Механизмы социально психологической адаптации: классификация и механизмы – тема научной статьи по психологическим наукам читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

Особенности и механизмы социальной адаптации

Особенности социальной адаптации

Замечание 1

Социальная адаптация является очень сложным и структурированным процессом. Именно поэтому одна из ее главных особенностей – это многоэтапность. Процесс адаптации не может быть примитивным, и поэтому представляет собой протекающее во времени действие. У разных исследователей по-разному трактуются особенности этапизации.

В процессе социальной адаптации личность проявляет творческие качества, стремится изменить социальную реальность. При этом она проявляет достаточно строгое, самокритичное и требовательное отношение к самой себе, к своей деятельности, поступкам, возможным результатам постоянной работы.

Личность во время адаптации подвержена сильнейшему влиянию извне, и это делает ее раздробленной. Отсутствует целостность, поскольку человеку приходится заново учиться чему-то новому, постигать новые истины, изучать законы, правила поведения, сравнивать уже изученные нормы с теми, что предлагает ей новая социокультурная среда.

Именно по этой причине формирование личности следует рассматривает через призму ее деятельности, активности, с точки зрения тех поступков, которые она совершает, и какие последствия за этим следуют.

Учитывая, что социальная адаптация – это получение новых знаний, то безупречно этот процесс происходить не может. Это связано не только с недостатком опыта во взаимодействии с новыми условиями, но еще и то, что внутренние установки и мировоззрение может противоречить тому, что требует от человека новая общность. Отсюда зачастую возникают конфликты, недопонимание, индивид совершает ошибку за ошибкой. Но именно найдя гармонию между внутренним и внешним мирами, он достигает положительной адаптации, и процесс вхождения в новую среду можно считать успешным и оконченным.

Анализируя содержание процесса социальной адаптации, ее механизмов и многоэтапности, мы можем отметить еще несколько ее особенностей: адаптирование личности к социальной и культурной среде – это крайне противоречивый процесс, который требует усилий и со стороны принимающей среды, и со стороны индивида; процесс социализации и социальной адаптации происходит одновременно, их аспекты взаимосвязаны друг с другом; адаптация личности напрямую зависит от биологических, физиологических и психических свойств человеческого организма; система социальных институтов непосредственно влияет на адаптационные процессы, может как упрощать их, так и усложнять.

Особенности социальной адаптации в условиях расхождения системы ценностей

Поскольку социальная адаптация реализуется в различных социальных сферах и посредством разных институтов, то и качества, которыми она обладает, зачастую интерпретируются в зависимости от сферы адаптации личности.

Например, уравновешивание в процессе социальной адаптации – это период, когда индивид в наименьшей степени включен в адаптационные процессы. Он всего лишь узнает всю окружающую его среду и сложившуюся ситуацию, определяет проблемы, которые необходимо разрешить для дальнейшего функционирования.

Иногда вместо процесса адаптации протекает так называемая псевдоадаптация. Ее самая яркая черта – это видимость приспособленности к новой обстановки, но ее полное внутреннее отвержение со стороны человека. Индивиду приходится притворяться, что он воспринимает все нормы и установки, но при этом они полностью противоречат его привычному мироощущению и мировосприятию.

Порой адаптация характеризуется как приноровление, когда индивид признает основную систему ценностей и сопоставляет ее со своими внутренними интенциями. На данном этапе одна из особенностей социальной адаптации – нахождение точек соприкосновения и желание идти на компромисс с индивидом (или индивиду идти на компромисс с окружающей его средой, ее порядками, нормами и законами).

Адаптация отличается еще одной особенной чертой – она может выступать в качестве уподобления. Индивид переориентируется, трансформирует свои ценности, от прежней системы норм и правил поведения не остается ни следа. Это происходит именно по причине влияния окружающей среды на его мировоззрение.

Замечание 2

Все вышеперечисленные черты могут быть характерны не только для процессов социальной адаптации, но и для процессов социализации, поскольку два этих явления неразрывно связаны друг с другом.

Механизмы социальной адаптации

В научном знании выделяют сразу несколько основных механизмов социально-психологической адаптации личности:

• Во-первых, это когнитивный механизм, который состоит из совокупности всех психических процессов, связанных с познанием. Благодаря ему человек ощущает, что является частью большого мира, стремится познать его, ощутить, воспринять и пропустить через себя всевозможные ситуации. Развивается память, фантазия, мышление и воображение.
• Во-вторых, эмоциональный механизм. В него входят моральные чувства личности, ее эмоциональное состояние, чувства спокойствия или наоборот беспокойства, одобрение, осуждение, сочувствие и жалость.
• В-третьих, практический механизм (иначе его еще называют поведенческим), которые предлагает конкретно направленную деятельность человека, реализующуюся в социальной практике.

Замечание 3

В целом, все эти социальные и психологические механизмы социальной адаптации очень тесно связаны друг с другом, и их существование по отдельности невозможно.

Таким образом, социальная адаптация личности выступает в качестве многогранного процесса, в ходе которого индивидуум активно развивает свои способности, активно или пассивно приспосабливается к новым условиям, взаимодействует с существующей социальной реальностью, пытается измениться сам (изменить свое мировоззрение, социальные и поведенческие установки), при этом постепенно меняя окружающую действительность в соответствие со своими потребностями, знаниями и возможностями.

НАРУШЕНИЕ МЕХАНИЗМОВ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ КАК МАРКЕР СКЛОННОСТИ К ДЕВИАНТНОМУ ПОВЕДЕНИЮ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЁЖИ

Орлова Татьяна Георгиевна

Старший преподаватель кафедры психологии личности и специальной психологии Факультета психологии, Новосибирский государственный педагогический университет, [email protected], Новосибирск

НАРУШЕНИЕ МЕХАНИЗМОВ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ КАК МАРКЕР СКЛОННОСТИ К ДЕВИАНТНОМУ ПОВЕДЕНИЮ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЁЖИ

Аннотация: 

Девиантное поведение рассматривается как социально-психологическое явление, возникающее в процессе нарушения процессов социализации личности. В статье представлена точка зрения на формирование девиантного поведения студенческой молодежи как следствие нарушения функционирования механизмов социально-психологической адаптации. Рассматриваются коммуникативный, эмоционально-волевой, когнитивный, морально-нравственный аспекты адаптации личности. Описаны личностные особенности, которые могут служить маркерами нарушений социально-психологической адаптации.

Показано, что своевременная диагностика и коррекция определенных личностных особенностей способствует профилактике девиантного поведения студенческой молодежи. Обоснована необходимость комплексного подхода к выбору диагностических методов, позволяющей определить взаимосвязь функционирования механизмов адаптации в норме и при отклонении от социальных норм.

Ключевые слова: 

девиантное поведение, адаптация, дезадаптация, механизмы адаптации, маркеры склонности к девиантному поведению

Библиографический список: 

1.Зимняя И. А. Педагогическая психология. – М.: Логос, 2004. – 384 с.
2. Капустина А. Н. Многофакторная личностная методика Р. Кеттелла. – СПб.: «Речь», 2001. – 112 с.
3. Козюля В. Г. Применение психологического теста СМОЛ для исследования подростков. Краткое руководство. Выпуск 8. – М.: «Форум», 1995.  56 с.

4. Орлова Т. Г. Социально-культурное регулирование девиантного поведения юношества в досуговой деятельности //Мир науки, культуры, образования. – 2011. – №1[26]. – C. 295–300
5. Орлова Т. Г. Психолого-педагогическая диагностическая технология по выявлению групп риска девиантного поведения у молодёжи и подростков: методические рекомендации. – Новосибирск: – ООО «Арт.Лайн», 2010. – 40 с.
6. Психология адаптации и социальная среда: Современные подходы, проблемы, перспективы. – М.: Институт психологии РАН, 2007. – 624 с.
7. Реан А. А.Психология адаптации личности. – Санкт- Питербург: Прайм- Еврознак, 2008. – 479 с.
1. 8. Сабольников В. В. Коррекция девиантного поведения в образовательном процессе // Сибирский педагогический журнал, – 2014. – № 4. – С. 173–177.
9. Самоактуализация личности и проблема её измерения.  М.: Изд. «Российское педагогическое агенство», 1995.  50 с
10.Berkowitzl Sjciae norms, fulinqs and the factors affeitinq heepinq behavior and altruuz m. Yn: and vanceslu Experimentae Sociae Psyhology. New York. 1972.  Р. 63  108
11.Maddi S.R., Khoshaba D.M. Hardiness and Mental Health // Journal of Personality Assessment. 1994. Oct. Vol. 63. № 2. Р. 265–274.

Взаимосвязь механизмов психологической адаптации с когнитивными нарушениями у больных шизотипическим расстройством | Степанова

1. Богомолов А.М. Личностный адаптационный потенциал в контексте системного анализа // Психологическая наука и образование. — 2008. — №1. — С. 67-73.

2. Вассерман Л.И., Ерышев О. Ф., Клубова Е.Б., Петрова Н.Н., Беспалько И.Г., Беребин М.А., Савельева М.И., Таукенова Л.М., Штрахова А.В., психологи: Аристова Т.А., Осадчий И.М. Психологическая диагностика индекса жизненного стиля. Пособие для врачей и психологов. — СПб: Изд-во НИПНИ им. В.М. Бехтерева. — 1998. — 34 с.

3. Вассерман Л.И., Иовлев Б.В., Исаева Е.Р., Трифонова Е.А., Щелков О.Ю., Новожилова М.Ю., Вукс А. Я. Методичка для психологической диагностики способов совладания со стрессом и проблемными для личности ситуациями. Пособие для врачей и медицинских психологов. — СПб: Изд-во НИПНИ им. В.М. Бехтерева. — 2009. — 40 с.

4. Вассерман Л.И., Иовлев Б.В., Карпова Э.Б., Вукс А.Я. Психологическая диагностика отношения к болезни. Пособие для врачей. — СПб: Изд-во НИПНИ им. В.М. Бехтерева. — 2005. — 31 с.

5. Гурович И.Я., Шмуклер А.Б., Зайцева Ю.С. Нейрокогнитивный дефицит у больных шизофренией. Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. — 2012. — Т.4. — С.75-78. DOI-10.14412/2074-2711-2012-2514

6. Гурович И.Я., Шмуклер А.Б., Сторожакова Я.А. Психосоциальная терапия и психосоциальная реабилитация в психиатрии. — М.: ИД Медпрактика. — 2007. — 492 с.

7. Добряк С.Ю. Динамика психологической адаптации курсантов на первом и втором году обучения в военном вузе: дис. канд. психол. наук. — СПб. — 2004. — С. 202.

8. Иванов М.В., Незнанов Н.Г. Негативные и когнитивные расстройства при эндогенных психозах: диагностика, клиника, терапия. — СПб.: НИПНИ им. В. М. Бехтерева. — 2008. — 288 с.

9. Исаева Е.Р. Копинг-поведение и психологическая защита личности в условиях здоровья и болезни. — СПб.: Изд-во СПбГМУ-2009. — 136 с.

10. Коновалова Н.Л. Предупреждение нарушений в развитии личности при психологическом сопровождении школьников. — СПб. — 2000. — С. 232.

11. Коцюбинский А. П. и соавт. Аутохтонные непсихотические расстройства/ под ред. А.П. Коцюбинского. — Санкт — Петербург: Спец-Лит. — 2015. — 495 с.

12. Коцюбинский А. П. и соавт. Шизофрения.: уязвимость-диатез-стресс-заболевание / А.П. Коцюбинский, А.И. Скорик, И.О. Аксенова [и др.]. — СПб.:Гиппократ+. — 2004. — 336 с.

13. Лебедева Г.Г., Исаева Е.Р., Степанова А.В. Когнитивный дефицит при параноидной шизофрении и шизотипическом расстройстве: сравнительное исследование когнитивных нарушений // Вестн. Томского гос. пед. унта. — 2013. — Вып.5. — С. 155-160.

14. Левикова Е.В. Социальная компетентность больных шизофренией подростков. Часть 1 [электронный ресурс] / Е.В. Левикова // Психологические исследования: электрон. науч. журн.-2010.- №2(10).- Режим доступа: htth:// psystudy.ru/index.php/num/2010n2-10.html.;

15. Леонтьев Д.А. и соавт. Личностный потенциал: структура и диагностика под ред. Д.А. Леонтьева. — М., Смысл. — 2011. — 675 с.

16. Подвигин С.Н. Значение психосоматических аспектов в свете современных представлений об этиологии и патогенезе шизофрении / С.Н. Подвигин, Д.Л. Шаповалов, А.И. Митряшин // Актуальные вопросы психиатрии, наркологии, психотерапии и медицинской психологии: материалы 11 межрегиональной науч.-практ. конф. — Воронеж. — 2010. — С. 202-217.

17. Посохова С.Т. Настольная книга практического психолога. — М.: АСТ. — 2008. — С. 671.

18. Романенко Р.Н. Динамика распространенности аддиктивного поведения как стратегии совладания с дистрессом, обусловленным негативной симптоматикой, в продроме первичного эпизода шизофрении / Р.Н. Романенко, О. Ю. Ширяев, М.А. Железняков // Прикладные информационные аспекты медицины.-2008. — Т.11. — С.109-119.

19. Самохвалов В.П. Психиатрия: Учебное пособие для студентов медицинских ВУЗов / В.П. Самохвалов. — М. — 2002. — 326 с.

20. Скороходова Т.Ф. Психотерапия в базовой психиатрической помощи / Т.Ф. Скороходова, Е.М. Рейзман, С.А. Рожков // Реабилитация в психиатрии: (клинические и социальные аспекты). — Томск. -1998. — С. 174-175.

21. Степанова А. В. Сравнительный анализ особенностей психологической адаптации у больных шизотипическим расстройством и параноидной шизофренией// Ученые записки СПбМУ им. Акад. И.П. Павлова. — 2015. — Т. 22. — № 1.

22. Степанова А.В., Исаева Е.Р., Коцюбинский А. П., Лебедева Г.Г. Сравнительный анализ когнитивных дисфункций у пациентов с параноидной шизофренией и шизотипическим расстройством //Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева. — 2014. — № 4. — С. 62-67.

23. Ханько А. В. Психологическая адаптация к болезни пациентов с первыми приступами шизофрении: диссертация кандидата психологических наук. — Санкт-Петербург. — 2014. — 192 с.

Развитый психологический механизм | Психология вики

Оценка | Биопсихология | Сравнительный | Познавательный | Развивающий | Язык | Индивидуальные различия | Личность | Философия | Социальные |
Методы | Статистика | Клиническая | Образовательная | Промышленное | Профессиональные товары | Мировая психология |

Биологический: Поведенческая генетика · Эволюционная психология · Нейроанатомия · Нейрохимия · Нейроэндокринология · Неврология · Психонейроиммунология · Физиологическая психология · Психофармакология (Указатель, Схема)

---

Развитый психологический механизм (EPM) представляет собой форму психологической адаптации и представляет собой эволюционировавшее поведение человека или животных в результате эволюционного давления. Он может служить определенной цели, служить цели в прошлом (см. Рудиментарность) или быть побочным эффектом другого EPM (см. Spandrel (биология)). ^[1] Эволюционная психология предполагает, что человеческая психология в основном включает психологические адаптации, в отличие от tabula rasa или модели с чистого листа человеческой психологии, такой как стандартная модель социальных наук, ^[2] , популярная на протяжении большей части двадцатого века. Вместо этого EPM — это непрерывные процессы в их эмоциях и интеллекте, которые помогают людям с их благополучием, будь то через их ментальное состояние или культуру. ^[3]

Наименее спорными EPM являются те, которые широко известны как инстинкты, включая интерпретацию стереоскопического зрения и сосание материнской груди. ^[4]

Эволюционная психология как адаптация [править | править источник]

Эволюционных психологов мало, потому что они пытаются определить не взаимодействие между поведением среды, а то, почему поведение создается в конкретной среде. ^[5] С дарвиновской точки зрения эволюционная психология рассматривается как последовательность психологических адаптаций, происходящих в отдельные моменты времени. ^[6] Не все черты человека или животных являются адаптациями, но те, которые имеют тенденцию отражать тенденции нынешней популяции. ^[7] Эволюционные психологи склонны изучать адаптации, чтобы придать смысл конкретным формам поведения, обнаруживаемым сегодня у людей. ^[8]

Эволюционный психолог Дэвид Басс Дэвид Басс излагает шесть свойств эволюционирующих психологических механизмов (EPM): ^[9]

1. EPM существует в той форме, в которой он существует, потому что он постоянно решал конкретную проблему выживания или воспроизводства на протяжении эволюционной истории.
2. EPM предназначен для приема только узкого фрагмента информации
3. Вход EPM сообщает организму о конкретной адаптивной проблеме, с которой он сталкивается.
4. Вход EPM преобразуется через решающие правила в выход
5. Результатом EPM может быть физиологическая активность, информация для других психологических механизмов или проявленное поведение
6. Результат EPM направлен на решение конкретной адаптивной проблемы.

Естественный отбор как адаптация [править | править источник]

Теория естественного отбора Чарльза Дарвина — одна из наиболее распространенных психологических адаптаций, которые нужно изучать в истории.Его идеи положили начало пониманию адаптации за счет выживания. ^[10] Идея Zietgeist также может объяснить психологическую адаптацию. Идея заключается в характере времени, в которое происходит конкретное событие. Будь то культурное влияние, влияние окружающей среды или политическое влияние, самое интересное должно оказывать влияние на способы адаптации. ^[11]

EPM, как правило, помогают в решении конкретных адаптивных задач. В биологии идея о том, что растение или животное адаптируется к окружающей среде, является результатом естественного отбора, приспосабливающегося к унаследованной разновидности.Однако в психологической адаптации часть среды, вызывающая адаптацию, — это общество и культура того времени, в то время как адаптация происходит в человеке, а не в растении или животном. Это способствует реализации идей в человеческой природе, таких как выбор пищи, выбор партнера и внутриполовая конкуренция.

К другим важным свойствам относятся следующие: ^[12]

• EPM предоставляют не произвольные критерии (т.е. адаптивную функцию) для «вырезания разума на его суставах» (т.е. развитая структура).
Считается, что EPM
• многочисленны, что способствует гибкости поведения человека. Аналогия была бы похожа на плотника, у которого вместо одного инструмента, который делает все, есть много инструментов, каждый из которых выполняет определенную функцию для конкретной задачи (например, молоток для забивания гвоздей, пила для резки дерева и т. Д.)
• Некоторые EPM — это , зависящие от предметной области (т. Е. Разработанные для решения конкретных, повторяющихся адаптивных проблем), в то время как другие являются общими для предметной области , (т.е.е. эволюционировал, чтобы помочь человеку справиться с новизной в окружающей среде).

1. ↑ Barrett, H.C .; Курцбан, Р. (2006). «Модульность в познании: обрамление дискуссии». Психологический обзор 113 (3): 628–647. DOI: 10.1037 / 0033-295X.113.3.628. PMID 16802884.
2. ↑ http://www.themindevolution.com/2010/08/30/how-to-explain-human-nature-evolution-or-standard-social-science-model/
3. ↑ http://medical-dictionary.thefreedictionary.com/Psychological+adaptation
4. ↑ Элль, К., Нисимото, Р., Морвей, Т., Мантелл, Дж. И Хамович, М. (1989). Лонгитюдный анализ психологической адаптации среди. Выжившие после рака. Рак, 63: 406–413. Фундер, Д. К. (2010). Загадка личности (5-е изд.). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Нортон
5. ↑ Бойер П. и Барретт Х. С. (2005). Специфика предметной области и интуитивно понятная онтология. In Buss, D.M. (ред.). Справочник по эволюционной психологии. (стр. 96–118). Вайли.
6. ↑ Chiappe, D .; Макдональд, К. Б. (2005). «Эволюция общих механизмов в области интеллекта и обучения».Журнал общей психологии 132 (1): 5–40. DOI: 10.3200 / GENP.132.1.5-40. PMID 15685958
7. ↑ http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/9386913
8. ↑ Krill, A. L .; Platek, S.M .; Goetz, A.T .; Шакелфорд, Т. К. (2007). «Где эволюционная психология встречается с когнитивной нейробиологией: краткое изложение эволюционной когнитивной нейробиологии». Эволюционная психология 5: 232–256.
9. ↑ Бусс, Д. (2004) Эволюционная психология: новая наука о разуме. Бостон, Массачусетс. Pearson Education, Inc.
10. ↑ http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/20100419
11. ↑ Schultz, P.F. и Сидней, Э. (2012). История современной психологии (10-е изд.). Бельмонт, Калифорния: Уодсворт
12. ↑ Туби Дж., Космидес Л. и Барретт Х. С. (2005). Разрешение споров о врожденных идеях: ограничения обучаемости и возникшее взаимопроникновение мотивационных и концептуальных функций. В Carruthers, P., Laurence, S. & Stich, S. (Eds.), The Natural Mind: Structure and Content. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Эволюционная психология

Эволюционная психология — это теоретический подход к психологии, который пытается объяснить полезные умственные и психологические черты, такие как память, восприятие или язык, как адаптации, то есть как функциональные продукты естественного отбора.

Целью этого подхода является привнесение функционального мышления о биологических механизмах, таких как иммунная система, в область психологии, а также аналогичный подход к психологическим механизмам.

Короче говоря, эволюционная психология сосредоточена на том, как эволюция сформировала разум и поведение.

Хотя это применимо к любому организму с нервной системой, большинство исследований в области эволюционной психологии сосредоточено на людях.

Эволюционная психология предполагает, что человеческий мозг включает в себя множество функциональных механизмов, называемых психологической адаптацией или развитыми когнитивными механизмами, созданными в процессе естественного отбора.

Примеры включают модули овладения языком, механизмы предотвращения инцеста, механизмы обнаружения мошенников, интеллект и специфические для пола предпочтения при спаривании, механизмы поиска пищи, механизмы отслеживания альянсов, механизмы обнаружения агентов и так далее.

Эволюционная психология уходит корнями в когнитивную психологию и эволюционную биологию.

Он также опирается на поведенческую экологию, искусственный интеллект, генетику, этологию, антропологию, археологию, биологию и зоологию.

Эволюционная психология тесно связана с социобиологией, но между ними есть ключевые различия, включая акцент на предметно-специфических, а не на предметно-общих механизмах, релевантность показателей текущей приспособленности, важность теории несоответствия и психологию, а не поведение.

Многие эволюционные психологи, однако, утверждают, что разум состоит как из механизмов, специфичных для предметной области, так и из общих, особенно психологи-эволюционисты.

Большинство социобиологических исследований сейчас проводится в области поведенческой экологии.

Культурная ниша: почему социальное обучение важно для адаптации человека

Abstract

За последние 60 000 лет люди распространились по земному шару и теперь занимают более широкий ареал, чем любой другой наземный вид.Наша способность успешно адаптироваться к такому разнообразию сред обитания часто объясняется с точки зрения наших когнитивных способностей. У людей относительно больший мозг и больше вычислительных мощностей, чем у других животных, и это позволяет нам понять, как жить в самых разных средах. Здесь мы утверждаем, что люди могут быть умнее других существ, но ни один из нас не настолько умен, чтобы получить всю информацию, необходимую для выживания в любой отдельной среде обитания. Даже в самых простых обществах собирателей пищи люди зависят от огромного набора инструментов, подробных сводов местных знаний и сложных социальных механизмов и часто не понимают, почему эти инструменты, убеждения и модели поведения адаптируются.Мы обязаны своим успехом нашей уникально развитой способности учиться у других. Эта способность позволяет людям постепенно накапливать информацию из поколения в поколение и разрабатывать хорошо адаптированные инструменты, убеждения и практики, которые слишком сложны для того, чтобы любой отдельный человек мог изобретать их в течение своей жизни.

За свою короткую эволюционную историю Homo sapiens заняли более широкий ареал, чем любой другой вид наземных позвоночных. Ранее гоминины, такие как Homo heidelbergensis и неандертальцы, были ограничены Африкой и умеренными регионами южной Евразии.Поведенческие современные люди жили в Африке 70 000 лет назад (1). Между 50 000 и 60 000 лет назад люди покинули Африку, перебравшись в Юго-Западную Азию (2). Оттуда они быстро распространились по южной части Евразии, достигнув Австралии 45 000 лет назад — подвиг, который удалось совершить только одному другому наземному млекопитающему (грызуну-муриду) (3). Вскоре после этого люди проникли далеко на север, достигнув широты Москвы 40 000 лет назад и Северного Ледовитого океана 30 000 лет назад. 13000 лет назад люди распространились на юг до южной оконечности Южной Америки, а 5000 лет назад люди заселили практически все земные ареалы, кроме Антарктиды и некоторых островов в Океании (2).Даже самые космополитичные виды птиц и млекопитающих имеют значительно меньшие ареалы (4⇓ – 6).

Это глобальное расширение потребовало быстрого развития широкого спектра новых знаний, инструментов и социальных механизмов. Люди, покинувшие Африку, были тропическими собирателями. Северная Евразия представляла собой необъятную безлесную степь, относительно бедную растительными ресурсами и изобилующую незнакомыми видами добычи. Люди, которые бродили по степи, столкнулись с враждебным климатом: температура опускалась до -20 ° C в течение нескольких месяцев, и часто были сильные ветры.Выживание в такой среде требует совершенно нового набора приспособлений — сшитой на заказ одежды (7), хорошо спроектированных убежищ, местных знаний об игре и методов создания света и тепла. Это просто северная евразийская степь; Каждая из других сред, занятых современными людьми-собирателями, представляла собой различную совокупность адаптивных проблем. Этнографические и исторические отчеты о народах, собирающих пищу в 19 и 20 веках, ясно показывают, что эти проблемы были решены с помощью разнообразных приспособлений, специфичных для среды обитания (8).Хотя эти адаптации были сложными и функционально интегрированными, в основном это были культурные, а не генетические адаптации. Фактически, множество свидетельств указывает на то, что локальные генетические изменения сыграли лишь относительно небольшую роль в нашей способности обитать в столь разнообразных средах (9, 10).

Почему люди намного лучше адаптируются к новой среде, чем другие млекопитающие? На этот вопрос было много разных ответов, но самые влиятельные основаны на идее, что люди просто умнее других существ.У нас больше мозга и больше вычислительной мощности, и это позволяет нам адаптироваться к более широкому кругу сред, чем у других животных. Одно из наиболее четких утверждений этой гипотезы содержится в серии работ Туби, Космидеса, Пинкера и соавторов (11–14). Они утверждают, что другие животные ограничены тем, что они называют «выделенным интеллектом» — предметно-ориентированным обучением и механизмами принятия решений, которые адаптированы к конкретной среде. Люди, напротив, развили «импровизационный интеллект», набор уникальных гибких когнитивных способностей, которые позволяют нашему виду приобретать локально адаптивное поведение в широком диапазоне сред. Словом, мы адаптированы к «когнитивной нише» (11, 14). Эти способности дополняются способностью нашего вида учиться друг у друга, особенно с использованием грамматического языка.

Эта гипотеза вытекает из нативистского, модулярного взгляда на познание. Его центральная предпосылка заключается в том, что широкие общие проблемы решить гораздо труднее, чем узкоспециализированные, и поэтому умы всех животных, включая человека, построены из множества специальных механизмов, предназначенных для решения конкретных адаптивных проблем, с которыми сталкиваются определенные виды.Эти механизмы являются модульными, поскольку они принимают входные данные и генерируют выходные данные, относящиеся к проблемам в определенных областях, таких как выбор партнера, поиск пищи и управление социальными отношениями. Эти авторы являются нативистами, потому что они считают, что развитые механизмы зависят от значительного количества врожденной информации о взаимосвязях между сигналами и результатами в определенных областях для определенных видов. Например, механизмы, регулирующие решения о выборе партнера у мужчин, могут быть основаны на предположении о вероятности долгосрочного спаривания, и, таким образом, отбор благоприятствовал той психологии, которая побуждает мужчин привлекать молодых женщин.Аналогичные механизмы у шимпанзе, которые не образуют долгосрочных связей, породили психологию, которая заставляет самцов отдавать предпочтение самкам старшего возраста, возможно, потому, что они являются лучшими матерями (15). Механизмы, регулирующие социальный обмен, имеют другие особенности. Врожденное содержание создается потому, что механизмы обучения и принятия решений были сформированы естественным отбором для решения важных повторяющихся адаптивных проблем, с которыми сталкиваются виды.

Такой взгляд на когнитивную эволюцию, кажется, исключает гибкие, широко применимые когнитивные способности; или, как выразились Космидес и Туби, «… на первый взгляд кажется, что для развитого ума есть только два биологически возможных выбора: либо общая неспособность, либо узкие компетенции» (12). Однако эти авторы считают, что люди, и только люди, претерпели эволюционный прорыв, который дает им «вычислительную способность импровизировать во время развития для решения эволюционно новых проблем» (13). Ключевой способностью является использование причинно-следственных рассуждений, чтобы делать выводы о местных непредвиденных обстоятельствах окружающей среды. Как выражается Пинкер,

Эти выводы воспроизводятся внутри в ментальных моделях мира … Это позволяет людям изобретать инструменты, ловушки и оружие, извлекать яды и лекарства из других животных и растений …Эти когнитивные уловки разрабатываются на лету в бесконечных комбинациях, подходящих для местной экологии. Они возникают в результате умственного замысла и развертываются, тестируются и настраиваются с помощью обратной связи в течение жизни людей… (14, стр. 8993-8994) друг друга, что значительно снижает затраты на получение информации, необходимой для местной, условной адаптации.

Кажется вероятным, что средний человек умнее среднего шимпанзе, по крайней мере, в таких областях, как планирование, причинные рассуждения и теория разума. Однако мы не думаем, что этого достаточно, чтобы объяснить наш экологический успех. Гипотеза когнитивной ниши переоценивает степень, в которой когнитивные способности отдельных людей позволяют людям добиваться успеха в различных средах, и неправильно понимает роль, которую играет культура во многих важных аспектах. Вместо этого мы предполагаем, что наша уникально развитая способность учиться у других абсолютно необходима для экологического успеха человека. Эта способность позволяет людям постепенно накапливать информацию из поколения в поколение и разрабатывать хорошо адаптированные инструменты, убеждения и практики, которые ни один человек не мог бы изобрести самостоятельно.Мы вошли в «культурную нишу», и использование нами этой ниши оказало глубокое влияние на траекторию человеческой эволюции. В оставшейся части статьи мы рассмотрим этот аргумент более подробно.

Культура необходима для адаптации человека

Легко недооценить масштабы, сложность и важность той совокупности культурно передаваемой информации, которая поддерживает существование человека, даже в тех, что кажутся «простейшими» сообществами, собирающими пищу. Археологические данные ясно показывают, что современные люди приспособились к жизни за Полярным кругом на раннем этапе своего развития, но мало что говорят нам об их образе жизни.Однако этнографические исследования нетсилик и медных инуитов, вместе известных как центральные инуиты, дают нам представление о сложности адаптации, которая позволяет собирателям процветать в Арктике. Эти люди живут в суровой и непродуктивной среде даже по арктическим меркам. Их группы были небольшими, и их образ жизни был прост по сравнению с собирателями, живущими на побережьях Аляски и Гренландии. Чтобы сосредоточить свое внимание на важнейших задачах адаптации, представьте, что вы оказались на пляже на побережье острова Кинг-Уильям (68.935N, 98,89 Вт). Сейчас ноябрь и очень холодно.

Ваша первая проблема — согреться. Среднемесячные температуры в зимние месяцы составляют от -25 ° C до -35 ° C. Даже хорошо акклиматизированные люди быстро поддаются переохлаждению при температуре ниже −1 ° C, поэтому вам понадобится теплая одежда. Если бы не было ветра и вы могли оставаться неподвижными, подойдет плащ, но это ветреное место и вам нужно охотиться, поэтому вам понадобится хорошо сшитая одежда (7). Зимой центральные инуиты носили искусно скроенные парки и штаны (16).Лучшие были сделаны из шкур карибу, собранных осенью. Шкуры карибу изолируют лучше, чем мех тюленя или белого медведя, потому что отдельные волоски имеют необычную структуру, наполненную воздухом, что-то вроде пузырчатой ​​пленки (17). Шкуры карибу, собранные осенью, имеют мех подходящей толщины. Шкуры неоднократно растягивали, соскребали, увлажняли, а затем снова растягивали, чтобы получить гибкую кожу (18). Парки были собраны из нескольких частей, чтобы создать форму колокола, которая улавливает тепло, а также позволяет влаге рассеиваться при откидывании капюшона.Капюшоны были покрыты полосой меха, взятой с плеч росомахи, потому что ее переменная длина облегчает очистку от инея. Зимняя обувь была многослойной: сначала alirsiik , чулки карибу на меховой подкладке, затем ilupirquk , короткие легкие чулки с мехом снаружи, затем пара pinirait , более тяжелые чулки с мехом снаружи. , затем kamiik , ботинки с мехом снаружи и, наконец, tuqtuqutiq , короткие тяжелые ботинки с двойной подошвой из кожи карибу.Одежда была сшита тонкой нитью из сухожилий, взятых вокруг позвонков карибу. Сухожилие нужно было очистить, соскрести, измельчить и скрутить, чтобы получилась нить. Для разных швов использовалось несколько разных видов швов. Обувь сделана непромокаемой, сложной двойной строчкой. Чтобы сделать эти швы, женщины из племени центральных инуитов использовали тонкие костяные иглы, которые проделывали отверстия меньшего диаметра, чем нить (16).

Даже самой лучшей одежды недостаточно, чтобы защитить вас от зимних штормов, поэтому вам нужно укрытие.Зимой большинство инуитов жили в солидных домах из коряги и дерна, но центральные инуиты зимовали на морском льду, живя в снежных домиках. Эти круглые сводчатые сооружения были высотой ≈3 м, сложены из снежных блоков, вырезанных зубчатым костяным ножом. Центральная комната была построена над ямой с площадками для сна и длинным входным туннелем ниже уровня главной комнаты с несколькими низкими дверями для предотвращения потери тепла. Стены обычно были обшиты шкурами, подвешенными к рычагам снаружи снежного домика.Такая конструкция позволяла снежным стенам оставаться близкими к замерзанию, в то время как внутри снежного домика температура могла достигать 10-20 ° C (19).

В снежном домике вам нужен источник тепла и света, для приготовления пищи и для плавления морского льда для получения воды. Вы не можете использовать дрова, потому что нет деревьев. Вместо этого арктические народы вырезали светильники из мыльного камня и заправляли их топленым тюленьим жиром. Эти лампы были сделаны из продолговатых камней длиной от 30 см до 1 м; на поверхности камня было вырезано неглубокое углубление с острыми краями, а лампа была снабжена длинным фитилем из мха, похожим на занавес.Хорошо управляемая лампа горела без образования сажи (16).

Вам также нужна еда. Растения легко собирать, но большую часть года в Арктике это не вариант. Зимой центральные инуиты охотились на тюленей, в основном устраивая засаду у их дыхательных отверстий. Когда морской лед начинает замерзать, тюлени выкалывают во льду несколько отверстий для дыхания в пределах своего домашнего ареала. По мере утолщения льда они сохраняют эти отверстия, которые образуют конические камеры подо льдом. Инуиты разбили лагерь в заснеженных местах возле дыхательных отверстий тюленей.Лед должен быть покрыт снегом, чтобы тюлени не слышали шаги охотников и не уклонялись от них. Инуиты охотились группами, отслеживая как можно больше ям. Основным орудием был гарпун длиной около 1,5 м. И главный, и передний валы были вырезаны из рога. На наконечнике имелась съемная головка гарпуна с тумблером, соединенная с тяжелой плетеной линией сухожилий. Другой конец гарпуна был сделан из кости белого медведя, заточенной до острой формы. В каждом отверстии охотник открывал твердое ледяное покрытие концом гарпуна, нюхал внутреннюю часть, чтобы убедиться, что он все еще используется, а затем использовал длинный, тонкий, изогнутый кусок рога карибу с закругленным выступом на одном конце чтобы исследовать форму камеры и спланировать его укол. Охотник осторожно засыпал большую часть ямы снегом и немного привязал к оставшемуся отверстию. Затем охотник неподвижно ждал в холодной темноте, иногда часами. Когда появление тюленя потревожило пух, охотник изо всех сил ударил вниз. Если он проткнул печать, он крепко держался за веревку, соединенную с острием гарпуна; тюлень скоро устанет, и его можно будет вытащить на лед (20).

В разгар лета центральные инуиты использовали лейстер, специальное трехзубое копье с острым центральным шипом и двумя шарнирными, обращенными назад наконечниками, чтобы добывать арктического гольца в больших количествах.Позднее летом и осенью они перешли на охоту на карибу. На суше карибу в основном преследовали или загоняли в засаду, и убивать их приходилось на значительном расстоянии. Для этого требовался лук, способный запускать тяжелую стрелу с большой скоростью. Самый простой способ добиться этого — сделать длинный лук из плотной эластичной древесины, такой как тис или апельсиновый цвет, — дизайн, распространенный в Южной Америке, Восточной Северной Америке, Африке и Европе. Это решение было недоступно для инуитов, у которых были только коряги (в основном ель), рог и оленьи рога.Вместо этого они делали короткие луки и использовали все уловки лучников, чтобы увеличить свою силу. Лук можно сделать более мощным, добавив дерева к конечностям. Однако увеличение толщины лука увеличивает напряжение в луке, что приводит к катастрофическим и опасным повреждениям. Эта проблема усугубляется в коротких луках, потому что кривизна больше. Вместо этого инуиты делали луки, которые были тонкими спереди назад, широкими около центра и сужающимися к концам. Эти луки также были изогнутыми, что означало, что свободный лук имел форму буквы «С», направленной назад.Укрепление лука приводит к сложной кривой, геометрии, которая сохраняет больше потенциальной энергии. Наконец, инуиты создали уникальную форму составного лука. Когда лук согнут, спина (сторона, противоположная лучнику) растягивается, а живот (сторона, ближе к лучнику) сжимается. Дерево, рог и оленьи рога сильнее при сжатии, чем при растяжении, поэтому способность лука выдерживать сильные изгибающие силы может быть увеличена путем добавления материала, обладающего сильным натяжением, к задней части лука. В Центральной Азии и на западе Северной Америки сухожилия приклеивались к задней части лука, чтобы укрепить короткие луки для верховой езды. Инуиты прикрепляли тканую паутину из сухожилий к задней части своих луков, вероятно, потому, что у них не было клея, который работал бы во влажных и холодных условиях Арктики (21).

Этот образец образа жизни инуитов представляет лишь крошечную часть огромного количества знаний о конкретных средах обитания, которые необходимы людям для выживания и процветания в Центральной Арктике. Чтобы согреться и получить достаточно еды, вы должны уметь делать и использовать одежду, снежные домики, лампы, гарпуны, лейстеры и луки.Мы упустили другие важные инструменты, такие как каяки, собачьи упряжки и солнцезащитные очки, и, конечно же, нам пришлось опустить большую часть деталей, необходимых для изготовления и использования инструментов, которые мы упомянули. Более того, вам нужно знать еще гораздо больше, чтобы остаться в живых. Предсказание штормов, понимание привычек диких животных, изготовление корзин, сборка саней и содержание собак — все это требует обширных знаний. Путешествие по льду важно, но также опасно, и нужно много знать о том, как текущая температура, недавняя погода, а также цвет и текстура льда говорят вам, где и когда безопасно путешествовать.[Нельсон (22) посвящает четыре главы ледовым знаниям в своей книге об охоте среди инупиаков северной Аляски.]

Итак, вот вопрос: думаете ли вы, что вы могли бы получить все местные знания, необходимые для выживания в Арктика самостоятельно? Если только превосходные когнитивные способности позволяют людям адаптироваться к разнообразным средам обитания, тогда это должно быть возможно. Более того, в первом приближении это единственный способ, которым другие животные должны узнать об окружающей их среде — они должны полагаться в основном на врожденную информацию и личный опыт, чтобы выяснить, как найти пищу, построить укрытия и в некоторых случаях изготавливать инструменты. .Верно, что у некоторых видов есть простые традиции, вероятно, поддерживаемые механизмами обучения, такими как усиление стимулов и подражание. Однако в каждом случае традиции включают поведение, которому люди могут научиться самостоятельно, или объединить несколько элементов, усвоенных несколькими людьми (23). Нет убедительных примеров, в которых социальное обучение допускает постепенную кумулятивную культурную эволюцию сложных, адаптивных к местным условиям форм поведения, которым люди не могли бы научиться самостоятельно.

Сможете ли вы это сделать? Мы так не думаем.

Два различных типа естественных экспериментов подтверждают интуицию, что адаптации собирателей выходят за рамки изобретательских способностей людей. Первый, который можно было бы назвать «экспериментом потерянного европейского исследователя», повторялся много раз в течение последних нескольких столетий. Обычно некоторые исследователи застревают в незнакомой среде обитания, в которой процветает коренное население. Несмотря на отчаянные усилия и достаточно времени для обучения, исследователи умирают или ужасно страдают из-за отсутствия важной информации о том, как адаптироваться к среде обитания. Если они выживают, то часто это происходит благодаря гостеприимству коренного населения. Экспедиция Франклина 1845–1846 гг. Является хорошим примером (24). Сэр Джон Франклин, член Королевского общества и опытный путешественник в Арктике, отправился на двух кораблях исследовать северное побережье Северной Америки и найти Северо-Западный проход. Это была лучше всего оснащенная экспедиция в истории британских полярных исследований, с обширной библиотекой, укомплектованной избранной командой и снабженной трехлетним запасом еды.Зиму 1846 года экспедиция провела на острове Кинга Уильяма, где застряла во льдах. Когда закончилась еда, исследователи бросили свои корабли и попытались спастись пешком. Все в конце концов умерли от голода и цинги, возможно, усугубленной отравлением свинцом из консервов.

Остров Короля Уильяма — сердце территории Нетсилик, и Нетсилик жили там почти тысячелетие. Остров Кинга Уильяма богат животным миром — главная гавань называется Uqsuqtuuq , что означает «много жира. Британские моряки голодали, потому что у них не было необходимых знаний о местности, и, несмотря на то, что они обладали таким же импровизационным интеллектом, что и инуиты, и имели 2 года на использование этого интеллекта, не смогли овладеть навыками, необходимыми для существования в этой среде обитания. Интересно, что норвежский исследователь Руаль Амундсен провел две зимы на острове Короля Уильяма в 1903–1904 годах. Амундсен разыскал нетсилик и узнал от них, как шить одежду из кожи, охотиться на тюленей и управлять собачьими упряжками. Он и его команда выжили и совершили первый успешный переход Северо-Западного прохода.Позже он применил эти навыки инуитов в своей гонке со Скоттом к Южному полюсу. Результаты этого эксперимента с потерянным европейским исследователем и многих других показывают, что одного интеллекта недостаточно. Аналогичное обсуждение злополучной экспедиции Берка и Уиллса в австралийскую глубинку см. В исх. 25.

Вторая линия доказательств исходит из утраты полезных технологий небольшими изолированными группами населения. Например, тасманский набор инструментов постепенно терял сложность после изоляции от материковой Австралии в конце голоцена (26).Другие группы тихоокеанских островов, по-видимому, утратили полезные технологии, такие как каноэ, гончарные изделия, лук и стрелы (27). Самый лучший задокументированный пример — это изолированный полярный инуит на северо-западе Гренландии. Исследователи Элиша Кейн и Исаак Хейс зимовали с полярными инуитами в 1853 и 1861 годах, соответственно, и сообщили, что полярным инуитам не хватало байдарок, лейстеров, луков и стрел и что в их снежных домиках не было длинных теплосберегающих проходов, которые видели среди других инуитов.Они не могли охотиться на карибу, могли охотиться только на тюленей в течение части года и не могли эффективно добывать арктического гольца, хотя в местных водотоках гольца было много (28). Очевидно, население было поражено эпидемией в 1820-х годах, которая унесла более старших, знающих членов группы, и, согласно обычаю, их имущество должно было быть похоронено вместе с ними (29). Полярные инуиты жили без этих инструментов примерно до 1862 г., когда их посетила группа инуитов, мигрировавших в Гренландию с острова Баффинова земля (28, 29).Есть все основания полагать, что эти инструменты могли быть полезны между 1820 и 1862 годами. Население полярных инуитов сократилось в течение этого периода, и инструменты были немедленно приняты, как только они были повторно введены в жизнь. После их внедрения численность популяции увеличилась. Также показательно, что каяки, которые использовались полярными инуитами на рубеже веков, очень напоминают большие, широкие каяки, используемые инуитами Баффинова острова, а не маленькие гладкие каяки инуитов Западной Гренландии. В течение следующих полувека дизайн каяков полярных инуитов вернулся к дизайну Западной Гренландии (30).Если этот вывод верен, это означает, что в течение 40 лет (почти двух поколений) полярные инуиты могли извлекать выгоду из утраченных знаний. Более того, они все вместе помнили каяки, лейстеры, луки и стрелы, но не знали, как их делать, и не могли воссоздать эти знания.

Культурная адаптация — это популяционный процесс

Мы думаем, что эта совокупность доказательств опровергает идею о том, что только превосходные когнитивные способности объясняют человеческую адаптивность; способность кумулятивно учиться у других должна играть решающую роль.Хотя сторонники гипотезы когнитивной ниши сосредотачиваются на познании, они не игнорируют социальное обучение. Они утверждают, что способность учиться у других снижает средние затраты на получение информации, адаптированной к местным условиям. Например, Barrett et al. (13) напишите:

Когнитивные механизмы, лежащие в основе культурной передачи, эволюционировали вместе с импровизационным интеллектом, распределяя затраты на получение не конкурирующей информации между гораздо большим количеством людей и позволяя амортизировать ее стоимость за счет гораздо большего числа выгодных событий. и поколения.В отличие от других видов, культурная передача у людей приводит к храповому накоплению знаний. (стр. 244)

На первый взгляд это кажется логичным аргументом. Для людей, использующих импровизационный интеллект, может быть дорого обнаружить локально адаптивную информацию, но как только она будет получена, другие могут получить ее путем обучения или имитации по относительно невысокой цене. В результате социальное обучение распределяет затраты на инновации на всех, кому это выгодно. Накапливаются инновации, ведущие к накоплению знаний.

Однако это рассуждение ошибочно. Вероятно, правда, что обучение у других путем обучения или подражания обычно дешевле, чем обучение самостоятельно. Это похоже на обман на тесте: вы справляетесь так же хорошо, как и человек, у которого копируете, но избегаете утомительного изучения. Однако эволюционные модели показывают, что если это единственное преимущество социального обучения, не будет увеличения способности населения к адаптации (31–34). Этот удивительный результат является результатом коэволюционных процессов, которые влияют на типы поведения, которые можно имитировать, и психологию, которая контролирует обучение и имитацию. Эти эволюционные модели социального обучения основаны на двух предположениях. Во-первых, склонность к обучению и подражанию является частью развитой психологии, сформированной естественным отбором. Это означает, что баланс между обучением и имитацией будет определяться относительной приспособленностью двух способов поведения — средняя приспособленность популяции не имеет значения. Когда мало кто имитирует, имитаторы приобретают локально адаптивное поведение с той же вероятностью, что и отдельные ученики. Поскольку они не платят за обучение, имитаторы имеют более высокую физическую подготовку и склонность к подражанию распространяется.По мере увеличения числа подражателей некоторые имитируют людей, которые подражали другим людям, которые имитировали других людей, и так далее, пока цепочка не укоренится в ком-то, кто извлекал информацию из окружающей среды. По мере увеличения доли подражателей в популяции эти цепочки расширяются.

Второе предположение состоит в том, что окружающая среда меняется во времени или пространстве. Это означает, что по мере того, как цепочки имитации становятся длиннее, увеличивается вероятность того, что учащийся, укоренивший цепочку, научился в другой среде, нежели текущая, либо потому, что с тех пор среда изменилась, либо потому, что кто-то по цепочке мигрировал из другой среды. среда.В результате у подражателей в среднем меньше шансов овладеть местным адаптивным поведением, чем у учащихся. Склонность к подражанию будет расти до тех пор, пока снижение физической формы не уравновесит выгоду от избежания затрат на обучение. При эволюционном равновесии популяция имеет такую ​​же среднюю приспособленность, как и популяция без какого-либо подражания. Не будет увеличения способности адаптироваться к изменяющимся условиям окружающей среды, и не произойдет кумулятивной культурной адаптации.

Хотя эта обработка очень проста, основной результат сохраняется в более реалистичных моделях. Основное понимание, которое вытекает из этих моделей, состоит в том, что имитация — это форма безбилетника: имитаторы собирают информацию, не производя ничего ценного. Количество фрирайдеров увеличивается до тех пор, пока они не уничтожают преимущества бесплатного катания. Реалистичные уровни взаимосвязи между моделями и имитаторами качественно не меняют результат (34). Сторонники гипотезы когнитивной ниши ошибаются, потому что считают беспроблемным тот факт, что, как только появляется полезное нововведение, оно будет распространяться, и в результате отбор будет благоприятствовать способности к подражанию.Однако, чтобы понять эволюцию психологии социального обучения, вы должны знать, что можно изучать, а это, в свою очередь, зависит от характера психологии обучения. Если подражатели — это просто сборщики информации, они будут распространяться до тех пор, пока отбор не перестанет благоприятствовать подражанию.

Размышление о совместной эволюции культурного пула наблюдаемого поведения и генов, контролирующих индивидуальное и культурное обучение, предполагает, что культурное обучение может повысить среднюю приспособленность, только если оно увеличивает способность населения создавать адаптивную информацию (32).Склонность к подражанию развивается, потому что это приносит прямую пользу отдельному человеку, но, тем не менее, оно может также принести пользу населению в качестве побочного эффекта. Мы подумали о трех способах, которыми это могло бы произойти. Во-первых, культурное обучение может позволить людям учиться выборочно — используя сигналы окружающей среды, когда они дают четкое руководство, и учиться у других, когда они этого не делают. Во-вторых, культурное обучение позволяет постепенно накапливать небольшие улучшения, и если небольшие улучшения дешевле больших, культурное обучение может снизить затраты на обучение населения.Наконец, сравнивая «учителей» и изучая выборочно из тех, которые кажутся наиболее успешными, «ученики» могут получать адаптивную информацию, не делая никаких выводов на основе сигналов окружающей среды. Если люди получают информацию от нескольких учителей и повторно комбинируют эту информацию, этот процесс может создать сложную культурную адаптацию без какого-либо интеллекта, за исключением того, что требуется для различения более и менее успешных учителей.

Способность выборочно учиться или имитировать дает преимущество, потому что возможности учиться на опыте или наблюдении за миром различаются.Например, редкое случайное наблюдение может позволить охотнику связать конкретный след с раненым белым медведем или связать цвет и текстуру льда с его устойчивостью в ветреные дни сразу после оттепели. Такие редкие подсказки позволяют делать точные и недорогие выводы об окружающей среде. Однако большинство людей не будут замечать эти сигналы, и, таким образом, им будет намного труднее сделать такой же вывод. Организмы, которые не могут имитировать, должны полагаться на индивидуальное обучение, даже если оно сложно и подвержено ошибкам.Они привязаны к любой информации, которую предлагает природа. Напротив, организм, способный к культурному обучению, может позволить себе быть разборчивым, обучаясь индивидуально, когда это дешево и точно, и полагаясь на культурное обучение, когда экологическая информация является дорогостоящей или неточной. Мы показали (32, 35), что отбор может привести к психологии, которая заставляет большинство людей полагаться на культурное обучение большую часть времени, а также одновременно увеличивает среднюю приспособленность популяции по сравнению с приспособленностью популяции, которая не полагается на культурное обучение. по культурной информации.Эти модели предполагают, что наша психология обучения имеет генетически наследуемый «порог качества информации», который определяет, полагается ли человек на выводы из внешних сигналов или учится у других. Люди с низким порогом качества информации полагаются даже на плохие подсказки, тогда как люди с высоким порогом обычно имитируют. По мере того, как средний порог качества информации в популяции увеличивается, приспособленность учащихся повышается, потому что они с большей вероятностью будут делать точные или недорогие выводы.При этом увеличивается и частота имитаторов. Как следствие, население не успевает за изменениями окружающей среды, как и группа отдельных учащихся. В конце концов, возникает равновесие, при котором люди используют как индивидуальное, так и культурное обучение в оптимальном сочетании. В этом равновесии средняя приспособленность населения выше, чем у предков, лишенных культурного образования. Когда большинство людей в популяции наблюдают точные сигналы окружающей среды, порог равновесия низкий, индивидуальное обучение преобладает, а культура играет небольшую роль.Однако, когда людям обычно трудно учиться индивидуально, порог равновесия высок, и большинство из них имитируют, даже когда внешние сигналы, которые они наблюдают, указывают на поведение, отличное от того, которое они приобретают в результате культурного обучения. Мы считаем, что данные об адаптации инуитов указывают на то, что многие проблемы, с которыми столкнулись инуиты, слишком сложны для решения большинством людей. В результате мы интерпретируем эту логику как предсказание, что отбор должен был отдавать предпочтение психологии, которая заставляет людей в значительной степени полагаться на культурное обучение.

Способность к культурному обучению также может повысить среднюю приспособленность населения, позволяя приобретенным улучшениям накапливаться от одного поколения к другому. Многие черты характера допускают последовательные улучшения до некоторого оптимума. Дужки различаются по многим параметрам, влияющим на характеристики, таким как длина, ширина, поперечное сечение, конусность и степень изгиба. Как правило, добиться больших улучшений методом проб и ошибок труднее, чем небольших по тем же причинам, которые Фишер (36) указал в своей «геометрической модели» генетической адаптации.В небольшом районе проектного пространства рабочая поверхность примерно плоская, так что даже если небольшие изменения вносятся случайным образом, половина из них увеличит отдачу (если дизайн уже не оптимален). Большие изменения улучшат ситуацию только в том случае, если они находятся в маленьком конусе, включающем дальний оптимум. Таким образом, мы ожидаем, что создать полезный лук с нуля будет намного сложнее, чем повозиться с размерами достаточно хорошего лука. Теперь представьте, что окружающая среда различается, поэтому разные луки оптимальны в разных условиях, возможно, потому, что виды древесины различаются.Иногда лучше всего подходит длинный лук с круглым поперечным сечением, а иногда — короткий плоский широкий лук. Организмы, которые не могут имитировать, должны исходить из того, что изначально предполагалось их генотипом. За свою жизнь они могут изучить и улучшить свой лук. Однако, когда они умирают, эти улучшения исчезают вместе с ними, и их потомство должно начинаться заново с генетически унаследованной первоначальной догадкой. Напротив, культурные виды могут научиться делать луки у других после того, как они были улучшены опытом.Поэтому изучающие культуру начинают свой поиск ближе к лучшему дизайну, чем чисто индивидуальные ученики, и могут инвестировать в дальнейшие улучшения. Затем они могут передать те улучшений внукам и так далее из поколения в поколение, пока не появятся довольно сложные артефакты. Историки технологий продемонстрировали, как это пошаговое улучшение постепенно расширяет и улучшает инструменты и другие артефакты (37, 38). Даже «великие открытия» часто являются результатом удачных случайностей или рекомбинации элементов из разных технологических традиций, а не работы творческого гения, который ломает голову и ломает свой мозг (39, 40).

Эволюция килей каяков у инуитов Западной Гренландии является поучительным примером того, как возникают и распространяются инновации (41). Охотясь на морских млекопитающих с байдарки, охотники-инуиты всегда сильно гребли на байдарке к добыче, затем поднимали гарпун и швыряли его прямо на нос. Это увеличило импульс, передаваемый гарпуну, и предотвратило опрокидывание. Когда огнестрельное оружие впервые распространилось в Западной Гренландии, инуиты обнаружили, что они не могут поднять и прицелиться из ружья до того, как каяк отклонится от курса, и поэтому могут использовать его только с суши или льдин.В 1824 году выдающийся инуитский охотник по имени Йенс Реймер начал экспериментировать с методами стабилизации байдарок для использования с огнестрельным оружием. Он попытался провести трос за каяком, но это не сработало. Затем он прикрепил частично погруженную деревянную пластину к корме каяка, имитируя рули европейских кораблей. Это тоже работало не очень хорошо — было шумно, и крепления имели тенденцию выходить из строя. Тем не менее, некоторые молодые охотники подражали Реймеру, возможно, из-за его местного успеха и престижа. Они не смогли произвести качество ayût (гренландское слово, обозначающее как руль корабля, так и киль байдарки), и из «застенчивости» (41, стр. 27) спрятали свои грубые рули под ватерлинией.Вскоре они обнаружили, что это непреднамеренное нововведение позволило им использовать ружья на своих каяках, и в течение следующих 50 лет модель ayût претерпела ряд дальнейших небольших улучшений, в результате чего появилась современная форма.

Наконец, если учащиеся могут сравнивать успех людей, моделирующих различные модели поведения, то склонность к подражанию успешному может привести к распространению черт, которые коррелируют с успехом, даже если подражатели не понимают причинно-следственную связь.Это очевидно, когда набор сравниваемых признаков узок. Вы видите, что лук вашего дяди стреляет дальше, чем ваш, и замечаете, что он толще, но менее заостренный, и для прикрепления сухожилий используется другая коса. Вы копируете все три черты, хотя на самом деле разница была только в плетении. Пока существует надежная статистическая корреляция между плетением и силой, характеристика формы плетения будет изменяться, увеличивая силу. Причинное понимание полезно, потому что оно позволяет исключить несущественные черты, такие как цвет лука.Однако причинное понимание не обязательно должно быть очень точным, если корреляция надежна. Копирование нерелевантных характеристик, таких как толщина или цвет, только добавит шума в процесс. Комбинируя различные компоненты технологии от разных, но все же успешных людей, копировальные аппараты могут создавать как новые, так и все более адаптирующиеся инструменты и методы на протяжении поколений без каких-либо импровизационных идей. Инуиты могут скопировать дизайн лука у лучшего лучника в своем сообществе, но перенять плетение из сухожилий, которое использует лучший охотник в соседнем сообществе.В результате можно было бы получить лучший лук, чем любой лук, сделанный в предыдущем поколении, и никто не изобретал ничего нового.

В соответствии с этим лабораторные и полевые данные свидетельствуют о том, что как дети, так и взрослые предрасположены к копированию широкого спектра качеств успешных или престижных людей (42). Рекламодатели это прекрасно знают. В конце концов, что Майкл Джордан действительно знает о нижнем белье? Недавние исследования в области психологии развития показывают, что маленькие дети охотно обращают внимание на признаки надежности, успеха, уверенности и внимания при выборе того, у кого им учиться (43, 44).Даже младенцы выборочно обращаются к знающим взрослым, а не к своим матерям в новых ситуациях (45). Эта особенность нашей психологии культурного обучения соответствует априорным эволюционным предсказаниям, возникает спонтанно в экспериментах, рано развивается без инструктажа и действует в основном за пределами сознательного осознания.

Эти модели предсказывают, что адаптивная развитая психология часто заставляет людей приобретать наблюдаемое ими поведение, используемое другими, даже несмотря на то, что выводы, основанные на сигналах окружающей среды, предполагают, что альтернативное поведение было бы лучше.У видов, способных приобретать поведение путем обучения или подражания, особи подвергаются двум различным видам сигналов, которые они могут использовать для решения местных адаптивных проблем. Как и любой другой организм, они могут делать выводы, основываясь на сигналах окружающей среды. Однако они также наблюдают за поведением выборки своей популяции. Когда большинство людей могут решить адаптивную проблему, используя только сигналы окружающей среды, модели предсказывают, что оптимальная психология обучения приведет к тому, что социальное обучение будет играть значительную, но относительно скромную роль.Многие люди будут полагаться на свои собственные выводы, но некоторые будут копировать, чтобы избежать затрат на обучение. Однако зачастую лишь меньшинство сможет решить адаптивную проблему на основе одних только сигналов окружающей среды, потому что соответствующие сигналы среды редки или проблема адаптации слишком сложна. Затем, если окружающая среда не слишком изменчива, разовьется адаптивная психология, при которой большинство людей игнорируют внешние сигналы и принимают поведение, типичное для выборки наблюдаемой ими популяции.Они изменяют это поведение редко или лишь в незначительной степени, и в результате местные адаптации часто развиваются постепенно в течение многих поколений.

Доказательства культурной адаптации

Гипотеза культурной ниши и гипотеза когнитивной ниши делают совершенно разные прогнозы о том, как приобретаются и понимаются местные адаптации. Гипотеза когнитивной ниши утверждает, что технологии адаптивны, потому что импровизационный интеллект позволяет некоторым людям понять, как они работают и почему они лучше альтернатив.Эти приобретенные представления о мире затем распространяются, позволяя другим получить такое же понимание причинно-следственных связей без дорогостоящих индивидуальных исследований. Напротив, мы утверждаем, что культурная эволюция, оперирующая на протяжении поколений, постепенно накапливала и рекомбинировала адаптивные элементы, в конечном итоге создавая адаптивные пакеты, выходящие за рамки причинного понимания людей, которые их используют. В некоторых случаях могут передаваться элементы причинного понимания, но в этом нет необходимости. Часто люди не имеют ни малейшего представления о том, почему в дизайн включены определенные элементы, ни о том, будут ли альтернативные варианты лучше.Мы ожидаем, что изучающие культуру сначала усвоят местные обычаи, а иногда экспериментируют или изменяют их. Иногда это будет означать, что культурное обучение будет преобладать над их непосредственным опытом, развитой мотивацией или надежно развивающейся интуицией.

Несколько доказательств подтверждают гипотезу культурного обучения.

Антропологическая литература по развитию детей (46–48) указывает на то, что дети и подростки получают большую часть своей культурной информации, обучаясь у людей старшего возраста, которые обычно не поощряют вопросы молодых учеников и редко дают причинные объяснения своего поведения.Дети отрабатывают поведение взрослых, часто используя игрушечные версии инструментов для взрослых, во время игр разновозрастных детей, при этом наблюдается небольшое экспериментирование, за исключением того, что необходимо для овладения репертуаром взрослых (49, 50).

Уверенность молодых учеников в тщательном наблюдении и имитации местных репертуаров, выявленных в антропологических записях, совпадает с недавними экспериментами по подражанию (51, 52). В этих экспериментах взрослый ведет себя так, как будто открывает сложную коробку-головоломку, чтобы получить награду. Поведение взрослого включает в себя как необходимые, так и ненужные действия.Субъект, будь то ребенок или шимпанзе, наблюдает за поведением. Успеваемость детей при выполнении таких задач как в западных, так и в небольших обществах во многом отличается от результатов у шимпанзе. Дети точно копируют все шаги, в том числе шаги, которые при прямом визуальном осмотре могут показаться ненужными. Похоже, дети неявно предполагают, что если модель выполнила действие, вероятно, это было важно, даже если они не понимают, почему. Шимпанзе, кажется, не делают этого предположения; в основном они пропускают ненужные шаги, что приводит к развитию более эффективных репертуаров, чем у детей (53) в этих экспериментальных условиях.

Многие примеры показывают, что люди часто не понимают, как работают адаптивные практики и почему они эффективны. Например, в Новом Свете традиционное использование перца чили в мясных рецептах, вероятно, защищало людей от пищевых патогенов (54). Такое использование перца чили особенно интересно, потому что по своей природе он невкусный. В перце содержится капсаицин — химическая защита, разработанная в роде Capsicum для предотвращения поедания их плодами млекопитающих (особенно грызунов).Нечеловеческие приматы и младенцы считают перец отвращением, потому что капсаицин стимулирует болевые рецепторы во рту. Попытки привить крысам вкус к перцу чили с помощью процедур подкрепления не увенчались успехом (55). Однако на пищевые предпочтения человека сильно влияют предпочтения окружающих (56), поэтому мы преодолеваем врожденное отвращение и фактически учимся наслаждаться чили. Психологические исследования показывают, что люди не привыкают к ощущению химического жжения. Вместо этого обучение с наблюдением заставляет людей переосмысливать свою боль как удовольствие или волнение (57).Итак, народы Нового Света научились правильно употреблять перец чили и наслаждаться им, не понимая его антимикробных свойств, и для этого им пришлось преодолеть инстинктивное отвращение, которое мы разделяем с другими млекопитающими.

Табу Фиджи на еду — еще один пример этого процесса. Многие морские виды в диете Фиджи содержат токсины, которые особенно опасны для беременных женщин и, возможно, грудных детей. Табу на продукты питания, нацеленные на эти виды животных во время беременности и кормления грудью, запрещают женщинам есть эти виды животных и снижают частоту отравлений рыбой в этот период.Хотя все женщины в этих сообществах разделяют одни и те же табу на еду, они предлагают им совершенно разные причинные объяснения, и между женщинами мало информации, за исключением самих табу (58). Табу усвоены и не связаны с отвращением к беременности. Анализ путей передачи этих табу показывает, что адаптивная модель поддерживается выборочным обучением у престижных женщин.

Культура и дезадаптация

Культурная адаптация имеет встроенный компромисс.Кумулятивная культурная эволюция сложных, трудно усваиваемых адаптаций требует, чтобы люди перенимали поведение окружающих, даже если оно противоречит их собственным выводам. Однако эта же склонность заставит людей приобретать любое обычное поведение до тех пор, пока оно явно не противоречит их собственным выводам. Это означает, что если существуют когнитивные или социальные процессы, которые делают неадаптивные идеи общими, и эти идеи не являются заведомо ложными или вредными, люди также примут эти идеи.Более того, очевидно, что существует несколько таких процессов. Вот пара примеров. Для более подробного обсуждения см. Исх. 10.

Слабые когнитивные предубеждения могут способствовать распространению дезадаптивных убеждений или практик из поколения в поколение.

Лабораторные исследования диффузионной цепочки четко подтверждают, что предубеждения, которые не поддаются обнаружению, влияют на индивидуальные решения, могут иметь очень сильные последствия при повторении «поколений» в лаборатории (59). Тот же эффект может привести к распространению ложных убеждений в естественных популяциях.Например, Бойер (60) утверждает, что ряд когнитивных предубеждений объясняет распространение сверхъестественных убеждений и широкое распространение сказок о призраках и зомби.

Предубеждения, связанные с адаптивным социальным обучением, могут привести к неадаптивным результатам.

Атрибуты модели косвенно свидетельствуют о том, полезно ли ей подражать. Если она добьется успеха, то, подражая ей, вы увеличите свои шансы на приобретение черт, которые привели к ее успеху. Если она больше похожа на вас, чем на альтернативные модели, ее поведение может лучше работать в вашей ситуации.Если ее поведение более распространено, чем альтернативы, то оно, вероятно, будет адаптивным, потому что обучение увеличивает частоту адаптивного поведения. Развитая психология культурного обучения, учитывающая такие предубеждения, увеличивает шансы на приобретение полезных убеждений и поведения. Однако эти же предубеждения иногда могут приводить к распространению неадаптивных убеждений и практик. Например, тенденция подражать престижным или тем, кто демонстрирует приверженность, укрепляющую доверие, может привести к процессу «побега», аналогичному половому отбору (10), и это может объяснить культурную эволюцию неадаптивных культурных систем, в которых люди рисковать жизнью и здоровьем, чтобы взойти на ледяные вершины или достичь духовного совершенства в целомудрии (61).

Культура является частью биологии человека и глубоко повлияла на эволюцию человека

Мы рассказали о двух противоположных отчетах о природе и происхождении уникальности человека. С одной стороны, широко распространено мнение, что люди похожи на других млекопитающих, только намного умнее — по сути, мы умные, безволосые шимпанзе. У нас есть уникально гибкая когнитивная система, которая позволяет нам делать причинно-следственные выводы в широком диапазоне сред и использовать эту информацию для создания гораздо более совершенных инструментов, и эти различия позволили нам распространиться по всему миру, доминируя в мировой биоте, как никакое другое существо.Напротив, мы утверждаем, что люди недостаточно умны, чтобы решать множество адаптивных проблем, с которыми они сталкиваются в любой из своих многочисленных сред обитания. Даже у экспертов отсутствует детальное понимание причинно-следственных связей с инструментами и методами, позволяющими им выжить. Культурное обучение с высокой степенью достоверности позволяет человечеству решать эти проблемы, поскольку оно позволяет осуществлять выборочное обучение и накапливать небольшие улучшения с течением времени. Конечно, важно и сложное, гибкое познание. Однако степень когнитивной гибкости широко варьируется от природы: шимпанзе могут решать проблемы, ставящие в тупик обезьян, а обезьяны — гении по сравнению с опоссумами.Тем не менее, ни один вид не населяет такой широкий диапазон местообитаний, как Homo sapiens . Напротив, существует резкий разрыв между способностями к культурному обучению людей и даже наших ближайших родственников. В результате более склонно думать о людях, занимающих культурную нишу, чем когнитивную.

Эволюция психологических способностей, которые приводят к кумулятивной культурной эволюции, является одним из ключевых событий в нашей эволюционной истории. Доступность большого количества ценной культурной информации способствовала бы развитию более крупного мозга, оснащенного для сбора, хранения, организации и извлечения культурной информации — факт, который может объяснить быстрый рост человеческой энцефализации за последние 500000 лет и эволюцию специализированные когнитивные способности, которые появляются в раннем возрасте, такие как теория разума, выборочная социальная референция (45), чрезмерное подражание (52), функциональное понимание артефактов (62), а также использование таксономического наследования и категориальной индукции для живых видов. (63).Присутствие культурно развитых методов и продуктов, таких как огонь, кулинария, оружие и инструменты, создало новое давление отбора, действующее на наши кости, мышцы, зубы и кишечник (9).

Культура открыла широкий спектр эволюционных перспектив, недоступных для некультуральных видов. Тем не менее культура является такой же частью биологии человека, как и наш особенный таз. Этот подход контрастирует с распространенным представлением о том, что культура и биология борются за контроль над человеческим поведением. Этот общий взгляд, вероятно, проникает в глубокую жилу западной мысли, которая сама может быть результатом эволюции когнитивных предубеждений (64), но не имеет смысла.Состояние предков в человеческой родословной — это психология, которая не допускает кумулятивной культурной эволюции. Несмотря на серьезные усилия, шимпанзе не могут быть социализированы, чтобы стать людьми, и они практически не имеют кумулятивной культурной эволюции. Начиная с раннего онтогенеза человека, наша психология позволяет нам учиться у других, мощно и бессознательно мотивирует нас к этому и формирует тип черт, которые развиваются. Так что нет смысла спрашивать, преодолевает ли культура биологию? Правильный вопрос: как генетическая и культурная наследственность взаимодействуют, создавая наблюдаемые паттерны психологии и поведения человека (65)?

Благодарности

Мы благодарим Кларка Барретта за очень полезные комментарии к предыдущему черновику этой статьи и двух анонимных рецензентов за их помощь.Эта работа была частично поддержана грантом Национального института здравоохранения RC1TW008631-02 (R.B.) и Канадским институтом перспективных исследований (J.H.).

Сноски

• Авторы: R.B., P.J.R. и J.H. написал газету.

• Этот документ является результатом Коллоквиума Артура М. Саклера Национальной академии наук «В свете эволюции V: сотрудничество и конфликт», который проходил 7–8 января 2011 г. в Центре Арнольда и Мейбл Бекман в Национальные академии наук и инженерии в Ирвине, Калифорния.Полная программа и аудиофайлы большинства презентаций доступны на веб-сайте NAS по адресу www.nasonline.org/SACKLER_cooperation.

• Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

• Эта статья представляет собой прямое представление PNAS.

Социальная адаптация — обзор

Социальная адаптация и активность

Социальная адаптация у людей с детской эпилепсией отличается от людей с взрослой эпилепсией.Любое хроническое заболевание, начавшееся до полового созревания, влияет на психосоциальное развитие человека (Gode and Smith, 1983). Само собой разумеется, что ранний личный опыт несходства с братьями и сестрами, сверстниками и друзьями, чрезмерной опекой, ограничениями, перестановками в доме и стигматизацией по-прежнему сильно и негативно влияет на уверенность в себе, самооценку и человеческие отношения (Räty et al ., 2004; Bandstra et al., 2008). Женщины значительно чаще страдают от плохой самооценки, самооценки и человеческих отношений, чем мужчины (Räty et al., 2005). Отношение к людям с невидимыми нарушениями менее позитивно, чем к людям с видимыми нарушениями (Dixon, 1977).

Сто семьдесят два новорожденных и детей с новым диагнозом наблюдались и ежегодно в течение 3 лет обследовались на предмет адаптивного поведения, измеряемого с помощью шкал адаптивного поведения Вайнленда. Исходно общие баллы по Вайнленду были немного ниже среднего. В то время как исходные оценки были постоянными в течение долгого времени в 75%, в остальных 25% наблюдалось снижение со временем.Значительное снижение наблюдалось только у детей с предшествующей эпилептической энцефалопатией, симптоматической этиологией припадков или трудноизлечимых припадков (Berg et al., 2004c). Используя Контрольный список поведения ребенка, социальные навыки были значительно предсказаны наличием неспособности к обучению и аномальной семейной функции (Tse et al., 2007).

Часто сообщается о негативном влиянии эпилепсии на психосоциальный исход и адаптацию подростков (Sillanpää, 1973, 1987; Kokkonen et al., 1997; Räty et al., 2005, 2007).

В популяционном поперечном исследовании детей с хроническими заболеваниями, проспективно наблюдаемых в течение 4 лет, дети с эпилепсией сравнивались с детьми с синдромом дефицита внимания / гиперактивности, церебральным параличом, бронхиальной астмой, сахарным диабетом. , или врожденный порок сердца, и у здоровых людей (Sillanpää, 1987). По сравнению с контрольной группой у пациентов с эпилепсией было значительно меньше настоящих друзей, меньше настоящих друзей вне школы, меньше хобби вне дома и более неприемлемое поведение.В соответствии с критериями Всемирной организации здравоохранения (1980) для классификации нарушений, инвалидности и физических недостатков, за исключением диабета, все дети с хроническими заболеваниями, включая эпилепсию, имели значительный недостаток социальной интеграции (Sillanpää, 1987, 1992). В своем обзоре социальных результатов молодых людей с абсансной эпилепсией в детстве по сравнению с подростками с ювенильным ревматоидным артритом (Camfield and Camfield, 2007b), у субъектов с абсансной эпилепсией было гораздо меньше образования, более низкий рабочий статус и больше поведенческих и психиатрических проблем.Был сделан вывод, что социальные проблемы связаны с эпилепсией и / или стигмой, а не вызваны хроническим заболеванием как таковым . Подгруппа пациентов с симптоматической генерализованной эпилепсией с началом в детстве имела мрачный социальный исход 20 лет спустя, с высоким уровнем смертности и выраженной социальной и финансовой зависимостью (Camfield and Camfield, 2008).

В популяционном исследовании 245 детей с эпилепсией, личностные функциональные способности и независимость, первостепенное условие для нормальной социальной адаптации, 10 лет спустя (в среднем) было установлено, что полное у 44% и легкая или умеренная зависимость у еще 14%, в то время как остальные 42% были умеренно или серьезно независимыми и инвалидами (Sillanpää, 1973).После предполагаемого 30-летнего периода наблюдения (Sillanpää and Helenius, 1993) 58% чувствовали себя полностью независимыми в повседневной жизни и 57% были успешно трудоустроены. Хорошие коммуникативные способности, нормальный интеллект и свобода от припадков предсказывали хороший уровень социальной компетентности.

Влияние эпилепсии на социальную жизнь определяется многими факторами, включая возраст начала в детстве по сравнению с взрослым. Согласно самоотчетам молодых людей с детской эпилепсией, живущих в обществе, эпилепсия считалась имеющей заметное или умеренное влияние на школьную посещаемость и успеваемость в 29%, выбор профессии — в 29%, поиск работы — в 28%. , выбор супруга — 24% и досуг — 15% (Силланпяя, 1990).В другом исследовании эмоций, испытываемых молодыми людьми с подростковой эпилепсией (Räty et al., 2007), половина пациентов чувствовали себя «здоровыми», а другая половина — «инвалидами». Большинство (70%) тех, кто чувствовал, что эпилепсия отрицательно влияет на свою повседневную жизнь, обнаружили, что эффект незначителен или невелик. Соответственно, только 15% имели отрицательные эмоции по отношению к эпилепсии.

Популяционное рандомизированное контролируемое исследование комбинированной неосложненной эпилепсии с началом у детей (58%) и у взрослых (42%) (Koponen et al., 2007) показали, что пациенты с хорошо контролируемой эпилепсией и успешным базовым образованием имеют социальное функционирование, сравнимое с таковым у здоровых людей из контрольной группы. Низкий возраст начала болезни отразился на низком базовом образовании и последующем менее благоприятном статусе занятости и меньшем количестве социальных отношений.

По сравнению с контрольной группой, люди с первым в истории неспровоцированным эпилептическим припадком во взрослом возрасте, определенным в результате проспективного исследования заболеваемости, стали физически значительно менее активными, реже выезжали за границу, и их общая активность в свободное время была меньше, чем в контрольной группе, но большинство видов досуга , семейное положение и водительские права остались, несмотря на арест (Lindsten et al., 2003). Физическая активность с точки зрения спорта, по-видимому, связана с продолжительностью заболевания, но не с типом эпилепсии или временем с момента последнего припадка (RESt-1 Group, 2000).

Социально-аффективные и когнитивные предикторы социальной адаптации в уязвимых контекстах

Образец цитирования: Neely-Prado A, Navarrete G, Huepe D (2019) Социально-аффективные и когнитивные предикторы социальной адаптации в уязвимых контекстах. PLoS ONE 14 (6): e0218236. https://doi.org/10.1371 / journal.pone.0218236

Редактор: Юка Котозаки, Медицинский университет Иватэ, ЯПОНИЯ

Поступила: 02.10.2018; Одобрена: 30 мая 2019 г .; Опубликовано: 14 июня 2019 г.

Авторские права: © 2019 Neely-Prado et al. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License, которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии указания автора и источника.

Доступность данных: Все данные и файлы сценариев доступны из проекта когнитивных и социально-эмоциональных предикторов социальной адаптации.R, который также содержит исходную базу данных (https://osf.io/egxy5 /).

Финансирование: Эта работа была поддержана грантами от Comisión Nacional de Investigación Científica y Tecnológica (CONICYT / FONDECYT Regular N ° 1171035 для Gorka Navarrete и N ° 1171200 для David Huepe). (http://www.conicyt.cl) Финансирующие организации не играли никакой роли в принятии решения о публикации или подготовке рукописи.

Конкурирующие интересы: Авторы заявили, что никаких конкурирующих интересов не существует.

Введение

Социальная адаптация определяется как способность идти на компромисс, вступать в отношения, противостоять и сотрудничать с окружающей средой и другими людьми, приспосабливая наши умственные и поведенческие процессы [1]. Несмотря на определение, это понятие не часто рассматривается как явление само по себе (например, [2–4]). В большинстве исследований социальной адаптации не используются шкалы социальной адаптации, которые напрямую измеряют эту способность.Вместо этого они обычно анализируют корреляции между переменными, которые могут иметь отношение к социальной адаптации, например, наличие работы, интеллектуальное функционирование, качество жизни, связанное со здоровьем [2–4]. Хотя некоторые авторы показывают, как негативно сказывается социальная адаптация при психических и психических расстройствах [5, 6] и у людей, которым приходилось преодолевать проблемы на начальных этапах развития [7–10], насколько нам известно, исследований по социальная адаптация здоровых людей, живущих в уязвимых условиях.

Для непосредственной оценки социальной адаптации мы использовали Шкалу самооценки социальной адаптации (SASS) [11]. Эта шкала измеряет мотивацию людей и влияние их поведения на участие в общественной деятельности, спрашивая о хобби, семейной жизни, работе, отношениях, интеллектуальных интересах, способности управлять окружающей средой и восприятии собственной деятельности.

Литература свидетельствует о том, что взросление в бедности предсказывает трудности в нескольких аспектах, таких как регулирование эмоций и поведения, а также академическая неуспеваемость [12–14].Хотя уязвимость и бедность — это не одно и то же, обычно они сосуществуют. Бедность обычно определяется конкретным пороговым значением SES (социально-экономического статуса) [15]. Уязвимость — это более сложная конструкция, которая включает порог SES, а также другие аспекты, такие как проживание в среде, характеризующейся ограниченным доступом к социальному обеспечению, образованию, жилью, работе и здоровью. С 2015 года Департамент социального развития Чили определяет бедность таким многомерным образом, который соответствует описанной выше концепции уязвимости [16].Мы проанализируем, какие социально-аффективные и когнитивные переменные предсказывают лучший уровень социальной адаптации среди уязвимых контекстов. Вторичной целью будет оценка того, являются ли социально-аффективные или когнитивные характеристики более значимыми для этого процесса.

Кажется важным признать, что, хотя мы изучаем социальную адаптацию взрослых, ранний опыт во многих случаях имеет решающее значение для развития социально-аффективных и когнитивных переменных [17–19]. Например, было замечено, что ранний опыт общения с матерью, страдающей депрессией, может предсказать появление расстройства пищевого поведения к тому времени, когда дети достигнут подросткового возраста [20].Таким образом, многие из переменных, которые мы включили и которые, как мы ожидаем, будут вести себя как предикторы социальной адаптации, развиваются на ранних этапах жизни [10, 14, 21, 22]. Принимая во внимание вышесказанное, мы провели исчерпывающий поиск в литературе, который позволил нам определить несколько переменных, которые могут быть важными предикторами социальной адаптации. Мы также увидели, что эти переменные можно сгруппировать по социально-аффективным и когнитивным характеристикам. В следующих разделах мы рассмотрим каждую переменную, которая, как ожидается, будет предсказывать социальную адаптацию в уязвимых контекстах в этом исследовании, и обоснования для их включения в иерархический множественный регрессионный анализ.Для этого мы рассмотрим сначала социально-аффективные переменные, а затем когнитивные переменные.

Социально-аффективные переменные

Социальное окружение человека, его социальные и аффективные характеристики являются важными факторами, позволяющими предсказать некоторые психологические трудности и трудности с преодолением трудностей. В частности, было высказано предположение, что социально-аффективные особенности порождают стратегии выживания, которые приводят к лучшей адаптации и благополучию [23–26]. Кроме того, когда трудности видны в социально-аффективных аспектах личности, обычно возникает предрасположенность к психопатологии и психиатрические симптомы [27–30].В этих исследованиях самооценка, стресс и привязанность неоднократно упоминаются как важные аспекты, которые определяют уязвимость по сравнению с хорошей адаптацией при столкновении с травмирующими или тревожными ситуациями и жизненными событиями. Хотя локус контроля упоминается реже, существует обширная литература, в которой предполагается, что он может иметь некоторое значение для социальной адаптации (ссылки и подробности см. Ниже в разделе «Локус контроля»).

Таким образом, хотя можно рассмотреть несколько социально-аффективных переменных, мы рассмотрим следующие из них, предлагаемые в литературе, и обсудим их возможное отношение к социальной адаптации в следующих направлениях: тревожная привязанность, локус контроля, стресс и самовосприятие. почитать.Хотя наша цель не состоит в том, чтобы понять конкретные механизмы между социально-аффективными переменными, мы хотели бы прояснить важность, которую они могут иметь для прогнозирования социальной адаптации в уязвимых контекстах, а затем предложить некоторые основные механизмы между предлагаемыми социально-аффективными и когнитивными моделями.

Было высказано предположение, что отношения и когнитивные тенденции, которые формируют наши представления о мире, находятся под сильным влиянием привязанности [31]. И поскольку было показано, что ранняя социальная депривация предсказывает более высокий уровень небезопасной привязанности [8], мы считаем, что небезопасная привязанность, особенно тревожный тип, будет чрезмерно представлена ​​у людей, живущих в уязвимых контекстах, и негативно повлияет на их способность к адаптации.Небезопасные стили привязанности (тревожная и избегающая) связаны с трудностями в нескольких функциях [25, 32–34]. Исследование показало, что люди с избегающим стилем привязанности продемонстрировали способность использовать любопытство для связи с другими людьми и окружающей средой, и хотя они боятся задеть чужие чувства, они активно пытаются получить как можно больше информации, что снижает вероятность изоляции [ 25]. С другой стороны, согласно тому же исследованию, люди с тревожным стилем привязанности склонны использовать любопытство как способ получить контроль над своими отношениями, как описано в том же исследовании.Последние сейчас воспринимаются как угрозы, которые могут привести к изоляции. Таким образом, утверждалось, что люди с тревожным стилем привязанности испытывают больше трудностей, чем люди с избегающей привязанностью, при управлении эмоциями во время принятия решений или интерпретации реальности [35–40]. В этом смысле возможно, что тревожный стиль привязанности может привести к снижению способности к социальной адаптации в уязвимых контекстах.

Локус контроля, между тем, относится к тенденции людей интерпретировать жизненные ситуации как зависящие от его собственного поведения, а не как результат удачи, судьбы или влияния других могущественных людей или сил [41].Люди с таким предубеждением могут по-разному решать задачи и принимать повседневные решения, что влияет на их способность адаптироваться к социальным ситуациям. На самом деле, утверждается, что стиль локуса контроля, принятый в детстве, кажется связанным с уровнем образования и уровнем здоровья на следующих стадиях развития [22]. В исследовании с участием выздоравливающих супругов кардиологических пациентов те, кто имел восприятие контроля (связанного с внутренним локусом контроля) над болезнью, имели лучшую эмоциональную адаптацию, меньший уровень беспокойства, меньшую враждебность и меньший уровень депрессии [42].Кроме того, документально подтверждено, что люди с более высоким уровнем самоэффективности, живущие в уязвимых условиях, более склонны использовать системы социальной поддержки для улучшения своей социальной адаптации [43]. Следуя результатам этих исследований, мы предполагаем, что внутренний локус контроля будет связан с более высокими уровнями социальной адаптации в уязвимых контекстах.

Другой переменной, которая представляет интерес для целей данного исследования, является стресс. Люди, живущие в уязвимых условиях, часто страдают от постоянного воздействия высокого уровня стресса, который, как считается, связан с трудностями социальной адаптации [12, 44].Под стрессом мы подразумеваем восприятие каждым человеком окружающей его среды и степень угрозы, которую это несет для гомеостаза организма [45]. Стресс уходит своими корнями в нейробиологические механизмы, которые регулируют то, как мы воспринимаем окружающую среду и реагируем на нее, и оказывает влияние на проявление агрессивного и антисоциального поведения [46, 47]. Некоторые негативные последствия, связанные с высоким уровнем стресса, наблюдались у людей с депрессией, что затрудняло научные достижения и функциональные возможности [48].То, как организм справляется со стрессом, влияет на нервные цепи, изменяя баланс между тревогой, памятью, настроением и принятием решений [49]. Мы предполагаем, что высокий уровень воспринимаемого стресса может быть связан с трудностями социальной адаптации в уязвимых контекстах. В том же духе есть свидетельства того, что хронический стресс, возникающий в условиях бедности, приводит к снижению производительности в когнитивной и межличностной областях [50, 51].

Наконец, при рассмотрении индивидуальных факторов, которые могут повлиять на социальную адаптацию с социально-эмоциональной точки зрения, самооценка также играет важную роль.Возрастает интерес к взаимосвязи между самооценкой и субъективным благополучием [52], а также к ее взаимосвязи с чертами высокой тревожности, которые, как было показано, приводят к хроническим проблемам со здоровьем [53]. В то же время было показано, что социальный стресс связан с ухудшением самооценки [54]. Хотя исследования, напрямую связывающие самооценку с социальной адаптацией, все еще отсутствуют, высокая самооценка ассоциируется с более высокими успехами и благополучием в межличностных отношениях, работе и здоровье [55].Кроме того, низкая самооценка связана с более высокой склонностью к депрессии или тревоге [56]. Таким образом, вероятно, что более высокая самооценка будет связана с лучшей социальной адаптацией, поскольку она, по-видимому, оказывает положительное влияние на несколько психологических исходов.

Когнитивные переменные

Хотя кажется, что существует больше интереса и данных о влиянии социально-аффективных характеристик на совладание и благополучие (конструкции, которые косвенно влияют на характеристики социальной адаптации) [57, 58], некоторые исследования предполагают, что когнитивные факторы, по-видимому, поддерживают эти процессы. [59], в то время как на когнитивные факторы также оказывают негативное влияние травматические и стрессовые ситуации, а также трудности с регулированием эмоций [60–62].В частности, эти исследования показывают, что такие аспекты, как рабочая память, долговременная память, когнитивный контроль и другие, играют роль в регуляции эмоций, которая может помочь механизмам выживания и устойчивости, в то время как в то же время эти индивидуальные характеристики сталкиваются с трудностями при жизни в неблагоприятных условиях. или переживать стрессовые ситуации.

Что касается социально-аффективных переменных, можно рассмотреть несколько когнитивных переменных. Однако мы будем принимать во внимание те из них, которые могут иметь связь с социальной адаптацией, согласно литературным данным: рабочая память, подвижный интеллект, кристаллизованный интеллект, математическая грамотность, вероятностные рассуждения и логические рассуждения.

Рабочая память — широко изучаемая когнитивная функция [63], которая, как мы полагаем, может помочь предсказать социальную адаптацию в уязвимых контекстах. Есть некоторые свидетельства того, что рабочая память снижена у людей, живущих в бедности [50], и кажется очень актуальной для социальной адаптации из-за ее связи с когнитивным контролем, поведенческим торможением, интеллектом и исполнительными функциями [64–68]. Все переменные, которые были связаны с важными аспектами социальной адаптации, такими как академическая успеваемость или саморегуляция (например,грамм. [69–71]). Хотя кажется, что мало что известно о том, как рабочая память влияет на социальную адаптацию, было обнаружено, что рабочая память и эмоциональное распознавание отрицательно связаны со способностью людей с шизофренией решать социальные проблемы [72, 73]. Также известно, что рабочая память связана с метакогнитивными навыками [74], хотя они оказались решающими для различных аспектов социальной адаптации в повседневной жизни и в контексте хронического социального стресса [75–78].

С этим тесно связаны подвижный и кристаллизованный интеллект [79, 80].Было высказано предположение, что эти переменные могут быть значимыми переменными, которые также положительно влияют на социальную адаптацию, согласно важной совокупности предыдущих результатов. И то, и другое, по-видимому, связано с уровнем образования [81, 82], который в случае населения, включенного в это исследование, в целом низок. Гибкий интеллект — это когнитивная способность, которая, как было показано, очень важна для нескольких функций, таких как эмоциональная регуляция и теория разума [21, 83]. Низкий подвижный интеллект был связан со склонностью к физическому насилию, стать жертвой физического насилия, употреблением наркотиков, худшим восприятием психического здоровья и занижением самооценки [84].Напротив, кристаллизованный интеллект или словарные тесты, используемые для измерения кристаллизованного интеллекта, оказались отрицательно связаны с поведенческой импульсивностью у подростков и академической неуспеваемостью [85]. Кроме того, кристаллизованный интеллект, по-видимому, необходим для конкретных образных рассуждений [86], которые могут повлиять на интерпретацию контекста. Хотя, насколько нам известно, кристаллизованный интеллект не показал прямой связи с социальной адаптацией, подвижный интеллект имеет [84].Но поскольку и то, и другое связано с объемом хранимой информации и нашей способностью использовать ее в новых и повседневных ситуациях [87], мы считаем, что и то, и другое может способствовать социальной адаптации.

Жизнь в уязвимых условиях подразумевает низкий доступ к образованию, что затрудняет получение числовых или других типов знаний [88–90]. В этом смысле умение считать также может играть важную роль в прогнозировании социальной адаптации в уязвимых контекстах. В частности, было высказано предположение, что умение считать может быть важным предиктором неравенства в отношении здоровья и доходов, поскольку оно играет центральную роль в принятии решений [91].Документально подтверждено, что умение считать отрицательно связано со склонностью людей влиять на их решения и суждения эмоциональными событиями, которые не имеют отношения к делу [92]. Счисление, кажется, помогает людям достичь лучшего баланса между доступной информацией и эмоциями, что также улучшает вероятностные рассуждения в рискованных ситуациях [93].

Интересно, что вероятностное рассуждение важно при понимании нашего окружения, позволяя нам использовать новую информацию для обновления наших знаний, а также при решении повседневных жизненных проблем [94].Хотя исследований, связывающих вероятностные рассуждения и социальную адаптацию, нет, есть свидетельства того, что это влияет на то, как люди выносят суждения, и поэтому неудивительно, что она снижается у людей с психическими расстройствами [95, 96]. Кроме того, есть данные, указывающие на то, что процессы социального обучения могут быть продуктом такого рода рассуждений из-за их значимости для принятия решений, оценки сигналов окружающей среды [97], а также для размышлений и оценки будущего [98].Мы полагаем, что это может привести к положительному влиянию вероятностных рассуждений на социальную адаптацию.

Наконец, логическое рассуждение, как способность делать обоснованные выводы из данных предпосылок [99], также может быть связано с социальной адаптацией людей. Рассуждение требует фильтрации эмоциональной информации, чтобы отличать релевантную информацию от нерелевантной [100], что также полезно при повседневном принятии решений. Было показано, что логические рассуждения связаны с когнитивными способностями [101], и есть данные, свидетельствующие о том, что когнитивные способности предсказывают лучшую результативность логических рассуждений, даже когда представлена ​​противоречивая информация [102].Как мы знаем, информация, представленная в повседневных задачах, не всегда ясна и формально представлена, людям регулярно необходимо правильно отбирать и обрабатывать информацию, чтобы принимать наилучшие решения в соответствии со своими целями. Мы считаем, что логические рассуждения должны быть важны для социальной адаптации, поскольку они влияют на обработку информации и принятие решений.

Взаимосвязь между социально-эмоциональными и когнитивными переменными

Хотя есть данные, подтверждающие связь между вышеупомянутыми переменными и социальной адаптацией, необходимо сделать еще одно различие: какая группа переменных — когнитивные или социально-аффективные — будет иметь большую прогностическую силу в отношении социальной адаптации.

Как когнитивные и социально-аффективные способности дифференцируются и соединяются, по-прежнему является предметом горячих споров [103], и трудно оценить, являются ли социально-аффективные или когнитивные переменные более важными для социальной адаптации, поскольку оба измерения глубоко взаимосвязаны [104–10]. 106]. Однако «когнитивные функции высокого порядка» (как когнитивные переменные, включенные в это исследование [107]) оказались связаны с регулированием эмоций: регулирование эмоций влияет на эффективность познания и наоборот [108].Одна из целей этого исследования состояла в том, чтобы проверить влияние обоих типов переменных на социальную адаптацию в рамках иерархического подхода. Этот тип анализа был выбран, чтобы найти различия в весах каждой группы переменных по социальной адаптации.

Было высказано предположение, что способность к когнитивному контролю зависит от эмоций [109] и что эмоциональные тенденции важны для регуляции поведения [110]. Таким образом, неудивительно, что обнаруживается все больше свидетельств взаимозависимости познания и эмоций, потому что они разделяют функции в нескольких сетях в мозге в разных доменах [104, 111, 112].Следуя этим рассуждениям, мы проанализируем влияние, которое когнитивные переменные добавляют на взаимосвязь между социально-аффективными характеристиками и социальной адаптацией. Мы ожидали обнаружить (1), что каждая когнитивная и социально-аффективная переменная, выбранная с помощью нашего тщательного обзора литературы (исчерпывающий список см. В разделах «Социально-аффективные переменные» и «Когнитивные переменные»), индивидуально будет показывать значительную корреляцию с социальной адаптацией, (2) что все выбранные социально-аффективные и когнитивные переменные будут в значительной степени предсказывать социальную адаптацию при включении в глобальную модель, (3) что социально-аффективная модель будет предсказывать больший процент дисперсии социальной адаптации, чем когнитивная модель, и (4) что когнитивная переменные модели улучшат прогноз социальной адаптации помимо социально-аффективных переменных.

Материалы и методы

Заявление об этике

Каждая процедура этого исследования была одобрена этическим комитетом Университета Диего Порталеса. Каждый участник подписал информированное согласие, в котором указаны его права и подробности исследования.

Участники

Группа из 232 человек в возрасте от 18 до 89 лет ( M = 42,3, SD = 14,9, равное количество мужчин и женщин), при этом 94,7% выборки в возрасте от 18 до 65 лет (исключая старших участников из анализ не дал качественной разницы) были набраны по доступности.

Участниками были взрослые из коммун Ла-Гранха и Сан-Хоакин (Сантьяго, Чили), принадлежащие к 40-му процентилю чилийской программы социального обеспечения (Programa Social Chile Solidario del Ministerio de Desarrollo Social). Чилийская программа социального обеспечения предоставляет субсидии, бонусы и другие льготы людям, живущим в уязвимом положении. Чтобы люди или семьи получали эти льготы, они должны быть зарегистрированы в социальной карточке, которая указывает процентиль уязвимости человека или семьи.Для расчета этих процентилей учитывается их социально-экономический статус и доступ к государственным услугам. Люди или семьи в 40-м процентиле считаются живущими в уязвимом положении, и взрослые из этой группы были включены в это исследование.

Уровень образования участников варьировался от «Начальная школа, незаконченная» (1) и «Степень бакалавра, завершенная или более» (8), но максимальный образовательный уровень, достигнутый людьми из этой выборки, составлял 5, где 1 = «Начальная школа». школа, незаконченная »(22,8%), 2 =« начальная школа, окончена »(15,1%), 3 =« средняя школа, не окончена »(30,6%), 4 =« средняя школа окончена » (23,7%), 5 = «Техническая степень не завершена» (7,8%), 6 = «Техническая степень завершена», 7 = «Степень бакалавра не завершена», 8 = «Степень бакалавра завершена или более».Плюс две другие категории: 9 = «Нет исследований», 10 = «Не знаю / не применимо». Людей опрашивали, чтобы убедиться, что у них нет психиатрических или психологических расстройств, а затем они переходили на оценочную сессию, где заполняли набор компьютеризированных тестов и анкет. Это было сделано за один сеанс продолжительностью около 2 часов. Сбор данных был частью двух исследовательских проектов FONDECYT (№ 1171200, ИП Дэвида Хуэпе и № 1171035, ИП Горка Наваррете).

Материалы

Участников попросили ответить на несколько тестов и анкет.Мы выбрали группу конструктов, которые, согласно пересмотренной литературе, могли бы помочь ответить на наш главный вопрос о значимости когнитивных и социально-аффективных характеристик для социальной адаптации. Каждую конструкцию оценивали с помощью одного теста или анкеты. Также была собрана демографическая информация, такая как возраст, образование и социально-экономический уровень (по доходам). Мы использовали альфа Кронбаха, чтобы определить надежность весов.

Социальная адаптация.

Этот конструкт был измерен с помощью Шкалы самооценки социальной адаптации (SASS) [11], анкеты из 21 пункта, которая оценивает различные аспекты социальной жизни, такие как способность поддерживать работу, межличностные отношения, хобби и т. Д.Каждый вопрос имеет 4 варианта ответа, которые оцениваются от 0 до 3. Необходимо ответить на все вопросы, за исключением вопросов 1 и 2, где необходимо ответить только на один из них, в зависимости от того, есть у человека работа или нет. Варианты ответа различаются для каждого элемента (см. Пример ниже). Максимальный балл шкалы — 60 баллов, причем чем выше балл, тем более социально адаптированным считается человек. Мы использовали испанскую валидацию этого инструмента [113], получив оптимальный уровень надежности ( α = 0.8). См., Например, элемент 7:

.

«Состояние отношений с семьей:»

0) неудовлетворительно, 1) удовлетворительно, 2) хорошо, 3) очень хорошо

Приложение.

Мы использовали чилийскую валидацию теста ECR-RS для измерения стилей привязанности участников [114, 115]. Это вопросник из 36 пунктов (9 x 4), который используется для классификации стиля привязанности людей (безопасная, небезопасная избегающая или небезопасная тревожная привязанность). Те же 9 пунктов используются в 4 разделах, чтобы оценить привязанность к матери, отцу, романтическому партнеру и друзьям человека соответственно.У каждого элемента есть 3 варианта ответа: 0 означает «нет», 1 означает «да» и 2 означает «не применяется». Наш обзор литературы показал, что только стили тревожной привязанности могут быть хорошим предиктором социальной адаптации, поэтому в этом исследовании мы принимали во внимание только тревожный аспект шкалы. В частности, это среднее значение ответов на вопросы 7, 8 и 9 в четырех разделах. Чем выше балл, тем более тревожно привязанным считался каждый человек. Среднее значение для каждого субъекта рассчитывалось путем суммирования ответов по всем пунктам (0 или 1 из 12 пунктов; 3 задания x 4 раздела) с последующим делением его на количество пунктов (12).Не было ответов «2», поэтому не требовалось специального подхода для подсчета общих баллов. В нашей выборке надежность теста составила α = 0,87 для измерения тревожности.

1. 7) «Обычно я беспокоюсь, что больше не имею для этого человека значения»
2. 8) «Я боюсь, что этот человек может меня бросить».
3. 9) «Меня беспокоит, что этот человек не заботится обо мне так, как я забочусь о нем».

0) Нет, 1) Да, 2) Не применяется

Самоуважение.

Для измерения самооценки мы выбрали шкалу Розенберга [116]. Эта шкала состоит из 10 пунктов, на которые даны ответы по шкале Лайкерта от 1 («Полностью не согласен») до 4 («Полностью согласен»). В этом случае использовалась чилийская проверка [117]. Оценки варьируются от 10 до 40, более высокие баллы означают более высокую самооценку. Пункты 3, 5, 8, 9, 10 поменяли местами ( α = 0,81). Например, элемент 9:

«Иногда мне кажется, что я действительно бесполезен»

1 Совершенно не согласен — 4 Полностью согласен

Локус контроля.

Поскольку наш обзор литературы показал важность внутреннего локуса контроля для нескольких переменных, связанных с социальной адаптацией, мы использовали параметр «Интернальность» валидированной чилийской версии вопросника Левенсона [118, 119]. Это измерение состоит из восьми элементов (элементы 1, 4, 5, 9, 18, 19, 21 и 23). Мы суммировали элементы этого измерения, чтобы получить «меру интернальности», как это предлагается в литературе [119]. Диапазон ответов от 1 («Полностью согласен») до 6 («Полностью не согласен»), поэтому чем выше оценка по параметру «Внутренний характер», тем более внутренним считается стиль атрибуции человека.Тест показал адекватную надежность по параметру «Внутренность» ( α = 0,71). Например, позиция 1:

.

«То, что я стану лидером, зависит главным образом от моих собственных способностей».

1 Полностью согласен — 6 Совершенно не согласен

Стресс.

Чтобы справиться со стрессом, мы использовали параметр «стресс» в Опроснике общего состояния здоровья (GHQ-12) [120]. GHQ-12 — это вопросник из 12 пунктов, предназначенный для измерения трех различных параметров: «Адаптивный успех» (вопросы 1, 3, 4, 7, 8 и 12), «Самоуважение» (вопросы 6, 9, 10 и 11). , и «Стресс» (пункты 2, 5 и 9).Использовалась утвержденная на испанском языке адаптация [120], с ответами от 0 до 3 в зависимости от частоты, с которой человек сталкивается в каждой ситуации. Считается, что более высокие баллы по параметру «Стресс» отражают более высокий уровень воспринимаемого стресса. Параметр «Стресс» опросника GHQ-12 имел адекватную надежность ( α = 0,74). Например, элемент 5:

«Постоянно чувствовал напряжение»

0) Нет, совсем нет, 1) Не больше, чем обычно, 2) Больше, чем обычно, 3) Намного больше, чем обычно

Гибкий интеллект.

Мы выбрали подтест матриц теста WAIS-III [121] для измерения гибкого интеллекта. Для всех задач WAIS-III использовалась испанская версия [121]. В этом тесте люди должны выбрать, какая из представленных альтернатив завершает показанный образец. За правильные ответы ставится один балл, за неправильные ответы баллов не ставится. Всего 26 испытаний, так что 26 — максимальная прямая оценка. Мы использовали стандартизованные баллы в диапазоне от 1 до 18. Тест показал высокую надежность для выборки этого исследования ( α = 0.92). Например, перед шаблоном последовательности, например:

○ o ○ o ○ ____

Какая альтернатива правильная? 1) ○, 2) ∪, 3) Δ, 4) o, 5) □

Кристаллизованный интеллект.

Мы использовали подтест словарного запаса теста WAIS-III [121] для измерения кристаллизованного интеллекта. Этот подтест состоит из 33 слов, значение которых необходимо пояснить (например, пункт 19 «развиваться»). Каждый ответ классифицируется в соответствии с его сходством с правильным определением, указанным в руководстве WAIS-III.Ответы получают 0 баллов, если определение считается нулевым, 1 балл, если оно частично правильное, и 2 балла, если оно завершено. Субтест имеет прямую оценку до 66 баллов. Мы использовали стандартизированные баллы, которые варьируются от 1 до 19 баллов. Чем выше оценка, тем выше уровень кристаллизованного интеллекта ( α = 0,84).

Оперативная память.

Мы выбрали цифровой субтест теста WAIS-III [121] для измерения рабочей памяти. Этот подтест состоит из 9 серий цифр, которые человек должен повторить в обратном порядке (например,грамм. в пункте 2: «5-8-2» люди должны ответить «2-8-5»). Тест имеет 7 уровней диапазона (постепенно увеличивающееся количество цифр), с двумя испытаниями в каждом. Первый уровень диапазона начинается с трехзначных последовательностей, если человек дает правильный ответ в первом испытании, отображается следующий уровень диапазона, если человек дает неправильный ответ на первом уровне диапазона, второе испытание в том же диапазоне отображается уровень. Если человек дает правильный ответ во втором испытании, он переходит на следующий уровень диапазона, но если он дает неправильный ответ во втором испытании, тест заканчивается на этом уровне диапазона.Человек должен дать неправильные ответы в обоих испытаниях одного уровня, чтобы приостановить испытание. Уровень диапазона, на котором приостанавливается тест, соответствует окончательному баллу.

Нумерация.

Для оценки уровня математической грамотности мы использовали числовую шкалу Липкуса [122]. Этот тест состоит из 11 заданий, в которых люди должны решать простые арифметические задачи и где человек получает по одному баллу за каждый правильный ответ. Наша исследовательская группа перевела оригинальный инструмент двойным слепым методом, и в этом исследовании он показал адекватный уровень надежности ( α = 0.71). Например, позиция 1:

«Представьте, что мы 1000 раз бросаем равные шестигранные кости. Как вы думаете, сколько раз выпадут четные кубики из 1000 бросков: 2, 4 или 6 ?: ____ ”

Вероятностные рассуждения.

Для измерения вероятностных рассуждений были разработаны конкретные задачи решения проблем в соответствии с подходами других исследований [123–126], в которых люди должны были решать вероятностные задачи, а затем принимать решения на основе численных оценок. Ниже приводится пример вопроса этого теста:

10 из 1000 50-летних женщин, принимающих участие в массовом скрининговом обследовании, больны раком груди

9 из этих 10 онкологических женщин получат положительный результат маммографии

20 из 990 женщин, не страдающих раком, также получат положительный результат маммографии

Сколько из женщин, получивших положительный результат маммографии, вы ожидаете иметь рак?

Ответ: __ из __

Логические рассуждения.

Мы оценили логические рассуждения, используя 23 силлогизма [100, 127–129]. В логическом силлогизме даются две посылки и заключение. Предполагается, что посылки верны, и участник должен ответить, если вывод логически следует посылкам. Мерой логического рассуждения является сумма точных ответов ( α = 0,63 и α = 0,65 после исключения пункта 3).

«Все существа, рожденные из яйца, — ящерицы.

Некоторые птицы — ящерицы.

Некоторые птицы рождаются не из яйца ».

[ИСТИНА]

Статистика

Группа переменных, используемых в этом исследовании, часто коррелирует между собой и / или с социальной адаптацией. Чтобы воспроизвести корреляции, обнаруженные в предыдущей литературе, мы собрали описательную информацию (см. Таблицу 1), а затем провели поиск двумерных корреляций между переменными (см. Таблицу 2).

Иерархический множественный регрессионный анализ использовался для определения вклада каждой переменной в прогноз социальной адаптации и для проверки того, добавляют ли когнитивные переменные значительную долю объясненной дисперсии к прогнозу социально-аффективных переменных по сравнению с социальной адаптацией (см. Таблицу 3). .Иерархический регрессионный анализ — это особый метод оценки изменений предсказуемости одной группы независимых переменных по сравнению с другой группой независимых переменных [130]. Таким образом, переменные вводятся на разных этапах регрессионного анализа, проверяя, предсказывают ли переменные, введенные на втором этапе, значительную дисперсию сверх тех переменных, которые вводятся на первом этапе анализа. Этот анализ позволит нам наблюдать, предсказывают ли социально-аффективные переменные, введенные первыми в иерархический регрессионный анализ, социальную адаптацию и повышается ли предсказуемость, когда когнитивные переменные вводятся на втором этапе.

Для каждого шага статистического анализа мы использовали R [131]. Скрипты анализа данных и R можно найти по адресу: https://osf.io/egxy5/.

Результаты

Двумерные корреляции

Самооценка (r = 0,47, p <0,001), стресс (r = -,39, p <0,001) и внутренний локус контроля (r = 0,34, p <0,001) показали умеренные корреляции с социальной адаптацией согласно Коэффициенты корреляции Пирсона r [132]. Плавный интеллект (r = 0,30, p <0,001), кристаллизованный интеллект (r =.27, p <0,001), рабочая память (r = 0,22, p <0,001) и навыки счета (r = 0,23, p <0,001) показали значимые корреляции от умеренных до слабых. Хотя все еще значимо, была обнаружена лишь слабая корреляция между тревожной привязанностью (r = -,18, p <0,01) и логическим рассуждением (r = 0,15, p <0,05) и социальной адаптацией. Вероятностные рассуждения не были существенно связаны с социальной адаптацией (r = 0,12, p> 0,05). См. Таблицу 2 для подробного описания корреляций и пороговых значений p.

Наш анализ показывает, что более высокая самооценка, кристаллизованный интеллект, подвижный интеллект, навыки счета, рабочая память, меньший уровень стресса и внутренний локус контроля способствуют социальной адаптации в уязвимых контекстах.В целом социально-аффективные переменные показали более сильную связь с социальной адаптацией, чем когнитивные переменные.

Иерархическая регрессия

Для иерархического регрессионного анализа мы использовали социально-аффективные переменные (тревожная привязанность, самооценка, стресс и внутренний локус контроля) и когнитивные переменные (подвижный интеллект, кристаллизованный интеллект, рабочая память, счетность, вероятностные рассуждения и логические рассуждения) в качестве предикторов. баллов социальной адаптации.Анализ показал, что набор социально-аффективных переменных объясняет значительную часть дисперсии оценок социальной адаптации, прил. R ² = 0,305, F (4,208) = 24,21, p <0,001. Хотя набор когнитивных переменных объясняет меньше, чем набор социально-аффективных переменных сам по себе, прил. R ² = 0,134, F (6, 206) = 6,47, p <0,001, они все же объяснили значительную долю дисперсии, если добавить к социально-аффективным переменным, ΔR ² = 0,07, F (6,202) = 3.81, р <0,01.

Полная модель (социально-аффективные плюс когнитивные переменные) объяснила значительную разницу в социальной адаптации, прил. R ² = 0,357, F (10, 202) = 12,76, p <0,001. Нормальность выборки была доказана с использованием анализа Шапиро-Уилка, W = 0,994, p> 0,05, и коэффициент увеличения вариации подтвердил, что величина объясненной дисперсии не была завышена из-за корреляции между предикторами (VIF <1,6). Детали иерархического регрессионного анализа можно увидеть в таблице 3 и на рисунке 1.

Рис. 1. Вклад каждой группы в дисперсию зависимой переменной.

A) Стандартизированные значения бета каждой независимой переменной при прогнозировании социальной адаптации B) Значения R² когнитивной и социально-эмоциональной моделей; полная модель, которая включает когнитивные переменные по социально-аффективным переменным; и дельта R2, которая показывает вклад когнитивной модели над социально-аффективной моделью.

https://doi.org/10.1371/journal.pone.0218236.g001

Обе модели (социально-аффективная и когнитивная) объясняют значительную величину дисперсии социальной адаптации, при этом социально-аффективные переменные в большей степени влияют на эту взаимосвязь. Наконец, мы смогли определить, что когнитивные переменные способствовали прогнозированию социальной адаптации помимо социально-аффективных переменных. 31,8% дисперсии социальной адаптации объясняется социально-аффективными переменными. Локус контроля, стресса и самооценки внесли значительный вклад в модель, но тревожная привязанность — нет.С другой стороны, когнитивные переменные составляли 7% дисперсии социальной адаптации после того, как в модель были включены социально-аффективные факторы, но только подвижный интеллект и рабочая память в значительной степени способствовали этой взаимосвязи. Окончательная модель, учитывающая оба набора переменных, объяснила в общей сложности 38,7% дисперсии социальной адаптации.

Обсуждение

Нашей целью было понять, какие психологические аспекты помогают социальной адаптации людей, живущих в уязвимых условиях.Были протестированы следующие гипотезы: (1) кристаллизованный интеллект, подвижный интеллект, рабочая память, логические рассуждения и вероятностные рассуждения — как когнитивные переменные — и самооценка, локус контроля и тревожная привязанность — как социально-эмоциональные переменные — значительно коррелируют с социальная адаптация; (2) с одной стороны, социально-аффективная модель, а с другой стороны, когнитивная модель, предсказывают значительную дисперсию социальной адаптации; (3) включенная социально-аффективная модель предсказывает больший процент дисперсии социальной адаптации, чем когнитивная модель, включенная в это исследование; (4) эта когнитивная модель улучшает прогноз социальной адаптации по сравнению с социально-аффективной моделью.

Анализ данных показал, что переменные, отобранные при пересмотре литературы, действительно коррелируют с социальной адаптацией, за исключением случая вероятностного рассуждения. Влияние пола на тест, использованный для измерения этой переменной, может объяснить, почему он не показал значимой корреляции. Кроме того, самооценка продемонстрировала самую сильную корреляцию с социальной адаптацией, что согласуется с предыдущими выводами, которые устанавливают, что самооценка связана с субъективным благополучием и успехом в различных областях, таких как личные отношения, работа и здоровье [52, 55] .

Иерархический регрессионный анализ показал, что наша модель предсказывает значительную дисперсию социальной адаптации (38,7%), хотя социально-аффективные переменные оказались более важными, и не все переменные способствовали предсказательной способности модели.

Что касается социально-аффективных переменных, неожиданным результатом было то, что тревожная привязанность не способствовала предсказательной способности модели, что может быть характеристикой данной конкретной выборки. Это была единственная социально-аффективная переменная, которая не способствовала предсказуемости модели.

Выбранный нами когнитивный набор переменных также оказался релевантным для прогнозирования социальной адаптации, хотя ни одна из этих переменных сама по себе не выступала в качестве значимого предиктора при включении в полную модель. Кристаллизованный интеллект оказался важным предсказателем когнитивной модели. Сильное влияние SES на кристаллизованный интеллект [133] может объяснить, почему он появился в когнитивной модели в качестве важного предиктора социальной адаптации.

Кроме того, похоже, что вклад когнитивной модели в социальную адаптацию сильно распределяется между ее переменными, что может объяснить, почему в полной модели ни одна из индивидуальных когнитивных переменных сама по себе не объясняет значительную дисперсию.Наблюдая за бета-значениями рабочей памяти, подвижного интеллекта и кристаллизованного интеллекта в полной модели, можно отметить, что эти переменные вносят аналогичный вклад в социальную адаптацию (они также показали более сильные двумерные корреляции с социальной адаптацией). Однако здесь мы показываем, что в выборке уязвимого населения, когда эти когнитивные переменные и другие интегрируются в модель, общая дисперсия между ними становится предиктором социальной адаптации. В будущей работе следует рассмотреть более крупные выборки, чтобы лучше понять роль, например, подвижного интеллекта и рабочей памяти и их взаимосвязь с другими когнитивными и социально-аффективными переменными.

Социально-аффективные переменные показали большую предсказательную силу, чем когнитивные, что согласуется с тем, что исследователи обнаружили об эмоциях, регулирующих когнитивные способности [108, 109, 134]. Однако интегративная модель, которая включает как социально-аффективные, так и когнитивные переменные, показала, что предсказывает важный процент дисперсии социальной адаптации, что также согласуется с данными, показывающими, что когнитивные и эмоциональные особенности взаимодействуют, чтобы справиться с окружающей средой [104, 111, 112] .

Мы изучили, как эмоции и познание помогают формировать социальную адаптацию уязвимых групп населения. Несмотря на то, что большинство исследований бедности подчеркивают ее негативные последствия, наши результаты показывают значительную вариативность некоторых социально-аффективных и когнитивных характеристик, связанных с социальной адаптацией. Это говорит о том, что есть черты, которые помогают людям справляться с ситуацией, когда они живут в уязвимых условиях. Высокий уровень самооценки оказался выдающимся предиктором наряду со стрессом и внутренним локусом контроля.Вывод о том, что социально-аффективные переменные играют важную роль в социальной адаптации, может стать хорошей новостью для разработчиков политики и образовательных учреждений, учитывая, что их можно значительно улучшить [135–138]. Это контрастирует с ограниченным или нулевым переносом тренировки когнитивных способностей в реальные области [139–142].

Тем не менее, большинство когнитивных показателей в нашей выборке находились на нижнем конце распределения, поэтому в будущем следует провести соответствующий вопрос, может ли наличие более высоких когнитивных способностей повысить их прогнозирующую способность в отношении социальной адаптации до уровней. аналогичны социально-аффективным переменным.

Наши результаты, кажется, согласуются с идеей о том, что эмоции играют важную роль для генерации и развития познания, и что оба они взаимозависимы [143] в реакции на окружающую среду. Прогностическая сила, демонстрируемая когнитивными переменными, совместима с литературой, предполагающей, что когнитивные особенности имеют большое значение для различных аспектов адаптации [144, 145], мы можем видеть, что когнитивные переменные объясняют меньшую вариативность социальной адаптации, когда мы контролируем социально-аффективные переменные, что предполагает, что оба набора переменных имеют некоторые общие черты.Однако необходимы дальнейшие исследования, чтобы лучше понять взаимосвязь между познанием и привязанностью и то, как они могут влиять на основные способности, такие как социальная адаптация.

Ограничения

Поскольку мы использовали анкеты для измерения социально-аффективных переменных и социальной адаптации, мы собирали данные о самовосприятии людей. Неизбежно это может повлиять на результаты с хорошо известной предвзятостью, такой как желательность. Кроме того, поскольку люди, живущие в уязвимых средах, обычно имеют низкий уровень образования, возможно, некоторые из участников не полностью понимали некоторые вопросы (например, вероятностное рассуждение, показывающее влияние пола).Тем не менее, мы систематически наблюдали, что большинство корреляций и эффектов соответствовали гипотезе, предложенной в этом исследовании. Хотя, чтобы уменьшить эти ограничения, мы использовали анализ надежности, в целом с хорошими результатами.

Наконец, у нас не было контрольной группы для сравнения, относятся ли наши результаты к людям, живущим в уязвимых условиях, или их можно экстраполировать на население в целом. Однако в Латинской Америке большая часть населения живет в условиях этой многомерной бедности, хотя эта ситуация несколько улучшилась за последнее десятилетие [146, 147].В Латинской Америке Чили также является страной со значительной долей уязвимого населения [16], и по этой причине понимание механизмов социальной адаптации в этой группе интересно само по себе. Кроме того, можно предположить, что подгруппа людей с высокой социальной адаптацией в нашем исследовании могла иметь такие же когнитивные и социально-аффективные характеристики, что и уровни социальной адаптации населения в целом. Например, средние показатели самооценки для подгруппы с высокой социальной адаптацией аналогичны показателям населения в целом.Шкала самооценки Розенберга [117] имеет среднее значение 32,47 для чилийского населения в целом, в то время как среднее значение 30,85 было получено в исследовании с участием людей из 53 стран [148]. В этом исследовании те, кто получил «идеально адаптированный» балл (общий балл SASS> 48 баллов) [11], достигли среднего значения 30,7 по шкале самооценки Розенберга. Тем не менее, для оценки этой нерешенной проблемы необходимо провести дальнейшие исследования.

Эволюционная психология: теоретические основы изучения организаций | Journal of Organization Design

Эволюционная психология изучает человеческий мозг и его поведенческие продукты с эволюционной точки зрения; он использует эволюционную теорию (и выводы из эволюционной биологии) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении.Эволюционная психология фокусируется на четырех ключевых вопросах: (1) почему мозг устроен именно так, (2) как он устроен, (3) каковы функции человеческого мозга и (4) как поступает информация от текущая среда взаимодействует с дизайном мозга, чтобы производить поведение? (ср. Tinbergen, 1963).

История этой области начинается с Чарльза Дарвина, который интересовался, как появляются виды, как они меняются и почему они выглядят так хорошо приспособленными к их естественной среде обитания.Он хотел объяснить, почему появились определенные черты организмов, такие как длинная шея жирафа, крылья птиц или форма сосны. Его ответом на все загадки жизни была теория эволюции посредством естественного отбора, которая содержит три простых предпосылки. Во-первых, внутри вида люди различаются по-разному, как физически, так и поведенчески. Во-вторых, некоторые из этих вариаций наследуются в том смысле, что потомки похожи на своих родителей. В-третьих, некоторые из этих вариаций позволяют их носителям более успешно конкурировать за ресурсы, так что они производят больше потомства, чем другие.Каждое из этих предположений получило неопровержимые научные доказательства (Докинз, 2009) и привело к неизбежному выводу: со временем организмы (и виды) адаптируются к своей среде обитания.

Ряд различных факторов привели к развитию эволюционной психологии как области науки, стремящейся предложить новую парадигму для интеграции социальных и биологических наук. Во-первых, это знаменательная книга биолога Э. О. Уилсона 1975 года, Социобиология , в которой он синтезировал последние теоретические достижения эволюционной теории для объяснения социального поведения животных, включая человека.Поскольку большинство доказательств было получено в результате исследований животных, далеких от людей (например, плодовых мух), это вызвало бурю протеста со стороны ученых-социологов, которые не понимали актуальности эволюционной теории для понимания человеческого поведения. Уилсона обвиняли в биологическом редукционизме, потому что он пытался объяснить сложные культурные явления, такие как религия и война, с помощью простых биологических законов. Кроме того, Уилсон не пытался объяснить, что происходит внутри черного ящика, человеческого разума.Это изменилось с когнитивной революцией в психологии, которая подчеркнула важность изучения человеческого мозга как механизма обработки информации.

В своей книге 1992 года «Адаптированный разум» Барков, Космидес и Туби (1992) популяризировали термин «эволюционная психология». Они утверждали, что человеческий разум содержит психологические механизмы (например, предпочтения партнера, обнаружение мошенников, лидерство, статус), которые возникли потому, что они позволили людям решать различные адаптивные проблемы в среде, в которой люди развивались (ЕАОС, см. Следующий раздел «Предположения»). »).Эта книга легла в основу эволюционной психологии как научного направления, которое с тех пор проникло во все области психологии, от социальной до когнитивной и от психологии развития до промышленной / организационной психологии. Это очень обрадовало бы самого Чарльза Дарвина, который писал: «В далеком будущем я вижу открытые поля для более важных исследований. Психология будет основана на новом фундаменте ». В настоящее время эволюционная психология признана не только за ее роль в объединении психологии как научной дисциплины и в создании множества новых гипотез.Он также известен своим прикладным вкладом в другие области, такие как право, медицина, политология, маркетинг, лидерство, менеджмент и организационные науки (например, Colarelli and Arvey, 2015; Saad, 2011; Van Vugt and Ahuja, 2010). .

Допущения

Эволюционная психология делает ряд предположений о природе человека. Во-первых, у всех видов есть природа, и эта природа различна для каждого вида (например, природа кошки отличается от природы собаки). Каждый вид на протяжении своей эволюционной истории сталкивался с некоторым уникальным давлением отбора и, следовательно, сталкивался с различным набором адаптивных проблем.Это отражается на том, как работает их мозг. Мозг — это орган обработки информации, который содержит (большое количество) психологических механизмов, которые возникли в результате решения конкретной проблемы выживания или воспроизводства в истории эволюции вида. Например, чтобы выжить в условиях дефицита пищи, люди-предки выработали пищевые предпочтения, которые заставили их искать продукты, особенно богатые калориями. В результате люди все чаще предпочитают сладкую и жирную пищу, которая, кстати, больше не может адаптироваться к среде, богатой пищей (Griskevicius, Cantu, and van Vugt, 2012).

Во-вторых, люди не принимают рационально-экономические решения. Вместо этого их действия руководствуются более глубокой рациональностью, которая (1) позволяет им выполнять свои эволюционные цели (выживания и воспроизводства) и (2) действует посредством активации развитых психологических механизмов для достижения этих целей, которые могут отклоняться от максимизации полезности. . Например, в интересах выживания людям имеет смысл взвешивать потенциальные потери больше, чем выгоды. Однако, когда появляется возможность спаривания, людям, и особенно мужчинам, выгодно взвесить потенциальную выгоду больше, чем потерю (Li, Kenrick, Griskevicius, and Neuberg, 2012).

Развитые психологические механизмы действуют как быстрые, автоматизированные, бессознательные, условные правила принятия решений или эвристики, которые реагируют на определенные воздействия окружающей среды, производя определенные адаптивные результаты (Tooby and Cosmides, 2015; ср. System 1 Kahneman, 2011). Например, у людей есть развитый механизм страха перед змеями, который активируется стимулами, имеющими черты змеи, которые затем производят быструю автоматическую реакцию, чтобы справиться с этой угрозой. Выходы направлены на решение проблемы — в данном случае избегание змей — и эти выходы могут быть физиологическими (стресс), аффективными (страх), поведенческими (бегство) или их комбинацией.

Четвертое предположение состоит в том, что человеческая природа чрезвычайно социальна. Ранние люди развивались в саванноподобной среде Африки, где риск хищничества был высоким, а ресурсы были разбросаны (Foley, 1997). Чтобы преодолеть эти проблемы, людям нужно было объединиться в очень кооперативные группы собирателей пищи, вложенные в более крупные племенные структуры. Эволюционные психологи предполагают, что эта племенная история отражена в том, как устроен человеческий мозг. У людей неокортекс значительно больше, чем у других приматов, возможно, потому, что он позволял древним людям жить и процветать в больших, сложных социальных группах (гипотеза социального мозга; Данбар, 2003).

Эволюционная психология далее предполагает, что люди развили богатый репертуар (социальных) психологических механизмов, чтобы пожинать плоды групповой жизни, уменьшая при этом ее издержки. У людей развились особые психологические приспособления, позволяющие согласовывать иерархии статусов, преодолевать проблемы координации, формировать коалиции, решать проблемы принятия групповых решений и иметь дело с членами чужих групп (Van Vugt and Kameda, 2012). Эти адаптации зависят от предметной области и контекста.Различия между групповыми культурами и структурами проявляются в том, что одни и те же психологические механизмы адаптивно реагируют на различные условия окружающей среды. В ситуациях, когда (продовольственные) ресурсы являются предсказуемыми, концентрированными и оспариваемыми, вероятно возникновение иерархических отношений, поскольку некоторые люди могут доминировать над остальными, монополизируя ресурсы. Напротив, в ситуациях, когда (пищевые) ресурсы изменчивы, рассредоточены и могут быть получены только коллективными усилиями (например, охота на крупную дичь), возникают более эгалитарные структуры (Pierce and White, 1999).

Последнее предположение состоит в том, что эти психологические механизмы оптимально разработаны для решения проблем в окружающей среде предков, в которой они были выбраны. Это означает, что в настоящее время они могут не адаптироваться, особенно когда физическая или социальная среда быстро меняется. Так было с додо, гигантской нелетающей птицей, вымершей в семнадцатом веке на острове Маврикий. Поскольку на острове не было естественных хищников, «Додо» потерял способность летать, поэтому он не мог убежать, когда корабли с голодными моряками из Европы прибыли на Дальний Восток.Точно так же человеческое общество сильно изменилось после сельскохозяйственной революции около 10 000 лет назад, однако наш мозг не сильно изменился за этот относительно короткий период, что создает возможность несоответствия (Van Vugt and Ronay, 2014). Как утверждают эволюционные психологи Космидес и Туби (1997): «В наших современных черепах обитает разум каменного века».

Критика и споры

Эволюционная психология на протяжении многих лет подвергалась изрядной доле критики, некоторые из которых действительны, а некоторые, похоже, являются результатом недопонимания.Во-первых, мы обсудим некоторые распространенные заблуждения (подробнее см. Hagen, 2005). Эволюционную психологию часто обвиняют в генетическом детерминизме: все наше поведение предопределено нашими генами и не может быть изменено культурой, обучением или нашей собственной волей. Это обвинение просто не соответствует действительности. Согласно эволюционной психологии, окружающая среда играет решающую роль в решениях, принимаемых людьми. Например, у мужчин могла развиться определенная предрасположенность к физическому насилию, но будут ли они совершать такие действия, зависит от местных факторов, таких как бедность, образование или наличие культуры чести.Критики также обвиняют эволюционную психологию в редукционизме. Тем не менее, редукционизм является одной из основных черт научного предприятия, потому что он заставляет исследователей разрабатывать экономные теории, раскрывающие фундаментальные взаимосвязи между явлениями на разных уровнях объяснения (например, как мозг, гормоны и гены взаимодействуют, чтобы влиять на агрессию). Эволюционная психология проводит важное различие между конечным и ближайшим уровнями объяснения. Понимание условий, в которых возникают эгалитарные рабочие структуры в организациях, — это вопрос, отличный от того, почему люди вообще развили способность к эгалитаризму.Ближайшие и окончательные вопросы дополняют друг друга (Ван Вугт, Хоган и Кайзер, 2008). Третья критика заключается в том, что гипотезы эволюционной психологии непроверяемы, потому что мы не знаем, как выглядела среда в прошлом. Конечно, не существует капсулы времени, которая возвращает нас к исконной среде обитания людей. Тем не менее, комбинируя знания из ряда различных областей, таких как эволюционная биология, антропология, приматология и палеоархеология, мы получаем довольно хорошее представление о том, как выглядели предковые организации людей (Dunbar, 2003).

Как и в любой другой продуктивной области науки, в эволюционной психологии также есть противоречия. Один из них касается вопроса, должны ли эволюционные объяснения сосредотачиваться на описании эволюционировавших психологических механизмов, вызывающих поведение, или на конечных функциях самого поведения. Первый подход характерен для эволюционной психологии, а второй — для поведенческой экологии человека (HBE). Например, объясняя желание людей получить статус, исследователь HBE должен исследовать связь между высоким статусом и репродуктивным успехом (например,g., количество детей, внуков), тогда как ученый-EP будет искать когнитивные механизмы, которые позволяют людям соревноваться за статус (например, психологические системы для оценки и улучшения своего статуса; Van Vugt and Tybur, 2015). Эти подходы совместимы и дополняют друг друга (Sear, Lawson, and Dickins, 2007). Другой спор заключается в том, состоит ли мозг из множества специализированных встроенных психологических механизмов, которые реагируют на определенные входные данные (например, змея, еда, враг), или меньшего числа общих механизмов предметной области, позволяющих людям (культурно) научиться связывать определенные входные данные с конкретными входными данными. конкретные исходы (змея означает опасность).Третий спор касается вопроса о том, являются ли многие человеческие черты и поведение психологическими адаптациями сами по себе или, по сути, являются побочными продуктами других адаптаций. Например, некоторые эволюционные психологи утверждают, что изнасилование — это адаптация, которая позволяет мужчинам с низкой партнерской ценностью получить доступ к сексуальным партнерам, в то время как другие в этой области не соглашаются с этим, утверждая, что изнасилование является побочным продуктом общей агрессивной мужской склонности к женщинам — естественно, эти конкурирующие эволюционные гипотезы можно проверить друг на друга.Кроме того, в этой области существуют разногласия по поводу актуальности для людей конкретных эволюционных теорий. Например, некоторые ученые-эволюционисты считают, что многие уникальные человеческие формы поведения, такие как сотрудничество, язык и война, являются результатом естественного отбора на уровне конкурирующих групп (Wilson et al., 2008). Другие категорически не согласны с этой точкой зрения, утверждая, что естественный отбор у людей может действовать только через индивидуальную конкуренцию (Pinker, 2015). Наконец, некоторые эволюционные психологи утверждают, что человеческий мозг эволюционировал постепенно в течение длительного стабильного эволюционного периода («EEA», см. Ниже), тогда как другие считают, что человеческий мозг подвергался быстрым генетическим и культурным изменениям.Несмотря на эти противоречия, в этой области существует широкое согласие относительно полезности эволюционной перспективы для человеческого поведения (Buss, 2015; Laland, Brown, 2011; Sear et al., 2007).

Ключевые концепции и теории эволюционной психологии

Эволюционные психологи используют эволюционную теорию (и эволюционную биологию) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о психологии и поведении человека. Здесь мы представляем некоторые из основных теорий и концепций эволюционной психологии, которые могут иметь отношение к изучению организаций.

Дорогостоящая передача сигналов

Как и все организмы, люди общаются друг с другом посредством сигналов. Но на какие сигналы следует обращать внимание, а на какие игнорировать? Идея состоит в том, что чем дороже сигнал, тем сложнее его подделать, и поэтому приемники должны уделять ему больше внимания. Примером животного является хвост павлина, который стоит дорого вырастить и который служит честным сигналом генетических качеств самца. У людей ученая степень служит честным сигналом для работодателей о рабочих качествах кандидатов на работу (Spence, 1973).

EEA

Это означает среду эволюционной адаптированности, ключевой конструкт в эволюционной психологии. EEA относится к определенному периоду времени в нашей эволюционной истории, когда возникла адаптация, но для каждого признака EEA может быть разным (например, возраст EEA для глаза составляет 60 миллионов лет, но для двуногости, вероятно, 2– 4 миллиона лет назад). Для многих человеческих адаптаций, которые нас здесь интересуют, ЕЭЗ относится к стабильному периоду примерно от 2.От 5 миллионов до примерно 10 000 лет назад, когда гоминиды жили в относительно небольших, относительно эгалитарных, родственных обществах, ведущих образ жизни охотников-собирателей. В этот период, вероятно, сформировались специфические человеческие приспособления к языку, взаимности, лидерству, культуре, сплоченности, социальной структуре и межгрупповым отношениям.

Эволюционное несоответствие

Это идея о том, что всякий раз, когда организмы сталкиваются с новыми экологическими проблемами, их развитые механизмы могут больше не вызывать адаптивных реакций.Например, в ЕЭЗ людям было выгодно проявлять импульсивность при приобретении высококалорийной пищи (например, сот). Тем не менее, в современной среде с супермаркетами, загруженными сверхжирными и сверхсладкими продуктами, такое импульсивное потребление пищи может иметь неприятные последствия, вызывая такие современные болезни, как «образ жизни», такие как ожирение и диабет. Точно так же многие современные сложные организационные структуры могут плохо подходить к нашей развитой мелкомасштабной психологии (Van Vugt and Ronay, 2014).

Коэволюция генов и культур

В течение нескольких миллионов лет люди получали информацию двух видов: одну из генов, а другую — из культуры.Как взаимодействуют гены и культура? В то время как некоторые эволюционисты считают, что гены держат культуру на привязи, другие утверждают, что культура на самом деле может изменять частоты генов в популяции. Например, развитые механизмы культурного обучения в небольших обществах позволили людям развивать культурные обычаи (например, социальные институты, управление), чтобы способствовать сотрудничеству в больших группах. Это проложило путь для современных сложных обществ, которые возникли на фоне давления отбора для этих культурных диспозиций.Результатом этого коэволюционного процесса генной культуры является так называемый культурный групповой отбор (Richerson and Boyd, 2005).

Родственный отбор

Эволюционная стратегия, благоприятствующая репродуктивному успеху родственников организма, даже за счет собственного выживания и воспроизводства организма, — это родственный отбор. Эта стратегия может принести пользу альтруистическим действиям по отношению к членам семьи и широко применяется в животном мире. Точно так же люди склонны отдавать предпочтение помощи родственникам, а не другим, и близким родственникам, а не дальним родственникам.Распространенность семейных предприятий во всем мире можно рассматривать с точки зрения стратегии отбора родственников.

Многоуровневый отбор

Эта теория предполагает, что отбор может происходить на двух уровнях: индивидуальном и групповом. Когда есть различия в (репродуктивном) успехе индивидов внутри групп, но не между группами, тогда отбор по всем видам черт происходит в первую очередь на индивидуальном уровне. Тем не менее, когда различия в успехе между группами больше, чем внутри групп, групповой отбор может быть мощной силой.Многоуровневый отбор может объяснить некоторые специфические аспекты человеческой натуры, такие как альтруизм, мораль и межгрупповое соревнование (Wilson, Van Vugt, and O’Gorman, 2008). Биологи Уилсон и Уилсон (2007) заявили: «Эгоизм лучше альтруизма внутри группы. Альтруистические группы побеждают эгоистичные группы. Все остальное — комментарии ».

Построение ниши

Эта эволюционная теория описывает процесс, посредством которого индивиды посредством своей деятельности, выбора и взаимодействия с другими могут изменять свою среду, что приводит к новому давлению отбора (Laland, Odling-Smee, and Feldman, 2000).Примером животных является бобровая плотина, которая после постройки изменяет физическую среду таким образом (река становится озером), что организмы должны адаптироваться к этой изменяющейся среде, тем самым создавая новые ниши для себя и других видов. Точно так же переход от охотника-собирателя к сельскохозяйственному образу жизни создал новые ниши для людей, в которых могли процветать новые организационные структуры. Переход от неформальных к формальным схемам лидерства может быть проявлением конструирования ниши путем создания новых способов организации, которые в нашей истории сделали возможным расширение в сторону больших и сложных обществ (например,г., империи, транснациональные корпорации; Списак, О’Брайен, Николсон и Ван Вугт, 2015 г.).

Взаимность

Совместная охота, групповая защита и коллективная забота о детях были проблемами в ЕЭЗ, которые требовали, чтобы люди работали вместе с генетическими незнакомцами . Люди развили механизмы, которые позволяют им сотрудничать с генетическими незнакомцами на основе взаимности. Это происходит, когда первый совместный ход возвращается в какой-то момент в будущем либо получателем (прямая взаимность), либо группой (косвенная взаимность).На основе этого механизма появился набор психологических адаптаций, которые позволяют людям определять затраты и выгоды от транзакций, выявлять потенциальных мошенников, запоминать взаимодействия с несколькими разными людьми, создавать хорошую репутацию в своей группе и обладать социальными эмоциями. которые отслеживают взаимные взаимодействия (например, гнев по отношению к мошенникам, лояльность по отношению к сотрудникам, чувство вины за собственные проступки).

Социальный / половой отбор

Естественный отбор относится к адаптации, которая возникает в ответ на давление со стороны физической среды, например, способность ходить прямо как физическая адаптация к образу жизни в саванне.Тем не менее, как вид, живущий в группе, многие человеческие черты, вероятно, являются результатом давления отбора в социальной среде — конкуренции и сотрудничества с другими людьми — и это может быть особенно актуально для ученых-менеджеров. Социальный отбор включает в себя психологические механизмы, которые делают людей лучшими партнерами по коалиции, и механизмы для конкуренции и приобретения половых партнеров. Последнее называется половым отбором — после естественного отбора, второго столпа теории Дарвина.

Четыре заблуждения эволюционной психологии населения

Определение

Как используется в этой статье, популярная эволюционная психология, или Pop EP, относится к разделу теоретической психологии, которая использует эволюционные принципы для поддержки утверждений о человеческой природе для массового потребления.

Заблуждение 1: Анализ адаптивных проблем плейстоцена дает ключи к замыслам мышления

Туби и Космидс утверждали, что, поскольку мы можем быть совершенно уверены в том, что наши плейстоценовые предки должны были, среди прочего, «отбирать партнеров с высокой репродуктивной ценностью» и «побуждать потенциальных партнеров выбирать их», мы также можем быть уверены, что психологическая адаптация развивались для решения этих проблем. Но попытки определить адаптивные проблемы, которые привели к психологической эволюции человека, сталкиваются с дилеммой.

Что касается одного рога, то, хотя это правда, что наши предки должны были «побуждать потенциальных партнеров выбирать их», например, такое описание слишком абстрактно, чтобы дать какое-либо четкое указание на природу психологических адаптаций человека. Все виды сталкиваются с проблемой привлечения партнеров. Самцы шалашников строят богато украшенные беседки, самцы-вешалки предлагают захваченную добычу, а самцы осоковых певчих певчих певцов разнообразны. Чтобы выяснить, какие стратегии должны были использовать люди-предки, требуется гораздо более точное описание проблемы адаптации ранних людей.

Однако более точные описания адаптивных проблем, с которыми столкнулись наши предки, наталкиваются на другой рог дилеммы: эти описания являются чисто умозрительными, поскольку у нас мало свидетельств условий, в которых происходила ранняя эволюция человека. Палеонтологические записи дают несколько ключей к разгадке некоторых аспектов ранней жизни человека, но в основном ничего не говорят о социальных взаимодействиях, которые имели бы принципиальное значение в психологической эволюции человека.Существующие до наших дней популяции охотников-собирателей не дают много намеков на социальную жизнь наших предков. Действительно, образ жизни этих групп значительно различается, даже среди тех, кто живет в регионах Африки, которые были заселены первыми людьми.

Более того, как утверждал биолог Ричард Левонтин из Гарварда, адаптивные проблемы, с которыми сталкивается вид, не зависят от его характеристик и образа жизни. Кора дерева способствует возникновению адаптивных проблем, с которыми сталкиваются дятлы, в отличие от камней, лежащих у подножия дерева.В отличие от дроздов, которые используют камни для разрушения раковин улиток, камни являются частью адаптивных проблем, с которыми они сталкиваются, а кора деревьев — нет. Точно так же мотивационные и когнитивные процессы наших предков выборочно реагировали на определенные особенности физической и социальной среды, и эта избирательная реакция определяла, какие факторы окружающей среды повлияли на эволюцию человека. Итак, чтобы определить проблемы адаптации, которые сформировали человеческий разум, нам нужно кое-что знать о психологии предков.Но мы этого не делаем.

Наконец, даже если бы мы могли точно определить проблемы адаптации, с которыми сталкивались наши предки на протяжении всей эволюционной истории человечества, мы все равно не могли бы сделать много выводов о природе психологических адаптаций человека. Отбор строит решения адаптивных проблем, сохраняя модификации ранее существовавших черт. Последующая адаптация всегда зависит от того, насколько ранее существовавшие черты характера можно было изменить. Следовательно, чтобы знать, как эволюционировало решение адаптивной проблемы, необходимо кое-что знать о существовавшей ранее характеристике, которая была задействована и изменена для решения проблемы.Без знания психологических черт наших предков — которых у нас нет — мы не можем знать, как отбор повлиял на них, чтобы создать умы, которыми мы сейчас обладаем.

Заблуждение 2: Мы знаем или можем обнаружить, почему развились исключительно человеческие черты

Биологи часто могут реконструировать давление отбора, которое двигало эволюцию вида, используя сравнительный метод для изучения клады или группы видов, произошедших от общего предка. Поскольку все виды в группе произошли от общей формы, различия между ними могут быть результатом различий в экологических требованиях, с которыми они столкнулись.Когда признак является общим для двух или более видов в кладе, но не для других, иногда можно определить экологические требования, общие для этих видов, но отсутствующие у видов без признака. Таким образом, корреляция различий признаков с конкретными вариациями окружающей среды может указывать на требования среды, к которым приспособлен признак.

Но сравнительный метод мало помогает стремлению Pop EP выявить адаптивную историю психологических черт, включая язык и формы высшего познания, которые предположительно составляют человеческую природу.Пинкер, например, красноречиво доказал, что язык — это приспособление бесконечной комбинаторной сложности к речевому общению. Наверное, он прав в том, что язык — это адаптация. Но для того, чтобы выяснить, почему он развился — для чего он является адаптацией, — необходимо определить адаптивные функции, которые язык выполнял среди первых пользователей языка. Чтобы использовать сравнительный метод для ответа на такие вопросы, нам нужно сравнить некоторые психологические черты человека с их гомологичной формой у видов, с которыми мы имеем общего предка.Здесь вырисовывается проблема. Среди существующих видов нашими ближайшими родственниками являются шимпанзе и бонобо, с которыми у нас есть общий предок, живший примерно шесть миллионов лет назад. Но даже они, наши ближайшие родственники, не обладают формами сложных психологических черт, таких как язык, эволюцию которых Pop EP пытается объяснить. Таким образом, мы не можем определить экологические требования, которые мы разделяем с нашими ближайшими родственниками, чтобы увидеть, к чему адаптированы наши общие психологические черты. Скорее нам нужно определить экологические требования, которые привели к нашему эволюционному отделению от наших ближайших живых родственников в течение последних шести миллионов лет.

Что могло бы рассказать нам об этих эволюционных событиях, так это информация об экологии и образе жизни более близких видов, с которыми мы разделяем некоторые более высокие когнитивные способности. Тогда, возможно, мы сможем определить требования к окружающей среде, общие с ними, но отсутствующие у шимпанзе и бонобо (и других приматов). Виды, которые подходят под этот счет, — это другие гоминины, австралопитеки и другие виды рода Homo . К сожалению, все остальные гоминины вымерли.А мертвые гоминины не рассказывают (практически) никаких сказок о своей эволюционной истории. Таким образом, существует нехватка доказательств, необходимых для использования сравнительного метода для освещения эволюционной истории отчетливо человеческих черт. (Вот почему существует несколько теорий эволюции языка, но нет предложений о том, как использовать доказательства для выбора из них.)

Однако сравнительный метод иногда дает полезную информацию об особенностях адаптации человека. Но, как заметил философ Джонатан Майкл Каплан из Университета штата Орегон, когда это происходит, это касается не черт, которые универсальны для людей, а черт, которые проявляются только в некоторых человеческих популяциях.Например, мы знаем, что ген, вызывающий серповидно-клеточную анемию (когда у человека есть две копии гена), является адаптацией к устойчивости к малярии (когда у человека есть только одна копия гена). Наши данные получены в результате сравнения человеческих популяций, у которых есть этот ген, с человеческими популяциями, у которых его нет, и определения экологических требований, коррелирующих с его наличием.

Поскольку сравнительный метод осветил такие физиологические адаптации, разумно предположить, что он может также осветить некоторые психологические адаптации.Но это холодное утешение для Pop EP, который утверждает, что все человеческие психологические адаптации, на самом деле, универсальны среди человеческих популяций. Именно для таких универсальных и отчетливо человеческих черт сравнительный метод мало пригоден. Следовательно, маловероятно, что описания эволюции нашей предполагаемой универсальной человеческой природы когда-либо поднимутся выше уровня домыслов.

Заблуждение 3: «В наших современных черепах обитает разум каменного века»

Заявление поп-сериала о том, что человеческая природа была создана во время плейстоцена, когда наши предки жили как охотники-собиратели, ошибается с обеих сторон эпохи.

Некоторые психологические механизмы человека, несомненно, возникли в плейстоцене. Но другие являются пережитками более древнего эволюционного прошлого, аспектами нашей психологии, которые присущи некоторым из наших родственников-приматов. Эволюционный нейробиолог Яак Панксепп из Государственного университета Боулинг-Грин выделил семь эмоциональных систем у людей, которые возникли глубже в нашем эволюционном прошлом, чем в плейстоцене. Эмоциональные системы, которые он называет «Забота», «Паника» и «Игра», восходят к ранней истории эволюции приматов, тогда как системы Страха, Ярости, Поиска и Вожделения имеют еще более раннее происхождение, предшествующее млекопитающим.

Признание нашей более глубокой эволюционной истории может сильно повлиять на то, как мы понимаем человеческую психологию. Рассмотрим совокупление людей. Басс утверждал, что стратегии спаривания людей были разработаны во время плейстоцена для решения адаптивных проблем, которые были уникальными для формирования человеческой эволюции. Соответственно, наблюдая, что люди стремятся как к краткосрочному, так и к долгосрочному спариванию (иногда предаваясь кратковременным изменам в контексте продолжающихся супружеских отношений), он интерпретирует это поведение как аспекты интегрированного набора психологических адаптаций, которые подсознательно рассчитывают репродуктивные преимущества каждого стратегия.Когда потенциальные репродуктивные преимущества краткосрочной возможности спаривания превышают потенциальные затраты, такая адаптация приводит к неверности.

Если мы признаем, что аспекты нашей психологии являются пережитками дочеловеческой эволюционной истории, мы получим совершенно иную картину. В самом деле, поскольку наши ближайшие родственники, шимпанзе и бонобо, относятся к весьма неразборчивым видам, наша линия, вероятно, встала на уникальную человеческую ступень своего эволюционного пути с механизмом похоти, разработанным для содействия беспорядочным половым связям.Психологические характеристики, которые впоследствии проявились в ходе эволюционной истории человека, были построены на этом фундаменте. И мы знаем, что некоторые эмоциональные системы впоследствии эволюционировали, способствуя созданию парных связей, которые широко распространены среди человеческих культур, но отсутствуют у наших ближайших родственников приматов. Однако у нас нет оснований полагать, что механизмы похоти и парных связей развивались вместе как части интегрированной стратегии брачных отношений. В самом деле, они, вероятно, развивались как отдельные системы на разных этапах эволюционной истории нашей линии в ответ на разные адаптивные требования и служили разным целям.

Если эта альтернативная интерпретация психологии совокупления людей верна, мы не придерживаемся «единого мнения» в отношении наших сексуальных отношений. Вместо этого мы обладаем конкурирующими психологическими побуждениями. К распущенности нас подталкивают эволюционно древние механизмы похоти, а к долгосрочным парным связям — более недавно сформировавшиеся эмоциональные системы. Вместо того, чтобы руководствоваться интегрированной психологией плейстоцена, которая подсознательно вычисляет, какое побуждение преследовать, когда, мы разрываемся независимо развитыми эмоциональными механизмами.

Мнение о том, что «в наших современных черепах обитает разум каменного века», также неверно высказывается мнение о современном конце нашей эволюционной истории. Идея о том, что мы застряли в психологии, адаптированной к плейстоцену, сильно недооценивает скорость, с которой естественный и половой отбор могут управлять эволюционными изменениями. Недавние исследования показали, что отбор может радикально изменить жизненные черты популяции всего за 18 поколений (для людей примерно за 450 лет).

Конечно, такая быстрая эволюция может происходить только при значительном изменении давления отбора, действующего на популяцию.Но изменение окружающей среды после плейстоцена, несомненно, изменило давление отбора на психологию человека. Сельскохозяйственная и промышленная революции ускорили фундаментальные изменения в социальных структурах человеческого населения, что, в свою очередь, изменило проблемы, с которыми люди сталкиваются при приобретении ресурсов, спаривании, формировании союзов или согласовании статусных иерархий. Другая человеческая деятельность — от строительства убежища до сохранения пищи, от контрацепции до организованного обучения — также постоянно меняла давление отбора.Поскольку у нас есть четкие примеры постплейстоценовой физиологической адаптации к изменяющимся требованиям окружающей среды (таким как устойчивость к малярии), у нас нет причин сомневаться в подобной психологической эволюции.

Более того, психологические характеристики человека являются продуктом процесса развития, включающего взаимодействие между генами и окружающей средой. Даже если с плейстоцена произошла небольшая генетическая эволюция, что сомнительно, среда обитания человека сильно изменилась, как показывают приведенные выше примеры.Любые гены, отобранные плейстоценом, которыми мы обладаем, будут взаимодействовать с этой новой средой, создавая психологические черты, которые могут существенно отличаться от таковых у наших плейстоценовых предков. Так что нет веских оснований полагать, что все наши развитые психологические характеристики остаются адаптированными к образу жизни плейстоценовых охотников-собирателей.

Заблуждение 4: Психологические данные служат четким доказательством популярности поп-музыки EP

Pop EP утверждает, что его рассуждения о нашем плейстоценовом прошлом привели к открытию многих психологических адаптаций, которые контролируют наше поведение.Поскольку этот подход сработал, он должен отражать хотя бы часть правды об истории эволюции человека. Конечно, обоснованность этого аргумента зависит от силы доказательств предполагаемых открытий Pop EP. Эти доказательства обычно состоят из стандартных психологических данных, набранных карандашом и бумагой (например, ответов на анкеты с принудительным выбором), но иногда они также включают ограниченный набор поведенческих данных. Однако, как я подробно рассуждаю в своей книге Adapting Minds , доказательства, как правило, в лучшем случае неубедительны.Излюбленные эволюционные гипотезы Pop EP, как заметил философ Роберт С. Ричардсон из Университета Цинциннати, являются «спекуляциями, замаскированными под результаты». Видимость убедительности доказательств создается не столько самими данными, сколько неспособностью рассмотреть и адекватно проверить жизнеспособные альтернативные объяснения. Рассмотрим одну иллюстрацию этого момента.

Басс утверждает, что ревность превратилась в эмоциональную тревогу, которая сигнализирует о потенциальной неверности партнера и вызывает поведение, направленное на минимизацию потерь репродуктивных инвестиций.Спор продолжается, у наших предков измены влекли за собой разные репродуктивные издержки для обоих полов. Для мужчин сексуальная неверность женщины означала, что он мог вкладывать родительские ресурсы в потомство другого мужчины. Для женщин это была эмоциональная связь мужчины с другой женщиной, которая могла привести к потере его ресурсов. И действительно, Басс утверждает, что обнаружил необходимое половое различие в эволюционировавших «конструктивных особенностях» ревнивого ума: мужской разум более чувствителен к сигналам сексуальной неверности, тогда как женский разум более чувствителен к сигналам эмоциональной неверности.

Основные данные, приведенные в поддержку этой теории, — это ответы на анкеты с принудительным выбором. Например, в одном из вопросов анкеты задаются вопросы, которые их больше расстраивают: «воображение, что ваш партнер формирует глубокую эмоциональную привязанность» к сопернику или «воображение вашего партнера, наслаждающегося страстным половым актом» с соперником. Результаты неизменно показывают, что больше мужчин, чем женщин, сообщают, что мысли о сексуальной неверности партнера причиняют больше беспокойства, чем мысли об эмоциональной неверности партнера.

Но такие данные вряд ли являются окончательным доказательством дифференцированной по полу психологической адаптации. Вместо этого оба пола могут иметь одинаковую развитую способность отличать угрозу от неверности, не представляющей угрозы, и испытывать ревность до степени, которая пропорциональна воспринимаемой угрозе отношениям, в которые человек вложил брачные усилия. Эта совместная способность может привести к результатам анкетирования Басса из-за приобретенных убеждений о половых различиях в типах поведения, которые представляют угрозу для отношений.Фактически, несколько исследований показали, что среди представителей обоих полов широко распространено мнение, что мужчины чаще, чем женщины, вступают в половые отношения без какой-либо эмоциональной вовлеченности. Учитывая это убеждение, мужчины сочтут сексуальную неверность женщины более опасной, чем женщины — сексуальной неверностью мужчины, потому что сексуальная неверность женщины с большей вероятностью будет сопровождаться эмоциональной вовлеченностью.

Эта альтернативная гипотеза также легко объясняет данные, которые нелегко согласовать с теорией, согласно которой в эволюционировавших конструктивных особенностях разума существует половая разница.Во-первых, гомосексуальные мужчины даже реже, чем гетеросексуальные женщины, считают сексуальную неверность более неприятной, чем эмоциональную. И гомосексуальные мужчины, как группа, также менее склонны, чем гетеросексуальные мужчины или женщины, полагать, что сексуальная неверность представляет угрозу для основных отношений. Если у обоих полов одинаковая способность к ревности, причем степень сексуальной ревности определяется степенью предполагаемой угрозы отношениям, склонность гомосексуальных мужчин не находить угрозы в сексуальной неверности заставит их отклониться от мужской нормы.

Во-вторых, степень, в которой мужчины считают, что перспектива сексуальной неверности партнера-женщины расстраивается, значительно различается в разных культурах. Например, только около четверти немецких мужчин считают, что сексуальная неверность расстраивает больше, чем эмоциональная. Интересно, что Басс и его коллеги сами отметили, что в немецкой культуре «более расслабленное отношение к сексуальности, включая внебрачный секс, чем в американской культуре». Таким образом, мужчины из Германии с меньшей вероятностью, чем мужчины из Америки, будут полагать, что сексуальная неверность партнера-женщины угрожает отношениям, и, следовательно, с меньшей вероятностью будут обеспокоены сексуальной неверностью, чем американские мужчины.Опять же, это культурное различие — именно то, чего мы должны ожидать, если степень сексуальной ревности является функцией того, насколько сексуальная неверность воспринимается как угроза отношениям.

Непонятно, почему Pop EP сопротивляется идее о том, что мужчины и женщины разделяют один и тот же эмоциональный механизм ревности и что различия в установках являются функцией различий в убеждениях, обрабатываемых этим механизмом. Согласно Pop EP, многие культурные различия проистекают из общей человеческой природы, реагирующей на меняющиеся местные условия.И все же культурные различия часто более глубоки, чем различия полов, которые Pop EP превратил в сенсационную теорию. Если культурные различия могут возникать в результате того, что общая природа реагирует на неодинаковые факторы, то, безусловно, могут быть и половые различия в установках и поведении.

Coda

Среди давних наследий Дарвина — наши знания о том, что человеческий разум эволюционировал в результате некоторого адаптивного процесса. В конце концов, человеческий мозг в наши дни обходится даже дороже, чем двигатель внутреннего сгорания, поскольку он потребляет 18 процентов энергии, потребляемой организмом, при этом составляя всего 2 процента его веса.У нас не было бы такого органа, если бы он не выполнял важные адаптивные функции в нашем эволюционном прошлом.

Задача эволюционной психологии состоит в том, чтобы перейти от этого общего факта к некоторым явно подтвержденным конкретным аспектам адаптивных процессов, сформировавших сознание. Тем не менее, как мы видели, свидетельств, необходимых для обоснования рассказов об адаптации в нашей линии за последние пару миллионов лет, мало.