Субкультура сообщение по обществознанию: Доклад-сообщение Субкультура (описание для детей)
Доклад на тему Субкультура сообщение
- Энциклопедия
- Разное
- Субкультура
В 1950г. научный деятель Дэвид Райзмен на основе исследований зародил термин субкультура. Он служит для обозначения звена социума, а также коллективных групп, которые выделяются своим поведением от общего числа населения. Особо углубленно анализировал тезис субкультура Дик Хербидж в своей книге «Субкультура: значение стиля» он считает, что, субкультуры притягивают лиц с одинаковыми пристрастиями, которые не получают удовлетворения привычных стандартов и ценностей.
У подгрупп присутствует свой образ, т.е. каждый пытается стать оригинальным, не похожим на всех. Можно изложить, что присутствует в какой-то мере психологическое отклонение.
Неформальные течения, как и любые культурные направления, появились не в замкнутом цивилизованном пространстве, а в развитом насыщенном мире. Поэтому нельзя сказать, что не стандартные направления отделены от цивилизованного мира, они имеют не сложившиеся отношения, с основным мировоззрением.
Подгруппы могут разделяться по возрастам, национальным и классовым кастам. Обычно появляются как противостояние к традициям культурного течения, к которому они относятся.
Любители того или иного нестандартного направления показывают свое единство во внешнем виде, а также нестандартных символов. Именно поэтому познавание субкультур обычно считают под одним из этапов узнавание символизма, касаемо внешнего стиля, музыки и других предпочтений поклонников субкультуры, а также способов объяснения тех же самых символов, только в главной культуре.
Неформальных групп сейчас очень большое количество, одни из них уже упокоились в вечность, но другие продолжают активно прогрессировать. Но, всех их объединяет лишь один настрой, быть не похожими на всех. Хотя стоит заметить, что поскольку желающих быть индивидуальными из общего числа людей стало очень много, что сейчас уже обычные граждане заметно отличаются, на всём этом мрачновато-сером многообразии неформальных направлений.
Первыми проблемами в таких полузакрытых содружествах является то, что они разделены на отдельные группы, которые не ладят друг с другом.
Иногда может доходить даже до правонарушений, а запрещенные препараты у некоторых групп являются обязательным реквизитом, например растафари невозможно представить без сигареты, а другие используют их крайне редко — хипстеры, готы, стиляги и другие.
Вариант №2
Субкультура – это определенная часть культуры общества, интересная своим разнообразием: от артсубкультуры до спортивной. В любой стране мира есть направления, отличные от традиционного понимания культуры. На формирование субкультур оказывает влияние много факторов: и этнические, и профессиональные, и политические.
Самая востребованная субкультура – молодежная! И наиболее сильный фактор при ее формировании – протесты! Протесты к сформированным в данном обществе нормам поведения и восприятия действительности! Протесты в одежде и внешности! Протесты в музыкальном творчестве и в театральной классике! Молодость преодолевает и покоряет!
О субкультуре всегда идут споры и обсуждения. Кто-то приемлет, кто-то категорически против нетрадиционного развития культуры.
Кто-то говорит, что надо менять и меняться, а кто-то презирает нарушителей устоев и ищет им наказания. Кто-то понимает важность необычного, но боится влиться в ряды неформалов, а кто-то ищет пути и варианты развития в новом дыхании жизни.
Многим молодым людям субкультура помогает привлечь к себе внимание близких, сверстников. И здесь много возможностей для развития отношений в обществе. Многим открываются возможности для самореализации, а следовательно, для естественной социализации в обществе. Кто-то благодаря такому опыту достигает больших вершин в других сферах жизни, но именно общение с единомышленниками помогло развить свои лучшие качества характера. Именно там можно развивать уверенность в себе и целеустремленность. Кто-то, ощущая свободу от догм, видит перспективы своего развития и выбирает правильное жизненное направление.
С развитием информационных технологий стало возможным существование и развитие субкультур в Интернет — пространстве. Впрочем, появилось и такое явление, как Интернет-культура.
Она тоже часть общей культуры общества, но имеющая свои отличия, обусловленные развитием технологий и средств связи. В современном мире субкультуры открыты для взаимодействия с общей культурой общества.
Любая субкультура имеет свою временную нишу в эволюционном развитии общества. Какие-то направления уходят и становятся неинтересными для людей. Какие-то формируются вновь и привлекают «очередное» молодое поколение.
Но в целом, культура общества основывается на классическом восприятии мира. Борьба добра и зла. Любовь и ненависть. Обида и прощение.
Субкультура
Популярные темы сообщений
- Дерево (Хвойное)
Многим деревьям необходимо разное количество тепла. Хвойные деревья не требуют особого тепла. Они растут в северной холодной части и образуют хвойные леса, обозначающие тайга. Хвойные деревья называются так,
- Бородин Александр
Александр Порфирьевич Бородин появился на свет в результате внебрачной связи грузинского князя Луки Гедианова и дочери военного Авдотьи Антоновой.
- Творчество Софокла
Древнегреческий драматург Софокл появился на свет в 496 году до н. э. в Колоне − предместье Афин. Его семья была состоятельной, и мальчик имел возможность получить хорошее образование.
- Дерево жизни
Дерево жизни – это мифологический символ большинства народов. В частности, с почтением к дереву жизни относились славяне, которые ассоциировали его с центром вселенной.
- Творчество Платона
Платон – великий древнегреческий философ, ученик небезызвестного Сократа, приговорённого судом Афин к смерти за стремление во всём дойти до истины и за привычку задавать неудобные вопросы.
Молодежные субкультуры презентация, доклад
Выполнил: Ученик 11 класса «А»
МАОУ «Лицей «Технический» »
Морозова Михаила
Молодежная субкультура — достаточно новое и многогранное явление общественной жизни.
Все больше подростков каждый день во всех странах мира становятся неформалами. Поэтому необходимо знать об этой культурной нише, понимать ее и быть готовым столкнуться с ее представителями в реальной жизни.
В широком смысле под субкультурой понимается частичная культурная подсистема «официальной» культуры, определяющая стиль жизни, ценностную иерархию и менталитет ее носителей.
Контркультура
Для обозначения социально-культурных установок, противостоящих фундаментальным принципам «базовой» культуры, используется термин «контркультура». Контркультура обозначает такую субкультуру, которая не просто отличается от доминирующей культуры, но противостоит, находится в конфликте с господствующими ценностями.
С 60-х годов ХХ в. понятие «молодежная субкультура» начинают связывать с понятием «контркультура». Молодежная субкультура начинает перерастать в контркультуру, когда у нее появляется некий общий враг, которым может стать либо общество в целом, либо определенные социальные несоответствия реалиям времени.
Появление молодежной субкультуры объясняется целым рядом факторов. Главными из них являются:
2. Недостатки системы воспитания и образования.
3. Различия между поколениями, проблема «отцов и детей», неблагополучные семьи.
4. Особенности возрастной психологии. Молодежь эмоциональнее, динамичнее, независимее. У большинства еще нет семьи, профессии, того круга многочисленных обязанностей и обязательств, в который с возрастом попадает всякий взрослый человек.
5.
Стремление молодежи создать свой особый мир ценностей, обрести осмысленный и значимый досуг, круг единомышленников, возможности самовыраженияПри этом многие исследователи данной проблемы, а именно возникновения молодежной субкультуры, считают, что присоединение к неформальной группе – нормальный и закономерный выбор подростка.
Причины появления молодёжных субкультур
Выбор конкретной неформальной группы чаще является несвободным, ибо подросток обычно вынужден присоединяться к той группе, что доминирует на территории его проживания (социализации). Причины вступления подростков в группы:
одиночество – 27%;
— непонимание родителей – 24%.
Среди прочих были названы:
— стремление к защищенности;
— обособленность;
— подражание, группирование;
— свобода;
— эмоциональная насыщенность общения;
Музыкальные субкультуры
К представителям самых ранних музыкальных субкультур относят рокеров.
Рокеры появились как субкультура в 50-х – начале 60-х годов в эпоху рок-н-ролла, представителями музыки. Однако первых рокеров объединял только один принцип – манера езды на мотоцикле, а уж потом появилось такое понятие как стиль. Эти ребята могли разъезжать со скоростью до 160 километров в час по окружным дорогам Лондона.
Другая сторона рокерской культуры – злоупотребление алкоголем, наркотиками, сигаретами. Эта культура выстроена на философских способах мировосприятия, что можно явно увидеть в текстах песен. В идеале, рокер – это начитанный человек, который разбирается в общественной ситуации, умеет самостоятельно мыслить и делать выводы, которые и излагает в соответствующих текстах, положенных на музыку.
Панки
К ранним музыкальным субкультурам можно отнести панков.
Субкультура панков возникла в середине 70-х годов в Великобритании, США, Канаде и Австралии, и ее характерными особенностями являются любовь к музыке панк-рок, критическое отношение к обществу и политике. Панки отличаются пёстрым эпатажным имиджем. Многие панки красят волосы в яркие неестественные цвета, начёсывают и фиксируют их лаком, гелем или пивом, чтобы они стояли торчком. В 80-х у панков стала модной причёска «ирокез». Панки носят закатанные джинсы, некоторые предварительно вымачивают джинсы в растворе отбеливателя, чтобы те пошли рыжими разводами.
Готы
Одной из самых ярких современных субкультур, являются готическая субкультура, вдохновлённая эстетикой готического романа, эстетикой смерти и относящие себя к готик-сцене.
Представители движения появились в 1979 году на волне пост-панка. Панковский эпатаж готы направили в русло пристрастия к вампирской эстетике, к тёмному взгляду на мир. Это культура, несущая в себе красоту трагедии.
Культура готов вобрала и воссоединила в себе эстетику готического средневековья и мистику навеянную современным кинематографом.
Имиджевые субкультуры
Натуризм
Натуризм — течение, в основе которого лежит максимальное приближение человека к природе для оздоровления тела и духа, сами натуристы позиционируют его как философию жизни в гармонии с природой, характеризующаяся практикой совместной наготы, имеющая цель в развитии уважения к себе, людям и природе. Натуризм часто отождествляют с нудизмом, так как наиболее заметным атрибутом натуризма является отсутствие одежды.
Натуристы проповедуют здоровый образ жизни, так как их отказ от одежды является всего лишь одним элементом мировоззрения. Они не культивируют вредные привычки, зато с удовольствием занимаются спортом.
Мо́ды
Мо́ды — британская молодёжная субкультура, сформировавшаяся в конце 1950-х гг. в среде лондонской мелкой буржуазии.
Отличительной чертой модов было их особое внимание к внешнему виду ,первоначально были популярны приталенные итальянские костюмы, затем британские брэнды, любовь к музыке. С модами также стала ассоциироваться музыка британских рок-групп
Политические и мировоззренческие субкультуры
Скинхеды («бритоголовые») – радикальное молодежное движение, не объединенное в рамках какой-либо организации, а разрозненное на множество независимых друг от друга группировок. Экзотическая форма протеста – «скинхеды» – появились в России в первой половине 1990-х годов. Наибольшее распространение «скинхед» – движение получило в Москве, Санкт-Петербурге, Красноярске, Владивостоке и Ярославле.
Интересно, что большая часть российских «скинхедов» восприняла только внешний облик западных «скинхедов», предпочитая стиль «милитари».
Как известно, за рубежом «правые» (националисты) и «левые» «скинхеды» представлены приблизительно в равном количестве, хотя правые безусловно гораздо заметнее. В России же подавляющее большинство «бритоголовых» представляют собой либо националистически настроенную молодежь, либо футбольных фанатов. В России сегодня представлено три поколения «скинхедов», отличающихся и по своему социальному составу, и по идеологии, и по деятельности.
К первой группе относятся ветераны «скинхед» – движения. Большинству из них за 30 лет и приобщились они к движению еще с начала 1990 годов. Из характеризуют как модников, ведущих «буржуазный» образ жизни. Для большей наглядности можно представить одну из поговорок, характерную для этого круга лиц: «Тот не «скинхед», кто меньше, чем на «штуку» «баксов» одет».
Неотъемлемые моменты жизни таких «скинхедов»: посещение различных концертов и употребление дорогого пива.
Вторую группу с достаточной долей условности можно назвать «средними «скинхедами». Они могут состоять в политических партиях, более боеспособны и активны. «Скинхеды», сотрудничающие с российскими партийными организациями.
Еще одна, третья группа – так называемые «бабсы». Они фактически состоят из «скинхедов-пионеров» (средний возраст составляет 13–14 лет), которые нередко существуют при какой либо «старшей» организации
Субкультуры, образованные по хобби и другим увлечениям
Байкеры– мотоциклисты, которых у нас часто именовали рокерами, что неточно: рокеры это любители рок-музыки. Сообщество байкеров нельзя определять как сугубо молодежное. Первых «настоящих» байкеров называли «харлеистами» – по известной марке мотоцикла «Harley-Davidson».
Подлинное признание эти мотоциклы получили в 30-х годах ХХ века в США. В 40-х годах ряды байкеров солидно пополнились за счет ветеранов Второй мировой войны.
Для них мотоцикл – не средство передвижения, для них мотоцикл – жизнь. Они любят собираться «стаями», что собственно их и отличает от простых любителей погонять. Также их относят к субкультурам потому, что свобода для них дороже почета и признания
Исчезнувшие субкультуры
Хиппи
К одной из самых популярных некогда субкультур, а ныне исчезнувшей относятся хиппи. Большое развитие эта субкультура получила в США. В 60-ые гг. молодежь тысячами уходила из своих домов в коммуны. Совместное проживание– отличительная черта хиппи; в других субкультурах такая форма поведения не встречается. Идея хиппи о «свободной любви» стала толчком к сексуальной революции в 60-70х, как утверждают многие исследователи. В отличие от остальных неформальных движений, хиппи удалось создать свой мир и утвердить альтернативный образ жизни: его опорой выступала сеть флэтов (от англ.
flat – квартира), разбросанных по всей стране.
Флэт – это место, куда можно «вписаться», то есть получить место для ночлега, для временного проживания. Система «вписок» была важным социальным институтом хиппи.
Вот основные характеристики хиппизма:
• Неприятие ценностей, господствующих в окружающем обществе; позиция наблюдателя, а не участника социальной жизни.
• Бесструктурность движения, отсутствие фиксированных целей.
• Аскетизм.
• Экспрессивность и сексуальная свобода; осуждение сексуальной эксплуатации.
• Пацифизм, отвращение ко всем формам агрессии
Люберы
Люберы — одна из молодежных групп криминального характера, получившая широкую известность (в основном через публикации в СМИ) как своего рода модель агрессивного поведения молодежи в условиях социальной аномии. В городе Люберцы близ Москвы эта группа сформировалась как спонтанное объединение молодежи младших возрастных групп, отсюда и название.
Особенностью социальной практики, выражавшейся люберами, является то, что в ней произошло соединение своеобразно понятой установки на здоровый образ жизни и агрессивного ответа на жизненную неустроенность и повсеместное нарушение социальной19 нормы в период «перестройки».
Заключение
Молодежная субкультура — система ценностей и норм поведения, вкусов, форм общения, отличная от культуры взрослых и характеризующая жизнь подростков, молодежи примерно от 10 до 20 лет.
Субкультура молодежи, являясь одним из институтов, факторов социализации, играет противоречивую роль и оказывает неоднозначное влияние на подростков. С одной стороны, она отчуждает, отделяет молодежь от общей культуры общества, с другой — способствует освоению ценностей, норм, социальных ролей.
Презентация по обществознанию 10 класс «Молодёжная субкультура»
Презентация
Субкультура – часть общественной культуры, отличающаяся от преобладающей.
В более узком смысле, термин означает социальные группы людей – носителей субкультуры.
Молодежная субкультура создается самими молодыми людьми для молодых, она эзотерична, конкретные ее варианты понятны лишь знающим и посвященным. Молодежная субкультура – явление элитарное, через него проходят немногие молодые люди и отклоняясь от традиционной культуры, в действительности нацелена на включение молодых людей в общество.
Субкультура хиппи – одна из старейших молодежных субкультур. Движение сформировалось в Сан-Франциско в середине 60-х гг. XX в. как протест против обывательщины. В основу хиппистской идеологии было положено философское учение, связанное с «движением Иисуса». Они придерживаются пацифистских взглядов, исповедуют идею «непротивления злу насилием», склонны к творчеству.
хиппи
Растафари (раста) – это религия всеобщего господа Джа (искаженное «Иегова»).
Растаманы – убежденные пацифисты, особенно протестуют против расизма. Две особенности утвердили всемирный характер раста-движения – марихуана и регги. Растаманский быт также предусматривает здоровый образ жизни, запрет на табак и алкоголь, вегетарианство, занятия искусством. Их символы – красно-желто-зеленая шапочка «пацифик», натянутые на косицы-дредлокс («дреды»). Растаманов часто можно встретить в компании хиппи. Говоря о России, следует отметить, что молодые растаманы в большинстве своем являются просто поклонниками музыки регги (это направление музыки зародилось в 60-е гг. XX в. на Ямайке).
Растаманы
Панки . Движение панков зародилось в середине 1970-х гг. XX вв. в Англии в период тяжелого экономического кризиса. Главный лозунг панков – «Нет будущего!». Философия панков – философия «потерянного поколения», простая до предела: в свинарнике лучше и самим быть свиньями.
Они окончательно решили, что изменить мир к лучшему нельзя, и поэтому на жизни и карьере в старом понимании этого слова был поставлен крест. По политическим пристрастиям панки считаются анархистами. Отсюда их основной символ – стилизованная буква «А».
Стандартной панковской прической считается «ирокез» – полоска длинных вертикально стоящих волос на стриженой голове. Панки предпочитают рваную, грязную одежду. Панки – самые заядлые тусовщики, большие «специалисты» по выпивке, наркотикам, дракам – видимо, от безделья.
В СССР панковская субкультура проникла в 1979 г. Одними из первых панков были известные питерские рок-музыканты Андрей Панов («Свин») и Виктор Цой.
Панки
Готика зародилась в конце 70-х гг. XX в. на волне пост-панка. Ранние готы достаточно много взяли у панков, они выглядели также как панки, с тем лишь отличием что доминирующим цветом одежды и волос был черный (с вставками белого, красного или пурпурного) и серебряными украшениями.
Вначале готами называли исключительно поклонников музыкальных готических групп. Постепенно готы приобрели собственный стиль жизни, ценностную иерархию и менталитет.
Современный готический имидж довольно сложен и разнообразен, он включает в себя одежду, обувь, украшения, аксессуары, make-up, прическу. Готическая эстетика крайне эклектична по набору символов, используя как египетскую, так и христианскую и кельтскую. Достаточно широко представлена оккультная символика – пентаграммы, восьмиконечные звезды (символы хаоса), символы смерти.
У готов сформировался свой оригинальный стиль грима и маникюра. С помощью грима или пудры лицу придается мертвенно-бледный оттенок, делается черная подводка для глаз, также в черный цвет могут быть подкрашены губы, ногти. Черный цвет доминирует, но допустимы и другие цвета.
Готы
Эмо – сокращение от «эмоциональный» – термин, обозначающий особый вид хардкор-музыки, основанный на сокрушительных сильных эмоциях в голосе вокалиста и мелодичной, но иногда хаотичной музыкальной составляющей.
Визг, плач, стоны, шепот, срывающийся на крик – отличительные особенности этого стиля.
Сегодня этот стиль музыки подразделяется на: эмокор, эмо-рок, кибер-эмо, панк-эмо, эмо-вайоленс, скримо, френч-эмокор хардкор-сан-диего и др. Поклонники эмо-музыки, выделяемые в особую субкультуру, называются эмокидами. Понятие эмо очень распространено среди современной молодежи. Кроме яркого прикида, прически и макияжа у этих ребят есть другие способы выразить себя. Через музыку и обостренные эмоции по поводу всего, что происходит в их жизни.
Эмо
Байкеры . Первых байкеров называли «харлеистами» – по известной марке мотоцикла «Harley-Davidson». Подлинное признание эти мотоциклы получили в 30-х гг. ХХ в. в США. В 40-х гг. ряды байкеров пополнились за счет ветеранов второй мировой войны.
Отечественная субкультура байкеров, как и хиппи, пережила по крайней мере два подъема: один в конце 70-х – начале 80-х гг.
, другой – уже в 90-е гг. Российские байкеры, насколько можно судить, законопослушны и конформны в большей степени, чем американские «Ангелы ада».
Любимый напиток байкера – пиво. Одеваются они, как и положено любителям рока, в джинсы, черные футболки, кожаный жилет или куртку. Часто байкеры сплошь покрыты татуировками. Байкеров в большом количестве можно встретить на ежегодном байк-шоу, а на улицах – только ночью, когда есть «свобода передвижения». Отсюда и название тусовок – «Ангелы ночи», «Ночные волки».
Байкеры
Паркур – это экстремальный вид спорта, основанный на выполнении опасных трюков без всякой страховки. Это и лазание по зданиям, и прыжки с большой высоты. Но сами трейсеры считают своё занятие не столько спортом, сколько стилем жизни и философией. Название parkour пришло из конного спорта и переводится с французского как «полоса препятствий».
А слово «трейсинг» произошло от французского traceur – человек, прокладывающий новые пути. Лозунг паркура: «Нет границ, есть только препятствия». Основатель паркура – Давид Белль.
Субкультура Отаку презентация, доклад, проект
Десу!
Ня!
Кавай!
Субкультура
Отаку
Отаку – субкультура образовавшаяся в 20 веке, хотя ее развитие продолжается и в наше время. Она появилась когда на телеканалах различных стран стали распространяться аниме.
Аниме – японская анимация. В отличие от мультфильмов других стран, предназначенных в основном для просмотра детьми, большая часть выпускаемого аниме рассчитана на подростковую и взрослую аудитории, и во многом за счёт этого имеет высокую популярность в мире. Аниме отличается характерной манерой рисовки персонажей и фонов.
Сюжеты могут описывать множество персонажей, отличаться разнообразием мест и эпох, жанров и стилей. Оно может привлекать людей, как и любые мультфильмы, близкие и понятные человеку с детства. Аниме интересно своей проблематикой: внутреннее развитие через миропонимание и стремление к цели — классические анимешные темы, которые находят отклик у людей любого возраста.
Внешние отличия.
Как отличить отаку? Очень просто, если они не скрываются, что к сожалению или к счастью происходит довольно часто. Хотя обычно они гордятся и выставляют на показ свою принадлежность к этой субкультуре. Итак, данные люди:
Делают необычные прически как у понравившихся им персонажей , полностью красят волосы или только одну прядь в яркие цвета.
Носят одежду, обувь, аксессуары с соответствующей символикой. Возможны и мягкие игрушки с персонажами аниме.
Но все это относится только к молодежи. Люди более взрослые предпочитают скрывать свои увлечения, и делают это довольно хорошо.
Комната отаку, особенно если он не новичок, представляет из себя что-то необыкновенное! Хорошо известна их страсть к коллекционированию! Тут можно найти все! И фигурки персонажей, и постеры, и диски с аниме, и аниме-игры, мангу и многое другое, что только могла пожелать душа отаку!
Что же касается сленга, то у отаку хорошо развита способность запоминать японские слова и уже потом использовать их с своей собственной речи. Это могут быть:
Суффиксы к именам такие как: -кун, -тян, -сан.
Восклицания: Ня! Кавай!
Слова: Семпай, кохай, сенсей, чиби, бака, рамен и другие.
Конечно, они используют их в зависимости от ситуации и человека в чьем обществе находятся. Все же не каждому человеку будет приятно если ему будут навязывать свое мнение! Да и отрицательных отзывов о своем увлечении слышать не хочется!
Чем же еще увлекаются отаку кроме просмотра аниме и чтения манги? Косплэйем! Косплэй — костюмированное представление персонажей аниме, манги, японских видеоигр.
В России косплей получил развитие в виде сценок и шоу. Ёситака Хасимото, основатель японской компании Cospa, которая выпускает костюмы для косплея, отмечает:
«Меня приятно удивило косплей-шоу: у нас этого нет, никаких сценок японские косплееры не ставят.»
Движение анимешников хорошо развито в крупных городах. Именно там проводятся масштабные косплей-фестивали, например, «Аниматрикс» в Москве, «Анимацури», «Манифест», «Отаку Фестиваль» в Санкт-Петербурге, «Всероссийский фестиваль японской анимации» в Воронеже, «Дай-фест» в Омске, «Отакун» и т.д.
Часто на создание таких образов тратится немало времени и денег, поэтому готовиться к фестивалю начинают еще за год до него!
Различают такие виды косплея, как сценки, шоу, шествие, фотокосплей, одиночное и групповое дефиле, чиби-дефиле, участниками которого являются дети, видеокосплей, J-рок-косплей, кукольный косплей (кукольный фотокосплей).
Также на аниме-фестивалях часто проводятся конкурсы фанарта (графические работы в стиле или по мотивам аниме и манга), караоке, показ новинок аниме и манги. Также довольно часто спонсорами данных мероприятий являются аниме магазины, поэтому зачастую на них можно приобрести различную продукцию начиная от браслетика заканчивая костюмом.
Удивительно то, что многие люди, принадлежащие к данной субкультуре, всегда дорожат друзьями. Ведь основой самых популярных аниме-сриалов является дружба! Не важно где, когда, в каком мире происходит действие – герои аниме на все готовы ради друзей! Это их главная ценность!
Еще одно увлечение отаку – j-rock (яп. ジェイロック дзейрокку, японский рок) и OST (Original Sound Track) — музыкальные композиции, написанные специально для аниме. Чаще всего группы j-rock отличатся неординарной внешностью, часто исполняют песни и озвучивают персонажей аниме — зачто отаку и полюбили их,!
Общаются члены данной субкультуры в основном в различных социальных сетях, косплей-фестевалях, чатах и неформальных собраниях- анимках.
Составитель ученица 10 класса Хлюпина Евгения 2014г.
Скачать презентацию
Теги
- субкультура
Обществознание: Особенности молодежной субкультуры.
Культура общества – сложное и многообразное явление. Как в обществе, состоящем из разных слоев людей, в рамках его культуры всегда существуют различные культуры: взрослая и молодежная, светская и религиозная, сельская и городская, традиционная и новая, народная и профессиональная и т.п. Поэтому культура общества выступает как совокупность различных культур или субкультур (от лат. sub – под) и ее составляющих. Субкультура формируется, как правило, на основе половозрастных, этнических, религиозных, социальных различий людей.
Многообразие культуры общества не исключает существование в ней доминирующей, принятой большинством людей общей культуры, которая образует как бы ядро культуры общества. Именно ядро культуры формирует облик, «лицо» общества и передается от поколения к поколению, аккумулируясь и реализуясь в устной речи и письменности, культурных памятниках и эталонных произведениях искусства, в образцах общепринятой деятельности.
Субкультура, как правило, является своеобразной модификацией и конкретизацией общей культуры общества, приспособлением ее под нужды, интересы и потребности определенной группы людей.
В первобытном обществе культура была однородной, в ней не было каких-либо субкультур. На последующих этапах истории культура начинает дифференцироваться, в ней возникают различные субкультуры. Так, в наше время молодежь от 14 до 30 лет выделилась в относительно самостоятельную группу и стала носителем особой – молодежной субкультуры.
В узком смысле молодежная субкультура – это культура, созданная самой молодежью. Вместе с тем сегодня молодежная субкультура выходит за рамки того, что создается самой молодежью, и включает в себя культуру, специально создаваемую для молодежи, включая массовую. Значительная часть современной культурной индустрии общества ориентированна на удовлетворение запросов и вкусов молодежи, касающихся досуга, развлечений, моды, производства одежды, обуви, украшений. Это связанно еще с тем, что молодежь составляет почти половину населения современного общества, в силу чего ее роль в общественной и культурной жизни все время возрастает.
Во многом, по этой причине, в наше время возникло совершенно новое явление: если раньше молодые люди стремились как можно быстрее стать взрослыми или похожими на них, то теперь появилось встречное движение со стороны взрослых, которые не спешат расстаться со своей молодостью, стремятся сохранить свой молодой вид, заимствуют у молодежи ее сленг, моду, форму поведения и способы развлечения.
В целом для молодежи характерно эмоциональное поведение и восприятие мира. Именно в этой сфере она чаще всего расходится с культурой старших поколений, где ей труднее всего находить взаимопонимание и взаимное доверие. Поэтому наилучшей средой для нее оказываются сообщества сверстников, позволяющие с интересом провести досуг, обсудить личные проблемы, весело развлечься, которые становятся главным местом создания молодежной субкультуры.
Молодежная субкультура представляет собой довольно аморфное образование, охватывающее студенческую, творческую, рабочую, сельскую молодежь, разного рода маргиналов, т.
е. молодых людей, утративших прежние социальные связи. Значительная часть молодежи с молодежной субкультурой не связана, либо эта связь с ней является весьма слабой и символической.
Основные виды и формы современной молодежной субкультуры обусловлены миром чувств и эмоций. Центральное место в ней занимает музыка, поскольку именно она обладает сильным эмоциональным воздействием, является лучшим способом самовыражения. Главными жанрами при этом выступают рок — и поп- музыка, которые в молодежной субкультуре выходят за рамки искусства и становятся стилем и образом жизни. Другими элементами молодежной субкультуры выступают сленг (жаргон), одежда, обувь, внешний вид, манеры повеления, способы развлечения и т.д. Молодежный сленг отличается от общепринятого литературного языка специальной и небольшой по объему лексикой, а также повышенной экспрессивностью и эмоциональностью. К примеру, одна из любимых словообразовательных моделей хиппи – прибавление суффикса -ак, -як к основе прилагательных (и иногда глаголов): «нижняк» — нижнее белье, «крутняк» — сложная или «крутая» ситуация, «отходняк» — похмелье, «голяк» — полное отсутствие чего либо.
Распространенным явлением молодежного сленга стал сегодня «стеб» — иронически-издевательское отношение к тому, о чем идет речь. Можно предположить, что «стеб» — это своеобразный механизм защиты молодежи от «невкайфов», т.е. неприятных жизненных ситуаций.
Одежда и обувь представителей молодежных субкультур включают в первую очередь кроссовки, джинсы и куртку. Во внешнем виде большое значение придается прическе, длине волос. Все элементы субкультуры несут символическую нагрузку, подчеркивают ее выделенность и обособленность от общей культуры.
Так рокеры – это одетые с ног до головы в кожу мотоциклисты. Они культивируют «мужской дух», жесткость и прямоту межличностного отношения. Больше всего они любят собираться ночью и кататься по городу. Отличающиеся особой агрессивностью скинхеды (бритоголовые) одеваются в широкие штаны на подтяжках, на ногах – тяжелые ботинки.
Панки (переводится с англ. со значением «испорченный», «никчемный», «человек зла») – это тесно связанные с «панк-роком» молодые люди с ирокезом, т.
е. начесанным «гребнем» на голове, носят обычно черную и темную одежду, а также разорванные в клочья джинсы.
Металлисты – любители музыки « хеви металл», в соответствии с названием группы навешивают на себя всякий железный хлам – булавки, клепки.
Рэпперы (от англ. «треп») – поклонники брейк – танца и ритм – музыки с произносимыми рифмовыми фразами, отличаются штанами до колен, бейсболкой, кроссовками, либо ботами на ногах.
Носители грандж – культуры имеют длинные волосы, рваные джинсы, тяжелые ботинки военного образца, ярые сторонники татуировок и пирсинга, т.е. проколов носов, ушей, сосков, бровей, пупков.
Рейверы – одеваются в кислотные и люминесцирующие одежды ярких обжигающих тонов – оранжевого, салатового и синего цвета, отличаются активным стилем жизни в ночное время под действием экстези – специального химического транквилизатора и наркотической смеси.
Современная молодежная субкультура распадается на множество групп и течений, наиболее активные из которых объединяются вокруг тех или иных рок-групп.
Часть из них составляют поклонники (фанаты) какой либо спортивной команды – футбольной, баскетбольной, хоккейной и т.д.
Современные молодежные субкультуры во многом сходны с контркультурой хиппи (с англ. hip – апатия, меланхолия), имевшей место среди студенческой молодежи и интеллигенции Запада в 1960-е годы. Хиппи выступили с полным отрицанием всей западной цивилизации и господствующей культуры, провозгласили свою систему ценностей, в которой особое место заняли «новая чувствительность» и свобода самовыражения. Особая роль отводилась ими «сексуальной революции», которая должна была сделать любовь подлинно свободной, избавить ее от всяких ограничений морали. Символами любви для хиппи выступали цветы, которые они носили в волосах и на одежде. Отсюда их движение называли еще «цветочной революцией». Протест против существующего общества и культуры принял у хиппи форму бегства то этой жизни и культуры. Они уходили из городов и жили коммунами, либо вообще уходили из жизни под действием наркотиков.
В начале 1970-х движение контркультуры хиппи охватил кризис и сейчас оно сошло на нет.
Молодежная субкультура является переходным этапом в жизни молодежи. Вместе с включением во взрослую жизнь молодые люди становятся либо потребителями массовой культуры, либо отдают предпочтение высокой культуре, в той или иной мере сохраняя верность некоторым элементам молодежной культуры.
МОЛОДЁЖЬ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ — СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА — Обществознание — Поурочные разработки 11 класс
I. Требования к результатам усвоения темы
Изучение данной темы поможет внести вклад в достижение результатов:
личностных:
— принятие ценностей здорового и безопасного образа жизни, потребности в физическом самосовершенствовании, занятиях спортивно-оздоровительной деятельностью,
неприятие вредных привычек: курения, употребления алкоголя, наркотиков;
— осознание значимости преемственности поколений для развития человека и общества;
метапредметных:
— умение продуктивно общаться и взаимодействовать в процессе совместной деятельности с представителями других социальных групп, включая тех, кто имеет иные культурные пристрастия, учитывать позиции других участников деятельности, эффективно разрешать конфликты;
предметных:
— владение базовыми понятиями «молодёжь», «субкультура», «молодёжная субкультура»;
— умение применять полученные знания о молодёжи и молодёжной субкультуре в повседневной жизни;
— навыки оценивания социальной информации по молодёжной тематике, поиска информации в источниках различного типа (нормативных правовых актах) для реконструкции недостающих звеньев с целью объяснения и оценки разнообразных явлений и процессов общественного развития.
Задачи занятия:
1) расширить представление о возрастных критериях стратификации;
2) углубить знания о молодёжи как социальной группе;
3) рассмотреть особенности социализации молодых людей в современных условиях;
4) помочь школьникам определить свою собственную позицию по рассматриваемым вопросам.
II. Место темы в системе учебных занятий
Изучение темы строится с акцентированной опорой на внутрипредметные связи (в первую очередь на материал, связанный с социальными группами), а также на изученный в курсе основной школы материал о право- и дееспособности гражданина.
III. Литература и оборудование
Литература для учителя
Концепция государственной молодёжной политики Российской Федерации (http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikSF/2001/vestniksfl41-10/vestniksfl4 l-10090.htm).
Левикова С. И. Молодёжная субкультура: учеб, пособие. — М., 2004.
Люкшин Д., Межведилов А. Молодёжь в политическом поле современной России // Преподавание истории и обществознания.
— 2006. — № 4. — С. 56—58.
Социология молодёжи. Энциклопедический словарь / отв. ред. Ю. А. Зубок, В. И. Чупров. — М., 2008.
Токарева Е., Николаев А. Молодёжные объединения: смена приоритетов // Преподавание истории и обществознания. — 2006. — № 4. — С. 56—59.
Тюляева Т. И. Молодёжь в современном обществе // Преподавание истории и обществознания. — 2006. — № 10. — С. 63—67.
Желательно привлечь примеры-иллюстрации (регионального, городского, муниципального и т. д. уровня). Их можно найти на сайте Департамента семейной и молодёжной политики (для Москвы, например, http://www.dsmp.mos.ru).
IV. Организация учебной деятельности
Варианты организации работы
1-й вариант. Традиционные уроки.
2-й вариант. Лабораторно-практическое занятие с текстом учебника.
Ход занятия
Мотивационный этап
Рекомендуем поставить перед учащимися вопрос: трудно ли сегодня быть молодым? Привлекая факты общественной жизни, информацию СМИ и личный социальный опыт, они приводят конкретные примеры, подтверждающие конкретное мнение.
Другой вариант мотивационного этапа — задание 1 из рубрики «Задания». Наиболее популярные ответы учащихся записываются на доске, предусматривается возвращение к ним в конце изучения темы.
Этап изучения нового материала
План изучения нового материала
1. Молодёжь как социальная группа.
2. Развитие социальных ролей в юношеском возрасте.
3. Молодёжная субкультура.
1. Рекомендуем в самом начале урока ввести определение: «Молодёжь — в широком смысле обширная совокупность групповых общностей, образующихся на основе возрастных признаков и связанных с ними основных видов деятельности. В более узком, социологическом, смысле молодёжь — социально-демографическая группа, выделяемая на основе обусловленных возрастом особенностей социального положения молодых людей, их места и функций в социальной структуре общества, специфических интересов и ценностей. По поводу возрастных границ молодёжи нет общего мнения. В отсутствие единых критериев возрастной периодизации в определении границ молодёжного возраста учитывается специфика подходов, сложившихся в различных дисциплинах, изучающих молодёжь, в том числе и в социологии, а также конкретные цели и задачи, стоящие перед исследователями.
В отечественной социологии наиболее часто нижняя возрастная граница молодёжи определяется между 14—16, а верхняя — между 25—29 годами. Хотя в сложившейся практике имеет место увеличение возраста отдельных групп молодёжи, как, например, молодых учёных (до 33—35 лет). Молодёжь как социально-демографическая группа неоднородна по своему составу.
В ней выделяются различные слои по возрасту (подростки, юношество), по полу, по видам деятельности (учащиеся, работающие), по месту жительства (городская, сельская) и др.» (Социология молодёжи. Энциклопедический словарь, с. 267—269).
Можно организовать работу со словарной статьёй следующим образом: учитель предлагает учащимся познакомиться со статьёй (желательно транслировать при помощи ИКТ) и ответить на вопросы: каковы позиции современного общества по поводу возрастных границ молодёжи? Какие основания позволяют учёным выделять молодёжь как особую социальную группу?
Завершая изучение этого вопроса, учитель предлагает учащимся определить, какие же задачи стоят перед молодыми людьми, а также возвращается к поставленной в начале урока задаче о критериях взрослости.
Корректируя при необходимости ответы учащихся, желательно подвести их к пониманию того, что взрослость связана с ответственностью за свои поступки, принимаемые решения.
2. Изучение второго пункта плана призвано систематизировать и обобщить знания о развитии социальных ролей в юношеском возрасте. Можно организовать беседу по следующим вопросам: 1) Какие проблемы возникают перед молодыми людьми в начале их трудовой деятельности? 2) Чем статус студента отличается от статуса учащегося? 3) Какие новые социальные роли появляются в семье? Как изменяются старые роли в семье? 4) Что можно считать показателями гражданской зрелости человека? Как стать достойным гражданином?
3. Советуем организовать изучение данного пункта следующим образом: учащиеся демонстрируют подготовленные сообщения (4-5) о наиболее популярных (или наиболее привлекательных для школьников) проявлениях молодёжной субкультуры.
Учащиеся рассказывают об основных взглядах, идеях, предпочтениях, символике, особенностях имиджа и образа жизни, отмечают, что привлекает молодёжь именно к этому течению, а также что может не нравиться другим людям.
Предлагают свои рекомендации по поводу того, как следует себя вести представителям этого течения (направления), чтобы избежать и (или) сгладить негативное отношение к себе.
Затем учитель вместе с классом формулирует черты молодёжной субкультуры: вызов ценностям взрослых и эксперименты с собственным образом жизни, включение в различные группы сверстников, своеобразные вкусы, особенно в одежде и музыке, и др.
Подводя итог изучения темы, необходимо подчеркнуть важность толерантного отношения к людям с иными вкусами и предпочтениями, взаимоуважения и соблюдения прав и свобод другого человека.
Этап закрепления
Учащимся можно предложить следующие задания:
1. Какой критерий лежит в основе выделения молодёжи как большой социальной группы?
1) территориальный
2) этносоциальный
3) конфессиональный
4) демографический
2. Верны ли следующие суждения о молодёжи как социальной группе?
А. К молодёжи традиционно относят людей в возрасте от 18 до 45 лет.
Б. Конкретные возрастные рамки, социальный статус и социально-психологические особенности молодёжи одинаковы для различных исторических эпох.
1) верно только А
2) верно только Б
3) верны оба суждения
4) оба суждения неверны
3. Верны ли следующие суждения о молодёжной субкультуре?
А. Молодёжная субкультура копирует доминирующую культуру взрослых.
Б. Молодёжная субкультура однородна по своему составу.
1) верно только А
2) верно только Б
3) верны оба суждения
4) оба суждения неверны
4. Проанализируйте данные таблицы и выполните задания.
На вопрос социологов «Как вы поведёте себя в случае резкого ухудшения условий жизни?» отвечали представители молодёжи страны Z в 2003 и 2013 гг.
Результаты опроса (в % от числа отвечавших) приведены в таблице.
Ответы |
2003 г., % |
2013 г., % |
Вступлю в политическую партию |
3 |
5 |
Приму участие в акциях протеста (забастовках, митингах, демонстрациях) |
6 |
19 |
Возьмусь за оружие для отстаивания своих интересов |
10 |
1 |
Приму решение о выезде в другую страну |
14 |
5 |
Буду изыскивать способы дополнительного заработка |
62 |
60 |
Никак не буду реагировать, буду терпеть дальше |
5 |
10 |
На основе данных таблицы сделайте выводы о происшедших изменениях в политических взглядах молодёжи в стране Z за 10 лет.
Выскажите предположение о возможных причинах таких изменений.
Домашнее задание
Учебник, § 18. Вопросы для самопроверки и задания 2—4 к параграфу.
В подготовленном классе — дополнительное задание по рубрике «Мысли мудрых»: как вы понимаете смысл высказывания? С помощью каких обществоведческих терминов можно раскрыть смысл поднятой автором проблемы? Составьте план, на основе которого вы будете раскрывать проблему, поднятую автором высказывания. Приведите примеры, иллюстрирующие основные идеи нескольких пунктов плана.
Субкультуры, стиль и сила символов социальных движений
Хотя мне не хочется начинать Daily Disruption со ссылки на пресловутый кликбейт-сайт Buzzfeed, этот недавний список причин, по которым «панк мертв», несколько раз появлялся в моем круги социальных сетей, и это заставило меня задуматься о пересечениях между субкультурами и социальными движениями, а также о том, что теория социальных движений может извлечь из современной работы по изучению аудитории.
Очевидный посыл всей статьи и причина, по которой этот список циркулирует в моих лентах социальных сетей, заключается в том, что панк «мертв», когда он становится институционализированным, мейнстримным, товарным или популярным. На самом деле, во время ежегодного собрания Американской социологической ассоциации в Нью-Йорке прошлым летом я действительно зашел на выставку «Панк» в Метрополитене, громкую, яркую смесь света, цветов и музыки, демонстрирующую панк-моду, созданную известные дизайнеры. Стены выставки размечены граффити, но когда я наткнулся на место на стене, где кто-то написал ручкой: «ЭТО НЕ ПАНК», я на самом деле не мог понять, то ли то, что я искал, at было реальным выражением праведного гнева со стороны посетителя музея, разгневанного панк-роком, выставленным на выставке, или просто еще одним самосознательным фальшивым граффити, размещенным там самим музеем.
Печально известная ванная комната CBGB, воссозданная на панк-выставке в Метрополитене. Дик Хебдидж (1979) утверждал в своей классической книге «Субкультура», что субкультурный стиль часто основан на сопротивлении, но «застывает», когда становится товаром, заставляя его терять свое преимущество.
Эта идея оспаривалась более поздними теоретиками, в частности Анджелой МакРобби (1988) и Сарой Торнтон (19).96), оба из которых предполагают, что Хебдиге игнорировал тот факт, что внимание СМИ и потребление часто влияют на субкультуры с самого начала. По сути, нет четкой границы между «чистой» субкультурой и «коммерциализированной». Совсем недавно социология медиа методологически обратилась к исследованиям аудитории, чтобы лучше понять, что конкретно аудитория получает от культурных продуктов, а не к созданию навязанных исследователями категорий, таких как «чистые» или «товарные».
Точно так же, как субкультуры порождают идентичность и смысл, социальные движения также являются лабораториями символических инноваций. Точно так же символические инновации социальных движений могут быть, как предполагает Хебдиге о субкультурном стиле, лишенными своей силы. Яркими примерами являются Мартин Лютер Кинг-младший и речь «У меня есть мечта», которую сейчас часто цитируют консерваторы, чтобы противостоять многим вещам, за которые на самом деле выступал Кинг (см.
Dyson 2000), или повсеместное распространение знаменитого «Че». Футболка. Эти случаи предполагают, что дискурсы и символы, порожденные социальными движениями, могут быть искажены, оторваны от их контекста или использованы для целей, для которых они не предназначены. И наоборот, можно представить себе, как массовое проникновение этих символов и идей, даже если они не связаны с их первоначальным значением или контекстом, может вдохновить людей на поиски их происхождения, что приведет к повышению осведомленности о различных фреймах и приверженности им. идеологии, продвигаемой общественными движениями.
Хотя легко посмотреть на кого-то вроде Джонни Роттена в рекламе масла и сказать, что «панк мертв», это также означает, что идея о том, что «панк» должен выступать против истеблишмента, распространилась достаточно далеко, чтобы составить список такой как тот, связанный выше, смешной для многих людей. Стоит отметить, что различные культурные критики говорят о том, что «панк умер» с 1970-х (или 1980-х, или 1990-х и т.
найти субкультуру и переключиться на антиавторитарные сообщения в ней, предполагая, как упоминалось выше, более сложные отношения между субкультурами, СМИ и коммодификацией, чем это часто предполагается.
Можем ли мы сказать то же самое о символах социальных движений, и если да, то как их исследовать? Я могу себе представить «исследования аудитории» в социологии социальных движений, в которых мы изучали, как члены аудитории с разным положением интерпретируют дискурсы и символы социальных движений. Когда я проводил исследование активистов Глобальной Справедливости для своей магистерской диссертации, многие признались, что они впервые вошли в движение с аморфным пониманием политики движения, вместо этого привлеченные символическим измерением движения. Эти участники часто впервые уловили это символическое измерение из своего участия в таких субкультурах, как панк-рок или хип-хоп, которые распространяют дискурсы и символы движения, а также служат пулами потенциальных приверженцев движений (см.
примечание 2 ниже). Фактически, в этом блоге недавно было большое обсуждение эссе об искусстве, музыке и движениях, в котором рассматриваются некоторые из этих самых проблем. Лично я подозреваю, что точно так же, как над панк-выставкой в Метрополитен-музее легко посмеяться, но она может представлять некоторый более глубокий социальный резонанс или значимость, футболки Че, которые, несомненно, вызывают закатывание глаз, возможно, заслуживают переосмысления с точки зрения изучения аудитории. .
Примечание 1: Следует отметить, что панк, как правило, ассоциируется с молодыми белыми мужчинами. Тогда стоит отметить, что на многих фотографиях в связанной статье Buzzfeed заметно изображены цветные люди или женщины (или вещи, закодированные как привлекательные для женщин, такие как бойз-бэнд One Direction), что предполагает скрытое (предположительно непреднамеренное?) тема через фотографии, что панк-это что-то для белых парней и теряет свою силу, когда он разнообразен.
Примечание 2.
Я надеюсь более подробно изучить связь между субкультурами и общественными движениями в более позднем выпуске Daily Disruption, рассматривая недавнюю работу Haenfler et al. Мур и Робертс, Лич и Хаунсс.
Нравится:
Нравится Загрузка…
Играют ли субкультуры роль в повышении академического качества? — Пример саудовского высшего учебного заведения
Введение
Интерес к академическому качеству в высших учебных заведениях (ВУЗах) заметно увеличилось за последние несколько десятилетий (Ehlers, 2009; Bendermacher et al., 2017, 2019). Обзоры современной литературы связывают это увеличение с эффективной экономической и социальной ролью, которую вузы играют в современную эпоху (Dzimińska et al., 2018; Ardito et al., 2019).; Будихарсо и Тарман, 2020 г.). Однако правительства и другие социальные институты выражают обеспокоенность по поводу эффективности процессов вузов и эффективности их результатов, особенно тех, которые получают государственные средства или общественные пожертвования (Bendermacher et al.
, 2017, 2019).
Таким образом, некоторые правительства и другие общественные институты полагаются на специализированные учреждения для оценки качества вузов (например, Research Excellence Framework, Times Higher Education, Quacquarelli Symonds и Shanghai Ranking Consultancy), чтобы определить, куда направить их финансирование (Hosier и Hoolash , 2019). Эти факторы вынуждают вузы вкладывать средства в процессы организационных изменений, где стандарты управления и академического качества (согласно рейтингу вузов) часто находятся на переднем крае их стратегических планов, что позволяет им соответствовать стандартам рейтинга вузов (Sutic and Jurcevic, 2012). .
Саудовская Аравия ничем не отличается в этом отношении от многих других стран, ставя свои вузы в центр своих экономических и социальных устремлений (см. Mousa and Ghulam, 2019). Правительство Саудовской Аравии теперь признает ценность академического качества в своих вузах и влияние такого качества на их результаты. В связи с этим в 2004 г.
был создан национальный проект для оценки качества управления и академического качества вузов. Этот проект известен как Национальный центр академической аккредитации и оценки (NCAAA) (Комиссия по оценке образования и обучения, 2021a).
Однако из-за сложной структуры вузов и их профессорско-преподавательского состава (см. Cameron and Freeman, 1991) кажется, что применение критериев академического качества к таким учреждениям сопряжено с рядом проблем (см. Cardoso et al., 2016; Bendermacher et al. ., 2017, 2019; Плотно, 2020). Действительно, вузы Саудовской Аравии, например, предлагают более 1500 различных академических программ; однако статистика показывает, что на сегодняшний день только 180 программ получили аккредитацию NCAAA (Education and Training Evaluation Commission, 2021b). Для преодоления таких проблем в различных исследованиях подчеркивалась роль, которую организационная культура (ОК) играет в повышении академического качества в вузах (Harvey and Stensaker, 2008; Bendermacher et al.
, 2017). Они подчеркивают, что соблюдение «ценностей качества» среди членов и управление/контроль других аспектов ОК может облегчить управление изменениями качества и применение стандартов.
Тем не менее, обзоры OC освещают важные споры об эффективности концепции «культуры контроля» и о том, как она влияет на другие аспекты организации, такие как культура качества (см. Willmott, 1993; Alvesson and Spicer, 2012; Fleming, 2013). ). Кроме того, организации состоят из различных субкультур, которые влияют на характер их рабочих мест. Также стоит отметить, что лишь несколько исследований охватывали ассоциации субкультур в саудовском контексте (например, Aldhobaib, 2017), хотя организационные исследования подчеркивают, что национальная культура и другие личностные характеристики могут влиять на OC (см. Bolman and Deal , 2017; Огбонна, 2019; Альдхобайб, 2020). Действительно, Aldhobaib (2017) и Subbarayalu et al. (2021) подчеркнули, что организационная среда Саудовской Аравии отличается от других стран этой религией, а некоторые социальные традиции могут иметь прямое влияние на рабочем месте (например, разделение между мужчинами и женщинами на рабочем месте).
Однако, несмотря на непрекращающуюся критику предположения о том, что ОК можно направлять на достижение желаний руководства, и эмпирические доказательства того, что субкультуры оказывают значительное влияние на рабочую среду, лишь в нескольких исследованиях это учитывалось при изучении влияния субкультур на качество. в вузах (см. Bendermacher et al., 2017).
Из-за того, что в предыдущих исследованиях не уделялось должного внимания, настоящее исследование направлено на изучение следующих основных исследовательских вопросов: (а) какова реальность окружающей среды в колледжах и академических отделах, а также подгруппы, влияющие на управленческие задачи; (б) какова роль подгрупп в содействии стандартам качества; и (c) как подгруппы выполняют стандарты NCAAA и преуспевают в перечислении своих академических программ для аккредитации NCAAA?
Изучение этих учебных вопросов может способствовать получению теоретических и эмпирических знаний путем выявления реалий среды высшего образования в Саудовской Аравии, а также изучения субкультур в вузах, характера их возникновения и их взаимодействия с академическими критериями качества.
В частности, это исследование рассматривает эти вопросы с более широкой точки зрения, чтобы исследовать взаимодействие руководства и действия, предпринимаемые за кулисами, прежде чем академическая программа будет принята для аккредитации. Он интерпретирует влияние «субкультур качества» (группа, сформированная из-за их сосредоточенности на выполнении стандартов аккредитации) на содействие изменениям в управлении качеством и то, как они могут появиться в других вузах. Таким образом, путем отслеживания управленческой деятельности академических программ, применяющих стандарты аккредитации NCAAA (он был разработан для всех академических программ; Комиссия по оценке образования и обучения, 2021a) и анализа интерпретаций их участников, это позволит достичь целей исследования и ответить на его вопросы.
Обзор литературы
Хотя OC активно исследуется в современной организационной теории и практике, некоторые аспекты концепции остаются спорными (см. Martin and Frost, 2011; Aldhobaib, 2020).
Тем не менее, следует указать, что целью данного обзора является не детальное исследование этих вопросов, а скорее акцентирование ценности субкультурного подхода при изучении роли субкультур в соблюдении критериев академического качества в вузах.
Определение ОС
Определение ОС остается проблематичным вопросом в литературе; обзоры не показывают твердого согласия относительно его значения или того, как его следует анализировать. Тем не менее, основные обзоры и исследования OC показывают, что определение Эдгара Шейна обеспечивает широкое понимание концепции и того, как ее можно анализировать (Martin and Frost, 2011; Aldhobaib, 2020). Соответственно, это исследование определяет ОС как «набор общих, само собой разумеющихся имплицитных предположений, которых придерживается группа и которые определяют, как она воспринимает, думает и реагирует на свою различную среду» (Schein, 19).96, с. 236).
Значение этого определения заключается в том, что оно рассматривает OC как «переговорный заказ».
Это означает, что ОК вдохновляется не только ежедневной организационной деятельностью, но и способностью различных групп и отдельных лиц определять повестку дня такой деятельности. Еще одним следствием является то, что OC имеет физические и когнитивные компоненты, где когнитивные элементы наследуются в виде убеждений, ценностей и лежащих в их основе допущений, которые, в свою очередь, приводят к взаимодействию с физическими предметами на рабочем месте (Schein, 2010; Ogbonna and Harris). , 2015; Альдхобайб, 2020).
Наконец, это определение подчеркивает тот факт, что определение непротиворечивых ценностей в крупных организациях практически невозможно (Грегори, 1983; Мейерсон и Мартин, 1987; Мартин и Фрост, 2011). Это утверждение повышает значимость предложения исследователей о том, что будущие исследования должны быть сосредоточены на выявлении ценностей, характеризующих отдельную организацию, и изучении того, как эти ценности взаимодействуют с аспектами управления и качества (Harvey and Stensaker, 2008; Venuleo et al.
, 2016; Bendermacher et al.). др., 2017).
Подходы к анализу OC
Подобно определению культуры, обзоры OC демонстрируют различные подходы к анализу OC (например, Martin and Frost, 2011; Alvesson, 2013, 2016; Aldhobaib, 2020). В то время как в некоторых исследованиях культура рассматривается как система идей всей организации, которой могут управлять организационные лидеры, другие исследования рассматривают ее как множество культур, которые имеют изменчивые убеждения, ценности и лежащие в их основе предположения, существующие одновременно в любой данной организации (Hopkins et al., 2005 г., Огбонна и Харрис, 2015 г., Огбонна, 2019 г.). Эти дебаты можно проследить до онтологических и эпистемологических предпочтений исследователей, как кратко изложено в классификации Смирчича (1983) того, как концептуализируется культура.
Некоторые ученые утверждают, что культуру следует рассматривать с материальной точки зрения и, следовательно, она подлежит контролю (например, Peters and Waterman 1982).
Другие, занимающие более социальную позицию, утверждают, что культуру следует рассматривать как когнитивное проявление организации, слабо контролируемой сознательными действиями тех, кто наделен властью (например, Легге, 19).94). Эти дебаты породили в литературе по ОК три различных, но ключевых предположения: (а) лидеры организаций могут объединить ОК и направить его на свои нужды; (б) в организациях существует множество субкультур, на которые влияют разные сотрудники, и только несколько субкультур подлежат непосредственному контролю; и (c) OC расплывчата, и ею нельзя управлять (Martin and Frost, 2011).
Несколько исследований, посвященных культуре унификации/контроля, предполагают, что ОК приравнивается к «власти», и, следовательно, лидеры организаций могут создавать ее и направлять для достижения явных и неявных организационных целей (Ogbonna, 19).93). Это достигается за счет внедрения и укрепления определенных ценностей, которые со временем перенимаются сотрудниками (Martin and Frost, 2011).
Неудивительно, что эти утверждения подверглись заметной критике (Willmott, 1993; Alvesson and Spicer, 2012; Fleming, 2013).
Основной вопрос, на который обращают внимание обзоры OC, заключается в том, что такие исследования строятся на основе моментальных отчетов (Denison, 1996). Это ограничение побудило некоторых ученых-организаторов утверждать, что такие исследования концентрируются только на нескольких видимых культурных проявлениях (т. е. ценностях и нормах), которые анализируются количественными методами, вместо того, чтобы анализировать более широкие и глубокие проявления (т. 1996; Шейн, 2010). Эти исследования предполагают — иногда без достаточных доказательств — что культурные проявления согласуются друг с другом; и, таким образом, одно проявление будет отражать ОС в целом (Martin and Frost, 2011; Chatman and O’Reilly, 2016). Тем не менее, многие ученые ОК опровергли это утверждение, показав, что значение, связанное с одним культурным проявлением, может не соответствовать значению, связанному с другими проявлениями.
Таким образом, следование этому ошибочному убеждению может привести к вводу в заблуждение данных (Schein, 2010; Martin and Frost, 2011; Alvesson, 2013, 2016).
Эти исследования также предполагают, что менеджеры являются основными игроками в создании OC. Это предположение вызвало критику в связи с тем, что в таких исследованиях игнорируется — либо путем отрицания, либо игнорирования — роли других управленческих уровней, таких как сотрудники более низкого уровня (Alvesson, 2013, 2016). С этим связан тот факт, что эти исследования исключают из своего анализа существование и влияние субкультур и индивидуального сопротивления; они утверждают, что это признаки слабой культуры (Schein, 2010).
В качестве альтернативы многочисленные эмпирические исследования свидетельствуют о том, что субкультуры существуют в организациях и что они играют важную роль на рабочем месте (Ван Маанен, 19 лет).91; Кунда, 1992; Огбонна и Харрис, 2015). Действительно, Болман и Дил (2017) приводят пример группы компьютерных разработчиков, который показывает, как лидеры и члены группы совместно создали субкультуру, которая объединила людей для достижения общей цели.
В нем подчеркивается, что групповые истории, церемонии, специализированный язык, юмор и ирония могут объединяться, чтобы превратить разных людей в единую подгруппу с целью, духом и душой. Такие вопросы имеют решающее значение для поддержки проблем недавнего исследования, его анализа и его вклада.
Исследования культура-качество в вузах
Обзоры современной литературы по взаимоотношениям между качеством и культурой показывают, что в большинстве исследований принята концепция единой культуры при анализе ОК и ее связей с аспектами качества в вузах (Ehlers, 2009; Bendermacher et al. , 2017). Несмотря на продолжающуюся критику этого подхода, эти исследования по-прежнему предполагают, что лидеры организаций могут создавать единую культуру и что организационные ценности могут представлять ОК в целом (например, Yorke, 2000; Lycke and Tano, 2017; Hildesheim and Sonntag, 2020). Они также игнорируют акцент на том, что национальная культура и личные характеристики (например, пол, социальное происхождение, образование, раса, стаж и т.
д.) могут влиять на формирование субкультуры внутри организации (Chatman and O’Reilly, 2016; Bolman and Дил, 2017; Альдхобайб, 2020). Эти ограничения повышают значимость проведения эмпирических исследований, изучающих взаимосвязь между субкультурами и качеством в вузах (Harvey and Stensaker, 2008; Ehlers, 2009).; Бендермахер и др., 2017).
Тем не менее, исследование качества субкультуры разделяет аналогичную проблематичную концепцию исследования единой культуры. В таких исследованиях часто утверждается, что организационные ценности являются репрезентативными для OC, и, следовательно, разница между организационными ценностями и ценностями подгруппы может выявить субкультуры (Bendermacher et al., 2017). Они объясняют, в дополнение к ранее обсуждавшимся обоснованиям, что анализ глубинных проявлений ОС является трудной задачей; требует больших усилий и времени. Следовательно, сосредоточение внимания на разнице между OC и ценностями подгруппы может идентифицировать субкультуры, и это позволяет исследователю изучить их связи с вопросами качества (Cameron and Freeman, 19).
91). Такие ограничения повышают значимость проведения эмпирического качественного исследования, в котором анализируются широкие проявления субкультур и то, как они взаимодействуют с вопросами качества в вузах.
Дизайн и методы исследования
Для целей данного исследования были выбраны пять университетов, получивших институциональную аккредитацию NCAAA, и с ними связались для организации тематического исследования. Три из них были частными университетами, а два — государственными. Частные университеты больше, чем государственные, беспокоились о том, как исследователь будет собирать данные и как они будут использоваться. И это несмотря на то, что исследовательская этика была полностью объяснена и гарантирована исследователем. Следовательно, варианты были сокращены до двух государственных университетов.
После выбора наиболее подходящего университета из этих двух были перечислены все его академические программы, получившие аккредитацию NCAAA или получившие последний визит экзаменаторов NCAAA.
Были определены только пять из 160 академических программ. Четыре академические программы в разных колледжах позволили исследователю собрать данные. В соответствии с соглашением о конфиденциальности этого исследования участникам были присвоены разные имена, а академическим программам были присвоены рейтинговые коды на основе результатов их аккредитации: A1, A2, B и C9.0003
Сбор данных
Это исследование основано на устоявшемся этнографическом качественном подходе, включающем интервью, наблюдения и анализ документов тематического исследования одной организации (Mathew and Ogbonna, 2009; Aldhobaib, 2020). Изучаемая организация упоминается здесь под псевдонимом «Университет века» и является одним из 29 государственных университетов Саудовской Аравии (Министерство образования, 2020 г.). Университет Century предоставил исследователю необходимый доступ, который продлился с января 2020 года по март 2021 года. Этот доступ включал в себя интервью с преподавателями университета, посещение его объектов и сбор соответствующих документов.
Помимо того, что университет строго придерживался условий конфиденциальности, изложенных в начале сбора данных, они были очень щедры на время, которое они предоставили исследователю, чтобы провести интервью с профессорско-преподавательским составом университета, понаблюдать за их деятельностью и просмотреть некоторые конфиденциальные документы университета.
Исследование началось со сбора данных, который включал посещение некоторых объектов университета для наблюдения за их формальными и неформальными функциями и сбора соответствующих документов, таких как их руководство по мониторингу качества образовательных процессов в университете, их система управления качеством и академическая аккредитация и положения о делах государственных университетов, установленные Министерством образования. Этот этап продолжался до конца периода сбора данных; было необходимо составить общее представление об истории и культуре университета и подтвердить утверждения членов университета о проблемах ОК и субкультуры (Ogbonna and Harris, 2015; Aldhobaib, 2020).
Примерно через 4 недели были проведены неструктурированные интервью с 11 высокопоставленными чиновниками. Используя информацию, проанализированную на предыдущем этапе, им были заданы общие вопросы об истории университета, изменениях, которые произошли в последнее время, и проблемах, которые отличали бы его от других университетов. На этот шаг ушло около 3 недель, чтобы получить представление об общей культуре университета (более широкие организационные культурные предположения, убеждения и ценности) и истории изменений в его управлении. Этот шаг дал исследованию несколько преимуществ. Самое главное: (а) участники представили несколько идей, которые были использованы в разделе «История дела»; (б) участники пролили свет на появление подгрупп академических отделов; (c) участники выделили академические программы, которые в последний раз посетили экзаменаторы NCAAA; и (d) участники предложили исследователю жизненно важные связи с руководителями целевых академических отделов и другими ключевыми членами, что значительно облегчило процесс сбора данных.
В таблице 1 обобщены факторы интервью и основные характеристики его участников.
Полноразмерная таблица
После опроса высокопоставленных чиновников оставшееся время для сбора данных было потрачено на полуструктурированные, частные, личные интервью с сотрудниками целевых ведомств. Данные, полученные в результате наблюдений, анализа документов и опросов высокопоставленных чиновников, помогли разработать вопросы для этих полуструктурированных интервью. Здесь участники затронули ряд критических вопросов. Наибольшее значение: (а) их интерпретации существования различных подгрупп внутри колледжа/академического факультета; (б) как в академических отделах возникли качественные подгруппы, ценности, которых придерживались их члены, и как они были определены и дифференцированы от других членов того же колледжа; и (c) различия, которые произошли в целевом отделе, и их последствия для межкультурных и внутрикультурных отношений.
Все интервью, за исключением шести, были записаны на аудио, за исключением, главным образом, интервью с высокопоставленными сотрудниками, которые просили освободить их от записи. Однако эти интервьюируемые позволили исследователю делать заметки. Интервью длились в среднем от 40 до 100 минут, и все они были расшифрованы дословно. Вопросы в полуструктурированных интервью были открытыми; максимальное предоставление участникам возможности проиллюстрировать реальность своей работы на своем родном языке, используя свои собственные термины и жаргон (Ogbonna and Harris, 2015; Bolman and Deal, 2017; Aldhobaib, 2020). Также стоит подчеркнуть, что включение такого широкого набора данных респондентов свело на нет возможность предвзятости. Это связано с тем, что многочисленные высококвалифицированные и знающие участники смогли высказать широкий спектр мнений и взглядов на цели исследования (Eisenhardt and Graebner, 2007).
Что касается наблюдений, исследователю разрешалось посещать различные собрания во время сбора данных и предоставлялся доступ в различные колледжи и учебные заведения.
Это включало наблюдение за учебными занятиями, которые университет проводил для сотрудников, работающих над аккредитацией NCAAA (которые часто включали «горячие дебаты» относительно необходимой поддержки, которую университет должен оказывать своим сотрудникам), и посещение некоторых заключительных визитов экзаменаторов NCAAA (где исследователь был свидетелем деятельность и взаимодействие персонала в непосредственной близости).
Анализ данных
В этом исследовании использовались электронные исследовательские журналы для записи данных, собранных в результате анализа документов, заметок, сделанных в ходе незаписанных интервью и обширных серий наблюдений. Данные были объединены со стенограммами аудиозаписей интервью для облегчения анализа данных. Все данные регулярно пересматривались, что помогло исследователю связать события и точки зрения и найти объяснения множеству необоснованных действий и решений. Это потребовало от исследователя повторного посещения некоторых объектов университета, повторного общения с уже опрошенными участниками и опроса новых членов.
Следуя предложениям Штрауса и Корбина (1998) по обоснованной теории, при анализе данных применялся системный подход (т.е. открытое, аксиальное и объединенное выборочное кодирование). Первоначально открытое кодирование использовалось для изучения и классификации шаблонов и измерений понятий в данных. После этого осевое кодирование использовалось для создания тем, которые связывали схожие базовые паттерны и размеры. Наконец, избирательное кодирование применялось для разделения тем на согласованные теоретические группы.
Анализ исследования
Предыстория дела
Очень важно предоставить общий обзор расследуемой организации. Это прольет свет на критические факторы и изменения, имеющие значение для университета, и появление подгрупп внутри академических отделов. Также будут подчеркнуты фундаментальные социальные факторы и другие социальные изменения, повлиявшие на работу университета.
Century University — один из четырех государственных университетов, созданных для предоставления исламских академических программ (или «исламской науки»).
Сюда входят законы шариата, арабский язык и другие смежные предметы гуманитарных наук (например, исламская экономика). Однако из-за резкого роста населения, особенно среди молодежи (см. Главное управление статистики Саудовской Аравии, 2020 г.) и отличной инфраструктуры этих университетов, правительство решило расширить академические программы на другие области, такие как медицина, инженерия, компьютерные науки и другие темы бизнеса. Это решение, как показал сбор данных, породило противоположные взгляды, которые серьезно повлияли на все формальные и неформальные функции университета. Некоторые утверждают, что основной задачей этого университета является преподавание и разработка исламских программ; таким образом, другие «неисламские» университеты могут сосредоточиться на неисламских программах.
В том же духе другие подчеркивали, что исламская наука является «семитской» и ее нельзя смешивать с другими «позитивными» науками. Другие не согласились с таким предположением и считают, что не существует такой «исламской науки», которая опиралась бы на устоявшиеся методологии онтологии и эпистемологии.
Из-за этих противоречивых взглядов академические отделы делятся на неявные и явные подгруппы, и это считается первым признаком того, что академические отделы содержат несколько / встречных подгрупп.
Еще одна проблема, связанная с Century University, связана с недавней сменой руководства. Как показывает анализ данных, это создало цепочку изменений в различных функциях, в том числе в правилах академического качества. Важным следствием смены руководства является пересмотр бюджета университета на академические программы. Университет также работал над перепроектированием некоторых подразделений, чтобы максимизировать их эффективность. Обратной стороной этих шагов было то, что университет сократил финансирование существующих академических программ, в том числе тех, которые работали над аккредитацией NCAAA. Это, как мы вскоре обсудим, создало несколько проблем для целей аккредитации NCAAA.
Структура качества довольно сложная (полезный график см. на рис. 1). Тем не менее, стоит подчеркнуть, что фундаментальная роль всех задач по обеспечению качества (за исключением задач академического отдела) заключается в технической поддержке и надзоре за качеством работы, выполняемой командой академического отдела.
Это означает, что ядро качества академии зависит от управления академическими отделами, сотрудничества их членов и, что наиболее важно, от членов Комитета по низкому качеству, которые несут ответственность за выполнение всех критериев NCAAA, ведущих к аккредитации. Анализ данных показывает, что неспособность достичь стандартов NCAAA в основном была связана с плохим формированием комитетов по низкому качеству; члены не разделяют взаимных ценностей, которые в противном случае могли бы направить их усилия на достижение качественной работы. Короче говоря, комитеты по низкому качеству, несмотря на то, что они всего лишь маленькие винтики, используют всю бюрократическую машину.
→ прямое соединение и ⇢ косвенное соединение.
Изображение в натуральную величину
Другой важный момент заключается в том, что в Century University было полное разделение мужчин и женщин (преподавательский состав, управленческий персонал, студенты и т.
д.) (см. Aldhobaib, 2017, стр. 82–97 для дальнейшего объяснения). социальных и рабочих вопросов Саудовской Аравии). Однако эти ограничения на разделение начали ослабевать благодаря реформам, недавно проведенным правительством Саудовской Аравии в этом отношении (Объединенная национальная платформа Саудовской Аравии, 2021 г.). Обстоятельства этих преобразований будут отражены в следующих подразделах.
Реальность академических отделов
Несколько подгрупп
Анализ данных показывает, что в целевых академических программах за последние 2–3 года были проведены необходимые процессы управленческих изменений, чтобы соответствовать стандартам NCAAA. Анализ данных показал, что процесс аккредитации NCAAA включал три основных этапа: (а) появление подгрупп качества; (b) подгруппы по качеству берут на себя ведущую роль в работе над качеством; и (c) группы качества, поддерживающие повышение качества.
Заметная проблема, обнаруженная здесь, заключается в том, что процессы смены руководства привели к созданию как активных, так и неактивных подгрупп, что оказало значительное влияние на качество работы.
Некоторые из этих подгрупп поддерживали групповую работу по качеству, веря в постоянное совершенствование и превосходство в образовании, в то время как другие демонстрировали сильное сопротивление задачам, которые запрашивали группы качества, и культуре, которую они пытались продвигать.
Интересные контра-группы, существовавшие в A2, B и C, известны как «старые времена». Его члены были описаны как «традиционные», предпочитающие традиционные стратегии обучения и отказывающиеся от новых методов, подчеркнутых стандартами NCAAA. Абдулла (член класса C) отметил следующее:
Группа «старожилов» навредила процессам аккредитации. Они предпочитают типичные стратегии обучения, просто чтение и объяснение содержания учебника, которым они пользуются в течение длительного времени. Они не хотели использовать учебный план или прилагать реальные усилия для достижения результатов обучения, которые были установлены для их модулей [упомянули другие требования к качеству]. Работа с этой группой замедлила прогресс в области качества и задержала аккредитацию NCAAA.
Другой пример контра-подгрупп известен как «гуру», которые предполагают, что они являются экспертами в процессах преподавания и обучения и знают, что лучше для их учеников. Омар (член отдела качества в A2) выделил некоторые проблемы, характерные для этой группы:
Существует группа, которая какое-то время сопротивлялась стандартам аккредитации из-за некоторых характеристик, которыми они обладали. Во-первых, они относительно старше, что заставило их утверждать, что они знают все, что связано с вопросами преподавания и обучения… и поэтому они утверждали, что стандарты NCAAA — пустая трата времени и усилий. Другая особенность, которую я не мог понять, заключается в том, что они принимают колледж должен консультироваться с ними по поводу любых изменений, которые он может внести, поскольку они являются «экспертами», и не должен руководствоваться этими членами по качеству.
Сбор и анализ данных показывают, что в большинстве колледжей есть одинаковые или, по крайней мере, похожие типы подгрупп. Единственным колледжем, в котором не было таких подгрупп, был A1; участники объяснили, что среда колледжа была относительно новой, и поэтому участники были более открыты для изменений и улучшения своей собственной среды.
Появление подгрупп качества
Анализ данных показывает, что подгруппы качества появились, когда колледжи начали подписывать контракты с NCAAA, а также показывает, что они оказали эффективное влияние на работу по обеспечению качества. Различные участники подчеркивали, что после того, как группа качества начала свою миссию, правила академической работы и дел продвинулись вперед:
Академические работы до стандартов качества были случайными. Не было четкого плана или руководства о том, как вы начинаете модуль и как вы его заканчиваете. Иногда вы встречали группу инструкторов, преподающих один и тот же модуль в разных стилях. Но после того, как мы заключили контракт с NCAAA, все начало постепенно меняться. Сегодня стандарты качества охватывают каждый учебный процесс и задачу управления программой.
Самая интересная группа появилась в A2. Они продемонстрировали отличительные характеристики и применили уникальные подходы к достижению качественной работы. Эта группа сформировалась в женских секциях, где работу по обеспечению качества возглавляют женщины. Это отличалось от других исследуемых колледжей, где группы качества развивались в мужских секциях (как и в случае с деканатом), а работу по обеспечению качества в основном возглавляли члены-мужчины.
Различные участники объяснили, что на создание подгруппы A2 повлиял очень уважаемый член группы A2 с дальновидным подходом, который вдохновил членов женского пола присоединиться к качественной работе или положительно взаимодействовать с ней:
У нас есть вдохновляющая участница, которая внесла чудесных изменений в [A2], это [ее имя].
Несколько участников показали, что видение основной группы (которое будет освещено в следующих разделах) помогло вдохновить других членов на выполнение задач по аккредитации, независимо от проблем, с которыми они столкнулись во время пути аккредитации:
Когда я присоединился к команде по аккредитации [группа качества], [упомянула имя женщины-члена] руководила работой, и ее страстное видение сделало колледж одним из лучших. Это побудило нас выйти за рамки требований аккредитации. Она создала другую атмосферу, которой никогда не было в колледже. Когда мы [члены группы качества] сталкиваемся с депрессивными моментами, что случалось много раз из-за небрежных членов, которые задерживали задачи по качеству, или чиновника, который не отдавал приоритет качеству, вы обнаруживаете ее рядом с собой, просящую вас подумать о конечном цель [повышение позиций колледжа].
Интересно, что результаты показывают изменения в роли саудовских женщин-сотрудников и то, как они могут эффективно влиять на качество работы. Общение и взаимодействие между мужчинами и женщинами в этой организации в последнее время расширились до такой степени, что многие участники предположили, что женщины-сотрудники могут в будущем выполнять качественную работу. Многие участники выразили мнение, что работницы-женщины более решительны и точны в качественной работе, чем мужчины; однако это следует изучить более подробно, поскольку сбор данных не был сосредоточен исключительно на взаимодействии сотрудниц с качественной работой.
Лидерство в области качества и программ
Этот раздел исследования отражает функционирование групп качества, их взаимодействие со стандартами аккредитации и то, как им удалось получить аккредитацию NCAAA. Беседы, которые происходили на учебных занятиях и семинарах по качеству, подчеркивают, что большинство групп качества не смогли предпринять первичных шагов к достижению стандартов аккредитации в начале своей миссии. Это было связано с высоким уровнем сопротивления и негативным влиянием других доминирующих групп (например, старых времен).
Набор новых членов для присоединения к группам качества
Группы качества, особенно в A2, B и C, заявили о необходимости других членов для поддержки передовой работы по обеспечению качества, как описывает Ануд:
Когда мы начали процесс аккредитации, лишь немногие действительно заботились о качестве и стандартах аккредитации. Некоторые говорили: «Что такое качество?», «Почему они продолжают набрасывать на нас задачи?» и «Почему мы должны беспокоиться?» Но это изменилось. Мы начали использовать каждое собрание, семинар и встречу, чтобы набирать новых членов и убеждать их в важности стандартов качества для всех заинтересованных сторон программы. Слава Аллаху [Богу]. Это навсегда изменило качество работы, особенно до того, как нас посетили экзаменаторы NCAAA (женщина-член качества в A2).
Члены C Quality подготовили ознакомительные программы, предназначенные для тех, кто только что присоединился к отделу, и провели занятия, связанные с работой в области качества, стандартами аккредитации и выполнением соответствующих задач. Хотя новые члены группы не сопротивлялись их новой работе, большинство существующих участников подчеркнули, что эти шаги сделают новых членов невосприимчивыми к негативным мыслям, которые могут передать им члены подгруппы контрас, как проиллюстрировал Абдулла:
Мы также приветствуем каждого члена кто поступает в отдел. Мы проводим для них вводное занятие, на котором подчеркивается важность качества и то, как применять его стандарты. Итак, мы не даем отравленным мыслям [других групп] прийти к ним первыми. При этом мы стараемся быть ближе к ним и следить за их качественной работой; легче обучить кого-то, у кого нет негативного опыта в отношении качества, чем того, кто вам нужен в первую очередь, чтобы изменить его взгляды на то, какой должна быть современная академическая работа (член категории C).
Еще один момент, который следует отметить из данных, заключается в том, что группы качества узнали о преимуществах набора членов, обладающих определенными личными характеристиками. Они показывают, что такие члены положительно влияют на качество работы и что они в основном набирались для того, чтобы занимать должности в группах качества. Участники выделили довольно общие желательные характеристики (например, целеустремленность, решительность, гибкость, организованность, страстность и т. д.), а также некоторые необычные характеристики (например, наличие дипломатических навыков, терпения и социального интеллекта).
Май (женщина, участница группы качества A2) объяснила, как социальный интеллект способствует качественной работе и поддерживает их группу:
Интервьюируемый: Среди ошибок, которые мы допустили, — набор некоторых качественных чиновников, которые не знали, как разумно управлять делами, Я имею в виду использование «социального интеллекта». Они, как правило, противостояли другим, открывая ненужные фронты битвы и заставляя участников представлять качественную работу, не понимая сути «качества» [что члены должны быть убеждены в том, что задачи по качеству должны предоставлять реальные данные о своей работе и способствовать постоянному совершенствованию, которое подчеркивают стандарты качества.
Интервьюер: Как вы решили эту задачу?
Интервьюируемый: Среди того, что мы пробовали, было увеличение «дружелюбия» между сотрудниками отдела. Это снизило напряженность, особенно когда мы спросили участников о многих задачах по обеспечению качества. Например, в начале и в конце каждого семестра мы устраиваем дружеские встречи, где подаем чай и кофе [эти два напитка символизируют гостеприимство и дружбу в саудовском сообществе], и поощряем дружеские беседы. Когда мы чувствуем, что атмосфера спокойна, мы передаем заранее запланированные сообщения о важности нашей миссии и важности качества для заинтересованных сторон отдела.
Что касается дипломатических навыков, несколько участников из различных качественных групп указали, что они необходимы для привлечения внимания других членов и концентрации усилий на выполнении стандартов аккредитации. Вот один показательный пример:
Мы привлекли тех, у кого есть навыки тайм-менеджмента, и членов, которые не были жесткими , но имели внутреннюю решимость и демонстрировали сильный дух улучшения работы.
Что касается терпения, участники подчеркнули, что это качество необходимо; Качественный персонал должен справляться с ежедневными препятствиями, не жалуясь на них другим членам отдела, чтобы поддерживать позитивную атмосферу:
Проблема качества работы бесконечна, как и рабочие проблемы. Итак, мы узнали, что качественный член должен быть высокоорганизованным, решительным и точным. Мы также узнали, что качественные члены должны быть мудрыми и терпеливыми, потому что результаты работы не появятся сразу. Терпение помогает членам отдела качества не скучать, хотя они могут быть расстроены задержкой с представлением требований по качеству или негативной реакцией, которую они могут получить от некоторых членов колледжа (Халид, член отдела качества в C).
Эти данные свидетельствуют о том, что определенные личные характеристики могут иметь корреляцию с подгруппами и качеством работы. Тем не менее, нельзя быть уверенным, подходят ли такие характеристики для качественной работы только в вузах или могут ли они также подходить для такой работы в других сложных условиях работы. Иными словами, из-за высокого уровня организационной бюрократии в государственных университетах от членов могут потребоваться такие характеристики, которые могут подходить и другим общественным организациям.
Вовлечение лидеров в работу по качеству
Все группы качества понимали, что без вовлечения руководителей колледжа (т.е. деканов, заместителей деканов и заведующих отделами) в работу по обеспечению качества они не добьются значительного прогресса на пути к аккредитации, поскольку члены группы качества не имеют полномочий над другими членами отдела, чье сотрудничество было необходимо для достижения целей аккредитации. Соответственно, они полагались на две стратегии, чтобы побудить лидеров поддержать качественную работу.
Первая стратегия заключалась в том, чтобы привлечь лидеров группы качества, подтолкнув их к принятию окончательных решений относительно качественной работы. Участники представили несколько примеров этого, наиболее примечательным из которых является утверждение тем качества, которые будут обсуждаться на совете департамента. Это также заставило качественную работу казаться законной и очень важной:
Интервьюируемый: Задачи по аккредитации были разнообразными, и хотя некоторые члены сотрудничали с нами [в начале миссии по аккредитации], другие сопротивлялись качественной работе.
Опрашивающий: Как вы решали этот вопрос?
Опрашиваемый: Мы искали сотрудничества с начальником отдела. Мы предложили несколько имен начальнику отдела, ответственного за комитеты по недоброкачественности, и попросили его назначить их в совет, чтобы все члены совета знали, что они назначены начальником отдела .
Другой важной стратегией было влияние на назначение руководителей колледжей. Участники всех исследуемых колледжей пояснили, что так или иначе рекомендовали руководителям колледжей имена из групп качества (или имена тех, кто был заинтересован в качественной работе) для назначения на руководящие должности. Это значительно ускорило качественную работу и свело к минимуму проблемы, как указывает Иосиф:
Бывший декан был специалистом по качеству [он создавал группы качества], он был деканом и заведующим кафедрой одновременно. Пока мы работали над [упомянул название другой международной аккредитации], он попросил меня быть ответственным за NCAAA.
Участники A1 рассказали, что этот шаг значительно расширил возможности групповой работы по обеспечению качества, когда члены отдела собрались и создали сложную компьютерную систему, которая облегчила качественную работу сотрудников отдела. Эта система получила множество наград от руководителей колледжей и университетов.
Внедрение культуры качества
Участники подчеркнули важность того, что они назвали «культурой качества», которая подчеркивала важность постоянного улучшения для облегчения качественной работы (т.е. одной из основных ценностей, которую они разделяли). Они объяснили, что культура качества поощрялась с помощью различных подходов, таких как поощрение передового опыта, обеспечение соблюдения ценностей качества во время официальных и неформальных собраний и распространение лозунгов о качестве на факультетах и в колледжах.
В то время как все группы качества применяли такие методы для поощрения культуры качества, две группы применяли дополнительные, более необычные методы для поощрения культуры качества, которые способствовали такой работе. Группы качества A2 и B вдохновили сотрудников своих отделов на взаимодействие с качественной работой, связав ее с академическими дисциплинами. Это помогло обеим группам преодолеть такие трудности, как сопротивление участников и отсутствие сотрудничества.
Члены B продемонстрировали, что их акцент на том, что их программа должна быть первой в списке NCAAA и первой применять стандарты качества, побуждали членов работать над задачами аккредитации и укрепляли культуру качества, как показала Нора:
Качество всегда занимает огромную часть наших собраний, таких как совет отдела. Мы всегда повторяем, что наша программа будет первой в списке [в NCAAA] во всем Королевстве , и это каким-то образом побуждало членов работать больше, особенно младших инструкторов.
Тем не менее, группа A2 применила самую уникальную стратегию для поощрения культуры качества и продвижения качественной работы. Эта культура была вдохновлена видением главы женской группы, которая бросила вызов неявной норме колледжа: его программы сосредоточены на исламских учениях. Считалось, что исламские науки являются древними и семитскими и, следовательно, не нуждаются в (позитивистских) относительно новых критериях для доказательства своего качества. Хотя группа A2 одобрила эту точку зрения, они утверждали, что стандарты NCAAA улучшили и обеспечили качество процедур управления и обучения, а не самой науки. Они считали, что это повысит опыт как преподавателей, так и студентов.
В связи с акцентом на академические программы A2 группа использовала определенные исламские концепции для реализации стандартов NCAAA. Например, они подчеркнули награду, которую Аллах [Бог] дает тем, кто обучает исламу и передает его знания следующему поколению с высокими стандартами качества. Они часто подкрепляют свои утверждения стихами из Корана и хадисами из речей Пророка Мухаммеда, такими как: Исламское знание] по ступеням» (Коран 58:11). Группа также использовала исламскую терминологию и концепции для поддержки культуры качества и ее практики (например, «Аллах [Бог] ценит тех, кто отлично выполняет свою работу» и «Ислам означает совершенство»).
Тем не менее, группа А2 подчеркнула, что среди множества концепций они больше всего сосредоточились на концепции «волонтерства». Участники отметили, что концепция волонтерства была предложена руководителем женской группы качества и что это положительно повлияло на их качество работы и культуру. Анализ данных показывает несколько примеров, связанных с этим вопросом. Например, как показывает Мохаммед:
Концепция волонтерства зародилась в женском отделе и распространилась на мужской сектор. Это очень помогло, особенно когда университет прекратил финансирование некоторых инициатив в области качества. Иногда нам нужно было, чтобы кто-то собирал данные о курсах и их результатах, а бюджета на это не было. Таким образом, у нас не было другого выбора, кроме как сказать, делать это добровольно […] или работать в этом комитете добровольно, и мы нашли высокие отклики членов.
Подход, примененный А2, указывает на то, что исламские ценности (последователи которых считают, что это подход к жизни) могут оказывать положительное влияние на мусульманских сотрудников. Действительно, некоторые участники из других групп подчеркивали исламские ценности, которые повлияли на их работу (например, честность, преданность и мастерство). Однако данные не могли связать эти ценности с их группами, поскольку их подчеркивали только некоторые члены групп. Таким образом, вопрос о том, повышает ли упор на определенные исламские ценности эффективность работы мусульман, остается без ответа.Исследования, которые исследуют этот вопрос в будущем, могут, таким образом, продвинуть теорию и практику организаций.
Пост-аккредитация
Группы качества во всех колледжах, в отношении которых проводилось расследование, признали, что после того, как их программы были включены в список NCAAA или они получили последний визит экзаменаторов NCAAA, некоторые сотрудники их отделов, как правило, проявляли слабость в отношении задач по обеспечению качества. Это вызвало некоторые опасения, что стремление к качеству может быть потеряно. Таким образом, анализ данных показывает, что ключевые участники качества применяли две основные стратегии для поддержания качества работы, как показано в следующих подразделах.
Поддержание качества работы «на плаву»
Несколько участников указали методы поддержания качества работы, такие как подготовка преемников для комитетов по качеству, создание руководств по процессам качества, организация текущих семинаров и постоянное обсуждение вопросов качества на советах департаментов. Например, Нора подчеркнула, что выполнение задач по обеспечению качества поддерживало энтузиазм членов даже после того, как программа была включена в список NCAAA:
С самого начала работы по обеспечению качества целью отдела было качество, а не только аккредитация. Таким образом, мы [члены группы качества] сохранили концепцию качества, поскольку мы все еще совершенствуем процессы и инфраструктуру и открываем эффективные стратегии обучения. Семинары по качеству никогда не прекращались, отчеты о курсах пересматриваются подкомитетами по качеству, за которыми внимательно следят подкомитеты по качеству и заместитель декана по качеству и глава отдела. Итак, слава Аллаху [Богу], мы сохранили все как есть (член женского качества на B).
Али представляет еще один пример, поскольку они готовили преемников для ведущих подкомитетов по качеству и работали:
Сегодня качество является важным аспектом, поэтому мы [члены группы качества] всегда придерживались этой мысли.
Вознаграждение за работу по качеству
Анализ данных показывает, что качественные участники продолжали вознаграждать тех, кто работал над качественными задачами, чтобы поддерживать мотивацию членов к качественной работе и обеспечивать их интерес:
Как профессионалы, мы должны продолжать награждать тех, кто поддерживает свою работу в качественной работе и жертвует своим временем. и усилия по улучшению учебного процесса. Это дает четкие сообщения о том, что аккредитация не была целью. Цель – качество. На самом деле, мы делаем больше, чем это; мы прощаемся со всеми покидающими отделение. Обычно мы даем им знак признательности и приглашаем их и всех членов отобедать как одна семья. Это показывает всем членам, особенно новым членам, что отдел ценит качественную работу (Яя, член отдела качества в A1).
Действительно, экзаменационная комиссия NCAAA признала, что A1 сосредоточены на работе в семье. Эти действия помогли программе создать совместную и дружескую атмосферу, которая помогла им преодолеть множество проблем и за короткое время получить две аккредитации (международную и NCAAA).
Группа C также разделяла подобные чувства, как отметил Халид:
После того, как мы завершили последний визит NCAAA, отдел организовал большой праздник в театре колледжа. Цель, как подтвердил руководитель программы качества, заключалась в том, что аккредитация является средством, а не целью, где 9Качество 0144 – это конечная цель, о которой следует помнить. Глава отдела также подчеркнул жертвы группы качества и то, что все члены должны работать как один, чтобы продолжать качественную работу (член качества на C).
Наконец, группа B раскрыла еще один подход к вознаграждению своих членов и продвижению их качественной работы:
Отдел выделяет особую работу и тех, кто применяет особые методы обеспечения качества в своей группе WhatsApp и учетной записи Twitter.
Приведенные здесь данные обращают внимание на огромные усилия, которые требуются официальным лицам и участникам академических программ, чтобы продолжать уделять внимание качеству после того, как будут выполнены стандарты аккредитации. В изученных здесь случаях примечательно, что цели в области качества выходят за рамки стремления к аккредитации как таковой, и что, подчеркивая значение качественной работы путем вознаграждения тех, кто продолжает свою высококачественную работу, группы качества и культуры, которые поощрялись более чем достаточны для выполнения задач по обеспечению качества. Таким образом, подобные вузы должны учитывать эту практику, чтобы поощрять такую культуру качества в своих учреждениях.
Заключение и последствия
Результаты этого исследования предлагают ряд вкладов и последствий для теории и практики. Первый вклад связан с литературой по OC (в частности, с объединенными исследованиями OC). Обсуждение литературы по ОК, представленное в этом исследовании, определяет попытки контролировать ОК, тогда как ориентированные на практику журналы изобилуют невероятно оптимистичными предположениями о таких процессах (Chatman and O’Reilly, 2016). Однако такие исследования ограничиваются теоретической критикой упрощенного управления или исследований.
Акцент на широко разделяемых ценностях существенно недооценивает потенциал концепции, что привело к тому, что некоторые называют такие исследования «управлением глупостью» (Alvesson and Spicer, 2012), а другие даже объявляют конец «корпоративного культуризма» (Fleming, 2013). ). Результаты этого исследования придают вес этой критике, поскольку они подчеркивают множество ценностей, убеждений и предположений, которые могут развиваться в различных субкультурах, где одни могут поддерживать заявления о миссии и видения организации, а другие могут действовать против этих целей. Анализ ОК и его взаимосвязей с другими параметрами работы, основанный на этом факте, должен подтолкнуть к выявлению результатов, которые могут продвинуть теорию и практику.
Другим вкладом этого исследования является литература, посвященная культуре и качеству. Обзор литературы показывает, что многие исследования, связанные с культурой и качеством, опираются на концепцию единой культуры, что приводит к тому, что исследование подвергается такой же критике, как и исследование единого ОК. В литературе по культуре качества делается акцент на обеспечении соблюдения общих ценностей и норм, связанных с качеством (Bendermachera et al., 2017). Тем не менее, в соответствии с результатами аналогичных исследований взаимосвязи культуры и качества (например, Cameron and Freeman, 1991), концепция имеет критические ограничения; примечательно, что члены вузов могут быть частью различных субкультур, которые могут включать в себя различные (иногда противоположные) ценности.
Анализ ОК на основе этой логики позволяет выявить различные аспекты ОК (т. е. субкультуры) и их связи с важными рабочими вопросами (например, качество). Тем не менее, следует указать, что настоящее исследование отличается от других подобных исследований тем, что в нем анализируются все культурные проявления, а не только ценности и нормы, и их связь с качественной работой. Это дало глубокое понимание роли субкультур и качества, а также того, как аккредитованные академические программы соответствуют и поддерживают стандарты качества.
Еще одним ключевым вкладом этого исследования является понимание внутрисубкультурных отношений (Ван Маанен, 1991; Кунда, 1992; Огбонна и Харрис, 2015; Болман и Дил, 2017). Включение в исследование внутрисубкультурных отношений показывает, что реалистичное понимание внутрисубкультурной динамики жизненно важно, если руководители организаций/вузов хотят эффективно оценивать ОК или программы культурных изменений. Результаты текущего исследования показывают, что трудности, с которыми сталкиваются группы качества, могут уменьшиться, если квалифицированные руководители академических программ смогут оценивать ОК (например, противоборствующие субкультуры) и направлять работу по обеспечению качества. Это может объяснить несоответствие нескольких академических программ стандартам академической аккредитации.
Полученные данные также доказывают важность найма и отбора персонала, обладающего характеристиками, соответствующими их целям (не обязательно организационным ценностям) и способного справляться с потенциальными проблемами (Aldhobaib, 2020). Действительно, личностные черты, выраженные группами качества в этом исследовании, показывают, как эти черты позволили им преодолеть множество препятствий.
Последним вкладом этого исследования является то, что оно является одним из немногих, которые оценивали ОК с помощью этнографического подхода и раскрывали многочисленные реалии саудовских организаций (Aldhobaib, 2017; Mousa and Ghulam, 2019).). Самое интересное, что это исследование выявило рост участия женщин-сотрудников в вузах Саудовской Аравии (для сравнения см. Aldhobaib, 2017). Это можно объяснить двумя ключевыми факторами: (а) изменением «консервативной» идеологии, которая раньше ограничивала участие саудовских женщин только частной жизнью (Объединенная национальная платформа Саудовской Аравии, 2021 г. ) и (б) недавней инициативой саудовской национальной концепция, направленная на расширение участия саудовских женщин в общественной жизни (Главное статистическое управление Саудовской Аравии, 2020 г.).
Это подчеркивает позитивные изменения для саудовских работниц, но также указывает на возросшую ответственность этих сотрудников и их организационных руководителей (Subbarayalu et al., 2021). Чтобы быть более конкретным, саудовские служащие по-прежнему обязаны управлять своей личной жизнью, в то время как обязанности мужчин традиционно ограничиваются защитой и обеспечением своих семей. Точно так же большинство саудовских организаций (которые вынуждены нанимать саудовских женщин или предоставлять им руководящие должности) еще не знакомы с делами женщин-сотрудников. Эти проблемы могут создать серьезные конфликты в балансе между работой и личной жизнью саудовских работниц, что может повлиять на их личную жизнь, производительность труда или и то, и другое. Таким образом, необходимы дальнейшие исследования, чтобы понять проблемы, связанные с более широким участием саудовских женщин в рабочей силе, чтобы руководители организаций могли понять их потребности и желания, а также помочь им работать на рабочем месте.
Исследование субкультуры через призму акторно-сетевой теории – ЭСКИЗ СУБКУЛЬТУРЫ
Проф. Михаил Минаков – политический философ. Главный редактор журнала «Идеология и политика» и Kennan focus Ukraine, Kennan Institute.
«Субкультура» — относительно хорошо изученное явление в рамках современных социальных наук. Между 1950-ми годами, когда «общество потребления» формируется и как широко распространенная практика и концепция, и 1960-ми годами, когда человеческие и нечеловеческие коллективы зримо реагируют на них (на практике концептом) через новые практики и концепции, и сегодня субкультуры были объективированы, описаны и засвидетельствованы в их многочисленных изменениях во многих научных и журналистских исследованиях.
Если вы посмотрите на наиболее цитируемых исследователей субкультур, то сможете увидеть общее понимание субкультуры, удачно сформулированное Гербертом Конви (2015):
«В этом томе культура рассматривается как набор верований, и так далее определенного общества, группы, места или времени. Общества обычно имеют (общие) убеждения наряду с образом жизни и мышления, называемыми культурой. Культура диффузна и не зависит от личных контактов между всеми членами. Внутри более крупной социальной культуры могут быть более мелкие субкультуры… Субкультура — это группа людей внутри культуры, которая отделяет себя от более крупной культуры». (стр.2.)
Упомянутое разделение является сложным актом, весьма значимым для современного социологического воображения. Один из пионеров изучения субкультур Дик Хедбидж (1979) пишет:
«…нас интересуют субкультуры — выразительные формы и ритуалы тех подчиненных групп — тедди-боев, модников и рокеров, скинхедов и панков. – которых попеременно увольняют, осуждают и канонизируют; относились в разное время как к угрозе общественному порядку и как к безобидным шутам». (п.2.)
Это «увольнение, донос и канонизация» как раз и есть совокупность действий, создающих объект общественного резонанса и научного изучения, — а также повод для физических столкновений, судебных преследований и академические дебаты по поводу одного определения постоянно меняющегося «объекта». Из всего этого видно, как здесь работает «объективирующий взгляд социальных наук» вкупе с другими практиками гегемонии и господства.
Но сегодня исследование субкультуры может попытаться иметь менее проницательный и гегемонистский подход к живой и многообразной реальности. Это, например, может предложить акторно-сетевая теория Латура (АСТ).
Почему Латур? В своем реалистическом исследовании антропологии науки Бруно Латур сделал ряд выводов, которые были среди теоретических причин постантропологического поворота (Latour 1999, 2013). Поворот, якобы, к реальности как таковой. Без сомнения, есть сомнение, является ли этот поворот способом достучаться до реальности такой, какая она есть. Тем не менее, это действительно искренняя попытка переориентировать науку с чрезмерно человеческого и, следовательно, политического на контекст, в котором человеческие и нечеловеческие субъекты учитываются при проведении исследований.
В ANT Латур предлагает найти и опровергнуть бифуркации, которые современная наука создает при описании (мат)реальности (там же). И эта концептуальная игра действительно размывает научное понимание явлений. Например, разделение между культурой (обществом) и природой, по Латуру, есть бифуркация, возникающая из-за ориентации на человека: антропоцентризм создает язык, который создает неравенство между объектами исследования и обуславливает его несостоятельность.
Что происходит с объектами исследования, не видными сквозь модернистские развилки?
Современная наука является примером модернистского дуализма между субъектом и объектом. Наука требует, чтобы активный субъект познавал пассивный объект. Наука производит знание в рамках мифа о субъект-объектных отношениях. Однако, если не следовать бифуркации, в науке мы получаем коллектив , общее пространство людей, предметов и теорий, действующих в сети аффектов.
Итак, ANT смотрит на реальность как на коллектив человеческих и нечеловеческих акторов, которые действуют, изменяя опыт. Таким образом, вместо субъекта и объекта у нас есть аффекты и результаты действий, у нас есть действующие лица и их сеть совместного влияния.
ANT может быть применен к исследованию субкультур с точки зрения, которая открывает не только структуры «объектов», таких как основное общество и субкультура, но и классы характеристик, которые объясняют социальный, психологический и экономический мир. ANT откроет субкультуру не как «настоящий объект», а как объект, предназначенный для формирования человеческих действий и влияния на порядок нечеловеческих действий. Изучая субкультуру, мы видим, как актеры опосредуют человеческие отношения и влияют на нашу этику, сексуальность, эстетическое суждение или политическую коммуникацию.
Для исследователя это означает, что, описывая реальность субкультуры, исследователь в равной степени относится к человеческим акторам в рамках отдельной группы и нечеловеческим акторам, которые могут включать:
- мотоцикл рокера или черную кожаную куртку как бунтарское послание «простому гражданину» (рокерская субкультура)
- шприц с «химическим экземпляром», а также опыт химически индуцированного счастья (субкультура потребителей инъекционных наркотиков)
- Купон на скидку и покупка как способ личной ценности (в субкультуре любителей скидок)
- фотоаппарат Leica с черно-белой пленкой (субкультура пленочных фотографов)
Таким образом, реальный мир и исследовательский текст объединяются, получают один голос. Этот один голос отрицает:
- гегемония/мейнстрим – подчинение/подстатус
- норма – аномалия
- сила потребительства – субкультурное сопротивление
- аккультурированное поведение – девиантное поведение
- вместе (основное общество) – отдельно (субкультура)
Насколько толстым будет описание, решать исследователю. Таким образом, этот план исследования должен отвечать:
- Будет ли он включать акторов одной субкультуры, или нескольких субкультур, или субкультуры и мейнстрима, или субкультуры, контркультуры и мейнстрима?
- Превращая современную академическую «иерархию объектов» в топологическую область, что должно быть в центре, а что остается на полях и почему?
- Уважает ли ваше исследование реальность как множество и разделение, или оно создает и навязывает «полную картину»?
Таким образом, исследование субкультуры на основе ANT должно
- иметь в виду исследователя, его/ее метод и его/ее язык
- относиться к объекту исследования как к сети человеческих и нечеловеческих соучастников
- перечислите субъектов в сети вашего исследования, рассматривая их как коллектив сосуществования , куда включен исследователь
- выбрал глубину описания исследования.
Мир — прекрасное место для научных исследований. Так что давайте исследовать его, а не наши концепции и созданные ими ловушки.
Библиография:
Блок, Андерс и Торбен Эльгаард Йенсен. Бруно Латур: Гибридные мысли в гибридном мире . Routledge, 2011.
Кови, Герберт С. Crips and Bloods: Путеводитель по американской субкультуре: Путеводитель по американской субкультуре . ABC-CLIO, 2015.
Хебдидж, Дик. Субкультура: значение стиля . Routedge, 1979.
Хук, Рупа. За пределами субкультуры: поп, молодежь и идентичность в постколониальном мире . Routledge, 2007.
Дженкс, Крис. Субкультура: Фрагментация социального . Sage, 2004.
Латур, Бруно. «Об отзыве ANT». Социологический обзор 47.1_suppl (1999): 15–25.
Треш, Джон. «Еще один поворот после ANT: интервью с Бруно Латуром». Социальные науки 43.2 (2013): 302–313.
Смерть субкультуры 3: Бедность и социальный класс
Это третья статья из серии, целью которой является исследование того, как субкультура изменилась за последние 30 лет. Нажмите здесь, чтобы прочитать первую часть, или здесь, чтобы прочитать вторую часть.
Как объясняет Ной Харари в Sapiens и Homo Deus , на протяжении сотен лет бедность, доход и социальный статус были пропорциональны и/или связаны. Это действительно начало меняться в Великобритании в 1700-х годах, когда появился класс торговцев (хотя крестьяне, пережившие Черную смерть, смогли получить более высокую заработную плату, и общественный порядок начал меняться). Возникающие идеи социальной справедливости, либерализма и прав личности также привели к созданию институтов и законов для помощи обездоленным в обществе. Империализм, колониализм и глобализация принесли огромные суммы денег в Великобританию и больше, чем когда-либо прежде, отфильтровали социальную структуру. С тех пор продолжающееся западное изобилие, образование и повышенная социальная мобильность продолжали влиять на социальную структуру Великобритании, при этом растущие суммы денег перемещались между классами более свободно, чем когда-либо прежде. Это продолжалось и после Второй мировой войны, особенно с созданием Национальной службы здравоохранения.
Несмотря на то, что за 200 лет, с 1750 по 1950 год, были сделаны большие скачки, уровень абсолютной бедности для многих британцев по-прежнему оставался очень высоким. Масштабные изменения в отношении и законодательстве продолжали снижать уровень абсолютной бедности с 1950-х годов.
Комментаторы говорят, что это снижение бедности и упадок британского производства/горнодобывающей промышленности/ручного земледелия привели к сокращению традиционного британского рабочего класса – источника многих субкультур.
Стоит отметить, что в то время как меньше людей живет в бедности, больше людей становятся сверхбогатыми, увеличивая разрыв в равенстве.
Роль социального классаСубкультуры обычно возникали органически и обычно возникали из бесправных или маргинализированных групп:
- Панки – молодой белый рабочий класс во времена самого высокого уровня безработицы с 1940 года – после краха Уолл-стрит.
- Культура хип-хопа / би-боя — молодая городская чернокожая молодежь в 19 лет.Нью-Йорк 70-х, подвергшийся дискриминации.
- Хиппи – послевоенные подростки, не разделявшие стремления, ценности и стремления своих родителей.
- Рейверы/путешественники новой эры/бесплатная вечеринка – люди, реагирующие на драконовское правление и материализм тэтчеровской Британии.
Высушил ли западный достаток колодец «подростковой тоски»? Традиционный британский рабочий класс был «повышен» до среднего класса, живущего с доступом к путешествиям, еде, товарам и образу жизни привилегированных (хотя некоторые говорят, что средний класс исчез…). Привело ли более комфортное проживание к меньшему количеству проявлений угнетения?
Графика от Guardian. ABC1 (описано в заголовке ниже) и C2DE (Квалифицированные занятия физическим трудом и полуквалифицированные и неквалифицированные занятия, безработные и занятия самого низкого уровня).
Рисунок от Guardian. Социальный статус на основе профессии, используемый Управлением национальной статистики Великобритании: B = высшие и средние управленческие, административные, профессиональные должности, C1 = надзорные, канцелярские и младшие управленческие, административные, профессиональные должности и C2 = квалифицированные занятия физическим трудом
Отношения между средним и рабочим классом часто бывают сложными, когда дело доходит до субкультуры. В то время как большинство субкультур управляются «потребностями» рабочего класса, часто отдельные лица или небольшие группы из среднего класса создают/организуют/управляют реальным движением – их привилегии (деньги, связи, образование, культурный капитал) часто этому способствуют. Эти прародители должны были «вербовать» первую волну сторонников рабочего класса, которые придают движению авторитет, в то время как создатели среднего класса отходят на второй план, осознавая, что их присутствие подрывает доверие к движению (существуют многочисленные примеры того, как люди из высшего/среднего класса пытаются чтобы скрыть свое происхождение по этой причине). В критический момент к субкультуре присоединяются другие представители среднего класса, привлеченные ее аутентичностью и авторитетом рабочего класса.
Многие картины Уильяма Хогарта отражают изменения в британском обществе в начале 1700-х годов, когда он вплетал в свои работы социальные комментарии.
Это в основном явление 20-го века. Идеи социальной справедливости дошли до того, что высшие/средние классы хотели и могли бороться за права обездоленных. Начиная с правительства и ниже, люди хотели помочь тем, кто ниже их, и очень многие представители среднего класса (либеральная и прогрессивная элита) поддерживали дела рабочего класса — в социальном, политическом и субкультурном плане. Это, конечно, обобщение, и существуют исключения, но слишком много примеров подтверждают это утверждение — от рейва и панка до эйсид-культуры и поколения битников.
Таким образом, недопредставленные, дискриминированные и бесправные люди чаще всего образуют субкультуры. Этим можно объяснить непропорционально большое количество субкультур, возникших в сообществах этнических меньшинств на Западе за последние 50 лет — людей, которые часто принадлежат к низшим социальным слоям и подвергаются социальной и институциональной дискриминации. Примеров множество, от хип-хопа и техно до джангла, гэриджа и грайма. Музыка — идеальный (а иногда и единственный) рупор для людей, не имеющих социального, политического или общественного представительства.
Сегодня западное общество часто обвиняют в апатии, особенно в политическом плане, но это просто побочный продукт «счастливости». Чем меньше людей делают заявления против истеблишмента, тем меньше заявлений делается, и инструменты субкультуры становятся излишними.
Мы являемся свидетелями подъема музыкальных форм и модных тенденций без социально-политического посыла.
Хотя выражение социальной неудовлетворенности через субкультуру, возможно, ослабло, врожденная эмоциональная потребность в принадлежности и чувстве собственного достоинства все еще существует. Эти потребности могут быть удовлетворены без субкультуры . Например:
- Потребность в идентичности — традиционно можно было присоединиться к группе, чтобы принять групповую идентичность, — но теперь индивидуальные идентичности легко создать и они действительны.
- Необходимость «иметь право голоса» — традиционно можно было присоединиться к субкультуре/демонстрации — но теперь есть социальные сети, блоги, группы давления, политическое представительство и другие законные возможности.
Инструменты субкультуры – музыка, одежда – теперь служат индивидуальности. Это утверждение может быть подкреплено преобладанием музыкальных форм и модных тенденций без социально-политического посыла — и, в частности, музыкальных экспериментов ради них самих.
Некоторые говорят, что государственное сокращение финансирования искусства означает, что люди с ограниченными экономическими возможностями не могут участвовать в мире искусства, театра или музыки.
Музыкальный руководитель Росс Гидни соглашается: «В наши дни люди из рабочего класса имеют гораздо меньше шансов быть услышанными, чем раньше. Сделки с звукозаписывающими компаниями позволили группам встать на ноги. группа нередко не зарабатывала до третьего, а иногда и дольше. Однако они преуспели в том, что делали, и со временем сделали финансово успешную карьеру. Больше этого не происходит. И это не только музыка, это верно для всех форм искусства в Великобритании. То, что мы видим, это выходцы из привилегированных семей, у которых есть финансирование, позволяющее им пережить годы в пустыне, и в конечном итоге они становятся ведущими художниками в своей области с массовым воздействием».
Другие возражают этому аргументу, говоря, что лучшее искусство, самое инновационное и самое важное искусство часто исходит от бесправных, а деньги редко ограничивают самовыражение.
Коррелирует ли этот график с упадком субкультуры или «великого искусства»?
Сома Персонажи романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» принимают лекарство под названием «сома», которое дает людям чувство счастья и удовлетворенности. В конечном итоге это служит тем, кто находится у власти, поскольку массы с меньшей вероятностью восстанут, если они счастливы. То, что считается великим для людей, на самом деле является наиболее полезным для власть имущих.
Я не буду первым, кто предположит, что потребительство, средства массовой информации и социальные сети выполняют сегодня эту роль в западном обществе.
Дьявол заставляет работать праздные руки. А те несогласные, которые могли вызывать волнения в прошлую эпоху, теперь играют в X Box, ведут видеоблоги или покупают одноразовые футболки в Primark. В другое время эти люди начали бы важное молодежное движение? С располагаемыми доходами и Интернетом руки подростка никогда не будут бездействовать.
«…у людей всех классов больше выбора, что в корне приведет к меньшему количеству субкультур»«Художественная школа»
Достаточно прочитать биографии музыкантов и групп, и вы начнете видеть закономерности. Субкультуры рабочего класса часто были буквально спасением от бедности или угнетения, но для многих представителей среднего класса участие в них является этическим, интеллектуальным или идеологическим упражнением. (Я понимаю, что это обобщение, и исключений много, но закономерность все же существует).
Таким образом, музыка обездоленных часто несла это послание (хип-хоп, фанк, панк, американский гэридж/хаус, грайм), потому что в этом был смысл ее существования. Музыка привилегий редко затрагивает эти вопросы. Посмотрите на лирику Radiohead и Muse vs Dizzee Rascal и The Streets. Заметные исключения включают панка из государственной школы Джо Страммера и антияппи-инди Blur, а также продукцию пионеров хэви-метала Ист-Энда Iron Maiden, чьи тексты отсылают к такой эзотерике, как научная фантастика Фрэнка Герберта и Сэмюэля Кольриджа.
Отлично читает
- Герои низшего класса
- Майлз, автобиография – Майл Дэвис с труппой Куинси
- Дорогой мальчик: жизнь Кита Муна – Тони Флетчер
- Под проигравшим – Чарльз Мингус
- Джек Керуак: король битов – Барри Майлз
- Лихорадка белой линии: Лемми: биография – Лемми Килмистер
- Сутенер: история моей жизни — Айсберг тонкий
- Интеллектуальный набор
- Уильям С. Берроуз: Жизнь – Барри Майлз
- Позорная жизнь Сальвадора Дали – Ян Гибсон
- Песня искупления: Полная биография Джо Страммера – Крис Салевич
- Никто здесь не выйдет живым: биография Джима Моррисона – Джерри Хопкинс
- Уильям С.
Взгляд изнутри
Исследования показывают, что большинство субкультур имеют происхождение от рабочего/низшего класса (скинхеды, хэви-метал, панк, джангл, джаз, блюз, техно, хип-хоп). Некоторые говорят, что западное изобилие (и исчезновение традиционного британского рабочего класса) является причиной упадка субкультуры.
Наши участники дискуссии имеют очень разные взгляды на этот вопрос…
[Примечание: перейдите к первой статье, чтобы узнать больше о том, кто наши участники дискуссии]
«Это чепуха. Я родом из «Социалистической Республики Южный Йоркшир», и я могу сказать вам, что округ сейчас такой же рабочий класс, как и прежде . Если и происходит упадок [музыкальных субкультур], я думаю, это связано с тем, что они больше не стоят в авангарде коммуникации. В настоящее время существует так много способов самовыражения, что музыка теперь принадлежит стае, а не ее лидеру.
«Грайм, наверное, последняя крупная субкультура. Он представляет собой голос внутреннего Лондона от людей, чье существование сжималось и маргинализировалось. Это можно услышать в его неповиновении, и его обоснованность подкрепляется его способностью пугать».
Ян Уинвуд
«Когда я рос [1980-е/90-е годы], быть рабочим классом казалось другим, чем сейчас. Изменился доступ к тому, что есть у людей: мобильные телефоны, интернет, телевидение по запросу. Это все доступно. Это позволяет людям всех классов иметь больший выбор, что принципиально приведет к уменьшению субкультуры».
Джон Луис Джонс
» Рабочий класс не исчезает и образ жизни «чав» (ненавижу это слово, но вы понимаете, что я имею в виду) является, вероятно, самым большим субкультом рабочего класса. Это продолжение моды в том смысле, что он фетишизирует бренды, передовую черную музыку — хип-хоп (для мальчиков) и R&B (для девочек) — и ассоциируется с моральной паникой.
«Подростков сейчас меньше, чем 30 лет назад, это может быть фактором».
Томми Удо
«Низший класс, который традиционно составлял бы эти субкультуры, вероятно, не может позволить себе тратить время или деньги на создание групп, написание сценариев/журналов или обучение исполнительскому мастерству. Рабочий класс никуда не делся. Это просто уценено. И они всегда создавали лучшее искусство.
«В книге Стюарта Ли он рассказывает о том, как он зарабатывал 30 фунтов стерлингов в неделю, выступая в Лондоне в 1980-х, и этого ему хватило, чтобы заплатить за квартиру. Мысль о том, что сегодня вы можете посвятить свое время этим навыкам, абсурдна. Вы должны иметь постоянную, хорошо оплачиваемую работу, просто чтобы выжить в таком городе, как Лондон.
Стюарт Ли говорит аудитории: «Twitter — это Штази для поколения Angry Birds». ты. Я уверен, что есть тысячи блестящих творческих людей по всей стране, которые не могут развивать свои навыки только потому, что финансовые обязанности занимают все их время.
Стив Хилл
«Мне кажется чушью. Там еще много бедных, злых людей .
Скотт Роули
«Быть рабочим классом само по себе недостаточно. Вы можете быть богатым и все еще чувствовать хандру, или иметь душу, или действительно « получить это ».
Ali Divers
«Основой большинства этих субкультур является музыка, которая в конечном счете является искусством. Искусство и музыка ( настоящая музыка ) рождаются из реакции или неудовлетворенности жизнью. Это часто связано с тем, что это не так просто. В наши дни большая часть западной культуры происходит из денег и рождается из маркетинга, , поэтому я согласен, что это может быть причиной ее упадка».
Джоэл Пристланд
«В наши дни большая часть западной культуры основана на деньгах и рождена маркетингом»
«Великие творческие идеи часто начинаются с врага: большая проблема, которую может помочь решить творчество. Хиппи пытались преодолеть угрозу ядерного уничтожения с помощью движения за мир.
“ Сегодня может быть меньше четко определенного врага, с которым можно столкнуться и создать точку трения, на которой процветают субкультуры.
«Я думаю, что следующей субкультурой может стать восстание против общего врага, которым мы ежедневно управляем: корпорации или даже технологии, к которой мы прикованы — из этого может возникнуть субкультура. Это трудно предсказать, но я думаю, что это может быть связано с идеями об отключении или «отключении от сети».
Расс Такер
«Хотя я в определенной степени согласен, гомогенизация культуры все еще позади. Рабочий класс все еще существует . Я вырос на этом, и мой родной город по-прежнему в значительной степени принадлежит рабочему классу».
Джули Вейр
Это собрание произведений, которые я увидела за одну короткую прогулку по Лондону: антиконсьюмеризм, анти-истеблишмент, права животных, анти-Трамп. У вас нет платформы для ваших взглядов. Как сделать так, чтобы ваше сообщение было услышано? Граффити. Политические граффити — это выражение тех, кто считает, что у них нет голоса. Раньше мы писали на чьей-то стене в Facebook. Сеть заменила материальные стены и ее сообщения о несогласии, нацелив их на тех, кто уже так думает.
«Большинство субкультур произошли от рабочего класса, а искусство и субкультуры обычно рождались в результате борьбы или угнетения. Однако я также считаю, что рабочий класс по-прежнему преобладает в Великобритании. Не так много в более богатых районах на юге страны, но в других местах оно определенно сохранилось».
«Кроме того, многие люди из среднего класса, которые произошли от родителей из рабочего класса, безусловно, чувствуют себя бесправными и все еще имеют сообщение, которое они хотели бы донести, и это стоит рассказать.
“ Проблема заключается в том, что люди такого происхождения имеют гораздо меньше шансов быть услышанными, чем раньше. Сделки с звукозаписывающими компаниями позволили группам встать на ноги. Нередко группа не зарабатывала денег до третьего, а иногда и дольше. Однако они преуспели в том, что делали, и со временем сделали финансово успешную карьеру. Этого больше не происходит. И это не только музыка, это верно для всех форм искусства в Великобритании.
«То, что мы видим, это выходцы из привилегированных семей, у которых есть финансирование, позволяющее им пережить годы в дикой местности, и в конечном итоге стать ведущими художниками в своей области с массовым разоблачением».
Росс Гидни
«Это кажется мне чушью. Как правило, люди, которые продолжают утверждать, что британский рабочий класс исчез, — это британский средний класс. Просто они, как правило, не посещают британские рабочие районы, т.е. классы стали более сегрегированными.
«Виноват ли западный достаток в упадке молодежной субкультуры? В некотором смысле да, но не так, как утверждает это исследование. И наоборот, это происходит потому, что бедняки стали еще беднее и слишком заняты заботой о том, откуда возьмут их следующую пинту молока и буханку хлеба, чтобы думать о том, есть ли у них подходящая рубашка или последние модные звуки.
«Быть частью субкультуры — это в большей степени чувство принадлежности к племени, чем стиль самой субкультуры. В таких районах, как Лондон и Манчестер, это чувство сопричастности поддерживается бандитской культурой. В этих городах широко распространены территориально-почтовые банды в американском стиле. По иронии судьбы это возврат к 19Субкультура 50-х годов Тедов, модов и рокеров, у которых было соперничество и драки из-за территории так же, как и сама их субкультура».
Алекс Берроуз
«Это совершенно верно… Ну, это и череда консервативно настроенных правительств, неуклонно порабощающих молодежь в рабство ».
Ян Фортнам
«Нандо и приятные походы в кино не делают Джона Лайдона…»
«Я думаю, что расплывчатые определения рабочего класса и среднего класса настолько изменились за последние годы, что, должно быть, сыграл свою роль. Те, кого 25 лет назад можно было считать рабочим классом, вероятно, думают о более важных вещах, чем о том, к какой субкультуре они принадлежат — ближайшие продовольственные магазины и т. д.
«Те, кто сейчас считается средним классом — на лестнице жилья, с хорошим доходом — вероятно, не чувствуют необходимости присоединяться к субкультуре, поскольку большинство вещей доступно им в Интернете.
«Хотя ребенку проще заниматься музыкой в своей спальне, дети из рабочего класса, вероятно, не имеют доступа к ноутбуку и приличному количеству программного обеспечения для игр. У детей среднего класса, вероятно, нет стремления «вытащить себя из канавы». Нандос и приятные походы в кино не делают Джона Лайдона …»
Скотт Бартлетт
«У меня неоднозначное мнение по этому поводу. Вы можете возразить, что среди более бедной, обедневшей молодежи, лишенной права голоса, желание быть частью движения — любого движения — будет сильнее. Слабые объединяются, чтобы противостоять сильным. Любой, кто чувствует себя аутсайдером, будет искать других, которые чувствуют то же самое, но это не объясняет всего.
«Панк был движением среднего класса, начатым на Кингс-роуд в Челси такими шишками, как Макларен и Вествуд. Только с более поздним более агрессивным панком и Oi! группы сделали его принятым детьми из рабочего класса.
«Большинство фанатов хэви-метала, которых я знал, были милыми детьми из среднего класса, которые бунтовали против своих буржуазных родителей, слушая шумную музыку и одеваясь как байкеры.
«Движение модников, как правило, было рабочим классом, потому что оно было амбициозным. Куча детей из муниципальных поместий в дизайнерской одежде и на самокатах, как будто они были в Вероне в 1950-х годах.
«Джаз, блюз и хип-хоп родились в результате борьбы чернокожих в США, где у них не было голоса в средствах массовой информации, кроме музыки, так что там нечего было делать с британским рабочим классом».
Джон Лилли
» Люди по-прежнему живут жизнью рабочего класса в небольших городах. В этих областях субкультуры все еще очень разделены. Вы можете заметить фаната рока или фигуриста».
Софи К.
«Субкультуры — это реакция или бунт против любой культуры, которая сейчас в моде. Всегда будет андеграундная сцена для всего, что популярно.
» Социальный класс человека появляется только тогда, когда в дело вмешивается бульварная пресса. Практически все субкультуры подвергались критике в прессе, и рабочий класс часто используется для принижения или пренебрежительного отношения к культуре, выходящей за рамки «нормы».
Джон Макмертри
Нажмите здесь, чтобы прочитать следующую часть Смерти субкультуры. Часть четвертая: Меняющаяся роль музыки и одежды.Общества | Бесплатный полнотекстовый | Граффити, старение и субкультурная память — борьба за признание через рассказы подкастов
1. Введение
«Что ж, нет ничего более ценного для кого-либо, чем эмоциональная запись его юности, и вы найдете след моего затертого сердца в этой законченной пьесе […].
Теннесси Уильямс [1], Прошлое, настоящее и возможно
1.1. Мнемоническое сообщество, субкультурная память и подкасты граффити
Какой вы хотите, чтобы вас запомнили? Кто тебя запомнит? Чем вас запомнят? А как ты себя помнишь? Граффити-райтеры используют здания и общественный транспорт в соревновании, наградой за которое являются слава и признание. С помощью подписей и рисунков они вписываются в визуальный ландшафт, в том числе в рекламе, паблик-арте и санкционированных сообщениях, таких как дорожные знаки. Граффити часто делаются без разрешения, и за последние десятилетия его эфемерность увеличилась вместе с растущей индустрией удаления граффити.
Однако, хотя следы граффити-райтеров стерты, их истории, мифы и воспоминания преобладают. Авторы граффити используют современные медиа-технологии, чтобы сохранить и запомнить свою работу и представить повествования, которые бросают вызов дискурсу, где их искусство представлено как грязь, а их практика — как разрушительная. В субкультурных подкастах граффити-райтеры среднего возраста участвуют в публичных беседах о постоянном отпечатке, который граффити оставило на их жизненном пути. Они вспоминают, как вступили на путь граффити подростками в 1980-х и 1990-х, в то время отождествляя себя с молодежной культурой. Теперь, в свои 40-50 лет, они пересматривают значение субкультуры и переоценивают свои воспоминания и свою взрослую идентичность. Разговоры в подкастах показывают, что воспоминания о юности по-прежнему имеют глубокое эмоциональное значение на протяжении всей жизни. Воспоминания о совместном опыте определяют самоидентификацию участников субкультур, как предполагает этот отрывок из шведского подкаста Other Side of the Track:
- Ведущий подкаста:
- Как бы вы сказали? Когда вы увидели Graff, для вас это был способ выразить себя и быть замеченным, как это было для многих других?
- Клик:
- Лично я считаю, что я был никем, то есть я не был самым крутым парнем в классе. Я ни в чем не был лучшим, мне было тяжело в школе, или не тяжело, но у меня была дислексия, и я не получал никакой поддержки. […] [А] потом я поставил метку на мусорном баке, и на следующий день после того, как я встретил Флоу, он такой: «Кто, черт возьми, этот парень?». И вы знаете, вы чувствовали себя так: Черт! Что произойдет, если я сделаю три или четыре [метки]? Так что, конечно же, благодаря этому у меня появилась личность, которой у меня не было раньше.
Субкультурные подкасты — это публичные беседы, в которых строятся и пересматриваются биографии нарисованных граффити жизненных путей. Экзистенциальное измерение этих разговоров отражено в названиях таких подкастов, как «Моя жизнь в письмах». Гость подкаста описывает построение идентичности через граффити как вопрос «жизни и смерти», место, где он «нашел любовь», и «путь к жизни». Для граффити-райтеров, оглядывающихся назад, важно то, что их постоянный интерес к граффити идет вразрез с ожиданиями, как их собственными, так и чужими. Следовательно, они чувствуют необходимость поразмышлять и обсудить свои воспоминания о юности друг с другом. При этом их индивидуальные биографии вплетаются в ткань коллективной субкультурной памяти, которая со временем поддерживает социальную сплоченность.
Субкультурная практика часто ассоциируется с молодежью. Однако эстетические вкусы и формы выражения, развитые в юности, не отсекаются при вступлении во взрослую жизнь. Субкультурный опыт воплощается и отмечает участников более или менее на всю жизнь. На протяжении всей взрослой жизни субкультурная практика и стиль сохраняются, трансформируются и пересказываются. В другом шведском подкасте два граффити-райтера средних лет вспоминают, как граффити представлялось им, когда они были маленькими, как дети:
[T]эта цитата, где некоторые старые нью-йоркские писатели сказали: «граффити для детей», что это делают дети, для детей, как по-детски. «Если вам больше 18», или 20, или что он сказал, то вы должны прекратить.
Их разговор вращается вокруг книги «Искусство из аэрозольных баллончиков» [2], которая оказала влияние на подростков, занимающихся граффити во всем мире в 1980-х годах. Эти стареющие граффити-райтеры согласны с тем, что граффити связано с молодежью, но в то же время озадачены тем, что они прочно держат их взрослую идентичность. Они указывают на парадокс, присущий культуре граффити: граффити считается молодежной культурой, но на его освоение уходят годы.
Тот факт, что размышления граффити-райтеров среднего возраста теперь впервые доступны в подкастах, связан с двумя сходящимися временными прогрессиями: первые поколения граффити-райтеров достигли среднего возраста, а распространение цифровых социальных сетей теперь охватывает устную речь. коммуникация.
1.2. Цель, исследовательский вопрос и план
В этой статье исследуется роль коллективной памяти в социальной сплоченности между мужчинами, которые были частью субкультуры граффити на протяжении нескольких десятилетий. Цель состоит в том, чтобы расширить наше понимание того, как мужская идентичность среднего возраста и социальная сплоченность строятся с помощью мнемонических практик, напоминающих об участии в молодежной субкультуре. Поставлен исследовательский вопрос: как мнемонические практики рефлекторно конструируют старение и социальную сплоченность в подкастах на граффити?
Теории коллективной памяти, которые способствуют пониманию старения и долгосрочных обязательств в субкультурах, представлены в Разделе 2 ниже. После краткой истории граффити обсуждается его связь с возрастом, преступностью и полом. Раздел 2.2 охватывает основные темы и дискуссии в рамках субкультурных исследований. Раздел 2.3 знакомит с исследованиями памяти, которые рассматривают память как коллективную, а не индивидуальную сущность. Чтобы исследовать, как субкультура определяет свои границы, в этой статье используется концепция мнемонического сообщества и анализируется, как мнемонические практики создают совместную субкультурную память. Социальные границы представляют собой перекрывающиеся мнемонические сообщества разного размера, от субкультур до наций [3]. Концепция субкультурной памяти предлагается для дальнейшего анализа того, как самоидентичность и социальная сплоченность строятся посредством рефлексивных нарративов и биографий, которые далее обсуждаются в разделе 2.4. Раздел 3 описывает данные, размышляет об отсутствии женщин среднего возраста в шведских подкастах о граффити (на момент проведения исследования) и обсуждает методологические последствия анализа подкастов.
Первая тема (раздел 4.1) анализа исследует вхождение в мнемоническое сообщество и то, как граффити-райтеры среднего возраста коллективно помнят, что видели граффити и становились писателями в юности. При этом они конструируют граффити как нечто отличное от ожидаемого поведения. Вторая тема (раздел 4.2) более подробно рассматривает то, как субкультурные различия и идентичность проявляются и передаются через воспоминания о нетрадиционном жизненном пути. Третья тема (раздел 4.3) касается того, как мужская идентичность и поведение среднего возраста конструируются в отличие от воспоминаний о юности. Раздел 5 завершается обсуждением того, как мнемонические приемы в подкастах можно понимать как способ практиковать граффити и каким образом подкасты о граффити являются частью борьбы за признание.
2. Теоретическая основа
2.1. Искусство граффити, преступность, молодежь, карьера и пол
В конце 1960-х годов все больше детей и подростков брали псевдонимы, которые они писали на стенах и в общественном транспорте в городах Северной Америки, чтобы получить известность и признание [4,5, 6,7,8,9,10,11,12]. Граффити в метро или искусство аэрозольных баллончиков рассматривалось как отличное от предыдущих граффити, поскольку его авторы сформировали социальное сообщество со специфическими практиками, языком, эстетикой и историей [13]. В этой статье «граффити» или «граффити в метро» обозначают изображения и практики в рамках этой традиции. Люди, занимающиеся граффити, обычно называют себя писателями. Тег граффити — это и письменная подпись автора граффити, и его псевдоним, и наиболее распространенный мотив для букв в его шедеврах. Остин описывает граффити как культуру и сеть с ризомоподобной структурой без единственного корня [4] (стр. 38). Бальдини утверждает, что уличное искусство (включая граффити) следует определять «целостно» как процесс создания смысла, который может включать в себя практики, дополняющие фактическое создание незаконных изображений [14] (стр. 32–34).
Когда граффити в метро было представлено мировой аудитории в начале 1980-х годов, оно ассоциировалось с устоявшимся дискурсом граффити как протеста и бунта молодежи против старшего поколения [15]. Существует множество примеров граффити, нарисованных взрослыми с разрешения, но по сей день граффити больше всего ассоциируется с молодежью и преступностью [8,12,13,14,15,16]. Участники сообщества граффити работают над своей карьерой, а писательство предполагает построение самоидентификации [10,16]. Граффити практикуется по-разному по мере взросления писателей и по мере того, как способности, полученные с помощью граффити, могут использоваться вне субкультуры [4,8,10,12,17]. Ранние исследования граффити пришли к выводу, что писатели обычно воздерживались от граффити, приближаясь к взрослой жизни [5,9].,10]. Более поздние исследования показывают, что многие взрослые писатели продолжают свою практику, но приходят к выводу, что они более склонны рисовать с разрешения [8,12]. Недавно этот вывод был оспорен; многие взрослые граффити-райтеры продолжают рисовать без разрешения [18].
По мере взросления граффити-райтеров несколько исследований изучали связь между возрастом и полом в построении мужской идентичности. Опираясь на хорошо зарекомендовавшее себя наблюдение, что большинство граффити-писателей — мужчины, Макдональд указывает, что некоторые из практик граффити, такие как храбрость, соперничество и преступность, традиционно ассоциировались с гегемонистской мужественностью [10]. Однако вывод Макдональда о том, что взрослые граффити-писатели принимают более зрелую взрослую идентичность, был оговорен. Монто и др. вместо этого обнаруживают, что граффити может служить выходом для мужественности «вне закона» для взрослых мужчин, которые в остальном ведут обычный и респектабельный образ жизни [18].
2.2. Субкультура
Субкультура имеет долгую историю в социальных науках как понятие, используемое для анализа и понимания культурного самовыражения молодежи. С 1970-х годов он особенно связан с Центром современных культурных исследований (CCCS) [19,20]. CCCS добавила классовые взгляды к теориям, которые анализировали субкультуры как ответы или решения структурной и социокультурной нагрузки [21,22,23,24]. CCCS интерпретировал субкультурные практики и эстетику как символическое сопротивление молодежи рабочего класса доминирующей культуре и подвергался критике за чрезмерный акцент на структуре [22]. Субкультурная теория также была поставлена под сомнение увеличением возраста участников [25]. Молодежная культура все чаще рассматривается как культура, к которой вы привязываетесь в юности, а затем имеете отношения на всю жизнь [26,27,28].
Пост-субкультурная теория отказывается от концепции субкультуры и вместо этого использует ярлыки «стиль жизни», «нео-племена» и «сцены» [21,29,30]. Эти теории подчеркивают повышенную индивидуальную активность, текучесть, внутреннее разнообразие, временную приверженность и индивидуальное перемещение между группами [22,24]. Ученые, которые продолжают использовать концепцию субкультуры, вместо этого утверждают, что субкультуры создают прочную социальную сплоченность за счет общего смысла и внутреннего построения различий вовне [10,16,23,24,31]. Один из способов осмыслить это — понять субкультурные практики и эстетику как «священные» среди верующих и, таким образом, противопоставить их «профанной» основной жизни [23,32]. Субкультурологи склонны рассматривать субкультуры не как фиксированные группы, а как выполнение субкультурной пограничной работы и идентичности [23]. Ходкинсон выступает за использование понятия субкультуры при исследовании «сущности» общих идентичностей, смыслов и практик и того, как сами участники субкультуры понимают свою самобытность [24] (стр. 634). Ходкинсон предполагает, что исследования старения и «культурных путешествий» могут преодолеть разрыв между субкультурной теорией и пост-субкультурной теорией.
2.3. Мнемонические практики и субкультурная память
Введение исследований памяти в субкультурный анализ признает, что социальное значение и функция воспоминаний закреплены в текущей ситуационной практике. Коллективная память описывает, как «активное прошлое» формирует нашу идентичность [33] (стр. 111). Воспоминания о молодости активны во взрослой жизни, а старение рефлекторно конструируется по отношению к эстетическому вкусу и культурным артефактам, в которые вписаны культурные воспоминания [26]. Концепция субкультурной памяти, представленная в этой статье, опирается на акцент Дюркгейма [32] на центральной роли общих убеждений для социальной сплоченности и на аргумент Хальбвака [34,35] о том, что память — это коллективный акт. Дальнейшая субкультурная память опирается на теории самоидентичности и рефлексивности, согласно которым наши действия определяются интерпретацией наших биографий [36,37].
Память является неотъемлемой частью человеческого познания и размышлений, а также культуры [38,39]. Память имеет фундаментальное значение для общества, поскольку она касается того, «как умы работают вместе» [33] (стр. 109). Сосредоточение внимания на настоящем и текучем характере памяти предполагает, что «мнемонические практики» в различных социальных местах должны представлять собой случай социологического исследования, а не подходить к коллективной памяти как к объекту или «мистическому групповому разуму» [33] (стр. 112). .
Через социальные отношения память как приобретается, так и вызывается во взаимодействии с другими людьми — лицом к лицу, опосредованно и через материальные артефакты [34] (с. 38). Воспоминания «хранятся» в безличных «сайтах» [3] (с. 291) и в промежуточных формах, таких как различные формы текстов, устные традиции, фотографии, материальные формы, такие как здания, практики и люди [34] (стр. 222).
К социальным функциям коллективной памяти относятся распространение информации, демонстрация компетентности, социальная сплоченность, признание, слава и удовольствие [40] (стр. 174). Чтобы память имела эти функции, она должна быть рассказана успешно [40] (стр. 176), то есть таким образом, который будет понятен в «мнемо-сообществе», в которое мы социализированы [3]. Участники мнемонического сообщества разделяют «социальные рамки для памяти» [34] (стр. 28), они наблюдают за «мнемонимическими другими» и ведут «мнемические битвы» [3] (стр. 285–286, 29).5). Память избирательна и находится под влиянием властных отношений, ограничений и социальных норм [3,33,41,42,43]. Воспоминания, подтверждающие социальные связи внутри группы, являются привилегированными [34] (с. 223). Социальные рамки памяти — это нормативные границы или «горизонты», определяющие, какие воспоминания актуальны для сообщества [3] (стр. 286). Общие убеждения, которых придерживается сообщество или субкультура, нуждаются в постоянной социальной поддержке [44] (стр. 64). Старшие члены сообщества могут действовать как «посредники», которые мысленно связывают поколения [3] (стр. 29).1). Новые члены группы включаются в сообщество благодаря воспоминаниям об основании и истории группы, а событиями, предшествовавшими общему пониманию кругозора группы, как правило, пренебрегают, если не полностью забывают [3] (стр. 287).
Мнемонические сообщества разграничены по поколениям [45] (стр. 296–297). Коллективная память конкретно касается изменений личности с течением времени, таких как переход от ребенка к взрослому [35] (стр. 35). Биографии рассказываются в культуре, которая требует от нас конструировать различия и изменения по отношению к разным возрастным классам, таким как «быть молодым» и «быть уже не молодым» [3, 26, 46]. Следовательно, старение не ограничивается изменениями, которые претерпевают наши тела, это во многом культурная конструкция, мы «стареем благодаря культуре» [46]. По мере того, как мы перемещаемся в социальном пространстве и времени, мы меняем группы и переосмысливаем наши биографии в соответствии с горизонтом группы, с которой мы в настоящее время взаимодействуем [44] (стр. 56) [3] (стр. 9).2). Эти «перемены» являются экзистенциальными вызовами и включают в себя построение самоидентичности [33] (стр. 111) [34] (стр. 38) [44] (стр. 65).
Память и идентичность занимают центральное место в социальном конструировании чести и стыда [47,48]. Социальные награды и ресурсы, а также наказания организуются посредством процессов идентификации [37] (стр. 168). Следовательно, социальная идентификация касается социального статуса и гордости, а также производит и воспроизводит иерархию и стратификацию, закрепленную в памяти. Предыдущая боль и стыд, которые группа испытала, могут быть унаследованы и испытаны более поздними членами [3] (стр. 29).0).
2.4. Рефлексивность и биографии
Хотя предыдущие исследования граффити и других субкультур были сосредоточены на рассказах участников о своих действиях посредством интервью, а иногда даже на конкретных нарративах (например, Макдональд [10] и Феррелл [6]), существует тенденция рассматривать эти отчеты по номинальной стоимости, а не как рассказанные коллективные воспоминания. Остин признает, что большая часть истории граффити построена на анекдотах и фрагментах [4] (стр. 226–227). Наиболее плодовитые писатели могут доминировать в повествовании о субкультурной памяти, в то время как подавляющее большинство писателей, прошедших через граффити-сообщество, забыты.
Субкультурная карьера или биография, построенная вокруг альтер-эго писательского тэга, укоренена в нарративах и воспоминаниях о предыдущих выступлениях писателя [16] (стр. 161–163). Согласно Гидденсу, имя является «первичным элементом» в биографиях, конструирующих самоидентичность [36] (стр. 55). Как пишет писательница Miss17: «Для меня граффити — это история. Название говорит сказку […]. Граффити — это игра, в которую может играть каждый. Возьми имя и посмотри, что ты можешь с ним сделать». [49]. В этом и подобных утверждениях подразумевается тот факт, что тег как альтер-эго конструирует дополнительную идентичность или «моральную карьеру», которая может лишь частично пересекаться с идентичностью, связанной с именем, на которое ссылается писатель в других сообществах, таких как семья, школа и работа [4,5,10,16]. Тег может конструировать параллельную субкультурную идентичность или личность «супергероя», нарушающую нормативное поведение и закон [16]. При этом риск и опасности, связанные с граффити как преступлением, используются как ресурсы для конструирования мужской идентичности [10,18].
Субъективность, а также рефлексивность рассматривают то, как формируются и формируются индивиды, а также их поведение по отношению к себе и другим в отношении властных отношений. Согласно культурным предписаниям, требующим индивидуального развития, жизнь моделируется в определенной форме или «эстетике существования» [16,46,50,51,52]. Через интерпретацию воспоминаний и построение биографий по отношению к нашей нынешней социальной среде самость удерживается вместе как идентичность во времени [44] (стр. 106). Борьба за память влияет на способность субъекта к будущим действиям [42]. Нам нужно иметь представление о том, кто мы есть, о нашей истории и о том, где мы сможем действовать [24,36,37,50,51,52]. Однако биографии не являются объективными отчетами о последовательности событий, которые пережил человек. Это истории, которые можно рассказать разными способами, они имеют вымышленный характер и представляют собой драматургические спектакли [16,36,53,54]. Перспектива истории жизни может раскрыть связи между индивидуальными биографиями и социальными и культурными структурами. Биографии дают представление о временных и контекстуальных процессах смыслообразования с точки зрения изучаемых лиц [55] (стр. 309).).
3. Материалы и методы
С 2015 года увеличилось количество субкультурных подкастов о граффити. Четыре подкаста в США и три в Швеции произвели более 500 часов разговоров за четыре года. Швеция вместе с США выпустила больше всего подкастов о граффити. Швеция была одной из нескольких стран, где около 35 лет назад нью-йоркский стиль граффити стал новым культурным выражением. Следовательно, воспоминания шведских художников-граффити отражают опыт глобального распространения граффити в метро.
В этой статье анализируются разговоры подкастов со шведскими граффитистами, которые начали писать два или три десятилетия назад. Выборка включает писателей, которые участвовали в первом десятилетии шведской субкультуры граффити в период с 1984 по 1994 год. Цель состоит в том, чтобы помочь понять значение старения в субкультуре. Выборка включает 29 эпизодов из первых трех шведских подкастов о граффити — Klotterpodden [Doodle Pod], Andra Sidan Spåret [Другая сторона трека] (AST) и Svenska Graffare Podcast [Шведский подкаст Graff] (SGP). Эпизоды были сняты в период с ноября 2016 года по июнь 2019 года.. Эпизоды обычно длятся от 45 минут до двух часов, а возраст участников, соответствующих критериям выборки, составляет примерно от 35 до 50 лет (их фактический возраст не всегда раскрывается). Анализируемые подкасты являются некоммерческими проектами, которые находятся в открытом доступе бесплатно. Они записываются продюсерами-любителями подкастов шведского граффити-сообщества. Продюсеры или ведущие ведут разговор как полуструктурированные интервью и решают, каких гостей пригласить, обычно с одним сценаристом на серию. Введение подкастов в качестве данных призвано дополнить предыдущие исследования субкультур, в которых использовались интервью и включенное наблюдение (см. обсуждение в разделе 2.2). В этой статье субкультурные подкасты методологически рассматриваются как «естественные» данные, поскольку они представляют собой публичные разговоры между авторами граффити, в которых исследователь не может управлять направлением разговора [56,57]. Следовательно, баланс сил в постановке задачи смещается в пользу участников. В отличие от интервью, подкасты обладают многими достоинствами, которые Поттер [58] связывает с «естественной речью»; они богаты информацией и не ориентированы на концепции исследователя. Поскольку автор этой статьи ранее публиковал книги и журналы о граффити, которые повлияли на дискурс, автор решил не давать интервью для этого исследования, а скорее отступить и остаться слушателем.
Отношение к подкастам как к естественным данным не означает, что они предлагают прямое представление реальности за пределами подкастов. Скорее всего, сделанное заявление состоит в том, что разговоры в подкастах представляют собой реальное социальное взаимодействие, как утверждает Холл: «Идентичности […] конституируются внутри, а не вне репрезентации» [54] (стр. 4). В соответствии с Линчем, не предполагается, что данные представляют непосредственную реальность [59] (стр. 533–535). Однако, в отличие от Линча, эта статья не рассматривает данные как простые «напоминания» о «естественно организованной обычной деятельности». Вместо этого подкасты рассматриваются как естественно организованные действия сами по себе. Прослушивание коллективных воспоминаний в подкастах позволяет исследователю изучить участок памяти, где мнемонические практики создают самоидентификацию и субкультурное значение, а также сплоченность с течением времени.
Важно учитывать, какие авторы граффити озвучивают в подкастах. Некоторые из ведущих подкастов о граффити прямо заявляют, что одна из их целей — восстановить память о граффити-райтерах, которые были забыты или забыты, и внести свой вклад в их культуру с признанием. Все участники, которые соответствовали критериям выборки, — мужчины, поскольку писательниц приглашают на подкасты о граффити редко. Это отражает то, что в граффити традиционно доминируют мужчины, но также намекает на то, что женщинам не дается право голоса [10,11].
Эпизоды подкаста расшифрованы и проанализированы в соответствии с тематическим анализом [60]. В соответствии с этой методологией коды являются инструментами, тесно связанными с «сырыми» данными, и темы разрабатываются как неотъемлемая часть анализа и выводов исследователя [61]. Это было объединено с нарративным анализом, чтобы зафиксировать преемственность, а также противоречие в утверждениях. Нарративный анализ исследует, какие роли приписываются людям, и фокусируется на том, как люди создают смысл из событий, а не на описании того, что произошло [62]. Опираясь на культурсоциологию [63], эта статья исследует значение граффити для его участников. Следовательно, статья посвящена интерпретационному анализу того, как акторы понимают себя в своих культурных мирах [64,65].
4. Результаты
4.1. Вход в мнемоническое сообщество
В этой теме рассказывается о том, как мужчины средних лет, рисовавшие граффити, вспоминают, как в юности они стали частью сообщества граффити, и рассматриваются общие горизонты в этом мнемоническом сообществе. Рассказы подкастов обычно отходят от реконструкций биографий гостей. Эти временные нарративы стремятся расположить события в линейной последовательности, часто начиная с вопросов о первом воспоминании гостя о граффити. В следующей цитате из Svenska Graffare Podcast (SGP) писатель Коре свидетельствует о впечатлении, которое книга с изображениями граффити произвела на него, когда он был подростком:
Я действительно увлекался настольным теннисом и виндсерфингом [смеется]. […] А потом я тусовался с […] этим парнем по имени Монс, которому родители подарили книгу […] Danish Wildstyle [Граффити]. И я упал со стула. Вы знаете […], когда я открыл страницы, это было похоже на бум [.
Граффити-райтеры, участвующие в подкастах, вспоминают свои первые впечатления от граффити как напряженные и изменяющие жизнь моменты. Писатели вспоминают, как увлеклись граффити и часто говорят, что потеряли контроль над своими действиями, вспоминает Джекс:
Вот интересно, как что-то такое сильное попадается. Вы просто должны сделать это […] Это было действительно так очевидно, повсюду, это было не то, что граффити появилось, это было вокруг вас, верно, это было везде, как только я увидел […] мой взгляд […] на Это.
Писатели вспоминают встречи с граффити в 1980-х годах как поворотные моменты, которые дали их жизни новое направление. Эти поворотные моменты можно понимать как процессы «когнитивных трансформаций» самости, когда бессознательное влияние сочетается с сознательным отражением, а затем с преднамеренным действием [52] (стр. 1000). Вступление на жизненный путь с граффити запоминается и как рефлексивное решение, и как результат бессознательных влияний через ситуативную практику — взаимодействие между повседневным поведением и размышлениями над собственной биографией, которое Гидденс связывает с человеческой рефлексивностью [36] (стр. 57).
Эти воспоминания конструируют писателей как участников раннего формирования европейской культуры граффити. Как утверждает Зерубавель, рассказы о началах создают общий смысл или «горизонт» внутри мнемонического сообщества [3] (стр. 287). Пионеры внутри группы получают статус и, таким образом, рассказывают об общем прошлом, которое создает социальную сплоченность [3] (стр. 291) [37] (стр. 168).
Повествование, иллюстрируемое приведенными выше цитатами, может быть резюмировано следующим образом: Когда я был молод, я был поражен другой эстетической практикой, и я знал, что не могу сопротивляться тому, чтобы присоединиться к ее сообществу. Отвечая на вопрос исследования: когда писатели среднего возраста делятся схожими воспоминаниями в подкастах, они создают коллективные воспоминания, что приводит к социальной сплоченности и подтверждению субкультурной идентичности, сложившейся в их юности.
Некоторые писатели вспоминают, что думали о своем будущем так же, как Кор: «Вот что я сделаю». Слово «это» представляет собой «священное» различие, где субкультура конструируется как отличная от «профанного» мейнстрима [32]. «Это» также означает принятие новой идентичности в качестве автора граффити, в отличие от идентичности до появления граффити. Память о следовании «этим» другим путем будет дополнительно проанализирована ниже как коллективное представление, которое конструирует субкультурную идентичность и сплоченность [23,54]. Когда Джекс вспоминает, что ему было десять лет в 1986 и впервые увидев граффити, это звучит так, как будто он входит в ворота в пещеру с сокровищами или как будто он нашел новый священный мир:
Никогда не забуду спуститься на платформу метро с мамой […], он был открыт неделю […]. Помню, это было мое первое впечатление от граффити, я отчетливо помню, что когда вы спускались на эту новую станцию, граффити было абсолютно везде.
Писатели среднего возраста вспоминают себя в молодости, когда стояли на перекрестке. Их предыдущая идентичность была связана с основными видами деятельности, такими как настольный теннис. Такие действия, предшествовавшие граффити, теперь будут отброшены или помещены за «горизонт» того, что имеет отношение к мнемоническому сообществу между граффитирайтерами [3] (стр. 286–287).
Заявление Джекса иллюстрирует изменение мнемонического сообщества и, следовательно, является пограничной работой, которая создает групповую сплоченность и самоидентификацию. Он был еще ребенком в сопровождении матери, когда увидел образы, которые направят его дальнейший жизненный путь. Смена группы, например, выход подростка из дома, включает в себя связи между различными мнемоническими сообществами, и эти воспоминания, как правило, особенно насыщены [34]. Согласно Мангейму, присоединение к новой группе влечет за собой «свежий контакт» и, как таковой, требует переоценки нашего ментального «инвентаря» и делает особый акцент в наших индивидуальных биографиях [45] (стр. 29).2–294).
Подкасты — это сайты памяти, в рамках которых повествование о граффити о жизненном пути является мнемонической практикой, которая конструирует коллективную субкультурную память об общем опыте и временных горизонтах. Интенсивные воспоминания о граффити как о жизненном опыте представляют собой сдвиги самоидентификации от социального сообщества семьи, школы или района к субкультурному сообществу. Воспоминания рассказываются в соответствии с общим пониманием, что делает их актуальными для группы, которая их разделяет [34] (стр. 38) [3] (стр. 289).). Став взрослыми, оглядываясь на свою юность, авторы граффити вновь подтверждают свою принадлежность к субкультуре через воспоминания об общем происхождении. Воспоминания о юности являются активным фундаментом современной средневозрастной идентичности [26]. Биографии представляют собой ретроспективные размышления, в которых события представляются как значимые с точки зрения настоящего горизонта, что также позволяет действовать в будущем [3, 24, 36, 54]. В то время как большая часть предыдущей литературы о субкультурах принимала ретроспективные утверждения как факты, эта статья призвана привлечь внимание к этим воспоминаниям, рассказанным в настоящей ситуации [3,34,62]. Здесь воспоминания о юности рассматриваются как понимание построения идентичности среднего возраста, а не как факты о прошлой юношеской идентичности.
4.2. Следование другому пути
Эта тема посвящена тому, как коллективные мнемонические практики создают нарративы граффити о жизненных курсах как жизненных путях, которые отличаются от ожидаемых и обычных, включая нарративы о молодежи, прогрессе, свободе воли и преступности. Как описано выше, мужчины-граффитисты среднего возраста помнят субкультуру как нечто, что задало их жизненному пути определенное направление (ср. Кампос [16] (стр. 162), Гидденс [36] (стр. 5), Макдональд [10] (стр. 162). . 101–124)). В SGP писатель Брейн размышляет о том, как граффити сформировали его жизненный путь и мышление:
Да, я как бы выбрал другой путь, […] граффити, концепция, весь менталитет. […] Итак, моя жизнь в некотором роде определяется граффити. Он следовал за мной, он как бы всегда был рядом. […] Я нашел себя в том, что делаю, и я так благодарен за это каждое утро, когда просыпаюсь.
Воспоминание о жизненном пути, «определенном граффити», создает последовательную субкультурную идентичность от юности до взрослой жизни. Эти воспоминания конструируют самотождественность и поддерживают «эстетику существования», когда человек разрабатывает свою «собственную жизнь как личное произведение искусства» и придает ей «определенную форму, в которой он мог бы узнавать себя» и других [51] (с. 49).
Несколько писателей описывают взросление в уязвимых социально-экономических условиях, граффити преимущественно ассоциируется с районами рабочего класса, а воспоминания о плохой успеваемости в школе являются обычным явлением. Обнаженная ситуация часто используется в качестве объяснения начала карьеры граффити-райтера, примером этого является повествование писателя Морала:
Если немного углубиться в то, почему … это было весело, рисовать и это было красиво с граффити, но все это дело для меня! Теперь я знаю, что это был способ выразить, найти свое выражение, что-то, с чем вы работаете, потому что в школе я НЕ работал ожидаемым образом.
В биографии Морала дистанция до мира взрослых построена на том, что он не соответствует ожиданиям предписанного поведения. Эта интерпретация возникает рефлексивно при построении его биографии примерно 35 лет спустя [3,44,62]. Субкультурное сообщество среди молодежи подчеркивается Моралом как отдельное, поскольку оно позволило ему выразить свободу действий и способности и дало ему признание:
Да, и это самовыбор, […] это было ядром этого для меня, и это на самом деле работал на меня […].
- SGP:
- Мм, возможно, вы могли бы оказаться в любой субкультуре, где вы найдете контекст, сообщество и товарищество и все такое, или?
- Мораль:
- Точно, […] когда вы не действуете в обычных ситуациях, вы как бы должны найти свой собственный путь. Вы не можете просто сидеть в школе и не работать, получать худшие результаты и соглашаться на это, тогда вы должны найти альтернативу, альтернативный путь в жизнь, на самом деле.
- SGP:
- Тогда мы снова здесь, о поиске цели в жизни. И несколько гостей [подкаста] описали, что они были грязными, хаотичными и творческими. Потом появились граффити как идеальная вещь, которая тебе подошла, а потом они просто пошли дальше.
Воспоминания Морала показывают недоверие к миру взрослых. Рассматривая свою биографию, он утверждает, что ему нужно было идти своим путем, в данном случае путем субкультуры. Это повторяющееся повествование среди граффити-писателей среднего возраста можно резюмировать так: я был заблудшим юношей, который нашел признание в субкультурном сообществе, благодаря которому я обрел чувство направления и способность двигаться дальше по жизни. Через субкультурную практику вы можете познать себя, свои способности и свои ограничения [44] (с. 64). Субкультуру помнят как предлагающую признание и средство от стыда за несоответствие ожиданиям, несоответствие и незаметность [47] (стр. 152) [48] (стр. 137). Утверждая, что субкультура была чем-то отдельным и отличным, нарративы о личностном развитии парадоксальным образом опираются на более широкие нормативные культурные предписания, чтобы говорить о различиях и изменениях на протяжении жизни [46].
Как указывалось ранее, воспоминания в подкастах конструируют граффити как священный мир — сообщество молодежи, противопоставленное миру взрослых, и некоторые писатели вспоминают недоверие между поколениями [4,15]. Писатели, которые принимают этот нарратив, склонны интерпретировать субкультуры как решение проблем. Как утверждает Морал, ему нужно было следовать субкультурному пути, чтобы в конечном итоге функционировать в обществе. Взгляды на субкультуры как на решения подвергались критике за использование структурализма и непризнание субкультурной автономии [10,23,24,26,31]. Однако эти воспоминания не являются объективными репрезентациями предшествующих событий, они представляют собой исполнение «сообщаемого различия», которое имеет значение и функционирует в рамках текущей мнемонической практики, в которой исследуются жизненные пути [3, 23]. С помощью подкастов о граффити писатели создают повествования, в которых они преодолевают препятствия, и, следовательно, представляют свой жизненный путь как успешный, а граффити — как драгоценный. Эти писатели используют подкасты, чтобы рассказывать личные биографии и общие субкультурные временные рамки. Когда многие отдельные биографии представлены в виде последовательности эпизодов через подкасты, они сплетаются в ткань, конструирующую значение старения в рамках субкультуры. Эта общая субкультурная память приводит к социальной сплоченности между членами мнемонического сообщества.
Еще один аспект, в котором повествования писателей связывают субкультурные различия с деятельностью и трансформацией личности, — это воспоминания об исследовательском, динамичном и трансформирующем отношении к городскому ландшафту:
- Мозг:
- Что-то отражается, это мы формируем общества типа, они формируются людьми, которые самовыражаются. […] И это то, что мне нравится в граффити, и когда я слушаю других парней, у которых вы [ведущий SGP] брали интервью, я понимаю, что они рисуют поезда и все такое, как будто они пытаются чтобы доказать какую-то реальность там. Как будто речь идет не только о том, чтобы просто сидеть дома и мечтать или что-то в этом роде. Это на самом деле о реализации себя там.
Следование субкультурному пути запоминается как отличное от обычной жизни — оно построено как активное и в движении, активное отношение к окружающей среде, формирующее их индивидуальность и идентичность [5] (стр. 76).
- Ligisd:
- [Граффити — это] путешествие, полное открытий, и это то, как вы делаете жизнь богаче, открывая новые вещи. Если вы этого не сделаете, вы просто все время застрянете в одном и том же темпе, а жизнь слишком дорога для этого.
Писатели вспоминают нарисованные граффити жизненные пути как активные и, таким образом, отличные от основной жизни, построенной как окаменевшая (ср. с Hannerz [23] о панках). Согласно культурсоциологии и субкультурной теории, различие между субкультурой внутри и снаружи не объективно, а скорее символически создано [23] (с. 15) [54]. Эстетика и практика граффити построены как священные и отличаются от обычного мирского использования городов и ландшафтов.
- Jeks:
- Вы выходите и исследуете город.
- SGP:
- Да, вот что такое граффити, теперь, когда тебе 40, рюкзак с аэрозольными баллончиками, идешь в лес искать стену, черт, это как снова быть ребенком.
- Jeks:
- Это все еще здесь, стремление к открытию, оно всегда является частью желания открывать и исследовать [. ..] Это просто [как] когда мы были моложе […] вы научились, например, работать над что-то, у вас был драйв, потому что у вас есть видение.
Повествование о познании городского пейзажа на протяжении всей жизни основано на воспоминаниях о юности, о «снова детстве» и о «стремлении к открытиям». Молодость и исследования помнят как необходимые для граффити, и эти писатели среднего возраста представляют себя все еще «молодыми» [46]. Следовательно, через свои воспоминания они конструируют социальное значение возраста и осуществляют культурное старение [26,46].
В проанализированных выше нарративах граффити вспоминается как нечто, что предлагало направление, движение, прогресс и смысл жизни. Обычный способ, которым писатели связывают субкультурные различия с этим движением, состоит в том, чтобы утверждать, что незаконная деятельность занимает центральное место в граффити.
- Мозг:
- [Мы] искали острых ощущений, писать в метро никогда не было законно, если бы это было так, я не думаю, что мы бы это сделали. Мы действительно хотели облажаться в чертовом метро и сделать так, чтобы все в Стокгольме могли видеть, что […] вот [мы] пришли. Чем больше, тем лучше.
Мнемоническое сообщество разделяет «социальную структуру памяти» [34] (стр. 38). Эта структура представляет собой «систему коллективной репрезентации», в рамках которой нормы, аутентичность и границы субкультуры строятся, подтверждаются и распространяются через перформансы различия в сторону «недифференцированного мейнстрима» [23] (стр. 102) [54] ( стр. 530). Утверждение о том, что аутентичные граффити следует делать без разрешения (незаконно), можно понимать как нормативный сценарий в мнемоническом сообществе. В воспоминаниях о граффити на жизненном пути одним из наиболее отчетливых паттернов, определяющих, как следует рассказывать о разнице между граффити и основным обществом, является рисование без разрешения, а также другие виды преступлений, связанных с граффити.
- Мораль:
- Да, она должна полыхать или греметь и трещать. Вот что для меня граффити, не обязательно красивое изображение. Это тоже граффити, но, знаете, ну… э-э, оно выходит прямо и нападает на вас.
- SGP:
- Точно, много было сказано об этом, что графф должен быть незаконным, чтобы у него была душа, хотя стили на легальной стене тоже могут быть хороши, но это не то же самое, правда .
- Мораль:
- Да, да, да, только тогда в животе возникало это «аааа». […] [Пересекая] черту, вот что сделало это, вот во что ты ввязался, вот что заставило тебя подумать: «Вау, это так круто», я просто должен это сделать.
Здесь Moral и SGP помнят субкультурные различия как «переход границы» закона. Субкультурная согласованность и идентичность на протяжении нескольких десятилетий строятся на воспоминаниях молодежи 1980-х и 1990-х годов. В подкастах писатели проявляют то, что Бальдини называет субкультурной «подрывной деятельностью», не посредством несанкционированного письма на стенах в настоящем, а посредством воспоминаний о том, что они делали это в юности [14] (стр. 31). Благодаря этому они конструируют идентичность среднего возраста, опираясь на определенную версию мужественности, подчеркивая риск и бунтарство [18].
Иметь возможность поделиться воспоминаниями о том, где граффити — это «бунт», который «пылает, гремит и трещит», — это способ для писателей-мужчин среднего возраста драматургически отождествить себя с субкультурной практикой и ее подрывной деятельностью (ср. Александр [54], Бальдини [14], Кампос [16] (стр. 162)). Следовательно, нет необходимости активно рисовать без разрешения в настоящее время, чтобы оставаться частью культуры граффити. Кроме того, законная деятельность, которая «целостно» [14] является частью художественного мира граффити и его «поля культурного производства» [66] (стр. 19) можно рассматривать как способ нанесения граффити в дополнение к незаконной живописи.
Как видно из приведенных выше выдержек, писатели драматургически исполняют граффити через нарративы в соответствии с общей «социальной структурой» субкультурного мнемонического сообщества [34] (стр. 38) [54]. Как проанализировано выше, прогресс, свобода действий и преступность являются центральными составляющими этих перформансов. Индивидуальные воспоминания о юности обретают свое значение как коллективные репрезентации отличия от недифференцированного мейнстрима.
4.3. Средневековая мужская идентичность
В предыдущих двух темах анализировалось, как художники-граффити-мужчины коллективно помнят, как они вступали и шли по другому жизненному пути. Эта тема дополнительно исследует значение воспоминаний для мужской идентичности среднего возраста и для норм поведения в настоящем и будущем. Когда писатели описывают свои нынешние отношения с граффити, они заявляют, что граффити постоянно занимает их мысли (ср. Macdonald [10], стр. 68). Однако, в отличие от воспоминаний о себе в молодости, многие писатели среднего возраста утверждают, что они реже реализуют свои амбиции посредством рисования баллончиком. В отрывке ниже ведущий SGP спрашивает писателя News о значении граффити в его нынешней жизни. Этот вопрос задан в связи с долгим разговором об истории и воспоминаниях.
- SGP:
- Сколько у вас эмоций и умственной активности в отношении [граффити]?
- Новости:
- Это все еще требует, ну, я бы не сказал, что это требует от меня времени, но я постоянно смотрю на это, и это занимает мой разум, даже если я не практикую это. […] Вы знаете, все время есть большой драйв и интерес, даже если вы не рисуете сами.
Новости являются примером того, как опыт граффити молодежи влияет на самоидентификацию на протяжении всей жизни. Написание граффити вписано в самость как форма субкультурного габитуса. Однако для многих способ граффити меняется с возрастом. В отличие от того, как писатели среднего возраста вспоминают свою юность, они утверждают, что, став взрослыми, они могут контролировать свои импульсы к рисованию. Распространенным утверждением является то, что граффити может занять больше времени, чем кажется разумным в отношении других обязательств (сравните Campos [16], стр. 163). Некоторые писатели описывают рисование как то, чем они хотели бы заниматься или планируют заниматься в будущем, но часто важнее другие вещи. Подобно новостям, Лигисд делится, что он заинтригован картинами других, но говорит, что его обязанности как отца уменьшают его фактическое написание граффити:
Вы должны попытаться найти баланс, как будто я хотел бы рисовать каждый день […]. Когда вы видите, что другие рисовали или бомбили, вы приходите в восторг. […] [Вы] думаете, что сегодня вечером я, возможно, [смогу рисовать], а потом, когда вы вернетесь домой — ну не совсем, […] вы должны приготовить кашу [для ребенка] и прочее дерьмо. […] Если вы находитесь в отношениях, то вы находитесь в отношениях, тогда вы должны уважать свой собственный выбор.
Писатели утверждают, что с возрастом они пришли к пониманию того, что жизнь включает в себя нечто большее, чем граффити, и утверждают, что граффити не так важны, как в их юности. Как и в приведенных выше цитатах, у Морала часто бывает импульс рисовать, но, как и многие другие, он квалифицирует эту мотивацию как постоянное ограничение идеи. Это связано с тем, что граффити не выполняет в его взрослой жизни ту же функцию, что и в молодости.
- Мораль:
- У меня всегда такое чувство […]. Что ты видишь стену и думаешь: «Уфф! Здесь можно было [рисовать]». […] Но тогда ты не заморачиваешься, да и времени особо нет. И никакой мотивации.
- SGP:
- Ах! Что вы любите граффити, но это не все ваше мировоззрение?
- Мораль:
- Нет, нет, нет, и даже если бы это было все ваше мировоззрение, это не имело бы значения. Если бы я рисовал каждый день, это не выполняло бы для меня ту же функцию.
Взгляд граффитирайтеров на город формируется жизненными путями, в которых граффити занимают их умы, они рассматривают городские структуры как возможные места для достижения славы и признания [4,10]. Однако, будучи взрослыми людьми среднего возраста, они формируют самоидентификацию там, где рисование граффити не может занимать центральное место. Тем не менее, обширные размышления и воспоминания этих писателей о граффити показывают, что граффити остается очень важным, но для некоторых из них оно перешло от выполнения тегов и фрагментов в городе к воспоминаниям в подкастах и других местах. В своих повествованиях эти авторы граффити рефлекторно конструируют социальное значение старения. Через размышления о своей биографии они связывают прошлый опыт и будущие стремления с нынешним поведением (ср. Гидденс [36], с. 54). Как и многие другие гости подкаста, Брейн утверждает, что рефлексивность увеличивается с возрастом:
Ну, вы знаете, я думаю, что это довольно интересно, потому что, как и в более позднем возрасте, вы начинаете как бы смотреть на пути, по которым вы следовали […], и это то, что я нахожу интересным в вашем подкасте […], потому что теперь у вас есть, вроде, пора вспомнить. Это чертовски чувствительно, когда вы беретесь за это […] Чтобы рассказать свою историю […] и как бы понять, как, черт возьми, я выжил […]. А иногда и понятия не имею.
Заявление Брэйна раскрывает, что то, как рассказать свою биографию, не является данностью, поскольку Холл утверждает, что личности имеют вымышленный характер [54] (стр. 4). В среднем возрасте писатели выражают повышенную потребность в осмыслении своего жизненного пути. Они понимают себя как личности, у которых другие обязанности и потребности, чем в молодости. Взрослые личности, отвечающие за себя, конструируются в отличие от воспоминаний о более молодых, менее организованных личностях. Ведущий SGP расширяет эту тему, размышляя о своих собственных проблемах с самоконтролем на разных этапах жизни, сначала в юности, а затем несколько лет назад, во взрослой жизни:
- SGP:
- Когда я был моложе, я не думаю, что задумывался о том, было ли [граффити выбором или потребностью]. Знаешь, у меня был перерыв. А потом в зрелом возрасте парень на моей работе узнал, [что] я рисую […]. Он просто сказал: «Сейчас возьмем банки и краску». Тогда я знал, что если я сделаю этот шаг сейчас, […] ну я был как наркоман с дозой героина в руке, я знал, что если я начну сейчас, то я упаду в это, посвящаю много времени к этому и, возможно, снова попасть в беду […]. Тогда у меня было это понимание, и я был прав, я маниакальный. Я сижу здесь со своим подкастом о граффити, но это весело. […]. [Теперь] когда вы станете взрослым, вы можете по-другому нести ответственность за свое [граффити] письмо.
В этом утверждении подавляющая сила граффити, о которой говорилось ранее, вспоминается как постоянная с юности. Написание граффити здесь представлено как угроза здравомыслию взрослого человека. Однако форма наваждения отличается от воспоминаний юности, она повествуется как более внутренняя и рефлексивная. Для SGP граффити теперь не столько пишется на стенах, сколько выполняется посредством навязчивого производства подкастов, в которых рассказываются воспоминания. Подобно другим утверждениям, граффити все чаще занимает ум.
Мораль далее раскрывает, почему граффити не выполняет ту же функцию в жизни среднего возраста, что и в молодости. Он противопоставляет свою стабильную идентичность среднего возраста хрупкой идентичности, которая начинает формироваться в юности:
[Т] этот голод и преданность, которые для меня являются граффити, которые я мог иметь только тогда, когда я был ребенком тебе известно.
Мораль конструирует его нынешнюю личность в отличие от его юношеской борьбы за то, чтобы стать кем-то. Его заявление указывает на то, что современное граффити — это социальное сообщество, которое в значительной степени построено на коллективных воспоминаниях о жизненных курсах, общих с «некоторыми старыми друзьями», и эстетических вкусах, чтобы «быть ботаником». Эти эстетические вкусы можно рассматривать как «поколенческие демаркации» «особой культурной среды» [26] (с. 258).
Когда писатели-мужчины средних лет в подкастах рассказывают о личном развитии в сторону большего самоконтроля, их обсуждение включает в себя нормы поведения в будущем и то, как быть образцами для подражания для молодых писателей и их собственных детей. Писатели представляют два способа самоконтроля, которые, по их мнению, развились с возрастом. Во-первых, чтобы проявить внимание к другим, в первую очередь к своим близким, как ранее говорил Лигисд. Во-вторых, проявлять внимание к собственному благополучию через познание себя и заботу о себе [50]. В то время как аутентичные граффити создаются как часть преступной жизни молодых писателей, предлагаемый идеал для писателей-мужчин среднего возраста состоит в том, чтобы следовать по пути золотой середины или «умеренности во всем».
- SGP:
- [Возможно] умеренность во всем лучше всего, когда дело касается, например, средне-опасных и забавных вещей, таких как граффити, выпивка и…
- Мораль:
- Вывод из этого да, но в то же время я придерживаюсь противоположного мнения, графф был о том, чтобы быть настолько незаконным, настолько немодерируемым, насколько это возможно. […] Но это не совет, который я даю другим […]. Своим детям по другую сторону двери я говорю: «Умеренность во всем — это хорошо, нарисуйте граффити на легальной стене, это сбалансировано». Однако, с другой стороны, нужны райтеры почти уравновешенные, если граффити должно иметь какую-то ценность, так сказать, […] в нем должен быть какой-то бунт.
Моральные противопоставления бомбардировки и незаконного нанесения граффити рисунку с разрешения. Многие из наиболее эмоционально заряженных воспоминаний юности, которыми писатели делятся в субкультурных подкастах, связаны с незаконными рисунками, которые они называют подлинными граффити. Когда писатели среднего возраста вспоминают и интерпретируют свой жизненный путь, для них важно представить граффити как продуктивный опыт, и в то же время не подвергать сомнению субкультурное различие, достигаемое подрывной деятельностью граффити. Следовательно, повествования в граффити-подкастах представляют мужскую идентичность среднего возраста как результат субкультурного молодежного опыта, ведущего к личному развитию и усилению самоконтроля и рефлексии. Критика практики граффити и связанных с ней незаконных действий выходит за рамки нормативных границ, определяющих, какие воспоминания актуальны для этого сообщества (ср. Зерубавель [3], с. 286). Ограничения и социальные нормы отдают предпочтение воспоминаниям, которые подтверждают социальные связи внутри группы, и отбрасывают воспоминания, которые могут быть разрушительными [34] (стр. 223) [43] (стр. 9).5).
5. Обсуждение
Эта статья основана на внимательном прослушивании 29 эпизодов подкаста, в которых мужчины средних лет, рисующие граффити, вспоминают нарисованные граффити жизненные пути. Они исследуют свою юность с горизонта среднего возраста и рефлекторно интерпретируют свои воспоминания, пока эпизоды записываются. Прослушивание этих подкастов раскрывает экзистенциальную и эмоциональную важность воспоминаний о молодости на протяжении всей жизни. Подкасты — это пример того, как цифровые социальные сети более или менее органично интегрировались в субкультуры. Как утверждает Бальдини, определение граффити не может быть сведено исключительно к рисованию без разрешения, но также включает и другие аспекты жизни авторов граффити [14] (стр. 33).
Анализ принял интерпретативный подход, связанный с культурсоциологией, и опирался на нарративный анализ, чтобы понять, как акторы понимают события, а не сосредотачивался на описаниях того, что произошло [62,63,64,65]. Исследовательский вопрос «Как мнемонические практики рефлекторно конструируют старение и социальную сплоченность в подкастах о граффити?» подошел через анализ, разделенный на три темы.
Анализ показал, что с помощью подкастов граффити-писатели создают общие начала и, таким образом, горизонты в мнемоническом сообществе. Внутри этого сообщества коллективные воспоминания создают социальную сплоченность, основанную на различии по отношению к субкультурному внешнему. Это отличие основано на воспоминаниях о граффити как об активной, юношеской и подрывной практике, которая в то же время продуктивна для индивидуального развития. Писатели утверждают, что благодаря граффити они добились повышенной рефлексивности и самоконтроля. Анализ показал, что «я» среднего возраста описывается как ответственное за свои действия, в отличие от молодого «я», которое помнят как поглощенное граффити. С возрастом и рефлексивностью практика граффити перешла от активного письма к ретроспективному построению общих временных рамок и индивидуальных биографий. Анализ показал, что критики незаконных аспектов граффити избегают, поскольку это может разрушить сообщество. Это можно понять с помощью заявления Хальбвакса о том, что коллективная память сохраняет только те воспоминания, которые носят педагогический характер для группы [34] (стр. 223). Поскольку субкультурная память и граффити-биографии охватывают несколько десятилетий, они конструируют временную преемственность. Субкультурная идентичность и сплоченность подтверждаются, даже если способы граффити могут меняться с возрастом его участников и техническим развитием. Подкасты вновь подтверждают субкультурное единство и воссоединяют стареющих писателей, которые разбросаны по несубкультурным обязательствам взрослых.
Два следствия анализа выделяются как особенно важные. Субкультурные воспоминания через граффити-подкасты — это борьба за признание, и подкасты можно рассматривать как способ практиковать граффити. Эти выводы основаны на рассмотрении граффити с целостной точки зрения как области художественного производства или мира искусства [14,66]. С этой точки зрения практика граффити включает в себя множество действий, помимо письма на стенах, и подкасты являются примером этого.
Граффити — это практика, при которой идентичность конструируется путем написания и рисования имен или тегов, принятых авторами граффити [5,10]. Граффити-писателей можно рассматривать как создающих две формы текста: одна — это настоящие надписи на стене, а другая — повествования и мифы, построенные вокруг тегов, часто в форме воспоминаний. Эти мужские идентичности строятся на нарративах, которые конструируют «моральные карьеры» или «супергеройские» персонажи [10,11,16,18]. Таким образом, делиться воспоминаниями через подкаст под псевдонимом тега — это способ создать смысл и известность, связанные с этой личностью. Следовательно, это способ писать граффити. Подкастинг также является способом практиковать граффити, поскольку субкультурная практика связана с борьбой за память и символическое значение [42]. Авторы граффити борются за признание ценности своей субкультуры и своего жизненного пути. Подкасты о граффити представляют собой повествования, в которых граффити способствует личному развитию, поэтому противостоит клеймо граффити как незаконной практики. Писатели превращают стыд за неудачи в других аспектах жизни в субкультурную гордость и признание.
Подкасты предлагают богатый материал о субкультурной памяти и особенно подходят для изучения того, как субкультурные субъекты хотят, чтобы их помнили о себе и своем сообществе. Рассказы граффити-райтеров среднего возраста не представляют собой нейтральных наблюдений за тем, как направлен субкультурный жизненный путь. Писатели-мужчины средних лет представляют свои воспоминания в положительном свете, чтобы получить признание. Слушатели могут иногда задуматься: «Являются ли эти воспоминания романтизированными идеализациями?» Ответ заключается в том, что эти воспоминания похожи на жизни, которые они вспоминают, — рефлексивные повествования и драматические представления, структурированные социальными структурами внутри мнемонического сообщества [3,34,36,54].
С помощью граффити-подкастов стареющие субкультурные практики (ре)конструируют внутренние нормы, правила и идентичность. Подкасты дают представление о том, как участники преодолевают границы, перемещаясь в социальной жизни и во времени. В граффити-подкастах писатели рефлекторно берут на себя ответственность за смысл своей жизни и практики. Они придают своей жизни определенную форму и смысл. Их воспоминания эмоционально заряжены экзистенциальными трудностями, поскольку они борются за признание достоинства себя и своей культуры.
Финансирование
Это исследование не получило внешнего финансирования.
Благодарности
Я хотел бы поблагодарить авторов граффити, которые создавали и участвовали в подкастах, за возможность подслушать их разговоры. Я надеюсь, что мой анализ справедливо отразил их борьбу и принесет пользу их непрерывным размышлениям. Я благодарен за ценные комментарии анонимных рецензентов. Эта статья не была бы написана без обсуждений и помощи со стороны: Сьюзан Хансен, Эрика Ханнерца, Джейкоба Кимвалла, Анны Лунд, Фредрика Лильероса, Даниэля Даля, Дэвида Редмальма, Лорен Дин и Энди Беннета — большое вам спасибо!
Конфликт интересов
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Ссылки
- Уильямс Т. Прошлое, настоящее и возможное. В «Спуске Орфея» и «Внезапно прошлым летом»; Издательство New Directions: Cambridge, MA, USA, 1957. [Google Scholar]
- Chalfant, H.; Пригофф, Дж. Искусство аэрозольных баллончиков; Темза и Гудзон: Лондон, Великобритания, 1987 г .; п. 32. [Google Scholar]
- Зерубавель Э. Социальные воспоминания: Шаги к социологии прошлого. Квал. соц. 1996 , 19, 283–299. [Google Scholar] [CrossRef]
- Остин Дж. В поезде: как искусство граффити стало городским кризисом в Нью-Йорке; Издательство Колумбийского университета: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 2001. [Google Scholar]
- Каслман, К. Вставание: граффити в метро в Нью-Йорке; Cambridge, MIT Press: Cambridge, MA, USA, 1982. [Google Scholar]
- Ferrell, J. Crimes of Style: Urban Graffiti and the Politics of Crime; Garland: New York, NY, USA, 1993. [Google Scholar]
- Кимвалл, Дж. Слово G: виртуозность и насилие, переговоры и трансформация граффити; Dokument Press: Årsta, Sweden, 2014. [Google Scholar]
- Kramer, R. Рисовать с разрешения: Юридические граффити в Нью-Йорке. Этнография 2010 , 11, 235–253. [Google Scholar] [CrossRef]
- Лахманн, Р. Граффити как карьера и идеология. Являюсь. Ж. социол. 1988 , 94, 229–250. [Google Scholar] [CrossRef]
- Макдональд, Н. Субкультура граффити: молодежь, мужественность и идентичность в Лондоне и Нью-Йорке; Palgrave: Basingstoke, UK, 2001. [Google Scholar]
- Пабон-Колон, Х.Н. Graffiti Grrlz: Исполнение феминизма в хип-хоп диаспоре; New York University Press: New York, NY, USA, 2018. [Google Scholar]
- Snyder, G.J. Graffiti Lives: Beyond the Tag в городском метро Нью-Йорка; Издательство Нью-Йоркского университета: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 2009 г. [Google Scholar]
- Остин Дж. От городских стен до чистых поездов, граффити в Нью-Йорке, 1969–1990 гг. В справочнике Routledge по граффити и уличному искусству; Росс, JI, изд.; Рутледж: Нью-Йорк, США, 2016 г.; стр. 223–233. [Академия Google]
- Бальдини, А. Путеводитель по философии уличного искусства и права; Брилл: Бостон, Массачусетс, США, 2018. [Google Scholar]
- Кимвалл, Дж. Граффити от культуры дома до фольклора. В Synas, Höras, Finnas: Plats for Barnkultur! Хеландер, К., изд.; Centrum for barnkulturforskning, Стокгольмский университет: Стокгольм, Швеция, 2015 г.; стр. 51–77. [Google Scholar]
- Кампос, Р. Автор граффити в образе супергероя. Евро. Дж. Культ. Стад. 2013 , 16, 155–170. [Академия Google] [CrossRef]
- Снайдер, Г.Дж. Граффити и субкультурная карьера. В справочнике Routledge по граффити и уличному искусству; Росс, JI, изд.; Рутледж: Нью-Йорк, США, 2016 г. ; стр. 204–213. [Google Scholar]
- Монто, Массачусетс; Махалек, Дж.; Андерсон, Т.Л. Мальчики, занимающиеся искусством: создание вне закона мужественности в портленде, штат Орегон, группа граффити. Дж. Контемп. Этногр. 2012 , 42, 259–290. [Google Scholar] [CrossRef]
- Холл, С.; Джефферсон, Т. Сопротивление через ритуалы: молодежные субкультуры в послевоенной Британии; Хатчинсон для Центра современных культурных исследований: Хатчинсон, Франция; Бирмингемский университет: Бирмингем, Великобритания, 19 лет76. [Google Scholar]
- Хебдиге Д. Субкультура: значение стиля; Метуэн: Лондон, Великобритания, 1979. [Google Scholar]
- Bennett, A.; Кан-Харрис, К. После субкультуры: критические исследования современной молодежной культуры; Palgrave: New York, NY, USA, 2004. [Google Scholar]
- Bennett, A. Пост-субкультурный поворот: некоторые размышления 10 лет спустя. J. Молодежный стад. 2011 , 14, 493–506. [Google Scholar] [CrossRef]
- Hannerz, E. Исполнение панка; Palgrave Macmillan: New York, NY, USA, 2015. [Google Scholar]
- Ходкинсон, П. Молодежные культуры и остальная жизнь: субкультуры, пост-субкультуры и не только. J. Молодежный стад. 2016 , 19, 629–645. [Google Scholar] [CrossRef][Green Version]
- Ходкинсон, П. Старение в захватывающей молодежной культуре: преемственность, изменения и общность среди пожилых готов. бр. Ж. социол. 2011 , 62, 262–282. [Google Scholar] [CrossRef]
- Беннетт, А. Популярная музыка, культурная память и повседневная эстетика. В философских и культурных теориях музыки; де ла Фуэнте, Э., Мерфи, П., ред.; Брилл: Лейден, Нидерланды, 2010 г.; стр. 243–262. [Академия Google]
- Ходкинсон, П. Семья и родительство в культуре стареющей молодежи: коллективное принятие доминирующей взрослой жизни? Социология 2012 , 47, 1072–1087. [Google Scholar] [CrossRef][Green Version]
- Ходкинсон, П. Впечатляющие молодежные культуры и старение: не только отказ от взросления. соц. Компас 2013 , 7, 13–22. [Google Scholar]
- Магглтон, Д. Субкультура изнутри: постмодернистское значение стиля; Берг: Оксфорд, Великобритания, 2000. [Google Scholar]
- Рыжая С. Вечеринка конца века. In Rave off: Политика и девиантность в современной молодежной культуре; Рыжая, С., изд.; Эйвбери: Олдершот, Великобритания, 19 лет.93; стр. 1–6. [Google Scholar]
- Торнтон, С. Клубные культуры: музыка, медиа и субкультурный капитал; Polity Press: London, UK, 1995. [Google Scholar]
- Durkheim, É. Элементарные формы религиозной жизни; Филдс, К.Е., переводчик; Free Press: New York, NY, USA, 1995. [Google Scholar]
- Olick, J.K.; Роббинс, Дж. Исследования социальной памяти: от коллективной памяти к исторической социологии мнемонических практик. Анну. Преп. Соц. 1998 , 24, 105–140. [Академия Google]
- Halbwachs, M. О коллективной памяти; Козер, Лос-Анджелес, изд.; University of Chicago Press: Чикаго, Иллинойс, США, 1992. [Google Scholar]
- Halbwachs, M. Коллективная память; Harper & Row: New York, NY, USA, 1980. [Google Scholar]
- Гидденс, А. Современность и самоидентификация: личность и общество в эпоху позднего Нового времени; Polity Press: Cambridge, UK, 1991. [Google Scholar]
- Дженкинс Р. Социальная идентичность, 3-е изд.; Routledge: Лондон, Великобритания, 2008 г. [Google Scholar] 9129.7 Эрлль, А. Исследования культурной памяти: введение. В исследованиях культурной памяти: международный и междисциплинарный справочник; Эрлль, А., Нюннинг, А., ред.; Вальтер де Грюйтер: Берлин, Германия, 2008. [Google Scholar]
- Зерубавель, Э. Социальные мыслительные ландшафты: приглашение к когнитивной социологии; Издательство Гарвардского университета: Кембридж, Массачусетс, США, 1997. [Google Scholar]
- Орр, Дж. Э. Обмен знаниями, прославление идентичности: память сообщества в культуре обслуживания. В коллективном воспоминании; Миддлтон, Д., Эдвардс, Д., ред.; Мудрец: Лондон, Великобритания, 19 лет.90. [Google Scholar]
- Бартель Д. Знакомство с историей: роль сохранения исторической памяти в формировании коллективной памяти. Квал. соц. 1996 , 19, 345–364. [Google Scholar] [CrossRef]
- Фуко, М. Фильм в популярных СМИ: интервью с Мишелем Фуко. Радич. Филос. 1974 , 24–29. [Google Scholar]
- Йерушалми, Ю.Х. Захор: еврейская история и еврейская память; University of Washington Press: Сиэтл, Вашингтон, США, 1996. [Google Scholar]
- Бергер, П.Л. Приглашение к социологии: гуманистическая перспектива, 1-е изд. Anchor Books; Anchor Books: Garden City, NY, USA, 1963. [Google Scholar]
- Mannheim, K. Essays on the Sociology of Knowledge; Routledge & Kegan Paul Ltd.: Лондон, Великобритания, 1952 г.; стр. 276–322. [Google Scholar]
- Gullette, M.M. От жизнеописания к возрастной автобиографии. J. Стад старения. 2003 , 17, 101–111. [Google Scholar] [CrossRef]
- Cooley, C.H. Человеческая природа и социальный порядок; Сыновья Чарльза Скрибнера: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 19 лет.02; п. 152. [Google Scholar]
- Cooley, C.H. Социальный процесс; Скрибнер: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 1918 г.; п. 137. [Google Scholar]
- Miss17. Предисловие. In Graffiti Grrlz: Исполнение феминизма в хип-хоп диаспоре; Пабон-Колон, Дж. Н., изд.; Издательство Нью-Йоркского университета: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США, 2018 г.; стр. xi – xii. [Google Scholar]
- Фуко М. Технологии самости. В «Технологиях себя: семинар с Мишелем Фуко»; Мартин, Л.Х., Гутман, Х., Хаттон, П. Х., ред.; University of Massachusetts Press: Амхерст, Массачусетс, США, 19 лет.88; стр. 16–49. [Google Scholar]
- Фуко, М. Политика, философия, культура: интервью и другие работы, 1977–1984; Рутледж: Нью-Йорк, США, 1988 г.; п. 49. [Google Scholar]
- Джордано, П.С.; Чернкович, С.А.; Рудольф, Дж. Л. Гендер, преступность и отказ: к теории когнитивной трансформации. Являюсь. Ж. социол. 2002 , 107, 990–1064. [Google Scholar] [CrossRef][Green Version]
- Александер, Дж. К. Культурная прагматика: социальная эффективность между ритуалом и стратегией. соц. Теория 2004 , 22, 527–573. [Google Scholar] [CrossRef]
- Hall, S. Введение: Кому нужна идентичность? In Hall & Du Gay, вопросы культурной идентичности; Sage: London, UK, 1996. [Google Scholar]
- Лунд А. На пороге выхода на пенсию: от всепоглощающих отношений к самореализации. J. Женщины в возрасте 2017 , 29, 306–320. [Google Scholar] [CrossRef]
- Шпеер, С. Естественные и надуманные данные: устойчивое различие? Дискурс Стад. 2002 , 4, 511–525. [Google Scholar]
- Тен Хэв, П. Онтология или методология? Комментарии к естественным и надуманным данным Шпеера: устойчивое различие? Дискурс Стад. 2002 , 4, 527–530. [Google Scholar] [CrossRef]
- Поттер, Дж. Два вида естественных. Дискурс Стад. 2002 , 4, 539–542. [Google Scholar]
- Линч, М. От естественных данных к естественно организованной обычной деятельности: комментарии к Шпееру. Дискурс Стад. 2002 , 4, 531–537. [Академия Google] [CrossRef]
- Браун, В.; Кларк, В. Использование тематического анализа в психологии. Квал. Рез. Психол. 2006 , 3, 77–101. [Google Scholar] [CrossRef][Green Version]
- Saldaña, J. Руководство по кодированию для качественных исследователей, 3-е изд. ; Sage Publications: Thousand Oaks, CA, USA, 2015. [Google Scholar]
- Elliott, J. Использование повествования в социальных исследованиях: качественные и количественные подходы; Sage: London, UK, 2005. [Google Scholar]
- Александр, Дж. Клиффорд Гирц и сильная программа: гуманитарные науки и культурная социология. Культ. соц. 2008 , 2, 157–168. [Google Scholar] [CrossRef][Green Version]
- Гирц, К. Интерпретация культур: избранные эссе; Basic Books: New York, NY, USA, 1973. [Google Scholar]
- Willis, P.E. Этнографическое воображение; Polity Press: Malden, MA, USA, 2000. [Google Scholar]
- Бенгтсен П. Мир уличного искусства; Отдел истории искусств и визуальных исследований, факультет искусств и наук о культуре, Лундский университет: Лунд, Швеция, 2014 г. [Google Scholar]
© 2019 автор. Лицензиат MDPI, Базель, Швейцария. Эта статья находится в открытом доступе и распространяется на условиях лицензии Creative Commons Attribution (CC BY) (http://creativecommons.
org/licenses/by/4.0/).Диагноз как субкультура: подрыв медицинских и медицинских знаний в сообществе восстановления орторексии в Instagram
- Список журналов
- Коллекция чрезвычайных ситуаций в области общественного здравоохранения Nature
- PMC9326432
Качество соц. 2022 г.; 45(3): 327–351.
Опубликовано в сети 27 июля 2022 г. doi: 10.1007/s11133-022-09518-2
Информация об авторе Примечания к статье Информация об авторских правах и лицензии Отказ от ответственности В этой статье я исследую, как оспариваемый диагноз, называемый нервной орторексией, был воспринят пользователями Instagram, где на эту тему были опубликованы десятки тысяч постов, многие из которых были написаны людьми, которые идентифицируют себя с этим заболеванием. Я поместил знания о медикализации и диагностике в беседу с литературой о субкультурах, чтобы выдвинуть на передний план подрывную работу, которая становится возможной благодаря этому диагнозу. Опираясь на более чем 350 часов онлайн-этнографической полевой работы и 34 подробных интервью, я изучаю, как участники создают общую идентичность, опираются на общий язык и нормы и применяют коллективные практики, обсуждая доминирующее понимание здоровья. Я показываю, как они опираются на легитимность, придаваемую диагностическим ярлыком, для проверки и осмысления опыта страдания, а также для противодействия доминирующим дискурсам, практикам и эстетике, направленным на поиск здоровья, в онлайн-пространстве, где они очень заметны и ценятся. Я также обсуждаю некоторые способы, которыми Instagram как цифровая платформа существенно влияет на его восприятие этим сообществом. С одной стороны, участники в значительной степени опираются на язык и структуру медицины, чтобы осмыслить свой тяжелый опыт с едой и своим телом, эффективно выступая за медикализации своих собственных страданий, а также создавая чувство общности и общей идентичности. Однако, с другой стороны, они активно используют диагноз и процесс восстановления, который позволяет с его помощью эффективно переосмыслить доминирующие убеждения, ценности и практики, которые воспринимаются как вредные, в том числе те, которые особенно распространены в Instagram.
Ключевые слова: Медикализация, Здравоохранение, Диагностика, Субкультура, Орторексия, Выздоровление
Диагностика — чрезвычайно мощный инструмент. Как утверждает Jutel (2011a), диагнозы играют решающую роль с клинической точки зрения, объясняя симптомы, определяя прогнозы и определяя варианты профилактики и лечения. Они выполняют важные административные функции, обеспечивая доступ к страховке или отпуску по болезни (там же). Тем не менее, диагнозы также важны символически, узаконивая определенные болезни и определяя, что мы готовы принять как нормальное явление (Aronowitz 2008; Bryant 2011; Hutson 2011; Jutel 2009)., 2011а). В то время как некоторые из этих функций (т. е. административные) по-прежнему строго охраняются медицинской профессией, другие (т. е. символические и в некоторой степени клинические) становятся все более демократизированными по мере того, как медицинские знания проникают в общую культуру (McGann and Hutson 2011, xx-xxi). ). Настоящее исследование проливает свет на эту тенденцию и ее последствия, изучая, как одно интернет-сообщество, состоящее в основном из непрофессионалов в Instagram, поставило неофициальный диагноз, известный как нервная орторексия.
Термин «нервная орторексия» начал циркулировать в конце 1990-х годов в контексте растущей паники по поводу ожирения и соответствующих опасений по поводу питания населения. Этот диагностический ярлык был предложен для описания предполагаемого нового расстройства пищевого поведения, состоящего из патологической одержимости здоровым питанием, способной нарушить эмоциональное благополучие и привести к недоеданию (Bratman and Knight 2000). Орторексия является неофициальным диагнозом, в настоящее время не включенным в Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (DSM), хотя в последние годы он вызывает растущий интерес со стороны ученых и клиницистов, и его включение в DSM рассматривается специальной целевой группой. Сина и др., 2019 г.). Однако даже до этого он привлек значительное внимание средств массовой информации (Ross Arguedas 2020a, b) и был принят сообществом пользователей Instagram, которые идентифицируют себя с диагнозом и используют платформу для лечения (Santarossa et al. 2019).
Изучение сообщества выздоравливающих от орторексии в Instagram дает хорошую отправную точку для понимания диагноза как социального процесса и его отношения к медикализации. Во-первых, неопределенность, связанная с орторексией, как новый и в некоторой степени оспариваемый диагноз, требует четкой и постоянной работы по утверждению ее сущности, границ и легитимности, поскольку их нельзя принимать как должное (Dumit 2006). Во-вторых, понимание того, как и почему этот диагноз — и знания, связанные с ним, — были приняты и использованы в неклинических условиях, дает представление о сложных отношениях между обычными и медицинскими знаниями — то, что выходит за рамки случая орторексии, как показала текущая пандемия (например, Au and Eyal 2022). И, наконец, этот случай проливает свет на ключевую роль, которую цифровые медиа могут играть в обеспечении и формировании медикализированной идентичности и социального общества, а также требует инновационных методов исследования, учитывающих особенности таких исследовательских площадок.
Использование для этих целей популярной социальной сети Instagram представляет особый интерес. Инстаграм, очень наглядная платформа, обычно считается вредным для образа тела молодых женщин, и это вызывает обеспокоенность у ее материнской компании, Facebook (теперь Meta), есть доказательства, что это правда, но публично преуменьшается, согласно документам, обнародованным в убийственном свистке Facebook 2021 года. — раздувание счета (Уэллс и др., 2021). Использование этой платформы для лечения расстройств пищевого поведения , хотя и парадоксально в некотором смысле, подчеркивает, насколько важна эта платформа для опосредования восприятия женщинами собственного тела.
В этой статье я опираюсь на цифровую этнографию и подробные интервью, чтобы изучить работу, проделанную с помощью диагностики орторексии в сообществе Instagram, которое ее приняло. Меня особенно интересует то, как участники используют орторексию для обсуждения значений здоровья и своего отношения к нему. Для этого я помещаю научные исследования по медикализации и хелсизму в разговор с концепциями субкультурных исследований, чтобы пролить свет на общую идентичность, язык и практики, которые возникают благодаря диагнозу, образуя характерный «групповой стиль», и как они, в свою очередь, , используются для подрыва, но также и для расширения медицинской логики. Кроме того, это исследование проливает свет на некоторые способы, которыми Instagram, как цифровая технология, позволяющая этому сообществу, существенно влияет на его восприятие.
(Био)медикализация здоровья как такового
За последние несколько десятилетий ученые разработали множество исследований, изучающих все более важную роль медицины в организации социальной жизни. Концепция медикализации использовалась для теоретического обоснования продолжающегося распространения медицинской логики на все больше и больше областей человеческой жизни (Conrad and Schneider, 1980). Распространение новых диагнозов, таких как орторексия, является иллюстрацией медикализации, поскольку все больше поведения и переживаний интерпретируются языком медицины. Первоначально медикализация рассматривалась как нисходящий процесс, посредством которого медицинская профессия расширяла свою юрисдикцию и осуществляла контроль (Конрад 19).92; Риссман 1983; Золя 1972). Однако совсем недавно ученые отметили важные сдвиги, поскольку медикализация усилилась и стала более сложной, разнонаправленной и разнонаправленной, что некоторые называют эпохой медикализации. (Кларк и др., 2003).
Одной из определяющих черт биомедикализации является растущее внимание к здоровью как таковому (см. также Rose 2006), что предлагает продуктивную отправную точку для понимания того, почему люди могут прибегать к все более экстремальному поведению в поисках здоровья, включая диету. Отчасти эта тенденция сформирована более широким вниманием общества к риску (Beck 19).92), что в области медицины привело к стиранию границ между здоровьем и болезнью, никого не освобождая от методов снижения риска (например, с помощью диеты и физических упражнений) и наблюдения за состоянием здоровья (Armstrong 1995; Fosket 2004; Rosenberg 1997). . Акцент на здоровье также включает в себя стремление к оптимизации тела как к постоянному проекту, который способствует идеалу личного совершенствования и улучшения и соответствует неолиберальной рациональности потребительского выбора и самосовершенствования (Guthman 2009).; Кнорр Цетина 2005; Роуз 2006).
Стремление к здоровью стало больше, чем просто возможностью — это императив, вытекающий из более широкого морального порядка (Lupton 1995). Кроуфорд (1980) предложил термин «здоровье» для обозначения этой экспансивной морализации здоровья, которая должна быть достигнута в первую очередь путем изменения образа жизни на индивидуальном уровне. В здравоохранительных обществах надлежащее здоровье — как результат и как результат — становится центральным элементом установления моральной ценности, определения «хороших» и «плохих» граждан (Lupton 19).95; Полцер и Пауэр, 2016 г.). Как идеология, хелсизм способствует современному увлечению диетой и фитнесом, а также прославлению «здоровья» как отражения самодисциплины и контроля (Brown 2015; Luna 2019; Smith Maguire 2008).
Во-вторых, биомедикализация отмечена преобразованиями в производстве и распространении научных знаний, поскольку биомедицина проникает в общую культуру (Clarke et al. 2003). Характерной чертой этой трансформации является размывание экспертов и неспециалистов, процесс, который становится возможным благодаря медиатехнологиям, поскольку в производстве знаний участвуют различные субъекты, а источники информации множатся в Интернете (Hardey 19).99; Миа и Рич, 2008 г.). Это также включало вызовы медицинским системам убеждений и практике, например, посредством формирования движений за здоровье, которые сосредотачиваются на жизненном опыте болезни как на мобилизующей силе (Brown et al. 2004, 2011). Люди, включая тех, кто идентифицирует себя с оспариваемым или неофициальным диагнозом, таким как орторексия, могут искать знания или способствовать их получению в Интернете (Dumit 2006).
В-третьих, биомедикализация привела к трансформации индивидуальной и социальной идентичности (Clarke et al. 2003). С одной стороны, оздоровительные предписания могут быть включены в самоощущение человека, поскольку они усваивают, например, то, что он «здоровый» или «подходящий» человек. С другой стороны, люди более склонны приобретать и осуществлять идентичность пациентов и сообществ (Clarke et al. 2003, 183). Идентичность болезни определяет то, как люди понимают свой опыт (Sulik 2011, 464). Коллективные идентичности больных организованы через общие нарративы, которые объединяют несхожие истории и придают пережитому болезни структуру, значение и легитимность (Barker 2002, 284). Опять же, новые технологии, такие как платформы социальных сетей, позволили формировать, расширять и трансформировать группы поддержки и диагностические сообщества в Интернете, делая такие заболевания, как расстройства пищевого поведения, все более публичными и общедоступными (Conrad and Stults 2010; Conrad et al. 2016; Goldstein 2004). ).
Диагностика как субкультура
Следуя Jutel (2011b) и дисциплинарному движению к «социологии диагностики», я рассматриваю диагнозы как фокус медикализации и как чрезвычайно мощные инструменты, способные символически обрамлять переживания и определять нормальность. В последующем анализе я исследую, как диагноз орторексии принимается и стратегически развертывается в Instagram для достижения конкретных целей (Clarke et al. 2003, 183). Для этого я опираюсь на исследования субкультур, которые предлагают полезную аналитическую основу для концептуализации идентичности, дискурсов и практик, возникающих в контексте этого сообщества, и того, как они служат для подрыва медицинской логики. Это скорее аналитический ход, чем классификационный: моя цель не в том, чтобы утверждать, что сообщество орторексии является скорее субкультурой, чем, скажем, общественным движением или группой поддержки. Вместо этого я заимствую понятия из субкультурных исследований просто для того, чтобы осветить значимую динамику, происходящую внутри сообщества, которая во многом напоминает субкультуры. Я понимаю субкультуры как «относительно рассредоточенные социальные сети, которые имеют общую идентичность, особые значения определенных идей, практик и объектов, а также чувство маргинализации или сопротивления воспринимаемому «традиционному» обществу» (Haenfler 2013, 16).
Существуют поразительные параллели между болезненными идентичностями, такими как орторексия, и субкультурными, что делает субкультурную структуру продуктивной для данного случая. 1 Во-первых, отождествление с болезнью часто связано со стигматизацией. Не случайно разоблачение Гоффмана (1963) об «испорченной идентичности» во многом опиралось на случаи психических заболеваний. В то время как медицинские подходы к девиантному поведению могут частично снять вину с людей, испытывающих его, те, у кого диагностировано такое поведение, тем не менее сохраняют статус граждан «второго сорта» (Conrad and Schneider 19).80, 249). Точно так же субкультуры обычно характеризуются своим состоянием маргинализации или «инаковости», которое описывает особый опыт «быть чуждым или неузнаваемым для мейнстрима» (Lingel 2017). Во-вторых, коллективные отождествления с болезнями, особенно те, которые возникают вокруг оспариваемых диагнозов, иногда объединяются в «оппозиционное сознание», стремящееся подорвать господствующие способы мышления (Brown et al. , 2004; см. также Mansbridge 2001). Эти практики напоминают те, которые приняты субкультурными группами, «чтобы противостоять доминирующей культуре, создавая свои собственные значения» (Валентин и др. 19).99, 13).
Помимо внимания к опыту маргинализации и оппозиции, использование субкультурных рамок выдвигает на первый план понимание того, как значения в сообществе орторексии артикулируются через общие символические ресурсы. Субкультурные значения и средства выражения предоставляют участникам символические ресурсы для согласования доминирующей системы значений в «их попытках разобраться в своей конкретной ситуации и создать жизнеспособную идентичность» (Murdock 1974, 213). Субкультуры имеют тенденцию развивать особый групповой стиль, который включает в себя «активную организацию объектов с действиями и взглядами, которые производят организованную групповую идентичность в форме последовательного и отличительного способа «бытия-в-мире». (Кларк и др. 1993, 54). Одной из распространенных стратегий, принятых субкультуристами, является бриколаж, который относится к «переупорядочению и реконтекстуализации объектов для передачи новых значений в рамках общей системы значений» (Clarke 1993, 177). С помощью бриколажа субкультуристы присваивают объекты и наполняют их новым смыслом, часто прямо противоречащим более широкой, «доминирующей» культуре. Таким образом, используя субкультурную призму, я могу проанализировать, как участники субкультуры выздоровления договариваются о доминирующем понимании здоровья и их точном отношении к нему 9.с 0347 по их общая идентичность, язык и обычаи.
Это исследование основано на более чем 350 часов цифровой этнографической полевой работы, или нетнографии (Козинец, 2010), и 34 виртуальных углубленных интервью с пользователями Instagram, которые регулярно участвовали в разговорах об орторексии, проведенных в основном в период с января по август 2018 года. Я выбрал Instagram в качестве полевого сайта, потому что он является домом для большого сообщества людей, занимающихся лечением расстройств пищевого поведения, в том числе подгруппы, которая идентифицирует себя с орторексией и использует платформу для поддержки своего процесса выздоровления (LaMarre and Rice, 2017; Santarossa et al. , 2019).). Помимо простой передачи информации, я понимаю опосредованную коммуникацию этого сообщества как возможность создания общих систем значений и чувства общности и общности в соответствии с ритуальным взглядом на коммуникацию (Carey 2002). Проведение этнографической работы в Интернете позволило мне понять эти общие значения и практики, благодаря которым они кристаллизовались.
Цифровая этнографическая работа, которую я проводил, была одновременно разрешена и ограничена возможностями Instagram. Одной из определяющих особенностей этой платформы является отсутствие четко очерченного сообщества или группы для «входа» в качестве наблюдателя; скорее, мне пришлось создать сообщество самому, следуя за людьми, которые участвовали в разговорах и социальных сетях, которые мне было интересно понять. Для этого во время полевых исследований я следил за пользователями, у которых (а) были общедоступные учетные записи, 2 (b) регулярно занимались орторексией или связанными с ней темами, и (c) делали это таким образом, чтобы связать с более широким обсуждением (через хэштеги). В качестве прокси я использовал один из двух разных критериев для определения того, за какими пользователями следует следить: повторяющееся использование хэштегов орторексии в сообщениях или идентификация с орторексией в их профиле. Я нашел пользователей с помощью поиска по хэштегам орторексии (#orthorexia и #orthorexiarecovery) и через социальные сети тех, за кем я следил, основываясь на их собственных взаимодействиях. Я также следил за самими хэштегами орторексии, что позволило мне органично находить новые аккаунты, использующие эти хэштеги. 3
После одобрения IRB я создала новую учетную запись в Instagram специально для исследовательских целей, где я разместила два селфи и краткое описание, идентифицирующее меня как исследователя, в настоящее время изучающего орторексию в Instagram. В своем профиле я разместил ссылку на свой личный веб-сайт, где более подробно описал исследование. На протяжении всей моей полевой работы я следил за более чем 150 учетными записями, некоторые из которых были очень активными, а другие публиковали сообщения время от времени, и наткнулся на сотни других, когда я перемещался по платформе и использовал хэштеги. После подписки на учетную запись мне постоянно нравились сообщения, когда я сталкивался с ними в своей ленте, в постоянном стремлении заявить о своем присутствии. Некоторые последовали за мной обратно. Помимо регулярного наблюдения за постами и историями, я ограничил свое участие лайками.
Время моей полевой работы варьировалось от 15 минут до шести часов, но обычно длилось около двух часов в день. Я позволял своему наблюдению течь по платформе, иногда сосредотачиваясь на историях, а иногда на постах. Я также позволял себе отклоняться от платформы, когда пользователи размещали ссылки или контент с веб-сайтов, блогов и YouTube, к которым они хотели привлечь внимание своих подписчиков. Эта полевая работа обязательно была мультимедийной с постоянным анализом изображений, текстов, видео и других интерактивных функций.
Я также провел подробные онлайн-интервью с 34 пользователями, за которыми я следил. Сначала я связался с 68 участниками через прямое сообщение в Instagram и/или по электронной почте. Я попытался связаться с людьми, которые представляли различные категории личных сообщений, которые я определил как преобладающие в пространстве орторексии во время полевых исследований: люди, выздоравливающие (наиболее распространенные), выздоровевшие люди, тренеры и несколько медицинских работников (см. Таблицу для более подробной информации). сведения об интервьюируемых). В сообщении я кратко описал им свое исследование и поинтересовался их готовностью участвовать. Те, кто проявил интерес (половина), получили последующее электронное письмо с более подробной информацией. Большинство интервью проводились с использованием службы видеоконференцсвязи; однако четверо ответили по электронной почте из-за личного беспокойства, проблем с конфиденциальностью или ограниченного подключения. Перед каждым интервью участники давали согласие. Интервью позволили мне триангулировать информацию из моей этнографической работы относительно смыслообразования и «закулисных» практик или переживаний.
Table 1
Descriptive information about Instagram users interviewed
| Pseudonym | Age | Gender | Account type | Followers | Race | Country | Interview duration | Interview date | ||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Карен | 35 | Женщина | На выздоровлении | 316 | Белая | США | 44 минуты | 6/18/18 | ||||||||||||||
| Olivia | 24 | Female | Recovered | 2,621 | White | USA | 82 minutes | 6/19/18 | ||||||||||||||
| Erica | 21 | Женская | в восстановлении | 2 668 | белых | США | 60 минут | 6/19/18 | 6/19/18 | |||||||||||||
| 336 | White | Canada | 78 minutes | 6/25/18 | ||||||||||||||||||
| Leah | 34 | Female | Coach | 11,400 | White | Canada | 62 minutes | 6 /26/18 | ||||||||||||||
| Marion | 28 | Female | In recovery | 685 | White | USA | 63 minutes | 6/27/18 | ||||||||||||||
| Natalie | 25 | Female | Coach | 994 | White | USA | 49 minutes | 7/18/18 | ||||||||||||||
| Emilia | 32 | Female | Coach | 3,024 | White | Estonia | 52 minutes | 7/22/18 | ||||||||||||||
| Liam | 18 | Male | In recovery | 249 | White | USA | 60 minutes | 7/22/18 | ||||||||||||||
| Eva | 31 | Female | Coach | 370 | White | USA | 42 minutes | 7/23/18 | ||||||||||||||
| Agnes | 21 | Female | In recovery | 550 | White | Germany | 61 minutes | 7/29/18 | ||||||||||||||
| Rachel | 32 | Female | In recovery | 139 | White | USA | 60 minutes | 7/30/18 | ||||||||||||||
| Andrea | 27 | Female | In recovery | 42 | White | USA | 85 Протокол | 31. 07.18 | ||||||||||||||
| NORA | 28 | Женская | 622 | White | 622 | White | 622 | 622 | 622 | .1467 | Audrey | 28 | Female | In recovery | 589 | White | USA | 59 minutes | 8/2/18 | |||
| Helen | 34 | Female | Coach | 396 | White | USA | 73 minutes | 8/3/18 | ||||||||||||||
| Danielle | 26 | Female | Recovered | 2,705 | White | USA | 67 minutes | 8/4/18 | ||||||||||||||
| Isabella | 31 | Female | Coach | 31,000 | White | USA | NA | 8/7/18 | ||||||||||||||
| Paul | 47 | Male | In recovery | 119 | White | UK | 64 minutes | 8/8/18 | ||||||||||||||
| Ella | 28 | Female | Coach | 92,000 | White | Canada | 53 minutes | 8/9/18 | ||||||||||||||
| Amber | 31 | Female | Recovered | 316 | White | USA | 62 minutes | 8/10/18 | ||||||||||||||
| Jason | 28 | Male | In recovery | 104 | White | UK | 49 minutes | 8/11/18 | ||||||||||||||
| Lana | 19 | Female | Recovered | 1,064 | White | Canada | 63 minutes | 8/12/18 | ||||||||||||||
| Lauren | 18 | Female | In recovery | 853 | White | USA | 69 minutes | 8/16/18 | ||||||||||||||
| Carmen | 24 | Female | In recovery | 107 | Latina | USA | 39 minutes | 8/20/18 | ||||||||||||||
| Jenna | 28 | Female | In recovery | 367 | White | USA | 81 minutes | 8/25/18 | ||||||||||||||
| Anne | 21 | Female | In recovery | 197 | White | USA | 71 min | 8/31/18 | ||||||||||||||
| Clara | 24 | Female | In recovery | 247 | White | Netherlands | NA | 8/31/18 | ||||||||||||||
| Matilda | 22 | Female | In recovery | 4,559 | White | UK | NA | 8/31/18 | ||||||||||||||
| Charlotte | 27 | Female | In recovery | 724 | White | UK | 46 minutes | 9/3/18 | ||||||||||||||
| Mariana | 24 | Female | In recovery | 3,822 | Latina | Mexico | NA | 9/4/18 | ||||||||||||||
| Johanna | 36 | Female | Professional | 8,747 | White | USA | 41 minutes | 9/5/18 | ||||||||||||||
| Dana | 29 | Female | Professional | 2,254 | White | USA | 43 minutes | 9/6/18 | ||||||||||||||
| Julia | 29 | Female | Professional | 5,360 | White | USA | 52 minutes | 9/6/ 18 |
Открыть в отдельном окне
Статьи без продолжительности интервью проводились в письменной форме. Размеры учетных записей были записаны во время интервью
Я проанализировал этнографические полевые заметки и стенограммы интервью с помощью программного обеспечения MAXQDA, используя обоснованную теорию, которая включала одновременный сбор и анализ данных. Я индуктивно развил свое понимание посредством непрерывного и все более совершенного кодирования, сбора данных и написания заметок для разработки концептуальных категорий (Charmaz 2001, 2006). В приведенном ниже анализе я исследую, как отчеты о выздоровлении объединились в своего рода уникальную субкультуру с: (а) общей идентичностью, (б) уникальным языком и нормами и (в) общими практиками изменения значения, которые во многих отношениях противостояли широко распространенному императивы здоровья и перфекционистские представления о себе, которые распространяются в Instagram, но делают это, опираясь на медицинскую логику.
Позиционность и этика
Моя идентичность и позиционность сформировали мои полевые исследования. Моя идентичность молодой белой латиноамериканки во многом совпадала с идентичностью участников сообщества, в котором преобладали молодые, женские и белые. Я был близко знаком с Instagram как пользователь платформы, а также был знаком с онлайн-сообществами по лечению расстройств пищевого поведения, в которых я участвовал за некоторое время до начала полевой работы, поскольку я вылечился от собственного расстройства пищевого поведения. Я также ранее играл роль пациента с расстройством пищевого поведения в формальном лечебном учреждении. Хотя этот предыдущий опыт требовал от меня постоянной рефлексивности как исследователя, он также дал мне гораздо более глубокое понимание жаргона, практики и опыта.
Проведение полевых этнографических исследований в режиме онлайн ставит важные этические дилеммы (например, Урбаник и Рокс, 2020). Громоздкий характер сообщества в Instagram, состоящего из сети связей, а не изолированной группы, означал, что было невозможно коллективно запрашивать согласие, а количество пользователей, с которыми я сталкивался ежедневно, делало индивидуальное согласие неприемлемым для этнографической части исследования. . Хотя я изучал сообщения только участников с общедоступными учетными записями, я понимаю, что обычные пользователи часто не знают, что их данные могут быть использованы исследователями (Fiesler and Proferes, 2018). В рамках этих ограничений я пытаюсь воплотить принципы феминистской этики заботы, основанные на внимательности к контексту, желании поднять голос, который находится на периферии, и усилиях не причинять вреда (Luka et al. 2017). Когда это возможно, я опираюсь на примеры участников, с которыми я беседовал (которые дали явное согласие), и тех, у кого есть самые публичные аккаунты. Я принял меры для защиты личности пользователей, такие как использование псевдонимов, изменение слов из сообщений и «вмешательство» во все изображения (с фильтрами и удалением четко идентифицирующих данных), чтобы сделать пользователей и сообщения менее идентифицируемыми и отслеживаемыми (Hine 2015). .
Восстановление личности и подтверждение страдания
Одна ирония орторексии как «болезни, с которой нужно бороться» (Думит, 2006) заключается в том, что в борьбе за признание своего бедствия в Интернете люди, идентифицирующие орторексию, должны принять на себя стигматизированную идентичность — душевнобольной. Это мало чем отличается от других современных субкультуристов, которые «в некотором смысле «выбирают» свою маргинализацию» (Haenfler 2013, 17). Зная об этом факте, многие участники сообщества, особенно те, кто активно восстанавливался (т. е. еще не восстановился), как правило, утаивали информацию, которая связывала бы их учетные записи восстановления с их офлайн-идентификацией, например, избегали фамилий или изображений, на которых их лица были хорошо видны. Однако диагноз также дал ответ на вопрос, что с ними «не так» в контексте, когда они считали, что делают все «правильно» для своего здоровья, но при этом чувствовали себя все хуже, физически и эмоционально. Многие описывали свое открытие диагноза как прозрение. Эрика, 9 лет1396 4 , которой был 21 год, вспоминала, как ясно звучал диагноз: «Как только я прочитала об орторексии, я подумала: «О, черт возьми, это была я». 31-летняя Эмбер описала утешение, которое она нашла, обнаружив термин: «Этот диагноз, как только вы его слышите, вы думаете: «Боже мой, я не сумасшедший, типа, это реальная вещь». Часто это открытие происходило в Интернете.
Однако характеристика этой идентичности как болезни идентичности в некоторой степени искажает фокус идентификации: помимо идентификации как орторексика, они символически дистанцировались от болезни, приняв восстановление идентичность, практика, которая была отмечена в предыдущих исследованиях людей, выздоравливающих от зависимости и расстройств пищевого поведения (Hastings et al. 2016; McNamara and Parsons 2016). Эта идентификация обозначила резкое различие между сообществом выздоравливающих и сторонниками расстройств пищевого поведения, которые также существуют в Instagram. Таким образом, участие в субкультуре выздоровления зависело от описания переживаний с точки зрения исцеления или прямого противостояния болезни; то есть противодействие экстремальному поведению, направленному на улучшение здоровья.
Учетные записи восстановления часто указывали на это в своих именах пользователей и профилях, разъясняя свою приверженность восстановлению описаниями, такими как: «веганское восстановление анорексии и орторексии» или «воин восстановления ЭД». Эти учетные записи обычно располагались по отношению к их статусу восстановления: восстановление, восстановление или помощь другим в восстановлении. Идентичность выздоровления — это лиминальная идентичность, расположенная где-то между здоровьем и болезнью. Это также стремящаяся идентичность, основанная на стремлении к самосовершенствованию, хотя суть проекта улучшения противостоит дискурсам о фитнесе и похудении, которые распространяются в Instagram и в пропаганде общественного здравоохранения. Достижение выздоровления заключалось не просто в возвращении в то же состояние, что и до болезни, а в принятии нового, оппозиционного подхода к хелсизму.
Помимо совместного использования хэштегов, участники отмечали свое членство различными способами, например, размещая свои фотографии с изображением символа выздоровления на одежде, аксессуарах или на теле. Преобладающим символом был логотип Национальной ассоциации расстройств пищевого поведения, который напоминает пламя или сердце. Несколько человек поделились фотографиями татуировок с этим символом, которые также служили личным напоминанием о борьбе за выздоровление и средством сообщения о своей принадлежности к сообществу (рис. ).
Открыть в отдельном окне
Фотографирование постов татуировок для восстановления
Большинство людей, выздоравливающих от орторексии, ранее инвестировали в образ жизни и идентичность, ориентированные на питание, здоровье или фитнес, такие как веганство, чистое питание или телосложение. здания, часто с соответствующими аккаунтами в Instagram. Таким образом, они перешли от идентичности, сосредоточенной на поиске здоровья, к идентичности болезни, ориентированной на выздоровление, — обе иллюстрируют трансформации идентичности, которые характеризуют биомедикализацию. Некоторые удалили прошлые учетные записи и заменили их восстановленными, в то время как другие пользователи медленно переходили от одной к другой в той же учетной записи, меняя в процессе свои описания и имена пользователей и часто удаляя предыдущие сообщения, которые они теперь считали «неупорядоченными». Некоторые пользователи пытались договориться о частичной привязанности к своей прошлой идентичности, особенно когда они могли оправдать это способами, совместимыми с ценностями выздоровления (например, пытаясь выздороветь, оставаясь веганом, но по этическим, а не связанным со здоровьем причинам), хотя был широко распространен консенсус. что чрезмерное отождествление со здоровьем и едой опасно.
Изменения, происходившие во время выздоровления, часто вызывали беспокойство, поскольку заставляли людей сомневаться в том, кто они такие. Как размышляла одна молодая женщина в посте: «Я боюсь расстаться с той «здоровой личностью», которой жила всю свою жизнь» (Fieldnotes, 17.03.18). Они также привели к тому, что люди испытали чувство маргинализации или исключения либо из своих предыдущих сообществ здоровья и фитнеса, либо из более широкой культуры, ориентированной на здоровье. Шарлотта, 27-летняя жительница Великобритании, которая очень сосредоточилась на фитнесе и правильном питании, вспоминает о социальной поддержке, которую она получала как онлайн, так и офлайн. «Люди подходили ко мне в спортзале и комментировали: «О, ты выглядишь потрясающе», «Ты такой преданный», «Как ты стал таким худым?»… Люди хотели быть похожими на меня. «, — вспомнила она. «Тогда, очевидно, сейчас я ничего подобного не получаю». Статус, полученный благодаря ее прошлой идентичности, ориентированной на здоровье, было трудно отпустить. Однако благодаря диагнозу она смогла переосмыслить свое одержимое здоровьем, хотя и стремление к созданию статуса, прошлое как патологическое, а не идеальное, при этом обозначив свои изменения как исцеление.
Восстановление личности также предоставило новые пути для получения статуса. В сообществе восстановления в Instagram этот статус был обозначен в значительной степени с помощью показателей Instagram в виде лайков, комментариев и количества подписчиков. Некоторые из людей, за которыми я следил, приобрели тысячи или даже десятки тысяч последователей. Большинство знали об этих цифрах, и многие обсуждали стратегии по увеличению числа своих подписчиков. Как призналась Энн, 21-летняя девушка, выздоравливающая, «это пугает, когда ты следишь за аккаунтами, у которых около 15 000 000 000 000 подписчиков, и вы говорите: «О, у меня их 200». эти последователи». Таким образом, в то время как субкультура выздоровления выдвигала на передний план очень разные способы отношения к еде и еде, она также вписывала логику Instagram другими способами.
Проверка была центральной задачей этого сообщества. Например, они подтвердили, что орторексический опыт был реальным, опасным и заслуживающим помощи таким образом, который не зависел от веса (как анорексия). Как написала в своем посте одна молодая женщина: «Не бывает «достаточно больных». Любое расстройство пищевого поведения может убить. Все расстройства пищевого поведения опасны, и каждый страдающий, независимо от веса, нуждается в помощи» (Полевые заметки 22.02.2018). Точно так же они подтверждали решения об изменении, чего участники часто не могли найти в другом месте. Как показывает вышеприведенный опыт Шарлотты, люди вне этого контекста не всегда понимали, что было «неправильным» в их прошлом поведении, считалось дисциплинированным и здоровым. Тем не менее, с тех пор, как я стала частью сообщества, «я получаю много комментариев от других людей, выздоравливающих, говорящих: «Молодец, ты выглядишь намного лучше… Ты выглядишь намного счастливее», — объяснила Шарлотта. Таким образом, подтверждая реальность опыта друг друга и своих решений измениться, они также признавали ненормальным предыдущее поведение, ориентированное на здоровье.
Тем не менее, подтверждение — как и статус — зависело от способности человека быть замеченным другими в процессе выздоровления, что, учитывая архитектуру Instagram, ориентированную на личные сети, в значительной степени зависело от их способности накапливать подписчиков. Это требовало определенных навыков и знаний о технических особенностях платформы, а также понимания социальных норм и практик, которые вознаграждаются на ней. Я наблюдал много случаев, когда люди, особенно новички в сообществе или с небольшим количеством подписчиков и слабыми связями, не получали поддержки на постах, где они выражали недовольство. Другими словами, поддержка как ресурс в Instagram распределялась неравномерно, в большей степени концентрируясь среди наиболее популярных аккаунтов. 5
Создание группового стиля с помощью общего языка и норм
Как и в других субкультурах, выздоравливающие люди часто использовали разные способы общения друг с другом. Центральное место в этом проекте занимало использование «подписей» в Instagram для личных размышлений и мыслей, которые использовались не только как описания опубликованных фотографий, но и как личные дневники для размышлений о своем опыте. С помощью письменных и мультимедийных текстов участники выработали общие способы общения, что в совокупности способствовало созданию особого группового стиля.
Терапевтический язык
Терапевтический язык, обычно используемый при лечении расстройств пищевого поведения, преобладал в реабилитационном отделении. Благодаря своему взаимодействию те, кто был в терапевтических условиях, передавали его тем, кто этого не делал. Наиболее очевидно, что участники часто использовали диагностические ярлыки в своих подписях и хэштегах, наряду с такими терминами, как «ограничение» (самостоятельное ограничение или отказ в еде в целях манипулирования весом или здоровьем), «переедание» (потребление чрезмерного количества пищи), и «очищение» (усилия по устранению или уменьшению воздействия воспринимаемой нездоровой пищи с помощью рвоты, слабительных или физических упражнений) для одновременного описания и проблематизации поведения, о котором они говорили. Об этом поведении обычно говорили абстрактно.
Например, в видеоистории одна участница призналась своим подписчикам, что борется с «действительно желанием снова ограничить» (Fieldnotes, 15.01.18). Не требуя дальнейшего уточнения, эта терминология сообщала другим, что она боролась с навязчивым желанием сократить потребление пищи, при этом изображая действие как беспорядочное, а не, например, как дисциплинированное или контролируемое. Точно так же в другом посте одна пользовательница поделилась опытом, которым она гордилась, когда она могла есть и наслаждаться клубникой, посыпанной сверху сахаром, что-то, что ее «орторексический разум также КРИЧАЛ бы на меня» за то, что я сделал в мимо. В ответ подруга, с которой она регулярно общалась, подтвердила ее решение: «Я так горжусь вами за то, что вы предпочли питание ограничениям» (Fieldnotes, 27.01.18). Этот ответ опирался на общий язык «ограничения», чтобы представить альтернативный вариант воздержания от сахара как форму ограничения, которое было молчаливо подтверждено как беспорядочное и проблематичное.
Регулярно появлялись другие терапевтические термины. Понятие «использование поведения» включало в себя более абстрактный и предпочтительный способ обозначения расстройств пищевого поведения, таких как упомянутые выше (например, «прошел год без поведения, а затем снова какое-то время боролся. Все в порядке!! свести на нет весь этот прогресс» [Полевые заметки, 11.06.18]). «Побуждения» относятся к побуждениям к беспорядочному поведению (например, «вина и побуждения сильны, но я собираюсь бороться с этими побуждениями и продолжать свой день» ([Полевые заметки, 21.02.18]). «Компенсация» описывает неуместные попытки компенсировать или компенсировать последствия употребления определенных продуктов (например, «стремление компенсировать сильное» [Полевые заметки, 06.08.18]). » описывались аномальные срывы в консолидированном процессе восстановления (например, «Один промах не означает, что вы падаете вниз до конца. Еще не поздно поймать себя» [Полевые заметки, 25/05/18]). В отличие от «рецидивов, «, которые сигнализируют о шаблонном и повторяющемся использовании неупорядоченного поведения, «промахи» считались исключительными и, таким образом, не ставили под угрозу выздоровление. «Триггерами» были стимулы, которые, как считалось, запускали или вызывали неупорядоченное поведение.
Сообщения людей, борющихся с восстановлением, часто содержали «предупреждения о триггерах» или, чаще, «TW» (или PTW для возможного TW), чтобы предупредить, что контент может восприниматься другими как триггер. Этот контент обычно включал в себя некоторую степень откровенности при обсуждении неупорядоченного поведения или разговоров о числах, связанных с весом и питанием (фунты, калории и т. д.). Пользователи, незнакомые с этими нормами, должны были узнать, что считается срабатыванием в контексте восстановления. Несколько новичков, которых я наблюдал, изначально включали подсчет калорий для всех блюд, которые они размещали. Однако обычно они прекращали это делать, когда понимали, что это не одобряется, а иногда и после того, как их вызывали. Я задокументировал один такой случай в ответ на сообщение о наборе веса пользователем, явно незнакомым с нормами, которые содержали точную информацию о весе. Другой пользователь обратил на это ее внимание:
Могу ли я очень мягко сказать, что людям, выздоравливающим, может быть трудно увидеть цифры? Упоминание общего веса, который вы набрали, обычно не является тем, что мы поощряем в кругах восстановления, и я уверен, что многие из ваших последователей выздоравливают от ЭД, это может быть чем-то, что стоит принять во внимание. Я люблю ваше сообщение и страницу, хотя! (Полевые заметки, 09.02.18)
После сердечных бесед взад и вперед оригинальный постер удалил номера, и единственные оставшиеся следы были в комментариях, побуждающих к их удалению. Дело было не только в том, что обмен цифрами расстраивал других, но и в том, что знание и документирование цифр, выражение наблюдения и контроля за приемом пищи, считалось противоречащим выздоровлению и исцелению.
Диетическая культура
«Диетическая культура» — уничижительный термин, широко используемый в реабилитационном пространстве для обозначения господствующей, здоровой культуры: широкого набора дискурсов и практик, пропагандирующих диету и снижение веса, которые проникают в средства массовой информации, пропаганду здорового образа жизни и отрасли, продающие товары для здоровья. товары и услуги для фитнеса. Культура питания считалась угнетающей, вредной и обманчивой, способствуя неудовлетворенности телом и расстройствам пищевого поведения. Это был также политически нагруженный термин, прямо намекающий на более широкую культуру, которая, как считалось, была виновата в орторексии. Некоторые идентифицировали себя как «антидиетическую культуру» или «отказ от диетической культуры» в своих биографиях, и многие писали об этом или использовали этот термин в постах, например, предполагая, что их ненависть к телу была «чем-то, чему меня научила диетическая культура» (Fieldnotes, 03). /18/18).
Критика диетической культуры часто вторила академическим комментариям хелсизма, подчеркивая мощные, но проблематичные связи здоровья и морали, а также их способность воздействовать на личность. Один диетолог описал эту концепцию своим последователям, утверждая, что культура питания «говорит нам, что наш вес и форма нашего тела важнее, чем общее состояние здоровья» и «говорит вам не есть X, Y, Z, потому что это «вредно»; приписывание еде морали» («Полевые заметки», 24. 03.18). Действительно, многие критиковали редукционистскую маркировку продуктов, побуждая других перестать делить продукты на «хорошие» и «плохие». Комментарии против диетической культуры также имели тенденцию бросать вызов методам, предназначенным для внешнего наблюдения или контроля над телом, таким как взвешивание и регистрация потребления калорий, вместо этого поощряя других достигать свободы, доверяя своему телу. Эрика, у которой была учетная запись для восстановления и блог, поделилась публикацией, в которой она написала о своем раздражении по поводу людей, придерживающихся этого «поведения, одержимого здоровьем»:
Мне хочется остановиться и закричать им в лицо: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!! ВЫ УПУСТИЛИ ЖИЗНЬ!!! ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РАБОМ ЦИФРЫ НА ВАШИХ ВЕСАХ ИЛИ «КАЧЕСТВА» ВАШЕЙ ЕДЫ». (Полевые заметки, 12.02.18)
Исследуя свой собственный опыт, она призналась, что ее гнев был вызван тем фактом, что часть ее все еще хотела участвовать, и как, несмотря на то, что она пошла по этому пути и «разбилась и сгорела БОЛЬШОЕ ВРЕМЯ», все еще был «тонкий голосок, дразнящий» ее, говоря ей, что это сработает в следующий раз. Выздоровление «чертовски сложно… когда окружающий нас мир усиливает эти голоса, повторяя одни и те же вещи». Таким образом, диетическая культура описывалась как работа над собой через внешнее давление с целью приспособиться, но также и через интернализацию, превращение в «тихий голос» — орторексию, — которая так затрудняла выздоровление.
Бриколаж восстановления: переосмысление продуктов и тел
В дополнение к общему языку и нормам участники сообщества орторексии приняли различные практики ресигнификации, с помощью которых они трансформировали значения повседневных «объектов» или означающих, обычно связанных с едой. и тела. Я анализирую два распространенных примера этого «бриколажа», чтобы проиллюстрировать, как он применялся в этом сообществе.
Проблемы со страхом перед едой
До выздоровления люди с орторексией, как правило, имели обширный список запрещенных продуктов. Эти «продукты страха», как правило, были продуктами, которые обычно считались нездоровыми, такими как продукты с высоким содержанием насыщенных жиров и рафинированных углеводов, тогда как «безопасные продукты» чаще были овощами и белками. Как следует из этого термина, употребление даже небольших количеств продуктов, вызывающих страх, для многих было чрезвычайно неприятным и часто вызывало непреодолимое чувство стыда, вины и даже отвращения. Для тех, кто выздоравливал, эти интенсивные реакции на пищу были расценены как признаки лежащей в основе патологии, и поэтому их необходимо было преодолевать с помощью практики, как объяснил один тренер по восстановлению: «Чем больше вы подвергаете себя этим продуктам, тем быстрее вы придете к нормализуй их, и они утратят над тобой власть» (Полевые заметки, 31.08.18).
Чтобы преодолеть страх перед едой, участники индивидуально или коллективно брали на себя «испытания на страх перед едой», в которых они заставляли себя потреблять продукты, вызывающие у них тревогу. Эмбер, выздоровевший тренер, объяснила трудности, связанные с этим процессом: «Вы столкнетесь с проблемами пищеварения, беспокойством и страхами, потому что вводите все эти… продукты страха. Цель состоит в том, чтобы добраться до точки, когда еда для вас будет просто едой, когда ничто больше не будет казаться запретным». Даниэлла, бывшая спортсменка, которая активно использовала свой аккаунт во время выздоровления от орторексии, объяснила, что будет публиковать фотографии своей еды, вызывающей страх, и размышлять об этом в подписях: мысли о конкретной еде страха или просто обо всем, что я ел, обо всем, что было вокруг этого».
Иногда испытания страха перед едой включали групповую динамику, такую как #FearFoodFridays, когда участники коллективно выполняли задание и присоединялись к потоку связанных сообщений, используя хэштег. Одним из ритуальных вызовов, связанных со страхом перед едой, были «вечеринки с пинтой пива», на которых участники, пытающиеся преодолеть свой страх перед сладостями, пытались съесть пинту мороженого и делиться картинкой с подписью о своем опыте (см. рис. ). Ben & Jerry’s, известный своим высоким содержанием жира и сахара, был особенно популярен, хотя пользователи также участвовали с другими видами мороженого. Одна женщина рассказала о своей вечеринке с пивом в подписи, отметив: «Свобода от еды действительно меняет вашу жизнь. Я наслаждаюсь мороженым только потому, что сегодня вечером. Мне больше не нужен повод, чтобы съесть десерт» (Полевые заметки, 28.08.18). Она призвала других заняться «чем-то, чего вы жаждете, чего нет среди ваших «безопасных» продуктов». После отдельной вечеринки с пинтой другая молодая женщина отпраздновала это, написав: «#PINTPARTY ЗАВЕРШЕНА! Это было восхитительно, и я чувствую себя прекрасно (также немного болен)» (Fieldnotes, 01.06.18). Наделяя продукты, ранее считавшиеся нездоровыми, с терапевтической целью, участники эффективно переосмыслили эти продукты как лечебные. Это восстановление было воспринято как освобождение, поскольку оно позволило им отделить себя от ранее установленных правил питания.
Открыть в отдельном окне
Фоторепортаж о «пивной вечеринке» посты
Большую часть времени люди, выздоравливающие, питались не так. Напротив, большинство аккаунтов было заполнено изображениями «безопасных продуктов», таких как салаты, овсяная каша из цуккини, ореховое масло и т. д. Однако значимыми для выздоровления были те блюда, которые бросали вызов орторексии, то есть они были « нездоровым» с нормативной точки зрения. Проблемы страха перед едой также следует понимать в более широком контексте Instagram как цифровой платформы, где распространяется диета, ориентированная на здоровье и фитнес. Такие хэштеги, как #cleaneating и #keto, собирают десятки миллионов постов, в которых не может быть и речи о сладком жирном мороженом. Участники остро осознавали это и использовали свои провокации со страхом перед едой, чтобы опровергнуть идею о том, что эти очень приятные продукты по своей сути нездоровы, вместо этого утверждая, что они являются важной частью действительно здоровой диеты, основанной на свободе, а не на одержимости.
Фотографии трансформаций
Вторая практика отречения включала переосмысление физических тел и, возможно, что более важно, некоторых видов физических изменений. Фотографии тела до и после уже давно используются в рекламе диетических и фитнес-продуктов, а в последнее время стали популярными в личных аккаунтах в Instagram людей, документирующих свои физические изменения. 6 Эти фотографии широко интерпретируются как сообщение об улучшении; «сейчас» отражает улучшение «тогда». В контексте распространенных дискуссий и индустрий о похудении и фитнесе, версия «до» обычно изображает больше жира и меньше мышц, тогда как фотография «после» показывает потерю жира и/или увеличение мышц. Однако в субкультуре выздоровления предположение о потере веса как о лучшем было перевернуто с ног на голову; повторное присвоение фотографий трансформации часто отмечало увеличение жира и уменьшение мышц во время восстановления, что было повторно обозначено как исцеление.
Практика обмена фотографиями «до и после» широко распространена в сообществе выздоравливающих от анорексии, где заметно истощенные тела сравниваются с их улучшенной, выздоровевшей версией — с большим количеством жира. В какой-то степени эти тела были восстановлены от крайней худобы до состояния «нормальности». Однако люди, идентифицирующие орторексию, не всегда изначально имели недостаточный вес, и их трансформации часто более резко противоречили господствующим представлениям. На самом деле, версии «до» часто представляли собой очень мускулистые или «подтянутые» тела, которые легко могли быть версией «после» изображений трансформации фитнеса. Именно в этом и заключалась цель этих постов: поставить под сомнение широко распространенное прославление «разорванных» тел, а вместо этого доказать, что работа, требуемая многими людьми для их создания, может нанести ущерб.
Помимо использования контрнормативных изображений в слотах «до» и «после», работа по переосмыслению была достигнута за счет наложения текста на изображение или подписей, которые обеспечивали контекст для «правды» за изображениями. Одним из примеров этого был пост, которым поделилась Элла, тренер по восстановлению с популярным мотивационным аккаунтом, набравшим десятки тысяч подписчиков. Изображение до и после содержало слева ее фотографию несколькими годами ранее, которая держит рубашку, чтобы показать ее пресс с шестью кубиками, а справа более свежую фотографию, где она сидит в нижнем белье с более толстыми ногами. свернувшись калачиком и показывая валики на животе, где раньше были шесть кубиков. Элла начала пост с подтверждения:
Это не то изображение до и после, которое вы привыкли видеть в СМИ. Это изображение до и после человека, который молча страдал более десяти лет, переживая весь спектр и разнообразие расстройств пищевого поведения. (Fieldnotes, 18.03.18)
В посте она описала свой опыт ограничения, переедания, очищения и чрезмерных упражнений, а также перечислила некоторые из жестких диет, которым она следовала, и свой опыт бодибилдинга. «Внешне я выглядела как здоровая счастливая девушка, стройная и подтянутая. Внутри я разрывала себя на части», — рассказала она. В сообщении содержится призыв к осторожности в оценке увеличения веса других, поскольку они тоже могут страдать, пытаясь сохранить стройное или подтянутое тело. Она добавила: «Я бы солгала, если бы заявила, что мне нравится фотография после. Но я признаю, что ненавидеть после тела — это то, чему я научился из диетической культуры». У поста были сотни комментариев, в которых она благодарила и хвалила ее за то, что она поделилась своими трудностями (рис. ).
Открыть в отдельном окне
Фоторепортаж поста о трансформации
Элла часто использовала формат «бок о бок» не только для того, чтобы побудить своих подписчиков отметить ненормативные изменения в размерах тела, но и для критики отфильтрованных или резко произвел характер фотографий Instagram в целом. Например, она сравнила две фотографии, на которых она стояла и сидела (и, следовательно, без и с валиками на животе или целлюлитом), втягивая живот и расслабляя его (и, таким образом, плоский против круглого), что она называла «Инстаграм против реальности». посты и пользовались особой популярностью. При этом она и другие, публикующие подобные изображения, пытались ниспровергнуть идеалы того, как выглядит здоровье, а также нарушили сам формат «до и после» и его предположения о том, что лучше, а что хуже.
Тем не менее, посты Эллы не были контргегемонистскими во всех отношениях. Хотя ее выздоровевшее тело было больше, чем было раньше, оно также не отклонялось от нормы в крайней степени. В некоторых отношениях она соответствовала более нормативным стандартам красоты, включая традиционное представление женственности (например, прическа, макияж, нижнее белье и т. д.), не говоря уже о ее положении молодой белой женщины. Кроме того, ее фотографии, очевидно, были сделаны с большой осторожностью, часто на переднем плане ее физическое тело, в соответствии с основной эстетикой Instagram, и все это способствовало успеху ее аккаунта, который она также использовала для предоставления услуг поддержки восстановления, некоторые из них в стоимость.
В этой статье рассматривается, как участники сообщества выздоровления от орторексии в Instagram коллективно используют диагноз, чтобы обсудить значение здоровья и свое отношение к нему. Я использовал субкультурную структуру, чтобы показать, как диагноз служит для создания общего чувства идентичности, сосредоточенного на выздоровлении и восстановлении, которое реализуется и развивается через общий язык, нормы и практики — своего рода «групповой стиль». Как и в других субкультурах, эти общие значения и средства выражения предоставляют членам символические ресурсы для согласования доминирующих представлений о здоровье, осмысливая свой собственный опыт и создавая жизнеспособную идентичность (Мердок 19).74). Если мы понимаем Instagram — его архитектуру, аффордансы, совместные практики — как сайт, где представление идеализированных версий реальности широко распространено и обыденно (включая распространяющиеся культуры диет, хорошего самочувствия и фитнеса), его консолидация в качестве ключевого места для подрывной деятельности работа восстановительной субкультуры больше не является причудливым парадоксом; вместо этого он становится очевидным местом для оспаривания значений здоровья.
Эти значения связаны со сложными отношениями с медицинским учреждением и медицинской логикой в более широком смысле. С одной стороны, участники в значительной степени опирались на язык и структуру медицины, чтобы осмыслить тяжелые переживания, связанные с едой и своим телом, эффективно излечивая свои собственные страдания, а также создавая чувство общности и общей идентичности. Использование диагноза — хотя и неофициального — наряду с широким репертуаром медицинского языка наделяло эти переживания легитимностью, предоставляя средства признать страдания и чувство неконтролируемости, которые ранее характеризовали их жизнь. Это мало чем отличается от других онлайн-форумов и сообществ, посвященных оспариваемым заболеваниям, где участники вновь подтверждают медикизацию своих состояний, опираясь на свой жизненный опыт (Barker 2008; Dumit 2006; Goldstein 2004, 128). Это иллюстрирует несколько ключевых особенностей биомедикализации, в том числе трансформацию индивидуальной и социальной идентичности с помощью диагностических ярлыков и изменения в производстве и распространении научных знаний, поскольку неспециалисты активно участвуют в решении медицинских проблем, в значительной степени основываясь на своем жизненном опыте, но также опираясь на медицинский язык, который все больше проникает в культуру и их собственный опыт.
С другой стороны, участники активно использовали диагноз — и, возможно, что более важно, процесс выздоровления, обеспечиваемый с его помощью, — чтобы эффективно переозначить доминирующие дискурсы, практики и эстетику, направленные на поиск здоровья, которые воспринимаются как вредные, в том числе те, которые особенно вредны. распространен в Instagram. Практика обсуждения или оспаривания дискурсов о здоровье не нова сама по себе. Например, Филлипов (2013) демонстрирует, как кулинария демонстрирует противодействие дискурсам укрепления здоровья, не активно оспаривая их, а задействуя продукты в реестре, который делает их неуместными, мало чем отличаясь от культуры «гурманов», которая прославляет роскошь и наслаждение (Джонстон и Бауманн). 2010). Другая работа показала, как непрофессионалы часто соглашаются с императивами здоровья, интерпретируя экстремальные варианты обращения за здоровьем как социально нежелательные (Backett 19).92; Бэкетт и др. 1994). Тем не менее, в сообществе орторексистов императивы поиска здоровья говорят в ответ на медицинские термины. Другими словами, переосмысление своего прошлого поведения — их крайних диетических и фитнес-ориентированных практик, основанных на самонаблюдении и самодисциплине — как патологических позволило им отказаться от этих практик не просто как неуместных или нежелательных, но как нездоровых.
Диагноз имел решающее значение для этого процесса, создав отправную точку для законного ниспровержения широко распространенных убеждений и практик относительно того, что представляет собой здоровое питание, и возведения на их место альтернативной парадигмы. Эта структура сигнализирует о важном разрыве с традиционными знаниями в области медицины и питания, которые поощряют, среди прочего, внешнее регулирование потребления пищи посредством подсчета калорий или макроэлементов и взвешивания (подумайте о повсеместном распространении этикеток и рекомендаций по питанию) и морализирующих сообщений о пользе и вреде. плохие продукты. Сосредоточивая альтернативные ценности и ставя под сомнение внутреннюю желательность и полезность «здоровой» пищи, субкультура выздоровления противостояла редукционизму, индивидуализации и деконтекстуализации здоровья и болезни, за которые часто критикуют дискурс общественного здравоохранения (Arribas-Ayllon 2016; Rangel and Барри, 2014; Йейтс-Дорр, 2015).
Тем не менее, подрывной характер субкультуры восстановления не был абсолютным. Что наиболее важно, разрушая представления о здоровом питании и способах его достижения, сообщество в конечном итоге сохранило центральное место «здоровья» как организующей ценности. Переосмысливая значение приятной пищи, которая обычно читается как нездоровая, или вызывая тревогу в интерпретации увеличения веса, они не ниспровергали здоровье как идеал, а переопределяли то, что понималось как здоровое. И в отличие от «грустных девушек из социальных сетей», проанализированных Теландерссоном (2018), которые отказались от биомедицинских стратегий по восстановлению их до «здоровых» субъектов, участники этого сообщества стремились к выздоровлению (т.е. истинному «здоровью») в качестве конечной цели, частично переписывая логика здоровья. Иными словами, в то время как содержание «здоровья» как конструкта изменилось, его главенство как «сверхценности» (Кроуфорд 1980) сохраняется в пространстве восстановления. Более того, дискурс о выздоровлении был основан на индивидуалистическом духе самосовершенствования и заботы о себе — воплощении «предпринимательского я», хорошо совместимого с мейнстримными дискурсами Instagram и поощряемого личностно-ориентированной архитектурой платформы (Monaghan et al. , 2010). ; Петерсен и Луптон, 2000) — больше сосредоточены на решении проблемы на индивидуальном уровне, чем на создании социальных изменений, хотя и призывают переложить часть вины на культуру.
Восприятие Instagram реабилитирующим сообществом также было обусловлено логикой платформы, которая позволяла использовать его в определенных целях и поощряла определенные методы. Например, в то время как субкультуры в целом склонны принимать свои собственные иерархии того, что является аутентичным и законным (Thornton, 1995), статус в субкультуре выздоровления был сформирован «экономикой видимости» в Instagram, которая вознаграждает доступность для широкой аудитории (Banet-1995). Weiser 2018, 10) и выдвигает на передний план метрики платформы как символы статуса. Центральное место в этой экономике занимает то, что Ван Дейк (2013) называет «принципом популярности», согласно которому «чем больше у вас контактов и связей, тем более ценным вы становитесь» (13). Попытка построить сообщество восстановления на этих условиях означала, что определенные эстетические качества и результаты восстановления вознаграждаются (будь то алгоритмы или предпочтения его участников) выше других.
С одной стороны, это стимулировало очень конкретные проявления выздоровления. Например, учитывая популярность фотографий трансформаций, участники, которые были готовы публиковать такие изображения, могли получить реальную пользу, но для этого требовалось испытать такие физические трансформации во время выздоровления, а также готовность распространять — и в некоторой степени превращать в товар — свои собственные. тела как средство достижения большей известности и статуса, что не всем нравилось. Как отмечает Банет-Вайзер (Banet-Weiser, 2018) в своем анализе популярного феминизма, «все тела не являются товаром одинаково» (25). Популярность фотографий преображения Эллы, о которых говорилось выше, проистекает из того, что они в некоторых отношениях подрывают нормативное здоровье, а в других — придерживаются относительно господствующей версии белой женственности. Статус ее учетной записи (т. е. подписка) был чем-то, чем она могла воспользоваться индивидуально, например, используя его для продвижения услуг по восстановлению или через платное спонсорство. С другой стороны, это способствовало неравному распределению внимания и, в свою очередь, социальной поддержки. Таким образом, те, кто не хотел или не мог использовать эту логику в своих интересах, имели меньше возможностей для доступа к внешней проверке, которая зависела от того, чтобы быть видимым для остального сообщества.
Как платформа, объединяющая другие властные структуры, Instagram также способствовал воспроизведению других форм привилегий и исключения в сообществе восстановления. Язык был очевидным барьером для не говорящих по-английски (как с точки зрения общения с другими людьми, так и с точки зрения привлечения новых последователей), как и отсутствие доступа к определенным продуктам питания, которые имели символическое значение для субкультуры и которые часто были недоступны за пределами США или США. Европа, или слишком дорого для некоторых. Сообщество также в основном состояло из белых, женщин (и, по-видимому, богатых) участников, что, вероятно, сделало сообщество менее гостеприимным для цветных участников и мужчин.
Здесь я сосредоточился на сообществе, возникающем вокруг одного диагноза (расстройство пищевого поведения) и на одной платформе (Instagram). Будущие исследования выиграют от изучения и сравнения того, как сообщества, занимающиеся другими видами заболеваний (психическое здоровье и другие), обсуждают медицинские знания как в сети, так и в автономном режиме, и как разные платформы могут формировать практику и сообщества, которые формируются на них.
Это исследование способствовало росту научных знаний о диагностике и медикализации, показав, насколько мощным может быть диагностический ярлык, не требующий одобрения учреждения или эксперта. Это также продемонстрировало мощную привлекательность создания сообщества вокруг переживаний болезни, которые не были удовлетворительно рассмотрены медицинским истеблишментом, что находит отклик в случаях, выходящих за рамки орторексии. Действительно, биомедицина, исторически белая и мужская профессия, имеет давнее наследие предубеждений в ущерб женщинам и цветным людям, чьи тела много раз становились местами причинения вреда. Ковид-19Пандемия послужила недавним напоминанием о том, что некоторые группы были исключены из медицинского диалога, что создало реальную потребность заполнить эту пустоту в другом месте. Однако в этом также есть реальные риски, поскольку идиосинкразические знания и советы могут быть совершенно неверными или не помочь людям, попавшим в беду. Пандемия ясно показала реальную опасность дезинформации в Интернете, которая может распространяться быстрее и в большем масштабе, чем это было возможно ранее, часто среди сообществ единомышленников.
По мере того, как диагнозы и медицинские знания в целом выходят за рамки медицинского истеблишмента, важно понять, как они воспринимаются и используются за пределами клинических условий. Для этого необходимо признать онлайн-пространства вполне реальными и важными площадками для формирования медицинских или диагностических сообществ и для подачи медицинских заявлений в более общем плане. Как показало это исследование, эти практики одновременно поддерживаются и ограничиваются медиа-технологиями, где они объединяются. В то время как цифровая этнография создает реальные проблемы, как методологические, так и этические, такие методы необходимы для понимания сообществ, подобных изучаемому здесь, и того, как они формируются их медиа-средой.
Большое спасибо редакторам этого специального выпуска Джеффу Лейну и Джессе Лингель, а также анонимным рецензентам по адресу Qualitative Sociology за их проницательные отзывы и предложения, которые значительно улучшили эту рукопись. Кроме того, я хотел бы выразить благодарность Пабло Бочковски, Клаудио Бензекри, Венди Грисволд и Кэрол Хеймер за их руководство в разработке этого проекта. Дополнительная благодарность Даниэлю Патиньо Кинтане за то, что он предоставил свои навыки графического дизайна для создания фотографических вмешательств, иллюстрирующих примеры. Наконец, я глубоко благодарен участникам исследования за то, что они щедро поделились своим временем и доверили мне свой опыт. Надеюсь, я отдал им должное.
Эми А. Росс Аргедас
— научный сотрудник Института изучения журналистики Рейтер Оксфордского университета. Она имеет докторскую степень по программе «Медиа, технологии и общество» в Северо-Западном университете. Ее исследовательские интересы включают журналистику, СМИ, здоровье, гендер и их пересечения.
Работа выполнена при поддержке The Graduate School; школа коммуникации; и программа «Медиа, технологии и общество» в Северо-Западном университете.
1 Сообщество орторексистов также отличается от субкультур в более традиционном смысле. В значительной степени цифровое существование этого сообщества отличается от многих групп, рассмотренных в ранней субкультурной литературе, которые собрались вместе лично. Это также поднимает вопрос о том, в какой степени субкультурная идентичность участников оторвана от их личной жизни, где они могут действовать более гегемонистски. Тем не менее, как показывает Лингель (2017) в своей работе по цифровым контркультурам, субкультурные сообщества также могут осмысленно собираться в Интернете. Более того, люди, занимающие инакомыслие в одних аспектах своей жизни, могут, тем не менее, осуществлять гегемонистскую власть в других, будь то онлайн или офлайн.
2 Хотя в практическом смысле все учетные записи были публичными (т. е. видимыми для широкой публики), степень открытости их личности варьировалась от полной анонимности до полного раскрытия информации.
3 Участники также часто использовали другие хэштеги, и было значительное совпадение между сообществом, излечивающимся от орторексии, и более широким сообществом, излечивающимся от расстройства пищевого поведения (с использованием таких хэштегов, как #edrecovery или #edwarrior), в дополнение к хэштегам, относящимся к другим конкретным диагнозам, таким как анорексия и булимия.
4 Цитаты опрошенных мной пользователей включены под теми же псевдонимами, которые использовались для интервью, и чьи характеристики доступны в таблице. Цитаты пользователей, которые не были опрошены, упоминаются более расплывчато, без имени. Цитаты, взятые из полевых заметок, а не интервью, помечены как таковые.
5 Эта реальность указывает на реальные ограничения Instagram как пространства для развития сообщества (подробнее о том, как цифровые технологии могут как помочь, так и навредить усилиям по созданию сообщества среди субкультур, см. Lingel 2017). В то время как «сообщество» было повторяющимся словом, которое участники использовали для описания общих разговоров и общения, связанных с орторексией и восстановлением от ЭД в Instagram, оно не было одинаково воспринято всеми. У некоторых завязались значимые и взаимные дружеские отношения, некоторые из которых трансформировались в офлайн-свидания за чашкой кофе или обмен телефонными номерами и даже пакетами помощи, но другие оказались не желающими или неспособными наладить такие связи. Для этих пользователей оно функционировало скорее как «воображаемое сообщество» (Андерсон 19).91), эффективен в обеспечении чувства принадлежности и идентичности, но менее эффективен, когда дело касается общительности или поддержки (Wellman 2005).
6 Хэштег #transformationtuesday в Instagram содержит более 16 миллионов постов, большинство из которых отмечают вышеупомянутые изменения.
Примечание издателя
Springer Nature остается нейтральной в отношении юрисдикционных претензий в опубликованных картах и институциональной принадлежности.
- Андерсон, Бенедикт. 1991. Воображаемые сообщества: размышления о происхождении и распространении национализма . Переработанное и дополненное издание. Лондон: Оборотная сторона.
- Армстронг Дэвид. Расцвет слежки за медициной. Социология здоровья и болезни. 1995;17(3):393–404. doi: 10.1111/1467-9566.ep10933329. [CrossRef] [Google Scholar]
- Ароновиц Роберт. Обрамление болезни: недооцененный механизм социального формирования здоровья. Социальные науки и медицина. 2008;67(1):1–9. doi: 10.1016/j.socscimed.2008.02.017. [PubMed] [CrossRef] [Академия Google]
- Аррибас-Айлон Майкл. После генетики. Социальные науки и медицина. 2016; 159: 132–139. doi: 10.1016/j.socscimed.2016.05.011. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Au Larry, Eyal Gil. Чьему совету можно доверять? Заявление о непрофессиональном опыте в онлайн-сообществе Covid-19. Качественная социология. 2022;45(1):31–61. doi: 10.1007/s11133-021-09492-1. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Backett Kathryn. Табу и излишества: мораль здоровья в семьях среднего класса. Социология здоровья и болезни. 1992;14(2):255–274. doi: 10.1111/1467-9566.ep11343709. [CrossRef] [Google Scholar]
- Бэкетт Кэтрин, Дэвисон Чарли, Маллен Кеннет. Непрофессиональная оценка здоровья и здорового образа жизни: данные трех исследований. Британский журнал общей практики: журнал Королевского колледжа врачей общей практики. 1994;44(383):277. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]
- Банет-Вайзер, Сара. 2018. Расширенные возможности: популярный феминизм и популярное женоненавистничество. Издательство Университета Дьюка.
- Баркер Кристин. Литература по самопомощи и формирование идентичности болезни: случай синдрома фибромиалгии (ФМС) Социальные проблемы. 2002;49(3):279–300. doi: 10.1525/sp.2002.49.3.279. [CrossRef] [Google Scholar]
- Баркер Кристин К. Электронные группы поддержки, пациенты-потребители и медикализация: случай оспариваемой болезни. Журнал здоровья и социального поведения. 2008;49(1):20–36. doi: 10.1177/002214650804
3. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Бек Ульрих. Общество риска: к новой современности. Лондон: публикации Sage; 1992. [Google Scholar]
- Брэтман Стивен, Найт Дэвид. Наркоманы здорового питания. Нью-Йорк: Бродвейские книги; 2000. [Google Scholar]
- Браун Сет. «Опрятный, подтянутый и подтянутый»: поиск здоровья в программах для элитных спортсменов. Спорт, образование и общество. 2015 г.: 10.1080/13573322.2015.1085851. [CrossRef] [Google Scholar]
- Браун Фил, Завестоски Стивен, Маккормик Сабрина, Майер Брайан, Морелло-Фрош Рэйчел, Альтман Ребекка Гасиор. Воплощенные движения за здоровье: новые подходы к общественным движениям за здоровье. Социология здоровья и болезни. 2004;26(1):50–80. дои: 10.1111/j.1467-9566.2004.00378.х. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Браун, Фил, Рэйчел Морелло-Фрош, Стивен Завестоски, Сабрина Маккормик, Брайан Майер, Ребекка Гасиор Альтман, Кристал Адамс, Элизабет Гувер и Рут Симпсон. 2011. Воплощенные движения за здоровье. В Оспариваемые болезни: общественные движения «Граждане, наука и здоровье» , ред. Фил Браун, Рэйчел Морелло-Фрош и Стивен Завестоски, 15–32 года. Калифорнийский университет Press.
- Брайант, Карл. 2011. Диагностика и медикализация. В Социология диагностики , ред. П. Дж. МакГанн и Дэвид Дж. Хатсон, 33–57. Бингли: Изумруд.
- Кэри Джеймс. Культурный подход к общению. В: Маккуэйл Денис., редактор. Читатель Маккуэйла в теории массовой коммуникации. Лондон: публикации SAGE; 2002. С. 36–45. [Google Scholar]
- Cena Hellas, Barthels Friederike, Cuzzolaro Massimo, Bratman Steven, Brytek-Matera Anna, Dunn Thomas, Varga Marta, Missbach Benjamin, Donini Lorenzo M. Определение и диагностические критерии нервной орторексии: описательный обзор литературы . Расстройства пищевого поведения и веса — исследования анорексии, булимии и ожирения. 2019;24(3):209–246. doi: 10.1007/s40519-018-0606-y. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Шармаз Кэти. Обоснованная теория. В: Эмерсон Роберт., редактор. Современные полевые исследования. Проспект Хайтс: Waveland Press Inc.; 2001. стр. 335–352. [Google Scholar]
- Шармаз Кэти. Построение обоснованной теории: практическое руководство по качественному анализу. Лондон: публикации SAGE; 2006. [Google Scholar]
- Кларк, Джон. 1993. Стиль. В Сопротивление через ритуалы: молодежные субкультуры в послевоенной Британии , ред. Стюарт Холл и Тони Джефферсон, 175–191. Рутледж.
- Кларк Джон, Холл Стюарт, Джефферсон Тони, Робертс Брайан. Субкультуры, культуры и класс: теоретический обзор. В: Холл Стюарт, Джефферсон Тони., редакторы. Сопротивление через ритуалы: молодежные субкультуры в послевоенной Британии. Лондон: Рутледж; 1993. С. 9–79. [Google Scholar]
- Кларк Адель Э., Шим Джанет К., Мамо Лаура, Фоскет Дженнифер Рут, Фишман Дженнифер Р. Биомедикализация: научно-технические преобразования здоровья, болезней и биомедицины США. Американский социологический обзор. 2003; 68 (2): 161–9.4. doi: 10.2307/1519765. [CrossRef] [Google Scholar]
- Конрад Питер. Медикализация и социальный контроль. Ежегодный обзор социологии. 1992;18:209. doi: 10.1146/annurev.so.18.080192.001233. [CrossRef] [Google Scholar]
- Конрад Питер, Шнайдер Джозеф В. Девиантность и медикализация: от зла к болезни. Сент-Луис: Мосби; 1980. [Google Scholar]
- Конрад Питер, Бандини Джулия, Васкес Александрия. Болезнь и Интернет: от частного к общественному опыту. Здоровье. 2016;20(1):22–32. дои: 10.1177/1363459315611941. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Конрад, Питер и Шерил Стултс. 2010. Интернет и опыт болезни. В Справочник по медицинской социологии , под ред. Хлоя Э. Берд, Питер Конрад, Аллен М. Фремонт, Стефан Тиммерманс. Нэшвилл: Издательство Университета Вандербильта.
- Кроуфорд Роберт. Здравоохранение и медикализация повседневной жизни. Международный журнал служб здравоохранения: планирование, управление, оценка. 1980;10(3):365. дои: 10.2190/3h3H-3XJN-3KAY-G9Нью-Йорк. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Думит Джозеф. Болезни, за которые нужно бороться: Факты как силы в неопределенных, возникающих болезнях. Социальные науки и медицина. 2006;62(3):577. doi: 10.1016/j.socscimed.2005.06.018. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Фислер Кейси, Проферес Николас. Восприятие «участником» исследовательской этики Twitter. Социальные сети + общество. 2018;4(1):2056305118763366. doi: 10.1177/2056305118763366. [CrossRef] [Google Scholar]
- Фоскет Дженнифер Рут. Создание «женщин с высоким риском»: разработка и стандартизация инструмента оценки риска рака молочной железы. Наука, технологии и человеческие ценности. 2004;29(3): 291. doi: 10.1177/01622434960. [CrossRef] [Google Scholar]
- Гоффман Эрвинг. Stigma: Заметки управления испорченной личностью. Энглвудские скалы: Прентис-Холл; 1963. [Google Scholar]
- Гольдштейн, Дайан Э. 2004. Сообщества страданий и Интернет. В Новые болезни и общество: обсуждение повестки дня общественного здравоохранения , ред. Рэндалл М. Паккард, Питер Дж. Браун, Рут Л. Беркельмен и Ховард Фрумкин. Балтимор: Издательство Университета Джона Хопкинса.
- Гутман Джули. Неолиберализм и конституция современных тел. В: Ротблюм Эстер Д., Соловей Сондра., редакторы. Толстяк изучает читателя. Нью-Йорк: издательство Нью-Йоркского университета; 2009. С. 187–195. [Google Scholar]
- Хенфлер Росс. Субкультуры: основы. Лондон: Тейлор и Фрэнсис; 2013. [Google Scholar]
- Харди Майкл. Врач на дому: Интернет как источник непрофессиональных знаний о здоровье и вызов опыту. Социология здоровья и болезни. 1999;21(6):820–835. doi: 10.1111/1467-9566.00185. [CrossRef] [Google Scholar]
- Гастингс Эми, Макнамара Ниам, Аллан Жаклин, Marriott Майк. Важность социальной идентичности в управлении диабулимией и выздоровлении от нее: качественное исследование. Отчеты о зависимом поведении. 2016; 4:78–86. doi: 10.1016/j.abrep.2016.10.003. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Хайн Кристина. Этнография для Интернета: встроенная, воплощенная и повседневная. Лондон: Академик Блумсбери; 2015. [Google Академия]
- Хатсон, Дэвид Дж. 2011. Введение: взгляд изнутри снаружи. В Социология диагностики , ред. П. Дж. МакГанн и Дэвид Дж. Хатсон. Бингли: Изумруд.
- Джонстон Джози, Бауманн Шион. Гурманы: Демократия и отличие в кулинарии для гурманов. Нью-Йорк: Рутледж; 2010. [Google Scholar]
- Ютель Аннемари. Распоряжения врача: диагностика, медицинский авторитет и эксплуатация жирового тела. В: Райт Ян, Харвуд Валери., редакторы. Биополитика и «эпидемия ожирения»: руководящие органы. Нью-Йорк: Рутледж; 2009 г.. стр. 60–77. [Google Scholar]
- Ютель Аннемари. Назовем это: диагностика в современном обществе. Балтимор: Издательство Университета Джона Хопкинса; 2011. [Google Scholar]
- Ютель, Аннемари. 2011б. Социология диагностики: предварительный обзор. В Социология диагностики , ред. П. Дж. МакГанн и Дэвид Дж. Хатсон, 3–32. Бингли: Изумруд.
- Кнорр Цетина Карин. Расцвет культуры жизни. Наука и общество. 2005;6(S1):S76–S80. doi: 10.1038/sj.embor.7400437. [Перекрестная ссылка] [Академия Google]
- Козинец, Роберт В. 2010. Нетнография: Проведение этнографических исследований в Интернете . Под редакцией Sage Publications. Лондон.
- Ламарр Андреа, Райс Карла. Хэштег восстановления: #Восстановление расстройства пищевого поведения в Instagram. Социальные науки. 2017;6(3):68. doi: 10.3390/socsci6030068. [CrossRef] [Google Scholar]
- Лингель Джесса. Цифровые контркультуры и борьба за сообщество: Цифровые технологии и борьба за сообщество. Кембридж: MIT Press; 2017. [Google Академия]
- Лука Мэри Элизабет, Миллетт Мелани, Уоллес Жаклин. Феминистский взгляд на этические цифровые методы. В: Циммер Майкл, Киндер-Курлянда Катарина., ред. Этика интернет-исследований для социальной эпохи: новые случаи и проблемы. Берлин: Питер Ланг; 2017. С. 21–36. [Google Scholar]
- Луна Джесси К. Легкость тяжелой работы: воплощение неолиберализма среди бегунов в Скалистых горах. Качественная социология. 2019;42(2):251–271. doi: 10.1007/s11133-019-9412-8. [Перекрестная ссылка] [Академия Google]
- Луптон Дебора. Императив здоровья: общественное здравоохранение и регулируемый орган. Лондон: публикации Sage; 1995. [Google Scholar]
- Мэнсбридж Джейн. Создание оппозиционного сознания. В: Мэнсбридж Джейн, Моррис Алдон, редакторы. Оппозиционное сознание: субъективные корни социального протеста. Чикаго: Издательство Чикагского университета; 2001. С. 1–19. [Google Scholar]
- McGann PJ, Hutson David. Социология диагностики. Великобритания: Emerald Group Publising Limited; 2011. [Google Академия]
- Макнамара Ниам, Парсонс Харриет. «Здесь все хотят, чтобы всем остальным стало лучше»: роль социальной идентичности в выздоровлении от расстройства пищевого поведения. Британский журнал социальной психологии. 2016;55(4):662–680. doi: 10.1111/bjso.12161. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Миа Энди, Рич Эмма. Медикализация киберпространства. Лондон: Рутледж; 2008. [Google Scholar]
- Монаган Ли Ф., Холландс Роберт, Притчард Гэри. Предприниматели эпидемии ожирения: типы, практика и интересы. Тело и общество. 2010;16(2):37–71. дои: 10.1177/1357034X10364769. [CrossRef] [Google Scholar]
- Мердок, Грэм. 1974. Массовые коммуникации и построение смысла. В Реконструкция социальной психологии , изд. Найджел Армистед. Хармондсворт, Великобритания: Penguin Books.
- Петерсен Алан Р., Луптон Дебора. Новое общественное здравоохранение: здоровье и личность в эпоху риска. Лондон: публикации Sage; 2000. [Google Scholar]
- Филиппов Мишель. Борьба с ожирением: MasterChef Australia и сопротивление общественному питанию. СМИ, культура и общество. 2013;35(4):506–515. doi: 10.1177/0163443712474615. [Перекрестная ссылка] [Академия Google]
- Польцер, Джессика и Элейн Пауэр. 2016. Введение: Управление здравоохранением в неолиберальных обществах. В Неолиберальное управление и здоровье: обязанности, риски и уязвимости , ред. Элейн Пауэр и Джессика Полцер, 3–42 года. Монреаль: Издательство Университета Макгилла-Куина.
- Рангел Кристиан Дж., Барри Адам Д. Повседневные моральные рассуждения о риске заражения ВИЧ. Социология здоровья и болезни. 2014;36(1):60–74. doi: 10.1111/1467-9566.12047. [PubMed] [CrossRef] [Академия Google]
- Риссман Кэтрин К. Женщины и медикализация: новый взгляд. Социальная политика. 1983;14(1):3. [PubMed] [Google Scholar]
- Роуз Николас С. Политика самой жизни: биомедицина, власть и субъективность в двадцать первом веке. Принстон: Издательство Принстонского университета; 2006. [Google Scholar]
- Розенберг Чарльз Э. Изгнание риска: преемственность и изменение в моральном управлении болезнью. В: Брандт Аллан М., Розин Пол., редакторы. Мораль и здоровье. Нью-Йорк: Рутледж; 1997. С. 35–51. [Google Scholar]
- Росс Аргедас Эми А. «Может ли непослушность быть здоровой?»: Healthism и его недовольство в новостях о нервной орторексии. Социальные науки и медицина. 2020;246:112784. doi: 10.1016/j.socscimed.2020.112784. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Росс Аргедас Эми А. Медикализация в СМИ: освещение в новостях нового и неопределенного диагноза. Журналистская практика. 2020;14(9):1087–1105. doi: 10.1080/17512786.2019.1684832. [Перекрестная ссылка] [Академия Google]
- Сантаросса Сара, Лакасс Джиллиан, Ларок Джордан, Вудрафф Сара Дж. #Orthorexia в Instagram: описательное исследование онлайн-общения и сообщества с использованием программного обеспечения Netlytic. Расстройства пищевого поведения и веса — исследования анорексии, булимии и ожирения. 2019;24(2):283–290. doi: 10.1007/s40519-018-0594-y. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
- Смит Магуайр Дженнифер. Подходит для потребления: Социология и бизнес для фитнеса. Нью-Йорк: Рутледж; 2008. [Google Академия]
- Сулик ГайлеА. «Наши диагнозы, мы сами»: рост технонаучной идентичности болезни. Социологический компас. 2011;5(6):463–77. doi: 10.1111/j.1751-9020.2011. 00374.x. [CrossRef] [Google Scholar]
- Теландерссон Фредрика. Грустные девушки в социальных сетях и нормализация грустных состояний. Емкий: журнал для исследования возникающих аффектов. 2018;2(1):1–21. [Google Scholar]
- Торнтон Сара. Клубные культуры: музыка, СМИ и субкультурный капитал. Кембридж: Политическая пресса; 1995. [Google Scholar]
- Урбаник Марта-Марика, Рокс Роберт А. GangstaLife: Объединение городской этнографии с нетографией в исследованиях банд. Качественная социология. 2020;43(2):213–233. doi: 10.1007/s11133-020-09445-0. [CrossRef] [Google Scholar]
- Валентайн, Гилл, Трейси Скелтон и Дебора Чемберс. 1999. Классные места: введение в молодежь и молодежные культуры. В крутых местах: географии молодежной культуры с, изд. Трейси Скелтон и Гилл Валентайн, 1–34. Лондон: Рутледж.
- ван Дейк Хосе. Культура подключения: критическая история социальных сетей. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета; 2013. [Google Scholar]
- Wellman Barry.