Презентация философия любви: Философия любви — презентация онлайн

Философия любви И. А. Ильина. Презентация.

Философия любви

Ивана Ильина

Здравствуйте! Меня зовут Анастасия Ким. Свое сегодняшнее выступление я хочу начать с тех самых слов, которыми я начала свою работу. Итак. Мне шестнадцать. Вокруг меня — огромный и сложный мир, в котором так легко потеряться. Шестнадцать лет, это время, когда перед человеком впервые со всей серьёзностью встает вопрос: «А что в моей жизни — главное?». Шестнадцать лет — это время, когда ответить на него — и трудно, и страшно, ведь ошибка может иметь слишком высокую цену. И ты начинаешь искать советчиков, чей авторитет для тебя окажется непререкаемым. Но и их подсказки ничего не проясняют, ведь они так противоречивы: «Нет ничего важнее самореализации, творчества,» — говорит один; «На первом месте должны быть карьера и успех,» — вещает другой; «Достаток, материальное благополучие — вот что главное,» — твердит третий… А где-то в глубине юного сердца робко звучит голос собственной души: «Смысл жизни в ЛЮБВИ»… «Это несерьёзно!» – в один голос заявляют советчики!

Ким Анастасия,

учащаяся 10 класса

МБОУ “ Исадская СОШ ”

Спасского района

Рязанской области

Иван Александрович Ильин (1883 – 1954 г. г.)

русский философ, писатель и публицист, сторонник Белого движения и последовательный критик коммунистической власти в России

Каково же было мое удивление, когда я вдруг обнаружила, что именно любовь стала одним из предметов философских исканий Ивана Александровича Ильина, русского философа, писателя, публициста, человека, которого трудно заподозрить в легкомыслии.

Поющее сердце. Книга тихих созерцаний 

• Великий русский мыслитель И.А.Ильин посвятил свою книгу философскому осмыслению жизни. «Поющее сердце» — это размышление проницательного, тонкого, мудрого человека, открывающего читателю самые сокровенные уголки своей души…
  «Книга, для которой я пишу это предисловие, выношена в сердце, написана от сердца и говорит о сердечном пении. Поэтому ее нельзя понять в бессердечном чтении. Но я верю, что она найдет своих читателей, которые верно поймут ее и увидят, что она написана для русских о России. «

Моё знакомство с Ильиным можно назвать случайным. Просто, как всякий человек моего возраста, я ищу себя. И мне интересно пробовать себя в различных делах и проектах. Поэтому, когда мой классный руководитель, Устименко Татьяна Николаевна, предложила мне список тем, указанных в положении о сегодняшней конференции, меня смущало только то, что я еще ничего не читала из трудов этого мыслителя. И, конечно, пугало само слово «философия», которое у многих ассоциируется с чем-то мудрёным и непонятным. Но Татьяна Николаевна посоветовала: «Посмотри его «Поющее сердце».

В тот же вечер я нашла в Интернете это произведение. Само его название не очень-то согласовывалось с моими прежними представлениями о философии, но удивительный подзаголовок – «Книга тихих созерцаний» — еще больше убеждал в том, что я стою на пороге личного открытия. С первых строк я поняла, что у меня не получится никакого научного доклада . Для того, чтобы его написать, нужно именно изучать что-то.

Но изучением то, что происходило, назвать было нельзя. Это было другое. Тихо, проникновенно и, в то же время, горячо со мной говорил мудрый и доброжелательный человек. Делился выстраданными ответами на те вопросы, которые я только-только начала ставить перед собой. Именно делился, не поучая, не навязывая, без пафоса и высокомерия…

И прямо в самом начале нашей беседы я услышала: «Нельзя человеку без любви!!!». И этому заявлению невозможно было не поверить. Ведь автор очень убедительно аргументирует его…

Она «…даётся нам от Бога и от природы»

Человеку нельзя без любви, потому что

во-первых, она «…даётся нам от Бога и от природы»; (это любовь ребенка к матери, которая определяет его личную судьбу;

Она «…даётся нам от Бога и от природы»

его привязанность к отцу, формирующая связь с родом и Родиной;

Она «…даётся нам от Бога и от природы»

любовь мужчины и женщины, которая, будучи освященной Богом, составляет счастье человека

Она «…даётся нам от Бога и от природы»

родительская любовь, замыкающая этот круг

«Выбирающая сила любви…»

во-вторых, любовь является «выбирающей силой, помогающей нам отличать доброе от злого;

Творческая сила любви

в- третьих, любовь имеет творческую силу, и только любящее сердце способно к созиданию;

Только любящему сердцу открывается красота мира

в – третьих, только любящему сердцу открыта красота мира.

Путь духовного обновления 

«Любящая душа заливается глубокой и тайной радостью, как бы неким блаженным светом. Оказывается, что любовь, сама по себе, даже в отрыве от любимого предмета, есть уже счастье, в котором душа перестает каменеть, размягчается, становится как бы подвижной и легкой, гибкой и текучей; она нежно чувствует, поет и обращается ко всему миру с сочувствием и добротой».

Прочитав «Поющее сердце», я поняла, что не хочу расставаться со своим собеседником. Можно сказать, что с этого момента определилась цель моей работы: Выяснить взгляды Ивана Александровича Ильина на любовь.

Я не выдвигала такой задачи, как знакомство с работами ученых рассматривавших эту проблематику в наследии философа. Мне хотелось познакомиться с трудами именно Ивана Александровича. Поскольку печатных изданий его произведений под рукой не оказалось, ресурсной базой я избрала Интернет. Мне необходимо было выяснить, в каких еще книгах и статьях Ильин раскрывал интересующую меня тему.

Хочу отметить, что здесь возникли неожиданные сложности. Поисковик выдавал страницу, на которой размещался какой-либо отрывок, который я по незнанию, принимала за самостоятельную статью. Далеко не сразу удавалось выйти на полный текст книги. Так, далеко не сразу, я приступила к знакомству с работой «Путь духовного обновления», где проблеме любви уделена целая глава.

«… по милу хорош», или любовь инстинкта.

В ней Ильи выделяет два вида, два уровня любви: любовь инстинкта, субъективную и приземленную,

Любовь духа

и любовь духа, устремленную к истинной добродетели, к божественному идеалу.

«Духовная любовь есть как бы некий голод души по Божественному, в каком бы обличий это Божественное ни появилось», — говорит по этому поводу философ.

Источник любви

Источником и, в то же время, главным предметом такой любви является Бог. Соединение двух этих ипостасей любви дает человеку истинное счастье.

Счастливое сочетание любви духовной и любви инстинктивной создает в отношениях двух людей чувство « взаимной духовной сопринадлежности». Только при этом условии семья становится именно духовным очагом, способным дать истинное счастье тем, кого она объединяет.

Там, где заключается брак без любви, семья возникает лишь по внешней видимости; там, где брак не дает человеку счастья, он не выполняет своего первого назначения. Научить детей любви родители могут лишь тогда, если они сами в браке умели любить.

Меня потрясла злободневность этих рассуждений философа. Сотню лет назад он разглядел кризис семьи, который мы наблюдаем, и раскрыл его причины.

О сопротивлении злу силой

«Из этих двух заповедей (любви) первая направляет «все сердце», и «всю душу», и «все разумение», и «всю крепость» человеческого существа и его любви — к Богу; вторая учит «любить ближнего как самого себя» Тот, кто исполняет первую заповедь и обращается к Богу всеми чувствами, всем воображением, всею мыслью и всею волею, и притом так, что все эти силы личной души становятся несомыми, насыщенными любовью, — тот обновляется в этом духовном единении всем своим существом и всем видением, и созидает в себе сына Божия, и затем, обращаясь к миру и людям, он неизбежно видит их по-новому и вступает с ними в новые отношения» .

Мой дальнейший поиск привел меня к книге Ивана Александровича Ильина «О сопротивлении злу силой». Она посвящена полемике с Л.Н. Толстым. Здесь Ильин напоминает о заповедях любви и снова утверждает: и источником и главным предметом любви является сам Господь. Любовь к Богу обновляет человека, насыщает его способностью любить ближних. Если в нескольких словах высказать то, что я вынесла из работы над данной темой, то это может выглядеть так:

Человек не может полноценно и счастливо жить без любви. Но настоящая, одухотворенная любовь невозможна вдали от Бога, вне Его присутствия

«…в мире раздалась открытая и безумная пропаганда ненависти; в мире поднялось упорное и жестокое гонение на любовь — поход на семью, отрицание родины, подавление веры и религии. Практическая бессердечность одних увенчалась прямою проповедью ненависти у других. Черствость нашла своих апологетов. Злоба стала доктриною. А это означает, что пришел час заговорить о любви и встать на ее защиту».

В завершение хочу вернуться к главе «Без любви» из книги «Поющее сердце». Обращаясь к сыну, Ильин писал: «…в мире раздалась открытая и безумная пропаганда ненависти; в мире поднялось упорное и жестокое гонение на любовь — поход на семью, отрицание родины, подавление веры и религии. Практическая бессердечность одних увенчалась прямою проповедью ненависти у других. Черствость нашла своих апологетов. Злоба стала доктриною. А это означает, что пришел час заговорить о любви и встать на ее защиту». Мне кажется, это завещание философ и нам, людям, живущим в 21 веке. Во всяком случае, актуальность этого призыва, на мой взгляд, только возрастает с течением времени.

Автор шаблона презентации:

Ранько Елена Алексеевна

учитель начальных классов

МАОУ лицей №21

г. Иваново

Сайт: http://elenaranko.ucoz.ru/

Любовь: сделай сам.

Социология и политэкономия чувств. Дискуссия и презентация книги Полины Аронсон

Настоящий материал (информация) произведен и (или) распространен иностранным агентом Сахаровский центр либо касается деятельности иностранного агента Сахаровский центр

Любовь: сделай сам. Социология и политэкономия чувств. Дискуссия и презентация книги Полины Аронсон

В XXI веке любовь, казалось бы, столь свободная по сравнению с прежними эпохами, оказалась подчинена жестким правилам и нормам. Изменился язык чувств (от «любви» к «отношениям»), личностный рост стал важнее романтических переживаний, и сферой чувства завладели эксперты — от психотерапевтов до разработчиков алгоритмов дейтинговых приложений. Любовь и интимные отношения превратились буквально в проект «сделай сам» (DIY) — но насколько хорошо современному человеку удается справиться с этим проектом? 

На этот вопрос отвечает книга социолога Полины Аронсон «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств», выпущенная осенью 2020 года издательством Individuum.   В перспективе «сделай сам любовь» — это то, что нужно непрерывно оптимизировать, чтобы максимизировать своё счастье и удовольствие, как фирма максимизирует прибыль. 

DIY-любовь освобождает от давления традиций и догм, позволяя собирать свою судьбу как конструктор, а не существовать по готовой схеме. В обмен на это освобождение мы подчиняем любовь политэкономической рациональности. Она, однако, подчиняться отказывается, между тем ставки сделаны, цена отношений и риск неудачи становятся очень высоки. Эмоциональный риск «залипнуть» сменил физиологический риск «залететь», как опасность бедности сменилась для многих риском кредитной зависимости. Может быть, пора перейти от логики автономно действующих субъектов к логике заботы и солидарности?

В дискуссии принимают участие:

• Полина Аронсон, автор книги «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств», социолог, журналист, редактор openDemocracy и dekoder, автор Colta;
• Александр Вилейкис, философ, основатель Центра новой философии, сотрудника ТюмГУ;
• Оксана Мороз, автор «Блога злобного культуролога» и одноимённого Телеграм-канала, доцент Факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ;
• Нурия Фатыхова, координатор программы «Демократия» в фонде им. Генриха Белля в России, основательница проекта She is an expert, куратор проектов « Now, Как устроена современность» и «Карта»;
• Михаил Эпштейн, философ, филолог, культуролог, профессор университета Эмори (Атланта), автор 39 книг, включая «Постмодернизм в России», «Будущее гуманитарных наук», «Любовь», «Ирония идеала: парадоксы русской литературы»;
• Григорий Юдин, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук («Шанинка»), научный руководитель программы «Политическая философия».

Модератор — Борис Грозовский, обозреватель, автор Телеграм-канала EventsAndTexts 

Пожалуйста, зарегистрируйтесь, и мы пришлем вам ссылку на конференцию в зуме за час до ее начала.

16 AprilSunday, 17:00–19:30

Вечер, посвященный закрытию выставки

<p>16 апреля, в воскресенье&nbsp;в 17.00 в выставочном зале Сахаровского центра состоится вечер,&nbsp;посвященный закрытию выставки&nbsp;в честь 100-летия Е. Г. Боннэр «Жизнь была типична, трагична и прекрасна.

Регистрация

Философия любви | Интернет-энциклопедия философии

В этой статье исследуется природа любви и некоторые этические и политические последствия. Для философа вопрос «что такое любовь?» порождает множество вопросов: любовь — это абстрактное существительное, что означает для некоторых это слово, не связанное с чем-либо реальным или разумным, вот и все; для других это средство, с помощью которого наше существо — наше «я» и его мир — подвергается необратимому воздействию, когда мы «прикасаемся к любви»; одни пытались проанализировать его, другие предпочли оставить его в сфере невыразимого.

Тем не менее нельзя отрицать, что любовь играет огромную и неизбежную роль в наших культурах; мы находим его обсуждаемым в песнях, фильмах и романах — с юмором или всерьез; это постоянная тема взросления жизни и яркая тема для молодежи. С философской точки зрения природа любви со времен древних греков была опорой философии, порождая теории, варьирующиеся от материалистической концепции любви как чисто физического явления — анималистического или генетического побуждения, определяющего наше поведение, — до теорий. любви как интенсивно духовного дела, которое в своей высшей степени позволяет нам прикоснуться к божественному. Исторически сложилось так, что в западной традиции платоновский «Пим» представляет собой начальный текст, поскольку он дает нам чрезвычайно влиятельное и привлекательное представление о том, что любовь характеризуется серией возвышений, в которых животное желание или низменное вожделение заменяется более интеллектуальной концепцией любви. любовь, которую также превосходит то, что может быть истолковано теологическим видением любви, превосходящей чувственное влечение и взаимность. С тех пор появились недоброжелатели и сторонники платоновской любви, а также множество альтернативных теорий, включая теорию ученика Платона Аристотеля и его более светскую теорию истинной любви, отражающую то, что он описал как «два тела и одна душа».0003

Философская трактовка любви выходит за рамки множества субдисциплин, включая эпистемологию, метафизику, религию, человеческую природу, политику и этику. Часто утверждения или аргументы, касающиеся любви, ее природы и роли в жизни человека, например, связаны с одной или всеми центральными теориями философии и часто сравниваются или исследуются в контексте философии пола и гендера, а также тела. и преднамеренность. Задача философии любви состоит в том, чтобы убедительно изложить соответствующие вопросы, опираясь на соответствующие теории человеческой природы, желаний, этики и т. д.

Содержание

1. Природа любви: Эрос, Филия и Агапе
   1. Эрос
   2. Филия
   3. Агапе
2. Природа любви: дальнейшие концептуальные соображения
3. Природа любви: романтическая любовь
4. Природа любви: физическая, эмоциональная, духовная
5. Любовь: этика и политика
6. Ссылки и дополнительная литература

1. Природа любви:

Эрос, Филия и Агапе

Философская дискуссия о любви логически начинается с вопросов о ее природе. Это подразумевает, что любовь имеет «природу», утверждение, против которого некоторые могут возразить, утверждая, что любовь концептуально иррациональна в том смысле, что ее нельзя описать в рациональных или осмысленных предложениях. Для таких критиков, выдвигающих метафизический и эпистемологический аргумент, любовь может быть выбросом эмоций, не поддающихся рациональному исследованию; с другой стороны, некоторые языки, например папуасский, даже не допускают этого понятия, что отрицает возможность философской экспертизы. В английском языке слово «любовь», происходящее от германских форм санскрита lubh (желание) имеет широкое определение и, следовательно, неточен, что порождает проблемы первого порядка определения и значения, которые в некоторой степени решаются ссылкой на греческие термины, eros , philia и agape . .

а. Эрос

Термин эрос (греч. erasthai ) используется для обозначения той части любви, которая представляет собой страстное, сильное желание чего-то; его часто называют сексуальным желанием, отсюда и современное понятие «эротика» (греч. 9).0012 эротика ). Однако в трудах Платона eros считается обычным желанием, стремящимся к трансцендентной красоте — особая красота индивидуума напоминает нам об истинной красоте, которая существует в мире Форм или Идей ( Федр 249E: «он кто любит прекрасное, называется любящим, потому что он причастен к нему» (пер. Джоуэтт). Платоновско-сократическая позиция утверждает, что любовь, которую мы порождаем к красоте на этой земле, никогда не может быть по-настоящему удовлетворена, пока мы не умрем; но в то же время мы должны устремляться от конкретного возбуждающего образа перед нами к созерцанию красоты самой по себе.

Смысл платоновской теории эроса заключается в том, что идеальная красота, которая отражается в конкретных образах красоты, которые мы находим, становится взаимозаменяемой между людьми и вещами, идеями и искусством: любить — значит любить платоновскую форму красота — не конкретный индивидуум, а элемент истинной (идеальной) красоты, которым они обладают. Взаимность не является необходимой для взгляда Платона на любовь, поскольку желание направлено на объект (Красоты), а не, скажем, на компанию другого и общие ценности и стремления.

Многие сторонники платонической философии считают, что любовь является более высокой ценностью, чем вожделение или физическое желание. Они отмечают, что физическое желание имеет общее с животным царством. Следовательно, это реакция и стимул более низкого порядка, чем рационально вызванная любовь, то есть любовь, порожденная рациональным дискурсом и исследованием идей, что, в свою очередь, определяет стремление к идеальной красоте. Соответственно, физическая любовь к предмету, идее или человеку сама по себе не есть надлежащая форма любви, любовь есть отражение той части предмета, идеи или лица, которая причастна идеальной красоте.

б. Филия

В отличие от желания и страстного стремления эроса , филия влечет за собой любовь и признательность другого. Для греков термин philia включал не только дружбу, но и привязанность к семье, а polis — политическую общность, работу или дисциплину. Philia для другого может быть мотивировано, как объясняет Аристотель в Никомаховой этике , книга VIII, ради агента или ради другого. Мотивационные различия проистекают из любви к другому, потому что дружба полностью полезна, как в случае деловых контактов, или потому, что их характер и ценности приятны (подразумевая, что если эти привлекательные привычки меняются, то меняется и дружба), или для другого в том, кто они сами по себе, независимо от их интересов в этом вопросе. Английское понятие дружбы приблизительно отражает аристотелевское понятие дружбы.0012 philia , как он пишет: «Дружбу вызывают следующие вещи: добрые дела; делать их без спроса; и не провозглашать факт их совершения» ( Rhetoric , II. 4, пер. Риса Робертса).

Аристотель уточняет, чего мы ищем в настоящей дружбе, предполагая, что надлежащее основание для philia объективно: те, кто разделяет наши взгляды, кто не таит обиды, кто ищет того же, что и мы, кто умеренный и справедливый , которые восхищаются нами так же, как мы восхищаемся ими, и так далее. Philia не может исходить от сварливых, сплетников, агрессивных в манерах и характере, несправедливых и так далее. Из этого следует, что лучшие характеры могут породить наилучшую дружбу и, следовательно, любовь: действительно, как быть хорошим персонажем, достойным philia , является темой Никомахенской этики . Самый разумный человек тот, кто хотел бы быть самым счастливым, а потому тот, кто способен к наилучшей форме дружбы, которая между двумя «хорошими и одинаковыми добродетелью» бывает редко (9). 0012 NE , VIII.4 пер. Росс). Мы можем предположить, что любовь между такими равными — разумными и счастливыми людьми Аристотеля — была бы совершенной, с кругами убывающего качества для тех, кто нравственно удален от лучших. Он характеризует такую ​​любовь как «своего рода избыток чувства». ( NE , VIII.6)

Дружба более низкого качества может также основываться на удовольствии или пользе, получаемых от общества другого человека. Деловая дружба основана на пользе – на взаимной взаимности сходных деловых интересов; как только бизнес подходит к концу, дружба распадается. Это похоже на дружбу, основанную на удовольствии, получаемом от общества другого человека, и это не удовольствие, которым наслаждается тот, кто находится в самом себе, а поток удовольствия от его действий или юмора.

Первым условием высшей формы аристотелевской любви является любовь человека к самому себе. Без эгоистической основы он не может проявлять симпатию и привязанность к другим ( НЭ , IX. 8). Такое себялюбие не является гедонистическим или прославленным, в зависимости от стремления к непосредственным удовольствиям или лести толпы, это вместо этого отражение его стремления к благородному и добродетельному, кульминацией которого является стремление к рефлексивной жизни. Требуется дружба с другими, «поскольку его цель состоит в том, чтобы созерцать достойные действия… жить приятно… участвовать в обсуждениях и размышлениях», что подобает добродетельному человеку и его другу (9).0012 NE , IX.9). Нравственно добродетельный человек, в свою очередь, заслуживает любви тех, кто ниже его; он не обязан давать равную любовь взамен, что подразумевает, что аристотелевская концепция любви является элитарной или перфекционистской: «Во всех дружеских отношениях, подразумевающих неравенство, любовь также должна быть пропорциональной, т. е. лучший должен быть любим больше, чем он любит». ( СВ , VIII, 7,). Взаимность, хотя и не обязательно равная, является условием аристотелевской любви и дружбы, хотя родительская любовь может включать в себя одностороннюю привязанность.

в. Агапе

Агапе относится к отеческой любви Бога к человеку и человека к Богу, но расширено до братской любви ко всему человечеству. (Еврейское ахев имеет несколько более широкий семантический диапазон, чем агапе ). Agape , возможно, опирается на элементы как eros , так и philia в том смысле, что он ищет совершенный вид любви, который одновременно является нежностью, выходом за пределы частного и страстью без необходимости взаимности. Эта концепция расширяется в иудео-христианской традиции любви к Богу: «Возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всеми силами твоими» (Второзаконие 6:5) и «люби ближний, как ты сам» (Левит 19:18). Любовь к Богу требует абсолютной преданности, напоминающей любовь Платона к Красоте (и христианские переводчики Платона, такие как св. Августин, использовали связи), которая включает в себя эротические эротические страсть, благоговение и желание, превосходящие земные заботы и препятствия. Фома Аквинский, с другой стороны, воспользовался аристотелевскими теориями дружбы и любви, чтобы провозгласить Бога самым разумным существом и, следовательно, наиболее заслуживающим любви, уважения и внимания.

Универсалистская заповедь «возлюби ближнего своего, как самого себя» отсылает субъекта к тем, кто его окружает, кого он должен любить в одностороннем порядке, если это необходимо. Команда использует логику взаимной взаимности и намекает на аристотелевскую основу, согласно которой субъект должен любить себя каким-то подходящим образом: ибо неловкие результаты последовали бы, если бы он любил себя особенно неподходящим, извращенным образом! Философы могут спорить о природе подразумеваемой здесь «любви к себе» — от аристотелевского представления о том, что любовь к себе необходима для любого вида межличностной любви, до осуждения эгоизма и бедных примеров того, что гордыня и самовосхваление, от которых основывать свою любовь к другому. Св. Августин отказывается от спора — он утверждает, что человеку не нужно приказывать любить себя (9). 0012 De bono viduitatis , xxi). По аналогии с логикой «лучше давать, чем получать», универсализм агапе требует от кого-то первоначального воззвания: в противоположность аристотелевской позиции бремя христианина лежит на морально превосходящем распространять любовь. другим. Тем не менее, это повеление также влечет за собой равноправную любовь — отсюда и христианский кодекс «возлюби врагов твоих» (Матфея 5:44-45). Такая любовь выходит за рамки любых перфекционистских или аристократических представлений о том, что некоторые люди (или должны быть) более привлекательными, чем другие. Agape находит отголоски в этике Канта и Кьеркегора, утверждающих моральную важность беспристрастного уважения или любви к другому человеку qua человека в абстрактном смысле.

Однако беспристрастная любовь к ближнему (Иакова 2:9) вызывает серьезные этические опасения, особенно если ближний якобы не заслуживает любви. Таким образом, начинаются дебаты о том, какие элементы поведения соседа следует включить в агапе , а какие следует исключить. Ранние христиане задавались вопросом, применим ли этот принцип только к ученикам Христа или ко всем. В споре победили беспристрастные, утверждавшие, что человечность ближнего обеспечивает первичное условие любви; тем не менее его действия могут потребовать критики второго порядка, поскольку логика братской любви подразумевает, что это моральное улучшение братской ненависти. Для метафизических дуалистов любовь к душе, а не к телу или делам ближнего обеспечивает полезную оговорку о спасении — или, в свою очередь, оправдание для наказания тела другого за грехи и моральные проступки, освобождая при этом истинный объект любви — душу — от ее мирского существования. мучает. Для христиан-пацифистов «подставить другую щеку» агрессии и насилию подразумевает надежду на то, что агрессор со временем научится постигать высшие ценности мира, прощения и любви к человечеству.

Универсализм агапе противоречит партикуляризму Аристотеля и влечет за собой множество этических следствий. Фома Аквинский допускает пристрастность в любви к тем, с кем мы связаны, утверждая при этом, что мы должны быть милосердны ко всем, в то время как другие, такие как Кьеркегор, настаивают на беспристрастности. Недавно Хью ЛаФаллот (1991) заметил, что любовь к тем, к кому человек неравнодушен, не обязательно является отрицанием принципа беспристрастности, поскольку беспристрастность может допускать любовь к тем, кто ближе к человеку, как беспристрастный принцип, и, используя аристотелевскую концепцию любви к себе , повторяет, что любовь к другим требует близости, которую можно получить только от частичной близости. Другие утверждали бы, что концепция всеобщей любви, любви ко всем одинаково, не только неосуществима, но и логически пуста — Аристотель, например, утверждает: «Нельзя быть другом многим людям в том смысле, что дружба совершенного типа с ними, как нельзя быть влюбленным во многих людей сразу (ибо любовь есть некий избыток чувства, и таковым свойственно испытывать только к одному лицу)» (9).0012 NE , VIII.6).

2. Природа любви: дальнейшие концептуальные соображения

Предполагая, что любовь имеет природу, она должна хотя бы в какой-то степени быть описана в рамках концепций языка. Но то, что имеется в виду под соответствующим языком описания, может быть таким же философски привлекательным, как и сама любовь. Подобные рассуждения взывают к философии языка, релевантности и уместности значений, но они также обеспечивают анализ «любви» с ее основными принципами. Существует ли он, и если да, то познаваем, постижим и описываем? Любовь может быть познаваема и понятна другим, как она понимается во фразах «я влюблен», «я люблю тебя», но то, что означает «любовь» в этих предложениях, может не анализироваться далее: то есть понятие «любовь» «нередуцируемо — аксиоматическое или самоочевидное положение дел, не требующее дальнейшего интеллектуального вторжения, возможно, аподиктическая категория, которую может признать кантианец.

Эпистемология любви спрашивает, как мы можем познать любовь, как мы можем ее понять, возможно ли или правдоподобно делать заявления о любви других или о себе (что затрагивает философский вопрос о личном знании и публичном поведении). Опять же, эпистемология любви тесно связана с философией языка и теориями эмоций. Если любовь является чисто эмоциональным состоянием, то правдоподобно утверждать, что она остается частным явлением, недоступным для других, кроме как через выражение языка, а язык может быть плохим индикатором эмоционального состояния как для слушателя, так и для того, кто его слушает. предмет. Эмотивисты считали бы, что такое утверждение, как «Я влюблен», несводимо к другим утверждениям, потому что это непропозициональное высказывание, следовательно, его правдивость не подлежит проверке. Точно так же феноменологи могут представить любовь как некогнитивный феномен. Шелер, например, играет с идеальной любовью Платона, которая является познавательной, утверждая, что «любовь сама по себе… вызывает постоянное появление все более высокой ценности в объекте — точно так же, как если бы она вытекала из объекта сама по себе, без всякого усилия (даже желания) со стороны любовника» (1954, с. 57). Любящий пассивен перед возлюбленным.

Утверждение о том, что «любовь» не может быть исследована, отличается от утверждения о том, что «любовь» должна не подлежать исследованию, что ее следует поставить или оставить за пределами досягаемости разума из должного уважения к ее загадочности, ее удивительная, божественная или романтическая натура. Но если согласиться с тем, что существует такая вещь, как «любовь», концептуально говоря, когда люди высказывают утверждения о любви или предостерегают, например, «она должна проявлять больше любви», то философское исследование кажется уместным: является ли оно синонимом определенных паттернов? поведения, интонаций в голосе или манере или очевидным стремлением и защитой определенной ценности («Посмотрите, как он без ума от своих цветов — он должен любить их»)?

Если любовь действительно обладает «природой», которую можно идентифицировать каким-то образом — личным выражением, различимой моделью поведения или другой деятельностью, все же можно спросить, может ли эта природа быть должным образом понята человечеством. Любовь может иметь природу, но у нас может не быть надлежащих интеллектуальных способностей, чтобы понять ее — соответственно, мы можем мельком увидеть ее сущность, как утверждает Сократ в «Симпозиуме », но ее истинная природа навсегда остается за пределами интеллектуального понимания человечества. Соответственно, любовь может быть частично описана или намекнута в диалектическом или аналитическом изложении понятия, но никогда не понята сама по себе. Таким образом, любовь может стать эпифеноменальной сущностью, порожденной человеческими действиями в любви, но никогда не постигаемой разумом или языком. Любовь может быть описана как Платоническая Форма, принадлежащая к высшему царству трансцендентальных понятий, которые смертные едва могут постичь в их чистоте, улавливая лишь проблески концептуальных теней Форм, которые логика и разум раскрывают или раскрывают.

Другая точка зрения, опять-таки заимствованная из философии Платона, может допустить, что любовь понимается одними людьми, а не другими. Это вызывает иерархическую эпистемологию, согласно которой только посвященный, опытный, философский, поэтический или музыкальный может понять ее природу. На одном уровне это допускает, что только опытный может знать ее природу, что предположительно верно для любого опыта, но также может подразумевать социальное разделение понимания — что только цари-философы могут знать истинную любовь. Согласно первому выводу, те, кто не чувствует и не переживает любовь, неспособны (если только они не инициированы через обряд, диалектическую философию, художественные процессы и т. д.) понять ее природу, тогда как второй вывод предполагает (хотя это и не является логически необходимым выводом). ), что непосвященные или неспособные к пониманию испытывают только физическое желание, а не «любовь». Соответственно, «любовь» принадлежит либо к высшим способностям всех, для понимания которых необходимо быть в той или иной форме образованным, либо она принадлежит к высшим слоям общества — к жреческому, философскому или художественно-поэтическому сословию. Непосвященные, неспособные или молодые и неопытные — те, кто не является романтическими трубадурами, — обречены только на физическое желание. Это отделение любви от физического желания имеет дополнительные последствия, касающиеся природы романтической любви.

3. Природа любви: романтическая любовь

Считается, что романтическая любовь имеет более высокий метафизический и этический статус, чем просто сексуальная или физическая привлекательность. Идея романтической любви изначально проистекает из платоновской традиции, согласно которой любовь — это стремление к красоте — ценности, выходящей за пределы особенностей физического тела. Для Платона любовь к красоте достигает кульминации в любви к философии, предмету, который преследует высшие способности мышления. Романтическая любовь рыцарей и девиц зародилась в раннем средневековье (11 9 г. до н.э.).0171 th Век Франция, Fine amour ) философское эхо как платоновской, так и аристотелевской любви и буквально производное от римского поэта Овидия и его Ars Amatoria . Романтическая любовь теоретически не должна была быть завершена, поскольку такая любовь трансцендентно мотивировалась глубоким уважением к даме; однако его следовало активно преследовать в рыцарских подвигах, а не созерцать, что контрастирует с настойчивым чувственным стремлением Овидия к завоеваниям!

Современная романтическая любовь возвращается к аристотелевской версии особой любви, которую два человека находят в добродетелях друг друга — одна душа и два тела, как он поэтически выразился. Считается, что она имеет более высокий статус в этическом, эстетическом и даже метафизическом плане, чем любовь, которую описывают бихевиористы или физикалисты.

4. Природа любви: физическая, эмоциональная, духовная

Некоторые могут считать, что любовь является физической, т. е. что любовь есть не что иное, как физический ответ другому, к которому субъект испытывает физическое влечение. Соответственно, действие любви охватывает широкий спектр поведения, включая заботу, слушание, внимание, предпочтение другим и так далее. (Это было бы предложено бихевиористами). Другие (физикалисты, генетики) сводят все исследования любви к физической мотивации сексуального влечения — простому сексуальному инстинкту, общему для всех сложных живых существ, который у людей может быть направлен сознательно, подсознательно или дорационально. к потенциальному партнеру или объекту сексуального удовлетворения.

Физические детерминисты, те, кто верят, что мир полностью физический и что каждое событие имеет предшествующую (физическую причину), считают любовь расширением химико-биологических составляющих человеческого существа и объяснимой в соответствии с такими процессами. В этом ключе генетики могут ссылаться на теорию о том, что гены (индивидуальная ДНК) формируют определяющие критерии любого сексуального или предполагаемого романтического выбора, особенно при выборе партнера. Однако проблема для тех, кто утверждает, что любовь сводится к физической привлекательности потенциального партнера или к кровным узам семьи и родственников, которые создают узы сыновней любви, заключается в том, что она не охватывает чувства между теми, кто не может или не может желание не воспроизводиться — то есть физикализм или детерминизм игнорируют возможность романтической, идеологической любви — может объяснить эрос , но не филия или агапе .

Бихевиоризм, проистекающий из теории разума и утверждающий отказ от картезианского дуализма между разумом и телом, предполагает, что любовь представляет собой серию действий и предпочтений, которые, таким образом, можно наблюдать самому себе и другим. Бихевиористская теория, согласно которой любовь поддается наблюдению (в соответствии с распознаваемыми поведенческими ограничениями, соответствующими актам любви), предполагает также, что она теоретически поддается количественной оценке: что А действует определенным образом (действия X, Y, Z) вокруг В в большей степени, чем он сам. делает вокруг C, предполагает, что он «любит» B больше, чем C. Проблема с бихевиористским видением любви состоит в том, что оно восприимчиво к критике, что действия человека не обязательно должны выражать его внутреннее состояние или эмоции — A может быть очень хорошим актер. Радикальные бихевиористы, такие как Б. Ф. Скиннер, утверждают, что наблюдаемое и ненаблюдаемое поведение, такое как психические состояния, можно исследовать с точки зрения бихевиоризма с точки зрения законов обусловленности. С этой точки зрения случайный наблюдатель может не заметить, что кто-то влюбляется, но акт влюбленности можно исследовать с помощью того, какие события или условия привели к убеждению агента в том, что он влюблен: это может включать теорию о том, что влюбленность любовь — это откровенно сильная реакция на набор весьма позитивных условий в поведении или присутствии другого человека.

Экспрессионистская любовь похожа на бихевиоризм в том, что любовь считается выражением состояния дел по отношению к возлюбленному, которое может быть передано посредством языка (слова, поэзия, музыка) или поведения (принесение цветов, отказ от почки, погружение в пресловутое горящее здание), но которое является отражением внутреннего, эмоционального состояния, а не проявлением физических реакций на раздражители. Другие в этом ключе могут утверждать, что любовь является духовным откликом, признанием души, которая завершает собственную душу, дополняет или увеличивает ее. Спиритуалистическое видение любви включает в себя как мистические, так и традиционные романтические представления о любви, но отвергает бихевиористские или физикалистские объяснения.

Те, кто считает любовь эстетической реакцией, считают, что любовь познается через эмоциональное и сознательное чувство, которое она вызывает, но которое, возможно, не может быть схвачено рациональным или описательным языком: вместо этого ее следует схватить, насколько это возможно. , метафорой или музыкой.

5. Любовь: этика и политика

Этические аспекты любви включают в себя моральную уместность любви и формы, которые она должна или не должна принимать. Предметная область поднимает такие вопросы, как: этически приемлемо любить объект или любить себя? Является ли любовь к себе или к другому долгом? Должен ли этически мыслящий человек стремиться любить всех людей одинаково? Является ли частичная любовь нравственно приемлемой или допустимой (то есть не правильной, а простительной)? Должна ли любовь касаться только тех, с кем у агента могут быть значимые отношения? Должна ли любовь стремиться выйти за пределы сексуального желания или внешности? Могут ли представления о романтической сексуальной любви применяться к однополым парам? Часть предметной области естественным образом перетекает в этику секса, которая касается уместности сексуальной активности, репродукции, гетеро- и гомосексуальной активности и так далее.

В области политической философии любовь можно изучать с разных точек зрения. Например, некоторые могут рассматривать любовь как воплощение социального господства одной группы (мужчин) над другой (женщинами), в котором социально сконструированный язык и этикет любви предназначены для расширения прав и возможностей мужчин и лишения прав женщин. Согласно этой теории, любовь является продуктом патриархата и действует аналогично точке зрения Карла Маркса на религию (опиум народа), согласно которой любовь является опиатом женщин. Подразумевается, что если бы они отбросили язык и понятия «любовь», «влюбленность», «любовь к кому-то» и т. д., они бы обрели силу. Эта теория часто привлекательна для феминисток и марксистов, которые рассматривают социальные отношения (и всю совокупность культуры, языка, политики, институтов) как отражение более глубоких социальных структур, разделяющих людей на классы, полы и расы.

В этой статье затронуты некоторые из основных элементов философии любви. Он проникает во многие философские области, особенно теории человеческой природы, личности и разума. Язык любви, как и в других языках, а также в английском, столь же широк и заслуживает большего внимания.

6. Ссылки и дополнительная литература

• Аристотель Никомахова этика.
• Аристотель Риторика . Рис Робертс (пер.).
• Августин De bono viduitatis.
• ЛаФаллот, Хью (1991). «Личные отношения». Питер Сингер (редактор) Компаньон по этике . Блэквелл, стр. 327-32.
• Платон Федр.
• Платон Симпозиум.
• Шелер, Макс (1954). Природа симпатии . Питер Хит (пер.). Нью-Хейвен: Издательство Йельского университета.

Информация об авторе

Александр Мозли
Электронная почта: [email protected]
Великобритания

Философия любви: частичное подведение итогов | Отзывы | Нотр-Дам Philosophical Reviews

Философия любви Ирвинга Сингера : Частичное подведение итогов пересекает различные пути через темы его работы, которые уже будут знакомы его читателям. На самом деле, читатель может задаться вопросом, что эта новая книга добавляет к его обширной работе. Однако новый вклад не является намерением; вместо этого Зингер отправляет свою аудиторию в личное философское путешествие через свою любовь к гуманизму в целом и философии любви в частности. Из-за этого книга посещает свои темы без оглядки на историческую хронологию, в отличие от его более систематических работ. В ходе обсуждения Зингер рассказывает о своем различии между отдачей и оценкой, о своем предпочтении идеи любви как о свадьбе, а не о слиянии, о своем ощущении любви как образном и творческом принятии другого человека, о плюралистической природе любви. любовь к вещам, людям и идеалам) и надежда на то, что диалог между гуманистическим и научным мышлением о любви может значительно расширить диалог с обеих сторон.

Несомненно, из-за того, что она возникла из серии радиоинтервью, книга имеет блуждающий, личный характер беседы с естественными перерывами, скачками и касаниями. Его структура, по общему признанию, «аморфна»; в нем отсутствует всеобъемлющий тезис, и по этой причине он может разочаровать того, кто ищет систематическое введение в философию любви, выполняющее какую-то философскую работу. В этом отношении тот факт, что книга начинается с вопроса: романтическая любовь возникла недавно? — несколько обманчиво. Однако, если иметь в виду, что книга — это личная работа, вопрос обретает смысл: это вопрос, с которого сам Зингер отправился в свое путешествие. Он начал с подозрения, что представление о романтической любви как недавнем изобретении в лучшем случае неполно, и решил выяснить, подтвердится ли это подозрение. Отсюда его трилогия, Природа любви , подробное исследование интеллектуальной истории любви в западном мире, начиная с Платона. Так и частичное подведение итогов начинается с Платона.

Зингер излагает свою интерпретацию платоновского чувства любви как стремления к Благу, начинающегося с неумеренности в сексе (чтобы очистить себя от этих более земных желаний) и продвигающегося оттуда поэтапно к конечной цели жизни, полному постижению Хороший. Его трактовка здесь отличается по направленности, хотя и не в конечном итоге по существу, от трактовки тех же идей в Природа любви . Поскольку он рассматривает платоновский путь от «изначальной» любви к плотским и чувственным удовольствиям к интеллектуальной и духовной любви к Добру как «самую плодотворную и мощную единую мысль о любви, которую кто-либо когда-либо создавал во всей западной цивилизации», его представление о Идеи Платона — одни из самых длинных и устойчивых в книге, всего шесть страниц.

От этого начала у Платона Зингер делает шаг назад и отмечает, как развивается диалектика идей. Идеализм Платона и «вертикальный» прогресс от более низменной любви к более благородной контрастирует с более «горизонтальным» мышлением более поздних времен — более эмпирическим мышлением, которое, согласно Зингеру, избегает попытки найти единственный ключ к вселенной и вместо этого позволяет нам видеть любовь в ее разнообразных множественных проявлениях. Это важное направление его собственного мышления, и оно встречается на протяжении всей книги. Любовь — это не просто любовь к людям; это также любовь к вещам и идеалам, и каждая из этих категорий может иметь внутри себя бесконечные вариации. Разделяя эти три типа, Сингер характеризует себя как создателя различий, утверждая, что лучшее, что мы можем сделать как философы, — это исследовать обширный предмет и попытаться прояснить его «с помощью все более тонкого анализа или анализа».

Пока Сингер продолжает свои размышления, секции образуют нечто вроде лоскутного одеяла. Структура книги не является ни исторической, ни полностью тематической — она больше похожа на концептуальную карту. Хотя переходы между идеями часто осуществляются путем возвращения к Платону, некоторые из них кажутся искусственными и, кажется, не вырастают органически из конца предыдущей линии мысли. Такой скачок естественен в разговоре, хотя в письменной форме его трудно уловить.

Несмотря на иногда бессвязный ход обсуждения, некоторые темы повторяются. Возможно, самый важный из них уже упоминался: Зингер настаивал на плюралистическом характере любви. Наиболее заметный смысл этого заключается в постоянном напоминании о том, что у любви может быть много разных объектов. (Можно задаться вопросом, вписывается ли религиозная любовь, которую он подробно обсуждает в других работах, в его категории любви к людям, вещам и идеалам, или он добавил бы четвертую категорию.) Большинство дискуссий о любви сосредоточено на романтической любви, который находится между людьми, и обсуждение Сингера уделяет пропорциональное внимание романтической любви. Однако он напоминает нам, как может быть хороша любовь к вещам и идеалам, и приводит примеры из собственной жизни: как он любит процесс письма, любит компьютер, который использует в нем, любит гуманизм и философию.

Плюрализм заставляет Зингера сопротивляться как сужающим или редуцирующим тенденциям таких фигур, как Платон и Фрейд, так и расширяющим тенденциям таких фигур, как Ницше. Его плюрализм помогает поддержать его критику фрейдовского сведения всей любви к либидинальному желанию, хотя в этой работе он не развивает эту критику в мельчайших подробностях. Плюрализм также предполагает Зингеру, что ницшеанское понятие «любви ко всему» заходит слишком далеко. Мы можем любить много разных вещей, но только определенное количество тотальных объектов. Просто невозможно быть достаточно знакомым со всем во вселенной, чтобы придавать ей всю ценность и внимание, которые характеризуют любовь.

Хотя количество вещей, которые мы можем любить, ограничено, Зингер не умаляет важности для нас любви самой по себе. В своем предисловии он пишет: «Я понял, что понимание любви или связанных с ней условий требует исследования проблем осмысленности жизни в целом и создания ценности человеком в целом» (xvii). Наша жизнь наполнена наибольшим смыслом, когда мы любим объекты вне нас самих и любим любить эти вещи. Это направление мысли, которое Сингер разделяет с Гарри Франкфуртом. Читатели, которые знают последние 9 Франкфурта0012 Причины любви обнаружат, что Зингер упоминает много гармоничных идей, хотя два философа приходят к ним с совершенно разных направлений. Зингер пишет, что «самое важное — это делать все, что в ваших силах, ради наиболее полной жизни в настоящем… Только прилагая жизненные усилия такого типа, вы можете любить жизнь в других и в себе» (96–7). И Сингер, и Франкфурт считают, что любовь включает в себя придание ценности любимому (хотя на этом этапе своего мышления Сингер уделяет меньше внимания этому аспекту любви, чем раньше). Франкфурт добавляет, что при этом благополучие любящего связано с благополучием возлюбленного и в этом смысле становится частью любящего. Это, в свою очередь, хорошо для любящего, потому что любовь к вещам побуждает его или ее действовать от их имени или ради наслаждения любимыми вещами и, таким образом, дает ему или ей причины продолжать идти вперед. В этой книге Зингер менее подробно говорит о логике, но он согласен с выводом Франкфурта.

Ближе к концу книги Сингер поднимает тему, которая впервые появляется в середине: взаимосвязь между научным и гуманистическим мышлением о любви. Как гуманист, занимающий натуралистическую позицию, Сингер с некоторым восхищением признает интерес и важность работы, проводимой в области когнитивной науки. Тем не менее, предполагает он, «отсутствует надлежащее признание роли чувств, аффективных реальностей, которые не полностью поддаются текущим методам исследования» (57). Научный подход слишком «рационален» и потому покоится на фундаментальной ошибке. Он считает, что нам нужен «совершенно новый лексикон и аналитический подход», чтобы понять аффективную сторону любви во всей ее красе и беспорядке: эмоции, интуицию и инстинкты, сексуальные желания и так далее. Он выражает обеспокоенность тем, что гуманитарные науки недооцениваются во имя технического прогресса и прагматических ценностей. Тем не менее, он предлагает мало конкретных предложений о том, как будет выглядеть сотрудничество между ними (хотя он упоминает, что его работа о любви и сексе является попыткой в ​​этом ключе).

Какой интерес в такой книге, если в ней нет новой философской работы и ни одна тема не рассматривается с большой глубиной? Почему нас должны интересовать размышления одного человека о его собственных мыслях на протяжении долгой карьеры? Опять же, подсказка заключается в том, что книга представляет собой серию интервью. Представьте себе точку зрения интервьюера или аудитории: вот философ, который провел много времени, размышляя над темами, которые имеют большое значение для большинства из нас. Вот человек, который может любезно и вдумчиво говорить о важных вещах. Он написал тома о любви, творчестве и смысле жизни — о вещах, которые большинство людей испытывают и хотели бы лучше понять, — с точностью и проницательностью. Разве это не тот человек, с которым вы хотели бы поговорить? В этом отношении он не разочаровывает, хотя и не может дать окончательных ответов. Возможно, это самое близкое, что он подходит к единому изложению своих размышлений о любви:

Как и сам мир, любовь — это эманация, основанная на материи и сравнимая с ее родительским происхождением. Это динамичный и постоянно меняющийся процесс. В то же время это может дать нам возможность прожить нашу короткую жизнь со значительным удовлетворением, иногда с радостью, а часто с чувством остаточного удовлетворения. (105)

Большинство людей не знают, чем на самом деле занимаются философы и какие идеи философия может (и не может!) предложить. Поэтому лучше всего прочитать всю книгу как предложение нефилософам относительно того, что гуманитарные науки, и философия в частности, могут внести в целостный подход к расширению человеческого знания.

Зингер пишет:

Если вы философ, вы можете сделать только личный портрет, который может быть верен вам, вашему времени, вашему стилю мысли или письма, и тем самым предложить образное и, возможно, подлинное понимание природы. человеческого опыта. Если то, что вы пишете, является одновременно ясным и наводящим на размышления, оно может будоражить воображение других людей, и это прекрасно. (95)

Используя эти критерии, книга «Философия любви» прекрасна, хотя и не является работой по философии в самом строгом смысле, и не удовлетворит тех, кто ищет организованного, устойчивого исследования любви. «Восхождение по дереву человеческого духа», как описывает Сингер в нем, представляет собой необходимую защиту гуманизма в то время, когда мир, кажется, становится более прагматичным и менее рефлексивным.