Мотивы контактов со сверстниками: Мотивы общения средних дошкольников со сверстниками

Мотивы общения средних дошкольников со сверстниками

 

Мотивы детей при общении со сверстниками отличаются некоторым своеобразием, в отличии общения со взрослым. Как свидетельствуют первые работы Майей Ивановной Лисиной, что маленькие дети, общаясь с ровесниками, мало видят их самих, но зато очень пристально всматриваются в свое собственное отражение в их «зеркале».

Проблема общения со сверстниками в дошкольном возрасте сегодня часто поднимается как в теории психологии, так и в практической деятельности. Однако рекомендации для практических психологов, воспитателей и родителей по данному вопросу относятся в основном к начальной школе и не освещают опыт организации с детьми дошкольного возраста, хотя очевидно, что для дальнейшего успешного обучения необходимо раннее диагностирование и определение мотивов общения со сверстниками, т.е. уже в дошкольном возрасте.

Таким образом проявляются противоречие между необходимостью определения мотивов общения средних дошкольников со сверстниками и недостаточной диагностической работой по определению мотивов общения средних дошкольников со сверстниками в дошкольных образовательных учреждениях.

Цель исследования: изучить и экспериментально проверить мотивы, побуждающие детей среднего дошкольного возраста к общению со сверстниками.

Объект исследования – общение со сверстниками средних дошкольников.

Предмет исследования – мотивы общения средних дошкольников со сверстниками.

В качестве гипотезы исследования нами выдвинуто предположение о том, что основными мотивами к общению со сверстниками у средних дошкольников являются:

• деловой мотив общения: сверстник-партнер по сюжетно-ролевым и соревновательным играм;
• личностный мотив.

Объект и предмет исследования позволили нам определить следующие задачи исследования:

1. Проанализировать психолого-педагогические источники по проблеме мотивов общения средних дошкольников со сверстниками.

2. Теоретически обосновать возможности диагностической работы по определению мотивов общения средних дошкольников со сверстниками;

3. Провести диагностическую работу по определению мотивов общения средних дошкольников со сверстниками;

4. Определить мотивы общения средних дошкольников со сверстниками на основе анализа диагностических данных.

Методы исследования: для решения поставленных задач и доказательства гипотезы нами были использованы следующие методы исследования:

• теоретические: анализ, синтез, обобщение, систематизация, классификация и др.;
• эмпирические: беседа, эксперимент.

Нами была проанализирована психолого-педагогическая литература по проблеме мотивов общения дошкольников.

Мы выяснили, что коммуникативные мотивы – это то, ради чего предпринимается общение, ради чего появляется коммуникативная потребность. По своей природе эта потребность состоит в стремлении человека к познанию и оценке самого себя через посредство других людей и с их помощью.

Потребность в общении оформляется одновременно с самой коммуникативной деятельностью, потому что решающим моментом для обоих процессов является выделение объекта общения – другого человека как личности, как субъекта, как потенциального партнера по общению.

Общение – это коммуникативная деятельность и так же имеет свою мотивационную сферу.

В связи со сказанным особое значение в общении имеют мотивы.

Мотивы общения развиваются вместе с человеком на каждом этапе его жизни. У детей есть свои особенности мотивации общения.

Экспериментальная база исследования проводилась в МБДОУ № 21 Рощица г. Мыски. В эксперименте принимали участия 10 детей средней группы, 6 девочек 4 мальчика

от 4 лет 2 мес. до 4 лет 9 мес.

Исследование проводилось по методикам Галины Анатольевны Урунтаевой.

1. Изучение взаимоотношений между детьми в группе детского сада.

2. Изучение критериев выбора партнера для общения.

Апробируя данные методики, мы выявили, что у детей 4-5 лет проявляется: совместная деятельность, собственно деятельность, потребность в сотрудничестве, склонность к конкуренции и соревновательности, соревновательное подражание, деловой и личностные мотивы, а также продолжительность общения, проявляет предпочтение при выборе партнера.

Наиболее значительный интерес для ребенка дошкольного возраста, особенно начиная со среднего, приобретает общение со сверстниками. Общение проходит в совместной игре, в установлении правил игры, преобладании сюжетно-ролевых игр. В процессе общения в виде совместных игр происходит психического развитие личности ребенка.

Особое внимание дошкольник среднего возраста начинает уделять личности сверстника, как партнера по игре. В связи с этим на первое место выходит личностный мотив общения.

В экспериментальных материалах мы выделили свидетельства того, что же представляет собой сверстник для другого ребенка как мотив общения.

В процессе исследования выявляется что сверстник — это равное ребенку существо, и его можно использовать в целях познания и оценки.

Знакомство с любым сверстником дошкольник ведет очень пристрастно. Характерно, что он использует его, чтобы тут же «примерить» сведения о ровеснике к себе, «накладывает» информация о нем на свой личный опыт. Мы часто отмечаем также ревнивое, или, как минимум, соревновательное отношение детей к своим сверстникам.

Согласно результатам исследования, в среднем дошкольном возрасте значительно возрастает способность дошкольников к сопереживанию сверстнику, стремление помочь другому ребенку или поделиться с ним. Характерно, что все эти действия, направленные на поддержку сверстников, как правило, сопровождаются положительными эмоциями — улыбкой, взглядом в глаза, жестами, выражающими симпатию и близость. Часто вопреки правилам игры дети пытаются помочь своим партнерам, оправдать их действия перед взрослыми, защитить их от наказания. Все это может свидетельствовать о том, что поведение, направленное на сверстника, побуждается не только стремлением соблюсти моральную норму, но прежде всего непосредственным отношением к другому.

Однако такое личностное отношение складывается далеко не у всех детей. У многих средних дошкольников эгоистическое, конкурентное отношение к сверстникам остается преобладающим. Такие дети нуждаются в специальной психолого-педагогической коррекционной работе.

Главная стратегия помощи детям состоит в удержании привлекательного мотива и его связи с конкретным, возможно, не слишком интересным действием.

В среднем дошкольном возрасте, когда усложняются отношения детей с окружающими, когда все чаще им самим приходится определять свое отношение к чему-то, оценивать свои поступки и обязательных правил становится больше, столкновения различных мотивов становятся чаще и острее. Особенно трудно детям выбирать между лично значимыми и общественно значимыми мотивами.

Самым важным личностным механизмом, формирующимся в этом периоде, считается соподчинение мотивов. Оно появляется в начале дошкольного возраста и затем последовательно развивается. Если несколько желаний возникало одновременно, ребенок оказывался в почти неразрешимой для него ситуации выбора.

Таким образом, преобладающими мотивами общения ребенка среднего дошкольного возраста со сверстниками, являются деловой мотив общения: сверстник-партнер по сюжетно-ролевым и соревновательным играм и личностный мотив.

131352 (Развитие общения старших дошкольников со сверстниками) — документ, страница 3

В ролевой игре заложены большие возможности для развития навыков общения, в первую очередь – развития рефлексии как человеческой способности осмысливать свои собственные действия, потребности и переживания, соотнося их с действиями, потребностями и переживаниями других людей. В способности к рефлексии таится возможность понимать, чувствовать другого человека.

Содержанием ролевой игры у старших дошкольников становится подчинение правилам, вытекающим из взятой по себе роли. дети этого возраста чрезвычайно придирчиво относятся к выполнению правил. Выполняя в игре правила общественного поведения, дети устремляют внимание на то, что «бывает».

Таким образом, развитие сюжета и содержание ролевой игры отражает все более глубокое проникновение ребенка в жизнь окружающих взрослых людей.

В игре существует два вида взаимоотношений – игровые и реальные. Игровые отношения отражают взаимоотношения по сюжету и роли. Так если ребенок взял роль на себя отрицательного героя, то он будет, в соответствии с сюжетом, утрированно злобно относится к детям, взявшим на себя роли других персонажей.

Реальные взаимоотношения – это взаимоотношения детей как партнеров, товарищей, выполняющих общее дело.

Они могут договариваться о сюжете, о распределении ролей, обсуждать возникающие входе игры вопросы и недоразумения. В игровой деятельности развивается общение: игра требует от ребенка таких качеств, как инициативность, общительность, способность координировать свои действия с действиями группы сверстников, чтобы устанавливать и поддерживать общение.

Потребность в общении развивается, прежде всего, на основе совместной игровой деятельности, а также по поводу игры. Именно в условиях общения по поводу игры ребенок сталкивается с необходимостью устанавливать контакты, применять на практике усваиваемые нормы поведения по отношению к своим сверстникам, приспосабливать эти нормы и правила и разнообразным конкретным ситуациям. В самом общении детей друг с другом непрерывно возникают ситуации, требующие согласования действий, проявления доброжелательного отношения к сверстникам, умения отказаться от личных желаний ради достижения общих целей.

Общение по поводу игры выступает в действительности как школа социальных отношений. Именно в игровых ситуациях ребенок учится быть человеком. Для каждого ребенка старшего дошкольного возраста значимо быть принятым сверстниками, поэтому он старается соответствовать ожиданиям играющих. Игра полностью захватывает ребенка, заставляет его глубоко переживать те чувства, которые должны испытывать изображаемые персонажи, — симпатию, сочувствие, уважение. Игровые отношения – суровые отношения по правилам, только опрятный, смышленый и хороший ребенок не будет раздражать других детей, будет нравиться, и будет ими принят. Слабый ребенок с физическими недостатками также вызывает у детей неприязнь. Тихий и плаксивый может вызвать желание не принимать его в игру. Развитие личности будет неполным, если ребенком не движет потребность быть признанным.

К концу дошкольного возраста при определенных условиях воспитания ребенок не только пользуется речью, но и начинает осознавать ее строение, что имеет важное значение для последующего овладения грамотой и, следовательно, овладения общением. У старших дошкольников, когда они пытаются что-то рассказать, появляется типичная для их возраста речевая конструкция: ребенок сначала вводит местоимения («она», «он»), а затем, как бы чувствуя неясность своего изложения, поясняет местоимение существительным: «она (девочка) пошла»; «она (корова) забодала», и т.д. Это существенный этап в речевом развитии ребенка. Ситуативный способ изложения как бы прерывается пояснениями, ориентированными на собеседника.

По мере расширения круга общения и по мере роста познавательных интересов ребенок овладевает контекстной речью. Со временем ребенок начинает все более совершенно и к месту пользоваться то ситуативной, то контекстной речью в зависимости от условий и характера общения.

Особое значение для развития общения имеет объяснительная речь. В старшем дошкольном возрасте у ребенка возникает потребность объяснить сверстнику содержание предстоящей игры, устройство игрушки и многое другое. Объяснительная речь требует определенной последовательности изложения, выделения и указания главных связей и отношений в ситуации, которую собеседник должен понять.

Ребенок через общение со взрослым постепенно усваивает значение знаков. Когда ребенок еще только начинает говорить, он овладевает как бы лишь внешней оболочкой языка, ему еще недоступно зрелое понимание его как знаковой системы. Ребенок в разных видах деятельности через взрослого открывает для себя связь между знаком и значением. Благодаря этому знак начинает выступать в основной своей функции – функции замещения. Развитие речи как знаковой формы деятельности не может быть понятно вне его соотношения с развитием других форм. Знаковый смысл постигается в предметной деятельности (ребенок постепенно овладевает функциональным назначением предметов), слово, оставаясь одним и тем же в своем наименовании, меняет свое психологическое содержание. Слово начинает нести в себе знаковую функцию как своеобразный знак, выступающий в определенном значении и используемый для хранения и передачи некоторой идеальной информации о том, что лежит за пределами словесного обозначения.

В старшем дошкольном возрасте по-прежнему особое место занимает кукла или мягкие игрушки. Эти игрушки отвечают эмоциональному настрою ребенка на доверительное общение, они выступают как его верные друзья. У каждого ребенка устанавливаются особые отношения со своей куклой или зверюшкой. Правда, иногда случается, что ребенок побьет свою куклу, внеся в сюжет ситуацию, в которой кукла оказывается виноватой.

Обнаружив такое отношение к кукле, взрослый должен примирить негодующего ребенка с куклой, ведь кукла не может провиниться, если сам этого ребенок не хочет. Кроме того, агрессия ребенка диагностирует неблагополучие его внутреннего мира. Что-то на заладилось у него в отношениях со взрослыми или сверстниками.

Ребенок любит свою «старую» игрушку, он воспринимает ее интимнее, чем новую куклу. Любимая игрушка не теряет очарования, с ней ребенок играет дольше, чем с какой-либо новой, он возвращается к ней после коротких увлечений. По существу ребенок особым образом общается с куклой. В общении, по меньшей мере, должно быть двое. Кукла или любая другая игрушка как раз и выступает в качестве второго общающегося: ребенок сам вкладывает в нее аффекты, настроение и знания, с которыми он сам и общается. Игрушка – прекрасный объект для рефлексии и верной любви. Общение ребенка с любимой игрушкой обнаруживает те формы общения взрослых с ребенком, которые он наблюдает постоянно. Любимая игрушка должна быть у каждого ребенка, особенно она необходима ребенку, который воспитывается единственным в семье. [4]

В семье с единственным ребенком родители часто концентрируют свое внимание на ребенке и создают у него эгоистические установки. Любимая игрушка учит ребенка доброте, сочувствию, заботе. Эти чувства он затем переносит в общении со взрослыми и детьми, играя с зависимой от его воли игрушкой, ребенок по-особому учится переносить свои эмоции на эту игрушку. Идеальный кроткий друг нужен как девочкам, так и мальчикам.

Помимо игрушки в качестве любимого друга, ребенок старшего дошкольного возраста обнаруживает интерес к игрушкам, организующим соревнование, речь идет о таких игрушках, как мячи, прыгалки, кегли, луки и стрелы и другие. Ребенок весьма методично, по собственной воле тренируется в овладении этими предметами.

В пять-шесть лет ребенок уже имеет представление о соревновании. От его стремления к победе развиваются такие личностные качества, как сдержанность, рефлексия, воля к победе.

Игры детей чаще всего определяются полом ребенка. Мальчик стучит молотком, «строит» дома и гараж, «водит» машину и т.д. Девочка убирает в кукольном уголке, «лечит» больного мишку и т.д.

У мальчиков и девочек свои игрушки. При выборе игрушки сказывается половая принадлежность детей. Мальчик скорее предпочтет пистолет, ножик, лук, а девочка – куклу, посуду, мебель. Выбор ребенком игрушек хорошо диагностирует, как идет половая идентификация. Если мальчик выбирает куклу, то нужно выяснить, в чем дело.

1.3 Понятие мотивов и средств общения у детей старшего дошкольного возраста со сверстниками

Мотивы – побудительные силы деятельности и поведение субъекта. В понимании их природы в психологии нет единого взгляда. Исходное понятие предложено А.Н. Леонтьевым. Оно вытекает из разработанной им концепции психики как деятельности. Последняя – отправной пункт нашего понимания природы общения как коммуникативной деятельности. Понятие мотива тесно связано с понятием предмет деятельности и потребность приобретать свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый) предмет – свою побудительную, направляющую деятельность функцию, т.е. становится мотивом. [24]

Предложенное понятие дает возможность опереться на объект (или представление о нем) в котором мотив «опредмечивается» что позволяет судить о мотивах субъекта на основании наблюдаемых объективно фактов.

Мотивы общения – это те качества партнера, которые выявились в его процессе, удовлетворяют потребность в общении. Поскольку мотивы общения неразрывно связаны с потребностью в нем, их понимании требует раскрытия содержания потребности. Легче всего судить о содержании потребности позволяют продукты общения, которые – согласно концепции М.И. Лисиной – представляют собой образы самого себя и другого человека [22]. Суть потребности в общении состоит в самопознании и самооценки субъекта через познание партнера по общению. Отсюда следует, что субъекта побуждают к взаимодействию с партнером, т.е. становятся мотивами общения с ним, именно те качества последнего, которые раскрывают субъекту его собственное я, способствуют его самосознанию.

Метафорическое понятие «партнер как зеркало» разводится на 2 функции 1) выявление сходства, подобия партнеров, что позволяет познавать себя через познание другого и сопоставление себя с ним; 2) выявление оценки своих качеств партнером и уточнению их для себя. Первый путь предполагает восприятие и оценку качеств партнером и уточнению их для себя. Первый путь предполагает восприятие и оценку качеств партнера, второй – заключается в побуждении партнера к отклику на инициативу, улавливании и учете его. Отсюда мотивы общения следует искать в двух различных по функции типах качеств: 1) в общих (сходных) свойствах партнера и 2) в способности партнеров давать отклик (оценку) на проявление других участков общения. Названные типы качеств соответствуют двум основным типам коммуникативных мотивов (партнер – подобие субъекта, партнер – ценитель субъекта). Общение не всегда представляет самостоятельную деятельность: оно часто лишь компонент деятельности практической или познавательной. По мере развития у детей различных видов деятельности, прежде всего ведущей – игры, у них возникает необходимость коллективных действий, объединения усилий. Поэтому важнейшее качество, побуждающее их к совместной деятельности, а значит и к общению в ней, — способность к слаженности действий, к согласованности. Такая способность составляет третий основной тип коммуникативных мотивов детей (партнер – равный участник общего дела).

Коммуникативные мотивы теснейшим образом связаны с содержанием потребности в общении.

Так каковы же мотивы общения со сверстниками у детей старшего дошкольного возраста.

Определяется три категории мотивов общения ребенка со сверстником.

Первую и важнейшую категорию составляют мотивы, порождаемые потребностью детей в активной деятельности, которая выражается у дошкольников в сюжетно-ролевой игре и является для них ведущей деятельностью. Ребенок вступает в общение со сверстником ради участия в общей игре или продуктивной деятельности, к чему его побуждают качества ровесника, необходимые для развития увлекательного и сложенного действования. И, прежде всего, это умения создавать интересные замены игр, выдвигать цели и согласовывать свои цели и действия с другими участниками. Подчиненность мотивов общения данной категории потребностей в общем деле позволяет позвать их деловыми.

На протяжении дошкольного возраста развиваются познавательные интересы детей. Ребенок обогащается новыми знаниями о мире, умении строить повествования. Это создает повод для обращения к сверстнику, в котором ребенок находит слушателя и ценителя. Качества сверстника как источника сведений и их ценителя, отвечающие познавательной потребности детей, составляют вторую категорию – познавательных мотивов их общения, по значению уступающую первой.

В третью категорию вошли личностные мотивы. Ребенок включается в любое дело, которым занят ровесника, ради того, чтобы сравнить свои и его возможности. Здесь в роли мотивов выступают сравнимые, аналогичные качества – свои и сверстника, возможности (умения, знания, нравственные качества), потребности (желания, склонности). Это первый вариант личностного мотива, когда он прямо выражает потребности в общении с ровесником, а не подчинен другим потребностям. Второй вариант личностного мотива – ровесник как ценитель тех качеств, которые ребенок уже выделил в себе как достоинства. Ребенок демонстрирует свои умения, знания и личностные качества, побуждая других детей подтверждать их ценности. Мотивом общения становятся его собственные качества в соответствии со свойством сверстника быть их ценителем. Этот мотив также прямо связан с потребностью в общении, со стремлением ребенка познать свои возможности, подтвердить достоинства, используя отклик на них со стороны ровесника. В обоих вариантах личностных мотивов воплощаются качества сверстника как зеркала в двух функциях, о которых речь шла выше. [10]

Общение старших дошкольников 5-6 лет протекает преимущественно в процессе сюжетно-ролевой игры. Возрастает число контактов в игре, максимальным становится их разнообразие. Появляются формулирование игровых целей; мнимой ситуации и вводимые замещения, распределение ролей и соответствующие обращения, называние партнера шутливым именем, а также многочисленные высказывания, воплощающие роль и дающие направления игре и поведению участников, — побуждения к определенным действиям, сообщения и вопросы о сделанном и намеченном. Игра и общение в ней длится больше часа, а иногда (прерывались) в течении нескольких дней и недель. Внеигровые контакты представляют собой вовлечение в игру и ее организацию: определяются общие цели, согласовываются намерения, осуществляются воздействия на ровесника (предложения, критика и указания, как делать). Игра строится на речевом общении, поэтому число невербальных актов резко падает.

В общении детей 5-6 лет присутствуют три варианта делового мотива. 1 вариант – мотив построения совместной игры, сотрудничества: ребенок ищет в сверстнике сходные интересы, намерения и готовность вносить творческий вклад в общее дело. Обособление и укрепление такого мотива отражает рост число актов, обращенных к «Мы». Адресованность к «Ты» снижается, а «Я» остается на прежнем уровне. 2 вариант делового мотива свойственен лидеру: путем привлечения сверстника к участию в реализации своих цели и замысла он получает подтверждение собственных достоинств. Функционирование данного мотива выражается особым характером коммуникативных актов лидера: он продуцирует цели, дает указания, рисует партнеру заманчивые перспективы. 3 вариант делового мотива – знакомство с новыми образцами игры, целями, замыслами; научения лучшему участию в игре. Возраст 5 лет отличается ростом числа познавательных контактов между детьми. эти контакты представляют развернутые сообщения в ходе игры о каком-либо явлении или сфере жизни. Не менее существенным поводом к познавательным контактам становятся воплощения в игре сказки: возникает диалог, в котором уточняется последовательность и логическая связь событий. Знание потешек, поговорок, считалок превращается в игру, где они выполняют функцию средства расширения общения; ребенок адресует свои знания каждому члену группы, находя удовлетворение в производимом с их помощью эффекте на ровесника.

В познавательных, как и в деловых, мотивах общения выделяется несколько вариантов: 1 вариант – утверждение своего превосходства в знаниях и завоевании особого уважения ровесников; 2 – решение общей задачи, ответ на интересующий всех вопрос, творческое участие в достижении единой цели; 3 – подтверждение сверстником правильности понимания, представления ребенка. Выражение этого мотива – адресуется ровеснику вопрос после высказанного суждения.

В этом возрасте сохраняется позиция значительного превосходства над ровесником, выражающаяся в поддразниваниях, насмешках, непринятии в игру и исключения из нее, отвержения, актом агрессии, адресуемой порой каждому из ровесников. [9]

У детей 5-6 лет возникает также и новая позиция – признание достоинств ровесника, иногда превосходящих собственные, и на основе этого появляются чувства симпатии, дружба. Детям становится доступно восхищение товарищем. Между детьми начинается обмен равноценными выражениями симпатии, нежности. О новой позиции свидетельствуют и сообщения друг другу секретов. Существенной чертой личностных мотивов становится то, что они порой оказываются разделенными, общими хотя бы для двух детей, что подтверждается единой оценкой «Мы», в которой не дифференцируются ни сам ребенок, ни его партнер. Дети гордятся общими достижениями, одинаковыми ролями.

Тема: «Психологические особенности общения детей дошкольного возраста» | Педагогический опыт | Педагогическое мастерство

Тема: «Психологические особенности общения детей дошкольного возраста»

Автор: Нуртдинова Ольга Викторовна

Организация: ГБОУ Школа1368 ОП2

Населенный пункт: г. Москва

Оглавление.

 

№ п.п.	Наименование раздела	Стра-ница
1		3
2		3
3		4
4		5
5		6
6		7
7		8
8		8
9		10
10		12
		12

 

 

1. Роль общения в психическом развитии ребёнка.

 

Общение составляет необходимое условие формирования личности, её сознания и самосознания. Безусловно, общение имеет решающее значение для развития ребёнка.

Общение со старшим для маленького ребёнка служит единственно возможным контекстом, в котором он постигает и «присваивает» добытое людьми ранее. Вот почему общение – главнейший фактор общего психического развития детей.

Один из путей воздействия общения на развитие детей – это обогащение опыта ребёнка. Взрослый знакомит малышей с книгами, берёт их с собой в путешествия, он открывает для них мир музыки, даёт детям испытать сладость утешения, впервые открыть для себя радость взаимопонимания, несравненное удовлетворение от сопереживания, от чувства общности, совпадения своих мнений и оценок со взглядами мудрого и намного более опытного старшего человека.

В общении взрослые нередко ставят перед детьми задачу овладеть каким-то новым знанием, новым умением. Настаивая на решении задачи, взрослые добиваются того, что ребёнок с нею справляется. В качестве примера можно сослаться на владение речью. В общении задача, выдвигаемая взрослым, с готовностью принимается ребёнком и в общении черпает энергию для её решения.

Следующий путь влияния общения на развитие психики детей – это подкрепление усилий ребёнка, их поддержка и коррекция.

Важнейший путь влияния общения на психическое развитие детей состоит в том, что ребёнок в контактах со взрослым наблюдает его деятельность и черпает в ней образцы для подражания.

Но на детей, несомненно, воздействует также и общение со своими сверстниками.

 

2. Основные группы мотивов общения детей

с окружающими людьми.

 

Ведущие мотивы общения:

1. познавательные;
2. деловые;
3. личностные.

Все три группы мотивов сосуществуют и тесно переплетаются между собой. Но в разные периоды детства их относительная роль изменяется: то одни, то другие из них занимают положение ведущих. Речь идёт не об индивидуальных особенностях взаимоотношения разных мотивов, а об особенностях именно возрастных, типичных для большинства или для многих детей соответствующего возраста.

В первые полгода жизни ведущим мотивом является личностный. В раннем возрасте – деловой. В первой половине дошкольного возраста – познавательный, во второй его половине – снова личностный мотив.

Все группы мотивов связаны с основными потребностями:

1. потребностями во впечатлениях;
2. потребностями в активной деятельности;
3. потребностями в признании и поддержке.

 

3. Развитие социальных отношений.

 

Уиллард Хартуп (Хелен Би. Развитие ребёнка, 2004, с.481-482), один из самых проницательных исследователей в области социального развития, считает, что каждому ребёнку необходим опыт в двух довольно разных областях взаимоотношений: вертикальном и горизонтальном общении. Вертикальные взаимоотношения включают привязанность к кому-либо, кто обладает большей социальной силой или знаниями. Горизонтальные отношения, по контрасту, взаимны и равноправны. Участники общения, например сверстники одного возраста, имеют равную социальную силу, и их поведение по отношению друг к другу исходит из одинакового репертуара.

Хартуп указывает на то, что эти два вида взаимоотношений выполняют разные функции для ребёнка; оба необходимы ребёнку для формирования эффективных социальных навыков. Вертикальные отношения необходимы для того, чтобы предоставить ребёнку защиту и безопасность. В этих взаимоотношениях ребёнок создаёт базовые, внутренние рабочие модели и осваивает фундаментальные социальные навыки. Но именно в горизонтальных взаимоотношениях – в дружбе и в группе сверстников – ребёнок развивает социальное поведение и приобретает те социальные навыки, которые можно приобрести только в отношениях между равными: навыки сотрудничества, соперничества и близости. Психологическое значение этих взаимоотношений между сверстниками оценивают многие исследователи, показывающие, что наличие друзей связано с чувством благополучия как у детей, так и у взрослых.

Так, М. Швейцар (Д.Я. Райгородский. Родители и дети, 2003, с.698-699) в своей книге «Воспитание ребёнка» отмечает, что после трёх лет круг общения ребёнка значительно расширяется, и семья не должна препятствовать этому. Ребёнок должен знать законы, действующие в более широком, по сравнению с семьёй, обществе. Он нуждается в общении с другими детьми, с другими взрослыми и надо для этого создавать необходимые условия. В своём развитии каждый ребёнок в определённой степени отражает ценности своей семьи, а значит в большей или меньшей степени и ценности целого общества. В семье, для которой главное накопление материального богатства, стремление к выгоде, которое стремится дать всё лучшее, прежде всего, своим детям без учёта интересов других детей, а иногда и причиняя им в этом какой-то ущерб, где все действуют по принципу, что человек должен заботиться, прежде всего, о себе – дети вырастают явными или скрытыми эгоистами. А эгоизм – плохая предпосылка для жизни среди людей и сотрудничества с ними. Ребёнок-эгоист не понимает, что человек не может жить в одиночку, — что каждый нуждается в других точно так же, как и другие нуждаются в нём.

И, хотя нельзя ожидать, что ребёнок дошкольного возраста будет действовать неэгоистически, основы альтруистического поведения закладываются именно в этом возрасте. Именно родители должны своим воспитанием формировать в процессе обычных ситуаций понимание того, что необходимо в чём-то ограничивать себя, от чего-то уметь отказаться, чем-то поделиться с другими, остаться иногда незаметным, уметь проиграть, помочь кому-то занять более выгодное положение, восхищаться кем-то без чувства зависти и т.п.

 

4. Чем отличается общение со сверстником

от общения со взрослым.

 

Первая отличительная особенность контактов со сверстниками состоит в их особенно яркой эмоциональной насыщенности. Если со взрослым ребёнок обычно разговаривает более или менее спокойно, без лишних экспрессий, то разговоры со сверстниками, как правило, сопровождаются резкими интонациями, криком, кривлянием, смехом и т.д. В общении дошкольников наблюдается почти в 10 раз больше экспрессивно мимических проявлений и подчёркнуто ярких выразительных интонаций, чем в общении ребёнка и взрослого. Эти экспрессии выражают самые разные состояния – от ярко выраженного негодования до бурной радости. Эта повышенная эмоциональность отражает особую свободу, раскованность, характерную для общения детей друг с другом.

Вторая особенность контакта дошкольников состоит в нестандартности детских высказываний, в отсутствии жёстких норм и правил. Общаясь со взрослым, даже самый маленький ребёнок придерживается определённых норм высказываний, общепринятых фраз и речевых оборотов. Разговаривая друг с другом, используют самые неожиданные, непредсказуемы слова, сочетания слов и звуков, фразы: они жужжат, трещат, передразнивают друг друга, придумывают новые названия знакомым предметам. Такое кривляние имеет большой психологический смысл. Если взрослый даёт ребёнку культурные нормы общения, учит говорить как надо, как все, то сверстник создаёт условия для самостоятельного творчеств, а для проявления индивидуальности. Самобытное, творческое начало ребёнка раньше всего и лучше всего проявляется именно в общении со сверстником, когда ничто не сковывает и не тормозит активности, не даёт жёстких образцов «как надо» и когда можно, не стесняясь попробовать себя. Не случайно те виды деятельности, которые требуют проявления творческого начала – игра, фантазирование и т.д. значительно чаще происходят со сверстниками.

Третьей отличительной особенностью общения дошкольников является преобладание инициативных высказываний над ответными. В контактах со сверстником ребёнку значительно важнее высказаться самому, чем выслушать другого. Поэтому беседы, как правило, не получается: дети перебивают друг друга, каждый говорит о своём, не слушает партнёра.

Совсем по-другому ребёнок воспринимает взрослого. Его инициативу и предложения малыш чаще всего поддерживает. Ребёнок старается ответить на вопросы взрослого, продолжить начаты разговор, более или менее внимательно слушает рассказы и сообщения. Общаясь со взрослым, дошкольник скорее предпочитает слушать, чем говорить сам.

Четвёртая отличительная особенность общения дошкольников состоит в том, что оно значительно богаче по своему назначению и функциям. Действия ребёнка, направленные на сверстника, более многообразны. Взрослый всё время говорит, что хорошо. Что плохо, как надо и как не надо делать. Или рассказывает что-либо, то есть ребёнок от него ждёт либо оценки своих действий, либо новой информации.

Общение со сверстником значительно богаче: здесь и управление действиями партнёра (показать как можно и как нельзя делать), и контроль его действий (вовремя сделать замечание), и навязывание собственных образцов (заставить его сделать именно так), и совместная игра (вместе решить, как мы будем играть), и постоянное сравнивание с собой (я так могу, а ты?).

Общаясь со сверстником, ребёнок может притворяться (т.е. делать вид), выражать обиду (нарочно не отвечать, не замечать), фантазировать. Такое разнообразие отношений детей порождает разнообразие контактов и требует умения выразить словами свои желания, настроения и требования.

Из сказанного можно сделать вывод о том, что и взрослый и сверстник способствуют развитию разных сторон личности ребёнка. В общении со взрослым ребёнок учится говорить и делать, как надо, слушать и понимать другого, усваивать новые знания. В общении со сверстником – выражать себя, управлять другим, вступать в разнообразные отношения.

Очевидно, что для нормального развития ребёнку нужен не только взрослый, но и другие дети. Кроме того, многим вещам сверстник может научить гораздо лучше. Например, умению правильно говорить.

 

5. Как дети учат друг друга разговаривать.

 

Наблюдения за общением детей со взрослыми и друг с другом показали, что речь ребёнка, обращённая к сверстнику, является более связной, понятной, развёрнутой, и лексически богатой. Именно, общаясь со сверстником, ребёнок расширяет свой словарный запас, пополняя его наречиями образа действия («здорово», «плохо», «смело», «сильно» и т.д.), прилагательными, передающими эмоциональное отношение («красивый», «добрый», «вредный»), личными местоимениями («они», «мы», «ты»). Именно, общаясь со сверстником, дошкольник чаще использует разнообразные глагольные формы (повелительное и сослагательное наклонения, модальные глаголы, причастия). В разговорах со сверстником также впервые начинают появляться сложные предложения.

Общаясь друг с другом, дошкольники более полно и активно используют разнообразные речевые средства, нежели беседуя со взрослыми. Это происходит потому, что ребёнок является менее понятливым и чутким партнёром, чем взрослый. Именно непонятливость сверстника, как ни странно, играет положительную роль в развитии речи детей. Общаясь со взрослым, ребёнок овладевает речевыми нормами, узнаёт новые слова и словосочетания. Однако все эти усвоенные слова, выражения и правила могут остаться в «пассиве» и не использоваться ребёнком в его повседневной жизни. Дошкольник может знать много слов, но не употреблять их, потому что в этом нет необходимости. Чтобы пассивные, потенциальные знания стали активными, нужна жизненная потребность в них. Эта потребность возникает, когда он общается со сверстником. Разговаривая со взрослым, ребёнок не прикладывает особых усилий для того, чтобы его поняли, так как взрослый поймёт его даже в случае не совсем понятной речи. Со сверстником – другое дело, так как он не будет угадывать настроения и желания своего приятеля. В этом случае требуется чётко и ясно сказать, чего ты хочешь, чем недоволен и во что любишь играть. А, поскольку детям очень хочется общаться, они стараются более чётко выражать свои намерения, мысли, желания. Именно потребность быть понятым, услышанным, получить ответ, делает речь дошкольников более связной, полной и понятной.

Связность произносимых слов и полнота грамматической формы высказывания – важное условие успешного общения детей. Плохо говорящие и непонимающие друг друга дошкольники не в состоянии наладить интересную игру и содержательно общаться. Исследования американских психологов показали, что опыт общения со сверстниками существенно отражается на речевом развитии детей. Дошкольники, не имеющие контактов со сверстниками, испытывали значительные трудности в общении с другими детьми, несмотря на активное желание поговорить с ними.

 

6. О чём разговаривают дошкольники.

 

Наблюдения за общением дошкольников показали, что чаще всего высказывания так или иначе связаны с собственным «я» ребёнка. Однако это «я» проявляется по-разному в зависимости от возраста. Для младших дошкольников (3-4 года) «я» — это, прежде всего, то, что у меня есть, или то, что я вижу. Стремление привлечь внимание сверстников с помощью своих предметов, поделиться впечатлениями характерно для дошкольников в целом, но в младшем возрасте оно занимает особое место.

Оценки маленьких детей, как правило, бывают слишком субъективными, они сводятся к противопоставлению «я» и «ты», где «я» заведомо лучше, чем «ты».

Но после 4 лет в разговорах детей всё чаще появляются высказывания, к которых «я» и «ты» как бы сливаются в общее «мы». У детей есть обще дело, которое увлекает и которое хочется довести до конца вместе. Теперь уже не столь важно, какой я и какой ты, главное – у нас получилась интересная игра. Это поворот от «я» к «мы», от наивного детского «Смотри, какой я хороший» к попыткам объединиться («Давай вместе») происходит в игре.

 

7. Игра и общение дошкольников.

 

Согласно взглядам большинства зарубежных психологов детская игра – это выстраивание своего собственного, отдельного от взрослых, детского мира.

Играя вместе, дети начинают учитывать желания и действия другого, отстаивать свою точку зрения, строить и реализовывать совместные планы. Поэтому игра оказывает огромное влияние на развитие общения детей в этот период.

Среди многообразия детских игр наибольшее значение имеет сюжетно-ролевая игра. Она отличается тем, что действие её происходит в некотором условном пространстве, а играющие дети берут на себя соответствующие роли (врача, продавца, водителя). В сюжетной игре, как правило, несколько участников, поскольку всякая роль предполагает партнёра: врач, продавец, покупатель. Сюжетно-ролевая игра имеет большое значение для умственного, личностного и социального развития ребёнка. Особое значение она имеет для развития общения.

Общение и игра дошкольников очень тесно связаны. Поэтому, формируя внеситуативное общение, взрослые подготавливают или совершенствуют игровую деятельность детей. А, организуя сюжетно-ролевую игру (предлагая детям новые сюжеты, роли, показывая, как можно играть), взрослые способствуют развитию их общения.

 

8. Дифференциация детей в детском коллективе.

 

К старшему дошкольному возрасту происходит явная дифференциация детей по их положению в группе: одни дети становятся более предпочитаемыми для большинства сверстников, другие не пользуются особой популярностью – либо отвергаются, либо остаются незамеченными. Не вызывает сомнений факт предпочтения определённых детей, их особой притягательности: с ними многие хотят дружить, сидеть рядом, охотно выполняют их просьбы.

Наряду с этим, выделяются дети вовсе непопулярные – их не принимают в игры, мало общаются, не хотят уступать им игрушки.

Остальная часть детей располагается между этими двумя полюсами.

Возникает вопрос о том, что влияет на положение ребёнка в группе сверстников? Вопрос о популярности детей дошкольного возраста решался преимущественно в связи с игровыми способностями детей. Характер социальной активности и инициативности дошкольников в сюжетно-ролевых играх обсуждался в работах Т.А. Репиной, А.А. Рояк, В.С. Мухиной, Т.В. Антовой и др. Исследования этих авторов показывают, что положение детей в ролевой игре неодинаково – одни выступают в роли ведущих, другие в роли ведомых. Предпочтения детей и их популярность в группе во многом зависят от их способности придумать и организовать совместную игру.

В исследовании Т.А. Репиной было показано, что успешность в деятельности положительно влияет на активность ребёнка в общении и на положение ребёнка в группе сверстников.

Как полагает В.С. Мухина, успешность в деятельности повышает активность детей в общении: они начинают реализовывать свои притязания, стремятся быть признанными. Признание других людей повышает активность детей в общении. Непризнание, наоборот, понижает её: дети становятся пассивными, перестают общаться со взрослыми и сверстниками. Всё это сказывается на положении ребёнка в группе.

Феномен детской популярности связан не только с успехами ребёнка в деятельности, но и с потребностью детей в общении и, главное, — с их способностью удовлетворять потребности других.

М.И. Лисина высказала предположение о том, что в основе формирования межличностных привязанностей лежит удовлетворение коммуникативных потребностей партнёров. Данная гипотеза была подтверждена в нескольких работах (Р.А. Смирновой и Р.К. Терещук), результаты которых показали, что наиболее предпочитаемыми оказались дети, демонстрирующие доброжелательное внимание партнёру. Авторы выделяют такие главные качества популярного ребёнка, как чувствительность к воздействиям сверстника, доброжелательное внимание к другим, отзывчивость, адекватное содержание общения.

Наиболее существенные различия между популярными и непопулярными детьми были обнаружены в эмоциональном отношении к сверстникам.

Во-первых, популярные дети практически никогда не были безразличны к действиям сверстника, проявляли интерес к тому, что он делает. Причём эта эмоциональная вовлечённость имела положительную окраску – они одобряли и поддерживали других детей. В то время как непопулярные осуждали и навязывали свой замысел.

Во-вторых, они сопереживали другим. Успехи сверстников отнюдь не обижали, а, напротив, радовали их, а промахи огорчали.

Непопулярные дети либо оставались безразличными к оценке сверстника, либо реагировали неадекватно (радовались неудачам и обижались при похвале другого).

В-третьих, все популярные дети, независимо от уровня общительности и инициативности, отвечали на просьбы сверстников и очень часто бескорыстно помогали им. Непопулярные не делали этого никогда.

И, наконец, все популярные дети, даже в позиции «обиженного», предпочитали разрешать конфликты мирным путём, не обвиняя и не наказывая других.

Непопулярные, как правило, находили разрешение конфликта в агрессивных действиях и угрозах.

Данные результаты свидетельствуют о том, что в основе популярности дошкольников лежат не развитие интеллекта и даже не организаторские способности, а, прежде всего, эмоциональное отношение к сверстнику, которое выражается как в различных эмоциональных проявлениях, так и в реальной помощи другим детям.

Это совершенно не означает, что популярные дети не ссорятся, не обижаются, не соревнуются и не спорят с другими. Всё это, безусловно, присутствует в детской жизни. Однако у популярных детей, в отличие от непопулярных, утверждение и признание своего Я не закрывает сверстника и не является специальной и единственной жизненной задачей. Именно это, как ни странно, и обеспечивает признание других и утверждение ребёнка в группе сверстников.

 

9. Позиции ребёнка по отношению к другим.

 

За рассмотренными выше типами поведения стоят три совершенно разных позиции ребёнка по отношению к другим людям и к себе самому. И, хотя речь идёт о дошкольниках, эти позиции можно считать вполне сложившимися.

Первую из них можно назвать эгоистической. Она заключается в том, что ребёнку совершенно безразличны другие дети, поэтому он, как правило, ничего не знает о других детях, не знает их имена и не помнит их. Это очень опасная позиция и, прежде всего, для других – ведь такой ребёнок может быть озлобленным, агрессивным, жестоким, особенно по отношению к тем, кто ему мешает. Но эгоистическая позиция вредит самому её обладателю. Эгоистичных детей сверстники не любят. Они не хотят с ними играть, а тем более дружить. Такие дети оказываются в стороне от общих дел и в одиночестве. Рано или поздно они начинают это понимать, переживать, обвинять других, но от этого становятся ещё агрессивнее и враждебнее, и, конечно же, вызывают ещё большую неприязнь.

Вторую позицию можно назвать конкурентной. Ребёнок с такой позицией прекрасно понимает, что самое главное в жизни – это, чтобы тебя ценили, уважали и хотели с тобой дружить. А для этого нужно быть хорошим – всё делать правильно, со всеми делиться, никого не обижать. Ребёнок нередко действительно добивается признания и становится популярным в группе, но когда другие в чём-то превосходят его – ему становится очень обидно, что он не первый. Поэтому ребёнок напряженно следит за успехами сверстников и радуется любым их неудачам. Ведь другие дети интересуют его лишь как средство для самоутверждения. Такая позиция не может дать настоящей радости общения, потому что она держит ребёнка в постоянном напряжении – как бы кто его не опередил. И любые успехи других вызывают огорчение, обиду, зависть. Когда эта черта остаётся главной до конца дошкольного возраста – это уже тревожный симптом. Есть большая вероятность того, что такое конкурентное отношение к другим останется и будет укрепляться, а в дальнейшем сильно осложнит жизнь уже взрослого человека, сделает её конфликтной, напряжённой.

Таких проблем никогда не будет у ребёнка с гуманным отношением к сверстникам. Потому что он относится к другому как к самоценной личности. Такой ребёнок очень чувствителен к внутреннему состоянию другого – его желаниям, интересам, настроениям. Поэтому он почти всегда положительно относится к остальным, считает всех хорошими, добрыми, умными, умеет сочувствовать. По собственной инициативе охотно помогает другим, делится тем, что имеет сам. И делает это потому, что получает от этого радость, удовлетворение, а не потому, что это так приято и за это похвалят. Этот редкий дар делает его популярным и любимым среди сверстников. Получается, что дети с гуманистическим отношением к другим оказываются самыми счастливыми, вовсе не добиваясь этого.

Естественно, в реальной жизни отношение к другим редко бывает таким «чистым» и последовательным. Чаще всего разные позиции перемешиваются и зависят от партнёров, характера общей деятельности и многих других условий: с одним сверстником ребёнок бывает очень гуманным, с другим вступает в конкурентные отношения; в одних обстоятельствах он ведёт себя эгоистично, в других – проявляет доброту и оказывается способным на сочувствие. Это объясняется тем, что у большинства дошкольников отношение к другим только складывается, и каким оно будет, во многом зависит от опыта общения ребёнка со взрослыми и сверстниками.

Дошкольный возраст – это ещё начало развития отношений с людьми. Пока ещё возможно открыть ребёнку другого человека не как соперника и конкурента, а как интересную личность. Сделать это могут только взрослые.

 

10. Культура общения детей (этикет).

 

Культура общения людей основана на соблюдении определённых правил, которые вырабатывались человечеством на протяжении многих веков. Эти правила называются этикетом. Этикет определяет формы, технику общения в различных жизненных ситуациях.

Культурный, воспитанный человек не только владеет техникой общения, но и обладает такими качествами, как приветливость, добросердечие, учтивость, уважительное отношение к людям.

Если правильно воспитывать культуру общения, то ребёнок рано начинает проявлять сочувствие, сопереживание к другому человеку. В этом кроются зачатки будущей доброты и чуткости. Чтобы ребёнок не стал эгоистом, нужно учить его считаться с интересами других.

В таблице представлены основные навыки культуры общения, которые могут быть развиты у здоровых дошкольников от 3 до 7 лет.

 

Заключение.

 

Древней моделью, наглядно выражающей разные степени близости или разобщения между людьми, является круг, из центра которого расходятся радиусы: сливаясь воедино в центре, они расходятся по мере удаления от него.

При рассмотрении проблемы общения детей с окружающими людьми можно заметить, как постепенно вступает ребёнок в контакты сначала со взрослыми, а затем и со сверстниками. Он реализует при этом свою прирождённую способность стать человеком.

Но этого недостаточно – в изоляции от мира людей ребёнок остаётся полуживотным. Он становится человеком, только присваивая общественно-исторический опыт человечества в процессе общения со старшими по возрасту людьми, живыми носителями его. Общение – условие и важнейший фактор психического развития ребёнка.

Оно не сводится к внешне наблюдаемым контактам людей – оно в них обнаруживается. Общение является сложной деятельностью, имеющей внешне развёрнутую феноменологию, видимую наблюдателю, и обширную духовную часть, скрытую от его глаз, с многоуровневой структурой. Коммуникативная деятельность побуждается особыми потребностями и мотивами.

В общение человек вступает, движимый потребностью к самопознанию и удовлетворяет её через познание других людей и с их помощью. Это один из главных моментов в общении.

Ребёнок вступает в общение не сразу. И в том, чтобы возникли связи его со всем миром людей, чтобы проснулось в нём человеческое начало, решающую роль играет взрослый. Но нельзя умалять и значение собственной активности ребёнка. Он не просто приемлет то, что исходит от старших, а преломляет через призму своих способностей и возможностей.

 

Список использованной литературы:

1. Под ред. Андреевой Т.М., Донцовой А.И. Социальная психология в современном мире: Учебное пособие для ВУЗов. — М.: Аспект Пресс, 2002.
2. Хелен Би. Развитие ребёнка.– 9-е изд. — СПб.: Питер, 2004.
3. Эрик Берн. Игры, в которые играют люди.– М.: Изд-во ЭКСМО, 2003.
4. Бодалев А.А. Психология общения: Избранные психологические труды. – 2-е изд. — М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2002.
5. Галигузова Л.И., Смирнова Е.О. Ступени общения от года до семи.– М.: Просвещение, 1992.
6. Лисина М.И. Проблемы онтогенеза общения.– М., 1986.
7. Лисина М.И. Межличностные отношения от рождения до 7 лет.– М.: Воронеж, 2001.
8. Парыгин Б.Д. Социальная психология: Учеб. пособие. — СПб.: СПбГУП, 2003.
9. Райгородский Д.Я. Учебное пособие по педагогике. Для факультетов психологии, педагогики и социальной работы. — Самара: Издательский дом БАХРАХ-М, 2003.
10. Рогов Е.И. Общая психология: Учебник для ВУЗов. — М.: Гуманит. изд. центр Владос, 2004.
11. Романов К.М., Гаранина Ж.Г. Практикум по общей психологии. Учебное пособие. — М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2002.
12. Смирнова Е.О. Детская психология: Учебник для ВУЗов. — М.: Гуманит. изд. центр Владос, 2003.
13. Под ред. Фельдштейна Д.И. Хрестоматия по возратсной психологии. — М.: Издательство «Институт практической психологии», Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 1998.
14. Шадриков В.Д. Происхождение человечности. — М.: ЛОГОС, 1999.

Опубликовано: 29.04.2018

Общая характеристика общения детей старшего дошкольного возраста со сверстниками

Фадеева Софья Владимировна, воспитатель
Кемеровская область, г. Новокузнецк

Теоретически изучить мотивы общения со сверстниками в период старшего дошкольного возраста.

(справка о публикации находится на 2 листе в файле со свидетельством)

Общая характеристика общения детей старшего дошкольного возраста со сверстниками

Сфера общения в последние два — три десятилетия привлекла пристальное внимание исследователей. Своеобразие общения, его субъективные и возрастные особенности, условия, механизмы протекания и изменения — стали основой изучения философов, психолингвистов и психологов, таких как: И.С. Кон, А.А. Леонтьев, Б.Д. Парыгин и другие[18].

Среди специалистов по социальной, детской и возрастной психологии, общение рассматривали: Г.М Андреева, Я.Л. Коломенский, В.С. Мухина, Б.Ф. Поршнев. Анализ ряда работ ученых, занимавшихся, природой общения показывает, что единого подхода к трактовке понятия «общение» нет. Представляется целесообразным в нашей работе уточнить понятие «общение».

Такие ученые, как Н.М. Аксарина и Н.М. Щелованов трактуют «общение», как ласковую речь взрослого, обращенную к младенцу[12,16].

 Несколько иную роль понятию «общение» отводит А.А. Бодалев. По его мнению, общение – это взаимодействие людей, содержанием которого является обмен информацией с помощью различных средств коммуникации для установления взаимоотношений между людьми[7].

Наиболее признанным в литературе считается определение А.А. Леонтьева, который рассматривал общение не как интериндивидуальный, а как социальное явление, субъект которого не следует рассматривать изолировано. Такой же характер понятия общения раскрывается у В.Н. Панферова[13].

Известно, что и за рубежом предложены различные этимологии общения. А.А. Леонтьев, делая отсылку на данные Д. Денса сообщает, что только в англоязычной литературе уже к 1969 г. было предложено около 96 определений понятия общения.

И все же неизбежно каждый, начиная писать об общении, дает еще одно, свое определенное общения.

В нашей работе мы опираемся на понятие М. И. Лисиной, которая толкует общение, как: взаимодействие двух (или более) людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата[14,c.145].

Анализ работ ученых, занимавшихся проблемой общения, позволяет отметить, что общение есть не просто действие, оно выступает как взаимодействие, то есть осуществляется между участниками, из которых каждый в равной степени является носителем активности и предполагает ее наличие в своих партнерах.

Уточнив понятие общения, считаем целесообразным, в нашей работе раскрыть общую характеристику общения детей дошкольного возраста.

Содержание общения существенно изменятся от трех к шести-семи годам, поэтому считаем, необходимым в нашей работе остановится на характеристике определенных возрастных периодов общения.

Известный французский психолог Р. Заззо, описывая особенности проявления общения новорожденных детей со сверстниками, указывает, что в первое время после появления на свет ребенок не контактирует с окружающими людьми, а реакции новорожденных на плач сверстников, носят характер заражения, имеют, безусловно, рефлекторную природу и, конечно, не являются коммуникацией. Когда же у ребенка складывается общение со сверстниками[14,21]?

На основе работ А. А. Леонтьева, М. И. Лисиной и, А. Г. Рузской и других ученых, занимавшихся проблемой общения, в своей работе мы выделили четыре критерия, позволяющих установить, сложилась ли у ребенка коммуникативная потребность:

Согласно первому критерию, ребенок разворачивает активность, направленную на ознакомление со своим партнером;

Второй критерий основывается на  обнаружении эмоционального отношения к воздействиям, которые оказывает на него партнер;

В третьем критерии, М. И. Лисина описывает то, как ребенок стремится проявить перед партнером свои способности и умения – то есть показать себя, и тем позволить партнеру ознакомиться с собой;

Четвертый критерий заключается в проявлении ребенком чувствительности к тому, как относится к нему партнер, эмоционально-окрашено реагируя на отношение последнего[13,14,15,21].

Согласно выше описанным критериям мы можем установить наличие у ребенка стремления к оценке и самооценке, которые являются оформлением у него потребности в общении. Мы полагаем, также, что критерии позволяют выявить, сформировалось ли у ребенка отношение к другому человеку как к партнеру по общению.

Обзор психолого-педагогической литературы, позволил сделать вывод о том, что общение с взрослым формируется у детей уже к двум месяцам жизни[14].

Многие ученые, занимавшиеся проблемой общения, а именно К.Л. Печора, Э. Л. Фрухт, К.Л. Якубовская, и другие, констатируют, что взаимодействие детей старше 8–9 месяцев, является первой формой общения. В своем выводе они опираются на тот интерес, который демонстрируют друг к другу дети указанного возраста[18,25].

Несколько иное мнение прослеживается в работах Т.А. Репиной, которая приходит к выводу, что наличие социальных контактов детей раннего возраста побуждается не особой потребностью в общении друг с другом, а ростом потребностей во впечатлениях, активной деятельности, так же как и потребностью в общении с взрослыми. Это обосновывается тем, что в основе этого вывода лежит установление факта неспецифических контактов между детьми, которые были бы невозможны, если бы младенцы видели друг в друге потенциального субъекта общения[18,c.86].

Важно отметить, что в промежутке времени, который равен второму и третьему году жизни, у детей происходят существенные изменения в отношениях друг с другом.

При изучении характерологических особенностей общения детей дошкольного возраста, нами было замечено, что среди опубликованных данных можно встретить разногласия мнений по вопросам вступления во все более тесные практические контакты, и возникновение между ними эмоциональных связей.

Известный американский педиатр Б. Спок, в своей работе «Ребёнок и уход за ним» считает, что дети двух лет, которые еще не играют вместе, любят наблюдать за играми друг друга и «просто быть неподалеку»[18].

В своей работе B. C. Мухина, также сообщает об интересе детей раннего возраста к играм друг друга и утверждает, что он является основой для дальнейшего сближения детей. Однако она констатирует, что уже в полтора года ребенок импонирует сверстникам – проявляет сочувствие, оказывает помощь. Помимо этого детям свойственна щедрость, и наличие робкой улыбки при встрече[16].

Анализируя работу Л. Н. Галигузовой, нами было замечено, что результаты проведенных исследований позволяют проследить становление деятельности общения со сверстниками, ее рождение из смежных видов активности и на их основе[6].

Целесообразно отметить, что после трех лет взаимодействие детей стремительно меняется. Также мы можем наблюдать попытки инициативы в общении; четко прослеживается коммуникативная потребность детей в общении друг с другом: ребенок этого возраста уже не проявляет беспричинно агрессию по отношению к другим детям; он щедро делится личными вещами, и получает эмоциональное удовольствие от общения со сверстником.

Таким образом, мы можем констатировать наличие между детьми истинной коммуникативной деятельности, что позволяет выделить в этом процессе 4 этапа.

Первый этап охватывает первый год жизни и характеризуется периодом отсутствия у ребенка самостоятельной и специфической потребности в общении со сверстниками.

Становление общения со сверстниками на втором году жизни охватывает второй этап, который является этапом первичного оформления специфической потребности детей в общении со сверстниками. Анализируя исследования Л. Н. Галигузовой, Р. И. Желеску Т. М. Землянухиной, Т. М. Сорокиной, мы пришли к выводу, что помимо двух первых критериев в поведении ребенка проявляются также третий и четвертый: ребенок раннего возраста прибегает к попыткам привлечь к себе внимание сверстников, и на основе этой цели меняет свои действия. Исходя из этого, мы можем наблюдать попытки проявления отношения друг к другу как к субъекту потенциального общения. Контакты со сверстниками начинают удовлетворять потребности детей, как во впечатлениях, так и в развитии активности, а также выстраивать совместную деятельность, а именно: перебрасывание друг другу предметов, переглядывания, смех, веселье. Особенно отчетливо прослеживается раскованный, свободный характер действий детей и яркая эмоциональная окраска. Однако, место общения с ровесниками в общей иерархии потребностей ребенка на втором этапе очень скромное[6,7].

На третьем этапе развития общения детей со сверстниками, который равен третьему и четвертому году жизни, прослеживается закрепление и стабильность успехов, которые были достигнуты детьми концу второго этапа. В поведении детей мы можем наблюдать постоянство проявления всех четырех критериев потребности в общении друг с другом. Одновременно с увеличение контактов детей происходит и развитие их практических умений, речи, воображения. Однако следует заметить, что дети по–прежнему в большей степени ориентированы на взрослого, без которого согласие и сотрудничество между детьми не будет достигнуто.

На четвертом этапе происходит развитие общения детей со сверстниками. Также этот этап характеризуется и тем, что взрослый сохраняет значение наиболее авторитетного, любимого и необходимого человека в его жизни, но сверстник, как партнер по общению, обгоняет взрослого по своей привлекательности и становится предпочитаемым[6,7].

Стоит отметить, в дошкольном возрасте в общении со сверстниками прослеживается наличие избирательных привязанностей между детьми. Анализируя работу Р. А. Смирновой, мы пришли к выводу, что, во-первых: в основе дружеских отношений детей лежит потребности в доброжелательном внимании сверстников; во-вторых для формирования дружеских связей характерно удовлетворение потребности детей в игровом сотрудничестве; в-третьих дети стремятся разделять взгляды и мнения сверстников[23].

Наряду с особенностями общения детей дошкольного возраста, считаем целесообразным выявить и формы общения.

Изучив и проанализировав работы М. И. Лисиной, А.Г. Рузской, мы пришли к выводу, что ситуативно деловая форма общения со сверстниками складывается у детей в возрасте от четырех до шести лет. А. Г. Рузская считает, что с изменением ведущего вида деятельности, сверстник для ребенка становится предпочитаемым партнером по общению, нежели взрослый. Наряду с формированием сюжетно ролевой игры, для которой характерно взаимодействие нескольких партнеров, ребенок учится, и моделировать человеческие отношения. Также важно отметить, что ситуативно деловое общение предполагает наличие общего дела, для которого характерно согласование в достижении цели, выполнение роли. В игах детей прослеживается два типа отношений: реальные и ролевые, которые дошкольники без труда могут отличить[14,15,21].

Стремление получить признание и уважение сверстника является основным содержанием коммуникативной потребности. В рамках ситуативно-делового общения дети нуждаются в том, чтобы стать объектом интереса и оценки своих товарищей. Это отражается, в их попытки поймать на себе взгляд ровесника, в мимике и жестах уловить признаки отношения к себе, при этом, даже не успевая, как следует приглядеться к самим партнерам. На пятом году жизни дети проявляют интерес к успехах ровесников, делают попытки дать совет, а также просят скрыть от сверстников свои промахи и неудачи.

Далее, в своих работах М. И. Лисина и А. Г. Рузская выделяют внеситуативно – деловую форму общения, которая присуща детям шести – семи лет. Для этой формы общения характерно наличие избирательных привязанностей, дружбы и возникновением более устойчивых и глубоких отношений между детьми. Внеситуативный характер приобретает и обращения к сверстнику. Дети сообщают подробности своей жизни, делают попытки в составлении плана совместного времяпрепровождения, а также нередко можно наблюдать обсуждение своих и чужих поступков. В играх детей на первый план выступают правила игры, несоблюдение которых в дальнейшем, приводит к возникновению конфликтов. Все больше контактов осуществляется на уровне реальных отношений и все меньше – на уровне ролевых[14,21].

Также в этом возрасте у детей наблюдается доброжелательное отношение к сверстнику, и стремление к взаимопомощи и взаимовыручке, умение учитывать его желания, предпочтения. Однако не следует исключать и наличие конкурентного, соревновательного характера в общении со сверстниками. И если на начальном этапе становления внеситуативно – деловой формы общения, дети рассказывали в большей степени о себе, о своих достижениях, то теперь они все больше обращаются с вопросами к сверстнику: чем он хотел бы заняться, что ему нравится, какие места он посещает, и так далее. На основе этого мы можем полагать, что общение детей становится внеситуативным[14,15,21].

Таким образом, изучив и проанализировав разные трактовки понятия: «Общение», в своей работе мы опираемся на понятие М. И. Лисиной, которая толкует общение, как: взаимодействие двух (или более) людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата.

Раскрыв понятие «Общение», проанализировав, общую характеристику общения детей дошкольного возраста, на основе работ М. И. Лисиной и А. А. Леоньтьева, А. Г. Рузской и других ученых, занимавшихся проблемой общения, в своей работе мы выделили отличительные особенности общения детей со сверстниками в возрасте 5-6 лет, и отличительные особенности общения детей со сверстниками в возрасте 6-7 лет.

Считаем целесообразным перейти к рассмотрению мотивов общения детей старшего дошкольного возраста со сверстниками.

Список литературы:

1. Блакитная, Е. Детские контакты и их мотивы [Текст] / Е. Блакитная // Дошкольное воспитание. — 1988. — № 6. — С.31-35.

2. Большой психологический словарь / Сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко. — СПб.: «прайм-ЕВРОЗНАК», 2005. — 672с.

3. Волкова А.И. Психология общения / А.И. Волкова. — Ростов н/Д: Феникс, 2007. — 446, [1] с. — (Высшее образование).

4. Воробьёва, М.В. Воспитание положительного отношения к сверстникам [Текст] / М.В. Воробьёва // Дошкольное воспитание. — 1998. — № 7. — С. 54-61.

5. Горянина, В.А. Психология общения [Текст]: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В.А. Горянина; 2-е изд., стереотип. — М.: Изд. центр «Академия», 2004. — 416с.

6. Галигузова, Л.Н. Как помочь наладить общение со сверстниками [Текст] / Л.Н. Галигузова // Дошкольное воспитание. — 2006. — № 1. — С. 111-113; С. 118-120.

7. Галигузова, Л.Н. Ступени общения: от года до семи лет [Текст]: б-ка воспитателя детского сада / Л.Н. Галигузова, Е.О. Смирнова.- М.: Просвещение, 1992.- 143 с.: ил.

8. Детская практическая психология [Текст]; под ред. Т.Д. Марцинковской. — М.: Гардарики, 2000. — 295с.

9. Истратова, О.Н. Большая книга детского психолога [Текст]: психологический практикум / О.Н. Истратова, Г.А. Широкова, Т.В. Эксакусто; 2-е изд.- Ростов н /Д: Феникс, 2008.- 568 с.: ил.

10. Истратова, О.Н. Психологическое тестирование детей от рождения до 10 лет [Текст]: психологический практикум / О.Н. Истратова. — Ростов н /Д: Феникс, 2008. — 317с.: ил.

11. Клюева, И.В. Учим детей общению [Текст] / И.В. Клюева, Ю.В. Касаткина. — Ярославль, 1997. — 207с.

12. Коломинский, Я.Л. Психология детского коллектива: Система личных взаимоотношений [Текст] / Я.Л. Коломинский. — Минск: Нар. асвета, 1984. — 239с.

13. Леонтьев А.А. Психология общения: учебное пособие для студ.высш.учеб.заведений. — 4-е изд. — М.: Смысл; Издательский центр «Академия» , 2007. — 368 с.

14. Лисина, М.И. Проблемы онтогенеза общения [Текст]: / М.И. Лисина; — М.: Педагогика, 1986. — 144 с.

15. Лисина, М.И. Формирование личности ребенка в общении [Текст]: / М.И. Лисина; 2-е изд., перераб. и доп.- СПб.: Питер, 2009.- 276 с.

16. Мухина В.С. Возрастная психология: феноменология развития, детство, отрочество: Учебник для студ.вузов. — 2-е изд., испр.и доп. — М.: Издательский центр «Академия». — 456 с.

17. Межличностные отношения от рождения до семи лет [Текст]; под ред. Е.О. Смирновой. — М.: Ин-т практ. психол.; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2000.- 392с.

18. Общение детей в детской саду и семье [Текст] / под ред. Т.А. Репиной, Р.Б. Стеркиной. — М.: Педагогика, 1990. — 280с.

19. Психологический словарь. 3-е изд., доп.и перераб. / Авт.-сост. Копорулина В.Н., Смирнова М.Н., Гордеева Н.О. — Ростов н/Д: Феникс, 2004. — 640 с. (Серия «Словари»).

20. Поливанова, К.Н. Развитие общения дошкольников со сверстниками [Текст] / К.Н. Поливанова. — М.: Педагогика, 1989. — 284с.

21. Развитие общения дошкольников со сверстниками [Текст]; под ред. А.Г. Рузской. — М.: Педагогика, 1989. — 211с.

22. Репина, Т.А. Отношение между сверстниками в группе детского сада [Текст] / Т.А Репина. — М.: Педагогика, 1978.

23. Смирнова, Е.О. Особенности общения с дошкольниками [Текст]: учеб. пособие для студ. сред. пед. учеб. заведений. — М.: Изд. центр «Академия», 2000. — 342с.

Развитие общения со сверстником в дошкольном возрасте

 На протяжении дошкольного возраста общение детей друг с другом существенно изменяется по всем параметрам: меняются содержание, потребности, мотивы и средства общения. Эти изменения могут проте­кать плавно, постепенно. Однако в них наблюдаются качественные сдвиги, «переломы». От 2 до 7 лет отмечаются два таких перелома: один происходит приблизительно в четыре года, второй — около шести лет.

Первый перелом внешне проявляется в резком возрастании зна­чимости сверстника в жизни ребенка. Если к моменту своего возник­новения потребность в общении со сверстником занимает достаточно скромное место (ребенку 2-4 лет гораздо важнее общаться со взрослым и играть с игрушками), то у четырехлетних детей эта потребность вы­двигается на первое место. Теперь уже дети начинают явно предпочи­тать общество сверстника взрослому или одиночной игре.

Второй «перелом» внешне выражен менее четко, однако он неме­нее важен. Его внешние проявления связаны с появлением избиратель­ных привязанностей, дружбы и с возникновением более устойчивых и глубоких отношений между детьми. Эти переломные моменты можно рассматривать как временные гра­ницы трех этапов развития общения детей. Эти этапы, по аналогии со сферой общения со взрослым, были названы формами общения дошколь­ников со сверстниками.

Первая из них — эмоционально-практическая форма общения де­тей со сверстниками (2- 4 годы жизни). В младшем дошкольном воз­расте содержание потребности в общении сохраняется в том виде, как оно сложилось к концу раннего возраста: ребенок ждет от сверстника соучастия в своих забавах и жаждет самовыражения. Ему необходимо и достаточно, чтобы сверстник присоединялся к его шалостям и, дей­ствуя с ним вместе или попеременно, поддерживал и усиливал общее веселье. Каждый участник такого эмоционально-практического обще­ния занят прежде всего тем, чтобы привлечь внимание к себе и получить  эмоциональный отклик партнера. В сверстнике дети воспринимают лишь отношение к себе, а его самого (его действия, желания, настрое­ния), как правило, не замечают.

Эмоционально-практическое общение крайне ситуативно как по своему содержанию, так и по средствам осуществления. Оно целиком зависит от конкретной обстановки, в которой происходит взаимодей­ствие, и от практических действий партнера. Характерно, что введение привлекательного предмета в ситуацию может разрушить взаимодей­ствие детей: они переключают внимание со сверстника на предмет или же дерутся из-за него. На данном этапе общение детей еще не связано с их предметными действиями и отделено от них. Основные средства общения детей — локомоции или экспрессивно-мимические движения. После трех лет общение детей все больше опосредствуется речью, од­нако речь пока крайне ситуативна и может быть средством общения только при наличии зрительного контакта и выразительных движе­ний.

Следующая форма общения сверстников — ситуативно-деловая. Она складывается примерно к четырем годам и остается наиболее типичной до шестилетнего возраста. После четырех лет у детей (в особенности тех, кто посещает детский сад) сверстник по своей привлекательности начинает обгонять взрослого и занимать все большее место в их жизни. Дети сознательно предпочитают общество сверстника одиночной игре и ли взаимодействию с взрослым. Напомним, что этот возраст является периодом расцвета ролевой игры. В это время сюжетно-ролевая игра становится коллективной — дети предпочитают играть вместе, а не в одиночку.

Общение с другими в ролевой игре разворачивается на двух уровнях: на уровне ролевых взаимоотношений и на уровне реальных, то есть су­ществующих за пределами разыгрываемого сюжета. С одной стороны, дети общаются от лица взятых ролей (врач — больной, продавец — по­купатель, мама — дочка и пр.), а с другой, они распределяют роли, договариваются об условиях игры, оценивают и контролируют действия других и пр. В совместной игровой деятельности постоянно происхо­дит переход с одного уровня на другой — переходя на уровень ролевых отношений, дети подчеркнуто меняют манеры, голос, интонации и пр. Это может свидетельствовать о том, что дошкольники отчетливо раз­деляют ролевые и реальные отношения, причем эти реальные отноше­ния направлены на общее для них дело — игру.

Таким образом, в середине дошкольного возраста общение сосверст­никами становится содержательным, и главным содержанием обще­ния детей является общее дело — игра. Деловое сотрудничество следует отличать от соучастия. При эмоционально-практическом общении дети действовали рядом, но не вместе, им важно было внимание и со­участие сверстника. При ситуативно-деловом общении дошкольники заняты общим делом, они должны согласовывать свои действия и учитывать активность своего партнера для достижения общего результата. Такого рода взаимодействие было названо сотрудничеством. Потреб­ность в сотрудничестве сверстника становится главной для общения детей.

Наряду с потребностью в сотрудничестве на этом этапе отчетливо выделяется потребность в признании и уважении сверстника. Ребенок стремится привлечь внимание других. Чутко ловит в их взглядах и мимике признаки отношения к себе, демонстрирует обиду в ответ на не­внимание или упреки партнеров. «Невидимость» сверстника превра­щается в пристальный интерес ко всему, что тот делает. В 4-5-летнем возрасте дети часто спрашивают у взрослых об успехах их товарищей, демонстрируют свои преимущества, пытаются скрыть от сверстников свои промахи и неудачи. В детском общении в этом возрасте появляет­ ся конкурентное, соревновательное начало.

Среди средств общения на этом этапе начинают преобладать рече­вые — дети много разговаривают друг с другом (примерно в полтора раза больше, чем со взрослыми), но их речь продолжает оставаться ситуативной. Если в сфере общения со взрослым в этом возрасте уже возникают внеситуативные контакты, то общение со сверстниками остается преимущественно ситуативным: дети взаимодействуют в основ­ном по поводу предметов, действий или впечатлений, представленных в наличной ситуации.

В конце дошкольного возраста у многих (но не у всех) детей склады­вается новая форма общения, которая была названа внеситуативно- деловой. К 6-7 годам значительно возрастает число внеситуативных контактов. Примерно половина речевых обращений к сверстнику при­обретает внеситуативный характер. Дети рассказывают друг другу о том, где они были и что видели, делятся своими планами или предпочтения­ ми, дают оценки качествам и поступкам других. В этом возрасте стано­вится возможным «чистое общение», не опосредствованное предмета­ми и действиями с ними. Дети могут достаточно продолжительное время разговаривать, не совершая при этом никаких практических дей­ствий.

Однако, несмотря на эту возрастающую тенденцию к внеситуативности, общение детей в этом возрасте происходит, как и в предыдущем, на фоне совместного дела, то есть общей игры или продуктивной деятель­ ности (поэтому данная форма общения и сохранила название деловой). Но сама игра и форма ее осуществления к концу дошкольного возраста меняются. На первый план в них выступают правила поведения игро­вых персонажей и соответствие игровых событий реальным. Соответ­ственно, подготовка к игре, ее планирование и обсуждение ее правил начинает занимать значительно большее место, чем на предыдущем эта­пе. Все больше контактов детей осуществляется на уровне реальных отношений, и все меньше — на уровне ролевых.

Конкурентное, соревновательное начало сохраняется в общении де­тей. Однако наряду с этим между старшими дошкольниками появляет­ся умение видеть в партнере не только его ситуативные проявления, но и некоторые внеситуативные, психологические аспекты его существо­вания — его желания, предпочтения, настроения. Дошкольники уже не только рассказывают о себе, но и обращаются с вопросами к сверстни­ку: что он хочет делать, что ему нравится, где он был, что видел и пр. К концу дошкольного возраста возникают устойчивые избирательные привязанности между детьми, появляются первые ростки дружбы. До­школьники «собираются» в небольшие группы (по 2- 3 человека) и ока­зывают явное предпочтение своим друзьям.

Таким образом, развитие внеситуативное™ в общении детей проис­ходит по двум линиям: с одной стороны, увеличивается число внеситу­ативных, речевых контактов, а с другой — сам образ сверстника стано­вится более устойчивым, не зависящим от конкретных обстоятельств взаимодействия. Ребенок начинает понимать и чувствовать внутреннее состояние другого, которое хотя и не представлено в ситуативных про­явлениях сверстника (в его конкретных действиях, высказываниях, игрушках), но становится все более значимым для ребенка.

Различия в мотивации подростков для косвенной, прямой и гибридной защиты сверстников

Издевательства — это динамический групповой процесс, в основе которого лежат доминирующие хулиганы, которые постоянно проводят целенаправленное агрессивное поведение по отношению к более слабым жертвам (Salmivalli, 2010). Издевательства — это наиболее распространенный подтип агрессии в подростковом возрасте, который потенциально дорого обходится психическому здоровью жертв (Hawker & Boulton, 2000). Будучи менее могущественными, чем их хулиганы, жертвы зависят от помощи сверстников, чтобы справиться с эмоциональными последствиями виктимизации (Troop-Gordon, Rudolph, Sugimura, & Little, 2014).В то время как сверстники почти всегда присутствуют, когда разворачиваются издевательства, лишь немногие из них приходят на помощь жертвам, защищая их, и / или делают это нечасто (Hawkins, Pepler, & Craig, 2001). Тем не менее, когда обеспечивается защита со стороны сверстников, как правило, она эффективна и полезна для благополучия жертв (Nishina, 2012). Более того, метааналитические результаты показывают, что программы по борьбе с запугиванием, в которых особое внимание уделяется защите сверстников, эффективно борются с издевательствами (Polanin, Espelage, & Pigott, 2012). К сожалению, издевательства по-прежнему распространены в классах, и наши знания о мотивах подростков защищать своих преследуемых сверстников ограничены.Таким образом, настоящее исследование направлено на изучение мотивации подростков защищать своих сверстников.

Подростковый возраст — критический период развития для исследования движущих механизмов защиты сверстников по трем причинам. Во-первых, издевательства становятся более приемлемым социальным поведением в подростковом возрасте (Pellegrini & Long, 2002; Salmivalli & Voeten, 2004). Во-вторых, подростки с большей вероятностью будут избегать участия в свидетелях виктимизации, чем защищать своих пострадавших сверстников в подростковом возрасте (Pozzoli, Gini, & Vieno, 2012).В-третьих, общие установки и поведение подростков все в большей степени определяются преобладающими нормами группы сверстников (Dishion & Tipsord, 2011; Steinberg & Morris, 2001). Это говорит о том, что социальный климат в подростковых группах сверстников становится все более суровым, а жертвы становятся все более изолированными внутри своих сверстников. Если мы хотим противодействовать этим пагубным тенденциям в социальном развитии, необходимо расширить наши знания о том, что заставляет подростков защищать жертв.

Настоящее исследование начинается с предположения, что наши ограниченные знания о мотивах подростков защищать жертв проистекают из преобладающего рабочего определения защиты сверстников. Защита сверстников в основном рассматривается и рассматривается в исследованиях как единая поведенческая конструкция для вмешательства провиктима. Однако Мартин и Бейтсон (1993) заявили, что наблюдаемое поведение следует классифицировать на основе их морфологического и функционального (несходства). Таким образом, можно выделить два подтипа взаимной защиты (Pronk, Goossens, Olthof, de Mey, & Willemen, 2013; Reijntjes et al., 2016): (а) непрямая защита, которая включает в себя все ориентированные на жертву поведения равноправной защиты, такие как утешение жертв и доброжелательность к ним, и (б) прямая защита, которая включает в себя все ориентированные на хулиганы виды поведения, направленные на защиту сверстников, например, словесно или физически. положить конец издевательствам. Термины косвенная и прямая защита отражают влияние такого поведения на продолжение издевательств. Косвенная защита — в отличие от прямой защиты — не останавливает издевательства, в то время как прямая защита — в отличие от косвенной защиты — не помогает жертвам справиться с последствиями издевательств.

Reijntjes et al. (2016) были первыми, кто подробно исследовал потенциальную неоднородность защиты подростков со стороны сверстников. В их исследовании выявились три группы защитников с четко выраженными статусными моделями: (а) косвенные защитники, у которых было высокое социальное предпочтение, но низкая популярность, (б) прямые защитники, у которых было мало социальных предпочтений, но высокая популярность, и (c ) гибридные защитники, которые были высоки как по социальным предпочтениям, так и по популярности. Теперь, когда мы знаем, что защита сверстников — это неоднородная конструкция, мы, наконец, можем лучше активировать защиту сверстников подростков в программах по борьбе с запугиванием.Таким образом, в настоящем исследовании выяснялось, связаны ли разные подтипы защиты сверстников с разными поведенческими мотивами.

1.1. Защита сверстников как целенаправленное и стратегическое просоциальное поведение

Запугивание все чаще рассматривается как целенаправленное и стратегическое социальное поведение (например, Huitsing, Snijders, van Duyn, & Veenstra, 2014; Olthof, Goossens, Vermande, Aleva, & van дер Меулен, 2011). С другой стороны, защита в основном рассматривается как основанная на морали и / или эмпатия реакция на очевидные издевательства и судьбу жертв (обзор см. В Lambe, Della Cioppa, Hong, & Craig, 2018).Однако есть доказательства, подтверждающие утверждение о том, что взаимная защита — это целенаправленное и стратегическое поведение, такое как запугивание, хотя и просоциальное. Во-первых, выяснилось, что защита подростков со стороны сверстников мотивирована ожиданием улучшения статуса (Pöyhönen, Juvonen, & Salmivalli, 2012). Во-вторых, благодаря защите со стороны сверстников было обнаружено, что подростки повышают свой статус в группе сверстников (van der Ploeg, Kretschmer, Salmivalli, & Veenstra, 2017). Наконец, конкретно для различных подтипов защиты были обнаружены сильные ассоциации со статусом группы сверстников с точки зрения популярности и / или социальных предпочтений (Reijntjes et al., 2016). Настоящее исследование было направлено на дальнейшее изучение того, квалифицируются ли подтипы защиты как целенаправленное и стратегическое просоциальное поведение. В частности, в настоящем исследовании изучалось, связаны ли подтипы защиты с: (а) социальными целями, (б) социальными стратегиями и (в) просоциальными поведенческими мотивами, и каким образом.

В соответствии с литературой о преследовании как целенаправленном и стратегическом поведении, мы взяли на вооружение теорию социальной эволюции, чтобы исследовать эту гипотезу.Теория социальной эволюции предполагает, что люди направляют свое социальное поведение на обеспечение и сохранение своего статусного положения в социальной иерархии своей группы, поскольку это увеличивает их личные шансы на выживание (Hawley, 1999; Henrich & Gil-White, 2001). Известным теоретическим взглядом на социальную эволюцию в области исследований издевательств является теория управления ресурсами (RCT; Hawley, 1999, 2003). В РКИ статус равен (социальному) доминированию или успеху человека в конкуренции за социальные ресурсы в своей социальной группе (например,г., социальные контакты). Доминирование связано с популярностью (т. Е. Социальным влиянием и заметностью). Однако статус подростков в группе сверстников определяется не только их популярностью (т. Е. Социальным доминированием), но и их социальными предпочтениями (т. Е. Симпатией). Предыдущие исследования довольно убедительно показали, что защита сверстников связана с социальными предпочтениями (например, Lambe et al., 2018; Pronk et al., 2017; Reijntjes et al., 2016).

РКИ кажется неспособным адекватно объяснить стремление подростков к социальным предпочтениям в группе сверстников.Однако этот альтернативный статусный маршрут занимает центральное место в теории информационных товаров (IGT; Henrich & Gil-White, 2001). IGT признает доминирование как статус, который можно получить, внушая страх другим и запугивая их (Cheng, Tracy, Foulsham, Kingstone, & Henrich, 2013; Cheng, Tracy, & Henrich, 2010; Henrich & Gil-White, 2001). . Тем не менее, IGT также предлагает второй путь к статусу с точки зрения престижа или уважения, которое кто-то свободно оказывает другим на основании их превосходных навыков и компетенций.Престиж связан с социальными предпочтениями и включает в себя уважение, симпатию и восхищение (Cheng et al., 2010). Более того, престиж — в отличие от доминирования — развился (только) у людей, поскольку естественный отбор вынудил нас создать возможности социального обучения от успешных других, чтобы повысить наши личные шансы на выживание (Cheng et al., 2013; Henrich & Gil-White, 2001) .

IGT — новый теоретический взгляд на социальную эволюцию в области исследований издевательств — может служить правдоподобным объяснением мотивации подростков к защите со стороны сверстников, особенно когда защита со стороны сверстников оформляется как разнородная конструкция.Предыдущие исследования касались защиты навыков и компетентности на социальном, эмоциональном и физическом уровнях (например, Gini, Albiero, Benelli, & Altoè, 2008; Lambe et al., 2018; Pronk et al., 2013). Более того, косвенная и гибридная защита оказались связаны с социальными предпочтениями, а прямая и гибридная защита — с популярностью (Reijntjes et al., 2016). Исходя из этого, гипотеза о том, что взаимная защита является целенаправленным и стратегическим просоциальным поведением, теоретически правдоподобна.

1.1.1. Защита сверстников как целенаправленное просоциальное поведение

Первый аспект этой гипотезы — защита сверстников — это целенаправленное просоциальное поведение — исследовался в настоящем исследовании через ассоциации защиты сверстников с межличностными социальными целями подростков. Социальное поведение подростков может быть направлено на достижение двух типов межличностных социальных целей (Buhrmester, 1996; Ojanen, Grönroos, & Salmivalli, 2005). То есть подростки могут быть мотивированы: (а) агентскими целями или желанием получить и поддерживать мощное, доминирующее и влиятельное положение в своей группе сверстников, и / или (б) общественными целями или желанием получить и поддерживать позитивные и теплые отношения с другими в своей группе сверстников.В предыдущем исследовании было обнаружено, что агентские цели связаны с популярностью и антиобщественным поведением, в то время как общие цели связаны с социальными предпочтениями и просоциальным поведением (Caravita & Cillessen, 2012; Ojanen et al., 2005). Точно так же доминирование было связано с популярностью, агрессией или принуждением (например, Hawley, 1999; Henrich & Gil-White, 2001), в то время как престиж был связан с социальными предпочтениями и просоциальным поведением (например, Henrich & Gil-White, 2001). .Поэтому подростки, поведенческие мотивы которых обусловлены агентными целями, с большей вероятностью будут стремиться к доминированию, в то время как подростки, мотивированные общими целями, с большей вероятностью будут стремиться к престижу.

Насколько нам известно, в предыдущих исследованиях не изучалась связь защиты сверстников или подтипов защиты с этими двумя социальными целями. Поскольку всякая защита со стороны сверстников в конечном итоге является просоциальным поведением, все подтипы защиты вполне могут быть связаны с общими целями. Однако, согласно Reijntjes et al.(2016), в настоящем исследовании можно ожидать дифференциальных ассоциаций защищающих подтипов с социальными целями. В частности, ожидается, что: (а) косвенная защита будет связана с общественными целями, поскольку она была связана с социальными предпочтениями; (б) прямая защита будет связана с агентскими целями, поскольку она была связана с популярностью; и (c) гибридная защита будет связана как с агентскими, так и с общественными целями, поскольку она была связана как с социальными предпочтениями, так и с популярностью.

1.1.2. Защита со стороны сверстников как стратегическое просоциальное поведение

Второй аспект основной гипотезы настоящего исследования — защита со стороны сверстников — это стратегическое просоциальное поведение — был исследован на основе ассоциаций подтипов защиты со стратегиями и мотивациями доминирования и престижа, полученными из RCT и IGT. Доминирование может быть стратегически достигнуто с помощью принудительных (т. Е. Инструментальной агрессии) и / или просоциальных (т. Е. Инструментальных просоциальных действий) поведенческих стратегий (Hawley, 2003).Olthof et al. (2011) ранее предполагали, что по сравнению с издевательствами защита — это неоптимальное социальное поведение, ориентированное на доминирование. Похоже, что защитники ограничиваются (инструментальными) просоциальными стратегиями и добиваются лишь среднего доминирования.

Престиж, с другой стороны, можно получить, выполняя просоциально мотивированное поведение (Cheng et al., 2010). Помимо использования просоциальных стратегий для получения контроля над ресурсами, можно выделить две альтруистические мотивации просоциального поведения, не предназначенные для генетически связанных других.Во-первых, реципрокный альтруизм или выполнение просоциального поведения с ожиданием того, что получатель ответит взаимным просоциальным поведением в будущем (Trivers, 1971). Во-вторых, соревновательный альтруизм или соревнование с другими в просоциальном поведении ради добрых дел (Hardy & van Vugt, 2006). В то время как соревновательный альтруизм в конечном итоге приносит пользу актеру с точки зрения статуса, просоциальное поведение не осуществляется с учетом этого намерения. Хотя защита является подтипом просоциального поведения, неясно, является ли мотивация защиты в конечном итоге эгоистичной (т.эгоцентрический) или бескорыстный (т. е. альтруистический) по природе, и может ли эта мотивация быть различной для разных подтипов защиты сверстников.

Согласно RCT, просоциальные стратегии используются с намерением улучшить свое положение в группе сверстников, а не ради заботы о других (Hawley, 2003). Ранее было установлено, что косвенная защита осуществляется из соображений благополучия жертв (Sainio, Veenstra, Huitsing, & Salmivalli, 2011). Поэтому маловероятно, что косвенная защита будет связана с просоциальными стратегиями.Более вероятно, что косвенная защита связана с альтруистической мотивацией просоциального поведения. С другой стороны, прямая защита связана с просоциальными стратегиями. Ранее было обнаружено, что прямая защита осуществляется хулиганами (Reijntjes et al., 2016), предположительно, чтобы помочь друг другу и укрепить свое положение в группе сверстников (Huitsing et al., 2014). Однако прямая защита может также рассматриваться как эгоцентрически мотивированное просоциальное поведение, которое используется для приобретения и поддержания лояльности друзей.Наконец, с точки зрения гибридных защитников, прямая защита может использоваться с намерением агрессии против хулиганов, чтобы поддерживать слаженность группы сверстников (то есть стратегия принуждения), в то время как косвенная защита может использоваться с намерением культивировать свое социальное положение. сетевые связи за счет хорошего отношения к другим (т. е. просоциальная стратегия). С другой стороны, было обнаружено, что защита со стороны сверстников подвергает людей риску стать жертвой самих себя (Huitsing et al., 2014). Интуитивно этот риск мести со стороны хулиганов кажется более высоким для тех, кто (также) напрямую противостоит обидчикам, чем для тех, кто (только) косвенно поддерживает жертв.Таким образом, прямой защитный аспект гибридной защиты технически может быть как стратегическим, так и бескорыстно мотивированным, таким образом квалифицируя гибридную защиту как стратегическое и альтруистически мотивированное просоциальное поведение.

1.2. Настоящее исследование

Исходя из предположения, что защита сверстников не является унитарной конструкцией, мы, возможно, сможем лучше понять, что заставляет подростков защищать своих пострадавших сверстников. Неоднородность защиты со стороны сверстников может оказаться полезной в попытках активизировать защитное поведение и установки подростков в программах по борьбе с запугиванием.Таким образом, в настоящем исследовании изучалась мотивация подростков к косвенному, прямому и гибридному защитному поведению. На основе подхода теории социальной эволюции была исследована гипотеза о том, что защита сверстников целенаправленна, и было исследовано стратегическое просоциальное поведение. В частности, в настоящем исследовании изучались потенциально дифференциальные ассоциации подтипов защиты с: (а) социальными целями, (б) социальными стратегиями и (в) просоциальными мотивами.

Хотя это и не является основным направлением данного исследования, гендерные различия нельзя игнорировать в контексте защиты со стороны сверстников.Постоянно сообщается о гендерных различиях в защите предпочтений девочек (Lambe et al., 2018). Было также обнаружено, что девочки предпочитают именно косвенную и гибридную защиту, тогда как мальчики, по-видимому, предпочитают прямую защиту (Pronk et al., 2013; Reijntjes et al., 2016). Гендер может также смягчать ассоциации между некоторыми мотивами защиты и фактической защитой со стороны сверстников. Ранее было обнаружено, что мальчики предпочитают использовать агентные цели и стратегии принуждения, в то время как девочки, похоже, предпочитают использовать общие цели и просоциальные стратегии, и было обнаружено, что они более склонны мотивировать свое просоциальное поведение как альтруистически, так и эгоцентрически (Ojanen et al., 2005; Reijntjes et al., 2018; ван Баардевийк, 2010). Таким образом, во всех анализах контролировалось возможное мешающее влияние пола на защиту, а также исследовалась потенциальная модерирующая роль пола на все мотивы защиты.

Наконец, необходимо отметить, что Reijntjes et al. (2016) обнаружили, что прямая защита имеет положительную связь с издевательствами и в значительной степени присутствует у проверяющих подростков, классифицированных сверстниками. Аналогичным образом Huitsing et al. (2014) предположили, что подростки из пробулирующих группировок используют защиту сверстников, чтобы помогать друг другу.Следовательно, защита со стороны сверстников и, в частности, прямая защита могут — частично — использоваться хулиганами для завоевания и / или поддержания лояльности своих друзей. Такая защита, исходящая от хулиганов, будет учтена в настоящем исследовании, поскольку она не представляет собой защиту со стороны коллег, которая используется с намерением облегчить страдания сверстников, подвергшихся издевательствам.

Лечебные отношения в рамках равноправного и регулярного ведения пациентов с тяжелыми психическими заболеваниями

Задача: В этом исследовании сравнивали качество лечебных взаимоотношений и вовлеченность в ведение пациентов на основе сверстников и регулярное ведение пациентов.Также оценивалась ценность положительных качеств взаимоотношений при прогнозировании мотивации и использования услуг на уровне сообщества для лиц с тяжелыми психическими заболеваниями.

Методы: Сто тридцать семь взрослых с тяжелыми психическими заболеваниями участвовали в проспективном продольном рандомизированном клиническом исследовании 2×2 с двумя уровнями вмешательства (равный и регулярный) и двумя интервью (шесть и 12 месяцев).Анкеты самоотчета оценивали отношения, мотивацию и использование услуг, а поставщики услуг оценивали начальную вовлеченность участников и ежемесячную посещаемость лечения.

Полученные результаты: Участники отметили более высокий уровень положительного отношения, понимания и принятия со стороны поставщиков услуг равного уровня, а не со стороны обычных поставщиков, только через шесть месяцев, при этом изначально не вовлеченные клиенты демонстрировали больше контактов с ведущими делами в условиях сверстников и уменьшали количество контактов в обычных условиях.Шестимесячный позитивный настрой и понимание положительно предсказали 12-месячную мотивацию к лечению психиатрических проблем, проблем, связанных с употреблением алкоголя и наркотиков, а также посещение собраний анонимных алкоголиков и наркоманов.

Выводы: На ранних этапах лечения равные поставщики могут обладать особыми навыками в выражении положительного отношения, понимания и принятия клиентам, а также возможностью для увеличения участия в лечении среди наиболее не вовлеченных в лечение, что ведет к большей мотивации для дальнейшего лечения и использования услуг сообщества сверстников.Полученные данные убедительно свидетельствуют о том, что поставщики услуг из числа сверстников играют важную роль в быстром налаживании терапевтических связей с людьми, которые обычно считаются одними из наиболее отчужденных от системы медицинского обслуживания.

Разработка и проверка шкалы мотивов использования сайтов социальных сетей (SMU-SNS) для подростков и молодежи

Образец цитирования: Pertegal M-Á, Oliva A, Rodríguez-Meirinhos A (2019) Разработка и проверка шкалы мотивов использования сайтов социальных сетей (SMU-SNS) для подростков и молодежи.PLoS ONE 14 (12): e0225781. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0225781

Редактор: Франтишек Судзина, Университет Ольборга, Дания

Поступила: 11 июня 2019 г .; Одобрена: 12 ноября 2019 г .; Опубликован: 3 декабря 2019 г.

Авторские права: © 2019 Pertegal et al. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License, которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии указания автора и источника.

Доступность данных: Все соответствующие данные находятся в рукописи и ее файлах с вспомогательной информацией.

Финансирование: Эта работа была поддержана Министерством экономики и конкурентоспособности Испании [номер гранта: PSI 2015-64211-R] и Министерством образования и профессионального обучения Испании грантом на исследование, предоставленным ARM [номер гранта: FPU 14/02888]. Финансирующие организации не играли никакой роли в дизайне исследования, сборе и анализе данных, принятии решения о публикации или подготовке рукописи.

Конкурирующие интересы: Авторы заявили об отсутствии конкурирующих интересов.

Введение

Текущее состояние исследований мотивов использования социальных сетей (SNS)

Широкое распространение сайтов социальных сетей (SNS), особенно среди подростков и молодежи, пробудило интерес исследователей к изучению мотивов такого использования, в результате чего появился ряд недавних публикаций, в которых подчеркивается потенциальное влияние социальных сетей и их мотивов на пользователей. ‘психологическое и социальное благополучие.Предыдущие исследования мотивации использования социальных сетей [1] показывают, что каждая используемая шкала значительно отличается друг от друга по мотивам, которые они исследуют. Таким образом, мы считаем необходимым достичь консенсуса или классификации соответствующих мотивов, подлежащих исследованию. Кроме того, многие исследования были сосредоточены на описании мотивов использования, без изучения взаимосвязи между этими мотивами и результатами психосоциального развития некоторых пользователей. Действительно, несколько недавних исследований доказали важность мотивов использования социальных сетей, продемонстрировав их связь не только с зависимостью от социальных сетей [2], но также с субъективным и социальным благополучием пользователей [3,4].Однако отсутствие согласия о том, какие мотивы следует исследовать, затрудняет сравнение исследований и, таким образом, возможность сделать четкие выводы.

По этой причине представляется необходимым разработать действительную и надежную шкалу, включающую широкий спектр мотивов использования социальных сетей. В нескольких исследованиях использовалась утвержденная шкала, которая позволяет исследовать широкий и значительный диапазон мотивов использования социальных сетей с использованием строгих критериев качества. В этой статье представлена ​​новая шкала, специально разработанная для измерения мотивов подростков и молодежи, разработанная как инструмент для профессионалов, заинтересованных в изучении социальных сетей и мотивов их использования.

Диапазон мотивов использования социальных сетей широк — от личного или частного использования до профессионального и коммерческого использования. Из-за этого существует несколько моделей из тенденции социальной коммерции, которые были разработаны для понимания факторов, объясняющих намерение использовать, то есть намерение непрерывного потребления социальных сетей во времени, предлагая несколько конструкций, таких как намерение покупки, слово рта и так далее [5,6]. Тем не менее, настоящее исследование сосредоточено на мотивах, объясняющих опыт личного / частного использования социальных сетей, исходя из поведенческого и психологического подхода.

Теория использования и вознаграждения [7–9] обычно используется в качестве основы для объяснения мотивов использования Интернета, а также социальных сетей. Основы этой теории заключаются в следующем: люди используют приложение или социальную сеть, потому что ожидают определенных удовольствий; пользователь находит хотя бы частичное удовлетворение после его использования, например, чтобы скоротать время или найти информацию; это удовлетворение усиливает использование в будущем. На основе этой теории было проведено множество исследований, которые пытаются объяснить намерения, стоящие за использованием социальных сетей, вводя мотивацию пользователей в качестве ключевых переменных в этих объяснительных моделях.

Чтобы выявить разнообразие мотивов использования социальных сетей, был проведен обзор литературы. Первые исследования, связанные с мотивами использования, были в основном описательными и были сосредоточены на изучении основных мотивов пользователей социальных сетей [10–13]. Например, Brandtzaeg & Heim [10] после исчерпывающего качественного анализа предложили 12 мотивов в порядке убывания частоты: поиск новых отношений, поддержание связи с друзьями и знакомыми, общее общение, доступ к информации, дискуссии, бесплатный сервис коротких сообщений, убийство времени, совместное использование / потребление контента, неопределенные развлечения, просмотр профиля, поддержание связи с семьей и другие (например,g., продвигая собственные работы).

Хотя в целом отсутствует строгий систематический обзор причин использования социальных сетей, некоторые соответствующие попытки классифицировать выявленные мотивы были предприняты в последнее время. Так обстоит дело с Красновой, Велтри, Элингом и Буксманном [14], которые в своем обзоре литературы пришли к выводу, что существует четыре основных типа мотивов: построение отношений, саморазвитие, информационные выгоды и поиск развлечений. Это интересная, хотя и неполная классификация основных типов мотивов.

Учитывая отсутствие систематического обзора и строгой классификации типов выявленных мотивов использования, в предыдущем исследовании мы провели обзор более ста опубликованных работ об опыте использования социальных сетей. В этом исследовании мы построили таксономию из девяти основных тем, касающихся этого опыта. Одна из этих тем была связана с мотивами использования, которые включали синтез семи основных типов мотивов использования, изученных на сегодняшний день (Таблица 1). Подробная информация об этом обзоре представлена ​​в ранее опубликованной статье [1].

Из приведенной выше таблицы видно, что развлечения, поиск информации и поддержание связи были основными мотивами использования социальных сетей в рассмотренной литературе. Вышеупомянутые семь категорий являются широкими, то есть они являются типами мотивов, которые одновременно включают другие конкретные мотивы, которые, возможно, стоит различать для исследования. Так обстоит дело в категории установления новых отношений, которая может включать в себя мотивацию завести новых друзей, чтобы искать свидания или встречаться с партнерами через социальные сети, которые, как нам кажется, следует изучить отдельно.Следовательно, шкала, предназначенная для оценки мотивов использования, должна не только учитывать вышеупомянутые семь основных типов, но также учитывать определенные конкретные мотивы использования.

Гендерные и возрастные различия мотивов использования социальных сетей

В значительном количестве исследований были проанализированы гендерные различия в контексте использования социальных сетей [11–31]. Эти исследования убедительно показали, что девочки чаще используют социальные сети, чтобы следить за существующими друзьями и поддерживать с ними связь, тогда как мальчики сообщают, что они чаще используют их для установления новых отношений и даже для установления романтических отношений.Есть также свидетельства того, что девочки — по сравнению с мальчиками — чаще используют социальные сети для развлечения, социального признания или доступа к социальной информации. Что касается других типов мотивов, то либо нет различий, либо результаты противоречивы, что не позволяет сделать однозначные выводы.

Несмотря на то, что пол и возраст могут влиять на мотивы использования социальных сетей, в цитируемых исследованиях явно не проверялась измерительная инвариантность используемой шкалы. Следовательно, эти выводы должны быть подтверждены с помощью шкалы, свидетельствующей о том, что измеряемые конструкции схожи во всех группах (т.е., мальчики и девочки), чтобы определить, являются ли указанные различия реальными или просто результатом методологического артефакта (т. е. различий в структуре шкалы или значении элементов)

Немногочисленные исследования, анализирующие взаимосвязь между мотивами употребления и возрастом, почти не обнаружили различий [11,21,28,30–33]. Большинство из них не включали выборки, охватывающие весь диапазон возрастов от подросткового до раннего взросления, и поэтому не информируют о тенденциях развития мотивов использования социальных сетей.Тем не менее, имеющиеся данные показывают две тенденции. С одной стороны, пожилые пользователи сообщают об использовании социальных сетей по мотивам, связанным с поддержанием контактов с друзьями, тогда как более молодые пользователи чаще используют социальные сети для установления новых дружеских отношений и отношений. Кроме того, для самых молодых пользователей социальные сети более важны для получения общественного признания или для того, чтобы почувствовать себя включенными в онлайн-сообщество. Наконец, в то время как самые молодые пользователи обычно используют социальные сети больше для развлечения, более старые пользователи сообщают, что используют их больше, чтобы оставаться в курсе или в академических целях, среди других мотивов.

Психологические переменные и мотивы использования социальных сетей

К гипотетической взаимосвязи между мотивами использования и определенными психологическими переменными можно подойти с двух точек зрения. Таким образом, в то время как определенные черты или характеристики личности могут рассматриваться как предшествующие факторы (т.е. детерминанты мотивов использования социальных сетей), другие переменные, такие как благополучие людей или психологическая дезадаптация, могут быть следствием того, как используются социальные сети.

Во-первых, следует отметить, что исследования традиционно фокусировались на взаимосвязи между определенными личностными чертами и частотой использования социальных сетей [34,35].В частности, экстраверсия и невротизм особенно связаны с использованием социальных сетей. Доступные данные показывают положительную связь между экстраверсией и мотивами, связанными с установлением новых отношений [22,28,31,36], поиском общественного признания [36,37] и развлечениями в смысле удовольствия и досуга через социальные сети [28, 31]. С другой стороны, невротизм был положительно связан с наблюдением и пассивным отслеживанием других пользователей [38,39], поиском общей информации [38,39], поиском одобрения других [31,37] или использованием социальных сетей в качестве способ побега [31].Напротив, невротизм отрицательно ассоциируется с установлением новых отношений [36]. Что касается других личностных факторов, таких как сознание или согласие, среди прочего, есть несколько ясных и убедительных результатов.

Взаимосвязь между мотивами использования и другими переменными, такими как удовлетворенность жизнью или воспринимаемая социальная поддержка, анализировалась еще меньше. Мотивы, связанные с поддержанием контакта и следованием за друзьями, были положительно связаны с более высокой воспринимаемой социальной поддержкой в ​​реальной жизни и, следовательно, с более низким уровнем воспринимаемого одиночества [40].Исходя из той же логики, этот тип мотива не только связан с социальным благополучием, но также связан с более высокой воспринимаемой удовлетворенностью жизнью [22,41,42].

Настоящее исследование

Настоящее исследование направлено на разработку и валидацию шкалы для оценки мотивов подростков и молодежи для использования социальных сетей. Учитывая, что инструментов для оценки мотивов использования социальных сетей в этой возрастной группе по-прежнему мало, а доступные меры специфичны для определенных социальных сетей, мы примем исследовательский подход (т.д., обзор литературы и качественные фокус-группы), чтобы определить размеры, лежащие в основе конструкции мотивов использования социальных сетей. Будут предоставлены достоверные доказательства, основанные на внутренней структуре (т. Е. Размерности, внутренней согласованности и инвариантности измерений в зависимости от пола и возраста) и взаимосвязях с другими переменными. Также будут исследованы гендерные и возрастные различия в мотивах использования социальных сетей.

Материалы и методы

Разрешение на проведение этого исследования было получено в письменной форме Наблюдательным советом по этике биомедицинских исследований Андалусии-Испания (C.P. PSI2015-64211-R — C.I. 0462-Н-16).

Образец и процедура

Выборка составила 1102 подростка и юноши. Из всей опрошенной выборки 94,28% сообщили об использовании социальных сетей и заполнили анкеты. Таким образом, в окончательную выборку вошли 455 мальчиков и 584 девочки в возрасте от 13 до 25 лет ( M = 16,89, SD = 2,50). Большинство участников родились в Испании (95,9%), и все они говорили по-испански, поэтому они заполнили анкеты на испанском языке.Распределение участников по возрастным группам полной выборки было: 34% от 13 до 15 лет, 43,2% от 16 до 18 лет и 22,8% от 18 лет. Они были набраны из 9 средних школ и 3 факультетов университетов (образование, биология и архитектура), расположенных в испанском регионе Западной Андалусии. Средние школы были отобраны с использованием квотной выборки, взятой в зависимости от размера муниципалитета (<30 000 жителей для небольших муниципалитетов и ≥ 30 000 жителей для крупных муниципалитетов) и формы собственности (государственной или частной).Факультеты были выбраны из трех различных областей знаний: социальных наук, наук о здоровье и технических наук. Распределение участников по их образовательному статусу было следующим: среднее образование (37,60%), послесреднее образование (30,30%), профессиональное образование (11,2%) и университет (20,9%). Размер выборки был определен в соответствии с Roquette и Falissard [43], которые установили минимальное требование в 300 наблюдений для внутренней проверки весов. Все участники или их родители, если им не исполнилось 18 лет, предоставили письменное информированное согласие до участия.Они заполняли анкеты во время обычных занятий в присутствии научного сотрудника.

Меры

Шкала мотивов использования сайтов социальных сетей (SMU-SNS).

Процесс разработки и валидации меры для оценки мотивов использования социальных сетей был проведен и описан в соответствии с последовательным порядком, указанным в рекомендациях MacKenzie, Podsakoff и Podsakoff [44].

Для разработки концептуального определения измеряемой конструкции использовались три метода: всесторонний обзор литературы, обзор существующих инструментов измерения и исследование в фокус-группах.Во-первых, всеобъемлющий обзор литературы о мотивах использования социальных сетей (SNS), который служил для определения цели шкалы и параметров, которые необходимо оценить [1].

На втором этапе были проанализированы существующие инструменты измерения, чтобы определить, какие мотивы обычно включены, и выявить пробелы в их охвате. Чтобы разработать шкалу, охватывающую весь спектр возможных мотивов использования социальных сетей, указанных в таблице 1, мы провели подробный обзор существующих инструментов.В таблице 2 представлены выявленные шкалы, которые включают как минимум два измерения и структура которых была исследована с помощью факторного анализа.

Следует отметить, что только в некоторых публикациях подробно описан процесс валидации или представлены доказательства различных типов валидности [37, 45–46]. В подавляющем большинстве исследований проводился только исследовательский факторный анализ (EFA), в то время как менее половины из них проверяли структуру шкалы с помощью подтверждающего факторного анализа (CFA). Более того, было исключительным предоставить доказательства внешней валидности с психосоциальными переменными, при этом некоторые исследования изучали взаимосвязь между мотивами и другим использованием переменных социальных сетей с помощью модели структурного уравнения (SEM).Как также можно увидеть в таблице 2, ни одна шкала не учитывала все мотивы, которые мы намеревались исследовать в нашем исследовании, которые побудили нас построить шкалу с этой целью.

Кроме того, на третьем этапе мы провели 6 фокус-групп с 48 учениками старших классов и университетов в возрасте от 16 до 21 года (50% девочки), чтобы изучить их мотивы использования социальных сетей. Чтобы начать групповое обсуждение, участникам было предложено обсудить два открытых вопроса: «Как вы думаете, для чего люди используют социальные сети?» и «Какие мотивы побуждают вас использовать социальные сети?».После этого им задавали более конкретные вопросы с целью изучения более конкретных мотивов участников для использования социальных сетей. Фокус-группы были записаны и дословно расшифрованы для анализа и кодирования с помощью программы NVIVO11. Данные были открыты двумя авторами по отдельности, которые искали ключевые мотивы использования социальных сетей. Сокращение было достигнуто путем изучения общности или сходства значений. Различия обсуждались с исследовательской группой и разрешались консенсусом. Стенограммы проверялись не менее 5 раз.Было выделено десять мотивов использования социальных сетей (таблица 3), однако в шкалу были включены только наиболее часто упоминаемые мотивы ( n > 10).

На основе вышеупомянутых методов исследовательская группа в конечном итоге определила 13 параметров как релевантные, в том числе: свидания, новые дружеские отношения, поддержание связи с близкими друзьями, поддержание связи со старыми или дальними друзьями, академические цели, социальные связи, следование и Мониторинг других, развлечения, крутость, влияние, самовыражение, информация и профессиональные цели.

Что касается разработки спецификации меры и модели, а также для представления этих конструкций, мы сгенерировали исходный пул из 84 элементов для представления измеренных конструкций. Затем эти элементы подверглись процессу пересмотра для обеспечения репрезентативности, полноты, простоты и ясности. Достоверность содержания исходного пула оценивалась экспертом, который оценивал релевантность элемента по отношению к конструкции. В результате этого процесса было получено 65 пунктов (5 пунктов на измерение), на которые нужно было ответить по 7-балльной шкале Лайкерта от 1 ( полностью неверно, ) до 7 ( полностью верно, ), что указывает на то, использовали ли они социальную сеть по указанным причинам.

Для оценки и уточнения шкалы исходная версия SMU-SNS из 65 пунктов была предварительно протестирована на выборке из 168 старшеклассников или студентов первого года обучения со средним возрастом 17,03 ( SD = 2,57). ; диапазон = от 14 до 24 лет), и все те, кто сообщили об использовании социальных сетей. Целью этого этапа был сбор данных, позволяющих уточнить и сократить исходный пул элементов путем проведения нескольких предварительных анализов на уровне элементов. Чтобы сохранить максимально информативные и отличительные элементы, четыре слишком похожих элемента и семь вопросов с формулировкой, считавшейся двусмысленной, слишком длинной или вызывающей путаницу у респондентов, были удалены.Три дополнительных пункта с корреляцией между пунктами выше 0,70 и восемь пунктов с плохо скорректированными корреляциями между пунктами и итогами или между пунктами (ниже 0,40) были исключены. Кроме того, пять пунктов были отброшены из-за перекоса или куртотического распределения. Эффект пола в отношении пяти пунктов профессиональных мотивов показал, что участники, скорее всего, потому что они были студентами, не использовали социальные сети для этих целей. Поэтому этот параметр был исключен из шкалы, так как он, по-видимому, не учитывал мотивацию молодежи использовать социальные сети.Кроме того, участников смущало различие между старыми или дальними друзьями и близкими друзьями. После процесса доработки осталось недостаточно элементов, чтобы образовать два независимых измерения, и поэтому элементы были объединены в одно измерение, названное «Поддерживая связь с друзьями». Таким образом, в ходе этого процесса было удалено 32 элемента, в результате чего пул сократился до 33 элементов, относящихся к одиннадцати параметрам.

Информация о фазе валидации представлена ​​в разделе результатов.

Big Five Inventory-10 (BFI-10).

Экстраверсия и невротизм личностных черт оценивались с помощью Big Five Inventory-10 [56], которая продемонстрировала удовлетворительную надежность повторного тестирования и конвергентную валидность с другими личностными критериями [57]. BFI-10 содержит 10 пунктов, оценивающих пять личностных качеств (экстраверсия, уступчивость, сознательность, невротизм и открытость). Однако в этом исследовании использовались только подшкалы экстраверсии и невротизма.За подсказкой «Я вижу себя кем-то, кто…» следовали четыре пункта, которые измеряли индивидуальные параметры экстраверсии (например, «общительный, общительный») и невротизма (например, «легко нервничаете») по 5-балльной шкале. Шкала Лайкерта от 1 ( категорически не согласен), до 5 ( полностью согласен, ). Альфа Кронбаха в настоящем исследовании составляла 0,69 для экстраверсии и 0,75 для невротизма.

Шкала удовлетворенности жизнью (SWLS).

Когнитивный аспект субъективного благополучия оценивался с помощью шкалы удовлетворенности жизнью [58].Шкала включает 5 пунктов, оцениваемых по 7-балльной шкале Лайкерта в диапазоне от 1 ( категорически не согласен, ) до 7 ( полностью согласен, ) и обеспечивает глобальную когнитивную оценку удовлетворенности жизнью. Образец задания гласит: «Моя жизнь в большинстве случаев близка к моему идеалу». Альфа Кронбаха была 0,80.

Многомерная шкала воспринимаемой социальной поддержки (MSPSS).

Многомерная шкала воспринимаемой социальной поддержки [59] — это показатель самоотчета из 12 пунктов, предназначенный для оценки восприятия респондентом доступной социальной поддержки из трех источников: семьи, сверстников и других значимых.В этом исследовании использовалась только подшкала из четырех пунктов. Пункты (например, «Я могу поговорить с кем-нибудь о своих проблемах») оценивались по 7-балльной шкале Лайкерта в диапазоне от 1 ( категорически не согласен, ) до 7 ( полностью согласен, ). Альфа Кронбаха была 0,93.

Шкала одиночества UCLA-8.

Была проведена краткая оценка (UCLA-8) [60] по шкале одиночества UCLA (UCLA-20) [61]. UCLA-8 измеряет субъективные чувства одиночества и социальной изоляции с помощью 8 вопросов, на которые даны ответы по 4-балльной шкале Лайкерта в диапазоне от 1 ( никогда, ) до 4 ( очень часто ).Образец задания гласит: «Мне не хватает общения». Альфа Кронбаха была 0,88.

Анализ данных

Исследование достоверности окончательной 33-позиционной версии SMU-SNS проводилось в несколько этапов. Во-первых, был проведен ряд анализов на уровне элементов. На втором этапе размерность была исследована посредством процесса перекрестной проверки с использованием исследовательского факторного анализа (EFA) и подтверждающего факторного анализа (CFA). Следуя рекомендациям Осборна [62], выборка была разделена на две случайные выборки с разделением половин ( n ₁ = 517, n ₂ = 522) с сохранением относительного распределения участников по полу, χ ² (1) =.04, p > 0,05, и возраст, t (1037) = 0,44, p > 0,05.

Первый образец, разделенный на половину, был использован для проведения серии EFA с наклонным вращением Geomin. Оптимальное количество факторов, которые необходимо сохранить, было определено с использованием метода параллельного анализа [63] с 5000 повторных выборок. Собственные значения выборочной корреляционной матрицы сравнивались с собственными значениями, полученными из случайно сгенерированного набора данных. Были сохранены только факторы с собственными значениями выше 95 ^-го процентиля из сгенерированных.Также были проверены собственные значения выше 1,0, процент объясненной общей дисперсии и общая подгонка модели для каждого решения фактора. Факторы, содержащие менее 2 пунктов, не учитывались. Элементы были сохранены, когда они имели факторные нагрузки ≥ .40 по целевому фактору и перекрестные нагрузки <.32 [64]. Впоследствии, для перекрестной проверки раствора EFA, CFA была проведена со вторым разделенным наполовину образцом. Наконец, внутренняя согласованность была проверена во всем образце с использованием альфы Кронбаха.

На третьем этапе была проведена мультигрупповая CFA для проверки измерительной инвариантности полученного решения для разных полов (мальчики и девочки) и трех возрастных групп (13–15 лет, 15–18 лет, 19–25 лет).В соответствии с рекомендациями Мередита [65], была проведена серия все более ограничивающих вложенных моделей: конфигурационная инвариантность (т. Е. Модель факторных нагрузок идентична для обеих групп, но не налагаются ограничения равенства), метрическая инвариантность (т. Е. Равные факторные нагрузки по всем группам). группы), и скалярная инвариантность (т. е. равные перехваты элементов и факторные нагрузки по группам). Допущения инвариантности выполняются, если соответствие каждой сильно ограниченной вложенной модели не было значительно хуже, чем соответствие предыдущей модели.В качестве индикатора инвариантности модели ΔCFI должен быть ниже порогового значения 0,01 [66].

Для получения доказательств достоверности, основанных на взаимосвязях между измерениями шкалы SMU-SNS и другими переменными, были вычислены двумерные корреляции. Кроме того, гендерные и возрастные различия в мотивах использования социальных сетей были протестированы с использованием одномерного анализа дисперсии (ANOVA).

Соответствие модели оценивалось с использованием комбинации индексов, включая соотношение хи-квадрат / степени свободы (значения х ² / df около 2 или ниже указывают на хорошее соответствие), индекс сравнительного соответствия и индекс Такера Льюиса. (CFI / TLI ≥.90 для разумной подгонки и CFI / TLI ≥ 0,95 для хорошей подгонки), среднеквадратическое значение остатков (SRMR <0,09) и среднеквадратическое значение приближения (RMSEA <0,06 для адекватной подгонки) [67].

Корреляции, EFA, CFA и многогрупповой анализ проводились в Mplus7.4 с использованием оценки максимального правдоподобия с устойчивой стандартной ошибкой (MLR) для коррекции потенциальной ненормальности переменных [68]. Описательная статистика и альфа Кронбаха были выполнены с помощью SPSS25. Отсутствующие данные обрабатывались с помощью парного удаления в SPSS и полного информационного максимального правдоподобия (FILM) в Mplus.

Результаты

Анализ SMU-SNS на уровне элементов

баллов по пунктам варьировались от 1 до 7, а стандартные отклонения превышали 1,00, что указывает на адекватную изменчивость. Среднее значение было от 2,02 до 5,63. Статистика асимметрии (от -1,21 до 1,41, SE = 08) и эксцесса (от -1,30 до 1,49, SE = 0,15) попадала в диапазон допустимых значений (<| ± 3 | и <| ± 10 | соответственно) для нормального распределения [65]. Кроме того, выше были исправлены корреляции между элементом и суммой между элементом и измерением, к которому он должен принадлежать.30 ( M = 0,48, SD = 0,08).

Исследовательский факторный анализ SMU-SNS (первая полураздельная выборка —

n ₁ = 517)

Показатель адекватности выборки по шкале Кайзера-Мейера-Олкина (KMO) составил 0,88, а критерий сферичности Барлеттса, χ ² (528) = 8816,84, p <0,001, указали на адекватность набора данных для факторинга. Параллельный анализ с 5000 повторных выборок предложил выделить 8 факторов, а изучение собственных значений показало, что 9 факторов имеют собственные значения выше 1.00. Как рекомендовано [62], были запущены многофакторные модели, запрашивая как большее, так и меньшее количество факторов, чем количество, предложенное параллельным анализом. Индексы соответствия для решений с семью, восемью и девятью факторами показаны в таблице 4.

На основе адекватной подгонки и теоретических соображений было выбрано девятифакторное решение. В частности, это решение было основано на следующих критериях: (а) в отличие от решения с девятью факторами, которое адекватно соответствовало данным, решения с семью и восемью факторами показали плохое соответствие; (b) как показывает тест разности хи-квадрат, девятифакторное решение привело к значительному улучшению соответствия модели по сравнению с восьмифакторным решением, Δ χ ² (25) = 346.89, p <.001, (c) решение с девятью факторами объясняет больший процент общей дисперсии, чем решения с восемью или семью факторами; и (d) девятифакторное решение было теоретически более интерпретируемым и соответствовало исходной предполагаемой структуре.

В этом решении элементы измерений Coolness и Influencer были объединены в один и тот же фактор. Однако пункты «делиться фотографиями и получать лайки», «быть влиятельным лицом» и «продвигать или распространять свой образ жизни» показали высокую перекрестную нагрузку (>.32) и были отброшены. Получившийся фактор был назван социальным признанием.

Кроме того, элементы, относящиеся к поддержанию связи с друзьями («слышать о моих друзьях», «поддерживать связь с друзьями, которые живут далеко» и «слышать о старых друзьях») были отброшены из-за перекрестной загрузки. (> 0,32).

Затем был проведен окончательный EFA с оставшимися 27 пунктами, подтвердивший хорошее соответствие девятифакторного решения, χ ² / df = 1,32, CFI =.99, TLI = 98, SRMR = 0,01, RMSEA = 0,03, что объясняет 66,89% общей дисперсии (таблица 5).

Таким образом, окончательная форма СМУ-СНС насчитывала 27 пунктов по девяти факторам. «Таким образом, окончательная форма SMU-SNS содержала 27 пунктов по девяти факторам (см. Английскую версию в таблице S1; исходную испанскую версию можно найти по адресу https://doi.org/10.6084/m9.figshare.9956480).

Эти размеры вместе с их определениями были:

• Свидания (DAT): Мотивы, связанные с поиском романтического партнера, свиданиями или сексуальными контактами.
• New Friendships (NF): Мотивы, связанные с расширением офлайн-сети: заведение новых друзей и знакомство с новыми людьми.
• Академические цели (ACAD): Мотивы, связанные с получением информации и помощью по академическим вопросам, таким как экзамены, классные заметки или групповые задания.
• Социальная связанность (SC): Мотивы, связанные с ощущением себя частью общества через социальные сети.
• Следование и наблюдение за другими (FMO): Мотивы, связанные с отслеживанием и поиском подробностей жизни своих друзей через их профили и публикации.
• Развлечения (ЛОР): Мотивы, связанные с использованием социальных сетей для развлечения и времяпрепровождения.
• Социальное признание (SR): Мотивы, связанные с поиском популярности и обратной связи (лайки и комментарии).
• Самовыражение (СЕБЯ): Мотивы, связанные с выражением своего мнения и чувств.
• Информация (INFO): Мотивы, связанные с осведомленностью о новостях и текущих социальных проблемах.

За исключением фактора «Социальное признание», который включал некоторые элементы, относящиеся к начальным параметрам «Крутизна» и «Влияющий фактор», распределение элементов в каждом факторе совпадало с первоначальной предложенной структурой.Корреляции между факторами показаны в Таблице 6.

Подтверждающий факторный анализ SMU-SNS (вторая полураздельная выборка 2 —

n ₂ = 522)

На основе результатов EFA девятифакторная модель для окончательного SMU-SNS из 27 пунктов была перекрестно проверена на второй выборке с половинным разбиением ( n ₂ = 522). Чтобы оценить степень соответствия полученной модели, была проведена CFA. Эта модель хорошо соответствовала данным, χ ² / df = 2.42, CFI = 0,93, TLI = 0,92, SRMR = 0,04, RMSEA = 0,05. Стандартизированные факторные нагрузки варьировались от 0,53 до 0,90 ( M = 0,78) и все были статистически значимыми.

Надежность комплекта индикаторов СМУ-СНС

Внутренняя согласованность по всем факторам была удовлетворительной, значения альфа Кронбаха находились в диапазоне от 0,77 до 0,90 (таблица 5).

Измерение инвариантности по полу и возрасту SMU-SNS

Перед тестированием инвариантности модель, пригодная для девятифакторного решения, была проверена отдельно для каждой гендерной (мальчики и девочки) и возрастной (13–15 лет, 16–18 лет и 19–25 лет) групп.Модель достаточно хорошо соответствует данным для мальчиков и девочек и для разных возрастных групп (см. Таблицу 7), тем самым обеспечивая поддержку девятифакторного решения как наиболее подходящей модели.

Затем были проведены тесты на инвариантность для пола и возраста (см. Таблицу 7). Что касается гендерной инвариантности, адекватное соответствие конфигурационной модели предполагает, что девятифакторное решение адекватно представляет данные для мальчиков и девочек. Кроме того, модель, ограниченная на уровне метрики (т. Е. Факторных нагрузок), дала адекватное соответствие, которое не было значительно хуже, чем конфигурационная модель.Модель с скалярными ограничениями (то есть перехват элементов) также хорошо подходит для данных, но это привело к снижению общего соответствия модели. На основе индексов модификации мы обнаружили, что оценочные значения перехвата для элементов «чтобы выразить свои чувства и мысли» (2,48 для мальчиков и 2,61 для девочек) и «чтобы проверить, нравятся ли другим мои сообщения» (1,99 для мальчиков и 2,24 для девочек), действовали по-разному для мальчиков и девочек. Впоследствии частичная скалярная инвариантность была исследована путем ослабления ограничений этих перехватов между группами.Переопределенная модель хорошо соответствовала данным и, в соответствии с незначительным изменением CFI, произвела аналогичное соответствие по сравнению с метрической моделью. Таким образом, эти результаты показали, что SMU-SNS показала инвариантные факторные нагрузки, а также в значительной степени инвариантные перехваты между гендерными группами.

Что касается возрастной инвариантности, все ограничения на метрических (то есть факторных нагрузках) и скалярных (то есть, перехватах элементах) уровнях, как было обнаружено, сохраняются для всех групп, поскольку ни одно из изменений CFI не было близко к критическому значению.01. Соответственно, результаты свидетельствуют о полной неизменности измерений по возрастным группам.

Доказательство достоверности, основанное на взаимосвязях SMU-SNS с другими переменными

Доказательства достоверности, основанные на отношениях с другими переменными, были получены посредством серии корреляционных анализов между факторами SMU-SNS и глобальными оценками экстраверсии, невротизма, социальной поддержки сверстников, одиночества и удовлетворенности жизнью (см. Таблицу 8).

Гендерные и возрастные различия в мотивах использования социальных сетей

Чтобы изучить мотивы подростков и молодежи использовать социальные сети, была рассчитана описательная статистика (средние значения и стандартные отклонения) факторов SMU-SNS.Как показано в Таблице 6, развлечения, информация, отслеживание и отслеживание других были сильнейшими мотивами использования социальных сетей, за ними следовали мотивы новой дружбы, социальной связи, самовыражения, академических целей и социального признания. Напротив, у Dating самый низкий средний балл.

Позже было проведено несколько ANOVA для исследования гендерных различий в мотивах использования социальных сетей. Результаты показали, что мальчики чаще использовали социальные сети для свиданий [ M мальчика = 2.68 против M девочек = 1,89, F (1, 1027) = 94,65, p <0,001, частичное η ² = 0,08] и Новая дружба [ M мальчиков = 3,98 против M девушки = 3,79, F (1, 1027) = 3,83, p = 0,049, частичное η ² = 0,01]. В то время как девочки были более склонны, чем мальчики, использовать социальные сети для социальной связи [ M мальчиков = 3,63 против M девочек = 4,00, F (1, 1027) = 14.21, p <0,001, частично η ² = 0,01], Следование и наблюдение за другими [ M мальчиков = 3,70 против M девочек = 4,61, F (1, 1027) = 94,43, p <0,001, частичное η ² = 0,08], Развлечения [ M мальчиков = 5,24 против M девочек = 5,45, F (1, 1027) = 9,13, p = 0,003, частичное η ² = 0,01] и информация [ M мальчиков = 5,05 vs. M девочек = 5,37, F (1, 1027) = 17,82, p <0,001, частичное η ² = 0,02]. Других значимых отличий не обнаружено.

Наконец, ANOVA также показали значительные возрастные различия в некоторых мотивах использования социальных сетей. Результаты показали, что участники старше 18 лет ( M = 1,98) с меньшей вероятностью использовали социальные сети для свиданий [ F (2, 1026) = 5,57, p = 0,004, частично η ² =.01] по сравнению с участниками в возрасте 13–15 лет ( M = 2,29) или 16–18 лет ( M = 2,33), как было указано в ретроспективном анализе. Аналогичный результат был получен для Новой дружбы [ F (2, 1026) = 10,73, p <0,001, частично η ² = 0,02] с участниками старше 18 лет ( M = 3,51) с оценкой ниже, чем у 16–18 ( M = 3,91) или 13–15 лет ( M = 4,07). Напротив, участники старше 18 лет ( M = 5.58) получил более высокий балл по информационному мотиву [ F (2, 1026) = 19,25, p <0,001, частичное η ² = 0,04], по сравнению с детьми 16–18 лет. ( M = 5,23), что, в свою очередь, было выше показателей 13–15 лет ( M = 4,97). Что касается академических целей, как люди в возрасте 16–18 лет ( M = 3,54), так и лица старше 18 лет ( M = 3,51) получили более высокие баллы, чем люди в возрасте 13–15 лет [ F (2, 1026) = 10,12, стр. <.001, частичное η ² = 0,02]. Других значимых отличий не обнаружено.

Корреляция между мотивами использования социальных сетей и некоторыми психосоциальными переменными

Для получения подтвержденных извне доказательств были рассчитаны корреляции между мотивами использования социальных сетей и некоторыми психосоциальными переменными, которые мы сочли релевантными из обзора литературы. Оценка BFI-экстраверсии показала образец положительной корреляции со всеми мотивами использования социальных сетей, за исключением информации.Однако корреляции были значительными с параметрами свиданий, новой дружбы и социального признания. BFI-невротизм показал отрицательную корреляцию со свиданиями, следованием и наблюдением за другими. Социальная поддержка сверстников положительно коррелировала с такими параметрами SMU-SNS, как новая дружба, академические цели, развлечения, следование и наблюдение за другими, самовыражение и информация. Одиночество положительно коррелировало с социальной связью и самовыражением. Наконец, удовлетворенность жизнью продемонстрировала положительную корреляцию с отслеживанием и отслеживанием других, социальным признанием, информацией и академическими целями.

Обсуждение

Рассмотрев предыдущие исследования мотивов использования социальных сетей, основанные на теории использования и вознаграждения, мы приходим к такому же выводу, что и другие авторы, такие как Орчард и др. [28]: эти исследования не гарантировали изучение всех возможных мотивов использования социальных сетей. Таким образом, цель настоящего исследования заключалась в разработке и проверке шкалы, которая позволила бы оценить широкий и значительный диапазон мотивов подростков и молодежи для использования социальных сетей.

Результаты перекрестной проверки шкалы SMU-SNS с использованием EFA и CFA подтвердили 9-факторную модель первого порядка, состоящую из мотивов свиданий, новой дружбы, академических целей, социальных связей, отслеживания и мониторинга других, развлечений, социального признания, Самовыражение и поиск информации. Все размеры показали адекватную внутреннюю согласованность. Кроме того, внутренняя структура SMU-SNS продемонстрировала неизменность в зависимости от возраста. Тем не менее, некоторые различия были обнаружены в случае неизменности измерений в зависимости от пола.Та же самая картина факторных нагрузок была обнаружена для мальчиков и девочек (метрическая инвариантность), но поддерживалась только частичная скалярная инвариантность, поскольку два перехватывающих элемента для факторов социального признания и самовыражения были больше у девочек, чем у мальчиков, что позволяет предположить, что девочки систематически набирал более высокие баллы, чем мальчики по обоим пунктам.

SMU-SNS включает некоторые параметры для измерения мотивов использования социальных сетей, общих для других исследований (см. Таблицу 2 в Разделе 1.1). Однако новизна и сила SMU-SNS заключается в том, что она позволяет оценивать широкий спектр мотивов с помощью одного инструмента и строгого методологического процесса его разработки.Этот процесс включал обзор литературы, анализ уже имеющихся валидированных инструментов и, наконец, результаты смешанного исследования, проведенного для выбора соответствующих и значимых мотивов использования среди подростков и молодежи.

В исследовании также были представлены подтвержденные извне доказательства, которые подчеркивают необходимость учитывать мотивы использования социальных сетей при изучении взаимосвязи между употреблением и определенными психологическими переменными, которые могут быть предвестниками и / или следствием употребления.В целом результаты показывают, что определенные характеристики профиля пользователей (пол, возраст и личность) по-разному взаимодействуют с их мотивами и потребностями. Пол является ключевой переменной при характеристике и понимании пользователей социальных сетей на индивидуальном уровне. Однако такие авторы, как Траут [69], считают, что необходимы дополнительные эмпирические данные, чтобы полностью понять, как пол влияет на модели использования социальных сетей.

Тем не менее, наше исследование подтвердило некоторые гендерные различия в мотивах использования, которые уже частично продемонстрированы в предшествующей литературе.В частности, девочки, как правило, больше используют социальные сети для следования за уже существующими друзьями в качестве формы поддержания контакта, тогда как мальчики сообщают, что больше используют социальные сети для установления новых дружеских и романтических отношений. Мы считаем, что эти различия можно интерпретировать на основе самоконструируемой теории пола [14,70]. Согласно этой теории, первоначальная склонность девочек к реляционному самооценке будет указывать на больший интерес к поддержанию интимных и исключительных отношений, что в случае соцсетей будет связано с поведением, мотивированным отслеживанием вашей ближайшей сети контактов.С другой стороны, приписываемая мальчикам склонность к коллективному самооценке будет означать, что они придают большее значение созданию широкой сети друзей, что в случае соцсетей будет отражаться в поведении, мотивированном установлением новых дружеских и романтических отношений. В конечном итоге кажется, что как в онлайн, так и в офлайновой жизни существуют гендерные различия в отношении мотивов отношений, которые объясняются соответственно реляционной и коллективной самооценкой.

Во-вторых, хотя данных о возрастных мотивах использования было мало, шкала позволила нам изучить некоторые тенденции развития.Например, более молодые пользователи сообщают о более частом использовании социальных сетей для установления новых контактов, в то время как более старые пользователи больше движимы мотивами, связанными с подписанием и поддержанием контактов с уже существующими друзьями. Предполагается, что с возрастом молодежь имеет тенденцию устанавливать более стабильный круг общения. Кроме того, повышение зрелости сопровождается снижением мотивации к установлению новых отношений. В этом смысле Orchard et al. [28] обнаружили, что возраст не только предсказывает более высокую конформность, но и более низкую мотивацию для установления новых контактов в Интернете.Наконец, аналогичным образом мы обнаружили, что участники старшего возраста использовали социальные сети по мотивам, связанным с поиском информации, и в академических целях, что также можно интерпретировать как повышение зрелости с ожидаемой более высокой социальной и академической приверженностью в этом возрасте.

С другой стороны, необходимы дальнейшие исследования, чтобы выяснить, как различия в личности пользователей могут быть связаны с различными мотивами, использованием и конкретным поведением в Интернете [28]. Экстраверты, как правило, более активно используют социальные сети, что предполагает широкое использование различных функций и возможных средств коммуникации, которые они предлагают.В нашем исследовании экстраверсия в значительной степени коррелировала с социальными мотивами, такими как поиск общественного признания, а также установление новых друзей и свиданий. Эти данные согласуются с природой экстравертов и гипотезой «богатые становятся богатыми» [71]. Экстравертам необходимо расширять свою социальную сеть, поэтому они будут использовать социальные сети как средство расширения своего круга и, следовательно, иметь больше онлайн-контактов, как это неоднократно демонстрировалось. Напротив, интроверты имеют меньшие социальные сети в Интернете, не любят социальное признание и предпочитают другие, более анонимные виртуальные среды, в которых они могут выражать себя и общаться с другими [28].

Что касается невротизма, мы обнаружили ожидаемую положительную связь с измерением следования и наблюдения за другими, а также отрицательную связь со свиданиями. Следует отметить, что невротизм часто ассоциируется с тем, что больше времени уделяется социальным сетям [72]. Таким образом, большинство невротиков склонны использовать социальные сети пассивно, и время, посвященное им, предполагает тип времяпрепровождения, совместимое с тем, чтобы следить за другими в сети, не общаясь и не взаимодействуя с другими людьми [28,39].Следовательно, более высокий невротизм связан с более высоким контролем над информацией, передаваемой в Интернете, демонстрируя более низкую тенденцию к общению с широкой аудиторией из-за страха быть непринятым другими, а также высокую сложность использования личных или прямых сообщений в Интернете, что обычно является обычным явлением. средства установления контакта с людьми, которые кажутся интересными или нравящимися [34,35].

Наконец, необходимо уточнить, как возраст, пол и личность могут быть связаны с использованием социальных сетей и может ли это использование положительно повлиять на благополучие подростков и молодежи.В нашем исследовании мы обнаружили положительную связь между измерениями самовыражения в Интернете и отслеживанием других и наблюдением за ними с более высоким восприятием социальной поддержки. С другой стороны, одиночество связано с поиском социальной связи через социальные сети, вероятно, в качестве социальной компенсации, что связано с изоляцией в реальной жизни. Наконец, более высокая удовлетворенность жизнью была связана с отслеживанием других через социальные сети и с необходимостью быть социально информированной о вашей группе контактов и друзей. Таким образом, из этих результатов можно сделать вывод о возможном положительном использовании социальных сетей.То есть, если молодые люди используют социальные сети как еще один способ поддержания контакта с реальными друзьями, это использование может быть связано с более высоким восприятием социальной поддержки, более низким восприятием одиночества и, следовательно, более высоким субъективным благополучием [73].

Ограничения и последствия для будущих исследований

Ограничения исследования теперь будут рассмотрены. Некоторые ограничения присущи исследованию и выборке. Следует учитывать, что мотивы использования могут меняться между типами социальных сетей в зависимости от их природы и видов деятельности, которые они разрешают и поощряют.Поэтому, чтобы лучше контекстуализировать и понять результаты нашего исследования, мы должны указать, что большая часть нашей выборки сообщила, что Instagram был их любимым и наиболее часто используемым соцсетями. В настоящее время эта тенденция использования, по крайней мере, в испанском контексте, преобладает среди подростков и молодежи (тогда как Facebook является наиболее широко используемым социальным сетевым сайтом среди взрослых). Следовательно, эти результаты следует интерпретировать с осторожностью, и их необходимо проверять на подростках и молодежи в других странах в соответствии с наиболее часто используемыми или текущими социальными сетями в этих контекстах.

Во-вторых, хотя наша выборка охватывает широкий диапазон возрастов от подросткового до молодого взрослого, это исследование должно быть воспроизведено на взрослой популяции, чтобы получить доказательства валидности SMU-SNS в этой возрастной группе в нашем контексте.

Третье ограничение — необходимость в большем количестве подтвержденных извне доказательств. Таким образом, другие переменные, связанные с психологической адаптацией, в идеале можно было бы использовать для изучения взаимосвязи с паттернами и мотивами использования социальных сетей.Точно так же следует иметь в виду, что данные являются сквозными и не позволяют устанавливать случайные отношения. В будущих исследованиях следует изучить, предсказывают ли определенные мотивы употребления увеличение или уменьшение субъективного благополучия, поэтому было бы интересно провести лонгитюдные исследования, которые определяют вероятную причинную связь между мотивами употребления и психологическими переменными.

Аналогичным образом, испанская версия нашего инструмента должна быть адаптирована и утверждена для использования в странах Латинской Америки (версия на испанском языке может быть предоставлена ​​по запросу), а также английская версия для других культурных контекстов, чтобы проверить если размеры также значимы и актуальны, и ведут ли они себя аналогично тому, что было обнаружено в нашем исследовании.

В заключение, мы считаем, что необходимо было разработать и утвердить инструмент для более полного изучения мотивов использования социальных сетей среди подростков и молодежи. Актуальность этого исследования заключается в том, чтобы выйти за рамки простого изучения различных моделей использования социальных сетей, а скорее в том, чтобы продемонстрировать, в соответствии с предшествующей литературой, как различные мотивы использования могут потенциально опосредовать взаимосвязь между использованием социальных сетей подростками и молодежью. их психологическое благополучие в широком смысле.В этом отношении в будущих исследованиях следует изучить прогностическую ценность использования в отношении благополучия.

Наконец, необходимо отметить теорию использования и вознаграждения, которая предлагает узконаправленный подход к объяснению мотивов использования социальных сетей. Однако для глубокого понимания мотивов и психологических переживаний, возникающих при использовании социальных сетей, кажется важным упомянуть подход с более широким фокусом, такой как теория самоопределения и теория основных потребностей [74].Чтобы получить более полное представление об использовании социальных сетей, мы считаем интересным изучить их отношение к общему удовлетворению трех основных психологических потребностей в компетентности, взаимосвязи и автономии, а также то, как они проявляются и как связаны между онлайн и офлайн жизнью. Социальные сети по своей природе явно созданы для удовлетворения потребности в отношениях с другими людьми в виртуальном контексте. Сетевое общение может либо способствовать удовлетворению потребностей, а также компенсировать личные отношения, когда эта психологическая потребность не удовлетворяется, либо вызывать большее разочарование в потребностях и усиливать изоляцию [75].Будущие исследования могут пролить свет на то, как использование социальных сетей может быть связано с удовлетворением или разочарованием основных психологических потребностей.

сотрудников Star и высокоэффективные сотрудники положительно влияют на коллег до

.

В каждой организации есть «звездные» сотрудники, чья производительность выше, чем у коллег. Менеджеры, в свою очередь, постоянно пытаются понять, как лучше всего развернуть и использовать эти звезды в проектах.

Исследование, проведенное доцентом Школы менеджмента Карлсона Университета Миннесоты Элизабет Кэмпбелл, опубликованное в «Психологии персонала», показало, что наличие звездных сотрудников в рабочих группах до определенного момента положительно влияло на производительность «не звезд».После этого доходность уменьшается.

«Слишком много звезд в одной команде превратят это положительное влияние в отрицательное», — сказал Кэмпбелл, который также является научным сотрудником Лоуренса. «Менеджеры, которые распределяют звезды по рабочим группам, а не складывают их все вместе, должны получить наибольшее положительное влияние на общую производительность».

Кэмпбелл и ее коллеги изучили эту взаимосвязь в системе здравоохранения и отдельно в фирме по коммерческой недвижимости. Чтобы оценить влияние звезд на своих коллег, не являющихся звездами, они создали меру «групповых звезд», или количество звездных сотрудников, входивших в данную рабочую команду.Хотя звезды относительно редки, этот малоизученный вопрос имеет непосредственное отношение к менеджерам.

Они обнаружили, что оптимальное сочетание команды составляет около 25% звезд и 75% не звезд. Кроме того, исследователи отмечают, что то, как долго сотрудники работают в компании, влияет на эти отношения, поскольку новые сотрудники больше всего учатся у звезд в своей рабочей группе.

«Возможность для новых сотрудников поработать со звездами может быть очень полезной тактикой адаптации», — объяснил Кэмпбелл.«Поведение, которое демонстрируют звезды, скорее всего, будет смоделировано этими новыми сотрудниками и, таким образом, с большей вероятностью принесет пользу их работе в компании».

В отдельном исследовании Кэмпбелл изучил, как мотивация людей превосходить других влияет на их работу среди высокопроизводительных сотрудников.

В этом исследовании, опубликованном в Журнале прикладной психологии, Кэмпбелл обнаружил доказательства того, что сотрудники, которые были заинтересованы в том, чтобы проявить себя, рассматривали высокоэффективных сотрудников как неблагоприятную точку для сравнения.Смотрение на высококлассных спортсменов как на соревнование повредило их последующей мотивации и результативности. И наоборот, для сотрудников, менее сосредоточенных на самоутверждении, работа с высокопроизводительными сотрудниками повышала их уверенность и мотивировала более высокую производительность.

Взятые вместе, эти два исследования подчеркивают, что высокоэффективные сотрудники оказывают разнообразное влияние на производительность труда и мотивацию своих коллег.

«Мы надеемся, что это исследование поможет организациям сделать более осознанный выбор персонала, который может стимулировать мотивацию и использовать потенциал большего числа сотрудников», — сказал Кэмпбелл.«Суть в том, что звезды и высокоэффективные исполнители по отдельности приносят пользу, но их влияние может иметь положительный волновой эффект, если лидеры более внимательно относятся к тому, где — и с кем — размещены звезды по всей организации».

параллельных отношений в экономике США по JSTOR

Абстрактный

Мы получаем представление о причинах, по которым капиталисты поддерживают социальные отношения друг с другом, анализируя в значительной степени неизученный тип отношений — тот, который связывает «параллельных сверстников» или неконкурентные предприятия в одной отрасли — и учреждение — отраслевую одноранговую сеть или IPN — который специально разработан для поддержки небольших эксклюзивных групп параллельных узлов.Широкий спектр качественных и количественных данных показывает, что параллельные отношения в целом и IPN в частности удивительно распространены, особенно в свете прошлых исследований, посвященных горизонтальным и вертикальным отношениям и институтам. Кроме того, анализ параллельных отношений и институтов, которые их развивают, проливает свет на ключевые механизмы, с помощью которых капиталистические предприятия учатся друг у друга и побуждают друг друга добиваться более высоких результатов.

Информация о журнале

Текущие выпуски теперь размещены на веб-сайте Chicago Journals.Прочтите последний выпуск. Основанный в 1895 году как первый в США научный журнал в этой области, American Journal of Социология (AJS) представляет собой новаторскую работу из всех областей социологии с упором на построение теории и инновационные методы. AJS стремится обратиться к широкому кругу читателей-социологов и открыт для вкладов представителей различных социальных наук — политологии, экономики, истории, антропологии и статистики в дополнение к социологии, — которые серьезно привлекают социологическую литературу к поиску новых способов понимания социальной сферы. .AJS предлагает обширный раздел рецензий на книги, который определяет наиболее выдающиеся работы как начинающих, так и устойчивых ученых в области социальных наук. Время от времени появляются заказные обзорные эссе, предлагающие читателям сравнительное углубленное изучение известных названий.

Информация об издателе

С момента своего основания в 1890 году в качестве одного из трех основных подразделений Чикагского университета, University of Chicago Press взяла на себя обязательство распространять стипендии высочайшего стандарта и публиковать серьезные работы, которые способствуют образованию, способствуют общественному пониманию. , и обогатить культурную жизнь.Сегодня Отдел журналов издает более 70 журналов и сериалов в твердом переплете по широкому кругу академических дисциплин, включая социальные науки, гуманитарные науки, образование, биологические и медицинские науки, а также физические науки.

Обмен для людей, планеты или прибыли? Анализ мотивов для предполагаемого участия в экономике совместного использования

https://doi.org/10.1016/j.eist.2016.09.004Получение прав и контента

Основные моменты

•

Анализируются мотивы предполагаемого участия в различных секторах экономики совместного использования .

•

Учитывается относительная важность экономической, социальной и экологической мотивации в использовании инструментов, поездок, проживания, автомобиля и совместного питания.

•

Опрос был проведен среди 1330 респондентов в городе Амстердам, Нидерланды.

•

Результаты показывают различия в мотивации между секторами, социально-экономическими группами и роль людей как пользователей или поставщиков товаров.

Реферат

Экономика совместного использования — это быстрорастущее и активно обсуждаемое явление.В этом исследовании представлен обзор мотивации людей, желающих участвовать в различных формах экономики совместного использования. Опрос проводился среди 1330 респондентов из Амстердама, Нидерланды. Используя заявленные данные о предпочтениях, мы исследуем относительную важность (1) экономической, (2) социальной и (3) экологической мотивации для участия в одноранговом обмене. Настоящим мы рассматриваем различия между (а) секторами совместной экономики, (б) социально-демографическими группами и (в) пользователями и поставщиками услуг.Результаты носят описательный характер и основаны на упорядоченных логит-моделях. Заметные различия наблюдаются в мотивах обмена между секторами. В меньшей степени существует различие в разделении движущих сил между социально-демографическими группами. Наконец, пользователи кажутся более экономически мотивированными, чем поставщики товаров.

Ключевые слова

Совместная экономика

Устойчивые инновации

Устойчивое потребление

Мотивации

Экологическое поведение

Совместное потребление

Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0)

© 2016 Автор (ы).Опубликовано Elsevier B.V.

Рекомендуемые статьи

Цитирующие статьи

20 способов мотивации сотрудников своей работой

1. Шанс оказать влияние

«Важно, чтобы я был частью чего-то большего, чем я сам. Я ищу способы внести свой вклад в важные проекты, которые дают мне чувство ответственности как за мою собственную работу, так и за мою рабочую среду в целом. Влияние на эту отрасль и жизнь клиентов является мотивирующим фактором.”

— Седжал Амин, вице-президент по корпоративным налоговым технологиям | Хобокен, Нью-Джерси, США

2. Узнавать что-то новое

«Обучение — это то, что мне больше всего нравится в моей работе, и я бы сделал это, даже если бы мне не платили. Речь идет не только о технологиях, хотя мне это тоже нравится, для меня это еще и поиск способов быть более эффективными. Я всегда хочу видеть, что нас ждет за следующим поворотом, и возможность применять полученные знания в работе, которую я делаю каждый день, была одной из лучших частей работы в TR.”

— Мэтт Бакли, директор Barossa Technology | Эксмут, Великобритания

3. Поиск инновационных решений

«Поиск новаторских подходов к решению проблемы или помощь команде в решении проблемы — это мой творческий выход. Я люблю придумывать свежие решения или дизайн. Мне также нравится, когда меня заставляют помочь сделать их более эффективными или вдохновить на новую идею. Приятно видеть, как клиенты используют то, о чем мы только изначально вообразили.”

— Ян Стюарт, старший менеджер по продукции | Мельбурн, AU

4. Сохранять любопытство

«Каждый день приносит что-то новое и необычное, и этот сюрприз меня мотивирует. Мне нравится узнавать что-то новое, о чем я даже представить не мог, что столкнусь или пойму ».

— Клэр Кроссман, директор по управлению продуктами | Хобокен, Нью-Джерси, США

5. Работа с выдающимися людьми в великой культуре

«На протяжении всей моей работы в TR я работал с замечательными коллегами.Я не могу не подчеркнуть нашу культуру, которая действует как катализатор для инноваций, пробовать новое и не бояться неудач. Мне бросают вызов и в то же время поощряют находить творческие способы решения проблем. Я благодарен нашим великим лидерам, которые каждый день вдохновляют меня проявлять энтузиазм и любить свою работу ».

— Сатья Венураджу, старший менеджер по разработке программного обеспечения | Кэрроллтон, Техас, США

6. Развлекаемся

«Наша работа сложна и бесконечна, но каждый звонок или встреча, даже самые сложные, всегда наполнены личным общением, смехом и весельем.Мы проводим большую часть времени в офисе, нам это должно нравиться ».

— Кристин Имаидзуми, менеджер по работе с пользователями | Кэрроллтон, Техас, США

7. Постоянное совершенствование

«По мере развития различных частей нашего приложения и инфраструктуры мы лучше понимаем, где мы можем наиболее эффективно приложить усилия. Мы можем предпочесть долгосрочные решения краткосрочным. По мере того, как мы устраняем каждую проблему, мы становимся более стабильными, более предсказуемыми и более способными определять следующую цель.Мы явно стремимся к лучшему и более продуктивному состоянию ».

— Стивен Флетчер, менеджер | Эксмут, Великобритания

8. Гибкость

«Нельзя недооценивать ценность гибких методов работы для жизни сотрудников TR. Работа — важная часть жизни каждого человека, но она всегда совмещена с семейной жизнью. Ранее я уже писал о преимуществах гибкой работы как для TR, так и для его сотрудников — это двусторонняя выгода.Я не сомневаюсь, что это во многом повлияло на мою мотивацию работать здесь и добиваться результатов ».

— Стюарт Моррис, технический бизнес-аналитик | Лондон, Великобритания

9. Обмен знаниями и помощь другим в достижении успеха

«Я действительно ценю, насколько мы открыты в отношении того, что мы изучаем, и как мы пытаемся распространить наши знания за пределы команды. Делать демонстрации, писать документы, выступать на сцене в группах пользователей … Мне это нравится ».

— Кариад Экклстон, ведущий инженер-программист | Эксмут, Великобритания

10.Техника

«Нельзя отрицать, что в душе я технарь. Никакое руководство не может отнять у меня этого. На работе каждый день огромное количество технологий, с которыми я сталкиваюсь, движет мной так, как ни один из других факторов ».

— Срикант Субраманиан, старший менеджер по технологиям | Кэрроллтон, Техас, США

11. Великие коллеги, которые постоянно бросают вызов статус-кво

«Мои коллеги — это стимул приходить на работу каждый день, поскольку они постоянно пытаются бросить вызов тому, как все делается.В конечном итоге мы постоянно ломаем голову над тем, как лучше делать что-то, и это всегда приводит к продуктивным обсуждениям ».

— Сучит Субраманиан, ведущий инженер-программист | Хайдарабад, IN

12. Решение головоломок

«Жизнь — одна большая загадка. Мне всегда нравилось знать, как и почему все работает. Когда я узнаю, как что-то работает, я могу использовать это более эффективно. Также всегда приятно видеть хорошо продуманные вещи. И учиться у них и применять свои собственные творения.”

— Кевин Хаппе, архитектор программного обеспечения | Кэрроллтон, Техас, США

13. Расширение прав и возможностей других

«Ничто так меня не возбуждает, как удовлетворение, которое я получаю от возможности наделить кого-то полномочиями. Будь то поощрение коллег к адаптации к изменениям, устранение препятствий для команды, создание лучшего программного обеспечения, позволяющего нашим клиентам достигать своих целей… все меня волнует ».

— Сайра Шахлин, Скрам-мастер | Кэрроллтон, Техас, США

14.Ощущение прогресса

«Я хотел бы иметь видение пути карьерного роста, чтобы я мог работать в этом направлении. Организация дает нам ресурсы, чтобы определить, чего мы все можем достичь, и что нам нужно для достижения наших целей, — это для меня самое важное ».

— Прабха Каравади, ведущий инженер-программист | Кэрроллтон, Техас, США

15. Возвращение обществу

«Когда я не на работе или не в кругу семьи, больше всего мне нравится заниматься волонтерством, чтобы помогать другим.Это мечта, когда страсть встречается с работой. Я испытываю большую гордость и удовлетворение, работая в компании, которая стремится изменить мир и жизнь не столь привилегированных людей, как, например, работа Thomson Reuters Foundation . Thomson Reuters предоставляет мне множество возможностей, чтобы помочь сообществу ».

— Сангита Ананд, тренер по гибкой трансформации и менеджер проектов | Кэрроллтон, Техас, США

16. Самоактуализация

«Мне нравится применять свои таланты для большего блага.Всегда узнавать что-то новое и делиться своим опытом с другими очень приятно. Мне нравится предлагать клиентам ценные решения и я чувствую себя частью процесса разработки ».

— Майк Орански, старший менеджер по технологиям | Кэрроллтон, Техас, США

17. Чувство принадлежности

«Чувство принадлежности — такая же потребность человека, как еда и кров. Тот факт, что я являюсь частью организации, которая продвигает сильную трудовую этику, всегда побуждает меня вносить больший вклад в достижение общей цели компании и команды.Если компания заботится о благополучии сотрудников, я, как сотрудник, чувствую, что отдаю все свои 100% для достижения общей цели, которую мы разделяем в организации ».

— Париди Диксит, старший инженер-программист | Кэрроллтон, Техас, США

18. Отличная рабочая среда

«Рабочая среда часто оказывает самое большое влияние на вашу мотивацию на работе. Вы преуспеваете, когда являетесь частью оптимистичной, благоприятной среды, которая помещает вас «в ту зону», в которой вам необходимо находиться, чтобы добиться успеха.Это именно то, что TR предлагает мне здесь! К счастью, у меня есть группа поддержки, которая помогает мне мотивировать и побуждает к тому, чтобы я стал лучше в том, что я делаю ».

— Снеха Панесар, старший бизнес-аналитик | Хобокен, Нью-Джерси, США

19. Задача

«Хорошее испытание, в котором я могу вонзиться, не только разбудит меня по утрам, но и сохранит занятость всю ночь. Одним из недостатков этого является то, что этот вызов также не даст мне уснуть всю ночь, но это уже другой вызов.Я обнаружил, что мой интерес к задаче не так важен, как сама задача! Это выходит за рамки работы и бесчисленными способами мотивирует мою жизнь ».

— Билл Иббетсон, старший директор по технологиям | Озеро Освего, штат Орегон, США

20. Семья

«Я думаю, что это последовательная тема. У меня потрясающая жена, которая поддерживает меня во всей сумасшедшей работе / путешествиях / спорте / некоммерческой работе, в которую я вовлекаюсь! Мои дети, обе девочки, 9 и 8 лет умны, любопытны и любознательны до такой степени, что мне пришлось получить эхо, чтобы отвлечь некоторые вопросы 🙂 Когда мне нужно сделать важную презентацию, моя семья обычно моя первая публика! Радость по поводу работы, которую мы с женой делаем, является для них очень важным атрибутом, который они видят и моделируют в своей будущей жизни.