Я совершенно не такая: Фадеев о возобновлении работы с Ольгой Серябкиной
Джиллиан Андерсон: «Я совершенно не согласна с новой этикой»
39 761
Лицо с обложкиИнтервью
«Интересно, какой у нее рост?» Это первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я увидела, как она идет к столику в закрытом для нас китайском ресторане в лондонском Сити, где я жду ее. Нет, правда, какой же у нее рост? Мой — 160 см, а она вроде бы ниже меня. 156? 154? Определенно крошечная. Но какая-то… элегантно-крошечная.
В ней нет ничего от маленькой собачки, которая, как известно, до старости щенок. Она выглядит вполне на свой 51 год, и попытки омоложения незаметны. Как незаметен и ее истинный масштаб на экране: ее агент Скалли в «Секретных материалах», доктор Милберн в «Половом воспитании» и сама Маргарет Тэтчер в «Короне» — такие сильные характеры, такие яркие личности, что как-то не успеваешь задуматься о физических данных Джиллиан Андерсон.
Кроме, конечно, точеного англосаксонского профиля, идеального овала лица и необыкновенного цвета глаз — глубокого серого с карими веснушками по радужке.
Но теперь, когда она сидит передо мной с чашкой, как она выражается, «чисто английского чая» (сначала наливается молоко, и только потом собственно чай), я задумываюсь над ее миниатюрностью. Над преимуществами, которые она дает. О том, что, наверное, любой мужчина в ее обществе чувствует себя богатырем, а это большая фора для женщины и соблазн манипуляций.
В общем, я и решаю начать с вопроса, который сейчас пришел мне в голову. Хотя, возможно, женщина за 50 и мать троих детей, старшей из которых уже 26, имеет право ему удивиться.
Psychologies: Джиллиан, вы дважды побывали замужем, в третьем романе родились двое ваших сыновей. А теперь вы пребываете в счастливых отношениях уже 4 года…
Джиллиан Андерсон: Да, дольше, чем продлился каждый из моих браков.
Так вот, хочется у вас узнать — чем отношения в зрелом возрасте отличаются от предыдущих?
Ответ заключен в вопросе. Тем, что они зрелые. Тем, что ты уже точно знаешь, что тебе нужно от человека, и готов к тому, что ему будет что-то нужно от тебя.
Когда я рассталась с отцом мальчиков (бизнесмен Марк Гриффитс, отец сыновей Андерсон — 14-летнего Оскара и 12-летнего Феликса. — Прим. ред.), один друг порекомендовал мне составить список того, что бы мне хотелось видеть в будущем партнере и что мне реально нужно увидеть в нем.
Второе не обсуждается. Первое — желательное, тут можно пойти на уступки. То есть если ты видишь, что человек не соответствует, например, трем пунктам из реального нужного, то отношения у вас быть могут, но счастливым ты в них не cтанешь. И знаете, составление этих списков очень мне помогло, когда я встретилась с Питером (Питер Морган — британский драматург и сценарист, шоураннер сериала «Корона» и партнер Андерсон. — Прим. ред.). И да, мы вместе 4 года.
Я страдала паническими атаками. На самом деле долгое время. С юности
И что у вас в списке обязательных нужд на первом месте?
Уважение к личному пространству каждого из нас — физическому и эмоциональному.
Мне вообще нравится, что теперь в отношениях отступили какие-то нормы, которые раньше было необходимо соблюдать. Например, мы с Питером не живем вместе. Наши встречи становятся чем-то особым, отношения освобождены от рутины. У нас есть выбор — когда быть вместе и на сколько времени расстаться.
Нет вопросов типа: о боже, а что, если мы разойдемся, как будем делить дом? И мне нравится, что я начинаю скучать по Питеру, если мы не видимся несколько дней. Кому в стандартном браке это знакомо? Но самое любопытное — это то блаженное чувство, которое я испытываю, когда в доме Питера вижу брюки с носками, брошенные на пол. Я спокойно переступаю через них, потому что это — ура! — не моя работа — что-то предпринимать по этому поводу.
А когда меня выбрали на роль Тэтчер в четвертом сезоне «Короны», мы сразу договорились о разделении и этого пространства: я не рецензирую сценарий, не высказываюсь по поводу того, как написана роль, а Питер не обсуждает мою игру. Я освободилась от обязательств, которые считаю искусственными, навязанными извне.
От необязательных на самом деле обязательств.
Просто некоторое время вне отношений — несколько лет, пожалуй, а до этого я буквально переходила из партнерства в партнерство — сказались на мне благотворно: я поняла, в чем порочный паттерн отношений, в которые я вступала. Причем всегда — еще с колледжа, когда у меня была серьезная и долгая связь с женщиной. Этот паттерн не зависит даже от того, гетеросексуальны отношения или гомосексуальны.
И в моем случае он был как раз в том, что жизни наши полностью объединялись, создавалась пара-капсула, в которой я задыхалась. Иногда до панических атак.
Панических атак?
Ну да, я страдала паническими атаками. На самом деле долгое время. С юности. Иногда они возвращались, когда я была уже взрослой.
Вы знаете, чем они были вызваны?
Ну… У меня потрясающие мама и папа. Выдающиеся — и как родители, и как люди. Но очень решительные. Мне было два, когда из Мичигана мы переехали в Лондон, папа хотел учиться в Лондонской киношколе, у него теперь студия постпродакшна.
Я фактически выросла в Лондоне, а потом родители решительно вернулись в США, в Мичиган, в Гранд-Рэпидс. Приличный по масштабам город, но после Лондона мне он казался захолустным, медленным, закупоренным. А я была тинэйджером. И нужно было приспособиться к новому окружению, а сами знаете, как это непросто подростку.
Родились мои младшие брат и сестра, к ним ушло внимание мамы и папы. Все во мне противоречило окружающему миру. И теперь у меня была серьга в носу, волосы с головы я сбривала участками, анилиново-розовый «ирокез» — само собой. Тотальный нигилизм, все наркотики, которые можно было достать. Про исключительно черную одежду я уж и не говорю.
Я была панком. Слушала панк-рок, бросала вызов среде, в которую должна была, по идее, стараться влиться, — пошли вы все, я другая. Перед выпускным нас с приятелем арестовали — мы планировали залить эпоксидной смолой замочные скважины в школе, чтобы наутро никто не мог войти, ночной охранник нас поймал.
Мама мобилизовалась и убедила меня ходить к психотерапевту.
И сработало: я почувствовала, что нахожу свой путь, что дело в том, что я не понимаю, куда двигаться, что я и кем себя вижу в будущем: просто черный туннель. Отсюда и панические атаки. Папа тогда предположил, что я могла бы стать актрисой. Теоретически.
Почему теоретически, вы не хотели?
Да нет, он лишь имел в виду, что человек, который так радикально относится к своей внешности, так безжалостно ее деформирует, настолько не боится стать вызывающе некрасивым с точки зрения принятой нормы, этот человек может перевоплощаться. Я пришла в любительский театр в нашем городе и сразу поняла: это оно.
Ты на сцене, пусть даже в крошечной роли, но на тебе сосредоточено внимание. Конечно, я хотела внимания больше, чем адаптации. Но все равно потом мне приходилось возвращаться к терапии. Во время работы над «Секретными материалами», например.
«Секретные материалы», агент Скалли, (1993–2018), «Половое воспитание», Джин Милберн (2019 — настоящее время), «Корона», Маргарет Тэтчер, (2016 — настоящее время)
Но почему? Это же был ваш безусловный успех, первая значительная роль, слава.
..
Ну да, мне повезло, что Крис Картер (создатель сериала «Секретные материалы». — Прим. ред.) тогда настоял на том, чтобы Скалли сыграла я. Я готовилась к работе в театре, он интересовал меня больше, чем кино и тем более ТВ. И тут такая удача!
Сериалы тогда не были тем, чем стали теперь, — настоящим кино. Дэвид (Дэвид Духовны — партнер Андерсон по «Секретным материалам». — Прим. ред.) уже снялся с Брэдом Питтом в нашумевшей «Калифорнии», готовился к звездной кинокарьере и стал Малдером без всякого энтузиазма, а я наоборот: вау, да мой гонорар за год теперь больше, чем родители зарабатывают за 10!
Мне было 24 года. Я не была готова ни к тому напряжению, которого требовал сериал, ни к тому, что случилось позже. На съемках я познакомилась с Клайдом, он был ассистентом художника-постановщика (Клайд Клотц — первый муж Андерсон, отец ее дочери Пайпер. — Прим. ред.).
Мы поженились. В 26 родилась Пайпер. Сценаристам пришлось придумать похищение Скалли инопланетянами, чтобы оправдать мое отсутствие.
Я вышла на работу через 10 дней после родов, но все равно им потребовалось переписать сценарий и я все равно сорвала график, он был очень жесткий — одна серия в восемь дней. И 24 серии за год, 16 часов в сутки.
Я разрывалась между Пайпер и съемками. Иногда мне казалось, что я опять в том черном туннеле, рыдала так, что гримеры по пять раз за смену восстанавливали грим, просто не могла остановиться. И я была предателем — тем, кто виноват в нарушениях графика, в переработках, в срыве плана. И к тому же я была толстой.
Чувство вины — из тех, что нас формируют. Его полезно переживать
Слушайте, но это же так понятно — у вас родился ребенок…
Вы прямо как моя дочь. Я тут недавно рассказывала Пайпер про то время — как испытывала чувство вины и перед ней, и перед группой: ее постоянно бросала и производство подвела. А она, современная девушка, сказала, что чувство вины нам навязывают архаические этические стандарты и от него надо безжалостно избавляться.
..
С этой новой этикой, диктующей, что чувство вины — навязанное, я совершенно не согласна. Конечно, я была виновата: нарушила контракт, предпочла ребенка, всех подвела. Но ведь это моя жизнь, я не хочу ею жертвовать ради сериала. Просто сошлись две правды: правда интересов сериала и моей жизни.
Да, так бывает. Несколько правд могут сталкиваться, но от этого каждая из них не перестает быть правдой. Принять это и значит стать взрослым. Как и трезво оценивать себя в ситуации — я и правда была толстой.
Тогда и все следующие годы работы в «Секретных материалах» я рвалась со съемок к дочке. А дочка провела полдетства в самолете как «ребенок без сопровождения взрослых», есть такая категория пассажиров, — летала либо к своему отцу, когда я уезжала на съемки, либо ко мне на съемки. В общем, тяжело все это было. Но все равно я считаю, что чувство вины — из тех, что нас формируют. Его полезно переживать.
Джиллиан Андерсон не раз говорила, что стала актрисой, чтобы играть в театре.
Ведь театр — это единое дыхание актера и зрителя, потому что каждый спектакль уникален и неповторим. Но триумфально реализовать это намерение удалось лишь в 2009-м. За роль Норы в «Кукольном доме» Генрика Ибсена она получила первую номинацию на премию имени Лоуренса Оливье, высшую британскую театральную награду, а роль Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание» принесла ей вторую. Этот спектакль в лондонском «Янг Вике» имел такой успех, что, во-первых, был перенесен на нью-йоркскую сцену, а во-вторых, вдохновил исполнительницу роли Бланш на режиссерский поступок. По заказанному ею сценарию Андерсон сделала короткометражку-приквел к пьесе Теннесси Уильямса. Снятый с одной точки и в одном интерьере 18-минутный «Отъезд» рассказывает о событиях, вынудивших Бланш уехать из родного города к сестре.
И для своих детей вы не сделали бы исключение?
Я думала над этим — нужно ли оградить их от травмирующего опыта, стараться предупредить об ошибках, о поступках, о которых они наверняка пожалеют.
.. Последние годы я переживаю это с Пайпер. Ей 26, но она так и не съехала из нашего дома — там есть полуподвал, мы там оборудовали ей квартирку. И так хочется, знаете ли, поруководить — с моей-то страстью к контролю. Но я держусь. Ее жизнь — ее жизнь.
И да, я не считаю, что нужно ограждать детей от болезненного опыта. Когда умирал мой брат, я ездила к нему, чтобы провести с ним его последние недели. И Пайпер, ей было 15, решила не ограничиваться скайпом и ездила со мной. О мальчиках речь не шла, они были слишком маленькие. Но Пайпер решила так. Она была близка с Аароном, ей нужно было с ним попрощаться. Тем более что…
Знаете, я не представляю более мирного, даже, можно сказать, счастливого ухода. Аарону было всего 30, он заканчивал диссертацию по психологии в Стэнфорде, и тут — рак мозга… Но он был убежденным буддистом и как-то полностью принял, что обречен. Да, для мамы, для отца, для всех нас это было трагедией. Но какой-то… у Аарона получилось убедить и нас принять неизбежность.
Это именно то, что важно и для меня в буддизме, — он убеждает тебя не протестовать против неизбежности. И речь не о бытовом смирении, а о глубинной мудрости — о том, чтобы не тратить силы на то, что преодолеть тебе неподвластно, а сосредоточиться на зависящем от тебя. А ведь такого рода выбор нам приходится делать каждый день.
Можете рассказать, какой выбор для вас был самым важным, судьбоносным?
Возвращение в Лондон, конечно. После двух десятилетий в США. Когда я закончила сниматься в основных сезонах «Cекретных материалов». Собралась и переехала с Пайпер в Лондон. Потому что осознала: мне всегда не хватало настоящего дома. Чувства, что вот я дома, у меня не было с 11 лет, с того момента, когда мы уехали из нашей нелепой квартирки в Хэррингее на севере Лондона… там санузел был во дворе, представляете?
У меня не было чувства дома ни в Гранд-Рэпидс у родителей, ни в Чикаго, ни в Нью-Йорке, ни в Лос-Анджелесе. Только когда я приезжала в Лондон. При этом не скажу, что я не люблю Америку.
Люблю. В ней столько трогательного прямодушия…
Знаете, «Гусиный остров», это паб в Чикаго, где я работала официанткой после театральной школы, назвал одно свое пиво «Джиллиан». В честь меня. Раньше оно называлось «Бельгийский светлый эль», а теперь — «Джиллиан». Знак признания не хуже «Эмми» или «Золотого глобуса», правда?
Текст:Виктория БелопольскаяИсточник фотографий:Getty Images
Новое на сайте
«Муж — игроман и алкоголик. Но родители не разрешают уйти от него из-за наследства»
Половые гормоны: подробный обзор их влияния на организм, фигуру и либидо
Рефлексия: что это такое и как правильно ей заниматься
15 шагов к психологической устойчивости
«Как мне реагировать на флирт партнера с другими женщинами?»
«Бесит, что муж дал своему пенису имя»
Оральный секс: удовольствие или отвращение?
3 стиля общения в паре, которые заводят в тупик
Интервью Антона Носика о свободе слова в интернете: «Я совершенно не оптимист»
Forbes впервые публикует выдержки из экспертного интервью, которое Антон Носик дал гендиректору ЦСП «Платформа» Дмитрию Лисицину в ходе проведения исследования «Интернет и общество: реальные и социально сконструированные угрозы»
Вчера в Москве простились с медиаменеджером, журналистом и блогером, 51-летним Антоном Носиком.
Прощание проходило в Центральном доме литераторов, и, как сообщает ТАСС, туда пришло около 1500 человек. Антон Носик был похоронен на Востряковском кладбище. Он умер в ночь на 9 июля в Подмосковье, по предварительным данным, от острой сердечной недостаточности.
В память об Антоне Носике, которого называют «отцом русского интернета», Forbes и центр социального проектирования «Платформа» впервые публикуют фрагменты экспертного интервью, которое он дал «Платформе» этой весной в ходе исследования, посвященного действующим и потенциальным ограничениям для интернета в России.
О повороте государства к закручиванию гаек
У нас в стране есть один человек, который может запретить Facebook, Twitter, «ВКонтакте» и Google. Такой человек, слава Богу, один. Если бы их было много, все давно было бы запрещено. Но поскольку без разрешения Владимира Путина такие конкретные одиозные шаги предприняты быть не могут, то все ждут отмашки.
И ждут ее уже пять лет — с тех пор как Путин передумал.
У него была совершенно четкая концепция интернета как места, где люди выпускают пар. Ради Бога! Нам интересно телевидение, нам интересно радио, интересно управление массами через прессу. А в интернете пусть творится все что угодно. Это Путин говорил лично мне. У него была такая концепция, и она просуществовала 13 лет.
Концепция изменилась под воздействием «арабской весны» и под влиянием советников, корыстно заинтересованных в поставке определенного рода аппаратуры для слежки за гражданами. Так сложилось представление о том, что интернет — это угроза, оттуда приходят «цветные революции», там оппозиция, «пятая колонна» и так далее.
С этого момента была дана отмашка: интернет в России ограничить. Благодаря всем этим ограничительным мерам в России на сегодня практически уничтожена IT-отрасль, обесценены ведущие российские интернет-холдинги. Молодые люди, мечтавшие попасть на работу в «Яндекс», сегодня просто отсылают резюме за границу.
Происходит утечка мозгов, полная стагнация на IT-рынке, инвестиционная активность сегодня ниже плинтуса.
О российской модели регулирования интернета
Такое «тушение» русского интернета — это совсем не китайская модель. Китайская модель ограничивает доступ иностранных компаний на национальный рынок ради усиления местных китайских игроков, таких как Baidu и Alibaba. Китайцы достигли великих успехов по выращиванию своей собственной индустрии.
Российская цензура действует против собственной индустрии, борется против «Яндекса» и «ВКонтакте». Так что это не китайская модель. Это модель туркменско-корейская. Просто пока нет отмашки на совсем уже радикальные меры. Но они будут отрезать по пальцу, вводить ограничения то тут, то там: том второй, том третий, том четвертый. Постепенно, потихонечку, но последовательно.
Об эффектах и последствиях ограничений
У них много всего на повестке.
Например, фильтры, предусмотренные 139-ФЗ (о черном списке интернет-ресурсов и ограничении доступа к запрещенной информации. — Forbes), все до одного не работают. Как сделать, чтобы они работали? Нужно ввести ответственность за пользование, например, анонимайзером — технически его использование невозможно отследить. Как в 2013 году нам сказали, что примут такой закон, так до сих пор и не придумали, как он мог бы быть сформулирован (Госдума уже начала рассмотрение законопроекта об анонимайзерах и приняла его в первом чтении 23 июня. — Forbes).
Тем не менее гайки закручиваются. Эффекты закручивания гаек уже хорошо видны. Люди ведь не дураки, они все поняли. Где нынче , где нынче и так далее? Все уже более или менее разобрались, что бизнес, который настолько зависит от дурацких цензурных законов, — это выживание на вулкане.
Это все было написано в проспектах для инвесторов, когда те же «Яндекс» и Mail.
ru выходили на международные рынки и биржи. В главе «Риски» было написано черным по белому, что непредсказуемое российское законодательство может объявить вне закона абсолютно любую часть бизнеса.
Это было предсказано пять лет назад. И вот уже пять лет это активно происходит. Я особо не смотрю вперед, потому что мы просто катимся по наклонной плоскости. И не остановимся на некоей приемлемой цензурной модели, ее нам просто неоткуда взять. Если говорить о Белоруссии и Казахстане, то их цензурная модель не привела к появлению собственных сильных интернет-компаний — и так-то пустая почва еще и была вся вытоптана.
А у нас есть своя мощная отрасль IT, которая развивалась в те годы, когда интернет-цензуры не существовало, и успела дойти до международных бирж, до NASDAQ, до Лондонской биржи.
Mail.Ru Group, «Яндекс» — вот то, что у нас есть. Значит, все это надо как-то придушить — такая логика. Что, собственно, и происходит.
О внутренней мотивации административных запретов
Придумываются разные идеи, но главный вектор такой: «Интернет мешает как таковой». Потому что в их глазах это непредсказуемая среда.
И запрещать в этой логике надо, конечно, не Facebook. То есть Facebook-то надо запрещать, но это не решение проблемы. Решение проблемы — запретить «ВКонтакте», Mail.ru, «Одноклассников». Под запрет попадает сам факт, что люди между собой самостоятельно общаются. Ну, чтобы было как в Советском Союзе. В Советском Союзе интернет был бы невозможен. Не из-за того, что Запад пролезет. А из-за того, что горизонтальные связи между людьми мешают монополии власти на идеологию, на информацию и на мнение. В такой среде интернет лишний.
Но политической воли установить эту модель сразу и целиком нет. Все происходит тихо, пошагово. Люди, которые смотрят на это в течение пяти лет, давным-давно с этого рынка свалили и сосредоточились на зарабатывании твердой валюты.
Благо интернет-услуги достаточно интернациональны.
Такие явления, как Telegram, например, — это прямое следствие выдавливания из страны. А выдавили Дурова за отказ закрывать сообщество Навального «ВКонтакте». Вот «Живой журнал» согласился заблокировать блог Навального, и «ЖЖ» не выдавливают. А Дуров отказался. Telegram он создал уже там, сейчас у него 200 миллионов пользователей, проект втрое больше, чем «ВКонтакте». Он создал его там, потому что у них можно, а здесь нельзя.
О том, какой бизнес еще возможен в русском интернете
Как инвестиционный консультант, я не могу посоветовать инвестировать в какую-нибудь активность в рунете, кроме выкачивания отсюда мозгов за границу. Ну, или в работу на аутсорсинге, когда здешние мозги обслуживают зарубежные задачи. Благодаря тому, что рубль дешевый, у нас людей можно нанять дешево. Это весь интернет-бизнес, который нам остался. Это то, чем занимаются африканские страны, бедные азиатские страны: «Если ты достаточно умный, тебя наймут за границей, других вариантов нет».
Такая же ситуация складывается у нас.
Но я прекрасно помню, как в один день в 2011 году 300 сотрудников «Яндекса» стали миллионерами. «Яндекс» провел IPO, а у них были опционы. После Крыма «Яндекс» с $45 дошел до $10 за акцию. И все эти опционы перестали чего-нибудь стоить. Сегодня «Яндекс» стоит тот же $21, что он стоил в день своего выхода на IPO. Это означает, что за шесть лет люди, державшие свои деньги в акциях «Яндекса», выиграли ноль.
Цензурой стерты практически все экономические достижения самой конкурентоспособной на мировом рынке российской отрасли. Просто из-за того, что эта отрасль вторглась в сферу государственной монополии на идеологию.
О потенциале конфликта молодежи с властью
Сегодня русский интернет — выжженная земля. Но для российской молодежи эта выжженная земля в гораздо большей степени их родина, чем «офлайновая Россия». Вся жизнь проходит там: там все кино, которое они смотрят, вся музыка, которую они слушают, все друзья, с которыми они разговаривают.
И вот молодежь пять лет наблюдает за тем, как их «родину» вытаптывают какие-то «козлы», принимая запреты один за одним. Запреты бессмысленные, вся молодежь умеет обходить эти запреты. Но они видят злобных кретинов, которые со своими одиозными хотелками лезут в их круг, в их цифровую свободу.
Это формирует отношение молодежи к власти. Проблема у молодежи с этой властью — это результат пяти лет подобного поведения власти в интернете. Молодежь столкнулась с тем, как работает государство — оно не создало в интернете ни одного полезного сервиса, но оно выгнало Дурова и Воложа, загнало «Ленту.ру», выбросило из «Яндекс.Новостей» источники, которые не соответствуют линии партии.
Негативная реакция молодежи на власть — закономерный ответ на поведение власти там, где молодежь может ее видеть. Видит она ее не когда открывает фирму и начинаются с этой фирмы поборы, это не актуальная для молодежи история. И «Платон» — не актуальная для молодежи история.
А вот запреты в интернете — актуальная. И молодежь делает вывод о том, что власть — это тупая и бессмысленная машина подавления людей.
Соответственно, когда молодежь приглашают показать этой власти средний палец, она радостно выходит и показывает его.
О возможности кратковременной оттепели
Давайте поставим себя на место новой администрации президента. Перед ними руина русского интернета, задушенного законами о забвении, поисковых агрегаторах, ограничении иностранного владения, фильтрации, хранении данных и так далее.
Хотят ли «методологи и нооскописты», пришедшие в АП, продолжать курс на отчуждение молодежи? Думаю, они сейчас ломают над этим голову: продолжать ли эту бездарную политику или, может быть, каким-то образом ее дезавуировать.
И у них есть сейчас для этого очень хороший повод. Потому что в условном путинском «кондуите» прописано, что перед президентскими выборами происходит демократизация и либерализация.
Так было в 2011 году — Путин писал статьи об электронной демократии и говорил, что не надо кошмарить бизнес. Перед выборами Путин должен показывать человеческое лицо.
Очень может быть, что до выборов 2018 года никакого закручивания гаек в интернете мы не увидим. Люди здравомыслящие, они же знают, что эта политика не дает результатов. Принимаются законы, которые не работают на ограничение интернета, они работают на понимание людей, что законы принимают идиоты. И в общем, если они захотят под шумок президентских выборов изменить курс, я абсолютно не удивлюсь этому и буду этому рад. Но действительно ли закрыт курс на подавление интернета, мы узнаем, как только выборы закончатся.
Я жду, что в предвыборный и выборный год все эти «милоновские» варианты будут гасить и отмежевываться от них. Третий пакет Яровой если и будут принимать, то после выборов 2018 года, а не до.
Я не Кириенко, не принимаю решений. Но мне кажется, что в их ситуации продолжать политику предшественника, зная о ее результатах, бессмысленно и контрпродуктивно.
Любой разумный человек задумался бы, а как иначе можно вести себя с людьми, которым важен Интернет. Не дубину показывать им каждое утро, а показать им, что ты не идиот, что какие-то есть вещи в интернете, к которым ты относишься терпимо. Даже «новый» Путин, уже одобривший «китайскую модель», когда его спрашивают про цензуру, все время подчеркивает, что есть вещи, которые можно делать: что разрешено по закону, все можно.
Месседж «мы не запрещаем интернет» существует. Он не очень сильный, потому что в текущей логике они должны стремиться к запрещению интернета. Но явно у них внутри головы есть ограничения на то, сколько запретительных мер они могут направить против нас за единицу времени.
Я совершенно не оптимист, но я могу предположить, что до президентских выборов у нас будет затишье в цензурном плане.
Я совершенно не такая я в шляпе порно видео. Смотреть я совершенно не такая я в шляпе онлайн
Я совершенно не такая я в шляпе порно видео.
Смотреть я совершенно не такая я в шляпе онлайнШустрая негритянка смачно сосет член мужа
1,349 100%
Инженер трахает на стройке свою ассистентку
1,497 0%
Жестко трахает в жопу сисястую блондинку в лифчике
3,183 66%
Девушка красиво трахается с любовником на курорте
4,604 100%
Сестра учится сосать на члене брата
39,723 92%
Девушка в стрингах отдалась другу раком
20,920 60%
Женщины целуются и трясут сочными сиськами
4,708
Мужик грубо трахнул жену друга без спроса
40,364 58%
Чувак заманил подругу в лес и засадил ей в попку
85,208 64%
Негр поставил раком свою белую девушку и поимел ее большим членом
13,925 66%Японская семейная пара трахается пока есть такая возможность
32,703 84%
Кудрявая и рыжая девушка поздравляет парня с днем рождения
22,222 66%
Лина Пол соблазнила брата на инцест и села на его член
118,082 70%
Красотка зашла в примерочную и приласкала себя перед зеркалом
27,196 66%
01:31:51
Красивый секс с девушками в общественных местах и дома
45,473 86%
Качок заплатил сисястой актрисе Лине Пол за секс в киску
64,104 55%
Сестра попросила брата сфоткать ее и случайно соблазнила его на секс
394,150 59%
Красотки вдвоем ебут парня на природе и балдеют
32,477 50%
Отчим поимел молодую дочку с красивым телом
29,655 66%
Айдира Фокс гладит эту огромную ванну руками
14,233 0%
Красавица отсосала член парню и заслужила жесткий трах на кровати
68,766 48%
Я пробурил Carmella Bing, испытал, как ее большие груди трахнули в толстую задницу
57,112 63%
Виктория Кейкс дает минет и сиськи Алексею Легенду
9,161 25%
Ariella Ferrera хорошо сосет член и жестко трахает сиськи
30,607 40%
Если вы искали xxx видео с я совершенно не такая я в шляпе то вы попали на нужный порно туб.
- жирная села на лицо худой лесби
- жирная старуха,лесби инцест
- жирная училка русское порно
- жирний трвансвестит кончает
- жирное скользкое влагалище на члене
- жирной бабе лижут жопу девушки,крупный план
- жирную бабу с большими сиськами трахает
- жирную бабу скрытая камера реально
- жирную бабушке порвали жопу домашний инцест
- жирную ебет рукой по локоть
Юрий Стоянов: Я совершенно не чувствую Чехова как человека
Под Петербургом в Гатчине вот уже шестнадцать лет в конце марта проходит единственный в своем роде кинофестиваль «Литература и кино».
Одной из главных «изюминок» нынешнего фестиваля станет презентация фильма «Смерть в пенсне, или Наш Чехов» режиссера Анны Чернаковой, ныне живущей между Лондоном и Москвой. Об этом любопытном проекте нам рассказал актер Юрий Стоянов, сыгравший в нем главную роль.
Российская газета: Юрий Николаевич, надо понимать, вы — не Чехов?
Стоянов: Конечно, нет. А эта картина и не про Чехова вовсе. История странная… Александр Адабашьян, будучи автором сценария, назвал его «арт-хаусовским триллером». Вообще эту историю сложно рассказывать. Дело в том, что в 92-м году выпускница ВГИКа Аня Чернакова сняла фильм по пьесе Чехова «Вишневый сад». Спустя почти 20 лет она вместе с Адабашьяном придумала вокруг этой реальной картины сюжет про режиссера, который когда-то поставил «Вишневый сад» (в версии «Нашего Чехова» это «спектакль на пленэре», а не кино) и давно живет за границей. Артисты приглашают его, чтобы он, спустя много лет, восстановил этот спектакль.
РГ: То есть это такая «театральная история» в кино?
Стоянов: Ни в коем случае.
Нет ничего пошлее, чем когда актеры начинают изображать, как они творят. Постановка нового «Вишневого сада» происходит где-то за кадром, спектакль 15-летней давности возникает как воспоминания режиссера. Главное, что мой герой попадает в почти детективную ситуацию, поскольку выясняется, что пригласили его не только для того, чтобы поставить этот спектакль, а задумали артисты еще одну страшную вещицу, которая гарантировала бы скандал, а как следствие — успех.
РГ: Да, непростая история.
Стоянов: Прелюбопытная. Надеюсь, что получилась. А то я вначале напугался…
РГ: Отчего же?
Стоянов: Знаете, в самом начале работы я, чтоб как-то сориентироваться в своей роли, все спрашивал Аню: «Вот вы, когда думали про фильм и ночами не спали, вы же не артиста Стоянова видели в этой роли, вы же видели кого-то из великих артистов, настоящих, больших». А она тебе говорит: «Нет, только вас». Но потом она раскололась: «Ну, в общем, это должен быть Марчелло Мастроянни в «8 1/5”».
Нормально? Но потом я понял, что мне предложили мою любимую историю, когда текста мало-мало, а дней съемочных много-много. Т.е. постоянно в кадре и ничего не говорит, и при этом не хлопочет лицом, выражая эмоции. Ужасно тяжело, но я это обожаю.
А еще в самом начале съемок меня поразила одна вещь, не имеющая отношения к собственно фильму. Все артисты, снявшиеся в том «Вишневом саду», кроме замечательной Татьяны Лавровой, — слава Богу, живы. Естественно, все пришли на первую читку сценария. И женщины — парадокс!» — по прошествии 15 лет, выглядят намного лучше, чем мужики. Это значит, что какой-то кусок жизни в этой стране мы прожили хорошо.
РГ: А где же в это время были мужчины?
Стоянов: А мужчины почему-то не оценили, что какое-то время было хорошо. Женщины ответили на перемены в стране своей внешностью. Наверное, пришла хорошая косметика, медицина, как-то женщины сумели свою судьбу правильно организовать, в отличие от мужчин. Женщины на этой читке встретились, будто вчера расстались: «Привет, Наташа, привет, Оля».
А мужики целый час провели в узнавании друг друга: «Петя, это ты?!» — «Я», — «Да ты чего, не узнаешь меня?» Гениальная была сцена. Кстати, нечто подобное я испытал, работая на передаче «Лучшие годы нашей жизни». Когда я смотрел оригинальную итальянскую версию этого шоу, обратил внимание, какие там чудные старики — веселые, ухоженные, с зубками вставленными, с пергидролем. И я переживал за наших стариков. Напрасно! Пришли замечательные люди — прекрасно одетые, женщины без следов пластических операций, просто ухоженные сами собой. Хотя, безусловно, все они сложно живут. Но все-таки наши люди умеют внешне подготовиться к выходу, прихорошиться, собраться.
РГ: Какие у вас впечатления остались от этого ностальгического шоу?
Стоянов: Меня поразило, как в одной газете меня назвали «лакировщиком действительности», мол, я втюхиваю отлакированное прошлое молодому поколению. Начнем с того, что я на этой передаче был лишь ведущим, т.е. исполнителем, а не редактором. А потом, это была развлекательная передача, и наша задача была привить молодежи интерес к прошлому своей страны.
Но почему же сегодня так получилось — чтобы говорить хорошо о целом куске истории России надо иметь такое же мужество, какое раньше надо было иметь, чтобы говорить плохо? Но невозможно бесконечно ненавидеть свое прошлое. На ненависти ничего не построишь. Да, безусловно, я помню, что были карточки, на которые покупали хлеб. И я помню слова моего папы «надо перелицевать тебе мое пальто». Но я не могу вспоминать это как что-то отвратительное. Перелицованное пальто для меня — знак того, что люди после жуткой войны так хотели быть красивыми, по мере сил.
РГ: Вы бы хотели взяться за такой проект еще раз?
Стоянов: Да, безусловно. Но такого предложения нет.
РГ: Возвратимся к Чехову. Интересно, как вы сами к нему относитесь?
Стоянов: Я боготворю его рассказы, и повести, пьесы его мне очень нравятся (хотя не могу сказать, что мечтаю в них играть). Но при этом я совершенно не чувствую Чехова как человека.
РГ: И вас не трогает то, что он жил, прекрасно понимая, что часы отпущенной ему жизни неумолимо тикают…
Стоянов: Не знаю, отчего, но все же он для меня такая «фотография классика в пенсне».
А вот, кстати, вы знаете, меня ужасно волнует одна тема — человек перед казнью. Я часто думаю о последних минутах, часах. Навязчивая — профессионально-навязчивая, не на бытовом уровне, — идея.
РГ: Эта идея возникла в связи со съемками «12» Михалкова?
Стоянов: Нет, что вы, гораздо раньше. Она, пожалуй, возникла в связи с кадрами первых наших национальных, этнических конфликтов, которые стали показывать по телевидению. Хотя, и в детстве меня потрясли какие-то кадры, связанные с Гражданской войной, где человек стоит в ожидании расстрела. И вот — выстрел в затылок, и человек падает почему-то не вперед, а назад. Его подхватывают красноармейцы, и толкают вперед. И я стал думать: как это все безвольно, никто не кричит «спасите», никто не бежит. Стоит человек, ему в голову кто-то целится. А этот, который стреляет, что он испытывает в момент казни? А этот, который падает? И что это такое — этот удар? Эта последняя секунда? Вот такие детские мысли одолевали. Потом прочел какую-то книжку, связанную с казнью, потом было еще какое-то кино.
Но в основном, документалистика…
РГ: Кого же из классиков вы «чувствуете»?
Стоянов: Скажем, Пушкин для меня — живой человек. Вижу, как он сидит, пишет, работает. Ругается. Дерется. То же самое с такой неоднозначной, парадоксальной фигурой, как Гоголь. Я легко могу себе представить в быту этого сумасшедшего гения. Это не значит, что Гоголь — мой кумир. Кстати, я сейчас репетирую Кочкарева в «Женитьбе», который во МХТ ставит Игорь Золотовицкий, потрясающий мхатовский педагог.
РГ: И как вам во МХТе?
Стоянов: Ой, об этом рано говорить. Может быть, у меня ничего не выйдет, куража не хватит и тогда: «не оправдал доверия, до свидания».
РГ: И все же — помнится, вы рассказывали, как в вашу актерскую бытность в БДТ, Олег Павлович Табаков вас не заметил.
Стоянов: А да-да! Когда он мне это сказал — «неужели вы играли в БДТ? Я вас не помню. Странно, я запоминаю всех хороших артистов», — вы не представляете, как же мне пришлось изворачиваться, что, видно, когда он смотрел спектакль, я болен был, замена произошла.
Страшно вспомнить, что я придумывал, стыдясь признаться: да, я играл, а, он и не заметил меня.
РГ: В «Городке» вы и продюсер, и режиссер-постановщик и руководитель программы. Не трудно ли вам быть в подчиненном положении у режиссера?
Стоянов: Трудно не это, особенно в кино. А то, что в нашем кинопроизводстве ко всему прочему утрачена ассистентская культура. Крайне редко тебя укроют одеялом и принесут стул. Мне тут на одной картине одну и ту же футболку приносили три дня подряд. Я говорю: «А как это? Я же по 12 часов снимаюсь! Значит, я в ней уже 24 часа отходил». А мне отвечают: «Так понюхайте — чистая же!». Да, она чистая, но потому, что я пользуюсь хорошими средствами гигиены. А в принципе, мне, что ли вторую покупать? Бывает, что выдрессируешь. Но все равно возникает эта поза обиженного: «Мы думали, он хороший интеллигентный человек, а он потребовал стул!». В их глазах признак звездности и не интеллигентности — жажда носить свежую рубашку, сидеть на стуле и не есть кусок кожи, пожаренной на машинном масле.
РГ: Для вас очень важно окружение?
Стоянов: Чрезвычайно! Проблема окружения — важнейшая штука. Помню, на съемках одного фильма режиссер спросил своего подчиненного: «Почему ты опоздал? — У меня рука болела. — А почему ты никогда не говоришь, когда я плачу тебе деньги, что у тебя болит рука, и ты не можешь их взять?» А один польский режиссер меня как-то спросил: «Юра, я не понимаю… У вас есть режиссер, я его обожаю. Фильмы, снятые им в 60-е годы, по всему свету вожу. Почему же он сегодня такую фигню снимает? Знаешь почему? Проблема — окружение. Вот смотри: сколько лет Форману, Скорцезе, Спилбергу, Копполе. Они все немолодые ребята. Почему же они продолжают снимать хорошее кино? Они не окружают себя неправильными людьми, которые поют им бесконечные дифирамбы». В «Городке» мне в этом смысле очень везет. Знаете, меня не очень волнует, какой профессионал мой осветитель. Вернее, так: то, что он профессионально грамотный — это безусловно и не обсуждается. Но для меня это вторично.
А первично то, что он может мне дать по-человечески. Я очень многих людей в «Городке» сыграл с подсказки костюмеров.
Дмитрий Быков: я совершенно точно знаю, что русскому языку ничто не угрожает
24 июня 2022
Культура и образование
В рамках празднования Дня русского языка российский поэт, писатель и публицист Дмитрий Быков провел поэтическую встречу Poetry Cancels (Поэзия отменяет) с сотрудниками штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке. С прошлого года Быков временно переехал в США по приглашению одного из местных университетов. После мероприятия в ООН с ним поговорил Андрей Мучник.
АМ: День русского языка отмечается в день рождения А.С. Пушкина. Кто для вас Пушкин? «Наше все»? Или это нуждается в пересмотре?
ДБ: Двадцатый век с одной стороны материал более актуальный, я многое помню – просто потому что давно живу. С Окуджавой я просто был знаком. Я знал людей, которые знали Горького, я знал людей, которые считали себя друзьями Пастернака.
АМ: Ваше выступление сегодня называется «Poetry Cancels» – что именно отменяет поэзия?
ДБ: Поэзия, как мне представляется, отменяет «культуру отмены», поэзия запрещает запрещать. В свое время, когда Мандельштам пытался уговорить Бухарина, чтобы тот вступился за приговоренных, он отправил ему свою книгу, а в подписи написал: «…в этой книге каждая строчка говорит против того, что Вы собираетесь сделать». Поэзия отменяет казнь, поэзия отменяет насилие, пытается найти общий язык.
АМ: Сейчас много говорят об «отмене» русской культуры, тем не менее, Вы сейчас работаете в Корнельском университете. Как все это сложилось, чем конкретно вы занимаетесь и какое к вам отношение как к российскому писателю в этих институциях?
ДБ: Меня туда позвали еще в конце лета прошлого года. То есть у меня не было сегодняшней мучительной проблемы – ехать или не ехать. Занимаюсь я тем, чем и должен заниматься writer in residence (писатель, приглашенный в университет для чтения лекций): периодически встречаюсь со студентами и отвечаю на их мучительные вопросы. Кроме того, я читаю один курс для сети университетов «Открытое общество» – Open Society University Network (OSUN) и маленькие курсы, которые я сам придумал и предложил Корнельским студентам. Что из этого получится в дальнейшем, я не знаю.
Что касается отношения студентов к русской культуре, я наблюдаю, как сбывается пророчество моего старшего друга и учителя, Льва Лосева.
Как только в мире активизируются расколы «восток–запад» и холодная война снова станет реальностью (об этом он говорил в 2006 году), интерес и мода на славистику возрастет экспоненциально. И действительно, как только Россия стала главной темой, неважно в негативном контексте или позитивном, интерес к ней возрос колоссально. Более того, огромное количество американских студентов впервые по-настоящему внимательно прочли «Войну и мир», прочли Пушкина. Многие – Гоголя, потому что Гоголь – фигура на пересечении российской и украинской тематики. В общем, никакой «культуры отмены» нигде, кроме России, я не наблюдаю. Да и российский читатель всегда особенно внимательно читает между строк. Так что панических ожиданий я не разделяю.
АМ: Чем отличаются американские и российские студенты?
ДБ: Я много раз уже говорил, что разница между американскими и русскими студентами только одна – американский студент знает, что чем больше он будет разговаривать, тем это лучше для его карьеры.
Русский студент знает, что чем больше он будет молчать, тем это лучше для его карьеры. Я умею и с теми, и с другими. Кроме того, если вы даете американскому студенту задание, вы можете быть стопроцентно уверены, что оно будет выполнено. Однажды один мой студент за две ночи прочитал «Тихий Дон» и сделал исчерпывающий доклад. Если вы даете задание русскому студенту задание, вы можете быть уверены, что задание не будет выполнено, но причина будет так изысканно и так культурно оформлена, что это будет стоить любого реферата.
АМ: В предисловии к Вашему прошлогоднему роману «Истребитель» вы написали, что это «последнее обращение к советской истории». О чем будет ваш следующий роман? Вы над ним работаете, преподавая в университете?
ДБ: Я напишу для начала пару-тройку романов по-английски, они уже придуманы, и их надо написать, чтобы окончательно овладеть языком, пока я здесь. У меня есть возможность пожить впервые в жизни в отдельном доме и поработать в собственном кабинете – в Москве у меня двушка.
Этим грех не воспользоваться, и я довольно много там пишу. Я думаю, что сейчас интересно было бы написать книгу о войне глазами русских с одной стороны, украинцев с другой. Но для этого надо съездить в Киев. Но пока я не тороплюсь это писать, потому что конъюнктура здесь неуместна, надо дать ситуации отстояться.
АМ: Как Вам работается над романом на другом языке?
ДБ: Я чувствую в 54 года желание сбросить огромное количество штампов, которые наросли на мне, как на корабле. Мне хочется очень сильно изменить язык, обстановку, тематику, стиль. Мне хочется избавиться от многих языковых клише – когда долго пишешь, когда у тебя много книг (у меня 15 романов) – хочется как–то обновиться. Я пытаюсь писать эту книгу, как первую, как будто я только сейчас начал работу и ничего еще не знаю. И эта книга преподносит мне потрясающие сюрпризы. То есть она оказалась совсем не той, какой я ждал – и гораздо более трагической, но и гораздо более веселой в каком-то смысле.
АМ: А вообще какое к Вам отношение в США?
ДБ: Я регулярно хожу стричься к одному парикмахеру, потому что быстро обрастаю, и вот он каждый раз приветствует меня – «Ну что, тебя еще не запретили на родине?» Я говорю: «Нет, пока нет». То есть для них то, что я русский, это не отягчающее обстоятельство.
Больше того, как–то в аптеке меня спросили, что у Вас за акцент такой интересный, Вы может быть, откуда–то из Балкан? Я ответил, что нет, я – русский, но я против войны. И старушка аптекарша мне показала в ответ кулачок, в знак солидарности. Поэтому – никакого предубеждения против русских.
АМ: Многие авторы жалуются, что переговоры по переводу их романов на иностранные языки прерываются или переносятся на неопределенное будущее. Затронуло ли это как–то Вас, что Вы вообще думаете о таком явлении?
ДБ: Я такой счастливый малый в этом смысле – меня никогда не переводили много. На английский у меня переведен один роман – ЖД (Living Souls), еще в 2010 году.
Мое преимущество в том, что мне в этом смысле совершенно нечего терять. Американцы вообще не очень охотно переводят иноязычную литературу. У американцев довольно самодостаточная литература, и я вряд ли могу туда что–то добавить.
АМ: Какое будущее ждет русский язык? Сохранит ли он статус международного?
ДБ: Статус языка определяется двумя вещами – политической жизнью страны, наличием этой политической жизни и наличием литературы Литература получила сейчас сильный толчок, и у нас сейчас будет абсолютно великая литература. Не знаю, где она будет писаться – в России в стол или в изгнании. Может быть где–то в Украине, не знаю, но она будет писаться безусловно. Русская литература получила этот толчок, потому что отвечает на огромный вызов. Как быть со страной, которую толкают в пропасть, хватит ли у нее сил сопротивляться?
Я совершенно точно знаю, что русскому языку ничто не угрожает. Потому что на русском языке написана, как правильно сказал Набоков, лучшая поэзия XX века.
Я очень люблю Уистена Одена, очень люблю Арлингтона Робинсона, высоко довольно оцениваю Роберта Фроста, но лучшая в мире поэзия написана Райнером Марией Рильке и русскими. Рильке, я думаю, непереводим, а русские – переводимы, как ни странно, потому что русская поэзия всегда была балладной, сюжетной. В этом смысле и у Мандельштама все в порядке, и у Пастернака, и у Цветаевой. Ахматова, Маяковский – очень модные фигуры сейчас в университетских кругах.
Я совершенно не подхожу для политики
Ты просто кайф ловишь от того, что некоторое время участник программы находится в подвешенном состоянии / Фото: Предоставлено пресс-службой
Юморист Азамат Мусагалиев стал любимцем публики сразу, как впервые вышел на сцену КВН. О своих сегодняшних проектах на ТВ, о том, как встречать Новый год, он рассказал «Вечерке».
Еще в КВН Азамат Мусагалиев в образе мэра Камызяка был активным критиком нерадивых чиновников. А программу «Однажды в России» (канал ТНТ) вполне можно назвать одной из немногих по-настоящему сатирических на нашем ТВ.
Если же вы не поклонник сатирического жанра, есть возможность вместе с Азаматом попытаться выяснить «Где логика?» (программа того же канала) у звезд шоу-бизнеса. Накануне новогодних праздников мы поговорили с бывшим кавээнщиком.
— Азамат, если верить вашим образам в «Однажды в России», вы много знаете про привычки чиновников… Откуда такие познания?
— А что мы такого показываем, чего не знают все? (Улыбается.) Это некий собирательный образ чиновничества, даже необязательно современного, такой человек мог встретиться в любые времена. Кстати, каких-то обид или жалоб от конкретных людей пока не поступало.
— В уходящем году шоу «Однажды в России» вышло на сцену одного из московских концертных залов. Как впечатления? Готовы выступать так на регулярной основе?
—Это был наш первый опыт большого открытого концерта. Мы в этом году сняли сотый выпуск шоу «Однажды в России». Если посчитать сами истории, то их больше 600. А есть еще около 50 историй, которые не дошли до зрителя, то есть они отрепетированы, но в силу каких-то обстоятельств не прошли на телеканале.
Много историй, которые уже придуманы нами, но пока не сняты. То есть материала, который мы могли бы показать зрителю, огромное количество. И я думаю, что регулярно выступать на большой сцене труппа шоу «Однажды в России», конечно, могла бы. Некоторые любители нашей программы, когда мы приезжаем к ним в город и показываем наши истории, говорят: «Совсем не так выглядит, как по телевизору». Да, есть магия телевидения. Шоу «Однажды в России» — это некое театральное действие, плюс кино, плюс эстрада. Мы все это смешали. Все это сделано силами кавээнщиков, у нас нет ни одного профессионального актера, поэтому с каждым выпуском мы чуть-чуть учимся.
— А с цензурой при работе программой вы сталкиваетесь?
— Мы обходимся самоцензурой. Она у нас очень жесткая. Материал проходит не сколько кордонов нашей внутренней редактуры. Каждый, в меру своей воспитанности, понимает, над чем ему можно шутить, а над чем не стоит. Мы, по большому счету, не хотим зубы показывать, наша главная задача — каждый раз делать программу смешнее и смешнее.
— Вопросы еще одной вашей программы «Где логика?» часто ставят участников в тупик. Какое чувство испытываете, когда человек попадает в неловкое положение?
— На самом деле в тупик ставлю их не я (смеется). Хочу заметить, что перед началом передачи я и сам вынужден просматривать все вопросы. А вообще… Я приношу извинения, конечно, но ты просто кайф ловишь от того, что некоторое время участник программы находится в подвешенном состоянии. От этого телезрителям весело и смешно. Но когда участники на ходу, за 15 секунд, приходят к правильному решению, я очень сильно удивляюсь. Наверное, это видно по телевизору. Мне порой и двух часов не хватает,чтобы понять логику всех вопросов.
— Кто придумал ваш образ красавчика и насколько вам в нем уютно?
— Произошло это случайно. В первой же передаче. Я хотел сказать, что у нас есть помощь ведущего, но произнес: «Помощь красавчика» — и показал на выход. И когда участники крикнули: «Красавчик, помоги!» — я им сказал, что я здесь.
Получилась шутка. Сейчас, где бы я ни находился, периодически кто-то ко мне обращается: «Красавчик, помоги!» Становится неудобно: создается ощущение, что человек сам себя назначил красавчиком. Снова магия телевидения (улыбается).
— На нашем телевидении кавээновская мафия в хорошем смысле этого слова. Ваше поколение «веселых и находчивых» создает интересные, успешные проекты. В чем секрет?
— Вся уникальность и вся прелесть КВН в том, что система, которую придумали Андрей Петрович Чивурин и Михаил Наумович Марфин, два величайших редактора, я считаю, и, конечно, Леонид Купридо с Александром Масляковым, подразумевает самый мощный предпродакшен передач.
Ребята приезжают из своего города за свои деньги. Они много лет идут к тому, чтобы в один прекрасный день приехать в Москву. Сами покупают себе грим, костюмы, чтобы иметь возможность выступить. Масляков и его команда редакторов определяет, готов ли этот коллектив выступать на Первом канале. И за две недели команды проходят мощное сито.
Это очень большая школа. Потом из команды выходит очень много разносторонних людей. Это, конечно, не то, чему учат во ВГИКе, в ГИТИСе. Это больше самодеятельность, но подпитанная огромным желанием и очень мощной самоотдачей. Кавээнщики быстрее приспосабливаются, быстрее адаптируются, они быстрее находят себя. Поэтому, наверное, многие профессионалы и не любят нас за то, что мы не чураемся никакой работы — ни сложной, ни легкой, ни средней.
— Вы поступили на факультет экологии и рыбоохраны. Почему сразу не решились пойти в театральный вуз?
— Просто тогда я не смог расшифровать веление сердца, понимаете? Сейчас многие бывшие кавээнщики, которым за 35, идут на режиссерские курсы, поступают в ГИТИС, нанимают себе коучей по актерскому мастерству. Понимая, что той базы, которая есть, уже не хватает. А в момент, когда я шел по этой дорожке с дипломом Рыбнадзора, я еще не осознавал, что это может стать делом всей жизни, я просто веселился и продлил себе таким образом студенческую жизнь. Ты такой веселый, такой забавный, такой дурачок, веселишься, а потом бах… тебе говорят: «Вот тебе шоу, будешь вести?» — «Да, почему нет? Давайте». И идешь дальше и дальше.
Каждый, в меру своей воспитанности, понимает, над чем ему можно шутить, а над чем не стоит / Фото: Предоставлено пресс-службой
А потом тебе звонят и говорят: «Мы вот такое-то модное издание, расскажите…» Ты отвечаешь: «А чего это я действительно не пошел в режиссеры?» (Смеется.)
— Как родные относятся к вашему юмору? Могут сказать: «О, это уже перебор…»?
— Мама моя вообще не понимает, о чем я шучу. Она говорит: «Ощущение, что ты просто говоришь, а все почему-то смеются». Знаете, я родом из Астраханской области, город Камызяк. То, что в Москве принято считать юмористическим контентом, там для людей обычный разговор. Вот могут два человека встретиться, один будет со сломанной ногой, другой его спросит: «Ну что? Как у тебя нога?» Тот ответит: «Так болела, я всю ночь не спал». А тот ему: «Да это все фигня. Вот у меня зуб болел вчера…» Тонкости таких диалогов надо почувствовать, изюминки подметить…
— В родном городе вы уже национальный герой?
— Нет, такого нет. Когда мы произносили с экранов телевизоров название нашего города — Камызяк, тогда, конечно, люди бурно реагировали. Сейчас встречают: «Привет, сколько там зарабатываешь?» (Смеется.) Я говорю: «Ну, давай хоть поздороваемся» — «Здорово». — «Здорово». — «Как дела? Сколько, 200 делаешь?» Такие разговоры. Это не то, что люди там меркантильные. Просто они живут своей жизнью, занимаются своими делами. Они, безусловно, где-то в глубине души рады успеху своего земляка. Но поскольку каждый день включают телевизор и видят меня, то уже привыкли, не удивляются. Стоит мне пропасть, наверное, тогда заинтересуются.
— У вас есть какие-то традиции в семье, без чего Новый год невозможен?
— Нет, таких, наверное, нет. Потому что долгое время, когда дети были совсем маленькие, я, дабы заработать, не каждый Новый год встречал с семьей. Бывали катастрофически тяжелые времена. Не было жилья своего, не было постоянной работы, гастролей, и я перебивался от заработка к заработку… Поэтому, как только поступало предложение поработать, естественно, я соглашался. Но это было первое время — года два-три. Потом я уже четко дал понять семье, что в новогоднюю ночь я обязательно дома, с ними. И обязательно 31 декабря я что-то готовлю, точнее, не что-то, а конкретное блюдо.
— Что за блюдо?
— У меня есть друг из нашей команды, Роман Кулясов. Он всегда хорошо готовил, не знаю почему, вроде не был тогда еще женат, не жил никогда в общежитии… Просто талант у человека. Однажды он приготовил мясо. И очень вкусно! Пожарил большими кусками. И я перенял у него этот рецепт еще в студенческие годы. Однажды на каком-то празднике в общежитии мы сложились, купили очень много мяса, я пожарил, и всем очень понравилось. Вот так я впервые удивил будущую жену. Потом она попросила: «Помнишь, ты года 3–4 назад готовил?» Я говорю: «Ну, давай попробую». И пошло-поехало. Просто новогодний праздник — это единственный день в году, когда я могу целый день позволить себе быть дома. И родные ждут от меня какой-то активности. (Смеется.)
— Вам не кажется, что раньше Новый год как-то поскромнее отмечали?
— Это сейчас поскромнее! В городке, в котором я родился и вырос, 31 декабря мама с папой нас одевали, и мы, встретив Новый год, все бежали на маленькую нашу центральную площадь. Там стояла елка. И такой был советский праздник! Ярмарка с артистами, салютом, самодеятельностью, весельем! Мама приходила с работы, приносила два подарка, папа приносил два подарка. Ты бежал, их разбирал.
А утром, уже 1 января, снова приходил с санками на центральную площадь. Там уже народное гулянье: баянисты, оркестры… Все дружнее как-то было. Наверное, потому, что все зависело не от внимания администрации города, а от людей, у которых было настроение веселиться, они хотели праздновать.
— У вас же две дочки, верят они в Деда Мороза?
— Они делают вид, что верят. То есть говорят мне, о чем хотели бы попросить у Деда Мороза.
— Тайно под елку кладете подарки или в Деда Мороза переодеваетесь?
— Ну, по-разному. Вот старшая, она в четвертом классе, уже вряд ли будет ждать Деда Мороза. Ей стоит два раза залезть в интернет, чтобы понять, что никакого Деда Мороза не существует. Это в моем детстве не стояло у детей вопроса: существует ли Дед Мороз. Никто не размышлял: «Интересно, а он настоящий?» Ты понимал, что придет седой старый человек с подарком, и был интерес: а что у него в мешке? А сейчас у любого ребенка есть намного более интересные вещи.
— Дочки смотрят вас по телевизору? Понимают, что папа у них известный?
— Наши передачи идут по телевизору позже, чем полагается смотреть детям: супруга ввела возрастной ценз. Они смотрят КВН и понимают, что там папа — известный человек. Ну в школе и в садике им говорят, что папа у них популярный.
— Наблюдая за папой, они наверняка хотят подражать ему. Как думаете, станут актрисами?
— Нет-нет, у них сложилось четкое впечатление, что это очень тяжелый труд, что их папа батрачит. (Смеется.) Потому что в выходные папы нет, он на работе. Они, как любые дети, ходят в театральный кружок, читают стишки, рисуют, танцуют… Младшая сейчас занимается индивидуально, к ней приходит преподаватель по укулеле (четырехструнный щипковый музыкальный инструмент, разновидность гитары. — «ВМ»). Дочка хочет записать альбом. Немножко странный выбор инструмента, но я не препятствую.
— А вы какими музыкальными инструментами владеете?
— Я самостоятельно освоил гитару и сильно стесняюсь, когда кто-то просит меня сыграть. Что-то могу на клавишах… Но это не для публичных выступлений — так, дома побренчать для детей, для себя.
— Вы столько шутили про политиков, а у самого нет желания сделать политическую карьеру?
— Мой папа давным-давно мне сказал: «Сынок, ты можешь быть кем угодно, ты можешь быть даже никем. Но политика не для тебя…» Папа очень хорошо во мне разбирался. По темпераменту, по складу ума и характера мне этим нельзя заниматься, я совершенно не подхожу для политики. Поэтому я в нее и не лезу.
ШУТКИ ОТ АЗАМАТА
— Сложение — это самая полезная в мире функция. Мы складываем буквы и получаем слова. Складываем продукты — получаем вкусную еду. Складываем диван — находим пульт.
— Средний россиянин может бесконечно смотреть на три вещи: огонь, воду и новый смартфон на витрине.
— В Камызяке найден мальчик, воспитанный камышом. И то, если бы он не шумел, его бы вообще не заметили.
— Не может быть простой судьбы у страны, которая придумывает треугольные музыкальные инструменты.
— Камызякский государственный круглосуточный университет объявляет набор на факультет вахтерского мастерства. При себе иметь чайник, сканворд и от природы недовольное лицо.
— Дорогой, я решила сесть на диету. Теперь я буду есть только омаров, лобстеров и креветки.
— А че так? Жри лучше сразу деньги!
— Как говорится, настроение настроением, а вопросы по расписанию. Вот скажите мне, пожалуйста, почему на дверях в женский туалет нарисована стоячая женщина? Почему ученые все проверяют на мышах, а политики сразу на людях? Почему если воруешь, то садишься в тюрьму, а если воруешь песни, то на диван к Урганту?
— Может, на сальсу записаться? — Ты что! Ты же мусульманин. Тебе сальса нельзя!
— Переход Василия Березуцкого из ЦСКА в мадридский «Реал» потряс футбольную Европу: все-таки это первый в истории пеший переход футболиста на такое расстояние.
СПРАВКА
Азамат Мусагалиев — телеведущий, судья, участник шоу «Однажды в России», ведущий шоу «Где логика?», актер сериала «Интерны» на телеканале ТНТ. Родился в 1984 году в городе Камызяк Астраханской области. В КВН начал играть в 10-м классе. В 2007 году стал игроком Астраханской сборной команды КВН «Альтернатива». Вскоре был избран капитаном «Сборной Камызякского края». В 2015 году команда стала чемпионом Высшей лиги КВН. Женат, в семье Азамата и Виктории растут две дочери.
Кавер-версии I’m Not Like Everyone Else от The Kinks
Кавер-версии I’m Not Like Everyone Else от The Kinks | SecondHandSongsПоиск
Подробный поиск
Оригинал
Добавить крышку
Сообщить об ошибке
Мета
Добавил Бастьен
- Оригиналы
- Основные моменты 4
- Версии 33
- Адаптации 1
- Все
Версии
| Титул | Исполнитель | Дата выпуска | Информация | ||
|---|---|---|---|---|---|
| Я не такой как все | Изломы | 3 июня 1966 г. | Первый выпуск | ||
| Я не такой как все | Львята | 1966 | |||
| Я не такой как все | Шоколадный ремешок для часов | Февраль 1968 г. | |||
| Я не такой как все | Священный гриб | 1969 | |||
| Я не такой как все | Мальчики Финчли | 1972 | |||
| Я не такой как все | Пузырь Хаббла | 1978 | |||
| Я не такой как все | Джимми и мальчики | 1979 | |||
| Я не такой как все | Чудеса Деано | 1979 | Непроверенный | ||
| Я не такой как все | Крис Спеддинг | ноябрь 1980 г. | |||
| Я не такой как все | Крик | 1980 | |||
| Я не такой как все | Роузеры | 1981 | Непроверенный | ||
| Я не такой как все | Кочевники [SE] | октябрь 1984 г. | |||
| Я не такой как все | Дворовая травма | 1986 | Непроверенный | ||
| Я не такой как все | Плоть для Лулу | июнь 1987 г. | |||
| Я не такой как все | Волкодавы | Апрель 1989 г. | |||
| Я не такой как все | Человеческая драма | 1993 | |||
| Я не такой как все | Кемпер Ван Бетховен | 1993 | |||
| Я не такой как все | Головка [1] | 1994 | |||
| Я не такой как все | Отряд Femelle | 1994 | |||
| Я не такой как все | Пол Роланд | 1994 | |||
| Я не такой как все | Телеведущие | 1994 | |||
| Я не такой как все | Братья Госхорн | 1994 | |||
| Я не такой как все | Босс Боров | 4 февраля 1997 г. | |||
| Я не такой как все | Честерфилд Кингз | Май 1999 г. | |||
| Я не такой как все | Светнин 3 | 29 октября 2012 г. | |||
| Я не такой как все | Алехандро Эсковедо и Ян МакЛаган | 2014 | |||
| Не такой как все | Кирпичная поверхность | май 2015 г. | |||
| Я не такой как все | Дикая ракета | 26 октября 2016 г. | Непроверенный | ||
| Я не такой как все | Буковое дерево | 28 января 2018 г. | |||
| Я не такой как все | Джесси Кинч | 13 апреля 2018 г. | |||
| Я не такой как все | Шемекия Коупленд | август 2018 г. |
| Титул | Исполнитель | Дата выпуска | Информация | ||
|---|---|---|---|---|---|
| и | Я не такой как все | Квинтет Бена Кросланда | 2019 |
| Титул | Исполнитель | Дата выпуска | Информация |
|---|
| Я не такой как все | Дж. М. Бауле | 17 ноября 2021 г. | Первый выпуск |
Добавить крышку
Сообщить об ошибке
Я не такой, как все: Nebraska Press
`
Мягкая обложка
октябрь 2018 г.
978-1-4962-0865-1
20 долларов США Добавить в корзину
электронная книга (EPUB)
(требуется Adobe Digital Editions)
октябрь 2018 г.
978-1-4962-1095-1
20 долларов США Добавить в корзину
электронная книга (PDF)
(требуется Adobe Digital Editions)
октябрь 2018 г.
978-1-4962-1097-5
20 долларов США Добавить в корзину
о биография автора хвалить таблица содержание СМИ Награды
О книге
Несмотря на присутствие группы Flaming Lips в рекламе копировального аппарата и музыки Игги Попа в рекламе роскошных круизов, Джеффри Т. Нилон утверждает, что популярная музыка не совсем кооптирована в американском капиталистическом настоящем. . Фактически, современный неолиберальный капитализм нашел центральное организующее применение ценностям популярной музыки двадцатого века: быть аутентичным, быть самим собой и быть свободным. Одним словом, быть не таким, как все.
Рассматривая смену доминирующих способов власти в Америке в двадцатом и двадцать первом веках, от того, что Мишель Фуко называет доминирующим «дисциплинарным» способом власти, к «биополитическому», Нилон утверждает, что способы музыкальной «сопротивление» должно быть полностью переосмыслено и что приверженность музыкальной аутентичности или смыслу — отказ от мейнстрима — больше не является главным образом тем, где мы могли бы искать музыку, которая действует против течения.
Скорее, именно в технологических революциях, которые позволяют биополитическим субъектам использовать музыку в рамках повседневного набора практик (прослушивание MP3 на смартфонах и iPod, потоковая передача и загрузка в Интернете, фоновая музыка, которая играет почти везде), можно найти своего рода рассеянный или вездесущий ответ на «капитализм внимания», который пришел, чтобы организовать неолиберализм в американском настоящем. Короче говоря, Нилон инсценирует финальное противостояние между «сохранить реальность» и «продаться».
Биография автора
Джеффри Т. Нилон — профессор английского языка и философии Эдвина Эрла Спаркса в Университете штата Пенсильвания. Он является автором нескольких книг, в том числе Фуко за пределами Фуко: власть и ее усиление с 1984 года и Пост-постмодернизм: или Культурная логика своевременного капитализма .
Похвала
«Этот проект расчищает путь через тупиковую ситуацию в спорах о «аутентичности» (постоянный лозунг самой популярной музыковедческой науки) и смело идет туда, куда осмеливались идти немногие. По мере того, как новое музыковедение движется к осмыслению своего отношения к исследованиям звука, эта странная маленькая книжка, вероятно, станет важным, хотя и раздосадованным, пробным камнем». из Sounds: The Ambient Humanities
Содержание
Благодарности
Провокации
Введение
1. Biopower Blues
2. Steal Your Face
3. Не для продажи
4. Генеалогия популярной музыки; или Вы Можете Подделать фанк
5. Good Rockin’ Tonite
6. Музыкальное сообщество, от In- до Excorporation
7. Капитализм, от значения до использования
8. In the Mood
9. Будет ли музыка
10. Бурдье, Бурдон
11. Всегда и везде
Примечания
Также представляет интерес
Грязные знания
Юлия Шлек
Декларации о зависимости
Скотт Фергюсон
По ветру
Меандр пояс
М. Рэндал О’Уэйн
Небраска
Кваме Доус
Сорок лет лесником
Элерс Кох
Под редакцией и с введением Чар Миллер
Предисловие Джона Н. Маклина
Низкие горы или полдник
Стив Сиберсон
сырая нация
Рауль Гальегос
С новым введением автора
Скрытый язык бейсбола
Пол Диксон
Современная суданская поэзия
Перевод и редакция Адиля Бабикира
Предисловие Мэтью Шеноды, главного редактора
I’m Not Like That No More (2010)
- Cast & crew
- User reviews
IMDbPro
- 20102010
- RR
- 1h 30m
IMDb RATING
6. 7/10
38
Ваш рейтинг
Популярность
140,967
48,186
Play Trailer1: 39
1 Видео
4 Фотографии
Comedy
Felip делил свой дом со своей большой мексиканско-американской семьей. Случайно он снова знакомится со старой одноклассницей Джилл,… Читать полностьюФелипе — типичный ленивый 30-летний сын, живущий дома, который делит свой дом со своей большой мексикано-американской семьей. Случайно он снова знакомится со своей бывшей одноклассницей Джилл и внезапно решает изменить свою жизнь. семья. Случайно он снова знакомится со старой одноклассницей Джилл и внезапно решает изменить свою жизнь.
IMDb RATING
6.7/10
38
YOUR RATING
POPULARITY
140,967
48,186
- Director
- Christian Sesma
- Writers
- Matt Flynn
- Christian Sesma
- Звезды
- Фелипе Эспарса
- Пол Родригес
- Дебора Бейкер мл.
- Режиссер
- Кристиан Сесма
- Writers
- Matt Flynn
- Christian Sesma
- Stars
- Felipe Esparza
- Paul Rodriguez
- Deborah Baker Jr.
- 2User reviews 1:3
- Felipe
Paul Rodriguez
Deborah Baker Jr.
Liana Mendoza
Edwin San Juan
Shaun Latham
Ina Barrón
- Claudia
- (as Ina Barron)
Matthew Farhat
- Хуанчо…
Майк Хаттон
Джей Монтальво
- Эрнандо Бернандо
София Санти
Марис Кроатто
- Ro x
- (as Liana Mendoza)
26Puja Mohindra
- Trixie
Ruby Wendell
Chi Chi Navarro
- Abuela
Philip Bell
- Savannah
Geoffrey M.
Reeves- Paulie Бармен
Бад Сабатино
- Начальник склада
- Директор
- Кристиан Сесма
- Сценаристы
- 90 60510
- Christian Sesma
6
- All Cast & Crew
- Производство, касса и многое другое на IMDBPRO
больше, как это
Trophy Thif Один из них
Возврат
Потерянное время
Плата
Ночная команда
Секция 8
Отбой
Заброшенность
Сюжетная линия
Знаете ли вы
- Саундтреки
Грязные мысли
, написанные Марис Хорватто / Сонное Браун
, исполненные Марис Хорвато с соном Brown
.10
Я ожидал большего
Никто не может отнять тот факт, что Фелипе весельчак. К сожалению, этот фильм просто не сделал это для меня. Актерская игра ужасна, а музыка в фильме заставляет меня съеживаться. Тот, кто микшировал музыку для этого фильма, никогда больше не должен работать над фильмом. Очевидно, что Фелипе использовал всех своих друзей вместо того, чтобы выбирать людей, которые могут играть или когда-либо работали над фильмом раньше. Экономьте свои деньги и время. Вам лучше посмотреть, как он встает… те же шутки. Однако я должен добавить, что девушка, сыгравшая его невестку, очень забавная. Но бедный Пол Родригес, я думаю, у него нет никакой работы, поэтому ему нужно говорить «да» всему, что встречается ему на пути.
helpful•1
0
- eoyuela
- Aug 4, 2011
Details
- Country of origin
- United States
- Language
- English
- Also known as
- Felipe’s Fabulous Love Story
- Места съемок
- Лос-Анджелес, Калифорния, США
- Продюсерская компания
- 701 Productions
- См. Больше кредитов компании по адресу IMDBPRO
Касса
Технические спецификации
- Продолжительность
1 час 30 минут
- Цветовые
- АССОВЫЙ ОТЧЕТ
- 2,35: 1
- . страница
Предложить редактирование или добавить отсутствующий контент
Top Gap
Под каким названием был официально выпущен фильм I’m Not Like That No More (2010) в Канаде на английском языке?
Ответ
Еще для изучения
Недавно просмотренные
У вас нет недавно просмотренных страниц
Кавер-версия The Kinks «I’m Not Like Everyone Else»
Перелистните «Sunny Afternoon», один из лучших синглов, записанных Kinks на восходящей волне долгого, долгого творческого пика, и вы убедитесь, что 7″ — это двойная сторона А.
«I’m Not Like Everyone Else» попала в немало отличных B-сайдов Kinks UK, не вошедших в альбом, — за ней последовали «Big Black Smoke», «Act Nice And Gentle» и «Mr. Приятный», — но в конечном итоге он выжил как нечто само собой разумеющееся. И это благодаря нескольким различным аспектам: любимой фанатами странности, что это одна из немногих песен, написанных Рэем Дэвисом, но спетых его братом Дэйвом, переключению между тонко сочиненной инструментовкой в куплетах и wham wham wham прямая простота припева, как посягательство на зрелость, сражающуюся с волнующим подростковым разочарованием, и тот простой факт, что это просто классика нонконформистских настроений.А вот и ирония: нескольким группам понравилось это нонконформистское настроение, и они сделали свою собственную версию. Существует популярная фальшивая уловка, которую самопровозглашенные «нормальные» люди любят набрасывать на нонконформистов, как правило, на тех, кто принадлежит к идентифицируемым субкультурам, таким как готы или хешеры, или кому-то еще, что в наши дни все еще называют «хипстерами»: , если вы все такие уникальные и нонконформисты, почему вы все выглядите и ведете себя одинаково? Игнорирование того факта, что нонконформизм сам по себе все еще противоречит сверхкультуре мейнстрима по умолчанию — то, что готы/хешеры/хипстеры идентифицируются как таковые, означает, что они все еще действуют вне основных структурных границ вашего повседневного базиса (будь проклят нормкор).
) — эти нонконформистские импульсы обычно остаются, даже когда начальные признаки, которые помещают вас в гущу идентифицируемой субкультуры, по мере взросления перерабатываются в более тонкие установки. А иногда даже не нужно артикулировать почему ты не чувствуешь себя как все — просто это неуловимое беспокойство пробегает по тебе. Итак, вот восемь различных способов сделать так, чтобы тревога была известна и, надеюсь, вызывала сочувствие.Шоколадный ремешок для часов (1968)
Обычная гаражно-реакционная мудрость (какая бы она ни была) любит полагаться на идею о том, что психоделия притупила рычащий край рок-н-ролла середины 60-х, который пост-Kingsmen волна кричащие подростки-правонарушители появились в начале десятилетия. Любой, кто продает вам этот перечень товаров, является тупицей, которого следует игнорировать, потому что время, потраченное на то, чтобы обращать на них внимание, означает время , а не , слушали такие группы, как Chocolate Watchband, группу из Лос-Альтос с постоянно меняющимся составом, но с неизменной тенденцией сохранять зазубренность даже тогда, когда они выходили из себя.
Полный RIYL, если вы в восторге от их потомков-мутантов из кислотного гаража Bay Area, таких как Ty Segall и Oh Sees, их первые два альбома — No Way Out 1967 года и The Inner Mystique 1968 года — оба превосходны. переход к более ранним проявлениям этих конкретных флюидов, даже если оба альбома были записаны совершенно разными людьми. (Сторона А из Inner Mystique , на самом деле, был полностью записан группой звонарей.) Их версия «I’m Not Like Everyone Else», одного из немногих треков на альбоме, записанных No Way Out -эры. до того, как они распались на куски, достаточно верен оригинальной урезанной и угрюмой аранжировке Kinks, но ведущие вокальные партии Дэвида Агилара (или 10-кратные, на самом деле) отчужденный хмурый взгляд, который Дэйв Дэвис сохранил только для припева и позволяет ему бурлить через все это.The Sacred Mushroom (1969)
«Я не такой, как все остальные» стал достаточно важным в репертуаре Chocolate Watchband, так что его переход от B-стороны к потенциальному стандарту получил немного импульса.
Недостаточно, чтобы покрыть всю Землю чем-то в духе Шервина-Уильямса а-ля «You Really Got Me», конечно, но достаточно, чтобы услышать его переосмысление не было большим исключением. Тем не менее, самый высокий авторитет, который он получил после возрождения поп-музыки Watchband / до власти, был от группы под названием Sacred Mushroom, группы из Цинциннати с участием певца Ларри Госхорна, более известного тем, что присоединился к Pure Prairie League после песни Скотта Фуллера «Amie». был сокращен, но до того, как стал хитом. (Затем он покинул группу, его заменил Винс Гилл, и группа записала еще один хит с песней «Let Me Love You Tonight», так что подумай.) основанный на диковинности, Sacred Mushroom немного более мягкий, чем кажется на упаковке: лидерство Госхорна гораздо более рефлексивно, чем резко — в припеве он звучит больше так, как будто он умоляет о честном шансе быть самим собой, а не просто утверждает, что это беспощадно. во-первых — и дополнительные расцветки инструментовки склоняют чашу весов от Kinks до Byrds. Большой плюс этой версии в том, что примерно на полпути они берут то, что в противном случае было бы кульминационным, завершающим песню репризой припева, и используют его как переход к макаронному гитарному соло в сумерках психоделии, которое приятно, хотя и знакомо, блуждает — не революционный с точки зрения психологии, даже в последние годы жанра, но он все еще достаточно нервный, чтобы расстроить квадраты.Джимми и мальчики (1979)
Я хочу пояснить, что вы и видите, и слышите, на тот случай, если вам понадобится кто-то, кто поддержит вас в этом: Да, это версия «Я не Like Everyone Else» в стиле диско/пост-панк а-ля «Heart Of Glass» в исполнении мужчины в колготках киви-контрабандиста с изолентой на сосках, похожей на некую зеркальную вселенную Венди О. Уильямс. Jimmy And The Boys были сиднейской нью-вейв/шок-рок/гонзо-мутантной группой, у которой была короткая, но головокружительная поездка, сбивающая с толку австралийцев популярным сценическим шоу, где-то между рок-шоу Элиса Купера и партизанским театром; в их основной мозговой трест входили фронтмен-акробат Игнатиус Джонс и клавишница трансвеститов Джойлин Хейрмаут.
И их «I’m Not Like Everyone Else» был дебютным синглом, который поставил их на путь если не к славе, то, по крайней мере, к скандалу и известности; дань уважения, которая удваивается как предупреждение неосторожным и угроза самодовольным. Если эта заставка вырезана из одноименного альбома Не такой как все! Номер вас не убеждает — а поскольку Джонс воет, как Ричард III, на PCP, не обращайте внимания на это на свой страх и риск — тогда не говорите, что вас не предупреждали, когда через несколько минут вы имеете дело с эффектно развратным гимном садо-мазохизма. вроде «Butchy Boys» или кровавой «Vampire Love». Необъяснимым образом они попали в десятку лучших в Австралии с балладой «Мой ребенок в психушке» 1981 года «Они не позволят моей девушке говорить со мной», написанной Тимом Финном из Split Enz и переделанной в стиле поп-музыки 50-х годов. стиль возврата, который отклонялся от их обычной бескомпромиссной хрипотцы, но все же сохранял, по крайней мере, немного их нервирующего китча. Они расстались вскоре после этого, якобы из-за выгорания из-за своих тщательно продуманных сценических шоу, но они оставили за собой тлеющий след обломков, который занял больше времени, чтобы убрать, чем их относительно короткая карьера, чтобы начаться, так что назовите это чистым позитивом. .Крис Спеддинг (1980)
Сессионный шлеппер стал культовым героем панка Крис Спеддинг уже появлялся на альбомах Джека Брюса, Джона Кейла, Брайана Ино («Иглы в верблюжьем глазу»), Элтона Джона, Гарри Нильссона («Прыжок в The Fire») и, э-э, Wombles к тому времени, когда он заново открыл себя как сольный исполнитель со своим синглом 1975 года «Motor Bikin». За винтажным рок-хитом последовал одноименный сольный альбом, который позиционировал его как шумного возрожденца и одного из первых защитников подающих надежды панков на 10 лет моложе его — он, как известно, продюсировал ранние демо для Sex Pistols — и хотя на рубеже 80-х он все еще был скорее андеграундным героем, чем хитом чартов, его омоложение по-прежнему было громким и ясным.
Как и Jimmy And The Boys, он выпустил альбом, открывающийся и названный в честь «I’m Not Like Everyone Else», и всего через год после дебюта австралийских маньяков — но он не мог быть намного более другим. Звучит почти манерно вел себя , на самом деле, отказываясь от знаменитого восходящего и падающего гитарного вступления с шестью нотами в барабанную дробь «Be My Baby» и ретро-поп фанфары, в то время как его пение одновременно архаично и романтично, что выкачивает всю срочность. И для человека, который, по слухам, был человеком, который на самом деле играл партии Стива Джонса в «Anarchy In The UK», гитара звучит странно бескровно.Camper Van Beethoven (середина 1980-х/1993)
Инди-фолк-ска-и так далее негодяи CVB всегда были хороши для нелепого кавера или трех, будь то игра со всеми забавными шумовыми битами в «Interstellar Overdrive» Pink Floyd ” или головокружительно переплетаясь с версией “Wasted” Black Flag, которая в два раза длиннее и в два раза точнее соответствует названию, чем оригинал.
Но они также могут быть достаточно прямолинейными, как это было на их самых известных 9-ти очках.Кроссовер 0576 120 Minutes , версия «Pictures Of Matchstick Men» группы Status Quo, которая дала альтернативному року одно из лучших исполнений на скрипке и чуть не превзошла Тома Петти в его собственной игре «Американа». Вот что делает их «I’m Not Like Everyone Else» такими странными, по крайней мере, для них самих: записанный где-то в период их расцвета в середине 80-х и выпущенный на постмортеме Camper Vantiquities в 93-м, он не слишком преобразующий или иконоборческий — он в основном просто все реплики из оригинала Kinks набраны на пару ступеней ближе к альтернативному кантри, а хладнокровная и собранная подача Дэвида Лоури намного лучше работает в куплете, чем в припеве, поскольку он еще не освоил своего рода желтое очарование. это сделало более позднюю классику Cracker, такую как «Low», такими популярными альтернативными нациями. Тем не менее, к концу он очень хорошо нарастает.Телевизионные личности (1994)
Телевизионные личности всегда были одной из величайших групп ветеранов панк-эры, о которых не упоминали — возможно, потому, что их отношение к преобладающим тенденциям всегда было немного осторожным; они не чувствовали импульса переиграть весь этот трюк с рычанием и английскими булавками, как это делали панки, работающие неполный рабочий день, и по-своему оказывались вне повествования. Ироничная ностальгия по поп-культуре 60-х и подмигивающие взгляды на атрибуты их юности означали, что они склонны склоняться где-то между фрикбитом и полномасштабным психоанализом, так что XTC пришлось создать совершенно новое альтер-эго, чтобы тянуть. только для того, чтобы пропустить пик британской инди-эры C86, которую они вдохновили после того, как нестабильность состава и проблемы с лейблом оставили их без руля на протяжении большей части второй половины десятилетия. Они устроили своего рода возвращение, начиная с 1989’s Privilege , с одним из основателей / основным автором песен / солистом Дэном Трейси, завершающим трио с басистом Джоу Хэдом и барабанщиком Джеффри Блумом, но в 90-х Трейси боролся как с наркотиками, так и с депрессией до такой степени, что он провел шесть лет через рубеж тысячелетий на тюремной лодке за кражу в магазине.
Я упоминаю обо всех этих неудачах в основном в качестве предыстории того, почему эта наполовину ветхая, почти душераздирающая версия «Я не такой, как все остальные» кажется неудобной: покайся во всех своих грехах, как ты хочешь, чтобы я и все такое. Звучит как стресс человека, который забыл, как справляться с неспособностью сделать перерыв, и только тот факт, что Трейси получил возможность снова наладить свою жизнь после выхода из тюрьмы, не дает этому звучать непреднамеренно трагично.Boss Hog (1996)
Третья по известности группа Джона Спенсера после Blues Explosion и Pussy Galore, пожалуй, самая резкая, хотя к тому времени, когда они перескочили с Amphetamine Reptile на Geffen в середине 90-х0s они привели себя в порядок настолько, что вполне могли вписаться в саундтрек к фильму Ричарда Линклейтера — даже если этот фильм, SubUrbia , сам по себе был глубоким исследованием экзистенциализма поколения X, граничащего с нигилистическим. (Это такой фильм, в котором один персонаж возражает на взгляд другого персонажа в пустоту фразой «Если все это так чертовски бесполезно, чего, черт возьми, ты так расстроился, ублюдок?») Else »поднимает два больших средних пальца за вызывающее несоответствие: во-первых, ведущая роль исходит от Кристины Мартинес, которая не только выводит песню за рамки обычного молодежного беспокойства, но и придает ей действительно насмешливое качество, которое не стыдно.
и вся гордость. И, во-вторых, аранжировка напоминает клавишный гэридж-фузз в куплете, но переходит в полный хардкорный срыв в припеве, прежде чем идеально объединить оба понятия в такой звук, который заставляет задуматься, почему больше кроссовер-трэшевых групп никогда не брали Farfisa.Beechwood (2018)
Brooklyn’s Beechwood — одна из тех групп, которые можно было бы ошибочно принять за модную поп-группу, если бы они попали в какую-то другую эпоху — при условии, что вы можете понять, какая это эпоха от песни к песне. , так как они охватывают довольно широкий спектр сказок от гаража до глэма, панка и инди, с которыми не так-то просто встречаться.
В настоящее время такой шум, вероятно, слишком нишев для рекламы Apple и саундтреков к вечеринкам thinkfluencer, поэтому их, вероятно, можно принять за их поверхностную ценность остро одетых грязных мешков, поскольку указанная поверхность является неопределенно маслянистой и, возможно, легковоспламеняющейся. Когда в припеве голос Гордона Лоуренса превращается из почти шугейзирующего жужжания в рычание пилы, фраза «Я не такой, как все» означает «у меня украли одежду, и копы избили нас». Что касается рок-групп, это больше, чем могут сказать все остальные.Я не такой, как все — Келлерменш
0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 1 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 1 50 29 23 36 32 30 19 27 19 17 20 25 20 16 15 11 12 16 11 10 7 17 18 14 18 12 15 12 6 6 5 6 9 2 8 5 5 2 7 10 9 6 7 4 3 7 9 4 3 5 8 5 7 8 8 7 6 3 6 5 4 4 5 8 6 3 6 9 6 6 1 4 7 9 3 6 4 7 5 5 5 5 6 5 10 7 4 5 6 5 6 9 3 1 8 7 5 8 4 2 1 4 4 4 2 4 6 5 5 5 3 5 0 3 Я не такой как они, но могу притворяться (Очевидно, это эссе о Курте Кобейне и Нирване)
Когда я впервые услышал Нирвану, я подумал, что это нойз. Я продолжал слушать, пока это больше не походило на шум
Нирвана выступает вживую в The Roxy в Голливуде, Калифорния, 15 августа 1991 года. (AP/Kevin Estrada)
Я хожу по кухне, привязанный к нашему телефону, прикрепленному к стене с помощью шнура, достаточно длинного, чтобы позвольте мне пройтись по крошечной комнате, но не так долго, чтобы позволить мне блуждать в каком-либо уединении. Мама смотрит на меня, недоумевая, что такого важного в том, что ей позвонили так поздно. Время после десяти, школьная ночь. Мои родители уже заставили меня выключить телевизор, укрыли меня, поцеловали на ночь.
«Включи один-но-семь-семь», — говорит мне Джейсон.
«Это реклама прямо сейчас, и ди-джей сказал, что она будет следующей!» Больше он ничего не говорит, но это все, что мне нужно. Мы оба вешаем трубку. Я снова говорю родителям спокойной ночи и возвращаюсь в свою комнату, снова ложусь в постель.1991 год; Мне 13. Стены моей спальни сплошь увешаны спортивными состязаниями — вырезка из газеты Tacoma Tribune, где Хосе Кансеко украл свою сороковую базу и стал первым членом бейсбольного клуба 40/40; белый вымпел с оранжево-синими буквами и кучей желтых звезд для нашей команды Высшей футбольной лиги в закрытых помещениях, Tacoma Stars; сверхдлинный постер с изображением Бо Джексона, снятого в режиме замедленной съемки: сначала в джерси Kansas City Royals, размахивающего битой, затем бегущего к первому, а затем превращающегося кадр за снимком в бегущего защитника в джерси Oakland Raiders с футбольным мячом.
Я включаю дешевые радио-часы Radio Shack с панелями из искусственного дерева, которые будят меня по утрам. Я убеждаюсь, что он настроен на 107.
7, новую станцию «альтернативного рока», и убавляю громкость настолько, чтобы я мог ее слышать, а мои родители — нет. Я не хочу, чтобы они вернулись, чтобы сказать мне выключить его, напоминая мне, что это будет после того, как я отойду ко сну, до того, как я услышу песню, о которой Джейсон рассказывал мне последние несколько дней.Он переходит из рекламы в открывающие гитарные аккорды, которые спустя годы будут звучать одновременно идеально и так, как будто они существовали всегда, являясь частью ДНК рок-музыки, но я пока этого не знаю. Прямо сейчас они вообще ни на что не похожи; это едва ли даже звучит как гитара. Вступают барабаны, затем бас, затем гитара искажается. . . а потом все затихает. Простой басовый бит, жестяная гитара и, наконец, пение. На самом деле это не похоже на песню. Звучит как кучка парней, которые не знают, что делают, шумят, а солист поет. . . Я не знаю, какого хрена он поет. Он то бормочет тарабарщину, то кричит, и я тоже не могу разобрать.
Возможно, виноват мой дешевый радио-будильник с слишком низким уровнем громкости.
Также возможно, что я просто совершенно не готов к тому, что слышу. В основном я слушаю такие группы, как Genesis, Huey Lewis and the News. Музыка, на которую меня подсадили мои родители, группы, у которых есть клипы на MTV, которые мне нравятся, песни, которые крутили на 107.7 всего пару недель назад, до того, как он был переименован в «передний край рока», когда он еще был всего лишь в топ-40 поп-музыки: Паула Абдул, Roxette, Глория Эстефан и Звуковая Машина Майами, Фил Коллинз, Уилсон Филлипс.Я не понимаю. Этот номер — это то, о чем Джейсон мне бредит? Я выключаю радио и, наконец, засыпаю, пытаясь понять, что же я пропустил.
«Благодарю за заботу…»
Прошел год с тех пор, как Джейсон позвонил и сказал мне включить радио, чтобы я мог услышать «Smells Like Teen Spirit» группы Nirvana, год с тех пор, как я видел его в школе на следующее утро и солгал, сказал, что мне это нравится, сказал ему было классно. Прошел год с тех пор, как вышел «Nevermind», с тех пор, как Джейсон записал для меня кассету, его написанное от руки название было нарисовано синим маркером на пустой этикетке Memorex и выглядело как подводная волнистость настоящей обложки.
Я продолжал слушать эту кассету снова и снова, потому что не понимал, о чем хвалят, но Джейсону она нравилась, всем, кого я знал, она, кажется, нравилась. Я продолжал слушать его, пока он не перестал звучать как шум, пока не стало казаться невероятным, что он когда-либо звучал как шум.Джейсон видел Nirvana прошлой ночью в Сиэтле, и он пытается описать мне концерт, но он изо всех сил пытается передать его словами, или, может быть, я просто изо всех сил пытаюсь представить это. Это звучит невероятно. Невероятно, как удивительно , но также буквально невероятно, как будто я не могу до конца перевести то, что он пытается описать, во что-то осмысленное.
«Мы все были частью этой гигантской группы людей на полу перед сценой, все мы были так плотно упакованы. Всякий раз, когда кто-то двигался, все вокруг него тоже двигались, как камень, брошенный в воду, и маленькие волны рябят». Вот как Джейсон говорит, как он описывает вещи.
Я был только на одном концерте: MC Hammer в Tacoma Dome в декабре.
Я поехал с мамой и ее подругой из Jazzercise и дочерью ее подруги, которая на пару лет старше меня. Мы сидели в верхней части стадиона на трибунах, как когда мы ходим на игры Tacoma Stars, и когда никто не смотрит, я немного танцую молоток в проходе между трибунами. Это было совсем не похоже на то, что описывает Джейсон.Джейсон должен уйти, потому что он пошел со своим лучшим другом Брэндоном, а Брэндон должен уйти, потому что у него есть брат на несколько лет старше, который может отвезти его в Сиэтл, который может водить его на концерты и может познакомить с музыкой, который может в общем, сделать доступным для Брэндона весь этот мир знаний о том, что круто, делать крутые вещи и просто быть крутым, что все кажется мне таким чуждым, загадочным и невозможным. Я чувствую себя так близко к тому, чтобы быть крутым, как будто я вижу это, это прямо здесь, это Джейсон и Брэндон и концертная рубашка, которую носит Брэндон, но это также кажется таким далеким, всегда недосягаемым.
«На нем ругательство», — говорит Брэндон и улыбается.
Он ведет себя расстроенным из-за того, что не может снять фланель, которая на нем расстегнута поверх рубашки «Нирваны», которую он получил на концерте, иначе у него будут проблемы, но таким образом, что становится очевидным, что ему нравится, что он может». Не сними фланель, которая на нем расстегнута поверх рубашки «Нирваны», которую он получил на концерте, иначе у него будут проблемы. Наконец, когда в зале нет учителей, он опускает свою фланель и показывает нам спину своей рубашки.FLOWER SNIFFIN
KITTY PETTIN
BABY KISSIN
CORPORATE ROCKЯ киваю и заговорщически улыбаюсь, когда он снова натягивает фланель и оборачивается. Ты попал бы в беду , говорит моя улыбка, хотя на самом деле я до сих пор этого не понимаю. Я не видел плохих слов. Было ли это «всхлипыванием», как будто это подразумевало употребление наркотиков? Было ли «kitty pettin» эвфемизмом для… вы знаете ? Месяцы, может быть, даже годы, спустя, я увижу рубашку и, наконец, пойму: Брэндон опустил свою фланель, но недостаточно, а может быть, слишком быстро , так что я не увидел последнее слово «шлюхи» внизу футболки.
2570 ШЛЮТ. — У меня тоже есть рубашка, — говорит Джейсон, и я тут же удивляюсь, почему он ее не носит. «На нем был смайлик, как у мистера Юка. Если вы понимаете, о чем я? Эти наклейки для ядовитых вещей? У него были крестики вместо глаз и волнистый смайлик с высунутым языком. Я завязал его через петлю на ремне, когда занимался краудсерфингом. . . а потом он описывает мне чувство, когда меня держит в воздухе море незнакомых тебе людей, магию этого, но я слушаю только вполуха, я застрял на том, чтобы волноваться, и бездельничал, что он потерял рубашку. Неужели он не нашел? Купили другой? Вернули его деньги?
Я все еще думаю о потерянной рубашке, но Джейсон ушел, рассказывает мне об этой новой песне, которую сыграла Нирвана. Его нет ни в «Nevermind», ни даже в «Bleach». Он должен быть новым.
Он описывает, как Курт кричит-кричит-поет припев в идеальной манере Курта-кричать-вопить, снова и снова — «Изнасилуй меня, изнасилуй меня, изнасилуй меня» — и как Джейсон и Брэндон, и брат Брэндона, и друг брата Брэндона и все остальные на концерте все кричат-кричат-подпевают вместе, все в унисон.
«Изнасиловать меня?» — спрашиваю я, будто я, должно быть, ослышался. Я уверен, что должен что-то упустить. Я хожу в церковь каждое воскресенье, в молодежную группу каждую среду. Я не ругаюсь перед родителями, вообще не делаю ничего, что может навлечь на меня неприятности или показаться провокационным. Менее года назад я думал, что «Нирвана» звучит слишком похоже на нойз, слишком резко для меня, и теперь я, наконец, чувствую, что наверстываю упущенное, я слушаю и мне нравится то же, что и все остальные, а вот Джейсон и Брэндон. идя на концерт в Сиэтл, вот Курт ведет всю аудиторию, вместе исполняя «Rape Me»? Я думаю, что думаю о Курте как о феминистке, хотя я не совсем уверен, что это значит; Я знаю, что в интервью он сказал, что он феминист, и что он носил платье в «120 Minutes», поэтому я предполагаю, что это должна быть песня против изнасилований, Кажется, , но я не знаю, я не очень понимаю, я чувствую, что я что-то упускаю.
«Сделай это и снова сделай это…»
— Изнасилуй меня, — говорю я снова.
Я разговариваю по телефону-автомату возле своей средней школы, пытаясь запросить единственную песню Nirvana, которая, как я знаю, существует, но не была выпущена.Всю неделю The End раскручивали грядущий альбом Nirvana «Incesticide». Они анонсировали несколько песен — «Dive», «Sliver», «(New Wave) Polly». Одна из песен — это новая версия песни «Polly», которая уже была на «Nevermind». Я уже слышал эту фразу — New Wave — и я действительно не знаю, что это значит, но почти уверен, что это . . . не Нирвана?
Альбом кажется каким-то загадочным. Я знаю, что это не официальный новый студийный альбом, а сборник ранее неизданных песен, хотя я не совсем понимаю, что это значит. Разве все альбомы не являются сборниками ранее неизданных песен? Это в основном до Интернета — мы получаем всю нашу информацию через Rolling Stone, Spin, любые новости, которые радио-ди-джеи раздают нам, все, что передается нам по телефону от старших братьев, которые получают свои новости неизвестно откуда.
. Наличие любой информации, которую другие не считают важной. Я чувствую вес своих знаний.«Вы уверены?» Я говорю. — Изнасиловать меня? — повторяю я снова, как будто он меня не слышал, зная, что определенно слышал меня.
«У нас нет песен с таким названием».
— О, — запинаюсь я. «Умммм».
Сейчас 1992 год. Я учусь в девятом классе, который в нашей школьной системе все еще является частью средней школы; средние школы всего лишь десятые, одиннадцатые, двенадцатые. Я не знаю, что это не норма, что по стране большинство девятиклассников уже учатся в средней школе. Я мало что знаю о мире за пределами моего маленького пузыря.
Я провожу полдня в средней школе, а затем меня отвозят в среднюю школу по дороге, потому что я уже прошла все математические курсы, которые предлагает средняя школа. Нас пятеро — я, Шон, Дэниел, Нора и Тодд, — которые, помимо участия в программе для продвинутых ученых, особенно хорошо разбираются в математике.
Мы также изучаем биологию в старшей школе, в основном просто для того, чтобы сделать поездку на работу полезной, и на этой неделе мы говорим о генетике и ДНК, физических характеристиках, доминантных и рецессивных признаках.
Мы все разделились на пары, мальчики с девочками, и наша домашняя работа — нарисовать возможный портрет нашего воображаемого ребенка из наших комбинированных, смешанных и подобранных наборов черт. Шон говорит, что ему легко, потому что у его партнера уже есть ребенок, поэтому они просто нарисуют его фотографию. Мне 14, я ботаник-математик в младших классах и учусь в юношеской группе на уроке биологии в старшей школе. Мне еще далеко до поцелуя с девушкой, не говоря уже о девушке. Мне почти десять лет до секса. Узнать, что у одноклассницы уже есть собственный ребенок, кажется не столько невероятным, сколько даже нереальным.«Вы уверены?»
— Да, — говорит парень с радиостанции, и это звучит одновременно скучно и смущенно мной.
Я оглядываюсь. Кажется, никого не интересует, почему я разговариваю по телефону, кому я звоню.
Я часто провожу это время, ожидая, пока большой школьный фургон заберет нас и отвезет в старшую школу, у телефона-автомата, звоня по бесплатному номеру 107.
7 The End, чтобы заказать песню. В большинстве случаев это сигнал «занято» или он просто продолжает звонить, звонить и звонить. Он скоротает время, даст мне чем-то заняться в ожидании. Обычно у меня даже нет песни, готовой для запроса, потому что я на самом деле не ожидаю, что до кого-то достучусь, или даже если я имею в виду песню, я настолько застигнут врасплох, когда я ее получаю, что я забывать. Однако сам запрос обычно не имеет значения; острые ощущения, когда кто-то вообще отвечает.Я знаю, играют ли они мою песню, потому что мой Walkman лежит во внутреннем кармане куртки, а наушники-вкладыши протянуты через рукав, так что я могу приложить ладонь к уху и слушать, когда захочу. Я редко бываю без своего плеера. Я слушаю ее, когда мой папа заставляет меня косить траву, я слушаю ее, когда иду домой с автобусной остановки после школы, я слушаю ее, когда бросаю корзины на обруче, который папа измерил для меня по правилам и прикрепил к высокому дереву рядом с нашим подъездом. Я слушаю в своей спальне, когда не хочу, чтобы мой брат или родители слышали.
Я не хочу объяснять или даже делиться этим с моим братом, желая оставить все это только для себя; Я не хочу попасть в беду из-за того, что это слишком громко или с плохими словами. (Курт поет «Пока это, блядь, не исчезло» в «Lounge Act», Эдди Веддер считает, что Джереми «казался безобидным маленьким ублюдком».) Я иногда слушаю ее, даже когда в школе, когда мы что-то делаем или когда учитель говорит. о требует лишь половины моего внимания. Я слушаю радио; к кассетам, которые я купил в магазине Wherehouse Music по дороге от моего дома в Лейквуд Плаза; к кассетам с песнями, которые я записываю по радио, всегда злясь на ди-джея за болтовню в начале; на кассеты, которые Джейсон делает для меня; на радио, чтобы услышать, играют ли они ту песню, которую я просил.Наконец, чтобы остановить это, чтобы положить конец этому неуклюжему подростку, который просил песню «Rape Me», которая, по его мнению, существует, парень с радиостанции спрашивает меня, есть ли у меня какие-либо другие песни, которые я хотел бы заказать.
нет.
Часть меня, наверное, знает, что по радио нельзя крутить песню под названием «Изнасилуй меня». Они могут? Часть меня просто надеялась, что ди-джей подтвердит, что она будет на альбоме. Вместо этого мой надтреснутый неловкий голос повторяет в трубку «изнасилуй меня» снова и снова без всякой причины.
«Я не один такой…»
Через девять месяцев выйдет «In Utero» с «Rape Me» между «Коробкой в форме сердца» и «Фрэнсис Фармер отомстит Сиэтлу». К тому времени половина моих друзей уже не будет любить Nirvana. Они подумают, что их распродали, что они слишком популярны. Я куплю альбом, и он мне понравится; Я действительно не понимаю, почему им это не нравится, когда они просто любили «Incesticide», когда «Nevermind»
казался таким важным, а это было всего два года назад. Я не понимаю, что они вообще имеют в виду, когда говорят о распродаже, почему что-то популярное имеет какое-то отношение к тому, чтобы оно было хорошим или приятным, но я также попытаюсь выяснить, что им нравится, что они слушая, чувствуя — опять же, всегда? — шаг позади. Я буду настоящим учеником старшей школы, а не просто ребенком, которого возят туда для занятий математикой и естественными науками, хотя какая-то часть меня будет скучать по тому моменту, когда я (с Шоном, Дэниелом, Норой и Тоддом) чувствовала себя впереди всех. иначе мой возраст на этот раз, даже если это было самым занудным способом.Я уберу большинство спортивных плакатов в своей спальне; одна стена будет медленно оклеена обоями с обложек Rolling Stone — Nirvana в костюмах, Вайнона Райдер с короткой стрижкой без рубашки под комбинезоном, Soundgarden, Beastie Boys, Трент Резнор, Джерри Сайнфелд в золотом костюме, похожий на Элвиса, R.E.M., Кортни Лав. «Rape Me» появится на упаковке «In Utero», продаваемой в Walmart и Kmart как «Waif Me», а когда Nirvana появится на церемонии вручения наград MTV Video Music Awards 1992 года, Кобейн начнет играть и петь «Rape Me», а затем переключится на «Rape Me». Lithium», «просто для того, чтобы немного заставить [MTV] сердцебиение», — скажет Кобейн.
Но потом они на самом деле сыграют эту песню в качестве своего второго выступления на «Saturday Night Live» пару месяцев спустя, в ноябре, в этот странный момент, когда что-то явно было слишком скандальным для MTV, но не для NBC.Всего через пять месяцев после этого я буду в Якиме в миссионерской поездке на весенних каникулах, помогая восстанавливать христианский лагерь. Менее чем в трех часах езды от Такомы, но мне едва исполнилось 16, и три часа кажутся вечностью, и мы находимся к востоку от гор, что кажется совершенно другим штатом, если не совсем другим миром. Мы пойдем в город и заедем в Альбертсон перекусить. Как только перед нами откроются электронные двери и мы войдем в магазин, одна из девушек впереди нашей группы начнет плакать.
Мне понадобится минута, чтобы понять, что происходит, что не так, что случилось. Никто не скажет; кто-то просто укажет на ряд газетных витрин. Тем не менее, это займет у меня еще немного времени. Я не пойму фото дома, почему он на обложке, на что я смотрю.
Наконец-то я увижу и прочитаю заголовок, как будто он был написан невидимыми чернилами, а затем, наконец, прояснился: «Кобейн из Nirvana мертв». Это будет первый момент в моей жизни: «Я помню, где я был, когда услышал, что (пробел) произошло».Я действительно не буду знать, что думать, что чувствовать и что делать. На самом деле у меня не было смерти близкого человека, у меня не было практики оплакивать, и я не знаю, как, и если вообще, я должен оплакивать кого-то, кого я никогда не встречал. Я даже не уверен, важно это для меня или нет.
Перекусим, возвращаемся в лагерь. Той ночью будет наша крестная церемония, которая завершает каждую миссионерскую поездку, где каждый из нас получает ожерелье в виде креста из подковообразных гвоздей, сделанное несколькими членами группы. Я буду носить этот крест до конца старшей школы, иногда под рубашкой, иногда на видном месте, как на школьных фотографиях. На следующий день мы поедем домой, обратно через горы, обратно в Такому. На следующий день в Сиэтл-центре состоится траурное собрание.