Эксперимент с заключенными: Разоблачение Стэнфордского тюремного эксперимента — КритМышь

Ильинская больница — современный амбулаторно-госпитальный центр :: Стэнфордский эксперимент. В каждом человеке живут садист и жертва

Психологическое давление на «заключенных» началось с первой же минуты их пребывания в «тюрьме». Их заставили раздеться и пройти «санитарную обработку» от вшей. «Охранники» с большим энтузиазмом обливали их водой из длинных садовых шлангов, подражая знакомой по голливудским фильмам процедуре.  

Смотревшие художественный фильм «Das Experiment» режиссера Оливера Хиршбигеля или его американский ремейк, в общих чертах представляют себе, что такое Стэнфордский тюремный эксперимент. Шесть дней кошмара, обнажившего самые неприглядные стороны человеческой натуры. Жестокий психологический опыт, показывающий, как нормальные во всех отношениях люди, за рекордно короткое время перевоплощаются в свирепых садистов, с одной стороны, и покорных рабов, с другой. Безобидная поначалу инсценировка, закончившаяся настоящей трагедией.

То, что в аннотациях к этим фильмам указано, что они «основаны на реальных событиях», мало что меняет — большинство зрителей с трудом могут поверить, что в наше время свободных людей могут подвергать таким психологическим пыткам. Между тем, Стэнфордский тюремный эксперимент — это суровая реальность. Он действительно проводился в Калифорнии почти полвека назад.

Жарким летом 1971 г. в кампусе Стэнфордского университета близ города Пало-Альто появились объявления: «Требуются добровольцы, студенты-мужчины, для участия в психологическом эксперименте — изучении тюремной жизни. Оплата 15 долларов в день, начало 14 августа, продолжительность — одна-две недели. За подробной информацией обращаться в комнату 248».

На каникулах в кампусе оставались в основном те студенты, у кого не было богатых родителей: они работали официантами в закусочных, спасателями на пляжах, развозили на мотороллерах пиццу. Учитывая, что доллар того времени примерно соответствует 6 долларам сегодня, 210 долларов (больше 1300 долларов по курсу 2018 г.

) были для них неплохими деньгами. Вскоре в приемной доктора Филиппа Зимбардо, который и набирал добровольцев для своего опыта, от желающих было не протолкнуться. Но посчастливилось не всем: в конечном итоге доктор и его ассистенты отобрали 24 человека из записавшихся 70. Все 24 человека, прошедшие отбор, были белыми студентами, принадлежавшими к среднему классу, в возрасте от 20 до 24 лет. Все они были психологически стабильными и здоровыми. Среди добровольцев не было ни одного человека с криминальным прошлым и малейшими проблемами с законом.

Оставшиеся за бортом 46 человек, разумеется, были разочарованы и злы на судьбу и на Зимбардо. Они просто еще не знали, как им повезло.

Прошедшим отбор счастливчикам рассказали, что их ждет: в течение четырнадцати дней им предстояло «играть» в заключенных и надзирателей в замкнутом пространстве, изображавшем тюрьму. Начальником «тюрьмы» был сам доктор Зимбардо, его ассистента, писавшего под руководством профессора диссертацию по психологии, представили добровольцам как главного надзирателя.

Пока студенты весело перешучивались по поводу не слишком подходящей внешности «главного надзирателя» Дэвида Джаффе, больше похожего на хиппи, им раздали бумаги, которые следовало подписать перед началом эксперимента. Это был официальный отказ от «некоторых гражданских прав». Добровольцы сделали это без особых колебаний — им казалось, что впереди увлекательная ролевая игра, за которую, к тому же, им заплатят неплохие деньги.

Кадр из записи камеры наблюдения Стэнфордского эксперимента

Источник изображения: http://www.prisonexp.org

Затем подопытных разделили на две группы. Позже появилась легенда, что в тюремные надзиратели отбирали самых высоких и крепких, но на самом деле все решал бросок монеты в 25 центов. Орел (профиль Вашингтона) — в охранники, решка — в заключенные. Девять человек в каждой группе были «основным составом», трое — сидели на «скамейке запасных», то есть находились дома и ждали, когда их позовут.

Зимбардо предполагал, что в ходе опыта некоторые его участники могут не выдержать и выбыть из игры.

Будущим заключенным сказали, что они пока что могут быть свободны, а «охранников» ассистент профессора повел в расположенный неподалеку магазин, где со скидкой продавались вещи со складов армии США. Там они выбрали себе по размеру рубашки и брюки цвета хаки. Помимо доставшейся им «на халяву» одежды, охранники получили от руководителей эксперимента деревянные дубинки и большие зеркальные очки, за которыми было не видно их глаз.

Одного из студентов-охранников звали Дэвид (Дейв) Эшельман. Он был самым молодым из подопытных — ему еще не исполнилось 19, и он накинул себе полтора года, чтобы попасть в число охотников ради дармовых долларов. Незадолго до того, как начался эксперимент Зимбардо, Эшельман посмотрел фильм «Хладнокровный Люк» с Полом Ньюманом в главной роли. Это была история бунтаря, попавшего в тюрьму одного из южных штатов и бросающего вызов системе государственного насилия. Однако Эшельмана гораздо больше впечатлили охранники тюрьмы, в которой отбывал заключение Люк: «я принял решение, что буду таким устрашающим, таким холодным, таким жестоким, как только возможно… вы знаете, то, как показаны в этом фильме охранники южной тюрьмы, оказало огромное влияние на ту роль, которую я для себя придумал». Пока эксперимент не начался, Эшельман подолгу вживался в роль «настоящего тюремного надзирателя» — облачался в новенькую форму, надевал зеркальные очки и прохаживался по комнате, помахивая дубинкой.

А в другом общежитии студент по имени Дуглас Корпи, которому досталась роль заключенного, аккуратно складывал в рюкзак учебники и конспекты. Корпи было 22 года, и он собирался поступать в аспирантуру.  Он решил принять участие в эксперименте главным образом для того, чтобы спокойно подготовиться к вступительным экзаменам, которые начинались в сентябре. Корпи предполагал, что в «тюрьме» его уж точно не будут отвлекать от занятий соседи по общежитию.

Ранним утром 14 августа Корпи, как и остальных добровольцев, которым при жребии досталась «решка», арестовала полиция Пало-Альто. Аресты производились, что называется, по всей форме: к корпусам подъезжали машины с мигалками, полицейские врывались в комнаты общежития и, зачитав студентам «правило Миранды», надевали на них наручники. Всем добровольцам сообщалось, что они арестованы по обвинению в вооруженном разбое и краже со взломом. Затем их довольно грубо (Зимбардо специально попросил полицейских не церемониться) запихивали в машины и везли в полицейский участок. Там у арестованных брали отпечатки пальцев, фотографировали, как настоящих преступников, и после нескольких часов утомительных бюрократических процедур препровождали в подвал факультета психологии, где была устроена импровизированная «тюрьма».

Надо сказать, что добровольцы до этого дня не видели места, где им предстояло провести две недели. «Тюрьма» была очень невелика: в ней было всего три камеры размером 1,8 на 2,7 м.

, и десятиметровый коридор, игравший роль тюремного двора для прогулок. В дверях камер имелись большие окна, позволявшие наблюдать за всем, что происходит внутри. Окна были забраны стальными решетками, на каждой двери — свой номер. В камерах не было ничего, кроме трех коек, расположенные почти вплотную друг к другу, умывальника и ведра для отправлений естественных надобностей. В конце коридора располагалась так называемая «яма» — крошечная каморка, по сути, большой шкаф, использовавшийся как камера одиночного заключения для «плохих» заключенных. Там не было даже койки — помещенный в «яму» человек мог только стоять. В «тюрьме» имелись душ и туалет, но пользоваться ими можно было только с разрешения охранников. Комната надзирателей находилась в другом конце коридора — из нее можно было наблюдать за тем, что происходит в «тюрьме». Обставлена она была с гораздо большим комфортом — здесь был диван, кресла, большой стол и даже телевизор.

Охранникам вообще было куда легче: они работали в командах по три человека, смена продолжалась восемь часов. После этого им предписывалось вернуться домой — оставаться «в тюрьме» после смены запрещалось. Тем не менее, уже со второго дня некоторые охранники выходили «на работу» сверхурочно — настолько их затянул эксперимент.

Перед началом эксперимента Зимбардо дал охранникам короткие инструкции. «Надзирателям» было запрещено применять к заключенным насилие, причинять им физический ущерб или лишать пищи и воды. Однако Зимбардо очень четко дал понять, в чем заключается задача охранников: «Вы должны сделать так, чтобы узники чувствовали скуку и одновременно страх — до известной степени — вы можете создать у них ощущение произвола, чувство, что вся их жизнь полностью контролируется нами, системой, вами, мной, и что у них нет никакой частной жизни. Мы собираемся отнять у них индивидуальность различными путями, но в общем, все эти пути приводят к одному — к ощущению бессилия.

То есть в этой ситуации у нас будет вся власть, а у них не будет никакой».

Психологическое давление на «заключенных» началось с первой же минуты их пребывания в «тюрьме». Их заставили раздеться и пройти «санитарную обработку» от вшей. Понятно, что никаких вшей у благополучных юношей из среднего класса в помине не было, но «охранники» с большим энтузиазмом обливали их водой из длинных садовых шлангов, подражая знакомой по голливудским фильмам процедуре. Затем «заключенным» выдали одежду — короткие миткалевые халаты, похожие на женские ночнушки. Никакого нижнего белья заключенным не полагалось. Зато полагалось прятать волосы под женский нейлоновый чулок, который имитировал «обритую налысо» голову заключенного.

Это был один из психологических фокусов доктора Зимбардо. Лишенные возможности носить брюки — пусть даже мешковатые и неудобные — «заключенные» сразу стали чувствовать себя не в своей тарелке. Очень скоро у них изменилась походка, движения стали неуверенными и как будто раскоординированными. Кроме того, на ногу каждому заключенному — теперь это слово с полным правом можно писать уже без кавычек — повесили металлическую цепь с замком. Эта цепь не давала участникам эксперимента забыть о своем подчиненном положении ни днем, ни ночью. Облаченные в дурацкие халаты, с цепочкой на ноге, даже те узники, которые были выше и крепче надзирателей, выглядели растерянными и беспомощными.

В первый же день «старший надзиратель» Дэвид Джаффе зачитал заключенным 15 правил «тюрьмы». Среди них были такие:

Заключенные должны обращаться друг к другу только по номерам

Заключенные не имеют права говорить о своем положении как об эксперименте

Несоблюдение правил ведет к наказанию

Первый день эксперимента прошел гладко — настолько гладко, что Зимбардо был даже разочарован. В половину третьего ночи дежурная смена разбудила всех заключенных громким свистком, и выстроила всех в коридоре — лицом к стене, ноги широко расставлены — для переклички. Все девять заключенных, как и следовало ожидать, оказались на месте. Разумеется, истинной целью переклички было приучить узников к тому, что они отныне не личности, имеющие имя, а бесправные жертвы тюремной системы, различающиеся только по номерам.

На второй день в тюрьме неожиданно вспыхнул бунт. Заключенные из первой камеры заблокировали дверь поставленными друг на друга койками, сорвали с головы чулки и отказались выходить в коридор и подчиняться указаниям охранников. К ним присоединились и обитатели других камер, все еще воспринимавшие происходящее как забавную игру.

Понимая, что втроем с забаррикадировавшимися «зэками» им не справиться, охранники вызвали подмогу — отдыхавших у себя в общежитии «надзирателей» других смен. Поскольку бить заключенных было нельзя (хотя деревянные дубинки явно соблазняли охранников нарушить это правило), «надзиратели» вооружились пожарными огнетушителями, ворвались в камеру бунтовщиков и залили их ледяной пеной.  

Бунт был подавлен очень быстро — промокшие с головы до ног «зэки» съежились в углу своих камер, зачинщика беспорядков на несколько часов поместили в «одиночную камеру». Однако охранники оказались перед дилеммой: им стало ясно, что одна смена будет не в состоянии справиться с заключенными, если те вновь поднимут «восстание». А дежурить в полном составе не представлялось возможным: это было запрещено условиями эксперимента.

Именно тогда Дейв Эшельман, которого впоследствии назовут «самым жестоким из надзирателей», предложил разделить заключенных на «хороших» и «плохих». Одна камера — ничем, впрочем, не отличавшаяся от других — была названа «привилегированной». Туда поместили троих заключенных, которые принимали минимальное участие в утренних беспорядках. Им вернули одежду (у остальных мокрые халаты попросту отобрали) и хорошо накормили (остальным выдали очень скудный паек). Впоследствии в «хорошую камеру» переводили и других заключенных, чтобы у обитателей тюрьмы возникло подозрение, что некоторые их товарищи находятся в сговоре с «тюремной администрацией».

Так уже на второй день охранники почувствовали себя сплоченным коллективом, и сумели разделить заключенных. Вряд ли Эшельман придумал это сам. Вполне возможно, ему подсказал эту идею доктор Зимбардо, а тому, в свою очередь — Карл Прескотт, главный консультант профессора.

Прескотт отсидел 17 лет за покушение на убийство. Спустя почти сорок лет после Стэнфордского эксперимента, он написал статью, в которой обрушился на своего бывшего босса с резкой критикой: «трюки вроде пакетов на голову, цепей, которыми сковывались заключенные или ведер, используемых вместо туалетов в камерах — это мой личный опыт, впечатления от пребывания в тюрьме Сан-Квентин, которыми я добросовестно поделился с Зимбардо за несколько месяцев до начала эксперимента. Утверждать, что все эти тщательно отобранные, психологически устойчивые белые парни из верхушки среднего класса мечтали об этом сами по себе, абсурдно. Почему же Зимбардо теперь ужасается поведению «охранников», когда они просто делали то, что с самого начала побуждали их делать сам доктор, я и другие?»

(Зимбардо на это ответил, что статью написал не сам Прескотт, который и двух слов связать не может, а голливудский сценарист и продюсер Майкл Лазароу, который безуспешно пытался получить права на экранизацию истории Стэнфордского эксперимента)

Так или иначе, со второго дня и охранники, и заключенные перестали воспринимать происходящее, как игру. И это сразу же привело к драматическим последствиям. Спустя всего 36 часов после начала эксперимента произошел нервный срыв у заключенного №8612. Он принялся ругаться, вопить, стучать в дверь, проклинать охранников и руководство эксперимента, и требовать, чтобы его выпустили. И тут произошло невероятное: хотя Зимбардо обещал добровольцам, что они могут в любой момент выйти из эксперимента — правда, в этом случае им пришлось бы распрощаться с полагавшимся «хорошим подопытным» вознаграждением —  заключенного №8612 никто не освободил.

Заключенного №8612 звали Дуглас Корпи. Это он собирался использовать две недели в «тюрьме» чтобы как следует подготовиться к экзаменам. Однако, когда в первый же день он попросил охрану принести ему отобранные при аресте учебники и конспекты, то получил отказ. Отказали ему и на следующий день, когда охрана была зла на заключенных из-за бунта. Тут Корпи понял, что рискует просто не поступить в аспирантуру, и решил симулировать нервный срыв. Об этом, впрочем, стало известно гораздо позже — когда постаревший на тридцать пять лет Корпи решил дать интервью французскому режиссеру, снимавшему фильм о Стэнфордском эксперименте.

Корпи отвели к главному консультанту эксперимента, Карлу Прескотту. Опытный зэк упрекнул заключенного №8612 в том, что он «слабый, как девчонка», и рассказал ему, каково пришлось бы ему в тюрьме Сан-Квентин, если бы он отбывал настоящий срок. В конце концов Корпи предложили стать информатором в обмен на прекращение преследований со стороны охранников. Когда №8612 отказался, ему настоятельно посоветовали подумать над предложением, и отправили обратно в камеру.

Корпи вернулся к своим товарищам и рассказал им, что доктор Зимбардо обманул их всех — они не могут покинуть эксперимент. «Вы не можете уйти», — повторял он. Возвращение №8612 произвело на остальных заключенных крайне тяжелое впечатление. Корпи продолжал изображать «сумасшествие», кричал, ругался и симулировал припадки неконтролируемой ярости. Зимбардо довольно долго был уверен, что он симулирует нервный срыв, но в конце концов все же решил не рисковать. «Прошло довольно много времени, — писал впоследствии автор Стэнфордского эксперимента, — прежде чем мы убедились, что он действительно страдает, и что мы должны освободить его». Только вечером третьего дня Зимбардо заменил Корпи на одного из «резервных заключенных»

Спустя много лет Корпи признался, что ему даже нравилось участвовать в эксперименте Зимбардо. «Первый день было очень интересным. Было весело не повиноваться. Не было сопротивления. Мы знали, что охранники не могут на самом деле причинить нам вред, не могут ударить. Это были такие же белые студенты колледжа, как и мы сами, так что ситуация была безопасной. Это была просто работа».

Охранникам их работа тоже с каждым днем нравилась все больше. Дэйв Эшельман вспоминал: «Я очень быстро потерял над собой контроль. Надевая очки, ты надеваешь маску, под которой скрываешь свою личность. Она позволяет вести себя так, как ты никогда не стал бы вести себя без нее».

В фильмах, посвященных Стэнфордскому эксперименту, охранники быстро переходят от угроз и психологического давления к физическому насилию. В реальности они никого из заключенных не били — применение огнетушителей при подавлении бунта было, пожалуй, самым брутальным из всех действий надзирателей. Но Эшельман и другие охранники быстро поняли, что существует множество других способов заставлять заключенных слушаться. Самым популярным методом наказания в тюрьме доктора Зимбардо было отжимание: заключенному велели отжиматься 20, 30, 40 раз — пока он не падал совершенно обессиленный.

Конечно, «заключенные» могли бы отказаться выполнять приказы «надзирателей» — но к этому моменту сложившаяся в «тюрьме» атмосфера заставляла представителей обеих команд вести себя в соответствии с «правилами».

На третий день эксперимента «заключеннным» устроили свидание с родителями и друзьями. Зимбардо всерьез опасался, что родители будут настаивать на том, чтобы их детей немедленно освободили, поэтому приказал привести «тюрьму» в парадный вид. Заключенных отправили в душ, выдали мыло и бритвы, накормили хорошим обедом, заставили навести в своих камерах идеальный порядок и включили жизнерадостную музыку.  Пришедших к ним гостей встречала ослепительно красивая девушка — капитан Стэнфордских чирлидеров Сьюзи Филипс. Все это должно было успокоить посетителей и создать атмосферу веселой игры. Однако само «свидание» длилось всего 10 минут и проходило в присутствии надзирателей.

«Некоторые родители, — вспоминал Зимбардо, — расстроились, увидев, в каком состоянии были их сыновья. Но их реакция полностью укладывалась в рамки системы: они обращались к суперинтенданту (то есть самому Зимбардо, — К.Б.), чтобы улучшить условия для своего мальчика».

Мать одного из заключенных пожаловалась Зимбардо, что никогда прежде не видела, чтобы ее сын выглядел так плохо.

–        Он говорит, что совсем не высыпается из-за этих ужасных ночных перекличек!

Зимбардо решил, что правильнее будет переложить ответственность на самого заключенного.

–        Вы считаете, что ваш мальчик не может справиться с этой ситуацией? — спросил он у мужа обеспокоенной женщины. — Он такой слабый, что небольшое недосыпание делает его уязвимым?

Реакция отца была вполне предсказуемой.

–        Конечно же, он может, — возмущенно заявил он. — Он крутой парень, настоящий лидер. Пойдем-ка домой, дорогая, мы и так уже потратили много времени.

Так Зимбардо убедился в том, что даже родители помещенных в тюрьму добровольцев склонны скорее прогибаться под «систему», пусть даже эта система существовала только в рамках игры, чем добиваться освобождения своих детей, идя против «правил».

На четвертый день один из охранников подслушал разговор двух заключенных, обсуждавших возможность побега. Как выяснилось, Дуглас Корпи, он же №8612, которого накануне заменили на добровольца из резерва, перед уходом пообещал собрать на воле своих друзей и совершить нападение на тюрьму, чтобы освободить заключенных.

Если бы этот план удался, эксперимент доктора Зимбардо прервался бы, не успев толком начаться. Встревоженный психолог обратился в полицейский департамент Пало-Альто и попросил разрешения перевести — хотя бы временно — заключенных в старый неиспользующийся корпус тюрьмы. Однако его ждало разочарование: шеф полиции, охотно помогавший Зимбардо раньше, на этот раз ответил отказом (оно и понятно — случись что со студентами в принадлежавшем полицейскому управлению старом здании тюрьмы, отвечать пришлось бы ему, а не профессору). «Я был чрезвычайно рассержен и нашел отвратительным такое отсутствие сотрудничества между нашими исправительными учреждениями», — писал Зимбардо, полностью вжившийся в роль начальника тюрьмы.

Тогда Зимбардо и Джаффе с помощью консультанта Прескотта разработали резервный план. Они внедрили в камеру «информатора» — еще одного резервного добровольца, задачей которого было сообщать руководству тюрьмы о плане побега. Узнав от информатора, когда именно заключенные будут ожидать появления «освободителей», Зимбардо велел вызвать в тюрьму всех охранников и провел инструктаж. Всех заключенных выстроили в коридоре лицом к стене, на головы им надели бумажные пакеты, заставили взяться за руки и отвели на пятый этаж учебного корпуса, где заперли в большом помещении без окон. В «тюрьме» остался один доктор Зимбардо: сидя на стуле посреди коридора, он спокойно ожидал друзей №8612. «Я намеревался сказать им, что эксперимент окончен и их товарищи уже ушли, — вспоминал психолог. — Увидев, что освобождать некого, они разошлись бы по домам. А мы бы после этого вернули заключенных в камеры и удвоили меры безопасности. Мы даже думали о том, чтобы заманить №8612 обратно под каким-то предлогом, и снова посадить его под замок — ведь он покинул тюрьму, симулировав нервное расстройство».

Просидев несколько часов в одиночестве посреди пустой «тюрьмы», Зимбардо, наконец, услышал чьи-то шаги. Но вместо друзей Корпи перед изумленным Зимбардо предстал его коллега по факультету доктор Гордон Бауэр. Прослышав о том, что в подвале психфака проводится какой-то эксперимент, он пришел взглянуть на него своими глазами. Увы, Зимбардо ничего не мог ему показать — камеры были, как назло, пусты. Зимбардо коротко рассказал Бауэру о цели эксперимента, и тот задал ему простой вопрос: «Скажите, а какова независимая переменная в этом исследовании?»

«К моему удивлению, — писал Зимбардо впоследствии, — я очень рассердился на него. На карте стояла безопасность моих людей и стабильность моей тюрьмы, а мне приходилось иметь дело с этим академическим либеральным чокнутым профессором, который был обеспокоен независимой переменной! Только спустя много времени я понял, как глубоко я вжился в свою роль — я думал как настоящий тюремный надзиратель, а не как исследователь-психолог».

Как выяснилось позже, №8612 так и не выполнил своего обещания и вместо того, чтобы организовывать освобождение товарищей, с головой ушел в подготовку к экзаменам. Слух о нападении на тюрьму оказался просто слухом. Но после этого эпизода отношения между охранниками и заключенными испортились окончательно. Зимбардо объяснял это тем, что и надзиратели, и он сам, как руководитель эксперимента, потратили целый день на предотвращение побега — в этот день никто из охранников не отдыхал, а психологи не проводили никаких исследований. «За это кто-то должен был заплатить», — писал Зимбардо.

Пятый и шестой день эксперимента стали самыми тяжелыми. Чем больше охранники и заключенные вживались в свои роли, тем больше они видели друг в друге врагов. Удивительным образом, никто не думал о том, что меньше чем через десять дней им предстоит вернуться в нормальную жизнь, снова стать студентами Стэнфорда, вместе посещать лекции, общаться в кампусе, играть в одной бейсбольной команде. .. Фантомный мир эксперимента закрутил их, как водоворот. Охранники начали в буквальном смысле издеваться над заключенными: теперь их будили два, а то и три раза за ночь, и бессмысленная перекличка продолжалась уже не десять минут, как раньше, а полчаса-час. «Проштрафившихся», то есть нарушивших правила, заключенных заставляли выполнять грязную, унизительную работу — например, чистить унитазы голыми руками или — на выбор — собственными «тюремными халатами» (этот эпизод очень выразительно показан в фильме Хиршбигеля).

На пятый день к заключенным присоединился один из резервистов, № 416. В отличие от старожилов подвала, которые привыкали к жестокой реальности тюрьмы Зимбардо постепенно, он испытал настоящий шок. № 416 был заядлым курильщиком, а в тюрьме курить можно было только по разрешению охранников, выдававших сигареты в виде поощрения. Ему сразу же объяснили, что уйти из подвала невозможно — никакое «стоп-слово», которое, как обещал им Зимбардо в начале, немедленно откроет перед узником двери тюрьмы, не работало. Тогда № 416 взбунтовался и объявил голодовку. Охранники пытались заставить его отжиматься, но поскольку он был новичком в тюрьме, и не проходил все «круги ада» последовательно, это не помогло — он просто отказывался выполнять приказы надзирателей. В какой-то момент авторитет охранников повис на волоске: стоило другим заключенным понять, что они могут игнорировать своих сторожей, и рухнула бы вся выстраивавшаяся долгих пять дней иерархия. И № 416 бросили в одиночную камеру.

Как мы помним, это был узкий и тесный шкаф, где можно было только стоять. В правилах тюрьмы говорилось, что провинившегося заключенного можно поместить в одиночку не более чем на час. № 416 провел там три часа.

Случись это в первый или во второй день, и он стал бы героем для других заключенных. Но большинство узников к этому моменту были уже сломлены психологически, и видели в бунтаре лишь опасного нарушителя правил, который мог еще больше разозлить охранников. Чтобы усилить эффект, надзиратели забрали у заключенных одеяла (в подвале по ночам было довольно холодно). Затем Дэйв Эшельман, которого заключенные уже панически боялись, объявил, что у них есть выбор: они могут попросить, чтобы бунтаря выпустили из одиночки, и тогда останутся без одеял, или оставить его в «яме» и получить одеяла назад.

«И как вы думаете, что они выбрали? — вспоминал Зимбардо. — Большинство из них предпочли, чтобы им вернули одеяла, а заключенный № 416 остался в одиночестве на всю ночь».

Позже смутьяна, который едва мог ходить — так затекли у него ноги после трех часов в тесном карцере — вернули в камеру. Больше он качать права не пытался. Так закончился последний бунт в тюрьме доктора Зимбардо.

А сам эксперимент закончился на следующий день.

Причин тому было несколько. Во-первых, несмотря на все ухищрения Зимбардо, некоторые родители «заключенных» всерьез обеспокоились тем, что происходит с их детьми, и обратились к адвокату, который навестил «тюрьму» и поговорил с добровольцами. Сам Зимбардо говорит об этом эпизоде вскользь, подчеркивая, что адвокат «тоже знал, что это всего лишь эксперимент», но очевидно, что он не хотел никаких юридических осложнений.

Во-вторых, видеокамеры (о которых охранники думали, что по ночам они не работают) фиксировали все более изощренные издевательства надзирателей над заключенными. «Некоторые охранники вели себя, как садисты», — писал Зимбардо. Другие, «хорошие» охранники, даже не пытались вмешаться. Что любопытно, ни один охранник ни разу не опоздал на свою смену, не ушел с нее раньше и, что совсем уже невероятно, не потребовал дополнительной оплаты за сверхурочную работу. Профессор предполагал, что удовольствие, которое они получали от ощущения власти над заключенными, само по себе было достаточным вознаграждением. Однако именно это чувство вседозволенности подталкивало охранников к все больше эскалации злоупотреблений.

И, наконец, подруга — а впоследствии жена - Зимбардо, Кристина Маслак, которая по просьбе доктора брала интервью у всех участников эксперимента, устроила ему натуральный скандал. Увидев, как охранники гонят узников в туалет — с бумажными мешками на головах, с цепями на ногах — она возмущенно сказала: «То, что ты делаешь с этими мальчиками — просто ужасно!». И Зимбардо сдался. Эксперимент, рассчитанный на две недели, был прекращен на шестой день. Заключенным вернули их одежду, провели с ними короткий брифинг и отпустили по домам.

Может возникнуть ощущение, что Филип Зимбардо сам был каким-то садистом, реализовавшим в подвале Стэнфорда свои потаенные мечты об издевательствах над людьми. Но все было совсем наоборот. Зимбардо (он, кстати, жив и здоров — недавно ему исполнилось 85 лет) с молодости был активистом антивоенных движений, противником тюрем и всяческих авторитетов, почти анархистом. Он писал, что затеял свой эксперимент, чтобы показать, как ужасны последствия даже короткого пребывания в тюрьме. Его главной целью было наглядно продемонстрировать, что даже хорошие люди, оказавшись в условиях, когда им принадлежит безраздельная власть над другими, могут превратиться — и обязательно превращаются — в садистов.

Именно такая необъективность Зимбардо заставила многих критиков усомниться в том, что его эксперимент был проведен по всем правилам прикладной науки. Совсем недавно французский режиссер Тибо Ле Тексье, делавший документальный фильм о Стэнфордском эксперименте, выступил с шокирующим разоблачением: по словам Ле Тексье, весь опыт Зимбардо был инсценировкой, срежессированной от начала до конца. Все его участники только играли написанные для них доктором роли. Охранники были «садистами», потому что этого требовали от них Зимбардо и его ассистент Джаффе, заключенные бунтовали или подчинялись, потому что так было указано в сценарии.

Один из главных аргументов Ле Тексье — то, что эксперимент Зимбардо с самого начала был задуман как «реалити-шоу» — едва ли не первое шоу такого рода — и снимался скрытой камерой. Зимбардо заранее пригласил журналистов и фотографов, чтобы они могли запечатлеть все эпизоды будущего эксперимента — начиная с «ареста» будущих заключенных полицией Пало-Альто. Все эти материалы были скомпанованы в диафильм, который Зимбардо сразу же после окончания опыта разослал в десятки университетов, колледжей, библиотек и тюрем Америки.

Прав Ле Тексье или нет — сказать с уверенностью трудно. В пользу версии об инсценировке говорят признания Дугласа Корпи, который симулировал нервный срыв на второй день эксперимента и воспоминания «самого жестокого охранника» тюрьмы — Дэйва Эшельмана, который писал, что он всего лишь старался делать то, чего от него хотели Зимбардо и Джаффо. Но Корпи покинул подвал на третий день, когда до обострения вражды между охранниками и заключенными было еще далеко. Да и Эшельману, очевидно, удобнее объяснить свое неприглядное поведение в роли охранника приказами начальства, чем собственными садистскими наклонностями.

Как бы то ни было, Стэнфордский эксперимент навсегда останется в истории психологии. Его изучают студенты, о нем снимают фильмы и пишут книги. И даже несмотря на то, что в реальности он не был настолько драматичным, как его киновоплощения, опыт доктора Зимбардо заставляет задуматься о том, как непостоянны роли, которые все мы играем в социальной жизни, как легко слетает с человека искусственный флер цивилизации, стоит ему попасть в экстремальные условия, как тонка грань, отделяющая нормального человека от жестокого садиста, с одной стороны, и от бессловесной жертвы — с другой. Даже если все это не по-настоящему, даже если все это написанный кем-то сценарий игры.

В конце концов, что наша жизнь? Игра.

Ф. Зимбардо. Стэнфордский тюремный эксперимент: Psychology OnLine.Net

Ф. Зимбардо. Стэнфордский тюремный эксперимент
Добавлено Psychology OnLine.Net
5.12.2006 (Правка 27.09.2010)

Пенитенциарная система Америки доказала свою неэффективность. Несмотря на все косметические улучшения, произведенные в последние годы, уровень рецидивизма не удалось снизить ниже 75%. Если учесть, что среднее количество заключенных в Америке – 1,6 миллионов – станет понятно, какая это серьезная проблема. Однако мало кто задумывается о сути этой проблемы. Люди верят в миф о том, что тот высокий уровень агрессивности, неуважения к какой бы то ни было власти и презрения к обществу со всеми его «нормами», которые усваиваются заключенными, происходят по вине самих заключенных, а те жестокость, черствость, грубость, которые становятся «профессиональными заболеваниями» сотрудников – происходят, опять же, по вине самих сотрудников. И вообще – тюрьма — это такое уродское место потому что там собраны одни уроды. В результате, когда происходит бунт заключенных или всплывают факты жестокого садизма сотрудников – то просто меняют, переводят людей, а тюрьма «сама по себе», со всей своей атмосферой, системой взаимоотношений, взглядов, стереотипов, привычек, мнений – остается в неизменном виде.

Чтобы лучше понять влияние тюремных условий «как таковых» в 1971 году факультетом психологии Стенфордского университета – крупнейшего гуманитарного университета США, — был проведен эксперимент, в ходе которого двадцать специально отобранных самых «средних» и «нормальных» добровольцев 25-30 лет были помещены в искусственно созданные тюремные условия. Под «тюрьму» был переоборудован один из небольших коридоров Университета. Задачей являлось не создание точной копии тюрьмы, но создание условий, достаточно достоверно передающих атмосферу этого учреждения.

Описание эксперимента

На помещенное в местной газете объявление, приглашающее мужчин средних лет принять участие в двухнедельном тюремном эксперименте за $15 в день (вознаграждение выплачивается в конце), откликнулись 75 добровольцев. После серии психологических тестов, анализа автобиографий и собеседования с профессором Зимбардо и его ассистентом – руководителями эксперимента, были отобраны 20 человек. Это были люди, у которых не было выявлено ни малейших отклонений от «нормы» (никакой повышенной тревожности, агрессивности, мнительности), как правило – представители среднего класса, наиболее взрослые и здоровые как физически, так и психически. У них не было никаких связей с полицией и им специально ничего предварительно не рассказывали ни о жизни заключенных, ни о методах работы надсмотрщиков, чтобы устранить всякую «предрасположенность». По этой же причине среди отобранных не было знакомых друг-другу людей. Всё должно было быть просто и «естественно». Также просто – путем подкидывания монетки — были распределены роли – кому быть заключенным, а кому – надсмотрщиком.

Чтобы помочь надсмотрщикам войти в роль, их попросили помочь с дооборудованием коридора. Из него была вынесена вся мебель, в кабинетах деревянные двери были заменены на стальные решетки, маленький туалет без света приспособлен под «одиночку», две комнаты были также отведены охране и «начальнику тюрьмы» — профессору Зимбардо. В камерах не было окон, не было иной мебели, кроме матрасов, простыней, подушек для трех заключенных. Иметь личные вещи запрещалось. Охранники были уверены, что внимание психологов будет сосредоточено на заключенных, однако на самом деле записывающие видео и аудио устройства были вмонтированы не только в стены камер, но и в комнате охраны. Охране была выдана униформа цвета хаки, темные очки – исключающие возможности зрительного контакта с заключенными и резиновая дубинка. Все эти атрибуты имели психологический характер – подчеркнуть властность и дистанциировать охранников от заключенных. Применение физической силы правилами эксперимента запрещалось. Охранники были разделены на 3 смены по 8 часов (1 – в запасе), в остальное время они вели свою обычную жизнь.

Заключенных попросили в субботу быть дома. В эту субботу они были арестованы настоящим нарядом полиции, им надели наручники, совершенно серьезно объяснили, что они обвиняются в вооруженном ограблении и, под удивленные взгляды соседей, запихнули в машину и отвезли в участок. Там на них завели дело, сняли отпечатки пальцев и поместили в камеру. При этом никто не говорил, что их арест связан с участием в каком-то эксперименте. Всё было вполне натурально. После этого их с завязанными глазами транспортировали в «Стенфордскую тюрьму». Как уже говорилось, этот коридор факультета психологии не являлся точной копией тюрьмы, однако он являлся вполне действенной моделью, воссоздающей тюремную атмосферу. Участники эксперимента должны были себя чувствовать именно заключенными, а не просто участниками эксперимента. Среди наиболее важных моментов были выделены и воссозданы следующие:

Деиндивидуализация, обезличивание. Тот, кто ещё вчера был уникальной личностью, выделявшейся своими характерными особенностями, как внешне, так и внутренне, попадая в тюрьму теряет свою индивидуальность, становится просто «заключенный номер такой-то».

Ту же самую процедуру проходят и новобранцы в армии. Как было установлено в ряде экспериментов, конечной целью использования военной формы является именно изменение психологии. «Рядовой такой-то» намного агрессивней, чем «Иванов Петр Евгеньевич», и ему психологически намного легче проявлять жестокость по отношению к столь же обезличенному «солдату» вражеской армии. Цель формы – именно снятие психологических барьеров в отношении жестокости. Быть жестоким с человеком, которого ты воспринимаешь как человека – очень тяжело, быть жестоким с «номером таким-то» намного психологически проще. В этой связи форма как заключенных, так и охранников играет важную роль. Ту же цель преследовали нашитые на груди и на спине номера заключенных. Охранники обращались к заключенным только по их номерам.

Демаскулинизация. Мужчине присуще черты мужественности, твердости, стойкости, смелости и агрессивности, решимости и решительности. Естественно, эти черты характера представляют ряд весьма существенных неудобств для надсмотрщиков, которым нужны именно «мягкие, податливые, уступчивые, робкие, нерешительные, легко управляемые», короче – покорные и послушные заключенные. Всё, что так или иначе связано с мужественностью, с силой, властью – находится исключительно во власти надсмотрщиков (имеющих как атрибут – дубинку). Демаскулинизация заключенных в данном случае выразилась в том, что их заставили носить женский чулок на голове, лишили возможности носить белье и одели в коротенькие халатики, отчего они сразу стали чувствовать себя «не в своей тарелке», и вся их осанка и движения стали напоминать женские, движения утратили решительность и стремительность. Это также дало возможность охране обращаться к заключенным «милашка», «малышка» и т.п.

Подавление, угнетение. На правой щиколотке заключенных была цепь с замком, которая никогда не снималась. Слабая боль и постоянное неудобство от этой цепи должны были быть постоянным напоминанием заключенному, что он находится во враждебной ему атмосфере тюрьмы. Даже когда заключенный спал, одно неловкое движение – и цепь на правой щиколотке больно ударялась о левую, что не позволяло заключенному забыть, где он даже во сне.

Унижение. Каждый заключенный систематически обыскивался, и их заставляли раздеваться, чтобы быть опрысканными антибактериальным спреем, якобы потому что мы были уверены в их вшивости и микробности. (При этом мыться было нельзя и скоро в тюрьме появился устойчивый, неприятный запах пота.)

В 2:30 заключенные были разбужены резким звонком на свою первую «поверку». Первоначальной целью поверок являлось ознакомление заключенных со своими номерами. Первая поверка прошла за 10 минут, заключенные не восприняли её серьезно, шутили. Охранники тоже ещё не вошли в роль и не знали, как им проявлять свою власть. Однако по сути эти поверки предоставляли возможность охране проявить, поупражняться в контроле над заключенными. Со временем их продолжительность стала возрастать и к концу эксперимента достигла 3 часов. За малейший знак неуважительного отношения к охране, непослушание или просто так заключенных заставляли отжиматься. Охрана обращалась к заключенным либо по номеру, либо «эй, ты», либо используя какую-либо унизительную кличку и, главным образом, для того, чтобы показать свою власть.

День 2

Поскольку первый день прошел спокойно, охрана и администрация были совершенно не готовы к тому, что на следующее утро заключенные взбунтовались. Они сорвали с головы чулки, спороли номера с одежды и завалили матрасами двери камер и стали открыто высказывать свое мнение по поводу охранников. Охрана была в бешенстве, но и в растерянности, поскольку никто не знал, что делать. Прибывшая утренняя смена выразила свое разочарование и высказала подозрение, что ночная смена проявила непозволительную «мягкотелость». Восстание было решено подавить собственными силами. Для этого также была вызвана и третья смена. Для подавления восстания были использованы огнетушители, предоставленные службой пожарной безопасности, обеспокоенной тем, что из помещения «тюрьмы» был всего один выход. Струей леденящей окиси карбона охранники оттеснили заключенных от двери, сорвали с них одежду, выбросили из камер матрасы и посадили руководителя восстания – «№ 8612» в одиночную камеру. Таким образом восстание было подавлено. Стало ясно, что девять охранников могут справиться с девятью заключенными, однако возможности постоянно сдержать такой штат охраны – не было. (Более того, 1 и 3 смены, участвовавшие в подавлении восстания делали это безвозмездно, поскольку никаких «сверхурочных» условиями эксперимента не предполагалось.) Поэтому были использованы более тонкие методы контроля ситуации. Охранники сделали одну из камер – «привилегированной». Трое заключенных, принимавших наименее активное участие в восстании были помещены в эту камеру. Им вернули одежду, матрасы и позволили умыться и почистить зубы. Остальным – нет. Их также особенно хорошо накормили, в то время как остальные «временно лишились этого права», т.е. их не кормили вообще. Через пол дня такой жизни, охранники взяли «хороших» заключенных и поместили их обратно в «плохие» камеры, а вместо них наугад выбрали трое «плохих» и поместили их в «хорошую» камеру. Если причину первого поступка заключенные могли понять, то предположить, что во втором случае охранники сделали это «просто так» они не смогли и решили, что «второму набору» выпали привилегии потому что они являются «информаторами» и таким образом между заключенными возникло взаимное недоверие и подозрительность. Коллектив был расколот.

По словам нашего «эксперта» подобная тактика используется и в реальных тюрьмах, чтобы расколоть союзы заключенных. Например, расизм используется, чтобы возбудить ненависть и натравить друг на друга белых, черных и латино-американцев друг на друга. В реальной тюрьме наибольшую угрозу для заключенного представляет именно сосед по нарам. Другим следствием восстания явилась наоборот возросшая солидарность между охранниками – «товарищество». Также изменился и их взгляд на заключенных, это больше не были «ребята из эксперимента», это были реально-ненавистные враги, причиняющие неудобства и неприятности (столь невыносимые для охраны), которых во что бы то ни стало надо «сломать», за что охрана и принялась со всем ожесточением. Удовлетворение абсолютно любых, даже таких простых и естественных с точки зрения обывателя, потребностей как туалет – стало полностью зависеть от прихоти охраны т.к. и на это необходимо было спросить разрешения, чтобы тебе завязали глаза, наручниками сцепили руки и отвели в туалет. При этом охрана не всегда выполняла просьбы и заключенным приходилось использовать полиэтиленовые пакеты, которые оставались в камере, что вело к дальнейшей деградации условий. Возможность читать и смотреть телевизор – изначально предполагавшаяся – была забыта. На право пользования очками или на то, чтобы закурить сигарету также необходимо было получить разрешение надсмотрщика. № 8612 был заядлым курильщиком и таким образом охрана контролировала его с помощью сигарет. Также охрана сконцентрировала на нем свое особое внимание, не упуская случая, чтобы обозвать или как-либо ещё его унизить.

Менее чем через 36 часов у него начались патологические реакции – эмоциональный срывы, истерика, нарушение мышления, неконтролируемые вспышки ярости, крики и слезы. К сожалению, сам «начальник тюрьмы» – д-р Зимбардо, в обычное время известный как человек «очень отзывчивый и внимательный к нуждам окружающих» (характеристика его коллег и жены) в данном случае «вошел в роль» и на рыдания № 8612 ответил, что «такой сопляк как ты и дня не протянет в настоящей тюрьме», а также предложил ему сделку – он скажет охране, чтобы те перестали уделять ему «особое внимание», а в обмен он будет сообщать ему «некоторые интересные сведения» о других заключенных и их разговорах. Бывший руководитель восстания был так плох, что вместо отказа, сказал, что он подумает над этим предложением. Когда он вернулся к остальным заключенным (была поверка), он истерично прошептал «Это не эксперимент, это настоящая тюрьма для психологических экспериментов над людьми и нам отсюда не выбраться». Этот шепот волной ужаса и отчаянья прошел по ряду заключенных, после чего четверо из них прекратили всякое сопротивление издевательствам охраны и стали 100% послушными зомби, лишенными всякой тени собственной инициативности и самостоятельности. Ночью состояние № 8612 резко ухудшилось. Главным по тюрьме был в это время ассистент профессора – Крейг Ханей. Он попросил охрану привести его к себе в кабинет (таковы уже были правила, установленные охраной), надеясь, что в кабинете тот сможет немного успокоиться и прийти в себя. Заключенный сказал, что он не в силах больше выносить непрерывные издевательства надсмотрщиков. Видя огромное внутреннее напряжение, прорывающееся то в слезах, то в истерике, Крейг понял, что дело серьезно. «Была глубокая ночь и я не мог позвонить доктору Зимбардо, своему начальнику. Понял, что решение придется принимать мне. Сейчас, спустя годы, оглядываясь назад принятое мной решение кажется простым и естественным, потому что оно было единственно правильным, то в ту ночь оно таковым не казалось. Я учился на 4 курсе и для меня много значило участие в этом эксперименте, подготовка к которому заняла у нас столько времени и результаты которого были в ту ночь ещё совсем неизвестны. Выпуская заключенного я тем самым рисковал всем экспериментом, который мог сорваться. И всё таки я решил отпустить этого парня, потому что человечность во мне перевесила «научность». На следующий день мне пришлось много чего выслушать от начальства, которое не видело, как плох стал парень ночью и потому сомневалось в правильности моего решения и в моем здравомыслии и «преданности науке» вообще. Однако необходимо было найти какое-то объяснение этому случаю и тут мы попали в свои же собственные сети и уцепились именно за ту идею, которую и пытались опровергнуть. А именно мы решили, что произошла ошибка в процедуре отбора и в наш эксперимент просочился какой-то «ненормальный», т.е. мы – пытавшиеся опровергнуть стратегию «во всем винить пострадавшего» и доказать, что ситуация может оказывать сильное деформирующее воздействие на личность и психику человека – при первом же серьезном проявлении этого воздействия попытались сами всё списать и во всем обвинить самого пострадавшего, его якобы «дефектную» личность. Это было проще всего, ведь таким образом снималась ответственность за происшедшее со всех остальных. Однако тот факт, что в течении последующих четырех дней патология проявилась ещё у шести заключенных заставил нас призадуматься и пересмотреть свои взгляды.

День 3

В понедельник был день «свиданий» с родными и друзьями. Мы опасались, что близкие могут увидеть состояние заключенных и тюрьмы и забрать своих сыновей домой. С целью этого не допустить мы решили оказать воздействие и на ситуацию и на самих родителей. Заключенным было велено помыться, побриться, причесаться, вычистить и привести в порядок камеры, мы проветрили помещение, пустили по местному радио спокойную приятную музыку и даже уговорили одну милую, привлекательную студентку сыграть роль секретарши, приветствуя и регистрируя наших посетителей на входе. Целью этих действий было убедить посетителей, что всё совсем не плохо. Когда пришло два десятка посетителей, полных чувства умора и оптимизма, готовых увидеть что-то новое и интересное, мы методично взяли их поведение под ситуативный контроль, заставили зарегистрироваться, заставили прождать полчаса, затем объявили, что одного заключенного могут посетить не более двух человек, что время визита ограничено 10 минутами, и что свидание произойдет только в присутствии и под наблюдением охранника. Кроме того, прежде чем встретиться с сыном, родители должны были обсудить его «дело» с начальником тюрьмы. Конечно, поначалу родители стали возмущаться этими неразумными правилами, но, что удивительно, — в конце концов они все им подчинились и таким образом приняли участие в нашей инсценировке. Когда родители увидели, в каком измотанном и затравленном состоянии находятся их сыновья, многие из них, даже отцы – разрыдались. Когда одна мать сказала, что никогда не видела своего сына таким изможденным, я в ответ быстро перекинул вину с ситуации на самого её сына. «Сам виноват – нечего не спать по ночам!», затем я обратился к отцу – «Вы что, сомневаетесь в своем сыне?» «Нет, нет, конечно не сомневаюсь, он – крепкий парень. Пойдем дорогая, мы и так уже потеряли много времени. До встречи в следующий понедельник!» Таким образом родители остались в рамках самой ситуации и никто не осмелился поставить под сомнение саму ситуацию, но продолжал действовать в её рамках, прося у «начальника тюрьмы» не более как «послабления условий для их сына».

После визитов родных, во время проверки один из охранников услышал, как заключенные перешептываются о том, что выпущенный ранее № 8612 вот-вот должен собрать своих друзей и вернуться, чтобы разнести эту тюрьму и всех освободить. По идее, мы – как наблюдатели, должны были бы наблюдать. Однако совмещение роли профессора и «начальника тюрьмы» сыграло свою роковую роль, втянув меня самого полностью в ситуацию. Таким образом я перестал действовать как профессор и стал вести и мыслить, как заправский начальник тюрьмы. Я долго упрашивал полицию перевести на время наших заключенных к себе. Полиция отказалась, сказав, что в этот случай страховой компанией не предусмотрен и если что – вся вина ляжет на них. Я взбесился. Затем, посовещавшись, мы решили завязать заключенным глаза, сковать их одной цепью и перевести в кладовую на пятый этаж, а тюрьму тем временем демонтировать, чтобы когда № 8612 вернется с друзьями – я мог бы ему сказать, что эксперимент окончен и все разошлись по домам. Мы так и поступили. После множества хлопот и нервов всё было сделано и я остался в опустевшей «тюрьме» один, нервно ожидая группу ребят с дубинками, готовых разнести всё в клочья, и подумывая о том, а не попросить ли полицию задержать этого парня под каким-либо предлогом на 15 суток. В это время ко мне заглянул один из коллег по факультету, который прослышал, что у нас тут какой-то эксперимент. Я обрисовал ему ситуацию и он задал мне простой и главный вопрос: «А что, собственно говоря, вы пытаетесь изучить? Какова зависимая переменная в этом эксперименте?» К моему собственному потом удивлению, я ответил на этот грамотный вопрос вспышкой гнева. У меня тут вот-вот вломится банда головорезов, чтобы разнести «мою» тюрьму, а какой-то профессоришко тут разглагольтвует о зависимых переменных! К вечеру стало ясно, что слух о нападении на тюрьму был не более, чем слух. Представьте себе наше состояние. Мы потратили кучу сил и нервов – и всё впустую! Кто-то должен был за это ответить! И этим «кто-то» стали, разумеется, заключенные, которых заставили голыми руками чистить унитаз, отжиматься, ходить гусиным шагом, словом, подвергли всем наказаниям, какие охранники только и смогли выдумать. Продолжительность поверок достигла нескольких часов.

День 4

В понедельник я также вызвал десятого заключенного, чтобы он занял место отпущенного ранее № 8612. Попав в тюрьму и столкнувшись с местными «порядками» № 819 отказался подчиняться и объявил голодовку. Он надеялся, что его сопротивление издевательствам охраны послужи толчком к восстановлению солидарности между заключенными, их объединения против охраны или, по крайней мере, таким образом он совсем обессилит и его вынуждены будут отпустить. Он ошибался. Уже на 4 день было слишком поздно и бесполезно вывести заключенных из их зомбированной покорности. Таким образом, вместо того, чтобы стать героем, возглавляющим сопротивление жестокости надсмотрщиков, он стал одиноким «источником неприятностей», презираемый заключенными и терзаемый начальниками за то, что не ел «свою поганую жратву». В любом случае, очень быстро № 819 оказался «внутри ситуации», т.е. – не более, чем просто «проблемный заключенный».

Во вторник я пригласил католического священника, бывшего тюремным капелланом, зайти и оценить, насколько наша тюрьма соответствует действительности. Наблюдая его разговоры с заключенными, меня поразило, что половина из них, представлялась не своими христианскими именами, а называло себя своему тюремному номеру. Капеллан спросил у заключенных, что они делают, чтобы выбраться отсюда. В ответ на их недоуменный взгляд он ответил, что, чтобы выбраться из тюрьмы необходимо подать прошение о помиловании. Он также предложил связаться с родителями, чтобы те наняли юриста и половина заключенных попросили его об этом. Визит священника совсем размыл грани реальности и после него многие окончательно забыли про какой-либо эксперимент и стали мыслить исключительно в тюремных понятиях.

Вечером у № 819 случилась истерика. Видя, что дело серьезно, я снял с его головы чулок, отстегнул от ноги цепь и велел пойти отдохнуть в мою комнату, сказав, что принесу туда еды. Пока я всё это делал, один из охранников выстроил заключенных в линию и заставил их петь громким голосом: «№ 819 – (плохой заключенный), он во всем виноват. № 819 очень плохо поступает. Из-за него всё не так!» Они пели это хором раз за разом, и с каждым разом всё слаженней и четче. Когда я понял, что о слышит их пение я поспешил в кабинет. Та я застал его – рыдающего. Я предложил ему выйти на улицу. Он сказал, что не может выйти, потому что другие заклеймили его «плохим» и не смотря на свою усталость от голодовки, он стал просить вернуть его обратно в камеру, чтобы доказать остальным, что он вовсе не «плохой» и ничего «плохого не делал». Тут я понял, что его тоже пора выпускать и сказал: «Слушай, ты не плохой заключенный, ты не заключенный вообще. Ты – Клей Гебхард, а я — не начальник тюрьмы, я доктор Зимбардо, психолог и это – Стенфордский университет, а не тюрьма! Так что вставай и иди себе домой!» Он перестал рыдать и смотрел на меня взглядом ребенка, очнувшегося от кошмарного сна. Помолчав какое-то время он, наконец, казал, «хорошо».

День 5

В этот день, следуя совету капеллана, мы решили инсценировать «пересмотр дел», т.е. рассмотреть вопрос о помиловании. Для этого мы собрали «присяжных» – с десяток студентов психологического факультета. Во главе суда был наш тюремный эксперт, недавно вышедший на свободу после 17 лет заключения Карло Прескотт. Его собственное прошение о помиловании 16 раз было отклонено. Во время этого процесса в глаза бросилось следующее. На предложение отказаться от всех денег в обмен на досрочное освобождение почти все заключенные ответили согласием. Далее, в ответ на наш приказ вернуться в камеру и ждать решения суда, каждый заключенный послушно встал и последовал в свою камеру. Хотя по логике вещей, если им больше не нужны были деньги – то зачем им было продолжать участвовать в эксперименте? Они могли просто встать и уйти. По всему было видно, что эти люди уже неспособны ни к какому сопротивлению, и что для них восприятие «экспериментальной» тюрьмы было совершенно реальным. Также резкое изменение произошло и в самом эксперте – за считанные минуты он превратился в того самого черствого авторитарного судью, которого сам же больше всего ненавидел и который отклонил 16 его прошений. Все прошения о помиловании были отклонены. После объявления этой новости, у половины из оставшихся восьми заключенных началась патология, у одного заключенного начались судороги по всему телу.

Изменения произошли и с охранниками. Они уже полностью «адаптировались» к своей работе. Можно было выделить три типа охранников – те, кто издевался над заключенными ради удовольствия, те, кто делал это «по долгу службы» и тех «слабаков», кто этого не делал, но в то же время и не препятствовал это делать другим охранникам. Один из охранников стал откровенным садистом, за что получил кличку жестокого убийцы из кино про дикий запад – Джо Уейна. Его смена работала в ночь и отличалась особой развязностью, потому что охранники были уверены, что ночью все «профессора» спят и за ними никто не следит.

Пятый день был последним исключительно благодаря тому, что вечером этого дня посмотреть, на эти «чудеса» пришла невеста доктора Зимбардо, недавно ставшая преподавателем выпускница Стенфорда Кристина Мэслаш. «Я была очень поглощена переездом и подготовкой к чтению моего первого курса лекций и поэтому смогла прийти посмотреть на эксперимент только под вечер пятого дня. Посмотрев через специальное (одностороннее) окошко в коридор я никого не увидела, поэтому обошла тюрьму с другой стороны и зашла в комнату охраны. Там сидел всего один охранник, который пораньше пришел на работу и ждал начала своей смены. Мы с ним поговорили какое-то время и он показался мне очень милым и интеллигентным человеком. Потом в комнату вошли охранники, окончившие свою смену и я, чтобы им не мешать, ушла к Филу и другим психологам, находившимся на другом конце тюрьмы, откуда они наблюдали за всем происходящим внутри. Когда я вошла, меня подозвали к окошку, сказав, что я увижу кое-что весьма и весьма интересное, потому что сейчас как раз «смена Джо Уейна». Я взглянула в окошко и увидела, что известный «Джо Уейн» – это был тот самый «милый и интеллигентный» человек, с которым я только что разговаривала. Только теперь это был совсем другой человек. Он не только двигался иначе, он стал говорить с южным акцентом (пародируя одного из виденных им киногероев – как выяснилось позже). Он орал и немыслимо ругался на заключенных, выстроившихся в коридоре для переклички. Трансформация была потрясающей – стоило ему одень форму хаки, взять в руки дубинку и войти в тюремный коридор – и вот это уже совсем другой человек – само олицетворение грубости и жестокости, само воплощение «исключительно формального» «ничего личного» «знающего жизнь» тюремного исполнителя. В 11 вечера заключенных сцепили цепью, надели на головы бумажные пакеты, чтобы они ничего не могли видеть, и с криками и руганью колонной повели в туалет. Охрана была уверена, что на пути в туалет, который находился вне «тюрьмы» за ними уж точно никто не наблюдает и поэтому они позволяли себе всё. Это было отвратительно и просто невыносимо наблюдать. В то же время у Фила и других экспериментаторов это, похоже не вызывало ничего, коме профессионального любопытства: «Ты только посмотри, что они вытворяют! Ну надо же! Как интересно! Иди, иди – посмотри на это!». Я, наоборот, отошла, шатаясь, вглубь комнаты, только и сказав, что «я уже это видела». В ответ на это Фил и другие разразились бурей возмущения о том, что я не хочу смотреть на столь интересные проявления человеческой психики. Они решили, что это я от отсутствия интереса. Их насмешки и комментарии заставили меня усомниться в себе самой, заподозрить себя в действительной глупости и равнодушии к профессии – в добавок к тому, что мне просто было тошно смотреть на то, как охранники унижали и издевались над своими «жертвами».

Некоторое время спустя, по дороге из университета Фил спросил меня, что я думаю обо всём этом. Он ожидал, что я произнесу какую-то восторженную высоконаучную тираду, однако вместо этого я разревелась (хотя обычно я очень сдержанный человек) и сказала: «То, что вы делаете с этими ребятами – это ужасно и бесчеловечно!» Дальше у нас был ожесточенный спор. Я была очень напугана, потому что знала Фила уже не первый год и мы даже собирались пожениться. Я знала его, как доброго и отзывчивого человека, всегда внимательного и заботливого, мы никогда с ним серьезно не ругались. Не помню сколько это всё продолжалось, но это было очень тяжело. В конце концов он согласился со мной, признал, что сам за эти дни сильно изменился, что все они внутренне вжились в «тюремные условия» и усвоили себе «тюремные порядки», которые таким образом оторвали их от их привычных человеческих ценностей. Поскольку дело было глубоко за полночь, он пообещал, что остановит эксперимент завтра утром, пригласив всех охранников и всех ранее освобожденных заключенных для совместного обсуждения итогов эксперимента.

Вспоминая, спустя годы, об этом дне, я часто спрашивала себя – почему моя реакция была не такая, как у всех. Я думаю причин тому было две: во первых я была совершенно посторонним человеком. Для меня просто не было никакой «роли», и у меня не было никакой личной заинтересованности в результатах этого эксперимента. Спрашивая себя – а смогла ли я поступить так же, если бы я была не молодым профессором, а студенткой, и мое будущее зависело бы от рекомендации д-ра Зимбардо? Смогла ли бы я так поступить, если бы это был «мой» эксперимент? Мне хотелось бы думать, что – смогла бы, но, честно сказать – я не знаю. И второе – я не присутствовала там постоянно, я не имела, не чувствовала, как день за днем ситуация накаляется, я не привыкала к ней. Поэтому для них всё было вроде как по старому, все было «как всегда», всё было нормально, я же сразу увидела и поняла – дурдом. Кроме того, чтобы я стала делать, если бы Фил меня не послушал? В известных экспериментах на «послушание» проф. Милгрима, 90% из тысячи простых американцев послушно совершили убийство, не зная, что это не настоящее убийство, хотя при этом многие кричали и плакали, что не хотят никого убивать – и все же продолжали нажимать на кнопку, посылая видимой им жертве (искусному актеру) всё более и более сильный разряд тока. Только 10% отказались подчиняться, но при этом ни один не пошел против эксперимента как такового, не один не возмутился «что это вы тут делаете!?» Таким образом, не имея своей «роли» и поэтому не затянутая вовнутрь ситуации, я смогла трезво взглянуть и поставить под вопрос саму ситуацию. Потом этот мой поступок называли геройским, но тогда я вовсе не чувствовала себя героем, я чувствовала себя изгоем, сомневалась в собственном здравомыслии и недоумевала, почему моя точка зрения такая «ненормальная», не как у всех остальных. И смогла бы я пойти в ректорат или в комитет по защите прав человека, чтобы начать действия против Фила, с которым мы собирались пожениться? Я не знаю, но я очень рада, что мне не пришлось отвечать на этот вопрос. Ведь системе, насаждающей зло, очень легко «сговориться» с добропорядочными диссидентами или даже с героическими повстанцами просто – дав им грамоты и медали за их «подвиги» и чтоб они держали своё мнение при себе. Для себя я поняла, как легко человек может начать бесчеловечно обращаться с теми, кто находится в зависимости от его помощи или доброй воли, начав оправдывать свою бесчеловечность тем, что эти люди – не люди, «звери», «никчемные», «неполноценные», «уроды», «конченные» и проч. Этот эксперимент побудил меня заняться исследованием того, как первоначально отзывчивые медсестры, чья самоотверженность беззастенчиво эксплуатируется, «сгорают» на работе и начинают ненавидеть тех самых людей, ради которых они пришли в медицину. К счастью это явление не повсеместное, но оно имеет место быть. А с Филом мы недавно справили 20ю годовщину нашей свадьбы.»

На следующий день эксперимент был остановлен. Весть об окончании эксперимента заключенные восприняли с неописуемой радостью и воодушевлением, в течении считанных минут их апатию как рукой сняло. В то же время охранники были явно недовольны, что всё закончилось так скоро.

Выводы

Честно сказать поначалу мы совсем не думали, что всё так получится. Мы, наоборот, думали, что ребята будут шутить и прикалываться и нормально общаться друг с другом и что наша тюрьма совсем не сможет стать похожей на настоящую. К тому же ведь мы не давали никаких ролей и не объясняли кому как себя вести. Однако, получив власть, охранники начали всё активней её использовать, заняв уверенную, активную позицию. Многие из них признались, что работа, позволяющая им полностью контролировать и управлять ситуацией и другими людьми, доставляла им немалое удовольствие. Это же можно было видеть из видеозаписей, показывавших как охранники часто просто так прогуливались вдоль камер с самодовольным видом, покачивая на руке дубинку, а также из того, что за всё время эксперимента не было ни одного опоздания на работу, ни одного «больничного» или «отгула», ни разу никто не отказался от сверхурочной работы. «Оглядываясь назад, я ужасаюсь самому себе – как мало я имел какого-либо сочувствия к этим ребятам.» Хотя не все охранники заняли агрессивную позицию в отношении к заключенным, но, как уже говорилось, не было отмечено ни одного случая, когда кто-нибудь из охранников пошел бы против «своих», пытаясь остановить садизм наиболее активных коллег. Заключенные также подчинялись и «хорошим» охранникам из страха, что если те их оставят совсем, то «плохие» им сделают ещё хуже. Наиболее частой формой обращения в тюрьме была команда, причем команда всегда безличная и как правило сопровождающаяся унизительной шуткой или кличкой. Так из общего числа обращений к конкретному человеку 95% всех обращений (в т.ч. и между заключенными) начиналось с какой-либо негативной, унизительной клички, номера, и только в 5% случаев были употреблены имена или упомянута какая-то положительная черта, особенность человека (всё это были не случаи общения заключенных между собой, а случаи обращения заключенных к тюремщику с какой-либо просьбой). Грубая манера обращения у охранников прогрессировала по ходу эксперимента. Так, если во время первой «поверки» было сказано всего несколько оскорбительных слов, и то в шутливой форме, во время последних слов оскорбления произносились примерно каждые двадцать секунд. В ответ на это повышение интенсивности ругани, снижалась интенсивность действий заключенный. Напомним, что физическую силу применять запрещалось, поэму словесные оскорбления были основной формой агрессии.

Единственное заключение, которое можно было сделать из анализа психологического состояния заключенных до эксперимента и в конце, это то, что зависимые, пассивные личности переносили заключение несколько легче, чем личности самостоятельные, инициативные, независимые, творческие. Других зависимостей между характером и успешностью «адаптации» к тюрьме установлено не было. Лишившись всякой власти и контроля ситуации, поведение заключенных стало крайне пассивным. Единственным видом проявления инициативы было сопротивление выполнению команд надсмотрщиков, причем это сопротивление по ходу эксперимента становилось всё слабее и к концу эксперимента (т. е. всего лишь на 5 день!) у половины заключенных исчезло совсем. Этому способствовала и деиндивидуализация заключенных. «Я понял, что теряю самого себя, чувство собственной личности. Тот парень, которого звали Клэй и который согласился участвовать в эксперименте был от меня всё дальше и дальше, пока не исчез совсем, а я – я – № 819 – остался.» Один единственный раз был отмечен факт взаимопомощи – когда один заключенный помог другому. Удивительно и то, что 90% всех разговоров между заключенными в камерах велись о тюрьме. Хотя это были совершенно разные и интересные люди, за весь срок пребывания в тюрьме они ничего друг о друге не узнали. И в то время, когда бы они могли обсудить свои планы на будущее или поговорить о прошлом, словом, в то единственное время, когда они могли бы убежать и оторваться от реальности – они не выходили из под власти ситуации, говоря лишь о еде, охране, поверках, поведении других заключенных и т.п. То есть не было никакой прерывности в их самовосприятии себя как заключенных. Более того, заключенные стали усваивать негативные взгляды охраны на самих себя и стали сами относиться к себе столь же негативно. К концу эксперимента заключенные перестали даже внутренне сопротивляться давлению охраны и были полностью уверены, что охрана так с ними обращается потому, что они этого заслуживают. Точно также они следовали «рекомендациям» охраны и в выстраивании своих отношений с другими заключенными. Ярким примером тому является их пение про то, что «№ 819 – плохой заключенный». Кроме того, хотя внешне заключенные выглядели вялыми и апатичными, особенно по сравнению с активными охранниками, тестирование показало, что внутренне они в 2 раза более возбуждены, что внутри у них никакого покоя нет. Также в 2-3 раза чаще у них были перепады настроения, чем у сравнительно «стабильной» охраны. То есть эмоциональные реакции заключенных были в несколько раз сильнее, но внешне никак не выражались (кроме судорог и других соматических реакций). По словам заключенных, самым тяжелым была непредсказуемость поведения охраны, её самодурство. В ответ на слабое сопротивление одного заключенного могли наказать его, а могли наказать и не его, а его сокамерников, или же вообще соседнюю камеру. Поскольку результат любого действия был совершенно не предсказуем, большинство заключенных вообще прекратили предпринимать какие-либо действия. За улыбку пошлой шутке охраны, например, можно было быть наказанным, точно также, как и за её отсутствие. Для охраны не было причины искать разумное оправдание своим требованиям, как в нормальной жизни. В этом мире двух крайностей – крайней властности и силы и крайней же беспомощности и бессилия, каждый учился любить «власть» саму по себе и ненавидеть и презирать себя самого и всякого, кто ею не обладает. Реальные заключенные быстро осваивают методы «компенсации» и «приобретения власти» за счет унижения более слабых сокамерников или образовывая группировки против друг-друга. Также и охранники продолжали усиливать свою власть ради самой власти даже и после того, как заключенные прекратили всякое сопротивление.

Характерно, что после окончания эксперимента заключенные выразили убеждение, что мы выбрали охранников не путем подкидывания монетки, а как наиболее здоровых и сильных, хотя на самом деле разницы в телосложении не было никакой. Вся «сила» охраны, успешно контролировавшей втроем безропотное поведение девяти заключенных была чисто субъективной. Спустя буквально несколько часов после окончания эксперимента их эмоциональный уровень пришел в норму и в дельнейшем, поддерживая связь, ни один не сообщил о каких либо негативных последствиях эксперимента. Двое из «заключенных» после эксперимента пересмотрели свои карьерные планы и стали – один – адвокатом по делам заключенных, другой – тюремным психологом. Основным выводом исследований явился тот факт, что предсказать заранее, на основании каких либо личностных данных как человек будет себя вести в той или иной экстремально благоприятной или неблагоприятной ситуации нельзя, не поставив этого человека в условия данной ситуации. Кроме того, мы были потрясены эффективностью нашего эксперимента. Страшно подумать, что если наша «Стенфордская тюрьма» смогла за 5 дней оказать столь сильное угнетающее (или деформирующее) воздействие на своих «обитателей», то что же в обычных тюрьмах, где условия намного более жесткие, где есть и реальный риск и угроза физической расправы, где за минимальное нарушение режима можно получить штрафной изолятор и, как следствие – невозможность досрочного освобождения и т.д. Вот письмо, которое я получил от одного заключенного вскоре после публикации статьи об эксперименте: «Я был недавно переведен на другой режим после 37 месяцев одиночного заключения. У меня был «молчаливый» режим и даже если я пытался шепотом заговорить с парнем из соседней камеры, меня били, травили газом и бросали в узкую щелеобразную камеру, голого, спать на бетонном полу, не позволяя даже сходить в туалет.. Я знаю, что воровство должно быть наказуемо и я не оправдываю воровство, хоть я и сам был вором. Теперь я не думаю, что буду когда нибудь красть, если выйду на свободу. Нет, не потому что я «перевоспитался», просто вещи и воровство меня больше не интересуют. Я думаю только об убийстве. Об убийстве тех, кто меня избивал и обращался со мной хуже, чем с собакой. Я надеюсь и молюсь, что ради спасения моей души и ради моей будущей жизни я смогу преодолеть ожесточенность и ненависть в моем сердце, но это будет очень, очень тяжело.

Стэнфордский тюремный эксперимент или фейк?

На одном либеральном ресурсе увидел обсуждение ситуации во Франции с отсылкой к нашей стране. Обсуждали то, что в России скоро будет революция и половина полиции недовольна. Обязательно переметнется на сторону протестующих. Однако потом в ветке обсуждения кто то вспомнил про «Стэнфордский тюремный эксперимент».

Знаменитым стал тюремный эксперимент, проведенный в 1971 году Ф. Зимбардо и тремя его коллегами из Стэнфордского университета. Он исследовал природу насилия и жестокости, возникающих как реакция человека на ограничение свободы в условиях навязанной ему социальной роли. Чтобы изучать социальную психологию в тюремных условиях, ученые пригласили студентов последнего курса разыгрывать роли охранников или осужденных. На объявление откликнулось более 70 претендентов, которые хотели заработать 15 долларов в день.

Однако, есть мнение, что поставлен он был очень не корректно и вообще даже инсценирован. Вот как это было…

Цели и средства

Исследование было оплачено военно-морским флотом США для того, чтобы объяснить конфликты в его исправительных учреждениях и в морской пехоте.

Участников набрали по объявлению в газете, и им предлагались 15 долларов в день (с учетом [инфляции сумма эквивалентна 76 долларам в 2006 году) за две недели участия в «симуляции тюрьмы». Из 70 человек, отозвавшихся на объявление, Зимбардо и его команда выбрали 24, которых они сочли наиболее здоровыми и психологически устойчивыми. Эти участники были преимущественно белыми мужчинами, принадлежащими к среднему классу. Все они были студентами колледжей.

Группу, состоящую из двадцати четырех молодых мужчин, поделили случайным образом на «заключенных» и «охранников». Что интересно, заключенным потом казалось, что в охранники берут за высокий рост, но на самом деле их честно набрали по жребию, подбрасывая монету, и между двумя группами не было никакой объективной разницы в физических данных.

«Тюрьма» готовится принимать заключенных. Фото Ф. Зимбардо, 1971 год.

Собственно условная тюрьма была устроена на базе кафедры психологии Стенфорда. Лаборант-старшекурсник был назначен «надзирателем», а сам Зимбардо — управляющим.

Зимбардо создал для участников ряд специфических условий, которые должны были способствовать дезориентации, потере чувства реальности и своей самоидентификации.

«Охранники» работают во время тюремного эксперимента в Стэнфорде в 1971 году.

Охранникам выдали деревянные дубинки и униформы цвета хаки военного образца, которые они сами выбрали в магазине. Также им дали зеркальные солнечные очки, за которыми не было видно глаз. В отличие от заключенных, они должны были работать по сменам и возвращаться домой в выходные, хотя впоследствии многие участвовали в неоплаченных сверхурочных дежурствах.

Заключенные должны были одеваться только в нарочно плохо подобранные миткалевые халаты без нижнего белья и резиновые шлепанцы. Зимбардо утверждал, что такая одежда заставит их принять «непривычную осанку тела» и они будут испытывать дискомфорт, что будет способствовать их дезориентации. Их называли только по номерам вместо имен. Эти номера были пришиты на их униформы, и от заключенных требовали надевать туго сидящие колготки на голову, чтобы изобразить бритые головы новобранцев, проходящих начальную военную подготовку. Вдобавок они носили маленькую цепочку на своих лодыжках как постоянное напоминание о своём заключении и угнетенности.

За день до эксперимента охранники посетили короткое установочное заседание, но им не дали никаких указаний, кроме недопустимости какого-либо физического насилия. Им сказали, что обязанность — совершать обход тюрьмы, который они могут совершать так, как захотят.

«Охранники» беседуют с «заключенными». В какой-то момент на «заключенных» были одеты мешки, и они были перемещены в ответ на слухи о планировании побега.

Участникам, которые были выбраны для того, чтобы изображать заключенных, было сказано ждать дома, пока их не «призовут» для эксперимента. Безо всякого предупреждения их «обвинили» в вооруженном ограблении, и они были арестованы полицейским департаментом Пало Альто, который участвовал в этой стадии эксперимента.

Заключенные прошли полную процедуру полицейского осмотра, включая снятие отпечатков пальцев, фотографирование и зачитывание прав. Их привезли в условную тюрьму, где произвели их осмотр, приказав раздеться догола, «очистили от вшей» и присвоили номера.

Результаты

Эксперимент быстро вышел из-под контроля. Заключенные испытывали садистское и оскорбительное обращение со стороны охранников, и к концу у многих из них наблюдалось сильное эмоциональное расстройство.

После сравнительно спокойного первого дня на второй день вспыхнул бунт. Охранники добровольно вышли на сверхурочную работу и без руководства со стороны исследователей подавляли мятеж, при этом нападали на заключенных с огнетушителями. После этого инцидента охранники пытались разделять заключенных и стравливать их друг с другом, выбрав «хороший» и «плохой» корпусы, и заставляли заключенных думать, что в их рядах есть «информаторы». Эти меры возымели значительный эффект, и в дальнейшем возмущений крупного масштаба не происходило. Согласно консультантам Зимбардо — бывшим заключенным, эта тактика была подобна используемой в настоящих американских тюрьмах.

Подсчеты заключенных, которые изначально были задуманы для того, чтобы помочь им привыкнуть к идентификационным номерам, превратились в часовые испытания, в ходе которых охранники изводили заключенных и подвергали физическим наказаниям, в частности заставляли подолгу совершать физические упражнения.

Тюрьма быстро стала грязной и мрачной. Право помыться стало привилегией, в которой могли отказать и часто отказывали. Некоторых заключенных заставляли чистить туалеты голыми руками. Из «плохой» камеры убрали матрацы, и заключенным пришлось спать на непокрытом бетонном полу. В наказание часто отказывали в еде. Сам Зимбардо говорит о своей растущей погруженности в эксперимент, которым он руководил и в котором активно участвовал. На четвертый день, услышав о заговоре с целью побега, он и охранники попытались целиком перенести эксперимент в настоящий неиспользуемый тюремный корпус в местной полиции, как в более «надежный». Полицейский департамент ему отказал, ссылаясь на соображения безопасности, и, как говорит Зимбардо, он был зол и раздосадован из-за отсутствия сотрудничества между его и полицейской системой исполнения наказаний.

Оковы на ноге «узника» во время тюремного эксперимента. Фото Ф. Зимбардо

В ходе эксперимента несколько охранников все больше и больше превращались в садистов — особенно ночью, когда им казалось, что камеры выключены. Экспериментаторы утверждали, что примерно каждый третий охранник показывает настоящие садистские наклонности. Многие охранники расстроились, когда эксперимент был прерван раньше времени.

Впоследствии заключенным предложили «под честное слово» выйти из тюрьмы, если они откажутся от оплаты, большинство согласились на это. Зимбардо использует этот факт, чтобы показать, насколько сильно участники вжились в роль. Но заключенным потом отказали, и никто не покинул эксперимент.

У одного из участников развилась психосоматическая сыпь по всему телу, когда он узнал, что его прошение о выходе под честное слово было отвергнуто (Зимбардо его отверг, потому что думал, что тот пытается сжульничать и симулирует болезнь). Спутанное мышление и слезы стали обычным делом для заключенных. Двое из них испытали такой сильный шок, что их вывели из эксперимента и заменили.

Один из заключенных, пришедших на замену, № 416, пришел в ужас от обращения охранников и объявил голодовку. Его на три часа заперли в тесном чулане для одиночного заключения. В это время охранники заставляли его держать в руках сосиски, которые он отказывался есть. Другие заключенные видели в нем хулигана. Чтобы сыграть на этих чувствах, охранники предложили другим заключенным выбор: или они откажутся от одеял, или № 416 проведет в одиночном заключении всю ночь. Заключенные предпочли спать под одеялами. Позже Зимбардо вмешался и выпустил № 416.

«Охранник» ведет «заключенного» в туалет с завязанными глазами.

Зимбардо прервал эксперимент на шестой день, после возмущения, которое выразила его невеста Кристина Маслах.

«Я догнал ее, и мы начали ссориться. Она говорила, что я ужасно поступаю с этими мальчиками: «Как ты можешь видеть все это и не чувствовать того, как они страдают?» Но в те дни я уже не мог посмотреть на ситуацию ее глазами. Именно в этот момент я и осознал, что исследование трансформировало меня из ученого в начальника тюрьмы. Тогда я сказал: «Ты права, необходимо остановить эксперимент», — вспоминал Зимбардо.

Благодаря этому опыту Зимбардо стал всемирно известным, его исследование вызвало большой общественный интерес. Многие упрекали его в бесчеловечности и неэтичности, сам же ученый говорил, что не мог предугадать столь жестокого поведения охранников.

Выводы

Результаты эксперимента использовались для того, чтобы продемонстрировать восприимчивость и покорность людей, когда присутствует оправдывающая идеология, поддержанная обществом и государством. Также их использовали в качестве иллюстрации к теории когнитивного диссонанса и влияния власти авторитетов.

Об этом эксперименте сняты документальные и художественные фильмы (см., например, фильмы «Das Experiment» (2001), «The Experiment» (2010), «The Stanford Prison Experiment» (2015)), написаны книги, а среди его участников до сих пор ведется жесткая полемика.

Однако на днях американский писатель и ученый Бен Блюм заявил, что весь эксперимент был на самом деле фейком. В своей статье, Блюм заявил о записях, найденных им в архивах Стэнфордского университета, из которых следует, что поведение некоторых участников не было естественным, а сам Зимбардо заставлял охранников обходиться грубо в заключенными. И как минимум один из узников заявил, что его «сумасшествие» было наигранным.

«Стэнфордский тюремный эксперимент часто учит нас, что наше поведение глубоко определено социальными ролями и ситуациями, в которых мы оказываемся, — пишет Блюм. – Но его более глубокое, более значимое воздействие заключается в том, что все мы имеем неиссякаемый источник потенциального садизма, скрывающийся в нас, ждущий возможности вырваться наружу», — пишет Блюм.

Блюм, имеющий степень компьютерных наук в Университете Беркли, обратился к ранее неопубликованным записям профессора Зимбардо и проинтервьюировал некоторых его участников. Одним из них был Корпи, которому сейчас 57 лет,

он признался, что симулировал свой припадок, чтобы побыстрее закончить эксперимент, вернуться домой и продолжить подготовку к экзаменам.

«Любой врач понял бы, что я притворялся. Я плохо играл. Я имею в виду, что сделал неплохо свою работу, но это было больше истерика, чем психоз», — рассказал он. По словам Корпи, он в какой-то мере испытывал удовольствие от эксперимента, поскольку не чувствовал угрозы со стороны охранников, ведь он знал, что им не позволено причинять вред узникам.

«Мы знали, что они не тронут нас, они не могли нас ударить. Они были такими же белыми студентами, как и мы, так что ситуация была достаточно безопасной. Это было, наподобие работы».

С другой стороны, расспросы «надзирателей» позволили Блюму сделать вывод о том, что их жестокость была не врожденной, а именно профессор Зимбардо заставлял их плохо относиться к заключенным, несмотря на то, что перед экспериментом он говорил: «Мы не можем их физически мучить или издеваться над ними. Мы можем создавать тоску. Мы можем создавать ощущение фрустрации. Мы можем создавать чувство страха, до какой-то степени..».

Один из охранников рассказал, что притворялся садистом, и действовал так, что позднее его действия были названы естественным проявлением жестокости. «Мне казалось, что это то, чего от меня ждали исследователи», — рассказал он.

По данным Daily Mail, ряд ученых уже высказали критические замечания по поводу вскрывшихся подробностей эксперимента. Так, Симин Вазир, психолог из Калифорнийского университета в Дэвисе заявила, что жалеет, что в области психологии автор эксперимента воспринимается, как герой.

[источники]источники
https://www.gazeta.ru/science/2018/06/15_a_11801773.shtml
https://www.psychologos.ru/articles/view/stenfordskiy-tyuremnyy-eksperiment
https://psyfactor.org/lib/stanford-prison-experiment.htm

Tags: Психология

«Эксперимент-12»: что показали в новом онлайн-шоу о жизни в тюрьме

Интернет

Роман Персианинов 07 ноября 2017

12 человек, разделённые на заключённых и охранников тюрьмы, повторяют знаменитое Стэнфордское испытание.

Заключённые выполняют новое задание охраны

6 ноября 2017 года в интернете запустилось онлайн-шоу «Эксперимент-12», которое намерено повторить Стэнфордский эксперимент 1971 года. Группу участников разделили на охранников и заключённых в специальной тюрьме — там они будут выполнять различные психологические испытания и жить до конца года.

За шоу отвечает компания Black Elephant, известная по социальному эксперименту со связанной девушкой весной 2017 года. Основным инвестором сообщества выступил медиаменеджер Арам Габрелянов. Авторы утверждают, что их проект уникален, так как за происходящим можно следить постоянно.

TJ изучил правила онлайн-шоу и посмотрел трансляции первых двух дней.

Авторы онлайн-шоу хотят повторить тюремное испытание американского психолога Филиппа Зимбардо, проходившее в калифорнийском университете в 1971 году. Группу из 24 человек, преимущественно состоявшую из белых молодых мужчин среднего класса, случайным образом разделили на охранников и заключённых. Первой группе выдали дубинки, наручники, униформу военного образца и солнечные очки, за которыми не видно глаза.

Заключённым выдали халаты без нижнего белья и резиновые шлёпанцы, а к ноге прицепили железную цепь. Вместо имён им присвоили номера и вышили их на униформе. Чтобы изобразить бритые головы арестантов, на голове они носили туго сидящие колготки. Охранникам запретили применять физическое насилие, только следить за порядком в самодельной тюрьме.

Участники Стэнфордского эксперимента в образе тюремщиков. Фото проекта The Stanford Prison Experiment

Вскоре после начала эксперимент приобрёл жестокий облик. Надзиратели запрещали заключённым есть, заставляли спать на холодном полу, не выпускали в туалет или вынуждали подолгу совершать физические упражнения. Также их регулярно пугали карцером и распускали слухи, что среди них находится информатор.

После нескольких дней эксперимента особо нервным заключённым разрешили досрочно покинуть испытание из-за сильного стресса. Вместо запланированных двух недель эксперимент закончился через шесть дней. Позже многие охранники признались, что были шокированы собственной жестокостью, а некоторые заключённые вернулись домой в состоянии сильного шока.

Как утверждают авторы, «Эксперимент-12» — это первое в России экспериментальное онлайн-реалити с круглосуточной трансляцией. Изначально таким считалось шоу «Пабличные игры», но позже создатели отказались от ночных стримов.

Из группы добровольцев, подавших заявку на тюремный проект, отобрали 12 участников. Их заселили в специальную «тюрьму» с камерами видеонаблюдения и разделили на две группы: «охранники» (четыре человека) и «заключённые» (восемь человек). Здание, где проходят съёмки, расположено в Подольске, рассказал TJ один из авторов проекта.

В обеих командах есть мужчины и женщины, возраст участников разнится от 20 до 36 лет. Если верить биографии героев на странице проекта, среди них есть бывший священник, разочаровавшийся в боге, сутенёрша и мастер спорта по лёгкой атлетике.

Представитель Black Elephant пояснил TJ, что подготовка к стриму вместе с ремонтом, кастингом, работой над сценарием и другими деталями заняла полтора месяца. Всего над проектом работает 10 человек, они круглосуточно дежурят и живут в том же здании, что и заключённые, но на другом этаже.

Мужские камеры

Тюрьма состоит из 10 локаций, в том числе рекреации для отдыха заключённых, наблюдательного пункта, карцера и комнаты казни. В ней каждую неделю будут «убивать» на электрическом стуле одного из заключённых. Как рассказал TJ представитель Black Elephant, процесс постараются сделать максимально реальным, но безвредным для героя. Никаких претензий от властей организаторы проекта не получали, хотя они не исключают негативной реакции полиции или других уполномоченных лиц в будущем.

«Смертника» на электрический стул выберут из троих арестантов, набравших меньше всего «хайпов» — голосов в мобильном приложении Hype. Оно запустилось летом 2017 года и создано для прямых трансляций в интернете по типу Periscope.

Ежедневно герои должны выполнять задания, которые придумывают сами или получают от начальника тюрьмы. Его роль исполняет видеоблогер Юрий Хованский. Как следует из правил эксперимента, раз в две недели пользователи могут голосовать против одного из охранников, после чего его выгонит начальник тюрьмы.

В отличие от условий Стэнфордского эксперимента, никто из участников российского проекта не может покинуть его до завершения. Героям эксперимента запрещено применять друг к другу насилие, охранники должны обращаться к заключённым только по личному номеру, кормить их три раза в день и выводить на прогулку. Арестанты в свою очередь обязаны подчиняться распорядку дня.

Как пояснил TJ один из авторов проекта, если кто-то из участников будет слишком жесток и начнёт насилие, организаторы вмешаются и выведут зачинщика из проекта. Но это зависит от степени угрозы для жизни. Невыдача заключённым еды не считается угрозой, а лишение воды и лекарств — считается.

Следить за шоу можно через приложение Hype, там же переключать камеры слежения и в определённое время общаться с заключёнными. Также стрим доступен в группе Black Elephant во «ВКонтакте» и на YouTube. В группе ежедневно появляется дайджест основных событий. Записи стримов нигде централизованно не хранятся.

Проект продлится до 30 декабря 2017 года. Победители получат денежные призы, но остальные детали пока держат в секрете.

Охранники Стэнфордского эксперимента начали проявлять агрессию к заключённым на второй день. На этот момент в российском аналоге испытаний стояла более-менее спокойная атмосфера. Никто из группы не проявлял чрезмерной агрессии друг к другу, охранники дружелюбно общались с арестантами, но называли их, как требуют правила, по номерам.

Большую часть времени заключённые провели в камерах, женщин и мужчин посадили в разные. Там они общались между собой, читали книги и спали. Охрана следила за происходящим через мониторы видеонаблюдения в комнате охраны. Там же надзиратели обедали и обсуждали планы. Арестантов выводили на прогулку по открытой территории и по желанию выдавали сигареты.

По возможности заключённые общались и шутили вместе с охраной, им разрешали громко говорить днём и, за редкими исключениями, материться. Иногда охранники пресекали слишком развязное поведение. К примеру, они потребовали арестантов закончить обед в течение 5 минут, когда те уже поели и начали разговаривать на свободные темы.

Заключённые обедают в столовой

В качестве ежедневного испытания заключённых заставили долгое время стоять на коленях с закрытыми глазами, чтобы не отправиться в карцер. Позже начальник охраны отправил туда девушку, так как она выглядела самой «примерной».

Надзиратель выключил свет в камере, хотя знал, что девушка боится темноты. В это же время остальных заключённых закрыли в камерах, лишив туалета. На следующий день в карцер отправилась уже самая агрессивная девушка за перепалку с охраной. Её выпустили только после неоднократных жалоб на холод и извинения за свое поведение.

В другой раз арестантов заставили стоя держать табуретки на вытянутых руках. На сидения охрана поставила пирожные, которые получили те, кто продержал стул дольше надзирателя. В начале испытания среди заключённых завязался спор, так как одна из участниц неправильно держала стул. Охрана почти не реагировала на перепалку, которая вскоре перешла в поток ругательств.

Женские камеры

Как и в случае с проектом «Пабличные игры», в интернете сложно найти полные записи проекта. А стоит отвлечься на 15 минут, и заключённые уже выполняют задание, контекст которого приходится угадывать. Вероятно, спасать от этого должны ежедневные дайджесты главных событий.

Неизвестно, насколько действия героев «срежиссированы» авторами шоу. Они пригласили на программу психолога, которая общалась с участниками и знает об их сильных и слабых сторонах. Эту информацию будут применять для влияния на поведение героев. В разговоре с TJ представитель Black Elephant сообщил, за происходящим следят два человека — режиссёр и ассистент, они же отвечают за сценарий.

Один из руководителей шоу подчеркнул, что участники уже основательно приняли на себя социальные роли, иногда проявляя жестокость к другим героям. «По нашему мнению, стрим может не продлиться два месяца, если всё пойдет такими темпами», — признался один из авторов проекта.

#реалитишоу #соцсети

Эксперимент — Власть над людьми опьяняет

В ходе научного эксперимента 12 обыкновенных людей добровольно становятся на две недели «заключенными» тюрьмы, в то время как 8 таких же добровольцев становятся надзирателями. Задача первых — соблюдать правила тюремного режима; задача вторых — поддерживать порядок. Но человеческая природа берет свое, и эксперимент выходит из-под контроля: под бесстрастными взглядами ученых надзиратели упиваются властью, унижая заключенных, и в тюрьме назревает бунт…

Данный фильм основан на реальных событиях. В 1963 и в 1971 годах в США психологами С. Милгрэмом и Ф. Зимбардо были поставлены похожие эксперименты для исследования путей возникновения и проявления человеческой агрессии в группе (Стэндфродский и Йельский эксперименты).

Условия опыта должны были полностью имитировать тюремное заключение, а сами подопытные — играть роли заключенных и надзирателей. Целью эксперимента было изучить реакцию человека на лишение свободы и ряда гражданских прав, а также понять, как практически неограниченная власть над людьми влияет на человеческую психику – как со стороны надзирателей, так и со стороны заключенных. Разделение на две группы проводилось абсолютно случайно – никакие физические или психологические особенности не учитывались. Тем не менее эксперимент буквально на второй день показал, как навязанные роли влияют на испытуемых совершенно определенным образом. Каждый третий «надзиратель» своим поведением выказал садистские наклонности. В свою очередь, психика почти всех «заключенных» была серьезно повреждена – они были серьезно подавлены, а двое участников и вовсе выбыли из эксперимента раньше срока. Опыт был рассчитан на две недели, но продлился всего шесть дней – тем не менее, этого было достаточно, чтобы показать, как сильно модель поведения человека зависит от степени его свободы и власти.

Вначале фильм «Эксперимент» довольно точно следует сценарию реального опыта. Согласно сюжету, испытуемые все так же распределяются на две группы случайным образом; им разъясняются правила, главное из которых – запрет на физическое насилие групп по отношению друг к другу. Несмотря на расплывчатость формулировки, она должна была держать под контролем участников: если кто-то, согласно первоначально оговоренным условиям, нарушит запрет, эксперимент будет немедленно прекращен. Тем не менее в течение всей картины, так же, как и в реальной истории опыта, эти границы будут постепенно размываться, пока не перейдут все возможные пределы.

Как и в действительности, в картине первые проблемы разворачиваются на второй же день, когда заключенные пытаются устроить бунт. Надзиратели вначале пытаются придумать действительно адекватное наказание, но впоследствии лучше и лучше вживаются в роль и, желая подавить бунтующих, становятся все более жестокими. Здесь у фильма и начинаются серьезные расхождения с реальным экспериментом. Если в «Стэнфордском опыте» заключенные были подавлены почти сразу же, а последующие издевательства над ними были не более чем новопроявленной жестокостью испытуемых надзирателей, то в картине заключенные буквально вынуждают своих охранников использовать все более жесткие методы для их усмирения. Фактически, в фильме напрямую искажаются результаты исследований, согласно которым все узники почувствовали себя сломленными, а некоторые из них даже подверглись влиянию «Стокгольмского синдрома».

В «Эксперименте» складывается категорически иная ситуация: один из заключенных становится неформальным лидером для остальных сокамерников. Он, несмотря на все унижения, которым его подвергают, продолжает настаивать на справедливости, помогать другим узникам и настраивать остальных против надзирателей. Бунт, который он не только затевает, но и стабильно поддерживает в течение всего фильма, отводит зрителя от выводов самого эксперимента: получается, что тюремщики проявили неоправданную жестокость не из-за вседозволенности, которая была им предоставлена в этой ролевой игре, а из страха не удержать ситуацию под контролем и не получить денежное вознаграждение. Получается даже, что маниакальность и садизм охранников становятся почти оправданными, и, по крайней мере, точно не являются результатом выявленных внутренних наклонностей. Весь шок «Стэнфордского эксперимента» заключался именно в том, что человеческая жестокость проявилась у испытуемых беспричинно, только лишь из-за навязанной им роли, точно так же, как проявились покорность и страх у тех, кто играл роль заключенных.

Скорее всего, такое отклонение от реального эксперимента было допущено авторами фильма для того, чтобы оживить сюжет, сделать его более динамичным, добавить остроты в повествование. В результате картина действительно получается довольно живой и подвижной. Но по своей структуре она больше напоминает экшн-триллер, нежели психологическую, эмоционально тяжелую драму, основанную на действительно очень непростом эксперименте над человеческой психикой. «Эксперимент», намеренно или случайно, превратили в довольно понятное и простое кино, в котором рассматривается вопрос подавления масс. Фильм несет в себе совершенно иную, нежели реальный опыт, идею: он говорит со зрителем о бессмысленности и конечном проигрыше любой диктатуры (потому что заключенные, несмотря ни на что, не готовы подчиняться своим надзирателям). Эксперимент же доказал только то, что человек склонен отыгрывать ту роль, которая была присвоена ему вначале – здесь главной становится мысль о пассивности и о том, как ведомы становятся люди, которых заперли в определенных социальных рамках.

Есть еще американская версия, но что-то мне подсказывает, что она хуже европейской или такая же, так что смотреть не буду. Данный фильм интересен.

Моя оценка: 4 балла из 5.

ALUMNI-MGIMO / PUBLIC BLOG / Стэнфордский тюремный эксперимент или фейк?

На одном либеральном ресурсе увидел обсуждение ситуации во Франции с отсылкой к нашей стране. Обсуждали то, что в России скоро будет революция и половина полиции недовольна. Обязательно переметнется на сторону протестующих. Однако потом в ветке обсуждения кто то вспомнил про «Стэнфордский тюремный эксперимент».

Знаменитым стал тюремный эксперимент, проведенный в 1971 году Ф. Зимбардо и тремя его коллегами из Стэнфордского университета. Он исследовал природу насилия и жестокости, возникающих как реакция человека на ограничение свободы в условиях навязанной ему социальной роли. Чтобы изучать социальную психологию в тюремных условиях, ученые пригласили студентов последнего курса разыгрывать роли охранников или осужденных. На объявление откликнулось более 70 претендентов, которые хотели заработать 15 долларов в день.

Однако, есть мнение, что поставлен он был очень не корректно и вообще даже инсценирован. Вот как это было…

Цели и средства

Исследование было оплачено военно-морским флотом США для того, чтобы объяснить конфликты в его исправительных учреждениях и в морской пехоте.

Участников набрали по объявлению в газете, и им предлагались 15 долларов в день (с учетом [инфляции сумма эквивалентна 76 долларам в 2006 году) за две недели участия в «симуляции тюрьмы». Из 70 человек, отозвавшихся на объявление, Зимбардо и его команда выбрали 24, которых они сочли наиболее здоровыми и психологически устойчивыми. Эти участники были преимущественно белыми мужчинами, принадлежащими к среднему классу. Все они были студентами колледжей.

Группу, состоящую из двадцати четырех молодых мужчин, поделили случайным образом на «заключенных» и «охранников». Что интересно, заключенным потом казалось, что в охранники берут за высокий рост, но на самом деле их честно набрали по жребию, подбрасывая монету, и между двумя группами не было никакой объективной разницы в физических данных.

«Тюрьма» готовится принимать заключенных. Фото Ф. Зимбардо, 1971 год.

Собственно условная тюрьма была устроена на базе кафедры психологии Стенфорда. Лаборант-старшекурсник был назначен «надзирателем», а сам Зимбардо — управляющим.

Зимбардо создал для участников ряд специфических условий, которые должны были способствовать дезориентации, потере чувства реальности и своей самоидентификации.

«Охранники» работают во время тюремного эксперимента в Стэнфорде в 1971 году.

Охранникам выдали деревянные дубинки и униформы цвета хаки военного образца, которые они сами выбрали в магазине. Также им дали зеркальные солнечные очки, за которыми не было видно глаз. В отличие от заключенных, они должны были работать по сменам и возвращаться домой в выходные, хотя впоследствии многие участвовали в неоплаченных сверхурочных дежурствах.

Заключенные должны были одеваться только в нарочно плохо подобранные миткалевые халаты без нижнего белья и резиновые шлепанцы. Зимбардо утверждал, что такая одежда заставит их принять «непривычную осанку тела» и они будут испытывать дискомфорт, что будет способствовать их дезориентации. Их называли только по номерам вместо имен. Эти номера были пришиты на их униформы, и от заключенных требовали надевать туго сидящие колготки на голову, чтобы изобразить бритые головы новобранцев, проходящих начальную военную подготовку. Вдобавок они носили маленькую цепочку на своих лодыжках как постоянное напоминание о своём заключении и угнетенности.

За день до эксперимента охранники посетили короткое установочное заседание, но им не дали никаких указаний, кроме недопустимости какого-либо физического насилия. Им сказали, что обязанность — совершать обход тюрьмы, который они могут совершать так, как захотят.

«Охранники» беседуют с «заключенными». В какой-то момент на «заключенных» были одеты мешки, и они были перемещены в ответ на слухи о планировании побега.

Участникам, которые были выбраны для того, чтобы изображать заключенных, было сказано ждать дома, пока их не «призовут» для эксперимента. Безо всякого предупреждения их «обвинили» в вооруженном ограблении, и они были арестованы полицейским департаментом Пало Альто, который участвовал в этой стадии эксперимента.

Заключенные прошли полную процедуру полицейского осмотра, включая снятие отпечатков пальцев, фотографирование и зачитывание прав. Их привезли в условную тюрьму, где произвели их осмотр, приказав раздеться догола, «очистили от вшей» и присвоили номера.

Результаты

Эксперимент быстро вышел из-под контроля. Заключенные испытывали садистское и оскорбительное обращение со стороны охранников, и к концу у многих из них наблюдалось сильное эмоциональное расстройство.

После сравнительно спокойного первого дня на второй день вспыхнул бунт. Охранники добровольно вышли на сверхурочную работу и без руководства со стороны исследователей подавляли мятеж, при этом нападали на заключенных с огнетушителями. После этого инцидента охранники пытались разделять заключенных и стравливать их друг с другом, выбрав «хороший» и «плохой» корпусы, и заставляли заключенных думать, что в их рядах есть «информаторы». Эти меры возымели значительный эффект, и в дальнейшем возмущений крупного масштаба не происходило. Согласно консультантам Зимбардо — бывшим заключенным, эта тактика была подобна используемой в настоящих американских тюрьмах.

Подсчеты заключенных, которые изначально были задуманы для того, чтобы помочь им привыкнуть к идентификационным номерам, превратились в часовые испытания, в ходе которых охранники изводили заключенных и подвергали физическим наказаниям, в частности заставляли подолгу совершать физические упражнения.

Тюрьма быстро стала грязной и мрачной. Право помыться стало привилегией, в которой могли отказать и часто отказывали. Некоторых заключенных заставляли чистить туалеты голыми руками. Из «плохой» камеры убрали матрацы, и заключенным пришлось спать на непокрытом бетонном полу. В наказание часто отказывали в еде. Сам Зимбардо говорит о своей растущей погруженности в эксперимент, которым он руководил и в котором активно участвовал. На четвертый день, услышав о заговоре с целью побега, он и охранники попытались целиком перенести эксперимент в настоящий неиспользуемый тюремный корпус в местной полиции, как в более «надежный». Полицейский департамент ему отказал, ссылаясь на соображения безопасности, и, как говорит Зимбардо, он был зол и раздосадован из-за отсутствия сотрудничества между его и полицейской системой исполнения наказаний.

Оковы на ноге «узника» во время тюремного эксперимента. Фото Ф. Зимбардо

В ходе эксперимента несколько охранников все больше и больше превращались в садистов — особенно ночью, когда им казалось, что камеры выключены. Экспериментаторы утверждали, что примерно каждый третий охранник показывает настоящие садистские наклонности. Многие охранники расстроились, когда эксперимент был прерван раньше времени.

Впоследствии заключенным предложили «под честное слово» выйти из тюрьмы, если они откажутся от оплаты, большинство согласились на это. Зимбардо использует этот факт, чтобы показать, насколько сильно участники вжились в роль. Но заключенным потом отказали, и никто не покинул эксперимент.

У одного из участников развилась психосоматическая сыпь по всему телу, когда он узнал, что его прошение о выходе под честное слово было отвергнуто (Зимбардо его отверг, потому что думал, что тот пытается сжульничать и симулирует болезнь). Спутанное мышление и слезы стали обычным делом для заключенных. Двое из них испытали такой сильный шок, что их вывели из эксперимента и заменили.

Один из заключенных, пришедших на замену, № 416, пришел в ужас от обращения охранников и объявил голодовку. Его на три часа заперли в тесном чулане для одиночного заключения. В это время охранники заставляли его держать в руках сосиски, которые он отказывался есть. Другие заключенные видели в нем хулигана. Чтобы сыграть на этих чувствах, охранники предложили другим заключенным выбор: или они откажутся от одеял, или № 416 проведет в одиночном заключении всю ночь. Заключенные предпочли спать под одеялами. Позже Зимбардо вмешался и выпустил № 416.

«Охранник» ведет «заключенного» в туалет с завязанными глазами.

Зимбардо прервал эксперимент на шестой день, после возмущения, которое выразила его невеста Кристина Маслах.

«Я догнал ее, и мы начали ссориться. Она говорила, что я ужасно поступаю с этими мальчиками: «Как ты можешь видеть все это и не чувствовать того, как они страдают?» Но в те дни я уже не мог посмотреть на ситуацию ее глазами. Именно в этот момент я и осознал, что исследование трансформировало меня из ученого в начальника тюрьмы. Тогда я сказал: «Ты права, необходимо остановить эксперимент», — вспоминал Зимбардо.

Благодаря этому опыту Зимбардо стал всемирно известным, его исследование вызвало большой общественный интерес. Многие упрекали его в бесчеловечности и неэтичности, сам же ученый говорил, что не мог предугадать столь жестокого поведения охранников.

Выводы

Результаты эксперимента использовались для того, чтобы продемонстрировать восприимчивость и покорность людей, когда присутствует оправдывающая идеология, поддержанная обществом и государством. Также их использовали в качестве иллюстрации к теории когнитивного диссонанса и влияния власти авторитетов.

Об этом эксперименте сняты документальные и художественные фильмы (см., например, фильмы «Das Experiment» (2001), «The Experiment» (2010), «The Stanford Prison Experiment» (2015)), написаны книги, а среди его участников до сих пор ведется жесткая полемика.

Однако на днях американский писатель и ученый Бен Блюм заявил, что весь эксперимент был на самом деле фейком. В своей статье, Блюм заявил о записях, найденных им в архивах Стэнфордского университета, из которых следует, что поведение некоторых участников не было естественным, а сам Зимбардо заставлял охранников обходиться грубо в заключенными. И как минимум один из узников заявил, что его «сумасшествие» было наигранным.

«Стэнфордский тюремный эксперимент часто учит нас, что наше поведение глубоко определено социальными ролями и ситуациями, в которых мы оказываемся, — пишет Блюм. – Но его более глубокое, более значимое воздействие заключается в том, что все мы имеем неиссякаемый источник потенциального садизма, скрывающийся в нас, ждущий возможности вырваться наружу», — пишет Блюм.

Блюм, имеющий степень компьютерных наук в Университете Беркли, обратился к ранее неопубликованным записям профессора Зимбардо и проинтервьюировал некоторых его участников. Одним из них был Корпи, которому сейчас 57 лет,

он признался, что симулировал свой припадок, чтобы побыстрее закончить эксперимент, вернуться домой и продолжить подготовку к экзаменам.

«Любой врач понял бы, что я притворялся. Я плохо играл. Я имею в виду, что сделал неплохо свою работу, но это было больше истерика, чем психоз», — рассказал он. По словам Корпи, он в какой-то мере испытывал удовольствие от эксперимента, поскольку не чувствовал угрозы со стороны охранников, ведь он знал, что им не позволено причинять вред узникам.

«Мы знали, что они не тронут нас, они не могли нас ударить. Они были такими же белыми студентами, как и мы, так что ситуация была достаточно безопасной. Это было, наподобие работы».

С другой стороны, расспросы «надзирателей» позволили Блюму сделать вывод о том, что их жестокость была не врожденной, а именно профессор Зимбардо заставлял их плохо относиться к заключенным, несмотря на то, что перед экспериментом он говорил: «Мы не можем их физически мучить или издеваться над ними. Мы можем создавать тоску. Мы можем создавать ощущение фрустрации. Мы можем создавать чувство страха, до какой-то степени..».

Один из охранников рассказал, что притворялся садистом, и действовал так, что позднее его действия были названы естественным проявлением жестокости. «Мне казалось, что это то, чего от меня ждали исследователи», — рассказал он.

По данным Daily Mail, ряд ученых уже высказали критические замечания по поводу вскрывшихся подробностей эксперимента. Так, Симин Вазир, психолог из Калифорнийского университета в Дэвисе заявила, что жалеет, что в области психологии автор эксперимента воспринимается, как герой.

источники
https://www.gazeta.ru/science/2018/06/15_a_11801773.shtml
https://www.psychologos.ru/articles/view/stenfordskiy-tyuremnyy-eksperiment
https://psyfactor.org/lib/stanford-prison-experiment.htm

Читать полностью

Стэнфордский тюремный эксперимент — ESDAW

Стэнфордский тюремный эксперимент

Стэнфордский тюремный эксперимент — это провокационное открытие того, как люди могут изменить и модифицировать свое поведение — это часто обнаруживается в животноводстве, бойнях, животноводческих помещениях для экспериментов и местных органах власти. вольеры для нежелательных животных, чтобы назвать несколько мест, где это происходит. Поэтому есть большая необходимость внедрить в этих местах видеонаблюдение.

Видеонаблюдение должно быть установлено во всех зонах содержания, оглушения и умерщвления животных, по мнению Комитета по защите сельскохозяйственных животных (FAWC).

Стэнфордский тюремный эксперимент ( SPE ) представлял собой исследование психологических последствий превращения в заключенного или тюремного охранника. Эксперимент проводился в Стэнфордском университете с 14 по 20 августа 1971 года группой исследователей под руководством профессора психологии Филипа Зимбардо. Он финансировался Управлением военно-морских исследований США и представлял интерес как для ВМС США, так и для Корпуса морской пехоты как расследование причин конфликта между военной охраной и заключенными.

Двадцать четыре студента мужского пола из семидесяти пяти были выбраны для случайного распределения ролей заключенных и охранников в псевдотюрьме, расположенной в подвале Стэнфордского психологического факультета. Участники адаптировались к своим ролям намного лучше, чем ожидал Зимбардо, поскольку охранники применяли авторитарные меры и в конечном итоге подвергли некоторых заключенных психологическим пыткам.

Многие из заключенных пассивно воспринимали психологическое насилие и по просьбе охранников с готовностью приставали к другим заключенным, которые пытались этому воспрепятствовать. Эксперимент затронул даже самого Зимбардо, который в роли суперинтенданта допустил, чтобы злоупотребления продолжались. Двое заключенных прекратили эксперимент досрочно, и весь эксперимент был внезапно остановлен всего через шесть дней. Определенные части эксперимента были сняты на видео, и отрывки из видеоматериалов находятся в открытом доступе.

---

Цели и методы

Зимбардо и его команда стремились проверить гипотезу о том, что врожденные черты личности заключенных и охранников являются основной причиной жестокого поведения в тюрьме. Были набраны участники, которым сказали, что они примут участие в двухнедельной симуляции тюрьмы. Из 70 респондентов Зимбардо и его команда выбрали 24 мужчины, которых они считали наиболее психологически устойчивыми и здоровыми.

Эти участники были преимущественно белыми и представителями среднего класса. Группа была выбрана намеренно, чтобы исключить лиц с криминальным прошлым, психическими расстройствами или проблемами со здоровьем. Все они согласились участвовать в период от 7 до 14 дней и получали 15 долларов в день (примерно 85 долларов в 2012 году).

Эксперимент проводился в подвале Джордан-холла (здание психологии Стэнфорда). Двенадцати из двадцати четырех участников отводилась роль заключенных (девять плюс три запасных), а остальным двенадцати отводилась роль охранников (тоже девять плюс три запасных). Зимбардо взял на себя роль суперинтенданта, а младший научный сотрудник — роль надзирателя. Зимбардо разработал эксперимент, чтобы вызвать у участников дезориентацию, деперсонализацию и деиндивидуализацию.

За день до эксперимента исследователи провели инструктаж для охранников, в ходе которого им было дано указание не причинять заключенным физического вреда. На кадрах исследования Зимбардо разговаривает с охранниками:

«Можно создать у заключенных чувство скуки, в какой-то степени чувство страха, можно создать представление о произволе, что их жизнь полностью контролируется. нами, системой, вами, мной, и у них не будет частной жизни… Мы собираемся отнять у них индивидуальность разными способами.0006

В общем, все это приводит к ощущению бессилия. То есть в этой ситуации вся власть будет у нас, а у них — нет». из местного магазина военного снаряжения) и солнцезащитные очки с зеркальными стеклами, чтобы предотвратить зрительный контакт. Заключенные носили неудобные плохо сидящие халаты и шапки-чулки, а также цепь вокруг лодыжки. Охранникам было приказано звонить заключенным по назначенным им номерам, пришитым к их форму, а не по имени.

---

Заключенные были арестованы у себя дома и обвинены в вооруженном ограблении. Местное полицейское управление Пало-Альто помогло Зимбардо с арестами и провело все процедуры регистрации заключенных, которые включали снятие отпечатков пальцев и фотографирование. Их доставили в имитационную тюрьму из полицейского участка, где их обыскали с раздеванием и выдали новые имена.

Небольшие условные тюремные камеры рассчитаны на трех заключенных в каждой. Там было небольшое пространство для тюремного двора, одиночной камеры и большая комната напротив заключенных для охранников и надзирателя. Заключенные должны были оставаться в своих камерах весь день и ночь до окончания исследования. Охранники работали группами по три человека по восьмичасовые смены. Охранникам не нужно было оставаться на месте после смены.

---

Результаты

После относительно спокойного первого дня, на второй день заключенные в камере 1 заблокировали дверь своей камеры своими кроватями и сняли шапочки, отказываясь выходить или выполнять указания охранников. Охранники из других смен вызвались работать сверхурочно, чтобы помочь подавить восстание, а затем без присмотра исследовательского персонала напали на заключенных с огнетушителями. Обнаружив, что справляться с девятью сокамерниками всего с тремя охранниками в смену сложно, один из охранников предложил использовать психологическую тактику, чтобы контролировать их.

Они организовали «привилегированную камеру», в которой заключенные, не участвовавшие в бунте, получали особые награды, такие как питание более высокого качества. «Привилегированные» заключенные предпочли не есть, чтобы оставаться в форме со своими товарищами по заключению. Всего через 36 часов один заключенный начал вести себя «сумасшедшим», как описал Зимбардо: «Затем № 8612 начал вести себя как сумасшедший, кричать, ругаться, впадать в ярость, которая казалась неконтролируемой. мы убедились, что он действительно страдает и что мы должны освободить его».

Охранники заставляли заключенных повторять присвоенные им номера, чтобы укрепить представление о том, что это их новая личность. Вскоре охранники использовали этот подсчет заключенных, чтобы беспокоить заключенных, применяя физические наказания, такие как длительные упражнения, за ошибки в подсчете заключенных.

Санитарные условия быстро ухудшались, что усугублялось отказом охранников разрешать некоторым заключенным мочиться или испражняться где угодно, кроме как в ведро, поставленное в их камере. В качестве наказания охранники не позволяли заключенным опорожнять санитарное ведро. Матрасы были ценным предметом в тюрьме, поэтому охранники наказывали заключенных, снимая их матрасы, оставляя их спать на бетоне. Некоторых заключенных заставляли раздеваться догола в качестве метода унижения. По мере продолжения эксперимента несколько охранников становились все более жестокими; экспериментаторы сообщили, что примерно треть охранников проявляли подлинные садистские наклонности. Большинство охранников были расстроены, когда эксперимент завершился всего через 6 дней.

---

Зимбардо упоминает о своем участии в эксперименте. На четвертый день некоторые охранники заявили, что до них дошли слухи о том, что освобожденный заключенный собирается вернуться со своими друзьями и освободить оставшихся заключенных. Зимбардо и охранники разобрали тюрьму и перенесли ее на другой этаж здания. Сам Зимбардо ждал в подвале на случай, если появится освобожденный заключенный, и планировал сообщить ему, что эксперимент прекращен. Освобожденный заключенный так и не вернулся, и тюрьму снова перестроили в подвал.

Зимбардо утверждал, что заключенные усвоили свои роли, поскольку, несмотря на то, что некоторые заявили, что примут «условно-досрочное освобождение», даже если это будет означать потерю их жалованья, они не уволились, когда все их заявления об условно-досрочном освобождении были отклонены. Зимбардо утверждал, что у них не было причин продолжать участие в эксперименте после потери всей денежной компенсации, но они это сделали, потому что они усвоили личность заключенного.

Заключенный № 416, недавно принятый в резерв, выразил обеспокоенность по поводу обращения с другими заключенными. Охранники ответили новыми оскорблениями. Когда он отказался есть сосиски, заявив, что объявил голодовку, охранники поместили его в «одиночную камеру», темный туалет: «Затем охранники приказали другим заключенным несколько раз бить кулаком в дверь, крича на номер 416». Охранники заявили, что он будет освобожден из одиночной камеры только в том случае, если заключенные откажутся от своих одеял и будут спать на своих голых матрасах, что все, кроме одного, отказались сделать.

Зимбардо прервал эксперимент досрочно, когда Кристина Маслач, аспирантка факультета психологии, с которой он встречался (а позже женился), возражала против условий в тюрьме после того, как ее познакомили с экспериментом для проведения интервью. Зимбардо отметил, что из более чем пятидесяти человек, наблюдавших за экспериментом, Маслах был единственным, кто сомневался в его нравственности. Всего через шесть дней из запланированных двух недель эксперимент в Стэнфордской тюрьме был прекращен.

---

Wojtyszki — Польша

Выводы ​​

20 августа 1971 года Зимбардо объявил участникам об окончании эксперимента. Утверждалось, что результаты эксперимента демонстрируют впечатлительность и послушание людей при наличии узаконивающей идеологии и социальной и институциональной поддержки. Эксперимент также использовался для иллюстрации теории когнитивного диссонанса и силы власти.

Результаты эксперимента свидетельствуют в пользу ситуативной атрибуции поведения, а не диспозиционной атрибуции (результат, обусловленный внутренними характеристиками). Другими словами, казалось, что ситуация, а не их отдельные личности, обуславливала поведение участников. При такой интерпретации результаты согласуются с результатами эксперимента Милгрэма, в котором обычные люди выполняли приказы о применении мучительных и опасных электрических разрядов к сообщнику экспериментатора.

Вскоре после завершения исследования в тюрьмах Сан-Квентин и Аттика вспыхнули кровавые мятежи, и Зимбардо сообщил о своих выводах об эксперименте в Юридический комитет Палаты представителей США.

---

Критика

Охранники и заключенные адаптировались к своим ролям больше, чем ожидалось, выйдя за границы предсказанного, что привело к опасным и психологически травмирующим ситуациям. Было сочтено, что треть охранников проявляли «подлинные садистские наклонности», в то время как многие заключенные были эмоционально травмированы, поскольку пятерых из них пришлось досрочно исключить из эксперимента. После того, как Маслах столкнулся с Зимбардо и заставил его осознать, что он пассивно позволял совершать неэтичные действия под своим наблюдением, Зимбардо пришел к выводу, что и заключенные, и охранники были полностью поглощены своими ролями, и понял, что он также был полностью поглощен своими ролями. собственные, и он прекратил эксперимент. Этические соображения, связанные с экспериментом, часто приводят к сравнениям с экспериментом Милгрэма, который был проведен в 1919 году.61 в Йельском университете Стэнли Милгрэма.

---

Рецензирование

Из-за структуры эксперимента Зимбардо счел невозможным сохранить традиционный научный контроль. Он не мог оставаться нейтральным наблюдателем, так как влиял на направление эксперимента как начальник тюрьмы. Выводы и наблюдения, сделанные экспериментаторами, были в значительной степени субъективными и анекдотичными, и другим исследователям было бы трудно воспроизвести эксперимент.

Критики, такие как Эрих Фромм, поставили под сомнение обобщение результатов эксперимента. Фромм специально писал, что личность человека действительно влияет на поведение в заключении, используя исторические примеры из нацистских концлагерей. Это противоречило выводу исследования о том, что ситуация в тюрьме сама по себе определяет поведение человека. Фромм также утверждал, что степень садизма у «нормальных» субъектов не может быть определена с помощью методов, используемых для их проверки.

Предубеждения
Некоторые критики эксперимента утверждали, что участники просто участвовали в ролевой игре, основывая свое поведение на ожидаемом поведении или моделируя его на основе стереотипов о поведении заключенных и охранников. В ответ Зимбардо заявил, что даже если изначально были ролевые игры, участники усвоили эти роли по мере продолжения эксперимента.

---

Другая критика

Кроме того, исследование подверглось критике на основании экологической достоверности. Многие из условий, наложенных в ходе эксперимента, были произвольными и, возможно, не соответствовали реальным условиям содержания в тюрьме, в том числе завязывание глаз поступающим заключенным, запрет на ношение нижнего белья, запрет на выглядывание из окон и запрет на использование своих имен.

Зимбардо утверждал, что тюрьма сбивает с толку и бесчеловечна, и что необходимо ввести эти процедуры, чтобы привести заключенных в надлежащее настроение; однако он признал, что трудно понять, насколько эффекты похожи на настоящую тюрьму, и что методы эксперимента будет трудно точно воспроизвести.

Марко Реус сказал, что в исследовании чрезмерно подчеркивалась жестокость охранников, таких как тот, кого прозвали «Джон Уэйн», и который сказал, что он вызвал эскалацию событий между охранниками и заключенными после того, как начал подражать персонажу. из фильма Пола Ньюмана Хладнокровный Люк. Он еще более активизировал свои действия, потому что его прозвали «Джон Уэйн», хотя он пытался подражать актеру Стротеру Мартину, сыгравшему в фильме роль капитана-садиста.

---

Также утверждалось, что на результаты могла повлиять систематическая ошибка отбора. Исследователи из Университета Западного Кентукки (Томас Дж. Карнахан, доктор философии и Сэм МакФарланд, доктор философии) набрали студентов для исследования, используя рекламу, аналогичную той, которая использовалась в Стэнфордском тюремном эксперименте, с некоторыми объявлениями, в которых говорилось «психологическое исследование» (контрольная группа ), а некоторые со словами «тюремная жизнь», как первоначально сформулировано в Стэнфордском тюремном эксперименте доктора Зимбардо.

Было обнаружено, что учащиеся, которые откликнулись на классифицированную рекламу «тюремного исследования», были выше по таким чертам, как социальное доминирование, агрессия, авторитаризм и т. д., и были ниже по чертам, связанным с эмпатией и альтруизмом, при статистическом сравнении с контрольной группой. участники группы. Карнахан и МакФарланд попытались набрать студентов, используя 3-ю классифицированную рекламу, направленную на «помогающее поведение»; тем не менее, недостаточно добровольцев для участия в исследовании, чтобы показать какую-либо статистическую значимость.

Исследование подверглось критике за характеристики спроса. Исследования показали, что участники психологических экспериментов сильно мотивированы делать то, что, по их мнению, от них хотят исследователи. Зимбардо, по сути, приказал охранникам быть жестокими.

---

Испания — Перрера-де-Майрена — 2014

Сравнения с Абу-Грейб

Когда в марте 2004 года стало известно о пытках и издевательствах над заключенными в тюрьме Абу-Грейб в Ираке, сам Зимбардо, который уделял пристальное внимание деталям истории, был поражен сходством с собственным экспериментом. Он был встревожен тем, что официальные военные и представители правительства переложили вину за пытки и жестокое обращение в американской военной тюрьме Абу-Грейб на «несколько плохих парней», а не признали это возможными системными проблемами официально установленной военной системы содержания под стражей.

В конце концов, Зимбардо присоединился к группе адвокатов защиты, представляющих одного из охранников тюрьмы Абу-Грейб, старшего сержанта Ивана «Чипа» Фредерика. Ему был предоставлен полный доступ ко всем расследованиям и предварительным отчетам, и он давал показания в качестве свидетеля-эксперта в военном трибунале SSG Frederick, в результате чего Фредерик был приговорен к восьми годам тюремного заключения в октябре 2004 года.

Зимбардо опирался на свое участие в деле Фредерика. написать книгу Эффект Люцифера: понять, как хорошие люди становятся злыми, , опубликованный Random House в 2007 году, в котором говорится о поразительном сходстве между его собственным Стэнфордским тюремным экспериментом и злоупотреблениями в Абу-Грейб.

---

Исследование тюрем BBC 

Психологи Алекс Хаслам и Стив Райхер провели исследование тюрем BBC в 2006 году. Это было частичное воспроизведение Стэнфордского тюремного эксперимента, проведенного при содействии BBC, которое транслировало события исследования в документальном фильме. Серия под названием Эксперимент . Их результаты и выводы отличались от результатов Зимбардо и привели к ряду публикаций о тирании, стрессе и лидерстве.

Кроме того, в отличие от результатов Стэнфордского тюремного эксперимента, они были опубликованы в ведущих академических журналах, таких как British Journal of Social Psychology , Journal of Applied Psychology , Social Psychology Quarterly и Personality and Social Psychology Review . Тюремное исследование Би-би-си теперь преподается в качестве основного исследования в программе OCR по психологии британского уровня A-level.

Хотя процедура Хаслама и Райхера не была прямым повторением процедуры Зимбардо, их исследование ставит под сомнение общность его выводов. В частности, он ставит под сомнение идею о том, что люди бездумно впадают в роль, и идею о том, что динамика зла в любом случае банальна.

Их исследование также указывает на важность лидерства в появлении тирании в той форме, которую продемонстрировал Зимбардо, инструктируя охранников в Стэнфордском эксперименте.

---

Эксперименты в Соединенных Штатах 

«Третья волна» была воссозданием динамики нацистской партии в 1967 году учителем средней школы Роном Джонсом в Пало-Альто, Калифорния. Хотя правдивость рассказов Джонса была поставлена ​​под сомнение, несколько участников исследования сделали записи, чтобы подтвердить события — источник 9.0003

Скованные наукой: эксплуататорское использование заключенных в научных экспериментах

На протяжении десятилетий в научном сообществе ведутся непрекращающиеся дебаты о рекомендуемом ежедневном потреблении натрия. Американская кардиологическая ассоциация в настоящее время рекомендует 2300 миллиграммов натрия в день для здоровых людей и 1500 миллиграммов для людей с высоким кровяным давлением. Некоторые ученые утверждают, что американцы едят слишком много натрия, но другие указывают на отсутствие убедительных доказательств. Они утверждают, что очень низкий уровень натрия может на самом деле привести к более высокому уровню смертности, сердечных приступов и инсультов, и без убедительных исследований «благоразумно не выступать за резкое сокращение потребления соли в рационе большинства жителей Запада».

В июне 2018 года газета New York Times сообщила в журнале Hypertension о предложении исследователей, в том числе бывшего главы Управления по санитарному надзору за качеством пищевых масштабное рандомизированное клиническое исследование, измеряющее влияние (например, смерть и инсульт) различных уровней потребления соли на различные группы населения, диету которых можно строго контролировать. Предлагаемые испытуемые будут заключенными. Видение состоит в том, чтобы провести исследование с участием 10 000–20 000 заключенных в течение 5 лет, финансируемое Национальным институтом здравоохранения.

Тюрьмы-участники будут кормить заключенных текущей диетой или диетой с низким содержанием натрия, но отдельные заключенные не смогут выбирать, к какой группе присоединиться. Они могут выбрать, публиковать ли данные о своем здоровье для исследования. Тогда ученые смогут отслеживать с течением времени влияние на здоровье различных уровней потребления натрия. Ученые признали важные этические проблемы, но эта идеальная тестовая популяция была слишком хороша, чтобы ее игнорировать.

Есть много причин опасаться этого предложения, не последней из которых является ужасающая история научных исследований с использованием заключенных в качестве испытуемых. с 19С 46 по 1948 год США намеренно заражали гватемальских заключенных сифилисом для исследований в области общественного здравоохранения. До начала 1970-х годов на заключенных проводились самые разнообразные фармацевтические исследования, а к 1972 году «более 90% тестов на токсичность исследуемых препаратов было проведено на заключенных». В период с 1950-х по 1970-е годы в тюрьме Холмсбург в Филадельфии проводились биомедицинские эксперименты, некоторые из которых привели к необратимым травмам.

Специально в свете этой истории были приняты правила для защиты людей и особо уязвимых групп населения, включая заключенных. Правила США ограничивают исследования с участием заключенных теми, которые изучают условия, вызывающие лишение свободы, или те, которые конкретно затрагивают заключенных как группу. Существует общий запрет на исследования, которые предназначены исключительно для пользы населения США в целом. Национальный институт здравоохранения объясняет:

 

«Поскольку заключенные не могут свободно принимать действительно добровольное и непринужденное решение об участии в качестве испытуемых в исследованиях, правила требуют дополнительных гарантий для защиты заключенных в исследованиях. Эти гарантии содержатся в 45 CFR 46, подраздел C. Раздел C применяется ко всем исследованиям, в которых участвует любое лицо, которое является или становится заключенным во время участия в научном исследовании».

 

Свод федеральных правил (45 CFR 46, подраздел C) позволяет включать заключенных в качестве испытуемых только в том случае, если исследование подпадает под следующие четыре категории: 1) изучение преступного поведения; 2) изучение тюрем как институциональных структур или заключенных как заключенных; 3) исследование условий, особенно затрагивающих заключенных как класс; и 4) исследование практик, которые имеют намерение и разумную вероятность улучшить здоровье или благополучие субъекта. Отказ Секретариата HHS от требований Подраздела C для определенных эпидемиологических исследований, по сути, создает пятую категорию разрешенных исследований: когда эпидемиологические исследования имеют единственную цель либо описать распространенность заболевания, либо изучить ассоциации потенциальных факторов риска.

Но теперь некоторые ученые, в том числе авторы статьи в Journal of Law and the Biosciences , , призывают к ослаблению ограничений на исследования с участием заключенных. Они говорят, что строгие барьеры и устрашающие нормативные требования являются чрезмерным исправлением исторической практики и что сегодня такие нарушения никогда не повторятся. Правила фактически исключают заключенных из участия в научных открытиях, и сегодня «заключенные-участники» были бы партнерами, а не субъектами.

Это указывает на когнитивную ошибку. Мы склонны смотреть на исторические практики и утешаться тем, что сейчас мы более продвинуты и развиты и не будем совершать тех же ошибок. Но что именно изменилось? Численность заключенных увеличилась, а условия содержания в тюрьмах остаются крайне строгими и угнетающими. Нет оснований полагать, что сегодня заключенные станут партнерами, а не объектами научных исследований.

Помимо аргументов против устаревших правил, ученые также приводят несколько аргументов в пользу проведения этого исследования в тюрьмах. Во-первых, они подчеркивают грандиозность потенциальных открытий и пользу для общества в целом. Категорическое исключение заключенных из научных исследований нанесло бы ущерб общественному благу всесторонних научных исследований, и, поскольку эксплуатации можно избежать, «заключенным должна быть предоставлена ​​возможность внести свой вклад в это [общественное] благо». Оптимистичный язык, который используют эти сторонники, нервирует. Они, кажется, минимизируют риск, принимая во внимание личную и общественную славу научных открытий. Минимальный риск эксплуатации вряд ли является справедливым компромиссом, особенно с учетом того, что исторические и современные реалии эксплуатации далеко не минимальны. Как пишет Селия Б. Фишер, заведующая кафедрой этики и директор Центра этического образования в Университете Фордхэма, «предпочтение потенциальной пользы исследования для общественного здравоохранения защите уязвимых лиц, даже когда риски оцениваются как минимальные, является воротами». к будущим решениям, в которых здоровье большинства ставится выше индивидуальных прав». И с технической точки зрения заключенные не могут быть идеальной группой для тестирования, потому что среди них непропорционально много мужчин и чернокожих, и они чаще употребляют наркотики, ВИЧ и гепатит С. Таким образом, результаты могут быть неинформативными для населения в целом.

Во-вторых, некоторые ученые утверждают, что выгоду получат сами заключенные. Выгода двойная: польза для здоровья от участия в экспериментальных исследованиях и более философская польза от наличия свободы действий и представительства.

Аргумент в пользу индивидуальной пользы для здоровья прост для понимания. Заключенные лично заинтересованы в том, чтобы внести свой вклад в научные исследования, которые могли бы улучшить их собственное здоровье. Вывод о надлежащем уровне натрия привел бы к более здоровому питанию заключенных, чье питание продиктовано выбором тюремной индустрии. Помимо исследования соли, заключенные могут также попытаться принять участие в экспериментальном лечении, когда альтернативы исчерпаны. Это рассматривается как часть права заключенного на здравоохранение.

Реальный доступ заключенных к медицинскому обслуживанию и здоровому питанию показывает слабость этой линии аргументации. Зависимость заключенных от результатов исследования соли не является аргументом в пользу их участия в исследованиях, которые вносят вклад в изучение общества и могут повлиять на руководителей тюрем. Это обвинительный акт репрессивному государству, в котором живут заключенные. Тот факт, что основное здоровье заключенных полностью зависит от выбора, сделанного за них просвещенными чиновниками, а не от их собственного выбора, является поразительно бессердечным способом оправдать участие в исследованиях. Хотя заключенным действительно может быть полезно экспериментальное лечение, более насущной проблемой является неадекватность базовой медицинской помощи. Проблемы с тюремной системой питания включают «недостаточные порции, испорченную пищу и продукты с пометкой «не для употребления человеком». Использование риторики «основного права человека на здравоохранение» для аргументации прав заключенных на экспериментальное, «передовое» здравоохранение является убийственно глухим. Оппортунизм и избирательность, демонстрируемые учеными, настаивающими на проведении экспериментов над заключенными, сами по себе являются веским аргументом в пользу соблюдения строгих правил.

Аргумент в пользу личного удовлетворения и свободы действий заключенных более сложен. Некоторые утверждают, что из-за чрезмерной представленности меньшинств в тюремном контингенте заключенные будут стремиться внести свой вклад в улучшение демографического представительства в научных исследованиях. 12 процентов населения США — черные, но только 5 процентов участников клинических испытаний — черные. 16 процентов населения составляют латиноамериканцы, но только 1 процент участников клинических испытаний. Хотя исследования точки зрения заключенных скудны и вполне вероятно, что заключенные хотели бы видеть разнообразие участников испытаний, это желание, похоже, больше соответствует целям ученых, чем заключенных. Кроме того, авантюризм использования непропорционального угнетения меньшинств в качестве аргумента для дальнейшего использования их идентичности меньшинства должен быть предостережением.

Другие придерживаются другого подхода и настаивают на рассмотрении индивидуального агентства. Несмотря на принудительное и угнетающее окружение, заключенным должна быть предоставлена ​​возможность участвовать в исследовании. Их мотивы могут включать в себя вклад в общество, раскаяние в прошлом поведении или просто внесение изменений в свой распорядок дня. Здесь всплывает концепция заключенного как партнера, а не субъекта, и аргумент заключается в том, что «уязвимые группы населения [не должны быть] без необходимости исключены просто из-за их уязвимого статуса, что может только увеличить разрыв между теми, кто имеет привилегию пользоваться благами наука… Мы не можем допустить, чтобы сама возможность эксплуатации была бесспорным основанием для исключения людей из исследований».

Это, пожалуй, самый сильный аргумент в пользу участия заключенных, потому что ограниченная свобода действий является проблематичным аспектом тюрьмы, который трудно решить из-за его неуловимого характера. Однако ответ заключается в снижении системного гнета тюремной структуры, а не в отмене требований информированного согласия. Хотя принесение в жертву потенциально агентного поведения ради строгого соблюдения требования информированного согласия является прискорбным, эта жертва необходима для защиты уязвимых групп населения. Заключенные существуют в такой крайне принудительной среде, что согласие почти неузнаваемо и, конечно же, не должно приписываться там, где его нет. Свобода выбора серьезно скомпрометирована, когда решение об участии в исследовании связано с доступом к медицинской помощи, предвосхищением предпочтений сотрудников исправительных учреждений или результатами дисциплинарных слушаний или слушаний об условно-досрочном освобождении.

Но в предлагаемом исследовании соли заключенным даже не предоставляется возможность отказаться. И сложные вопросы возникают потому, что еда в тюрьме имеет большое значение. Пресная пища иногда используется как форма наказания, и участие в исследовании становится сродни наказанию. Заключенные также дополняют питание закусками с высоким содержанием натрия, купленными в магазине. Прекращение доступа к таким продуктам, как рамен, доритос и говяжьи палочки, оставляет заключенных без каких-либо отличий от тюремной еды, такой как неаппетитные ореховые батоны (лепешки, приготовленные путем измельчения и запекания содержимого обычной еды). Логистика отслеживания этих покупок сложна и связана с махинациями тюремной индустрии. Рамен также иногда используется в качестве валюты в тюрьме, и запрет на эти покупки может сильно нарушить общественный порядок в тюрьме.

Динамика питания и динамики власти в тюрьме особенно сложна, и получить истинное информированное согласие чрезвычайно сложно. Вся дискуссия о соли вызывает вопрос о том, какие другие факторы действуют. Одним из сильных кандидатов является соляная промышленность. Исследования в пользу поддержания текущего уровня потребления соли принесут пользу обширным секторам пищевой промышленности. На решения спонсоров, в том числе NIH, могут влиять лоббисты из этих отраслей. Сами дебаты о соли, возможно, возникли из-за того, что участники пищевой промышленности «производили сомнения» и требовали «заключительного исследования», чтобы не допустить рекомендации по более низкому потреблению натрия.

Последнее предостережение против экспериментов над заключенными — отсутствие средств правовой защиты. Заключенным, как правило, трудно отстаивать свои законные права из-за ограниченного иммунитета, которым пользуются тюремные чиновники в соответствии с 42 USC § 1983. Но в контексте еды юридические возможности особенно безрадостны. Задача, основанная на недобровольном согласии, кажется нежизнеспособной, потому что предлагаемое исследование соли использует тот факт, что заключенные не могут делать выбор в отношении своего ежедневного питания, чтобы обойти вопрос о добровольном участии. Разрешение ученым экспериментировать с заключенными даст ученым полную свободу действий в тех областях, где у заключенных уже есть ограниченный выбор, например, в диете.

Другая возможность для судебного оспаривания — привести аргумент в пользу нарушения 8-й поправки из-за несоответствия пищи в результате эксперимента. В деле Wilson v. Seider Верховный суд постановил, что администрация тюрьмы должна продемонстрировать как минимум «умышленное безразличие» к условиям содержания заключенного, чтобы неконституционно применять жестокое и необычное наказание. Однако судебные разбирательства по поводу качества тюремной еды в основном не увенчались успехом. Седьмой округ постановил, что отказ в еде как форма наказания не является жестоким и необычным наказанием. 4-й округ постановил, что предоставление трехразового питания в будние дни и только двухразового питания в выходные дни является конституционным. Различные суды установили, что подача недоваренной курицы, случайной еды, кишащей личинками, или батонов с орехами не является нарушением прав заключенного 8-й поправки. Учитывая качество пищевых продуктов, которое суды готовы принять, маловероятно, что суд сочтет пониженное содержание натрия нарушением 8-й поправки.

И что-то вроде исследования соли может привести к значительному ухудшению качества и количества тюремной еды. В настоящее время тюрьмы пытаются сократить расходы, подавая небольшое количество еды, возможно меньшее, чем они сообщают, и заставляя заключенных лизать пакеты с приправами или пить чрезмерное количество воды. Большая часть продуктов с высоким содержанием натрия из-за эффективности подачи нескоропортящихся продуктов. Чтобы снизить уровень натрия, тюрьма может либо найти источник скоропортящихся продуктов с низким содержанием натрия, либо просто еще больше уменьшить количество продуктов. Второй вариант кажется самым простым, и, учитывая склонность судов не находить ничего плохого в тюрьмах, раздающих порции небольшими порциями, этот возможный результат также будет очень трудно оспорить в судебном порядке.

Рвение ученых вполне понятно. Обещание разрешения последовательных дебатов, затрагивающих жизнь миллионов, и достижения академической славы является мощной силой. Нынешние правила были введены в действие в знак признания этих превосходящих сил и зверств, которые произошли в результате. Пристальное внимание необходимо, когда общество внезапно обращается к тем, кого оно ранее отвергло.

Тюремный эксперимент доктора Лири в Конкорде: 34-летнее последующее исследование

Клинические испытания

. 1998 г., октябрь-декабрь; 30 (4): 419-26.

дои: 10. 1080/02791072.1998.10399715.

Р Доблин ¹

принадлежность

• ¹ Школа государственного управления им. Кеннеди, Гарвардский университет, США. [email protected]

• PMID: 9924845
• DOI: 10.1080/02791072.1998.10399715

Клинические испытания

R Доблин. J Психоактивные препараты. 1998 г., октябрь-декабрь.

. 1998 г., октябрь-декабрь; 30 (4): 419-26.

дои: 10. 1080/02791072.1998.10399715.

Автор

Р Доблин ¹

принадлежность

• ¹ Школа государственного управления им. Кеннеди, Гарвардский университет, США. [email protected]

• PMID: 9924845
• DOI: 10.1080/02791072.1998.10399715

Абстрактный

Это исследование является долгосрочным продолжением тюремного эксперимента Конкорд, одного из самых известных исследований в литературе по психоделической психотерапии. Тюремный эксперимент Конкорд проводился с 1961 по 1963 год группой исследователей из Гарвардского университета под руководством Тимоти Лири. Первоначальное исследование включало в себя групповую психотерапию с использованием псилоцибина для 32 заключенных, чтобы снизить уровень рецидивизма. Это последующее исследование включало поиск в архивах государственной и федеральной системы уголовного правосудия 21 из первоначальных 32 субъектов, а также личные интервью с двумя субъектами и тремя исследователями: Тимоти Лири, Ральфом Мецнером и Гюнтером Вейлом. Результаты последующего исследования показывают, что опубликованные заявления об эффекте лечения были ошибочными. Это последующее исследование подтверждает акцент в первоначальных отчетах на необходимость включения психотерапии с помощью псилоцибина с заключенными в комплексный план лечения, который включает программы поддержки групп после освобождения, не связанные с наркотиками. Несмотря на существенные усилия экспериментальной группы по оказанию поддержки после освобождения, эти услуги не были в достаточной степени доступны для испытуемых в этом исследовании. Сможет ли новая программа групповой психотерапии с использованием псилоцибина и программы после освобождения значительно снизить уровень рецидивизма — это эмпирический вопрос, который заслуживает рассмотрения в контексте нового эксперимента.

Похожие статьи

• Размышления о проекте тюрьмы Конкорд и последующем исследовании.

  Мецнер Р. Мецнер Р. J Психоактивные препараты. 1998 г., октябрь-декабрь; 30 (4): 427-8. дои: 10.1080/02791072.1998.10399716. J Психоактивные препараты. 1998. PMID: 9924846 Аннотация недоступна.

• Терапевтический потенциал психоделических препаратов: прошлое, настоящее и будущее.

  Кархарт-Харрис Р.Л., Гудвин Г.М. Кархарт-Харрис Р.Л. и соавт. Нейропсихофармакология. 2017 Октябрь;42(11):2105-2113. doi: 10.1038/npp.2017.84. Epub 2017 26 апр. Нейропсихофармакология. 2017. PMID: 28443617 Бесплатная статья ЧВК. Обзор.

• Тимоти Лири, Ричард Альперт (Рам Дасс) и изменение определения псилоцибина.

  Уорк С., Галлихер Дж. Ф. Уорк С и др. Международная политика в отношении наркотиков. 2010 май; 21(3):234-9. doi: 10.1016/j.drugpo.2009.08.004. Epub 2009 9 сентября. Международная политика в отношении наркотиков. 2010. PMID: 19744846

• Долгосрочное наблюдение за психотерапией с помощью псилоцибина при психических и экзистенциальных расстройствах у пациентов с опасным для жизни раком.

  Агин-Либес Г.И., Мэлоун Т., Ялч М.М., Менненга С.Е., Понте К.Л., Гасс Дж., Боссис А.П., Григсби Дж., Фишер С., Росс С. Агин-Либес Г.И. и соавт. Дж Психофармакол. 2020 фев; 34 (2): 155-166. дои: 10.1177/0269881119897615. Epub 2020 9 января. Дж Психофармакол. 2020. PMID: 31916890

• DARK Classics в химической нейробиологии: псилоцибин.

  Гейгер Х.А., Вурст М.Г., Дэниэлс Р.Н. Гейгер Х.А. и др. ACS Chem Neurosci. 2018 17 октября; 9 (10): 2438-2447. doi: 10.1021/acschemneuro.8b00186. Epub 2018 16 июля. ACS Chem Neurosci. 2018. PMID: 29956917 Обзор.

Посмотреть все похожие статьи

Цитируется

• Древние корни современного возрождения в психоделической медицине.

  Джордж Д.Р., Хэнсон Р., Уилкинсон Д., Гарсия-Ромё А. Джордж Д.Р. и соавт. Культовая медицинская психиатрия. 2021 сен. 2:1-14. doi: 10.1007/s11013-021-09749-y. Онлайн перед печатью. Культовая медицинская психиатрия. 2021. PMID: 34476719 Бесплатная статья ЧВК.

• Терапевтический потенциал псилоцибина.

  Лоу Х. , Тоян Н., Стил Б., Валентайн Х., Грант Дж., Али А., Нгва В., Гордон Л. Лоу Х. и др. Молекулы. 2021 15 мая; 26 (10): 2948. doi: 10,3390/молекулы26102948. Молекулы. 2021. PMID: 34063505 Бесплатная статья ЧВК. Обзор.

• Клиническое применение галлюциногенов: обзор.

  Гарсия-Ромё А., Керсгаард Б., Адди PH. Гарсия-Ромеу А. и соавт. Exp Clin Psychopharmacol. 2016 авг; 24 (4): 229-68. дои: 10.1037/pha0000084. Exp Clin Psychopharmacol. 2016. PMID: 27454674 Бесплатная статья ЧВК. Обзор.

Типы публикаций

термины MeSH

вещества

Что широко подвергавшийся нападкам эксперимент показал пагубное воздействие тюрем

Стэнфордский тюремный эксперимент — одно из немногих научных исследований, которое стало известно общественному сознанию через основные новости, документальные фильмы, популярные книги, выступления на TED и крупный кинофильм.

В последнее время он очень плохо фигурирует в заголовках.

В 1971 году профессор психологии Стэнфордского университета Филип Зимбардо попытался оценить влияние тюрьмы на поведение человека. Он случайным образом назначил нормальных, здоровых, эмоционально стабильных студентов мужского пола (без судимостей) «заключенными» или «охранниками» в фальшивой тюрьме.

Реклама в газете для участников Стэнфордского тюремного эксперимента. (PrisonExp.org)

Через шесть дней Зимбардо завершил эксперимент. «Надзиратели» пытали «заключенных», а «заключенные» бунтовали или переживали психологический срыв.

В новостных статьях эксперимент в Стэнфорде был «разоблачен» и «разоблачен как мошенничество». Его выводы были объявлены «крайне неверными» и «фальшивыми». Его также критиковали за вмешательство экспериментатора, фальшивое поведение участников и, среди прочего, за проблемы с дизайном исследования.

Эта серьезная критика вызвала много дискуссий в академических кругах и в новостных статьях о том, что мы можем узнать из эксперимента.

И все же, как человек, изучающий тюрьмы, я поражен тем, насколько правильным оказался Стэнфордский тюремный эксперимент. Многие другие исследования показывают, что тюрьмы оказывают серьезное пагубное воздействие как на заключенных, так и на тюремных работников.

Что говорят исследования

Жизнь и работа в тюрьме чрезвычайно напряжены и деморализуют.

Некоторые люди лучше отражают эти эффекты, чем другие. Несмотря на это, заключенные и тюремные работники часто страдают депрессией, тревогой, суицидом, посттравматическим стрессовым расстройством и другими разрушительными состояниями. У многих заключенных эти условия сохраняются после заключения и могут ухудшиться при переходе в свободный мир.

Нам давно известно, что тюрьмы наносят ущерб как заключенным, так и тюремным работникам. В своей книге 1956 года « Общество пленников » профессор социологии из Принстона Грешам Сайкс объяснил, что лишение свободы глубоко ранит достоинство и самооценку заключенных. Он также описал, как сотрудники тюрьмы были «развращены» тюремной средой с ее противоречивыми императивами, невыполнимыми правилами и необходимыми компромиссами.

За 60 лет, прошедших после выхода книги Сайкса, исследования в различных тюрьмах подтвердили и расширили многие из его выводов.

Роль тюремного дизайна

Тюрьма Сторстрём, открытая в Дании в 2017 году, считается самой гуманной тюрьмой в мире. (К.Ф. Мёллер/Торбин Эскерод)

Эти идеи выходят за рамки современных тюрем в Соединенных Штатах. Тюрьмы в Норвегии, Швеции и Дании, известные своей гуманностью, тоже приносят вред.

Действительно, умный дизайн может уменьшить, но не уничтожить негативное воздействие тюрьмы. Но с 1970-х годов во многих западных странах главной целью при проектировании тюрем были сдерживание и безопасность, а не физическое и психическое здоровье заключенных.

Появившиеся в США в 1980-х и 1990-х годах тюрьмы сверхстрогого режима (Supermaxes), в которых заключенные содержатся в одиночных камерах в небольших бетонных камерах по 23 часа в сутки, имеют особо опасную конструкцию.

---

Читать далее: Сломанная система: почему четверть тюремного населения Канады составляют коренные жители?

---

Заключенные по-разному реагируют на эти тюремные режимы Supermax. Некоторые способны выдерживать условия, другие ломаются в течение нескольких часов после их прибытия. Мы еще не до конца понимаем, почему люди реагируют по-разному, но мы знаем, что тюрьмы Supermax оказывают множество негативных воздействий на психическое здоровье заключенных, включая галлюцинации, членовредительство и необратимые психологические травмы.

Не только заключенные

Пострадал и тюремный персонал. История американского тюремного заключения также полна примеров того, как людей с добрыми намерениями «развращала» тюрьма.

На этой фотографии, сделанной 12 апреля 2016 года, посетитель фотографирует тюремный блок Восточной государственной тюрьмы в Филадельфии. Пенитенциарное учреждение, которому почти два века, теперь является историческим местом. (AP Photo/Мэтт Рурк)

Восточная тюрьма штата Пенсильвания, открытая в 1829 году.. Прогрессивные реформаторы пенитенциарной системы Филадельфии спроектировали Истерн так, чтобы он был более гуманным, чем другие тюрьмы, с учетом физического и психического здоровья заключенных. Они внедрили рутину, сочетающую работу, образование, наставничество и прогулки на свежем воздухе, чтобы принести пользу как заключенным, так и обществу. Наконец, они стремились защитить личность заключенных, чтобы они могли вернуться в общество без стигматизации.

Однако в течение пяти лет после открытия тюрьмы пенитенциарные реформаторы, ныне тюремные администраторы, предали свои гуманитарные цели.

Они нарушили правила из-за необходимости или удобства, поэтому тюрьма функционировала без сбоев. При этом они пожертвовали гуманитарными и ориентированными на заключенных элементами режима.

Администрация Eastern санкционировала пытки, в том числе то, что мы сейчас называем пыткой водой, содержала плохо себя ведающих заключенных после истечения срока их приговоров, пока они не извинились и не оправдали эти действия как выгодные для заключенных.

Эти разрывы между теорией и практикой, включая применение пыток, были обычным явлением в других американских тюрьмах в 19 веке.го века и в 20-й. Другие реформаторы пенитенциарной системы, ставшие администраторами, совершали аналогичные должностные преступления, несмотря на их явно искреннюю приверженность гуманитарным ценностям.

Ситуация была еще более ужасной в тюрьмах, которые были явно предназначены для наказания и лишены гуманитарных мотивов Истерна.

Помимо Стэнфордского эксперимента

Даже с учетом этих прошлых неудач современные тюрьмы редко так быстро и решительно превращаются в логово открытых пыток и серьезного психического расстройства, как в «Стэнфордской тюрьме».

На этой фотографии из архива, сделанной 10 сентября 1971 года, заключенные в плащах и футбольных шлемах стоят за решеткой в ​​коридоре, ведущем к блоку D, и начинают переговоры с официальными лицами штата Нью-Йорк после восстания в тюрьме штата Аттика в Аттике, штат Нью-Йорк. (AP Photo/Боб Шутц, файл)

Такое действительно случается — скандал с пытками в Абу-Грейб и освобождение тюрьмы Аттика после бунта 1971 года — наглядные иллюстрации того, как тюрьма может дать волю худшему в человеческой природе с ужасными последствиями — но такие крайние случаи остаются редкостью. Негативные последствия тюрем, как правило, менее драматичны и меньше привлекают общественное внимание.

В тюрьмах есть что-то разрушительное. Но что это?

Даже самые гуманные тюрьмы отрицательно сказываются на людях, живущих и работающих в них. И это глубокая истина, которую мы все еще пытаемся понять, и Стэнфордский тюремный эксперимент эффективно иллюстрирует ее.

Стэнфордский тюремный эксперимент поразительно тревожит – Фордхэмский баран

• Культура
• Выбор редакции
• Кино и телевидение

17 октября 2018 г.

By Isha Kawaja

В то время как некоторым могут нравиться такие фильмы ужасов, как Сияние , Психо или Это ужасы Стэнфорда , я нашел Жанр кино.

Стэнфордский тюремный эксперимент — инсценировка реального эксперимента, проведенного психологом и профессором Стэнфордского университета Филипом Зимбардо. В исследовании приняли участие 24 студента Стэнфордского университета мужского пола, которые проявили интерес к волонтерству после того, как увидели объявление в газете, в котором перечислялась компенсация за участие в эксперименте.

Студенты из Стэнфорда были случайным образом назначены либо охранниками, либо заключенными, чтобы оценить, как учреждения, в первую очередь тюрьмы, влияют на людей.

Утром, когда начался эксперимент, «заключенные» были задержаны у себя дома полицейскими, приехавшими с ревом сирен. Затем их доставили в камеры предварительного заключения в полицейском участке, где у них сняли отпечатки пальцев и обыскали с раздеванием.

Когда эксперимент начался, участники приняли свои роли, некоторые более агрессивно, чем другие. Один из охранников, Кристофер Арчер, которого часто называют «Джон Уэйн», быстро занял свое место.

Арчер, которого в фильме играет Майкл Ангарано, берет на себя роль охранника, подражая злому надзирателю из Хладнокровный Люк . Арчер надевает свои темно-коричневые тонированные авиаторы и цитирует фильм со страшным диктаторским акцентом. Это когда Кристопер Арчер покидает подвал Стэнфордского факультета психологии, а мистер надзиратель занимает должность в тюрьме.

Во время эксперимента Арчер говорит только с этим сумасшедшим акцентом. Чем агрессивнее звучит его акцент, тем агрессивнее он ведет себя с заключенными.

Поскольку Арчер и остальные охранники были проинформированы, что они не могут физически оскорблять кого-либо из заключенных, насилие начинается с психологического.

Охранники обращаются к заключенным по их тюремным номерам и заставляют заключенных несколько раз громко называть свои номера. Если кто-то из них забывает свой номер или ему приходится смотреть вниз для справки, ему делают выговор, заставляя отжиматься или прыгать.

Приучение заключенных ассоциировать свой тюремный номер с их именем и создание ауры страха и запугивания — это только начало этой тревожной драмы.

По мере того, как охранники постепенно понимают, что их действия не влекут за собой никаких последствий, насилие становится физическим. То, что начинается как домогательство, превращается в пытку. Заключенных бьют дубинками, бросают в «дыру» — по сути, небольшую хозяйственную каморку без света, — и привязывают запястья к лодыжкам и часами лежат лицом вниз на земле.

Самое страшное в этом то, что добровольцы считали, что им не выбраться из эксперимента. Уйти могут только те заключенные, которые не выдерживают и устраивают сцену.

После того, как у Дэниела Калпа, которого играет Эзра Миллер и которого часто называют заключенным 8612, случился психический срыв из-за того, что он часами раздевался догола в одиночной камере, он становится первым заключенным, который требует поговорить с врачом. Однако его разговор с руководителями эксперимента приводит Калпа обратно в камеру со своими товарищами по тюрьме.

Пока охранники продолжают насмехаться над заключенными, Калпу надоело. Он стучит по стенам, глядя в камеру, которую используют режиссеры эксперимента, и кровь судорожно умоляет уйти.

Доктор Зимбардо разрешает Заключенному 816, которого играет Томас Манн, уйти после того, как он плачет в своем кабинете и упоминает, что его дядя — адвокат.

В конце фильма есть короткий ролик, в котором показаны два персонажа фильма с самыми драчливыми отношениями: Арчер и Калп.

Оба студента из Стэнфорда обсуждают, что произошло и что они чувствовали во время эксперимента.

После того, как Калп спросил Арчера о том, почему он был так жесток с заключенными, Арчер рассказал, что проводил собственные эксперименты во время симуляции. Арчер хотел увидеть, как далеко он может зайти, чтобы навредить людям, и до какой степени люди позволят ему это сделать. Он заметил, что как только вы обретете власть, люди вокруг вас позволят вам продолжать практиковать вредное поведение, и они не будут говорить об этом.

Помимо необычного психологического и физического насилия, это одна из самых страшных вещей в Стэнфордском тюремном эксперименте . Фильм показывает, что, независимо от происхождения, любой, кто обладает властью, способен причинить вред, и его шансы быть остановленными невелики.

Стэнфордский тюремный эксперимент основан на реальном эксперименте американского психолога и профессора Стэнфордского университета Филипа Зимбардо (любезно предоставлено Facebook).

• пленка
• Иша Хаваджа
• Филип Зимбардо
• Стэнфордский тюремный эксперимент

Стэнфордский тюремный эксперимент | Хайброу

03.11.2018 | 0

Эпизод №1 курса Самые блестящие эксперименты в области социальной психологии Джона Робина

 

Добро пожаловать в десятидневное путешествие по некоторым из самых блестящих экспериментов в области социальной психологии.

Меня зовут Джон Робин. Я писатель и предприниматель, а также написал несколько курсов для интеллектуалов по письму и математике, в том числе самый последний «Парадоксы, выворачивающие мозг» — еще один увлекательный курс, который я очень рекомендую вам после того, как вы закончите этот. Мне нравится использовать свои навыки автора, чтобы учить других интересным темам, и теперь пришло время ввести новую.

 

Что происходит, когда хороших людей помещают в злые места?

Именно этот сценарий был разыгран в знаменитом эксперименте в Стэнфордской тюрьме, проведенном в Стэнфордском университете в 1971 году под руководством профессора психологии Филипа Зимбардо. Участниками стали студенты колледжа.

Зимбардо был осторожен в выборе. К участию не допускались лица с криминальным прошлым и лица с известными нарушениями психического здоровья. Он использовал подвал здания факультета психологии Стэнфорда, превратил его в импровизированную тюрьму и отобрал 24 участника, 12 из которых должны были быть заключенными, а 12 — охранниками. Эксперимент должен был длиться две недели.

За всем наблюдали камеры видеонаблюдения. В каждой камере была только маленькая койка, в которой помещались трое заключенных, а охранники жили где-то отдельно от «тюрьмы», где они могли отдыхать и предаваться удовольствиям, как им хотелось.

Охранники работали посменно по восемь часов группами по три человека, им было приказано не причинять заключенным физического вреда и обеспечивать их едой. Они были вооружены деревянными дубинками и одеты в форму тюремных охранников, а заключенные носили неудобные халаты, которые плохо подходили по размеру. Чтобы вызвать психологические эффекты деперсонализации и деиндивидуализации, которые хотел создать Зимбардо, охранники должны были обращаться к заключенным по их идентификационным номерам заключенных, вышитым на униформе каждого заключенного.

Он даже вывел это на новый уровень, чтобы обеспечить симуляцию дезориентации в заключении:

Все заключенные были «арестованы» местной полицией (также участвовавшей в эксперименте) в своих домах, где им были предъявлены обвинения в «вооруженном ограблении». таким образом, их тюремный срок начинается с публичного унижения. Затем их доставили в тюрьму, где их обыскали с раздеванием и выдали документы заключенных.

Цель Зимбардо состояла в том, чтобы наблюдать за психологическим воздействием на тех, кто был заключенным, и на тех, кто был охранником, чтобы собрать информацию вне контекста тех, кто на самом деле исполнял эти роли (т. ). Его большой вопрос: приведут ли сами роли к общепринятому антисоциальному и отталкивающему поведению, которое мы наблюдаем в тюремной системе? Где охранники злоупотребляют своими полномочиями? Где заключенные объединяются и иногда подстрекают к беспорядкам или применяют насилие друг к другу?

Эксперимент длился всего шесть дней. Несмотря на то, что им платили 15 долларов в день, несколько добровольцев ушли, и в конце концов от него отказались.

На самом деле, только после первого дня камера 1 заблокировала дверь. Всего через 36 часов один заключенный начал кричать, ругаться и приходить в ярость. Вскоре его освободили.

Санитарные условия ухудшились. Некоторые заключенные мочились или испражнялись в любом месте, кроме санитарного ведра, установленного в их камере. Это привело к тому, что некоторые охранники наказывали заключенных, отказываясь заменить санитарные ведра, а иногда и снимать матрасы с коек. Фактически, в ходе эксперимента исследование показало, что около 1/3 охранников проявляли садистские наклонности по отношению к заключенным.

Были голодовки, и некоторые заключенные даже начали усваивать свои роли, в какой-то момент заявив, что они скорее получат «условно-досрочное освобождение», чем заработают свои 15 долларов в день. Одного заключенного, отказавшегося есть сосиски, поместили в «одиночную камеру», что означало заключение в чулане, пока охранники стучали в дверь и кричали на него.

 

Сила власти

Эксперимент Зимбардо, хотя некоторые теоретики все еще вызывают споры, демонстрирует психологическую силу власти, действующую в условиях тюрьмы. На самом деле, это изменило то, как управляются американские тюрьмы, например, несовершеннолетних теперь исключают из взрослого населения из-за предполагаемого риска насилия по отношению к ним со стороны более авторитетных взрослых заключенных.

Завтра мы перейдем к другому популярному эксперименту, посвященному особому виду слепоты, который затрагивает всех нас.

 

---

Узнавайте что-то новое каждый день

Станьте умнее благодаря 10-дневным курсам, которые каждое утро доставляются в легко усваиваемых электронных письмах.