Три стороны сознания: ТРИ СТОРОНЫ СОЗНАНИЯ . Я познаю мир. Философия

Три беседы о метатеории сознания. Беседа II — Гуманитарный портал

Александр Пятигорский: Поскольку мы переходим от рассуждений, касающихся нашей работы с сознанием и касающихся метазначения сознания, к сознанию как таковому в нашем рассуждении, то есть поскольку мы переходим уже к терминологии понимания нами нашего сознания, я предложил бы начать с понятия и термина «сфера сознания». «Сферу сознания» мы вводим для обозначения нашей гипотезы о том, что сознание может быть описано вне зависимости от возможности приурочивания этого сознания к определённому субъекту, индивиду. Более того, в связи с этим возникает другой вопрос — вопрос о принципиальной возможности не приписывать и сознанию чего бы то ни было как со стороны субъекта, так и со стороны объекта. Мне кажется, что для такой гипотезы недостаточно замечания о том, что сознание может описываться как необъектное. Чтобы здесь быть последовательным, необходимо допустить принципиальную возможность описания сознания как чего-то онтологического и несубъектного. Я повторяю: здесь речь идёт не о действительном положении вещей, поскольку действительное положение вещей применительно к сознанию нами здесь не обсуждается. Мы здесь говорим о том, что в нашем понимании сознания мы предполагаем возможность его описания вне какой бы то ни было приуроченности, вне какого бы то ни было приписывания как объектного, так и субъектного порядка, поскольку и субъект и объект сознания по необходимости выступают как некоторым образом сформулированное действительное положение вещей относительно сознания. Рассматривая сознание под этим углом зрения (я сейчас говорю не о сфере сознания, а вообще о сознании), мы можем сферу сознания рассматривать как своего рода метасферу по отношению к другим возможным сферам научного, философского, метафизического, умозрительного рассмотрения. Именно положение сознания как какого-то универсального метаобъекта делает невозможным обращение к аналогиям, ибо всякая аналогия, чтобы быть корректной, должна производиться либо на том же уровне, что и аналогизируемый факт, или, по крайней мере, на уровне близком к нему. Мераб Мамардашвили: Я хотел бы тебя остановить в этом рассуждении по одной простой причине: я представляю себе неплодотворным такой способ разговора о сфере сознания, когда понятие «сфера сознания» вводится для читателя с самого начала как наш условный приём, плодотворность и разумность которого пока ещё далеко не очевидны. Я думаю, лучше было бы начать с какого-то конкретного, наглядного пути «хождения» по сознанию, пути, который приводил бы к явному парадоксу, к такому случаю парадоксальности, в применении к которому мы могли бы предложить «сферу сознания» как способ разрешения этого парадокса, так, чтобы читатель одновременно имел, во-первых, исходный материал и, во-вторых, имел бы какую-то очевидную тупиковую ситуацию, в которую его вводит другой способ рассмотрения сознания. И только тогда он мог бы принять предлагаемое нами представление о «сфере сознания» как способ выхода из этого тупика. Ведь фактически мы хотим ввести понятие «сфера сознания» как понятие, разрешающее как раз те противоречия, к которым приводит применение понятия «субъекта» и «объекта», противоречия, к которым приводит само различение объектной сферы как сферы натурально существующей, с одной стороны, и субъективной сферы, как тоже натурально существующей, но имеющей какие-то психологические качества и характеристики, отличные от характеристик объективной сферы. Одной из причин введения понятия «сфера сознания» может, например, служить тот факт, что не существует психологического объекта, что теория сознания в той мере, в какой она теория сознания, должна отказаться в исходных (или вводных) своих построениях от представления о существовании психологических качеств, чтобы, может быть, потом их ввести, но уже на основе сознания, а не как натурально данное нечто. Александр Пятигорский: Но для этого надо найти синтезирующий уровень? Мераб Мамардашвили: Это лишь один из примеров, потому что здесь для нас область субъективного как таковая не изначальна, а является конструкцией. Мы же хотим найти нечто начальное. Александр Пятигорский: Мы можем исходить из весьма элементарной и тривиальной умозрительной предпосылки, что если с самого начала принять гипотезу о принципиальной равноценности (в отношении научного описания) субъекта и объекта, то таким образом естественно может возникнуть представление о том, что существует какая-то универсальная синтезирующая категория, опираясь на которую мы могли бы перейти к рассмотрению субъектного и объектного планов. Поскольку я живу в определённой культуре, я привык мыслить и описывать события в более или менее строго дихотомическом плане — «субъект-объект». Допустим, возникает какое-то иное представление — представление о том, что план «субъекта — объекта» не считается мною первичным планом умозрения, что первичный план иной, во-первых, и не дихотомический, во-вторых что существует какой-то абстрактный синтезирующий план, от которого мы могли бы перейти к плану «субъект — объект». То есть, иначе говоря, я могу допустить, что существует такой уровень моего понимания, на котором я, зная, что имеются такие способы описания как описания чего-то как субъекта и описания чего-то как объекта, — вот, зная это, я предлагаю в своём рассуждении в качестве первичного способа описания такой способ, когда вводится «сфера сознания», в которой нечто описывается без присутствия субъекта или объекта. Мераб Мамардашвили: Это может быть выражено иначе. Сама необходимость в этом ходе, который я назвал бы метарассуждением, предполагающим понятие «сферы сознания», связана с тем обстоятельством, что в попытках описания сознания необходимо сначала предварительно сконструировать некоторый синтетический объект. Александр Пятигорский: Объект, который в нашем понимании объектом бы не являлся, то есть который являлся бы объектом «для нас», но который внутри нашего умозрения уже стал конструкцией нашего умозрения, и объектом в реальном смысле этого слова явиться не может. Этот синтетический объект должен позволить нам перейти границу, свободно двигаться вдоль и поперек в границах различий между психологическим описанием, описанием социологическим, этическим и так далее, позволить нам построить исходную точку отсчёта, которая не зависела бы от предметных и профессиональных разделений на социологию (или социологический подход к сознанию), психологический подход к сознанию, этический подход к сознанию и так далее. Объект, который обладал бы своими особыми свойствами и позволил бы нам потом увидеть в ином свете те же самые предметы, что традиционно отнесены по департаментам социологии познания и сознания, психологии сознания, этики, эпистемологии и так далее. Вначале нам важно не быть связанными никакими расчленениями. Это первый и основной пункт. Но, кроме того, «сфера сознания», не содержащая в себе объектно-субъектных характеристик, является частью символического аппарата нашего анализа сознания, нашего понимания сознания. (Я при этом не имею в виду, что весь аппарат понимания сознания символичен.) Я возвращаюсь к обстоятельству, которое частично уже было нами отмечено в прагматическом описании нашего подхода к сознанию. Мы говорили о борьбе с сознанием и тем самым фактически имели в виду очень распространённый и широко наблюдающийся факт, что масса процессов сознания или духовной деятельности — выразимся здесь пока так, недифференцированно, — связана с разрушением существующих объективации, с одной стороны, а с другой стороны — психологических кристаллизации, которые приписываются в виде свойств субъекту. Происходит разрушение каких-то вещественных и объектных структур и структур субъективности. И вот, чтобы обозначить то  нечто, ради чего разрушаются вещественные и психологические структуры, нечто, что уже по определению, по самому нашему подходу, по самому нашему способу фиксации этих явлений не имеет направления, не имеет лица, не имеет характеристики (потому что если бы оно имело лицо, имело бы характеристики, оно уже было бы одной из субъективных и объективных структур), мы вводим неконкретизируемый символ (или оператор) «сфера сознания» как обозначение этого предельного «нечто». Или, иначе, чтобы выразить эту направленность работы нашего понимания сознания, то есть такого понимания, которое видит борьбу с сознанием как возникающую в каких-то пунктах, в каких-то точках, мы должны вводить понятие о «сфере» или о «пустоте», в которую всё это «устремляется», сфере, не получающей никаких определений. Для наглядности можно было бы ввести парадоксальную ситуацию описания сознания, вызывающую какие-то новые представления, в данном случае — представление «сферы сознания». Существующие способы описания сознания оперируют сознанием как объектом, обязательно приуроченным к субъекту или, если они не оперируют таким представлением (некоторые разновидности экзистенциальных теорий не предполагают такой приуроченности), то они тем не менее связаны с принятием основной посылки классической философии, а именно, что самая достоверная точка отсчёта для любого явления сознания есть данности сознания. То есть это такие способы описания сознания, которые не выходят за пределы самого сознания никогда и в принципе не выходят. Таков основной тезис классической философии — привилегированность данностей сознания — и это же остаётся на другом языке и в рамках другого подхода) пунктом и базой феноменологического и экзистенциалистского анализа. Здесь-то и обнаруживается та характерная черта, что как при рассмотрении сознания как объекта, предлежащего субъекту, так и при таком рассмотрении, которое не выходит за рамки сознания (потому что ищет в нём самом точку отсчёта) имеет место следующий парадокс: в обоих случаях мы оказываемся в ситуации, когда мы вынуждены сознанием называть нечто, что заведомо и явно не является сознанием. Так, например, феноменологические авторы термин «сознание» применяли к процессам, которые совершаются бессознательно, или, как выражаются феноменологи, анонимно, автоматически, спонтанно и прочее и прочее, то есть они сознанием — и другого термина у них не было, и на это толкала их логика рассуждения — должны были называть такие вещи, которые они в то же время сами не должны были бы называть сознанием: они не являются сознанием по тем же характеристикам, которые они сознанию приписывают. Тогда в рамках этого рассуждения двусмысленным становится сам термин «сознание». И, может быть, основной парадокс психоанализа заключается в следующем: обычно ведь психоанализ упрекают в том, что в психоанализе понятием совершенно мифологического типа является понятие бессознательного. Оно никак, мол, не определяется, оно есть нечто вроде маленького кобольда, дьяволенка, творящего всякие безобразия. Но дело не в этом. Основной парадокс психоанализа, может быть, как и парадокс феноменологии и экзистенциализма, состоит в том, что термин «сознание» стал двусмысленным, расплылся. Проблемой стало не бессознательное, а сознание, которое осталось непонятным и непонятым. Александр Пятигорский: Практически получилось так, что Фрейд и Юнг открыли цивилизованному миру бессознательное в порядке отчленения, в порядке аналитического процесса, отчленяющего бессознательное от сознательного для того, чтобы сделать более содержательным аналитическое понимание сознания. А на самом деле аналитическое понимание сознания выявило свою полную бессодержательность именно в результате введения бессознательного. Мераб Мамардашвили: Совершенно верно. Проблемой стало сознание — место, природа, содержание и вообще самый смысл понятия «сознание». Мне кажется, понимания можно было бы достичь простым показом того, что оставаясь в рамках сознания, то есть такого способа описания, который не вводит нечто находящееся вне сознания, вне сознания как субъектно-объектной реальности, нельзя решить проблему сознания. Хотя многие современные авторы и повторяют, что субъект и объект едины, что есть сфера, в которой субъект неотделим от объекта, но в той мере, в какой мы оперируем такой техникой, которая за точку отсчёта берёт данности сознания или данности в сознании, мы неминуемо оказываемся в рамках парадоксов. Один я уже назвал: мы сознанием называем явно что-то несознательное, приписываем сознанию черты чего-то явно сознанием не являющегося. Во-вторых, мы возвращаемся в этих точках отсчёта, в этих координатах, к очень старому парадоксу, который был известен Сократу, древним индийцам и, по крайней мере, таким философам Нового времени, как Декарт и Спиноза, а именно, что сам акт мысли содержит в себе известную парадоксальность. Например, Сократ говорил: для того, чтобы узнать что-то, я должен знать то, что я хочу знать. Я уже должен знать то, что я хочу узнать. Спиноза говорил, что фактически для того, чтобы знать, я должен уже знать, почему мне нужно это узнать, а для того, чтобы знать, почему мне нужно это знать, я должен знать, что я хочу узнать, и так до бесконечности. Для разрешения этого парадокса Спиноза и вводил понятие божественного бесконечного интеллекта, частью которого является человеческий интеллект. И древние индийцы, собственно, говорили то же самое. Ты помнишь теорию Атмана, согласно которой если я нечто фиксирую как факт моего сознания, то я уже не в этом состоянии сознания, и я, следовательно, уже не «я» и так далее до бесконечности. Так вот, мне кажется, именно для разрешения такого рода ситуаций нам пригодилось бы понятие, которое было бы введено в качестве точки отсчёта в понимании сознания так, чтобы эта точка отсчёта не лежала бы как данность в сознании. Александр Пятигорский: Правильно. Но, мне кажется, здесь понятие «сфера сознания», вводимое нами в наше понимание сознания, может помочь и в разрешении ситуации другого рода. Наша парадоксальная ситуация, с одной стороны, в общем является ситуацией чисто умозрительной, с другой же стороны, она, по-видимому, связана с очень стойкой «металингвистической» ситуацией. Дело в том, что существует такая аксиома европейского, да, впрочем, почти и всякого иного умозрения. Эта аксиома, которая в ряде систем присутствует имплицитно, а в ряде систем достаточно ясно текстуально выражена, заключается вот в чём: если мы говорим, что мы что-то понимаем, что мы что-то пытаемся понять, то мы при этом предполагаем, что это что-то себя не понимает либо что оно себя не понимает в данный момент. В общем любое умозрительное допущение «твоего», «моего» понимания чего-либо с необходимостью, аксиоматически, предполагает, что это «что-то» хотя бы в ситуации нашего понимания себя не понимает. Когда мы понимаем, то оно само себя не понимает: если оно понимает само себя, то, значит, мы его не понимаем. Такова «аксиома исключительности», которая, по существу, всегда устанавливает какие-то области монополии понимания. Введение «сферы сознания» поможет разрешению такой ситуации потому, что в данном случае, когда я говорю, что существует неприуроченное к объекту и субъекту сознание, я просто хочу сказать, что я при этом отвлекаюсь от проблемы его понимания самим собой. В данном случае я, так сказать, склонен принять другую гипотезу, которая эту проблему снимает, а именно, что моя попытка понимания сознания не имеет никакого отношения к вопросу, понимает ли сознание само себя или не понимает. И в этой гипотезе имплицитно содержится, конечно, презумпция, что оно себя понимает, не будучи приурочено ни к субъекту, ни к объекту. Мераб Мамардашвили: Это допущение не будет означать буквально, что сознание себя понимает, но что мы в нашем анализе условно принимаем то, что «говорит» сознание, за действительное положение вещей. Александр Пятигорский: То есть мы вводим какую-то безличную конструкцию: «Оно понимает». Мераб Мамардашвили: Какую-то часть сознания (независимо от того, что мы могли бы сказать о референтах этого сознания) мы приравниваем к действительному положению вещей. Я продолжу: дело в том, что принцип этот — и здесь нам приходится немного забежать вперёд, потому что он не совсем относится к проблеме «сферы сознания», но относится к ней в то же время в том смысле, что без введения понятия «сфера сознания» это дальнейшее поле конкретной проблемы нельзя будет развить — я считаю, что вообще наряду с принципами, которые известны в классической философии, должен быть введён (наряду с таким, скажем, как упорядоченность мира и тому подобное) «принцип объективной ошибки». Что я имею в виду? Когда мы говорим, что какая-то часть сознания нами приравнивается к действительному положению вещей (тем самым отвлекаясь от того, понимает ли сознание само себя или нет), мы фактически допускаем в качестве универсального позитивного принципа, что возможна ошибка, но мы должны и будем «ей» верить. Совершая это «приравнивание» и, таким образом, отвлекаясь от классической дилеммы, о которой мы говорили, мы вводим своего рода «квази-предметностъ». Или, вернее, так — то, что мы позволяем в нашем понимании сознания считать за действительное положение вещей, есть то, что мы в нашей метатеории, имеющей отправным пунктом «сферу сознания», будем называть квазипредметностью. Введение квазипредметности есть единственный, на мой взгляд, способ разрешения этих парадоксов потому, что суть их состоит в том, что употребляемые способы описания сознания наталкиваются на нечто, которое ускользает от рефлексивной процедуры. А сами эти способы описания непрерывно связаны с рефлексивной процедурой, очерчены её посылками, её традицией и так далее. Но когда они наталкиваются на нечто ускользающее от рефлексивной процедуры в принципе, то тогда-то и возникают парадоксы, разрешение которых, собственно, и состояло бы в отказе от рефлексивности, то есть от классического способа описания, потому что классическое описание в принципе исключает приравнение какой-то части сознания к действительному положению вещей. Александр Пятигорский: То есть к такому действительному положению вещей, которое себя не понимает, а сознание это то, что мы понимаем. Мераб Мамардашвили: Совершенно верно. А действительное положение вещей есть нечто такое, о чём никакая рефлексия не может сказать, что это «есть» сознание. Александр Пятигорский: Таким образом, в классическом способе содержится придуманная контрадикция: «договорились», что если объект, то он не сознание, а если сознание, то оно не объект. Мы же, не утверждая объективности сознания и отвлекаясь от объектности и субъектности сознания, снимаем эту проблему. Мераб Мамардашвили: Вводя термин и понятие «сфера сознания», мы возвращаемся к этой проблеме, но уже обозначаем её как квазипредметность. Возможен ещё один подход наощупь к «сфере сознания». Мне кажется, что операционально удобно исходить из какой-то идеализированной прагматической ситуации. Рассмотрение любого вопроса, поскольку оно описывается самим человеком, который этот вопрос рассматривает, должно предполагать какую-то первичную исходную ситуацию, когда этот вопрос не рассматривается. Вопрос не рассматривается, потом он рассматривается. Вот мы не беседовали о сознании, потом мы начинаем беседовать о сознании, мы не занимались пониманием сознания, потом мы начинаем заниматься пониманием сознания. И чтобы понять прагматическую ситуацию, о которой говорилось в первой беседе, мы условимся, что не будем считать ситуацию, когда мы не занимаемся пониманием сознания, равнозначной ситуации, когда это сознание не существует; потому что если б мы так считали, то мы таким образом имплицитно выражали бы идею, что сознание объектно, тогда как оно не должно быть ни объектным, ни субъектным, даже в такой чисто прагматической сфере. Мы считаем: если мы и не приступили к рассуждению о сознании, к пониманию сознания, к эксплицированию нашего понимания сознания, то это само по себе ещё ничего не говорит о проблеме возможности описания сознания как такового. То есть мы здесь исходим из условия, что «наше понимание сознания» и «сознание» находятся на различных уровнях ситуативной достоверности. В этой нашей беседе мы принимаем понятие «сфера сознания» как первичное в нашем рассуждении, в нашем понимании сознания, не потому, что оно является понятием высшего ранга абстракции, а напротив — потому что оно практически является как бы понятием высшего ранга прагматизации. Мы сообщаем, описываем тот круг ситуаций, который окружает ситуацию нашего понимания сознания, и, собственно, понятие «сфера сознания» по существу выступает как понятие предельно прагматизированное, как способ обобщённого описания этих ситуаций, а не как способ обобщённого описания сознания. Этим мы ещё раз подчёркиваем, что речь идёт о метатермине. Понятие «сфера сознания» является не только достоянием нашей метатеории сознания; соприкосновение со «сферой сознания» есть акт, совершаемый, может быть, ежедневно и ежечасно человеком. Можно показать, что любой акт, который на поверхности описывается как акт творчества, есть ситуация, в которой некто делает, входя в «сферу сознания» или выходя из неё. То есть мы обозначаем как «сферу сознания» нечто, к чему практически приводят некоторые ситуации. Александр Пятигорский: Вместе с тем это есть аксиоматизируемая нами ситуация, в которой, в принципе, они могут и не участвовать. Мераб Мамардашвили: Когда человек попадает в «сферу сознания», я говорю: «есть человек, попавший в сферу сознания». Я не хочу этим сказать, что все люди находятся в «сфере сознания», но раз он есть в ней — он есть в ней. Это тавтология. Вот что я имею в виду: или есть, или нет. Когда Вольтер говорил, что добродетель не может быть половинной (или она есть, или её нет), то он не имел в виду, что все люди добродетельны, наоборот, он имел в виду, что они могут быть таковыми (или не быть). Александр Пятигорский: Таким образом, у нас «сфера сознания» будет фигурировать как какое-то псевдотопологическое понятие. О психике мы можем говорить, что она есть в «сфере сознания», или мы можем говорить о «сфере сознания», что она здесь есть или что её здесь нет, и, вводя метатермин «сфера сознания» как некоторую предельную, не содержательную, а чисто практически ситуационную абстракцию, мы можем договорится, что она обладает такими свойствами, что мы можем сказать, что она имеет место, и мы можем сказать, что она где-то не имеет места. И вот тут возникает ещё одно предложение: в целях дальнейшего более чёткого развития наших бесед о метатеории сознания я предложил бы хотя бы предварительно договорится, что для нас существенно, что «сфера сознания» в принципе имеет место, то есть что она имеет место вообще. В каком-то более конкретном смысле мы можем говорить, что она есть здесь или что здесь её нет. Но вообще она есть. Это, опять-таки, делается как чисто прагматическое допущение. Мне кажется, что «сфера сознания» не классифицируема в силу специфики самого нашего подхода, о котором мы говорили выше. Она неклассифицируема потому, что мы предполагаем, что «сфера сознания» — это есть то, что нам поможет в дальнейшем перейти к каким-то уточнениям, каким-то спецификациям и конкретизациям сознания, которые нам дадут эти уточнения, также неклассифицируемые. В нашем подходе лежит принцип сплошной и последовательной неклассифицируемости. То есть когда я думаю, что совершается переход от понятия «сферы сознания» к понятию «состояние сознания» или от понятия «сферы сознания» к понятию «структура сознания», то это не значит, что этот переход может рассматриваться как логически классификационный. Этот переход совершается как переход в нашем понимании сознания, о котором говорилось выше. Это не переход от общего понятия к частному, а просто следующая ступень в нашем рассуждении, в конкретизации нашего понимания. Новые понятия выступают как новые конкретизации самого нашего понимания, а не его объекта. Мераб Мамардашвили: До рассмотрения нами дальнейших конкретизации нашего понимания сознания, мне кажется целесообразным остановиться на таких представлениях, как «мировое событие» и «мировой объект». Я считаю, что некоторые факты, объекты, события сознания, фиксируемые или в сознании существующие в отличие от событий психической жизни человека, являются событиями, объектами, стоящими как бы на линиях, которые пронизывают любые эпохи, любые человеческие структуры, какие бы они ни были — национальные, социальные, личностные, в которых что-то существует вне времени, в которых что-то существует как тождество. Я поясню на примере: потоп как разлив реки или морское наводнение есть «событие». Но потоп как символ, который выдан сознанием, есть «мировое событие». Объект и событие такого рода, то есть существующие вне времени, которые, как казалось бы, имеют какой-то реальный аналог, в действительности вовсе к нему не относятся, а есть нечто другое, есть мировое событие, есть мировой объект, в принципе иначе анализируемый. И сам факт наблюдения, восприятия людьми реального события должен анализироваться, таким образом, совершенно иначе, нежели тот же факт, но ставший «мировым событием» и долженствующий быть соотнесённым, как таковой, уже с жизнью сознания. Я могу утверждать, что материал мифов составляется из мировых событий (выступающих как мифемы). Таких мировых событий и мировых объектов, очевидно, можно насчитать энное количество. Различие между терминами «событие» и «объект» здесь чисто процедурное. Я говорю «событие», если хочу в одном и том же объекте подчеркнуть и процессуальность. Я говорю «объект», если я хочу фиксировать: это «тоже объект», потому что событие есть объект в моей терминологии, то, что я называю объектом. Я считаю, что нужно ввести это понятие как дополнительное в связи и вместе со «сферой сознания». Александр Пятигорский: Мы сейчас «сферу сознания» рассмотрели с прагматической и метатеоретической стороны. Мне кажется, что её можно рассматривать и как определённую мифему, и тогда возможна гипотеза, что «сфера сознания» в отношении к мировому событию, к мировому объекту выступает как «универсальный наблюдатель». Мераб Мамардашвили: Фактически «сферу сознания» мы вводим как понятие, которое замещает нам «картезианского человека». Классическая философия, как мы говорили в предыдущей беседе, оперировала посылкой, допущением субъекта как некоего универсального божественного модуля наблюдения в рамках какой-то рефлексивной процедуры. Фактически это понятие должно вобрать в себя часть свойств наблюдения, которые приписывались наблюдающему субъекту как божественному модулю универсальной перцепции, и часть свойств, которые приписывались объекту наблюдения, но мы не приписываем этому модулю никаких свойств рефлексии и, таким образом, забирая у него часть свойств субъекта и часть свойств объекта как инструмента наблюдения или наблюдающего устройства, мы и применяем понятие «сферы сознания». Понятия же мирового объекта и мирового события позволяют нам отвлечься от проблемы связи между культурой и сознанием, перехода информации от одной культуры к другой, реальной преемственности и так далее. Я просто утверждаю следующую вещь: событие, отраженное в индийской мифологии, и событие, отраженное в греческой мифологии, могут быть мною посредством реального мирового объекта и мирового события взяты в одной точке, на одной линии, как одно событие; то есть объект, находящийся в одной точке мировой линии, есть мировой объект, независимо от того, могу ли я в реальной связи, преемственности проследить заимствование в одной культуре из другой, одной мифологии из другой и прочее, и прочее Оттого-то, вводя понятия «мировой объект» и «мировое событие», мы избавляемся от проблемы временно-пространственных связей культур, оставляя её этнографии и антропологии. То есть независимо от реальной связи должны быть какие-то два события во внешне разобщённых культурах или личностях, которые находятся в одной точке на мировой линии и являются одним событием, одним «мировым объектом». Александр Пятигорский: Нам следует полностью отказаться от понятия культуры как чего-то противопоставленного сознанию. Понятие культуры как культуры вообще, как термина и как элемента восприятия обыкновенного человека в нашем рассмотрении не имеет никакого отношения к сознанию. Но есть ещё другой чисто прагматический момент. Дело в том, что метатеория сознания, как я себе её представляю (так же как само сознание), к культуре вообще и к какой-нибудь частной культуре может не иметь никакого отношения. Имеются различные теории сознания, о которых мы не говорим и которые будут относиться к культурам, но «само сознание» и наша работа с сознанием, которые представлены в предлагаемой нами метатеории, не имеют никакого отношения ни к культуре, ни к культурам. И в заключение надо уточнить семиотический аспект термина «сфера сознания». Мы об этом говорили вначале, что помимо метаподхода мы рассматриваем «сферу сознания» как очередной элемент, очередное слово, очередной термин нашей системы обозначений нашего символического языка. Мераб Мамардашвили: Когда я характеризовал понятие «сферы сознания» как элемента символического аппарата, говорил о символическом характере раздела метатеории и говорил, что мы подчёркиваем символический характер самой нашей работы, то имел в виду некоторые свойства, которые мы в последующем обнаруживаем в сознании, а эмпирически обнаруживали ещё до начала нашего движения в этой работе. Они-то наше движение как понимание метатеории сознания и вызвали. Я имею в виду свойства объекта, которые не поддаются детерминистическому анализу, а с другой стороны, ускользают от любого типа семиотического анализа, основанного на том, что существует обозначающее как реально отделённый элемент и существует обозначенное как денотат первого. Термин же «сфера сознания» является «символом» того обстоятельства, что в данном рассмотрении не существует ни обозначаемого, ни обозначающего, ни обозначателя. Мы имеем дело с интуитивным опытом семиотизации, с опытом, в котором эти три момента наличествуют, но не улавливаются как отделённые во времени и пространстве. Можно предположить, что существует непрерывная связь между обозначаемым и обозначающим, когда невозможно отделить одно от другого. Александр Пятигорский: Теперь ещё немного о «сфере сознания». У меня остаётся чувство неудовлетворённости неполным пониманием. Я окончательно не понимаю, что я сам хочу сделать с ней, но она появилась в моём понимании, и я должен пытаться её эксплицировать, поскольку, образно выражаясь, моя психика оказалась в том же самом месте, где появилась такого рода идея. Я ещё раз напоминаю о принципиальной неприуроченности понятия «сферы сознания» к индивидуальному психическому механизму. Поэтому выражения «здесь есть сфера сознания» или «здесь нет сферы сознания» условны, и, вообще говоря, не вполне правильны в том смысле, в каком мы начали это рассуждение, потому что поскольку речь не идёт об индивидуальных психических механизмах, то скорее можно сказать, что «сфера сознания» есть, что она «вообще есть» вне такой приуроченности, и мы можем утверждать, что она «здесь есть» или что её «здесь нет» только когда такая приуроченность нами идеально планируется, что, по-моему, всё-таки к «сфере сознания» неприменимо. Это возможно при дальнейшей спецификации сознания, когда речь пойдёт о состояниях и структурах сознания. «Сфера сознания» для меня идеальный прагматический этап. Мы начинаем экспликацию понимания нами «сферы сознания», потому что «сфера сознания» — это то, что знаменует в нашей беседе определённую границу: «вот здесь» мы начинаем объяснение нами терминов нашего понимания, и, соответственно, терминов метатеории сознания, и поскольку оно нами начинается от какого-то «ничто», мы это «ничто», эту границу, это исходное называем «сферой сознания». Мераб Мамардашвили: Ты делаешь упор на прагматический аспект термина «сфера сознания», вернее даже на прагматический аспект самого существования в «сфере сознания», если можно выразить термином «существование» что-то, чему мы приписываем в то же время и свойство несуществования. И чтобы резюмировать этот аспект, можно вернуться к мысли о том, что «сфера сознания» — это ситуация, в которой прагматически находятся «сознания» или, вернее, могут находиться, не имея в виду, что каждое сознание находится в этой ситуации. Оно или находится, или не находится. Александр Пятигорский: Я хотел бы здесь лишить термин «сфера сознания» пространственной спецификации, имея в виду дальнейший ход рассуждения. «Сфера сознания», строго говоря, не обладает пространственной определённостью, так же как она не обладает временнóй определённостью. Мераб Мамардашвили: Однако здесь есть движение, и потому я хочу подчеркнуть то обстоятельство, что мы приписываем движение к «сфере сознания» не только нашему метатеоретическому рассуждению, но и прагматике сознания людей вообще. Но это не означает, что все люди находятся на пути такой прагматики; это прежде всего относится к нашему способу описания сознания, ибо, собственно говоря, в рубрику «сферы сознания» мы выносим какие-то свойства нашего описания сознания. Вводя понятие «сфера сознания», мы тем самым строим символическую часть нашего аппарата описания структуры и состояния сознания — часть, которой мы не приписываем никакой локализации и которую никак не конкретизируем потому, что в дальнейшем сами состояния и структуры сознания мы будем рассматривать как локализацию и как конкретизацию того, что мы фиксируем в «сфере сознания». Тем самым мы фактически признаем символический характер понятия «сфера сознания». Понятия же структуры сознания, состояния сознания и ряд других понятий, которые мы далее введём, не будут носить символический характер. Они нами будут выводиться в качестве интерпретации этого символа; само состояние сознания мы будем рассматривать как интерпретированное, конкретизированное существование «сферы сознания», как локализацию, «захват», «ловушку» «сферы сознания». Или наоборот, можно перевернуть этот термин и сказать: вхождение в «сферу сознания», нечто вошедшее в «сферу сознания» — обладает структурой сознания. Или наоборот: структура сознания будет разрушаться в «сфере сознания» и так далее. Нам сейчас это неважно — нам важно подчеркнуть, что понятие «сфера сознания» не подразумевает никакого реального события сознания. Вообще никакого реального события мы не описываем, и в этом смысле аппарат, в котором вводится понятие «сферы сознания», обладает свойствами общими, скажем, с некоторыми чертами аппарата квантового или психоаналитического описания. Ведь очень многие недоразумения и ошибки в интерпретации классического психоанализа Фрейда, свойственные не только философам-интерпретаторам Фрейда или посторонней публике, но и на 99 процентов самим психоаналитикам, состоят в натуралистическом понимании процедуры Фрейда. (Например, когда Фрейд говорит об «эдиповом комплексе», предполагают, что «эдипов комплекс» есть понятие, обозначающее тип реально случившихся событий, что у такого-то индивида «эдипов комплекс» реально наличествует, в то время как на самом деле здесь наличествуют совершенно иные явления сознания, символически обозначаемые как «эдипов комплекс». )

bitie&soznanie

Мих. Лифшиц Бытие и сознание (архивная заметка) Три стороны этого отношения. Два полюса и их единство 1. Бытие позади сознания и бытие перед ним. Сознание психологически или социально психологически зависимое от бытия и сознание, в соответствии со своей природой, чувствующее и понимающее внешний мир, контролирующее и само себя, одним словом, всегда имеющее свой объект, зависимое от него. Первое отношение есть в сущности онтологическая зависимость сознания от бытия, второе — гносеологическая. 2. Наконец, при тождестве этих двух отношений, ибо и гносеологическая зависимость имеет онтологическую природу, и онтологическая-гносеологическую, складываются два противоположных типа единства двух этих сторон и, в качестве оптимальной формы — онтогносеология сознания, в которой видятся и апперцепция и относительная свобода воли. 3. Тайна сознания. Прежде всего оно представляет собой внутреннюю сторону объективного материального процесса. Сам по себе процесс сознания сопровождает ход вещей и если взять это отношение в абстракции, то у нас останется спинозовская субстанция с двумя атрибутами, из которых атрибут мышления является одновременно ее собственным эпифеноменом, сопровождаемым психологической достоверностью, внутренней стороной и внешним самопознанием. То и другое здесь совпадают, вследствие чего как бы и никакой проблемы нет. Субстанция мыслит себя, мышление это ее внутреннее самоотражение. Отсюда и Фейербах: что для меня акт психологический, внутреннее, то для другого акт физический, объективный. А там, где  я  и  ты совпадают — в бесконечности — там субстанция сама себя так сказать переживает и постигает. Но так только в бесконечности, а там где перед нами отдельный акт мышления, проблема постоянно возрождается — с одной стороны физиологический и социальный процесс, с другой стороны его внутреннее слепое осознание. Противоречие и апория, возникающие на этой почве: а сама ваша теория что такое — осознание, психический эпифеномен вашего бытия? Или это зеркало действительности? В таком случае — как это возможно? Ответ: В тождестве двух отношений сознания и бытия, которое является и историческим началом сознания, где период обращения сторон приближается к нулю, по природе самой мысли, если она определяется, ее объективное содержание значит больше, чем ее физическая или социальная подкладка. Выход из полного тождества, щель, дифференциал.  Бытие определяет сознание  — здесь внешнее объективное содержание мысли шире и значит больше, чем ее несущая опора. Это так же, как постоянное утоньшение собственной стоимости денег, как товара, по сравнению с той стоимостью, которую они как эквивалент, как зеркало отражают. От быка до кредитного билета и жироприказа. Таким образом становится возможным выход из простой стихийности — приказ нашего мышления телу; пусть это незаметно вырастает из малых, почти невольных исправлений его равновесия, как указывает Лейбниц, все равно где-то внешняя связь вещей начинает доминировать над самой res cogitans, всеобщее над частным. На этой почве, нет, из этого дифференциала растет и возможность сознательного управления собой (именем  идеата ) и преобразования самого внешнего мира. Таким образом, активная сторона сознания есть диктат более широкого мира, а представить себе эту активность, как абсолютную и самочинную, значило бы признать вместе с Декартом и Мальбраншем вторую субстанцию со всеми вытекающими отсюда философскими трудностями. Поп-марксисты, толкующие об активности сознания, даже не понимают этой проблемы. В некотором смысле для современного материализма действительно необходимо возвращение к Декарту и Спинозе, которые, кроме чисто психологической сферы имагинативного познания и страстей души, допускали еще чудесное свойство адекватности нашего ясного и отчетливого сознания объективному содержанию мысли. Мысль становится таким образом как бы прозрачным стеклом, не мешающим этому объективному содержанию говорить за себя. Конечно, это условность, мысль не есть совершенно прозрачное стекло, но такая условность ведет нас к пониманию природы сознания (или мышления в широком смысле, cogitatio). Разумеется, эта природа не везде выступает в чистом виде, как рудное тело, и, собственно, нигде не выступает как таковое, sensu stricte, но это не значит, что она отсутствует, что ее нет. Как мыслит себя субстанция Спинозы в нас, как она действует на себя нашими руками? Не только как эпифеномен, пассивный продукт, но как субъект, то есть это она мыслит и действует. Наша психология становится здесь только экраном, органом абсолютного. Наше  я достигает величайшей самостоятельности именно в тот момент, когда нашими устами гласит что-то большее и нашим рукам мы доверяем больше, чем самим себе. Греческая идея музы и вдохновения. Исторические примеры деятельности, некоторые личности. Мыслить — это значит сделать так, чтобы объект мыслил в нас. Свободно действовать, это значит быть субъектом большей реальности вне нас, почти отделиться от самого себя, не чувствовать себя связанным своим малым бытием, своим трепетным  экзистенциалом . Как люди совершают вдохновенные дела, как они хотя бы идут в атаку. Всеобщее всегда больше частного. Всеобщее бытие определяет особенное, единичное. Это — разница в рамках самого материального бытия. Так возможна активность мысли и воли за пределами нашего пассивного психологического состояния, наших слепых реакций. Только опираясь на эту более широкую реальность, можно переступить порог слепоты, навязанный нам нашим эмпирическим бытием. Как это совершается, это требует, разумеется, дальнейшего анализа. Но для начала следует установить, что содержание мысли — в объективном мире, а не в нас. Убеждение в том, что содержание мысли в нас — одна из психологических иллюзий, подобная  примысливанию  субъекта к тем ситуациям, когда его нет и быть не может. Да, мыслит голова, но лишь в том смысле, что она является носительницей кода, выработанного природой и обществом, но играет на этом органе вся вселенная до отдельных галактик. Мысль не находится в голове, она вообще места не занимает. Но содержание ее в вещах, в определенных мыслимых ситуациях. Мыслимость есть категория действительного мира, мыслящее тело — мы сами, мысль — отношение. Что же мыслимо? Мыслимо то, что идеализм называет объективным духом в вещах. Это — общий смысл, общий поток, общее направление вещей, не сама буква реальности , а именно  дух  ее, совокупность ее отношений. Именно это есть содержание мысли, то есть мыслимое, и оно не в нас, а прежде всего вне нас, оно мыслит себя в нас. Трудно оставаться материалистом, исходя из того представления о самостоятельном внутреннем мире, которое было усвоено новой философией и налицо даже у Локка и старых материалистов, которые допускают, что все содержание сознания есть продукт деятельности материи, но продукт слепой, психологический, подвергаемый лишь рациональной обработке неизвестно откуда взявшейся силе разума. Разум человека есть разум мира, в той или другой степени, разумеется, потому что глупость его есть также в известном смысле глупость мира. Выбраться же из этой крепостной стены внутреннего мира, создаваемого психологической иллюзией, подобного нашему представлению о том, что солнце ходит вокруг земли, невозможно. Приходится в конце концов прибегнуть к salto vitale Плеханова, то есть к насилию над этой иллюзией, но одного насилия, хотя бы и спасительного, мало. И даже ссылка на практику не должна быть иррациональным шагом (см. неомарксизм). Таким образом, пользуясь формулой Канта, ставшей уже банальностью, здесь нужен действительно  коперниковский переворот , и вместо того, чтобы относить содержания мысли в наш внутренний мир, отгороженный высоким забором от внешнего, нужно перенести эти содержания туда, где они действительно находятся, то есть в мир внешний, окружающий человека. Не означает ли это отрицание прав человеческого субъекта? Согласно ходячим представлениям, это так. В действительности же подлинная субъективность, представляющая собой своеобразную форму индивидуального бытия, не сводится к эмпирической единичности, но до телесной даже формы разыгрывается в отношении к бесконечному внешнему миру и можно даже сказать — рождается в нем. Рождается не эмпирический, а трансцендентальный субъект, по выражению Канта, личность как одна из граней вселенной. Но только в этом разрезе она является подлинной личностью. Без этого же, как уже было сказано, возникает безнадежная ситуация смешения теории и активности с психологической жизнью тела. Как иллюзия этот взгляд понятен и простителен даже, но как теоретическая позиция он неизбежно ведет либо к субъективному идеализму, либо в лучшем случае к материализму прежнего типа, который в этих коренных вопросах философии по необходимости был непоследователен, не целен. Примечание. Вопрос о том, где находится мысль, относится к тем проблемам, которые интересовали схоластов в связи с вопросом о различных версиях  гдейности  (Ubignitaet). См. Лейбница Новые опыты, русское издание, стр. 194 — 195.

10 фильмов, расширяющих сознание — Что посмотреть

Существуют фильмы, по-особому воздействующие на сознание. Титр предлагает посмотреть 10 глубоких картин, которые затрагивают фундаментальные темы, поднимают острые вопросы и расширяют восприятие окружающего мира.

Магнолия В долине Сан-Фернандо в один дождливый день переплелись истории десятка людей. В этой картине Пола Томаса Андерсона все случайные действия имеют последовательность и смысл. Солярис На космическую станцию, исследующую планету Солярис, прибывает ученый, который должен принять решение о необходимости продолжения научных работ. На корабле он сталкивается с удивительным явлением: кажется, океан Соляриса сам изучает их, материализуя на станции физические копии людей, которые связаны с постыдными поступками исследователей. Пиджак Ветерана войны Джека Старкса обвиняют в преступлении, которого он не совершал, и отправляют на психиатрическую экспертизу, якобы подлечиться. После введения нового лекарства Джек засыпает в бреду и просыпается… в будущем. Как он туда попал, вернется ли он назад, или всё это — побочный эффект препарата? Туринская лошадь «Туринская лошадь» — кино замедленного действия. И то, не с каждым сработает. Пресловутая лошадь — реальное событие из жизни философа Фридриха Ницше. Увидев в Турине, как кучер хлещет лошадь, Ницше подбежал к лошади, обнял ее и заплакал. После этого случая у философа помутился рассудок, и его положили в психиатрическую лечебницу. Это все за кадром, потому что в фильме расскажут, что случилось потом. С лошадью и кучером. Патруль времени Темпоральное Бюро рассылает временных агентов в прошлое и будущее, чтобы исправлять ошибки и предотвращать преступления. Единственным преступником, которого им не удается поймать, становится Подрывник, намеревающийся уничтожить Нью-Йорк. Задача главного героя — найти и обезвредить террориста. Как поймать монстра Режиссерская работа Райана Гослинга со звездным актерским составом была номинирована на две Пальмовые ветви Каннского кинофестиваля. Атмосферный триллер, наполненная отсылками к режиссерам, которые вдохновляли Гослинга, рассказывает историю матери-одиночки, которая побывала в темном подземном мире, в то время как ее сын нашел дорогу, ведущую в город под водой. Укрытие Жизнь обычной американской семьи из маленького городка в штате Огайо протекает вполне счастливо, пока главе семьи Кёртису не начинают сниться странные сны о надвигающемся урагане, который уничтожит его семью. Полностью охваченный своим иррациональным страхом, он начинает подозревать себя в безумии, но всё же решает принять меры по спасению тех, кого любит. Планета Ка-Пэкс В психиатрический институт на Манхэттене привозят странного человека в черных очках. Он зовет себя Протом и утверждает, что его родина — далекая планета Ка-Пэкс, откуда он мгновенно перенесся на Землю в луче света. Несмотря на все усилия, опытному доктору Пауэллу не удается разгадать загадку таинственного пациента, и мысль о том, что этот парень вовсе не псих, становится все навязчивей и реальней. Пять препятствий В 1967 году датский режиссер Йорген Лет снял короткометражку «Совершенный человек». В 2003 году Ларс фон Триер ставит эксперимент по изучению феномена кино: просит снять Йоргена Лета этот фильм ещё пять раз. Предварительно перед ним ставится какое-либо ограничение — препятствие, раскрывающее с разных сторон личность самого Йоргена и заставляющего его, переступив через себя, экспериментировать, с одной стороны, с декорациями, актерами, видами кинематографа, а с другой — с чувствами и характерами человека. Мертвец Путешествие скромного и забитого клерка по имени Уильям Блейк в городок, где он получает пулю, превращается в бегство через «нигде» в «никуда» и заставляет зрителя задавать вопросы, на которые не будет ответа. 12 февраля 2018

Нашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Ваше подсознание умнее, чем вам кажется

• Том Стаффорд
• BBC Future

3 марта 2015

Автор фото, Thinkstock

Мы считаем, что контролируем процесс, когда ломаем голову над загадкой или читаем слова. BBC Future рассказывает о новом эксперименте, благодаря которому становится понятно, насколько активно наше подсознание.

Нам нередко кажется, будто мы представляем себе, что творится у нас в голове. Каждый день, передвигаясь и общаясь с людьми, я отмечаю, какие мысли приходят мне на ум. «Что мне поесть на обед?» — спрашиваю у себя я. Или думаю: «Интересно, почему она так поступила?» — и пытаюсь понять, почему же. Напрашивается логичный вывод: то, что я наблюдаю — это то, что происходит в моей голове. Логичный, но неправильный.

Все психологи сходятся в том, что существует подсознание, а точнее, бессознательное, выполняющее немало сложных функций в процессе мышления. Если я спрошу себя, какой город является столицей Франции, ответ сам собой приходит в голову — Париж! Если я решу пошевелить пальцами, они начнут двигаться туда-сюда определенным образом. Каким — зависит от бессознательного, ведь это не осознанные, подготовленные мной движения.

Множество споров в психологии вызывает вопрос: за что именно отвечает бессознательное, а что требует осознанных размышлений? Или, цитируя название известной работы на данную тему — «Бессознательное — умное или глупое?» Многие придерживаются мнения, что бессознательное способно подготовить простые действия по типу «раздражитель — реакция», представить базовые факты, распознать объекты и выполнить натренированные действия. С другой стороны, процесс сложного познания — предполагающего планирование, логическую аргументацию и сочетание различных идей — требует сознательного мышления.

Автор фото, Thinkstock

Подпись к фото,

Благодаря «непрерывному подавлению вспышек» ученые выяснили, что наше подсознание более активно, чем было принято думать

Результаты эксперимента, проведенного недавно израильскими учеными, противоречат подобному мнению. Ран Хассин и его коллеги использовали интересный визуальный прием (который они назвали «непрерывное подавление вспышек»), чтобы поместить информацию в мозг испытуемых так, что они этого не осознали. По описанию кажется, что это болезненный процесс, однако на деле всё довольно просто.

Методика Хассина основана на одной особенности работы нашего мозга: два изображения, получаемые с двух глаз, как правило, соединяются в единую связную картину мира. В эксперименте использовались преломляющие свет очки, которые транслировали отдельное изображение для каждого глаза испытуемых. Скажем, один глаз видит быструю смену светящихся ярких квадратов, которые отвлекают человека настолько, что когда во второй глаз транслируется содержательная информация, испытуемый не сразу это осознает. Теоретически второе изображение прекрасно видно, однако сознания оно достигает лишь спустя несколько секунд. Впрочем, если вы закроете один глаз, чтобы не видеть цветные квадраты, то сможете тотчас увидеть «подавленное» изображение.

В ходе основного эксперимента Хассина подсознанию участников предлагались арифметические задачи. К примеру, человеку показывали следующий пример: «9 — 3 — 4 = …», после чего явным образом демонстрировалось число, которое он должен был произнести вслух как можно быстрее. Это число могло быть как правильным ответом на поставленную задачу (в данном случае «2»), так и неправильным (например, «1»).

Удивительно, что испытуемые намного быстрее произносили показанное им число, если оно совпадало с правильным ответом. Получается, что пример был обработан и решен их разумом, хотя они этого не осознали, поэтому они были готовы назвать правильный ответ быстрее, чем неправильный.

Автор фото, Thinkstock

Подпись к фото,

Возможности бессознательного весьма многогранны

Результаты эксперимента позволяют предположить, что возможности бессознательного куда более многогранны, чем казалось многим. В отличие от других испытаний, в ходе которых изучалась бессознательная обработка информации человеком, данный тест не предполагал автоматической реакции на раздражитель, а требовал от испытуемых точного ответа в соответствии с правилами арифметики. В отчете об исследовании говорится, что используемый метод «станет прорывом в изучении бессознательного» и что «бессознательные процессы могут выполнять все основные функции, выполняемые сознательными процессами».

Авторы этих смелых заявлений признают, что впереди огромная работа, ведь мы только начинаем исследовать возможности нашего бессознательного. Подобно айсбергу, большая часть процессов, проиходящих в нашей голове, остается невидимой. А заглянуть в глубину мы можем благодаря таким вот экспериментам.

Проблема сущности сознания. Структура сознания.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Разл. философские концепции в разл.времена подходили к понятию сознания по-разному.

Религиозная философия считала, что сознание – это душа. Душа – частица Бога, т.е. у души божественная сущность. Однако не раскрывается сущность бога и следовательно сущность души, сознания.

Идеализм считал сознание первоосновой реального мира. Т.о., превращая сознание, духовное в самостоятельную и абсолютную сущность, идеализм делает невозможным научное объяснение сознания; поскольку в основе идеалистич. и религиозного объяснения мира и сознания лежит весьма древнее и упрощенное представление о том, что материя есть нечто неизменное, простое, а мысль и духовное – активное, сложное. Это убеждение с возникновением науки было отодвинуто в сторону.

Материализм прошлого считал, что сознание – это свойство человека как природного существа, возникающее в ходе развития природы и отражающее природу; сформулировал, в общем, верную идею производности, вторичности сознания по отношению к материи. Однако незавершенный и недиалектич.характер этого материализма не позволил создать научную философскую концепцию сознания.

С точки зрения психологии сознание – высшая форма психич.деятельности, связанная с трудом и речью. Психика (инстинкты, ощущения, восприятия, представления, чувства и т.д.) есть широкое понятие, включающее как биопсихику – психику животных, так и психику человека. Психика человека сложнее, чем психика животных, связана с соц.образом жизни. Природной основой, базой психики выступает физиологич.деятельность животных и человека, высшим уровнем которой является высшая нервная деятельность.

Психика человека включает 1) биопсихику; 2) под-, бессознательное, которое отражает стихийные обществ. и природные процессы – процессы, которые порождаются человеч.деятельностью глубоко опосредованно, т.е. непосредственно не осознаются; 3) сознание. Сознание – единство чувств, разума и воли.

Чувства (свободы и ответственности, добра и гуманизма, дружбы и любви, патриотизма и т.д.) – отражение внешних сторон действительности.

Разум (интеллект, логическое, абстрактное мышление) – отражение внутр, сущностных сторон действительности.

Воля – императивная сторона сознания, побуждающая человека к деятельности.

Все 3 стороны взаимосвязаны и не существуют друг без друга. Чувства дают разуму первоначальный материал в виде ощущений, восприятий, оценки мира; разум обобщает информацию; воля обеспечивает переход между разумом и чувствами, приводит их в движение.

Но все-таки ведущую роль в системе сознания принадлежит разуму, т.к. он выявляет сущность вещей, событий.

В философской концепции сознание выступает как явление, вторичное, производное от материи. Абсолютным и независимым является лишь материя. Философское определение: Сознание – высшая универсальная форма отражения материального мира, которая возникает в результате бесконечного развития материи и осуществляется (является свойством) наиболее высоко организованной материей – человеком. Высшая форма, потому что человек – предельно высшее матер.существо, вряд ли может что-то возникнуть сложнее человека. Универсальная форма, потому что человек обладает универсальным характером, всеми свойствами мира.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Поток сознания — главный прием модернистов

Подробно разберем главный прием, открытый литературой модернизма — поток сознания.

📌 Метод потока сознания — это прием, который имитирует непрерывное течение мыслей, чувств и впечатлений, его внутреннюю речь.

🔎 Поток сознания, в отличие от внутреннего монолога, от «диалектики души» Толстого, — это попытка фиксации течения нашего сознания. Этот термин впервые сформулировал американский философ и психолог Уильям Джеймс в своей книге «Принципы психологии» в 1890 году.

🖋 Но на самом деле еще до него эту идею воплотил французский писатель Эдуард Дюжарден в свой книге «Лавры срезаны» (1887), о которой мы еще подробно поговорим.

🔮 В реализме во внутренних диалогах персонажей все жестко распределено: герой подумал это, потому что он сделал то, и так далее. Модернизм привнес в литературу понимание, что наше сознание нелинейно.

➡ Поток сознания — это когда в сознании одновременно существует три пласта:

✔️ то, о чем человек думает (мысль сейчас),
✔️ то, что он видит в этот момент (вывески, например),
✔️ сознание из прошлого (какие-то психологическое травмы прошлого).

📖 Поток сознания довольно сложно читать, ведь перед нами нет главного и неглавного. Главное — все.

✏ Поток сознания эпизодически встречается у Толстого. Рассмотрим два примера. В первом томе «Войны и мира» есть эпизод, когда Николай Ростов едет на лошади и засыпает, вот как это передано у Толстого:

«Он поправился в седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный черный бугор, казавшийся крутым как стена. На бугре этом было белое пятно, которое никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что-то. “Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache”, – думал Ростов. “Вот тебе и не таш…” “Наташа, сестра, черные глаза. На…ташка. (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми”… “Поправей-то, ваше благородие, а то тут кусты”, сказал голос гусара, мимо которого засыпая проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. “Да, бишь, что я думал? – не забыть. ‹…› Да, да! Наташку, наступить… тупить нас – кого? Гусар. А гусары и усы… ‹…› На-ташку, нас-тупить, да, да, да. Это хорошо”».

✏️ А второй пример — это монолог Анны Карениной в ее последний день:

«Контора и склад. Зубной врач. Да, я скажу Долли все. Она не любит Вронского. Будет стыдно, больно, но я все скажу ей. Она любит меня, и я последую ее совету. Я не покорюсь ему; я не позволю ему воспитывать себя. Филиппов, калачи. Говорят, что они возят тесто в Петербург. Вода московская так хороша. А мытищинские колодцы и блины».

🙇 Толстой «придумывает» поток сознания как художник совершенно естественным образом. А уже в 20 веке Джеймс Джойс, который постоянно находился в поиске новых форм, покупает на рынке книгу Дюжардена на французском, открывает ее и понимает, что там есть все, что ему нужно — так начинается роман «Улисс».

Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны, 18 октября 1907 года

Принимая во внимание, что наряду с изысканием средств к сохранению мира и предупреждению вооруженных столкновений между народами надлежит равным образом иметь в виду и тот случай, когда придется прибегнуть к оружию в силу событий, устранение которых при всем старании оказалось бы невозможным;

Желая и в этом крайнем случае служить делу человеколюбия и сообразоваться с постоянно развивающимися требованиями цивилизации;

Признавая, что для сего надлежит подвергнуть пересмотру общие законы и обычаи войны, как с целью более точного их определения, так и для того, чтобы ввести в них известные ограничения, которые, насколько возможно, смягчили бы их суровость;

Признали необходимым восполнить и по некоторым пунктам сделать более точными труды Первой Конференции Мира, которая, одушевляясь по примеру Брюссельской Конференции 1874 года этими началами мудрой и великодушной предусмотрительности, приняла постановления, имеющие предметом определить и установить обычаи сухопутной войны.

Постановления эти, внушенные желанием уменьшить бедствия войны, насколько позволят военные требования, предназначаются, согласно видам Высоких Договаривающихся Сторон, служить общим руководством для поведения воюющих в их отношениях друг к другу и к населению.

В настоящее время оказалось, однако, невозможным прийти к соглашению относительно постановлений, которые обнимали бы все возникающие на деле случаи;

С другой стороны, в намерения Высоких Договаривающихся Держав не могло входить, чтобы непредвиденные случаи, за отсутствием письменных постановлений, были предоставлены на произвольное усмотрение военноначальствующих.

Впредь до того времени, когда представится возможность издать более полный свод законов войны, Высокие Договаривающиеся Стороны считают уместным засвидетельствовать, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраною и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания.

Они объявляют, что именно в таком смысле должны быть понимаемы, в частности, статьи 1 и 2 принятого ими Положения.

Высокие Договаривающиеся Стороны, желая заключить для сего Конвенцию, назначили своими уполномоченными:

(перечень уполномоченных).

Каковые по представлении своих полномочий, признанных составленными в надлежащей и законной форме, согласились о нижеследующем:

  Статья 1  

Договаривающиеся Державы дадут своим сухопутным войскам наказ, согласный с приложенным к настоящей конвенции Положением о законах и обычаях сухопутной войны.

  Cтатья 2  

Постановления упомянутого в ст.1 Положения, а равно настоящей конвенции обязательны лишь для договаривающихся Держав и только в случае, если все воюющие участвуют в конвенции.

  Статья 3  

Воюющая Сторона, которая нарушит постановления сказанного Положения, должна будет возместить убытки, если к тому есть основание. Она будет ответственна за все действия, совершенные лицами, входящими в состав ее военных сил.

    Статья 4  

Настоящая конвенция, надлежащим образом ратификованная, заменит в отношениях между Договаривающимися Державами, Конвенцию 29 июля 1899 года о законах и обычаях сухопутной войны.

Конвенция 1899 года остается в силе в отношениях между Державами, которые ее подписали и которые не ратификуют равным образом и настоящей конвенции.

  Статья 5  

Настоящая конвенция будет ратификована в возможно скором времени.

Ратификации будут сданы на хранение в Гаагу.

О первой сдаче на хранение ратификаций составляется протокол, подписываемый Представителями Держав, которые в этом участвуют, и Нидерландским Министром Иностранных Дел.

Последующие сдачи на хранение ратификаций совершаются посредством письменных оповещений, направляемых Нидерландскому Правительству и сопровождаемых актами ратификации.

Засвидетельствованная копия с протокола о первой сдаче на хранение ратификаций, с оповещений, упомянутых в предшествующей части статьи, а равно с актов ратификации немедленно передается при посредстве Нидерландского Министра Иностранных Дел и дипломатическим путем Державам, приглашенным на Вторую Конференцию Мира, а равно другим Державам, присоединившимся к Конвенции. В случаях, указанных в предшествующей части статьи, сказанное Правительство сообщает им в то же время день, в который оно получило оповещение.

  Статья 6  

Державам, настоящую конвенцию не подписавшим, предоставляется право присоединиться к ней.

Держава, которая желает присоединиться, письменно извещает о своем намерении Нидерландское Правительство, пере давая ему акт присоединения, который будет храниться в архиве сказанного Правительства.

Это Правительство немедленно передает всем другим Державам, приглашенным на Вторую Конференцию Мира, засвидетельствованную копию оповещения, а равно акта присоединения, указывая день, когда оно получило оповещение.

  Статья 7  

Настоящая конвенция вступит в силу в отношении Держав, участвовавших в первой сдаче на хранение ратификации, шестьдесят дней спустя после дня протокола этой сдачи, а в отношении Держав, которые ратификуют позднее или присоединятся, шестьдесят дней после того, как оповещение о их ратификации или о их присоединении будет получено Нидерландским Правительством.

  Статья 8  

В случае если бы одна из договаривающихся Держав пожелала отказаться от настоящей конвенции, об этом отказе письменно оповещается Нидерландское Правительство, которое немедленно сообщает засвидетельствованную копию оповещения всем другим Державам, уведомляя их о дне, когда оно его получило.

Этот отказ будет действительным лишь в отношении Державы, сделавшей о нем оповещение, и лишь год спустя после того, как оповещение было получено Нидерландским Правительством.

  Статья 9  

Список, составляемый в Нидерландском Министерстве Иностранных Дел, будет заключать указание дня сдачи на хранение ратификаций, произведенной согласно статье 5, части 3 и 4, а равно дней, в которые будут получены оповещения о присоединении (статья 6, часть 2) и об отказе (статья 8, часть I).

Каждая договаривающаяся Держава может знакомиться с этим списком и просить о выдаче засвидетельствованных к опий.

В удостоверение сего уполномоченные подписали настоящую конвенцию.

Учинено в Гааге, восемнадцатого октября тысяча девятьсот седьмого года, в одном экземпляре, который будет храниться в архиве Нидерландского Правительства и засвидетельствованные копии коего будут сообщены дипломатическим путем Державам, приглашенным на Вторую Конференцию Мира.

  Приложение к Конвенции  

  ПОЛОЖЕНИЕ О ЗАКОНАХ И ОБЫЧАЯХ СУХОПУТНОЙ ВОЙНЫ  

     

  ОТДЕЛ I  

     

  О воюющих  

  Глава I  

     

  О том, кто признается воюющим  

  Статья 1  

Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям:

1) имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;

2) имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак;

3) отк рыто носят оружие и

4) соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.

Ополчение или добровольческие отряды в тех странах, где они составляют армию или входят в ее состав, понимаются под наименованием армии.

  Статья 2  

Население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками и которое не имело времени устроиться, согласно статье 1, будет признаваться в качестве воюющего, если будет открыто носить оружие и будет соблюдать законы и обычаи войны.

  Статья 3  

Вооруженные силы воюющих сторон могут состоять из сражающихся и несражающихся. В случае захвата неприятелем как те, так и другие пользуются правами военнопленных.

  Глава II  

     

  О военнопленных  

     

  Статья 4  

Военнопленные находятся во власти неприятельского Правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен.

С ними надлежит обращаться человеколюбиво.

Все, что принадлежит им лично, за исключением оружия, лошадей и военных бумаг, остается их собственностью.

  Статья 5  

Вое ннопленные могут быть подвергнуты водворению в городе, крепости, лагере или каком-либо другом месте с обязательством не удаляться за известные определенные границы; но собственно заключение может быть применено к ним лишь как необходимая мера безопасности и исключительно пока существуют обстоятельства, вызывающие эту меру.

  Статья 6  

Государство может привлекать военнопленных к работам сообразно с их чином и способностями, за исключением офицеров. Работы эти не должны быть слишком обременительными и не должны иметь никакого отношения к военным действиям.

Военнопленным может быть разрешено работать на государственные установления, за счет частных лиц или лично от себя.

Работы, производимые для Государства, оплачиваются по расчету цен, существующему для чинов местной армии, за исполнение тех же работ, а если такого расчета нет, то по ценам, соответственным произведенным работам.

Если работы производятся на государственные установления или за счет частных лиц, то условия их определяются по соглашению с военной властью.

Заработок пленных назначается на улучшение их положения, а остаток выдается им при освобождении, за вычетом расходов по их содержанию.

  Статья 7  

Содержание военнопленных возлагается на Правительство, во власти которого они находятся.

Если между воюющими не заключено особого соглашения, то военнопленные пользуются такой же пищей, помещением и одеждой, как войска Правительства, взявшего их в плен.

  Статья 8  

Военнопленные подчиняются законам, уставам и распоряжениям, действующим в армии Государства, во власти коего они находятся. Всякое неповиновение с их стороны дает право на применение к ним необходимых мер строгости.

Лица, бежавшие из плена и задержанные ранее, чем успеют присоединиться к своей армии, или ранее, чем покинут территорию, занятую армией, взявшей их в плен, подлежат дисциплинарным взысканиям.

Военнопленные, удачно совершившие побег и вновь взятые в плен, не подлежат никакому взысканию за свой прежний побег.

  Статья 9  

Каждый военнопленный обязан на поставленный ему вопрос объявить свое настоящее имя и чин, и в случае нарушения этого правила он подвергается ограничению тех преимуществ, которые предоставлены военнопленным его разряда.

  Статья 10  

Военнопленные могут быть освобождаемы на честное слово, если это разрешается законами их страны, и в таком случае обязаны с ручательством личною своею честью добросовестно исполнить принятые ими на себя обязательства как в отношении собственного Правительства, так и Правительства, взявшего их в плен.

В этом случае их собственное Правительство обязывается не требовать, не принимать от них никаких услуг, противных данному ими слову.

  Статья 11  

Военнопленный не может быть принуждаем к освобождению на честное слово; равно и неприятельское Правительство не обязано давать согласие на просьбу пленного об освобождении его на честное слово.

  Статья 12  

Каждый военнопленный, отпущенный на честное слово и затем вновь взяты й в действиях с оружием в руках против того Правительства, перед коим он обязался честью, или против союзников последнего, теряет права, предоставленные военнопленным, и может быть предан суду.

  Статья 13  

Лица, сопровождающие армию, но не принадлежащие собственно к ее составу, как-то: газетные корреспонденты и репортеры, маркитанты, поставщики, в том случае, когда будут захвачены неприятелем и когда последний сочтет полезным задержать их, пользуются правами военнопленных, если только имеют удостоверение от военной власти той армии, которую они сопровождали.

  Статья 14  

С открытия военных действий в каждом из воюющих Государств, а также и в нейтральных Государствах, в том случае, если они приняли на свою территорию воюющих, учреждается справочное бюро о военнопленных. Бюро это, имеющее назначением давать ответы на все запросы, касающиеся военнопленных, получает от различных подлежащих учреждений все сведения относительно водворения и перемещения, освобождения на честное слово, обмена, побегов, поступления в госпиталь, смерти, а равно другие сведения, требуемые для составления и своевременного исправления именной карточки о каждом военнопленном. Бюро обязано заносить на нее номер, имя и фамилию, возраст, место происхождения, чин, войсковую часть, день и место взятия в плен, водворения, получения ран и смерти, а равно все особые замечания. Именная карточка передается Правительству другого воюющего Государства после заключения мира.

Справочное бюро обязано равным образом собирать и хранить в одном месте, а также пересылать по принадлежности все вещи, служащие для личного пользования, ценности, письма и проч., которые будут найдены на поле битвы или останутся после пленных, освобожденных на честное слово, обмененных, бежавших ил и умерших в госпиталях и полевых лазаретах.

  Статья 15  

Общества для оказания помощи военнопленным, надлежаще учрежденные по законам их страны и имеющие задачей быть посредниками в делах благотворения, а также и их законно уполномоченные агенты для наиболее успешного выполнения своей человеколюбивой деятельности будут пользоваться всеми облегчениями со стороны воюющих в пределах, обусловленных военными требованиями и административными порядками. Уполномоченные этих обществ допускаются для раздачи пособий в места водворения пленных, равно как и на пункты остановок военнопленных, возвращаемых на родину, под условием предъявления именного разрешения, выданного военною властью, и дачи письменного обязательства подчиняться всем ее распоряжениям, касающимся порядка и безопасности.

  Статья 16  

Справочные бюро освобождаются от уплаты весового сбора. Письма, переводы, денежные суммы, равно как и почтовые посылки, адресуемые военнопленным или ими отправляемые, освобождаются от всех почтовых сборов как в странах отправления и назначения, так и в промежуточных странах.

Пожертвования и вспомоществования вещами, посылаемые для военнопленных, освобождаются от всех таможенных и других сборов, равно как от провозной платы по железным дорогам, состоящим в казенном управлении.

  Статья 17  

Военнопленные офицеры получают оклад, на который имеют право офицеры того же ранга страны, где они задержаны, под условием возмещения такового расхода их Правительством.

  Статья 18  

Военнопленным пре доставляется полная свобода отправления религиозных обрядов, не исключая и присутствия на церковных, по их обрядам, богослужениях, под единственным условием соблюдения предписанных военною властью мер порядка и безопасности.

  Статья 19  

Духовные завещания военнопленных принимаются на хранение и составляются на тех же основаниях, как и завещания военнослужащих местной армии. Те же правила соблюдаются относительно свидетельств о смерти, равно как и относительно погребения военнопленных, причем принимаются во внимание их чин и звание.

  Статья 20  

По заключении мира отсылка военнопленных на родину должна быть произведена в возможно близкий срок.

  Глава III  

     

  О больных и раненых  

  Статья 21  

Обязанности воюющих сторон, относящиеся к уходу за больными и ранеными, определяются Женевскою конвенциею.

  ОТДЕЛ II  

  О военных действиях  

     

     

  Глава I  

     

  О средствах нанесения вреда неприятелю, об осадах и бомбардировках  

     

  Статья 22  

Воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю.

  Статья 23  

Кроме ограничений, установленных особыми соглашениями, воспрещается:

а) употреблять яд или отравленное оружие;

б) предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к населению или войскам неприятеля;

в) убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно сдался;

г) объявлять, что никому не будет дано пощады;

д) употреблять оружие, снаряды или вещества, способные причинять излишние страдания;

е) незаконно пользоваться парламентерским или национальным флагом, военными знаками и форменной одеждой неприятеля, равно как и отличительными знаками, установленными Женевскою конвенциею;

ж) истреблять или захватывать неприятельскую собственность, кроме случаев, когда подобное истребление или захват настоятельно вызывается военною необходимостью;

з) объявлять потерявшими силу, приостановленными или лишенными судебной защиты права и требования подданных противной стороны.

Равным образом воюющему запрещено принуждать подданных противной стороны принимать участие в военных действиях, направленных против их страны, даже в том случае, если они были н а его службе до начала войны.

  Статья 24  

Военные хитрости и употребления способов, необходимых к получению сведений о неприятеле и о местности, признаются дозволенными.

  Статья 25  

Воспрещается атаковать или бомбардировать каким бы то ни было способом незащищенные города, селения, жилища или строения.

  Статья 26  

Начальник нападающих войск ранее, чем приступить к бомбардированию, за исключением случаев атаки открытою силою, должен сделать все от него зависящее для предупреждения о сем властей.

  Статья 27  

При осадах и бомбардировках должны быть приняты все необходимые меры к тому, чтобы щадить, насколько возможно, храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, госпитали и места, где собраны больные и раненые, под условием, чтобы таковые здания и места не служили одновременно военным целям.

Осаждаемые обязаны обозначить эти здания и места особыми видимыми знаками, о которых осаждающие должны быть заранее поставлены в известность.

  Статья 28  

Воспрещается отдавать на разграбление город или местность, даже взятые приступом.

     

  Глава II  

     

  О лазутчиках  

     

  Статья 29  

Лазутчиком может быть признаваемо только такое лицо, которое, действуя тайным образом или под ложными предлогами, собирает или старается собрать сведения в районе действий одного из воюющих с намерением сообщить таковые противной стороне.

Так, не считаются лазутчиками военные чины, которые в форме проникнут для собирания сведений в район действия неприятельской армии. Равно не считаются лазутчиками те военного и не военного звания лица, открыто исполняющие свои обязанности, которым поручена передача депеш по назначению в их собственную либо в неприятельскую армию. К этому же разряду принадлежат и лица, посылаемые на воздушных шарах для передачи депеш или вообще для поддержания сообщений между различными частями армии или территории.

  Статья 30  

Лазутчик, пойманный на месте, не может быть наказан без предварительного суда.

  Статья 31  

Лазутчик, возвратившийся в свою армию и впоследствии взятый неприятелем, признается военнопленным и не подлежит никакой ответственности за прежние свои действия как лазутчик.

  Глава III  

     

  О парламентерах  

     

     

  Статья 32  

Парламентером считается лицо, уполномоченное одной из воюющих Сторон вступить в переговоры с другою и являющееся с белым флагом. Как сам парламентер, так и сопровождающие его трубач, горнист или барабанщик, лицо, несущее флаг, и переводчик пользуются правом неприкосновенности.

  Статья 33  

Начальник войск, к которому послан парламентер, не обязан принять его при всяких обстоятельствах.

Он может принять все необходимые меры, дабы воспрепятствовать парламентеру воспользоваться возложенным на него поручением для собирания сведений.

Он имеет право в случае злоупотреблений со стороны парламентера временно его задержать.

  Статья 34  

Парламентер теряет право на неприкосновенность, если будет положительным и несомненным образом доказано, что он воспользовался своим привилегированным положением для подговора к измене или для ее совершения.

  Глава IV  

     

  О капитуляциях  

     

  Статья 35  

При заключении между договаривающимися сторонами капитуляций д олжны быть принимаемы во внимание правила воинской чести.

Заключенные капитуляции должны быть в точности соблюдаемы обеими сторонами.

  Глава V  

     

  О перемирии  

     

  Статья 36  

Перемирие приостанавливает военные действия по взаимному соглашению воюющих сторон. Если срок перемирия не был установлен, то воюющие могут во всякое время возобновить военные действия, с тем, однако, чтобы неприятель был предупрежден об этом заблаговременно, согласно условиям перемирия.

  Статья 37  

Перемирие может быть общим или местным. Первое приостанавливает повсюду военные действия между воюющими Государствами; второе только между известными частями воюющих армий и на определенном пространстве.

  Статья 38  

Подлежащие власти и войска должны быть официальным образом и своевременно извещены о перемирии. Военные действия приостанавливаются или немедленно по объявлении перемирия, или же в условленный срок.

  Статья 39  

От договаривающихся сторон зависит определить в условиях перемирия, какие отношения к населению и между сторонами могут иметь место на театре войны.

  Статья 40  

Всякое существенное нарушение перемирия одною из сторон дает право другой отказаться от него и даже, в крайнем случае, немедленно возобновить военные действия.

  Статья 41  

Нарушение условий перемирия отдельными лицами, действующими по собственному почину, дает только право требовать наказания виновных и вознаграждения за понесенные потери, если бы таковые случились.

  ОТДЕЛ III  

  О военной власти на территории неприятельского государства  

     

  Статья 42  

Территория признается занятою, если она действительно находится во власти неприятельской армии.

Занятие распространяется лишь на те области, где эта власть установлена и в состоянии проявлять свою деятельность.

  Статья 43  

С фактическим переходом власти из рук законного Правительства к занявшему территорию неприятелю последний обязан принять все зависящие от него меры к тому, чтобы, насколько возможно, восстановить и обеспечить общественный порядок и общественную жизнь, уважая существующие в стране законы, буде к тому не встретится неодолимого препятствия.

  Статья 44  

Воюющему воспрещается принуждать население занятой области давать сведения об арм ии другого воюющего или о его средствах обороны.

  Статья 45  

Воспрещается принуждать население занятой области к присяге на верность неприятельской Державе.

  Статья 46  

Честь и права семейные, жизнь отдельных лиц и частная собственность, равно как и религиозные убеждения и отправление обрядов веры, должны быть уважаемы.

Частная собственность не подлежит конфискации.

  Статья 47  

Грабеж безусловно воспрещается.

  Статья 48  

Если неприятель взимает в занятой им области установленные в пользу Государства налоги, пошлины и денежные сборы, то он обязан делать это, по возможности сообразуясь с существующими правилами обложения и раскладки их, причем на него ложится проистекающая из сего обязанность нести расходы по управлению занятой областью в размерах, в каких обязывалось к сему законное Правительство.

  Статья 49  

Взимание неприятелем в занятой им области других денежных сборов, сверх упомянутых в предыдущей статье, допускается только на нужды армии или управления этой областью.

  Статья 50  

Никакое общее взыскание, денежное или иное, не может быть налагаемо на все население за те деяния единичных лиц, в коих не может быть усмотрено солидарной ответственности населения.

  Статья 51  

Никакая контрибуция не должна быть взимаема иначе как на основании письменного распоряжения и под ответственностью начальствующего генерала.

Сбор оной должен по возможности производиться согласно правилам обложения и раскладки существующих налогов.

По каждой контрибуции плательщикам должна выдаваться расписка.

  Статья 52  

Реквизиции натурой и повинности могут быть требуемы от общин и жителей лишь для нужд занявшей область армии. Они должны соответствовать средствам страны и быть такого рода, чтобы они не налагали на население обязанности принимать участие в военных действиях против своего отечества.

Эти реквизиции и повинности могут быть требуемы лишь с разрешения военачальника занятой местности.

Натуральные повинности должны быть по возможности оплачиваемы наличными деньгами; в противном случае они удостоверяются расписками, и уплата должных сумм будет произведена возможно скорее.

  Статья 53  

Армия, занимающая область, может завладеть только деньгами, фондами и долговыми требованиями, составляющими собственность Государства, складами оружия, перевозочными средствами, магазинами и запасами провианта и вообще всей движимой собственностью Государства, могущей служить для военных действий.

Все средства, приспособленные для передачи сведений на суше, на море и по воздуху, для перевозки лиц и вещей, за исключением случаев, подлежащих действию морского права, склады оружия и вообще всякого рода боевые припасы, даже если они принадлежат частным лицам, также могут быть захвачены, но подлежат возврату с возмещением у бытков по заключении мира.

  Статья 54  

Подводные кабели, соединяющие занятую территорию с территорией нейтральной, захватываются или уничтожаются лишь в случаях крайней необходимости. Они должны быть равным образом возвращены, а возмещение убытков производится по заключении мира.

  Статья 55  

Государство, занявшее область, должно признавать за собою лишь права управления и пользовладения по отношению к находящимся в ней и принадлежащим неприятельскому Государству общественным зданиям, недвижимостям, лесам и сельскохозяйственным угодьям. Оно обязано сохранять основную ценность этих видов собственности и управлять ими согласно правилам пользовладения.

  Статья 56  

Собственность общин, учреждений церковных, благотворительных и образовательных, художественных и научных, хотя бы принадлежащих Государству, приравнивается к частной собственности.

Всякий преднамеренный захват, истребление или повреждение подобных учреждений, исторических памятников, произведений художественных и научных воспрещаются и должны подлежать преследованию.

  Текст документа сверен по:  

  «Вторая конференция мира 1907 г.»,  

  СПб: «Издательство Российского МИД», 1908  

измененных состояний сознания и психологии эго в JSTOR

Абстрактный

В этом исследовании предлагается новая психоаналитическая теория измененных состояний сознания. С эго-психологической точки зрения я пытаюсь прояснить, что происходит в грезах, гипнозе, состояниях психоделических наркотиков и различных формах и стадиях медитации. Обсуждаются внимание, образы и обучение, а также их функционирование в измененных состояниях сознания. Кроме того, в связи с этими состояниями вводятся понятия восприимчивости эго и активности эго.Проводятся параллели между континуумом, который простирается от очень глубоких измененных состояний сознания до состояния бодрствования, и концептуальным континуумом восприимчивости эго и активности эго, первичного процесса и вторичного процесса мышления, ориентации фантазии против реальности и несфокусированного внимания против сфокусированного.

Информация о журнале

Текущие выпуски теперь размещены на веб-сайте Chicago Journals. Прочтите последний выпуск. Основанный в 1927 году журнал Social Service Review (SSR) посвящен публикации наводящих на размышления, оригинальных исследований по актуальным социальным вопросам и перспективным методам социальной работы и политике социального обеспечения.Статьи в SSR анализируют проблемы с позиций широкого спектра дисциплин, теорий и методологических традиций на индивидуальном, семейном, общественном, организационном и общественном уровнях.

Информация об издателе

С момента своего основания в 1890 году в качестве одного из трех основных подразделений Чикагского университета, University of Chicago Press взяла на себя обязательство распространять стипендии высочайшего стандарта и публиковать серьезные работы, которые способствуют образованию, способствуют общественному пониманию. , и обогатить культурную жизнь.Сегодня Отдел журналов издает более 70 журналов и сериалов в твердом переплете по широкому кругу академических дисциплин, включая социальные науки, гуманитарные науки, образование, биологические и медицинские науки, а также физические науки.

3 части вашего разума, влияющие на вашу способность принимать решения

Если вы тип А, ориентированный на действия, занятой бизнесмен (как я), вы, вероятно, привыкли все контролировать (и быть правым).Я не уверен, встречал ли я когда-нибудь успешного владельца бизнеса, у которого не было бы врожденного стремления (если не , то ) к управлению. Это помогает поддерживать высокое качество, продвигать ваш бизнес в желаемом вами направлении и становиться или оставаться прибыльным. Посмотрим правде в глаза; будучи помешанным на контроле, получает результаты .

Однако иногда наша потребность в контроле может быть пагубной. Это вызывает проблемы во взаимоотношениях, заставляет других чувствовать, что мы склонны к спорам или непреклонно относимся к делу, и слишком часто приводит к всеобщему излюбленному методу управления: микроменеджменту.(Шучу — я знаю, что микроменеджмент — это ужасно.)

Одна из самых сложных вещей в лидерстве заключается в том, что зачастую именно то, о чем мы не подозреваем, оказывает наибольшее влияние на окружающих. Мозг очень похож на компьютер, работающий по командам «если / то». К сожалению, эти команды if / then (мысленные программы) часто устарели. Деструктивное стремление к контролю — отличный пример испорченного полезного программирования.

Итак, как нам перепрограммировать наш мозг для получения лучших результатов?

Во-первых, важно различать мозг и разум.Ваш мозг — это физический орган, который остается в фиксированном месте вашего тела (если, может быть, вам не сделают лоботомию). Однако ваш разум — менее осязаемая вещь, чем мозг. Это осознающая часть вас, также называемая вашим сознанием. Духовность (как считают некоторые) или результат срабатывания нейронов мозга (как полагают другие) не имеет значения для этой дискуссии. Что важно для этого разговора, так это то, что, когда мы говорим о разуме, мы не говорим о долях мозга или о чем-либо, что находится в определенной физической области.

При обсуждении разума необходимо учитывать три основных области: сознательный разум, подсознательный разум и бессознательный разум.

Сознательный разум — это та часть, которую мы осознаем и которой мы думаем. Им легко манипулировать (то есть вы можете изменить свое мнение, когда представите убедительный аргумент), и это часть нашего разума, с которой мы наиболее знакомы. Когда кто-то обращается к «моему разуму» в разговоре, обычно речь идет именно об этом.

Подсознание — творец снов. Его задача — сортировать и систематизировать миллионы данных, с которыми вы столкнулись. Я всегда думаю о подсознании как о файловом клерке в гигантской комнате, полной картотеки. Некоторые редкие фрагменты информации отбрасываются как мусор, но большая часть удаляется на случай, если позже она пригодится. Это огромная работа.

Подумайте обо всем, чему вы подвергаетесь только в этот момент через свои пять органов чувств.Прямо сейчас я слышу пение птиц на улице, лай соседской собаки, тихий ветер, гудение вентилятора над головой, машины, проезжающие с горы подо мной, тикающие часы где-то в другом помещении и хныканье моей собаки. Большинство из этих вещей, которые мое сознание знает, чтобы игнорировать, потому что они не угрожают моей безопасности и не требуют от меня никаких действий для продолжения. Я представляю, как все они хранятся в моем подсознании в виде справочного файла, но мой собачий хныканье хранится где-то в другом месте и помечен как important .Из-за предыдущего опыта с ней я знаю, что она хочет пить, и, поскольку в эти дни у нее проблемы с вставанием, с моей стороны требуется действие, чтобы облегчить ее дискомфорт: принести ей миску с водой (и немного угощений только потому, что это так).

Этот пример — это то, что уловило только одно из пяти моих чувств в течение 3-5 секунд. Я только что определил 7 вещей, поэтому, если вы экстраполируете их ОЧЕНЬ консервативно на 10 различных стимулов в течение минуты, то получится 14 400 слуховых стимулов, которые мой мозг обрабатывает за день (1440 минут в день умноженные на 10 слуховых стимулов в минуту).Умноженное на ваши пять чувств, это 72000 бит данных для сортировки . И прежде чем вы подумаете вычесть часы сна, ваши чувства все равно регистрируют вещи, пока вы спите, даже если вы не осознаете их. Имея в доме четырехмесячного ребенка, я понимаю, почему малыши так много спят — все для них в новинку! Сон — это когда за дело берется наше подсознание; Если младенцы не спали большую часть дня, как их новый мозг мог организовать все эти данные?

И подумайте, что будет, если вы недосыпаете.Когда ваше подсознание не уделяет времени сортировке информации за день, страдают ваша память и другие когнитивные навыки (как я уже говорил в предыдущей статье). Почему? Может быть, потому что вы бессознательное и сознательный разум спорите о том, кому будет задействована сила мозга ….

Я оставил подсознание напоследок, потому что оно является самым сложным и для наших целей самым важным. Подсознание — это то место, где создаются и выполняются умственные программы. Если вы хотите изменить ментальные программы, которые выполняете, вам нужно сосредоточиться на подсознании.

Следующая статья из этой серии ( «Думаете, что все под контролем? Это не так. Как ментальные программы управляют вашей жизнью ») глубоко погружается в подсознание, объясняя, как создаются ментальные паттерны и почему Детский опыт может повлиять на ваши взрослые решения.

Мнения, выраженные здесь обозревателями Inc.com, являются их собственными, а не мнениями Inc.com.

Что такое бессознательное? — Музей Фрейда, Лондон,

Бессознательное стало широко используемым термином, но Фрейд имел в виду нечто вполне конкретное.

Он отверг понятие «второго сознания» и критиковал мистическую точку зрения, согласно которой все люди связаны с одним и тем же универсальным бессознательным.

Динамическое бессознательное

Фрейда интересовало динамическое бессознательное , состоящее из идей, вытесненных из сознания процессом вытеснения .

Это очень отличается от идей, которые находятся вне сознания, но могут довольно легко стать сознательными — то, что Фрейд назвал предсознательным .

Ключевой особенностью теории Фрейда является то, что идеи могут быть как бессознательными, так и активными одновременно. Он осторожно указал на то, что репрессии не уменьшают их интенсивности. Фактически, заявил он, они являются «представителями» мощных телесных влечений , стремящихся к удовлетворению.

Поскольку за ними стоит сила побуждений, Фрейд придал бессознательным идеям статус импульсов желаемого за действительное . Несмотря на то, что мы не подозреваем о них, они продолжают утверждать себя и влиять на нашу жизнь, а подавление предполагает постоянные усилия, чтобы держать их в страхе.

Характеристики бессознательного

Фрейд выделил ряд специфических характеристик бессознательного:

• Позволяет сосуществовать бок о бок противоречивым идеям
• Его содержание не имеет такой степени «достоверности», как сознательные идеи.
• Бессознательные идеи не расположены в хронологическом порядке.

Фрейд стремился показать, что бессознательное — это не просто иррациональный клубящийся беспорядок. Он описал сложную и высокоорганизованную систему, работающую по законам.

В бессознательном идея может поглотить движущую энергию нескольких идей посредством процесса конденсации или может перенести свою энергию на связанную идею посредством смещения .

Фрейд назвал эти механизмы уплотнения и смещения первичными процессами , которые он противопоставил более знакомым вторичным процессам сознательного мышления. Эти первичные процессы позволяют бессознательным желаемым импульсам претерпевать искажения, находя выходы, которые не имеют очевидной связи с подавленными идеями.

Лечебный метод

Фрейд считал, что метод свободных ассоциаций был самым близким приближением к первичным процессам.

С помощью этого метода Фрейд стремился проследить смещения и уплотнения, которые привели к формированию таких вещей, как сновидений , оговорок и, что наиболее важно, симптомов его пациентов.

Эта колонка изменит вашу жизнь: Утренние страницы | Психология

Несколько раз на протяжении многих лет я встречал письменное упражнение, известное как «Утренние страницы», которое включает в себя заполнение трех сторон бумаги словами, потоком сознания, первым делом каждый день.Меня никогда не искушали. Как журналист, я ненавижу письменные упражнения: почему лишнюю работу никто никогда не увидит? Кроме того, Morning Pages были изобретены в центре Нью-Эйдж Таос, штат Нью-Мексико, гуру творчества Джулии Кэмерон, которая пишет такие предложения, как: «По мере того, как мы движемся к своей мечте, мы движемся к нашей божественности». Но этим летом я прочитал три статьи, в которых говорилось, что это упражнение стало популярным и в деловых кругах. Затем моя подруга Джоанна, не новичок, рассказала, что поклялась ими. Я решил, что это должно быть послание от моего ангела-хранителя о судьбе моей души или что-то в этом роде, и погрузился в него.Теперь мне жаль, что я не начал давным-давно.

«Нет неправильного способа делать утренние страницы», — пишет Кэмерон. (Она представила эту практику в 1992 году в книге «Путь художника», но резюмирует ее в недавней электронной книге «Чудо утренних страниц».) Она означает, что вы можете писать обо всем, что у вас на уме: о мелких заботах, высоких планах, гневных тирадах. Когда дело доходит до того, как, она строгая. Страницы должны быть выполнены в первую очередь: «Вы пытаетесь поймать себя до того, как сработает защита вашего эго». Они должны быть написаны от руки.И вы должны заполнить ровно три стороны бумаги US Letter (A4 достаточно близко). Это трехстороннее правило является ключевым: в скучный день вы можете начать писать банальности, но если вы продолжите, отряхнув паутину, вы можете обнаружить, что происходят прорывы. «Оказывается, нельзя писать ни о чем на целых три страницы», — говорит Джоанна. Или, как пишет Кэмерон: «Вторые полторы страницы труднее, но часто содержат грязь». Точно так же после трех страниц вы должны остановиться, чтобы избежать «самовлюбленности и нарциссизма».Очистка мозга завершена, пора начинать день.

Возможно, мне не стоило удивляться тому, насколько мощные «Утренние страницы» с первого дня доказали, что они успокаивают тревогу, дают понимание и разрешают дилеммы. В конце концов, психологические преимущества экстернализации мыслей посредством ведения дневника хорошо известны. Было показано, что это утреннее время с туманными глазами связано с более творческим мышлением: когда тормозные процессы мозга все еще слабы, «А-ха!» моменты приходят с большей готовностью.

Важно отметить, что Morning Pages являются частными. Если вам нужно уничтожить их, чтобы гарантировать это, продолжайте: это важнее, чем хранить их для справки. Не потому, что вы обязательно будете изливать туда секреты, а потому, что знать, что вы можете, это освобождает. Вот почему хорошие терапевты упорно трудятся, чтобы создать «надежную рамку», вплоть до того, чтобы никто не мог заглянуть в окно. И почему в своей книге «Возвышение» историк Сара Льюис подчеркивает важность «частных владений» в жизни великих творческих личностей: собственных комнат, где они могли бы принести свою работу в мир, экстернализируя ее, не делясь ею.Morning Pages создают метафорический частный домен — настолько ценный, что мне трудно представить, что я когда-нибудь остановлюсь. Они помогают мне «двигаться к моей божественности»? Бог знает.

[email protected]
Следуйте за Оливером в Twitter

Сравнение и интеграция различных нейрокогнитивных представлений

Gallup, G. G., Jr., & Platek, S. M. (2002). Когнитивная эмпатия предполагает самосознание: данные филогении, онтогенеза, нейропсихологии

и психических заболеваний.Поведенческие науки и науки о мозге, 25 (1), 36–37.

Гэллап, Г. Дж., Младший, Андерсон, Дж. Л., и Шиллито, Д. П. (2002). Зеркальный тест. В книге М. Беко, К. Аллена и Г. М. Бургхардта (редакторы), когнитивное животное

: эмпирические и теоретические взгляды на познание животных (стр. 325–333). Издательство Чикагского университета.

Гарднер, В. Л., Габриэль, С., и Хохшильд, Л. (2001). Когда мы с вами называемся «мы», вы не угрожаете: роль самораспространения в социальном сравнении

.Журнал личности и социальной психологии, 18 (2), 239–251.

Гиббонс, Ф. X. (1983). Самовнимание и самоотчет: гипотеза «достоверности». Журнал личности, 51, 517–542.

Гиббонс, Ф. X. (1990). Самовнимание и поведение: обзор и теоретическое обновление. Достижения экспериментальной социальной психологии, 23,

249–303.

Хейес, К. М. (1998). Теория разума нечеловеческих приматов. Поведенческие науки и науки о мозге, 21 (1), 101–134.

Джеймс, В.(1950). Принципы психологии, Vol. 1 Нью-Йорк: Дувр. Первоначально опубликовано в 1890 году.

Joireman, J. A., Parrott, L., & Hammersla, J. (2002). Эмпатия и парадокс эгоцентризма: поддержка различия между самоубийством и самоотражением. Я и идентичность, 1, 53–65.

Кинан, Дж. П., Фальк, Д. и Гэллап, Г. Дж. Младший, (2003). Лицо в зеркале: Поиск истоков сознания. Нью-Йорк: Haper

Collins Publishers.

Кирчер Т. и Дэвид А. С. (2003). Самосознание: интегративный подход из философии, психопатологии и нейробиологии.

В Т. Кирчер и А. С. Дэвид (ред.), Самость в неврологии и психиатрии (стр. 445–474). Кембридж, Соединенное Королевство: Cambridge

University Press.

Лири М. Р. и Баттермор Н. Р. (2003). Эволюция человеческого «я»: отслеживание естественной истории самосознания. Журнал

Теория социального поведения, 33 (4), 365–404.

Легерсти, М. (1999). Психическое и телесное осознание в младенчестве. В S. Gallagher & J. Shear (Eds.), Models of the self (стр. 213–230). Exeter,

Великобритания: Выходные данные Academic.

МакКрон, Дж. (1994). Внутренние голоса, далекие воспоминания. New Scientist, 29, 28–31.

Мид, Г. Х. (1934). Разум, я и общество. Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Митчелл Р. У. (1993). Ментальные модели зеркального самопознания: две теории. Новые идеи в психологии, 11, 295–325.

Митчелл Р. В. (1997). Кинестетико-визуальное соответствие и самооценка как объяснение зеркального самопознания. Журнал по теории

социального поведения, 27, 18–39.

Митчелл, Р. У. (2002). Субъективность и самопознание у животных. В М. Р. Лири и Дж. П. Тэнгни (ред.), Справочник по самости и идентичности

(стр. 567–595). Нью-Йорк: Guilford Press.

Мор Н. и Винквист Дж. (2002). Сосредоточенное внимание и негативное воздействие: метаанализ.Психологический бюллетень, 128 (4), 638–662.

Морин А. (2005). Возможные связи между самосознанием и внутренней речью: теоретические основы, лежащие в основе механизмы и эмпирические свидетельства

. Журнал исследований сознания, 12 (4-5), 115–134.

Морин А. (2003). Посмотрим правде в глаза. Обзор книги Кинана, Гэллапа и Фалька «Лицо в зеркале». Эволюционная психология, 1, 161–171.

Морин А. (1993). Разговор с самим собой и самосознание: о природе отношений.Журнал разума и поведения, 14, 223–234.

Morin, A., Everett, J., 1990. Conscience de soi et langage inte

´rieur: Quelques spe

´culations. [Самосознание и внутренняя речь: некоторые предположения

] Philosophiques, XVII (2), 169–188.

Нагель Т. (1974). Каково быть летучей мышью. Философское обозрение, 83, 435–450.

Нацулас, Т. (1978). Сознание. Американский психолог, 33 (10), 906–914.

Нацулас, Т. (1983).Представления о сознании. Журнал разума и поведения, 4 (1), 13–59.

Нацулас, Т. (1996). Поток сознания: XIL. Сознание и самосознание. Воображение, познание и личность, 16 (2),

161–180.

Нацулас, Т. (1997a). Сознание и самосознание: Часть I. Сознание1, сознание2 и сознание3. Журнал разума и

Поведение, 18 (1), 53–74.

Нацулас, Т. (1997b). Сознание и самосознание: Часть II.Сознание4, сознание5 и сознание6. Журнал разума

и поведение, 18 (1), 75–94.

Нацулас, Т. (1998). Сознание и самосознание. В М. Д. Феррари и Р. Дж. Штернберг (ред.), Самосознание: его природа и развитие

(стр. 12–33). Нью-Йорк: Гилфорд Пресс.

Neisser, U. (1997). Корни самопознания: восприятие себя, себя и тебя. В книге Дж. Г. Снодграсса и Р. Л. Томпсона (ред.), Я в психологии

: Самопознание, самосознание и самооценка (стр.18–33). Нью-Йорк: Нью-Йоркская академия наук.

Ньюен, А., 2004. Переосмысление самосознания. Рукопись готовится.

Ньюен, А., & Вогли, К. (2003). Саморепрезентация: поиск нейронной сигнатуры самосознания. Сознание и познание,

12, 529–543.

Рошат П. (2003). Шесть уровней самосознания в раннем возрасте. Сознание и познание, 12 (4), 717–731.

Розенталь Д. (1986). Две концепции сознания.Философские исследования, 49, 329–359.

Зальцен, Э. А. (1998). Эмоции и самосознание. Прикладная наука о поведении животных, 57, 299–313.

Шаллер М. (1997). Психологические последствия славы: три теста гипотезы самосознания. Журнал личности,

65 (2), 291–309.

Школьник, Дж. У. (2002). Повторное представление сознания: диссоциация между опытом и метасознанием. Тенденции в когнитивных

наук, 6 (8), 339–344.

Седикидес, К., и Грегг, А. П. (2004). Автопортреты. В книге М. А. Хогга и Дж. Купера (ред.), Справочник Сейджа по социальной психологии

(стр. 110–138). Лондон: Sage Publications.

370 А. Морен / Сознание и познание 15 (2006) 358–371

Сложная проблема сознания — это отвлечение от реальной

Как лучше всего понять сознание? В философии не утихают многовековые споры о том, разделена ли Вселенная, вслед за Рене Декартом, на «разумное вещество» и «материальное вещество».Но с появлением современной нейробиологии завоевал популярность более прагматический подход: подход, который руководствуется философией, но не полагается на философские исследования для получения ответов. Его ключ — признать, что объяснение , почему сознание вообще существует, необязательно для того, чтобы добиться прогресса в раскрытии его материальной основы — чтобы начать строить объяснительные мосты от субъективного и феноменального к объективному и измеримому.

В своей работе в Центре науки о сознании им. Саклера в Университете Сассекса в Брайтоне я сотрудничаю с когнитивистами, нейробиологами, психиатрами, создателями изображений мозга, волшебниками виртуальной реальности и математиками — а также философами — пытаясь сделать именно это.И вместе с другими лабораториями мы получаем захватывающие новые идеи о сознании — идеи, которые вносят реальные изменения в медицину и, в свою очередь, порождают новые интеллектуальные и этические проблемы. В моем собственном исследовании формируется новая картина, в которой сознательный опыт рассматривается как глубоко основанный на том, как мозг и тело работают вместе, чтобы поддерживать физиологическую целостность — чтобы оставаться в живых. В этой истории мы сознательные «звери-машины», и я надеюсь показать вам, почему.

Начнем с того, что Дэвид Чалмерс унаследовал от Декарта влиятельное различие между «легкой проблемой» и «трудной проблемой».«Легкая проблема» — понять, как мозг (и тело) способствует восприятию, познанию, обучению и поведению. «Трудная» проблема состоит в том, чтобы понять, почему и как все это вообще должно быть связано с сознанием: почему мы не просто роботы или философские зомби без какой-либо внутренней вселенной? Заманчиво думать, что решение легкой проблемы (что бы это ни значило) ни к чему не привело в решении сложной проблемы, оставив мозговую основу сознания полной загадкой.

Но есть альтернатива, которую я люблю называть реальной проблемой : как объяснить различные свойства сознания с точки зрения биологических механизмов; не притворяясь, что его не существует (легкая проблема), и не слишком заботясь о том, чтобы объяснить его существование в первую очередь (сложная проблема).(Люди, знакомые с «нейрофеноменологией», увидят некоторые сходства в такой постановке вещей, но, как мы увидим, есть и различия.)

У этого подхода есть некоторые исторические параллели, например, в изучении жизни. Когда-то биохимики сомневались, что биологические механизмы могут когда-либо объяснить свойство жизни. Сегодня, хотя наше понимание остается неполным, это первоначальное ощущение тайны в значительной степени растворилось. Биологи просто занялись объяснением различных свойств живых систем с точки зрения основных механизмов: метаболизма, гомеостаза, воспроизводства и так далее.Важный урок здесь заключается в том, что жизнь — это не «что-то одно», скорее, у нее есть много потенциально отдельных аспектов.

Точно так же решение реальной проблемы сознания зависит от различения различных аспектов сознания и сопоставления их феноменологических свойств (субъективных описаний от первого лица того, на что похож сознательный опыт) на лежащие в основе биологические механизмы (объективные описания от третьего лица). Хорошей отправной точкой является различие между сознательным уровнем , сознательным содержанием и сознательным я .Сознательный уровень вообще связан с тем, чтобы быть сознательным — разница между нахождением во сне без сновидений (или под общей анестезией) и явным бодрствованием и осознанием. Сознательное содержимое — это то, что наполняет ваш сознательный опыт, когда вы находитесь в сознании, — образы, звуки, запахи, эмоции, мысли и убеждения, которые составляют вашу внутреннюю вселенную. И среди этих сознательных содержаний есть особый опыт , являющегося вами . Это сознательное я и, вероятно, тот аспект сознания, за который мы цепляемся сильнее всего.

Какие фундаментальные механизмы мозга лежат в основе нашей способности вообще быть сознательными? Важно отметить, что сознательный уровень — это не то же самое, что бодрствование. Когда вы мечтаете, у вас есть сознательные переживания, даже если вы спите. А в некоторых патологических случаях, таких как вегетативное состояние (иногда называемое «бессознательным бодрствованием»), вы можете вообще оставаться без сознания, но все же проходить циклы сна и бодрствования.

Так что же конкретно лежит в основе сознания, а не просто бодрствования? Мы знаем, что дело не только в количестве задействованных нейронов.Мозжечок (так называемый «маленький мозг», свисающий с задней части коры) имеет примерно в четыре раза больше нейронов, чем остальной мозг, но, похоже, почти не участвует в поддержании сознательного уровня. Дело даже не в общем уровне нейронной активности — ваш мозг почти так же активен во время сна без сновидений, как и во время сознательного бодрствования. Скорее, кажется, что сознание зависит от того, как разные части мозга определенным образом разговаривают друг с другом.

Серия исследований нейробиолога Марчелло Массимини из Миланского университета убедительно подтверждает это мнение.В этих исследованиях мозг стимулируется короткими импульсами энергии — с использованием техники, называемой транскраниальной магнитной стимуляцией (ТМС) — и его электрические «эхо» регистрируются с помощью ЭЭГ. Во сне без сновидений и под общей анестезией эти отголоски очень просты, как волны, возникающие при бросании камня в стоячую воду. Но во время сознательных состояний типичное эхо распространяется по поверхности коры головного мозга, исчезая и снова появляясь в виде сложных паттернов. Интересно, что теперь мы можем количественно оценить сложность этих эхо-сигналов, выяснив, насколько они сжимаемы, подобно тому, как простые алгоритмы сжимают цифровые фотографии в файлы JPEG.Способность делать это представляет собой первый шаг к «измерителю сознания», который является как практически полезным, так и теоретически мотивированным.

Измерения сложности сознания уже использовались для отслеживания изменения уровней осведомленности в разных состояниях сна и анестезии. Их даже можно использовать для проверки сохранения сознания после травмы головного мозга, когда диагнозы, основанные на поведении пациента, иногда вводят в заблуждение. В Центре Саклера мы работаем над повышением практичности этих мер, вычисляя «сложность мозга» на основе спонтанной нейронной активности — постоянного «эха» мозга — без необходимости стимуляции мозга.Обещание состоит в том, что способность измерять сознание , количественно определять его приход и уход изменит наше научное понимание так же, как наше физическое понимание тепла (как средней молекулярной кинетической энергии) зависело от развития в 18 веке. , первых надежных термометров. Лорд Кельвин выразился так: «В физической науке первым важным шагом в направлении изучения любого предмета является поиск принципов численного счета и практических методов измерения некоторых связанных с ним качеств.Проще говоря: «Измерить — значит знать».

Но каково «качество», которое измеряют показатели сложности мозга? Здесь вступают в игру новые теоретические идеи о сознании. Они начались в конце 1990-х годов, когда Джеральд Эдельман (мой бывший наставник в Институте нейробиологии в Сан-Диего) и Джулио Тонони, ныне работающий в Университете Висконсина в Мэдисоне, утверждали, что сознательные переживания уникальны тем, что одновременно являются высокоинформативными и высокоинформативными. «интегрированный».

математика, которая фиксирует сосуществование информации и интеграционных карт с новыми показателями сложности мозга

Сознание информативно, в том смысле, что каждый опыт отличается от любого другого опыта, который вы когда-либо имели или когда-либо могли получить.Глядя за стол передо мной через окно, я никогда раньше не испытывал именно , эту конфигурацию из кофейных чашек, компьютеров и облаков — опыт, который становится еще более характерным в сочетании со всеми другими восприятиями, эмоциями и мыслями одновременно. настоящее время. Каждый сознательный опыт включает в себя очень большое уменьшение неопределенности — в любой момент у нас есть один опыт из огромного множества возможных опытов — и уменьшение неопределенности — это то, что мы математически подразумеваем под «информацией».

Сознание интегрировано в том смысле, что каждый сознательный опыт проявляется как единая сцена. Мы не воспринимаем цвета отдельно от их форм, а также объекты независимо от их фона. Множество различных элементов моего сознательного опыта прямо сейчас — компьютеры и кофейные чашки, а также нежные звуки Баха и мое беспокойство о том, что писать дальше — кажутся глубоко связанными вместе, как аспекты единого всеобъемлющего состояния сознания. .

Оказывается, математика, которая фиксирует это сосуществование информации и интеграции, отображает новые меры сложности мозга, которые я описал выше. Это не случайно — это применение стратегии «настоящих проблем». Мы берем описание сознания на уровне субъективного опыта и сопоставляем его с объективными описаниями механизмов мозга.

Некоторые исследователи развивают эти идеи гораздо дальше, пытаясь решить саму сложную проблему. Тонони, который был пионером этого подхода, утверждает, что сознание просто — это интегрированная информация.Это интригующее и мощное предложение, но оно происходит за счет признания того, что сознание может присутствовать везде и во всем, — философская точка зрения, известная как панпсихизм. Необходимые дополнительные математические искажения также означают, что на практике интегрированную информацию невозможно измерить для любой реальной сложной системы. Это поучительный пример того, как нацеливание на сложную проблему, а не на реальную проблему, может замедлить или даже остановить экспериментальный прогресс.

Когда мы сознаем, мы осознаем что-то. Что в мозгу определяет содержание сознания? Стандартный подход к этому вопросу заключался в поиске так называемых «нейронных коррелятов сознания» (НКС). В 1990-х Фрэнсис Крик и Кристоф Кох определили NCC как «минимальный набор нейронных событий и механизмов, совместно достаточных для определенного сознательного восприятия». Это определение очень хорошо послужило за последнюю четверть века, потому что оно напрямую ведет к экспериментам. Мы можем сравнить сознательное восприятие с бессознательным и искать разницу в активности мозга, используя, например, ЭЭГ и функциональную МРТ.Есть много способов сделать это. Одним из самых популярных является бинокулярное соперничество , в котором разные изображения представляются каждому глазу, так что сознательное восприятие переключается с одного на другое (в то время как сенсорный ввод остается постоянным). Другой — , маскирующий , в котором за коротко вспыхнувшим изображением быстро следует бессмысленный узор. Здесь сознательное восприятие первого изображения зависит от задержки между изображением и маской.

Подобные эксперименты выявили области мозга, которые постоянно связаны с сознательным восприятием, независимо от того, является ли это восприятие визуальным, слуховым или каким-либо другим сенсорным способом.Самая последняя глава в этой истории включает эксперименты, в которых пытаются отличить те области мозга, которые участвуют в , сообщающем о сознательном восприятии (например, говоря: «Я вижу лицо!»), От тех, кто участвует в , генерирующем сознательное восприятие. . Но какими бы мощными ни были эти эксперименты, они на самом деле не решают «настоящую» проблему сознания. Сказать, что задняя кортикальная «горячая точка» (например) надежно активируется во время сознательного восприятия, не объясняет , почему активность в этой области должна быть связана с сознанием.Для этого нам нужна общая теория восприятия, описывающая, что делает мозг, а не только то, где он это делает.

В XIX веке немецкий эрудит Герман фон Гельмгольц предположил, что мозг — это машина предсказания , и что то, что мы видим, слышим и чувствуем, является не чем иным, как догадками мозга о причинах сенсорных сигналов. Подумайте об этом так. Мозг заперт внутри костлявого черепа. Все, что он получает, — это неоднозначные и шумные сенсорные сигналы, которые лишь косвенно связаны с объектами в мире.Следовательно, восприятие должно быть процессом вывода, в котором неопределенные сенсорные сигналы объединяются с предшествующими ожиданиями или « убеждениями » о том, как устроен мир, чтобы сформировать оптимальные гипотезы мозга о причинах этих сенсорных сигналов — кофейных чашек, компьютеров и т. Д. облака. То, что мы видим, — это «лучшее предположение» мозга о том, что там происходит.

Примеры прогнозирующего восприятия легко найти как в лаборатории, так и в повседневной жизни. Выходя туманным утром, если мы ожидаем встретить друга на автобусной остановке, мы можем почувствовать ее присутствие там, пока более внимательный осмотр не обнаружит незнакомца.Мы также можем слышать слова в бессмысленных потоках шума, если мы ожидаем этих слов (сыграйте «Лестницу в небеса» задом наперед, и вы услышите сатанинскую поэзию). Даже самые основные элементы восприятия формируются бессознательными убеждениями, закодированными в наших визуальных системах. Наш мозг эволюционировал, чтобы предполагать (верить), что свет исходит сверху, что влияет на то, как мы воспринимаем формы в тени.

человек сознательно видят то, что они ожидают, а не то, что противоречит их ожиданиям

Классический взгляд на восприятие состоит в том, что мозг обрабатывает сенсорную информацию в направлении снизу-вверх или «снаружи-внутрь»: сенсорные сигналы проходят через рецепторы (например, сетчатку), а затем продвигаются глубже в мозг, с каждым этапом задействованного все более изощренная и абстрактная обработка.С этой точки зрения перцептивная «тяжелая работа» осуществляется этими восходящими связями. Взгляд Гельмгольца инвертирует эту схему, предполагая, что сигналы, поступающие в мозг из внешнего мира, передают только ошибок предсказания — различия между тем, что мозг ожидает, и тем, что он получает. Перцептивное содержание переносится перцептивными прогнозами, текущими в противоположном (сверху вниз) направлении, из глубины мозга к сенсорным поверхностям. Восприятие включает в себя минимизацию ошибок прогнозирования одновременно на многих уровнях обработки в сенсорных системах мозга путем постоянного обновления прогнозов мозга.С этой точки зрения, которую часто называют «предсказывающим кодированием» или «предсказательной обработкой», восприятие — это управляемая галлюцинация , в которой гипотезы мозга постоянно сдерживаются сенсорными сигналами, поступающими из мира и тела. «Фантазия, которая совпадает с реальностью», как красноречиво выразился психолог Крис Фрит в книге « Making Up the Mind » (2007).

Вооружившись этой теорией восприятия, мы можем вернуться к сознанию. Теперь, вместо того чтобы спрашивать, какие области мозга коррелируют с сознательным (а не бессознательным) восприятием, мы можем спросить: какие аспекты прогнозирующего восприятия связаны с сознанием? Ряд экспериментов в настоящее время показывают, что сознание больше зависит от прогнозов восприятия , чем от ошибок прогнозирования .В 2001 году Альваро Паскуаль-Леоне и Винсент Уолш из Гарвардской медицинской школы попросили людей сообщить о предполагаемом направлении движения облаков дрейфующих точек (так называемые «кинематограммы со случайными точками»). Они использовали TMS, чтобы специально прервать нисходящую передачу сигналов через зрительную кору, и они обнаружили, что это отменяет сознательное восприятие движения, хотя восходящие сигналы остались нетронутыми.

Совсем недавно в моей лаборатории мы более подробно исследовали механизмы прогнозирования сознательного восприятия.В ходе нескольких экспериментов с использованием вариантов метода бинокулярного соперничества, упомянутого ранее, мы обнаружили, что люди сознательно видят то, что они ожидают, а не то, что противоречит их ожиданиям. Мы также обнаружили, что мозг навязывает свои прогнозы восприятия в предпочтительных точках (или фазах) так называемого « альфа-ритма », который представляет собой колебание сигнала ЭЭГ с частотой около 10 Гц, которое особенно заметно в визуальных областях мозг. Это захватывающе, потому что это дает нам представление о том, как мозг может на самом деле реализовать что-то вроде предсказательного восприятия, и потому, что он проливает новый свет на хорошо известный феномен мозговой активности, альфа-ритм, функция которого до сих пор оставалась неуловимой.

Прогностическая обработка также может помочь нам понять необычные формы визуального опыта, такие как галлюцинации, которые могут сопровождать психоз или психоделические поездки. Основная идея состоит в том, что галлюцинации возникают, когда мозг уделяет слишком мало внимания поступающим сенсорным сигналам, так что восприятие становится необычно преобладающим по сравнению с предыдущими ожиданиями мозга. Различные виды галлюцинаций — от простых геометрических переживаний линий, узоров и текстур до богатых галлюцинаторных рассказов, полных предметов и людей, — можно объяснить чрезмерным рвением мозга к подтверждению своих предсказаний на разных уровнях корковой иерархии.Это исследование имеет большое клиническое значение, поскольку оно затрагивает механизмы, лежащие в основе симптомов психических заболеваний, во многом так же, как антибиотики устраняют причины инфекции, а обезболивающие — нет.

Из множества отличительных переживаний в наших внутренних вселенных одно очень особенное. Это опыт того, что — это вы . Заманчиво принимать переживания самости как должное, поскольку кажется, что они всегда присутствуют, и мы обычно чувствуем непрерывность в нашем субъективном существовании (за исключением, конечно, случаев выхода из общей анестезии).Но точно так же, как сознание — это не что-то одно, сознательная самость также лучше всего понимается как сложная конструкция, порожденная мозгом.

Есть телесное я, которое представляет собой переживание того, чтобы быть телом и обладать определенным телом. Существует перспектива «Я», которая представляет собой опыт восприятия мира с определенной точки зрения от первого лица. Волевое «я» включает в себя переживания намерения и действия — побуждений сделать то или иное, а также быть причинами происходящих событий.На более высоких уровнях мы встречаем нарративных и социальных я. Повествовательное «я» — это то место, где появляется «я», как опыт непрерывной и самобытной личности с течением времени, построенный из богатого набора автобиографических воспоминаний. А социальное «я» — это тот аспект самопознания, который преломляется воспринимаемым умом других, формируется нашей уникальной социальной средой.

В повседневной жизни бывает трудно различить эти измерения личности. Мы движемся по миру как кажущееся единым целым, наш опыт телесного «я» органично интегрирован с нашими воспоминаниями из прошлого, а также с нашим опытом воли и свободы воли.Но самоанализ может быть плохим руководством. Многие эксперименты и нейропсихологические тематические исследования рассказывают другую историю, в которой мозг активно и непрерывно генерирует и координирует эти разнообразные аспекты личного опыта.

Наш опыт существования и обладания телом — это очень своеобразные «контролируемые галлюцинации»

Давайте возьмем пример телесной самости. В знаменитой «иллюзии резиновой руки» я прошу вас сосредоточить свое внимание на поддельной руке, в то время как ваша настоящая рука находится вне поля зрения.Если я затем одновременно поглажу вашу настоящую руку и фальшивую руку мягкой кистью, у вас может развиться странное ощущение, что фальшивая рука теперь каким-то образом является частью вашего тела. Это показывает удивительную гибкость в том, как мы ощущаем «владение» своим телом, и поднимает вопрос: как мозг решает, какие части мира являются его телом, а какие нет?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем обратиться к тому же процессу, который лежит в основе других форм восприятия. Мозг делает «наилучшее предположение», основываясь на своих прежних убеждениях или ожиданиях, а также на имеющихся сенсорных данных.В этом случае соответствующие сенсорные данные включают сигналы, специфичные для тела, а также классические чувства, такие как зрение и осязание. Эти телесные ощущения включают проприоцепцию , , которая сигнализирует о конфигурации тела в пространстве, и интероцепцию , , которая включает в себя множество входных сигналов, которые передают информацию изнутри тела, такую ​​как кровяное давление, желудочное давление, сердцебиение и так далее. Опыт воплощенной самости зависит от прогнозов о связанных с телом причинах сенсорных сигналов через интероцептивные и проприоцептивные каналы, а также через классические чувства.Наш опыт существования и обладания телом — это очень своеобразные «контролируемые галлюцинации».

Исследования в нашей лаборатории подтверждают эту идею. В одном эксперименте мы использовали так называемую дополненную реальность, чтобы разработать новую версию иллюзии резиновой руки, предназначенную для изучения влияния интероцептивных сигналов на владение телом. Участники рассматривали свое окружение через дисплей, закрепленный на голове, сосредотачиваясь на виртуальной реальности своей руки, которая появилась перед ними.Эта виртуальная рука была запрограммирована так, чтобы она мягко вспыхивала красным либо вовремя, либо не вовремя с биением сердца. Мы предсказали, что люди будут испытывать большее чувство идентичности с виртуальной рукой, когда она пульсирует синхронно с их сердцебиением, и это именно то, что мы обнаружили. Другие лаборатории обнаруживают, что аналогичные принципы применимы и к другим аспектам сознательного «я». Например, мы ощущаем влияние на события, когда входящие сенсорные данные соответствуют прогнозируемым последствиям действий — а сбои в опытной деятельности, которые могут произойти в таких условиях, как шизофрения, — могут быть связаны с отклонениями в этом процессе прогнозирования.

Эти открытия возвращают нас к Декарту. Вместо «я думаю, следовательно, я есть» мы можем сказать: «я предсказываю (себя), следовательно, я есть». сигналы.

Есть последний поворот в этой истории. Прогностические модели хороши не только для выяснения причин сенсорных сигналов, они также позволяют мозгу контролировать или регулировать эти причины, изменяя сенсорные данные в соответствии с существующими прогнозами (это иногда называют «активным выводом»).Когда дело доходит до личности, особенно ее глубоко воплощенных аспектов, эффективное регулирование, возможно, более важно, чем точное восприятие. Пока наше сердцебиение, кровяное давление и другие физиологические величины остаются в приемлемых пределах, это может не иметь значения, если нам не хватает подробных представлений о восприятии. Это может иметь какое-то отношение к отличительному характеру переживаний « быть телом» по сравнению с переживаниями объектов в мире — или тела как объекта.

И это возвращает нас в последний раз к Декарту. Отделив разум от тела, он утверждал, что нечеловеческие животные были не чем иным, как «звериными машинами» без какой-либо внутренней вселенной. По его мнению, основные процессы физиологической регуляции мало или совсем не связаны с разумом или сознанием. Я пришел к выводу об обратном. Теперь мне кажется, что фундаментальные аспекты нашего опыта сознательной самости могут зависеть от ориентированного на контроль прогнозирующего восприятия нашей беспорядочной физиологии, нашей крови и кишечника животных. Мы — сознательные «я», потому что мы тоже звериные машины — самоподдерживающиеся мешки из плоти, которые заботятся о собственной настойчивости .

Бессознательный мозг — обретение ясности в бессознательном состоянии

Изучение различных аспектов бессознательного

В основе трех исследований, а также других работ Центра науки о сознании лежит теория, которую Машур разработал во время своей резидентуры.

СМОТРИ ТАКЖЕ: «Нарушение коммуникации» во время общей анестезии

«Я опубликовал теоретическую статью, когда был резидентом по анестезиологии, в которой говорилось, что анестезия работает не за счет выключения мозга как такового, а за счет изоляции процессов в определенных областях мозга», — говорит Машур.«Вместо того, чтобы видеть тесно связанную сеть мозга, анестезия приводит к множеству островов с изолированным познанием и обработкой. Мы взяли эту мысль, а также работу других, и опирались на нее в наших исследованиях ».

В исследовании, опубликованном в журнале Journal of Neuroscience , команда проанализировала различные области мозга во время седации, хирургической анестезии и вегетативного состояния.

«Часто предполагается, что различные области мозга, которые обычно разговаривают друг с другом, не синхронизируются во время бессознательного состояния», — говорит Энтони Худец, доктор философии.Н., Профессор анестезиологии, научный руководитель Центра науки о сознании и старший автор исследования. «Мы показали, что на ранних стадиях седации временная шкала обработки информации становится намного длиннее, а локальные области мозга становятся более тесно связанными между собой. Это ужесточение может привести к невозможности связи с удаленными районами ».

В исследовании Frontiers in Human Neuroscience команда исследовала, как мозг интегрирует информацию и как ее можно измерить в реальном мире.

«Мы взяли очень сложную вычислительную задачу по измерению интеграции информации в мозгу и разбили ее на более управляемую задачу», — говорит Ли, старший автор исследования. «Мы продемонстрировали, что по мере того, как мозг становится более модульным и имеет больше локальных разговоров, степень интеграции информации начинает уменьшаться. По сути, мы рассмотрели, как происходит фрагментация сети мозга и как измерить эту фрагментацию, что дает нам представление о том, почему мы теряем сознание.”

Наконец, последняя статья в Trends in Neurosciences была направлена ​​на то, чтобы взять предыдущие исследования группы и другие работы по теме бессознательного и составить более полную картину.

«Мы исследовали бессознательное состояние в трех различных состояниях: физиологическом, фармакологическом и патологическом», — говорит Машур, ведущий автор исследования. «Мы обнаружили, что во время бессознательного состояния нарушенная связь в мозгу и большая модульность создают среду, неблагоприятную для той эффективной передачи информации, которая требуется для сознания.