Психологизмы: Что такое психологизмы в литературе? Примеры?

Что такое психологизм? Зачем он применяется в художественной литературе? Какие формы и приёмы психологизма вы знаете? Определение формы и приёмы психологизма в рассказе А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» (1894).

Что такое психологизм? Зачем он применяется в художественной литературе? Какие формы и приёмы психологизма вы знаете? Определение формы и приёмы психологизма в рассказе А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» (1894).

 

Психологизм  как способность проникать  во внутренний мир человека в той или иной мере присущ  любому искусству. Однако именно литература обладает уникальными возможностями осваивать душевные состояния и процессы благодаря характеру своей образности.

При анализе психологических деталей следует обязательно иметь в виду, что в разных произведениях они могут играть принципиально различную роль. В одном случае психологические детали немногочисленны, носят служебный, вспомогательный характер – тогда мы говорим об элементах психологического изображения; их анализом можно, как правило, пренебречь. В другом случае психологическое изображение занимает в тексте существенный объем, обретает относительную самостоятельность и становится чрезвычайно важным для уяснения содержания произведения. В этом случае в произведении возникает особое художественное качество, называемое психологизмом. Психологизм – это освоение и изображение средствами художественной литературы внутреннего мира героя: его мыслей, переживаний, желаний, эмоциональных состояний и т.п., причем изображение, отличающееся подробностью и глубиной.

Существуют три основные формы психологического изображения, к которым сводятся в конечном счете все конкретные приемы воспроизведения внутреннего мира. Две из этих трех форм были теоретически выделены И.В. Страховым: «Основные формы психологического анализа возможно разделить на изображение характеров «изнутри», – то есть путем художественного познания внутреннего мира действующих лиц, выражаемого при посредстве внутренней речи, образов памяти и воображения; на психологический анализ «извне», выражающийся в психологической интерпретации писателем выразительных особенностей речи, речевого поведения, мимического и других средств внешнего проявления психики»*.

Назовем первую форму психологического изображения прямой, а вторую косвенной, поскольку в ней мы узнаем о внутреннем мире героя не непосредственно, а через внешние симптомы психологического состояния. О первой форме мы еще будем говорить чуть ниже, а пока приведем пример второй, косвенной формы психологического изображения, которая особенно широко использовалась в литературе на ранних ступенях развития:

Мрачное облако скорби лицо Ахиллеса покрыло.

Обе он горсти наполнивши пеплом, главу им осыпал:

Лик молодой почернел, почернела одежда, и сам он

Телом великим пространство покрывши великое, в прахе

Был распростерт, и волосы рвал, и бился о землю.

Гомер. «Илиада». Пер В.А. Жуковского

Перед нами типичный пример косвенной формы психологического изображения, при котором автор рисует лишь внешние симптомы чувства, нигде не вторгаясь прямо в сознание и психику героя.

Но у писателя существует еще одна возможность, еще один способ сообщить читателю о мыслях и чувствах персонажа – с помощью называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире. Будем называть такой способ суммарно-обозначающим. А.П. Скафтымов писал об этом приеме, сравнивая особенности психологического изображении у Стендаля и Толстого: «Стендаль идет по преимуществу путями вербального обозначения чувства. Чувства названы, но не показаны»*, а Толстой подробно прослеживает процесс протекания чувства во времени и тем самым воссоздает его с большей живостью и художественной силой.

Итак, одно и то же психологическое состояние можно воспроизвести с помощью разных форм психологического изображения. Можно, например, сказать: «Я обиделся на Карла Ивановича за то, что он разбудил меня», – это будет суммарно-обозначающая форма. Можно изобразить внешние признаки обиды: слезы, нахмуренные брови, упорное молчание и т.п. – это косвенная форма. А можно, как это и сделал Толстой, раскрыть внутреннее состояние при помощи прямой формы психологического изображения: «Положим, – думал я, – я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? Вон их сколько? Нет, Володя старше меня, а я меньше всех: оттого он меня и мучит.

Только о том и думает всю жизнь, – прошептал я, – как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка – какие противные!»

Естественно, что каждая форма психологического изображения обладает разными познавательными, изобразительными и выразительными возможностями. В произведениях писателей, которых мы привычно называем психологами – Лермонтова, Толстого, Флобера, Мопассана, Фолкнера и других, – для воплощения душевных движений используются, как правило, все три формы. Но ведущую роль в системе психологизма играет, разумеется, прямая форма – непосредственное воссоздание процессов внутренней жизни человека.

Кратко познакомимся теперь с основными приемами психологизма, с помощью которых достигается изображение внутреннего мира. Во-первых, повествование о внутренней жизни человека может вестись как от первого, так и от третьего лица, причем первая форма исторически более ранняя. Эти формы обладают разными возможностями. Повествование от первого лица создает большую иллюзию правдоподобия психологической картины, поскольку о себе человек рассказывает сам. В ряде случаев психологическое повествование от первого лица приобретает характер исповеди, что усиливает впечатление. Эта повествовательная форма применяется главным образом тогда, когда в произведении – один главный герой, за сознанием и психикой которого следит автор и читатель, а остальные персонажи второстепенны, и их внутренний мир практически не изображается («Исповедь» Руссо, «Детство», «Отрочество» и «Юность» Толстого и др.).

Повествование от третьего лица имеет свои преимущества в плане изображения внутреннего мира. Это именно та художественная форма, которая позволяет автору без всяких ограничений вводить читателя во внутренний мир персонажа и показывать его наиболее подробно и глубоко. Для автора нет тайн в душе героя – он знает о нем все, может проследить детально внутренние процессы, объяснить причинно-следственную связь между впечатлениями, мыслями, переживаниями. Повествователь может прокомментировать самоанализ героя, рассказать о тех душевных движениях, которые сам герой не может заметить или в которых не хочет себе признаться, как, например, в следующем эпизоде из «Войны и мира»: «Наташа со своей чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так весело было в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она <…> нарочно обманула себя. «Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю», почувствовала она и сказала себе: «Нет, я, верно, ошибаюсь, он должен быть так же весел, как и я»».

Одновременно повествователь может психологически интерпретировать внешнее поведение героя, его мимику и пластику и т.п., о чем говорилось выше в связи с психологическими внешними деталями.

Повествование от третьего лица дает широкие возможности для включения в произведение самых разных приемов психологического изображения: в такую повествовательную стихию легко и свободно вливаются внутренние монологи, публичные исповеди, отрывки из дневников, письма, сны, видения и т.

п.

Повествование от третьего лица наиболее свободно обращается с художественным временем, оно может подолгу останавливаться на анализе скоротечных психологических состояний и очень кратко информировать о длительных периодах, имеющих в произведении, например, характер сюжетных связок. Это дает возможность повышать удельный вес психологического изображения в общей системе повествования, переключать читательский интерес с подробностей событий на подробности чувства. Кроме того, психологическое изображение в этих условиях может достигать максимальной детализации и исчерпывающей полноты: психологическое состояние, которое длится минуты, а то и секунды, может растягиваться в повествовании на несколько страниц; едва ли не самый яркий пример тому – отмеченный еще Н.

Г. Чернышевским эпизод смерти Праскухина в «Севастопольских рассказах» Толстого*.

Наконец, повествование от третьего лица дает возможность изобразить внутренний мир не одного, а многих героев, что при другом способе повествования сделать гораздо сложнее.

К приемам психологического изображения относятся психологический анализ и самоанализ. Суть обоих приемов в том, что сложные душевные состояния раскладываются на составляющие и тем самым объясняются, становятся ясными для читателя. Психологический анализ применяется в повествовании от третьего лица, самоанализ – в повествовании как от первого, так и от третьего лица. Вот, например, психологический анализ состояния Пьера из «Войны и мира»:

«… он понял, что эта женщина может принадлежать ему.

«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное <…>» – думал он; и в то же время, как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из-за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой <…> И он опять видел ее не какой-то дочерью князя Василья, а видел все ее тело, только прикрытое серым платьем.

«Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно, что что-то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке <…> Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем-нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственною красотою».

Здесь сложное психологическое состояние душевной смятенности аналитически расчленено на составляющие: прежде всего выделены два направления рассуждений, которые, чередуясь, повторяются то в мыслях, то в образах. Сопровождающие эмоции, воспоминания, желания воссозданы максимально подробно. То, что переживается одновременно, развертывается у Толстого во времени, изображено в последовательности, анализ психологического мира личности идет как бы поэтапно. В то же время сохраняется и ощущение одновременности, слитности всех компонентов внутренней жизни, на что указывают слова «в то же время». В результате создается впечатление, что внутренний мир героя представлен с исчерпывающей полнотой, что прибавить к психологическому анализу уже просто нечего; анализ составляющих душевной жизни делает ее предельно ясной для читателя.

А вот пример психологического самоанализа из «Героя нашего времени»: «Я часто спрашиваю себя, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я завлекся бы трудностью предприятия <…>

Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости <…>

Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! Он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего <…>

А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся душой!.. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает».

Обратим внимание на то, насколько аналитичен приведенный отрывок: это уже почти научное рассмотрение психологической задачи, как по методам ее разрешения, так и по результатам. Сначала поставлен вопрос, со всей возможной четкостью и логической ясностью. Затем отбрасываются заведомо несостоятельные объяснения («обольстить не хочу и никогда не женюсь»). Далее начинается рассуждение о более глубоких и сложных причинах: в качестве таковых отвергается потребность в любви, зависть и «спортивный интерес». Отсюда делается вывод уже прямо логический: «Следовательно…». Наконец аналитическая мысль выходит на правильный путь, обращаясь к тем положительным эмоциям, которые доставляет Печорину его замысел и предчувствие его выполнения: «А ведь есть необъятное наслаждение…». Анализ идет как бы по второму кругу: откуда это наслаждение, какова его природа? И вот результат: причина причин, нечто бесспорное и очевидное («Первое мое наслаждение…»).

Важным и часто встречающимся приемом психологизма является внутренний монолог – непосредственная фиксация и воспроизведение мыслей героя, в большей или меньшей степени имитирующее реальные психологические закономерности внутренней речи. Используя этот прием, автор как бы «подслушивает» мысли героя во всей их естественности, непреднамеренности и необработанности. У психологического процесса своя логика, он прихотлив, и его развитие во многом подчиняется интуиции, иррациональным ассоциациям, немотивированным на первый взгляд сближения представлений и т. п. Все это и отражается во внутренних монологах. Кроме того, внутренний монолог обычно воспроизводит и речевую манеру данного персонажа, а следовательно, и его манеру мышления. Вот, в качестве примера отрывок из внутреннего монолога Веры Павловны в романе Чернышевского «Что делать?»:

«Хорошо ли я сделала, что заставила его зайти?..

И в какое трудное положение поставила я его!..

Боже мой, что со мной, бедной, будет?

Есть одно средство, говорит он, – нет, мой милый, нет никакого средства.

Нет, есть средство; вот оно: окно. Когда будет уже слишком тяжело, брошусь из него.

Какая я смешная: «когда будет слишком тяжело» – а теперь-то?

А когда бросишься в окно, как быстро, быстро полетишь <…> Нет, это хорошо <…>

Да, а потом? Будут все смотреть: голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в грязи <…>

А в Париже бедные девушки задушаются чадом. Вот это хорошо, это очень, очень хорошо. А бросаться из окна нехорошо. А это хорошо».

Внутренний монолог, доведенный до своего логического предела, дает уже несколько иной прием психологизма, нечасто употребляющийся в литературе и называемый «потоком сознания». Этот прием создает иллюзию абсолютно хаотичного, неупорядоченного движения мыслей и переживаний. Вот пример этого приема из романа Толстого «Война и мир»:

«»Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tach» – думал Ростов. – «Вот тебе и не таш…»

«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка… (вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми… Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то, это завтра. Да, да! На ташку наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары и усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, я еще подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, все это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что-то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – что я что-то нужное думал, да. На-ташку, нас-тупить, да, да, да. Это хорошо»».

Еще одним приемом психологизма является так называемая диалектика души. Термин принадлежит Чернышевскому, который так описывает этот прием: «Внимание графа Толстого более всего обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других, как чувство, непосредственно вытекающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается все дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексиею о настоящем»*.

Иллюстрацией этой мысли Чернышевского могут быть многие страницы книг Толстого, самого Чернышевского, других писателей. В качестве примера приведем (с купюрами) отрывок из размышлений Пьера в «Войне и мире»:

«То ему представлялась она (Элен. – А.Е.) в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо-насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.

«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да. Это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней», – отвечал внутренний голос.

«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился, не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти не выходившие из него слова: «Je vous aime»*. Все от этого! Я и тогда чувствовал, – думал он, – я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц и покраснел при этом воспоминании <…>».

А сколько раз я гордился ею <. ..> – думал он <..> – Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее <…> а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и все стало ясно!» <…>

Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений <…> «Да я никогда не любил ее, – говорил себе Пьер, – я знал, что она развратная женщина, – повторял он сам себе, – но не смел признаться в этом.

И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается и умирает, может быть притворным каким-то молодечеством отвечая на мое раскаяние!» <…>

«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе. – Но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал это: «Je vous aime», которое было ложь, и еще хуже, чем ложь, – говорил он сам себе. – Я виноват <…>

Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же, как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив – и живи: завтра умрешь, как я мог умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью?» Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, – и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руку вещи. Зачем я сказал ей «Je vous aime»? – все повторял он сам себе».

Отметим еще один прием психологизма, несколько парадоксальный на первый взгляд, – это прием умолчания. Он состоит в том, что писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о внутреннем мире героя, заставляя читателя самого производить психологический анализ, намекая на то, что внутренний мир героя, хотя он прямо и не изображается, все-таки достаточно богат и заслуживает внимания. Как пример этого приема приведем отрывок из последнего разговора Раскольникова с Порфирием Петровичем в «Преступлении и наказании». Возьмем кульминацию диалога: следователь только что прямо объявил Раскольникову, что считает убийцей именно его; нервное напряжение участников сцены достигает высшей точки:

«– Это не я убил, – прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.

– Нет, это вы-с, Родион Романыч, вы-с, и некому больше-с, – строго и убежденно прошептал Порфирий.

Оба они замолчали, и молчание длилось до странности долго, минут с десять. Раскольников облокотился на стол и молча ерошил пальцами свои волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия.

– Опять вы за старое, Порфирий Петрович! Все за те же ваши приемы: как это вам не надоест, в самом деле?»

Очевидно, что в эти десять минут, которые герои провели в молчании, психологические процессы не прекращались. И разумеется, у Достоевского была полная возможность изобразить их детально: показать, что думал Раскольников, как он оценивал ситуацию и какие чувства испытывал по отношению к Порфирию Петровичу и себе самому. Словом, Достоевский мог (как не раз делал в других сценах романа) «расшифровать» молчание героя, наглядно продемонстрировать, в результате каких мыслей и переживаний Раскольников, сначала растерявшийся и сбитый с толку, уже, кажется готовый .признаться и покаяться, решает все-таки продолжать прежнюю игру. Но психологического изображения как такового здесь нет, а между тем сцена насыщена психологизмом. Психологическое содержание этих десяти минут читатель додумывает, ему без авторских пояснений понятно, что может переживать в этот момент Раскольников.

Наиболее широкое распространение прием умолчания приобрел в творчестве Чехова, а вслед за ним – многих других писателей XX в.

Наряду с перечисленными приемами психологизма, которые являются наиболее распространенными, писатели иногда используют в своих произведениях специфические средства изображения внутреннего мира, такие, как имитация интимных документов (романы в письмах, введение дневниковых записей и т.п.), сны и видения (особенно широко эта форма психологизма представлена в романах Достоевского), создание персонажей-двойников (например, Черт как своеобразный двойник Ивана в романе «Братья Карамазовы») и др. Кроме того, как прием психологизма применяются также внешние детали, о чем речь шла выше*.

Выше мы говорили, что художественный мир условно подобен первичной реальности. Однако мера и степень условности в разных произведениях различна. В зависимости от степени условности различаются такие свойства изображенного мира, как жизнеподобие и фантастика*, в которых отражается разная мера отличия изображенного мира от мира реального. Жизнеподобие предполагает «изображение жизни в формах самой жизни», по словам Белинского, то есть без нарушения известных нам физических, психологических, причинно-следственных и иных закономерностей. Фантастика предполагает нарушение этих закономерностей, подчеркнутое неправдоподобие изображенного мира. Так, например, повесть Гоголя «Невский проспект» жизнеподобна по своей образности, а его же «Вий» – фантастичен. Чаще всего мы встречаемся в произведении с отдельными фантастическими образами – например, образы Гаргантюа и Пантагрюэля в одноименном романе Рабле, но фантастика может быть и сюжетной, как, например, в повести Гоголя «Нос», в которой цепь событий от начала до конца совершенно невозможна в реальном мире.

Рассказ известного знатока человеческих душ — Чехова «Скрипка Ротшильда» является сильнейшим из его произведений. Оно буквально сотрясает человека своим психологизмом. В то же время рассказ нельзя назвать легким для понимания. Оригинально и названия рассказа – «Скрипка Ротшильда». Но в этом – глубокий замысел писателя, ведь скрипка играет большую роль в авторском тексте. По сути, скрипка – не просто инструмент, а сердце Якова, его душа, чистая, как источник, не имеющая жадности к накопительству. Но инструмент, здесь упомянут не случайно. Именно этот инструмент помог осознать Якову, насколько глупо он до этого жил, что лучше даже оборвать такую жизнь.  Главный герой – простой мужик преклонного возраста по имени Яков Матвеевич. Он сильный и высокий, имел работу гробовщика, и имел репутацию хорошего работника. Прозвали его Бронза. Был он бедняком. Но был у него такой склад ума, что во всем замечал убытки. Герой этот у читателя вызывает разные чувства. Он воспринимается как убогий дед, который только и думает о доходах, но позже он вызывает сочувствие. Становится жаль его, такого непробиваемого, но вовсе не такого равнодушного, как кажется. Это понятно со слов его жены – они вместе потеряли ребенка. Когда-то этот сильный мужик любил жизнь, пел песенки под деревцем. Но потом изменился до неузнаваемости – он невероятно скуп, даже в отношении смерти супруги. Он в этот трагический момент думает о качестве погребального гроба! Его он сделал еще при жизни жены. Потом он думает о дешевизне похорон, и эти мысли его радуют. Трагедия Якова в том, что вся жизнь его – убыточная. Ее ничем не исправить, не прожить заново. Его супруга Марфа – ласковая, хорошая женщина, боящаяся мужа. Яков не бил ее, но грозился, и она боялась этого. В рассказе она практически безмолвная. Говорит только фразу о том, что умирает, и произносит монолог о ребеночке «с белокурыми волосами». Однако Марфа дает толчок эволюции характера супруга. Ведь, по сути, она является мученицей, получившей покой только со смертью. Она потратила больше полвека своей жизни, прожив с Бездушным человеком. Даже, когда она заболела, Яков извиняется перед врачом за беспокойство «по поводу предмета». А ведь Марфа – не предмет, а живой человек, любящее сердце!

Ротшильд – это еврей, который  играет на флейте. Они с Яковом — в одном оркестре. Его внешность мало привлекательна —  рыжий, тощий, с красными жилками на лице. Бронза почему-то ненавидел Ротшильда, даже хотел побить его. Однако тот еще беднее его, за что же Яков так невзлюбил Ротшильда? Просто из предубеждения. Сюжет произведения необычен и сложен. Как-то грустно после прочтения, жалко даром прожитых жизней.  Смерть Марфы не была бесполезной, ведь благодаря этому грустному событию, Яков душевно начал прозревать. Он почувствовал жалость и боль. Он перестал быть «бронзой» — куском бесчувственного  железа. Он перестал считать копейки. А потом, в финале, произошло чудо. Яков получил все, о чем мечтал, о чем жалел. Он получил известность и ощущение, что недаром прожил жизнь, что принес пользу другим.  Музыка, которую создал Яков, как музыкант вечна, его песни вызывают слезы у слушателей, они говорят на понятном для них языке. Яков раскрыл свой душевный потенциал уже на краю пропасти – перед смертью. Он даже дарит скрипку Ротшильду, ведь наконец-то избавился от предубеждений.

Пример Якова очень важен для людей. Ведь все мы должны задуматься, зачем мы живем, что скрываем внутри себя, чем могли бы одарить других людей.

Сейчас при поступлении в техникумы и колледжи Екатеринбурга, особо стоит обратить внимание на данное произведение, т.к. в этом сезоне оно особо востребовано.

Психологизм в литературе — это… Психологизм в литературе: определение и примеры

Что такое психологизм в литературе? Определение этого понятия не даст полного представления. Следует привести примеры из художественных произведений. Но, если сказать вкратце, то психологизм в литературе – это изображение внутреннего мира героя с помощью различных средств. Автор использует системы художественных приемов, что позволяет ему глубоко и детально раскрыть душевное состояние персонажа.

Понятие

Психологизм в литературе – это передача автором читателю внутреннего мира своих персонажей. Способностью передавать ощущения и чувства обладают и прочие виды искусства. Но литература, благодаря своей образности, имеет возможность изображать душевное состояние человека до мельчайших подробностей. Автор, стремясь описать внутренний мир героя, приводит детали его внешнего облика, интерьера помещения. Нередко в литературе для передачи психологического состояния персонажей используется такой прием, как пейзаж.

Поэзия

Психологизм в литературе – это раскрытие внутреннего мира героев, который может иметь различный характер. В поэзии он, как правило, обладает экспрессивным свойством. Лирический герой передает свои чувства или осуществляет психологический самоанализ. Объективное познание внутреннего мира человека в поэтическом произведении почти невозможно. Эмоции и чувства передаются довольно субъективно. То же самое можно сказать и о драматургических произведениях, где внутренние переживания героя передаются посредством монологов.

Ярким примером психологизма в поэзии является поэма Есенина «Черный человек». В этом произведении автор хотя и передает собственные чувства и мысли, но делает это несколько отстраненно, как будто наблюдая за собой со стороны. Лирический герой в поэме ведет беседу с неким человеком. Но в конце произведения оказывается, что никакого собеседника нет. Черный человек символизирует больное сознание, муки совести, гнет совершенных ошибок.

Проза

Психологизм художественной литературы получил особое развитие в девятнадцатом веке. Проза обладает широким спектром возможностей для раскрытия внутреннего мира человека. Психологизм в русской литературе стал предметом изучения отечественных и западных исследователей. Приемы, которые использовали русские писатели девятнадцатого века, заимствовали в своем творчестве более поздние авторы.

Системы образов, которую можно встретить в романах Льва Толстого и Федора Достоевского, стали примером подражания для писателей во всем мире. Но следует знать, что психологизм в литературе – это особенность, которая может присутствовать лишь в том случае, если человеческая личность является великой ценностью. Он не способен развиваться в культуре, которой присуща авторитарность. В литературе, которая служит навязыванию каких-либо идей, нет и не может быть изображения психологического состояния отдельной личности.

Психологизм Достоевского

Каким образом художник раскрывает внутренний мир своего героя? В романе «Преступление и наказание» читатель познает эмоции и чувства Раскольникова благодаря описанию внешности, интерьера комнаты и даже изображению города. Для того чтобы раскрыть все то, что происходит в душе главного героя, Достоевский не ограничивается изложением его мыслей и высказываний.

Автор показывает обстановку, в которой пребывает Раскольников. Маленькая каморка, напоминающая шкаф, символизирует несостоятельность его идеи. Комната Сони, напротив, просторна и светла. Но главное, Достоевский особое внимание уделяет глазам. У Раскольникова они глубокие и темные. У Сони – кроткие и голубые. А, например, о глазах Свидригайлова ничего не сказано. Не оттого, что автор забыл дать описание внешности этого героя. Скорее дело все в том, что, по мнению Достоевского, у таких людей, как Свидригайлов, и вовсе никакой души нет.

Психологизм Толстого

Каждый герой в романах «Война и мир» и «Анна Каренина» – образец того, насколько тонко мастер художественного слова может передать не только терзания и переживания героя, но и жизнь, которую он вел до описываемых событий. Приемы психологизма в литературе можно встретить в произведениях немецкий, американских, французских авторов. Но романы Льва Толстого основаны на системе сложных образов, каждый из которых раскрывается посредством диалогов, мыслей, деталей. Что собой представляет психологизм в литературе? Примеры – сцены из романа «Анна Каренина». Самая знаменитая из них – сцена скачек. На примере гибели лошади автор раскрывает эгоизм Вронского, который впоследствии приводит к смерти героини.

Довольно сложными и неоднозначными являются мысли Анны Карениной после поездки в Москву. Встретив мужа, она вдруг замечает неправильную форму его ушей – деталь, на которую раньше не обращала внимания. Безусловно, не эта особенность внешности Каренина отталкивает его жену. Но с помощью мелкой детали читатель познает, насколько тягостной для героини становится семейная жизнь, наполненная лицемерием и лишенная взаимопонимания.

Психологизм Чехова

Психологизм русской литературы 19 века настолько ярко выражен, что в произведениях некоторых авторов этого периода сюжет уходит на задний план. Эту особенность можно наблюдать в рассказах Антона Чехова. События в этих произведениях играют не главную роль.

В рассказе «Дама с собачкой» Чехов не только раскрывает внутренний мир своих героев с помощью, казалось бы, незначительных деталей, но и создает некое противопоставление окружающему миру. С помощью смены ялтинского пейзажа на московский писатель ярко передает эмоциональный переход, который испытывает Гуров. В диалогах и сценах также присутствуют детали, которые Чехов включает в повествование отнюдь не случайно. Анна Сергеевна раскрывает Гурову свою душу, а он тем временем с аппетитом поедает мандарин. Тот же Гуров позже, пребывая в холодной осенней Москве, стремится с кем-нибудь поделиться своим чувствами к ялтинской знакомой. Он начинает рассказывать приятелю об Анне Сергеевне, но тот не слышит его, и говорит о свежести осетрины, которую они давеча отведали в ресторане. Влюбленность и возвышенные чувства в рассказе противопоставлены черствости и обыденности с помощью диалогов.

Формы психологического изображения

Психологизм в литературе 19 века выражен с помощью различных художественных деталей. Все они могут иметь как прямое значение, так и косвенное значение. Если в тексте говорится о том, что герой покраснел и опустил голову, то речь идет о прямой форме психологического изображения. Но в произведениях классической литературы нередко встречаются и более сложные художественные детали. Для того чтобы понять и проанализировать косвенную форму психологического изображения, читателю необходимо обладать достаточно развитым воображением.

В рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско» внутренний мир героя передается посредством изображения пейзажа. Главный персонаж в этом произведении вообще ничего не говорит. Более того, у него даже нет имени. Но о том, что он собой представляет и каков его образ мыслей, читатель понимает с первых строк.

Психологизм в прозе зарубежных авторов

На написание рассказа о богатом и несчастном человеке из Сан-Франциско Бунина вдохновила новелла Томаса Манна. Немецкий писатель в одном из своих небольших произведений изобразил психологическое состояние человека, который ради страсти и похоти погибает в городе, охваченном эпидемией.

Новелла называется «Смерть в Венеции». В ней нет диалогов. Мысли героя изложены с помощью прямой речи. Но внутренние терзания главного персонажа автор передает с помощью множества символов. Герой встречает человека в устрашающей маске, которая как будто предупреждает его о смертельной опасности. Венеция – прекрасный старинный город – окутана зловонием. И в этом случае, пейзаж символизирует разрушающую силу похотливой страсти.

«Пролетая над гнездом кукушки»

Кен Кизи написал книгу, которая стала культовой. В романе о человеке, который оказался в психиатрической клинике с целью избежать тюремного заключения, основная идея заключается не в трагической судьбе героев. Лечебница для душевнобольных символизирует общество, в котором царит страх и безволие. Люди не способны что-либо изменить и смиряются с авторитарным режимом. Силу, решительность и бесстрашие символизирует Макмерфи. Этот человек способен если не изменить судьбу, то, по крайней мере, попытаться это сделать.

Психологическое состояние героев автор может передать всего в одной-двух репликах. Примером такого приема является фрагмент из романа Кизи, в котором Макмерфи заключает пари. Поскольку то, что ему не удастся одержать победу в споре, кажется окружающим очевидным, они с радостью делают ставки. Он проигрывает. Отдает деньги. А после произносит ключевую фразу: «Но я все-таки попытался, я хотя бы попробовал». С помощью этой небольшой детали Кен Кизи передает не только образ мыслей и характер Макмерфи, но и психологическое состояние других персонажей. Эти люди не способны сделать решительный шаг. Им проще находиться в невыносимых условиях, но не рисковать.

21.Психологизм в литературе.

«Мне грустно», «он сегодня не в духе», «она смутилась и покрас­нела» — любая подобная фраза в художественном произведении так или иначе информирует нас о чувствах и переживаниях вымышленной личности —литературного персонажа или лирического героя. Но это еще не психологизм. Особое изображение внутреннего мира человека средствами собственно художественными, глубина и острота проник­новения писателя в душевный мир героя, способность подробно описывать различные психологические состояния и процессы (чувства, мысли, желания и т. п.), подмечать нюансы переживаний —вот в общих чертах приметы психологизма в литературе.

Психологизм, таким образом, представляет собой стилевое един­ство, систему средств и приемов, направленных на полное, глубокое и детальное раскрытие внутреннего мира героев. В этом смысле говорят о «психологическом романе», «психологической драме», «психологи­ческой литературе» и о «писателе-психологе».

Психологизм как способность проникать во внутренний мир чело­века в той или иной мере присущ любому искусству. Однако именно литература обладает уникальными возможностями осваивать душев­ные состояния и процессы благодаря характеру своей образности. Первоэлемент литературной образности — слово, а значительная часть душевных процессов (в частности, процессы мышления, пере­живания, осознанные чувства и даже во многом волевые импульсы и эмоции) протекают в вербальной форме, что и фиксирует литература. Другие же искусства либо вовсе не способны их воссоздать, либо пользуются для этого косвенными формами и приемами изображения. Наконец, природа литературы как временного искусства также позволяет ей осуществлять психологическое изображение в адекватной форме, поскольку внутренняя жизнь человека — это в большинстве случаев процесс, движение. Сочетание этих особенностей дает литературе поистине уни­кальные возможности в изображении внутреннего мира. Литература — наиболее психологичное из искусств, не считая, может быть, синтети­ческого искусства кино, которое, впрочем, тоже пользуется литератур­ным сценарием.

Каждый род литературы имеет свои возможности для раскрытия внутреннего мира человека. Так, в лирике психологизм носит экспрес­сивный характер; в ней, как правило, невозможен «взгляд со стороны» на душевную жизнь человека. Лирический герой либо непосредственно выражает свои чувства и эмоции, либо занима­ется психологическим самоанализом, рефлексией (например, стихо­творение Н.А. Некрасова «Я за то глубоко презираю себя…»), либо, наконец, предается лирическому размышлению-медитации (напри­мер, в стихотворении А. С. Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…»). Субъективность лирического психологизма делает его, с одной стороны, очень выразительным и глубоким, а с другой — ограничивает его возможности в познании внутреннего мира человека. Отчасти такие ограничения касаются и психологизма в драматургии, поскольку главным способом воспроизведения внутреннего мира в ней являются монологи действующих лиц, во многом сходные с лирически­ми высказываниями.

Наибольшие же возможности для изображения внутреннего мира человека имеет эпический род литературы, развивший в себе весьма совершенную структуру психологических форм и приемов, что мы и увидим в дальнейшем.

Однако эти возможности литературы в освоении и воссоздании внутреннего мира осуществляются не автоматически и далеко не всегда. Для того чтобы в литературе возник психологизм, необходим достаточно высокий уровень развития культуры общества в целом, но, главное, нужно, чтобы в этой культуре неповторимая человеческая личность осознавалась как ценность. Это невозможно в тех условиях, когда ценность человека полностью обусловлена его общественным, социальным, профессиональным положением, а личная точка зрения на мир не принимается в расчет, предполагается даже как бы несуще­ствующей, потому что идейной и нравственной жизнью общества полностью управляет система безусловных и непогрешимых нравст­венных и философских норм. Иными словами, психологизм не воз­никает в культурах, основанных на авторитарности. В авторитарных обществах (да и то не во всех, главным образом в XIX—XX вв.) психологизм возможен в основном в системе контркультуры.

В литературе выработалась система средств, форм и приемов психо­логического изображения, в известном смысле индивидуальная у каждого писателя, но в то же время и общая для всех писателей-психологов. Анализ этой системы имеетпервостепенное значение для понимания своеобразия психологизма в каждом конкретном произведении.

Существуют три основные формы психологического изображения, к которым сводятся в конечном счете все конкретные приемы воспро­изведения внутреннего мира. Назовем первую форму психологического изображения прямой, а вторую косвенной, поскольку она передает внутренний мир героя не непосредственно, а через внешние симптомы. О первой форме речь впереди, а пока приведем пример второй, косвенной формы психоло­гического изображения, которая особенно широко использовалась в литературе на ранних стадиях развития:

Но у писателя есть еще третья возможность, еще один способ сообщить читателю о мыслях и чувствах персонажа: при помощи называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире. Будем называть такую форму суммар­но-обозначающей. А.П. Скафтымов писал об этом способе, сравнивая особенности психологического изображения у Стендаля и Л. Толстого: «Стендаль идет по преимуществу путями вербального обозначения чувства. Чувства названы, но не показаны»¹. Толстой же прослеживает процесс протекания чувства во времени и тем самым воссоздает его с большей живостью и художественной силой.

Существует множество приемов психологического изображения: это и различная организация повествования, и использование художе­ственных деталей, и способы описания внутреннего мира, и др. Здесь рассматриваются лишь основные приемы.

Одним из приемов психологизма является и художественная де­таль. Внешние детали (портрет, пейзаж, мир вещей) издавна исполь­зовались для психологического изображения душевных состояний в системе косвенной формы психологизма. Так, портретные детали (типа «побледнел», «покраснел», «буйну голову повесил» и т. п.) передавали психологическое состояние «напрямую»; при этом, естественно, под­разумевалось, что та или иная портретная деталь однозначно соотне­сена с тем или иным душевным движением.

Детали пейзажа также очень часто имеют психологический смысл. С давних пор было подмечено, что определенные состояния природы так или иначе соотносятся с теми или иными человеческими чувствами и переживаниями: солнце —с радостью, дождик —с грустью и т. п. (ср. также метафоры типа «душевная буря»). В отличие от портрета и пейзажа, детали «вещного» мира стали использоваться для целей психологического изображения гораздо по­зже — в русской литературе, в частности, лишь к концу XIX в. Редкой психологической выразительности этого рода деталей достиг в своем творчестве Чехов. Он «обращает преимущественное внимание на те впечатления, которые его герои получают от окружающей их среды, от бытовой обстановки их собственной и чужой жизни, и изображает эти впечатления как симптомы тех изменений, которые происходят в сознании героев»¹. Обостренное восприятие вещей обыкновенных свойственно лучшим героям рассказов Чехова, чей характер в основном и раскрывается психологически: «Дома он увидел на стуле зонтик, забытый Юлией Сергеевной, схватил его и жадно поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкой; ручка была из простой белой кости, дешевая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему казалось, что около него даже пахнет счастьем» («Три года»).

Наконец, еще один прием психологизма, несколько парадоксаль­ный, на первый взгляд,— прием умолчания. Он состоит в том, что писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о внутреннем мире героя, заставляя читателя самого проводить психологический анализ, намекая на то, что внутренний мир героя, хотя он прямо и не изображается, все-таки достаточно богат и заслуживает внимания. Общие формы и приемы психологизма, о которых шла речь, используются каждым писателем индивидуально. Поэтому нет како­го-то единого для всех психологизма. Его разные типы осваивают и раскрывают внутренний мир человека с разных сторон, обогащая читателя каждый раз новым психологическим и эстетическим опытом.

1.1 Понятие психологизма в литературе, приемы и способы психологического изображения. Психологизм в творчестве Л. Улицкой

Психологизм в творчестве Л. Улицкой

курсовая работа

Психологизм — это важное свойство литературы, позволяющее глубже понять человеческую душу, вникнуть в смысл поступков.

Существует две трактовки термина «психологизм». В широком смысле под термином понимается общее свойство литературы и искусства воссоздавать человеческую жизнь и характеры. При таком подходе психологизм свойствен любому литературному произведению. В узком смысле под психологизмом понимается особое свойство, характерное лишь для отдельных произведений. С этой точки зрения психологизм является особым приемом, формой, позволяющей верно и живо изобразить душевные движения. По словам А.Б. Есина, «психологизм — это определенная художественная форма, за которой стоит и в которой выражается художественный смысл, идейно-эмоциональное содержание».

Чернышевский, который одним из первых определил психологизм как особое художественное явление, также считал его свойством художественной формы произведения: в статье о ранней прозе Л. Толстого он называет психологизм художественным приемом.

Наличие или отсутствие в литературном произведении психологизма в узком понимании не будет являться достоинством или недостатком произведения, — это лишь его особенность, обусловленная идеей произведения, его содержанием и тематикой, а также авторским осмыслением характеров. Психологизм, когда он присутствует в произведении, является организующим стилевым принципом и определяет художественное своеобразие произведения.

По мнению Есина, существуют три основные формы психологического изображения. Две из них сформулировал в своем исследовании И.В. Страхов: «Основные формы психологического анализа возможно разделить на изображение характеров «изнутри», — то есть путем художественного познания внутреннего мира действующих лиц, выражаемого при посредстве внутренней речи, образов памяти и воображения; на психологический анализ «извне», выражающийся в психологической интерпретации писателем выразительных особенностей речи, речевого поведения, мимического и других средств внешнего проявления психики». Эти формы психологизма называют соответственно прямой и косвенной.

Есин выделяет еще одну форму психологического изображения — прямое называние автором чувств и переживаний, происходящих в душе героя. Он называет такой способ суммарно-обозначающим.

Психологизм имеет собственную внутреннюю структуру, то есть складывается из приемов и способов изображения. Как правило, в произведениях подчеркнуто психологического характера писатель акцентирует внимание на внутренних, а не на внешних деталях. Мы чаще встретим описание всех нюансов переживаний героя, чем подробный анализ его внешнего вида. Но кроме количественного соотношения в таких произведениях меняется и принцип их взаимосвязи. Если при обычном повествовании внешние детали существуют независимо, то здесь они будут подчинены общему содержанию, будут непосредственно связаны с душевными переживаниями героев. Помимо своей непосредственной функции воспроизведения жизни, они приобретают и другую важную функцию — сопровождать и обрамлять психологические процессы. Предметы и события являются при таком подходе материалом для размышления, поводом к рассуждению и могут ничего не значить без соотнесения с внутренним миром героя.

Внешние детали (пейзаж, мимика и жесты, портрет) не являются непосредственным способом выражения психологизма, но при соответствующем окружении приобретают дополнительные функции. Так, не любой портрет характеризует героя с психологической точки зрении, но при соседстве с психологическими деталями он принимает на себя часть их функций. Однако не каждое внутреннее состояние можно передать через жесты и мимику или через аналогию с состоянием природы, поэтому эти средства не являются универсальными.

Большое значение при создании психологизма имеет повествовательно-композиционная форма: повествование может вестись от первого или от третьего лица. До конца XVIII века наиболее уместной формой для подобного рода произведений считался рассказ от первого лица, притом часто использовалась имитация писем. Иная форма противоречила бы принципу правдоподобия, так как считалось, что автор не способен проникнуть в сознание своего героя и лучше самого персонажа никто не может раскрыть читателю его чувства. Повествование от первого лица сосредоточено на рефлексии героя, психологической самооценке и психологическом самоанализе, что в принципе и является основной целью произведения. Однако такое повествование имеет два ограничения: невозможность одинаково полно и глубоко показать внутренний мир многих героев и однообразие психологического изображения, что придает произведению некоторую монотонность.

Другой, более нейтральной формой является повествование от третьего лица, или авторское повествование. Это именно та художественная форма, которая дает возможность автору ввести читателя во внутренний мир персонажа, показать его наиболее подробно и глубоко. Одновременно автор может интерпретировать поведение героев, давать ему оценку и комментарий. В такую форму повествования свободно включаются внутренние монологи, отрывки из дневников, письма, сны, видения и т.д. Авторское повествование не подчинено художественному времени, автор может остановиться подробно на важных для него деталях, при этом сказав лишь пару слов о довольно длительном, но не повлиявшем на развитие героя периоде жизни. Психологическое повествование от третьего лица позволяет изобразить внутренний мир многих героев, что является трудностью при повествовании от первого лица.

По мнению Есина, наиболее распространенными композиционно-повествовательными формами являются внутренний монолог и психологическое авторское повествование, которые встречаются практически у всех писателей-психологов. Однако помимо этих встречаются и специфические повествовательные формы, которые используются реже. Это сны и видения, персонажи-двойники, которые дают возможность автору раскрыть новые психологические состояния. Основная их функция — введение в произведение фантастических мотивов. Но при психологическом изображении эти формы приобретают другую функцию. Бессознательные и полубессознательные формы внутренней жизни изображаются как психологические состояния и соотносятся в первую очередь не с сюжетом и внешними действиями, а с внутренним миром героя, с другими его психологическими состояниями. Например, сон будет мотивирован не предшествующими событиями в жизни героя, а его предшествующим эмоциональным состоянием. Литературные сны, по мнению И.В. Страхова, — это анализ писателем «психологических состояний и характеров действующих лиц».

Еще один прием психологизма, получивший распространение во второй половине XIX века, — умолчание. Он возникает в тот период, когда читатель начинает искать в произведении не внешней сюжетной занимательности, а изображения сложных и интересных душевных состояний. Тогда писатель в какой-то момент мог опустить описание психологического состояния героя, позволяя читателю самостоятельно произвести психологический анализ и додумать, что переживает герой в данный момент. Такое умолчание делает изображение внутреннего мира очень емким, потому что писатель ничего не конкретизирует, не ограничивает читателя определенными рамками, дает полную свободу воображению. В таких эпизодах психологизм не исчезает, он существует в сознании читателя. Наиболее широкое распространение этот прием получает в творчестве А.П. Чехова, а позднее — у других писателей XX века.

Таким образом, психологизм является особым приемом, формой, позволяющей верно и живо изобразить душевные движения. Существуют три основные формы психологического изображения: прямая, косвенная и суммарно-обозначающая. Психологизм имеет собственную внутреннюю структуру, то есть складывается из приемов и способов изображения, наиболее распространенными из которых являются внутренний монолог и психологическое авторское повествование. Помимо них встречается использование снов и видений, героев-двойников и приема умолчания.

ЗАЧЕМ НУЖЕН ПСИХОЛОГИЗМ?. Психологизм русской классической литературы

ЗАЧЕМ НУЖЕН ПСИХОЛОГИЗМ?

Казалось бы, ответ на вопрос «Зачем нужен психологизм?» предельно ясен: писателям свойствен интерес к внутреннему миру человека. Но ведь мы понимаем под психологизмом изображение в литературе мыслей, желаний, переживаний героев, т.е. различных психических процессов. Интересуют ли писателей эти процессы сами по себе или то, что за ними стоит и в них выражается?

Вопрос важный, потому что от него зависит, что мы увидим в произведении художника-психолога: только верное и живое изображение душевных движений или же какое-то более глубокое содержание. Иными словами, психологизм – суть литературы или только один из приемов ее? содержание или форма?

Если понимать психологизм в строгом и точном смысле, то верным окажется второй ответ: прием, форма. В самом деле: интерес к психологическим процессам как таковым характерен не для литературы, не для искусства вообще, а для психологии как науки. Литература художественно осваивает, изучает не закономерности психики и сознания человека, а его общественное в широком смысле слова бытие, закономерности жизни человека как существа не биологического, а общественного. Поэтому и внутренний мир человека, его стремления, чувства, размышления изображаются в литературе не как самоцель, а для того, чтобы создать художественно убедительный образ личности, ее идейно-нравственной сути. Психологизм – это определенная художественная форма, за которой стоит и в которой выражается художественный смысл, идейно-эмоциональное содержание.

Н.Г. Чернышевский, одним из первых заговоривший о психологизме как особом художественном явлении, также понимал это свойство произведения как свойство его художественной формы. В этом нас убеждает анализ его статьи о ранних произведениях Льва Толстого. Чернышевский пишет, что, кроме психологического анализа, Толстой владеет и другими художественными средствами и приемами: «… выражаясь фигурально, он умеет играть не одной этой струной»[17]. Далее следует сравнение способности Толстого изображать внутренний мир с возможностями певческого голоса. Все это сравнения показательные: и возможности той или иной струны музыкального инструмента, и глубина, диапазон, тембр голоса – принадлежность эстетической формы; качества эти используются для воплощения определенного идейно-эмоционального содержания исполняемой мелодии, песни, арии.

Чернышевский последовательно отличает умение изображать внутренний мир героев с определенной степенью мастерства от умения проникать в сущность человеческих характеров и взаимоотношений: «Он (Толстой – А.Е.) чрезвычайно внимательно изучал тайны жизни человеческого духа в самом себе; это знание драгоценно не только потому, что доставило ему возможность написать картины внутренних движений человеческой мысли. .. но еще, может быть, больше потому, что дало ему прочную основу для изучения человеческой жизни вообще, для разгадывания характеров и пружин действия, борьбы страстей и впечатлений»[18]. Первое свойство характеризует здесь особенности изображения жизни в творчестве Толстого, а второе, более универсальное (оно принадлежит не одному Толстому, а всем талантливым писателям), характеризует сферу отражения, и не случайно оно названо более важным.

Рецензия на произведения Л.Н. Толстого выглядит несколько необычно на фоне большинства статей критика. Такие его статьи, как «Русский человек на rendez-vous», «Очерки гоголевского периода», «Не начало ли перемены?», статьи о «Губернских очерках» Щедрина и другие, – это не только разборы отдельных художественных произведений, но в такой же, если не в большей степени анализ реального состояния общественной жизни России. Разговор о литературе все время переходит у Чернышевского в разговор о самой жизни, сливается с ним. Критик предпочитает анализировать в первую очередь содержательную сторону произведений, их общественный смысл и направленность. Главное для него – это отражение процессов социальной жизни в том или ином литературном произведении, и только во вторую очередь его интересует авторская позиция, авторские симпатии и антипатии. В статье же о Толстом этих вопросов не то чтобы совсем нет, но они, безусловно, отходят на задний план. Статья представляет собой (во всяком случае, в той части, которая посвящена собственно психологизму) «чисто эстетический» разбор художественных особенностей творчества Толстого; акцент ощутимо перемещается: в центре внимания не проблема отражения действительности в литературном произведении, а особенности изображения, проблемы литературно-художественной формы.

Наконец, Чернышевский месяц спустя сам пишет, ссылаясь на свой отзыв о ранних повестях Толстого: «В прошедшем месяце, когда, по случаю издания «Детства», «Отрочества» и «Военных рассказов», мы выражали свое мнение о тех качествах, которые должны считаться отличительными чертами в таланте графа Л.Н. Толстого, мы говорили только о силах, которыми теперь располагает его дарование, почти совершенно не касаясь вопроса о содержании, на поэтическое развитие которого употребляются эти силы»[19].

Коль скоро изображение внутреннего мира, психологизм – это не предмет постижения в литературе, а одно из средств постижения, особая литературная форма, то понятно, почему не во всех произведениях мы находим психологизм. Его появление в каждом конкретном случае закономерно обусловлено особенностями содержания, потребовавшего именно такого, психологического раскрытия характера, построения образа человека. Чернышевский отчетливо видел и эту зависимость: «Мы не то хотим сказать, что граф Толстой непременно и всегда будет давать нам такие картины (т.е. изображение внутреннего мира. – А.Е.): это совершенно зависит от положений, им изображаемых, и, наконец, просто от воли его. Однажды написав «Метель», которая вся состоит из ряда подобных внутренних сцен, он в другой раз написал «Записки маркера», в которых нет ни одной такой сцены, потому что их не требовалось по идее рассказа»[20].

Итак, наличие или отсутствие психологизма в первую очередь зависит от идеи произведения, от его содержания. Но это положение представляется, конечно, слишком общим и нуждается в существенной конкретизации. Какое именно содержание вызывает к жизни психологизм, закономерно приводит к использованию именно этой формы изображения человека?

Весьма распространенной в литературоведении является точка зрения, согласно которой основной причиной возникновения психологизма является тематика произведения, особенности изображенных характеров. Такое решение вопроса мы видим, например, в исследовании И.В. Страхова «Психологический анализ в литературном творчестве»[21]. И.В. Страхов задается вопросом, почему в трилогии Толстого «Детство», «Отрочество» и «Юность» в полном смысле психологически изображен только один Николенька (в частности, ему одному свойственны внутренние монологи). Отвечая на этот вопрос, исследователь обращает внимание на объективные черты личности Николеньки, которые якобы отличают его от окружающих: «богатство душевной жизни, оригинальность ума», «интерес к своей личности, аналитический склад ума» и т. п. Другие герои трилогии, по мысли Страхова, не обладают этими качествами, поэтому их образы строятся непсихологически. В частности, применение в изображении этих героев внутренних монологов, по мнению Страхова, «было бы психологически неоправданным».

В этом необходимо разобраться. Раскрытие при помощи внутренних монологов и иных специфических средств психологизма внутреннего мира людей, окружающих Николеньку, действительно выглядело бы нецелесообразным и. не совсем естественным. Это чувствуется даже эмпирически, без всякого специального анализа. Однако те ли причины, на которые указывает Страхов, обусловили такую ситуацию в толстовской трилогии? Нам представляется, что дело не столько в богатстве или бедности личности Николеньки и других персонажей, сколько в общих законах стилеобразования, в специфике стиля трилогии. Стилевой «доминантой», по выражению Б. Томашевского, является здесь композиционно-повествовательная форма «Ich-Erzдhiung», причем повествование ведется не от лица второстепенного персонажа, чья функция сводится к регистрации событий, а от лица героя главного: осмысление характера Николеньки находится в центре внимания Толстого, в огромной мере раскрывает основную проблематику трилогии. В этих условиях введение в повествование чужих (не Николенькиных) внутренних монологов было бы, конечно, очень затруднено, поскольку единство точки зрения в повествовании выдерживается очень строго. Таким образом, введение внутренних монологов при изображении других персонажей было бы, действительно, неоправданным, но не психологически, как считает И.В. Страхов, а художественно, поскольку нарушало бы эстетическое единство стиля.

Сам же стиль толстовской трилогии во всем его своеобразии представляет собой выражение определенного художественного содержания. Повествование от лица главного героя появляется в повестях потому, что Толстому важно проследить нравственное развитие личности максимально подробно. Толстого интересовали не индивидуальные различия в этом процессе, а путь от детства к юности, свойственный человеку вообще. Для раскрытия этой проблематики вполне достаточно образа одного Николеньки, поэтому и выбирается форма повествования от первого лица, позволяющая раскрыть путь нравственного развития одного героя, но зато раскрыть во всей полноте и подробности.

Между тем ничто не говорит нам, что личность многих других персонажей в повестях потенциально менее глубока, богата и интересна, чем личность Николеньки. Заключение Страхова таково: коль скоро персонаж не изображен психологически, то значит, его характер и внутренний мир не обладают необходимыми для такого раскрытия качествами. Но ведь можно сделать и противоположное заключение: личность героев представляется нам менее богатой и сложной именно потому, что для создания образов этих персонажей не применяются средства и приемы психологического анализа. Личность потенциально может быть достаточно богатой и сложной, но эти ее свойства могут художественно не акцентироваться писателем, не входить в его проблематику.

Таким образом, решающими для возникновения психологизма оказываются не объективные свойства характеров (тематика), а их авторское осмысление, вопросы, ради постановки и разрешения которых писатель создает своих героев.

Объективная действительность отражается в произведении не прямо, а пройдя через призму писательской субъективности. В процессе творческой типизации писатель выделяет определенные, интересующие его грани действительной жизни, так или иначе осмысляет жизненные явления и процессы. Осмысление писателем жизненных характеров и их отношений, его интерес к тем или иным вопросам, преимущественное внимание к тем или иным свойствам человеческой жизни в литературоведении принято называть проблематикой[22]. Именно в особенностях проблематики, которая является наиболее активной, решающей стороной художественного содержания, своеобразие писательского миросозерцания, его подхода к явлениям действительности проявляется наиболее четко. И именно проблематика оказывает прямое и непосредственное влияние на особенности образной, художественной формы произведения и, в частности, на наличие или отсутствие в нем психологизма.

Проблематика каждого писателя, отражая неповторимые особенности его творческой личности, своеобразие его миросозерцания, глубоко индивидуальна. Психологизм же как художественная форма, как свойство стиля встречается у многих, часто совсем не похожих друг на друга писателей. Поэтому правильным будет предположение, что психологизм служит естественной формой для воплощения определенного типа проблематики и появляется в произведении, в котором этот тип занимает ведущее место, определяет своеобразие содержания.

Так, например, если писателя интересуют в основном исторические судьбы народа, нации, государства, переломные моменты национальной истории, то в таких произведениях психологизм не нужен и он не появляется. Скажем, в таких произведениях, как «Тарас Бульба» Гоголя или «Железный поток» Серафимовича, психологизм отсутствует. Психологизм не возникает и тогда, когда писательское внимание сосредоточено на художественном осмыслении внешнего бытия людей – бытового уклада жизни, политических или экономических отношений и т.п. Непсихологичны такие произведения, как «Мертвые души» Гоголя, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова, подавляющее большинство очерков Салтыкова-Щедрина, ранние рассказы Чехова.

Другое дело, когда в центре внимания писателя стоит неповторимая человеческая личность и то, что составляет ее глубинную основу, – идейно-нравственная, философская сущность характера. Такая проблематика, которую можно назвать идейно-нравственной, требует для своего воплощения психологизма как художественной формы.

Рассмотрим несколько подробнее, что представляет собой идейно-нравственная проблематика. В ней. внимание и интерес писателя прикованы к жизненной позиции человека и к процессам изменения этой позиции; в центре произведения – философские и этические искания, попытки человека ответить на вопросы о смысле жизни, о добре и зле, правде и справедливости. Процессы нравственного и идейного самоопределения личности – вот что является важнейшим с точки зрения идейно-нравственной проблематики.

При этом важно, что происходят поиски именно личностной истины, т.е. такой, которая основана не на авторитете, не на слепом, бездумном принятии уже существующей системы ценностей, а на собственном, глубоко прочувствованном и эмоционально пережитом опыте. В процессе идейно-нравственных поисков человек ничего не принимает на веру, любая «правда» проверяется им самостоятельно – только такой опыт, только такая истина имеют для человека ценность. Именно поэтому нравственно-философские искания героев обычно носят неслучайный, напряженный характер, часто связаны с душевными драмами, страданиями, трагизмом. Вырабатывая собственную жизненную позицию, человек тем самым решает для себя и вопрос о личной нравственной ответственности, проверяет свое отношение к миру и людям судом собственной совести. Он уже не может укрыться за общепринятыми и успокоительными теориями, а каждый раз осмысляет, каково его собственное отношение к жизни в разных ее проявлениях. Так, Раскольников в «Преступлении и наказании», думая о неизбежной гибели десятков молодых судеб и жизней в безнравственной атмосфере Петербурга, говорит себе так: «Это, говорят, так и следует. Такой процент, говорят, должен уходить каждый год… куда-то… к черту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать. Процент! Славные, право, у них эти словечки: они такие успокоительные, научные. Сказано: процент, стало быть, и тревожиться нечего. Вот если бы другое слово, ну, тогда. .. было бы, может, беспокойнее… А что, коль и Дунечка как-нибудь в процент попадет!.. Не в тот, так в другой?..»

Здесь все дело в том, что герой романа воспринимает жизненное зло конкретно, как касающееся его самого и его близких, а следовательно – как зло, за которое он так или иначе несет личную ответственность. Философские и этические искания Раскольникова и начинаются именно с того, что он чувствует себя обязанным как-то воздействовать на несправедливость мира, не утешаясь и не прикрываясь «успокоительными словечками».

Идейно-нравственные поиски и становление личности проходят в постоянном столкновении ее «правды», жизненной философии, во-первых, с фактами действительности, а во-вторых – с другими «правдами». Человек осмысляет подвижную и противоречивую действительность, постоянно проверяя, насколько верны и нравственно оправданны его отношение к ней, его концепция мира и человека в мире. Каждый новый факт, новое явление требуют нравственной оценки, требуют проверки прежних представлений, часто и изменения их; иногда приносят человеку сознание противоречивости собственного «я», а вместе с ним – душевную боль. Так, тургеневский Базаров, утверждавший, что любовь – вздор и «романтизм» – вздор, полюбив Одинцову, испытывает мучительный внутренний разлад и «с негодованием чувствует романтика в самом себе»: его несколько циничные жизненные убеждения, не раз подтвержденные опытом, приходят в противоречие с непосредственным чувством. Трагизм психологической ситуации в том, что Базаров не способен ни изменить своих убеждений ради страсти, ни преодолеть в себе страсть, «романтизм». Или в «Войне и мире» князь Андрей, возвратившись домой после Аустерлицкой кампании и тяжелого ранения, по-иному оценивает и самого себя, и то, к чему раньше относился с равнодушием и пренебрежением, иначе видит смысл и назначение своей жизни, вообще по-другому думает о людях и о мире: в сознании под влиянием новых впечатлений произошла переоценка ценностей…

Иногда нравственные поиски героев становятся настолько острыми, а философские противоречия настолько неразрешимыми, что герой совершает тот или иной поступок не ради его практического, житейского смысла, а с единственной целью проверить свои теории практикой, провести своего рода эксперимент, который дал бы ответ на неразрешимые вопросы. Так, лермонтовский Печорин, пытаясь понять, кто управляет его жизнью – его собственная воля или Бог, «предопределение», Судьба, – совершает на протяжении всего романа эксперименты над жизнью, ставя себя в опасные, крайние ситуации. Таким же экспериментом является и преступление Раскольникова, который стремится вовсе не к деньгам старухи, а, совершая «теоретически обоснованное» убийство, проверяет, «тварь ли он дрожащая, или право имеет»; в конечном счете – проверяет всю свою теорию о праве на «кровь по совести».

Идейно-нравственная позиция человека формируется в активном взаимодействии с разными точками зрения на мир, с другими «правдами» о мире. Вбирая в себя или оспаривая ту или иную чужую систему жизненных ценностей, личность все более точно и четко определяет «свое», свою собственную нравственно-философскую ориентацию в действительности. Идет постоянная проверка и сопоставление разных моральных принципов и подходов к жизни, причем особенностью идейно-нравственной проблематики является то, что чужие точки зрения на мир герой пропускает через себя, через свое сознание; сопоставление разных «правд» – это не внешнее столкновение разных по жизненной ориентации героев (хотя и это тоже), но прежде всего внутренняя работа души и мысли, часто спор с самим собой – внутренний диалог. Так, например, по ходу своего нравственного развития Пьер Безухов вбирает в себя философско-этические позиции Андрея Болконского, масонов, Платона Каратаева, другие «носящиеся в воздухе» идеи. Эти мировоззренческие системы входят в его сознание, на какое-то время становятся как бы его собственными, а затем внутренне перерабатываются: что-то остается уже как свое, что-то отбрасывается – и в результате личность Пьера обогащается, он лучше и яснее понимает, в чем своеобразие и существо его собственного нравственно-философского понимания жизни.

Разные точки зрения на мир не просто рационально сопоставляются в сознании героя, но лично и заинтересованно им переживаются; работа чувств, души сопровождает и эмоционально окрашивает работу мысли. В сфере идейно-нравственных убеждений понять мало – надо еще и поверить, надо сердцем, душой ощутить правду или фальшь того или иного миропонимания. В результате и та «правда», к которой приходит герой, – это не абстрактная, безличная философия, но живое, эмоционально насыщенное, очень конкретное и личностное отношение героя к миру.

Понятно, что для художественного воплощения идейно-нравственной проблематики требуется психологизм как наиболее естественная форма изображения внутренней мыслительной и эмоциональной работы. При этом идейно-нравственная проблематика дает широкий простор для изображения в литературе не только мыслей, но и чувств и переживаний персонажей. Поскольку человеку вообще свойственна не только рационально-теоретическая, но прежде всего непосредственно эмоциональная миросозерцательная реакция на действительность, чувства и переживания героев становятся одной из форм нравственно-философских поисков, формой идейного и этического осмысления жизни. В этом качестве эмоции героев могут изображаться даже более глубоко, подробно и точно, чем в лирике; они становятся все более личностными и неповторимыми, приобретают исключительную динамику и напряженность.

Наблюдения над произведениями писателей-психологов убеждают в том, что связь между психологизмом и морально-философскими исканиями героев при идейно-нравственной проблематике произведения носит устойчивый характер, это закономерность очень широкая, распространяющаяся не только на творчество отдельных писателей, но и на повествовательную литературу в целом.

Связь подробного и глубокого психологического изображения, психологизма как одного из важнейших свойств стиля с процессами идейно-нравственных поисков была отмечена рядом исследователей на отдельных частных примерах, прежде всего на примере творчества Толстого[23].

Д.С. Лихачев, основываясь на материале древнерусской литературы, считает решающим для возникновения психологизма наличие или отсутствие в художественном произведении разных жизненных позиций и их столкновений: «Раз в литературном произведении нет различных точек зрения, а есть только одна точка зрения, которую автор не признает даже своей, так как она кажется ему единственно возможной, абсолютно истинной, – автор не стремится к проникновению во внутренний мир своих героев. Он описывает их поступки, но не душевные переживания»[24].

Литературный психологизм, таким образом, – это художественная форма, воплощающая идейно-нравственные искания героев, форма, в которой литература осваивает становление человеческого характера, мировоззренческих основ личности. В этом прежде всего состоит познавательно-проблемная и художественная ценность психологизма, притягательность для читателей этой литературной формы. Эту идею я старался выразить и в заглавии первого раздела: если литература, по меткому замечанию М. Горького, есть «человековедение», т.е. постижение сущности человеческих характеров, то психологизм – важнейший инструмент человековедения, средство, способ художественно познать идейно-нравственные основы личности.

Психологизм в то же время – и способ эмоционально-образного воздействия на читателя. Через подробное и глубокое изображение психологических процессов вымышленной личности читатель приобщается к непреходящему человеческому содержанию литературы: к напряженным и страстным поискам своего места в мире, своего отношения к миру. А ведь процесс личностного самоопределения, выработки ответственной жизненной позиции необходим для становления любой личности, важен для каждого человека. Осваивая трудные идейно-нравственные поиски героев литературы прошлого, любой человек получает возможность приобщиться к их духовному опыту, а тем самым – обогатить собственный опыт, сопоставить его с духовной жизнью человечества, запечатленной в классической литературе. Познавательная и воспитательная функции литературы здесь совмещаются в едином процессе формирования личности читателя. Отсюда, в частности, тот непреходящий и неослабевающий интерес, который вызывают произведения писателей-психологов.

Русская классическая литература XIX века, особенно второй его половины, занимает здесь особое, уникальное место. По общему признанию, именно в ней психологизм достигает высочайших вершин, познание и освоение внутреннего мира человека приобретают небывалую глубину и остроту. Само признание русской литературы в качестве одной из ведущих литератур мира во многом связано с ее уникальным психологизмом.

Но необходимо отдавать себе отчет в том, что не психологизм сам по себе составил славу русской литературы, а в первую очередь то, что стояло за ним и, собственно, обусловило расцвет этой формы: небывалые по интенсивности, напряженности и глубине идейно-нравственные поиски. В силу ряда причин именно русская литература XIX века с особой остротой и настойчивостью ставила проблемы идейно-нравственной сущности человека, моральной ответственности личности, предъявляла к человеку высшие нравственные требования, не допуская скидок и компромиссов. Поэтому в русской классике читателя привлекало и привлекает не только то, что она расширяет и углубляет наши представления о внутренней жизни человека, но в первую очередь то, что она говорит нам много нового и очень ценного о той духовной работе, которая воплощается в мыслях и переживаниях, открывает нам неведомые ранее глубины в идейно-нравственной сущности человека. Это важнейшая составляющая одного из коренных и самых притягательных свойств русской классики – ее гуманизма. Заметим, что герои русской литературы – будь то Печорин, Базаров, Раскольников, Болконский… – в своих философско-этических поисках руководствуются высокими идеалами добра и справедливости, гармонии личного и общего. Они ищут не удобную позицию в мире, а высшую, безусловную нравственную правду, не допускающую компромиссов, потому что в их поисках речь идет в конечном счете о счастье человека, народа, человечества.

И наоборот: русская классика не раз показывала, что забвение высоких нравственных идеалов ведет к деградации, разрушению личности, часто – к трагической обреченности на одиночество, на безразличие, на разрыв связей с миром, на запоздалое и потому горькое осознание скверно прожитой жизни. Психологизм и здесь оказывался незаменимой формой изображения, потому что именно подробное и глубокое воспроизведение чувств, переживаний героев позволяет художественно убедительно и эмоционально действенно воплотить нравственный крах, распад личности, забывшей, по словам Чехова, «о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве». Психологизм, таким образом, есть также и форма гуманизма, форма утверждения высоких идейных и нравственных норм.

Итак, мы видели, что психологизм является таким свойством литературно-художественной формы, которое возникает в произведении закономерно, для воплощения определенного содержания – идейно-нравственной проблематики, процесса философско-этических поисков. Психологизм – это содержательная форма, т.е. такое эстетическое образование, которое несет строго определенную содержательную (проблемную и идейную) нагрузку. При этом психологизм – это не часть, не элемент художественной формы произведения (как, например, сюжет, деталь, персонаж), а особое эстетическое свойство, пронизывающее и организующее все элементы формы, все ее строение. Можно сказать, что психологизм представляет собой определенный принцип организации художественных элементов в некое единство.

Психологизм – такое свойство произведения, которое оказывает на читателя непосредственное эстетическое воздействие, воспринимается как нечто особое, присущее данному художественному созданию и отличающее его от многих других. Иными словами, наличие психологизма и особенно его характер во многом определяют то, что мы называем творческой манерой, творческой индивидуальностью писателя.

Эстетически значимую, своеобразную содержательную форму, организованную определенным художественным принципом, мы называем стилем[25]. Стиль – показатель художественной завершенности произведения, его эстетического совершенства; в понятии стиля самым наглядным образом реализуется главный закон художественности: единство, закономерное соответствие формы и содержания.

Нетрудно увидеть, что психологизм имеет самое непосредственное отношение к стилю произведения, всего творчества писателя, иногда даже целого литературного направления или течения. Психологизм, когда он присутствует в произведении, выступает как организующий стилевой принцип, стилевая доминанта, т.е. главное эстетическое свойство, решающим образом определяющее художественное своеобразие произведения и подчиняющее себе строение всей образной формы. Таким образом, мы можем говорить о психологическом стиле, точнее – даже о множестве психологических стилей, так как различия в конкретных особенностях проблематики каждого писателя и даже каждого произведения порождают и соответствующее многообразие индивидуально неповторимых стилей; поэтому у каждого писателя – «свой психологизм». В следующей главе мы и посмотрим, из каких элементов формы складывается психологический стиль; проанализируем, иначе говоря, внутреннюю структуру психологизма.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Что такое психологизмы в литературе? Примеры

Психологизм литература

Психологизм – обширное понятие, которое включает в себя множество аспектов. Это изображение психологического портрета героя, его ценностей, внутреннего противостояния. Психологизм в литературе – это способ полностью раскрыть читателю внутренний мир своих персонажей. Одним из лучших примеров психологизма является произведение Есенина «Черный человек». В произведении автор показывает свои эмоции, рассуждает, но не от собственного имени, а как будто со стороны. Главный герой ведет беседу с человеком, которого (как выяснилось в конце произведения) вовсе не было. Вымышленный человек символизировал мучения совести, тяжесть совершенных ошибок и угнетенное сознание героя.

Психологизм – способ демонстрации состояния души героя. В художественной литературе психологизмы стали широко использоваться писателями 19 века. Ярким примером психологизма является роман Достоевского «Преступление и наказание». Читатель знакомится с портретом главного героя, его чувствами через описание внешности, обстановки в квартире, погоды на улице. Маленькая, неуютная мрачная комната символизирует душевное состояние Раскольникова. Также автор пишет о том, что глаза его темные и глубокие. Это тоже психологизм. Психологизм в литературе 19 века выражается с помощью различных художественных образов, которые могут быть прямыми или косвенными.

Главный герой ведет беседу с человеком, которого как выяснилось в конце произведения вовсе не было.

Spravochnick. ru

02.05.2019 11:34:49

2019-05-02 11:34:49

Источники:

Https://spravochnick. ru/vopros/3613/

Психологизм в литературе. Психологизм в литературе: определение и примеры » /> » /> .keyword { color: red; }

Психологизм литература

Что такое психологизм в литературе? Определение этого понятия не даст полного представления. Следует привести примеры из художественных произведений. Но, если сказать вкратце, то психологизм в литературе – это изображение внутреннего мира героя с помощью различных средств. Автор использует системы художественных приемов, что позволяет ему глубоко и детально раскрыть душевное состояние персонажа.

Понятие

Психологизм в литературе – это передача автором читателю внутреннего мира своих персонажей. Способностью передавать ощущения и чувства обладают и прочие виды искусства. Но литература, благодаря своей образности, имеет возможность изображать душевное состояние человека до мельчайших подробностей. Автор, стремясь описать внутренний мир героя, приводит детали его внешнего облика, интерьера помещения. Нередко в литературе для передачи психологического состояния персонажей используется такой прием, как пейзаж.

Поэзия

Психологизм в литературе – это раскрытие внутреннего мира героев, который может иметь различный характер. В поэзии он, как правило, обладает экспрессивным свойством. Лирический герой передает свои чувства или осуществляет психологический самоанализ. Объективное познание внутреннего мира человека в поэтическом произведении почти невозможно. Эмоции и чувства передаются довольно субъективно. То же самое можно сказать и о драматургических произведениях, где внутренние переживания героя передаются посредством монологов.

Ярким примером психологизма в поэзии является поэма Есенина «Черный человек». В этом произведении автор хотя и передает собственные чувства и мысли, но делает это несколько отстраненно, как будто наблюдая за собой со стороны. Лирический герой в поэме ведет беседу с неким человеком. Но в конце произведения оказывается, что никакого собеседника нет. Черный человек символизирует больное сознание, муки совести, гнет совершенных ошибок.

Проза

Психологизм художественной литературы получил особое развитие в девятнадцатом веке. Проза обладает широким спектром возможностей для раскрытия внутреннего мира человека. Психологизм в русской литературе стал предметом изучения отечественных и западных исследователей. Приемы, которые использовали русские писатели девятнадцатого века, заимствовали в своем творчестве более поздние авторы.

Системы образов, которую можно встретить в романах Льва Толстого и Федора Достоевского, стали примером подражания для писателей во всем мире. Но следует знать, что психологизм в литературе – это особенность, которая может присутствовать лишь в том случае, если человеческая личность является великой ценностью. Он не способен развиваться в культуре, которой присуща авторитарность. В литературе, которая служит навязыванию каких-либо идей, нет и не может быть изображения психологического состояния отдельной личности.

Психологизм Достоевского

Каким образом художник раскрывает внутренний мир своего героя? В романе «Преступление и наказание» читатель познает эмоции и чувства Раскольникова благодаря описанию внешности, интерьера комнаты и даже изображению города. Для того чтобы раскрыть все то, что происходит в душе главного героя, Достоевский не ограничивается изложением его мыслей и высказываний.

Автор показывает обстановку, в которой пребывает Раскольников. Маленькая каморка, напоминающая шкаф, символизирует несостоятельность его идеи. Комната Сони, напротив, просторна и светла. Но главное, Достоевский особое внимание уделяет глазам. У Раскольникова они глубокие и темные. У Сони – кроткие и голубые. А, например, о глазах Свидригайлова ничего не сказано. Не оттого, что автор забыл дать описание внешности этого героя. Скорее дело все в том, что, по мнению Достоевского, у таких людей, как Свидригайлов, и вовсе никакой души нет.

Психологизм Толстого

Каждый герой в романах «Война и мир» и «Анна Каренина» – образец того, насколько тонко мастер художественного слова может передать не только терзания и переживания героя, но и жизнь, которую он вел до описываемых событий. Приемы психологизма в литературе можно встретить в произведениях немецкий, американских, французских авторов. Но романы Льва Толстого основаны на системе сложных образов, каждый из которых раскрывается посредством диалогов, мыслей, деталей. Что собой представляет психологизм в литературе? Примеры – сцены из романа «Анна Каренина». Самая знаменитая из них – сцена скачек. На примере гибели лошади автор раскрывает эгоизм Вронского, который впоследствии приводит к смерти героини.

Довольно сложными и неоднозначными являются мысли Анны Карениной после поездки в Москву. Встретив мужа, она вдруг замечает неправильную форму его ушей – деталь, на которую раньше не обращала внимания. Безусловно, не эта особенность внешности Каренина отталкивает его жену. Но с помощью мелкой детали читатель познает, насколько тягостной для героини становится семейная жизнь, наполненная лицемерием и лишенная взаимопонимания.

Психологизм Чехова

Психологизм русской литературы 19 века настолько ярко выражен, что в произведениях некоторых авторов этого периода сюжет уходит на задний план. Эту особенность можно наблюдать в рассказах Антона Чехова. События в этих произведениях играют не главную роль.

В рассказе «Дама с собачкой» Чехов не только раскрывает внутренний мир своих героев с помощью, казалось бы, незначительных деталей, но и создает некое противопоставление окружающему миру. С помощью смены ялтинского пейзажа на московский писатель ярко передает эмоциональный переход, который испытывает Гуров. В диалогах и сценах также присутствуют детали, которые Чехов включает в повествование отнюдь не случайно. Анна Сергеевна раскрывает Гурову свою душу, а он тем временем с аппетитом поедает мандарин. Тот же Гуров позже, пребывая в холодной осенней Москве, стремится с кем-нибудь поделиться своим чувствами к ялтинской знакомой. Он начинает рассказывать приятелю об Анне Сергеевне, но тот не слышит его, и говорит о свежести осетрины, которую они давеча отведали в ресторане. Влюбленность и возвышенные чувства в рассказе противопоставлены черствости и обыденности с помощью диалогов.

Формы психологического изображения

Психологизм в литературе 19 века выражен с помощью различных художественных деталей. Все они могут иметь как прямое значение, так и косвенное значение. Если в тексте говорится о том, что герой покраснел и опустил голову, то речь идет о прямой форме психологического изображения. Но в произведениях классической литературы нередко встречаются и более сложные художественные детали. Для того чтобы понять и проанализировать косвенную форму психологического изображения, читателю необходимо обладать достаточно развитым воображением.

В рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско» внутренний мир героя передается посредством изображения пейзажа. Главный персонаж в этом произведении вообще ничего не говорит. Более того, у него даже нет имени. Но о том, что он собой представляет и каков его образ мыслей, читатель понимает с первых строк.

Психологизм в прозе зарубежных авторов

На написание рассказа о богатом и несчастном человеке из Сан-Франциско Бунина вдохновила новелла Томаса Манна. Немецкий писатель в одном из своих небольших произведений изобразил психологическое состояние человека, который ради страсти и похоти погибает в городе, охваченном эпидемией.

Новелла называется «Смерть в Венеции». В ней нет диалогов. Мысли героя изложены с помощью прямой речи. Но внутренние терзания главного персонажа автор передает с помощью множества символов. Герой встречает человека в устрашающей маске, которая как будто предупреждает его о смертельной опасности. Венеция – прекрасный старинный город – окутана зловонием. И в этом случае, пейзаж символизирует разрушающую силу похотливой страсти.

«Пролетая над гнездом кукушки»

Кен Кизи написал книгу, которая стала культовой. В романе о человеке, который оказался в психиатрической клинике с целью избежать тюремного заключения, основная идея заключается не в трагической судьбе героев. Лечебница для душевнобольных символизирует общество, в котором царит страх и безволие. Люди не способны что-либо изменить и смиряются с авторитарным режимом. Силу, решительность и бесстрашие символизирует Макмерфи. Этот человек способен если не изменить судьбу, то, по крайней мере, попытаться это сделать.

Психологическое состояние героев автор может передать всего в одной-двух репликах. Примером такого приема является фрагмент из романа Кизи, в котором Макмерфи заключает пари. Поскольку то, что ему не удастся одержать победу в споре, кажется окружающим очевидным, они с радостью делают ставки. Он проигрывает. Отдает деньги. А после произносит ключевую фразу: «Но я все-таки попытался, я хотя бы попробовал». С помощью этой небольшой детали Кен Кизи передает не только образ мыслей и характер Макмерфи, но и психологическое состояние других персонажей. Эти люди не способны сделать решительный шаг. Им проще находиться в невыносимых условиях, но не рисковать.

Понятие

Психологизм в литературе – это передача автором читателю внутреннего мира своих персонажей. Способностью передавать ощущения и чувства обладают и прочие виды искусства. Но литература, благодаря своей образности, имеет возможность изображать душевное состояние человека до мельчайших подробностей. Автор, стремясь описать внутренний мир героя, приводит детали его внешнего облика, интерьера помещения. Нередко в литературе для передачи психологического состояния персонажей используется такой прием, как пейзаж.

Психологизм в литературе – это раскрытие внутреннего мира героев, который может иметь различный характер. В поэзии он, как правило, обладает экспрессивным свойством. Лирический герой передает свои чувства или осуществляет психологический самоанализ. Объективное познание внутреннего мира человека в поэтическом произведении почти невозможно. Эмоции и чувства передаются довольно субъективно. То же самое можно сказать и о драматургических произведениях, где внутренние переживания героя передаются посредством монологов.

Ярким примером психологизма в поэзии является поэма Есенина «Черный человек». В этом произведении автор хотя и передает собственные чувства и мысли, но делает это несколько отстраненно, как будто наблюдая за собой со стороны. Лирический герой в поэме ведет беседу с неким человеком. Но в конце произведения оказывается, что никакого собеседника нет. Черный человек символизирует больное сознание, муки совести, гнет совершенных ошибок.

В романе Преступление и наказание читатель познает эмоции и чувства Раскольникова благодаря описанию внешности, интерьера комнаты и даже изображению города.

Autogear. ru

15.11.2020 9:29:14

2020-11-15 09:29:14

Источники:

Https://autogear. ru/article/244/850/psihologizm-v-literature—eto-psihologizm-v-literature-opredelenie-i-primeryi/

Психологизм в литературе — Студопедия » /> » /> .keyword { color: red; }

Психологизм литература

«Мне грустно», «он сегодня не в духе», «она смутилась и покрас­нела» — любая подобная фраза в художественном произведении так или иначе информирует нас о чувствах и переживаниях вымышленной личности —литературного персонажа или лирического героя. Но это еще не психологизм. Особое изображение внутреннего мира человека средствами собственно художественными, глубина и острота проник­новения писателя в душевный мир героя, способность подробно описывать различные психологические состояния и процессы (чувства, мысли, желания и т. п.), подмечать нюансы переживаний —вот в общих чертах приметы Психологизма в литературе.

Психологизм, таким образом, Представляет собой стилевое един­ство, систему средств и приемов, направленных на полное, глубокое и детальное раскрытие внутреннего мира героев. В этом смысле говорят о «психологическом романе», «психологической драме», «психологи­ческой литературе» и о «писателе-психологе».

Психологизм как способность проникать во внутренний мир чело­века в той или иной мере присущ любому искусству. Однако именно литература обладает уникальными возможностями осваивать душев­ные состояния и процессы благодаря характеру своей образности. Первоэлемент литературной образности — слово, а значительная часть душевных процессов (в частности, процессы мышления, пере­живания, осознанные чувства и даже во многом волевые импульсы и эмоции) протекают в вербальной форме, что и фиксирует литература. Другие же искусства либо вовсе не способны их воссоздать, либо пользуются для этого косвенными формами и приемами изображения. Наконец, природа литературы как временного искусства также позволяет ей осуществлять психологическое изображение в адекватной форме, поскольку внутренняя жизнь человека — это в большинстве случаев процесс, движение. Сочетание этих особенностей дает литературе поистине уни­кальные возможности в изображении внутреннего мира. Литература — наиболее психологичное из искусств, не считая, может быть, синтети­ческого искусства кино, которое, впрочем, тоже пользуется литератур­ным сценарием.

Каждый Род литературы имеет свои возможности для раскрытия внутреннего мира человека. Так, В Лирике психологизм носит экспрес­сивный характер; в ней, как правило, невозможен «взгляд со стороны» на душевную жизнь человека. Лирический герой либо непосредственно выражает свои чувства и эмоции, либо занима­ется психологическим самоанализом, рефлексией (например, стихо­творение Н. А. Некрасова «Я за то глубоко презираю себя. »), либо, наконец, предается лирическому размышлению-медитации (напри­мер, в стихотворении А. С. Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит. »). Субъективность лирического психологизма делает его, с одной стороны, очень выразительным и глубоким, а с другой — ограничивает его возможности в познании внутреннего мира человека. Отчасти такие ограничения касаются и Психологизма в Драматургии,Поскольку главным Способом воспроизведения внутреннего мира в ней являются Монологи действующих лиц, во многом сходные с лирически­ми высказываниями.

Наибольшие же возможности для изображения внутреннего мира человека имеет Эпический род литературы, развивший в себе весьма совершенную структуру психологических форм и приемов, что мы и увидим в дальнейшем.

Однако эти возможности литературы в освоении и воссоздании внутреннего мира осуществляются не автоматически и далеко не всегда. Для того чтобы в литературе возник психологизм, необходим достаточно высокий уровень развития культуры общества в целом, но, главное, нужно, чтобы в этой культуре неповторимая человеческая личность осознавалась как ценность. Это невозможно в тех условиях, когда ценность человека полностью обусловлена его общественным, социальным, профессиональным положением, а личная точка зрения на мир не принимается в расчет, предполагается даже как бы несуще­ствующей, потому что идейной и нравственной жизнью общества полностью управляет система безусловных и непогрешимых нравст­венных и философских норм. Иными словами, Психологизм не воз­никает в культурах, основанных на авторитарности. В авторитарных обществах (да и то не во всех, главным образом в XIX—XX вв.) психологизм возможен в основном в системе контркультуры.

В литературе выработалась система средств, форм и приемов психо­логического изображения, в известном смысле индивидуальная у каждого писателя, но в то же время и общая для всех писателей-психологов. Анализ этой системы имеетпервостепенное значение для понимания своеобразия психологизма в каждом конкретном произведении.

Существуют Три основные формы Психологического изображения, к которым сводятся в конечном счете все конкретные приемы воспро­изведения внутреннего мира. Назовем Первую форму психологического изображения Прямой, а Вторую Косвенной, поскольку она передает внутренний мир героя не непосредственно, а через внешние симптомы. О первой форме речь впереди, а пока приведем пример второй, косвенной формы психоло­гического изображения, которая особенно широко использовалась в литературе на ранних стадиях развития:

Но у писателя есть еще третья возможность, еще один способ сообщить читателю о мыслях и чувствах персонажа: при помощи называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире. Будем называть такую форму Суммар­но-обозначающей. А. П. Скафтымов писал об этом способе, сравнивая особенности психологического изображения у Стендаля и Л. Толстого: «Стендаль идет по преимуществу путями вербального обозначения чувства. Чувства названы, но не показаны» 1 . Толстой же прослеживает процесс протекания чувства во времени и тем самым воссоздает его с большей живостью и художественной силой.

Существует множество приемов психологического изображения: это и различная организация повествования, и использование художе­ственных деталей, и способы описания внутреннего мира, и др. Здесь рассматриваются лишь основные приемы.

Одним из приемов психологизма является и Художественная де­таль.Внешние детали (портрет, пейзаж, мир вещей) издавна исполь­зовались для психологического изображения душевных состояний в системе косвенной формы психологизма. Так, портретные детали (типа «побледнел», «покраснел», «буйну голову повесил» и т. п.) передавали психологическое состояние «напрямую»; при этом, естественно, под­разумевалось, что та или иная портретная деталь однозначно соотне­сена с тем или иным душевным движением.

Детали Пейзажа также очень часто имеют психологический смысл. С давних пор было подмечено, что определенные состояния природы так или иначе соотносятся с теми или иными человеческими чувствами и переживаниями: солнце —с радостью, дождик —с грустью и т. п. (ср. также метафоры типа «душевная буря»). В отличие от портрета и пейзажа, детали «вещного» мира стали использоваться для целей психологического изображения гораздо по­зже — в русской литературе, в частности, лишь к концу XIX в. Редкой психологической выразительности этого рода деталей достиг в своем творчестве Чехов. Он «обращает преимущественное внимание на те Впечатления, которые его герои получают от окружающей их среды, от бытовой обстановки их собственной и чужой жизни, и изображает эти впечатления как симптомы тех изменений, которые происходят в сознании героев» 1 . Обостренное восприятие вещей обыкновенных свойственно лучшим героям рассказов Чехова, чей характер в основном и раскрывается психологически: «Дома он увидел на стуле зонтик, забытый Юлией Сергеевной, схватил его и жадно поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкой; ручка была из простой белой кости, дешевая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему казалось, что около него даже пахнет счастьем» («Три года»).

Наконец, еще один прием психологизма, несколько парадоксаль­ный, на первый взгляд,— Прием умолчания.Он состоит в том, что писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о внутреннем мире героя, заставляя читателя самого проводить психологический анализ, намекая на то, что внутренний мир героя, хотя он прямо и не изображается, все-таки достаточно богат и заслуживает внимания. Общие формы и приемы психологизма, о которых шла речь, используются каждым писателем индивидуально. Поэтому нет како­го-то единого для всех психологизма. Его разные типы осваивают и раскрывают внутренний мир человека с разных сторон, обогащая читателя каждый раз новым психологическим и эстетическим опытом.

Это невозможно в тех условиях, когда ценность человека полностью обусловлена его общественным, социальным, профессиональным положением, а личная точка зрения на мир не принимается в расчет, предполагается даже как бы несуще ствующей, потому что идейной и нравственной жизнью общества полностью управляет система безусловных и непогрешимых нравст венных и философских норм.

Studopedia. ru

08.10.2018 11:58:03

2018-10-08 11:58:03

Источники:

Https://studopedia. ru/3_192881_psihologizm-v-literature. html

Психологизм — Энциклопедия Нового Света

Материал из Энциклопедии Нового Света

Перейти к:навигация, поиск

Предыдущая (Психологическая война)

Следующая (Психологи)

Психологизм — это философская позиция, направленная на сокращение разнообразных форм знания, включая концепции и принципы логики и математики в состояния ума или явления, которые происходят в уме. Он рассматривает психологию как фундаментальную дисциплину, которая может объяснить и обосновать знания в философии. Изучение разума было частью философии с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм и Кант, внесли значительный вклад в изучение разума. В девятнадцатом веке психология стала самостоятельной дисциплиной и процветала. Наряду с развитием психологии некоторые рассматривали психологию как фундаментальную дисциплину, на которой строятся и получают свое обоснование все другие формы знания. Психологизм — это форма редукционизма, которая пытается свести другие формы знания, включая логику и математику, к психологическим концепциям. В частности, психологизм бросает вызов идее априорного знания принципов и понятий в логике и математике.

Содержание

• 1 Историческая справка
• 2 Критика Фреге
• 3 Критика Гуссерля
• 4 Современный психологизм
• 5 Каталожные номера
• 6 Внешние ссылки
  • 6. 1 Общие философские источники
• 7 кредитов

Фреге выступил с резкой критикой психологизма на том основании, что принципы логики априорно универсальны и, следовательно, несводимы к психологическим понятиям. Получив критику Фреге, Гуссерль отказался от своей прежней позиции, основанной на психологизме, и стал одним из главных противников психологизма.

Историческая справка

Исследования сознания традиционно включались в философию с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм, Кант и другие, внесли значительный вклад в изучение сознания в своих собственных философских рамках. Естественные науки, бывшие натурфилософией, постепенно развивались как самостоятельные дисциплины. В конце девятнадцатого века эмпирические исследования психики, такие как экспериментальная психология, стали самостоятельными дисциплинами. Вильгельм Вундт, Герман Эббингауз, Франц Брентано, Карл Штумпф, Теодор Липпс и другие внесли свой вклад в развитие психологии и философии. Франц Брентано, в частности, оказал непосредственное влияние на Гуссерля. Ранние этапы философии Гуссерля были сформулированы на основе идей Брентано.

Принято считать, что термин «психологизм» впервые употребил гегельянец Дж. Э. Эрдманн, когда он критиковал позицию Фридриха Эдуарда Бенеке в 1866 году. и включил идеи эмпиризма, особенно Локка. Они утверждали, что психология является фундаментальной дисциплиной, на которой строятся все философские дисциплины, такие как логика, этика, метафизика и другие. Поэтому принципы логики и математики сводятся к психологическим явлениям. Гегельянцы критиковали свою позицию за поверхностное прочтение Канта.

Бенеке и Фрис отказались от спекулятивной метафизики немецкого идеализма и заняли позитивистский подход в философии. Они считали, что самоанализ психических явлений может объяснить философское знание, включая логику.

Критика Фреге

Джон Стюарт Милль утверждал в своей Системе логики , что предложения в математике являются обобщениями определенного опыта. Эмпирики утверждали, что математические понятия не существуют независимо и выводятся путем индукции из человеческого опыта. Понятие числа, например, порождается актом счета. Философы психологизма придерживались идеи психологического происхождения математических понятий. Фреге в его Grundgesetze der Arithmetik ( Основы арифметики ) подверг резкой критике это утверждение, утверждая, что универсальность математики вытекает не из общности умственных переживаний, а из ее логических характеристик. Далее Фреге попытался вывести математические принципы из логики и теории множеств.

Критика Гуссерля

В своей « Философии арифметики » (1891) Гуссерль пытался вывести принципы арифметики из психологических явлений. Фреге критиковал позицию Гуссерля и называл ее психологизмом. Чтобы ответить на критику Фреге, Гуссерль пересмотрел свою позицию и отказался от своих прежних утверждений. Гуссерль отошел от психологизма и подверг его обстоятельной критике в своей работе 9. 0051 Логические исследования .

Гуссерль утверждал, что логические принципы являются универсальными, априорными истинами, которые не могут быть сведены к естественным фактам, тогда как психологизм влечет за собой скептицизм и релятивизм, что отрицает возможность любой такой априорной и универсальной истины. Отход Гуссерля от его более раннего психологизма был важен, поскольку привел его к идее феноменологии, ставшей одним из главных философских движений двадцатого века.

Гуссерль утверждал, что наука изучает знание, которое рассматривается как «факт». Достоверность научного знания ограничена его историческим периодом времени; другими словами, научные истины действительны только в определенный момент истории. Таким образом, истина в науке лишена необходимости и строгой всеобщности. Однако истина в философии, как ее понимал Гуссерль, должна быть необходимо истинной и строго универсальной. Гуссерль утверждал, что истина в философии должна быть, как он ее называл, «аподиктической истиной», отрицание которой немыслимо. Психологизму не удалось осознать это различие между наукой и философией и их отличное представление об истине. Пытаясь свести все знания к психологическим фактам, психологизм подрывает основу истины, развивая релятивизм и скептицизм. С этим убеждением Гуссерль постепенно развил идею феноменологии.

Современный психологизм

Под влиянием Фреге, Витгенштейна и Г. Э. Мура аналитическая философия развивалась, не впадая в психологизм. Однако в последнее время наблюдается тенденция аналитических философов, которые основывают свою позицию на психологизме из-за сотрудничества философии с когнитивными науками, компьютерными науками и физиологией мозга.

Ссылки

Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов

• Каваллин, Йенс и Дж. Каваллин. Содержание и объект: Гуссерль, Твардовский и психологизм . Спрингер, 2006. ISBN 9780792347347
.
• Фреге, Готтлоб и Дж. Л. Остин. Основы арифметики: логико-математическое исследование понятия числа . Издательство Северо-Западного университета, 1980. ISBN 9780810106055
• Куш, Мартин. Психологизм (Философские вопросы науки), Routledge, 1995. ISBN 9780415125543
• Жакет, Дейл. Философия, психология и психологизм: критические и исторические чтения о психологическом повороте в философии . Спрингер, 2003. ISBN 9781402013379
.
• Мельница, Джон Стюарт. Система Логики . University Press of the Pacific, Гонолулу, 2002 г. ISBN 1410202526

Внешние ссылки

Все ссылки получены 16 июня 2019 г.

Общие источники по философии

• Стэнфордская философская энциклопедия
• Интернет-энциклопедия философии
• Проект Пайдейя Онлайн
• Проект Гутенберг

Кредиты

Энциклопедия Нового Света автора и редактора переписали и дополнили статью Википедии в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3. 0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

• Психологизм  ^{история}

История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :

• История «Психологизма»

Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.

Психологизм — Энциклопедия Нового Света

Из Энциклопедии Нового Света

Перейти к:навигация, поиск

Предыдущая (Психологическая война)

Next (Психологи)

Психологизм — это философская позиция, которая пытается свести различные формы знания, включая концепции и принципы логики и математики, к состояниям ума или явлениям, возникающим в уме. Он рассматривает психологию как фундаментальную дисциплину, которая может объяснить и обосновать знания в философии. Изучение разума было частью философии с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм и Кант, внесли значительный вклад в изучение разума. В девятнадцатом веке психология стала самостоятельной дисциплиной и процветала. Наряду с развитием психологии некоторые рассматривали психологию как фундаментальную дисциплину, на которой строятся и получают свое обоснование все другие формы знания. Психологизм — это форма редукционизма, которая пытается свести другие формы знания, включая логику и математику, к психологическим концепциям. В частности, психологизм бросает вызов идее априорного знания принципов и понятий в логике и математике.

Содержание

• 1 Историческая справка
• 2 Критика Фреге
• 3 Критика Гуссерля
• 4 Современный психологизм
• 5 Каталожные номера
• 6 Внешние ссылки
  • 6. 1 Общие философские источники
• 7 кредитов

Фреге выступил с резкой критикой психологизма на том основании, что принципы логики априорно универсальны и, следовательно, несводимы к психологическим понятиям. Получив критику Фреге, Гуссерль отказался от своей прежней позиции, основанной на психологизме, и стал одним из главных противников психологизма.

Историческая справка

Исследования сознания традиционно включались в философию с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм, Кант и другие, внесли значительный вклад в изучение сознания в своих собственных философских рамках. Естественные науки, бывшие натурфилософией, постепенно развивались как самостоятельные дисциплины. В конце девятнадцатого века эмпирические исследования психики, такие как экспериментальная психология, стали самостоятельными дисциплинами. Вильгельм Вундт, Герман Эббингауз, Франц Брентано, Карл Штумпф, Теодор Липпс и другие внесли свой вклад в развитие психологии и философии. Франц Брентано, в частности, оказал непосредственное влияние на Гуссерля. Ранние этапы философии Гуссерля были сформулированы на основе идей Брентано.

Принято считать, что термин «психологизм» впервые употребил гегельянец Дж. Э. Эрдманн, когда он критиковал позицию Фридриха Эдуарда Бенеке в 1866 году. и включил идеи эмпиризма, особенно Локка. Они утверждали, что психология является фундаментальной дисциплиной, на которой строятся все философские дисциплины, такие как логика, этика, метафизика и другие. Поэтому принципы логики и математики сводятся к психологическим явлениям. Гегельянцы критиковали свою позицию за поверхностное прочтение Канта.

Бенеке и Фрис отказались от спекулятивной метафизики немецкого идеализма и заняли позитивистский подход в философии. Они считали, что самоанализ психических явлений может объяснить философское знание, включая логику.

Критика Фреге

Джон Стюарт Милль утверждал в своей Системе логики , что предложения в математике являются обобщениями определенного опыта. Эмпирики утверждали, что математические понятия не существуют независимо и выводятся путем индукции из человеческого опыта. Понятие числа, например, порождается актом счета. Философы психологизма придерживались идеи психологического происхождения математических понятий. Фреге в его Grundgesetze der Arithmetik ( Основы арифметики ) подверг резкой критике это утверждение, утверждая, что универсальность математики вытекает не из общности умственных переживаний, а из ее логических характеристик. Далее Фреге попытался вывести математические принципы из логики и теории множеств.

Критика Гуссерля

В своей « Философии арифметики » (1891) Гуссерль пытался вывести принципы арифметики из психологических явлений. Фреге критиковал позицию Гуссерля и называл ее психологизмом. Чтобы ответить на критику Фреге, Гуссерль пересмотрел свою позицию и отказался от своих прежних утверждений. Гуссерль отошел от психологизма и подверг его обстоятельной критике в своей работе 9. 0051 Логические исследования .

Гуссерль утверждал, что логические принципы являются универсальными, априорными истинами, которые не могут быть сведены к естественным фактам, тогда как психологизм влечет за собой скептицизм и релятивизм, что отрицает возможность любой такой априорной и универсальной истины. Отход Гуссерля от его более раннего психологизма был важен, поскольку привел его к идее феноменологии, ставшей одним из главных философских движений двадцатого века.

Гуссерль утверждал, что наука изучает знание, которое рассматривается как «факт». Достоверность научного знания ограничена его историческим периодом времени; другими словами, научные истины действительны только в определенный момент истории. Таким образом, истина в науке лишена необходимости и строгой всеобщности. Однако истина в философии, как ее понимал Гуссерль, должна быть необходимо истинной и строго универсальной. Гуссерль утверждал, что истина в философии должна быть, как он ее называл, «аподиктической истиной», отрицание которой немыслимо. Психологизму не удалось осознать это различие между наукой и философией и их отличное представление об истине. Пытаясь свести все знания к психологическим фактам, психологизм подрывает основу истины, развивая релятивизм и скептицизм. С этим убеждением Гуссерль постепенно развил идею феноменологии.

Современный психологизм

Под влиянием Фреге, Витгенштейна и Г. Э. Мура аналитическая философия развивалась, не впадая в психологизм. Однако в последнее время наблюдается тенденция аналитических философов, которые основывают свою позицию на психологизме из-за сотрудничества философии с когнитивными науками, компьютерными науками и физиологией мозга.

Ссылки

Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов

• Каваллин, Йенс и Дж. Каваллин. Содержание и объект: Гуссерль, Твардовский и психологизм . Спрингер, 2006. ISBN 9780792347347
.
• Фреге, Готтлоб и Дж. Л. Остин. Основы арифметики: логико-математическое исследование понятия числа . Издательство Северо-Западного университета, 1980. ISBN 9780810106055
• Куш, Мартин. Психологизм (Философские вопросы науки), Routledge, 1995. ISBN 9780415125543
• Жакет, Дейл. Философия, психология и психологизм: критические и исторические чтения о психологическом повороте в философии . Спрингер, 2003. ISBN 9781402013379
.
• Мельница, Джон Стюарт. Система Логики . University Press of the Pacific, Гонолулу, 2002 г. ISBN 1410202526

Внешние ссылки

Все ссылки получены 16 июня 2019 г.

Общие источники по философии

• Стэнфордская философская энциклопедия
• Интернет-энциклопедия философии
• Проект Пайдейя Онлайн
• Проект Гутенберг

Кредиты

Энциклопедия Нового Света автора и редактора переписали и дополнили статью Википедии в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3. 0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

• Психологизм  ^{история}

История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :

• История «Психологизма»

Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.

Психологизм — Энциклопедия Нового Света

Из Энциклопедии Нового Света

Перейти к:навигация, поиск

Предыдущая (Психологическая война)

Next (Психологи)

Психологизм — это философская позиция, которая пытается свести различные формы знания, включая концепции и принципы логики и математики, к состояниям ума или явлениям, возникающим в уме. Он рассматривает психологию как фундаментальную дисциплину, которая может объяснить и обосновать знания в философии. Изучение разума было частью философии с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм и Кант, внесли значительный вклад в изучение разума. В девятнадцатом веке психология стала самостоятельной дисциплиной и процветала. Наряду с развитием психологии некоторые рассматривали психологию как фундаментальную дисциплину, на которой строятся и получают свое обоснование все другие формы знания. Психологизм — это форма редукционизма, которая пытается свести другие формы знания, включая логику и математику, к психологическим концепциям. В частности, психологизм бросает вызов идее априорного знания принципов и понятий в логике и математике.

Содержание

• 1 Историческая справка
• 2 Критика Фреге
• 3 Критика Гуссерля
• 4 Современный психологизм
• 5 Каталожные номера
• 6 Внешние ссылки
  • 6. 1 Общие философские источники
• 7 кредитов

Фреге выступил с резкой критикой психологизма на том основании, что принципы логики априорно универсальны и, следовательно, несводимы к психологическим понятиям. Получив критику Фреге, Гуссерль отказался от своей прежней позиции, основанной на психологизме, и стал одним из главных противников психологизма.

Историческая справка

Исследования сознания традиционно включались в философию с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм, Кант и другие, внесли значительный вклад в изучение сознания в своих собственных философских рамках. Естественные науки, бывшие натурфилософией, постепенно развивались как самостоятельные дисциплины. В конце девятнадцатого века эмпирические исследования психики, такие как экспериментальная психология, стали самостоятельными дисциплинами. Вильгельм Вундт, Герман Эббингауз, Франц Брентано, Карл Штумпф, Теодор Липпс и другие внесли свой вклад в развитие психологии и философии. Франц Брентано, в частности, оказал непосредственное влияние на Гуссерля. Ранние этапы философии Гуссерля были сформулированы на основе идей Брентано.

Принято считать, что термин «психологизм» впервые употребил гегельянец Дж. Э. Эрдманн, когда он критиковал позицию Фридриха Эдуарда Бенеке в 1866 году. и включил идеи эмпиризма, особенно Локка. Они утверждали, что психология является фундаментальной дисциплиной, на которой строятся все философские дисциплины, такие как логика, этика, метафизика и другие. Поэтому принципы логики и математики сводятся к психологическим явлениям. Гегельянцы критиковали свою позицию за поверхностное прочтение Канта.

Бенеке и Фрис отказались от спекулятивной метафизики немецкого идеализма и заняли позитивистский подход в философии. Они считали, что самоанализ психических явлений может объяснить философское знание, включая логику.

Критика Фреге

Джон Стюарт Милль утверждал в своей Системе логики , что предложения в математике являются обобщениями определенного опыта. Эмпирики утверждали, что математические понятия не существуют независимо и выводятся путем индукции из человеческого опыта. Понятие числа, например, порождается актом счета. Философы психологизма придерживались идеи психологического происхождения математических понятий. Фреге в его Grundgesetze der Arithmetik ( Основы арифметики ) подверг резкой критике это утверждение, утверждая, что универсальность математики вытекает не из общности умственных переживаний, а из ее логических характеристик. Далее Фреге попытался вывести математические принципы из логики и теории множеств.

Критика Гуссерля

В своей « Философии арифметики » (1891) Гуссерль пытался вывести принципы арифметики из психологических явлений. Фреге критиковал позицию Гуссерля и называл ее психологизмом. Чтобы ответить на критику Фреге, Гуссерль пересмотрел свою позицию и отказался от своих прежних утверждений. Гуссерль отошел от психологизма и подверг его обстоятельной критике в своей работе 9. 0051 Логические исследования .

Гуссерль утверждал, что логические принципы являются универсальными, априорными истинами, которые не могут быть сведены к естественным фактам, тогда как психологизм влечет за собой скептицизм и релятивизм, что отрицает возможность любой такой априорной и универсальной истины. Отход Гуссерля от его более раннего психологизма был важен, поскольку привел его к идее феноменологии, ставшей одним из главных философских движений двадцатого века.

Гуссерль утверждал, что наука изучает знание, которое рассматривается как «факт». Достоверность научного знания ограничена его историческим периодом времени; другими словами, научные истины действительны только в определенный момент истории. Таким образом, истина в науке лишена необходимости и строгой всеобщности. Однако истина в философии, как ее понимал Гуссерль, должна быть необходимо истинной и строго универсальной. Гуссерль утверждал, что истина в философии должна быть, как он ее называл, «аподиктической истиной», отрицание которой немыслимо. Психологизму не удалось осознать это различие между наукой и философией и их отличное представление об истине. Пытаясь свести все знания к психологическим фактам, психологизм подрывает основу истины, развивая релятивизм и скептицизм. С этим убеждением Гуссерль постепенно развил идею феноменологии.

Современный психологизм

Под влиянием Фреге, Витгенштейна и Г. Э. Мура аналитическая философия развивалась, не впадая в психологизм. Однако в последнее время наблюдается тенденция аналитических философов, которые основывают свою позицию на психологизме из-за сотрудничества философии с когнитивными науками, компьютерными науками и физиологией мозга.

Ссылки

Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов

• Каваллин, Йенс и Дж. Каваллин. Содержание и объект: Гуссерль, Твардовский и психологизм . Спрингер, 2006. ISBN 9780792347347
.
• Фреге, Готтлоб и Дж. Л. Остин. Основы арифметики: логико-математическое исследование понятия числа . Издательство Северо-Западного университета, 1980. ISBN 9780810106055
• Куш, Мартин. Психологизм (Философские вопросы науки), Routledge, 1995. ISBN 9780415125543
• Жакет, Дейл. Философия, психология и психологизм: критические и исторические чтения о психологическом повороте в философии . Спрингер, 2003. ISBN 9781402013379
.
• Мельница, Джон Стюарт. Система Логики . University Press of the Pacific, Гонолулу, 2002 г. ISBN 1410202526

Внешние ссылки

Все ссылки получены 16 июня 2019 г.

Общие источники по философии

• Стэнфордская философская энциклопедия
• Интернет-энциклопедия философии
• Проект Пайдейя Онлайн
• Проект Гутенберг

Кредиты

Энциклопедия Нового Света автора и редактора переписали и дополнили статью Википедии в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3. 0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

• Психологизм  ^{история}

История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :

• История «Психологизма»

Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.

Психологизм — Энциклопедия Нового Света

Из Энциклопедии Нового Света

Перейти к:навигация, поиск

Предыдущая (Психологическая война)

Next (Психологи)

Психологизм — это философская позиция, которая пытается свести различные формы знания, включая концепции и принципы логики и математики, к состояниям ума или явлениям, возникающим в уме. Он рассматривает психологию как фундаментальную дисциплину, которая может объяснить и обосновать знания в философии. Изучение разума было частью философии с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм и Кант, внесли значительный вклад в изучение разума. В девятнадцатом веке психология стала самостоятельной дисциплиной и процветала. Наряду с развитием психологии некоторые рассматривали психологию как фундаментальную дисциплину, на которой строятся и получают свое обоснование все другие формы знания. Психологизм — это форма редукционизма, которая пытается свести другие формы знания, включая логику и математику, к психологическим концепциям. В частности, психологизм бросает вызов идее априорного знания принципов и понятий в логике и математике.

Содержание

• 1 Историческая справка
• 2 Критика Фреге
• 3 Критика Гуссерля
• 4 Современный психологизм
• 5 Каталожные номера
• 6 Внешние ссылки
  • 6. 1 Общие философские источники
• 7 кредитов

Фреге выступил с резкой критикой психологизма на том основании, что принципы логики априорно универсальны и, следовательно, несводимы к психологическим понятиям. Получив критику Фреге, Гуссерль отказался от своей прежней позиции, основанной на психологизме, и стал одним из главных противников психологизма.

Историческая справка

Исследования сознания традиционно включались в философию с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм, Кант и другие, внесли значительный вклад в изучение сознания в своих собственных философских рамках. Естественные науки, бывшие натурфилософией, постепенно развивались как самостоятельные дисциплины. В конце девятнадцатого века эмпирические исследования психики, такие как экспериментальная психология, стали самостоятельными дисциплинами. Вильгельм Вундт, Герман Эббингауз, Франц Брентано, Карл Штумпф, Теодор Липпс и другие внесли свой вклад в развитие психологии и философии. Франц Брентано, в частности, оказал непосредственное влияние на Гуссерля. Ранние этапы философии Гуссерля были сформулированы на основе идей Брентано.

Принято считать, что термин «психологизм» впервые употребил гегельянец Дж. Э. Эрдманн, когда он критиковал позицию Фридриха Эдуарда Бенеке в 1866 году. и включил идеи эмпиризма, особенно Локка. Они утверждали, что психология является фундаментальной дисциплиной, на которой строятся все философские дисциплины, такие как логика, этика, метафизика и другие. Поэтому принципы логики и математики сводятся к психологическим явлениям. Гегельянцы критиковали свою позицию за поверхностное прочтение Канта.

Бенеке и Фрис отказались от спекулятивной метафизики немецкого идеализма и заняли позитивистский подход в философии. Они считали, что самоанализ психических явлений может объяснить философское знание, включая логику.

Критика Фреге

Джон Стюарт Милль утверждал в своей Системе логики , что предложения в математике являются обобщениями определенного опыта. Эмпирики утверждали, что математические понятия не существуют независимо и выводятся путем индукции из человеческого опыта. Понятие числа, например, порождается актом счета. Философы психологизма придерживались идеи психологического происхождения математических понятий. Фреге в его Grundgesetze der Arithmetik ( Основы арифметики ) подверг резкой критике это утверждение, утверждая, что универсальность математики вытекает не из общности умственных переживаний, а из ее логических характеристик. Далее Фреге попытался вывести математические принципы из логики и теории множеств.

Критика Гуссерля

В своей « Философии арифметики » (1891) Гуссерль пытался вывести принципы арифметики из психологических явлений. Фреге критиковал позицию Гуссерля и называл ее психологизмом. Чтобы ответить на критику Фреге, Гуссерль пересмотрел свою позицию и отказался от своих прежних утверждений. Гуссерль отошел от психологизма и подверг его обстоятельной критике в своей работе 9. 0051 Логические исследования .

Гуссерль утверждал, что логические принципы являются универсальными, априорными истинами, которые не могут быть сведены к естественным фактам, тогда как психологизм влечет за собой скептицизм и релятивизм, что отрицает возможность любой такой априорной и универсальной истины. Отход Гуссерля от его более раннего психологизма был важен, поскольку привел его к идее феноменологии, ставшей одним из главных философских движений двадцатого века.

Гуссерль утверждал, что наука изучает знание, которое рассматривается как «факт». Достоверность научного знания ограничена его историческим периодом времени; другими словами, научные истины действительны только в определенный момент истории. Таким образом, истина в науке лишена необходимости и строгой всеобщности. Однако истина в философии, как ее понимал Гуссерль, должна быть необходимо истинной и строго универсальной. Гуссерль утверждал, что истина в философии должна быть, как он ее называл, «аподиктической истиной», отрицание которой немыслимо. Психологизму не удалось осознать это различие между наукой и философией и их отличное представление об истине. Пытаясь свести все знания к психологическим фактам, психологизм подрывает основу истины, развивая релятивизм и скептицизм. С этим убеждением Гуссерль постепенно развил идею феноменологии.

Современный психологизм

Под влиянием Фреге, Витгенштейна и Г. Э. Мура аналитическая философия развивалась, не впадая в психологизм. Однако в последнее время наблюдается тенденция аналитических философов, которые основывают свою позицию на психологизме из-за сотрудничества философии с когнитивными науками, компьютерными науками и физиологией мозга.

Ссылки

Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов

• Каваллин, Йенс и Дж. Каваллин. Содержание и объект: Гуссерль, Твардовский и психологизм . Спрингер, 2006. ISBN 9780792347347
.
• Фреге, Готтлоб и Дж. Л. Остин. Основы арифметики: логико-математическое исследование понятия числа . Издательство Северо-Западного университета, 1980. ISBN 9780810106055
• Куш, Мартин. Психологизм (Философские вопросы науки), Routledge, 1995. ISBN 9780415125543
• Жакет, Дейл. Философия, психология и психологизм: критические и исторические чтения о психологическом повороте в философии . Спрингер, 2003. ISBN 9781402013379
.
• Мельница, Джон Стюарт. Система Логики . University Press of the Pacific, Гонолулу, 2002 г. ISBN 1410202526

Внешние ссылки

Все ссылки получены 16 июня 2019 г.

Общие источники по философии

• Стэнфордская философская энциклопедия
• Интернет-энциклопедия философии
• Проект Пайдейя Онлайн
• Проект Гутенберг

Кредиты

Энциклопедия Нового Света автора и редактора переписали и дополнили статью Википедии в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3. 0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

• Психологизм  ^{история}

История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :

• История «Психологизма»

Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.

Психологизм — Энциклопедия Нового Света

Из Энциклопедии Нового Света

Перейти к:навигация, поиск

Предыдущая (Психологическая война)

Next (Психологи)

Психологизм — это философская позиция, которая пытается свести различные формы знания, включая концепции и принципы логики и математики, к состояниям ума или явлениям, возникающим в уме. Он рассматривает психологию как фундаментальную дисциплину, которая может объяснить и обосновать знания в философии. Изучение разума было частью философии с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм и Кант, внесли значительный вклад в изучение разума. В девятнадцатом веке психология стала самостоятельной дисциплиной и процветала. Наряду с развитием психологии некоторые рассматривали психологию как фундаментальную дисциплину, на которой строятся и получают свое обоснование все другие формы знания. Психологизм — это форма редукционизма, которая пытается свести другие формы знания, включая логику и математику, к психологическим концепциям. В частности, психологизм бросает вызов идее априорного знания принципов и понятий в логике и математике.

Содержание

• 1 Историческая справка
• 2 Критика Фреге
• 3 Критика Гуссерля
• 4 Современный психологизм
• 5 Каталожные номера
• 6 Внешние ссылки
  • 6. 1 Общие философские источники
• 7 кредитов

Фреге выступил с резкой критикой психологизма на том основании, что принципы логики априорно универсальны и, следовательно, несводимы к психологическим понятиям. Получив критику Фреге, Гуссерль отказался от своей прежней позиции, основанной на психологизме, и стал одним из главных противников психологизма.

Историческая справка

Исследования сознания традиционно включались в философию с древних времен. Современные философы, такие как Декарт, Локк, Юм, Кант и другие, внесли значительный вклад в изучение сознания в своих собственных философских рамках. Естественные науки, бывшие натурфилософией, постепенно развивались как самостоятельные дисциплины. В конце девятнадцатого века эмпирические исследования психики, такие как экспериментальная психология, стали самостоятельными дисциплинами. Вильгельм Вундт, Герман Эббингауз, Франц Брентано, Карл Штумпф, Теодор Липпс и другие внесли свой вклад в развитие психологии и философии. Франц Брентано, в частности, оказал непосредственное влияние на Гуссерля. Ранние этапы философии Гуссерля были сформулированы на основе идей Брентано.

Принято считать, что термин «психологизм» впервые употребил гегельянец Дж. Э. Эрдманн, когда он критиковал позицию Фридриха Эдуарда Бенеке в 1866 году. и включил идеи эмпиризма, особенно Локка. Они утверждали, что психология является фундаментальной дисциплиной, на которой строятся все философские дисциплины, такие как логика, этика, метафизика и другие. Поэтому принципы логики и математики сводятся к психологическим явлениям. Гегельянцы критиковали свою позицию за поверхностное прочтение Канта.

Бенеке и Фрис отказались от спекулятивной метафизики немецкого идеализма и заняли позитивистский подход в философии. Они считали, что самоанализ психических явлений может объяснить философское знание, включая логику.

Критика Фреге

Джон Стюарт Милль утверждал в своей Системе логики , что предложения в математике являются обобщениями определенного опыта. Эмпирики утверждали, что математические понятия не существуют независимо и выводятся путем индукции из человеческого опыта. Понятие числа, например, порождается актом счета. Философы психологизма придерживались идеи психологического происхождения математических понятий. Фреге в его Grundgesetze der Arithmetik ( Основы арифметики ) подверг резкой критике это утверждение, утверждая, что универсальность математики вытекает не из общности умственных переживаний, а из ее логических характеристик. Далее Фреге попытался вывести математические принципы из логики и теории множеств.

Критика Гуссерля

В своей « Философии арифметики » (1891) Гуссерль пытался вывести принципы арифметики из психологических явлений. Фреге критиковал позицию Гуссерля и называл ее психологизмом. Чтобы ответить на критику Фреге, Гуссерль пересмотрел свою позицию и отказался от своих прежних утверждений. Гуссерль отошел от психологизма и подверг его обстоятельной критике в своей работе 9. 0051 Логические исследования .

Гуссерль утверждал, что логические принципы являются универсальными, априорными истинами, которые не могут быть сведены к естественным фактам, тогда как психологизм влечет за собой скептицизм и релятивизм, что отрицает возможность любой такой априорной и универсальной истины. Отход Гуссерля от его более раннего психологизма был важен, поскольку привел его к идее феноменологии, ставшей одним из главных философских движений двадцатого века.

Гуссерль утверждал, что наука изучает знание, которое рассматривается как «факт». Достоверность научного знания ограничена его историческим периодом времени; другими словами, научные истины действительны только в определенный момент истории. Таким образом, истина в науке лишена необходимости и строгой всеобщности. Однако истина в философии, как ее понимал Гуссерль, должна быть необходимо истинной и строго универсальной. Гуссерль утверждал, что истина в философии должна быть, как он ее называл, «аподиктической истиной», отрицание которой немыслимо. Психологизму не удалось осознать это различие между наукой и философией и их отличное представление об истине. Пытаясь свести все знания к психологическим фактам, психологизм подрывает основу истины, развивая релятивизм и скептицизм. С этим убеждением Гуссерль постепенно развил идею феноменологии.

Современный психологизм

Под влиянием Фреге, Витгенштейна и Г. Э. Мура аналитическая философия развивалась, не впадая в психологизм. Однако в последнее время наблюдается тенденция аналитических философов, которые основывают свою позицию на психологизме из-за сотрудничества философии с когнитивными науками, компьютерными науками и физиологией мозга.

Ссылки

Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов

• Каваллин, Йенс и Дж. Каваллин. Содержание и объект: Гуссерль, Твардовский и психологизм . Спрингер, 2006. ISBN 9780792347347
.
• Фреге, Готтлоб и Дж. Л. Остин. Основы арифметики: логико-математическое исследование понятия числа . Издательство Северо-Западного университета, 1980. ISBN 9780810106055
• Куш, Мартин. Психологизм (Философские вопросы науки), Routledge, 1995. ISBN 9780415125543
• Жакет, Дейл. Философия, психология и психологизм: критические и исторические чтения о психологическом повороте в философии . Спрингер, 2003. ISBN 9781402013379
.
• Мельница, Джон Стюарт. Система Логики . University Press of the Pacific, Гонолулу, 2002 г. ISBN 1410202526

Внешние ссылки

Все ссылки получены 16 июня 2019 г.

Общие источники по философии

• Стэнфордская философская энциклопедия
• Интернет-энциклопедия философии
• Проект Пайдейя Онлайн
• Проект Гутенберг

Кредиты

Энциклопедия Нового Света автора и редактора переписали и дополнили статью Википедии в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3. 0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:

• Психологизм  ^{история}

История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :

• История «Психологизма»

Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.

Психологизм | Encyclopedia.com

«Психологизм» — это термин, впервые использованный в Германии в первой половине девятнадцатого века для обозначения философского направления, защищаемого Якобом Фридрихом Фрисом (1773–1843) и Фридрихом Эдуардом Бенеке (179). 8–1854) против господствовавшего гегельянства. Фрайс и Бенеке отстаивали философскую позицию, полностью основанную на психологии. Они считали, что единственным инструментом, имеющимся в распоряжении философского исследования, является самонаблюдение (или интроспекция) и что нет иного способа установить какую-либо истину, кроме как путем сведения ее к субъективным элементам самонаблюдения. Психология становится с этой точки зрения фундаментальной философской дисциплиной. Логика, этика, метафизика, философия права, философия религии и философия образования — все это не более чем психология или прикладная психология. Бенеке писал: «При всех понятиях философских дисциплин можно мыслить только то, что формируется в душе человека по законам ее развития; эти дисциплины также достигаются» ( Die Philosophie in ihrem Verhältnis zur Erfahrung , с. хв).

Фрайс и Бенеке, считавшие Иммануила Канта своим предшественником, поскольку он защищал «права» опыта, тем не менее считали, что он ошибался, желая провести независимое от опыта исследование, которое привело бы к знанию априорного опыта. форм интуиции и категорий и в поисках трансцендентального основания истины — объективной достоверности человеческого знания. Это расследование, утверждал Фрайс, невозможно. Критика разума может быть только наукой опыта, основанной на самонаблюдении (9).0051 Система метафизики , с. 110). В тот же период Винченцо Джоберти назвал психологизмом всю современную философию, начиная с Рене Декарта. Под психологизмом он понимал философскую процедуру, претендующую на путь от человека (то есть от опыта) к Богу, и противопоставлял ее онтологизму, то есть движению от Бога к человеку.

Учение, защищаемое Фрайсом и Бенеке, имеет некоторую связь с некоторыми аспектами английского эмпиризма от Джона Локка до Дэвида Юма в том смысле, что в обеих теориях опыт является не только инструментом контроля и критерием истинности знания, но и психологическим источником самого знания.

Фрайс и Бенеке были правы, обвиняя Канта в отрицании психологизма, поскольку он заложил предпосылки для критики любого психологизма, различив (в знаменитом отрывке из Критики чистого разума ) quaestio facti « «физиологическое происхождение» априорных понятий, т. е. их возникновения в уме или сознании человека, из quaestio juris их достоверности, требующей в качестве ответа трансцендентальной дедукции. Это различение, на основании которого Кант критиковал Локка, который ответил бы только на первый вопрос, является одним из стержневых пунктов всего кантианского учения, а именно, что истинность эмпирического познания зависит не от психологического механизма, а от априорные условия, не зависящие от этого механизма; что действительность моральной нормы не зависит от желаний или аппетитов, но также априорна; и что обоснованность эстетических суждений, в свою очередь, основана на вкусе, априорной способности.

К середине девятнадцатого века психологизм защищался именно в той области, в которой он казался наиболее чуждой, — в логике и математике. В книге Джона Стюарта Милля «Система логики » прямо говорится, что самоанализ является единственной основой аксиом математики и принципов логики; в «Исследовании философии сэра Уильяма Гамильтона» Милля логика классифицируется как психология и отличается от нее только так, как часть отличается от целого или искусство от науки. Многие логики в последующие годы приняли эту точку зрения.

Кантианская точка зрения была систематически развита Рудольфом Германом Лотце в его Logik . Психологический акт мышления, по Лотце, совершенно отличен от содержания мысли. Психологический акт существует лишь как определенное временное явление, тогда как содержание имеет иной способ бытия — действительность. Спустя десятилетие Готлоб Фреге отстаивал ту же точку зрения в отношении математики.

Никогда не принимайте описание происхождения идеи за определение или отчет о ментальных и физических условиях, посредством которых мы осознаем предложение, за его доказательство. Можно подумать о предложении, и оно снова может быть истинным; никогда не путайте эти две вещи. Мы должны напомнить себе, кажется, что предложение перестает быть истинным, когда я перестаю думать о нем, так же как солнце перестает существовать, когда я закрываю глаза. ( Die Grundlagen der Arithmetik , введение)

В последние десятилетия девятнадцатого века неокантианцы выступали против психологического представления философии. Баденская школа (Вильгельм Виндельбанд, Генрих Риккерт) защищала независимость ценностей от психологического опыта, который никогда не мог установить их абсолютность и необходимость, а марбургская школа (Герман Коген, Пауль Наторп) сходным образом считала, что ценность науки, как и этика и эстетика зависят не от психологических условий, а от законов, свойственных этим наукам, т. е. от методологических правил их построения. Коген и Наторп считали, кроме того, что «мысль» или «сознание» обозначают не подлежащую интроспекции психическую реальность, а объективно значимое содержание познания — совокупность самих возможных предметов познания и метод, применяемый при освоении познания. наук.

Систематическая критика психологизма в области логики и математики является важной частью Logische Untersuchungen Эдмунда Гуссерля. Его основные возражения заключаются в том, что если бы логические законы основывались на психологических законах, то (1) они должны были бы, как и последние, быть расплывчатыми и приблизительными, тогда как, по крайней мере частично, они настолько точны, что не могут быть гарантированы эмпирическим путем. элемент; (2) они должны быть основаны, как и все эмпирические законы, на индукции, которая дает только вероятностную достоверность, а не аподиктическую достоверность, которую они проявляют; 3) они должны подразумевать существование таких психических событий, как представление и суждение, тогда как они не касаются реальности душевной жизни и других фактов (в отличие от законов природы, которые только вероятны), а касаются необходимых отношений независимо от факты ( Logische Untersuchungen , Vol. I, сек. 21–24). Позже в своей карьере Гуссерль писал в терминах, очень близких к Фреге: «Ссылаться на него [число] как на ментальную конструкцию — абсурд, оскорбление совершенно ясного смысла арифметического дискурса, который в любой момент может быть воспринят как действителен и предшествует всем относящимся к нему теориям» ( Ideen , Sec. 22). Он предостерегал от тенденции «психологизировать эйдетику», т. е. отождествлять сущности, являющиеся подлинными предметами познания, с одновременным сознанием этих сущностей (там же, § 61).

Борьба между психологизмом и антипсихологизмом иногда ведется среди философов с одинаковой точкой зрения. Среди экзистенциалистов Мартин Хайдеггер, принявший в качестве своего метода феноменологию Гуссерля, имел в виду экзистенциальный анализ как раскрытие человеческих ситуаций в их сущности, а не в их психическом проявлении ( Sein und Zeit , Halle, 1927, Sec. 7), тогда как Жан — Поль Сартр, говоря об экзистенциальном психоанализе, по-видимому, склонен к психологизму, хотя и пытался исправить его, утверждая, что «сознание — это не модус частного знания, а измерение трансфеноменального бытия в субъекте» (9).0051 L’être et le néant , Париж, 1943, с. 17).

В рамках логического эмпиризма аргумент против психологизма является одним из основных пунктов первой работы Рудольфа Карнапа, Der logische Aufbau der Welt . Основные положения Logische Syntax der Sprache , особенно принцип толерантности, несовместимы с психологизмом, согласно которому, очевидно, мог быть только один язык — определяемый психологическими законами. Карнап придерживался той же линии, когда критиковал тезис Бертрана Рассела о том, что суждения являются ментальными событиями в «Эмпиризме, семантике и онтологии». Аргументы против психологизма часто встречаются в трудах других логических эмпириков, хотя следы психологизма можно найти в тезисе, восходящему к Расселу и разделяемому многими логическими эмпириками, о непосредственном, частном и непередаваемом характере чувственных данных, основе эмпирических утверждений.

См. также Бенеке, Фридрих Эдуард; Карнап, Рудольф; Коэн, Герман; Декарт, Рене; Эмпиризм; Экзистенциальный психоанализ; Фреге, Готтлоб; Фрайс, Якоб Фридрих; Джоберти, Винченцо; гегельянство; Хайдеггер, Мартин; Хьюм, Дэвид; Гуссерль, Эдмунд; Интуиция; Кант, Иммануил; Локк, Джон; логический позитивизм; Лотце, Рудольф Германн; Милль, Джон Стюарт; Наторп, Пол; неокантианство; Предложения; Психология; Риккерт, Генрих; Рассел, Бертран Артур Уильям; Сартр, Жан-Поль; Виндельбанд, Вильгельм.

работы в пользу психологизма

Бенеке, Фридрих Эдуард. Die Philosophie in ihrem Verhältnis zur Erfahrung, zur Spekulation, und zum Leben . Берлин, 1833 г.

Фрайс, Якоб Фридрих. Система метафизики . Гейдельберг, 1824 г.

Джоберти, Винченцо. Введение в студию философии . Брюссель, 1840 г.

Липпс, Теодор. Основы логики . Гамбург-Лейпциг, 1893 г.

Лотце, Герман. Логик . Лейпциг, 1874 г. В переводе Хелен Денди как Logic . Оксфорд, 1884 г.

Милль, Джон Стюарт. Изучение философии сэра Уильяма Гамильтона . Лондон, 1865 г.

Милль, Джон Стюарт. Система Логики . 2 тт. Лондон, 1843 г.

Зигварт, Кристофф. Логик . 2 тт. Тюбинген, 1873–1878 гг. В переводе Хелен Денди как Логика . 2 тт. Лондон, 1890 г.

критические работы по психологизму

Карнап, Рудольф. «Эмпиризм, семантика и онтология». Revue internationale de philosophie , 4-й год (11) (1950): 20–40. Перепечатано в Readings in the Philosophy of Science под редакцией Герберта Фейгла и Мэй Бродбек. Нью-Йорк: Appleton-Century-Crofts, 1953.

Карнап, Рудольф. Der logische Aufbau der Welt . Берлин: Weltkreis, 1928.

Карнап, Рудольф. Логический синтаксис словаря . Вена: Springer, 1934. В переводе Амет Смитон как 9.0051 Логический синтаксис языка . Лондон: Кеган Пол, 1938.

Фреге, Готтлоб. Основы арифметики . Бреслау, 1884 г. В переводе Дж. Л. Остина как Основы арифметики . Oxford: Blackwell, 1950.

Гуссерль, Эдмунд. Идея относительно феноменологии и феноменологической философии . Том. I. Halle: Niemeyer, 1913. В переводе WR Boyce Gibson как Ideas: General Introduction to Pure Phenomenology . Нью-Йорк: Macmillan, 1931.

Гуссерль, Эдмунд. Logische Untersuchungen . 2 тт. Галле: Нимейер, 1900–1901.

Пап, Артур. Элементы аналитической философии . Нью-Йорк: Macmillan, 1949.

другие рекомендуемые издания

Бермудес, Хосе Луис. «Психологизм и психология».