Эксперимент в тюрьме стэнфорд: В США утверждают, что Стэндфордский тюремный эксперимент был инсценировкой
Фильм Тюремный эксперимент в Стэнфорде (2015) описание, содержание, трейлеры и многое другое о фильме
Фильм начитается с набора добровольцев для участия в эксперименте. Он рассчитан на две недели по 15 долларов за каждый день. Кандидаты проходят собеседование у трех лаборантов. Им задают различные вопросы. На вопрос: почему они хотят участвовать в этом исследовании, большинство отвечает, что из-за денег – платят 15 долларов в день. Практически все хотят быть заключенными – у них меньше работы, а еще охранников никто не любит. Затем с помощью броска монеты всех кандидатов делят на две одинаковые команды – заключенных и охранников. Профессор Филипп Зимбардо знакомится с командой охранников. Он говорит, что их выбрали, основываясь на образцовых качествах, которые они проявили на собеседовании. Он рассказывает им о цели эксперимента. Это часть исследования воздействия тюрем на человека. В Стэндфордском эксперименте часть кабинетов переделывают под тюремные камеры, а коридор – в тюремный двор. Охранники должны следить за заключенными, но им запрещено бить заключенных. Всем охранникам выдают солнцезащитные очки и форму, для авторитета.
День первый. К дому одного из «заключенных» подъезжает настоящая полицейская машина и его забирают за нарушение закона. После этого его с завязанными глазами привозят в «тюрьму». Там «охранники» пока не до конца освоившиеся проводят процедуру заключения, сверяясь со списком — заставляют расставить ноги, опустить голову, заставляют снять обувь и раздеться. Все вещи забирают. На него надевают мешковатую робу с вышитым номером, на голову – колготки, на ноги – цепь. Если ошибаются, охранники вместе с заключенным смеются над наигранностью ситуации. За всем этим через камеры наблюдают исследователи. В кабинет входит Джейс. Филипп представляет его остальным ученым как консультанта. После чего объясняет суть эксперимента. Все эти детали нужны, чтобы лишить заключенных индивидуальности. Они должны уничтожить все то, что делает людей личностями. В камере свежие «заключенные» обсуждают происходящее. Заключенный с номером 8612 говорит, что по контракту их не могут даже пальцем тронуть. А 1037 считает, что все равно надо следовать указаниям. Охранники командуют построение и зачитывают правила. Аспирант по имени Майк становится начальником тюрьмы. Он спрашивает, как себя вести. Филипп вначале советует сказать охранникам быть помягче. Но после возражения Джейса отменяет указание – пусть сами думают. Новый начальник тюрьмы читает речь перед заключенными. После охранники меняются. Нас знакомят с Джоном Уэйном (настоящее имя Кристофер Арчер) – он один из охранников и говорит, что все зависит от заключенных – будет ли он ублюдком или хорошим парнем. У заключенных обед. Заключенный просит у охранника сигарету. Джон Уэйн забирает сигарету и говорит, что курение нужно заслужить. 8612 начинает смеяться над ним, но охранник бьет дубинкой по столу, пугая всех сидящих. В камере заключенные обсуждают, что охранники слишком серьезно воспринимают происходящее. Заключенным раздают бумагу, чтобы они написали письма тем, кого они хотят увидеть в день посещений, который будет через два дня. Но им говорят, что отошлют письма или нет, зависит от поведения заключенных. Во время раздачи, охранники ведут себя агрессивно и высокомерно. Письма собирают и анализируют ученые. Одно письмо привлекает внимание исследователей, тем, что вместо подписи стоит номер заключенного. На очередном построении Джон Уэйн придумывает развлечение. Он требуют вслух прокричать свой номер. Но за каждую ошибку, он начинает карать заключенных. Приседать, отжиматься, меняя количество упражнений, так как ему хочется. Исследователи отмечают этого охранника, говорят, что как только этот Джон Уэйн вошел в коридор, как тут же взял все под контроль. Джейс говорит, что это его работа. Заключенный 8612 возмущается и его отправляют в карцер — небольшой темный шкаф. После того, как он отсидел в карцере, Джон Уэйн заставляет заключенного несколько раз перестилать кровать, придираясь и унижая его. За всем этим наблюдает Филипп Зимбардо с озадаченным выражением. Позднее, в комнате охраны, Джон Уэйн говорит, что все прошло хорошо и что они ведут себя жестко, как и должны охранники. Когда другой охранник спрашивает, почему заключенные позволили ему так себя вести, Джон Уэйн говорит, что у них не было выбора. И что охранники тут главные. Идущий на смену охранник замечает, что ему надо бы сегодня уделить пристальное внимание 8612 и задумчиво улыбается. Заключенных, которые только легли спать, поднимают на построение с помощью свистков. Свежая смена охранников решает показать свою власть. Они выстраивают их в коридоре лицом к стене и говорят, что каждый заключенный должен выполнить тридцать прыжков и тридцать приседаний. После чего смотрят, как заключенные трудятся. Один из заключенных заканчивает и говорит, что он выполнил все что просили. Больше он не будет отжиматься. После этого он называет охранника фашисткой свиньей. Охранник командует открыть карцер и запихивает туда заключенного. После он входит в камеру к 8612 и спрашивает, почему тот не застелил койку и демонстративно разбрасывает постельное белье. У заключенного сдают нервы, он бросается на надзирателя, хватая его за горло. Надзиратель в ответ бьет его дубинкой и сажает 8612 в карцер. Исследователи решают не вмешиваться. Когда один из заключенных говорит, что это запрещено, ему говорят не лезть. В карцере 8612 вместе с 819, решают поднять бунт, как в настоящих тюрьмах. Ведь преимущество на их стороне — надзирателей всего трое, а заключенных девять.
День второй. Еще одного заключенного запирают в камере, за то, что он не хотел подчиняться, требуя, чтобы ему вернули очки. Филипп говорит, что не нужно вмешиваться — пусть охранники сами разбираются. Остальные считают, что ситуация ухудшается. Заключенных выпускают из карцера, и 819 рассказывает свой план сокамерникам. Свежая смена охранников обнаруживает, что дверь в камеру заблокирована. Они обращаются к Зимбардо. Тот говорит, что они должны разбираться с бунтом сами, раз у них есть все полномочия и возможность вызвать подмогу. Он советует внести разобщенность. Через некоторое время охранники силой забирают в одной из камер постельное белье и кровати. Заключенные из третьей камеры сами помогают охранникам выносить их вещи. За это их вознаграждают пепси-колой и гамбургерами, а смутьян лежит на полу связанный. 8612 и его сокамерник устраивают побег. Они договаривается, что сбежавший позовет на помощь. Но охранники их ловят. Зимбардо похоже восхищен происходящим. В забаррикадированную камеру заливают газ из огнетушителей, после чего сносят баррикаду. Все заключенные сидят в коридоре. Джон Уэйн говорит, что такое поведение недопустимо, но так как он не такой жестокий, как коллеги из дневной смены, то всем заключенным вернут одеяла и одежду. Наказанием за их бунт будет то, что с этого дня они должны справлять нужду в ведра. 8612 говорит, что плохо себя чувствует. Зимбардо считает, что он притворяется и требует привести его в аудиторию. Там имитируются действия дисциплинарной комиссии. Исследователи высокомерно и с плохо скрываемым презрением расспрашивают о причинах обращения. Джейс кричит, что 8612 – тряпка и в настоящей тюрьме, где он сидел, его бы уже давно пустили по кругу. 8612 говорит, что охранники превышают свои полномочия. Зимбардо отвечает, что заключенный сам нарывался на неприятности, но он поговорит с охранниками. Когда заключенного уводят, Филипп признается, что не собирается ничего делать. В коридоре при всех у 8612 начинается нервный срыв. Он обвиняет экспериментаторов в том, что они фашисты и требует возможности уйти. Охранники снисходительно за этим наблюдают.
День третий. Филипп узнает, что у 8612 был срыв, и что его выпустили. Зимбардо недоволен этим, так как считает, что все исследование может рухнуть. Между ним и Джейсом происходит спор на тему, почему с заключенным такое произошло. Джейс говорит, что он сдался, потому что не мог контролировать других заключенных. «Если бы заключенные примкнули бы к нему, тогда Джон Уэйн проиграл?» – спрашивает один из аспирантов? «Он не может проиграть» — отвечает Джейс, «он служит системе. А 8612 – служил себе». Начинается спор, но Филипп говорит, что никто не улавливает сути — единственное, что разделило участников – это монета. После чего, он требует найти замену выбывшему участнику. А про 8612 сказать, что он находится под тщательной охраной. Позднее исследователи подслушивают запись, о том, как 819 говорит другому заключенному, что нервный срыв 8612 был подстроен, и он вернется. В день посещений, когда к заключенным приходят посетители Зимбардо начинает переживать, что 8612 может вернуться и освободить остальных. Многие из пришедших родственников выглядят озабоченно. Но заключенные уверяют, что все в порядке. Тех, кто волнуется, успокаивает лично Зимбардо. После того как они расходятся, Филипп нервничает и собирается лично охранять тюрьму. Он садится на стуле посреди коридора и даже кричит на случайно зашедшего коллегу. Один из аспирантов покидает эксперимент, ссылаясь на смерть в семье.
День четвертый. 819 переживает, что 8612 не пришел. По его мнению, уже прошло несколько дней. Заключенные сверяются — они действительно не знают, сколько прошло дней. У 819 нервный срыв, но разрывает подушку и не выходит на обед. С заключенными говорит священник. После общения, охранники заставляют всех заключенных хором повторять двадцать раз «заключенный 819 плохо поступил». Сам заключенный слышит все это и хватается за уши. После ухода священника Филипп заявляет, что этому священнику и что он может позвонить адвокату. Его успокаивают, что он пробыл здесь всего двадцать минут как часть эксперимента. Сидящий в кабинете 819 впадает в истерику и говорит, что все вокруг считают, что он плохо заключенный. А он хороший заключенный. Филипп говорит, что он вообще не заключенный, что это эксперимент и что он может уйти, когда подпишут документы об освобождении.
День пятый. Кристина занимает место исследователя. Ей объясняют что происходит. Новенький заключенный, которого взяли вместо 8612 попадает в карцер, за то, что оказывался есть. Он не выйдет из карцера пока не съест сосиски. Филипп проводит собеседование с заключенным 1037. Он пытается воссоздать ощущение дисциплинарной комиссии. На заключенного давят, убеждая, что он плохой и что у него нет шансов на освобождения среди всех остальных. После чего его уводят. Но Кристина спрашивает его, он бы согласился выйти из тюрьмы, если бы ему не заплатили в конце эксперимента. 1037 соглашается на это. После собеседования Филипп Джейс тоже срывается. Он говорит Филиппу, что в этом кабинете стал тем, кого так ненавидел и ему это понравилось. После разговора все согласны с тем, что эксперимент начал влиять и на самих экспериментаторов. Они решают отпустить 1037. Джон Уэйн видит, как его отпускает и решает усилить давление на заключенных. Кристина видит, как охранники ведут заключенных с пакетами на голове. Она больше не может выдерживать и убегает. Её догоняет Филипп и пытается объяснить происходящее. Но она не хочет слушать – она понимает, что эксперимент выходит из-под контроля, а Филипп этого не видит. Однако, когда он возвращается и наблюдает как Джон Уэйн издевается над заключенными, то понимает что больше не в силах вынести происходящего. Он заявляет, что эксперимент закончен. Все с непониманием смотрит на него. Потом он говорит, что Стэнфордская тюрьма закрывается и все свободны. Заключенные начинают радоваться, смеяться. Джон Уэйн же уточняет – заплатят ли им за полные две недели?
В конце нам демонстрируют интервью с участниками, где каждый говорит, что узнал очень много нового, как о людях, так и о себе. И теперь многие испытывают боль и страх от этого знания. Зимбардо же поменял направление исследований на психологию авторитета и злоупотребление власть.
Стэнфордский тюремный эксперимент: barmashev — LiveJournal
За относительно недолгую историю научной психологии в рамках ее интересов было проведено десятки, если не сотни тысяч экспериментов, результаты большинства которых остались лишь ссылками на фамилии авторов в специальной литературе и навсегда потонули в обобщенном материале. Но есть и такие, которые благодаря значимости своих результатов навсегда под своим именами вошли не только в историю науки, но оказали влияние на развитие представлений об обществе и человеке. Это рок звезды экспериментальной психологии.Один из самых ярких экспериментов — это без сомнения «Стэнфордский тюремный эксперимент» проведенной на кафедре психологии Стэнфордского в 1971 году американским психологом Филиппом Зимбардо. Эксперимент представлял собой психологическое исследование реакции человека на ограничение свободы, на условия тюремной жизни, и на влияние навязанной социальной роли на поведение.
В данном эксперименте добровольцы играли роли «охранников» и «заключенных» и жили в условной тюрьме, устроенной в подвале корпуса кафедры психологии. «Заключенные» и «охранники» быстро приспособились к своим ролям, и, вопреки ожиданиям, стали возникать по-настоящему опасные ситуации. В каждом третьем охраннике обнаружились садистские наклонности, а заключенные были сильно морально травмированы, и двое раньше времени были исключены из эксперимента. Несмотря на очевидную потерю контроля над экспериментом, только один из 50 наблюдателей, Кристина Маслач, выступила против его продолжения. В результате Зимбардо закончил эксперимент раньше намеченного времени.
Филипп Зимбардо, 1971 г.
Исследование финансировалось ВМС США и его целью было объяснение конфликтов в исправительных учреждениях ВМС и в морской пехоте.
Участников набрали по объявлению в газете, и им предлагались 15 долларов в день (с учетом [инфляции сумма эквивалентна 76 долларам в 2006 году) за две недели участия в «симуляции тюрьмы». Из 70 человек, отозвавшихся на объявление, Зимбардо и его команда выбрали 24, которых они сочли наиболее здоровыми и психологически устойчивыми. Эти участники были преимущественно белыми мужчинами, принадлежащими к среднему классу. Все они были студентами колледжей.
Группу, состоящую из двадцати четырех молодых мужчин, поделили случайным образом на «заключенных» и «охранников». Что интересно, заключенным потом казалось, что в «охранники» берут за высокий рост, но на самом деле их честно набрали по жребию, подбрасывая монету, и между двумя группами не было никакой объективной разницы в физических данных.
Собственно условная тюрьма была устроена на базе кафедры психологии Стенфорда. Лаборант-старшекурсник был назначен «надзирателем», а сам Зимбардо — управляющим.
Зимбардо создал для участников ряд специфических условий, которые должны были способствовать дезориентации, потере чувства реальности и своей самоидентификации.
«Охранникам» выдали деревянные дубинки и униформы цвета хаки военного образца, которые они сами выбрали в магазине. Также им дали зеркальные солнечные очки, за которыми не было видно глаз. В отличие от заключенных, они должны были работать по сменам и возвращаться домой в выходные, хотя впоследствии многие участвовали в неоплаченных сверхурочных дежурствах.
«Охранник»
«Заключенные» должны были одеваться только в нарочно плохо подобранные миткалевые халаты без нижнего белья и резиновые шлепанцы. Зимбардо утверждал, что такая одежда заставит их принять «непривычную осанку тела» и они будут испытывать дискомфорт, что будет способствовать их дезориентации. Их называли только по номерам вместо имен. Эти номера были пришиты на их униформы, и от заключенных требовали надевать туго сидящие колготки на голову, чтобы изобразить бритые головы новобранцев, проходящих начальную военную подготовку. Вдобавок они носили маленькую цепочку на своих лодыжках как постоянное напоминание о своём заключении и угнетенности.
За день до эксперимента охранники посетили короткое установочное заседание, но им не дали никаких указаний, кроме недопустимости какого-либо физического насилия. Им сказали, что обязанность — совершать обход тюрьмы, который они могут совершать так, как захотят.
Зимбардо на заседании сделал следующее заявление для охранников:
Создайте в заключенных чувство тоски, чувство страха, ощущение произвола, что их жизнь полностью контролируется нами, системой, вами, мной, и у них нет никакого личного пространства… Мы будем разными способами отнимать их индивидуальность. Все это в совокупности создаст в них чувство бессилия. Значит в этой ситуации у нас будет вся власть, а у них — никакой.
Участникам, которые были выбраны для того, чтобы изображать заключенных, было сказано ждать дома, пока их не «призовут» для эксперимента. Безо всякого предупреждения их «обвинили» в вооруженном ограблении, и они были арестованы полицейским департаментом Пало Альто, который участвовал в этой стадии эксперимента.
«Арест»
Заключенные прошли полную процедуру полицейского осмотра, включая снятие отпечатков пальцев, фотографирование и зачитывание прав. Их привезли в условную тюрьму, где произвели их осмотр, приказав раздеться догола, «очистили от вшей» и присвоили номера
Результаты
Эксперимент быстро вышел из-под контроля. Заключенные испытывали садистское и оскорбительное обращение со стороны охранников, и к концу у многих из них наблюдалось сильное эмоциональное расстройство.
После сравнительно спокойного первого дня на второй день вспыхнул бунт. Охранники добровольно вышли на сверхурочную работу и без руководства со стороны исследователей подавляли мятеж, при этом нападали на заключенных с огнетушителями. После этого инцидента охранники пытались разделять заключенных и стравливать их друг с другом, выбрав «хороший» и «плохой» корпусы, и заставляли заключенных думать, что в их рядах есть «информаторы». Эти меры возымели значительный эффект, и в дальнейшем возмущений крупного масштаба не происходило. Согласно консультантам Зимбардо — бывшим заключенным, эта тактика была подобна используемой в настоящих американских тюрьмах.
«Заключенные» и «охрана»
Подсчеты заключенных, которые изначально были задуманы для того, чтобы помочь им привыкнуть к идентификационным номерам, превратились в часовые испытания, в ходе которых охранники изводили заключенных и подвергали физическим наказаниям, в частности заставляли подолгу совершать физические упражнения.
Тюрьма быстро стала грязной и мрачной. Право помыться стало привилегией, в которой могли отказать и часто отказывали. Некоторых заключенных заставляли чистить туалеты голыми руками. Из «плохой» камеры убрали матрацы, и заключенным пришлось спать на непокрытом бетонном полу. В наказание часто отказывали в еде. Сам Зимбардо говорит о своей растущей погруженности в эксперимент, которым он руководил и в котором активно участвовал. На четвертый день, услышав о заговоре с целью побега, он и охранники попытались целиком перенести эксперимент в настоящий неиспользуемый тюремный корпус в местной полиции, как в более «надежный». Полицейский департамент ему отказал, ссылаясь на соображения безопасности, и, как говорит Зимбардо, он был зол и раздосадован из-за отсутствия сотрудничества между его и полицейской системой исполнения наказаний.
В ходе эксперимента несколько охранников все больше и больше превращались в садистов — особенно ночью, когда им казалось, что камеры выключены. Экспериментаторы утверждали, что примерно каждый третий охранник показывает настоящие садистские наклонности. Многие охранники расстроились, когда эксперимент был прерван раньше времени.
Впоследствии заключенным предложили «под честное слово» выйти из тюрьмы, если они откажутся от оплаты, большинство согласились на это. Зимбардо использует этот факт, чтобы показать, насколько сильно участники вжились в роль. Но заключенным потом отказали, и никто не покинул эксперимент.
Зимбардо об эксперименте
У одного из участников развилась психосоматическая сыпь по всему телу, когда он узнал, что его прошение о выходе под честное слово было отвергнуто (Зимбардо его отверг, потому что думал, что тот пытается сжульничать и симулирует болезнь). Спутанное мышление и слезы стали обычным делом для заключенных. Двое из них испытали такой сильный шок, что их вывели из эксперимента и заменили.
Один из заключенных, пришедших на замену, № 416, пришел в ужас от обращения охранников и объявил голодовку. Его на три часа заперли в тесном чулане для одиночного заключения. В это время охранники заставляли его держать в руках сосиски, которые он отказывался есть. Другие заключенные видели в нем хулигана. Чтобы сыграть на этих чувствах, охранники предложили другим заключенным выбор: или они откажутся от одеял, или № 416 проведет в одиночном заключении всю ночь. Заключенные предпочли спать под одеялами. Позже Зимбардо вмешался и выпустил № 416.
Зимбардо решил прекратить эксперимент раньше времени, когда Кристина Маслач, студентка, не знакомая прежде с экспериментом, выразила протест против устрашающих условий тюрьмы после того, как она пришла туда провести беседы. Зимбардо упоминает, что из всех пятидесяти свидетелей эксперимента только она поставила вопрос о его соответствии морали. Хотя эксперимент был рассчитан на две недели, через шесть дней он был прекращен.
Огромный общественный интерес к тюремному эксперименту принес Зимбардо мировую славу. Хотя многие ученые упрекали его в том, что проект был осуществлен без учета этических норм, что нельзя было ставить молодых людей в такие экстремальные условия. Впрочем, проведение исследования было одобрено Стэндфордским комитетом гуманитарных наук, и Зимбардо утверждает, что ни он, ни представители комитета не могли предугадать, какими бесчеловечными окажутся надзиратели.
В 1973 году Американская психологическая ассоциация подтвердила, что эксперимент соответствовал существующим этическим нормам. Но в последующие годы это решение было пересмотрено. Сам Зимбардо соглашался с тем, что ни одно подобное исследование человеческого поведения больше не должно быть проведено.
В 2009 году увидела свет научно-популярная книга Эффект Люцифера, в которой Зимбардо подробно описывает ход и результаты эксперимента. В прошлом году книга вышла на русском: Филипа Зимбардо «Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев». М.: Альпина Нон-фикшн, 2013.
Стэнфордский тюремный эксперимент — фейк?
25 сентября 2020 г. Историк
Стэнфордский тюремный эксперимент — печально известный опыт 1971 года, вошедший во все университетские курсы по психологии, как следует из названия, имитировал условия реальной тюрьмы. В нём участвовали обычные студенты колледжа, которые спустя очень короткое время начали вести себя так, словно и в самом деле находились в заключении. Те, кто исполнял роль охранников, агрессивно вели себя с «заключенными». У узников в свою очередь развились симптомы стокгольмского синдрома и сильного стрессового расстройства.
Проводил эксперимент Филипп Зимбардо, признанный американский психолог.
Участники Стэнфордского тюремного эксперимента. Фото: 1971 г.
Зимбардо в прямом смысле слова нанял 18 студентов — за участие он заплатил им определённую сумму — чтобы они выступили в качестве заключённых и тюремной охраны. Эксперимент проходил в бутафорской тюрьме, созданной в подвале Стэнфордского университета, и должен был длиться 2 недели. Тогдашняя девушка Зимбардо уговорила его прекратить исследование через 6 дней, когда увидела, во что превратились испытуемые.
Филипп Зимбардо. Фото: Paul Sakuma/AP/REX/Shutterstock
Совсем недавно американский журналист Бен Блюм провел собственное независимое расследование и теперь утверждает, что Стэнфордский тюремный эксперимент является самой настоящей фальшивкой. В качестве доказательства Блюм приводит аудиозапись из университетского архива, из которой становится понятно, что именно профессор Зимбардо призывал охранников вести себя жестко.
А кроме этого Блюм выяснил, что нервные срывы некоторых заключённых были вызваны вовсе не действиями охранников, а совершенно другими причинами. Так, например, Дуглас Корпи, один из участников-заключённых сообщил, что намеренно инсценировал срыв, чтобы пораньше выйти на свободу и успеть подготовится к экзамену в аспирантуру.
Зимбардо, который по сей день преподаёт в Стэнфорде, с гневом отверг все обвинения в свой адрес, однако, согласился встретиться и поговорить с Блюмом. Когда журналист спросил его, что он думает по поводу новых вскрывшихся моментов, изменят ли они представление людей о Стэнфордском тюремном эксперименте, профессор ответил: «В некотором смысле мне всё равно. Я не хочу больше тратить своё время и оправдываться. Вы вольны думать, как вам заблагорассудится. Мой разговор с вами — последний на эту тему».
Американский военный и заключённый тюрьмы Абу-Грейб в Багдаде. 2003 г. Фото: АР
Некоторые учёные убеждены, что сегодняшней шумихи по поводу Стэнфордского эксперимента можно было избежать, если Зимбардо еще в 1970-е годы позаботился о его научной репутации и опубликовал бы результаты не в сомнительном и малоизвестном Naval Research Reviews, а в каком-нибудь авторитетном психологическом журнале. Академические издания очень тщательно проверяют и рецензируют размещаемые на своих страницах материалы, поэтому могли вскрыть фейк Зимбардо уже на этапе допечатной подготовки.
Ещё одним доводом в пользу подтасовки результатов тюремного эксперимента является, по мнению Блюма, тот факт, что до сего момента никому не удалось воспроизвести результаты Зимбардо. Все экспериментальные исследования подобные стэнфордскому оканчивались благополучно.
Возникает вопрос, почему на протяжении столь длительного времени научное сообщество, а вместе с ним и общественное мнение, безоговорочно верило выводам Зимбардо? Возможно, считает американский журналист, потому, что они снимают большую долю ответственности за собственные безнравственные действия. Мол, это не я виноват, а навязанная обществом роль и обстоятельства. Отказаться от столь привлекательной идеи очень сложно, — подчеркивает Блюм в своих публикациях по теме.
Ф. Зимбардо. Стэнфордский тюремный эксперимент
Пенитенциарная система Америки доказала свою неэффективность. Несмотря на все косметические улучшения, произведенные в последние годы, уровень рецидивизма не удалось снизить ниже 75%. Если учесть, что среднее количество заключенных в Америке – 1,6 миллионов – станет понятно, какая это серьезная проблема. Однако мало кто задумывается о сути этой проблемы. Люди верят в миф о том, что тот высокий уровень агрессивности, неуважения к какой бы то ни было власти и презрения к обществу со всеми его “нормами”, которые усваиваются заключенными, происходят по вине самих заключенных, а те жестокость, черствость, грубость, которые становятся «профессиональными заболеваниями» сотрудников – происходят, опять же, по вине самих сотрудников. И вообще – тюрьма — это такое уродское место потому что там собраны одни уроды. В результате, когда происходит бунт заключенных или всплывают факты жестокого садизма сотрудников – то просто меняют, переводят людей, а тюрьма «сама по себе», со всей своей атмосферой, системой взаимоотношений, взглядов, стереотипов, привычек, мнений – остается в неизменном виде.
Чтобы лучше понять влияние тюремных условий «как таковых» в 1971 году факультетом психологии Стенфордского университета – крупнейшего гуманитарного университета США, — был проведен эксперимент, в ходе которого двадцать специально отобранных самых «средних» и «нормальных» добровольцев 25-30 лет были помещены в искусственно созданные тюремные условия. Под «тюрьму» был переоборудован один из небольших коридоров Университета. Задачей являлось не создание точной копии тюрьмы, но создание условий, достаточно достоверно передающих атмосферу этого учреждения.
Описание эксперимента
На помещенное в местной газете объявление, приглашающее мужчин средних лет принять участие в двухнедельном тюремном эксперименте за $15 в день (вознаграждение выплачивается в конце), откликнулись 75 добровольцев. После серии психологических тестов, анализа автобиографий и собеседования с профессором Зимбардо и его ассистентом – руководителями эксперимента, были отобраны 20 человек. Это были люди, у которых не было выявлено ни малейших отклонений от «нормы» (никакой повышенной тревожности, агрессивности, мнительности), как правило – представители среднего класса, наиболее взрослые и здоровые как физически, так и психически. У них не было никаких связей с полицией и им специально ничего предварительно не рассказывали ни о жизни заключенных, ни о методах работы надсмотрщиков, чтобы устранить всякую «предрасположенность». По этой же причине среди отобранных не было знакомых друг-другу людей. Всё должно было быть просто и «естественно». Также просто – путем подкидывания монетки — были распределены роли – кому быть заключенным, а кому – надсмотрщиком.
Чтобы помочь надсмотрщикам войти в роль, их попросили помочь с дооборудованием коридора. Из него была вынесена вся мебель, в кабинетах деревянные двери были заменены на стальные решетки, маленький туалет без света приспособлен под «одиночку», две комнаты были также отведены охране и «начальнику тюрьмы» — профессору Зимбардо. В камерах не было окон, не было иной мебели, кроме матрасов, простыней, подушек для трех заключенных. Иметь личные вещи запрещалось. Охранники были уверены, что внимание психологов будет сосредоточено на заключенных, однако на самом деле записывающие видео и аудио устройства были вмонтированы не только в стены камер, но и в комнате охраны. Охране была выдана униформа цвета хаки, темные очки – исключающие возможности зрительного контакта с заключенными и резиновая дубинка. Все эти атрибуты имели психологический характер – подчеркнуть властность и дистанциировать охранников от заключенных. Применение физической силы правилами эксперимента запрещалось. Охранники были разделены на 3 смены по 8 часов (1 – в запасе), в остальное время они вели свою обычную жизнь.
Заключенных попросили в субботу быть дома. В эту субботу они были арестованы настоящим нарядом полиции, им надели наручники, совершенно серьезно объяснили, что они обвиняются в вооруженном ограблении и, под удивленные взгляды соседей, запихнули в машину и отвезли в участок. Там на них завели дело, сняли отпечатки пальцев и поместили в камеру. При этом никто не говорил, что их арест связан с участием в каком-то эксперименте. Всё было вполне натурально. После этого их с завязанными глазами транспортировали в «Стенфордскую тюрьму». Как уже говорилось, этот коридор факультета психологии не являлся точной копией тюрьмы, однако он являлся вполне действенной моделью, воссоздающей тюремную атмосферу.
Участники эксперимента должны были себя чувствовать именно заключенными, а не просто участниками эксперимента. Среди наиболее важных моментов были выделены и воссозданы следующие:
Деиндивидуализация, обезличивание. Тот, кто ещё вчера был уникальной личностью, выделявшейся своими характерными особенностями, как внешне, так и внутренне, попадая в тюрьму теряет свою индивидуальность, становится просто “заключенный номер такой-то”.
Ту же самую процедуру проходят и новобранцы в армии. Как было установлено в ряде экспериментов, конечной целью использования военной формы является именно изменение психологии. “Рядовой такой-то” намного агрессивней, чем “Иванов Петр Евгеньевич”, и ему психологически намного легче проявлять жестокость по отношению к столь же обезличенному “солдату” вражеской армии. Цель формы – именно снятие психологических барьеров в отношении жестокости. Быть жестоким с человеком, которого ты воспринимаешь как человека – очень тяжело, быть жестоким с “номером таким-то” намного психологически проще. В этой связи форма как заключенных, так и охранников играет важную роль. Ту же цель преследовали нашитые на груди и на спине номера заключенных. Охранники обращались к заключенным только по их номерам.
Демаскулинизация. Мужчине присуще черты мужественности, твердости, стойкости, смелости и агрессивности, решимости и решительности. Естественно, эти черты характера представляют ряд весьма существенных неудобств для надсмотрщиков, которым нужны именно “мягкие, податливые, уступчивые, робкие, нерешительные, легко управляемые”, короче – покорные и послушные заключенные. Всё, что так или иначе связано с мужественностью, с силой, властью – находится исключительно во власти надсмотрщиков (имеющих как атрибут – дубинку). Демаскулинизация заключенных в данном случае выразилась в том, что их заставили носить женский чулок на голове, лишили возможности носить белье и одели в коротенькие халатики, отчего они сразу стали чувствовать себя “не в своей тарелке”, и вся их осанка и движения стали напоминать женские, движения утратили решительность и стремительность. Это также дало возможность охране обращаться к заключенным “милашка”, “малышка” и т.п.
Подавление, угнетение. На правой щиколотке заключенных была цепь с замком, которая никогда не снималась. Слабая боль и постоянное неудобство от этой цепи должны были быть постоянным напоминанием заключенному, что он находится во враждебной ему атмосфере тюрьмы. Даже когда заключенный спал, одно неловкое движение – и цепь на правой щиколотке больно ударялась о левую, что не позволяло заключенному забыть, где он даже во сне.
Унижение. Каждый заключенный систематически обыскивался, и их заставляли раздеваться, чтобы быть опрысканными антибактериальным спреем, якобы потому что мы были уверены в их вшивости и микробности. (При этом мыться было нельзя и скоро в тюрьме появился устойчивый, неприятный запах пота.)
В 2:30 заключенные были разбужены резким звонком на свою первую “поверку”. Первоначальной целью поверок являлось ознакомление заключенных со своими номерами. Первая поверка прошла за 10 минут, заключенные не восприняли её серьезно, шутили. Охранники тоже ещё не вошли в роль и не знали, как им проявлять свою власть. Однако по сути эти поверки предоставляли возможность охране проявить, поупражняться в контроле над заключенными. Со временем их продолжительность стала возрастать и к концу эксперимента достигла 3 часов. За малейший знак неуважительного отношения к охране, непослушание или просто так заключенных заставляли отжиматься. Охрана обращалась к заключенным либо по номеру, либо “эй, ты”, либо используя какую-либо унизительную кличку и, главным образом, для того, чтобы показать свою власть.
День 2
Поскольку первый день прошел спокойно, охрана и администрация были совершенно не готовы к тому, что на следующее утро заключенные взбунтовались.
Они сорвали с головы чулки, спороли номера с одежды и завалили матрасами двери камер и стали открыто высказывать свое мнение по поводу охранников. Охрана была в бешенстве, но и в растерянности, поскольку никто не знал, что делать. Прибывшая утренняя смена выразила свое разочарование и высказала подозрение, что ночная смена проявила непозволительную “мягкотелость”.
Восстание было решено подавить собственными силами. Для этого также была вызвана и третья смена. Для подавления восстания были использованы огнетушители, предоставленные службой пожарной безопасности, обеспокоенной тем, что из помещения “тюрьмы” был всего один выход. Струей леденящей окиси карбона охранники оттеснили заключенных от двери, сорвали с них одежду, выбросили из камер матрасы и посадили руководителя восстания – “№ 8612″ в одиночную камеру.
Таким образом восстание было подавлено. Стало ясно, что девять охранников могут справиться с девятью заключенными, однако возможности постоянно сдержать такой штат охраны – не было. (Более того, 1 и 3 смены, участвовавшие в подавлении восстания делали это безвозмездно, поскольку никаких “сверхурочных” условиями эксперимента не предполагалось.) Поэтому были использованы более тонкие методы контроля ситуации. Охранники сделали одну из камер – “привилегированной”. Трое заключенных, принимавших наименее активное участие в восстании были помещены в эту камеру. Им вернули одежду, матрасы и позволили умыться и почистить зубы. Остальным – нет. Их также особенно хорошо накормили, в то время как остальные “временно лишились этого права”, т.е. их не кормили вообще. Через пол дня такой жизни, охранники взяли “хороших” заключенных и поместили их обратно в “плохие” камеры, а вместо них наугад выбрали трое “плохих” и поместили их в “хорошую” камеру. Если причину первого поступка заключенные могли понять, то предположить, что во втором случае охранники сделали это “просто так” они не смогли и решили, что “второму набору” выпали привилегии потому что они являются “информаторами” и таким образом между заключенными возникло взаимное недоверие и подозрительность. Коллектив был расколот.
По словам нашего “эксперта” подобная тактика используется и в реальных тюрьмах, чтобы расколоть союзы заключенных. Например, расизм используется, чтобы возбудить ненависть и натравить друг на друга белых, черных и латино-американцев друг на друга. В реальной тюрьме наибольшую угрозу для заключенного представляет именно сосед по нарам. Другим следствием восстания явилась наоборот возросшая солидарность между охранниками – “товарищество”. Также изменился и их взгляд на заключенных, это больше не были “ребята из эксперимента”, это были реально-ненавистные враги, причиняющие неудобства и неприятности (столь невыносимые для охраны), которых во что бы то ни стало надо “сломать”, за что охрана и принялась со всем ожесточением.
Удовлетворение абсолютно любых, даже таких простых и естественных с точки зрения обывателя, потребностей как туалет – стало полностью зависеть от прихоти охраны т.к. и на это необходимо было спросить разрешения, чтобы тебе завязали глаза, наручниками сцепили руки и отвели в туалет. При этом охрана не всегда выполняла просьбы и заключенным приходилось использовать полиэтиленовые пакеты, которые оставались в камере, что вело к дальнейшей деградации условий. Возможность читать и смотреть телевизор – изначально предполагавшаяся – была забыта. На право пользования очками или на то, чтобы закурить сигарету также необходимо было получить разрешение надсмотрщика. № 8612 был заядлым курильщиком и таким образом охрана контролировала его с помощью сигарет. Также охрана сконцентрировала на нем свое особое внимание, не упуская случая, чтобы обозвать или как-либо ещё его унизить.
Менее чем через 36 часов у него начались патологические реакции – эмоциональный срывы, истерика, нарушение мышления, неконтролируемые вспышки ярости, крики и слезы. К сожалению, сам “начальник тюрьмы” – д-р Зимбардо, в обычное время известный как человек “очень отзывчивый и внимательный к нуждам окружающих” (характеристика его коллег и жены) в данном случае “вошел в роль” и на рыдания № 8612 ответил, что “такой сопляк как ты и дня не протянет в настоящей тюрьме”, а также предложил ему сделку – он скажет охране, чтобы те перестали уделять ему “особое внимание”, а в обмен он будет сообщать ему “некоторые интересные сведения” о других заключенных и их разговорах. Бывший руководитель восстания был так плох, что вместо отказа, сказал, что он подумает над этим предложением. Когда он вернулся к остальным заключенным (была поверка), он истерично прошептал “Это не эксперимент, это настоящая тюрьма для психологических экспериментов над людьми и нам отсюда не выбраться”. Этот шепот волной ужаса и отчаянья прошел по ряду заключенных, после чего четверо из них прекратили всякое сопротивление издевательствам охраны и стали 100% послушными зомби, лишенными всякой тени собственной инициативности и самостоятельности.
Ночью состояние № 8612 резко ухудшилось. Главным по тюрьме был в это время ассистент профессора – Крейг Ханей. Он попросил охрану привести его к себе в кабинет (таковы уже были правила, установленные охраной), надеясь, что в кабинете тот сможет немного успокоиться и прийти в себя. Заключенный сказал, что он не в силах больше выносить непрерывные издевательства надсмотрщиков. Видя огромное внутреннее напряжение, прорывающееся то в слезах, то в истерике, Крейг понял, что дело серьезно. “Была глубокая ночь и я не мог позвонить доктору Зимбардо, своему начальнику. Понял, что решение придется принимать мне. Сейчас, спустя годы, оглядываясь назад принятое мной решение кажется простым и естественным, потому что оно было единственно правильным, то в ту ночь оно таковым не казалось. Я учился на 4 курсе и для меня много значило участие в этом эксперименте, подготовка к которому заняла у нас столько времени и результаты которого были в ту ночь ещё совсем неизвестны. Выпуская заключенного я тем самым рисковал всем экспериментом, который мог сорваться. И всё таки я решил отпустить этого парня, потому что человечность во мне перевесила “научность”. На следующий день мне пришлось много чего выслушать от начальства, которое не видело, как плох стал парень ночью и потому сомневалось в правильности моего решения и в моем здравомыслии и “преданности науке” вообще. Однако необходимо было найти какое-то объяснение этому случаю и тут мы попали в свои же собственные сети и уцепились именно за ту идею, которую и пытались опровергнуть. А именно мы решили, что произошла ошибка в процедуре отбора и в наш эксперимент просочился какой-то “ненормальный”, т.е. мы – пытавшиеся опровергнуть стратегию “во всем винить пострадавшего” и доказать, что ситуация может оказывать сильное деформирующее воздействие на личность и психику человека – при первом же серьезном проявлении этого воздействия попытались сами всё списать и во всем обвинить самого пострадавшего, его якобы “дефектную” личность. Это было проще всего, ведь таким образом снималась ответственность за происшедшее со всех остальных. Однако тот факт, что в течении последующих четырех дней патология проявилась ещё у шести заключенных заставил нас призадуматься и пересмотреть свои взгляды.
День 3
В понедельник был день “свиданий” с родными и друзьями. Мы опасались, что близкие могут увидеть состояние заключенных и тюрьмы и забрать своих сыновей домой.
С целью этого не допустить мы решили оказать воздействие и на ситуацию и на самих родителей. Заключенным было велено помыться, побриться, причесаться, вычистить и привести в порядок камеры, мы проветрили помещение, пустили по местному радио спокойную приятную музыку и даже уговорили одну милую, привлекательную студентку сыграть роль секретарши, приветствуя и регистрируя наших посетителей на входе.
Целью этих действий было убедить посетителей, что всё совсем не плохо. Когда пришло два десятка посетителей, полных чувства умора и оптимизма, готовых увидеть что-то новое и интересное, мы методично взяли их поведение под ситуативный контроль, заставили зарегистрироваться, заставили прождать полчаса, затем объявили, что одного заключенного могут посетить не более двух человек, что время визита ограничено 10 минутами, и что свидание произойдет только в присутствии и под наблюдением охранника. Кроме того, прежде чем встретиться с сыном, родители должны были обсудить его “дело” с начальником тюрьмы. Конечно, поначалу родители стали возмущаться этими неразумными правилами, но, что удивительно, — в конце концов они все им подчинились и таким образом приняли участие в нашей инсценировке.
Когда родители увидели, в каком измотанном и затравленном состоянии находятся их сыновья, многие из них, даже отцы – разрыдались. Когда одна мать сказала, что никогда не видела своего сына таким изможденным, я в ответ быстро перекинул вину с ситуации на самого её сына. “Сам виноват – нечего не спать по ночам!”, затем я обратился к отцу – “Вы что, сомневаетесь в своем сыне?” “Нет, нет, конечно не сомневаюсь, он – крепкий парень. Пойдем дорогая, мы и так уже потеряли много времени. До встречи в следующий понедельник!”
Таким образом родители остались в рамках самой ситуации и никто не осмелился поставить под сомнение саму ситуацию, но продолжал действовать в её рамках, прося у “начальника тюрьмы” не более как “послабления условий для их сына”.
После визитов родных, во время проверки один из охранников услышал, как заключенные перешептываются о том, что выпущенный ранее № 8612 вот-вот должен собрать своих друзей и вернуться, чтобы разнести эту тюрьму и всех освободить. По идее, мы – как наблюдатели, должны были бы наблюдать. Однако совмещение роли профессора и “начальника тюрьмы” сыграло свою роковую роль, втянув меня самого полностью в ситуацию. Таким образом я перестал действовать как профессор и стал вести и мыслить, как заправский начальник тюрьмы. Я долго упрашивал полицию перевести на время наших заключенных к себе. Полиция отказалась, сказав, что в этот случай страховой компанией не предусмотрен и если что – вся вина ляжет на них. Я взбесился. Затем, посовещавшись, мы решили завязать заключенным глаза, сковать их одной цепью и перевести в кладовую на пятый этаж, а тюрьму тем временем демонтировать, чтобы когда № 8612 вернется с друзьями – я мог бы ему сказать, что эксперимент окончен и все разошлись по домам. Мы так и поступили.
После множества хлопот и нервов всё было сделано и я остался в опустевшей “тюрьме” один, нервно ожидая группу ребят с дубинками, готовых разнести всё в клочья, и подумывая о том, а не попросить ли полицию задержать этого парня под каким-либо предлогом на 15 суток. В это время ко мне заглянул один из коллег по факультету, который прослышал, что у нас тут какой-то эксперимент. Я обрисовал ему ситуацию и он задал мне простой и главный вопрос: “А что, собственно говоря, вы пытаетесь изучить? Какова зависимая переменная в этом эксперименте?” К моему собственному потом удивлению, я ответил на этот грамотный вопрос вспышкой гнева.
У меня тут вот-вот вломится банда головорезов, чтобы разнести “мою” тюрьму, а какой-то профессоришко тут разглагольтвует о зависимых переменных! К вечеру стало ясно, что слух о нападении на тюрьму был не более, чем слух. Представьте себе наше состояние. Мы потратили кучу сил и нервов – и всё впустую! Кто-то должен был за это ответить! И этим “кто-то” стали, разумеется, заключенные, которых заставили голыми руками чистить унитаз, отжиматься, ходить гусиным шагом, словом, подвергли всем наказаниям, какие охранники только и смогли выдумать. Продолжительность поверок достигла нескольких часов.
День 4
В понедельник я также вызвал десятого заключенного, чтобы он занял место отпущенного ранее № 8612. Попав в тюрьму и столкнувшись с местными “порядками” № 819 отказался подчиняться и объявил голодовку. Он надеялся, что его сопротивление издевательствам охраны послужи толчком к восстановлению солидарности между заключенными, их объединения против охраны или, по крайней мере, таким образом он совсем обессилит и его вынуждены будут отпустить.
Он ошибался. Уже на 4 день было слишком поздно и бесполезно вывести заключенных из их зомбированной покорности. Таким образом, вместо того, чтобы стать героем, возглавляющим сопротивление жестокости надсмотрщиков, он стал одиноким “источником неприятностей”, презираемый заключенными и терзаемый начальниками за то, что не ел “свою поганую жратву”. В любом случае, очень быстро № 819 оказался “внутри ситуации”, т.е. – не более, чем просто “проблемный заключенный”.
Во вторник я пригласил католического священника, бывшего тюремным капелланом, зайти и оценить, насколько наша тюрьма соответствует действительности. Наблюдая его разговоры с заключенными, меня поразило, что половина из них, представлялась не своими христианскими именами, а называло себя своему тюремному номеру. Капеллан спросил у заключенных, что они делают, чтобы выбраться отсюда. В ответ на их недоуменный взгляд он ответил, что, чтобы выбраться из тюрьмы необходимо подать прошение о помиловании. Он также предложил связаться с родителями, чтобы те наняли юриста и половина заключенных попросили его об этом. Визит священника совсем размыл грани реальности и после него многие окончательно забыли про какой-либо эксперимент и стали мыслить исключительно в тюремных понятиях.
Вечером у № 819 случилась истерика. Видя, что дело серьезно, я снял с его головы чулок, отстегнул от ноги цепь и велел пойти отдохнуть в мою комнату, сказав, что принесу туда еды. Пока я всё это делал, один из охранников выстроил заключенных в линию и заставил их петь громким голосом: “№ 819 – (плохой заключенный), он во всем виноват. № 819 очень плохо поступает. Из-за него всё не так!” Они пели это хором раз за разом, и с каждым разом всё слаженней и четче. Когда я понял, что о слышит их пение я поспешил в кабинет. Та я застал его – рыдающего. Я предложил ему выйти на улицу. Он сказал, что не может выйти, потому что другие заклеймили его “плохим” и не смотря на свою усталость от голодовки, он стал просить вернуть его обратно в камеру, чтобы доказать остальным, что он вовсе не “плохой” и ничего “плохого не делал”. Тут я понял, что его тоже пора выпускать и сказал: “Слушай, ты не плохой заключенный, ты не заключенный вообще. Ты – Клей Гебхард, а я — не начальник тюрьмы, я доктор Зимбардо, психолог и это – Стенфордский университет, а не тюрьма! Так что вставай и иди себе домой!” Он перестал рыдать и смотрел на меня взглядом ребенка, очнувшегося от кошмарного сна. Помолчав какое-то время он, наконец, казал, “хорошо”.
День 5
В этот день, следуя совету капеллана, мы решили инсценировать “пересмотр дел”, т.е. рассмотреть вопрос о помиловании. Для этого мы собрали “присяжных” – с десяток студентов психологического факультета. Во главе суда был наш тюремный эксперт, недавно вышедший на свободу после 17 лет заключения Карло Прескотт. Его собственное прошение о помиловании 16 раз было отклонено.
Во время этого процесса в глаза бросилось следующее. На предложение отказаться от всех денег в обмен на досрочное освобождение почти все заключенные ответили согласием. Далее, в ответ на наш приказ вернуться в камеру и ждать решения суда, каждый заключенный послушно встал и последовал в свою камеру. Хотя по логике вещей, если им больше не нужны были деньги – то зачем им было продолжать участвовать в эксперименте? Они могли просто встать и уйти. По всему было видно, что эти люди уже неспособны ни к какому сопротивлению, и что для них восприятие “экспериментальной” тюрьмы было совершенно реальным.
Также резкое изменение произошло и в самом эксперте – за считанные минуты он превратился в того самого черствого авторитарного судью, которого сам же больше всего ненавидел и который отклонил 16 его прошений. Все прошения о помиловании были отклонены. После объявления этой новости, у половины из оставшихся восьми заключенных началась патология, у одного заключенного начались судороги по всему телу.
Изменения произошли и с охранниками. Они уже полностью “адаптировались” к своей работе. Можно было выделить три типа охранников – те, кто издевался над заключенными ради удовольствия, те, кто делал это “по долгу службы” и тех “слабаков”, кто этого не делал, но в то же время и не препятствовал это делать другим охранникам. Один из охранников стал откровенным садистом, за что получил кличку жестокого убийцы из кино про дикий запад – Джо Уейна. Его смена работала в ночь и отличалась особой развязностью, потому что охранники были уверены, что ночью все “профессора” спят и за ними никто не следит.
Пятый день был последним исключительно благодаря тому, что вечером этого дня посмотреть, на эти “чудеса” пришла невеста доктора Зимбардо, недавно ставшая преподавателем выпускница Стенфорда Кристина Мэслаш. “Я была очень поглощена переездом и подготовкой к чтению моего первого курса лекций и поэтому смогла прийти посмотреть на эксперимент только под вечер пятого дня. Посмотрев через специальное (одностороннее) окошко в коридор я никого не увидела, поэтому обошла тюрьму с другой стороны и зашла в комнату охраны. Там сидел всего один охранник, который пораньше пришел на работу и ждал начала своей смены. Мы с ним поговорили какое-то время и он показался мне очень милым и интеллигентным человеком. Потом в комнату вошли охранники, окончившие свою смену и я, чтобы им не мешать, ушла к Филу и другим психологам, находившимся на другом конце тюрьмы, откуда они наблюдали за всем происходящим внутри. Когда я вошла, меня подозвали к окошку, сказав, что я увижу кое-что весьма и весьма интересное, потому что сейчас как раз “смена Джо Уейна”. Я взглянула в окошко и увидела, что известный “Джо Уейн” – это был тот самый “милый и интеллигентный” человек, с которым я только что разговаривала. Только теперь это был совсем другой человек. Он не только двигался иначе, он стал говорить с южным акцентом (пародируя одного из виденных им киногероев – как выяснилось позже). Он орал и немыслимо ругался на заключенных, выстроившихся в коридоре для переклички. Трансформация была потрясающей – стоило ему одень форму хаки, взять в руки дубинку и войти в тюремный коридор – и вот это уже совсем другой человек – само олицетворение грубости и жестокости, само воплощение “исключительно формального” “ничего личного” “знающего жизнь” тюремного исполнителя.
В 11 вечера заключенных сцепили цепью, надели на головы бумажные пакеты, чтобы они ничего не могли видеть, и с криками и руганью колонной повели в туалет. Охрана была уверена, что на пути в туалет, который находился вне “тюрьмы” за ними уж точно никто не наблюдает и поэтому они позволяли себе всё.
Это было отвратительно и просто невыносимо наблюдать. В то же время у Фила и других экспериментаторов это, похоже не вызывало ничего, коме профессионального любопытства: “Ты только посмотри, что они вытворяют! Ну надо же! Как интересно! Иди, иди – посмотри на это!”. Я, наоборот, отошла, шатаясь, вглубь комнаты, только и сказав, что “я уже это видела”. В ответ на это Фил и другие разразились бурей возмущения о том, что я не хочу смотреть на столь интересные проявления человеческой психики. Они решили, что это я от отсутствия интереса. Их насмешки и комментарии заставили меня усомниться в себе самой, заподозрить себя в действительной глупости и равнодушии к профессии – в добавок к тому, что мне просто было тошно смотреть на то, как охранники унижали и издевались над своими “жертвами”.
Некоторое время спустя, по дороге из университета Фил спросил меня, что я думаю обо всём этом. Он ожидал, что я произнесу какую-то восторженную высоконаучную тираду, однако вместо этого я разревелась (хотя обычно я очень сдержанный человек) и сказала: “То, что вы делаете с этими ребятами – это ужасно и бесчеловечно!” Дальше у нас был ожесточенный спор. Я была очень напугана, потому что знала Фила уже не первый год и мы даже собирались пожениться. Я знала его, как доброго и отзывчивого человека, всегда внимательного и заботливого, мы никогда с ним серьезно не ругались. Не помню сколько это всё продолжалось, но это было очень тяжело. В конце концов он согласился со мной, признал, что сам за эти дни сильно изменился, что все они внутренне вжились в “тюремные условия” и усвоили себе “тюремные порядки”, которые таким образом оторвали их от их привычных человеческих ценностей. Поскольку дело было глубоко за полночь, он пообещал, что остановит эксперимент завтра утром, пригласив всех охранников и всех ранее освобожденных заключенных для совместного обсуждения итогов эксперимента.
Вспоминая, спустя годы, об этом дне, я часто спрашивала себя – почему моя реакция была не такая, как у всех. Я думаю причин тому было две: во первых я была совершенно посторонним человеком. Для меня просто не было никакой “роли”, и у меня не было никакой личной заинтересованности в результатах этого эксперимента. Спрашивая себя – а смогла ли я поступить так же, если бы я была не молодым профессором, а студенткой, и мое будущее зависело бы от рекомендации д-ра Зимбардо? Смогла ли бы я так поступить, если бы это был “мой” эксперимент? Мне хотелось бы думать, что – смогла бы, но, честно сказать – я не знаю. И второе – я не присутствовала там постоянно, я не имела, не чувствовала, как день за днем ситуация накаляется, я не привыкала к ней. Поэтому для них всё было вроде как по старому, все было “как всегда”, всё было нормально, я же сразу увидела и поняла – дурдом. Кроме того, чтобы я стала делать, если бы Фил меня не послушал? В известных экспериментах на “послушание” проф. Милгрима, 90% из тысячи простых американцев послушно совершили убийство, не зная, что это не настоящее убийство, хотя при этом многие кричали и плакали, что не хотят никого убивать – и все же продолжали нажимать на кнопку, посылая видимой им жертве (искусному актеру) всё более и более сильный разряд тока. Только 10% отказались подчиняться, но при этом ни один не пошел против эксперимента как такового, не один не возмутился “что это вы тут делаете!?” Таким образом, не имея своей “роли” и поэтому не затянутая вовнутрь ситуации, я смогла трезво взглянуть и поставить под вопрос саму ситуацию. Потом этот мой поступок называли геройским, но тогда я вовсе не чувствовала себя героем, я чувствовала себя изгоем, сомневалась в собственном здравомыслии и недоумевала, почему моя точка зрения такая “ненормальная”, не как у всех остальных. И смогла бы я пойти в ректорат или в комитет по защите прав человека, чтобы начать действия против Фила, с которым мы собирались пожениться? Я не знаю, но я очень рада, что мне не пришлось отвечать на этот вопрос. Ведь системе, насаждающей зло, очень легко “сговориться” с добропорядочными диссидентами или даже с героическими повстанцами просто – дав им грамоты и медали за их “подвиги” и чтоб они держали своё мнение при себе. Для себя я поняла, как легко человек может начать бесчеловечно обращаться с теми, кто находится в зависимости от его помощи или доброй воли, начав оправдывать свою бесчеловечность тем, что эти люди – не люди, “звери”, “никчемные”, “неполноценные”, “уроды”, “конченные” и проч. Этот эксперимент побудил меня заняться исследованием того, как первоначально отзывчивые медсестры, чья самоотверженность беззастенчиво эксплуатируется, “сгорают” на работе и начинают ненавидеть тех самых людей, ради которых они пришли в медицину. К счастью это явление не повсеместное, но оно имеет место быть. А с Филом мы недавно справили 20ю годовщину нашей свадьбы.”
На следующий день эксперимент был остановлен. Весть об окончании эксперимента заключенные восприняли с неописуемой радостью и воодушевлением, в течении считанных минут их апатию как рукой сняло. В то же время охранники были явно недовольны, что всё закончилось так скоро.
Выводы
Честно сказать поначалу мы совсем не думали, что всё так получится. Мы, наоборот, думали, что ребята будут шутить и прикалываться и нормально общаться друг с другом и что наша тюрьма совсем не сможет стать похожей на настоящую. К тому же ведь мы не давали никаких ролей и не объясняли кому как себя вести.
Однако, получив власть, охранники начали всё активней её использовать, заняв уверенную, активную позицию. Многие из них признались, что работа, позволяющая им полностью контролировать и управлять ситуацией и другими людьми, доставляла им немалое удовольствие. Это же можно было видеть из видеозаписей, показывавших как охранники часто просто так прогуливались вдоль камер с самодовольным видом, покачивая на руке дубинку, а также из того, что за всё время эксперимента не было ни одного опоздания на работу, ни одного “больничного” или “отгула”, ни разу никто не отказался от сверхурочной работы. “Оглядываясь назад, я ужасаюсь самому себе – как мало я имел какого-либо сочувствия к этим ребятам.” Хотя не все охранники заняли агрессивную позицию в отношении к заключенным, но, как уже говорилось, не было отмечено ни одного случая, когда кто-нибудь из охранников пошел бы против “своих”, пытаясь остановить садизм наиболее активных коллег.
Заключенные также подчинялись и “хорошим” охранникам из страха, что если те их оставят совсем, то “плохие” им сделают ещё хуже. Наиболее частой формой обращения в тюрьме была команда, причем команда всегда безличная и как правило сопровождающаяся унизительной шуткой или кличкой. Так из общего числа обращений к конкретному человеку 95% всех обращений (в т.ч. и между заключенными) начиналось с какой-либо негативной, унизительной клички, номера, и только в 5% случаев были употреблены имена или упомянута какая-то положительная черта, особенность человека (всё это были не случаи общения заключенных между собой, а случаи обращения заключенных к тюремщику с какой-либо просьбой). Грубая манера обращения у охранников прогрессировала по ходу эксперимента. Так, если во время первой “поверки” было сказано всего несколько оскорбительных слов, и то в шутливой форме, во время последних слов оскорбления произносились примерно каждые двадцать секунд. В ответ на это повышение интенсивности ругани, снижалась интенсивность действий заключенный. Напомним, что физическую силу применять запрещалось, поэму словесные оскорбления были основной формой агрессии.
Единственное заключение, которое можно было сделать из анализа психологического состояния заключенных до эксперимента и в конце, это то, что зависимые, пассивные личности переносили заключение несколько легче, чем личности самостоятельные, инициативные, независимые, творческие. Других зависимостей между характером и успешностью “адаптации” к тюрьме установлено не было. Лишившись всякой власти и контроля ситуации, поведение заключенных стало крайне пассивным. Единственным видом проявления инициативы было сопротивление выполнению команд надсмотрщиков, причем это сопротивление по ходу эксперимента становилось всё слабее и к концу эксперимента (т.е. всего лишь на 5 день!) у половины заключенных исчезло совсем. Этому способствовала и деиндивидуализация заключенных. “Я понял, что теряю самого себя, чувство собственной личности. Тот парень, которого звали Клэй и который согласился участвовать в эксперименте был от меня всё дальше и дальше, пока не исчез совсем, а я – я – № 819 – остался.”
Один единственный раз был отмечен факт взаимопомощи – когда один заключенный помог другому. Удивительно и то, что 90% всех разговоров между заключенными в камерах велись о тюрьме. Хотя это были совершенно разные и интересные люди, за весь срок пребывания в тюрьме они ничего друг о друге не узнали. И в то время, когда бы они могли обсудить свои планы на будущее или поговорить о прошлом, словом, в то единственное время, когда они могли бы убежать и оторваться от реальности – они не выходили из под власти ситуации, говоря лишь о еде, охране, поверках, поведении других заключенных и т.п. То есть не было никакой прерывности в их самовосприятии себя как заключенных. Более того, заключенные стали усваивать негативные взгляды охраны на самих себя и стали сами относиться к себе столь же негативно. К концу эксперимента заключенные перестали даже внутренне сопротивляться давлению охраны и были полностью уверены, что охрана так с ними обращается потому, что они этого заслуживают. Точно также они следовали “рекомендациям” охраны и в выстраивании своих отношений с другими заключенными. Ярким примером тому является их пение про то, что “№ 819 – плохой заключенный”. Кроме того, хотя внешне заключенные выглядели вялыми и апатичными, особенно по сравнению с активными охранниками, тестирование показало, что внутренне они в 2 раза более возбуждены, что внутри у них никакого покоя нет. Также в 2-3 раза чаще у них были перепады настроения, чем у сравнительно “стабильной” охраны. То есть эмоциональные реакции заключенных были в несколько раз сильнее, но внешне никак не выражались (кроме судорог и других соматических реакций). По словам заключенных, самым тяжелым была непредсказуемость поведения охраны, её самодурство. В ответ на слабое сопротивление одного заключенного могли наказать его, а могли наказать и не его, а его сокамерников, или же вообще соседнюю камеру. Поскольку результат любого действия был совершенно не предсказуем, большинство заключенных вообще прекратили предпринимать какие-либо действия. За улыбку пошлой шутке охраны, например, можно было быть наказанным, точно также, как и за её отсутствие. Для охраны не было причины искать разумное оправдание своим требованиям, как в нормальной жизни. В этом мире двух крайностей – крайней властности и силы и крайней же беспомощности и бессилия, каждый учился любить “власть” саму по себе и ненавидеть и презирать себя самого и всякого, кто ею не обладает. Реальные заключенные быстро осваивают методы “компенсации” и “приобретения власти” за счет унижения более слабых сокамерников или образовывая группировки против друг-друга. Также и охранники продолжали усиливать свою власть ради самой власти даже и после того, как заключенные прекратили всякое сопротивление.
Характерно, что после окончания эксперимента заключенные выразили убеждение, что мы выбрали охранников не путем подкидывания монетки, а как наиболее здоровых и сильных, хотя на самом деле разницы в телосложении не было никакой. Вся “сила” охраны, успешно контролировавшей втроем безропотное поведение девяти заключенных была чисто субъективной. Спустя буквально несколько часов после окончания эксперимента их эмоциональный уровень пришел в норму и в дельнейшем, поддерживая связь, ни один не сообщил о каких либо негативных последствиях эксперимента.
Двое из “заключенных” после эксперимента пересмотрели свои карьерные планы и стали – один – адвокатом по делам заключенных, другой – тюремным психологом. Основным выводом исследований явился тот факт, что предсказать заранее, на основании каких либо личностных данных как человек будет себя вести в той или иной экстремально благоприятной или неблагоприятной ситуации нельзя, не поставив этого человека в условия данной ситуации. Кроме того, мы были потрясены эффективностью нашего эксперимента. Страшно подумать, что если наша “Стенфордская тюрьма” смогла за 5 дней оказать столь сильное угнетающее (или деформирующее) воздействие на своих “обитателей”, то что же в обычных тюрьмах, где условия намного более жесткие, где есть и реальный риск и угроза физической расправы, где за минимальное нарушение режима можно получить штрафной изолятор и, как следствие – невозможность досрочного освобождения и т.д. Вот письмо, которое я получил от одного заключенного вскоре после публикации статьи об эксперименте: “Я был недавно переведен на другой режим после 37 месяцев одиночного заключения. У меня был “молчаливый” режим и даже если я пытался шепотом заговорить с парнем из соседней камеры, меня били, травили газом и бросали в узкую щелеобразную камеру, голого, спать на бетонном полу, не позволяя даже сходить в туалет.. Я знаю, что воровство должно быть наказуемо и я не оправдываю воровство, хоть я и сам был вором. Теперь я не думаю, что буду когда нибудь красть, если выйду на свободу. Нет, не потому что я “перевоспитался”, просто вещи и воровство меня больше не интересуют. Я думаю только об убийстве. Об убийстве тех, кто меня избивал и обращался со мной хуже, чем с собакой. Я надеюсь и молюсь, что ради спасения моей души и ради моей будущей жизни я смогу преодолеть ожесточенность и ненависть в моем сердце, но это будет очень, очень тяжело.
Ссылки по теме
Стэнфордский тюремный эксперимент — Игры разума
В 1971-м году американский психолог Филипп Зимбардо поставил опыт, который получил название Стэнфордский тюремный эксперимент. Ученый пытался разобраться в природе конфликтов, которые возникают в тюрьмах между охранниками и заключенными. Для участия в опыте были отобраны 24 человека — каждому из них досталась одна из двух возможных ролей. В ходе исследования процесс «игры» в тюрьму вышел из-под контроля: нескольких участников пришлось удалить досрочно из-за тяжелого морального состояния.
Запрос на проведение исследований подобного рода поступил от представителей ВМФ США, которые были обеспокоены ситуацией в исправительных учреждениях морской пехоты, где нередки были стычки между заключенными и охранниками. По одной из расхожих теорий, причиной подобных конфликтов служит сама природа и «ментальность» тех, кто оказался по ту или иную сторону решетки. И если в этой теории охранники представлены людьми с садистскими наклонностями, которые сознательно выбирают работу, где можно применить силу, то преступники — это индивиды, в которых нет никакого уважения к закону и авторитету, и своим асоциальным поведением они склонны инициировать конфликты.
Филипп Зимбардо, занимавший место профессора в Стэнфордском университете, который и проводил исследования по заказу ВМФ, выдвинул гипотезу, что конфликты между охранниками и заключенными возникают не по причине «порочной» природы тех и других, но в результате следования конкретным социальным ролям. Предполагается, что осужденный преступник по своей роли должен бунтовать против тюремной охраны, а надсмотрщик — применять грубую силу для подавления любого неповиновения. Чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, Зимбардо задумал набрать добровольцев, разделив их поровну на заключенных и охранников, и поместить их в «тюрьму», которой служил один из университетских коридоров.
Объявление о наборе участников. (pinterest.com)
Для начала необходимо было отобрать участников. На объявление в газете о наборе группы подопытных откликнулось 75 человек. Каждый из них заполнил формуляр, где рассказал о своей семейной истории, физическом и ментальном здоровье, проблемах с законом, если такие имелись. По итогам отбора из 75 претендентов осталось 24 мужчины. Все они были признаны эмоционально стабильными, зрелыми, без признаков антисоциального поведения, находились в хорошей физической форме, принадлежали к среднему классу. К тому же, все участники были белыми. До начала эксперимента они не были знакомы друг с другом. За участие в проекте каждому из них должны были выплачивать по 15 долларов в день, а длительность «заключения» могла продлиться до двух недель.
Вторым этапом подготовки исследования стало переоборудование крыла университета в «тюрьму». Помещение разделили таким образом, что получилось три маленьких камеры, каждая из которых была рассчитана на троих заключенных, одна камера-одиночка крохотного размера, которая располагалась напротив основных, а также несколько комнат для охранников, где они могли переодеться и отдохнуть, и уголок для «надзирателя», роль которого исполнял лаборант, и «начальника тюрьмы» в лице самого Зимбардо. Помещение было напичкано камерами и прослушивающими устройствами, чтобы ученые круглосуточно могли наблюдать за ходом эксперимента. Прослушка стояла во всех комнатах.
Разделение на 2 команды происходило по жребию. Из 12 человек в каждом «лагере» активное участие принимали 9, еще трое находились на позиции запасных.
«Охранникам» выдали униформу цвета хаки, свисток, очки с очень темными стеклами, чтобы устранить возможность зрительного контакта с «заключенными», а также резиновую дубинку. Однако правила запрещали любое физическое насилие, и все эти атрибуты больше полагались по роли.
«Заключенных» одели в свободные рубашки из муслина, на каждую из которых был нашит номер арестанта, выдали резиновую обувь, нилоновую шапочку (ее предназначение — скрыть прическу, аналог бритья в реальных тюрьмах) гигиенический набор, полотенце и постельное белье. К правой щиколотке каждого из них прицепили цепь с замком, снять которую было нельзя. Иметь личные вещи запрещалось. Нашивка с личным номером, роба и маскировка индивидуального стиля — все это было сделано с целью максимально обезличить персону, приблизить условия эксперимента к тем, в которых содержатся осужденные.
Организация пространства «тюрьмы». (pinterest.com)
С охранниками была проведена встреча за день до начала эксперимента, где им объяснили правила, рамки их полномочий и задачу — поддерживать порядок, тем самым обеспечив нормальное функционирование тюрьмы. Кроме того, Зимбардо обозначил определенную стратегию поведения для охранников: он отметил, что им предстоит «создать у заключенных чувство тоски, страха и произвола», дабы те могли ощутить свое бессилие перед властью стражей и системы. Команда охранников была уверена, что главной целью эксперимента является наблюдение за поведением заключенных, в то время как к ним самим никто присматриваться не будет. Каждый из них работал посменно: по три человека на смене. Длительность рабочего дня — 8 часов.
Заключенных, которые были уверены, что эксперимент начнется в воскресенье, за день до этого, то есть в субботу, неожиданно арестовали реальные полицейские. Все было проведено максимально реалистично: каждого из них задержали по подозрению в каком-либо не слишком серьезном правонарушении, при этом вообще никак не упоминая о связи всего происходящего с экспериментом, надели наручники, обыскали, отвезли в участок и допросили, сняли отпечатки пальцев, после чего все арестованные были доставлены в «тюрьму». Весь этот спектакль с участием настоящих стражей правопорядка был необходим для того, чтобы подопытные действительно ощутили себя преступниками. По прибытии в тюрьму, каждого из них раздели, обработали дезодорирующим спреем.
В первую же ночь заключенных подняли на проверку. Поначалу нужно было дать всем участникам привыкнуть к эксперименту и своим ролям. Первая проверка длилась не больше 10 минут, и была похожа скорее на приветливый и неловкий обмен любезностями между охранниками и заключенными.
Согласно правилам, заключенным полагалось трехразовое питание, три похода в туалет и два свободных часа в день на чтение или написание писем. Арестованные должны были выполнять определенные тюремные работы, а также делать упражнения и трижды в день выстраиваться на проверку. Дважды в неделю проходили «свидания» с родственниками и друзьями.
Реальное задержание одного из участников. (pinterest.com)
События развивались стремительно: после спокойного первого дня на следующее же утро вспыхнул бунт. Заключенные продемонстрировали пренебрежение правилами: оторвали нашивки с личным номером, сняли шапочки, заблокировали двери камер матрасами и громко обсуждали личности охранников. Утренняя смена решила, что их «коллеги» накануне не проявили достаточной строгости. Восстание было подавлено с использованием огнетушителей. Порядок восстановили, а зачинщика посадили в камеру-одиночку. В то же время троих наименее активных участников бунта пересадили в «особую» камеру с привилегированными условиями. В отличие от остальных шестерых заключенных им вернули матрасы и одежду, разрешили почистить зубы и умыться и выдали большую порцию еды, оставив других бунтовщиков без пищи.
Охранники намеренно пытались «расколоть» коллектив, предоставив участникам неравные условия содержания. Кормежка и положенные по «закону» часы досуга стали теми бонусами, которые можно было получить за хорошее поведение. В то же время зачинщика бунта пытались всячески унизить, заставив его выпрашивать у охранников разрешение, скажем, закурить. Эффект был невероятно мощным: уже через 36 часов после начала эксперимента подопытный испытал нечто вроде истерики, со слезами и вспышками ярости. Его пришлось вывести из проекта, так как напряжение могло оказаться слишком сильным.
На следующий день состоялось запланированное свидание с родными и друзьями — многие родители участников эксперимента были шокированы эмоциональным состоянием сыновей, которые выглядели крайне подавленными и измотанными, несмотря на то, что прошло всего лишь двое суток. После встреч с близкими началась «движуха»: один из охранников якобы услышал, как заключенные переговариваются о том, что освобожденный лидер бунтовщиков должен вернуться со своими друзьями и организовать побег. Эксперимент даже хотели перенести в реальную тюрьму, чтобы обеспечить его продолжение под контролем полиции, но те отказались оказывать содействие. Вечером заключенных, якобы задумавших побег, заставили драить унитазы, отжиматься, ходить на корточках и выполнять другие неприятные и сложные физические нагрузки. Время проверок возросло с 10 минут до нескольких часов.
Цепь на ноге одного из «заключенных». (pinterest.com)
Выпавшего из проекта «бунтовщика» заменили участником из команды запасных. Попав в камеру, тот отказался подчиняться правилам и объявил голодовку. Своими действиями он, вероятно, пытался спровоцировать других заключенных на новое восстание, однако те уже не обнаружили в себе сил к открытому противостоянию. В результате вместо того, чтобы стать лидером, он оказался в положении изгоя. Уже вечером с ним случилась истерика. Профессор Зимбардо сначала попытался дать мужчине передышку, пригласив в комнату отдыха и разрешив тому снять цепь и шапочку. Однако охранники, которых поведение арестанта вывело из себя, заставили других заключенных хором заклеймить сокамерника как «плохого». Состояние подопытного было угрожающе нестабильным, к тому же, он был ослаблен физически из-за голодовки. В итоге еще одного участника пришлось вывести из проекта.
На следующий день заключенным предложили сделку: они отказываются от денег и имеют право покинуть проект. Практически все согласились на эти условия, однако для «проформы» они должны были подать прошение о помиловании, которое будет рассматриваться специальной коллегией «присяжных», состоящей из студентов психологического факультета. И хотя после отказа от получения платы заключенные могли спокойно покинуть здание, все они покорно выполнили требование подать прошение о помиловании, отправившись обратно в камеры. Вскоре им объявили, что ни одно из прошений не было одобрено. Это спровоцировало истерику у половины команды осужденных.
Одна из проверок заключенных. (pinterest.com)
К этому моменту участники, исполнявшие роли охранников, полностью вжились в образ. Многие из них проявляли по-настоящему садистские наклонности, пользуясь правом осуществлять власть над заключенными. Особенно фривольно они вели себя по ночам и когда выводили подопечных из основного «здания» тюрьмы в туалет, так как полагали, что в это время за ними не наблюдают организаторы проекта.
Эксперимент прекратился после визита в «тюрьму» невесты доктора Зимбардо. Девушка также работала на должности преподавателя в Стэнфорде. По ее мнению, условия содержания «заключенных» были жестокими и бесчеловечными, а научный интерес в данном случае совершенно не мог разрешить этическую проблему. В конце концов, Зимбардо был вынужден признать, что и для него самого грани несколько размылись — из беспристрастного наблюдателя он постепенно превращался в настоящего начальника тюрьмы, и все больше чувствовал себя погруженным в новую роль.
В итоге проект пришлось прервать уже на шестой день, хотя предполагалось, что он продлится около двух недель. Заключенные восприняли новость с огромным энтузиазмом, чего нельзя сказать об охранниках, которые вжились в роль и были разочарованы тем, что все так быстро закончилось. Каждый из них добросовестно соблюдал временные рамки смен, никто не отлынивал от сверхурочной работы и не отказывался выходить «по болезни».
«Наказание» отжиманиями. (pinterest.com)
Всех охранников можно было разделить на три типажа: одни выполняли свои обязанности и издевались над заключенными с нескрываемым удовольствием, другие делали это, потому что «так надо» и «служебные обязанности», третьим ситуация доставляла дискомфорт, они предпочитали отстраниться от карательной и уничижительной политики, однако не препятствовали в этом «коллегам».
Выводы эксперимента, как считал сам Зимбардо, доказывали выдвинутую им теорию о том, что на поведение охранников и заключенных в тюрьмах влияют не особенности их личности и «бэкграунд», но сама ситуация, в которую те попали, а также среда и социальные роли. Получая «добро» от представителей власти, которой в данном случае выступал профессорский состав Стэнфорда, фактически на унижение и сломление другой личности в рамках своих профессиональных обязанностей, охранники продемонстрировали готовность следовать правилам игры. В то же время участники со стороны заключенных довольно быстро перестали сопротивляться моральному насилию. Чем больше личность была склонна к пассивности и зависимости от чужого мнения, тем менее болезненной была реакция на условия заключения. И наоборот, сильные, творческие и независимые участники проявляли сопротивление и неспособность адаптироваться.
Научный метод Зимбардо и этическая сторона вопроса вызвали спорную оценку эксперимента в научном сообществе. Этот проект зачастую сравнивают с опытом Милгрэма, где участники демонстрировали готовность причинить серьезную физическую боль другим людям в рамках своих «служебных обязанностей».
Тюремный эксперимент в Стэнфорде сочинение пример
Стэнфордский тюремный эксперимент. Стэнфордский тюремный эксперимент был экспериментом, целью которого было изучение влияния, которое власть может оказать психологически. Эта идея была рассмотрена через отношения между заключенными и тюремными служащими. Он проводился в Стэнфордском университете с 14 по 20 августа 1971 года в секции подвала Джордан Холл (психиатрическое здание Стэнфорда) исследовательской группой во главе с профессором психологии по имени Филипп Зимбардо. Были использованы студенты мужского пола из Стэнфордского университета, которые вызвались участвовать в эксперименте. Им сказали, что они должны принять участие в двухнедельной стимуляции тюрьмы. Они были отобраны на основе того, чтобы быть наиболее психологически устойчивыми и здоровыми. Большинство студентов были белые и среднего класса. Все они были свободны от уголовных обвинений и психических или физических заболеваний.
Двенадцати участникам сказали, что они будут выступать в качестве заключенных, а остальные 12 должны быть охранниками (всего 24 участника). Зимбардо и исследовательская группа наблюдали за экспериментом с помощью камер, установленных в «фиктивной тюрьме». «До эксперимента Зимбардо и исследовательская группа сказали охранникам, что им не разрешалось физически нападать на заключенных или ограничивать полученную ими еду или напитки. Местное полицейское управление Пало-Альто помогло Зимбардо с ложными арестами, полученными заключенными, когда они находились в своих домах, и выполнило все процедуры бронирования, которые получит настоящий заключенный, включая дактилоскопию и фотографирование.
Заключенные были доставлены из полицейского участка в фиктивную тюрьму, где эксперимент действительно начался. Всего через 36 часов один заключенный, по словам Зимбардо, начал «кричать, ругаться, впадать в ярость, которая казалась неконтролируемой. Прошло довольно много времени, прежде чем мы убедились, что он действительно страдает, и что мы должны его освободить ». Охранники заставляли заключенных повторять цифры, которые им давали, чтобы запоминать, что это была их новая личность. Охранники начали наносить физический и моральный вред заключенным различными способами. Большинство охранников были расстроены, когда эксперимент был остановлен всего через шесть дней. Охранники также наказывали заключенных, забирая их матрасы, а это означало, что у них не было выбора, кроме как спать на бетоне или вообще не спать. По мере продолжения эксперимента несколько охранников становились все более жестокими. Резервный заключенный выразил обеспокоенность тем, как обращаются с другими заключенными. Охранники ответили на это еще большим оскорблением. Когда указанный заключенный объявил голодовку в знак протеста против насилия со стороны охранников, его отправили в «одиночную камеру» (которая была темным шкафом в ложной тюрьме). Охранники также приказали другим заключенным ударить в дверь, крича на заключенного.
Охранники сказали, что единственное условие, при котором он будет освобожден из одиночного заключения, – это если другие заключенные откажутся от одеял и спят на голых матрасах. Все, кроме одного заключенного, отказались это сделать. Зимбардо закончил эксперимент рано после решительной просьбы Кристины Маслах (выпускницы, на которой он позже женился) прекратить подвергать студентов жестокому обращению, которое они получали в качестве заключенных.
Спустя всего шесть дней (эксперимент должен был длиться две недели), эксперимент был прекращен. Положительным результатом исследования является то, что оно изменило способ работы тюрем в США, например, Несовершеннолетние, обвиняемые в федеральных преступлениях, больше не размещаются вместе со взрослыми заключенными до суда из-за угрозы насилия в отношении них. Тем не менее, было подавляющее количество негативов. Было установлено, что у одной трети охранников проявились «настоящие садистские тенденции». Многие заключенные были серьезно эмоционально травмированы, пятеро из них были рано исключены из эксперимента.
Стэнфордский тюремный эксперимент. Психология. Люди, концепции, эксперименты
Читайте также
Стэнфордский эксперимент: перезагрузка
Стэнфордский эксперимент: перезагрузка Провокационный эксперимент принес всемирную известность Филиппу Зимбардо. Впоследствии им было выполнено множество любопытных опытов, написано несколько интересных книг, но большинству психологов он известен прежде всего как
49. Естественный эксперимент и лабораторный эксперимент
49. Естественный эксперимент и лабораторный эксперимент Естественный эксперимент проводится только в естественных, привычных для субъекта условиях труда, там, где обычно проходит его рабочий день и трудовая деятельность. Это могут быть рабочий стол в офисе, купе вагона,
Эксперимент
Эксперимент Эксперимент – главный метод научной психологии, он настолько важен, что студенты-психологи нередко называют любое психологическое исследование экспериментом, что не вполне верно. В отличие от других методов психологии, эксперимент подразумевает
Глава одиннадцатая Стэнфордский тюремный эксперимент: этика и практические результаты
Глава одиннадцатая Стэнфордский тюремный эксперимент: этика и практические результаты Мы заехали слишком далеко. Теперь только сила инерции управляет нами, и мы просто дрейфуем в сторону вечности, не рассчитывая ни на отсрочку, ни на объяснение[30]. Том
Стэнфордский тюремный эксперимент: влияние интернета
Стэнфордский тюремный эксперимент: влияние интернета Архивные видеосъемки и слайд-шоу из сорока двух кадров, размещенные на сайте http://prisonexp.org, рассказывают о том, что происходило в течение шести роковых дней нашего эксперимента; здесь можно найти дополнительные
Эксперимент «Свежесть»
Эксперимент «Свежесть» Пожалуйста, прочтите:1. Вы чувствуете себя свежо.2. Пока вы читаете эти строки, дышите размеренно и спокойно. С каждым вдохом сознательно вбирайте в себя новую энергию. Вы чувствуете себя очень хорошо. Энергия свежести с каждой буквой приятно
Эксперимент 1
Эксперимент 1 Начните напрягать руку: сожмите пальцы в кулак, напрягите запястье, затем предплечье – до локтя Замечайте при этом, как меняется ваше состояние, как меняется ваше дыхание, где еще появляется напряжение. Продолжите эксперимент с напряжением: напрягите всю
Эксперимент 3
Эксперимент 3 Встаньте прямо и сосредоточьте внимание на правой руке, напрягая ее до предела. Через несколько секунд сбросьте напряжение, расслабьте руку. Проделайте аналогичную процедуру поочередно с левой рукой, правой и левой ногами, поясницей, шеей.Эксперимент
Приложение 1. Стэнфордский опросник для диагностики острой стрессовой реакции (Stanford Acute Stress Reaction Questionnaire)
Приложение 1. Стэнфордский опросник для диагностики острой стрессовой реакции (Stanford Acute Stress Reaction Questionnaire) Инструкция: Ниже приведен перечень переживаний, которые иногда испытывают люди во время и вскоре после стрессового события. Внимательно прочитайте каждое
ЭКСПЕРИМЕНТ
ЭКСПЕРИМЕНТ Разденьтесь, как-нибудь, полностью — догола! И встаньте так, во всей своей красе, перед самым большим зеркалом в вашей квартире.Посмотрите на себя. Оставайтесь абсолютно спокойным…Посмотрите себе в глаза и произнесите тоном, не терпящим возражений: «Я —
Эксперимент
Эксперимент Как ни важна роль, которую играют в творческом процессе писателя самоанализ и наблюдение, ими обоими не ограничиваются способы добывания материала. Недостатком самонаблюдения и наблюдения является то, что оба они, в сущности, сводятся к обнаружению того, что
Парадокс опытов над животными: ставим эксперимент на животном, чтобы доказать, что нельзя ставить эксперимент на животном
Парадокс опытов над животными: ставим эксперимент на животном, чтобы доказать, что нельзя ставить эксперимент на животном Противники опытов над животными исходят из того, что мыши и шимпанзе попадают в сферу моральных соображений, а помидоры и робособаки — нет. Причина в
Стэнфордский опросник застенчивости
Стэнфордский опросник застенчивости Перед вами образец опросника, который заполнили уже свыше 5000 людей во всем мире. Заполните его в быстром темпе, а затем еще раз вдумчиво перечитайте, чтобы понять, насколько застенчивость определяет вашу жизнь. 1. Считаете ли вы себя
Все еще сильны после всех этих лет (1/97)
Стэнфордский тюремный эксперимент: Все еще сильны после всех этих лет (1/97)1/8/97
КОНТАКТ: Служба новостей Стэнфордского университета (650) 723-2558
Стэнфордский тюремный эксперимент: все еще эффективен после стольких лет
У меня заболел живот. Когда это происходит с вами, это не кажется героическим; это очень страшно. Такое чувство, что ты ненормальный.
Профессор Кристина Маслах, Калифорнийский университет в Беркли, психологам
, собравшимся в Торонто, 12 августа 1996 г.
Вид через дверной проем был слишком знакомым, как то, что она видела в разделах международных новостей Life или Newsweek.
Несколько молодых людей в форме цвета хаки и в солнцезащитных очках с отражателями, закрывающими глаза, гнали большую группу мужчин по коридору. Последние были одеты в бесформенные халаты, обнажающие их бледные ноги, и цепи, связывающие лодыжки каждого человека с другим.Повязки на глаза из бумажных пакетов закрывали их головы.
Первым среагировал желудок Кристины Маслах. Она почувствовала тошноту и инстинктивно отвернулась. Ее сверстники, другие академические психологи, заметили ее вздрагивание. «Что случилось?» они дразнили.
В тот роковой вечер четверга четверть века назад Маслах предпринял действия, которые сделали ее героиней в некоторых кругах как «той, кто остановил Стэнфордский тюремный эксперимент». Даже ее нынешний муж, профессор психологии Стэнфордского университета Филип Зимбардо, назвал психолога Калифорнийского университета в Беркли героем, когда прошлой весной он разговаривал с группой студентов на вводном курсе психологии.Но Маслач, ее профессиональная и личная жизнь, изменившаяся к этой ночи, отвергает этот ярлык.
Выступая на симпозиуме Американской психологической ассоциации прошлым летом, она призвала других исследователей социальных наук рассмотреть обстоятельства ее предполагаемого героизма:
- Она сказала, что она поздно вошла в эксперимент и поэтому испугалась бы с большей вероятностью, чем те, кто планировал его в течение нескольких месяцев и наблюдал за ним в течение пяти дней.
- Она была вовлечена в романтические отношения с Зимбардо, главным исследователем эксперимента, и не работала на него в качестве аспиранта или коллеги.
И все же ей было трудно сопротивляться давлению группы, чтобы она с энтузиазмом относилась к тому, что происходило во имя науки.
«В тот момент я почувствовал, что со мной что-то не так, я подумал, что я здесь, что я должен быть психологом, я должен понимать, и мне было трудно наблюдать за тем, что происходило с этими детьми. »
Осенью 1971 года, когда Джордж Джексон был убит в Сан-Квентине, а в Аттике вспыхнуло еще более смертоносное восстание и возмездие, тюремный эксперимент в Стэнфорде стал очень популярным в новостях.Он предложил миру видеосъемку демонстрации того, как обычные люди, студенты среднего класса, могут делать то, на что они никогда не поверили бы. Казалось, что, как сказала Ханна Арендт об Адольфе Эйхмане, нормальные люди могут совершать ужасные поступки.
Детали эксперимента хорошо известны. Они включены в большинство основных текстов по психологии и в курс психологии общественного телевидения «Открывая психологию», который Зимбардо написал и рассказывает. Были предоставлены права на экранизацию фильмов, в «60 Minutes» был снят фрагмент эксперимента, и даже панк-рок-группа в Лос-Анджелесе называет себя Stanford Prison Experiment.В итоге:
Воскресным утром 17 августа 1971 года девять молодых людей были «арестованы» в своих домах полицией Пало-Альто. По крайней мере, один из арестованных хорошо помнит шок, когда его соседи вышли посмотреть на волнения, когда телекамеры зафиксировали его наручники для вечерних новостей.
Арестованными были около 70 молодых людей, в основном студенты колледжей, стремящиеся зарабатывать 15 долларов в день в течение двух недель, которые вызвались добровольцами в качестве испытуемых в эксперименте над тюремной жизнью, который рекламировался в газете Palo Alto Times .После собеседований и серии психологических тестов две дюжины, признанные наиболее нормальными, средними и здоровыми, были отобраны для участия и случайным образом распределены в качестве охранников или заключенных. Тех, кто должен был оказаться в заключении, поместили в настоящую тюрьму, затем завязали глаза и отвезли в университетский городок, где их поместили во временную тюрьму в подвале Джордан-холла.
Тем, кого назначили охранять, выдали форму и проинструктировали, что они не должны прибегать к насилию, а их работа заключается в поддержании контроля над тюрьмой.
С точки зрения исследователей, эксперимент стал захватывающим на второй день, когда заключенные устроили восстание. Как вспоминает Зимбардо, после того, как охранники подавили восстание, «они неуклонно усиливали свою тактику принудительной агрессии, унижения и дегуманизации заключенных». «Персоналу приходилось часто напоминать охранникам воздерживаться от такой тактики», — сказал он, и худшие случаи жестокого обращения произошли посреди ночи, когда охранники думали, что сотрудники не наблюдают.Обращение охранников с заключенными, например, принуждение их чистить унитазы голыми руками и разыгрывание унижающих достоинство сценариев или призывы стать стукачами «привело к сильным стрессовым реакциям, которые вынудили нас освобождать пятерых заключенных по одному в день. , преждевременно «.
Основная причина Зимбардо для проведения эксперимента заключалась в том, чтобы сосредоточиться на силе ролей, правил, символов, групповой идентичности и ситуационной валидации поведения, которое обычно отталкивает обычных людей.»В течение нескольких лет я проводил исследования деиндивидуализации, вандализма и дегуманизации, которые продемонстрировали легкость, с которой обычных людей можно было подтолкнуть к антиобщественным действиям, поставив их в ситуации, в которых они чувствовали себя анонимными или могли воспринимать других в способов, которые сделали их не людьми, врагами или объектами », — сказал Зимбардо на симпозиуме в Торонто летом 1996 года.
«Вместе с моими коллегами-исследователями Крейгом Хейни, Кертисом Бэнксом и Карло Прескоттом я задавался вопросом, что произойдет, если мы объединим все эти процессы, заставив некоторых субъектов чувствовать себя деиндивидуализированными, а других — дегуманизированными в анонимной среде в той же экспериментальной среде, и где мы может тщательно задокументировать процесс с течением времени.»
Опыт Джекила и Хайда
Маслах вошел в имитацию тюрьмы вечером пятого дня. Только что получив докторскую степень в Стэнфорде и поступив на должность доцента в Беркли, она согласилась на предметное интервью на следующий день и приехала накануне вечером, чтобы ознакомиться с экспериментом.
Поначалу, по ее словам, это было «скучно и скучно».
«Я посмотрел на тюремный двор с точки зрения видеокамеры [которая была установлена для наблюдения], и там ничего особенного не происходило.Поэтому я пошел в другой конец зала, где несколько охранников ждали начала своей следующей смены ».
Там у нее состоялась приятная беседа с «очаровательным, веселым, умным» молодым человеком, ожидающим начала смены караула. Другие исследователи сказали ей, что там был охранник-садист, которого заключенные и другие охранники прозвали Джоном Уэйном. Позже, когда она снова посмотрела на монитор тюремного двора, она попросила кого-нибудь указать на Джона Уэйна и была потрясена, обнаружив, что это был молодой человек, с которым она говорила ранее.
«Этот человек изменился. Он говорил с другим акцентом, с южным акцентом, который я совсем не помнил. общался с заключенными. Это было похоже на [увидеть] Джекила и Хайда … У меня действительно перехватило дыхание ».
По ее словам, несколько заключенных вступили в спор с Джоном Уэйном, в ходе которого обвинили его в том, что он любит свою работу. Он сказал, что на самом деле он не такой, он просто играл роль.Маслах сказал, что один заключенный оспорил это, отметив, что охранник сбил его с ног ранее, когда он вел его по коридору в ванную. По словам заключенного, исследователей не было поблизости, чтобы увидеть этот акт, что указывало ему на то, что этот акт отражал истинное настроение охранника. Джон Уэйн не согласился, сказав, что, если он уйдет, роль не останется сильной.
Позже тем же вечером, по словам Маслач, у нее внезапно заболел живот, когда она наблюдала, как охранники уводили заключенных с бумажными пакетами над головами в ванную перед сном.Ее коллеги-исследователи дразнили ее по этому поводу.
По ее словам, после выхода из тюрьмы с Зимбардо он спросил ее, что она думает об этом. «Я думаю, он ожидал какой-то большой интеллектуальной дискуссии о том, что происходит. Вместо этого у меня начался этот невероятный эмоциональный взрыв. Я начал кричать, я начал кричать:« Я думаю, что это ужасно, что ты делаешь с этими людьми ». мальчики! ‘ Я плакал. Мы поссорились, вы не поверите, и я начал думать, подожди минутку, я не знаю этого парня.Я действительно не знаю, и я связываюсь с ним? »
По ее словам, Зимбардо был шокирован ее реакцией и расстроен, но, в конце концов, той ночью «он признал то, что я говорил, и понял, что случилось с ним и другими участниками исследования. остановка «.
Зимбардо говорит: «Она поставила перед нами задачу исследовать наблюдаемое ею безумие, которое мы создали и за которое должны были нести ответственность».
Перенаправлено жизней
Маслач — один из нескольких людей, чья жизнь была изменена опытом.Исследователь Хейни получил степень юриста в Стэнфорде после получения докторской степени по психологии и стал одним из ведущих юридических консультантов по судебным спорам о тюремной реформе, а также преподавателем психологии, права и психологии учреждений в Калифорнийском университете в Санта-Круз. Прескотт, консультант исследовательской группы по реальным тюрьмам, до эксперимента провел 17 лет за решеткой. После этого он избегал юридических проблем, преподавал в Стэнфорде, вел собственное радиошоу и выполнял общественные работы.
Маслах женился на Зимбардо в 1972 году и стал профессором в Беркли, изучая процессы дегуманизации. «Я начала брать интервью у тюремных охранников, настоящих, а также у людей, оказавшихся в отделении неотложной медицинской помощи. Из этого выросло множество исследований, которые я проводила на протяжении многих лет по поводу выгорания на работе», — сказала она. В ее работе было рассмотрено, «как люди, которые несут ответственность за заботу и лечение других, могут относиться к тем, о ком они заботятся, объектно-подобным образом, заставляя их в некоторых случаях вести себя действительно бесчувственно, безразлично, жестокий и бесчеловечный.»
Первый заключенный, освобожденный от эксперимента, получил докторскую степень в области клинической психологии, пройдя стажировку в Сан-Квентине. Он стал судебным психологом городской тюрьмы Сан-Франциско, а теперь является консультантом, который консультирует судей по ходатайствам об освобождении заключенных. Уважаемый в своей области, он попросил, чтобы его имя не использовалось в этой истории, потому что «Я не хочу, чтобы мое имя и лицо больше ассоциировались с этим. Первые 10 лет это было весело», — сказал он, но теперь он чувствует, что « СМИ никогда не сдаются.«Репортеры и кинопродюсеры продолжают звонить ему в связи с экспериментом, — сказал он, потому что он стал тюремным психологом. — Я — уловка, которая делает его милым, а Фил [Зимбардо] совершенно неспособен сочувствовать моей позиции».
Зимбардо и Маслах говорят, что они чувствуют постоянную ответственность за общение и применение исследований за пределами академического мира, поэтому они обычно соглашаются давать по этому поводу интервью.
Для Зимбардо тюремный эксперимент также привел к исследованию ряда социальных ситуаций, порождающих патологические состояния.Он изучал социальную психологию безумия и культов, застенчивость как своего рода добровольную тюрьму, а также временную перспективу того, как люди попадают под контроль из-за чрезмерного использования ими прошлых, настоящих или будущих временных рамок.
Зимбардо давал показания в законодательных органах, судах и военно-исправительных учреждениях. Он рад, что показания об исследовании побудили Конгресс изменить один закон, чтобы несовершеннолетние, обвиняемые в федеральных преступлениях, не могли содержаться до суда вместе со взрослыми заключенными из-за вероятности применения к ним насилия.Видео «Тихая ярость», которое он и его студенты из Стэнфорда сняли из видеозаписи эксперимента, по-прежнему используется в классах колледжей, а также гражданскими, судебными, военными и правоохранительными группами, чтобы просвещать и пробуждать беспокойство по поводу тюремной жизни.
Однако эксперимент не привел к изменениям в тюрьмах или даже в программах обучения охранников, которые ему бы понравились.
Фактически, тюрьмы в Соединенных Штатах были радикально преобразованы за последние 25 лет, чтобы сделать их менее гуманными, сказал Хейни аудитории симпозиума в Торонто.Избиратели все чаще голосуют за политиков, занимающих жесткую общественную позицию в пользу тюрем как места наказания, а не за исправление социальных извращенцев. По его словам, длительные, определенные приговоры являются частью новой тенденции в политике, как и растущее число тюрем, таких как калифорнийский Пеликан-Бэй, в которых заключенных помещают в длительную изоляцию.
«Психология и другие дисциплины социальных наук были исключены из какого-либо значимого участия в дебатах по политике уголовного правосудия», — сказал он, призывая академиков в своей аудитории «найти способы, которыми мы можем снова участвовать в этих дебатах. .»
По мнению Зимбардо, тюрьмы — это «неудавшиеся социально-политические эксперименты», которые продолжают выявлять худшее в отношениях между людьми, «потому что общественность безразлична к тому, что происходит там втайне, а политики используют их, наполняя их настолько, насколько они сами. могут, чтобы продемонстрировать только то, что они жестко борются с преступностью … Они так же плохи для охранников, как и заключенные, с точки зрения их разрушительного воздействия на самооценку, чувство справедливости и человеческое сострадание «.
Хейни перечислил ряд уроков из исследования, которые, по его словам, в настоящее время в значительной степени игнорируются в американских тюрьмах, а также в других институтах власти.По его словам, исследование показало, например, что «хороших людей недостаточно», чтобы предотвратить злоупотребления. «Индивидуальные различия имеют очень мало значения перед лицом экстремальной ситуации … Институциональные установки развивают свою собственную жизнь, независимую от желаний, намерений и целей тех, кто ими руководит».
Этика исследований
А как насчет исследовательских институтов?
Зимбардо до сих пор испытывает смешанные чувства по поводу этики своего эксперимента.Его эксперимент подвергся критике со стороны некоторых социологов, равно как и эксперимент его одноклассника Стэнли Милгрэма по послушанию за то, что он обращался с объектами исследования на людях.
В эксперименте Милгрэма 1965 года испытуемых заставили поверить в то, что они по приказу исследователя в белом халате наносили незнакомцу еще более мощные электрические разряды. Большинство из них были огорчены ситуацией, но две трети из них вызвали шок высочайшего уровня, обозначенный как «опасность — серьезный шок».«Как и некоторые из подопечных Зимбардо, некоторые из них впоследствии были обеспокоены раскрытием их темного потенциала. Когда его спросили об этике такого исследования для профиля в журнале 1976 года, Зимбардо сказал, что« этическая точка зрения законна, поскольку кто вы такие? , как экспериментатор, дать человеку такую информацию о себе. Но я считаю, что это самая ценная информация, которую вы можете получить, и что она, безусловно, нужна обществу ».
Он сказал Stanford Report , что, по его мнению, маятник качнулся слишком далеко в сторону защиты объектов исследования за счет новых знаний, которые могут помочь обществу.«В то время наше исследование проходило через комитет людей, потому что они, как и мы, не знали заранее, что что-то произойдет … Если он провалил тест, это навредит его самооценке навсегда. Так что сейчас большинство исследований — это тесты с бумагой и карандашом. Мы спрашиваем людей, например: «Представьте, что вы были охранником, как бы вы себя вели?» »
По словам Зимбардо, он предпочел бы, чтобы комитеты по проверке человеческих субъектов в университетах «позволяли делать некоторые спорные вещи, но под строгим контролем».Видеозаписи следует проверять каждый день, и должна быть возможность независимого надзирателя давать свисток в любое время «.
Прошлым летом он сказал аудитории симпозиума в Торонто, что тюремный эксперимент был этичным и неэтичным.
По его словам, это было этично, потому что «оно соответствовало руководящим принципам Стэнфордского комитета по этике людей, которые его одобрили. Обмана не было; всем испытуемым заранее сказали, что если заключенные, многие из их обычных прав будут приостановлены, и они будут имели только минимально адекватную диету и медицинское обслуживание во время исследования », которое было запланировано на две недели.
По его словам, для него этично и этично, поскольку более 50 человек пришли посмотреть на проводимое исследование и не зарегистрировали никаких возражений до того, как Маслах зарегистрировал свое. Среди тех, кто не вмешался, были родители и друзья студентов, которые приходили к ним во время посещений тюрьмы, католический священник, государственный защитник, а также «профессиональные психологи, аспиранты и сотрудники психологического факультета, которые смотрели онлайн разворачиваются видеоролики части исследования, или они участвовали в слушаниях комиссии по условно-досрочному освобождению, или разговаривали с [участниками исследования] и просматривали их.»
Но это было неэтично, сказал он, «потому что люди страдали, а другим позволялось причинять боль и унижение своим собратьям в течение длительного периода времени».
«И да, хотя мы закончили исследование на неделю раньше, чем планировалось, мы не закончили его достаточно быстро».
-30-
Кэтлин О’Тул
Насколько точен фильм? Филип Зимбардо взвешивает — The Mercury News
В августе 1971 года студенты-мужчины Стэнфордского университета подвергали друг друга психологическому насилию, лишению сна и сексуальной деградации в подвале Джордан-холла.Это был не какой-то болезненный ритуал дедовщины в братстве, а одобренное университетом исследование поведения в тюрьмах, проведенное Филиппом Зимбардо, 38-летним профессором факультета психологии.
Стэнфордский тюремный эксперимент с тех пор стал известным — или печально известным — и рассматривается либо как опасное упражнение в академическом высокомерии, либо как новаторская демонстрация природы зла. На протяжении многих лет его уроки применялись ко всему: от издевательств в школах до обществ, охваченных войной и геноцидом.
В пятницу в районе Залива открывается художественный фильм «Стэнфордский тюремный эксперимент», который потенциально может возобновить дебаты об уроках эксперимента — особенно в свете призывов президента Обамы к реформе тюрем и новых опасений по поводу злоупотребления властью в правоохранительных органах.
Критики, включая других психологов и некоторых участников, продолжают сомневаться в достоверности исследования, которое, как настаивает Зимбардо, демонстрирует, что динамика определенных ситуаций может привести к плохому поведению обычных людей.Они также обвиняют Зимбардо в том, что он включился в эксперимент и не прекратил жестокое обращение, пока его коллега и будущая жена Кристина Маслах не оспорили его.
Зимбардо, чья профессиональная известность во многом связана с этим исследованием, признает его недостатки, но поддерживает свой тезис.
В интервью в кафе Сан-Франциско бывший профессор Стэнфордского университета говорит, что новый фильм предлагает пугающее и точное воссоздание эксперимента. Сейчас 82-летний Зимбардо по-прежнему носит свою фирменную черную бородку.Говоря мягким, дружелюбным голосом, который намекает на его детство в Южном Бронксе, он отмечает, что фильм не избавляет его от осуждения. Это верно для одной конкретной сцены, которая «выжжена» в его памяти, в которой его экранный двойник, сыгравший Билли Крадапа, настолько увлекся авторитарным менталитетом, что отвергает опасения приезжающей матери по поводу изможденного вида ее сына.
«Не задумываясь, я поворачиваюсь к мужу и спрашиваю:« Как вы думаете, ваш мальчик справится с этим? Как ты думаешь, он достаточно крутой? »
Позже той же ночью студент эмоционально сломался, и ему пришлось прекратить эксперимент, — вспоминает Зимбардо, почти содрогаясь от этого воспоминания.
В своей книге 2007 года «Эффект Люцифера» Зимбардо сосредоточил внимание на значении исследования для бесчеловечных практик в тюрьмах США и говорит, что оно проливает свет на системные факторы, которые заставляли американских солдат жестоко обращаться с заключенными в иракской тюрьме Абу-Грейб.
«Абу-Грейб был Стэнфордским экспериментом на стероидах», — говорит Зимбардо, который работал экспертом по обороне у одного из солдат США.
Зимбардо признает, что до начала своего исследования он мало знал о тюрьмах.
Испытуемыми были 24 психологически здоровых студента колледжа мужского пола, которым платили 15 долларов в день за участие и которых случайным образом назначили играть заключенных или охранников.Зимбардо одел охранников в форму цвета хаки и солнцезащитные очки с зеркальными линзами и сказал им создать атмосферу, в которой заключенные чувствовали бы себя «бессильными». Эксперимент проходил в подвале Джордана Холла, где офисы, освобожденные на лето, были преобразованы в тюрьму округа Стэнфорд.
Для зрителей, которые смотрят фильм, снятый в факсимиле студии, ощущается клаустрофобная среда, созданная Зимбардо. Без окон и часов обстановка способствовала тому, что заключенные теряли чувство времени, идентичности и связи с внешним миром.
У заключенных это чувство возникло почти сразу же, когда сотрудники полиции Пало-Альто «арестовали» их, завязали им глаза и доставили в имитацию тюрьмы. Оказавшись там, то, что в фильме выглядит как мальчики-подростки, играющие охранников, приказывает заключенному раздеться и говорит ему, что он будет известен только по номеру на платье, которое ему дали надеть.
Но по-настоящему ужасно не стало до второго дня, когда некоторые заключенные взбунтовались, сорвав цифры со своих платьев и забаррикадировавшись в своих камерах.
С разрешения Зимбардо охранники усилили свою агрессивную тактику. Один охранник, по прозвищу Джон Уэйн, принял образ тюремного надзирателя с юга, а-ля «Хладнокровный Люк», заставляя заключенных вставать с постели посреди ночи и приказывая им выполнять произвольные задания. Под конец он приказал заключенным симулировать сексуальный контакт.
«Джон Уэйн» — Дэйв Эшелман, тогда 18-летний сын профессора инженерии Стэнфордского университета.
Эшелман, ныне успешный ипотечный брокер в Саратоге, отрицает, что ситуация опьянила его властью.Скорее, бывшая звезда его школьных пьес говорит, что он чувствовал себя обязанным зарабатывать свои 15 долларов в день.
«Я решил, что собираюсь сделать что-нибудь и буду самым мерзким охранником из всех возможных», — говорит он в телефонном интервью. Он позаимствовал свою тактику запугивания из своих ритуалов дедовщины в братстве-первокурснике. Он знает, что в подростковом возрасте он был нечувствителен к дискомфорту, который он причинял другим, и благодарен за то, что никому не был нанесен постоянный вред. Поскольку он говорит, что давал команде Зимбардо то, что, по его мнению, они хотели, он говорит, что исследование «было хорошим театром», но отмечает: «Это открытый вопрос, была ли это хорошая наука.”
Другой студент, Дуглас Корпи, также известный в фильме как Дэниел Калп, описал различные реакции на участие в эксперименте на протяжении многих лет. Как заключенный 8612, Корпи стал первым, кто покинул кабинет, не выдержав слез и криков.
В интервью для документального фильма об эксперименте «Тихая ярость» 1992 года Корпи, ныне судебный психолог Ист-Бэй, подтверждает некоторые утверждения Зимбардо. Он сказал, что Стэнфордская тюрьма «безобидна» по сравнению с настоящими тюрьмами, в которых он работал.Тем не менее, он сказал: «Это продвигало все, что продвигает обычная тюрьма. Роль охранника способствует садизму. Роль заключенного вызывает замешательство и стыд ». Однако в более поздних интервью Корпи сказал, что преувеличил свое горе, чтобы поскорее освободиться от эксперимента.
В то время как Зимбардо и режиссер Кайл Альварес надеются, что фильм внесет вклад в новую общенациональную дискуссию о тюремной реформе, Альварес говорит, что его сообщения о злоупотреблении властью «будут актуальны 40 лет спустя». Он говорит, что не все послания фильма «мрачны».Он также подчеркивает, как обычные люди могут быть «героями».
Для него героем фильма является его жена, единственный человек, который открыто ставит под сомнение его этику после того, как увидела заключенных студентов с бумажными пакетами на головах, которых вели в туалет. Он говорит, что именно она заставила его понять, что причинять страдания «мальчикам, а не подопытным» — неправильно. На следующее утро он приостановил исследование.
«Недостаточно не делать ничего плохого», — говорит Зимбардо. «Вопрос в том, как мы можем использовать ситуационную власть во благо и превратить посторонних в тех, кого вы называете проактивными агентами перемен.”
Знакомьтесь, Филип Зимбардо
Профессор психологии Стэнфорда на пенсии Филип Зимбардо и режиссер Кайл Патрик Альварес ответят на вопросы после показа «Стэнфордского тюремного эксперимента» в эти выходные.
Дополнительную информацию можно найти по адресу:
Чего хотел бы создатель Стэнфордского тюремного эксперимента, чтобы он сделал иначе
В своем выступлении на TED в 2008 году Филип Зимбардо представил свою тему, показав аудитории М.С. Circle Limit IV Эшера, набор ангелов и демонов, выложенных черно-белой мозаикой. Это искусство, как пояснил Зимбардо, напоминает нам, что «добро и зло — это инь и янь человеческого состояния». Ни то, ни другое не бывает очень далеко.
Зимбардо прославился в 1971 году своим Стэнфордским тюремным экспериментом, в котором студенты разыгрывали ролей охранников и заключенных.Эксперимент должен был продлиться две недели, но закончился через шесть дней после того, как охранники начали издеваться над заключенными, некоторые из которых испытали психические расстройства.
Даже сам Зимбардо играл ключевую роль в структуре власти. «В эксперименте у меня была абсолютная сила», — говорит мне Зимбардо. «Я был тем, кто в конечном итоге вмешался и остановил это, [но] я мог вмешаться, и я должен был вмешаться раньше». По его словам, соблазны власти могут изменить человека — что, несомненно, было у него на уме, когда он давал показания в защиту Ивана «Чипа» Фредерика, штабного сержанта резерва армии США, обвиненного в скандале с тюрьмой в Абу-Грейб.
За годы, прошедшие после эксперимента, Зимбардо стал все больше интересоваться позитивной психологией и основал некоммерческую организацию, пропагандирующую повседневный героизм и доброту.
Зимбардо разговаривал с Nautilus в декабре.
приготовьтесь: Инструктаж участников Стэнфордского тюремного эксперимента. Prisonexp.orgЧто пробудило ваш интерес к власти?
Мой интерес к власти связан с тем, что я вырос в гетто в Южном Бронксе.Один из фундаментальных аспектов бедности — это то, что у вас практически нет власти. Если вы богаты, у вас есть власть денег; у вас есть социальные связи, люди-власть. Если вы бедны, у вас нет ни того, ни другого. Меня всегда это интересовало. Для меня образование было формой власти.
Как вы определяете мощность?
Сила — это сила, которая заставляет вещи происходить во благо или во зло. Это может быть внутренняя сила, такая как сострадание, или внешняя, например, статус или богатство. Власть занимает центральное место в моем представлении о зле — о том, что люди причиняют вред, причиняют боль и убивают других людей различными способами.Итак, в тюремном исследовании власть является центральной темой, потому что охранники должны убедить заключенных, что они обладают почти полной властью над их жизнями.
Что вас заинтересовало в разработке Стэнфордского тюремного эксперимента?
Стэнфордское исследование тюрьмы в некотором смысле [было разработано, чтобы дать] более широкое представление о ситуативной силе. Быть тюремным охранником значит демонстрировать заключенным, что у вас есть над ними всякая власть, а у них практически никакой. Кроме того, я хотел иметь ситуацию, которая происходила бы так же, как и в реальной жизни, 24 часа в сутки, день за днем, наблюдая близкие и личные преобразования характера, когда люди входили и в конечном итоге становились своей ролью.
оно начинается: Заключенный арестован во время Стэнфордского эксперимента.Prisonexp.orgКак вы обеспечивали, чтобы набранные вами студенты не были хулиганами?
Семьдесят пять студентов колледжа ответили на объявление в газете Пало-Альто. Мы провели им серию личностных тестов, а затем случайным образом распределили две дюжины наиболее психологически здоровых людей на роль заключенных или охранников. Любые другие фоновые факторы были одинаково распределены между этими двумя ролями.
Пытались ли испытуемые сопротивляться своей роли заключенных или охранников?
Они сделали. Мы сделали вещи, которые сделали это очень реалистично: слушания в комиссии по условно-досрочному освобождению, посещения родителей. Но в 1971 году студенты были антивоенными активистами. Многие студенты во многих университетских городках протестовали против войны, были избиты или подверглись жестокому обращению со стороны местной полиции. Так что никто не хотел быть тюремным надзирателем. Изначально мальчикам, играющим тюремных охранников, было очень сложно попасть в их роли. Но на второй день исследования заключенные взбунтовались.Они не хотели, чтобы их дегуманизировали, потому что один из способов отнять власть — это отобрать у них свое имя, стиль, прическу и так далее.
Как охрана отреагировала на восстание?
Вошли все 12 стражников и подавили восстание. В этот момент охранники сказали: «Это опасные заключенные. Мы должны показать, кто главный, кто главный ». Это все изменило. Тогда он стал тюрьмой. Больше никто не использовал слово «эксперимент».Охранники применили физическую силу — раздели заключенных догола, заковали их в цепи, поместили в одиночные камеры. На самом деле была драка. Охранники использовали психологическую силу, чтобы заставить заключенных чувствовать себя беспомощными и безнадежными. Вот тогда я должен был вмешаться, но не стал.
дегуманизация: Ожидает слушания комиссии по условно-досрочному освобождению в Stanford Experiment.Prisonexp.orgБыл ли Абу-Грейб похож на эксперимент в Стэнфордской тюрьме?
Абу-Грейб был исследователем Стэнфордской тюрьмы на стероидах.Охранники работали в смену по 12–14 часов и никогда не покидали тюрьмы. Абу-Грейб постоянно подвергался бомбардировкам, поэтому охранники жили в тюремных камерах. Это означает, что они полностью запутались в этой ситуации. Многие заключенные были обнажены, потому что им не хватало формы; многие из них были грязными, потому что им не хватало душа; никто из них не говорил по-английски; иракские полицейские ввозили наркотики контрабандой и помогали заключенным бежать; и тюрьма подверглась бомбардировке. Это была кошмарная ситуация, в которой быть охранником.
Вдобавок у них было 12 часов на убийство каждую ночь. Случилось так, что они начали использовать заключенных в качестве игрушек, чтобы избавиться от скуки. Заключенные были голыми, или они их раздели догола, потом стало только хуже. Каждый охранник смены унижал заключенных; злоупотребления продолжались три месяца. Когда у вас есть сила, вы можете использовать скуку, как хотите. Линди Инглэнд, одна из охранниц, сказала: «Мы веселились и играли». Они не думали, что все, что они делают, было неправильным.
Также в психологииКак выбирать с умом
Том Вандербильт
Газированная или негазированная вода? Органические или обычные авокадо? Четыре звезды или три с половиной? Современный мир дает нам свободу выбора на потребительском рынке, в то время как Интернет не только расширяет наши возможности потребления, предоставляя нам большую часть … ПОДРОБНЕЕ
Какую роль в Абу-Граибе играли начальники стражи?
Глава военной разведки сказал главе военной полиции: «Мы хотим, чтобы охранники в ночную смену сняли перчатки.Мы хотим, чтобы они делали все необходимое, чтобы на допросе они пролили бобы ».
Не было нарушений в дневную смену — 100 процентов нарушений были совершены в ночную смену. Это самая ясная ситуационная переменная в истории. Ни разу не было случая, чтобы старший офицер спускался в подвал, чтобы посмотреть, что происходит. Они дали страже неограниченную власть без надзора. Сила без предела — это рецепт зла и бедствий.
Разве анонимность порождает плохое поведение?
Я проводил исследование в Нью-Йоркском университете в конце 1950-х годов, когда студенток колледжа закрывают капюшонами и заставляют их чувствовать себя анонимными.Вы позволяете им иметь власть над другими женщинами, шокируя их, и они причиняют вдвое больше болезненных потрясений, чем другие женщины, которых заставляют чувствовать себя индивидуализированными. Деиндивидуализация и анонимность — ключевые факторы, заставляющие людей чувствовать свою власть над другими.
Существует ли реальная анонимность?
Интернет анонимен. Мы видим это в кибер-издевательствах, мы видим это в людях, которые выходят из своего обычного образа, чтобы стать кем-то другим. У нас есть свидетельства того, что российские хакеры влияют на президентские выборы в США, распространяя ложь о Хиллари Клинтон и влияя на некоторые демократические гонки в Конгрессе.Многие люди поверили в реальность Интернета, в то, что Интернет является Евангелием. Интернет сейчас обладает невероятной силой как во благо, так и во зло. Что мы видели на выборах Трампа, так это то, как их использовали во зло.
изоляция: Голый узник Стэнфордского эксперимента в одиночной камере. Prisonexp.orgПочему определенные социальные среды заставляют людей действовать по-другому?
Определенные физические параметры имеют свой собственный набор функциональных правил: в такой ситуации ситуация говорит: «Это правила.Это то, что вы делаете, и если вы хотите поиграть в игру, вы должны сделать это в такой ситуации ». Нет никаких свидетельств того, что тюремные охранники в Абу-Грейб творили ужасные вещи в остальные 12 часов в день. Он становится очень конкретным, целенаправленным, локализованным. Вы входите в этот класс, в эту тюрьму, в этот штаб-квартиру, и в эту физическую среду, которая определяет ваше поведение, устанавливает границы того, что вы делаете, тут же. Во многих случаях это только здесь и сейчас. Оставляешь это, идешь домой.Вы продаете ужасные ипотечные ссуды или ссуды — мы видели случаи экономического краха, когда люди делали это в такой обстановке, а затем могли пойти в церковь, быть хорошим отцом, хорошим мужем.
Какова цель проекта «Героическое воображение»?
Мы можем воссоздавать ситуации так, чтобы они поощряли сострадание, заботу, доброту и героические действия, явно используя те же психологические принципы, только теперь искажая их во благо, а не во зло. Например, учить людей тому, что вместо того, чтобы быть пассивными, инертными наблюдателями, вы можете стать активными, мудрыми и эффективными героями.Вместо фиксированного узкого мышления у вас есть установка на динамический рост. С моей командой мы разработали набор обучающих уроков, основанных на социальной психологии и силе ситуации, только теперь мы преподаем на каждом уроке ситуационную осведомленность.
Если бы вы могли заново провести Стэнфордский тюремный эксперимент, что бы вы сделали по-другому?
У меня был бы кто-нибудь, кто был бы выше меня. У меня был бы омбудсмен, у которого была бы власть дать свисток. Они бы закончили исследование после того, как второй заключенный сломался.Другое, что я бы сделал, — это состояние, при котором группа охранников обучена позитивной психологии, обучена состраданию. Достаточно ли было бы группы охранников, прошедших положительную подготовку, чтобы нейтрализовать силу негативной ситуации?
Мэтью Седакка — стажер-редактор в Nautilus.
Автор коллажа изображения: Lipik / Sittipan Hongpimonmart / Shutterstock
Стэнфордский тюремный эксперимент — роли определяют ваше поведение
Как и в реальной жизни «Повелитель мух», он продемонстрировал вырождение и разрушение установленных правил и морали, определяющих, как люди должны вести себя по отношению друг к другу.
Исследование создало больше новых вопросов, чем ответов, об аморальности и мраке, которые населяют человеческую психику.
Как чисто научное предприятие, эксперимент потерпел неудачу, но он дал некоторые результаты, которые дают представление о человеческой психологии и социальном поведении. Этические последствия этого исследования до сих пор обсуждаются в колледжах и на курсах психологии по всему миру.
Во времена нарушений прав человека в Абу-Грейб и Гуантанамо Стэнфордский тюремный эксперимент снова становится актуальным, показывая, что систематические нарушения и отказ в правах человека всегда возможны в любом тюремном учреждении.
Это исследование настолько хорошо известно, что в 2009 году будет выпущен голливудский фильм о Стэнфордском тюремном эксперименте. Этот эксперимент также лег в основу многих подобных исследований, проводившихся на протяжении многих лет, но они подвергались гораздо более строгому контролю и мониторингу. на месте.
Предыстория
В 1971 году психолог Филип Зимбардо попытался показать, что тюремные охранники и осужденные имеют тенденцию скатываться к заранее определенным ролям, ведя себя так, как они считали необходимым, вместо того, чтобы руководствоваться собственными суждениями и моралью.
Зимбардо пытался показать, что произошло, когда вся индивидуальность и достоинство были лишены человека, а их жизнь полностью контролировалась.
Он хотел показать дегуманизацию и ослабление социальных и моральных ценностей, которые могут произойти с охранниками, оказавшимися в такой ситуации.
Метод
Для проведения Стэнфордского тюремного эксперимента Зимбардо построил имитацию исправительного учреждения в подвале Стэнфордского университета.
В местных газетах была размещена реклама, предлагавшая участникам этой программы 15 долларов в день. Из 75 ответов были отобраны 24 субъекта мужского пола, признанных наиболее психически и эмоционально устойчивыми. В основном это представители среднего класса и белые, они были случайным образом разделены на две группы по 12 заключенных и 12 охранников.
Группа, выбранная для охраны, была одета в устрашающую форму «военного». Они также были оснащены деревянными дубинками и зеркальными шторами, чтобы предотвратить зрительный контакт и сделать охранников менее человечными.
На первом собрании Зимбардо, который действовал в качестве надзирателя на протяжении всего эксперимента, сообщил охранникам, что единственным правилом является запрет на физическое наказание. В остальном охранники должны были управлять тюрьмой по своему усмотрению и делиться на обычные рабочие смены и режимы.
Заключенные, напротив, были одеты в дешевые халаты, нижнее белье им не разрешалось. К ним должны были обращаться и отвечать только по личным номерам. У них также была небольшая цепочка вокруг лодыжки, чтобы напоминать им, что они находятся в исправительном учреждении.Условия были тяжелыми, доставляли только простые спальные матрасы и простую пищу.
Заключенные были проинструктированы ждать дома, чтобы «позовут» начало эксперимента; в их дома без какого-либо предупреждения был произведен обыск, они были арестованы настоящим местным отделением полиции и обвинены в вооруженном ограблении.
Полиция Пало-Альто согласилась помочь с экспериментом. Как если бы они были настоящими подозреваемыми, заключенным зачитывали их права, снимали их фотографии и снимали отпечатки пальцев.После того, как их раздели, обыскали и убрали с собой, их поместили в камеры, которые будут их домами в течение следующих двух недель.
Зимбардо, действуя в качестве тюремного надзирателя, сможет наблюдать и делать записи о том, что происходило в ходе исследования.
Результаты
Стэнфордский тюремный эксперимент очень быстро выродился, и темная и бесчеловечная сторона человеческой натуры стала очевидной очень быстро.
Заключенные начали страдать от унижений и наказаний со стороны охранников, и многие из них начали проявлять признаки душевного и эмоционального расстройства.
На второй день эксперимента заключенные организовали массовый бунт и бунт в знак протеста против условий содержания. Охранники работали сверхурочно и разработали стратегию разгона и подавления беспорядков с помощью огнетушителей.
Никаких подсказок для этого действия от Зимбардо не поступало; Охранники по собственной инициативе сформулировали план.
Стандартный подсчет заключенных и перекличка стали для заключенных испытанием и ритуальным унижением, при этом принудительные упражнения и физические наказания становятся все более распространенными.У заключенных отобрали матрасы и заставили спать на холодном твердом полу.
Туалетные принадлежности стали привилегией, а не основным правом человека, и в доступе к ванной часто отказывают; заключенным часто приходилось чистить туалеты голыми руками. Заключенных часто раздевали и подвергали сексуальному унижению в качестве средства устрашения.
Эксперимент показал, что одна треть охранников начала проявлять крайнюю и укоренившуюся полосу садизма, а сам Зимбардо начал вовлекаться в эксперимент.Двое из заключенных были доставлены досрочно, потому что у них были реальные признаки эмоционального расстройства.
Интересно, что никто из заключенных не хотел досрочно прекратить эксперимент, даже когда им сказали, что им будет отказано в оплате за участие. Заключенные очень быстро были помещены в лечебные учреждения и адаптированы к своим ролям.
Был представлен новый заключенный, которому было приказано объявить голодовку в знак протеста против обращения с его сокамерниками и в качестве попытки добиться досрочного освобождения.Удивительно, но сокамерники считали его нарушителем спокойствия, а не товарищем-жертвой, пытающимся им помочь.
Когда сокамерникам сообщили, что, если остальные заключенные откажутся от своих одеял, он будет освобожден из одиночного заключения, все, кроме одного, отказались сдать одеяла.
Стэнфордский тюремный эксперимент продолжался шесть дней до тех пор, пока посторонняя, Кристина Маслах, аспирантка, которая позже стала женой Зимбардо, не была приглашена для интервьюирования охранников и заключенных и была шокирована сценами, свидетелем которых она была.
Зимбардо досрочно прекратил эксперимент и отметил, что из более чем 50 посторонних посетителей эта женщина была единственной, кто выразил беспокойство по поводу происходящего.
Выводы
Зимбардо считал, что эксперимент показал, как отдельные личности людей могут быть затоплены, когда им дают руководящие должности.
Зимбардо признал, что некоторые охранники действительно пытались изменить систему. Позже он исследовал тему «героев» — тех, кто не поддается системе.
Социальные и идеологические факторы также определяли поведение обеих групп, при этом люди действовали так, как они считали необходимым, а не исходя из собственных суждений.
Эксперимент, казалось, показал, как испытуемые реагировали на конкретные потребности ситуации, а не ссылались на свою внутреннюю мораль или убеждения.
Результаты эксперимента использовались во многих громких судебных делах на протяжении многих лет, чтобы попытаться показать, что тюрьма должна иметь четкие инструкции и инструкции от вышестоящих властей, иначе заключенные могут подвергнуться жестокому обращению.
Критика
Этика Стэнфордского тюремного эксперимента уже давно ставится под сомнение, и, конечно же, без более строгого контроля этот эксперимент сегодня не был бы санкционирован; это может представлять реальную опасность для людей, склонных к психическому и эмоциональному дисбалансу.
Честно говоря, Зимбардо, большинство этих обсуждений происходит задним числом, и он не мог предположить, что интернализация и институционализация произойдет в ходе исследования.
Другие критические замечания включают достоверность результатов. Это был полевой эксперимент, а не научный эксперимент, поэтому есть только результаты наблюдений и никакой научной оценки.
Кроме того, было бы очень сложно воспроизвести условия эксперимента.
Выбор испытуемых подвергался обширному сомнению из-за формулировки объявления «разыскивается для тюремных экспериментов», что могло побудить к обращению людей с большей предрасположенностью к насилию.
После исследования многие охранники и заключенные указали, что они всего лишь разыгрывали роли, которые, по их мнению, от них ожидались, поэтому нет единого мнения о том, действительно ли исследование отражает человеческую природу или нет.
Относится ли Стэнфордский тюремный эксперимент к реальным тюрьмам — другой вопрос. Хотя жестокое обращение с заключенными, несомненно, имеет место во всем мире, в большинстве учреждений охранники тщательно проверяются и проходят длительный и обширный процесс обучения.Зимбардо проверял как заключенных, так и охранников на предмет несоциальных тенденций в своем эксперименте.
У них также есть жесткие протоколы, которых они должны придерживаться. Кроме того, в исследовании изучались только субъекты мужского пола, и в большинстве западных тюрем действительно работают сотрудники разных полов.
Зимбардо также умалчивает о том, что не все охранники проявляли садистские наклонности, а некоторые пытались активно помогать заключенным и проявлять к ним сочувствие.
Более поздние исследования пришли к выводу, что жестокое обращение в тюрьмах часто происходит сверху вниз и что когда отдаются приказы, они могут повлиять на результаты.Если бы охранники получали более строгие инструкции от Зимбардо вначале, то охранники, выбранные для Стэнфордского тюремного эксперимента, могли проявить меньше садистских наклонностей.
Можем ли мы обратить вспять Стэнфордский тюремный эксперимент?
Когда я встретился за обедом с доктором Филом Зимбардо, бывшим президентом Американской психологической ассоциации, я знал его прежде всего как вдохновителя Стэнфордского тюремного эксперимента. Летом 1971 года Зимбардо взял здоровых студентов Стэнфордского университета, дал им роли охранников или сокамерников и поместил их во временную тюрьму в подвале Стэнфордского университета.Всего за несколько дней у заключенных проявились симптомы депрессии и сильного стресса, а охранники стали садистами. Эксперимент был прекращен досрочно. Урок? Как писал У. Эдвардс Деминг: «Плохая система всегда побеждает хорошего человека». Но верно ли обратное? Я спросил Зимбардо: «Сможете ли вы, , отменить Стэнфордский тюремный эксперимент?»
Он ответил мысленным экспериментом, относящимся к печально известному эксперименту Милгрэма (где испытуемые проявляли такое послушание властям, что они применяли к пациентам то, что, по их мнению, было смертельным электрическим током).Зимбардо, который по почти невообразимой случайности ходил в среднюю школу со Стэнли Милгрэмом, задавался вопросом, можем ли мы провести эксперимент, обратный Милграму. Сможем ли мы через серию маленьких побед спроектировать «медленное восхождение к добру, шаг за шагом»? И можно ли провести такой эксперимент на уровне общества?
На самом деле мы уже знаем ответ:
Положительные билеты
В течение многих лет отряд Королевской канадской конной полиции (RCMP) в Ричмонде, Канада, действовал, как и любая другая бюрократия правоохранительных органов, и добивался аналогичных результатов: уровень рецидивов или повторных правонарушений составлял около 60%, а уровень преступности среди молодежи резко возрастал.Этот дальновидный канадский отряд, возглавляемый новым молодым суперинтендантом Уордом Клэпхэмом, бросил вызов основным предположениям самой полицейской системы. Он заметил, что подавляющее большинство полицейских работ было реактивным. Он спросил: «Можем ли мы разработать систему, которая вообще поощряла бы людей не совершать преступления?» Действительно, их стратегическим намерением была умная игра слов: «Пленных не брать».
Их подход заключался в том, чтобы попытаться поймать молодежь, делающую правильные вещи, и дать им положительный билет.Билет давал получателю бесплатный вход в кино или в местный молодежный центр. Они выдавали в среднем 40 000 билетов в год. Это в три раза больше отрицательных билетов за тот же период. Как оказалось, без ведома Клэпхэма, это соотношение (2,9 положительных аффектов на 1 отрицательный, если быть точным) называется линией Лосада. Это минимальное соотношение положительного и отрицательного, которое должно существовать для процветания команды. В более эффективных командах (и, если уж на то пошло, в браках) соотношение возрастает до 5: 1.Но верно ли это в отношении полицейской деятельности?
По словам Клэпхэма, рецидивы среди молодежи снизились с 60% до 8%. Общая преступность снизилась на 40%. Преступность среди молодежи сократилась вдвое. И это стоило одной десятой традиционной судебной системы.
Есть сила в создании положительного цикла, как это сделал Клэпхэм. В самом деле, HBR «Сила малых побед» недавно исследовал, как менеджеры могут использовать относительно небольшие победы, чтобы значительно повысить удовлетворенность и мотивацию своих сотрудников.Это наблюдение было сделано еще в выпуске 1968 года HBR в статье Фредерика Герцберга под названием «Еще раз: как вы мотивируете сотрудников?» (PDF). Эта статья была одной из самых популярных статей в журнале Harvard Business Review . Его исследование показало, что двумя основными мотивами для людей были (1) достижения и (2) признание достижений.
Очень, очень маленькие победы
Урок здесь в том, чтобы создать культуру, которая немедленно и искренне празднует победы.Вот три простых способа начать:
1. Начните следующее собрание персонала с пяти минут на вопрос: «Что пошло хорошо со времени нашего последнего собрания?» Пусть каждый человек конкретно и искренне признает чьи-то достижения. Если все сделано правильно, этот очень маленький вопрос может начать переключать разговор.
2. Каждый день выделяйте две минуты, чтобы поймать кого-то, кто делает правильные вещи. Это самый быстрый и самый позитивный способ для окружающих вас людей узнать, когда они все делают правильно.
3. Создайте виртуальную доску сообщества, где сотрудники, партнеры и даже клиенты могут ежедневно делиться тем, за что они благодарны. Звучит идеалистично? Вишен Лакхиани, генеральный директор Mind Valley, медиа и издательской компании нового поколения, сделал именно это в Gratitude Log. (Посмотрите, как он объясняет, как это работает).
Это всего лишь несколько практик. Но эксперименты с этим принципом могут иметь далеко идущие последствия.
Действительно, Зимбардо сам пытается провести грандиозный социальный эксперимент под названием «Проект героического воображения» (посмотрите его выступление на TED здесь).Логика такова, что мы можем увеличить вероятность того, что люди будут действовать смело, обучив их принципам героизма. Результаты уже впечатляют.
Стэнфордский тюремный эксперимент был глубоким. Но только представьте, что бы произошло, если бы мы могли сознательно и намеренно обратить это вспять.
Обзор фильма «Стэнфордский тюремный эксперимент» (2015)
Лучшая сцена в «Стэнфордском тюремном эксперименте» рассказывает о реальном заключенном и подчеркивает мое презрение к тому, как в фильме используются эмоции и детали для шока эксплуатации.Фантастический Нельсан Эллис (в последний раз замеченный в «Встань») играет Джесси, бывшего заключенного, которого команда Зимбардо пригласила в качестве свидетеля-эксперта для их разбирательства. На судебном слушании по имитации условно-досрочного освобождения Джесси врывается в сокамерника, обращаясь с ним как можно более бесчеловечно, в то же время устно уничтожая объяснения заключенного, почему он должен быть освобожден условно-досрочно. После того, как ошеломленного сокамерника отправляют обратно в камеру, Джесси показывает, что он воссоздавал свое собственное обращение с комиссией по условно-досрочному освобождению. Он говорит Зимбардо, что играть роль собственного мучителя «было хорошо, и я ненавидел это.Вкратце, это и было целью настоящего эксперимента исследовать природу даже самых хороших людей для совершения зла. Откровение Джесси и психологический урон, который он несет, более эффективны, чем все остальное, что вызывает в воображении фильм. Если бы только фильм потратил больше времени на взаимодействие с собственными мыслями Стротера Мартина-подражателя, а не на то, чтобы тащить его только из-за садизма.
Фильм превращает Зимбардо в своего рода страдающего манией величия, который не знает, что делает.Это делает его исследование наполовину необоснованным и неэтичным. Он наблюдает, как охранники бьют заключенных (прямое нарушение правил), и в фильме его изображают самым большим злодеем. Он бросает вызов любому, кто сомневается в его методах и авторитете, и в какой-то момент он абсурдно сидит в коридоре, как Чарльз Бронсон с низкой арендной платой, надеясь на возвращение субъекта, который может поставить под угрозу его исследования. (В действительности Зимбардо просто перемещает тюрьму в место, неизвестное субъекту.) И хотя его намерения состоят в том, чтобы «феминизировать» заключенных, давая им «платья», которые едва скрывают их гениталии, «Стэнфордский тюремный эксперимент» подразумевает что единственной причиной, по которой Зимбардо прекратил эксперимент, был момент, когда его охранники заставили сокамерников разыграть гомосексуальную сексуальную пантомиму.Насилие и привязывание заключенных — это нормально, но ничего из этого гей-чепухи, как говорится в фильме.
Билли Крадап заслуживает своего рода медали за попытку вдохнуть жизнь в своего одномерного персонажа, как и такие актеры, как Эзра Миллер и Оливия Тирлби. Но они подрываются плохим сценарием, музыкой в стиле фильмов ужасов и спелыми драматизациями, которые существуют исключительно для того, чтобы зритель почувствовал себя лучше. Я презираю такие фильмы и «Комплаенс», потому что они делают вид, что говорят что-то глубокое о своих сценариях, но в глубине души являются цинично манипулятивным мусором, созданным для того, чтобы зрители похлопали себя по спине за то, что они не «похожи на этих людей».«Если бы мы были вынуждены идентифицировать себя с кем-либо, заключенным или охранником, фильм мог бы достичь ощутимого дискомфорта, заставив нас смотреть на себя. Это было одной из целей настоящего Стэнфордского тюремного эксперимента. Этот фильм просто хочет поверхностно побеспокоить, и даже безуспешно.
Филип Зимбардо: За пределами Стэнфордского тюремного эксперимента
Доктор Филип Зимбардо — одно из самых громких имен в психологии. Он наиболее известен своим двухнедельным экспериментом 1971 года над тюремной жизнью: экспериментом, который пришлось прервать, когда обычные, повседневные студенты колледжа, действующие в качестве охранников, применяли бесчеловечное обращение с другими студентами колледжа, действующими в качестве заключенных.
Хотя доктор Зимбардо провел большую часть своей академической жизни, пытаясь понять зло в человеческом поведении; его работа увенчалась поиском скрытого героя во всех нас.
«Что происходит, когда хорошие нормальные люди внезапно обнаруживают, что обладают огромным контролем над другими; и работают в неоднозначных и неудобных учреждениях? »
Доктор Филип Зимбардо — человек, задавший этот вопрос — известен своей работой о том, как ситуационные факторы могут влиять на поведение человека.Эта самая известная из его идей (вдохновленная поведением немецких солдат, которые укомплектовали газовые камеры в нацистских концлагерях ) состояла из спланированного ролевого эксперимента, в котором здоровые, эмоционально устойчивые студенты колледжа действовали либо как тюремные охранники, либо как заключенные.
Тюремный эксперимент в Стэнфорде
Для этого эксперимента доктор Зимбардо нанял группу студентов колледжа, убедившись, что все они находятся в хорошем психическом и физическом здоровье.Затем некоторых участников случайным образом назначили охранниками в тюрьме; в то время как другим было поручено стать заключенными.
Студенты, играющие роль охранников, получили форму и темные очки, чтобы они могли почувствовать свою роль. Им также была предоставлена свобода управлять тюрьмой по своему усмотрению при условии соблюдения определенных основных правил.
С другой стороны, участники, выступавшие в роли заключенных, были реалистично «арестованы» и доставлены в мнимую «тюрьму» на настоящих полицейских машинах.Затем им выдали халат и чулки, которые служили их униформой.
Эксперимент должен был продлиться две недели. Но в считанные дни ситуация превратилась в крайнюю; охранники использовали строгие, часто унизительные способы держать заключенных под контролем.
Заключенные, с другой стороны, объединились, чтобы бросить вызов охранникам, потеряли надежду и эмоционально страдали. Ситуация на тот момент была неконтролируемой — у некоторых заключенных даже случились срывы.Спустя всего 6 дней возникла необходимость прекратить эксперимент.
Доктор Зимбардо, выступая в роли «тюремного надзирателя», соглашается, что он так же увлекся своей ролью. Он позволил охранникам злоупотребить своей властью и начал терять из виду то, что считал приемлемым. Он даже открыто признает, что понадобился посторонний — еще один аспирант и его тогдашняя девушка — чтобы заставить его осознать, как далеко все зашло. Эта блестящая юная леди — Кристина Маслах — продолжает вдохновлять его по сей день как его друг и жена.
Спустя годы участники эксперимента и окружающие их люди все еще удивляются тому, как легко все пошло наперекосяк; и как все они оказались втянутыми в ситуацию. Они рассматривают это как мощное напоминание о том, как наше понимание власти и институтов может исказить наши моральные компасы.
Похвалы и обвинения
Стэнфордский тюремный эксперимент привлек лавину внимания. Против него высказывается суровая критика; но есть чему поучиться.Вот некоторые из наиболее часто цитируемых критических замечаний в отношении тюремного эксперимента в Стэнфорде:
- Это было крайне неэтично.
- Это подвергало участников опасным ситуациям.
- Исследователь был частью проблемы, а не сохранением дистанции.
- Поддельная установка вне формальной структуры допускает неконтролируемое поведение. (чего могло не случиться в других настройках)
- Было очень мало статистического контроля, отсутствовала контрольная группа и не было средств проверки того, что эксперимент действительно был причиной наблюдаемого экстремального поведения.
Но помимо этой критики, всегда велись споры о том, доказал ли эксперимент в Стэнфордской тюрьме доказательство врожденной способности людей злоупотреблять властью ; или же это системы и институты , которые способствуют безжалостному поведению посредством подразумеваемых (или даже явных) ожиданий.
Некоторая ясность дает вариант исследования, проведенного BBC. В этой версии охранники должны были определять правила до начала эксперимента; в то время как заключенным давали надежду уйти от своих ролей.
Исследование BBC показало, что когда охранники не могут импровизировать, чтобы реагировать на хаос; они стали не в состоянии поддерживать порядок. С другой стороны, заключенные начали действовать сплоченно и требовали ухода и привилегий.
Взятые вместе, эти два исследования показывают, что институты и роли — и связанные с ними ожидания — играют огромную роль в нашем поведении. Когда высшие власти ставят перед нами ожидания; он формирует наш выбор и поведение.
При всей своей неэлегантности и вопреки сомнительной этике; Тюремный эксперимент действительно поднял ряд вопросов о ситуативных факторах и их влиянии на обычных, скромных людей. С тех пор эти вопросы стали главными как для исследований, так и для реформ. Он сделал то, что было бы невозможно сегодня, — поставил людей в плохие ситуации и увидел, как их поведение ухудшается. Уже по одной этой причине Стэнфордский тюремный эксперимент стоит рядом с столь же неэтичным экспериментом Милгрэма с Obedience и элегантным анализом Аша Conformity как одним из самых честных зеркал человеческого поведения.
Он даже послужил вдохновением для создания фильма, наиболее достоверно рассказывающего об эксперименте. Более того, потому что Зимбардо внимательно советовался со всеми аспектами фильма; даже те части, которые изображают его в довольно неблагоприятном свете.
Банальность зла
Возможно, самым важным вкладом тюремного эксперимента было подтверждение Банальности зла — идеи о том, что самые злые действия исходят не от искаженных личностей; но относительно обычные люди, которые (часто бездумно) существуют в среде, допускающей (и даже вознаграждающей) ужасные действия.Это понятие было впервые введено Ханной Арендт в 1963 году; и тюремные исследования подтвердили ее утверждение, что в большинстве случаев нет ничего исключительного в людях, творящих зло.
Банальность зла — это концепция, которую часто неправильно понимают как оправдание ужасных действий, таких как холокост. Но на самом деле он предупреждает нас о зле, скрытом в бездумном следовании общественному мнению или политической повестке дня — будь то действие или бездействие. Книга Зимбардо « Эффект Люцифера » продолжает обсуждение того, как системы и обстоятельства могут вызвать дьявола в любом из нас.
Приложения
Когда Зимбардо попросили помочь понять ужасающие действия американских солдат в Абу-Грейб , Он использовал результаты тюремного эксперимента, чтобы провести параллели. Он всегда старался не попустительствовать любым действиям; но призывает людей задуматься о том, как системы и структуры могут (часто непреднамеренно) поощрять плохое поведение, которое затем только ухудшается из-за тех же ситуационных факторов.
За стенами тюрьмы
Возможно, что движет Dr.Филип Зимбардо — потребность понять все формы необычного человеческого поведения — вещи, которые нелегко объяснить. Его исследования и обучение охватывают застенчивость, зло, терроризм, опыт времени, этику и политику, проактивное и героическое поведение. Он также очень активно делал психологию доступной для общественности и возглавлял социальные реформы, которые могли бы сделать тюрьмы и зоны боевых действий менее вредными и более продуктивными. В его книге « The Time Paradox» обсуждаются различные точки зрения, которые люди используют для понимания своей собственной жизни, и парадоксы, присущие использованию этих разных точек зрения.Книга пытается объяснить, как мы переоцениваем или недооцениваем определенные аспекты нашей жизни; и как время (и наше его восприятие) влияет на наш выбор и поведение.
Создание героев
В то время как Зимбардо посвятил большую часть своей карьеры разоблачению зла; сегодня он стремится понять и поощрять самое положительное из человеческих качеств — Героизм . С этой целью он принимал активное участие в двух известных проектах: Heroic Imagination Project (HIP) и Bystander Revolution , которые позволяют обычным школьникам и взрослым вырваться из толпы и добиться успеха. положительное влияние на окружающих.
Зимбардо считает уместным, что большая часть героизма столь же банальна, как и зло. Обычно самые скромные из людей выбирают героические поступки. Кажется, что эти повседневные герои даже вдохновлены теми же обстоятельствами, которые могут способствовать злонамеренному или нейтральному поведению. Для Зимбардо это означает, что если мы будем поощрять в людях лучшее и давать им достаточно примеров для подражания; они будут вдохновлены раскрыть героев, которые спрятаны внутри них.
В соответствии со многими историями о героях — будь то Гарри Поттер или Мстители — повседневные герои наиболее эффективно работают в поддерживающей сети.Они процветают среди других, которые побуждают их исследовать свои лучшие стороны. HIP направлен на создание таких систем поддержки вокруг всех нас. Эта команда проводит обширное исследование ситуаций, побуждающих людей проявлять инициативу. Они также участвуют в информировании о системах, которые сдерживают нас, и проводят курсы, помогая людям избавиться от эффектов эффекта стороннего наблюдателя, конформизма и других ситуационных факторов .
The Bystander Revolution , с другой стороны, это движение против запугивания, которое побуждает людей перестать сдерживаться и встать на защиту жертв.Зная, что самое трудное — это высказаться; команда Bystander Revolution разработала интерактивное еженедельное задание, которое знакомит с активными привычками с помощью простых и увлекательных заданий. Они считают, что, как и все другие привычки, социальная сознательность может стать для людей выбором по умолчанию.
И если у достаточного количества людей есть привычка помогать другим, мы можем создать сеть поддержки, в которой нуждаются обычные герои.