Диагностика детей: Диагностика для детей | Клинический диагностический центр

Комплексная диагностика задержки речи и психических функций у детей

Выявление задержки речи и отставания в психическом развитии в ИМЧ РАН

Цель комплексной диагностики: своевременное выявление задержки речи и отставания в психическом развитии, с применением углубленного медико-психологического обследования у детей в возрасте от 1,5 до 10-11 лет.

В каких случаях рекомендована комплексная диагностика:

• Если вы подозреваете наличие задержки формирования речи/интеллекта у ребенка.
• Если есть подозрения на наличие задержки интеллекта, и вы хотите узнать, в каких его аспектах ребенок отстает, а по каким параметрам соответствует возрасту.
• Если ребенок имеет особенности в поведении, и вы хотите определить, является ли это отклонением в развитии.
• Для уточнения диагноза и ранее полученных рекомендаций.
• Для получения индивидуальных рекомендаций по оказанию эффективной медицинской, диагностической, психологической и педагогической помощи с учетом особенностей именно вашего ребенка.

Как проходит обследование?

Комплексная диагностика проходит в режиме последовательного приема специалистов разного профиля, каждый из которых самостоятельно проводит тщательную оценку, в том числе с применением шкал и тестов. Каждый из специалистов на основе глубокого анализа дает свое заключение и рекомендации о методах дополнительной диагностики (если в этом есть необходимость) и методах терапии согласно своему профилю.

Тщательная и детальная оценка не может проходить быстро. Учитывая, что общее время диагностики варьирует от 4 до 6-8 часов, а маленькие пациенты физиологически не в состоянии выдержать такую продолжительность обследования за один день, диагностика разбивается на блоки и занимает от 2 до 7 дней.

Специалисты ИМЧ РАН изучат историю развития ребенка, всю имеющуюся медицинскую документацию и заключения других специалистов, оценят психомоторные и речевые функции, коммуникативные навыки, состояние речевого аппарата.

По результатам обследования:

• Вы получите реальное представление о состоянии речевых и интеллектуальных функций ребенка.
• Вам будут выданы развернутые заключения каждого специалиста и рекомендации.

После завершения диагностики, невролог (повторная консультация) подробно разъяснит результаты обследования, обобщит и согласует рекомендации всех специалистов, оценит необходимость проведения дополнительных обследований, даст рекомендации относительно проведения медикаментозной терапии и вариантов немедикаментозного лечения, которые применяют в ИМЧ РАН, и в медицине в целом.

ВАРИАНТЫ ДИАГНОСТИКИ

Комплексная диагностика задержки психоречевого развития (ЗПРР) для детей до 3 лет

	Специалист/Исследование	Время, минуты.
Диагностика 2-7 дней	Невролог детский (первичная консультация).	50-60
	Логопед. Медико-логопедическое исследование речи и психических функций.	50
	Психиатр детский (первичная консультация).	50
	Невролог детский (повторная консультация).	50-60
Общая стоимость: 10 700 р.

Комплексная диагностика задержки психоречевого развития (ЗПРР) для детей до 3 лет 

	Специалист/Исследование	Время, минуты.
Диагностика 2-7 дней	Невролог детский (первичная консультация).	50-60
	Медицинский психолог. Расширенное психологическое обследование, направленное на оценку интеллекта детей (тест Векслера и тому подобные), или исследование личности, мышления и воли.	60-120
	Логопед. Медико-логопедическое исследование речи и психических функций.	50
	Психиатр детский (первичная консультация).	50
	Невролог детский (повторная консультация).	50-60
Общая стоимость: 15 200 р.

 

 

• Главная
• Об Институте
• Наука
• Образование
• Клиника
  • Телемедицина
  • Подача Документов
  • Правила госпитализации
  • Электроэнцефалография
  • Электронейромиография
  • Исследование вызванных потенциалов
  • Транскраниальная магнитная стимуляция
  • УЗИ сосудов БЦА
  • Плазмаферез
  • Прием Дерматолога
  • УЗИ внутренних органов
  • УЗИ сосудов брюшной полости
  • УЗИ сосудов конечностей
  • Нейросонография
  • Допплерография
  • Эхокардиография
  • Эхоэнцефалография
  • Электрокардиография
  • Суточное Мониторирование ЭКГ — Холтер-монитор
  • Суточное мониторирование артериального давления (СМАД)
  • Кардиореспираторное мониторирование
  • МРТ
  • ПЭТ-КТ
  • ОМС
  • ДМС
  • Подразделения
  • Пациентам
  • Платные Услуги
  • Специалисты
  • Виды Помощи
  • Заболевания
  • Стационар
  • Отзывы о Клинике
  • Первичная Запись
  • Хемоденервация
  • Интравитреальные инъекции
  • Видео-ЭЭГ Мониторинг
  • Транскраниальная Магнитолазеротерапия
  • Комплексная диагностика задержки речи и психических функций у детей
  • Восстановительный Массаж
  • Интраоперационный Нейрофизиологический Мониторинг
• Сотрудники
• Контакты
• Режим Работы
• Карта Сайта
• Новости

Видеоконсультации

Отправить Документы

Запомнить меня

Ваша заявка принята

Ваша заявка будет обработана в рабочие часы с понедельника по пятницу с 09:00 до 19:00.
Оператор регистратуры позвонит вам в рабочее время
с номера: 8 812 670-76-75.

Нажимая кнопку «перезвонить мне», я подтверждаю, что согласен
с условиями политики обработки персональных данных

Диагностика зрения у детей и особенности лечения глазных заболеваний

Проверка зрения у детей — обязательный процесс, который должен осуществляться как самостоятельно, так и у офтальмолога. В большинстве случаев первые нарушения зрительного аппарата проявляются в детском возрасте, так как ребенок активно познает мир, погружается в учебный процесс.

Органы зрения у детей быстрее восстанавливаются. Своевременная проверка, диагностика и последующее лечение способны не только устранить прогрессирующие нарушения, но и полностью вылечить маленького пациента.

Что нужно знать о зрении ребенка

Нагрузка на глаза детей увеличивается с каждым годом. Особенности детского зрительного аппарата:

●     острота зрения у новорожденных и малышей не может составлять 100%;

●     глаза детей быстрее устают, поэтому следите за тем, чтобы ребенок дозированно проводил время за смартфоном, планшетом или компьютером;

●     в большинстве случаев ребенок не может указать на проблему, поэтому важно наблюдать за его самочувствием, состоянием и привычками.

Диагностика зрения у детей должна выполняться на регулярной основе. У каждого пациента — свой индивидуальный график посещения врача. Частота прохождения консультаций у офтальмолога — не реже одного раза в год.

Причины возникновения глазных заболеваний в детском возрасте

Любые отклонения и нарушения распределяются на группы по характеру их возникновения:

●     Наследственные. Если у родителей ребенка диагностированы отклонения, то шанс их проявления у детей может достигать 80%. Самые распространенные зрительные патологии: близорукость, астигматизм, поражения зрительного нерва, сетчатки.

●     Врожденные. Представленные отклонения возникают во время внутриутробного развития из-за перенесенных хронических заболеваний, стресса, перенесенного матерью во время беременности.

●     Приобретенные. Могут возникнуть в любом возрасте по разным причинам: нарушенный режим, превышение зрительной нагрузки, недоношенность.

Падение остроты зрения может произойти в любой момент. Чтобы это не стало неприятным «сюрпризом», необходима регулярная проверка зрения у офтальмолога. Помимо этого, рекомендуется регулярно проводить проверку зрения в домашних условиях, но обратите внимание на то, что она менее результативная и точная.

Как распознать нарушения

Диагностика зрения у детей необходима в срочном порядке, если вы заметили следующую симптоматику:

●     отсутствие фокусировки на предметах после 3-4 месяцев у младенцев, реакции на появление мамы у грудничков;

●     возникновение нистагма — непроизвольное движение глазных яблок;

●     проявление косоглазия хотя бы на одном глазу;

●     отек век с характерным покраснением;

●     если ребенок начал щуриться при рассмотрении объектов вдали, поворачивать голову или смотреть только одним глазом.

Проверка зрения ребенку необходима, если вы заметили хотя бы одно или несколько проявлений. Срочно обратиться к врачу рекомендуется в следующих ситуациях: веки отекают, а глаза краснеют и слезятся; малыш постоянно путает цвета, даже если ему больше 3–5 лет; ребенок начал тереть и растягивать уголки глаз, близко садиться к экрану; во время чтения малышу приходится поворачивать голову.

Профессиональная проверка зрения у детей у офтальмолога: правила и особенности диагностики

Посещать клинику даже при отсутствии отклонений нужно регулярно. Метод и подход к обследованию зависят от возраста и состояния маленького пациента. Первый прием ведет врач-неонатолог сразу после рождения малыша. Следующая проверка необходима уже спустя месяц.

Диагностика обязательно выполняется в 1, 3 и 12 месяцев. Доктор также может дополнительно назначить осмотр в 6 и 9 месяцев, если были диагностированы отклонения от нормы. Офтальмолог использует бесконтактные методы обследования зрительного аппарата.

Диагностика зрения у детей до 3 лет: основные моменты

Процесс обследования в клинике — игровой, так как дети в этом возрасте не всегда могут внятно рассказать о проблемах и могут чрезмерно перенервничать. На первом приеме офтальмолог тщательно осматривает и изучает хрусталик, глазное дно, роговицу.

Вместе с этим врач определяет наличие косоглазия и фокусировку на объекте. Для подтверждения поставленного диагноза диагностика предполагает использование таблиц (для детей от 3 лет), капель, специального оборудования, адаптированного для детей любого возраста.

Проверка зрения у дошкольников

У детей в возрасте 3–6 лет оценка зрения выполняется по таблицам, на которых изображены незамкнутые окружности, рисунки, цифры, буквы. Ребенка просят назвать отдельные предметы. Обратите внимание, что такая проверка зрения у детей возможна, если дети полностью спокойны, не волнуются, не плачут и умеют говорить (без ДЦП, задержек речевого развития).

Диагностика зрительного аппарата у школьников

Ребята от 7 лет должны ежегодно проходить диагностику по любой таблице Сивцева-Головина, кольцам Ландольта или другим схемам. Принцип оценки остроты зрения: малыш закрывает глаз специальной лопаткой и называет буквы, на которые указывает офтальмолог.

Такая диагностика начинается с верхнего ряда таблицы. Врач остановится на строке, которая соответствует 100-процентному зрению. Оптимальное расстояние — в пределах 5–6 метров. Если у детей обнаружены отклонения и нарушения, то ребенок направляется на дальнейшее детальное обследование.

Проверка зрения у детей — мероприятие, которые не требует особой подготовки. Позаботьтесь о том, чтобы малыш был сыт и спокоен. В каких случаях врач-офтальмолог может назначить очки:

●     косоглазие;

●     миопия;

●     гиперметропия;

●     амблиопия;

●     астигматизм.

Если очки вызывают у ребенка сильный психологический дискомфорт, обратите внимание на мягкие контактные или ночные линзы. Перед этим обязательно проконсультируйтесь с врачом. Отказываться от корректирующей оптики не стоит. С ее помощью можно остановить прогрессирование диагностированных отклонений.

Особенности лечения глазных заболеваний

Первые отклонения можно исправить при помощи оптики, гимнастики, регулярной диагностики и аппаратного лечения. Профессиональная проверка зрения у ребенка подтверждает тот факт, что детское зрение легко поддается коррекции, так как зрительный аппарат формируется до 12-14 лет.

В случае серьезных нарушений маленьким пациентам назначается комплексное лечение, которое предполагает: прием витаминных комплексов и медикаментов; аппаратное лечение; диету; гимнастику; ношение оптики или ночных линз. Положительный эффект достигается при комплексном сочетании всех перечисленных методик.

Советы родителям

Старайтесь не пропускать регулярную проверку остроты зрения, чтобы не нарушить график. Ежегодно рекомендуется проходить комплексную диагностику, учитывая текущее состояние и возраст малыша.

Чтобы исключить риск прогрессирования отклонений, организуйте для ребенка хорошо освещенное рабочее место. Кроме этого, обеспечьте дозированную нагрузку на глаза. График и режим дня, сна, питания способен как стимулировать скорейшее выздоровление, так и, наоборот, усугубить ситуацию. Не забывайте, что проверка остроты в домашних условиях не способна заменить комплексное обследование у офтальмолога.

Методы диагностики произвольной двигательной активности у детей

В настоящее время обращает на себя внимание возросшее количество детей с парциальной несформированностью высших психических функций (ВПФ). Эта же картина отмечается и другими специалистами [7]. Современная диагностическая и коррекционная работа мало внимания уделяет двигательной активности, несмотря на всю ее важность для последующего развития ребенка в онтогенезе. С первых дней жизни ребенка двигательная активность ребенка должна усилено развиваться. Условием нормального становления моторной функции является ее формирование по определенным законам развития движений, обусловленных здоровым функционированием центральной нервной системы в онтогенезе. Основные двигательные навыки формируются последовательно и поэтапно. Чтобы какая-либо двигательная функция полноценно функционировала, ребенку необходимо пройти несколько этапов ее развития. В процессе овладения каждым последующим этапом становления любой психической функции происходит закладка фундамента последующих этапов. Таким образом, пропущенный или не пройденный в полном объеме этап выбивает определенное звено из базиса будущих функций, что в дальнейшем проявляется функциональной недостаточностью двигательной сферы

В процессе развития двигательных функций ребенка очередность стадий не следует четко одна за другой. Может происходить частичное наслоение стадий. Продолжая развивать определенный двигательный навык, ребенок, начинает осваивать последующий. Становление моторики ребенка на начальных этапах развития характеризуется общими недифференцированными движениями, впоследствии происходит их разграничение и изоляция. Координация двигательных актов в процессе развития ребенка совершенствуется сверху вниз, начиная с головы, затем от головы к рукам, от рук – к туловищу и ногам. Поэтому контроль над движениями и положением головы формируется раньше, чем управление движениями ног (например, удержание головы младенцем). Развитие двигательных функций при нормальном развитии ребенка идет от центра к периферии – от проксимальных к дистальным участкам тела. Например, управление движениями плеч становится возможным раньше, чем контроль над движениями пальцев рук. Так, недостаточному развитию крупной моторики, как правило, сопутствует нарушение развития мелкой моторики. Всевозможные мышечные нарушения и зажимы более крупных мышц или мышечных групп будут препятствовать успешному развитию мелкой моторики рук и освоению ребенком навыка письма, рисования и пр.

Мозговое обеспечение развития двигательной сферы характеризует уровневое строение. Согласно работам Н.А. Бернштейна [1] существует пять церебральных уровней построения движений. Каждый уровень имеет определенную морфологическую локализацию, афферентацию и эфферентацию, нарушения функционирования каждого уровня проявляются определенными патологическими проявлениями. К моменту рождения мозг ребенка представляет собой субстрат с определенной функциональной готовностью. Для его нормального развития необходим непрерывный поток информации извне. С развитием двигательной активности ребенка тесно связаны и другие высшие психические функции, такие как пространственное восприятие и представления, речь, предметная деятельность, и пр. У детей в результате двигательных расстройств может утрачиваться мотивация к играм и любой другой деятельности. Тем не менее, множество перинатальных нарушений обуславливают последующую дисфункцию базовых двигательных навыков, которая часто остается вне зоны внимания, но ведет к парциальной незрелости ВПФ [6].

До сих пор в основе существующих отечественных и зарубежных методик диагностики произвольной двигательной активности лежит методика Н.Н. Озерецкого [4]. Часть этих тестов вошли в классическое нейропсихологическое обследование А.Р. Лурии. Переработанная методика используется в шкале Линкольна – Озерецкого [10], методике Озерецкого – Гельница (Германия). Существует методика Н.П. Вайзмана [2] с учетом уровневой теории построения движений. Ее модификация предложена И.Ф.Марковской [5] для исследования детей с задержкой психического развития. Показатели крупной моторики используются в тесте Bruininks Oseretsky [4]. Существуют тесты M-ABC [9]. В результате встает вопрос о дополнительной диагностике произвольной двигательной активности ребенка, которая может дополнить классические, ставшие широко известными, методики обследования, и не будет знакома ребенку.

Оценка произвольной двигательной активности в предлагаемом нами варианте не предполагает использования специальных тестовых материалов, т. е. его можно провести практически в любых условиях, что, несомненно, является немаловажным фактом. К особенностям проб относится использование разного набора заданий для правой и левой руки и дает возможность убрать влияние научения в процессе диагностики.

Описание проб. Обследование начинается с ведущей руки ребенка. Положение экспериментатора и ребенка при обследовании строго друг напротив друга. После каждого выполнения проб руки экспериментатора и ребенка возвращаются в исходное положение – руки на столе перед собой, кисти рук расправлены, тыльной стороной вверх.

1. Кинестетический праксис.

1.1. Повтор положения пальцев рук по зрительному образцу. Ребенку предлагается три пробы на каждую руку: для левой руки положения пальцев рук – кольцо из пальцев 1-2, 2-3 вытянуты, кольцо из пальцев 1-4; для правой руки положения пальцев рук – латинская буква V из пальцев 2-3, пальцы 2-4 вытянуты, кольцо из пальцев 1-3.

Трудности выполнения проб связаны с возможными функциональными нарушениями или незрелости теменных и префронтальных отделов коры. К ошибкам выполнения относятся нечеткое воспроизведение позы, замена пальцев рук, трудности моторного воспроизведения и удерживания позы. Пробу можно предлагать детям с 3-х лет. В полном объеме проба доступна с 5 лет.

1.2. Повтор положения пальцев рук по тактильному образцу. Ребенок закрывает глаза, после чего пальцам его руки придается определенное положение. Далее происходит «снятие» позы. Ребенок должен воспроизвести положение пальцев руки на этой же руке. Для каждой руки предлагаются две пробы. Для левой руки положения пальцев рук — вытянут палец 2, при удовлетворительном выполнении пальцы складывались крестиком 2 на 3. Для правой руки положения пальцев рук – вытянут палец 5, при удовлетворительном выполнении пальцы складывались крестиком 3 на 2.

Трудности выполнения связаны с нарушением схемы тела и выражают заинтересованность теменных долей коры. Первая проба доступна у детей с 4-х лет. Проба в полном объеме доступна детям с 7 лет.

1.3. Проба с переносом положения пальцев руки с одной кисти руки на другую. Перенос с левой кисти руки на правую. Положение пальцев левой руки — вытянуты пальцы 2-5. Перенос с правой руки на левую. Положение пальцев правой руки — вытянуты пальцы 1-5.

Данная проба чувствительна к незрелой совместной работе полушарий мозга. Возможные ошибки — замена пальцев рук, повтор знакомых движений. В полном объеме проба доступна у детей с 5,5 лет. В более раннем возрасте процент полного успешного выполнения достигает 50% у детей 4 – 4,5 лет, 10% у детей возраста 3-4 года. В пробе 1.3. 35% и 5 % соответственно.

 

Таблица 1.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла,%
1. 1	5,5 – 7 лет	70	20	8	2
	Старше 7, 5 лет.	80	15	4	1
1.2	4-7 лет	60	18	12	10
	Старше 7, 5 лет	85	10	4	1
1. 3	5,5-7 лет	70	20	8	2
	Старше 7. 5 лет	80	15	4	1

 

2. Исследование пространственной организации движения.

2.1. По образцу. Ребенок должен повторить позы предложенные экспериментатором, причем правая рука ребенка должна воспроизвести положение правой руки психолога. А) Правая рука согнута в локте и направлена вертикально вверх. Б) Левая рука согнута в локте, направлена вертикально вверх, правая рука согнута в локте, направлена влево и кончиками пальцев касается левой руки в середине предплечья. В) Левая рука выпрямленной кистью направлена в сторону ребенка, поднятым вверх большим пальцем касается подбородка. Г) Правая рука согнута в локте, кисть руки развернута к экспериментатору и кончиками пальцев касается его подбородка. Д) Левая рука касается правого уха.

К ошибкам выполнения относятся поиск позы, зеркальное воспроизведение позы, неверное пространственное расположение рук, нечеткость воспроизведения позы, нарушение пересечения средней линии тела. В этих случаях ошибки характерны для нарушения функционирования или незрелости теменно-затылочных отделов, лобных отделов и незрелости межполушарных взаимодействий. Проба выполняется детьми с 5 лет.

2.2. Воспроизведение позы рук по словесной инструкции.

А) Дотронуться правой рукой до левого уха. Б) Вытянуть вперед руки и повернуть их ладонями вверх.

Возможные ошибки – нарушение восприятия право-лево, непонимание пространственной организации движения по речевой инструкции. Трудности касаются незрелости лобных и теменно-затылочных зон коры. Проба выполняется детьми с 5, 5 лет. Ранее этого возраста процент правильного выполнения этих проб 25-40 % для детей 4-4,5 лет и 5-10% для детей 3-4 лет.

Таблица 2.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
2.1	5,5 – 7 лет	65	15	12	8
	Старше 7, 5 лет.	75	15	8	2
2.2	5,5 – 7 лет	70	14	11	5
	Старше 7, 5 лет.	80	13	5	2

 

3. Проба серийной организации движения. Исходное положение - руки ребенка лежат на столе. Одна рука повернута ладонью вверх и сжата в кулак. Другая рука лежит ладонью вниз с распрямленной кистью руки. Далее одновременно идет смена положения рук. Первоначально пробу показывает специалист 3-5 полных циклов. Ребенок воспроизводит по памяти показанную последовательность движений.

Данная проба позволяет выявить нарушения реципрокной координации, пространственной и серийной организации движения. Сбой программы движения в пробе (персеверации, лишние движения), смазанность выполнения при запоминании и по показу свидетельствует о незрелости лобных и теменных отделов левого полушария. При неверной пространственной организации движения могут быть нарушения функционирования теменно-затылочных отделов коры. Трудности в одновременном изменении положения рук могут быть связаны с функциональными нарушениями мозолистого тела, с незрелостью межполушарных взаимодействий. Четкое временное, звуковое, пространственное разделение характерно при стволовых дисфункциях и нарушении корково-подкорковых взаимодействий. Пробу выполняют дети с 5,5 лет. В полном объеме проба доступна с 6, 5 лет. До этого возраста процент правильного выполнения для детей 3-4 года 20%, 4-4,5 лет – 45%.

 

Таблица 3.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
3	5,5 – 7 лет	65	20	10	5
	Старше 7, 5 лет.	75	15	8	2

 

4. Проба противопоставления большого пальца руки другим пальцам по очереди. Отдельно обследуются левая рука, правая рука, две руки одновременно. Для детей с 8 лет вводится нумерация пальцев рук. Усложненный второй этап данной пробы предполагает выполнение задания на слух с закрытыми глазами, при этом ребенок ориентируется на номер пальца называемого специалистом.

Возможные нарушения могут быть связаны с функциональными нарушениями мозжечка, а также премоторной зоны коры. При усложненном варианте пробы трудности выполнения могут быть связаны с функциональной незрелостью лобных, височных, теменных зон коры больших полушарий головного мозга, нарушениями памяти. Первая часть пробы полностью устойчиво доступна у детей с 5 лет. Вторая часть пробы доступна детям с 7, 5 лет.

 

Таблица 4.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
4	4-5,5 лет	60	15	15	10
	5,5 – 7,5 лет	81	10	7	2
	Старше 8 лет (усложненный вариант)	75	15	10	5

 

5. Одновременное соединение кончиков противоположных пальцев рук с сильным нажатием. Проба направлена на исследование пространственной организации, точности и планирования движения, оценки тонуса и мышечной силы пальцев, выявление синкинезий. Возможные ошибки при выполнении пробы - трудности одновременного соединения пальцев рук, неточности касания, нарушение симметрии позы, напряжение мимической мускулатуры лица.

Проба чувствительна к незрелости межполушарного взаимодействия (нарушение содружественного движения рук), дефицитарности стволовых структур (тонические нарушения), нарушениям теменно-затылочных зон (непопадание пальцев), лобных отделов коры (неудерживание заданной позы). Проба доступна детям с 4 лет.

 

Таблица 5.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
5	3-4 года	50	20	15	15
	4-5,5 лет	67	15	10	8
	5,5 – 7 лет	75	13	7	5
	Старше 7, 5 лет.	80	13	5	2

6. Исследование праксиса позы и удерживания позы. В пробе ребенок должен воспроизвести заданную экспериментатором позу. Исходное положение — ребенок стоит с закрытыми глазами. Экспериментатор придает рукам ребенка следующее положение: левая рука вытянута в сторону, согнута вверх под прямым углом, кисть руки согнута и направлена кончиками пальцев на угол глаза ребенка (Уровень 1), не касаясь его; правая рука вытянута в сторону, согнута, кисть руки согнута и направлена кончиками пальцев на мочку уха ребенка не касаясь ее (Уровень 2). Через 10 секунд по команде ребенок опускает руки и открывает глаза. Далее ребенок должен воспроизвести указанную позу. После этого следует инструкция: «Постой так, пожалуйста, не двигайся. Мне нужно сделать запись». Через некоторое время следует команда отмены удержания позы.

Проба направлена на выявление осознания схемы тела, пространственной организации движения, возможности удержания заданной позы, возможности удержания заданной программы, возможности работать по словесной инструкции. Возможные ошибки выполнения при воспроизведении позы: ребенок не может воспроизвести позу, отказ от выполнения, руки ребенка находятся на одной линии над головой, при воспроизведении позы кисти рук выпрямлены, руки ребенка находятся на одной линии между уровнем 1 и 2, направления кистей рук выдержаны не четко. При исследовании удержания позы время четкого сохранения позы детьми без учебных трудностей более 30 сек. Возможные ошибки при удерживании позы – повороты корпуса, расслабление кистей рук, потеря точности позы, «съезжание» позы вниз, потеря позы.

В этой пробе выявляются нейродинамические нарушения (стволовые и корко-подкорковые связи), незрелость теменных, лобно-теменных отделов коры. Проба в полном объеме доступна детям с 5 лет. Время удержания позы у детей 3-5 лет до 5 с.; 5-6 лет до 10 с.; 7-8 лет – до 15 с.; с 8 лет свыше 30 с.

Таблица 6.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
6	5-6 лет	69	13	10	8
	7-8 лет	75	12	8	5
	Старше 8,5 лет.	80	10	8	2

 

7. Ходьба по команде — а) на носках; б) на пятках; в) вперед приставляя пятку к носку и выдерживая направление движения.

Проба направлена на выявление трудностей крупной моторики, «незрелости» движения, импульсивности, трудностей выполнения инструкции, выявление неравномерности распределения тонуса мышц, нарушения равновесия. Возможные причины – дефицитарность стволовых структур, мозжечковые нарушения. Возможные ошибки – напряженные движения рук, отсутствие согласованности движений рук при ходьбе, невозможность идти по прямой, невозможность сохранять равновесие, бег вместо ходьбы, трудности начать движение по команде. В полном объеме проба доступна с 5,5 лет. До этого возраста процент правильного выполнения для детей 3-4 года 35%.

 

Таблица 7.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
7	4-5,5 лет	57	20	15	8
	5,5 – 7 лет	71	12	10	7
	Старше 7,5 лет.	80	15	4	1

 

8. Проба следования за пальцем руки. Указательный палец ведущей руки ребенка подносится к указательному пальцу специалиста, расстояние между пальцами 2-3 см. Ребенок ведет свою руку, повторяя направление движения экспериментатора и сохраняя заданное расстояние. Голова удерживается по средней линии тела.

Проба направлена на выявление импульсивности, трудностей пространственной организации движения, умения работать по инструкции, удержание инструкции, особенностей зрительно-моторных координаций рука-глаз, оценки широты зрительного поля, точности движения, дополнительное определение ведущей руки. Возможные ошибки – неравномерность расстояния между пальцами, не выдерживание заданного расстояния, поворот головы вслед за пальцем, соскальзывание взгляда, трудности удержания руки, нарушение инструкции. Возможные нарушения относятся к особенностям функционирования затылочно-теменных отделов коры при наличии зрительно-моторных ошибок и к незрелости функций лобных отделов при нарушении инструкции и импульсивности. Проба в полном объеме доступна детям с 8 лет. До этого возраста процент правильного выполнения для детей 3-4 года 10%, 4-4,5 лет – 40%.

 

Таблица 8.

№ пробы	Возраст ребенка	0 баллов, %	1 балл, %	2 балла, %	3 балла, %
8	5,5 – 7,5 лет	55	18	15	12
	Старше 8 лет.	80	10	6	4

 

Все пробы могут оцениваться качественно и количественно. Количественная оценка выполнения в баллах происходит согласно стандартным критериям: «0» — выполнение правильное без дополнительных разъяснений; «1» —мелкие погрешности исправляются практически без участия экспериментатора; «2» — задание выполняется после нескольких попыток и подсказок; «3» — задание недоступно даже после разъяснения.

Таким образом, в нашей работе используются диагностические пробы, составленные из наиболее показательных неврологических и нейропсихологических тестов, дополненные оригинальными пробами, отобранными при практической работе с детьми.

Все пробы не требуют специального оборудования, быстры в выполнении, легко и с интересом воспринимаются детьми. Они дают достаточно точные возможности для оценки состояния праксиса ребенка, заинтересованных мозговых зон, для прицельного выделения зон для более детального последующего обследования. Они могут использоваться для прогнозирования возможных трудностей ребенка при обучении, их использование позволяет наметить направление последующей коррекционной работы. Пробы не используются в широкой практике и не знакомы ребенку. Они не предполагают использование специальных тестовых материалов, их проведение доступно в любых условиях.

цены, консультация офтальмолога в клинике «Эксимер»

Офтальмологическая клиника Москва ул. Марксистская, д. 3, стр. 1 пн 9:00-17:00, вт-сб 9:00-20:00, вс 9:00-18:00 +7 (495) 620-35-55 Заказать обратный звонок +7 (495) 620-35-55 Регулярные визиты к офтальмологу не менее важны, чем регулярное посещение педиатра. К сожалению, беглый осмотр окулиста в поликлинике, детском саду или школе не всегда способен дать полное представление о здоровье детских глаз. Вам повезло, если у вас нет проблем со зрением. Но это не гарантирует, что и у вашего ребенка зрение будет стопроцентным. И наоборот, близорукость у одного из родителей может никак не сказаться на состоянии глаз ребенка. Но лучше избавиться от сомнений и отправиться со всеми вопросами к специалистам. Устаревшая технология определения остроты зрения при помощи таблицы, висящей на стене, хотя и прошлый век, но до сих пор используются в поликлиниках, детских садах и учебных заведениях. Если в ходе проверки врач не выявил отклонений, то в большинстве случаев этой проверкой и ограничиваются, хотя она и не дает достаточно полной картины. Надо помнить, что показатель высокой остроты зрения «единица» не является абсолютным. На самом деле у ребенка может быть скрытая близорукость, которую обязательно нужно лечить, или дальнозоркость, требующая в некоторых случаях коррекции очками. В детском отделении клиники «Эксимер» можно пройти диагностическое обследование зрительной системы, проконсультироваться у врача-офтальмолога, который сможет всесторонне оценить состояние зрения маленького пациента и при необходимости назначить эффективное лечение индивидуально для вашего ребенка. Чтобы обследование было полным и точным, воспользуйтесь достижениями современной офтальмологии. Диагностические аппараты нового поколения, которые применяются для обследования детей в детском отделении клиники «Эксимер », компьютеризированы. Это обеспечивает очень высокую точность получаемых данных. Нужно сказать, что детская диагностика всегда представляла собой определенную сложность. Ребенок, в отличие от взрослого, далеко не всегда исполняет требования врача, зачастую не может точно оценить свои ощущения и однозначно ответить на вопрос. Поэтому приборы, применяющиеся в ходе детской диагностики, в большинстве своем устроены таким образом, чтобы результат не зависел от правильности выполнения ребенком каких-либо действий. Важно отметить также и то, что все диагностические мероприятия в детском отделении клиники «Эксимер» проводятся бесконтактными методами! Такой высокий уровень диагностики может предложить далеко не каждое медицинское учреждение. Если в ходе диагностики врачами будут выявлены проблемы со зрением, ребенку назначат необходимые лечебные процедуры и будут внимательно следить за состоянием зрения. Измерение рефракции во время проведения современной диагностики проходит при помощи авторефкератометра. Из-за его высокой стоимости раньше он применялся только во взрослой офтальмохирургии. Теперь же существуют и специальные детские авторефкератометры, они не требуют от ребенка точной фиксации глаза и даже сами следят за его движением. Этот прибор измеряет рефракцию не только всего оптического аппарата, но и отдельно – роговицы (одной из естественных линз глаза). Это очень важно при наличии астигматизма. При помощи IOL-master проводится измерение длины глазного яблока. Этот параметр позволяет уточнить причины многих рефракционных нарушений. Ведь при близорукости глаз зачастую удлиненный, а при дальнозоркости – наоборот, «короткий». Также современный прибор нового поколения «IOL-master» дает возможность одновременно измерить длину глаза, кривизну роговицы, глубину передней камеры. В клинике детской офтальмологии прибор «IOL–master» незаменим в ходе обследования маленьких пациентов при близорукости. «IOL–master» обеспечивает «щадящую» диагностику, которая не доставит ребенку неприятных ощущений. Особенность прибора «IOL–master» заключается в том, что от детей не требуется абсолютно точной фиксации. Это – бесстрессовая методика с минимальной световой нагрузкой. Особое внимание уделяется проверке бинокулярных функций. Речь идет не только о таком нарушении зрения, как косоглазие, но и о бинокулярности (т. е. способности создавать «одну картинку» из тех, которые видит каждый глаз отдельно). Есть и более тонкие параметры, например, глубина резкости. «Неправильная» работа зрительной системы снижает качество зрения. При нарушении тонких бинокулярных функций необходимо срочно проводить их восстановление. Современное обследование обязательно предполагает осмотр при расширенном зрачке. Для расширения зрачка применяются препараты нового поколения. В отличие от атропина, они безвредны и легко переносятся. Даже если понадобится более углубленная диагностика с расширенным зрачком, врачам детского отделения клиники «Эксимер» достаточно будет 3-х дневного обследования. В детском отделении клиники «Эксимер» диагностика является первым и очень важным этапом лечения. Специалисты детского отделения клиники «Эксимер» имеют возможность обнаружить болезнь глаз на самой ранней стадии и начать ее лечение тогда, когда она еще не оказала существенного влияния на функции глаза. Определить заболевание, его причину, назначить необходимый метод лечения невозможно без тщательно проведенной диагностики. Смотрите также: Проверка зрения у ребенка online Лицензии клиники Оценка статьи: 4.7/5 (47 оценок) Оцените статью Запись оценки… Спасибо за оценку Лекарства облегчают жизнь многим из нас. Обычно чем старше становится человек, тем больше медицински… Подробнее Содержание Симптомы повышенного внутриглазного давления Причины повышенного внутриглазного… Подробнее Молнии, вспышки в поле зрения — одна из распространенных жалоб, связанных со зрением. Часто та… Подробнее Записаться на прием Заказать обратный звонок Поделиться

Диагностическая визуализация у детей: своевременная и качественная диагностика — залог успешного лечения

Морозовская детская городская клиническая больница — крупнейший в России и Москве скоропомощной детский стационар. Четверть от общего числа госпитализированных детей в столице приходится на эту клинику. Как известно, лечение начинается с правильного диагноза.Служба лучевой диагностики Морозовской больницы ведет свою историю с 1905 года, когда был установлен первый рентгеновский аппарат, а в 1981 году здесь впервые в детской клинике в СССР был установлен компьютерный томограф.Развитие цифровых технологий, внедрение новых методов исследований и постоянный поиск инновационных решений — все это вывело службу на качественно новый уровень. Об особенностях диагностики у детей, уникальном опыте и достижениях этой непростой, но очень важной отрасли медицины «Медицинской газете» рассказала заведующая отделением лучевой диагностики Морозовской детской больницы, кандидат медицинских наук Ксения Хасанова.

— Ксения Андреевна, в чем заключаются основные отличия проведения КТ и МРТ диагностики у взрослых и детей?

— Одна из основных сложностей проведения лучевых исследований у детей, особенно младшего возраста, заключается в необходимости сохранения неподвижности во время исследования. Дети не умеют терпеть. Незнакомая больничная обстановка, введение внутривенного контрастирования также являются дополнительным стрессом для ребенка. С детьми более старшего возраста, как правило, удается договориться, но детям раннего возраста компьютерную и магнитно-резонансную томографию проводят под наркозом.

Другой важный момент касается интерпретации полученного изображения. В детской диагностике существует масса тонких моментов, которые подчас не видит рентгенолог, работающий со взрослыми пациентами. Например, компьютерная томография грудной клетки у взрослых проводится на задержке дыхания, а в детской практике часто это сделать невозможно. В результате, изображение может быть неверно интерпретировано специалистом как течение инфекционного процесса. Но, на самом деле, выявляемые изменения будут лишь погрешностью исследования за счет недостаточной глубины вдоха или, так называемой динамической нерезкостью. А у нас на эти нюансы, что называется «набит глаз». Или, вот еще пример. У детей раннего возраста недоразвиты альвеолы и в целом КТ-картина грудной клетки отличается от взрослых. В период пандемии COVID — 19 мы достаточно часто сталкиваемся с ситуацией, когда при пересмотре детских исследований, проведенных в частных медицинских центрах, с трактовкой «вирусная пневмония», нами меняется предполагаемый диагноз, так как выявленные изменения соответствуют возрастной норме и не являются признаком заболевания.

— Организм взрослого человека более резистентен к радиации, а дети более чувствительны. Так ли безвредна КТ для детей?

— КТ, как и рентгенография, сопряжены с лучевой нагрузкой на организм. Однако следует сравнивать «вред» от разовой лучевой нагрузки и от последствий заболеваний, которые помогает выявлять компьютерная томография у детей. С целью максимального снижения лучевой нагрузки на организм ребенка при проведении КТ-исследований у нас разработаны и используются специальные протоколы сканирования, направленные на снижение дозы. Доза облучения при КТ для каждого пациента рассчитывается индивидуально и заносится в протокол. Кроме того, высчитывается общее количество дозовой нагрузки, которую пациент получает в рамках одной госпитализации. Есть ряд заболеваний, в частности онкологических, при которых пациенту строго показано проведение определенного количества диагностических исследований, необходимых для выбора тактики и коррекции лечения.

При выборе оборудования для нового корпуса больницы, который был открыт в 2017 году, учитывался тот аспект, чтобы за максимально короткое время при минимальной лучевой нагрузке получить качественное изображение. С помощью современных технологий при исследовании на новом оборудовании возможно снижение лучевой нагрузки до 75%.

— Вы упомянули про оборудование. Расскажите про оснащение отделения, какие преимущества это дает в вашей работе?

— Благодаря масштабной программе переоснащения столичных клиник, строительству нового корпуса Морозовская больница получила самое современное оборудование. В настоящее время в отделении установлены 3 стационарных компьютерных томографа и 3 магнитно-резонансных томографа с напряженностью магнитного поля 1,5 и 3,0 Тл, что позволяет получить изображения более высокого качества и за более короткое время. Проведение исследований на томографе с индукцией поля 3Тл необходимо только при определенных показаниях, в частности для диагностики опухолей спинного мозга и ряда других тяжелых состояний.

Отделение также располагает 4 цифровыми рентгеновскими аппаратами с рабочими станциями. Кроме того, в нашем арсенале имеется большое количество передвижных рентгеновских аппаратов, которые используются для проведения исследований у тяжелых маломобильных пациентов в отделениях реанимации и травматологии. Парк оборудования постоянно обновляется. В этом году в отделение должны поступить новые высокопольный МРТ и КТ.

За последние годы объем диагностических исследований значительно вырос. При оказании экстренной медицинской помощи в отделении проводится порядка 137 исследований в день, из них 31 КТ-исследований и 106 рентгенологических. МРТ-диагностика выполняется круглосуточно для детей с подозрением на острое нарушение мозгового кровообращения, для незамедлительного начала необходимой терапии. Также ежедневно проводится порядка 200 плановых, 80 рентгенологических, 70 КТ- и 50 МРТ-исследований. Согласно внешнему аудиту загрузки оборудования в III и IV кварталах 2021 года эффективность использования магнитно-резонансных томографов составила 105%. В целом ежегодно в отделении проводится более 100 тысяч диагностических исследований.

Большое значение уделяется междисциплинарному подходу и рентгенологи являются связующим звеном между разными профильными специалистами, проводим совместные врачебные консилиумы, на которых обсуждаем результаты работаем исследований и перспективы предстоящего вмешательства.

— Какие инновационные направления развиваются в отделении? На что направлен научный поиск?

— Одно из перспективных направлений, которое мы сегодня активно развиваем — КТ и МРТ диагностика болезней сердца у детей. В настоящее время эти исследования широко используются во взрослой практике, однако в педиатрии применение данных методов имеет свои особенности как из-за возраста пациентов и связанных с этим трудностей, так и из-за иного спектра заболеваний сердца у детей. Кардиологический пакет программ, которым мы располагаем, позволяет проводить кардио-КТ и кардио-МРТ для морфофункциональной оценки сердца. Также выполняются исследования сердца и крупных сосудов детям младшего возраста и новорожденным, что позволяет достоверно определить анатомию врожденного порока и помогает кардиохирургам как на до- так и на постоперационном этапах.

Нами разработано большое количество протоколов, которые оптимизированы для дооперационной визуализации врожденных пороков сердца, и эти исследования наряду с эхокардиографией являются чрезвычайно актуальными в диагностике кардиопатологий у детей.

Перед планированием операции детям проводится компьютерная томография сердца с контрастированием. В 2021 году был проведен апгрейд программ для проведения кардио-МРТ. В части детской кардиовизуализации это исследование все еще остается сложным и редким. В настоящее время МРТ сердца у детей не имеет стандартизированных протоколов и в каждом конкретном случае время исследования и порядок его проведения подбирается индивидуально под пациента. Исследование проводит опытный врач-рентгенолог, который хорошо разбирается в особенностях данной патологии. Этот инструмент позволяет найти решение важных диагностических задач: оценить не только анатомию органа, но и его функцию, визуализировать отделы сердца, трудно доступные для ЭХО-кардиографии. Благодаря точной количественной оценке МРТ-диагностика позволяет сделать выводы об успехе лечения после операций на сердце и играет важную роль в долгосрочном наблюдении пациентов. На настоящий момент вопрос стандартизированных алгоритмов и протоколов сканирования того или иного врожденного порока сердца на до- и послеоперационном этапах остается открытым.

— С чем это связано?

— Дело в том, что сегодня диагносты работают по запросам кардиохирургов, то есть протокол сканирования выбирается под решение конкретной клинической задачи. Однако вне поля зрения специалистов остается ряд нерешенных вопросов: по какому алгоритму и какие именно должны выполняться исследования, с какой дозовой нагрузкой и с какой скоростью введения контрастного препарата должна выполняться КТ сердца, необходим ли полноценный расширенный протокол МРТ для детей с врожденными пороками, увеличивающий своей продолжительностью время пребывания ребенка в наркозе и т. д. Для того чтобы стандартизировать все эти процессы, выработать четкие алгоритмы проведения диагностических исследований у детей с врожденными пороками сердца, мы запустили научный проект. Для его реализации в нашей клинике есть все предпосылки. В Морозовской больнице создана мощная кардиохирургическая служба, имеется большая доказательная база проведения подобных исследований, что позволяет получить статистически значимый результат. Сейчас мы набираем материал, на основе которого будет проводиться оптимизация существующих протоколов сканирования. Мы поставили амбициозную задачу: разработать стандартизированные протоколы сканирования по каждой группе врожденных пороков (как на до- так и на постоперационном этапах). Надеюсь, общими усилиями ее удастся решить.

— Еще одно ноу-хау Морозовской больницы — МРТ плода или фетальная диагностика. Когда вы начали проводить эти исследования?

— С конца 2020 года. Эта работа проводится в рамках деятельности городского перинатального консилиума, в состав которого входит главный врач Морозовской больницы, главный внештатный специалист-неонатолог Департамента здравоохранения Москвы Валерий Горев. В ходе консилиума специалисты определяют тактику оказания медицинской и консультативной помощи женщинам, у которых в процессе беременности были выявлены пороки развития у плода по данным скринингового УЗИ.

В настоящее время показанием для проведения МРТ являются те отклонения и изменения в развитии, которые находят врачи при проведении УЗИ. На данный момент в отделении выполнено более 170 магнитно-резонансных томографий плода. Сейчас у нас большой поток таких пациенток: еженедельно проводится 3 — 4 исследования. К счастью, далеко не каждый случай требует прерывания беременности. Часто прогноз для жизни благоприятный, однако для рождения и первых дней жизни ребенку требуются специальные условия.

Есть еще одно перспективное направление, которое мы развиваем — функциональная МРТ. Наша клиника единственная среди городских детских стационаров, где проводится этот вид исследования. Оно позволяет определить, какие центры головного мозга вовлечены в тот или иной патологический процесс. Во время функционального МРТ пациента просят выполнить простые задания (читать текст, смотреть видеозапись, считать в уме и т. д.), а врач — рентгенолог оценивает область мозга, отвечающую за ту или иную функцию. Полученная информация позволяет нейрохирургам спланировать операцию и оценить послеоперационные риски.

— Вы также взаимодействуете с нейрохирургами в области лечения фармакорезистентных форм эпилепсии?

— МРТ является одним из основных методов диагностики этого заболевания. Некоторые патологические состояния, послужившие причиной появления судорожных приступов, могут быть выявлены при стандартном МРТ головного мозга. Существует также особый вид обследования — МРТ по эпилептическому протоколу, при котором получают более тонкие срезы структур, отвечающих за генерацию патологической нейронной активности, что позволяет выявить эти патологические изменения и продемонстрировать хирургу для планирования оперативного лечения. У нас разработан такой протокол, исследование выполняется на МР-аппарате с индукцией поля 3 Тл. И если раньше пациенты были вынуждены проходить это исследование в других клиниках, теперь у них появилась возможность выполнить его в Морозовской больнице.

— Дальнейшее развитие вашей специальности в вашем представлении?

— На первом месте — укрепление кадрового состава. Детский рентгенолог — дефицитная профессия, и во многом это связано с особенностями подготовки специалистов. На сегодняшний день детских рентгенологов не готовят в ординатуре и все мы по сути являемся переученными взрослыми лучевыми диагностами. Я очень надеюсь, что в перспективе будет создана школа, возможно, на базе общей рентгенологии для прицельного обучения специалистов педиатрической визуализации, подготовки кадров для детского здравоохранения. Еще один важный аспект — разработка рекомендаций и нормативов по лучевой диагностике в педиатрии. Пока это локальные документы, которые разрабатывают отдельные медицинские организации, но назрела необходимость выработки общих стандартов, что, несомненно, повысит качество проводимых исследований и позволит стандартизировать подходы в такой важной отрасли медицины, как детская рентгенология.

Источник: Медицнская газета

Диагностика детей с ОВЗ — EduNeo

В современном образовании есть трудности с дифференциальной диагностикой детей с проблемами в развитии.

Диагностировать в этом возрасте сложнее, но полезнее из-за пластичности нервной системы. Диагностика детей младенческого и раннего возраста помогает контролировать ход психического развития ребенка для последующей своевременной коррекции выявленных отклонений.

Важно понимать: чем раньше начинаем, тем более полными могут оказаться коррекция и компенсация дефекта, а в некоторых случаях — предупреждение вторичных нарушений развития. Именно на вторичные отклонения мы можем (и должны) повлиять в ходе психолого-педагогической работы

1. Раннее выявление отклонений в развитии.
2. Определение причин и характера первичных нарушений развития обследуемого ребенка, а также степени выраженности нарушений.
3. Выявление индивидуально-психологических особенностей развития обследуемого ребенка.
4. Определение специфических образовательных потребностей ребенка, путей коррекционно-развивающего воздействия.
5. Обоснование психолого-педагогического прогноза.

Рекомендуем дистанционный курс “Дети с трудностями в обучении (дистанционный курс)”

В основе комплексной диагностики — своевременное (!) выявление отклонений в различных функциональных системах.

1. Изучение медицинской и педагогической документации детей, сбор и анализ анамнестических данных.
2. Беседа с родителями, врачами — неврологом, детским психиатром: сбор сведений о раннем моторном, нервно-психическом, доречевом развитии детей на первом году жизни.
3. Педагогическое наблюдение в процессе свободной деятельности ребенка, на специальных занятиях у дефектолога, логопеда, воспитателя, во время режимных моментов
4. Индивидуальный обучающий эксперимент: задания, адекватные возрасту и состоянию

Лекции, видео, практикумы, круглый стол с федеральными экспертами — на логомарафоне “Секреты успешных практик для детей с нарушениями речи”.

1. В ходе обследования важно выявить как нарушения развития, так и сохранные функции: они составят основу для последующих коррекционно-развивающих мероприятий.

2. Дифференциальная диагностика предполагает мониторинг изменений, которые происходят в процессе развития с учетом возрастных особенностей ребенка. Это важно при организации обследования, выборе диагностического инструментария и анализе результатов изучения. Повторное диагностическое обследование важно для уточнения заключения.

3. Диагностика проводится только специалистами, имеющими профильное образование и опыт работы с детьми не менее 5 лет. Для качественной дифференциальной диагностики необходима междисциплинарная команда, в составе которой будут и врачи, и педагоги, и психологи.

ПМПК — психолого-медико-педагогической комиссия, на которой как раз происходит комплексная диагностика ребенка на наличие диагнозов и определение возможности обучения в общеобразовательной школе.

По закону обследование детей на ПМПК может проводиться по инициативе и заявлению родителей или законных представителей или по направлению любой организации — образовательной, медицинской и пр. Если организация направила, а родители категорически отказываются от прохождения ПМПК, то согласно закону «Об образовании в РФ» и в соответствии с Конвенцией о правах ребенка, ответственность несут родители. Их задача — исполнить право ребенка на образование.

Обследование детей осуществляется только в присутствии родителей или законных представителей и только соматически здорового ребенка. Иногда, в случаях болезни родителей или их долгой рабочей командировки, оформляется доверенность установленного образца на ближайшего родственника или сотрудника образовательной организации, например, социального педагога.

Чтобы диагностика прошла максимально эффективно, лучше убрать фактор неожиданности и сопутствующий ему стресс, то есть подготовить ребенка и настроится самим.

1. К стандартным вопросам, на которые обычный ребенок в состоянии ответить: рассказать о себе, своих родных и друзьях, о своих занятиях и занятиях друзей, о доме, о домашних питомцах, об окружающем мире и пр.
2. К показу стандартных действий, которые проверяют координацию движений и развитие моторики: попрыгать, поймать мяч, дотянуться до носа, встать на одну ногу и пр.
3. К проверке памяти: повторить названные слова, к работе с картинками.
4. К проверке речи ребенка: здесь надо будет просто поговорить.

По итогам обследования комиссия готовит протокол ПМПК, с которым должны ознакомиться родители или законные представители под роспись. В отчете ПМПК будет содержаться рекомендации (!) родителям по возможности обучения в обычной школе или необходимость коррекционной, необходимости дополнительных занятий и с каким специалистом.

В каждой муниципальной территории есть консультационные пункты по оказанию ранней помощи семьям с детьми с проблемами в развитии. Адреса консультационных пунктов размещены на сайте министерств образования и науки регионов.

Статьи по теме

• Педагоги в инклюзивном образовании: схемы работы «общего» и «специального» учителя
• Типы игровых упражнений для детей с СДВГ
• Корректируем оптическую дисграфию у младших школьников: примеры игровых упражнений
• 5 упражнений для развития творческого мышления
• Важно знать: удивительные правила мозга, которые улучшают обучение
• Виммельбух: как читать и как работать?
• Виммельбух: как читать и как работать?

Общий диагноз психического здоровья у детей | Психические расстройства у детей

СДВГ, синдром дефицита внимания и гиперактивности

СДВГ — одно из наиболее распространенных заболеваний головного мозга у детей, которое может продолжаться и во взрослом возрасте. Когда дети и подростки страдают от СДВГ, у них возникают проблемы с концентрацией внимания, концентрацией внимания на определенных задачах, и они могут испытывать трудности с контролем уровня своей энергии и поведения. Некоторые дети с СДВГ также гиперактивны, и им может быть трудно сохранять терпение и сидеть на месте.

Дополнительные симптомы или поведение могут включать легкое отвлечение внимания, проблемы с организацией, неспособность выполнять домашние дела или сдавать школьную работу; проблемы со слухом; совершает ошибки по невнимательности, часто что-то забывает, легко становится скучным и расстраивающимся, много говорит и перебивает.

Чтобы эти проблемы можно было диагностировать как СДВГ, они должны выходить за рамки нормального диапазона для возраста и развития человека. Например, для детей характерно быть гиперактивными, чрезмерно возбужденными или беспокойными, но у детей с СДВГ такое поведение проявляется более серьезно и происходит постоянно.

Для получения дополнительной информации о СДВГ посетите:

C. H.A.D.D. Дети и взрослые с синдромом дефицита внимания/гиперактивности по адресу: www.chadd.org

Тревожные расстройства

Тревожные расстройства — это термин, обозначающий различные проблемы психического здоровья, которые могут вызывать у детей страх, стресс, чрезмерное беспокойство и беспокойный. Все дети испытывают некоторый уровень беспокойства во время взросления, и такие страхи, как боязнь темноты, монстров или выступлений перед одноклассниками, могут быть типичными, если они не являются длительными, экстремальными или вызывают у вашего ребенка сильное расстройство. или имеют проблемы с функционированием на регулярной основе.

Дети и подростки с тревожными расстройствами могут также чувствовать себя раздражительными, беспокойными, нервными и даже страдать от приступов паники, сопровождающихся одышкой, учащенным сердцебиением и потливостью рук. Физические жалобы также часто встречаются при тревожных расстройствах, и ваш ребенок может жаловаться на головные боли, боли в животе или другие физические проблемы. Дети с тревожными расстройствами часто чувствуют себя беспомощными или бессильными, а иногда испытывают непреодолимое беспокойство, что все идет не так, как надо, и что повседневные дела пойдут плохо. У них могут быть проблемы со сном, и они могут стараться не ходить в школу, потому что боятся, что там случится что-то плохое или что что-то плохое может случиться с членами семьи в их отсутствие. Существует несколько специфических типов тревожных расстройств, в том числе:

Генерализованное тревожное расстройство : Дети с общим тревожным расстройством могут сильно беспокоиться о повседневных вещах, таких как семейные проблемы, насколько хорошо они справятся с заданиями или действиями, оценками, дружбой, и у них могут возникнуть проблемы с контролем своего беспокойства. Дети с генерализованным тревожным расстройством часто хотят, чтобы все было идеально, и очень критично относятся к себе и своей работе. Они будут искать постоянное одобрение или утешение от других.

Они также могут изолировать себя от других, часто пропускать школу и отказываться участвовать в групповом обучении или общественной деятельности. Они могут легко разочароваться и часто боятся новых занятий, поэтому им трудно присоединиться или начать. Их постоянная озабоченность «беспокойством» может затруднить сосредоточение внимания, а страх быть неправым, смущенным или вынужденным взаимодействовать может привести к тому, что они изолируют себя, избегают занятий, а иногда даже школы.

Обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) — это тревожное расстройство, при котором у детей появляются нежелательные и повторяющиеся мысли, чувства, идеи, ощущения (часто называемые навязчивыми идеями), которые заставляют их чувствовать, что они должны выполнять небольшие ритуалы (компульсии), чтобы контролировать свои мысли и чувства. Ритуалы могут включать проверку и перепроверку сумки с книгами или дверных часов, подсчет и пересчет или перестановку предметов или повторение одной и той же фразы.

Дети с ОКР могут снова и снова прикасаться к одному и тому же предмету, постоянно проверять и перепроверять или думать об одном и том же снова и снова. Когда это происходит, они могут не чувствовать контроля над своими действиями. Иногда навязчивые действия могут занимать так много времени, что у ребенка остается мало времени, чтобы сосредоточиться на других вещах, он может избегать друзей, семью или школу, опасаясь, что другие узнают его странное поведение или попытаются остановить его. Дети с ОКР также могут быть одержимы стремлением к совершенству, иметь проблемы с концентрацией внимания и даже чувствовать тревогу или депрессию. Им также может быть трудно сообщать о своих потребностях и сообщать людям, что происходит и что они чувствуют.

Паническое расстройство: Паническое расстройство может быть диагностировано, если ваш ребенок испытал не менее двух неожиданных приступов паники или тревоги, за которыми последовало не менее одного месяца опасений, что у него может быть еще один. Панические атаки — это события, которые возникают очень внезапно и без видимой причины.

Фобические расстройства: Может быть диагностирован, когда у ребенка возникает нереалистичный и непреодолимый страх перед определенным объектом или ситуацией.

Специфические фобии: Специфическая фобия — это сильный, иррациональный страх перед определенным объектом, например перед собакой, или перед ситуацией, например перед полетом или выбором в команду. Общие детские фобии включают животных, бури, медицинские процедуры, высоту, воду, кровь и темноту.

Дети обычно стараются избегать ситуаций или вещей, которых они боятся; когда они не могут, они будут чувствовать непреодолимую тревогу, и в результате у них могут появиться головные боли или боли в животе, они могут плакать, быть очень навязчивыми и даже закатывать истерики. Дети обычно даже не могут признать, что их страх иррационален.

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР): — это развитие симптомов, возникающих после травмирующего или ужасающего события или переживания. Дети с посттравматическим стрессовым расстройством или посттравматическим стрессовым расстройством испытывают сильный страх и тревогу после того, как пережили или стали свидетелями травматического или опасного для жизни события, и могут чувствовать страх и тревогу, а также «эмоциональное оцепенение» и раздражительность. Они могут часто пытаться избегать мест, людей или занятий, которые напоминают им о событии и ведут их к нему

Другие симптомы или поведение могут включать воспоминания или эмоциональный стресс из-за напоминаний о событии, трудности с концентрацией внимания, легкость испуга или гипербдительность (все время настороже), частые ночные кошмары и даже отрицание самого события или неспособность его запомнить. Дети также могут начать вести себя менее зрело, стать плаксивыми и прилипчивыми. Симптомы могут появляться и исчезать без всякой причины, а настроение резко и без предупреждения меняется, что может затруднить понимание того, как помочь.

Важно помнить, что не у каждого ребенка, который слышит о травмирующем событии или переживает его, разовьется посттравматическое стрессовое расстройство. Для детей и молодежи характерно грустить и/или нервничать после травмирующих событий, но большинство детей быстро оправляются от этих переживаний. Дети, наиболее подверженные риску развития симптомов посттравматического стрессового расстройства, — это те, кто был непосредственным свидетелем травматического события или непосредственно пострадал в результате этого, например, потерял члена семьи во время пожара или торнадо, дети и молодежь с существующими проблемами психического здоровья и дети, которые не имеют сильной сети поддержки или людей, которые могли бы помочь и утешить их. Насилие дома также увеличивает риск развития посттравматического стрессового расстройства у ребенка после травматического события.

Тревога разлуки

Когда ребенок страдает тревогой разлуки, он испытывает чрезмерную тревогу, когда находится вдали от дома или родителей. Они также могут сильно тосковать по дому и отказываться ходить в школу, в лагерь и на ночевки, а также могут требовать, чтобы кто-то остался с ними на ночь. Дети с тревогой разлуки обычно беспокоятся о том, что с их родителями или опекунами может произойти что-то плохое, пока они в отъезде.

Важно помнить, что многие дети младшего возраста обычно беспокоятся, когда их родители уходят. И часто они плачут, когда их оставляют с няней или в детском саду, но обычно они успокаиваются и чувствуют себя лучше вскоре после того, как вовлекаются в деятельность

Социальное тревожное расстройство: Социальное тревожное расстройство или социальная фобия возникает, когда дети и подростки испытывают сильный, непреодолимый страх перед социальными ситуациями и действиями, такими как вызовы в классе или начало разговора. Если не лечить, социальные тревожное расстройство может сильно затруднить вашему ребенку возможность завести друзей, участвовать в общественной деятельности и добиться успеха в школе.

Дети и подростки, страдающие социофобией, могут бояться делать обычные вещи в присутствии других и очень сильно бояться осуждения или смущения. Этот страх может быть настолько сильным, что мешает делать повседневные дела, например, ходить в школу или играть в игру с друзьями.

Избирательный мутизм: мешает взаимодействовать с другими и заводить друзей, может страдать от селективного мутизма. Эти же дети могут быть очень разговорчивыми и вести себя нормально в тех местах, где они чувствуют себя комфортно. Дети, страдающие селективным мутизмом, также могут стоять неподвижно и без выражения, поворачивать голову, жевать или вертеть волосы, избегать зрительного контакта или отходить в угол, чтобы не разговаривать.

Для получения дополнительной информации о тревожных расстройствах посетите:

Американская ассоциация тревожности и депрессии, ADAA по адресу: www.adaa.org

Биполярное расстройство:

Биполярное расстройство , также известное как маниакально-депрессивный психоз, представляет собой серьезное заболевание головного мозга, вызывающее необычные сдвиги в настроение, энергия и активность. Молодые люди с биполярным расстройством испытывают перепады настроения, которые могут быть резкими и могут страдать от периодов экстремальных спадов или депрессии, а также от экстремальных подъемов, также называемых манией, когда молодой человек может чувствовать себя очень счастливым и быть более активным и разговорчивым, чем обычно. Молодым людям, страдающим манией, может требоваться мало сна, они могут говорить без умолку и демонстрировать необычайно ослабленные суждения.

Молодой человек с биполярным расстройством может также испытывать раздражительность, скачки мыслей, взрывную ярость, бред, галлюцинации; повышенный риск, неприемлемое сексуальное поведение, дерзкое или опасное поведение; грандиозные убеждения; и быть вызывающим или подозрительным. Дети и молодежь не испытывают всех этих симптомов, и у большинства детей бывают периоды, когда их симптомы проявляются хуже, чем у других. Иногда биполярное расстройство может быть особенно тяжелым, и некоторые молодые люди с биполярным расстройством пытаются причинить себе вред или совершить попытку самоубийства. В школе учащиеся с биполярным расстройством могут нуждаться в дополнительной поддержке, поскольку колебания настроения и уровня энергии могут затруднить обучение и взаимодействие с другими людьми.

Несмотря на то, что биполярное расстройство является серьезным заболеванием головного мозга, дети и подростки могут справиться со своими симптомами и добиться успеха дома, в школе и в обществе при соответствующем лечении и поддержке.

Для получения дополнительной информации о биполярном расстройстве у детей и подростков посетите:

The Balanced Mind Network на сайте www.thebalancedmind.org одно из деструктивных расстройств поведения. Молодые люди с расстройством поведения могут запугивать других или угрожать им, лгать, воровать, драться, уничтожать имущество, иметь низкую самооценку, замаскированную бравадою, и проявлять мало сочувствия или раскаяния по отношению к другим.

Молодые люди с расстройством поведения, кажется, любят участвовать в борьбе за власть; часто плохо реагируют на требования авторитетных лиц и могут оспаривать домашние или классные правила, отказываться выполнять задания или поручения и спорить с другими. Такое поведение может значительно ухудшить успехи в учебе и социальное функционирование в школе, дома и в обществе.

Депрессия

Дети и подростки, страдающие депрессией, испытывают необычайно продолжительное грустное настроение и могут потерять интерес и удовольствие от деятельности, которая раньше доставляла им удовольствие. Дети с депрессией могут чувствовать себя безнадежными, бесполезными, уставшими, им может быть трудно сконцентрироваться и принимать решения. Они могут изолировать себя от других и неохотно заниматься какой-либо деятельностью; испытываете трудности с концентрацией внимания, выполнением заданий или школьной работы; и быть исключительно тихим и отстраненным.

Признаки и симптомы депрессии у детей могут также включать раздражительность или гнев, повышенную чувствительность, изменения сна или аппетита и даже вспышки или плач. Они также могут жаловаться на физические недомогания, такие как боли в животе и головные боли. Физические жалобы (такие как боли в животе, головные боли), которые не реагируют на лечение Дети и подростки, страдающие депрессией, могут даже иметь мысли о смерти или самоубийстве.

Важно помнить, что несмотря на то, что депрессия является очень серьезным заболеванием, ее также можно вылечить!

Для получения дополнительной информации о депрессии у детей и молодежи посетите:

The Balanced Mind Network на сайте www.thebalancedmind.org

Оппозиционно-вызывающее расстройство ODD

ODD также считается деструктивным расстройством поведения и молодыми людьми с ODD может испытывать внезапный неспровоцированный гнев, чувствовать обиду или злость, казалось бы, без всякой причины. Они также могут обвинять других в своем поведении, спорить со взрослыми, намеренно раздражать и беспокоить других, проявлять неповиновение или отказываться выполнять просьбы. Постоянные споры и вызовы в семье или классе могут изолировать их от сверстников или братьев и сестер и затруднить обучение или развитие позитивных отношений.

Расстройства пищевого поведения

Расстройства пищевого поведения — это заболевания, которые приводят к серьезным нарушениям диеты ребенка или подростка, когда они могут съедать очень малые или большие количества пищи.

Молодые люди с расстройствами пищевого поведения часто очень требовательны к себе и страдают от низкой самооценки, депрессивных перепадов настроения, мышления «все или ничего», усталости, нарушения концентрации внимания и раздражительности, а также других симптомов. Существует несколько специфических типов расстройств пищевого поведения, в том числе:

Нервная анорексия: Нервная анорексия — это расстройство пищевого поведения, при котором дети и подростки зацикливаются на своем весе и еде, которую они едят. Молодые люди с анорексией пытаются поддерживать вес, который намного ниже нормального для их возраста и роста, моря себя голодом и/или чрезмерно тренируясь. Нервная анорексия может иметь разрушительные и долгосрочные последствия для организма. Хотя может показаться, что анорексия не всегда связана с весом или даже с едой. Сосредоточение внимания на образе тела и потреблении пищи часто делается для того, чтобы контролировать свою жизнь или справиться с эмоциональными проблемами. Молодые люди с нервной анорексией часто считают, что их самооценка зависит от того, насколько они худы, и очень расстраиваются из-за того, что не могут похудеть так, как им хотелось бы.

Нервная анорексия может быть трудной для преодоления и очень страшной для родителей, но при правильном лечении и поддержке молодые люди могут выздороветь и обратить вспять некоторые серьезные осложнения анорексии.

Нервная булимия : или булимия — серьезное, потенциально опасное для жизни расстройство пищевого поведения. Молодые люди с булимией могут тайно переедать или есть большое количество пищи, а затем «очищаться», вызывая рвоту или чрезмерные физические упражнения, пытаясь избавиться от лишних калорий. Булимию можно разделить на две категории:

Расстройство пищевого поведения, БДУ (не указано иное): когда ребенок борется с мыслями, чувствами или поведением, связанным с расстройством пищевого поведения, но не имеет всех симптомов анорексии или булимии, этому человеку может быть поставлен диагноз расстройства пищевого поведения, не уточненного иначе. (EDNOS) и может включать

Психоз

Психоз — серьезное заболевание головного мозга. Если ваш ребенок страдает психозом, он может потерять контакт с реальностью и с трудом различать, что реально, а что нет. Они также могут страдать бредом или ложными представлениями о том, что происходит вокруг них или о том, кто они такие, или галлюцинациями, то есть видеть или слышать вещи, которых нет 9.0005 . Психоз может возникать при различных расстройствах психического здоровья, включая биполярное расстройство или шизофрению, а также при интоксикации молодым человеком наркотиками

Шизофрения

Шизофрения — серьезное психическое заболевание, вызывающее странные мысли и чувства, а также необычные поведение и манеры. Симптомы, с которыми могут столкнуться дети и подростки с шизофренией, включают: крайнюю капризность, странное и эксцентричное поведение и речь, видение и слух несуществующих вещей и сильный уровень тревоги. Дети с шизофренией также могут быть чрезмерно требовательными, нечестными, манипулятивными или властными; имеют плохие отношения, очень плохо контролируют свои импульсы и часто могут быть внешне обаятельными и привлекательными или очень боязливыми, растерянными или подозрительными, думая, что все хотят их получить.

Хотя шизофрения является очень серьезным психическим заболеванием, лечение доступно!

Злоупотребление психоактивными веществами

Считается, что молодой человек страдает расстройством, вызванным злоупотреблением психоактивными веществами, если он неоднократно употребляет вещество, из-за которого ему трудно выполнять повседневные обязанности дома или в школе, или ставит себя в опасные ситуации, вызывающие постоянные правовые, социальные и межличностные проблемы. Некоторые молодые люди употребляют психоактивные вещества для самолечения существующих нелеченных психических расстройств.

Синдром Туретта

Синдром Туретта — это неврологическое заболевание, при котором дети и подростки издают звуки и движения, которые они не могут контролировать и не хотят производить. Эти звуки и движения называются тиками. Некоторые распространенные моторные тики у детей и подростков включают моргание глазами, пожимание плечами, качание или подергивание головы и вытягивание шеи, или они могут быть движениями, похожими на подпрыгивание, вращение или прыжки. Некоторые общие голосовые советы включают прочищение горла, фырканье, крик и хрюканье. В небольшом числе случаев лающие или хрюкающие слова неуместны и могут включать ругательства.

Реактивное расстройство привязанности

Реактивное расстройство привязанности — это редкое, но серьезное заболевание, при котором младенец или маленький ребенок не устанавливает здоровую привязанность к родителям или опекунам. Дети с синдромом реактивной отстраненности могут быть деструктивными по отношению к себе или другим, не иметь вины или раскаяния, отказываться брать на себя ответственность за действия, обвинять других и иметь крайние проблемы с неповиновением и контролем. Им часто не хватает причинно-следственного мышления, они могут воровать, выдвигать ложные обвинения, быть неуместно требовательными или навязчивыми, иметь плохие отношения, плохо контролировать импульсы, быть нечестными, манипулятивными или властными. Они также часто могут быть внешне очаровательными и привлекательными.

При лечении дети с реактивным расстройством привязанности могут развивать более стабильные и здоровые отношения с опекунами и другими людьми.

Отличные источники дополнительной информации о психических расстройствах у детей:

Американская академия детской и подростковой психиатрии, www.aacap.org

Институт детского разума, http://childmind.org

Национальный институт психического здоровья, www.nimh .nih.gov

Psych Central на www.psychcentral.com/disorders

SAMHSA www.samhsa.gov

TeenHealth на http://kidshealth.org/teen/

DSM-5 Классификация детских психических расстройств — изменения DSM-5

Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам , 5th изд. (DSM-5) включает изменения некоторых ключевых расстройств детского возраста. В DSM-5 были добавлены два новых детских психических расстройства: расстройство социальной коммуникации (или SCD) и деструктивное расстройство дисрегуляции настроения (или DMDD). Были изменены возрастные диагностические критерии для двух других категорий психических расстройств, особенно важных для определения серьезного эмоционального расстройства (СЭД): синдрома дефицита внимания/гиперактивности (СДВГ) и посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Диагноз СДВГ теперь требует, чтобы симптомы присутствовали до 12 лет (а не 7, возраст начала с 9 лет).0206 Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам , 4-е изд. [DSM-IV]). ПТСР включает новый подтип, специально предназначенный для детей младше 6 лет.

Разделы 3.1 и 3.2 содержат подробное описание этих расстройств, а также резюме исследований, проведенных в отношении их влияния на распространенность психических расстройств у детей. Другие расстройства не имели специфических изменений DSM-5, связанных с детством, но эти изменения были бы актуальны как для взрослых, так и для детей (например, большое депрессивное расстройство [БДР], генерализованное тревожное расстройство [ГТР]). В разделе 3.3 представлен краткий обзор изменений DSM-5 в отношении этих оставшихся расстройств. В следующих разделах отчета мы ссылаемся на показатели распространенности, полученные в исследованиях выборок сообществ с использованием DSM-5. Для некоторых расстройств мы также ссылаемся на показатели распространенности в клинических выборках, где проводились прямые сравнения между рейтингами DSM-IV и DSM-5. Показатели распространенности по клиническим образцам имеют отношение к этому отчету, демонстрируя величину изменений, которые можно было бы ожидать в показателях распространенности от DSM-IV до DSM-5.

3.1. Новые психические расстройства детского возраста, добавленные в DSM-5

3.1.1. Социальное (прагматическое) коммуникативное расстройство (SCD, расстройства нервно-психического развития)

Описание. В DSM-5 коммуникативные расстройства включают новое состояние для стойких трудностей в социальном использовании вербальной и невербальной коммуникации: социальное (прагматическое) коммуникативное расстройство или SCD. ВСС характеризуется первичными трудностями с прагматикой — социальным использованием языка или общения, что приводит к функциональным ограничениям в эффективном общении, социальном участии, развитии социальных отношений и академических достижениях (см. описание диагностических критериев ВСС DSM-5). . Симптомы ВСС включают трудности в приобретении и использовании разговорной речи и неадекватные ответы в разговоре. Хотя у детей младше 4 лет диагноз ставится редко, симптомы должны присутствовать в раннем детстве, даже если они не распознаются позже. У людей с ВСС никогда не было эффективного социального общения. Это новое расстройство не может быть диагностировано, если дефицит социальной коммуникации является частью двух основных характеристик нового расстройства аутистического спектра (РАС). РАС характеризуется (1) дефицитом социального общения и социального взаимодействия и (2) ограниченным повторяющимся поведением, интересами и деятельностью (RRB). Поскольку оба компонента необходимы для диагностики РАС, ВСС диагностируют, если отсутствуют ПРР или в анамнезе отсутствуют ПРР. Как описано Американской психиатрической ассоциацией (APA), симптомы у некоторых пациентов с диагнозом первазивное расстройство развития, не указанное иначе (PDD-NOS) DSM-IV, могут соответствовать критериям DSM-5 для ВСС (American Psychiatric Association, 2013c).

Таблица 5

DSM-IV Первазивное расстройство развития, не указанное иначе (PDD-NOS), и DSM-5 Социальное (прагматическое) коммуникативное расстройство (SCD) Сравнение.

Расчетная распространенность. Хотя в нескольких исследованиях сообщалось об эмпирической поддержке концептуализации ВСС, отличной от РАС (Gibson, Adams, Lockton, & Green, 2013) и СДВГ (St Pourcain et al., 2011), существует одна публикация обзора практикующих специалистов, в которой описывается, что критерии включения/исключения и дифференциальный диагноз с РАС, СДВГ, социальными тревожными расстройствами, умственной отсталостью и задержкой развития могут означать, что очень немногие люди будут соответствовать диагностическим критериям ВСС (Norbury, 2014).

Исследований распространенности ВСС среди населения в целом не найдено. В одном исследовании, в котором проанализированы три набора данных (1) данные из коллекции Simons Simplex, исследования генетического консорциума, посвященного семьям, имеющим только одного ребенка с РАС; (2) Совместные программы передового опыта в области аутизма, многоцентровое исследование РАС; и (3) банк данных Центра аутизма и коммуникативных расстройств Мичиганского университета, который включал в общей сложности 4453 ребенка с клиническими диагнозами PDD DSM-IV и 690 детей с диагнозами, не относящимися к PDD (например, языковое расстройство), предложенные критерии ASD DSM-5. выявлено 91 процент детей с клиническим диагнозом PDD DSM-IV (Huerta, Bishop, Duncan, Hus, & Lord, 2012). В этой выборке детей с диагнозом PPD по DSM-IV (86,6 процента объединенной выборки) и без PPD (13,4 процента объединенной выборки) только 75 из 5143 (1,5 процента) соответствовали критериям социального общения для РАС, но не не соответствуют пороговым критериям для RRB. Это исследование пришло к выводу, что мало детей с РАС могут быть неправильно классифицированы как имеющие ВСС или будут переклассифицированы как ВСС в соответствии с DSM-5 (Huerta et al., 2012). Напротив, второе исследование, основанное на многоцентровом полевом испытании DSM-IV у взрослых и детей (средний возраст 9 лет).лет), из них 657 имели клинический диагноз ПРД и 276 имели диагноз, отличный от ПРД (умственная отсталость, расстройства речи, детская шизофрения), почти 40% случаев с клиническим диагнозом ПРД и 71,7% случаев с ПРД — NOS не соответствовала пересмотренным диагностическим критериям DSM-5 для РАС, из чего следует, что предложенные критерии DSM-5 могут существенно изменить состав и оценку спектра аутизма (McPartland, Reichow, & Volkmar, 2012). В полевых испытаниях DSM-5 в Соединенных Штатах и ​​Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), в одном из центров (Медицинский центр Baystate, Спрингфилд, Массачусетс) была обнаружена распространенность DSM-IV и DSM-5. РАС было почти таким же (23 процента и 24 процента), но во втором центре (клиника Стэнфордского университета, Пало-Альто, Калифорния) было обнаружено, что распространенность РАС снизилась с 26 процентов до 19 процентов.процент. Обзор данных (таблицы в публикации не представлены) показал, что снижение в Стэнфорде было компенсировано переходом к новому диагнозу ВСС (Regier et al., 2013).

В целом эти исследования показывают, что от 1,5 до 40 или более процентов детей, которые ранее были классифицированы как ПРР, не будут соответствовать диагностическим критериям РАС в соответствии с DSM-5, а некоторые из них, вероятно, будут реклассифицированы как ВСС и включать в оценку SED, если SCD является частью определения SED (McPartland, Reichow, & Volkmar, 2012). Следует отметить, что в этой области существуют опасения, что ВСС может быть неправильно диагностирована речевыми патологами. Если ВСС рассматривать как остаточную категорию (как предыдущая PDD-NOS) для коммуникативных расстройств, диагностированных речевым патологом, дети, у которых должен быть диагностирован РАС, будут классифицированы как ВСС, поскольку выявление РАС может оказаться сложной задачей для речевого патолога. Норбери, 2014).

Последствия для оценки SED . Поскольку ВСС будет относиться к патологии речи и языка, необходимо определить включение / исключение ВСС в определение СЭД Федерального реестра . Если SCD включена в определение SED, можно ожидать некоторого увеличения оценки SED из-за реклассификации детей, ранее классифицированных как PDD и PDD-NOS, в SCD. Дополнительного увеличения оценки СЭД можно ожидать от диагнозов ВСС, поставленных логопедами, если они не проводят дифференциальную диагностику у других специалистов.

3.1.2. Деструктивное нарушение регуляции настроения (или DMDD) (в рамках депрессивных расстройств)

Описание. DMDD — это новое дополнение к DSM-5, целью которого является сочетание биполярного расстройства, впервые проявляющегося в детстве, с оппозиционным поведением (Axelson, 2013). DMDD характеризуется тяжелыми и повторяющимися вспышками гнева, которые совершенно несоразмерны по интенсивности или продолжительности ситуации. Это происходит в среднем три или более раз в неделю в течение 1 года или более (см. описание диагностических критериев DSM-5 DMDD). Ключевой особенностью МДДД является хроническая раздражительность, которая присутствует между эпизодами гнева или истериками. Для постановки диагноза необходимо, чтобы симптомы присутствовали по крайней мере в двух условиях (дома, в школе или со сверстниками) в течение 12 или более месяцев, и симптомы должны быть тяжелыми по крайней мере в одном из этих условий. Начало МДДД должно произойти в возрасте до 10 лет, а ребенку должно быть не менее 6 лет, чтобы ему поставили диагноз МДДД. Основной движущей силой концептуализации МДДД было опасение, что диагноз биполярного расстройства применяется непоследовательно среди клиницистов из-за разногласий по поводу того, как классифицировать раздражительность в DSM-IV. Кроме того, не было показано, что хроническая детская раздражительность предсказывает более позднее начало биполярного расстройства, что позволяет предположить, что раздражительность лучше всего отнести к отдельной категории нарушений регуляции настроения (Leigh, Smith, Milavic, & Stringaris, 2012).

Таблица 6

Сравнение биполярного расстройства — маниакального эпизода DSM-IV и оппозиционно-вызывающего расстройства с деструктивным расстройством дисрегуляции настроения (или DMDD) DSM-5.

Расчетная распространенность. Исследование, объединяющее данные трех опросов населения: (1) репрезентативная выборка из 918 дошкольников (в возрасте 2–5 лет), посещающих крупную педиатрическую клинику первичной медико-санитарной помощи в центральной части Северной Каролины; (2) репрезентативная выборка из 1420 детей в возрасте 9, 11 и 13 лет в 11 преимущественно сельских округах Северной Каролины; и (3) репрезентативное исследование 920 детей в возрасте от 9 до 17 лет из четырех сельских округов Северной Каролины обнаружили, что распространенность МДДД колеблется от менее 1 процента до 3,3 процента в зависимости от возраста ребенка. МДДД наиболее распространен среди детей младшего возраста (в возрасте от 2 до 5 лет), чьи родители сообщают о высокой частоте приступов гнева и раздражительности (Copeland, Angold, Costello, & Egger, 2013). Однако, согласно DSM-5, МДДД не может быть диагностирован у детей до 6 лет; следовательно, реальная распространенность DSM-5 среди населения будет ближе к 1 проценту. В полевых испытаниях DSM-5 в США и Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), оценки DSM-IV считались «неприменимыми, поскольку диагноз является новым для DSM-5», а DSM -5 распространенность составила 5 процентов в медицинском центре Бэйстейт, 8 процентов в Колумбии и 15 процентов в Колорадо (Regier et al., 2013). Важно отметить, что оценки ОВР в Колумбии снизились с 22 процентов по DSM-IV до 17 процентов по DSM-5, но не сообщалось о дополнительных анализах, позволяющих определить, были ли дети с ОВР в соответствии с DSM-IV реклассифицированы как DMDD в соответствии с DSM-5 (Regier и др., 2013).

Последствия для оценки SED. Коморбидность МДДД с другими расстройствами чрезвычайно высока, как описано в DSM-5, что указывает на то, что увеличение распространенности в оценках СЭД, если включить МДДД, не будет увеличиваться, поскольку «редко можно найти людей, чьи симптомы соответствуют критериям для Только DMDD» (Американская психиатрическая ассоциация, 2013b, стр. 160). Однако, если у детей есть симптомы, соответствующие критериям ОВР или интермиттирующих эксплозивных расстройств и МДДД, следует назначать только ДМДД. Таким образом, с этим новым диагнозом дети будут переклассифицированы. Если применить все критерии симптомов, тяжести и частоты, МДДД присутствует только примерно у 1 процента детей школьного возраста (Copeland et al., 2013). DMDD должен включать многих детей, у которых было бы диагностировано биполярное расстройство с помощью DSM-IV. Поскольку этим детям будет поставлен новый диагноз DMDD вместо ODD или биполярного расстройства, добавление DMDD в DSM-5 не должно повлиять на оценки распространенности SED.

3.2. Изменение возрастных диагностических критериев психических расстройств в DSM-5

3.2.1. Синдром дефицита внимания/гиперактивности (СДВГ, расстройства развития нервной системы)

Описание. СДВГ — это хроническое нарушение развития нервной системы в соответствии с DSM-5, которое характеризуется стойким и всепроникающим паттерном невнимательности и/или гиперактивности-импульсивности, препятствующим функционированию или развитию. СДВГ был помещен в главу о нарушениях развития нервной системы, чтобы отразить корреляции развития мозга с СДВГ и решение DSM-5 исключить главу DSM-IV, которая включает все диагнозы, обычно впервые ставящиеся в младенчестве, детстве или подростковом возрасте. Диагностические критерии СДВГ в DSM-5 аналогичны критериям в DSM-IV. Используются те же 18 симптомов, отмеченные в DSM-IV, которые по-прежнему делятся на две области симптомов (невнимательность и гиперактивность/импульсивность), из которых для диагностики требуется не менее шести симптомов в одной области. Большинство изменений критериев СДВГ были направлены на улучшение выявления СДВГ среди взрослых. Однако одно изменение может иметь отношение к оценке СЭД: критерий начала был изменен с «симптомы, вызвавшие нарушение, присутствовали до 7 лет» на «несколько симптомов невнимательности или гиперактивности-импульсивности присутствовали до 12 лет». показывает сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для СДВГ.

Таблица 7

Сравнение DSM-IV и DSM-5 синдрома дефицита внимания/гиперактивности.

Расчетная распространенность. В полевых испытаниях DSM-5 в Соединенных Штатах и ​​Канаде на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы) с использованием DSM-IV распространенность СДВГ в медицинском центре Baystate составила 59 процентов, а в Колумбии — 55 процентов. Применяя критерии DSM-5, распространенность СДВГ составила 69 % в Baystate и 58 % в Колумбии, что представляет собой абсолютную разницу в 10 % и 3 % соответственно (Regier et al., 2013). В когортном исследовании 2232 британских детей, которые были проспективно обследованы на СДВГ в возрасте 7 и 12 лет, расширение критерия возраста начала до 12 лет привело к увеличению распространенности СДВГ к 12 годам только на 0,1. процентов (Поланчик и др., 2010). Это незначительное увеличение согласуется с предыдущими выводами, указывающими на то, что 95 процентов взрослых с диагнозом СДВГ вспоминают свои симптомы, начавшиеся до 12 лет (R.C. Kessler et al., 2005).

Последствия для оценки SED. Можно ожидать некоторого увеличения оценки СЭД на основе расширения критериев СДВГ в DSM-5, и может быть диагностировано больше случаев. Основываясь на исследованиях выборки населения, сравнивающих критерии DSM-IV и DSM-5, ожидается, что СДВГ будет иметь умеренное увеличение (менее 10 процентов абсолютной разницы).

3.2.2. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР, расстройства, связанные с травмой и стрессом)

Описание. Критерии DSM-5 для посттравматического стресса значительно отличаются от критериев DSM-IV для детей и подростков. Кластер возбуждения теперь будет включать раздражительность или вспышки гнева и безрассудное поведение. Посттравматическое стрессовое расстройство в DSM-5 более чувствительно к развитию, поскольку диагностические пороги были снижены для детей и подростков.

Добавлены отдельные критерии для детей в возрасте 6 лет и младше. Эти критерии были разработаны, чтобы быть более подходящими для развития маленьких детей, включая потери, связанные с опекуном и ребенком, в качестве основного источника травмы и фокусируясь на поведенческих симптомах посттравматического стрессового расстройства. Согласно DSM-5, посттравматическое стрессовое расстройство может развиться в любом возрасте после 1 года. Клиническое повторное переживание может варьироваться в зависимости от стадии развития: маленькие дети видят пугающие сны, не связанные с травмой. Маленькие дети чаще проявляют симптомы через игру, и у них может отсутствовать реакция страха во время контакта или повторного переживания явления. Также отмечается, что родители могут сообщать о широком спектре эмоциональных или поведенческих изменений, включая акцент на воображаемых вмешательствах в их игру. Дошкольный подтип исключает такие симптомы, как негативная самооценка и чувство вины, которые зависят от способности вербализовать когнитивные конструкции и сложные эмоциональные состояния. Подтип дошкольного посттравматического стрессового расстройства, связанный с развитием, снижает порог кластера C с трех до одного симптома.

Новые критерии были основаны на предложенном Шерингой и его коллегами альтернативном алгоритме, который был получен в результате исследований, проведенных у детей раннего возраста с использованием модифицированных критериев посттравматического стрессового расстройства DSM-IV (Scheeringa, Zeanah, & Cohen, 2011). Эти исследования показали, что потеря ребенком родителя/опекуна в результате смерти, оставления, помещения в приемную семью и других основных событий, связанных с опекуном, может восприниматься как травматическое событие. Учитывая потребность маленьких детей в отношениях родитель/ребенок, чтобы чувствовать себя в безопасности, потеря опекуна может восприниматься как серьезная угроза собственной безопасности и психологическому/физическому выживанию ребенка, что является частью критериев, определяющих травматическое событие. Актуальность потери опекунов как источника травмы также применима к детям старшего возраста, поскольку потеря родителей/опекунов больше связана с травмой, чем с крупными событиями, такими как автомобильная авария. В одном отчете о детях, находящихся в приемных семьях, было обнаружено, что наиболее распространенной травмой, которую дети в возрасте от 6 до 12 лет сообщали своим терапевтам, было «помещение в приемную семью» (Scheeringa et al., 2011). показывает сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для посттравматического стрессового расстройства.

Таблица 8

DSM-IV и DSM-5 Сравнение посттравматического стрессового расстройства у детей в возрасте 6 лет и младше.

Расчетная распространенность. Частота посттравматического стрессового расстройства у детей дошкольного возраста с диагнозом по критериям DSM-IV была ниже, чем в других возрастных группах. Частично это было связано с языком DSM-IV, согласно которому у ребенка должна быть интенсивная реакция на событие — сильный страх, беспомощность или ужас, — которые у детей могут выражаться дезорганизованным или возбужденным поведением. Эта формулировка была удалена из DSM-5, поскольку критерий оказался непригодным для прогнозирования начала посттравматического стрессового расстройства, а также потому, что диагностические критерии не учитывали особенности развития (American Psychiatric Association, 2013d). Согласно критериям DSM-IV, даже у сильно травмированных детей раннего возраста частота посттравматического стрессового расстройства колебалась всего от 13 до 20 процентов. С новым алгоритмом, предложенным для DSM-5, 44 процента к 69 процентам.процент детей в тех же исследованиях будет диагностирован с посттравматическим стрессовым расстройством (Scheeringa et al., 2011).

На основании опроса 1 073 родителей детей, посещающих крупную педиатрическую клинику, которые заполнили Контрольный список поведения детей в возрасте 1,5–5 лет и новый метод психиатрической диагностики на основе опроса (психиатрическая оценка дошкольного возраста), 0,1 процента от 2 до 5 лет летние дети в одном исследовании соответствовали критериям посттравматического стрессового расстройства в соответствии с DSM-IV, а 0,6 процента квалифицировались в соответствии с новым алгоритмом, предложенным для DSM-5 (Egger et al., 2006). В других общественных исследованиях детей в возрасте от 1 до 6 лет, набранных после смешанных травматических событий, оценка посттравматического стрессового расстройства составила от 0 до 1,7 % с использованием критериев DSM-IV и от 10 до 26 % с использованием предложенного алгоритма DSM-5 (Scheeringa et al. , 2011).

Исследование, основанное на репрезентативной популяционной выборке из 1420 детей в возрасте от 9 до 13 лет на исходном уровне и с ежегодным наблюдением до 16 лет (исследование Грейт-Смоки-Маунтинс), показало, что менее 0,5 процента соответствовали критериям полномасштабного посттравматического стрессового расстройства DSM-IV (пожизненное посттравматическое стрессовое расстройство). распространенность составила 0,1 процента, тогда как распространенность за 3 месяца составила 0,03 процента) (Copeland, Keeler, Angold, & Costello, 2007). Другие исследования с клиническими популяциями детей школьного возраста, подвергшихся травмирующим событиям, показали от 4 до 52 процентов оценок посттравматического стресса DSM-IV, но нет эквивалентной работы, использующей эти исследования для оценки посттравматического стресса на основе предложенных критериев DSM-5, поскольку это было сделано для детей младшего возраста (Scheeringa et al., 2011). Неизвестно, как изменения, предложенные Scheeringa et al. (2011) о критериях посттравматического стрессового расстройства для школьников повлияет на оценку, поскольку некоторые изменения улучшат применимость, а другие могут ее ограничить.

Последствия для оценки SED. Можно ожидать некоторого увеличения оценки СЭД из-за включения критериев посттравматического стрессового расстройства в DSM-5, особенно для детей младшего возраста.

3.3. Изменения в других психических расстройствах с незначительным или нулевым влиянием на оценки распространенности СЭД

Несколько незначительных изменений были внесены в другие психические расстройства, иногда оцениваемые в психиатрических эпидемиологических исследованиях детей и подростков. Эти изменения кратко изложены ниже, но в целом ожидается, что они практически не повлияют на оценки СЭД либо из-за минимальных изменений DSM-5, либо из-за их очень низкой базовой частоты у детей и подростков.

3.3.1. Большой депрессивный эпизод/расстройство (в разделе «Депрессивные расстройства»)

Большой депрессивный эпизод (БДЭ) характеризуется сочетанием депрессивного настроения или потери интереса или удовольствия, продолжающихся большую часть дня, почти каждый день в течение 2 недель или более (американский Психиатрическая ассоциация, 2013b). Основной симптом (депрессивное настроение или потеря интереса/удовольствия) должен сопровождаться четырьмя или более дополнительными симптомами и должен вызывать клинически значимый дистресс или нарушение. Основное различие между MDE и MDD заключается в том, что MDD включает все критерии MDE, а также исключающие критерии MDE для мании и гипомании.

Изменения в критериях MDE/MDD от DSM-IV до DSM-5 были минимальными. Произошли некоторые изменения в способе описания «смешанных состояний» для диагностического кодирования (смешанные состояния теперь подпадают под определение «со смешанными функциями»). Кроме того, примеры, приведенные для описания депрессивного настроения, были расширены в DSM-5 с «например, чувствует себя грустным или опустошенным» (American Psychiatric Association, 1994, стр. 327) до «например, чувствует себя грустным, опустошенным, безнадежным» ( Американская психиатрическая ассоциация, 2013b, стр. 160). Это изменение формулировки не привлекло особого внимания (Uher, Payne, Pavlova, & Perlis, 2013). Тем не менее, изменение формулировки может привести к увеличению распространенности MDE/MDD, если респонденты опроса и клиницисты уже не отождествляли чувство безнадежности с чувством грусти, опустошенности или депрессии.

Более существенное изменение заключается в том, что формальное исключение тяжелой утраты для MDE/MDD в DSM-IV было удалено из DSM-5. Критерий исключения утраты был давней особенностью MDE/MDD, разработанной, чтобы позволить клиницистам различать нормальное горе и психическое заболевание (Fox & Jones, 2013). Он был заменен текстом, отмечающим, что MDE/MDD не следует путать с нормальным и уместным горем, но что наличие тяжелой утраты не препятствует диагнозу MDE/MDD. Ожидается, что все изменения MDE/MDD окажут минимальное влияние на оценку СЭД у детей и подростков. показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для MDE/MDD.

Таблица 9

Сравнение DSM-IV и DSM-5 большого депрессивного эпизода/расстройства.

3.3.2. Стойкое депрессивное расстройство (ранее дистимическое расстройство, депрессивные расстройства)

Дистимическое расстройство — это расстройство, характеризующееся устойчиво подавленным настроением, которое возникает большую часть дня, в течение большего количества дней, чем нет, в течение как минимум 2 лет. У детей и подростков настроение может быть раздражительным, а продолжительность должна составлять не менее 1 года (American Psychiatric Association, 2013b). В DSM-5 оно было переименовано в персистирующее депрессивное расстройство. Это изменение названия отражает объединение DSM-IV хронического БДР и дистимического расстройства. Ранее в DSM-IV диагноз дистимического расстройства был противопоказан, если пациент соответствовал критериям БДР в течение первых 2 лет после появления симптомов. В DSM-5 это исключение было удалено. Это изменение не должно повлиять на оценку СЭД, поскольку большинство, если не все подростки с хронической большой депрессией будут классифицированы как страдающие МДЭ/БДР и, следовательно, будут считаться уже имеющими СЭД. показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для дистимического расстройства/стойкого депрессивного расстройства.

Таблица 10

Сравнение DSM-IV и DSM-5 дистимического расстройства/стойкого депрессивного расстройства.

3.3.3. Маниакальный эпизод и биполярное расстройство I типа (в разделе «Биполярные и родственные расстройства»)

Биполярное расстройство I типа, одно время называемое маниакально-депрессивным расстройством, определяется возникновением по крайней мере одного маниакального эпизода, который представляет собой период ненормального и стойкого приподнятое, экспансивное или раздражительное настроение, которое сопровождается повышенной энергией или активностью, что приводит к клинически значимому нарушению функционирования или необходимости госпитализации (American Psychiatric Association, 2013b). Уровень распространенности детской/подростковой мании и/или биполярного расстройства крайне редок. В полевых испытаниях DSM-5 в Соединенных Штатах и ​​Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), комбинированная распространенность биполярного расстройства I и II составила 6 процентов при использовании DSM-IV и 5 процентов при использовании DSM-5. Биполярные расстройства I типа характеризуются одним или несколькими маниакальными эпизодами или смешанными эпизодами и одним или несколькими MDE; биполярные расстройства II типа характеризуются одним или несколькими MDE и по крайней мере одним гипоманиакальным эпизодом (Regier et al., 2013).

Диагностические критерии маниакальных эпизодов претерпели несколько изменений между DSM-IV и DSM-5. Критерий А теперь требует, чтобы изменения настроения сопровождались ненормальным и постоянно целенаправленным поведением или энергией. Во-вторых, была добавлена ​​формулировка, разъясняющая, что (1) симптомы должны представлять собой заметное изменение обычного поведения и (2) эти изменения должны присутствовать большую часть дня, почти каждый день в течение минимальной продолжительности в 1 неделю.

Критерии исключения маниакальных эпизодов также изменились, мания, возникающая после лечения антидепрессантами, может быть классифицирована как диагноз биполярного расстройства I в DSM-5, тогда как в DSM-IV это было маниакальное расстройство, вызванное психоактивными веществами. Критерии биполярного расстройства I типа также претерпели небольшие изменения. Однако в DSM-5 эти подтипы вместо этого были преобразованы в спецификаторы (т. е. указывают тип самого последнего эпизода в соответствии с его особенностями).

Помимо изменений в критериях маниакального эпизода, произошли изменения в общих диагностических критериях биполярного расстройства I типа. В DSM-IV биполярное расстройство I диагностировалось по «типу», который характеризовался характером самого последнего эпизода (биполярное расстройство I, единичный маниакальный эпизод; биполярное расстройство I, самый последний гипоманиакальный эпизод; биполярное расстройство I, самый последний эпизод). маниакальный эпизод; биполярное расстройство I типа, последний смешанный эпизод; биполярное расстройство I типа, последний эпизод депрессии; и биполярное расстройство I типа, последний эпизод неуточненный). Каждый из этих «типов» имел несколько различающиеся критерии. В DSM-5 диагностическое описание было упрощено, и этим «типам» отведена роль спецификаторов. Диагностическая процедура указывает на то, что клиницисты должны сначала предоставить диагноз биполярного расстройства I, а затем указать характеристики самого последнего эпизода в дополнение к нескольким другим параметрам. Хотя они важны для понимания общих изменений в диагностическом подходе, эти изменения направлены на передачу более упорядоченного диагностического описания, а не на отражение изменений в диагностических критериях, и не повлияют на оценки распространенности СЭД. показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для маниакального эпизода и показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для биполярного расстройства I.

Таблица 11

Сравнение критериев маниакального эпизода DSM-IV и DSM-5.

Таблица 12

DSM-IV и DSM-5 Сравнение биполярного расстройства I типа.

3.3.4. Генерализованное тревожное расстройство (в разделе «Тревожные расстройства»)

Генерализованное тревожное расстройство (ГТР) — это тревожное расстройство, характеризующееся чрезмерной тревогой и беспокойством, которое не сосредоточено на одном триггере (например, боязнь социальных ситуаций, боязнь панической атаки или боязнь определенного события/ситуации). В DSM-5 было внесено очень мало изменений в критерии ГТР. Критерии DSM-IV для ГТР включали, что тревога и беспокойство не возникают исключительно во время посттравматического стрессового расстройства, расстройства настроения, психотического расстройства или ПРД. В DSM-5 это было заменено текстом, указывающим, что «расстройство не может быть лучше объяснено другим психическим расстройством». Это никак не повлияет на оценку распространенности СЭД. показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для генерализованного тревожного расстройства.

Таблица 13

Сравнение генерализованного тревожного расстройства DSM-IV и DSM-5.

3.3.5. Паническое расстройство и агорафобия (в разделе «Тревожные расстройства»)

Паническое расстройство — это тревожное расстройство, характеризующееся паническими атаками и постоянным беспокойством по поводу повторения панических атак (American Psychiatric Association, 2013b). Паническая атака — это внезапный, но быстро нарастающий приступ сильного страха или дискомфорта, сопровождающийся рядом физических симптомов. В DSM-IV паническое расстройство и агорафобия были концептуально связаны. Агорафобия — это тревожное расстройство, характеризующееся интенсивным страхом или тревогой, вызванное реальным или ожидаемым воздействием ряда ситуаций (например, использование общественного транспорта, нахождение на открытом пространстве), которое вызывает клинически значимый дистресс или ухудшение состояния. Диагнозы в DSM-IV включали паническое расстройство с агорафобией, паническое расстройство без агорафобии и агорафобию без панического расстройства в анамнезе. Однако в DSM-5 паническое расстройство и агорафобия разделены, и лица, отвечающие критериям обоих расстройств, считаются имеющими сопутствующие психические расстройства. Изучая сравнение критериев панического расстройства в частности (), за исключением дезагрегации агорафобии, критерии аналогичны между DSM-IV и DSM-5. В описание панических атак внесены незначительные изменения формулировок, которые могут незначительно повлиять на распространенность панического расстройства в соответствии с DSM-5. Согласно DSM-IV, панические атаки представляли собой дискретные периоды сильного страха или дискомфорта, достигавшие пика в течение 10 минут. В DSM-5 приступы паники описываются как резкий всплеск сильного страха или сильного дискомфорта, достигающий пика в течение нескольких минут. Изменения в формулировках отражают два концептуальных вопроса. Во-первых, изменение формулировки с дискретного события на внезапный всплеск расширяет критерии, основанные на доказательствах того, что приступы паники не обязательно возникают «на ровном месте», но могут возникать в периоды тревоги или другого дистресса и что это внезапное увеличение страх/дискомфорт, который является отличительной чертой панической атаки. Кроме того, они убрали 10-минутный критерий в пользу менее точного, но косвенно более короткого описания «в течение нескольких минут» (American Psychiatric Association, 2013b, стр. 214). Это было лишь изменением в классификации, и ожидается, что оно не повлияет на общие оценки распространенности СЭД. показано сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для панического расстройства и агорафобии.

Таблица 14

Критерии панического расстройства и агорафобии Изменения из DSM-IV в DSM-5.

3.3.6. Тревожное расстройство разлуки (в разделе «Расстройства тревожности»)

Тревожное расстройство разлуки (SAD) — это психологическое состояние, при котором человек испытывает чрезмерную тревогу, страх или дистресс по поводу разлуки с домом или людьми, к которым у него сильная эмоциональная привязанность (например, , родителей, бабушек и дедушек или братьев и сестер; ). САР — это неуместное и чрезмерное проявление страха и страданий при столкновении с ситуациями разлуки с домом или с определенным человеком, привязанным к нему. Выраженная тревога классифицируется как нетипичная для ожидаемого уровня развития и возраста. Тяжесть симптомов варьируется от предвкушающего беспокойства до полномасштабного беспокойства по поводу разлуки. САР также может вызывать значительные негативные последствия в повседневной жизни ребенка. Эти эффекты можно увидеть в сферах социального и эмоционального функционирования, семейной жизни, физического здоровья и в академическом контексте. Продолжительность этой проблемы должна сохраняться не менее 4 недель и проявляться до того, как человеку исполнится 18 лет, чтобы ему поставили диагноз СТР (American Psychiatric Association, 2013b).

Таблица 15

Сравнение DSM-IV и DSM-5 тревожного расстройства разлуки.

Основным изменением DSM-IV в DSM-5 была реклассификация САР из расстройств, обычно диагностируемых в младенчестве, детстве и подростковом возрасте, в раздел тревожных расстройств. Изменения критериев из DSM-IV в DSM-5 в основном связаны с изменением формулировок, а не с существенными концептуальными различиями. Наибольшие различия связаны с расширением критериев для лучшего соответствия проявлениям СТР у взрослых; следовательно, это должно иметь минимальное влияние на оценки детства.

3.3.7. Социальное тревожное расстройство (ранее Социальная фобия [Социальное тревожное расстройство] в разделе «Тревожные расстройства»)

Социальное тревожное расстройство — это тревожное расстройство, характеризующееся страхом перед социальными ситуациями, в которых человек может подвергнуться тщательному анализу со стороны других (American Psychiatric Association, 2013b). У детей тревога должна возникать в окружении сверстников, а не только во время общения со взрослыми. Кроме того, у детей страх или тревога могут выражаться плачем, истериками, замиранием, цеплянием, сжиманием или отказом говорить в социальных ситуациях.

Диагностические критерии социальной фобии претерпели несколько незначительных изменений формулировок от DSM-IV до DSM-5 (). Ожидается, что одно дополнительное изменение окажет более широкое влияние на оценки социальной фобии. В DSM-IV критерии социальной фобии требовали, чтобы человек «осознал, что страх является чрезмерным или необоснованным». В DSM-5 это было изменено, чтобы отметить, что «страх или беспокойство несоразмерны реальной угрозе, исходящей от социальной ситуации и социокультурного контекста». Это означает, что пациенту не нужно признавать, что его страх необоснован, пока клиницист может определить, что страх необоснован.

Таблица 16

Сравнение DSM-IV и DSM-5 социальная фобия/социальное тревожное расстройство.

Для нового социального тревожного расстройства, которое заменяет социальную фобию, спецификатор «генерализованный» (если страхи охватывают большинство социальных ситуаций) был удален и заменен спецификатором «только действие» (если страх ограничивается разговором или действиями). на публике). Причина в том, что обобщенный спецификатор DSM-IV было трудно ввести в действие. В DSM-5 описывается, что люди, которые боятся только ситуаций выступления (т. е. выступлений или выступлений перед аудиторией), по-видимому, представляют собой отдельную подгруппу социального тревожного расстройства с точки зрения этиологии, возраста на момент начала, физиологической реакции и реакции на лечение.

Эпидемиологическое исследование среди населения США с использованием данных Национального исследования сопутствующих заболеваний — Приложения для подростков показало, что только 0,7 процента подростков, отвечающих критериям социального тревожного расстройства, могут быть классифицированы как имеющие социальное тревожное расстройство, связанное только с производительностью (Burstein et al. , 2011). ). Последующая работа, основанная на клинической выборке в Бостоне из 204 молодых людей, обращающихся за лечением тревожных расстройств в университетский центр, показала, что ни один из детей не одобрял дискретный страх в ситуациях производительности только при отсутствии страха в других социальных ситуациях (Kerns, Comer, Pincus). и Хофманн, 2013). Не ожидается влияния на распространенность СЭД от нового спецификатора социального тревожного расстройства применительно к молодежи.

3.3.8. Расстройство поведения (подрывные расстройства, расстройства контроля над импульсами и расстройства поведения)

Расстройство поведения (CD) обычно впервые диагностируется в детстве и классифицируется в DSM-IV под одноименной категорией. Расстройство поведения характеризуется повторяющимся и устойчивым паттерном поведения, нарушающим либо права других, либо основные соответствующие возрасту социальные нормы или правила. Люди с CD часто проявляют агрессию к людям и животным, разрушение имущества, обман или воровство и/или серьезные нарушения правил. По крайней мере, 3 симптома из 15 должны присутствовать в течение последних 12 месяцев, при этом 1 симптом должен присутствовать в течение последних 6 месяцев. Чтобы поставить диагноз БК, симптомы должны вызывать значительные нарушения социального, академического или профессионального функционирования. Расстройство обычно диагностируется до достижения совершеннолетия (American Psychiatric Association, 2013a).

Основным изменением в диагностических критериях целиакии является добавление подтипа, объединяющего черствые и бесчувственные черты. Черта черствости и отсутствия эмпатии определяется как игнорирование и отсутствие заботы о чувствах других и более озабоченное влиянием своих действий на себя, чем их воздействием на других, даже если они могут привести к существенным последствиям. причинение вреда другим (Американская психиатрическая ассоциация, 2013a). Цель этого изменения заключалась в том, чтобы лучше учитывать неоднородность внутри CD. Таким образом, ожидается, что это изменение не повлияет на оценки распространенности БК. В полевых испытаниях DSM-5 в США и Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), распространенность целиакии была одинаковой (8 процентов) при использовании DSM-IV и DSM-5. Предполагаемая распространенность с использованием DSM-5 для нового определения бессердечности/безэмоциональности CD составила 5 процентов (Regier et al., 2013). показывает сравнение диагностических критериев DSM-IV и DSM-5 для БК.

Таблица 17

DSM-IV и DSM-5 Сравнение расстройств поведения.

3.3.9. Оппозиционно-вызывающее расстройство (при деструктивных расстройствах, расстройствах импульсивного контроля и поведения)

Оппозиционно-вызывающее расстройство (ОВР) характеризуется частым и стойким паттерном гневного/раздражительного настроения, спорным/вызывающим поведением или мстительностью, которые могут значительно ухудшить социальное функционирование (Американская психиатрическая ассоциация, 2013b). ODD в первую очередь рассматривается как детская версия CD, и она возникает в основном в дошкольном возрасте (до 5 лет), когда присутствуют симптомы агрессии и неповиновения, но действия, совершаемые ребенком, менее серьезны. Большинство исследований изменений в категоризации ОВР в DSM-5 были сосредоточены на понимании основных аспектов ОВР с целью улучшения способности прогнозировать различные исходы в более позднем детстве (у каких детей с ОВР развивается CD, у каких детей развиваются другие психические расстройства). расстройства, которые у детей становятся бессимптомными) (Barry et al, 2013; Krieger et al., 2013). Таким образом, нет никаких ожиданий, что дети, ранее диагностированные с чем-то другим, обязательно перейдут в категорию ODD в DSM-5. Однако некоторые дети, ранее диагностированные с ODD по критериям DSM-IV, могут перейти в категорию DMDD по DSM-5, если их симптомы включают хроническую раздражительность наряду с гневом и сильными истериками.

Как описано в руководстве DSM-5 (American Psychiatric Association, 2013b, p. 64), случаи МДДД и СДВГ следует диагностировать отдельно. В полевых испытаниях DSM-5 в США и Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), оценки ODD были описаны для одного из центров (Columbia/Cornell Medical Centers-New York) как уменьшение с 22 процентов при использовании DSM-IV до 17 процентов при использовании DSM-5 (Regier et al. , 2013). Таким образом, распространенность ODD может очень незначительно снизиться при применении критериев DSM-5, но, учитывая, что DMDD встречается только у 1 процента населения школьного возраста, ожидается, что этот эффект будет минимальным. Ожидается, что с точки зрения СЭД изменение категории раздражительности DSM-5 с ODD на DMDD не приведет к различиям в оценке распространенности SED. показывает сравнение оппозиционно-вызывающего расстройства DSM-IV и DSM-5.

Таблица 18

Сравнение оппозиционно-вызывающего расстройства DSM-IV и DSM-5.

3.3.10. Расстройства пищевого поведения (в разделе «Питание и расстройства пищевого поведения»)

Нервная анорексия. Нервная анорексия — расстройство пищевого поведения, характеризующееся сильным страхом набрать вес и отказом поддерживать минимально нормальный вес тела. Люди с анорексией также демонстрируют неправильное восприятие формы и/или размера тела. Было внесено несколько изменений в критерии DSM-5. В DSM-IV диагноз нервной анорексии исключался, если пациент поддерживал массу тела на уровне 85-го процентиля или выше для своего роста/возраста. В DSM-5 этот критерий аналогичен, но добавляет пол, нормы развития, физическое здоровье и использует данные об индексе массы тела. В DSM-5 добавлено «постоянное поведение, препятствующее набору веса» в качестве дополнительного способа соответствия критерию. DSM-5 не включает критерий отсутствия у менструирующих женщин трех последовательных менструаций, в отличие от DSM-IV. Ограничительный тип и типы переедания/очищения различаются тем, что в DSM-IV указано «во время текущего эпизода», а в DSM-5 указано «в течение последних 3 месяцев». DSM-5 добавляет критерии частичной и полной ремиссии, в то время как DSM-IV не включает эту информацию. Данные выборки из 215 молодых людей в возрасте от 8 до 21 года из США, зарегистрированных в качестве новых пациентов с расстройствами пищевого поведения в шести клиниках, показали увеличение нервной анорексии с 30 до 40 процентов при сравнении критериев DSM-IV и DSM-5 (Ornstein et al. , 2013). показывает сравнение между DSM-IV и DSM-5 для нервной анорексии.

Таблица 19

Сравнение нервной анорексии DSM-IV и DSM-5.

Нервная булимия. Нервная булимия — это расстройство пищевого поведения, характеризующееся перееданием с последующим неадекватным компенсаторным поведением, направленным на предотвращение увеличения веса. Кроме того, на самооценку людей с нервной булимией чрезмерно влияют вес и форма тела. Основным изменением в критериях диагностики нервной булимии является снижение порога частоты переедания с двух раз в неделю в DSM-IV до одного раза в неделю в DSM-5. Другие отличия включают в себя DSM-IV, в котором проводится различие между очищающим и не очищающим типом (в DSM-5 этого нет), и DSM-5, определяющий критерии частичной ремиссии, полной ремиссии и тяжести, в то время как DSM-IV этого не делает. Изменения критериев DSM-IV в DSM-5 могут увеличить уровень распространенности. Данные австралийского когортного исследования 2822 подростков и молодых людей (57,0% женщин), чьи родители были набраны из дородовых клиник в одной больнице и наблюдались до 20 лет, показывают, что частота нервной булимии выше при применении критериев DSM-5 по сравнению с DSM–IV (Аллен, Бирн, Одди и Кросби, 2013 г. ). Точно так же данные выборки из 215 молодых людей в возрасте от 8 до 21 года из США, зарегистрированных в качестве новых пациентов с расстройствами пищевого поведения в шести клиниках, показали увеличение нервной булимии с 7,3 до 11,8 процентов при сравнении критериев DSM-IV и DSM-5 (Ornstein et al. ., 2013). показывает сравнение между DSM-IV и DSM-5 для нервной булимии.

Таблица 20

Сравнение DSM-IV и DSM-5 Нервная булимия.

Компульсивное переедание. Расстройство компульсивного переедания было включено в DSM-IV как «набор критериев, предоставленных для дальнейшего изучения», и было включено в DSM-5 как расстройство. Это расстройство характеризуется перееданием или неконтролируемым перееданием, сопровождающимся значительным дистрессом по поводу еды. Компульсивное переедание отличается от нервной булимии тем, что при компульсивном переедании не наблюдается неадекватного компенсаторного поведения (например, очищение организма или чрезмерные физические нагрузки). Как отмечалось ранее, это расстройство было добавлено в DSM-5, потому что значительная часть людей с расстройством пищевого поведения демонстрировала переедание, которое не сопровождалось каким-либо поведением, направленным на компенсацию переедания (Call, Walsh, & Attia, 2013; Кроу и др., 2012; Стригель-Мур и Франко, 2008). Различия между критериями, перечисленными в DSM-IV и DSM-5, минимальны. Единственное изменение, которое представляет собой менее строгое требование в DSM-5, снижает минимальную частоту/продолжительность компульсивного переедания как минимум до одного раза в неделю в течение 3 месяцев (было не менее 2 дней в неделю в течение 6 месяцев). показывает сравнение между DSM-IV и DSM-5 для компульсивного переедания.

Таблица 21

Сравнение DSM-IV и DSM-5 компульсивного переедания.

Избегающее/ограничительное расстройство приема пищи . Расстройство пищевого поведения в младенчестве или раннем детстве в DSM-IV было переименовано в расстройство избегающего/ограничительного приема пищи, а критерии были значительно расширены. Расстройство DSM-IV использовалось редко, и имеется ограниченная информация о его течении и исходе или характеристиках детей с этим расстройством. Большое количество детей и подростков существенно ограничивают потребление пищи и испытывают значительные сопутствующие физиологические или психосоциальные проблемы, но не соответствуют критериям какого-либо расстройства пищевого поведения DSM-IV. Избегающее/ограничительное расстройство приема пищи — широкая категория, предназначенная для охвата этого диапазона проявлений. В полевых испытаниях DSM-5 в США и Канаде, основанных на детских клинических популяциях (общие детские психиатрические амбулаторные службы), распространенность избегающего/ограничительного расстройства приема пищи была описана в одном месте (Медицинские центры Колумбии/Корнелла, Нью-Йорк) и в составил 11 процентов при использовании DSM-5 (не применимо для DSM-IV) (Regier et al., 2013). показывает сравнение между DSM-IV и DSM-5 для избегающего/ограничительного расстройства приема пищи.

Таблица 22

Сравнение DSM-IV и DSM-5 избегающих/ограничительных расстройств приема пищи.

3.3.11. Дисморфическое расстройство тела (обсессивно-компульсивное и родственные ему расстройства)

Дисморфическое расстройство тела (ДПР) — это психическое заболевание, характеризующееся чрезмерной озабоченностью предполагаемым физическим дефектом или недостатком, которое вызывает значительный дистресс или функциональные нарушения. Было несколько важных изменений в критериях BDD от DSM-IV до DSM-5. Во-первых, BDD был реклассифицирован из соматоформных расстройств в DSM-IV в обсессивно-компульсивное и родственные расстройства в DSM-5. Во-вторых, в DSM-5 BDD есть дополнительный диагностический критерий, указывающий на то, что у пациента должно быть повторяющееся поведение или умственные действия, которые были ответом на озабоченность предполагаемыми дефектами или недостатками внешности. В-третьих, был добавлен спецификатор «с мышечной дисморфией», чтобы отразить растущую литературу о диагностической достоверности и клинической полезности проведения этого различия у лиц с дисморфофобией. Наконец, бредовый вариант BDD (который идентифицирует людей, полностью убежденных в том, что их предполагаемые дефекты или недостатки действительно ненормальны по внешности) больше не кодируется как бредовое расстройство (соматический тип) и BDD. В соответствии с DSM-5 это проявление обозначается только как BDD со спецификатором «отсутствие инсайта/бредовые убеждения», а не как бредовое расстройство.

В соответствии с критериями DSM-IV, дисморфофобия была довольно распространенным расстройством, поражавшим приблизительно 2,4 процента населения в любое время (точечная распространенность), согласно оценке телефонного опроса со случайной выборкой, проведенного в 2004 году среди 2513 взрослых, проживающих в Соединенных Штатах (Keel , Браун, Холм-Денома и Боделл, 2011 г.). Для сравнения, это похоже на точечные оценки распространенности ГТР, определенного в DSM-IV. Оценки по критериям DSM-5 в настоящее время недоступны для детей и взрослых. Однако изменения в оценках, вызванные критериями, скорее всего, будут незначительными. Более 90% людей с дисморфофобией сообщают о повторяющемся поведении или умственных действиях в ответ на их озабоченность предполагаемым физическим недостатком (Able, Johnston, Adler, & Swindle, 2007), и это было единственным ограничительным изменением диагностических критериев. BDD поражает как мужчин, так и женщин и была выявлена ​​у детей в возрасте от 5 до 80 лет (Able et al., 2007). Более того, пациенты с дисморфофобией сообщают, что нежелательные, провоцирующие тревогу навязчивые идеи, связанные с дисморфофобией, вызывают значительный дистресс (например, избегание социальных ситуаций из-за боязни быть осмеянными), а повторяющиеся действия отнимают много времени и нарушают функциональные возможности (например, опоздание на работу из-за к компульсивному компенсаторному поведению) и могут быть опасными (например, ковыряние кожи, ведущее к инфекции). Суицидальные мысли вызывают серьезную озабоченность у людей с дисморфофобией; суицидальные мысли в этой популяции достигают 80 процентов, и каждый четвертый совершает попытку самоубийства (Able et al. , 2007). Существует очень мало проспективных исследований BDD, но ретроспективные исследования показывают, что среднее начало BDD приходится на возраст 16 лет, и указывают на хроническое течение с низкой вероятностью ремиссии без лечения (Able et al., 2007). Поскольку примерно 75 процентов пациентов с дисморфофобией также соответствуют критериям БДР, даже если дисбаланс не оценивался с помощью клинического инструментария, большинство случаев с дисморфофобией можно было бы классифицировать как наличие СЭД из-за сопутствующей патологии. показывает сравнение между DSM-IV и DSM-5 для телесного дисморфического расстройства.

Таблица 23

Сравнение дисморфических расстройств тела DSM-IV и DSM-5.

Поиск диагноза — Фонд детской неврологии

Диагностика состояния ребенка может быть сложной задачей. Возникает много вопросов. Не всегда есть ответы.

Некоторые неврологические расстройства обычно выявляются и диагностируются при рождении. Синдром Дауна является одним из примеров. Однако другие не обнаруживаются или проявляются только в более позднем детстве. Примерами этого являются аутизм и СДВГ. Некоторые дети имеют несколько диагнозов.

Даже если диагноз ставится при рождении, специалисты не всегда могут точно знать, как может проявляться расстройство. Может быть необходимо подождать, пока вехи развития будут или не будут достигнуты. Вехи включают речь и ходьбу.

Однако жизненно важно сделать как можно больше и как можно раньше. Это позволяет семьям и поставщикам услуг работать вместе для достижения наилучшего результата.

---

Почему важна диагностика?

Когда состояние вашего ребенка диагностировано, вы и вовлеченные специалисты можете начать понимать его причину. Вы также можете определить его потребности.

Затем специалисты могут разработать стратегии лечения, помогающие справиться с симптомами. Выявление потребностей вашего ребенка в лечении облегчает доступ к службам поддержки.

---

Диагностические методы

Ребенка могут направить на ряд обследований. Это поможет определить причину симптомов. Некоторым детям с подозрением на неврологическое расстройство может потребоваться:

• Неврологическое обследование
• Нейропсихологическая оценка
• Сканирование мозга

Некоторые распространенные методы сканирования головного мозга включают:

Компьютерная томография (КТ)

КТ использует рентгеновские лучи для получения изображения головного мозга. Позволяет выявить:

• Недоразвитые отделы головного мозга
• Места травм
• Опухоли
• Поражения
• Инфекции

Магнитно-резонансная томография (МРТ)

МРТ использует сильное магнитное поле и технологию радиоволн. Он создает изображения структуры мозга. Эти картины четкие и подробные. МРТ может обнаружить многие аномалии головного мозга.

Позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ)

ПЭТ позволяет не просто изучить структуры мозга. Он создает изображения, отражающие функциональную активность мозга. Пациент получает небольшую инъекцию радиоактивного материала в кровоток. Затем специальные методы сканирования обнаруживают это. ПЭТ оказалась особенно полезной для мониторинга:

• Судороги
• Проблемы со зрением
• Опухоли
• Метаболические процессы

Другие методы оценки физических изменений

Медицинский работник может использовать другие методы для оценки детей на наличие основного неврологического заболевания. Методы включают:

• Анализ крови
• УЗИ
• Хромосомные исследования
• Развивающие тесты
• Электроэнцефалограмма (ЭЭГ)
• Электромиография (ЭМГ)
• Оценка слуха
• Генетическое тестирование
• Генетическое консультирование
• Оценка зрения
• рентген

---

Получение диагноза

После постановки диагноза вашему ребенку вам может потребоваться следующее:

• Описание возможных симптомов
• Информация о лечении симптомов (включая информацию о том, кто будет входить в состав лечащей бригады вашего ребенка)
• Информация по технике безопасности
• Подробная информация о вариантах лечения и любых рисках
• Информация об ожидаемом течении состояния
• Информация, помогающая понять и принять диагноз
• Поддержка коллег

В некоторых случаях определение причины состояния может быть сложным. Дети могут иметь различные симптомы или проявления. Это может затруднить определение какого-либо одного состояния.

Ряд различных заболеваний имеют схожие симптомы и особенности. У некоторых детей может быть ряд симптомов. Дети также по-разному переживают условия. Некоторые признаки состояния могут не проявляться, пока ребенок не станет старше. Это может привести к поздней диагностике или даже изменению диагноза.

Родитель или опекун находится с ребенком больше, чем кто-либо другой. Они узнают их очень хорошо. Таким образом, лица, осуществляющие уход, должны стараться помочь профессионалам, точно описывая симптомы и представляя особенности.

Ведение записей о симптомах у ребенка в домашних условиях может быть полезным для поставщика медицинских услуг. Видео, которое фиксирует симптомы, тоже может быть. Работники по уходу за детьми, учителя или другие лица также могут заметить симптомы или признаки, которые могут привести к постановке диагноза.

---

Что делать, если вам не могут поставить диагноз

Постановка диагноза может занять много времени. Ребенок также может никогда не получить диагноз. Это может произойти, несмотря на наличие симптомов или признаков. У ребенка может быть состояние, о котором мало что известно. Это может сделать невозможным постановку диагноза во время первоначальной оценки. Это не означает, что нет доступных вариантов лечения.

Существует множество способов лечения определенных симптомов. Кроме того, существует множество способов поддержки потребностей ребенка, с диагнозом или без него. Доступны информация, консультации и ряд услуг. Спросите своего детского невролога или педиатра, какие услуги доступны для вашего ребенка и в вашей ситуации.

Дополнительные ресурсы

Что такое неврологическое заболевание? | Кто такой детский невролог? | Подготовка к визиту к врачу |
Поиск диагноза | Поддержка пациентов и лиц, осуществляющих уход

Диагностика психического здоровья детей

Главная Практические ресурсы Политические и практические документы

Изучение преимуществ, рисков и альтернатив

Тип содержимого

Политический и практический документ

Опубликовано

Июль 2018 г.

Проект

Детское семейное сообщество Австралии

Исследователи

Рис Прайс-Робертсон

Загрузить Политический и практический документ

• Диагностика психического здоровья ребенка 411,96 КБ

Резюме

У поставщиков услуг редко есть время для изучения споров, сложностей и нюансов, связанных с диагностикой психических расстройств у детей. Этот документ предназначен для того, чтобы побудить практикующих специалистов в сфере защиты детей и семьи изучить свое собственное понимание диагностических систем и критически осмыслить роль, которую диагностика играет в их работе с детьми и семьями.

Основные сообщения

• Как и взрослые, дети испытывают трудности с психическим здоровьем. Для некоторых диагностическая метка играет важную роль в их лечении и выздоровлении.

• В конце 20-го века третье издание Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM-III) произвело революцию в природе классификации психического здоровья, предоставив общий язык для определения проблем психического здоровья.

• В Австралии DSM-5 в настоящее время является основной системой для выявления состояний психического здоровья. Также иногда используется десятое издание Международной классификации болезней (МКБ-10). Обе системы фокусируются на явных симптомах, а не на скрытых причинах или окружающем социальном контексте.

• Диагностические системы, используемые в Австралии, до сих пор обсуждаются. Критики утверждают, что они патологизируют нормальный человеческий опыт, деконтекстуализируют проблемы психического здоровья, не имеют научной обоснованности и культурно нечувствительны.

• Появляющиеся данные свидетельствуют о том, что определенные психические расстройства у детей могут быть гипердиагностированы. Считается, что на потенциальную гипердиагностику влияют многочисленные совпадающие факторы, в том числе влияние фармацевтической промышленности.

Введение

Введение

Выявление и диагностика психических расстройств у детей вызывает споры. Шумиха по поводу гипердиагностики синдрома дефицита внимания/гиперактивности (СДВГ) в последние годы была главной темой СМИ, с заявлениями о том, что Австралия стала «нацией лекарств» (Schwarz, 2016), взрастившей «поколение детей, принимающих риталин» (Fife). -Yeomans, 2009, пункт 1). Финансируемая из федерального бюджета программа Healthy Kids Check, предназначенная для скрининга детей в возрасте 3-5 лет на наличие признаков психосоциальных проблем и проблем с развитием, была прекращена через три года, но не раньше, чем вызвала серьезные дебаты как на популярных, так и на академических форумах (например, Newman, 2012; Prior , 2012). Стратегии раннего вмешательства общенациональных Центров профилактики и вмешательства при раннем психозе (EPPIC) вызывают постоянную критику, например, известный психиатр из Соединенных Штатов (США) Аллен Фрэнсис (2011 г. , абзац 4) объявляет их «огромным и непроверенным общественным достоянием». эксперимент со здоровьем, который почти наверняка нанесет детям больше вреда, чем предотвратит».

Ни один недавний документ в области психического здоровья не вызвал больше споров, чем пятое издание Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM-5; Американская психиатрическая ассоциация, 2013 г.; здесь и далее «DSM» используется для обозначения руководство по диагностике в целом, а не какое-либо конкретное издание). В Австралии, как и в США, DSM является основной системой для выявления состояний психического здоровья как у детей, так и у взрослых. ¹

DSM дает ярлыки для кластеров симптомов нарушения поведения (т. не объяснимо). Это очень влиятельный документ, который не только формирует исследования, политику и лечение, но и проводит официальные границы между «нормальным» и «аномальным», здоровым и больным. Как заметили Мэйс и Хорвиц (2005, стр. 265), «немногие профессиональные документы могут сравниться с DSM с точки зрения воздействия на благосостояние стольких людей».

Возможно, из-за своего всепроникающего влияния DSM стал предметом тщательного изучения. Например, его критиковали за медикализации нормальных ритмов жизни, деконтекстуализации проблем с психическим здоровьем и влияния на прибыль фармацевтических компаний. Эти и другие критические замечания изложены в разделах ниже. Однако здесь следует отметить, что многие критические замечания в адрес DSM касаются как его неправильного использования, так и самого фреймворка. Например, хотя DSM представляет собой описательный документ, он часто неуместно используется в качестве объяснительной основы, и в этом случае можно легко скрыть социальные и связанные с развитием контексты состояний психического здоровья.

Когда диагностируют детей, вводятся новые уровни сложности.

Дети очень зависимы и чувствительны к своему окружению. Несмотря на широкое распространение биологических объяснений психического здоровья, самыми сильными предикторами проблем с психическим здоровьем у детей являются семья и факторы окружающей среды (J. Bayer et al., 2011; Patalay & Fitzsimons, 2016). Например, неблагоприятный детский опыт, в том числе подверженность насилию в семье и жестокому обращению, тесно связан с проблемами психического здоровья как в детстве, так и в дальнейшей жизни (Kerker et al., 2015).

Нормальные траектории развития детей также сильно различаются, а это означает, что поставить точный диагноз детям младшего возраста может быть сложно (Prior, 2012; Szaniecki & Barnes, 2016). Что касается детей, то провести черту, отделяющую нормальное развитие от проблем с психическим здоровьем, может быть особенно сложно. И даже если эти линии проведены точно, соответствующие опоры зачастую недоступны (Приор, 2012).

Несмотря на эти сложности, в Австралии наблюдается неуклонный рост числа детей, у которых диагностированы психические расстройства, что согласуется с тенденциями распространенности во всем мире (Merten, Cwik, Margraf, & Schneider, 2017). Исследования также зафиксировали недавнее увеличение использования психотропных препаратов для лечения психических расстройств у детей (Zito et al. , 2003). Такие тенденции беспокоят многих специалистов в области психического здоровья, которые утверждают, что область детского психического здоровья омрачена «эпидемиями» гипердиагностики и чрезмерного лечения (например, Basu & Parry, 2013; Batstra & Frances, 2012). Однако гипердиагностика и чрезмерное лечение являются проблемой развитых стран, при этом хроническое недооценивание проблем психического здоровья детей является более вероятным сценарием в развивающихся странах (Barbour et al., 2013).

Хотя многие поставщики услуг имеют устоявшиеся взгляды на диагностику, у них может не быть возможности изучить споры, сложности и нюансы диагностики психического здоровья детей. Например, они могут не знать, что расстройства в DSM и подобных схемах получены путем консенсуса комитетов экспертов в области психического здоровья, иногда основаны на скудных эмпирических данных и, как правило, больше зависят от исторических и практических соображений. чем любое четкое обоснование (Frances & Widiger, 2012).

То, что диагностические категории определяются комитетами и зависят от практических соображений, не делает их автоматически недействительными. Действительно, границы диагностических категорий редко определяются только научными данными; Диагностические параметры многих соматических заболеваний также определяются и пересматриваются комитетами экспертов. Тем не менее, это предполагает, что диагностические категории, используемые в австралийской системе охраны психического здоровья, не высечены на камне. Скорее, это способы понимания человеческих проблем, которые несут в себе как преимущества, так и риски, и для которых могут быть законные альтернативные понимания. Чем лучше поставщики услуг понимают природу диагностических рамок, формирующих их практику, тем больше вероятность того, что они примут соответствующие решения, когда дети, находящиеся на их попечении, испытывают проблемы с психическим здоровьем.

Язык важен

Язык, используемый в контексте опыта и систем психического здоровья, важен. Некоторые термины явно стигматизируют или устарели (например, «шизофреник», «чокнутый»). Другие могут показаться безобидными, но на самом деле отражают недоказанные или вводящие в заблуждение взгляды. Существует множество различных мнений об уважительном использовании языка в контексте психического здоровья, и каждый поставщик услуг обязан определить язык, который отражает их собственные взгляды, соответствует принципам их работы и уважает достоинство работника. пользователей услуг, с которыми они работают. Следующие примечания об использовании языка в этой статье отражают осознанные предпочтения автора:

• Термины «психическое состояние», «психические трудности» и «дистресс и нарушения» используются в данном документе. Эти термины признают трудный опыт людей с диагнозом психического здоровья, избегая при этом некоторых ограничений, выявленных в этом документе, таких как чрезмерная медикализация.
• Поскольку в этой статье пропагандируется использование биопсихосоциальной модели в детской психиатрии, термин «психическое заболевание» не используется. Можно предположить, что этот термин предполагает, что такие состояния, как большое депрессивное расстройство, СДВГ и оппозиционно-вызывающее расстройство, являются биологически обусловленными заболеваниями головного мозга.
• Слово «расстройство» используется в некоторых местах в этом документе, но только в контексте ссылки на DSM (который классифицирует «психические расстройства») или конкретные диагностические категории (например, «расстройство поведения»). Ограничение этого слова заключается в том, что оно может свести на нет понимание того, что некоторые симптомы психического здоровья являются разумной реакцией или даже адаптивным решением для травмы или трудных обстоятельств (Watt, 2017). Например, в условиях беспорядка в семейном доме, где царят насилие и жестокое обращение, развитие симптомов тревоги у ребенка может быть адаптивным. Обозначение тревожной реакции ребенка как «беспорядочной» указывает на то, что проблема находится внутри него, а не в его семейном окружении.

Об этом документе

Этот документ призван побудить практикующих врачей критически осмыслить роль диагностических систем в их работе с детьми и семьями.

В разделах 1 и 2 рассматриваются наиболее часто упоминаемые сильные стороны и критические замечания современных диагностических систем. В разделе 3 исследуются доказательства, лежащие в основе заявлений о широко распространенной гипердиагностике определенных состояний психического здоровья детей. В разделе 4 исследуются взгляды детей и родителей на диагноз. Наконец, в разделе 5 описывается ряд альтернатив или дополнений к существующим диагностическим системам, которые затем иллюстрируются в расширенном тематическом исследовании.

В конце каждого раздела есть ряд «критических размышлений», призванных побудить практиков связать прочитанное с собственным профессиональным опытом. Хотя этот документ предназначен в первую очередь для поставщиков услуг в сфере защиты детей и семьи, которые работают с детьми в возрасте от рождения до 12 лет, он также, вероятно, будет актуален для широкого круга практикующих специалистов в области здравоохранения и социального обеспечения. Многие из читателей этой статьи будут работать в неклинических условиях и сами не будут нести ответственность за диагностику детей. Тем не менее, диагностические ярлыки по-прежнему будут влиять на их работу множеством способов, влияя на то, как они интерпретируют дистресс и нарушения у детей, на ожидания, которые они возлагают на семьи, и на вмешательства, которые они обеспечивают.

Диагностические системы: DSM, ICD и DC: 0-5

DSM широко используется в этой статье, иногда выступая в качестве прокси для аналогичных диагностических систем. Причины этого двояки. Во-первых, поскольку DSM подвергался гораздо более критическому анализу, чем любая другая диагностическая система, большая часть литературы, относящейся к этой статье, была сосредоточена на DSM. Во-вторых, как уже упоминалось, DSM является наиболее широко используемой диагностической системой в Австралии.

Международная классификация болезней (ICD) является основной альтернативой, хотя во многих отношениях он похож на DSM, имея тенденцию «бледно следовать по стопам своего старшего американского брата» (Tyrer, 2014, стр. 283). Основное различие между DSM и МКБ заключается в том, что первая предоставляет операционные диагностические критерии своих расстройств, а вторая опирается на описательные описания расстройств. В настоящее время предпринимаются усилия по «гармонизации» двух диагностических систем, чтобы они имели одну и ту же «метаструктуру», а также одни и те же термины для обозначения их основных диагностических категорий (Maj, 2011).

Диагностическая классификация психических заболеваний и нарушений развития в младенчестве и раннем детстве , ZERO TO THREE, (DC:0-5 2016) представляет собой альтернативу диагностике младенцев и детей младшего возраста, в которой больше внимания уделяется учету контекстуальных факторов в диагностический процесс, хотя он невелик и менее известен, чем DSM или ICD.

В основе этой статьи лежит мнение о том, что проблемы детского психического здоровья лучше всего понимаются в рамках биопсихосоциальной модели, которая фокусируется на том, как биологические склонности взаимодействуют с психологическими и социальными факторами, что приводит к определенным поведенческим и эмоциональным результатам (Энгель, 19). 77).

В то время как биопсихосоциальная модель широко применяется в австралийских службах здравоохранения, «биологическим» аспектам модели (например, генетической предрасположенности, психотропным препаратам) обычно уделяется больше внимания, чем «психо» (например, навыкам преодоления трудностей, личности) и «социальные» (например, социально-экономический статус, социальная поддержка) (Gambrill, 2014). Такие состояния, как большое депрессивное расстройство, СДВГ и оппозиционно-вызывающее расстройство, часто представляются как биологически обусловленные заболевания головного мозга — позиция, которая не имеет эмпирической поддержки, несмотря на то, что на раскрытие биологических основ состояний психического здоровья выделяется огромное количество средств (Deacon, 2013). Например, ни одно из психических расстройств, идентифицированных в DSM-5, не имеет простой биологической причины, и лишь немногие из них имеют надежные биомаркеры (т. , 2013; Фрэнсис и Видигер, 2012). Точно так же не существует достоверных доказательств того, что психические расстройства вызваны «химическим дисбалансом» в мозгу, а также того, что психотропные препараты корректируют такой дисбаланс (Deacon, 2013). Как редактор самого популярного отраслевого издания в области психиатрии, Psychiatric Times , заметил: «По правде говоря, понятие «химического дисбаланса» всегда было чем-то вроде городской легенды, а не теорией, серьезно выдвигаемой хорошо информированными психиатрами» (Pies, 2011, пункт 1).

Критические размышления

• Что вы думаете о диагностике психических расстройств у детей? Как эти взгляды влияют на то, как вы работаете с детьми и семьями?
• Как изменились или укрепились ваши взгляды на диагноз благодаря профессиональной подготовке и опыту, личному опыту и/или средствам массовой информации?
• Как ваше понимание диагностических систем повлияло на вашу практику? Есть ли понимание, которое вы хотели бы развить, чтобы улучшить свою практику?

1 Соединенное Королевство и многие другие европейские страны отдают предпочтение десятому изданию Международной классификации болезней (МКБ-10; Всемирная организация здравоохранения, 1992 г. ), которая для целей настоящего документа аналогична DSM.

1. Сильные стороны существующих диагностических систем

1. Сильные стороны современных диагностических систем

На протяжении большей части 20-го века практика психического здоровья не уделяла особого внимания конкретным диагностическим категориям (Mayes & Horwitz, 2005). Ранние психиатрические концепции (например, DSM-I и DSM-II) рассматривали симптомы психического здоровья как отражение интрапсихических конфликтов или трудных жизненных обстоятельств, которые существовали в континууме с нормальным явлением. Однако с публикацией DSM-III в 1980 г. природа классификации психического здоровья коренным образом изменилась, как объясняют Mayes and Horwitz (2005):

За удивительно короткое время психиатрия избавилась от одной интеллектуальной парадигмы и приняла совершенно новую систему классификации. DSM-III заимствовала диагностическую модель из медицины, где диагностика является «краеугольным камнем медицинской практики и клинических исследований» (Goodwin & Guze, 1996). Психиатрия реорганизовалась из дисциплины, где диагностика играла второстепенную роль, в дисциплину, в которой она стала основой специальности. В DSM-III подчеркивались категории болезней, а не размытые границы между нормальным и ненормальным поведением, дихотомии, а не размеры, и явные симптомы, а не лежащие в их основе этиологические механизмы.

Модель категоризации DSM, основанная на симптомах, позволила специалистам в области психического здоровья разработать строго стандартизированные способы измерения проблем с психическим здоровьем (Kawa & Giordano, 2012). Эта стандартизация, которая была и остается чрезвычайно продуктивной, является корнем большинства сильных сторон DSM и подобных структур. Вот некоторые из часто упоминаемых сильных сторон этих систем:

Общий язык для поставщиков услуг

Диагностические схемы дают психиатрам, психологам, социальным работникам и другим специалистам в области здравоохранения и социального обеспечения общий язык для определения и понимания проблем психического здоровья (Frances & Widiger , 2012). Когда профессионалы используют одни и те же термины одинаковым образом, диагностика и лечение могут стать более предсказуемыми и стандартизированными.

До DSM-III более вероятно, что два специалиста в области психического здоровья будут ставить разные диагнозы одному и тому же пациенту (Mayes & Horwitz, 2005). Одним из ключей к успеху новой системы классификации была ее повышенная надежность между экспертами, которая является мерой того, как часто два или более людей приходят к одному и тому же диагнозу у одного и того же пациента (Batstra & Frances, 2012).

Надежная основа для исследователей

Стандартизированные диагностические основы стали мощным инструментом исследований в области психического здоровья (Mayes & Horwitz, 2005). Крупномасштабные клинические исследования опираются на надежные диагностические категории, которые позволяют проводить исследование несколькими исследователями. Отсутствие надежных диагностических категорий в ранних психиатрических структурах делало такие исследования практически невозможными. Публикация DSM-III и его последователей ускорила массовое распространение клинических исследований (Mayes & Horwitz, 2005). Действительно, «доказательная практика» в области психического здоровья опирается на диагностические категории, предусмотренные стандартизированными диагностическими рамками.

Система кодирования для статистики и управления

Государственные регулирующие органы и страховые компании во всем мире с энтузиазмом восприняли структуры DSM и ICD из-за большей ясности, которую они обеспечивают (Mayes & Horwitz, 2005). Например, критерии DSM-5 используются для определения диагноза некоторых состояний, в том числе у детей, которые могут соответствовать требованиям по инвалидности для получения права на участие в Национальной схеме страхования по инвалидности (NDIS) (Национальное агентство по страхованию инвалидности, n.d.).

Повышение ясности в судебных разбирательствах

Хотя Американская психиатрическая ассоциация (2013, стр. 25) предупреждает, что «использование DSM-5 должно основываться на осознании рисков и ограничений при его использовании в судебно-медицинских учреждениях», На DSM полагаются во многих областях австралийской правовой системы, как гражданской, так и уголовной. Судебные разбирательства часто требуют, чтобы эксперты проводили оценку и давали заключение о психическом здоровье вовлеченных сторон, а DSM, каким бы несовершенным он ни был для юридических целей, предоставляет экспертам «наилучший инструмент для получения надежного и точного суждения о наличии или отсутствие специфических психических расстройств» (Frances & Halon, 2013, стр. 343).

Критические размышления

• На что была бы похожа ваша практика работы с детьми и семьями без общего языка, предоставляемого такими структурами, как DSM?
• Приносит ли стандартизированный характер диагностики психического здоровья пользу вашей работе с детьми и семьями? Это как-то мешает вашей работе?
• Можете ли вы назвать какие-либо другие преимущества использования стандартизированных диагностических сред?

2. Критика существующих диагностических систем

2. Критика существующих диагностических систем

Как упоминалось выше, DSM подвергался большой критике. Эта критика простирается от беспокойства по поводу конкретных спорных состояний психического здоровья (например, гендерной дисфории, расстройства аутистического спектра) (например, Lev, 2013; Volkmar & Reichow, 2013) до полного отрицания философской и/или научной основы таких структур (например, Гамбрилл, 2014; Тимими, 2014). Перед рассмотрением этих критических замечаний следует сделать две оговорки. Во-первых, хотя критика DSM и МКБ важна, особенно с учетом их влияния во всем мире, также важно признать, что многие из обвинений, направленных против этих диагностических систем, не обязательно касаются самих систем. Они также касаются того, как эти системы используются в обществе, особенно в таких обществах, как Австралия и США, которые отдают предпочтение биомедицинскому пониманию психического здоровья. Диагностические системы не всегда могут нести ответственность за все способы их использования или неправильного использования.

Во-вторых, критики существующих диагностических систем склонны чрезмерно обобщать (Bell, 2017). Такие документы, как DSM-5 и ICD-10, очень разнообразны, а это означает, что обычно есть много исключений из любых общих заявлений о произведениях в целом. Например, аргумент о том, что DSM патологизирует нормальные человеческие переживания, может быть правдоподобным при рассмотрении генерализованного тревожного расстройства, но трудно понять, как он применим к синдрому Туретта. Как предположил Белл (2017, параграф 42), «диагноз действительно можно последовательно критиковать только в каждом конкретном случае или когда вы продемонстрировали, что определенная группа диагнозов имеет общие характеристики». С учетом этих оговорок следующие критические замечания в адрес DSM и подобных диагностических систем являются одними из наиболее часто цитируемых.

Патологизация нормального человеческого опыта

Возможно, наиболее распространенная критика DSM заключается в том, что она привела к «медикализации нормальной жизни» (Frances, 2013, p. iii), расширив понятие психического расстройства, включив в него трудные, но ожидаемые человеческие переживания, такие как грусть, горе, застенчивость, тревога, разочарование, невнимательность, раздражительность, гнев и стресс (например, Frances, 2013; Greenberg, 2013; Paris, 2015).

Критика такого рода обычно бывает в одном из двух вариантов (Maj, 2015). Во-первых, некоторые утверждают, что определенные диагнозы, такие как СДВГ и деструктивное расстройство регуляции настроения, не могут считаться законными психическими расстройствами. Во-вторых, некоторые предполагают, что пороги для диагностики законных состояний, таких как большое депрессивное расстройство и генерализованное тревожное расстройство, слишком низки.

К сожалению, вопрос о чрезмерной патологии очень трудно решить, потому что нет четкого определения того, что именно представляет собой психическое расстройство. Текущие границы между нормальными человеческими проблемами и состоянием психического здоровья определяются не четкими лабораторными тестами, а скорее сочетанием профессионального мнения, эмпирических данных и анализа риска и пользы (Frances & Widiger, 2012; Maj, 2015). Несомненно, трудно создать диагностические критерии, которые адекватно распознавали бы человеческие страдания и нарушения, не посягая на переживания, которые обычно считаются частью «нормальной жизни». Тем не менее, определение здоровых людей как психически больных имеет много негативных последствий, включая стигматизацию, ненужное лечение, чрезмерное использование потенциально вредных психотропных препаратов, нерациональное использование медицинских ресурсов и личные и семейные страдания (Batstra & Frances, 2012).

Деконтекстуализация проблем с психическим здоровьем

Еще одна распространенная критика DSM заключается в том, что он скрывает контексты, в которых возникают психические расстройства. Некоторые авторы сосредотачивают эту критику на социальных детерминантах, в том числе на бедности, маргинализации и дискриминации, которые неизменно считаются одними из самых сильных предикторов многих состояний психического здоровья (Allen, Balfour, Bell, & Marmot, 2014). Другие предполагают, что DSM неадекватно учитывает исторический и текущий контекст отношений людей, который может включать травмы, трудности с привязанностью, жестокое обращение с детьми и пренебрежение ими (Dignam, Parry, & Berk, 2010; Parry & Levin, 2012; Watt, 2017).

Как подчеркивали сторонники биопсихосоциальной модели на протяжении более трех десятилетий, здоровье и развитие детей происходят в различных контекстах, включая семью, школу, местное соседство и общественную среду, и каждая из этих сред, в свою очередь, находится под влиянием более широких социальных, экономических , политические и культурные факторы. На развитие детей также могут сильно влиять неблагоприятные переживания, такие как жестокое обращение и пренебрежение, при этом некоторые предполагают, что многие симптомы психического здоровья следует рассматривать как адаптацию к травме, а не как патологию (Watt, 2017). Однако расстройства в DSM обычно выявляются путем сосредоточения внимания на недавних симптомах человека.

Несмотря на то, что DSM долгое время считался «атеоретическим», многие авторы (например, Castiglioni & Laudisa, 2015; Timimi, 2014) утверждали, что его основанный на симптомах подход «контрольного списка» на самом деле опирается на строго индивидуалистическое мировоззрение, которое исключает понимания, которые учитывают исторические и экологические влияния. Такой индивидуализм четко согласуется с биомедицинской моделью психического здоровья, которая рассматривает психические расстройства как биологически обусловленные заболевания мозга и, следовательно, делает упор на фармацевтическое лечение, а не на более целостное вмешательство (Castiglioni & Laudisa, 2015; Deacon, 2013).

Отсутствие научной обоснованности

Критики часто утверждают, что хотя DSM демонстрирует достаточную надежность (т. в самом широком смысле означает, что описанные расстройства не точно отражают характер психических расстройств и нарушений у людей.

Некоторые критики сосредоточились на процессах, с помощью которых построена структура DSM, утверждая, что диагностические категории должны определяться на основе научных данных, а не комитетов экспертов, или что связи членов комитетов с фармацевтической промышленностью создают вопиющие конфликты интересов ( например, Гринберг, 2013). Другие критиковали DSM за отсутствие концептуальной ясности и научной объективности, предполагая, например, что отсутствие биологических подтверждений подавляющего большинства расстройств подрывает достоверность всей концепции (например, Deacon, 2013).

Был предложен ряд альтернатив диагностическим системам, основанным на симптомах, наиболее популярным из которых является проект Research Domain Criteria (RDoc) (Insel, Cuthbert, Garvey, & Heinssen, 2010), целью которого является обоснование диагностических критериев в неврологии и нейробиологии. поведенческая наука. Однако ни одна из этих альтернатив не получила широкого признания в области психического здоровья. Несмотря на то, что некоторые из разработчиков недавних итераций DSM согласились с тем, что текущая система далека от совершенства, они предположили, что она все еще необходима, пока ее место не займет общепринятая альтернатива (Frances & Widiger, 2012).

Культурная нечувствительность

Хотя DSM в какой-то степени объясняет культурные различия в том, как переживают, обозначают и объясняют проблемы с психическим здоровьем, некоторые авторы утверждают, что они являются причастными к процессу культурной колонизации. То есть он навязывает одно понимание дистресса и ухудшения культурам и группам людей, у которых есть собственное законное альтернативное понимание (Баркер, 2003; Тимими, 2014).

Авторы DSM-5 признают, что документ является культурным артефактом США, заявляя, что «текущая формулировка признает, что все формы дистресса имеют локальную форму, включая расстройства DSM-5» (Американская психиатрическая ассоциация, 2013, стр. 758). Тем не менее, из-за огромного влияния DSM на системы здравоохранения, государственные ведомства и университеты во всем мире его категории здоровья и болезни часто представляются как единственно верная перспектива (Barker, 2003; Timimi, 2014).

Альтернативные точки зрения, такие как традиционное понимание благополучия аборигенами и жителями островов Торресова пролива, где здоровье рассматривается как результат гармоничной взаимосвязи психических, физических, культурных, духовных факторов и факторов окружающей среды (Poroch et al., 2009), отодвигаются на второй план. . Как объяснил Уоттерс (2010, стр. 2), эта «глобализация американской психики» не просто влияет на то, как интерпретируются ранее существовавшие симптомы, но может влиять на то, как люди испытывают трудности с психическим здоровьем:

В течение последних тридцати лет мы, американцы, усердно экспортировали наши идеи о психических заболеваниях. Наши определения и методы лечения стали международными стандартами. Хотя это часто делалось из лучших побуждений, мы не смогли предвидеть все последствия этих усилий. Оказывается, то, как люди в той или иной культуре думают о психических заболеваниях — как они классифицируют и расставляют приоритеты симптомов, пытаются лечить их и устанавливают ожидания относительно их течения и исхода, — влияет на сами болезни. Обучая остальной мир думать, как мы, мы, к лучшему или к худшему, гомогенизировали то, как мир сходит с ума.

Хотя критику, которую колонизирует DSM, важно учитывать, она, по крайней мере частично, является результатом огромного влияния фреймворка, а не присущих ему особенностей.

Критические размышления

• Как вы отреагируете на приведенную выше критику диагностических структур? Оспаривает ли эта критика ваши взгляды? Поддерживают ли они взгляды, которых вы уже придерживаетесь?
• Какие-либо из этих критических замечаний особенно актуальны для детей и семей, с которыми вы работаете?
• Были ли случаи, когда на вашу работу с детьми негативно влияло вследствие их диагноза? Как вы пытались это преодолеть?

3. Гипердиагностика психических расстройств у детей

3. Гипердиагностика психических расстройств у детей

Что нам делать с часто повторяемыми заявлениями о том, что у слишком многих детей здоровье страдает от «ложных эпидемий» и «психиатрических причуд» (например, Frances & Batstra, 2013; Greenberg, 2013)?

В частности, такие заявления были вызваны тремя состояниями психического здоровья.

Во-первых, это СДВГ, который, по общему мнению, гипердиагностируется. Действительно, исследование, изучающее отношение широкой публики в Квинсленде, показало, что «подавляющее большинство участников [78,3%] согласились с тем, что слишком многим детям ставится диагноз СДВГ, хотя на самом деле у них его нет» (Partridge, Lucke, & Hall , 2014, стр. 4).

Такое отношение подпитывается сообщениями СМИ о результатах исследований, которые можно интерпретировать как доказательства гипердиагностики СДВГ, например, недавнее и широко известное открытие, согласно которому младшие дети в классах начальной школы Западной Австралии примерно в два раза чаще, чем их старшие одноклассники. назначать психотропные препараты для лечения СДВГ (Whitely et al., 2017).

Вторым является расстройство аутистического спектра (РАС), диагностические критерии которого претерпели значительные изменения в DSM-5, отчасти в попытке уменьшить резкое увеличение числа диагностируемых детей (Basu & Parry, 2013).

Третьим является крайне спорное педиатрическое биполярное расстройство (ПБР), показатели распространенности которого увеличились более чем на 4000% между 1994-95 и 2002-03 годами (Moreno et al., 2007). Однако большая часть этого массового роста числа диагнозов приходится на США и может, по крайней мере частично, объясняться политикой США, разрешающей прямую рекламу психотропных препаратов потребителям (Parry & Levin, 2012). Опрос детских психиатров Австралии и Новой Зеландии показал, что 90% считали, что PBD гипердиагностируется в США (Parry, Furber, & Allison, 2009).

Хотя общественное отношение и резкий рост показателей распространенности предполагают, что может иметь место гипердиагностика, сами по себе они не являются убедительными доказательствами. Возможно, показатели возросли из-за того, что проблемы с психическим здоровьем у детей ранее недооценивались. Возможно, негативное отношение общества просто отражает недостаточное понимание того, что у детей могут развиться проблемы с психическим здоровьем.

Различные значения гипердиагностики

Чтобы надлежащим образом расследовать заявления о гипердиагностике, необходимо различать два разных употребления термина «гипердиагностика».

1. Как патологизация нормального человеческого опыта

Во-первых, термин «гипердиагностика» служит для того, чтобы подчеркнуть обсуждавшееся ранее в этой статье положение о том, что диагностические критерии или пороговые значения в DSM приводят к тому, что нормальный человеческий опыт определяется как патологический. .

Как уже упоминалось, трудно предоставить убедительные доказательства в поддержку или опровержение этого аргумента, потому что невозможно узнать «истинную» распространенность расстройств DSM. В отличие от многих соматических состояний, которые можно идентифицировать с помощью объективных показателей, таких как рентгеновские снимки сломанных костей, расстройства DSM не имеют внешних критериев для проверки их достоверности (Frances & Widiger, 2012).

Аргументы за или против конкретного диагноза не могут быть урегулированы с использованием только научных данных, но должны также опираться на профессиональное суждение, общественное мнение, философские исследования, анализ соотношения риска и пользы и различные практические аргументы (Frances & Widiger, 2012; Maj, 2015).

Историческим примером является удаление гомосексуализма как расстройства из седьмого издания DSM-II в 1974 году, что, возможно, было в большей степени связано с давлением со стороны активистов за права геев, которые опирались на такие философские концепции, как «права человека», «равенство» и «справедливость» — чем это было с апелляциями к эмпирическим данным (Р. Байер, 1987).

Совсем недавно ряд видных специалистов в области психического здоровья опирались на различные формы доказательств и аргументов, чтобы утверждать, что современные диагностические системы приводят к тому, что слишком многим людям в развитых странах диагностируют психические расстройства (например, Brinkmann, 2016; Frances, 2013; Гринберг, 2013; Париж, 2015).

2. Как неправильное применение диагностических критериев

Во-вторых, этот термин может использоваться для обозначения того, что слишком многим людям присваивают психиатрические ярлыки, потому что диагносты не придерживаются должным образом диагностических критериев. Другими словами, такое использование термина предназначено не для критики какой-либо конкретной диагностической системы, а скорее указывает на проблемы с их применением в клинических условиях.

Эту форму гипердиагностики легче доказать или опровергнуть, потому что если диагностические критерии в DSM или МКБ приняты как данность, они могут обеспечить относительно надежный базовый уровень, по которому можно измерить количество диагностированных случаев в данной когорте.

В ходе недавнего метаанализа исследований, посвященных гипердиагностике психических заболеваний у детей и молодежи, Мертен и его коллеги (2017) выявили 17 исследований, посвященных конкретным состояниям, включая СДВГ, ПРД, РАС и тревожные расстройства. Хотя в большинстве этих исследований были обнаружены признаки гипердиагностики, все, кроме одного, не соответствовали строгим критериям метаанализа. Единственное исследование, которое соответствовало критериям включения, проведенное Брухмюллером и его коллегами (2012) в Германии, включало отправку 473 зарегистрированным детским и подростковым психотерапевтам (включая психологов, психиатров и социальных работников) истории болезни, описывающие ребенка, отвечающего или не отвечающего диагностическим критериям для СДВГ. Авторы обнаружили признаки гипердиагностики: в то время как 16,7% участников диагностировали СДВГ, несмотря на то, что диагностические критерии не были выполнены, только 7% не поставили диагноз по виньеткам, которые соответствовали критериям СДВГ. В целом, несмотря на то, что имеющиеся исследования показывают, что в развитых странах определенные психические расстройства у детей диагностируются чрезмерно (во втором смысле этого слова), необходимы дополнительные исследования, прежде чем можно будет сделать окончательные заявления по этому вопросу.

Причины гипердиагностики

Единой причины гипердиагностики не существует. Если и когда это происходит, то, скорее всего, из-за многочисленных сходящихся давлений (Coon, Quinonez, Moyer, & Schroeder, 2014). Наиболее часто упоминаемые из этих давлений обсуждаются ниже.

Влияние фармацевтической промышленности

Фармацевтические компании, явно заинтересованные в увеличении числа детей, употребляющих психотропные препараты, в последние годы продают их все более и более молодым клиентам (Frances & Widiger, 2012). Масштабы этого маркетингового мероприятия трудно недооценить, как описывают Батстра и Фрэнсис (2012, стр. 7):

Фармацевтические компании — вездесущие игроки в психиатрии, влияющие на лидеров мнений и группы защиты прав потребителей, монополизирующие профессиональное «образование», щедрые поездки и питание, забивающие приемные врачей привлекательными продавцами, снабжающие врачей бесплатными образцами и (в США) проведение рекламных кампаний, ориентированных на потребителя, в печатных СМИ, на телевидении и в Интернете.

Многие авторы утверждают, что влияние фармацевтической промышленности стало ключевым фактором резкого роста показателей распространенности детских состояний, таких как СДВГ, ПРД и РАС (например, Batstra & Frances, 2012; Greenberg, 2013). Хотя эти авторы ясно продемонстрировали влияние фармацевтической промышленности на психиатрическую практику в США, законы, запрещающие прямой маркетинг лекарств потребителю в Австралии, предполагают, что это влияние может быть несколько смягчено в австралийском контексте. Кроме того, неясно, в какой степени фармацевтические компании влияют на диагностическую практику непсихиатрических специалистов, таких как педиатры.

Диагностическая инфляция

«Диагностическая инфляция» — это еще один способ обозначения критики, повторяющейся на протяжении всей этой статьи: вводя новые расстройства и снижая пороги для существующих расстройств, диагностические системы, такие как DSM, патологизируют человеческий опыт, который был ранее считалось нормальным. Даже небольшие изменения в диагностических критериях психических заболеваний могут привести к значительному увеличению числа диагностированных детей (Frances & Widiger, 2012).

Диагностическое кодирование

«[Диагностическое кодирование] происходит везде, где практикующие врачи вынуждены ставить диагноз, чтобы обеспечить лечение и получить возмещение» (Parry & Levin, 2012, стр. 59). Диагностическое кодирование не является проблемой в Австралии, поскольку система здравоохранения обычно не требует диагностики для возмещения расходов на терапию, в отличие от США. Тем не менее, он по-прежнему актуален в случае РАС, поскольку положительный диагноз дает образование и финансовое благополучие семьи (Parry & Levin, 2012). Действительно, исследование с участием врачей-специалистов в Квинсленде показало, что перед лицом неопределенности многие поставили бы диагноз РАС, даже если критерии не были соблюдены (Skellern et al., 2005).

Факторы поставщиков услуг

Некоторые авторы исследовали качества поставщиков услуг (например, врачей общей практики, психиатров и психологов), которые могут привести к тому, что они будут ставить необоснованные диагнозы. Например, некоторые предполагают, что нетерпимость к неопределенности может быть мощным мотиватором для диагностического тестирования (Coon et al., 2014). Как заметили Кун и его коллеги (2014, стр. 1017), «культура медицинского образования является ранним стимулом для поставщиков услуг обучения находить утешение в работе и страх в неопределенности». Исследования также показывают, что на клинические суждения, как правило, влияют различные эвристики и предубеждения (Bruchmüller et al., 2012). Возьмем, к примеру, СДВГ, которым чаще страдают мальчики, чем девочки. Мальчик с определенными симптомами СДВГ с большей вероятностью будет рассматриваться как типичный случай СДВГ, чем девочка с теми же симптомами, и, следовательно, с большей вероятностью будет диагностировано это состояние, даже если он соответствует критериям исключения (Bruchmüller et al., 2012). ).

Критические размышления

• Что бы вы ответили родителям, обеспокоенным тем, что их ребенку поставили неправильный диагноз?
• Можете ли вы вспомнить случай, когда вы приспособили свою практику к работе с ребенком, которому, по вашему мнению, был поставлен неправильный диагноз?
• Есть ли у вас непосредственный опыт в отношении факторов, которые могут привести к гипердиагностике, таких как диагностическое кодирование?

4. Взгляд детей и родителей на диагноз

4. Взгляд детей и родителей на диагноз

Диагностика — это и категория, и процесс (Callard, 2014; Kokanovic, Bendelow, & Philip, 2013). До сих пор эта статья обсуждала его как категорию, исследуя преимущества и риски концептуализации человеческих проблем как дискретных расстройств, основанных на симптомах. Тем не менее, также важно помнить, что диагностические категории применяются не к инертным объектам, а скорее к людям, у которых есть собственное мнение и чувства по поводу диагноза, и на чью личность и жизнь может сильно повлиять получение диагноза. Большая часть качественных исследований опыта людей с диагнозом психического расстройства была проведена на взрослых (например, Kokanovic et al., 2013; Rønberg, 2017; Rose & Thornicroft, 2010). Такое исследование предполагает, что диагностические ярлыки «задействованы и используются множественными, амбивалентными и часто противоречивыми способами» (Callard, 2014, стр. 528). Например, в исследовании взрослых австралийцев с диагнозом депрессия Коканович и его коллеги (2013, стр. 387) заметили, что участники,

… оказались в ловушке между очарованием медикализованного дискурса с его обещанием излечения и избавления от «симптомов» и сопротивлением ему, основанным на признании того, что их проблемы возникли в социальной сфере, которая считалась слишком сложной. лечиться медикаментозно.

Вмешательства, как правило, более эффективны, когда поставщики услуг признают и уважают понимание пользователями их собственных трудностей, включая их амбивалентность, неуверенность и непоследовательность (Bringewatt, 2013).

Существует лишь очень ограниченное количество исследований, изучающих, как дети понимают и живут с диагнозом психического здоровья, большинство из которых посвящено детям с диагнозом СДВГ (Bringewatt, 2011, 2013, 2017; Cooper & Shea, 1998, 1999). В исследовании с участием подростков в возрасте 11–16 лет Cooper and Shea (1998) заметили, что, хотя дети и молодые люди, как правило, приветствовали диагноз СДВГ, поскольку он давал рациональное объяснение их проблематичного поведения, многие выражали чувство изоляции, беспомощности и подавленности. самооценку в результате того, что им поставили диагноз того, что они считали постоянным недугом. «Особое беспокойство», по мнению Купера и Ши, вызывали «повторяющиеся неточности в восприятии учащимися природы СДВГ как исключительно биологически детерминированного явления» (стр. 36).

Аналогичным образом Брингеватт (2011) опрашивал молодых людей об их опыте постановки диагноза СДВГ в детстве и обнаружил, что большинство участников воспринимали свой диагноз как одновременно расширяющий возможности и стигматизирующий. Диагноз помог им лучше понять свои мысли и поведение, получить доступ к лечению и академической поддержке, а также внести позитивные изменения в свою жизнь. Тем не менее, их диагностический статус был также мощным источником смущения и стыда, поскольку почти все участники скрывали его не только от своих одноклассников, но и от своих братьев и сестер.

Брингеватт (2013) также обнаружил, что дети активно обсуждали различные нарративы о психическом здоровье, при этом некоторые принимали медицинские описания своего СДВГ, а другие сопротивлялись им. Многие ценили медицинские рассказы, потому что они заверяли их в том, что их поведенческие трудности были законными, обычными и «не по их вине». Третьи были обеспокоены стигмой и ярлыками, связанными с медицинскими учетными записями, и подчеркивали способы их поддержки, которые не включали патологизацию их различий с другими детьми.

Аналогичная нехватка исследований, изучающих опыт родителей в отношении их детей, у которых диагностировано психическое заболевание. Опять же, большая часть ограниченных исследований была сосредоточена на СДВГ (Harborne, Wolpert, & Clare, 2004; Singh, 2003, 2004). В исследовании матерей мальчиков с диагнозом СДВГ Харборн и его коллеги (2004) обнаружили, что, хотя многие матери считали СДВГ биологически обусловленным заболеванием, специалисты и члены их расширенных семей чаще полагали, что это состояние связано с психологическими факторами. или социальные факторы.

Следствием этих разных взглядов было то, что матери чувствовали себя виноватыми в трудностях своего сына. Матери вступили в споры с профессионалами и членами семьи по поводу характера трудностей их сына и испытали значительный эмоциональный стресс.

Проблема вины — как самообвинения, так и вины других — также была видна в выводах Сингха (2004), который брал интервью у матерей мальчиков с диагнозом СДВГ. Сингх обнаружил, что диагноз СДВГ предлагает матерям некоторое облегчение от бремени вины и вины, поскольку он смещает центр ответственности от них к мозгу их сына — с «вины матери» на «вину мозга». Однако те, кто начал давать своим детям психотропные препараты, часто подвергались еще одному циклу обвинений матери, на этот раз «обвиняемых в использовании риталина в качестве быстрого средства для облегчения собственной жизни» (стр. 1203).

По сравнению с матерями Singh (2003) выявил очень разные взгляды и опыт отцов мальчиков с диагнозом СДВГ. Взгляд отцов на симптомы, диагностику и лечение СДВГ, как правило, относился к одной из двух категорий: «неохотно верующие» или «толерантные неверующие». То есть многие отцы сопротивлялись медицинским описаниям поведения своих сыновей, отождествляли себя с симптоматическим поведением своих сыновей и были против лечения психотропными препаратами.

Критические размышления

• По вашему опыту, как дети и семьи реагируют на получение диагноза психического здоровья? Заметили ли вы гендерные закономерности в этих ответах?
• Как вы «отслеживаете» у детей и семей, как они относятся к диагностическим ярлыкам, которые к ним применяются?
• Были ли случаи, когда вы разделяли мнения о диагностических ярлыках с семьями, с которыми вы работали? Как вы пытались это решить?

5. За рамками диагностики

5. За рамками диагностики

Специалисты в области психического здоровья нередко заканчивают клиническую подготовку, чтобы иметь возможность применять диагностические ярлыки к тем, кто находится под их опекой, без большое внимание критическим взглядам, изложенным в этой статье (Gambrill, 2014).

Диагностические категории в таких документах, как DSM-5 и МКБ-10, могут быть представлены как единственный законный способ осмысления борьбы людей. Многие поставщики услуг и пользователи не знают об альтернативах диагностической практике и лечении, которое, как правило, вытекает из нее. Большинство из этих альтернатив не противоречат диагностике, а скорее направлены на то, чтобы процесс диагностики разворачивался в более широких рамках, в которых контексты и истории людей признаются наряду с их симптомами.

Нижеследующее никоим образом не является исчерпывающим списком, а просто дает представление о некоторых моделях и практиках, которые могут предоставить альтернативы или дополнения поставщикам услуг в сфере защиты детей и семьи, которые обеспокоены ограничениями существующих диагностических систем. .

Психосоциальная оценка

В отличие от диагностических систем, которые сосредоточены на симптомах отдельных лиц, инструменты психосоциальной оценки учитывают широкий спектр факторов риска и защиты, влияющих на психическое здоровье, включая физическое здоровье, поведение и привычки, домашнюю и школьную среду и семью и социальные отношения.

Для использования с подростками и молодыми людьми был разработан ряд психосоциальных инструментов, таких как широко используемый инструмент оценки HEADSS (Cohen, Mackenzie, & Yates, 1991). Однако, «несмотря на их большой потенциал для информирования планирования вмешательства, инструменты скрининга, которые оценивают воздействие на детей множественных неповеденческих факторов риска, встречаются редко» (Dwyer, Nicholson, & Battistutta, 2003, стр. 699). Тем не менее, те психосоциальные инструменты, которые были разработаны для использования с детьми, такие как Контрольный список симптомов у детей (PSC: Jellinek et al., 1988) и Исследование опыта детей и подростков (CASE: Sandberg et al., 1993) — предлагают поставщикам услуг структурированный способ понимания различных факторов стресса в жизни детей и их семей и могут использоваться как самостоятельные оценки или в качестве дополнения к клинический диагноз.

Поэтапная помощь

При поэтапном подходе предлагается комплекс услуг в области психического здоровья, начиная от менее интенсивных инициатив, доступных для всех, до более интенсивных вмешательств для людей, которые не получают пользы от вмешательств первой линии или могут быть предсказаны не извлечь из них выгоду (Bower & Gilbody, 2005).

Ступенчатая помощь способствует наиболее эффективному использованию ресурсов и помогает гарантировать, что вмешательства лучше соответствуют индивидуальным потребностям и потребностям населения. Batstra and Frances (2012) предположили, что можно использовать поэтапный подход к лечению, чтобы избежать преждевременной диагностики и чрезмерного лечения, особенно в менее тяжелых случаях, когда диагноз изначально неясен. Такой подход побуждает поставщиков услуг сидеть с неуверенностью, какой бы неудобной она ни была. Например, эти авторы предлагают «выжидательное наблюдение — период непрерывной оценки, наблюдения и планового наблюдения без претензий на окончательный диагноз или активное лечение» (стр. 8). Диагностика обычно является частью поэтапного подхода к лечению, но «подход» к диагнозу происходит только после того, как предыдущие шаги оказались недостаточными.

Уход с учетом травм

Уход с учетом травм может быть описан как структура предоставления услуг, основанная на знании и понимании того, как травма влияет на жизнь людей и потребности в услугах (Harris & Fallot, 2001). Он включает в себя ряд практик, направленных на глубокое понимание глубоких неврологических, биологических, психологических и социальных последствий травмы и невзгод для человека, а также понимание высокой распространенности переживаний травм и невзгод среди детей в сообществе. .

Уход с учетом травм требует учета всего окружения и переживаний ребенка, а также того, как его или ее симптомы и проявления могут быть адаптацией к травме, а не «расстройствами» (Herman, 1992). Watt (2017) утверждал, что DSM в конечном итоге несовместим с подходами, основанными на информации о травмах, поскольку в большинстве случаев он побуждает поставщиков услуг сосредотачиваться на симптомах без учета факторов стресса, которые могли их вызвать. Другие предполагают, что подходы, основанные на информации о травмах, являются важным дополнением к формальному диагнозу, обеспечивая объяснительную силу, которой не хватает в чисто описательных документах, таких как DSM.

Вмешательство на основе привязанности

Теория привязанности утверждает, что люди по своей сути являются социальным видом; что человеческая нейробиология направлена ​​на формирование и поддержание отношений (Bowlby, 1988). Настроенная и последовательная забота связана с оптимальным опытом привязанности, в то время как пренебрежительная или запутанная забота связана с ненадежной привязанностью. В любом случае ранний опыт привязанности усваивается растущими детьми и посредством формирования внутренних «рабочих моделей» себя и других составляет основу их эмоционального, социального и когнитивного развития.

Вмешательства, основанные на привязанности, признают, что процессы отношений играют центральную роль в развитии, течении и лечении проблем психического здоровья как у детей, так и у взрослых. Этот акцент на отношениях ставит такие вмешательства в противоречие с современными диагностическими системами, которые имеют тенденцию быть индивидуалистическими. Как утверждал Дентон (2007, стр. 1146): «Хотя DSM стремится применить биопсихосоциальную модель, в ней заметно и поразительно отсутствует рассмотрение роли реляционных процессов и расстройств в развитии, поддержании и проявлениях психических расстройств. .»

Пример из практики: Том, 4 года, и его мать Руби, 26 лет

Следующий пример был предоставлен клиницистом в рамках программы «Восстановление детства» на Берри-стрит, ориентированной на детей и информированной о травмах. программа, которая предоставляет терапевтические услуги для детей и молодых людей, подвергшихся насилию в семье. Это тематическое исследование представляет собой пример успешного вмешательства, чувствительного к травме, привязанности и более широкому контексту отношений, в котором проявлялись симптомы психического здоровья ребенка. Практикующий использовал психосоциальную оценку, но отложил поиск официального диагноза психического здоровья, вместо этого вступив в период «бдительного ожидания».

Руби и Том в течение нескольких месяцев подвергались насилию в семье со стороны бывшего партнера Руби. Их направили в программу «Восстановление детства» для терапевтического вмешательства, и первым шагом была всесторонняя психосоциальная оценка и оценка риска. Эти оценки показали, что они переехали и прекратили все контакты с виновником насилия.

На первом родительском сеансе Руби выразила беспокойство по поводу Тома и того, «через что он прошел», а также высказала опасения, что насилие «нанесло ему шрамы». Руби рассказала об отказе Тома пользоваться горшком или туалетом: «Он просто наотрез не пойдет сейчас, даже не попытается». Руби сказала, что Том был «почти полностью приучен к туалету», когда началось насилие в семье, но опасался, что «он отстал». Руби установила связь, что несколько раз она брала Тома в туалет, чтобы попытаться защитить его от преступника, «потому что это была единственная дверь с замком». Руби подумала, не боялся ли Том даже в их новом доме ходить в туалет.

Отказ Тома пользоваться туалетом вызывал у Руби сильный стресс: она устала возиться с наполненными какашками подгузниками, ее расширенная семья была обеспокоена его нежеланием «быть большим мальчиком», а присмотр за детьми не позволял Тому прогресс, если он не был приучен к туалету. Руби выразила свой страх, что «он навсегда поврежден, и мы никогда не справимся с этим — я больше не могу с этим справляться». В этот момент я был обеспокоен тем, что отказ Тома пользоваться туалетом нарушил отношения привязанности Руби и Тома.

В рамках модели «Восстановление детства» мы завершили четыре сеанса краткого реляционного вмешательства и скрининга после травмы и стресса (BRISC), состоящие из сеанса для родителей, двух сеансов, основанных на играх, и сеанса родительского обзора. Похоже, Тому нравились рутина и последовательность, а также внимание к животным. Я предоставила пакет с фигурками животных, и на каждом сеансе Том осторожно снимал их одну за другой, определяя их и рассказывая нам об их среде обитания и пищевых привычках. С явной гордостью Руби сказала мне, что Том «одержим животными и знает о них больше, чем кто-либо другой». Оба диадных сеанса были посвящены этому процессу, и во время них я заметил, что Том устанавливал постоянный зрительный контакт, был разговорчив и дружелюбен со мной, но его речь была ограничена говором животных, а его произношение временами было трудно понять, с Руби часто обеспечивает интерпретацию.

На родительском собрании Руби сообщила, что словарный запас Тома также «ухудшился» после насилия. Хотя Руби была впечатлена его зоологическими познаниями, она также беспокоилась, что «он действительно одержим этим маленьким профессором». Руби сказала, что провела поиск в Google по запросу «симптомы», так как ей было интересно, могут ли «причуды» Тома указывать на расстройство аутистического спектра (РАС), и спросила мое мнение. Мы обсудили, как детские симптомы травмы можно спутать с симптомами психических заболеваний, особенно когда диагносты не полностью осведомлены о детской травме в анамнезе. Руби сказала: «Было бы трудно сказать, что является его личностью, и что с ним случилось, и как они пересекаются», и я согласился.

После BRISC Руби и Том были признаны нуждающимися в среднесрочном вмешательстве для решения проблем с устранением Тома и их влияния на его основные отношения привязанности. Руби и Том продолжили еженедельную детско-родительскую психотерапию, основанную на отношениях и травмах (Lieberman, Ghosh Ippen, & Van Horn, 2015). В этот момент я подумал, что важно не спешить с поиском формального диагноза энкопреза, РАС или любого другого состояния, а скорее следовать ведомому ребенком процессу бдительного ожидания, чтобы позволить Тому больше рассказать о скрытом значении этого состояния. его симптомы. Я задавался вопросом, может ли диагноз обнаружить «проблему» в Томе, тогда как использование психотерапевтического подхода, основанного на информации о травме, могло бы помочь Руби понять реакцию Тома на ситуацию, в которой они были, и что мы могли бы продолжать полагаться на их отношения, чтобы обращать внимание на Потребности Тома.

В начале каждого занятия Том доставал каждое животное из мешка, рассказывал нам о его привычках в еде и образе жизни и раскладывал их на полу; он смог дать мне краткое описание различий между африканскими и индийскими слонами, что привело Руби в восторг. Однако его отказ пользоваться туалетом продолжал огорчать ее. Однажды, когда терапевтическая комната наполнилась запахом какашек, Руби расплакалась и сказала: «Он даже не пытается!» Том с беспокойством посмотрел на ее огорченное лицо, и Руби быстро сказала: «Извини, приятель, давай сменим этот подгузник».

На родительском сеансе Руби сообщила, что в детстве у нее были собственные проблемы с энурезом, и описала смущение и страдания, которые это вызвало у нее. Она беспокоилась, что Тома «будут вечно дразнить и дразнить, если он не справится с этим». Она снова упомянула о возможном РАС, и я разделил надежду Руби на то, что такой диагноз даст биологический способ объяснить трудности Тома и предложит четкий план лечения. Руби поговорила с врачом общей практики и не была уверена, сможет ли она позволить себе оплату услуг специалиста, поэтому мы планировали, что она поговорит со своим куратором о возможном финансировании. Тем временем мы решили дать Тому еще немного времени; Руби сказала: «Я просто не собираюсь давить на него по этому поводу — я просто буду сохранять спокойствие». По словам Руби, нашей целью было «просто попытаться помочь ему с травмой».

На наших занятиях каждую неделю Том шел впереди с животными, а я размышлял перед ним и Руби о том, как многому он научился и как многому он должен научить нас. Том представлен как взволнованный, приходящий на сеансы, и спокойный во время них. Он регулярно какал в подгузник в течение часа, и Руби приходила подготовленной «на всякий случай». Она тоже оставалась спокойной, и пока она меняла ему подгузник, мы продолжали разговор о животных, спрашивая: «А куда они какают?» Это рассмешило Тома, и он сказал: «В джунглях!», или «На траве!», или «В туалете джунглей!» Руби сообщила, что Том экспериментировал с мочеиспусканием на горшке дома, и она специально выделяла время утром и вечером, чтобы они сидели вместе, пока он пытался это сделать. Руби купила «спортивные штаны для больших мальчиков», которые Том носил дома. Руби сказала: «У нас случаются несчастные случаи, но все в порядке».

После восьми занятий подобного формата однажды Том нас удивил — расставив всех животных, он сказал: «Я не хочу играть с животными, я хочу заняться чем-то другим». Руби и я подскочили, чтобы последовать этому примеру, присоединившись к кулинарной игре. В конце сеанса я спросил Тома: «Начнем с чего-то другого на следующей неделе?» и он кивнул. На следующей неделе мы начали сеанс в туалетах нашего офисного здания «просто посмотреть».

Вскоре Том начинал каждый сеанс с того, что мочился в туалет перед тем, как идти в терапевтическую комнату. Руби с улыбкой рассказала мне, что перед купанием они устраивали регулярные «вечеринки какашек» в туалете дома, и с гордостью сообщила, что Том «один раз какал в туалете, и мы назвали его, а затем смыли, чтобы отправиться в отпуск». . Том смеялся и говорил об этом с восторгом.

Еженедельные занятия продолжаются, и Том поднялся со своими сверстниками в детском саду и использует новые слова и фразы. Он по-прежнему носит подгузники вне дома, и Руби говорит: «Все в порядке, я просто спокойна по этому поводу». В настоящее время она ищет способы финансирования оценки РАС и говорит: «Я хочу сделать для него все, что в моих силах, поэтому мы все равно будем это делать, но я знаю, что в данный момент у него все в порядке». Том любит играть в пластилин, мыльные пузыри и другие игры на сеансах и всегда общается с животными.

Примечание. Имена, использованные в этом примере, являются псевдонимами.

Критические размышления

• Критическое размышление о диагностических системах не является стандартным компонентом обучения психическому здоровью в Австралии. Как вы думаете, почему это так?
• Каким образом ваш профессиональный опыт отражает противоречия или несоответствия между текущими диагностическими структурами и альтернативными подходами, описанными выше?
• Применяете ли вы альтернативные модели или практики в своей работе с детьми и семьями?
  Насколько успешными были эти приложения?

Заключение

Заключение

В этой статье рассмотрены некоторые споры, сложности и нюансы диагностики психического здоровья детей. Такой обзор предполагает, что текущие диагнозы психического здоровья лучше всего рассматривать не как научные факты, а скорее как культурные инструменты, используемые для понимания различных разновидностей психологических расстройств и нарушений, а также для различения «нормальных» и «патологических» мыслей, чувств и поведения. Это сказано не для того, чтобы дискредитировать DSM или любую другую диагностическую систему. Где бы мы были без инструментов? И это, конечно, не предназначено для отрицания или уменьшения страданий отдельных лиц. Рассматривая диагностические категории как культурные инструменты, вы просто открываете двери для разных вопросов и способов понимания, например:

• «Подходит ли этот инструмент для поставленной задачи?»
• «Будут ли другие инструменты давать другие результаты?»
• «То, что я могу использовать этот инструмент, означает ли это, что я обязан?»

Есть надежда, что этот документ побудит практикующих врачей задавать такие вопросы в своей работе с детьми и семьями.

Важно критически оценивать диагностические системы и процессы. Такие вопросы могут помочь гарантировать, что вмешательства в области психического здоровья основаны на точном понимании трудностей, с которыми сталкиваются пользователи услуг. И это может побудить поставщиков услуг принимать соответствующие решения при работе с детьми и семьями.

Несмотря на то, что эта статья предлагает читателям общее представление о диагностике психического здоровья детей, многие конкретные практические последствия и дилеммы, вытекающие из этого понимания, выходят за ее рамки. Например, в этой статье затрагивалась проблема обвинения матерей, при этом отмечалось, что биологические объяснения проблем с психическим здоровьем могут сместить центр вины с матерей на мозг их детей. Любая попытка продвижения биопсихосоциальных или реляционно-ориентированных подходов к оценке и лечению психического здоровья должна учитывать перспективу обвинения матери, потому что она бросает вызов одному из немногих социальных нарративов, уверяющих матерей, что они не виноваты в трудностях своих детей. Существуют способы устранения таких рисков, но они требуют более подробного рассмотрения, чем это может быть представлено в данной статье.

Эта статья началась с нескольких примеров противоречий в области психического здоровья детей. Хотя такие разногласия могут пролить свет на конкретные проблемы, они также имеют тенденцию к поляризации, так что в дискуссиях преобладают голоса тех, кто поддерживает уверенность. Психиатрическую практику также часто возглавляют те, кто уверен в своем понимании. Очевидная проблема заключается в том, что область детского психического здоровья полна неопределенностей. Лучшие ответы на такие неопределенности — смирение, любопытство, осторожность и открытость ко всем вариантам и альтернативам.

Эта статья посвящена тонкостям диагностики не только в академических целях, но и потому, что дети, которые испытывают проблемы с психическим здоровьем, заслуживают того, чтобы к ним обращались практикующие врачи, которые осознают всю сложность стоящих перед ними трудностей.

Критические размышления

• Изменились ли ваши взгляды на диагностику психического здоровья детей после прочтения этой статьи? Они подтвердились?
• Заставила ли эта статья по-новому взглянуть на вашу работу с детьми и семьями? В каких случаях?

Ссылки

Ссылки

• Аллен Дж., Бальфур Р. , Белл Р. и Мармот М. (2014). Социальные детерминанты психического здоровья. International Review of Psychiatry, 26 (4), 392-407.
• Американская психиатрическая ассоциация. (2013). Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (5-е изд.) . Вашингтон, округ Колумбия: Автор.
• Барбур, В., Кларк, Дж., Коннелл, Л., Росс, А., Симпсон, П., и Уинкер, М. (2013). Парадокс психического здоровья: чрезмерное лечение и недостаточное признание. PLoS Medicine, 10 (5). doi:10.1371/journal.pmed.1001456
• Баркер, П. (2003). Приливная модель: психиатрическая колонизация, выздоровление и смена парадигмы в охране психического здоровья. International Journal of Mental Health Nursing, 12 (2), 96-102.
• Басу, С., и Парри, П. (2013). «Эпидемия» расстройства аутистического спектра: потребность в биопсихосоциальной формулировке. Австралийский и новозеландский журнал психиатрии, 47 (12), 1116-1118. дои: 10.1177/0004867413509694
• Батстра, Л., и Фрэнсис, А. (2012). Диагностическая инфляция: причины и предлагаемое лечение. Журнал нервных и психических заболеваний, 200 (6), 474-479. doi:10.1097/NMD.0b013e318257c4a2
• Bayer, J., Ukoumunne, O., Lucas, N., Wake, M., Scalzo, K., & Nicholson, J. (2011). Факторы риска симптомов психического здоровья у детей: Национальное продольное исследование австралийских детей. Педиатрия, 128 (4), e865-e879. doi:10.1542/peds.2011-0491
• Байер, Р. (1987). гомосексуальность и американская психиатрия: политика диагностики . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.
• Белл В. (2017, сентябрь). Почему нам нужно стать лучше в критике психиатрического диагноза. Взломы разума . Получено с сайта mindhacks.com/2017/09/19/why-we-need-to-getter-at-critiquing-diagnosis
• Black Dog Institute. (2017). Что такое депрессия? Получено с www.blackdoginstitute. org.au
• Бауэр П. и Гилбоди С. (2005). Ступенчатая помощь в психологической терапии: доступ, эффективность и результативность: обзор повествовательной литературы. Британский журнал психиатрии, 186 (1), 11-17. doi:10.1192/bjp.186.1.11
• Боулби, Дж. (1988). Надежная база: привязанность родителей и детей и здоровое развитие человека . Лондон: Рутледж.
• Брингеватт, Э. Х. (2011). Скрытый диагноз: синдром дефицита внимания и гиперактивности с точки зрения ребенка. Успехи медицинской социологии, 12 , 259-279.
• Брингеватт, Э. Х. (2013). Обсуждение нарративов, связанных с диагнозами психического здоровья детей: дети и их вклад в дискурс. Children and Youth Services Review, 35 (8), 1219-1226. doi:10.1016/j.childyouth.2013.04.008
• Брингеватт, Э. Х. (2017). Постановка диагнозов: родители как переводчики и держатели диагнозов психического здоровья детей. Journal of Child and Family Studies, 26 (7), 1958–1969 годы. doi:10.1007/s10826-017-0709-5
• Бринкманн, С. (2016). Диагностические культуры: культурный подход к патологизации современной жизни . Оксон, Великобритания: Рутледж.
• Брухмюллер, К., Марграф, Дж., и Шнайдер, С. (2012). Диагноз СДВГ соответствует диагностическим критериям? Гипердиагностика и влияние пола клиента на диагноз. Журнал консалтинга и клинической психологии, 80 (1), 128-138. doi: 10.1037/a0026582
• Каллард, Ф. (2014). Психиатрический диагноз: незаменимость амбивалентности. Журнал медицинской этики, 40 (8), 526-530. doi:10.1136/medethics-2013-101763
• Кастильони, М., и Лаудиза, Ф. (2015). К психиатрии как «человеческой» науке о разуме. Случай депрессивных расстройств в DSM-5. Границы в психологии, 5 . doi:10.3389/fpsyg.2014.01517
• Коэн Э., Маккензи Р. и Йейтс Г. (1991). HEADSS, инструмент оценки психосоциального риска: последствия для разработки эффективных вмешательств для сбежавшей молодежи. Журнал здоровья подростков, 12 , 539-544.
• Кун, Э. Р., Хинонес, Р. А., Мойер, В. А., и Шредер, А. Р. (2014). Гипердиагностика: как наше принуждение к диагностике может навредить детям. Педиатрия, 134 (5), 1013-1023. doi:10.1542/peds.2014-1778
• Купер П. и Ши Т. (1998). Восприятие учениками AD/HD. Эмоциональные и поведенческие трудности, 3 (3), 36-48. doi: 10.1080/1363275980030306
• Купер П. и Ши Т. (1999). СДВГ изнутри: эмпирическое исследование восприятия молодыми людьми опыта СДВГ. В P. Cooper & K. Bilton (Eds.), Ученики с AD/HD: исследования, опыт, практика и мнение . Лондон: Дэвид Фултон.
• Дикон, Би Джей (2013). Биомедицинская модель психического расстройства: критический анализ ее достоверности, полезности и влияния на психотерапевтические исследования. Clinical Psychology Review, 33 (7), 846-861. doi:10.1016/j.cpr.2012.09.007
• Denton, WH (2007). Вопросы для DSM-V: Реляционный диагноз: важный компонент биопсихосоциальной оценки. Американский журнал психиатрии, 164 (8), 1146-1147. doi:10.1176/appi.ajp.2007.07010181
• Дигнам, П., Парри, П., и Берк, М. (2010). Отрешенность от привязанности: нейробиология и феноменология имеют человеческое лицо. Acta Neuropsychiatrica, 22 (4), 202-206. doi:10.1111/j.1601-5215.2010.00478.x
• Дуайер, С. Б., Николсон, Дж. М., и Баттистутта, Д. (2003). Оценка на уровне населения семейных факторов риска, связанных с возникновением или сохранением проблем психического здоровья у детей. Журнал детской психологии и психиатрии и смежных дисциплин, 44 (5), 699-711. doi:10.1111/1469-7610.00156
• Энгель Г. (1977). Потребность в новой медицинской модели: вызов для биомедицины. Наука, 196 , 129-136.
• Файф-Йоманс, Дж. (2009 г., 17 марта). Судья критикует врачей за криминальную волну «риталиновых детей». Дейли Телеграф .
• Фрэнсис, А. (2011). Безрассудный эксперимент Австралии по раннему вмешательству: профилактика, которая принесет больше вреда, чем пользы. Психология Сегодня .
• Фрэнсис, А. (2013). Спасение нормального: инсайдер ‘ бунт против неконтролируемого психиатрического диагноза, DSM-5, крупной фармацевтики и медикализации обычной жизни . Нью-Йорк: HarperCollins.
• Фрэнсис, А., и Батстра, Л. (2013). Почему так много эпидемий детского психического расстройства? Journal of Developmental and Behavioral Pediatrics, 34 (4), 291-292. doi:10.1097/DBP.0b013e31829425f5
• Фрэнсис А. и Халон Р. (2013). Использование и неправильное использование DSM в криминалистических условиях. Психологическая травма и право, 6 (4), 336-344. doi:10.1007/s12207-013-9180-9
• Фрэнсис А. и Видигер Т. (2012). Психиатрический диагноз: уроки прошлого DSM-IV и предостережения на будущее DSM-5. Ежегодный обзор клинической психологии , 8 (1), 109-130.
• Гэмбрилл, Э. (2014). Диагностико-статистический справочник психических расстройств как основной формы дегуманизации в современном мире. Исследование практики социальной работы, 24 (1), 13-36. doi: 10.1177/1049731513499411
• Гринберг, Г. (2013). Книга горестей: DSM и разрушение психиатрии . Нью-Йорк: Пингвин.
• Харборн, А., Вулперт, М., и Клэр, Л. (2004). Осмысление СДВГ: битва за понимание? Мнение родителей о том, что их детям поставлен диагноз СДВГ. Клиническая детская психология и психиатрия, 9 (3), 327-339. doi: 10.1177/135

  04043915

• Харрис, М., и Фалло, Р. Д. (2001). Предвидение системы обслуживания с учетом травм: жизненно важный сдвиг парадигмы. Новые направления для служб охраны психического здоровья (89), 3-22.
• Герман, Дж. (1992). Травма и восстановление: от домашнего насилия к политическому террору . Лондон: Пандора.
• Инсел, Т., Катберт, Б., Гарви, М., и Хайнссен, Р. (2010). Критерии области исследования (RDoC): К новой системе классификации исследований психических расстройств. Американский журнал психиатрии, 167 (7), 748-751.
• Еллинек М.С., Мерфи Дж.М., Робинсон Дж., Фейнс А., Лэмб С. и Фентон Т. (1988). Контрольный список симптомов у детей: скрининг детей школьного возраста на психосоциальную дисфункцию. Журнал педиатрии, 112 (2), 201-209. doi:10.1016/S0022-3476(88)80056-8
• Кава, С., и Джордано, Дж. (2012). Краткая историчность Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам: вопросы и последствия для будущего психиатрического канона и практики. Философия, этика и гуманитарные науки в медицине, 7 (1). doi:10.1186/1747-5341-7-2
• Керкер, Б.Д., Чжан, Дж., Надим, Э., Штейн, Р.Е.К., Херлбурт, М.С., Хенеган, А., и Хорвиц, С.М. (2015). Неблагоприятный детский опыт и психическое здоровье, хронические заболевания и развитие у маленьких детей. Академическая педиатрия , 15 (5), 510-517. doi:10.1016/j.acap.2015.05.005
• Коканович Р., Бенделоу Г. и Филип Б. (2013). Депрессия: амбивалентность диагноза. Социология здоровья и болезней, 35 (3), 377-390. doi:10.1111/j.1467-9566.2012.01486.x
• Либерман А., Гош Иппен К. и ван Хорн П. (2015). Не бей маму! Пособие по детско-родительской психотерапии с маленькими детьми, подвергшимися насилию и другим травмам (2-е изд.) . Вашингтон, округ Колумбия: ОТ НОЛЯ ДО ТРЕХ.
• Лев А. И. (2013). Гендерная дисфория: два шага вперед, шаг назад. Клинический журнал социальной работы, 41 (3), 288-296. doi:10.1007/s10615-013-0447-0
• Май, М. (2011). Психиатрический диагноз: плюсы и минусы прототипов по сравнению с операционными критериями. World Psychiatry, 10 (2), 81–82. doi:10.1002/j.2051-5545.2011.tb00019.x
• Май, М. (2015). Кампания в СМИ по DSM-5: повторяющиеся комментарии и уроки для будущего диагностики в психиатрической практике. Эпидемиология и психиатрические науки, 24 (3), 197-202. doi: 10.1017/S2045796014000572
• Mayes, R. & Horwitz, AV (2005). DSM-III и революция в классификации психических заболеваний. Журнал истории поведенческих наук, 41 (3), 249-267. doi:10.1002/jhbs.20103
• Мертен, Э. К., Цвик, Дж. К., Марграф, Дж., и Шнайдер, С. (2017). Гипердиагностика психических расстройств у детей и подростков (в развитых странах). Детская и подростковая психиатрия и психическое здоровье, 11 (5). doi:10.1186/s13034-016-0140-5
• Морено, К., Лайе, Г., Бланко, К., Цзян, Х., Шмидт, А.Б., и Олфсон, М. (2007). Национальные тенденции амбулаторной диагностики и лечения биполярного расстройства у молодежи. Архив общей психиатрии, 64 (9), 1032-1039. doi:10.1001/archpsyc.64.9.1032
• Национальное агентство страхования по инвалидности. (н.д.). Доказательство вашей инвалидности . Получено с сайта www.ndis.gov.au/people-with-disability/access-requirements/completing-your-access-request-form/evidence-of-disability
• Newman, L. (2012). Начало раннего: выявление риска в раннем детстве. Австралийский и новозеландский журнал психиатрии, 46 (8), 697-699. дои: 10.1177/0004867412454341
• Париж, Дж. (2015). Гипердиагностика в психиатрии: Как современная психиатрия сбилась с пути, создавая диагноз почти всем жизненным ‘ несчастьям. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
• Парри, П., Фербер, Г., и Эллисон, С. (2009). Педиатрическая биполярная гипотеза: взгляд Австралии и Новой Зеландии. Психическое здоровье детей и подростков, 14 (3), 140–147. doi:10.1111/j.1475-3588.2008.00505.x
• Парри, П., и Левин, Э. (2012). Детское биполярное расстройство в эпоху «бессмысленной психиатрии». Journal of Trauma and Dissociation, 13 (1), 51–68. doi:10.1080/15299732.2011.597826
• Партридж, Б., Лаке, Дж., и Холл, В. (2014). Чрезмерно диагностированные и чрезмерно леченные: обзор отношения австралийской общественности к приемлемости медикаментозного лечения депрессии и СДВГ. BMC Psychiatry, 14 (1). doi: 10.1186/1471-244X-14-74
• Паталай, П., и Фицсаймонс, Э. (2016). Корреляты психического заболевания и благополучия у детей: совпадают ли они? Результаты когортного исследования тысячелетия в Великобритании. Журнал Американской академии детской и подростковой психиатрии, 55 (9), 771-783. doi:10.1016/j.jaac.2016.05.019
• Pies, R. (2011). Новый разум психиатрии и легенда о «химическом дисбалансе» [Электронная версия]. Новости психиатрии . Получено с www.psychiatrictimes.com/couch-crisis/psychiatrys-new-brain-mind-and-legend-chemical-imbalance
• Пороч Н., Арабена К., Тонгс Дж., Ларкин С., Фишер , Дж., и Хендерсон, Г. (2009). Духовность и социальное и эмоциональное благополучие аборигенов: обзор, документ для обсуждения № 11 . Дарвин: Совместный исследовательский центр здоровья аборигенов.
• Приор, М. (2012). Почему скрининг и лечение трехлетних детей от проблем с психическим здоровьем — не такая уж хорошая идея. Австралийский и новозеландский журнал психиатрии, 46 (8), 700-701. doi: 10.1177/0004867412454340
• Ронберг, М. Т. (2017). Борьба с диагнозом депрессии: переговоры с диагностическими категориями. Северная психология, 69 (1), 5-18. дои: 10.1080/1

  76.2016.1267915

• Роуз, Д., и Торникрофт, Г. (2010). Мнения пользователей услуг о влиянии диагноза психического заболевания. Epidemiologia e Psichiatria Sociale, 19 (2), 140–147. doi:10.1705/496.5887
• Сандберг С., Раттер М., Джайлз С., Оуэн А., Чемпион Л., Николлс Дж. и Дриннан Д. (1993). Оценка психосоциального опыта в детстве: методологические вопросы и некоторые иллюстративные выводы. Журнал детской психологии и психиатрии, 34 (6), 879-897. дои: 10.1111/j.1469-7610.1993.tb01096.x
• Шварц, А. (2016, 10-11 сентября). Лекарственная нация. Австралийский журнал выходного дня .
• Сингх, И. (2003). Мальчики будут мальчиками: взгляды отцов на симптомы, диагностику и лечение СДВГ. Harvard Review of Psychiatry, 11 (6), 308–316. doi: 10.1080/106732203
  221
• Сингх, И. (2004). Выполнение своей работы: Материнство с риталином в культуре материнской вины. Социальные науки и медицина, 59 (6), 1193-1205. doi:10.1016/j.socscimed.2004.01.011
• Скеллерн, К., Макдауэлл, М., и Шлютер, П. (2005). Диагностика расстройств аутистического спектра в Квинсленде: варианты практики. Журнал педиатрии и детского здоровья, 41 (8), 413-418. doi:10.1111/j.1440-1754.2005.00667.x
• Шанецки, Э., и Барнс, Дж. (2016). Вопросы измерения: Измерения психического здоровья младенцев. Психическое здоровье детей и подростков, 21 (1), 64–74. doi:10.1111/camh.12105
• Тимими, С. (2014). Больше никаких психиатрических ярлыков: почему формальные психиатрические диагностические системы должны быть упразднены. Международный журнал клинической психологии и психологии здоровья, 14 (3), 208-215. doi:10.1016/j.ijchp.2014.03.004
• Tyrer, P. (2014). Сравнение классификаций психических расстройств DSM и МКБ. Достижения в области психиатрического лечения, 20 (4), 280-285. doi:10.1192/apt.bp.113.011296
• Фолькмар, Ф. Р., и Райхов, Б. (2013). Аутизм в DSM-5: прогресс и проблемы. Молекулярный аутизм, 4 (1). doi: 10.1186/2040-2392-4-13
• Watt, TT (2017). Сдвиги парадигмы не даются легко: противоречия между перспективой травмы и DSM в лечении психических заболеваний детей, подвергшихся насилию и безнадзорности. Журнал детских и подростковых травм, 10 (4), 395-403. doi:10.1007/s40653-017-0178-4
• Уоттерс, Э. (2010). Сумасшедшие, как мы: глобализация американской психики . Нью-Йорк: Свободная пресса.
• Уайтли, М., Лестер, Л., Филлимор, Дж., и Робинсон, С. (2017). Влияние месяца рождения на вероятность лечения детей Западной Австралии от СДВГ. Medical Journal of Australia , 207 (6), 85.
• Всемирная организация здравоохранения. (1992). МКБ-10 Классификации психических и поведенческих расстройств: Клинические описания и рекомендации по диагностике . Женева: ОТ НОЛЯ ДО ТРЕХ.
• ОТ НОЛЬ ДО ТРЕХ. (2016). Диагностическая классификация психического здоровья и нарушений развития в младенчестве и раннем детстве (DC:0-5) . Вашингтон, округ Колумбия: ОТ НОЛЯ ДО ТРЕХ.
• Зито, Дж. М., Сафер, Д. Дж., ДосРейс, С., Гарднер, Дж. Ф., Магдер, Л., Соекен, К., и Риддл, М. А. (2003). Модели психотропной практики для молодежи: 10-летняя перспектива. Архив педиатрии и подростковой медицины, 157 (1), 17-25.

Благодарности

Рис Прайс-Робертсон является специалистом по развитию персонала в Австралийском институте семейных исследований. Он работает в составе Национального центра психического здоровья детей Emerging Minds, который был недавно создан для оказания помощи специалистам и организациям, работающим с детьми и/или родителями, в приобретении навыков для выявления, оценки и поддержки детей с риском психического здоровья. условия.

Выражаем особую благодарность Морвинн Карлоу за ее мудрые советы при подготовке этого документа, а также Джессике Литтл за предоставленный пример ее работы с детьми и семьями. Спасибо также за ценные советы и отзывы Луизе Ньюман, Элизе Дэвис, Дэниелу Моссу, Аманде Колейро и Аллену Фрэнсис.

---

Этот ресурс создан совместно CFCA и Emerging Minds. Они работают вместе в составе Национального центра трудовых ресурсов для детского психического здоровья 9.0679, который финансируется Министерством здравоохранения Австралии в рамках Национальной программы поддержки психического здоровья детей и молодежи.

 

---

Изображение на обложке: © istockphoto/ClarkandCompany

ISBN

978-1-76016-183-5

Почему вашему ребенку чаще ставят неверный диагноз, чем вам

Версия для печати

Автор Helene M. Epstein | 14 мая 2019 г.

Большинство детей большую часть времени здоровы. Помимо обычных кувырков и падений, неудач, которые можно вылечить поцелуем и пластырем ^® , помимо обычных детских болезней, которые проносятся по классам, словно силой внушения, дети, как правило, здоровы. .

Однако представление о том, что маленькие дети редко серьезно болеют, является одной из основных причин того, что им чаще, чем взрослым, ставят неверный диагноз. Это вдобавок ко всем причинам, из-за которых примерно 10 процентам взрослых американцев каждый год ставят неверный диагноз (дополнительную информацию см. в Dx IQ № 1: Самая важная медицинская проблема). Когда врачи и медсестры ожидают увидеть здорового ребенка с обычным кратковременным заболеванием, они могут упустить необычные заболевания.

Основными причинами, по которым маленькие дети подвержены неправильному или запоздалому диагнозу, являются:

1. Отношение: поскольку большинство детей здоровы, а большинство болезней проходят сами по себе, врачи скорее успокаивают родителей, чем признают, что опасения реальны
2. Биология: тела и системы маленьких детей радикально отличаются от взрослых, поэтому они проявляют себя и реагируют неожиданным образом
3. Необорудованный: большинство посещений детских отделений неотложной помощи приходится на общественные больницы или больницы для взрослых, в которых часто нет необходимого детского оборудования или педиатрических специалистов. Аналогичные проблемы возникают и в центрах неотложной помощи.
4. Коммуникация: маленькие дети не понимают или не знают, что не так, поэтому они зависят от родителей или опекунов, которые распознают и интерпретируют их симптомы
.

 

Когда опасения родителей игнорируются

Изабель Мод

Иногда диагностическая ошибка возникает медленно, и есть время ее обнаружить и исправить, но время от времени она возникает молниеносно. Изабель была здоровой трехлетней девочкой из Лондона, которая проснулась однажды утром с обычной ветряной оспой и несколько дней спустя боролась за свою жизнь.

Ее мать, Шарлотта Мод, отвела Изабель к семейному врачу в то утро вторника, потому что у нее «было врожденное чувство, что что-то не так». У нее была лихорадка 104 градуса (40 градусов по Цельсию) с диареей и частой рвотой. Однако семейный врач заверил их, что это обычная ветряная оспа, и Изабель выздоровеет без каких-либо вмешательств.

Однако в тот вечер у Изабель поднялась температура, и у нее появилась сыпь по всей нижней части туловища и в паху, поэтому ее отвезли в местное отделение неотложной помощи в Лондоне. Семья спросила младшего врача (примерный эквивалент стажера в США), что еще это может быть. Персонал был настолько сосредоточен на снижении температуры, что даже не рассматривал другие причины лихорадки. Семью отправили домой в полночь.

Всем родителям придется балансировать между доверием и уважением к врачу и доверием и уважением к нашим знаниям о собственном ребенке. Когда эксперты говорят вам, что с вашим ребенком все в порядке, это увольнение или утешение? Джейсон Мод, отец Изабель, называет это «опасной вещью, потому что мы как родители инстинктивно говорили: «Это не совсем правильно», но сообщение, которое вы хотите услышать как родители, — «с вашим ребенком все в порядке»».

К 8 утра четверга. , состояние Изабель ухудшилось, и они вернулись в отделение неотложной помощи. «Оказывается, это решение спасло ей жизнь», — отмечает Шарлотта Мод.

Ее кровяное давление было настолько низким, что медсестра сначала предположила, что аппарат сломался. Через десять минут глаза Изабель закатились, и она рухнула на руки родителей. Персонал, наконец, понял, что ситуация серьезная, и попытался ее стабилизировать. «Внезапно разразилось столпотворение, — добавляет Джейсон, — вы думаете, что, черт возьми, произошло? …Она была здесь с ветряной оспой, а теперь ты говоришь мне, что она может не выжить?

Изабель перевели в отделение интенсивной терапии другой больницы в центре Лондона. «Именно тогда нам сказали, что у нее некротизирующий фасциит (НФ) и синдром токсического шока (СТШ)», — говорит Мод. НФ — это бактериальная инфекция, широко известная как болезнь поедания плоти, которая убивает мягкие ткани тела.

Синдром токсического шока часто связан с НФ и относится к высвобождению ядовитых веществ в результате разрастания стафилококковой инфекции. «Вы должны получить его в течение первых 24 часов», — говорит Джейсон Мод.

Это было прикосновение в течение нескольких недель. Изабель перенесла более двадцати операций за 18 лет. Сегодня Изабель — здоровая 23-летняя выпускница колледжа, работающая в Лондоне. Мод стала соучредителем компании и современного инструмента с целью помочь поставщикам медицинских услуг во всем мире не пропустить серьезные заболевания, как младший врач, пропущенный в Изабель. Они также предоставляют бесплатную проверку симптомов для пациентов.

Оглядываясь назад, Мод говорит, что во время их первого экстренного визита они просто упустили возможность, когда они спросили младшего врача, что еще это может быть. Если бы врач остановился и задумался над тем, что он наблюдал и чем делились родители, он мог бы понять, что высокая температура и частая рвота являются признаками серьезной инфекции. Простая порция пенициллина остановила бы смертоносные плотоядные бактерии.

 

Дети – это не просто маленькие взрослые

«Все дело в развитии тела, — говорит доктор Прашант Махаджан, заместитель заведующего отделением неотложной медицины и профессор неотложной медицины и педиатрии Мичиганского университета. По мере взросления тела, говорит он, «их анатомия, иммунная система, неврологическая система и развитие психологии» также меняются. Многие заболевания у детей выглядят, звучат и ощущаются по-другому, поэтому их нужно диагностировать и лечить иначе, чем взрослых.

Сепсис является ведущей причиной детской смертности, в три раза большей, чем детский рак. Это быстро и трудно диагностировать.

Серьезные бактериальные инфекции, такие как некротизирующий фасциит Изабель и токсический шок, или более распространенные, такие как сепсис и септический шок, опасны для всех, но у младенцев и детей повышен риск развития сепсиса. Признаки сепсиса у детей младшего возраста отличаются от таковых у взрослых (о признаках сепсиса у детей см. здесь). Сепсис является ведущей причиной детской смертности, в три раза превышающей детскую онкологию. Это быстро и трудно диагностировать.

Рак у детей также сложнее быстро диагностировать, и он растет гораздо быстрее, чем рак у взрослых. По словам доктора Роберта Хаяши, профессора детской гематологии/онкологии в Медицинской школе Вашингтонского университета Сент-Луиса, некоторые опухоли даже удваиваются в размере каждый день, когда их не обнаруживают. Фактически, у 80% детей с раком к моменту постановки диагноза он уже распространился на другие части тела. Доктор Хаяши говорит: «Семьи часто расстраиваются из-за того, что их дети поступают с таким обширным заболеванием, и они считают, что при обследовании была допущена ошибка». Однако, добавляет он, «на самом деле это бывает редко».

Конечно, это слабое утешение для семьи ребенка, у которого пропустили рак. Доктор Эндрю Уайт, ревматолог и иммунолог в детской больнице Сент-Луиса, рассказывает историю 5-летнего мальчика, который поступил в больницу с болью в запястьях и плечах. За последние шесть недель «Тимми» (имя изменено) уже дважды посещал своего педиатра, плюс еще несколько визитов с двумя другими специалистами.

Как и большинство пациентов больницы, пациенты доктора Уайта обычно посещают резидента или интерна, прежде чем попасть к нему. «Поскольку резидент представляет симптомы и результаты лабораторных исследований, я уже думаю о том, что это может быть: это может быть ревматизм, это может быть перелом, это может быть рак, это может быть ювенильный ревматоидный артрит… Я слышу историю. Когда я смотрю на лаборатории, список меняется в моей голове».

Резидент предлагает просто «дать ему Адвил, увидеть его здесь через несколько недель и посмотреть, что произойдет». Я поворачиваюсь к нему, пока мы идем по коридору. «Скажи мне, почему это не рак?»

Доктор Уайт был прав. У Тимми был тип лейкемии, который имеет высокий уровень излечения, «пре-В-клеточный ВСЕ». Уайт говорит, что понял это, как только подошел к Тимми в смотровой и увидел, что у него «гигантское запястье». Когда Уайт подошел к нему и мягко положил руку на руку ребенка, Тимми резко отстранился. «Тонкие маленькие знаки», — говорит Уайт. «Ювенильный ревматоидный артрит (ЮРА) не такой. Они даже не подозревают, что их запястье так сильно болит. Если я приближаюсь, и это так нежно, это один из признаков, на который мы обращаем внимание. Так что я пощупал его лимфатические узлы, посмотрел анализы и понял, что это рак». Уайт добавил, что, оглядываясь назад, самый первый рентгеновский снимок показал рак, но это было так рано, что его легко было не заметить.

Хотя в заболевании раком нет ничего счастливого, детский рак гораздо лучше излечим, чем взрослый; близко к 90 процентам детей выживают педиатрический рак. Отчасти это связано с тем, что большинство видов рака у взрослых — это карциномы, а у детей — это, как правило, лейкемии, лимфомы, саркомы и глиомы. Тот же самый механизм, быстрый рост клеток, который вызывает такой быстрый рост рака у детей, является ключом к гораздо более высокой скорости их излечения. Доктор Хаяши объясняет это далее: «Быстро растущие опухоли неизменно чувствительны к химиотерапии. И поскольку химиотерапия использует способность клетки делиться, чем больше она делится, тем больше она восприимчива к химиотерапии. Часто мы буквально видим, как опухоли исчезают в течение недели из-за их чувствительности».

 

Один размер не подходит всем

Одна из самых больших проблем для детей, оказавшихся в чрезвычайной ситуации, заключается в том, что «85 процентов детей попадают в отделение неотложной помощи по месту жительства или в отделение неотложной помощи для взрослых, где диагностическая группа не имеет опыта ухода за больным. ребенка», — говорит доктор Махаджан. Он отмечает, что «оборудование не подходит по размеру, как и мышление».

Инсульт редко случается у детей, но он входит в десятку основных причин смерти. Поскольку это редкость, и поскольку инсульт у маленьких детей иногда может проявляться иначе, чем у взрослых, диагностика часто задерживается. Промедление с лечением инсульта вредно для любого возраста, но для молодого, развивающегося организма оно может быть катастрофическим. По мнению Махаджана, врачи общей неотложной помощи могут не рассматривать вопрос об инсульте у маленького ребенка, и у них может не быть соответствующего оборудования или доступа к педиатрическим специалистам.

Лэйни Фицсаймонс

Лэйни Фитцсаймонс умерла в возрасте четырех лет, потому что инсульт не был вовремя диагностирован. [Примечание: история Лэйни взята из опубликованного медицинского исследования.]

В мае 2016 года Лэйни в возрасте трех с половиной лет принимала ванну, «когда вдруг начала говорить с легким невнятным выражением. Это было незаметно, и мы приписали это ее усталости». Две недели спустя она снова начала невнятно произносить слова, и ее лицо поникло. Врачи скорой помощи диагностировали у нее судорожный синдром. Назначили МРТ, но так и не сделали. Поскольку больница не была детской больницей, у них не было педиатра-анестезиолога скорой помощи, необходимого, чтобы помочь ребенку, находящемуся в бедственном положении, оставаться неподвижным достаточно долго, чтобы пройти МРТ.

Доктор Лиза Сан, детский цереброваскулярный невролог из Медицинской школы Джонса Хопкинса, отмечает, что наличие такого специализированного персонала в центрах неотложной помощи общего профиля не является нормой.

Через несколько дней это повторилось, но симптомы ухудшились, влияя на способность ходить и говорить. Фитцсаймоны отправились в другую больницу, но не в детскую. Ей снова поставили диагноз судорожный синдром. Неделю спустя она посетила детского невролога, который подтвердил диагноз комплексного парциального судорожного расстройства и сказал родителям, что они могут подождать три месяца до МРТ, чтобы «дать Лэйни передышку».

Почти через месяц после первых симптомов Лэйни проснулась, не в силах стоять, говорить, есть и пить». Врачи скорой помощи доставили Лэйни обратно во вторую больницу, которая перевела ее в более крупную больницу, «где врачи пришли к выводу, что она устала от припадков». 6 июня 2016 года наконец-то сделали МРТ, которая показала, что Лэйни «перенес множественные острые инсульты и серьезное повреждение головного мозга».

В декабре 2016 года Лэйни перенесла еще один инсульт, и после того, как другие попытки вмешаться не увенчались успехом, она попала в хоспис. Она скончалась в конце марта 2017 года.

Ее родители и доктор Сан совместно опубликовали исследование в Pediatrics , официальном журнале AAP, потому что «… смерть умной, красивой 4-летней девочки вдохновляет семью посвятить свое наследие этой благороднейшей причин: распространение ее истории, чтобы чужой ребенок мог жить».

Доктор Сан пишет: «У любого взрослого [первичные симптомы Лейни] были бы немедленно распознаны как предупредительный признак надвигающегося инсульта. Но поскольку Лейни было три года, их ошибочно диагностировали как сложные парциальные припадки». Судороги у маленьких детей встречаются чаще, чем инсульты. Сан цитирует небольшое исследование, в котором говорится, что «артериальный ишемический инсульт рассматривался как возможный диагноз только в четверти случаев детского инсульта, несмотря на» соответствующие симптомы в 86 процентах этих случаев.

 

Получение полного анамнеза

Доктор Ричард Маклид, заместитель главного врача Национальной детской больницы в Колумбусе, штат Огайо, предполагает, что наиболее распространенной причиной ошибочного диагноза у пациентов любого возраста является то, что врач или медсестра не получают всего из важных фактов. Для этого есть много причин (дополнительную информацию см. в разделе Dx IQ #1: Самый важный медицинский вопрос).

«Ключ к диагнозу может заключаться в чем-то, о чем не спрашивали и не говорили.»

У детей больше препятствий, чтобы рассказать полную историю, чем у большинства взрослых. Самая большая проблема — общение. Если не считать пореза или синяка, очень маленькие дети не могут объяснить, что они чувствуют. Младенцы не говорят, а у малышей нет правильных слов. Им нужно, чтобы их родители и опекуны понимали, что происходит, и объясняли это врачу или медсестре.

«Мы зависим от лица, осуществляющего уход, в интерпретации симптомов», — говорит доктор Махаджан. «Иногда родитель должен предоставить информацию, если вопрос не задан. Ключ к диагнозу может лежать в чем-то, о чем не спрашивали и не говорили».

Махаджан рассказывает историю о шестимесячном ребенке, которого отец доставил в отделение неотложной помощи. Выглядел он хорошо, температура не была особенно высокой, поэтому обоих отправили домой с инструкциями. На следующий день мама вернулась с тем же ребенком, с той же лихорадкой и рассказала педиатру о важном факте, который упустил отец. Мама была ВИЧ-положительной и была ВИЧ-позитивной до начала беременности. Эта информация полностью изменила подход врача скорой помощи к симптомам ребенка. Был ли у ребенка ослаблен иммунитет? Выяснилось, что он родился ВИЧ-положительным, и с лихорадкой нужно было срочно бороться. Махаджан говорит, что они заказали «всестороннее обследование, включая анализы крови, анализы мочи и люмбальную пункцию… чтобы исключить менингит». Ему вводили антибиотики внутривенно (в/в) в течение 48 часов, а затем отправили домой в полном порядке.

Родители также должны объяснить педиатру симптомы ребенка. Например, расскажите о том, насколько энергичен обычно ваш ребенок и почему его недавняя потеря энергии беспокоит его. Или скажите врачу, что у вашего сына пропал аппетит и он ведет себя намного спокойнее, чем обычно.

Доктор Маклид соглашается с тем, что важно слушать родителей. Он советует: «Родители должны иметь возможность высказываться и защищать своего ребенка». Чтобы сделать это должным образом, родители должны быть организованы. У вас всегда должен быть легко доступный список текущих лекарств ребенка, последних прививок и предыдущих проблем со здоровьем. Гораздо труднее собрать или вспомнить эти данные в разгар кризиса.

Маклид рекомендует родителям говорить открыто, даже если это может быть неудобно. Спокойно делитесь фактами, которые у вас под рукой, облегчается.

 

Что вы можете сделать для своих детей сейчас

Не пугайтесь риска ошибочного диагноза; ваши дети слишком важны. Есть несколько ключевых вещей, которые вы можете сделать сейчас, чтобы получить точный и своевременный диагноз до того, как возникнут какие-либо проблемы. Эти советы также работают, если ваш ребенок сегодня находится в середине диагностического путешествия.

1. Доктор Маклид призывает родителей зарегистрироваться на портале пациентов врача или больницы и тщательно проверить записи. «Информация верна? Верны ли лекарства и история болезни? Прочтите его, исправьте и сообщите об этом врачу» или персоналу.
2. Важные результаты анализов могут ускользнуть, что может привести к ошибочному диагнозу и отсутствию лечения. Следите за всеми тестами, которые проводятся для вашего ребенка. Это включает в себя анализы крови, анализы мочи, рентген и любой другой тип сканирования. Если у вашего ребенка тест, просто спросите, когда ожидаются результаты, и отметьте это в своем календаре. Если вам не позвонили или не отправили электронное письмо с результатами, позвоните и спросите о них. Помните: «Нет новостей — нет новостей». Не соглашайтесь, когда вам говорят: «Мы позвоним вам, если возникнут проблемы».
3. Доверься своему чутью. Вы — люди, которые знают и заботятся о вашем ребенке больше всего. Все эксперты призывают родителей высказываться, если они чувствуют, что симптомам их ребенка не уделяется достаточного внимания, или если есть какая-либо путаница между тем, что говорит семья, и тем, что слышит медицинский работник.
4. Если у вашего ребенка нет признаков улучшения, узнайте второе мнение. Попросите друзей и членов семьи в городе порекомендовать педиатра в другой практике или попросите вашего текущего педиатра дать специалиста, чтобы он дал второе мнение.
5. Будьте готовы, прежде чем привести ребенка к врачу или в отделение неотложной помощи. Пока ваш ребенок здоров, проверьте, есть ли поблизости педиатрическая неотложная помощь или отделение неотложной помощи. Если у вас запланирована встреча, есть ценный инструмент, который вы можете начать использовать сегодня. SIDM Patient Toolkit — это удобная пошаговая рабочая тетрадь с разделами, которые необходимо заполнить до, во время и после приема у врача.
6. Если вы используете Интернет для поиска дополнительной информации, обязательно используйте надежные и проверенные источники. Секция «Здоровые дети» Американской академии педиатрии (AAP) — отличное место для начала. Вы также можете попробовать бесплатную программу проверки симптомов Джейсона и Шарлотты Мод для пациентов.

Если основной лечащий врач вашего ребенка не предлагает портал для пациентов или легкий доступ к истории болезни вашего ребенка, или если они раздражаются, когда им задают вопросы или получают исправленную информацию, возможно, пришло время найти новую практику. И, пожалуйста, поделитесь этой статьей; Вы можете помочь чужому ребенку.

Справиться с диагнозом | Детская больница Техаса

Обновления COVID-19:  Получите последнюю информацию о вакцинах, личных встречах, видеопосещениях и многом другом. Подробнее >>

Последние сообщения в блоге

Борьба молодой женщины с аутоиммунным заболеванием вдохновляет ее быть голосом для других

---

Делать то, что он любит делать

---

Выпрямившись: малыш делает первые шаги в борьбе с раком

---

Молодой больной раком преодолевает препятствия в Детской больнице Техаса

---

Любящая принцесса пациентка побеждает рак, будучи преуспевающей дошкольницей

---

Департамент

Педиатрия и аутизм развития

Хирургия

Программа результатов развития сердца

Траума и Центр горе

• Home
• Детский блог Texas

2 2 2 2 2 2 2

Texas.

Изображение

Когда у ребенка диагностируют проблемы со здоровьем, новости часто бывают неожиданными и пугающими как для родителей, так и для детей. Хотя ранние стадии диагноза могут показаться ошеломляющими и запутанными, существует множество стратегий и методов преодоления трудностей, которые помогут вам, вашему ребенку и вашей семье в это непростое время.

Многие семьи переживают состояние отрицания и горя, когда переживают новый диагноз. Скорбь о потере того, «как все было» — это нормальная и здоровая эмоция. В конце концов, семьям нужно будет работать вместе, чтобы принять диагноз и установить «новую норму».

Хотя поначалу родители могут чувствовать себя беспомощными, изучение стратегий, помогающих себе и ребенку справиться с ситуацией, может вернуть чувство уверенности и самообладания. Родителям рекомендуется сосредоточиться на ближайших целях, в том числе:

1. Установите «новую норму»: Обеспечьте структуру и распорядок, а также установите ограничения. Это означает соблюдение режима сна и приема пищи, а также домашних правил.
2. Слушайте и делайте заметки : Родители могут очень помочь, просто слушая. Ваш ребенок будет сбит с толку, и у него может возникнуть много вопросов. Поощряйте детей старшего возраста задавать вопросы врачу во время приема. Маленькие дети могут быть не в состоянии полностью выразить свои мысли или стесняться перед своим врачом, поэтому постарайтесь заранее записать вопросы, которые они вам задают, чтобы обсудить их с врачом во время следующего приема.
3. Обратитесь за поддержкой: Поиск подходящей сети поддержки имеет решающее значение для здоровья родителей. Поддержка семьи и друзей очень важна, и многие также находят поддержку в больничных группах и даже в Интернете в блогах, чатах и ​​форумах. Многие типы групп позволяют детям общаться со сверстниками и родителями, чтобы общаться, утешать и задавать вопросы другим родителям, сталкивающимся с теми же проблемами. Это часто помогает снять стресс и помогает родителям. Никогда не бойтесь обращаться за помощью к своему врачу при поиске этих групп.

Родителям также может быть сложно понять, что чувствует их ребенок после постановки диагноза, и как обеспечить ему любящую и прочную основу. Уровень понимания ребенком своего диагноза может широко варьироваться в зависимости от возраста и когнитивного уровня. Общие рекомендации по возрасту включают:

Младенцы:

• Младенцы будут иметь минимальное представление о своей болезни или вообще не иметь его. Они могут осознавать что-то другое, например, разлуку с родителями, боль или физические ограничения.

• С точки зрения развития, в этом возрасте у них формируются доверие и безопасность, поэтому родителям важно как можно дольше присутствовать во время госпитализаций и процедур.

Малыши:

• Малыши могут понимать, что они больны, но не понимать, почему. В этом возрасте детям трудно отличить настоящее от воображаемого.

• Отсутствие понимания может даже привести к тому, что ребенок увидит, что его тошнит из-за его плохого поведения. Родители должны заверить, что болезнь не является результатом действий ребенка, и продолжать поощрять независимость вашего ребенка, предоставляя разумный выбор.

• Стратегии, помогающие справляться с трудностями в этом возрасте, включают отвлечение с помощью игр, раскрасок, фильмов, музыки или игрушек, а также использование набора врача или детских книг о посещении врача, чтобы облегчить страхи ребенка.

Дети школьного возраста:

• Дети школьного возраста способны мыслить более конкретно. Они лучше понимают свою болезнь и необходимое лечение и могут чувствовать себя более расстроенными из-за потери независимости и влияния на их отношения со сверстниками.

• Дети сосредоточены на социальном признании и признании сверстников, и отсутствие школы влияет как на их навыки обучения, так и на социальные навыки. Важно, чтобы они продолжали участвовать в школьных и других мероприятиях, чтобы свести к минимуму риск развития школьной фобии или страха разлуки.

• Родители должны информировать своего ребенка школьного возраста о предстоящих визитах к врачу, процедурах и госпитализации не позднее, чем за неделю, и позволять ребенку задавать вопросы обоим родителям и медицинской бригаде.

• Поощряйте вашего ребенка поддерживать связь с близкими друзьями и родственниками с помощью телефонных звонков, Facetime, электронных писем, писем и т. д., в то время как вы поддерживаете связь с их учителями, чтобы информировать их о предполагаемых отсутствиях и запрашивать изменения / приспособления, когда это необходимо.

Подростки:

• Самооценка и сохранение идентичности отдельно от семьи очень важны для подростков. В этом возрасте дети могут возмущаться необходимостью помощи родителей, в то время как некоторым родителям приходится приспосабливаться к тому, чтобы быть основным опекуном своего ребенка.