Свобода быть – — ..

Свобо́да – дарованная Богом способность человеческой воли, без которой он не мог бы осознанно и охотно стремиться к добру, а значит, не мог бы стать добродетельным.

Бог является высочайше свободным Существом, потому что Он действует независимо от необходимости или принуждения. Он избирает, что хочет, и осуществляет избранное, как хочет. При этом Его воля обладает совершенной святостью, Сам Он творит только высочайшее добро и благо, которое исключает всякое зло, как свет исключает тьму.

Созданный по Образу Божьему человек также обладает даром свободной воли. «Если человек сотворен по Образу блаженного и пресущественного Божества, а Божество свободно и имеет волю по естеству, то и человек, как Образ Божества, свободен по естеству и имеет волю» (св. Иоанн Дамаскин).

Уподобляясь Богу, человек призван творить одно добро и возрастать в непрестанном соединении с Богом как Первообразом и Источником Добра. Через такое соединение его свобода должна непрестанно возрастать, ибо совершенно свободен Сам Бог.

Однако после грехопадения человек встал на путь зла. Грехопадение произошло от злоупотребления свободой разумных тварей, которую Бог создал доброю, и, даровавши им, уже не желает нарушать. После грехопадения человек встал на самую низшую степень свободы – свободы выбора между добром и злом. Избирая добро, человек борется с грехом и соединяется с Богом, возрастая в свободе. Избирая зло, человек порабощается греху – своим порочным страстям, освобождение от которых требует немалого подвига при содействии Божественной благодати.

святитель Феофан Затворник:
Да определили ли вы, чего хотите, так желая себе свободы? Внутренней свободы нечего искать, ибо она есть уже, так как есть неотъемлемая принадлежность духа. Ее никто отнять не может. Выходит, вам желательна внешняя свобода. Но извольте рассудить, в какой мере допустима и достижима такая свобода? Куда ни киньтесь, всюду вы будете окружены такими же свободами, как и ваша, равноправными вашей свободе. Что бы мы ни задумали делать, всегда должны соображать свои действия с действиями других людей и ими ограничивать себя и, следовательно, стеснять свою свободу. Что ни шаг, то пресечение свободы. И притом законное, против которого возражать нельзя, по собственному сознанию. Если это так, то порыв на свободу есть бегание за радугой и еще хуже – желание схватить призрак.

***

Свобода

иерей Олег Давыденков

В учебниках догматического богословия среди свойств человеческой души обычно указывается такое свойство, как свобода. Однако, свободу нельзя рассматривать как свойство только лишь души. Если, например, разумность — это свойство, которое принадлежит только душе, в душе имеет свое основание, но никак не в теле, то свобода — это нечто такое, что принадлежит не только душе, но человеку как таковому. Это скорее характеристика не души, а личности, состоящей из души и тела.

О свободе можно говорить в двух смыслах: с одной стороны, о свободе формальной или психологической, и о свободе нравственной или духовной, с другой. Православная антропология различает в человеке две воли: волю физическую как способность желать и действовать ради удовлетворения желания, и волю гномическую как способность самоопределяться по отношению к желаниям своего естества, т. е. избирать одни желания, а другие отвергать.

Формальная (психологическая) свобода — это способность направлять свою волю, деятельность на те или другие предметы, избирать тот или другой путь, отдавать предпочтение тем или другим побуждениям к деятельности. На этой способности человека основаны многие заповеди Свщ. Писания. Втор.30:15: «Вот, Я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло». И дальше говорится о необходимости делать выбор между этими предложенными началами. В Ис.1:19-20: «Если захотите и послушаете, то будете вкушать благо земли. Если отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас». Эта формальная свобода сохраняется у человека и после грехопадения, она сохраняется даже в аду. Сама по себе формальная свобода вовсе не является признаком совершенства. Скорее наоборот, она свидетельствует о некотором несовершенстве, поскольку Бог не имеет воли гномической, т. к. не имеет потребности выбирать из различных возможностей. Любой выбор всегда связан с некоторым несовершенством: незнанием, сомнением, колебанием, а Бог всегда в совершенстве знает Свои цели, и средства для их достижения. Поэтому Бог является совершенно свободным Существом. Он свободен в том смысле, что Он всегда является таким, каким хочет быть, и всегда действует таким образом, каким желает; ничто Ему не препятствует, никакая необходимость, ни внутренняя, ни внешняя, Ему не довлеет. Такая свобода называется свободой нравственной, духовной. Сама по себе способность выбора еще не делает человека свободным, потому что желания человека и его возможности не всегда совпадают. Человек часто желает того, что не может осуществить, и, наоборот, нередко вынужден делать то, чего делать не хочет. Наиболее ярко в Свщ. Писании эта мысль выражена в Рим.7:19-23: «Доброго, которого хочу, не делаю, злое, которого не хочу, делаю». Поэтому путь к подлинной свободе лежит через освобождение от тирании греха и от власти природной ограниченности, которая, сама по себе не являясь грехом, является следствием грехопадения. О необходимости стремиться к такой свободе много говорится в Новом Завете. Спаситель говорит: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8:31-32). «Всякий, делающий грех, есть раб греха… Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин.8:34-36). Апостол Павел говорит: «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим.8:2) и восклицает: «Где дух Господень, там свобода!» (2Кор.3:17). Иными словами, через причастие Божеству, через соединение с Богом, человек приобщается к той свободе, которой обладает Бог, и сам обретает свободу, освобождаясь от власти греха и от природной необходимости.

***

О свободе

проф. А. И. Осипов

Проблема свободы является одной из самых важных проблем, входящих в круг тем антропологии. Что мы можем сказать по этому вопросу с христианской точки зрения и на что обратить внимание в связи с этим? Во-первых, надо сказать, что понятие свободы очень неоднозначно: слово-то одно, но то содержание, которое стоит за ним, может быть различным. Я обращу ваше внимание, по крайней мере, на три разных смысла этого понятия.

Первый из них я бы назвал метафизическим пониманием свободы. Речь здесь идет о простых вещах, вернее, о простой вещи – о свободе воли человека как образа Божьего, о свободе, характеризующейся наличием в человеке способности выбора, внутреннего выбора, между добром и злом. Речь здесь идет не о том, правильно или неправильно он выбирает, ошибается или нет, речь идет о фундаментальном свойстве человеческой природы – о свободе воли. Эта свобода, с христианской точки зрения, является тем свойством личности, утрата которого приводит к полной деградации личности. По христианскому учению, над этой свободой никто не властен – ни люди, ни общество, ни демоны, ни Сам Бог. Особенно, конечно, страшно звучит последнее: как это, над свободой человека не властен Сам Бог? Да, и это является одной из серьезных и важных истин христианства. Если бы не так, то в таком случае и спасение, и гибель человека были бы обусловлены Богом. А христианство говорит: Бог не может нас спасти без нас, то есть именно без нашей свободы, без нашего произволения. Вот эта возможность внутреннего самоопределения личности перед лицом добра и зла является одним из самых фундаментальных свойств человеческой личности. Итак, первое понимание свободы – это метафизическая свобода, свобода воли.

Есть второе понимание свободы. Оно связано с возможностью реализации личности в условиях ее жизни в обществе, в социальных условиях, в окружающем мире. Здесь речь идет уже о свободе действий человека. Можно назвать эту свободу внешней свободой. Если мы коснемся более узкого спектра, коснемся именно социальной стороны жизни человека, то мы можем говорить о правах человека или – свободах человека. Но вы сами понимаете, что эта внешняя свобода не исчерпывается только правами. Права в каждом государстве или обществе гарантируются свои, но внешняя свобода шире: она проявляется у человека в отношении к вещам, к природе, если хотите – к самому себе. Так что внешняя свобода достаточно широкое понятие, но в нем наиболее, так сказать, актуальным вопросом современности является именно вопрос о правах, или свободах, человека.

Вот эти два вида свободы, в общем-то, всем понятны: все о них знают, все о них говорят. Христианство указывает на третий вид свободы, с христианской точки зрения – самый важный. Речь идет о духовной свободе. Вот эта третья категория – духовная свобода – означает ни что иное, как власть человека над своими страстями, или – господство ума над сердцем; над всеми страстями, как неукоризненными, так и укоризненными (тем более!). Но не просто господство ума. Господство ума тоже может носить различный характер: мы, например, можем видеть определенное господство ума у аскетов и других религий. В христианстве это господство имеет особенное звучание, особенное содержание. Христианство, говоря о господстве личности над страстями, прежде всего, если хотите, говорит о величайшей страсти, о корне всех страстей – о гордости. Вот этого как раз элемента мы не находим, например, у буддистских аскетов, у аскетов Веданты, у аскетов индуистского направления вообще, так же, как и у аскетов других вер и религий. Здесь мы, правда, вступаем в очень тонкую область, и я должен вам сказать, что о борьбе с гордостью говорят аскеты и других вер, но, к сожалению, само понимание гордости и смирения в других религиях имеет не тот характер, что в христианстве, в православии.

Как приобретается эта духовная свобода? Она приобретается правильной жизнью. Эта правильная жизнь приобщает человека к Богу, делает его созвучным Богу, подобным Богу, преподобным Богу. А апостол Павел говорит: «Где Дух Господень, там свобода». Поэтому апостол Павел называет свободного человека «новым» в отличие от человека «ветхого» (вы знаете эту терминологию ), живущего греховно называет «рабом». Рабом чего? Страстей. Когда ум, хотя может и говорить сердцу, но, будучи уже рабом похоти, не властвует над чувством, становится исполнителем страстей. Человек, пребывающий в рабстве у страстей, является уже действительно рабом. Вы помните, как апостол Павел описывает это рабство (я вам процитирую): «… ибо не понимаю, что делаю. Потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу. Доброе, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, – делаю. В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного». Эта мысль, по-моему, всем понятная и не требует комментария.

Я бы хотел указать вам еще на одно очевидное различие между духовной свободой и свободой воли. В связи с этим обращаю ваше внимание на очень интересную мысль Канта – всем вам известного философа. Я процитирую его: «Под свободой в космологическом (он так выражается, а, на самом деле, – в метафизическом) смысле я разумею способность самопроизвольно начинать состояние. Свобода в практическом (то есть нравственном, духовном) смысле есть независимость воли от принуждения чувственности. » Итак, он справедливо отмечает, называя космологической свободой то, что мы назвали метафизической свободой, что это есть «способность самопроизвольно начинать состояние». Очень важная мысль! Постоянно задаются вопросом: «А что такое свобода? Почему человек делает вот так, а не иначе?», – забывая о простой вещи: как только вы сказали «почему?», вы уже исключили свободу. Свобода в том и состоит, что человек действует не почему, а от себя начинает ряд действий, как вот Кант и пишет: «начинать состояние»: метафизическая свобода – это есть способность начинать ряд действий не по причине каких-то внешних, сторонних воздействий, а именно потому, что я так хочу! Поэтому в одной и той же ситуации разные люди могут принимать совершенно разные решения, хотя на них действуют одни и те же внешние факторы.

Указанные три категории свободы позволяют нам говорить о том, что является целью человека. Свобода воли есть прирожденное свойство. Свободы внешние, с христианской точки зрения, хотя и являются очень желаемыми, но, поскольку они всегда условны и относительны, они не могут быть целью сами по себе. Конечно, высшей целью для человека (и христианин это понимает) является свобода духовная, ибо только она действительно дает человеку возможность правильного поведения, правильной жизни, и только она делает эту жизнь наименее скорбной, или бесскорбной. Кстати, есть интересное высказывание преподобного Марка Подвижника, которое прямо говорит о духовной свободе: «Закон свободы читается разумом истинным, понимается – деланием заповедей». Это из «Добротолюбия», из первого тома.

Поскольку, как вы сами понимаете, вопрос о свободе очень большой, я остановлюсь сейчас на вопросе, который, возможно, для нас с вами имеет особенно существенное значение: речь идет о свободе Церкви. Всего мы с вами не охватим, но вот свобода Церкви – вопрос, который должен нас интересовать. Вначале скажу несколько слов относительно понимания сущности Церкви. Церковь есть Богочеловеческий организм. Обращаю ваше внимание – Богочеловеческий, или тело Христово. Церковь – единство Духа Святого, пребывающего в тех, и только тех, христианах, которые в своей жизни стремятся исполнить Евангелие. Вот что есть Церковь: это то тело Христово, которое является единством Духа Святого, пребывающего в тех христианах, которые стремятся исполнить Евангелие; исполняют в разную меру – в тридцать, шестьдесят, сто крат, как сказал Господь в притче, но этим обусловливается и степень причастности каждого человека к телу Христову. Это очень важно понять: вот кто является членом Церкви.

Это определение, так сказать, по существу, поскольку есть и другое – другая картина, другая сторона понимания Церкви. Напоминаю вам: всегда несовершенным выражением вот этого организма Христова является конкретная община во главе с епископом. Эту общину можно назвать по-разному: это поместная церковь, это епархия, это, если хотите, всемирная Церковь, или, как говорим мы, – Вселенская Церковь, то есть это христианская община во главе с епископом или с епископами – это значения не имеет. Вот это видимое выражение, человеческое, оно всегда не совершенно. Несовершенно в каком отношении? В том, что в ней, в этой Церкви, пребывают христиане, в различной степени причастные Духу Божьему. Кто является членом этой Церкви? Все крещеные: крестился человек – он член Церкви, независимо от праведности или порочности жизни человека. Вот что особенно трагично: если человек канонически не исключен из Церкви, не анафематствован, он является членом этой видимой Церкви.

Вы теперь понимаете, что человек, будучи членом Церкви, может иметь разное участие в жизни этой Церкви: он может быть богословом, может быть священником, может быть иерархом. и соответствующим образом влиять на жизнь всей Церкви, принимать решение и т. д. Что отсюда проистекает? Вы знаете историю Церкви: отсюда часто проистекали трагические вещи. В результате того, что видимая Церковь содержит в себе всех крещеных, и эти крещеные могут занимать различные ответственные места и должности в Церкви, в этой внешней Церкви всегда сохраняется возможность деградации вплоть до полного превращения ее в языческую организацию, хотя бы и сохраняющую всю религиозную атрибутику. Такие процессы были в истории христианства, и теперь происходят самым интенсивным образом в христианском мире. Пример западных христианских церквей является в данном случае очень наглядной и яркой иллюстрацией того, чем может стать любая поместная церковь, то есть община, возглавляемая епископом, когда, в конечном счете, в ней начинают преобладать не жизнь по Духу Божьему, а жизнь языческая. Поэтому целью и задачей каждой поместной церкви является стремление осуществить в своих членах полноту христианской жизни. Пока поместная церковь содержит неповрежденной догматическую веру, основы духовной жизни и каноническое устройство, в ней пребывает Дух Божий, и она способна рождать христианина и вести его по пути спасения. Но эта способность – повторяю еще раз – может увеличиваться, а может уменьшаться в зависимости от того, в какой степени в данной церкви сохраняется истинное понимание христианства, то есть основ духовной жизни, основ веры, основ канонического устройства. Это очень серьезный вопрос, друзья мои!

Итак, Церковь по своему существу богочеловечна, и отсюда, в силу ее двухприродности, мы можем говорить о совершенно разных двух свободах Церкви. Это очень важно. Церковь как незримое единство Духа Божьего в тех, кто имеет заповеди Христовы и соблюдает их, эта Церковь всегда свободна, независимо от того, в каких условиях она находится. Христиан – ко львам, – как, Церковь свободна была или нет? Да! Все эти христиане самих мучителей поражали чем? Своей свободой! Эта Церковь, понятая как незримое единство Духа Божьего, не зависит от внешних свобод, для нее ничего не значат все права и все привилегии, которые могли бы иметь христиане: имеют они эти привилегии и права или не имеют – они внутренне свободны. Этой Церкви не страшны никакие гонения. Более того – эти гонения служат к ее еще большей славе. У Бальзака есть замечательное изречение, он говорит: «Из всех посевов, доверенных земле, самый большой урожай принесла кровь мучеников». Очень красиво сказано, сильно.

Так вот, даже сами эти гонения на Церковь, отсутствие у нее прав служат ее еще большей славе. Таковой Церковь была всегда. Однако, друзья мои, если мы будем говорить о Церкви как о реальности человеческой, как о видимой организации и общине, то мы с вами естественно сразу же можем говорить и о внешних свободах для нее. Эти свободы в данном случае не могут ничем отличаться от той свободы, которой может искать любая человеческая организация. Эти свободы регламентируются государством и называются религиозные свободы. Что такое религиозная свобода? Это свобода, или право, открытого исповедания своей веры, открытого совершения культа – как индивидуально, так и коллективно. Вот эта свобода открытого практического осуществления своих религиозных убеждений ничем в данном случае не отличается от важнейших социальных свобод или прав человека, которым в современном мире, как я уже вам сказал, придается исключительное значение, я бы сказал – первостепенное. К этому есть очень серьезные причины.

В связи с этим я бы хотел обратить ваше внимание на две особенности этих внешних свобод. Первая из них заключается вот в чем: любое право, которым обладает человек или та или иная организация, двусторонне. В каком отношении? Оно может быть использовано как в благих целях, так и в злых. Например, информация или диффамация: можно информировать о тех событиях, которые происходят, а можно – дезинформировать. Вы прекрасно это знаете: можно так подать факты, что у людей сложится совершенно превратное представление о том или ином событии. И мы знаем, что этим искусством великолепно обладают «специалисты»: они получили свободу – свободный доступ к информации, и занимаются свободой – занимаются дезинформацией.

Итак, любое право двусторонне. Это первое. Второе, на что я обращаю ваше внимание, что права в этом юридическом смысле сами по себе еще ничего не говорят о самом главном для человека и, конечно, для христианина – о духовной свободе. Юридические права совершенно не касаются этого вопроса; для закона это безразлично, он устанавливает только нормы проявления человеком своей личности в социуме и больше ничего. Более того, стоит обратить внимание на следующий факт: катастрофическая моральная и духовная деградация, которая является сейчас фактом жизни современных цивилизованных обществ, – я говорю о Европе, об Америке – прямо свидетельствует о том, что одной из главнейших причин этой деморализации является как раз фактически неограниченная свобода человека.

Иногда задают такой вопрос: что наиболее отрицательного можно сказать о прошедшем столетии? С чем мы входим в третье тысячелетие? Я бы ответил так: самым беспокоящим, самым негативным из того, с чем мы подошли к третьему тысячелетию, является господствующее в умах современных людей отождествление свободы человека с его политическими правами и свободами. Это ложное понимание свободы стало главенствующим, можно даже сказать – единственным, пониманием свободы. Под свободой разумеют только вот эти границы самопроявления человека. И это стало основным. Поэтому мы видим массу негативных явлений, связанных с тем, что данная свобода рассматривается как первичное и необходимое условие должной жизни человека.

Вот эти два момента, на которые я обращаю ваше внимание, – во-первых, что всякое право двусторонне, а во-вторых, что юридические свободы совершенно не касаются вопросов духовной свободы, – указывают на один существенный вывод: внешние свободы не могут рассматриваться как безусловная и самодостаточная ценность. Это очень важно. Кстати, этот вывод прямо проистекает из христианского понимания человека и смысла его жизни. Мы только что с вами говорили, что христианская антропология зиждется на двух как бы симметрично расположенных или формально противоположных утверждениях: на заданном богоподобном величии человека и данном, увы, столь глубоком повреждении его, что Самому Богу пришлось прийти, чтобы «прежде падшее воскресить во Образ».

Вот эти соображения, мне кажется, позволяют понять нам с вами принципиальную христианскую позицию по отношению к свободам, то есть к правам человека, которые должны предоставляться обществом каждому человеку. Эта позиция в своем существе заключается в том, что все условия социального существования человека, включая, в первую очередь, свободы, никогда не могут рассматриваться в качестве самоцели: они только средство, а не цель. Обращаю ваше внимание, друзья мои, на это. Повторяю вам еще раз: сейчас эти свободы всюду рассматриваются как самоцель, речь идет только о правах человека и свободах. Вот, например, сейчас в связи с чеченской войной, когда к нам приезжают западные эмиссары, что их в первую очередь беспокоит? Не нарушается ли свобода человека. Когда вы хватаете преступника, то вы, оказывается, нарушаете его свободу! Их не беспокоит при этом, в каком состоянии находится человек, что он может сделать, какой принести вред другим людям, – все это вторично! Первичным являются вот эти права, внешние свободы.

Вы теперь видите, что христианство в данном вопросе занимает совершенно иную позицию: внешние свободы и права рассматриваются лишь как условия, причем совсем не самые важные, совсем не самые главные, а только одни из условий, которые желательны, но не необходимы, для приобретения духовной свободы человека. Вот здесь христианство и мир решительно расходятся между собой: для христианства первична духовная свобода, для мира – внешние свободы. Для мира духовная свобода вообще, если хотите, лишнее понятие, для христианства оно является единственно ценным. Христианин-раб может быть духовно свободным; мир этого не понимает.

Теперь мне хотелось бы поговорить вот о чем: какова та цель, которая для христианства является главнейшей, как мы должны ее понимать. Что предполагает понимание того нового человека, о котором пишет апостол Павел? Как это учение должно корректировать наше понимание смысла внешних свобод и прав. Здесь мы с вами подходим к наиболее важным вещам, которые нам нужно оценить.

В христианстве все вопросы оцениваются с точки зрения одного критерия. Этот критерий – Бог есть любовь. Как только мы произнесли: «Бог есть любовь», тем самым мы высказали следующую глубочайшую истину о том, что основным и даже, точнее, – единственным безусловным и абсолютным законом нашего бытия является любовь. Чем больше человек в своей жизни приближается к исполнению этого закона, осуществлению его, тем более он свободен и благ и нов. Чем более он отходит от этого закона, нарушает этот закон, тем менее он свободен, тем более он страдает, и тем большее зло он испытывает на самом себе. Мы подчас просто не придаем значения этой величайшей истине, которую не знал и не знает мир сей. Христианство открыло нам эту величайшую истину.

Итак, исходя из упомянутого закона, мы можем сделать вывод, что только те права и только в тех границах достойны общественного признания и одобрения, с христианской точки зрения, которые способствуют воспитанию в человеке истинной любви. Вот критерий, которым мы должны руководствоваться при оценке тех или иных прав: способствуют ли они воспитанию в человеке любви к окружающим людям? Если – да, то эти права хороши, в этих границах они хороши. Если они, напротив, слишком легко поддаются искажению, если их слишком легко извратить, то, следовательно, они худы. Что с точки зрения христианства наиболее активно разрушает дух любви в человеке? Развитие страстей. Каков их корень? Напоминаю вам три «с»: славолюбие, сребролюбие, сластолюбие. Это из поучений аввы Дорофея. Вот он, этот трехрогий … дракон, который, оказывается, порождает всю сумму зол и страданий, которые есть в нашем мире. Эти три страсти в своем развитии, давая начала многим другим, убивают (слышите – убивают!) в человеке то, что именуется любовью. Невозможна любовь там, где эти страсти культивируются: там, где господствует страсть к славе, страсть к наживе, страсть к наслаждениям, там не может быть любви. Запомните, пожалуйста, это! Нас иногда спрашивают: что худого вы видите в том, что происходит? Мы отвечаем: закон (закон!) состоит в том, что там, где культ этих страстей, там не может быть любви. А где нет любви, там что, следовательно, есть? Противоположное! Любовь есть жизнь. Нет любви – есть смерть. Где нет любви, там потенциальная смерть, которая становится и реальной, неминуемо становится реальной.

Итак, критерием христианского понимания свободы является вот это великий принцип любви, по которому мы можем оценивать, если хотите, все явления окружающей жизни. Отсюда мы можем вновь обратиться к догматической постановке вопроса: кто обладает абсолютной свободой? Бог. Это совершенно ясно. Он есть и абсолютная любовь. Абсолютная духовная свобода – это свойство Бога. Кто из смертных достигал духовной свободы? Святые, преподобные, очистившиеся от страстей. Кстати, очень удачно соотношение святости и свободы выразил блаженный Августин. «Велика свобода – быть в состоянии не грешить, но величайшая свобода – не быть в состоянии грешить». Интересная мысль.

Итак, мы с вами говорим о религиозной свободе. По формальным признакам религиозная свобода ничем не отличается от других свобод. Эта свобода заключается в праве открытого исповедания и практического осуществления своих религиозных убеждении – как индивидуально, так и коллективно. Об этом мы с вами говорили; говорили и о том, что сами по себе внешние свободы, в том числе и эти религиозные свободы, не могут рассматриваться как безусловная и самодостаточная ценность. В связи с этим мы обратили внимание на то, что ценностью для человека является воссоздание «прежде падшего Образа», и свобода только в том случае может рассматриваться как положительное явление нашей жизни, когда она создает условия и способствует именно этому воссозданию Образа в человеке, то есть созданию, если хотите, «нового человека». При этом мы обратили внимание на то, что основополагающим принципом в понимании этого нового человека и, отсюда, основополагающим принципом в понимании того, при каком условии свобода носит положительный характер, является не что иное, как любовь: она, в конечном счете, придает тот смысл свободе, с которым может согласиться и который может принять христианское сознание. Мы с вами отметили также, что свобода сама по себе может качественно различаться в своих проявлениях, что абсолютной свободой обладает, в конечном счете, только Сам Бог, что относительной свободой обладает каждый человек; большой свободы достигли святые, но при этом я приводил вам очень интересную мысль бл. Августина о том, что велика свобода быть в состоянии не грешить, но величайшая свобода – не быть в состоянии грешить.

Итак, мы пришли с вами к мысли, что свобода тогда велика и является истинно положительным явлением, когда она осуществляется «в границах» любви. Где нет любви, там свобода превращается, как мы видим, в карикатуру, в произвол – неминуемо! Только в границах любви она становится тем положительным свойством, которое рассматривается христианством как свойство драгоценное, как свойство, возвышающее личность до уровня подлинного образа Божьего. Вот это, друзья мои, очень важно: свобода, не ограниченная любовью, страшна. Почему страшна? Потому что где нет любви, там, значит, господство страстей. Это очень важные моменты, друзья мои, на которые вам необходимо обратить внимание: где нет любви – христианской любви, естественно, – то есть, где нет самоотдачи, где нет победы над эгоизмом, там, следовательно, мы находим культ страстей, культ эго. А страсти всегда безумны, они всегда разрушают человека, калечат его, губят его, приносят ему страдания и, в конечном счете, смерть. Вот это в высшей степени важная мысль, которая не понимается мирским, нехристианским, сознанием. Только там, где любовь, – а любовь возможна только там, где чистота сердца, ибо любовь рождается постепенно, по мере очищения человека от страстей – там, где любовь, там свобода становится именно свободой. Где нет этого, там мы видим насилие.

Кстати, в связи с этим я обращаю ваше внимание на очень интересную книгу И.Шафаревича – «Социализм как явление мировой истории». О чем говорит социализм на протяжении всей своей истории? О свободе: «свобода, равенство, братство». Социалистические идеи присутствуют в истории очень и очень давно и только в эпоху Французской революции они выкристаллизовались в эту формулу. Так вот, Шафаревич показывает на истории социализма, к чему, в конечном счете, социализм всегда приводил. Он констатирует просто исторический факт: социализм всегда приводил к тоталитарному режиму. Это поразительная вещь! Шафаревич, конечно, не знаком, к сожалению, с христианской идеей духовной свободы, а то бы он показал, в чем причина этого, а причина все та же – там, где нет борьбы со страстями (на светском языке – со своим эгоизмом), там неминуемо господство страстей превращает человека в чудовище.

Итак, оказывается, поистине свободен только тот, с христианской точки зрения, кто приобрел свободу внутри себя, кто свободен душой, даже если он и не свободен телом. Свобода тела (под этим я имею в виду всю совокупность внешних свобод) – это явление вторичное и в этом смысле, если хотите, даже второстепенное. Первостепенная задача человека и то, что делает человека человеком, – это внутренняя его свобода, свобода от всех видов зла, от господства страстей. Вот, если хотите, это наш христианский основополагающий тезис, без которого мы не можем надлежащим образом говорить с представителями других мировоззрений.

Подмена идеи духовной свободы идеей свободы похотей убийственна, но мы видим, что эта подмена является поистине знаменем нашего времени. Более того, мы можем прямо сказать: причина всех тех нестроений, которые существуют сейчас в социальной действительности каждого государства, каждого общества и в мире в целом, состоит именно в этом величайшем обмане. Я рискую так говорить, потому что есть идеологи, которые именно это прекрасно понимают и сознательно внедряют в человеческое сознание эту идею свободы похотей, свободы страстей. Торжество (буквально – торжество!) вот этой идеи лжесвободы в современном мире – это самое печальное, с чем пришло человечество к началу третьего тысячелетия. Торжествует этот обман, это искажение, это извращение великой ценности – свободы. Некая карикатура объявлена свободой, и это, повторяю, является знаменем нашей эпохи. Дьявольская, я бы сказал, свобода, подмена свободы – вот с чем мы пришли к третьему тысячелетию.

То, что я вам сейчас говорю, учтите, друзья мои, совершенно противоречит представлению современного мира. Посмотрите, на что направлена сейчас свобода, что все требуют? Свободы страстей, свободы похотей! Снимаются даже юридические ограничения: то, что раньше считалось преступлением, сейчас – пожалуйста, свобода разврата, свобода извращений. Более того, это ложное представление о свободе проникает в христианский мир: сейчас уже некоторые христианские церкви высказываются в пользу признания прав так называемых половых меньшинств, то есть лиц нетрадиционной половой ориентации, а попросту говоря, – извращенцев. Недавно в Австралии на конференции целое пленарное заседание было отведено этим лицам, которые сидели и часа полтора жаловались на то, что многие церкви их не принимают, не признают, не дают им рукополагаться, не венчают их и т.д. Срам! Почти вся ассамблея встала и аплодировала по окончании этой мерзкой сцены. Вот до чего докатилось человечество!

В очень большой степени, кстати, проблема ложной трактовки свободы касается сферы информации и, в частности, прессы. Все вы наслышаны, конечно, о свободе прессы, свободе информации и т.д. Вы посмотрите, во что превращается эта так называемая свобода! Вот вам один только пример: в Америке к восемнадцати годам человек может увидеть более 150 тысяч преступлений – убийств, насилия и т.д. Что это за свобода? Культ так понимаемой свободы есть не что иное, как реальное осуществление, если хотите, сатанизма в современном мире: он – Зло – требует себе свободы и достигает в этом успеха.

Теперь поговорим об идеях равенства и равноправия. Вопрос этот непосредственно соприкасается с проблемой религиозной свободы и сопряженных с нею свобод. Чтобы вы поняли, о чем идет речь, я приведу вам два примера. В демократическом государстве все люди равны перед законом, все имеют равные права, то есть равные свободы: все свободны, все могут быть избраны и могут избирать других и т.д. Все это, казалось бы, входит в само понятие демократического государства. Но, обратите внимание, тот человек, за которого проголосовало большинство избирателей и который, таким образом, будет выражать точку зрения этого большинства, получает значительно большие свободы, чем все прочие. Вот избрали президента – он теперь обладает неизмеримо большими правами, чем все прочие: он имеет право назначать премьер-министра, он с собой носит этот пресловутый чемоданчик с ядерной кнопкой и т.д. Таким образом, он обладает такими правами, которыми не обладает ни один человек. С формальной точки зрения мы должны возмутиться: нарушение прав человека! Почему это Путин обладает большими правами, чем я? Отвечаю: большинство избирателей проголосовали за то, чтобы он обладал этими правами. Оказывается, очевидное неравноправие обусловлено в демократическом государстве тем, что большинство предоставляет определенному лицу эти приоритетные права. Формальное неравноправие, оказывается, соответствует существу равноправия в том государстве, которое именуется демократическим.

К чему я это, друзья мои, говорю? Вот эта констатация факта имеет большое значение в вопросе, который связан с религиозными свободами. Вот – группа верующих, в которой насчитывается, допустим, сто человек. И вот другая группа верующих, в которой насчитывается десять миллионов человек. Они же равноправны? Да, конечно. Они же должны обладать равными свободами? Несомненно. А давайте подумаем, что это означать должно практически. Мы только что уяснили, что это должно означать в демократическом государстве: большинство (большинство!) в демократическом обществе для того, чтобы государство было целостным, единым и структурно организованным, должно обладать большими правами, хотя все одинаково свободны. То есть я хочу сказать, что десять миллионов верующих могут и должны обладать большими правами, чем сто человек. Возьмите, например, парламент. Иногда, победа обеспечивается одним лишним голосом: пятьдесят «за» и сорок девять «против», и сорок девять должны смириться – закон принимается. И никто не говорит, что здесь имеет место неравноправие, что здесь попрание свобод граждан и так далее – таков демократический принцип. Так и здесь: когда мы говорим о равенстве свобод, понятно – все свободны одинаково; когда мы говорим о правах, сразу должны соотносить эти права с тем, где большинство, а где меньшинство.

Почему я об этом сейчас говорю. Дело в том, что во всех демократических государствах – кроме, может быть, Америки – отдельные церкви обладают большими правами, при равенстве свобод, чем другие. В Австрии, если не ошибаюсь, шесть церквей обладают этими приоритетными правами, в Финляндии, например, две церкви – лютеранская и православная, хотя там сколько угодно религиозных сект, – и ни у кого не вызывает это никаких недоумений. Нигде не вызывает недоумений! Молчит американский сенат и конгресс! Однако, как только этот вопрос касается России, где десятки миллионов православных и сотни человек, принадлежащих какой-то секте, так поднимается шум и гам: нарушение свобод! Ничего подобного, – какое нарушение? Да, с полным правом Православие может требовать, если государство демократическое, – с полным правом имеет основания требовать себе больше прав, чем те, которыми обладают другие, меньшие по численности, религии. О каких, например, правах здесь идет речь? О праве преподавания основ православия в школах, в университетах, о больших правах при пользовании средствами массовой информации и т.д. Все эти права естественным образом должны принадлежать церкви, веру которой исповедает подавляющее большинство граждан государства, если это государство на деле, а не только декларативно, придерживается демократических принципов.

Сам по себе этот момент очень важен и интересен: воля большинства определяет распределение, если хотите, прав. Таков принцип демократического общества. Вот другой пример, который, может быть, еще больше прояснит ситуацию. Представьте себе, что какая-нибудь очень богатая секта, скупив в демократической стране N все средства информации, начала бы свободно вести пропаганду идей, моральных принципов, убеждений, совершенно чуждых народу этой страны. Почему бы она смогла это сделать? Потому что она воспользовалась бы этим лживым принципом демократии, согласно которому все равны. Эта секта может всего насчитывать сто человек, но зато у нее миллиарды. Что это было бы с точки зрения демократии, то есть власти народа? Осуществление демократии? Когда какая-то группа захватчиков, скупив все средства информации, начинает выливать на весь народ то, что противно его убеждениям, что противоречит его религии, его взглядам! Что это было бы? Здесь имеет место не власть демоса, а власть денег! Не народ выбрал этих сто человек, чтобы они вещали на всю страну, –

azbyka.ru

Как стать свободным человеком? Внутренняя свобода

Судя по отзывам, многим не нравится быть зависимыми и подстраиваться под кого-либо. Наоборот, практически все люди хотят быть свободными, независимыми и делать то, что им хочется. Поэтому многие часто задаются вопросом, как стать свободным? Сделать это не так просто. Дело в том, что уже сформированный стереотип мышления изменить трудно. Тем не менее эта задача, как утверждают специалисты, вполне выполнима. О том, как стать свободным человеком, вы узнаете из данной статьи.

Что такое свобода?

Право самому лично распоряжаться своей жизнью является одной из основных ценностей. Судя по отзывам, некоторые люди считают, что человек свободен с самого своего рождения. Некоторые верят в то, что свободным индивид становится только по достижении совершеннолетия. Есть также категория людей, для которых свобода – это привилегия лишь определенной группы. В таком случае разделение на свободных и зависимых осуществляется по каким-либо признакам, а именно социальному, половому и т. д. Дать односложное определение понятию «свобода» довольно затруднительно. Это понятие рассматривают с разных позиций. Например, социальных норм, этики, морали, законодательства и философии. В целом понятие обобщено и имеет немало интерпретаций. Чаще всего под свободой подразумевают право индивида жить и поступать так, как он желает, быть совершенно независимым от воздействия извне.

Кто считается свободным с позиции законодательства?

Если данный вопрос рассматривать с позиции закона, то свободным человеком можно назвать того, кто обладает правом на определенное поведение. В данном случае свобода четко регламентирована, поскольку действовать такой индивид может только в конкретных рамках. Его права закреплены в Конституции. Примечательно, что в более развитых демократических странах граждане обладают большей регламентированной свободой. Иными словами, прав у них больше.

Свобода с этической точки зрения

В данном случае индивид имеет возможности проявлять свою волю. Конечно, не стоит отбрасывать понятие морали, поскольку своим волеизъявлением он может ущемить свободу других людей. Ограничителями поступков являются чувство совести и различные морально-этические нюансы. Ввиду того, что каждый отвечает перед обществом, абсолютную свободу рассматривают как утопию. Свободным считается индивид, беспрепятственно совершающий действия, которые не вредят другим. В целом, если не впадать в крайности, то право без препятствий проявлять свою волю важно каждому. Это объясняет, почему многие интересуются, как стать свободным. Конечно, каждый из нас пребывает в определенных условиях и действует, исходя из обстоятельств. Если вы желаете, но не знаете, как стать внутренне свободным человеком, воспользуйтесь несколькими правилами, подробнее о которых далее.

С чего начать?

Как стать свободным? Что для этого нужно сделать в первую очередь? Специалисты рекомендуют проанализировать ситуацию и определить, почему вы не можете быть свободным? Есть несколько факторов, которые делают нас зависимыми:

• Наличие различных страхов и комплексов. Чаще всего они и делают индивида неуверенным в себе.
• Зависимость от чужого мнения. Часто люди живут по стереотипам, которые приняты в обществе.
• Большую роль также играет финансовое благополучие.
• Отсутствие самостоятельности.
• Уклонение от борьбы. В итоге человек не может действовать решительно.

Кроме того, очень важно всегда быть самим собой. После того как причины, делающие нас зависимыми, будут определены, следует приступать к работе по их устранению.

Становитесь самостоятельным

Как утверждают психологи, это самое главное правило. Дело в том, что внутренне свободным может быть только тот индивид, который полностью самостоятельный в разных жизненных сферах. В противном случае такой человек просто плывет по течению, перекладывая ответственность за свою жизнь на других. Причиной такого поведения является невежество. Например, индивид не в совершенстве знает законы, по которым живет окружающий мир, не знаком со своими правами и возможностями, которые, по мнению специалистов, являются действенными средствами для получения свободы. Поэтому вам потребуется постоянно развиваться, овладевать новыми навыками и умениями.

Займитесь любимым делом

Как утверждают специалисты, свободные люди стараются сделать так, чтобы любимое дело приносило им прибыль. Для этого нужно просто полюбить свою работу. О внутренней свободе не может идти и речи, если к своей работе вы относитесь, как к каторге. К тому же вы абсолютно зависите от своего начальника или директора, который и определяет размер вашей зарплаты.

Таким образом, занимаясь нелюбимым делом, вы в материальном и психологическом плане находитесь в зависимом положении от другого человека, который и задает вам программу, по которой вы и должны жить. Несомненно, деньги в нашем мире очень важны. Однако, гонясь за прибылью, индивид становится их заложником. Чтобы исправить ситуацию, не обязательно становиться отшельником или отбросить в сторону собственное финансовое благополучие. Если вы не знаете, как стать свободным и счастливым, найдите себе занятие, которое стало бы вашим постоянным источником доходов или дополнительным заработком. Главное, чтобы вы трудились в той области, в которой вам интересно. В итоге вы будете наполняться только положительными эмоциями.

Освободите свои мысли

Внутренне свободный человек от несвободного отличается мышлением. Такой индивид способен легко контролировать собственные мысли и эмоции. Если вы зависимый человек, но такое положение вещей вас совершенно не устраивает, начните думать, как свободный человек. Для этого вам обязательно потребуется уделить внимание усовершенствованию своей личности. Конечно, эта внутренняя работа требует значительных моральных усилий, и результат будет виден не так скоро, как бы этого хотелось. Однако не стоит останавливаться на достигнутом, а идти вперед. В итоге вы сможете контролировать свое сознание.

Преодоление внутренних барьеров

Как утверждают специалисты, многие из людей в той или иной степени обладают различными страхами и комплексами. Причиной их появления являются былые неудачи. Примечательно, что они могут быть как личными, так и неудачами, которые передаются «в наследство». Например, если ваши родители в чем-то не преуспели, скорее всего, эта неуверенность передастся и вам. Таким образом, вы уже будете запрограммированы на неуспех. Конечно, вы можете оставить все как есть. Однако это будет только ваш первый барьер на пути к внутренней свободе и независимости. Поэтому лучше отрицательный опыт оставить позади и попытаться ситуацию исправить в лучшую сторону.

Будьте честными с собой

Несомненно, совсем не лишним будет иногда прислушиваться к мнению других людей. Однако делать это нужно осознанно. Несмотря на то что от своих родителей и друзей вы получите хороший совет, не стоит забывать, что у вас своя жизнь, а потому вы вправе распоряжаться ею на свое усмотрение. В этом и будет проявляться ваша свобода как личности. Перед тем как стать свободным и начать отстаивать свое личное мнение, нужно его для начала выработать. В противном случае ваш бунтарский дух будет выглядеть нелепо.

В заключение

Внутренне свободный человек – это прежде всего тот, кто имеет свои желания, потребности и четкие взгляды на жизнь. Если у человек совершенно отсутствует индивидуальность и живет он по правилам, которым следует большинство, то стать независимым такому индивиду не получится.

psychbook.ru

Хотим ли мы быть свободными на самом деле?

Основные идеи

• Мы не рождаемся свободными. Свобода – состояние, до которого нужно дорасти, и удается это не всем.
• Свобода неотделима от ответственности. Нельзя быть свободным человеком, не осознавая последствий своих поступков. Готовность совершить поступок и отвечать за него – главный критерий свободы.
• Борьба с ограничениями не может быть смыслом и целью. Отсутствие ограничений не означает свободы, если мы не знаем, что делать дальше.

В последнее время мы часто говорим о свободе. И редко задумываемся о том, что же это такое. Рождаемся мы свободными или обретаем свободу через опыт? Должна ли свобода непременно быть завоевана? И что общего у свободы холостяка и свободы, которую прославляет политик, выступая перед избирателями?

Внешние проявления

«Все люди рождаются свободными», – повторяют (и во все времена любили повторять) те, кто желал для человечества лучшей участи. Но всегда были и те, кто чувствовал: наши отношения со свободой не так просты, как кажется на первый взгляд. Многие поколения школьников исправно раскрывали в сочинениях «тему свободы в лирике Пушкина», но только в уже неютном возрасте можно оценить, как много разных ликов свободы соседствуют в пушкинских строках: природная (воля), любовная, бунтарско-романтическая, либеральная, свобода поэта, наконец.

У психологов свой взгляд на свободу. Для них наша врожденная свобода, мягко говоря, неочевидна. Просто потому, что психология связывает свободу с нашими действиями, а не с нами самими. И до тех пор, пока нет поступков, рассуждать о человеческой свободе нет никакого смысла, вернее – повода.

Однако ребенок, появившись на свет, совершает множество действий. И скажем, в любящей семье ребенок спит, если ему хочется спать, ест, если ему хочется есть, а еще ползает, прыгает и играет – тоже тогда, когда ему этого хочется. Значит ли это, что он свободен? Нет, потому что все эти действия – проявления спонтанности, непосредственных импульсов, объясняет психолог Дмитрий Леонтьев¹.

Какие действия можно считать настоящими проявлениями свободы? Те, что мы совершаем с ясным осознанием последствий и готовностью за них отвечать

«Свобода соотносится со спонтанностью как высшая психическая функция с низшей. Низшие психические функции действуют сами по себе, словно бы механически. Высшие функции – то, что мы совершаем осознанно, исходя из собственного опыта и представлений о том, как надлежит поступить». И хотя внешне проявления высших и низших функций могут быть схожими, причины их часто абсолютно различны.

Так какие же действия можно считать настоящими проявлениями свободы? Те, что мы совершаем с ясным осознанием последствий и готовностью за них отвечать. И если, к примеру, под окном среди ночи голосит сигнализацией машина, то немедленно сбросить на нее горшок с цветком – это проявление спонтанности. А вот если, бросая, мы отдаем себе отчет в том, что сейчас на пороге возникнет разъяренный сосед с монтировкой в руке, то это уже свобода. Кстати, это означает, что поступать свободно – не значит поступать хорошо, свобода вообще не оценочная категория. Свободно – то есть по собственной воле, с полным осознанием последствий и готовностью за них отвечать – можно совершать и очень дурные поступки.

Андрей Архангельский, журналист

«Откуда берется желание, требование свободы? Непонятно. Иррационально. Даже Фукуяма писал: «Это загадка». Ниоткуда. А вот он – механизм. Стоят люди на Тверской, кричат: «Свободу, свободу». Если знать контекст, то имеется в виду – «свободу Навальному». Но рядом стоят два иностранца. С их точки зрения: «Люди вышли и требуют свободы». Им все понятно. И не нужно уточнять. Так бывает везде. Это же так понятно: люди требуют свободы. Полтора года прошло – всего ничего – а люди уже все поняли, требуют главного, принципиального. Дошли до сути».

Две стороны медали

Есть и другая неожиданная сторона свободы, если смотреть на нее трезво: свобода существует не сама по себе, а только в неразрывной связи с ответственностью. Дмитрий Леонтьев, изучавший психологические аспекты свободы больше 25 лет, предлагает еще более радикальную формулировку: «Свобода и ответственность – одно и то же, если мы говорим об их зрелой, полноценной форме. Две стороны одной медали, каждая из которых не существует сама по себе». И хотя мы слышали, что «свобода – это осознанная необходимость», для русского уха такой тезис звучит по-прежнему странно.

Словари русского языка считают очевидным синонимом слова «свобода» вовсе не необходимость и уж тем более не ответственность. Синоним же свободы – воля. Между тем в каком-то смысле эти понятия противоположны, утверждает Дмитрий Леонтьев. В западной философской традиции принято различать «свободу от» и «свободу для», говорит он: «Свобода от» подразумевает отсутствие любых ограничений. Но само по себе их отсутствие не может быть конечной целью. И зачем бороться с ними, не понимая, что делать дальше? Свобода ценна только тогда, когда мы знаем, как ею распорядиться». К сожалению, в нашей традиции этот вопрос всегда оказывается второстепенным. Главное, все сломать, а уж что дальше – там видно будет.

Петр Офицеров, предприниматель

«Я запретил себе думать о том, что нас освободят. Когда любое ограничение получаешь, начинаешь чувствовать, как дорога свобода. Люди до ограничения свободы не думают о том, что она так важна. Как воздухом дышишь. Но если воздуха нет, начинаешь понимать, что его не хватает. Когда взяли подписку, я выторговал себе у следователей поездку в Воронеж, или в Ижевск, не помню, я стоял в аэропорту и дышал полной грудью, потому что уже был за пределами черты, за которую нельзя выходить».

Долой ограничения!

Русская воля – именно «свобода от», стихийный порыв, и никакого конструктивного продолжения не предусматривает. Вообще борьба с любыми ограничениями – яркая психологическая черта нашей нации (что не исключает также свойственной нам готовности подчиняться – как известно, крайности сходятся). «Пристрастие к алкоголю, так характерное для России, означает, с точки зрения психологии, именно отказ от самоконтроля. А самоконтроль – это одно из ограничений, только не внешнее, а внутреннее. Мы же стремимся избежать любого управления собой».

Не бывает свободы без освобождения. В России же путь к обретению свободы и к умению ей распоряжаться во многом так и остался непройденным

Искать причины этого явления – задача для масштабных исследований. Но можно предположить, что наше упрямое стремление к «свободе от» при отсутствии «свободы для» связано с историей. Крепостное право – а фактически рабство – было отменено в России только в 1861 году, позже, чем в европейских странах. К тому же свободу (со множеством оговорок) спустили сверху, а не завоевали снизу. Вряд ли это лучший способ: не бывает свободы без освобождения. У нас же путь к обретению свободы и к умению ей распоряжаться во многом так и остался непройденным.

Параллельные прямые

Свобода и ответственность растут из разных корней. Первоисточник свободы – та самая детская спонтанность. Ответственность в нас воспитывают ограничения: родительские запреты, моральные установки и религиозные учения, свойственные любой культуре, и, наконец, наш внутренний самоконтроль. Эти «параллельные прямые» пересекаются не сразу. А бывает, что и вовсе не пересекаются. Но точка потенциального пересечения (а в идеале и слияния) свободы и ответственности – подростковый возраст. Экспериментально исследуя соотношение свободы и ответственности с конца 1980-х годов, психологи выделили у подростков четыре типа поведения: автономное, импульсивное, симбиотическое и конформное².

Автономное поведение – это оптимальный баланс свободы и ответственности; так ведут себя те, кого с полным правом можно назвать свободными людьми. У импульсивных подростков (это, как правило, мальчики) спонтанность поведения явно преобладает над ответственностью за свои поступки. «Симбиотические» подростки готовы подстроиться под любые требования: идеальные исполнители, они демонстрируют высокий уровень ответственности и явный недостаток свободы. И наконец, конформные подростки предпочитают просто плыть по течению – им не хватает ни ответственности, ни свободы.

Людмила Улицкая, писатель

«Мне кажется, я свободный человек. Может быть, какие-то страхи срабатывают внутри меня, но я их не ощущаю. Если они есть, я буду очень огорчена. Потому что я считаю, что единственное осмысленное жизненное задание – быть свободным. Становиться свободным. В каком-то смысле это была наша жизненная программа, потому что мы освобождались очень от многого. Приходилось какие-то блоки из себя выбрасывать, и до сих пор все время происходит пересмотр».

Стабильная цифра

Через несколько лет социальная ситуация в стране резко изменилась. Многие жизненные ориентиры и нормы просто исчезли, им на смену пришли совершенно другие общественные требования. «Когда мы повторили свои эксперименты в середине 1990-х годов, – рассказывает Дмитрий Леонтьев, – мы увидели, что подростки стали другими. Свобода и ответственность перестали быть главными параметрами, и мы уже не обнаружили прежней четкой структуры».

С тех пор аналогичные исследования проводили несколько раз с участием подростков из различных социальных групп, от воспитанников детских домов и до детей из благополучных семей. И каждый раз четко определялся только один тип: автономный. «В том-то и дело, что это – свободные люди, которые не зависят от пертурбаций социума и окружающей среды», – объясняет Дмитрий Леонтьев. Во всех группах и на всех временных этапах число принадлежащих к автономному типу оказывалось примерно одинаковым – 25%.

Можно предположить (хотя такой вывод будет заведомо слишком смелым), что эта цифра и указывает процент потенциально свободных людей в обществе. Во всяком случае, в России.

Опрос

53% россиян считают, что «государство должно запрещать книги и фильмы, которые оскорбляют нравственность». Причем число тех, кто так думает, растет с 2002 года, когда за жесткую цензуру выступали 43%. И лишь 18% сограждан полагают, что «любая цензура недопустима, человек должен сам решать, что ему читать и смотреть».

43% склонны отказаться от свободы слова и гражданских прав, в частности от возможности ездить за границу, если государство обеспечит им достойную зарплату и пенсию. Решительно не согласны на такой «обмен» 20% опрошенных.

57% выступают за то, чтобы власти более жестко контролировали экономику и политическую жизнь в стране, и лишь 34% опрошенных хотели бы от руководства страны, чтоб им предоставили «свободу заниматься своими делами и следить только за тем, чтобы они не нарушали закон».

По данным опросов «Левада-центра» в июне 2013 года.

Русские европейцы?

Косвенно это предположение подтверждают данные социологических опросов. Социологи Владимир Магун и Максим Руднев на протяжении многих лет изучают ценности, которые объединяют россиян и жителей других европейских стран³. Понятие свободы в их числе не фигурирует, но есть близкое к нему по смыслу понятие самостоятельности, причем важность самостоятельных действий россияне оценивают ниже, чем жители большинства государств Европы (россияне на 18-м месте из 25). По сравнению с другими европейцами мы как нация не любим риск и новизну, не очень открыты изменениям, предпочитаем самоутверждение ценностям заботы и на первое место ставим безопасность.

И все-таки оказалось, что 22% наших сограждан разделяют общеевропейские ценности. Любопытно, что эти люди достаточно равномерно распределены по профессиональным и социальным группам, а также по месту проживания. Это опровергает расхожее мнение о том, что «русские европейцы» принадлежат сплошь к элите или «креативному классу» и проживают внутри МКАД.

Другой важный вывод состоит в том, что эти 22% имеют куда больше общего с жителями Франции или Швеции, чем с остальными 78% своих сограждан.

Главная ценность… не для всех

Итак, социологи и психологи сходятся в том, что автономных «от природы» людей не так уж много. Как и почему вырастают свободными и в детских домах, и в любящих семьях эти 22–25%, какими путями соединяются в них свобода и ответственность – вопрос, на который ответа пока нет. Хотя удивительная стабильность результатов заставляет задуматься о биологических предпосылках свободы. Но это не более чем догадка.

Может быть, даже важнее другое – как и почему обходятся без подлинной свободы остальные три четверти наших сограждан? «Свобода – это явление факультативное, не обязательное для всех, – констатирует Дмитрий Леонтьев. – До нее нужно дорасти. Свобода не входит в число базовых психологических потребностей человека и вовсе не гарантирует благополучия».

В свободном обществе никто не может заставить человека не быть рабом

Сколько и какой свободы нужно каждому из нас? У каждого свои ограничения и свои потребности. Сегодняшняя жизнь демонстрирует это вполне наглядно. Почти у каждого наверняка есть знакомые, добровольно втискивающие себя в жесткие, а часто и уродливые рамки корпоративной культуры с ее дресс-кодами, присутственными часами, которые превышают число часов в сутках, тимбилдингами и хоровым исполнением гимна компании.

И также наверняка есть другие, вдохновенно-инфантильные, следующие на поводу у собственных желаний и практически никогда не задумывающиеся о последствиях. Не свободны ни те ни другие. Но и те и другие вполне могут чувствовать себя достаточно комфортно. А если наша внутренняя несвобода нам мешает, у нас всегда есть способы ослабить давление внешних обстоятельств, собственного характера и личной истории. Тем более что свобода, уверены психологи, – пусть и факультативная, но главная ценность.

Выбрать свой путь

«Для меня очевидна связь свободы и психологического благополучия, – резюмирует Дмитрий Леонтьев. – Человек, который сам выбирает свой путь, чувствует себя лучше. А если этого не делать, то рано или поздно дефицит свободы даст о себе знать. Психосоматическими проблемами со здоровьем, ощущением пустоты своей жизни.

Другое дело, что и свободным быть очень непросто. Давит ответственность. Кроме того, в России свободе мешает исторически живущий в нас страх. А на Западе – гедонизм, возможность обменять эту свободу на новую порцию материальных благ. Словом, можно считать, что быть свободным или нет – дело вкуса». С исключительной точностью эту мысль сформулировал в одном из интервью скульптор Эрнст Неизвестный. Он сказал: «В свободном обществе никто не может заставить человека не быть рабом».

¹ Доктор психологических наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, заведующий лабораторией в НИУ «Высшая школа экономики».

² Е. Калитеевская, Д. Леонтьев «Пути становления самодетерминации личности в подростковом возрасте». Вопросы психологии, 2006, № 3.

³ В. Магун, М. Руднев «Базовые ценности россиян в европейском контексте». Общественные науки и современность, 2010, № 3–4.

Читайте также

www.psychologies.ru