нормами внутри группы, но и отходом от норм других соответствующих внешних групп. Короче говоря, это объяснение говорит о том, что группы с четко определенными (крайними) убеждениями лучше способны создавать социальную идентичность для своих членов, чем группы с более умеренными (и потенциально менее четкими) убеждениями. Еще раз обратите внимание на сходство этого объяснения поляризации с понятием нормативного соответствия.

Эффекты групповой поляризации сильнее, когда члены группы обладают высокой социальной идентичностью (Abrams, Wetherell, Cochrane, & Hogg, 1990; Hogg, Turner, & Davidson, 1990; Mackie, 1986). Дайан Маки (1986) попросила участников послушать трех человек, обсуждающих тему, якобы для того, чтобы они могли сами ознакомиться с проблемой и помочь им принять свои собственные решения. Тем не менее, люди, которых они слушали, были членами группы, к которой они присоединятся во время предстоящей экспериментальной сессии, членами группы, к которой они не ожидали присоединиться, или некоторыми людьми, которые вообще не были группой.Маки обнаружил, что воспринимаемые нормы (будущей) внутренней группы рассматривались как более экстремальные, чем нормы другой группы или отдельных лиц, и что участники с большей вероятностью соглашались с аргументами внутренней группы. Этот вывод подтверждает идею о том, что групповые нормы воспринимаются как более экстремальные для групп, с которыми люди идентифицируют себя (в данном случае, потому что они ожидали присоединиться к ним в будущем). Другой эксперимент Mackie (1986) также подтвердил предсказание социальной идентичности о том, что существование конкурирующей внешней группы увеличивает поляризацию, поскольку члены группы пытаются дифференцировать себя от другой группы, занимая более крайние позиции.

Итак, исследование показывает, что еще одна потенциальная проблема с групповым принятием решений заключается в том, что оно может быть поляризованным. Эти изменения в сторону более крайних позиций имеют множество причин и происходят в одних условиях чаще, чем в других, но о них следует помнить всякий раз, когда группы собираются вместе для принятия важных решений.

Социальная психология в интересах общества

Принятие решения жюри

Хотя многие страны полагаются на решения судей в гражданских и уголовных процессах, жюри является основой правовой системы во многих других странах.Идея судебного разбирательства, проводимого коллегами, основана на предположении, что среднестатистические люди могут принимать информированные и справедливые решения, когда они работают вместе в группах. Но, учитывая все проблемы, с которыми сталкиваются группы, социальные психологи и другие специалисты часто задаются вопросом, действительно ли присяжные являются лучшим способом принять эти важные решения и влияет ли конкретный состав присяжных на вероятный результат его рассмотрения (Либерман, 2011).

Будучи небольшими рабочими группами, жюри могут принимать как хорошие, так и плохие решения, в зависимости от многих факторов, которые мы обсуждали в этой главе (Bornstein & Greene, 2011; Hastie, 1993; Winter & Robicheaux, 2011).И снова, способность жюри принять правильное решение зависит как от личных характеристик, так и от группового процесса. Что касается личных переменных, есть, по крайней мере, некоторые свидетельства того, что характеристики членов жюри имеют значение. Во-первых, лица, которые уже входили в состав присяжных, с большей вероятностью будут рассматриваться как эксперты, с большей вероятностью будут выбраны в качестве старосты присяжных и внесут больший вклад в обсуждение (Stasser, Kerr, & Bray, 1982). Также было обнаружено, что статус имеет значение — члены жюри с более высоким статусом профессий и образования, мужчины, а не женщины, и те, кто говорит первыми, с большей вероятностью будут выбраны в качестве старосты, и эти люди также вносят больший вклад в обсуждение жюри (Стассер и другие., 1982). И, как и в других малых группах, меньшинство членов группы обычно доминирует в дискуссии присяжных (Hastie, Penrod, & Pennington, 1983). И часто в группе наблюдается тенденция к социальной лености (Najdowski, 2010). В результате соответствующая информация или мнения, скорее всего, останутся нераскрытыми, потому что некоторые люди никогда или редко участвуют в обсуждении.

Возможно, самое убедительное доказательство важности характеристик членов в процессе принятия решений касается отбора присяжных, квалифицированных к смертной казни, в судебных процессах, в которых потенциальный приговор включает смертную казнь.Чтобы быть избранным в такое жюри, потенциальные члены должны указать, что они, в принципе, будут готовы рекомендовать смертную казнь в качестве наказания. В некоторых странах потенциальные присяжные, которые указывают на то, что они выступают против смертной казни, не могут входить в состав этих присяжных. Однако этот процесс отбора создает потенциальную предвзятость, поскольку люди, которые говорят, что они ни при каких условиях не будут голосовать за смертную казнь, также с большей вероятностью будут жесткими и карательными и, следовательно, с большей вероятностью найдут обвиняемых виновными, что увеличивает шансы обвинительного приговора для подсудимых (Ellsworth, 1993).

Хотя есть по крайней мере некоторые характеристики членов, которые влияют на принятие решений жюри, групповой процесс, как и в других рабочих группах, играет более важную роль в результате решений жюри, чем характеристики членов. Как и любая группа, присяжные вырабатывают свои собственные индивидуальные нормы, и эти нормы могут иметь огромное влияние на то, как они принимают свои решения. Анализ группового процесса в составе присяжных показывает, что разные присяжные подходят к вынесению вердикта по-разному.Некоторые тратят много времени на первоначальное планирование, тогда как другие сразу же переходят к обсуждению. И некоторые присяжные основывают свое обсуждение на обзоре и реорганизации доказательств, ожидая голосования до тех пор, пока все не будут рассмотрены, в то время как другие присяжные сначала определяют, какое решение предпочтительнее в группе, проводя опрос, а затем (если первое голосование не приводит к окончательному вердикту) организовывать обсуждение этих мнений. Эти два подхода используются примерно одинаково часто, но в некоторых случаях могут привести к различным решениям (Hastie, 2008).

Возможно, наиболее важным является то, что давление соответствия оказывает сильное влияние на принятие решений жюри. Как вы можете видеть на рис. 10.11, когда большее количество членов жюри занимает позицию большинства, становится все более и более уверенным, что их мнение будет преобладать во время обсуждения. Это не означает, что меньшинства никогда не могут быть убедительными, но для них это очень сложно. Сильное влияние большинства, вероятно, связано как с информационным соответствием (т. Е. Тем, что существует больше аргументов в пользу предпочтительной позиции), так и с нормативным соответствием (люди с меньшей вероятностью захотят, чтобы их считали несогласными с мнением большинства).

Рисунок 10.11 Соответствие присяжных

На этом рисунке показаны решения ложного жюри из шести членов, которые принимали решения по «правилам большинства». Когда большинство из шести изначально высказывалось за то, чтобы проголосовать за виновных, присяжные почти всегда голосовали за виновных, а когда большинство из шести изначально высказывалось за невиновность, присяжные почти всегда голосовали невиновными. Жюри часто подвешивали (не могли принять решение), когда изначально делилось три на три. Данные взяты из Stasser, Kerr, and Bray (1982).

Исследование также показало, что присяжные, разделенные поровну (от трех до трех или от шести до шести), склонны проявлять предвзятость снисходительности, голосуя за оправдательный приговор чаще, чем голосуя за вину, при прочих равных условиях (MacCoun & Kerr, 1988) . Отчасти это связано с тем, что присяжным обычно предписывают признать невиновность, если нет достаточных доказательств для подтверждения вины — они должны применять бремя доказывания вины «вне разумных сомнений». Предвзятость присяжных не всегда проявляется в снисходительности, хотя она более вероятна, когда потенциальное наказание более сурово (Devine et al., 2004; Керр, 1978).

Учитывая то, что вы теперь знаете о потенциальных трудностях, с которыми группы сталкиваются при принятии правильных решений, вы можете быть обеспокоены тем, что приговоры, вынесенные присяжными, могут быть не особенно эффективными, точными или справедливыми. Однако, несмотря на эти опасения, данные свидетельствуют о том, что присяжные могут действовать не так плохо, как мы ожидали. Процесс обсуждения, кажется, нивелирует многие предубеждения отдельных присяжных, а важность решения заставляет членов жюри тщательно рассматривать сами доказательства.

• В определенных ситуациях группы могут продемонстрировать значительный выигрыш в процессе принятия решений по сравнению с отдельными людьми. Однако существует ряд социальных сил, которые могут препятствовать эффективному принятию групповых решений, что иногда может приводить к тому, что группы демонстрируют потери в процессе.
• Некоторые потери в групповом процессе являются результатом группового мышления — когда группа в результате ошибочного группового процесса и сильного давления со стороны соответствия делает неверное суждение.
• Потери в процессе могут возникать в результате склонности групп обсуждать информацию, к которой имеют доступ все участники, игнорируя при этом одинаково важную информацию, доступную только нескольким участникам.
• Мозговой штурм — это метод, разработанный для развития творческих способностей в группе. Хотя мозговой штурм часто приводит к потере группового процесса, альтернативные подходы, включая использование систем групповой поддержки, могут быть более эффективными.
• На решения группы также может влиять групповая поляризация — когда отношение отдельных членов группы становится более экстремальным, чем было до того, как группа начала обсуждение темы.
• Понимание групповых процессов может помочь нам лучше понять факторы, которые заставляют жюри принимать лучшие или худшие решения.

1. Рассмотрим случай, когда группа, к которой вы принадлежите, испытала выигрыш в процессе, а в другой раз продемонстрировала потерю процесса с точки зрения принятия решений. Какие из факторов, обсуждаемых в этом разделе, по вашему мнению, помогают объяснить эти два разных результата?
2. Опишите текущую социальную или политическую проблему, в которой вы видели групповое мышление в действии. Какие особенности группового мышления, описанные в этом разделе, были особенно очевидны? Были ли вы в своей жизни в групповой ситуации, когда групповое мышление было очевидным? Какое решение было принято и каков был для вас результат?
3. Когда вы были в группе, которая не делилась эффективно? Как вы думаете, почему это произошло и каковы были последствия?
4. Обозначьте две ситуации: одну, когда вы были в группе, где проводился мозговой штурм, и вы чувствуете, что это помогает процессу принятия групповых решений, а другую, когда вы думаете, что это помеха.Как вы думаете, почему мозговой штурм оказал противоположное воздействие на группы в этих двух ситуациях?
5. Какие примеры групповой поляризации вы недавно видели в СМИ? Насколько хорошо идеи нормативного и информационного соответствия объясняют, почему в этих ситуациях произошла поляризация? Какие еще факторы также могли действовать?
6. Если бы у вас или кого-то, кого вы знали, был выбор: судья или присяжные, принимая во внимание исследования в этом разделе, что бы вы выбрали и почему?

Список литературы

Абрамс, Д., Ветерелл, М., Кокрейн, С., и Хогг, М. (1990). Знание того, что думать, зная, кто вы: Самокатегоризация и природа формирования норм, соответствия и групповой поляризации. Британский журнал социальной психологии , 29, 97–119.

Барон Р. С. (2005). Так что правильно, это неправильно: групповое мышление и повсеместный характер поляризованного группового принятия решений. В М. П. Занна (ред.), Успехи экспериментальной социальной психологии (Том 37, стр. 219–253). Сан-Диего, Калифорния: Elsevier Academic Press.

Борнштейн Б. Х. и Грин Э. (2011). Принятие решения жюри: выводы для психологии и из психологии. Текущие направления в психологической науке, 20 (1), 63–67.

Брауэр М., Джадд К. М. и Глинер М. Д. (2006). Влияние повторяющихся выражений на поляризацию установок во время групповых дискуссий. В J. M. Levine & R. L. Moreland (Eds.), Small groups (pp. 265–287). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Психология Пресс.

Cheng, P.-Y., & Chiou, W.-B. (2008). Эффекты рамок в принятии решений о групповых инвестициях: роль групповой поляризации. Психологические отчеты, 102 (1), 283–292.

Кларк Р. Д., Крокетт В. Х. и Арчер Р. Л. (1971). Гипотеза риска как ценности: взаимосвязь между восприятием себя, других и рискованным сдвигом. Журнал личности и социальной психологии, 20 , 425–429.

Клейтон, М. Дж. (1997). Delphi: метод использования экспертного мнения для принятия важных решений в образовании. Психология образования, 17 (4), 373–386. DOI: 10.1080 / 0144341970170401.

Колларос, П. А., и Андерсон, И. Р. (1969). Влияние воспринимаемой компетентности на творчество членов групп мозгового штурма. Журнал прикладной психологии, 53 , 159–163.

Коннолли Т., Рутио Р. Л. и Шнайдер С. К. (1993). Об эффективности группового мозгового штурма: проверка одного из основных когнитивных механизмов. Small Group Research, 24 (4), 490–503.

Дельбек, А. Л., Ван де Вен, А. Х., и Густафсон, Д. Х. (1975). Групповые методы планирования программ: руководство по номинальным группам и процессам delphi . Гленвью, Иллинойс: Скотт, Форесман.

Деннис А. Р. и Валачич Дж. С. (1993). Компьютерные мозговые штурмы: больше голов лучше, чем одна. Журнал прикладной психологии, 78 , 531–537.

Дивайн, Д. Дж., Олафсон, К. М., Джарвис, Л. Л., Ботт, Дж. П., Клейтон, Л. Д., и Вулф, Дж. М. Т. (2004).Объяснение вердиктов присяжных: действительно ли предвзятость к снисхождению? Журнал прикладной социальной психологии, 34 (10), 2069–2098.

Диль М. и Стробе В. (1987). Потеря продуктивности в группах мозгового штурма: К разгадке загадки. Журнал личности и социальной психологии, 53 (3), 497–509.

Диль М. и Стробе В. (1991). Потеря производительности в группах, генерирующих идеи: отслеживание блокирующего эффекта. Журнал личности и социальной психологии, 61 (3), 392–403.

Драммонд, Дж. Т. (2002). От императива Северо-Запада к глобальному джихаду: социально-психологические аспекты построения врага, политическое насилие и террор. В C. E. Stout (Ed.), Психология терроризма: общественное понимание (Том 1, стр. 49–95). Вестпорт, Коннектикут: Издательство Praeger / Издательская группа Гринвуд.

Ellsworth, P. C. (1993). Некоторые шаги между отношениями и приговорами. В Р. Хасти (ред.), Внутри присяжного заседателя: психология принятия решений присяжным .Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Фаульмюллер Н., Кершрайтер Р., Мойзиш А. и Шульц-Хардт С. (2010). Помимо объяснений на уровне группы неспособности групп решить скрытые профили: еще раз об эффекте индивидуальных предпочтений. Групповые процессы и межгрупповые отношения, 13 (5), 653–671.

Форсайт Д. (2010). Групповая динамика (5-е изд.). Белмонт, Калифорния: Уодсворт.

Галлупе, Р. Б., Купер, В. Х., Гриз, М.-Л., и Бастианутти, Л.М. (1994). Блокировка электронных мозговых штурмов. Журнал прикладной психологии, 79 (1), 77–86.

Хасти Р. (1993). Внутри присяжного заседателя: Психология принятия решения присяжным . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Хасти Р. (2008). В чем дело? Объяснения и повествования в решениях гражданского жюри. В B.H. Bornstein, R.L. Wiener, R. Schopp, & S.L. Willborn (Eds.), Гражданские присяжные и гражданское правосудие: Психологические и правовые перспективы (стр.23–34). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Springer Science + Business Media.

Хасти Р., Пенрод С. Д. и Пеннингтон Н. (1983). Внутри жюри . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Хинс, В. Б. (1990). Когнитивные и консенсусные процессы в памяти группового распознавания. Журнал личности и социальной психологии, 59 (4), 705–718.

Хогг, М.А., Тернер, Дж. К., и Дэвидсон, Б. (1990). Поляризованные нормы и социальные системы взглядов: проверка теории самоопределения групповой поляризации. Основы и прикладная социальная психология, 11 (1), 77–100.

Хорнсби, Дж. С., Смит, Б. Н., и Гупта, Дж. Н. Д. (1994). Влияние методологии принятия решений на результаты оценки работы: взгляд на три консенсусных подхода. Управление группами и организациями, 19 (1), 112–128.

Янис, И. Л. (2007). Групповое мышление. В Р. П. Веккьо (ред.), Лидерство: понимание динамики власти и влияния в организациях (2-е изд., Стр. 157–169).Нотр-Дам, Индиана: Университет Нотр-Дам Press.

Johnson, D.W., & Johnson, F.P. (2012). Объединение вместе — теория групп и групповые навыки (11-е изд). Бостон: Аллин и Бэкон.

Керр, Н. Л. (1978). Строгость назначенного наказания и имитация вердиктов присяжных заседателей. Журнал личности и социальной психологии, 36 (12), 1431–1442.

Коган Н. и Валлах М. А. (1967). Феномен рискованного сдвига в небольших группах, принимающих решения: проверка гипотезы обмена информацией. Журнал экспериментальной социальной психологии, 3 , 75–84.

Крамер Р. М. (1998). Возвращаясь к «Заливу свиней» и решениям Вьетнама 25 лет спустя: насколько хорошо гипотеза группового мышления выдержала проверку временем? Организационное поведение и процессы принятия решений людьми, 73 (2–3), 236–271.

Крун, М. Б., Ван Кревельд, Д., и Рабби, Дж. М. (1992). Групповое или индивидуальное принятие решений: влияние подотчетности и пола на групповое мышление. Исследования малых групп , 23 (4), 427-458.

Ларсон, Дж. Р. Дж., Фостер-Фишман, П. Г. и Киз, К. Б. (1994). Обсуждение совместно используемой и закрытой информации в группах принятия решений. Журнал личности и социальной психологии, 67 , 446–461.

Либерман, Дж. Д. (2011). Польза от отбора научного жюри: через 30 лет все еще неясно. Текущие направления в психологической науке, 20 (1), 48–52.

МакКун, Р. Дж., И Керр, Н. Л. (1988). Асимметричное влияние на имитацию обсуждения присяжных: склонность присяжных к снисхождению. Журнал личности и социальной психологии, 54 (1), 21–33.

Маки, Д. М. (1986). Эффекты социальной идентификации при групповой поляризации. Журнал личности и социальной психологии, 50 (4), 720–728.

Mackie, D. M., & Cooper, J. (1984). Поляризация отношения: эффекты членства в группе. Журнал личности и социальной психологии, 46 , u575–585.

Матусиц, Дж., И Брин, Г. (2012). Исследование стайной журналистики как формы группового мышления: теоретический и качественный анализ. Журнал человеческого поведения в социальной среде , 22 (7), 896-915.

Макколи, К. Р. (1989). Террористы и террористические группы: нормальная психология экстремального поведения. В J. Groebel и J. H. Goldstein (Eds.), Терроризм: Психологические перспективы (стр. 45). Севилья, Испания: Университет Севильи.

Месмер-Магнус, Дж. Р., ДеЧёрч, Л. А., Хименес-Родригес, М., Вильдман, Дж., И Шаффлер, М. (2011). Метааналитическое исследование виртуальности и обмена информацией в командах. Организационное поведение и процессы принятия решений людьми, 115 (2), 214–225.

Mojzisch, A., & Schulz-Hardt, S. (2010). Знание предпочтений других снижает качество групповых решений. Журнал личности и социальной психологии, 98 (5), 794–808.

Морроу, К. А., и Дейдан, К. Т. (1992). Предвзятость в процессе консультирования: как распознать и избежать этого. Журнал консультирования и развития, 70, 571-577.

Майерс, Д. Г.(1982). Поляризационные эффекты социального взаимодействия. В Х. Брандстаттер, Дж. Х. Дэвис и Г. Сточер-Крайхгауэр (ред.), Современные проблемы группового принятия решений (стр. 125–161). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Academic Press.

Майерс, Д. Г., и Бишоп, Г. Д. (1970). Влияние обсуждения на расовые отношения. Science, 169 (3947), 778–779. DOI: 10.1126 / science.169.3947.778

Майерс, Д. Г., и Каплан, М. Ф. (1976). Групповая поляризация в смоделированных присяжных. Бюллетень личности и социальной психологии, 2 (1), 63–66.

Найдовски, К. Дж. (2010). Присяжные и социальное безделье: факторы, снижающие участие во время обсуждения жюри. Американский журнал судебной психологии, 28 (2), 39–64.

Осборн, А. Ф. (1953). Прикладное воображение . Оксфорд, Англия: Scribner’s.

Паулюс, П. Б., и Дзиндолет, М. Т. (1993). Процессы социального влияния в групповом мозговом штурме. Журнал личности и социальной психологии, 64 (4), 575–586.

Реддинг Р. Э. (2012). Любит привлечь: социально-политическое групповое мышление (социальных) психологов. Перспективы психологической науки , 7 (5), 512-515.

Реймер Т., Реймер А. и Ченсковски У. (2010). Группы, принимающие решения, смягчают предвзятость дискуссии в пользу обмена информацией: метаанализ. Коммуникационные монографии, 77 (1), 121–142.

Реймер Т., Реймер А. и Хинс В. Б. (2010). Наивные группы могут решить проблему скрытого профиля. Human Communication Research, 36 (3), 443–467.

Сиау, К. Л. (1995). Групповое творчество и технологии. Психосоматика, 31, , 301–312.

Стассер Г., Керр Н. Л. и Брей Р. М. (1982). Социальная психология заседаний жюри: структура, процесс и продукт. В Н. Л. Керр и Р. М. Брей (ред.), Психология зала суда (стр. 221–256). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Academic Press.

Стассер Г. и Стюарт Д. (1992). Обнаружение скрытых профилей группами, принимающими решения: решение проблемы или вынесение суждения. Журнал личности и социальной психологии, 63 , 426–434.

Стассер Г. и Тейлор Л. А. (1991). Выступление превращается в личные беседы. Журнал личности и социальной психологии, 60, 675–684.

Стассер, Г., Тейлор, Л. А., и Ханна, К. (1989). Выборка информации в структурированных и неструктурированных обсуждениях групп из трех и шести человек. Журнал личности и социальной психологии, 57 (1), 67–78.

Стассер, Г., & Титус, W. (1985). Объединение нераспространенной информации при принятии групповых решений: выборка необъективной информации во время обсуждения. Журнал личности и социальной психологии, 48 (6), 1467–1478.

Штейн, М. И. (1978). Способы стимулирования творческого мышления. Psychiatric Annals, 8 (3), 65–75.

Стоунер, Дж. А. (1968). Рискованные и осторожные изменения в групповых решениях: влияние широко распространенных ценностей. Журнал экспериментальной социальной психологии, 4 , 442–459.

Stroebe, W., & Diehl, M. (1994). Почему группы менее эффективны, чем их члены: О потерях производительности в группах, генерирующих идеи. Европейский обзор социальной психологии, 5 , 271–303.

Валачич, Дж. С., Джессап, Л. М., Деннис, А. Р., и Нунамейкер, Дж. Ф. (1992). Концептуальные рамки анонимности в системах групповой поддержки. Group Decision and Negotiation, 1 (3), 219–241.

Ван Свол, Л. М. (2009). Экстремальные члены и групповая поляризация. Социальное влияние, 4 (3), 185–199.

Винокур А. и Бернштейн Э. (1978). Новая аргументация и изменение отношения: случай поляризации после группового обсуждения. Европейский журнал социальной психологии, 8 (3), 335–348.

Уотсон, Г. (1931). Думают ли группы эффективнее отдельных лиц? В Г. Мерфи и Л. Мерфи (ред.), Экспериментальная социальная психология. Нью-Йорк: Харпер.

Винтер, Р. Дж., И Робишо, Т. (2011).Вопросы о присяжных: что следует знать консультантам по делу о принятии решений присяжными. В R. L. Wiener & B.H. Bornstein (Eds.), Справочник по судебному консультированию (стр. 63–91). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Springer Science + Business Media.

Виттенбаум, Г. М. (1998). Выборка информации в группах, принимающих решения: влияние статуса участников, имеющих отношение к задаче. Small Group Research, 29 (1), 57–84.

Чжу, Х. (2010). Групповая поляризация в корпоративных советах директоров: теория и доказательства решений совета директоров относительно премий за приобретение, вознаграждения руководителей и диверсификации. (докторская диссертация). Мичиганский университет, Анн-Арбор, Мичиган.
Зиллер Р. (1957). Размер группы: определяющий фактор качества и стабильности группового решения. Социометрия, 20, 165-173.

От индивидуального мышления к языковой коэволюции: психологические механизмы эволюции межкультурных и межвидовых коммуникационных систем

Возвышаясь к неограмматикам 19 века и двуязычному эксперименту Струпа (1971) Дайера, соответственно, эволюция языка и психология межъязыкового поведения имеют давнюю историю эмпирических исследований.Недавние работы также продемонстрировали вдохновляющие выводы о психологической основе межвидового общения, например, участие зеркальной системы во время межвидового общения, и поведенческие данные об использовании домашними животными акустических сигналов для понимания человеческой речи. Тем не менее, многие вопросы остаются открытыми относительно того, как взаимодействие на микроуровне индивидуального разума может коллективно влиять на более масштабные кросс-языковые явления, такие как языковой контакт между людьми и совместную эволюцию коммуникативных систем человека и животных.

Спустя семьдесят лет после Междисциплинарного летнего семинара по психологии и лингвистике в Корнельском университете 1951 года, эта тема исследования направлена ​​на то, чтобы снова приблизить психологическое исследование к эволюционным лингвистическим традициям и исследовать психологическую основу совместной эволюции языка. Лингвистические явления, подлежащие исследованию, включают социальное и индивидуальное дву- и многоязычие, акценты, взаимопонимание между языками, межвидовое общение и возникновение языков.Психологические точки входа включают кросс-лингвистическое восприятие, двуязычный лексикон, консолидацию памяти языковых единиц, овладение языком и межмозговое взаимодействие. Поощряются новые экспериментальные парадигмы, приветствуются как поведенческие, так и нейробиологические измерения.

Мы стремимся собрать коллекцию эмпирических исследований, посвященных коллективному влиянию индивидуальных умов на совместную эволюцию различных языковых разновидностей, а также на межвидовые коммуникации.В данной теме исследования приветствуются эмпирические исследования, направленные на следующие два исследовательских вопроса (но не ограничиваясь ими):
1. Психологические объяснения классических явлений языкового контакта, например, когнитивная основа возникновения и социального закрепления заимствований, передаваемых из поколения в поколение и внутри сверстников. передача акцентов и психологическое влияние долгосрочного и краткосрочного двуязычного опыта людей на естественное изменение звука (например, цепной сдвиг, близкое слияние и лексическое распространение).В соответствующих работах можно сравнивать людей из разных лингвистических сообществ с различными социолингвистическими профилями и / или использовать настройки для имитации языковых контактов в реальном мире в экспериментах.

2. Роль межмозговых механизмов в межъязыковом общении между людьми и / или между видами. В последние годы исследователи обнаружили обширные межъязыковые и межиндивидуальные вариации и асимметрию феномена взаимопонимания между человеческими языками, а также между видами.Нейронные измерения также были введены в интерактивные парадигмы для исследования социальных взаимодействий людей. Новые парадигмы могут быть использованы для изучения языковых взаимодействий людей, а также межвидовых коммуникаций. Сравнение людей и животных может способствовать дискуссии о роли биологической и культурной эволюции в возникновении человеческого языка. Соответствующие работы могут включать поведенческие и / или нейробиологические результаты, сравнивающие коммуникативную обработку человека и животных, выявленную в ходе внутри- и межвидовых коммуникаций.

Изображение предоставлено: Иллюстрация Ин Чжэн

Ключевые слова : Межвидовое общение, язык, совместная эволюция, межкультурное общение, коллективное поведение

Важное примечание : Все материалы по данной теме исследования должны находиться в рамках того раздела и журнала, в который они были отправлены, как это определено в их заявлениях о миссии.Frontiers оставляет за собой право направить рукопись за пределами области охвата в более подходящий раздел или журнал на любом этапе рецензирования.

Возвышаясь к неограмматикам 19 века и двуязычному эксперименту Струпа (1971) Дайера, соответственно, эволюция языка и психология межъязыкового поведения имеют давнюю историю эмпирических исследований. Недавние работы также продемонстрировали вдохновляющие выводы о психологической основе межвидового общения, например, участие зеркальной системы во время межвидового общения, и поведенческие данные об использовании домашними животными акустических сигналов для понимания человеческой речи.Тем не менее, многие вопросы остаются открытыми относительно того, как взаимодействие на микроуровне индивидуального разума может коллективно влиять на более масштабные кросс-языковые явления, такие как языковой контакт между людьми и совместную эволюцию коммуникативных систем человека и животных.

Спустя семьдесят лет после Междисциплинарного летнего семинара по психологии и лингвистике в Корнельском университете 1951 года, эта тема исследования направлена ​​на то, чтобы снова приблизить психологическое исследование к эволюционным лингвистическим традициям и исследовать психологическую основу совместной эволюции языка.Лингвистические явления, подлежащие исследованию, включают социальное и индивидуальное дву- и многоязычие, акценты, взаимопонимание между языками, межвидовое общение и возникновение языков. Психологические точки входа включают кросс-лингвистическое восприятие, двуязычный лексикон, консолидацию памяти языковых единиц, овладение языком и межмозговое взаимодействие. Поощряются новые экспериментальные парадигмы, приветствуются как поведенческие, так и нейробиологические измерения.

Мы стремимся собрать коллекцию эмпирических исследований, посвященных коллективному влиянию индивидуальных умов на совместную эволюцию различных языковых разновидностей, а также на межвидовые коммуникации.В данной теме исследования приветствуются эмпирические исследования, направленные на следующие два исследовательских вопроса (но не ограничиваясь ими):
1. Психологические объяснения классических явлений языкового контакта, например, когнитивная основа возникновения и социального закрепления заимствований, передаваемых из поколения в поколение и внутри сверстников. передача акцентов и психологическое влияние долгосрочного и краткосрочного двуязычного опыта людей на естественное изменение звука (например, цепной сдвиг, близкое слияние и лексическое распространение).В соответствующих работах можно сравнивать людей из разных лингвистических сообществ с различными социолингвистическими профилями и / или использовать настройки для имитации языковых контактов в реальном мире в экспериментах.

2. Роль межмозговых механизмов в межъязыковом общении между людьми и / или между видами. В последние годы исследователи обнаружили обширные межъязыковые и межиндивидуальные вариации и асимметрию феномена взаимопонимания между человеческими языками, а также между видами.Нейронные измерения также были введены в интерактивные парадигмы для исследования социальных взаимодействий людей. Новые парадигмы могут быть использованы для изучения языковых взаимодействий людей, а также межвидовых коммуникаций. Сравнение людей и животных может способствовать дискуссии о роли биологической и культурной эволюции в возникновении человеческого языка. Соответствующие работы могут включать поведенческие и / или нейробиологические результаты, сравнивающие коммуникативную обработку человека и животных, выявленную в ходе внутри- и межвидовых коммуникаций.

Изображение предоставлено: Иллюстрация Ин Чжэн

Ключевые слова : Межвидовое общение, язык, совместная эволюция, межкультурное общение, коллективное поведение

Важное примечание : Все материалы по данной теме исследования должны находиться в рамках того раздела и журнала, в который они были отправлены, как это определено в их заявлениях о миссии.Frontiers оставляет за собой право направить рукопись за пределами области охвата в более подходящий раздел или журнал на любом этапе рецензирования.

Социальное познание — обзор

1.1 Что мы подразумеваем под социальным познанием?

Социальное познание означает для разных людей разные вещи. Чаще всего социальное познание определяется как любой познавательный процесс, в котором участвуют другие люди. Эти процессы могут быть вовлечены в социальные взаимодействия на групповом уровне или индивидуально.Когда мы используем термин познание , мы имеем в виду бессознательные механизмы в разуме (мозге), которые вызывают репрезентации (нейронную реализацию опыта). Мы можем осознавать эти представления, но в большинстве случаев мы их не осознаем. Мы знаем, например, что наша собственная точка зрения и точка зрения другого человека на одно и то же событие могут сильно отличаться. Однако, когда мы действуем в повседневной жизни, нам часто приходится косвенно судить о взглядах других людей, что иногда приводит к неправильной интерпретации действий других как оскорбления, если мы не осознаем иную точку зрения.

В социальной психологии традиционное понимание социального познания означает изучение социальных знаний, социальной структуры, группового поведения, социального влияния, предубеждений в обработке информации, определения того, определяет ли людей социальная категория (пол, возраст, раса) и каким образом, стереотипы. , память на социальную информацию и атрибуцию мотивов. Эта работа позволила получить солидный объем знаний и способствовала лучшему пониманию предрассудков, давления со стороны сверстников, группового поведения и запугивания.

В рамках эволюционной биологии социальное познание включает в себя такие процессы, как обучение и память в социальном контексте, с учетом, например, территориальности животных, доминирования и подчинения в социальной структуре и сложности жизни в группе, приводящей к социальному давлению. и стресс. Работа с социальными животными, такими как нечеловеческие приматы, мыши, крысы и птицы, привела к важным достижениям. Например, было показано, что птицы способны на тактический обман (Emery and Clayton, 2001).Исследователи уже начали секвенировать гены у социальных насекомых (Bourke, 2002).

В психологии развития часто предполагается, что факторы, управляющие когнитивными способностями при взаимодействии с другими людьми, являются продуктом индивидуальных когнитивных способностей и социальной компетентности. Примером этого является работа Пиаже по моральному развитию (Piaget, 1972), где он предположил, что общественное согласие необходимо для истинного понимания проступка и наказания за него. Это также подтверждается работой Выготского по обучению в социальном контексте (Vygotsky and Vygotsky, 1980), где переговоры со сверстниками помогают решать проблемы.Изучение развития младенцев в последнее время получило большой импульс благодаря новым поведенческим методикам. Как мы обсудим в разделе 7.2, эта работа выявила очень раннюю чувствительность к другим людям.

В клиническом или психопатологическом контексте социальные нарушения являются обычным явлением и в значительной степени усугубляют бремя психических заболеваний или инвалидности. Аутизм — это одно из расстройств развития, которое определяется социальными и коммуникативными нарушениями. Здесь был продемонстрирован дефицит одного аспекта социального познания, интуитивной способности приписывать мысли и чувства другим («теория разума») (Baron-Cohen et al., 1985). При некоторых типах шизофрении такой дефицит также был выявлен (Bentall et al. , 2001). Психопатия недавно была интерпретирована как недостаток другого аспекта социального познания — недостаток интуитивной эмпатии (Blair et al. , 1996). В настоящее время исследователи изучают мозговую основу этих когнитивных нарушений.

Понятно, что область социального познания представляет огромное разнообразие интересов. Нам необходимо широкое понятие познания, включающее эмоциональные процессы, например те, которые лежат в основе сочувствия.Учитывая это разнообразие, то, что мы подразумеваем под социальным познанием, может оказаться под угрозой охвата всего, что делает разум (мозг)! Несмотря на то, что мы считаем, что социальные влияния широко распространены, широкое определение бесполезно. Мы явно должны установить границы социального познания для этого отчета. Мы обсудим только те процессы социального взаимодействия и общения, которые необходимы, когда мы говорим о влиянии одного человека на другого. Эти процессы не должны быть настолько расплывчатыми, чтобы их невозможно было объяснить с помощью вычислительных и / или нейронных механизмов.

Лишь сравнительно недавно начались поиски биологической основы социального познания, от генов до процессов в мозге. Мы до сих пор не знаем, как биологические факторы взаимодействуют с переменными окружающей среды, вызывая индивидуальные различия и патологию. Ясно, что на изучение таких процессов должны влиять, если не проводить, ученые из самых разных дисциплин.

Насколько особенным является социальное познание по сравнению с другими когнитивными процессами? Возможно, социальное познание — это просто очень сложный пример того, как когнитивные функции должны быть организованы, чтобы справляться со сложными процессами обработки.Однако привлекательно представление о том, что существуют определенные социальные процессы. Или мы можем объяснить более сложные явления социального познания базовыми когнитивными процессами, такими как зрительное восприятие, память и внимание? Отличается ли, например, обработка лица от восприятия других сложных стимулов с эмоциональным подтекстом? Хотя общие когнитивные процессы, такие как зрительное восприятие, память и внимание, имеют жизненно важное значение для социальной компетентности, в этом отчете мы сосредотачиваемся в основном на процессах, которые кажутся особенными для социального взаимодействия.

Справочник 2012/2013

Профиль

В своей будущей работе все студенты, изучающие естественные науки или социальные науки, могут извлечь выгоду из понимания процессов человеческого общения в отношении решения индивидуальных и организационных проблем и изменений. Этот минор бакалавриата дает таким студентам всестороннее введение в междисциплинарную область прикладных коммуникационных наук. После общего введения, программа бакалавриата предлагает базовое понимание социально-психологических механизмов и предлагает специализированные курсы, в первую очередь посвященные общению и индивидуальным изменениям, а затем общению и организационным изменениям.
На первом курсе все студенты приходят к пониманию, почему люди говорят то, что они говорят, как и почему возникает недопонимание, какие роли может играть коммуникация в процессах индивидуального и коллективного решения проблем и изменений, и каковы возможности и ограничения различных коммуникаций. СМИ и методы. На втором курсе студенты получают базовое понимание психологических механизмов, которые формируют поведение человека, и затрагивают такие вопросы, как самовосприятие, предрассудки, просоциальное поведение, (групповой) конфликт, межличностное поведение, социальное познание, агрессия и коллективное поведение. .Таким образом, курс предоставляет соответствующую основу для того, что будет обсуждаться на курсах углубления. Третий курс направлен на углубление понимания студентами того, как информационные сообщения и кампании могут влиять на индивидуальное поведение человека. В четвертом курсе обсуждается, как организации могут использовать внешнюю коммуникацию не только для обслуживания клиентов или управления их имиджем и репутацией, но и для адаптации к постоянно меняющейся среде. В связи с этим в курсе подчеркивается важность и проблема увязки внешней коммуникации с процессами внутренней коммуникации и организационных изменений.

Результаты обучения

Ожидается, что после успешного завершения этого несовершеннолетние учащиеся смогут:
— объяснять основные теории человеческого общения и изменений;
— понимать потенциал и ограничения различных типов и форм коммуникативного вмешательства;
— объяснять основные социально-психологические механизмы, имеющие отношение к пониманию индивидуального и коллективного поведения;
— понимать социально-психологические механизмы, с помощью которых общение может влиять на восприятие, отношения, намерения и индивидуальное поведение;
— анализировать роль (и отношения между) внешней и внутренней коммуникации в организациях;
— переводить и применять эти идеи к практическим проблемным ситуациям в своей области изучения.

BSc Minor Coordinator

M. Muijres
Телефон: 0317- (4) 82994
Электронная почта: [email protected]

Целевая группа

Этот дополнительный курс интересен студентам широкого спектра программ бакалавриата.

Компоненты младшего бакалавра

http://www.minors.wur.nl

Теория социальной идентичности | Simply Psychology

1. Социальная психология
2. Теория социальной идентичности

Теория социальной идентичности

Автор: Dr.Сол Маклеод, обновлено 2019

---

Самым большим вкладом Анри Тайфеля в психологию была теория социальной идентичности. Социальная идентичность — это представление человека о том, кем он является, на основе членства в группе.

Тайфель (1979) предположил, что группы (например, социальный класс, семья, футбольная команда и т. Д.), К которым принадлежат люди, были важным источником гордости и самоуважения. Группы дают нам чувство социальной идентичности: чувство принадлежности к социальному миру.

Мы разделили мир на «них» и «нас» на основе процесса социальной категоризации (т.е. мы помещаем людей в социальные группы).

Генри Таджфель предположил, что стереотипы (то есть разделение людей на группы и категории) основаны на нормальном когнитивном процессе: тенденции группировать вещи вместе. При этом мы склонны преувеличивать:

1. различия между группами

2. сходство вещей в одной и той же группе.

Это известно как внутри группы (нас) и вне группы (они). Центральная гипотеза теории социальной идентичности состоит в том, что члены группы внутри группы будут стремиться найти негативные аспекты чужой группы, тем самым улучшая свое представление о себе.

Предвзятые взгляды между культурами могут привести к расизму; в своих крайних формах расизм может привести к геноциду, как это произошло в Германии с евреями, в Руанде между хуту и ​​тутси и, совсем недавно, в бывшей Югославии между боснийцами и сербами.

Точно так же мы разделяем людей на категории. Мы видим группу, к которой мы принадлежим (внутренняя группа), как отличная от других (внешняя группа), а члены одной и той же группы более похожи, чем они есть.

Социальная категоризация — это одно из объяснений предрассудков (т. Е. Менталитета «они» и «мы»), которое приводит к группам внутри и вне группы.

Примеры ин-групп и аут-групп

Примеры ин-групп и аут-групп

o Северная Ирландия: католики — протестанты

o Руанда: хуту и ​​тутси

o Югославия: боснийцы и сербы

o Германия: евреи и нацисты

o Политика: лейбористы и консерваторы

o Футбол: Ливерпуль и Манчестер Юнайтед

o Пол: мужчины и женщины

o Социальный класс: средний и Рабочие классы

---

Этапы теории социальной идентичности

Этапы теории социальной идентичности

Тайфел и Тернер (1979) предположили, что существует три психических процесса, участвующих в оценке других как «нас» или «они» (т.е. «В группе» и «вне группы». Они происходят в определенном порядке.

Категоризация

Первый — это категоризация. Мы классифицируем объекты, чтобы понимать и идентифицировать их. Точно так же мы классифицируем людей (включая себя), чтобы понять социальную среду. Мы используем социальные категории, такие как черный, белый, австралиец, христианин, мусульманин, студент и водитель автобуса, потому что они полезны.

Если мы можем отнести людей к категории, то это говорит нам кое-что об этих людях, и, как мы видели на примере с водителем автобуса, мы не могли бы нормально функционировать без использования этих категорий; я.е. в контексте автобуса.

Точно так же мы узнаем кое-что о себе, зная, к каким категориям мы принадлежим. Мы определяем соответствующее поведение со ссылкой на нормы групп, к которым мы принадлежим, но вы можете сделать это только в том случае, если можете сказать, кто принадлежит к вашей группе. Человек может принадлежать к разным группам.

Социальная идентификация

На втором этапе, социальной идентификации, мы принимаем идентичность группы, к которой мы себя причисляем.

Если, например, вы причислили себя к категории студента, велика вероятность, что вы примете личность студента и начнете действовать так, как, по вашему мнению, поступают студенты (и соответствуете нормам группы).

Ваша идентификация с группой будет иметь эмоциональное значение, и ваша самооценка будет связана с членством в группе.

Социальное сравнение

Заключительный этап — социальное сравнение. После того, как мы классифицировали себя как часть группы и отождествили себя с этой группой, мы склонны сравнивать эту группу с другими группами.Если мы хотим поддерживать нашу самооценку, наша группа должна выгодно отличаться от других групп.

Это очень важно для понимания предрассудков, потому что, как только две группы идентифицируют себя как соперников, они вынуждены соревноваться, чтобы члены сохранили свою самооценку.

Конкуренция и враждебность между группами, таким образом, является не только вопросом конкуренции за ресурсы (как в «Пещере разбойников Шерифа»), например за работу, но также и результатом конкурирующих идентичностей.

Заключение

Повторюсь, в теории социальной идентичности членство в группе — это не что-то чужеродное или искусственное, что прикреплено к человеку, это реальная, истинная и жизненно важная часть человека.

Опять же, очень важно помнить, что внутренние группы — это группы, с которыми вы себя идентифицируете, а чужие — это те, с которыми мы не отождествляемся и которые могут дискриминировать.

Как ссылаться на эту статью:

Как ссылаться на эту статью:

McLeod, S. A. (2019, 24 октября). Теория социальной идентичности . Просто психология. https://www.simplypsychology.org/social-identity-theory.html

Ссылки на стиль APA

Тайфель, Х.