Префронтальная лоботомия: последствия лоботомии мозга, история операции лоботомии мозга

последствия лоботомии мозга, история операции лоботомии мозга

Глеб Поспелово лоботомии — самой знаменитой и самой мрачной из психохирургических операций

– Ой,да после лечения он в овощ превратится!.. — такую или подобную фразу не раз слышал каждый психиатр, пытаясь уговорить больного и его родственников на госпитализацию. Всем же известно: в психбольницах людей «зомбируют», «выжигают мозг», «травят», «превращают в растение» — в общем, уничтожают как личность всеми возможными способами.

 

А до больницы пациент был — просто загляденье, ага!

Вообще, у этого образа мышления есть вполне научное название: социальная стигматизация. В самом деле: выписывается человек из психбольницы зачастую совсем не таким, к какому привыкли его близкие. Был общительный — стал замкнутый, был активный, шустрый — стал заторможенный и вялый. И средства массовой информации, книги, кинематограф — охотно показывают, как именно вредители в белых халатах проводят над людьми свои адские эксперименты.

Открою вам «секрет»: если что и превращает наших пациентов в «растения» — то не лечение, а именно болезнь. Однако так было не ­всегда…

Помните знаменитую книгу (или ее экранизацию) «Пролетая над гнездом кукушки» и судьбу его главного героя, МакМёрфи? Я напомню: за нарушения больничного режима МакМёрфи подвергли лоботомии. Веселый, уверенный в себе, заводной пройдоха-симулянт превращается в слабоумного, в пускающую слюни развалину. Автор романа, Кен Кизи, поработав санитаром в лечебнице для душевнобольных, описал «лобный синдром» или «синдром лобной доли», который развивался у людей после операции лоботомии.

Смелая идея

Лоботомию мозга разработал в 1935 году португальский психиатр и нейрохирург Эгаш Мониш. В 1935 г. на одной конференции он услышал доклад о последствиях повреждения префронтальной зоны у шимпанзе. Хотя акцент в этом докладе ставился на трудностях обучения, связанных с повреждением лобных долей, Мониша особенно заинтересовало, что одна обезьяна после операции стала более спокойной и послушной. Он выдвинул гипотезу, что пересечение нервных волокон в лобной доле может помочь в лечении психических расстройств, в частности — шизофрении (о природе которой еще имели весьма смутное представление). Мониш полагал, что процедура показана больным в тяжелом состоянии или тем, кого агрессивность делала социально опасными. Первую операцию Мониш провел в 1936 году. Он назвал ее «лейкотомия»: в мозг с помощью направляющей вводилась петля, и вращательными движениями прорезалось белое вещество нейрональных связей, соединяющих лобные доли с другими отделами ­мозга.

 

Префронтальная лоботомия, или лейкотомия (от др.‑греч. λοβός — доля и τομή — разрез), — нейрохирургическая операция, при которой производится рассечение белого вещества лобных долей головного мозга с одной или обеих сторон, отделение коры лобной области от нижележащих отделов мозга. Следствие такого вмешательства — исключение влияния лобных долей мозга на остальные структуры центральной нервной ­системы.

 

Мониш выполнил около ста таких операций и пронаблюдал за пациентами. Результаты ему понравились, и в 1936 году португалец опубликовал результаты оперативного лечения двадцати своих первых пациентов: семь из них выздоровели, у семи наступило улучшение, а у шести не наблюдалось никакой положительной ­динамики.

 

Эгаш Мониш в 1949 году был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине «за открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях». После присуждения премии Монишу лейкотомия стала применяться более ­широко.

 

Итак, Эгаш Мониш за свою «лоботомическую» практику наблюдал едва ли за двумя десятками пациентов; большинство остальных после операции он уже никогда не видел. Мониш написал несколько статей и книг о лоботомии. Последовала критика: противники утверждали, что изменения после операции, больше всего напоминают последствия травмы головного мозга и по сути представляют собой деградацию личности. Многие полагали, что нанесение увечий мозгу не может улучшить его функции и повреждения могут привести к развитию менингита, эпилепсии и мозговых абсцессов. Несмотря на это, сообщение Мониша (Prefrontal leucotomy. Surgical treatment of certain psychoses, Torino, 1937) привело к быстрому принятию процедуры на экспериментальной основе отдельными клиницистами в Бразилии, Кубе, Италии, Румынии и ­США.

 

В стране больших возможностей

Американский психиатр Уолтер Джей Фримен стал ведущим пропагандистом этой операции. Он разработал новую технику, при которой не требовалось сверлить череп пациента, и назвал ее «трансорбитальная лоботомия». Фримен нацеливал зауженный конец хирургического инструмента, напоминающего нож для колки льда, на кость глазной впадины, с помощью хирургического молотка пробивал тонкий слой кости и вводил инструмент в мозг. После этого движением рукоятки ножа рассекались волокна лобных долей головного мозга. Фримен утверждал, что процедура устранит из «душевной болезни» пациента эмоциональную составляющую. Первые операции проводились с помощью настоящего ножа для колки льда. Впоследствии Фримен разработал для этой цели специальные инструменты — лейкотом, а затем ­орбитокласт.

 

В 1940-е годы лоботомия в США приобрела большую распространенность из сугубо экономических соображений: «дешевый» метод позволял «лечить» многие тысячи американцев, содержавшихся в закрытых психиатрических учреждениях, и мог сократить расходы на эти учреждения на миллион долларов в день! Об успехах лоботомии писали ведущие газеты, привлекая к ней внимание общественности. Стоит отметить, что тогда отсутствовали эффективные методы лечения психических расстройств, а случаи возвращения пациентов из закрытых учреждений в общество были крайне ­редкими.

В начале 1950‑х годов в США проводилось около пяти тысяч лоботомий в год. В промежутке от 1936 до конца 1950‑х годов лоботомию прошли 40 000–50 000 американцев. Показаниями были не только шизофрения, но и тяжелый невроз навязчивых состояний. Часто лоботомию выполняли врачи, не имевшие хирургической подготовки. Не имея образования хирурга, Фримен, тем не менее, совершил около 3500 таких операций, путешествуя по стране в собственном фургоне, который был назван им ­«лоботомобиль».

 

Лоботомия широко применялась не только в США, но и в других странах мира — Великобритании, Финляндии, Норвегии, Швеции, Дании, Японии, СССР. В странах Европы этой операции подверглись десятки тысяч пациентов

 

Результат на лицо

Уже в конце 40‑х психиатры «разглядели», что первые исследования лоботомии были проведены без твердой методологии: оперировали несопоставимыми методиками на пациентах с различными диагнозами. Наступило выздоровление или нет — этот вопрос часто решался на основе такого критерия, как повышение управляемости пациента. В 1950‑х годах более тщательные исследования выявили, что, кроме летального исхода, который наблюдался у 1,5–6 % оперируемых, лоботомия может вызывать припадки, большое прибавление в весе, потерю координации, частичный паралич, недержание мочи и другие проблемы. Стандартные тесты интеллекта и памяти обычно не показывали каких-либо значимых ухудшений. Больные сохраняли все виды чувствительности и двигательной активности, у них не возникало нарушений узнавания, практических навыков и речи, но сложные формы психической деятельности распадались. Часто сообщалось о более тонких изменениях в виде снижения самоконтроля, предвидения, творческой активности и спонтанных действий; об эгоизме и отсутствии заботы об окружающих. При этом значительно снижалась критика собственного ­поведения.

 

Больные могли отвечать на обычные вопросы или совершать привычные действия, но выполнение сколько‑нибудь сложных, осмысленных и целенаправленных актов становилось невозможным. Они переставали переживать свои неудачи, испытывать колебания, конфликты и чаще всего находились в состоянии безразличия или эйфории. У людей, ранее отличавшихся энергичным, беспокойным или агрессивным характером, могли развиться изменения в сторону импульсивности, грубости, эмоциональных срывов, примитивного юмора и необоснованных амбиций.

 

В СССР были разработаны специальные методики проведения лоботомии — гораздо более точные в хирургическом смысле и щадящие по отношению к больному. Хирургический метод предлагался лишь в случаях неэффективности длительного лечения, включавшего инсулиновую терапию и электрошок. Все больные проходили общее клиническое и неврологическое обследование и самым тщательным образом изучались психиатриами. После операции фиксировались как приобретения в эмоциональной сфере, поведении и социальной адекватности, так и возможные потери. Сам метод лоботомии признали принципиально допустимым, но только в руках опытных нейрохирургов и в случаях, когда поражение признавалось необратимым.

 

При поддерживающей терапии ноотропами и препаратами, коррегирующими психические нарушения, было возможно значительное улучшение состояния, которое могло длиться несколько лет, однако конечный результат всё же оставался непредсказуем. Как отмечал сам Фримен, после сотен выполненных им операций около четверти пациентов остались жить с интеллектуальными возможностями домашнего животного, но «мы вполне довольны этими людьми…».

 

Начало конца

Упадок лоботомии начался в 1950‑е годы после того, как стали очевидными серьезные неврологические осложнения этой операции. В дальнейшем проведение лоботомии было запрещено законодательно во многих странах — накопились данные о сравнительно малой эффективности операции и ее большей опасности по сравнению с нейролептиками, которые становились все совершеннее и активно внедрялись в психиатрическую практику.

 

В начале 70‑х годов лоботомия постепенно сошла на нет, но в некоторых странах продолжали оперировать до конца 80‑х. Во Франции в промежуток между 1980–1986 годами было проведено 32 лоботомии, за тот же период — 70 в Бельгии и около 15 в Госпитале Массачусетса; около 15 операций ежегодно проводилось в ­Великобритании.

 

В СССР лоботомия была официально запрещена в 1950 году. И в этом была не только идеологическая подоплека. На первом плане оказались причины сугубо научного характера: отсутствие строго обоснованной теории лоботомии; отсутствие строго разработанных клинических показаний к операции; тяжелые неврологические и психические последствия операции, в частности «лобный дефект».

 

«Лоботомия» пулей

Больше 60 лет прошло с момента запрета лоботомии в нашей стране. Но люди продолжают получать травмы головы, заболевать различными недугами (болезнью Пика, например), приводящими к совершенно отчетливой «лобной» симптоматике. Приведу яркое наблюдение последствий «лобного синдрома» из собственной практики.

 

Два солдата на полигоне со смехом стали наводить друг на друга снаряженные боевыми патронами автоматы и кричать что‑то вроде «Тра-та-та!..». Внезапно сказал свое «слово» и автомат… Итог — у одного пуля в голове. Нейрохирурги каким‑то образом умудрились оживить и починить парня; вставили ему в череп несколько пластин и отправили к нам — решать вопрос с дальнейшим лечением и инвалидностью.

 

В беседе пациент производил странное впечатление. Формально разум его не пострадал, память и запас знаний были на нормальном уровне; вел он себя тоже вполне адекватно — на первый взгляд… Бросалось в глаза неестественное спокойствие, вплоть до равнодушия; парень безучастно рассказывал о травме, так, будто это произошло не с ним; не строил планов на будущее. В отделении был абсолютно пассивен, подчиняем; по большей части — валялся на кровати. Приглашали поиграть в шахматы или нарды, просили помочь персоналу — соглашался. Иногда казалось — прикажи ему прыгнуть в окно — он так и сделает, причем не ­задумываясь.

 

А ответ на свои вопросы мы получили через неделю, когда пациента «догнали» документы из нейрохирургии, где лечили его травму. Хирурги описывали, что раневой канал прошел как раз через лобные доли парня. После этого все вопросы по поведению пациента были для нас сняты.

 

Волею судьбы мне довелось встретить этого больного еще раз, спустя почти десять лет после знакомства. Это произошло в реабилитационном центре, где я подрабатывал консультантом. Парень мало изменился внешне. В общении появилась резкость, грубоватость; умственные способности были вполне сохранны. Не заметил я главного: уверенности в себе и самостоятельности. У человека были пустые глаза… В жизни он «плыл по течению», совершенно равнодушный к происходящему вокруг.

 

В завершение, как и раньше, хочу пожелать: берегите себя и близких и помните, что в большинстве случаев даже тяжелое и болезненное лечение стоит победы над болезнью, лишающей человека его человеческого облика.

Топ-10 пугающих фактов про лоботомию » BigPicture.ru

Медицина не всегда исповедовала щадящее лечение. Порой гиппократовское «не навреди» истолковывалось далеко не всегда в пользу больного. Лоботомия – пугающий пример варварской изобретательности эскулапов не столь отдаленного прошлого. Исторические факты о лоботомии заставят содрогнуться самого искушенного читателя.

Лоботомией или лекотомией называют операцию, в ходе которой умышленно травмировалась или иссекалась лобная доля головного мозга. Нарочно наносимый мозгу дефект нарушал связь лобной доли с остальным мозгом. Врач вводил нож через глазницу пациента, действуя практически вслепую. Успех операции во многом зависел от мастерства хирурга, его знания анатомии мозга.

Перфронтальная кора головного мозга завершает формирование к 20 годам. Функции этой части серого вещества делают нас личностью. Лобные доли обеспечивают координацию, сосредоточенность, планирование, управление эмоциями. Совокупность всех функций префронтальной коры создает нашу индивидуальность. Подразумевалось, что лоботомия отключала именно эту зону мозга, избавляя пациента от тревожности, возбудимости, агрессии.

Основоположником лоботомии

был нейрохирург Эгаш Мониш из Португалии. В 1935 году он узнал об эксперименте над шимпанзе, которой удалили лобную часть мозга. После чего животное стало тихим и послушным. Эгаш Мониш решил, что подобная манипуляция может изменить поведение психических больных и в 1936 провел первую лоботомии. 

Португальский нейрохирург провел сотню операций, прежде чем пришел к заключению о пользе и безопасности лоботомии. Новаторская операция делала буйных и непокорных больных тихими, послушными, точно так же, как подопытную обезьяну.

В отчете о пользе лоботомии Эгаш Мониш ссылался на истории первых 20 пациентов, которые прошли лоботомию. По его словам, семь пациентов полностью выздоровели, семь продемонстрировали значительное улучшение состояния психики, а шесть больных не показали какой-либо динамики заболевания.

На самом деле нейрохирург оперировал субъективными данными. Больных наблюдали всего лишь в течение недели после операции, после чего отправляли домой или в психиатрическую клинику. Эгаш Мониш не располагал информацией о результатах хирургического вмешательства в более отдаленной перспективе.

Как оказалось, будущее пациентов было далеко не радужным. Среди наиболее частых побочных эффектов лоботомии значились: необратимое изменение личности, приступы эпилепсии, менингит, ухудшение памяти, увеличение веса, непроизвольное опорожнение кишечника и мочевого пузыря, инфекционные и воспалительные процессы, склонность к суициду. Около 20% больных погибали в первый год после операции.

Нобелевский комитет отметил открытие Эгаша Мониша. По их мнению, доктор совершил прорыв в хирургической психиатрии, значительно облегчив участь неизлечимых больных. Дело в том, что в то время не существовало медикаментозного лечения тяжелых психических состояний. Португальский нейрохирург стал лауреатом Нобелевской премии в 1949 году.

К тому времени лоботомия широко практиковалась во многих странах. Имелись многочисленные данные о побочных свойствах иссечения лобной доли мозга. Родственники больных и некоторые пациенты ходатайствовали об отмене Нобелевской премии. Комитет отклонил прошение. Основоположник лоботомии вошел в анналы важнейших научных открытий человечества.

Популяризация лейкотомии противоречила убеждениям Эгаша Мониша. Португалец считал хирургическое вмешательство крайней мерой. Он прибегал к лоботомии лишь в самых тяжелых случаях, когда другое лечение оказывалось безрезультатным. Доктор Уолтер Фримен, наоборот, считал операцию на мозге панацеей от всех психических заболеваний и отклонений от нормы, включая дурной характер.

По мнению американца Уолтера Фримена, лоботомия отключала эмоциональную составляющую, которая доставляла беспокойство. Доктор с энтузиазмом назначал манипуляцию при самых различных жалобах: от головной боли при беременности до плохой успеваемости в школе. Термин «лоботомия» возник с легкой подачи Уолтера Фримена. Стоит упомянуть, что американец провел почти три тысячи операций, даже не будучи хирургом.

Последствия лоботомии были непредсказуемы. Сегодня ущерб от хирургического травмирования мозга представляется несравненно больше, чем воображаемая польза. Да, иногда пациенты становились спокойными, уравновешенными, управляемыми. Такая модель поведения делала счастливым окружающих, но не самого больного. Вот лишь некоторые истории людей, выживших после лоботомии:

• Доктор Фримен провел лоботомию беременной женщине из-за частых жалоб на головную боль. После операции умственное состояние пациентки соответствовало двухлетнему ребенку;
• Еще доктор оперировал мальчика, который недостаточно хорошо учился в школе.
  После чего у него отпала необходимость учиться из-за полной деградации умственных способностей;
• Женщину подвергли лоботомии из-за склочного характера. После операции она прекратила злиться на окружающих, располнела, стала забывчивой, рассеянной. Например, она теряла сумки по пути из магазина, натыкалась на мебель в доме;
• Маленькой девочке сделали лоботомию поскольку она слишком часто ломала игрушки. После манипуляции над мозгом она стала ломать все без остановки, потому что перестала что-либо понимать.

Сестра Джона Кеннеди так же стала жертвой лоботомии. Розмари славилась вздорным характером, была подвержена перепадам настроения, плохо училась в школе. В 20 лет она демонстрировала агрессивное поведение и признаки нимфоманки. Врачи рекомендовали родителям лоботомию, как верное средство корректировки поведения. После операции Розмари Кеннеди превратилась в овощ, неспособный о себе позаботиться. Сестра Кеннеди всю жизнь была прикована к инвалидному креслу и умерла в преклонном возрасте.

К слову, лоботомия считалась единственно действенным лечением гомосексуализма, который считался психическим отклонением. Чтобы увеличить шанс выздоровления, гомосексуалистов подвергали электрическому шоку.

Энтузиазм доктора Фримена привел к изобретению специального инструмента для лоботомии. В ходе одной из операций возник инцидент – прежнее приспособление сломалось прямо в черепной коробке пациента. Недолго думая Уолтер Фримен воспользовался кухонным ножом для колки льда и завершил лоботомию. История не запечатлела дальнейшую участь несчастного пациента.

Доктор Уолтер Фримен, в отличие от португальского коллеги, вообще мало интересовался дальнейшей судьбой пациентов. В то время, как Эгаш Мониш долгие годы наблюдал за течением болезни прооперированных пациентов, американец колесил по стране и делал по два десятка лоботомий в день.

Уолтер Фримен пришел к заключению, что нож для колки льда – идеально приспособлен для лоботомии. Руководствуясь устройством кухонного приспособления, доктор разработал специальный медицинский инструмент – орбинокласт. Инструмент повторял форму кухонного ножа, но имел более острый наконечник и разметку по всей длине. Разметка помогала контролировать глубину проникновения в черепную коробку. В довершение к орбинокласту прилагался компактный молоток для забивания ножа в голову пациента.

Лоботомия достигла неслыханной популярности в середине ХХ века. Иссечение лобной доли мозга широко практиковалось в американских, японских, британских и европейских психиатрических клиниках. Только в США лоботомия назначалась пяти тысячам больным ежегодно. При этом согласие больного не играло никакой роли. Подавляющее большинство прооперированных пациентов – женщины и дети.

Популярность лоботомии можно объяснить двумя причинами: дороговизной содержания психиатрических клиник и отсутствием медикаментозных препаратов. Умственная деградация после лоботомии считалась временной. Уолтер Фримен предполагал, что с годами пациент «повзрослеет». Он рекомендовал родственникам воспринимать больных, как детей и соответственно к ним относиться. Например, наказывать шлепками по попе за нарушение функций мочеиспускания.

К счастью лоботомия не прижилась в Советском Союзе. Конечно, в этом направлении велись строго регламентированные исследования. Первая лоботомия в СССР состоялась в 1944 году. Уже в 1949 году были приняты правила, ограничивающие отбор пациентов для процедуры, список психиатрических клиник и нейрохирургов, получивших право проводить специфическую операцию.

А в 1950 году коллектив газеты «Правда» составил коллективное письмо, осуждающее лоботомию, как методику, противоречащую заветам основоположника советской медицины И. П. Павлова. Письмо наделало много шума в правительстве. Срочно была создана комиссия, которая рассмотрела факты и доводы, приведенные в письме и рекомендовала запретить префронтальную лейкотомию «по идейным соображениям».  Что стало основанием для соответствующего приказа.

На смотря на абсурдность и варварство метода, лоботомия не исчезла как таковая. Ее вытеснило открытие аминазина. Хирургический способ лечения психиатрических заболеваний уступил место медикаментозному лечению. Поначалу лечение аминазином называли «химической лоботомией». Но в отличие от хирургического метода, аминазин не вызывал деградацию личности. Больные, проходившие терапию, не превращались в умственно отсталых людей. Благодаря открытиям фармакологии психиатры перестали практиковать лоботомию.

Смотрите также:
Самые знаменитые эпидемии в истории человечества: чем дело кончилось?,
10 странных исторических фотографий, требующих объяснения,
Талидомидовая трагедия, или Как «чудо-таблетки» разрушили тела и судьбы людей

А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?

Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!

что такое лоботомия — Блог Викиум

Нейропсихологи уже не первое столетие изучают работу когнитивных функций головного мозга, а также их нарушения и аномалии. Недостаточная база знаний ограничивает способы терапии. Поэтому истории известны варварские методы облегчения страданий больного и минимизации его угрозы для окружающих. Один из самых впечатляющих случаев из недалекого прошлого — лоботомия. Как и зачем ее делали и делают ли сейчас?

Порочные непрочные связи

Само слово лоботомия образовано от греческих корней «доля» и «разрез», что полностью отражает ее суть. Это хирургическая операция, в ходе которой перерезаются нервные пути внутри головного мозга человека. Для чего она нужна? — Данный метод стали применять в медицине 1930-40-хх гг. для борьбы с различными расстройствами психики, и он обрел невероятную популярность в Западной Европе и США.

Предполагалось, что если удалить лобную долю или отделить ее от остальных структур мозга, это поможет избавиться от проявления агрессии и сократить симптомы психических расстройств. В те годы нервная система не исследовалась достаточно, чтобы диагностировать нарушения и оценить, что происходит после подобного вмешательства.

Практиковалась также еще одна подобная операция по пересечению нервных путей — лейкотомия или префронтальная лоботомия мозга. Ее отличие от лоботомии в том, как она делается — при этой манипуляции пересекались нервные пути, лежащие в белом веществе мозга. То есть нервные волокна лимбической системы, которая отвечает за эмоциональное состояние и поведение. Пациенты после такого вмешательства вели себя заметно спокойнее, однако оставались покалеченными до конца жизни. Они теряли самоконтроль, а их интеллект деградировал. В результате они не могли самостоятельно существовать.

Сначала лоботомия назначалась практически безнадежным пациентам, конкретных показаний к лоботомии не было определено. Однако благодаря простоте проведения (ее выполняли даже не хирурги) и сиюминутному результату обрела популярность и стала проводиться под разными предлогами и тем, у кого вообще не было потребности в психиатрической помощи.

С широко закрытыми глазами

Как вообще доктора пришли к подобной идее? Сначала исследования проводились только на шимпанзе. А первым, кто испытал метод на людях, был португалец Эгаш Мониш. Уже через год после разработки метода, в 1936 году, он приступил к первой операции. Но из-за собственной болезни он лишь руководил операцией, а проведение доверил нейрохирургу по имени Алмейда Лима.

В дальнейшем еще более сотни операций было проведено под руководством Мониша. Причем, состояние пациентов не оценивалось до и после вмешательства, человек после лоботомии просто наблюдался всего несколько дней. Процедура завоевала доверие и популярность благодаря опубликованным данным о результатах 20 операций: 7 пациентов полностью выздоровели, 7 показали заметные улучшения и 6 остались без улучшений, что означает успешность метода. Разумеется, о многочисленных негативных последствиях умолчали. А последствия эти насчитывают десятки тысяч человек — это лишь в Америке.

В 1949 году Эгаш Мониш стал лауреатом Нобелевской премии. Что значит, его разработку лоботомии признали как лечебное мероприятие при психиатрических патологиях. Чуть позже родственники пострадавших пациентов требовали отменить решение о премии, однако все тщетно. Лоботомия была дешевым и достаточно простым способом лечения агрессивных пациентов, а консервативных методов лечения психиатрических заболеваний тогда вовсе не было.

Нож для колки льда доктора Фримена

В послевоенное время произошла вторая волна популярности лоботомии. Ее спровоцировал американский психиатр Уолтер Фримен, который разработал трансорбитальную лоботомию, она проводилась через глазницу. При этом обезболивание тогда почти отсутствовало, так что Фримен применял электросудорожную терапию — пока пациент был без сознания, доктор успевал провести манипуляцию.

Фримен был и тем, кто придумал инструменты для выполнения этой манипуляции. Однажды у него сломался инструмент при проведении лоботомии в домашних условиях. Из подручных средств очень удачно попался нож для льда. Позже он был модифицирован — на него нанесли деления для обозначения длины, так были «изобретены» орбитокласт и лейкотом.

Советы за и против лоботомии

Советские психиатры и хирурги рассматривали вопрос целесообразности лоботомии в психиатрии деликатно. Они тщательно изучали, что это за операция, и не стали сразу массово проводить ее, подобно Монишу. Среди таких осторожных специалистов был основоположник советской нейрохирургии Н. Н. Бурденко.

Среди единомышленников западных коллег был профессор А. С. Шмарьян. Его популяризация префронтальной лоботомии получила сторонника — нейрохирурга Б. Г. Егорова, который впоследствии стал директором Института нейрохирургии. Процедуру модифицировали, а пациенты отбирались очень строго. Применялась лоботомия в СССР только при отсутствии эффекта от консервативных методов. Пациентов внимательно обследовали и наблюдали до и после операции.

Лоботомия стала считаться допустимой мерой примерно в 1948 году благодаря накопленным знаниям, обязательным условием проведения был квалифицированный нейрохирург. В это же время начала развиваться нейрофизиология, методы проведения лоботомии тоже совершенствовались. Динамика казалась удовлетворительной — при параноидальной шизофрении у 50% больных отмечались положительные изменения, а примерно пятая часть возвращалась в норму.

Через 2 года лоботомию официально запретили. Это произошло благодаря профессору В. А. Гиляровскому. Он инициировал проверки, которые выявили у всех пациентов органические расстройства мозговой деятельности. А дальнейшие наблюдения за пациентами свидетельствуют, что в течение примерно 15 лет разрушенная связь внутри головного мозга восстанавливалась в какой-то мере, что возвращало психические нарушения.

Это очередной раз иллюстрирует уникальную способность нашего мозга наращивать нервные связи — нейропластичность. Именно благодаря нейропластичности мы можем в течение всей жизни познавать что-то новое и обретать навыки. Для этого нужно регулярно давать ему правильную нагрузку. Когнитивные тренировки на онлайн-тренажерах Викиум позволяют комплексно развивать основные функции мозга — внимание, память и мышление. Занимайтесь на Викиум всего по 15 минут в день, чтобы держать мозг в тонусе!

Читайте нас в Telegram — wikium

Бедлам и лоботомия: зловещая история психиатрии | Наука, Прошлое

Сколько страшных легенд ходит о том, что происходит за стенами психоневрологических диспансеров! В каменных мешках с крошечными окошечками сидят безумцы, бросающиеся на санитаров при любой возможности, а последние, в свою очередь, бьют пациентов резиновыми дубинками и «лечат» электрошоком! Так?

Конечно, в XXI веке всё выглядит куда лучше: в больницах чисто, стерильно, да и физическое воздействие применяется крайне редко. А вот электросудорожная терапия используется по сей день — это один из последних пережитков жестокой психиатрии XIX века. Зададимся вопросом: насколько жестокой?

В 1887 году 23-летняя журналистка Нелли Блай уволилась из газеты Pittsburgh Dispatch, устав освещать театральные премьеры, и придумала, как сделать репортаж, способный принести ей настоящую славу и признание. Конечно, она руководствовалась не только и не столько эгоизмом. В первую очередь ею двигало человеколюбие.

Всего лишь за одну ночь Нелли отрепетировала — театральный опыт помог ей — поведение шизофренички, а на следующий день сняла комнату в дешёвом доме для рабочих. Целый день она доводила владельцев дома до белого каления, бегая к ним из своей комнаты и докладывая то о гигантских крысах, то о чудовищах в шкафу, а их самих называя безумными убийцами. Достаточно быстро Нелли сочли сумасшедшей, вызвали полицию, и через несколько дней, после обследования, подтвердившего её безумие, девушка оказалась в нью-йоркской психиатрической больнице Бельвью.

Нелли Блай тренируется симулировать безумие

Нелли Блай обследует психиатр (рисунок из первого издания книги «Десять дней в сумасшедшем доме»)

Блай провела в больнице десять дней — и была поражена антисанитарными, антинаучными, античеловеческими условиями, в которых содержались больные. Большую часть дня — с шести утра до восьми вечера — пациенты находились в связанном состоянии, сидя на деревянных скамьях, причём никакой защиты от холода им не полагалось. Кормили их порченой говядиной и чёрствым хлебом, отбракованным фермерскими хозяйствами, поили грязной водой. Пациентам не позволялось ходить в туалет в неурочное время, они постоянно испражнялись под себя, и никто это не убирал. Больница была полна крыс. Никакого лечения, кроме ударов палками, больные не получали. Мыли их, окатывая ледяной водой.

«Октагон» на острове Рузвельта — главный вход в ту самую больницу, где провела десять дней Нелли Блай. Снимок 1897 года

Упаковка сеточки для волос Nellie Bly. Аксессуары с портретом знаменитой журналистки раскупали мигом

Через десять дней Нелли забрали из больницы сотрудники газеты The World, с которой она заранее договорилась о подготовке материала. Её отчёт не уложился в объём статьи и вышел отдельно в виде книги «Десять дней в сумасшедшем доме». Публикация стала сенсацией; в том же 1887 году было произведено судебное разбирательство, в больницу были направлены полицейские, а Нелли Блай выступила главным свидетелем по делу об издевательствах над больными.

Это был переломный момент. После окончания скандала, в результате которого полетело много голов — расследование затронуло целый ряд психбольниц, — на психиатрию стали выделять значительно больше средств, больницы начали инспектировать, а методы «излечения» стали стремительно меняться. По сути, Нелли инициировала революцию, переход от средневековой «медицины» к современной, проложила границу между двумя эпохами.

Что ж, посмотрим, что было «до», во что это превратилось «после» и как дела обстоят сейчас.

Испокон веков сумасшествие считалось происками демонов, злых богов, дьявола, высшим наказанием, то есть болезнью не физической, а мистической. Что в Древней Греции или Риме, что в Вавилоне или Китае — безумие нигде не воспринималось как нечто, требующее непосредственного вмешательства человека. В той же Греции некоторые разновидности сумасшествия считались ниспосланными богами не в наказание, а во благо, поскольку безумец обретал необыкновенные способности — например, начинал видеть будущее.

Так или иначе, не существовало никакого общепринятого отношения к сошедшим с ума. Их сторонились и их восхваляли, на них не обращали внимания или вели себя с ними как с обычными людьми. Если больных и «лечили», то разве что молитвами. Поэтому дохристианский период нам не очень интересен.

Трепанированный череп времён железного века. Если верить исследованиям, больной жил некоторое время после операции

Впрочем, один хирургический метод появился в зачаточной «психиатрии» задолго до нашей эры — это трепанация. Например, в шумерских захоронениях можно встретить черепа с аккуратно высверленными отверстиями.

Наибольшего расцвета трепанационные методы достигли в Мезоамерике, которая развивалась до вмешательства европейцев значительно медленнее, нежели Старый Свет, и к XIII веку достигала уровня цивилизации, пройденного Европой и Азией за полторы тысячи лет до того. В раскопках ацтекских захоронений регулярно встречаются трепанированные черепа, причём анализ показывает, что люди с высверленными в черепе отверстиями жили порой по несколько лет после операции.

Гравюра, изображающая процесс трепанации, из медицинской книги 1525 года издания

В Европе же первые трепанированные черепа относятся к неолитическому периоду — в каменных дольменах на сегодняшний день найдено несколько десятков черепов с вырезами. Методики вырезания были разнообразными: насечками вырубался квадратный участок черепа, также использовались кольцеобразные свёрла; иногда череп долбили узким инструментом, напоминающим долото, выбивая треугольные, сужающиеся книзу отверстия.

Основной вопрос — для чего это делалось. Причины были самыми разными: например, с помощью трепанации извлекали осколки, полученные при травмах черепа, или излечивали пациента от головных болей. В качестве средства от безумия трепанация работала довольно просто: через дыру в черепе голову пациента покидали злые духи. Так или иначе, трепанация приводила к смертельному исходу более чем в половине случаев, но при этом не была чем-то жестоким, античеловеческим, насильственным. Врачи просто делали как умели.

Удаление «камня безумия» из головы больного, работа Иеронима Босха

Европейская христианская цивилизация воспринимала сумасшедших исключительно как одержимых бесами или демонами. Иногда их не трогали, иногда — убивали, порой заставляли работать. Вплоть до XVIII века основным способом существования для безумцев было попрошайничество. Юродивым подавали — или не подавали, на них смотрели с отвращением — или со смехом.

В этом была странная логическая нестыковка: с одной стороны, сумасшедший воспринимался как больной, но с другой его не требовалось лечить, как, например, раненого или захворавшего горлом. Хотя трепанация всё равно периодически практиковалась — преимущественно в отношении достаточно обеспеченных пациентов, страдавших, например, приступами эпилепсии или мигрени.

Василий Суриков, «Юродивый, сидящий на снегу», 1885. В русской традиции «безумие во имя Христа», то есть юродивость, воспринималось как дар свыше; юродивых почитали и прислушивались к ним

Лечить же безумцев по-настоящему начали лишь с развитием науки, во времена промышленной революции. В просвещённом XVIII веке появляются трактаты, научные работы и рекомендации по излечению сумасшедших — и порой в сравнении с ними руководства по сожжению ведьм кажутся детской сказочкой.

«Уильям Норрис, безумец из Америки» — гравюра 1814 года, показывающая условия содержания в Бетлеме. Норрис провёл в цепях более двадцати лет

Первые учреждения для содержания сумасшедших появились ещё в XV веке, но в течение последующих трёх столетий они не выполняли лечебной функции. Диспансеры были не более чем тюрьмами, позволявшими отделить безумцев от общества, изолировать их и очистить городские улицы. «Пациентов» просто приковывали к стенам и порой кормили — вот и всё. Обратите внимание на то, что точно такие же условия Нелли Блай обнаружила в центральной нью-йоркской психиатрической клинике в конце XIX века!

Пожалуй, самой известной европейской больницей был Бетлемский (то есть «Вифлиемский») королевский госпиталь близ Лондона — именно от искажённого «Бетлем» пошло слово «бедлам», значение которого объяснять, мы полагаем, не нужно. Основанный в XIV веке Бетлем стал пристанищем душевнобольных в 1547 году, когда сюда перестали доставлять обычных пациентов, сосредоточив все силы на безумцах.

Изначально больных было немного, но в 1675 году госпиталь был вынужден перебраться в новый комплекс зданий, поскольку количество душевнобольных неотвратимо росло. Последние, к слову, служили основным источником дохода, поскольку за несколько пенсов любой желающий мог пройтись по больничным коридорам и заглянуть в камеры, набитые вопящими, дрыгающимися и злобными сумасшедшими. Здоровый человек, волей судьбы попадавший в такое заведение, сходил с ума не более чем за несколько месяцев.

Новое, третье по счёту здание Бетлемской больницы (гравюра 1828 года)

Именно такими оставались практически все европейские госпитали для душевнобольных в течение нескольких сотен лет. Тот же Бедлам «исправился» лишь в 1816 году, и то после значительного скандала. В начале XVIII века потребовалось очередное расширение, и для госпиталя спроектировали новое здание — уже не как тюрьму, но как больницу, с большими окнами и палатами.

Тем не менее Томас Монро, занявший в начале 1816 года пост главврача Бетлема, менять обычаи не собирался, и заключённые были точно так же прикованы к стенам в новом здании, как и в старом. В июне того же года после посещения госпиталя проверяющей комиссией Монро был смещён, а условия в больнице стали постепенно меняться: заключённых начали выпускать на прогулки, появились библиотека и танцзал.

Пациенты Бедлама в 1850-е годы

Впрочем, говорить о том, что в больницах XIX века совсем не лечили пациентов, было бы несправедливо. Им делали кровопускания (потому что их делали всем больным вообще, независимо от недуга), кормили опиумом и чемерицей. Толку от всего этого не было ни малейшего, но зато больные вели себя спокойнее, слабели, много спали и жили недолго, что облегчало перегруженные сумасшедшие дома.

Революционером в деле психиатрии был француз Филипп Пинель. В 1792 году, в самый разгар Французской революции, он стал главврачом одного из крупных заведений для душевнобольных — больницы Бисетр. Воспользовавшись политической неразберихой, Пинель сумел вытребовать у революционных властей разрешение на снятие с пациентов цепей.

Король никогда бы не согласился на подобное, но Конвент воспринимал душевнобольных в том числе как узников монархии, и потому Пинель легко получил требуемый документ. Он оказался прав: без цепей пациенты не стали опаснее. Наоборот, общее настроение в госпитале повысилось, а случаи членовредительства значительно сократились. По примеру больницы Бисетр уже к концу XVIII века от цепей избавились все госпитали.

«Филипп Пинель в Салпетриере». Снятие цепей с душевнобольных, худ. Тони Робер-Флёри

Несмотря на то, что Пинель написал целый ряд работ по психиатрии, ни он, ни кто-либо другой в то время так и не нашёл никакого адекватного способа лечить душевнобольных. Госпитали по-прежнему оставались тюрьмами — пусть и без цепей.

Впрочем, облегчение условий в психиатрических лечебницах происходило очень медленно. Пинель убрал цепи, но оставались стены, закрытые каменные мешки, палки в качестве лечения, постоянное недоедание и антисанитария. Такие условия царили по всей Европе, хотя надо отметить, что в 1784 году в Вене произошёл ещё один прорыв — впервые было построено здание, специально предназначенное именно для содержания душевнобольных. Башня Narrenturm сохранилась по сей день — теперь в её мрачных камерах содержатся экспонаты Национального патологоанатомического музея; кроме того, башня известна тем, что на её крыше находится один из старейших в мире и старейший в Европе молниеотвод.

Венская башня-психбольница Narrenturm была закончена в 1784 году. Сегодня в ней находится патологоанатомический музей

К концу XIX века появилось множество психиатрических исследований. В домах для душевнобольных постепенно внедрялись нормальные санитарные условия, индивидуальные палаты и койки, заключённые получали относительную свободу передвижения. Знаменитое расследование Нелли Блай всколыхнуло общественность так, что уже к 1900 году в мире не было, видимо, ни одного учреждения, где с пациентами обращались как со скотом, хотя ещё за двадцать лет до этого методика обездвиживания, изоляции и кормления опиумом была широко распространена и в Старом, и в Новом Свете.

Но в том же XIX веке начался ещё один сложный для психиатрии период — назовём его «научным». Теоретические исследования и наблюдения за больными, которым положил начало Пинель, привели к само собой разумеющемуся результату: необходимости как-то больных лечить. Вот тут-то и начался второй круг ада.

Пинель, как и его предшественники, полагал, что основой лечения должно быть успокоение больного — но, конечно, не кровопусканиями (хотя в крайнем случае допускал и их). Он прописывал своим пациентам тёплые ванны, антиспазматические препараты, камфору, тот же опий, слабительные. То есть, несмотря на все прогрессивные изменения, великий француз не продвинулся дальше средневековых понятий о лечении — как и многие продолжатели его дела.

Вращающаяся кровать-центрифуга для лечения душевнобольных

Ещё задолго до Пинеля некоторые психиатры пытались излечить больных необычными способами, но они шли вслепую, тыча пальцем в небо. Например, фламандский врач Ян Баптиста ван Гельмонт в начале XVII века предложил методику «водяного шока». Совершенно случайно он увидел, как один из его пациентов чуть не утонул во время мытья — и после этого стал почти нормальным.

Ван Гельмонт предположил, что шок и страх смерти могут положительно повлиять на травмированный рассудок. За прототип аппарата для водяного шока он взял средневековое пыточное колесо. Пациента привязывали к колесу, а затем опускали в воду и доводили почти до захлёбывания — но не до потери сознания! Несмотря на крайне низкую статистику выздоровлений, ван Гельмонт отмечал, что некоторые пациенты становились более спокойными, рассудительными и здравомыслящими, вплоть до полного выздоровления.

Водными процедурами лечили и истерию, которую в то время считали исключительно женской болезнью. Считалось, что для этого надо стимулировать гениталии пациента

Впоследствии — уже в XVIII-XIX веках — методику ван Гельмонта широко применяли в американских больницах. Известны, например, опыты доктора Сэмюэля Уилларда (1748—1801), главврача психиатрической клиники города Аксбридж (Массачусетс). Уиллард разработал специальный танк с иллюминаторами, куда погружал пациентов и доводил их почти до полного утопления, вызывая «водяной шок». Выздоровевших среди них, судя по записям врача, не наблюдалось. В защиту Уилларда надо сказать, что он внёс огромный вклад в борьбу с оспой: в одиночку уговорил городской совет не запрещать «подозрительный» процесс вакцинации и спас тем самым несколько сотен жизней.

Ещё одним известным курьёзом была попытка французского врача Жана Дени излечивать душевнобольных путём переливания им овечьей крови. На дворе стоял 1667 год, переливание крови было в зачаточном состоянии, но, если верить записям врача, его пациент Артур Гога выжил и даже стал рассудительнее. Дени утверждал, что переливание крови чистого животного позволит выгнать больную кровь пациента, уменьшив влияние беса на его разум. Правда, уже второй подобный опыт Дени, проведенный во Франции (Гогу он лечил в Лондоне), привёл к гибели пациента. Врача обвинили в преднамеренном убийстве и казнили.

«Успокоительное кресло»

Опыты с переливанием (как и «водяные») продолжались и в XIX веке. Сам Бенджамин Раш (1746—1813), отец американской психиатрии, пускал кровь пациентам и замещал её «здоровой» — от нормальных людей. Во время своих опытов Раш убил несколько десятков больных, но при этом внёс огромный вклад и в психиатрию, и в другие области медицины. Он первым ввёл понятие «трудотерапии» (которая сегодня служит одним из основных методов лечения душевнобольных) и описал ряд типовых синдромов (в том числе непризнанный до сих пор «синдром саванта»).

Раш придумал множество жутких способов излечения душевнобольного. Например, в 1811 году он запатентовал «успокоительное кресло», представлявшее собой деревянный стул с ремнями для ног, рук и деревянной коробкой-фиксатором головы. Пациент в таком кресле был абсолютно беспомощен и неподвижен.

Говоря о психиатрических заблуждениях, нельзя не упомянуть доктора Франца Йозефа Галля (1758—1828). Он ввёл в медицину понятие френологии — науки о связи человеческой психики с формой и рельефом черепа. Галль «привязал» человеческие качества к различным участкам черепа; если какая-либо часть была выпуклой, соответствующее качество у человека было хорошо развито. Несостоятельность френологии окончательно доказали только в середине XX века. Сам Галль не слишком навредил пациентам, но его последователи-френологи нередко проводили трепанации тех или иных частей черепа именно для изменения психики больного. Отсутствие результатов мало кого смущало.

Классическая френологическая схема Галля, породившая после доказательства своей несостоятельности огромное количество пародий и карикатур

Типичная иллюстрация из книги Коттона об инфекционной природе безумия. Инфекция, по мнению врача, содержалась в основном в зубах, и Коттон рекомендовал их нещадно драть

Удивительно, но подобные заблуждения возникали в психиатрии и значительно позже, в начале XX века. Известный американский врач Генри Коттон (1876—1933), например, высказал предположение о том, что психические заболевания являются следствием инфекции, поражающей ту или иную часть тела. Своих пациентов Коттон лечил путём… ампутации. Вовремя удалив заражённый орган, Коттон — как он сам считал — останавливал распространение бактерии, которая при попадании в мозг могла вызвать лунатизм.

Будучи по основной специальности стоматологом, Коттон удалил между 1919 и 1921 годами более 11 000 зубов, а порой ампутировал челюстные кости, пальцы и гениталии. Смертность его пациентов достигала 43%; тем не менее клиника Коттона в течение длительного времени считалась весьма прогрессивной, а Коттон воспринимался как светило и новатор американской психиатрии.

Это жутковатое направлении медицины заслуживает отдельного внимания. Собственно, лоботомия сама по себе — раздел обширной отрасли, психохирургии.

Основные виды психохирургии

Префронтальная лоботомия (лейкотомия) — разрезание тканей, соединяющих лобные доли мозга с остальной его частью.

Передняя цингулотомия — разрезание тканей, соединяющих таламическую и заднюю лобные области, а также приводящее к разрушению передней поясной области.

Передняя капсулотомия — разъединение орбито-фронтальной коры и таламических ядер.

Субкаудальная трактотомия — разрыв связи лимбической системы и супраорбитальной части лобной доли.

Лимбическая лейкотомия — операция, совмещающая субкаудальную трактотомию и переднюю цингулотомию.

Амигдалотомия — разрезание тканей, связывающих мозг с миндалевидным телом.

Кадр из документального фильма «Лоботомист» (2008) демонстрирует ранюю лоботомию образца Мониша — с разрезанием черепа. Позже перешли к сверлению, ещё позже — к проходу через глазную орбиту

Хотя психохирургия включает в себя целый ряд направлений и операций, именно слово «лоботомия» ассоциируется сегодня с издевательствами над душевнобольными и превращением их в овощи. Стоит отметить, что лоботомия бывает нескольких типов, и, говоря об операции, в ходе которой разрывается связь между лобными долями и остальной частью мозга, мы имеем в виду так называемую лейкотомию, или префронтальную лоботомию.

Лейкотомию разработал в 1935 году португальский хирург Эгаш Мониш; первую операцию провёл под его началом профессор Алмейд Лима — и она прошла успешно. Мониш открыл, что лоботомия приводит к успокоению буйного пациента, его смирению с реальностью. Да, в результате операции терялись определённые навыки, например, долговременная память заметно ухудшалась, но пациент, ранее не поддающийся никакому лечению, становился частью общества.

Сам Мониш рекомендовал использовать лоботомию исключительно в крайних случаях, когда шизофрения пациента приобретала опасные формы и не поддавалась контролю. В 1949 году за свои работы португалец получил Нобелевскую премию по медицине — но знал ли он, к чему в итоге приведут его исследования?

Антонио Эгаш Мониш, изобретатель фронтальной лоботомии, лауреат Нобелевской премии

Розмари Кеннеди, одна из самых известных пациенток, подвергнутых лоботомии

По иронии судьбы последователь Мониша и главный адепт лоботомии, американец Уолтер Джексон Фримен II, оказался одновременно талантливым врачом и болезненным фанатиком своего дела. В 1936 году Фримен провёл первую лоботомию в США (в СССР первую подобную операцию провели уже после войны) и за последующие несколько лет осуществил около 200 префронтальных лоботомий, став ведущим специалистом в этой области.

А в 1945 году он придумал способ, как делать лоботомию, не распиливая череп, и назвал это трансорбитальной лоботомией. Если Мониш пилил череп и вводил инструменты через надрез, то Фример вводил через глазную орбиту специальный инструмент — лейкотом, а затем одним движением разрезал связи частей мозга, после чего извлекал устройство наружу. Лейкотом (впоследствии усовершенствованный и получивший название «орбитокласт») был крайне похож на нож для колки льда; сам Фримен говорил, что первые операции проводили именно таким ножом, но документально это не зафиксировано.

Орбитокласт — инструмент для проведения трансорбитальной лоботомии

Проблема заключалась в том, что результаты лоботомии могли быть самыми разными. Если некоторые пациенты становились спокойнее и вроде как нормальнее, то около половины превращались в овощи или вообще умирали. Неоднозначность процедуры привела к тому, что в Европе лоботомия была запрещена почти во всех странах к середине пятидесятых. В СССР её официально запретили 9 декабря 1950 года; лоботомия была объявлена лженаучным методом лечения (что соответствовало действительности), и Учёный медицинский Совет Минздрава СССР постановил «воздержаться от применения префронтальной лейкотомии при нервнопсихических заболеваниях как метода, противоречащего основным принципам хирургического лечения И.П. Павлова».

Иное дело в США. Метод Фримена позволил проводить лоботомии поточно, чем доктор и занялся. Его верный многолетний друг и ассистент Джеймс Уоттс разорвал отношения с Фрименом, объявив его методику надругательством над всеми гуманистическими принципами. Собственно, ассистент уже и не требовался: за одну лоботомию Фримен брал 25 долларов и делал её за считанные минуты. С Фримена брали пример другие врачи — и за один только 1949 год в США было лоботомировано 5074 пациента! Всего же операции подверглись более 40 000 человек, из них 3500 были прооперированы лично Фрименом.

Уолтер Фримен проводит публичный сеанс трансорбитальной лоботомии. Обратите внимание: даже без перчаток

Помимо неоднозначности самой операции, была и ещё одна проблема. Например, в 1960 году Фримен лоботомировал совершенно нормального 12-летнего мальчика Говарда Далли, которого в психушку сдала его собственная мачеха, ненавидевшая приёмного сына. Далли жив до сих пор и даже написал книгу «Моя лоботомия», но с памятью у него очень плохо, да и другие проблемы имеются. Простота операции вызвала огромное количество подлогов и нарушений: больницы старались избавиться от пациентов, выписывая фальсифицированные рекомендации к операциям. Превратить буйного больного в овощ (или вообще легально его убить!) — кто же от такого откажется. Очень известным случаем была лоботомия 23-летней Розмари Кеннеди (сестры будущего Президента США), в результате чего вспыльчивая девушка, подверженная частым сменам настроения, стала просто сумасшедшей.

Классическая позиция пациента при трансорбитальной лоботомии: голова запрокинута назад, через орбиты глаз введены два орбитокласта

Так или иначе, в 1967 году Фримену запретили практику. На сегодняшний день префронтальная лоботомия уже не проводится, хотя другие психохирургические операции по-прежнему имеют место — в очень ограниченном количестве и максимум в одной лицензированной больнице на страну. Конец психохиругии положило в первую очередь изобретение нейролептиков (в 1950 году был синтезирован первый из них — аминазин), глушащих симптомы и иногда подавляющих причины заболевания.

Одна из самых пугающих процедур, которые до сих пор применяются в современной психиатрии, — электросудорожная терапия, или, если говорить по-простому, электрошок. Пытки и шок для лечения безумия использовались ещё в XVII веке — взять хотя бы упомянутую в статье водную терапию. Но ЭСТ впервые была применена в 1934 году, то есть в век прогресса и цивилизации!

Изобретателем электросудорожной терапии стал венгерский врач Ладислас Медуна. 29 января 1934 года он провёл пять сеансов ЭСТ с пациентом, страдающим от кататонического синдрома (группы двигательных расстройств), — и пациент излечился. Из 26 пациентов, подвергнутых электрошоку, 10 пошли на поправку — и Медуна удостоверился в верности своей идеи. Медуна опубликовал результаты, получил мировое признание, а в 1938-м, с нарастанием антисемитских настроений в Будапеште, эмигрировал в США.

Siemens Konvulsator III, прибор для проведения электросудорожной терапии (конец 1960-х)

Ирония состояла в том, что Медуна специализировался на пациентах-кататониках, а в американской практике ЭСТ начали применять для лечения самых разных психических расстройств. Причём вплоть до начала 1950-х она использовалась без предварительного приёма пациентом мускульных релаксантов. Итогом были жутчайшие фотографии пациентов с искажёнными чертами лица и исковерканными телами. На методику ЭСТ обрушилась пресса — и с 1970-х её применение начало постепенно ограничиваться.

Сейчас ЭСТ применяется крайне ограниченно и только для отдельных групп заболеваний. Побочные эффекты этой терапии крайне неприятны — в частности, расстройства долговременной памяти. Великий американский писатель Эрнест Хэмингуэй покончил с собой во многом из-за психических проблем, вызванных электросудорожной терапией. Причём, как выяснилось гораздо позже, психические заболевания, от которых лечили Хэмингуэя, были мнимыми, а его мания преследования — обоснованной. За ним действительно постоянно следили агенты ФБР из-за его связей с Кубой.

Позиция пациента при ЭСТ: один контакт к затылку, второй — к виску

Психиатрия сегодня не то чтобы сильно отличается от психиатрии столетней давности. Да, пациентов не мучают, значительно повысился уровень обслуживания и гигиены, вместо хирургических операций больные пьют таблетки. Но процент выздоравливающих столь же прискорбно мал, как и век, и два, и три назад. Даже самые современные средства позволяют придушить болезнь, скрыть её симптомы, но не излечить человека полностью. Да и побочных эффектов у лекарств столько, что не перечислишь.

Поэтому не стоит кивать на прошлое и говорить: какой ужас! Как так могли! Как издевались над бедными душевнобольными! Дело в том, что им и сейчас живётся не сладко. Просто каждой эпохе — свой ад.

Что почитать?

Сэмюэль Беккет «Мэлон умирает»

Кен Кизи «Над кукушкиным гнездом»

Крэг Клевенджер «Человек-змея»

Что посмотреть?

«Пролетая над гнездом кукушки» (1975)

«Перо маркиза де Сада» (2000)

«Остров проклятых» (2009)

«Обитель проклятых» (2014)

«Запрещённый приём» (2011)

Вечное сияние чистого разума: префронтальная лоботомия

 «I’d rather have a bottle in front of me than a frontal lobotomy»
  Tom Waits

 

В 1949 г. Эгаш Муниш получил Нобелевскую премию за работы в области физиологии и медицины, связанные с лоботомией. Он обнаружил, что удаление префронтальной доли головного мозга лишает человека страха. Однако у этой доли есть особенная функция: она помогает нам представить возможные варианты развития событий. Это открытие позволило осознать, что наши страхи вызываются способностью мысленно отправляться в будущее. Благодаря этому мы предчувствуем возможные опасности и в конечном счете осознаем, что однажды умрем. Из этого Эгаш Муниш сделал вывод, что… не думать о будущем значит уменьшать свою тревогу. Но думать же о нём – значит найти выход из положения, каким бы безнадёжным оно не казалось.

Начало было положено в 1935 г., когда Мониш на одной конференции услышал доклад о последствиях повреждения префронтальной зоны у шимпанзе. Хотя акцент в этом докладе ставился на трудностях научения, связанных с повреждением лобных долей, Мониша особенно заинтересовало, что одна обезьяна после операции стала более спокойной и послушной. Вскоре после этой конференции Мониш и А. Лима впервые провели серию префронтальных операций на людях. В 1936 г. Мониш опубликовал рез-ты оперативного лечения 20 своих первых пациентов: 7 из них выздоровели, у 7 наступило улучшение, тогда как у 6 не наблюдалось никакой положительной динамики. После такого, мягко говоря не вполне благоприятного начала, Л. почему-то становится широко принятым методом лечения тяжелых психических больных. Применение психохирургии и Л. достигло пика в конце 1940-х, а к середине 1950-х довольно быстро пошло на спад. Оценить рез-ты префронтальной Л. затруднительно. Операции проводились по практически несопоставимым методикам на пациентах с различными диагнозами. Наступило выздоровление или нет — часто решалось на основе такого прагматического критерия, как повышение управляемости пациента. Для оценки состояния пациентов часто применялись стандартные тесты интеллекта, и обычно рез-ты не вскрывали к.-л. интеллектуальных недостатков. Однако часто сообщалось о более тонких изменениях, включая безынициативность, апатию, неспособность осуществлять целенаправленную деятельность, бестактность и повышенную отвлекаемость.В дополнение к изменениям зон мозга, выбираемых нейрохирургами для удаления, изменились и методики разрушения мозговых структур. На ранних этапах психохирургии практически все операции выполнялись при помощи разнообразных режущих инструментов. С появлением стереотаксической хирургии участки мозга стали разрушать с помощью электрического тока, электромагнитных волн высокой частоты, замораживающих зондов (криохирургия), ультразвука, компрессии и высокой температуры.

Американский психиатр Уолтер Джей Фримен стал ведущим пропагандистом этой операции. Свою первую лоботомию он провёл, используя в качестве обезболивания электрошок. Он нацеливал зауженный конец ножа для колки льда на кость глазной впадины, а затем, с помощью хирургического молотка, вколачивал его в мозг. После этого движением рукоятки ножа разрывались волокна лобных долей головного мозга. Это причиняло необратимый ущерб мозгу. Фримен утверждал, что процедура устранит из «душевной болезни» пациента эмоциональную составляющую. Позднее он признал, что лоботомия приводит в состояние, подобное зомби, одного пациента из четырёх. Двадцать пять процентов пациентов, подвергшихся лоботомии, «можно считать приспособившимися к жизни на уровне сидящего дома инвалида или домашнего животного», — отмечал Фримен. За период с 1946-го по 1949 год количество проведенных лоботомий возросло десятикратно. Фримен провёл лично или проконтролировал проведение 3500 операций. Он путешествовал по Соединённым Штатам в автофургоне, который он называл своим «лоботомобилем», предлагая лоботомию в качестве чудодейственного средства и проводя эту операцию в театрализованном стиле, с приглашением зрителей. Средства массовой информации называли его поездки «Операция «нож для колки льда».

К концу 1940-х сведения об увечащих и смертоносных последствиях психохирургии стали достоянием общественности, разбив вдребезги лживый образ чудодейственной лечебной меры.Несмотря на причиняющие вред результаты операции на мозге, психиатры продолжают отстаивать её применение. В статье о психохирургии, опубликованной в «Лондон Таймс» в 1996 году, британский психиатр Пол Бриджес, который участвовал в 1200 психохирургических операциях в институте Джеффри Найт в больнице Модсли, Южный Лондон, защищал эту процедуру так: «Проблема заключается в предубеждённости… кажется, людям не нравится идея психохирургии потому, что это звучит жестоко». Ирония заключается в том, что в 2000 году Бриджес был осуждён по обвинениям в поддержке сети педофилов и вероломном посягательстве на двух мальчиков, 15 и 16 лет, одного из них — в 1996 году.

Выбор cingulate gyrus или других частей лимбической системы мозга в качестве цели современных версий лоботомии основан на вере в то, что лимбическая система ответствена за эмоции, которые часто рассматриваются в качестве корпуса, или тела, или сущности психической «болезни». Однако, уничтожить способность человека испытывать эмоции не так просто. Одна статья, опубликованная в 1988 году, указывает: «…когда дело касается страха, гнева, любви, печали или любой сложной смеси чувств и физических реакций, которые мы называем эмоциями, видимо, ключевую роль играет широкая сеть глубинных мозговых структур и проводящих нервных путей, называемая лимбической системой… Самые последние исследования, однако, указывают на то, что проявление эмоций слабо связано с определёнными областями мозга, а в большей степени определяется сложной нервной сетью, связывающей их с нервными импульсами, путешествующими между ними. «Это немного похоже на Ваш телевизор», – говорит невролог доктор Флойд Блум (Floyd Bloom) из Scripps Clinic and Research Foundation. «Имеются отдельные лампы, и Вы можете сказать, что они делают, но если Вы вытащите хотя бы одну из них, телевизор не работает» (U.S. News & World Report, 27 июня, 1988, стр. 53). Это, вероятно, объясняет, почему жертвы «психохирургии» часто настолько выводятся из строя из- за операции, что они не способны жить без ухода няни, даже когда они были способны делать это до операции.

Краткая история этой разрушительной процедуры

1848 г.
История современной психохирургии началась с того момента, когда в результате взрыва железный стержень вошёл в щёку и вышел из передней части головы железнодорожного рабочего Финеаса Гейджа. До этого случая Гейдж был религиозным, уравновешенным, разумным и деловитым человеком. После того, как стержень удалили из его головы, Гейдж стал вспыльчив, упрям, постоянно богохульствовал. Психиатры заинтересовались этой неожиданной переменой его душевного состояния и начали экспериментировать с помощью психохирургии для изменения поведения своих пациентов.

1882 г.
Заведующий психиатрическим заведением в Швейцарии Готлиб Буркхардт стал первым известным психохирургом. Он удалил ткани мозга у шестерых пациентов в надежде на то, что «пациенты превратятся из буйнопомешанных в спокойных слабоумных». Хотя один из пациентов скончался, а у остальных развились эпилепсия, паралич и афазия (утрата способности понимать и использовать речь), Буркхарт был удовлетворён тем, что получил «тихих» пациентов.

1935 г.
Эгаш Мониц провёл первую лоботомию, а в дальнейшем получил за свою разработку Нобелевскую премию. По иронии судьбы, в 1939 году Мониц был парализован в результате пулевого ранения, полученного в результате покушения на него одного из недовольных пациентов. Спустя шестнадцать лет другой бывший пациент Моница застрелил его.

1946 г.
Американский психиатр Уолтер Фримен провёл свою первую лоботомию, используя электрошок в качестве анестезии. Он при помощи хирургического молотка вгонял острый конец топорика для колки льда через кость глазной впадины во фронтальную полость мозга. Затем движением инструмента разрывались волокна передней части мозга, причиняя ему необратимый ущерб. Смертность после операции и частота самоубийств достигали 10%.

Конец 40-х годов ХХ века
Психохирургия «усовершенствована»: теперь стали прижигать ткани мозга тонким зондом. Результаты, однако, были по-прежнему плачевны.

Сегодня
Невзирая на гибель тысяч людей по всему миру и на то, что президент Американской психиатрической ассоциации Алан Стоун назвал психохирургию «трагическим и неудачным разделом психиатрии», психиатры по всему миру продолжают её применять.

Печально известные жертвы

— Мир был шокирован, когда Френсис Фармер, актриса театра и кино, чья блистательная карьера осветила Голливуд и Бродвей в 1930-х и 1940-х годах, поведала о бедах, которое навлекла на неё психиатрия. Джессика Ланж отразила её историю в кинофильме «Френсис». Ошеломлённая чередой неудавшихся любовных связей, Фармер была госпитализирована в психиатрическую больницу в 1943 году. Её подвергли 90 инсулиновым шокам и электрошокам. Она рассказывала об «изнасиловании санитарами, об укусах крыс, травле испорченной едой, заключении в обитые резиной камеры, связывании смирительной рубашкой и принудительном погружении в ванну с ледяной водой». Последней лечебной процедурой для неё стала лоботомия от руки печально знаменитого Уолтера Фримена. Фримен самодовольно описывал лоботомию как «милосердное убийство души», добавляя, что «пациенты… должны жертвовать частью своей движущей силы, творческого духа и души».
После операции Фармер уже не смогла восстановить своих способностей. Она умерла в нищете в возрасте 57 лет.

— Вивьен Ли, звёздная исполнительница ведущих ролей в классических фильмах «Унесённые ветром» и «Трамвай “Желание”», подверглась серии сеансов электросудорожной терапии в психиатрических больницах Англии; одна из процедур оставила ей серьёзные ожоги черепа. Её муж, сэр Лоренс Оливье, был ошеломлён переменами в поведении Ли: «Я могу лишь описать это как то, что после лечения это была уже совсем не та девушка, в которую я влюбился… Теперь она была отчуждена от меня больше, чем я мог бы представить себе возможным. Что-то произошло с ней, что-то такое, что трудно описать, но это без сомнения очевидно».

— Джуди Гарлэнд, одна из величайших актрис за всю историю Америки, пережила крах своей карьеры и жизни после того, как она стала жертвой предложенных психиатрических препаратов и электрошока.

— Розмари Кеннеди, сестра президента Джона Ф. Кеннеди, подверглась лоботомии в 1941 году в возрасте 23 лет, что привело ее к отсутствию дееспособности. Она впала в детство и стала писаться в кровать. Её речь превратилась в детский лепет. Всю жизнь она прожила в психиатрической клинике в Висконсине, нуждалась в круглосуточном уходе и умерла 7 января 2005г. в возрасте 86 лет.

— Роуз, сестра знаменитого писателя Теннеси Уильямса, перенесла эту операцию (этот эпизод в дальнейшем очень сильно повлиял на автора).

— Бад Пауэлл был гениальным ребёнком. Пианист и композитор, он создал стиль, который сегодня мы знаем как «Би-боп». Подвергнувшись серии электрошоков и приёму причиняющих ущерб психиатрических препаратов, он умер в возрасте 42 лет.

— В 1960-х годах, будучи подростком, Стив Райт был солистом австралийской рок-группы номер один «Easybeats». Ему принадлежали известные хиты того времени, такие как «She’s so Fine» и «Friday On My Mind». К 21 году, однако, слава осталась в прошлом. Группа распалась. Райт стал зависимым от героина. Его приняли в частную психиатрическую клинику Челмсфорд в Сиднее, где он подвергся комбинации инъекций смертельно опасных препаратов и электрошока, которая называлась «лечение глубоким сном». Его мозг был повреждён в результате 14 электрошоков настолько серьёзно, что на протяжении последующих 10 лет он не мог писать песен. Годы утраченного творчества были непереносимы. Он закончил тем, что жил на правительственное пособие по болезни.

Портрет челочека, подвергшегося лоботомии прекрасно описал Кен Кизи в своей знаменитой книге «Пролетая над гнездом кукушки», экранизованную в 1975 году: «Процедура изменила его состояние с острого на хроническое. Можно видеть его глаза: затуманенные, потухшие, смотрящие внутрь себя».

http://en.wikipedia.org/wiki/Lobotomy
http://www.brutal-reality.ru/p-m-prod.htm
http://antipsychiatry.ucoz.ru/publ/1-1-0-11
http://alejandropechi.blogspot.com/2011/03/frontal-lobotomy.html
http://scienceblogs.com/neurophilosophy/2007/07/inventing_the_lobotomy.php
http://www.ibiblio.org/pub/electronic-publications/stay-free/archives/21/lobotomy_sidebar.html
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_psychology/442/%D0%9B%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%8F
http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/1002155/36/Verber_Bernar_-_Novaya_enciklopediya_Otnositelnogo_i_Absolyutnogo_znaniya.html

ФГБНУ НЦПЗ. ‹‹История шизофрении››

Программа и труды Парижского конгресса точно соответствуют тому состоянию, в котором находилось в 1950 г. изучение шизофренических психозов. Им не было посвящено специального пленарного заседания, но этот вопрос рассматривался на том заседании, где обсуждалась общая психопатология бредовых состояний, причем с двух противоположных позиций. Первая — это позиция Guiraud, который полагал, что блейлеровская концепция может быть распространена в пределе на всю совокупность бредовых состояний. Вторая — позиция Mayer-Gross, который защищал в том, что касается параноидных форм, понятие первичного бреда Gruhle /1915/ как специфический симптом шизофрении, который, по его мнению, должен охватывать полностью всю паранойю. Таким образом, видно, что снова вырисовывается тенденция к значительному расширению понятия. Однако в то же время один коллоквиум обсуждает вопрос о «Подразделении группы шизофрении», сохраняя верность блейлеровскому компромиссу, состоящему в положении, что речь идет о группе психозов, внутри которой, однако, нужно различать несколько форм или клинических единиц, даже если их различия далеки друг от того, чтобы быть очевидными.

Другой коллоквиум имеет тему «психопатология деперсонализации», что можно понять, если вспомнить о важности, которую тогда придавали психологии личности, психической сфере, затрагиваемой в первую очередь патологическими проявлениями, часто представляющими из себя начало шизофренического развития.

На одном симпозиуме была представлена статистическая классификация психических болезней, предложенная ВОЗ, но этот вопрос, как кажется, еще никого особенно не волнует, в противоположность тому, что будет происходить после введения в действие в 1979 г. 9-го издания этой классификации (МКБ-9), в которой появится в общем и целом официальное определение шизофрении, к которому мы еще вернемся позже.

Другой симпозиум был посвящен соматическому исследованию шизофрении. Таким образом, наблюдается сильный контраст между малым количеством заседаний, посвященных прояснению проблем, выдвигаемых шизофреническими психозами, и обилием заседаний, на которых обсуждают терапевтические методы, используемые для их лечения. Это обилие заседаний при отсутствии определенности в этом вопросе, несомненно, отражает затруднения в отношении соответствующих показаний для выбора психотерапевтических или биологических методов. Так, заседания посвящаются психопатологии шизофрении, возможностям психотерапии и психоанализа в больничной обстановке, групповой психотерапии. Но в то же время одно пленарное заседание обсуждает «Соответствующие показания для шоковых методов» с докладами, которые мы уже цитировали: H. Cerletti (из Рима) и M. Sakel (из Нью-Йорка) лично. Мы уже видели, что из двух методов, которые они предложили как специфические для шизофрении, один — электрошок — становится предпочтительным методом лечения депрессивного состояния, а другой — инсулинотерапия — уже теряет популярность, и вскоре от него должны отказаться. Согласно программе конгресса, авангардным лечебным методом представляется психохирургия: «теоретическим аспектам лоботомии» не только посвящен симпозиум, но даже целое пленарное заседание обсуждает церебральную анатомо-физиологию в свете лоботомий и топэктомий. Freeman из Вашингтона считает возможным сделать вывод на основании изучения тысячи больных, которых он прооперировал: ««Целостность личности» (self-continuity) может быть «определена как качество, позволяющее индивидууму признать свою ответственность за собственные поступки, совершенные в прошлом, и за те, которые он совершит в будущем», и есть первостепенная функция лобных долей мозга. Когда чувство целостности «Я» преувеличено и искажено, оно приводит к психическому заболеванию. Лоботомия уменьшает количественно чувство целостности «Я» и самоудовлетворенности (self-consistency — постоянство, последовательность, логичность и self-satisfaction — самодовольство, самоуспокоенность)». Freeman признает, что «Лоботомия, даже проведенная на очень ранней стадии, ослабляет функцию фантазии, размышлений и духовной жизни». Поскольку «психоз точно так же уничтожает более высокие функции личности более или менее прогрессивно», то он вынужден для объяснения этого парадокса, когда хирургическое вмешательство, вызывающее то же самое разрушительное воздействие на духовную жизнь, что и психоз, имеет благотворный результат — прибегнуть к новой науке кибернетике, к которой отныне будет прибегать часто для объяснения множества парадоксов.

Терапевтический результат префронтальной лоботомии будет зависеть от стадии развития психоза, при которой она осуществляется. Если она осуществляется тогда, когда чрезмерная активность передних долей головного мозга, поддерживающих функции фантазии, нарушает функционирование соседних участков, имеющих функцию «поддержания индивидуума в нормальном контакте с обществом», не разрушая его окончательно, эти участки смогут восстановить свое нормальное функционирование, а больной — вновь обрести свои профессиональные или бытовые навыки. Но если психоз развивается в течение определенного времени, эта чрезмерная активность может быть фиксирована на тех задних участках, которые будут самостоятельно продолжать «поддерживать жизнь патологической фантазии, даже если ее исключили из кольца передних зон» /79, с. 106/, и префронтальная лоботомия будет неэффективной. При кататонических состояниях даже механические навыки и принятие поз, которые Freeman, кажется, локализует в еще более задней части лобной доли, нарушены или уничтожены. Таким образом, психохирургия предоставляет возможность дать описание настоящей анатомо-нейрофизиологической модели психоза, которая не является органицистической в строгом смысле, потому что он не сделал ее зависимой от какого-либо церебрального поражения, а только от функционального разобщения внутрикоровых связей. Может быть, значительное время выступлений, посвященных психохирургии, отражает растерянность участников конгресса перед удивительной концепцией психоза, которая допускала применение лоботомии?

Сравнимое по продолжительности время выступлений свидетельствует, может быть, о такой же растерянности и посвящено «раз- витию и актуальным тенденциям психоанализа». Если Anna Freud представляет один из наиболее ортодоксальных докладов о психоаналитической психологии детей, то следы структурализма можно увидеть в докладе Raymond de Saussure (никто не удивлен, снова встретив имя, принадлежащее знаменитой женевской фамилии), который по поводу труда мадам Sechehaye, ставшего известным в том, что касается психоанализа шизофрении, «Символическая реализация», цитирует этюд Levi-Strauss о «Символической эффективности», опубликованный в 1949 г. в «Образе истории религий» /136/. Наоборот, удивляет тот факт, что не находится никакого следа первых опытов психофармакологического лечения психотических состояний, которое вскоре революционизирует методы лечения, однако, один симпозиум рассматривает этот вопрос, но лишь для невротических состояний.

Также остается почти незамеченным и экзистенциализм, торжествующий в этот момент в Сен-Жермен-де-Пре, в непосредственной близости от места проведения конгресса. Он представлен лишь участием артистов, вышедших из одного из самых знаменитых кабаре «Красная роза» — Жюльет Греко и Братьев Жак, на традиционном вечернем приеме в Мулен-де-ля-Галетт. (Имя Ж. — П. Сартра упоминается на симпозиуме об «экзистенциальном анализе» под председательством Binswanger, который странным образом воздает почести S. Freud за роль, якобы сыгранную последним в развитии этого подхода.)

Без сомнения, как и на всех международных конгрессах, обмены мнениями в кулуарах были более плодотворными, чем те, которые происходили в аудиториях. Но принимали участие в них только психиатры западного мира. Психиатры из стран Востока, к которым причисляли СССР и социалистические страны, отсутствовали. 1950 год, как мы говорили, — это год, когда Академия медицинских наук и Академия наук СССР канонизировали павловское учение как теоретический фундамент советской психиатрии. Сталинизм, осудивший инстинкт смерти, вскоре осудит психоанализ вообще, а также психохирургию и менделевскую генетику (первые результаты исследований, проведенных по методам, подсказанным законами Менделя о наследственности шизофренических психозов, представил на конгрессе Karlmann из Нью-Йорка).

Тенденция видеть в этих новшествах американские изобретения, забывая, что это возвращение в Европу теорий, родившихся здесь и развивавшихся в период своего изгнания или пребывания в Соединенных Штатах — мы это говорили по поводу «Я», — проявляется также и у западных европейцев в их дискуссиях. Эти дискуссии помешают в то время увидеть, что подлинные новшества, приходящие из Соединенных Штатов, относятся к пунктуальному разграничению области шизофренической патологии. Однако в этой сфере советская психиатрия будет увлечена в опасный дрейф после введения Московской школой понятия «вялотекущей или латентной шизофрении», которое откроет дверь злоупотреблениям психиатрией в целях подавления политического инакомыслия. Борьба против этих злоупотреблений отразится в конфликтных отношениях между Советской Ассоциацией психиатров и наркологов и Всемирной Психиатрической Ассоциацией, конгрессы которой, особенно в Гонолулу в 1977 г. и конгресс в Афинах в 1989 г., станут местами противостояния.

«Оживший ночной кошмар». Краткая история лоботомии в портретах ее идеологов и жертв

Содержание:

Жертвы: Роза

Она сказала: с Розой надо что-то срочно делать. Ей сказали: есть один способ. Это новая, недавно разработанная операция. Да, риски высоки, но, если всё пройдет успешно, Роза перестанет страдать. Она станет спокойнее, она станет счастливее — и, конечно, больше не будет говорить эти ужасные, непредставимые вещи…

Роза родилась в 1909 году, в одном из маленьких городков американского Юга, — первый, желанный ребенок в семье светской красавицы и успешного коммивояжера. Ранние годы Розы и ее маленького брата Тома были счастливыми — мать жила обычной для нее жизнью «социальной бабочки», отец появлялся дома лишь наездами, а детьми занимались любящие дед с бабкой. Но вскоре привычный уклад был сломан — отцу Розы предложили место начальника в крупном городе соседнего штата. Семье пришлось переехать, все старые связи были потеряны. Новая работа отца не предполагала отлучек из дома. Брак родителей Розы перестал быть «гостевым», и противоречия между ними, существовавшие с самого начала, переросли в настоящую войну.

На новом месте отец Розы чувствовал себя как зверь в клетке. Он много пил, изводил жену придирками и шантажировал деньгами, она отвечала пассивной агрессией. Атмосфера в доме была пронизана напряжением, и нередко дети не могли уснуть от страха, слыша крики родителей, доносившиеся из спальни. Как следствие, Том рос тревожным, до болезненного чувствительным ребенком, а Роза, в детстве активная, общительная и ласковая, к подростковому возрасту стала боязливой, депрессивной и мнительной.

Отец не хотел тратиться на образование Розы (зачем девочке учеба?), но благодаря связям деда-священника в 16 лет ее взяли в католический колледж. В колледже дела у нее, судя по письмам, шли неплохо. Но вскоре обучение пришлось прервать — вместо него Розе предстоял традиционный для высшего общества США «выход в свет».

Родители рассчитывали, что на серии вечеринок, встреч и званых обедов дочь, как и другие девушки, быстро найдет приличного жениха — но, увы, план с треском провалился. Роза была красивой, с точки зрения некоторых — даже очень, но уж слишком странной. На свидании она могла весь вечер просидеть, не проронив ни слова, или, наоборот, час подряд с лихорадочным воодушевлением говорить на какую-нибудь нелепую, «несветскую» тему. Ни один из молодых людей не захотел встретиться с Розой дважды — настоящая катастрофа в глазах матери, для которой выгодный брак был идеей фикс.

Забракованная на брачном рынке, Роза попыталась устроиться на работу. Но в США тех лет выбор вакансий для женщин без образования был невелик. С трудом окончив курсы машинисток, Роза поступила на работу секретаршей, но несмотря на отчаянное старание (а может, как раз благодаря ему) ее сочли слишком нервной и неловкой и уволили на следующий же день. Узнав об увольнении, Роза с рыданиями заперлась в кабинке туалета, и, чтобы вытащить ее оттуда, пришлось вызывать в офис мать и брата.

Алкоголизм отца Розы прогрессировал, конфликты между родителями становились всё тяжелее. Роза, пытаясь защитить мать, сама оказывалась «на линии огня», и отец грозил, что выкинет ее на улицу. Любимый брат Розы давно уехал из дома, посвятив себя учебе и карьере, у нее же не было ничего: ни жениха, ни работы, ни жизненных перспектив. Она часто жаловалась, что чувствует себя «умирающей», и целыми днями могла сидеть, запершись в своей комнате. Вскоре у нее диагностировали шизофрению.

Первая госпитализация в психиатрическую клинику, вторая, третья. После каждого пребывания в больнице Розе становилось только хуже, что неудивительно — ее лечили инсулиновыми комами и метразолом, неэффективными, болезненными и травмирующими психику методами, которые могли бы свести с ума и совершенно здорового человека. К концу 1930-х тридцатилетняя Роза почти не выходила из психиатрической клиники, а когда ее состояние чуть улучшалось — вновь попадала в дом, за пристойным фасадом которого скрывались алкоголизм, измены, скандалы и рукоприкладство.

Однажды, когда Роза рыдала после очередного скандала между родителями, отец принялся ее утешать и — как была уверена Роза — коснулся ее в «сексуальном» ключе. Теперь мысль о сексуальных поползновениях отца не выходила у нее из головы. Как-то раз мать Розы, вернувшись домой, застала дочь в истерике — та кричала, что пьяный отец пришел к ней в комнату и домогался ее. Отчаявшаяся Роза больше не хотела соблюдать приличия — могла за столом заговорить о том, как девочки в колледже мастурбировали с помощью церковных свечек.

Так дальше продолжаться не могло. Надо было срочно что-то делать. Врачи сказали, что Розе может помочь новая операция. Они вскроют череп Розы и сделают несколько надрезов, отделяя ее «эмоциональный центр» — таламус — от «центра разума», лобной коры. «Лишние», «нездоровые» эмоции перестанут затоплять ее ум, рациональность восторжествует — и безумие пройдет.

В конце 1941 года мать Розы подписала документы на проведение одной из первых в США операций лоботомии, и 13 января 1942 года мозг Розы был вскрыт на операционном столе.

Роза и вправду забыла про свечки и воображаемые (а может, и нет) домогательства отца. В письме к родным после операции она писала, что мечтает о черном кофе с печенькой, и просила прислать ей доллар на мороженое. И хотя сперва Роза казалась родным успокоенной и повеселевшей, вскоре стало понятно: всё не так просто.

Операция, которая должна была вернуть ее к нормальной жизни, привела к обратному результату — Роза навсегда поселилась в своих фантазиях, не отличая реальности от вымысла, считая себя то персонажем романов XIX века, то английской королевой.

Остаток жизни — очень долгой — она провела в учреждениях (самых дорогих — на деньги разбогатевшего брата). Брат, узнавший об операции лишь постфактум, всю жизнь винил мать за принятое ею решение и себя за то, что не был рядом. Случившееся с Розой преследовало его до конца дней.

История Розы типична сразу во многих отношениях. Во-первых, диагноз шизофрения (хотя первоначально лоботомия применялась к людям с тревожными расстройствами, позже главной мишенью стали «шизофреники» — самые тяжелые, самые бесправные жители больниц). Во-вторых, запрос на операцию, исходивший от родственников, и результаты в виде целой жизни в учреждении (хотя операция позиционировалась как верный способ «вернуть пациентов домой из клиник», на самом деле, как показали поздние исследования, закрепиться в «наружней» жизни она помогала мало). В-третьих, стремление объяснить страдание, вызванное обстоятельствами, отношениями с семьей и социумом, — проблемой, находящейся в индивиде, «внутри мозга».

И в-четвертых, но далеко не в-последних: Роза была женщиной. Несмотря на то что самая известная история лоботомии в популярной культуре — расправа с бунтарем Макмерфи из «Полета над гнездом кукушки», в реальности 60–80% операций проводились именно на женщинах.

Идеолог лоботомического бума Уолтер Фримен прямо объявлял, что женщины подходят для операции лучше мужчин. Связано это было, конечно, не с мифической разницей между мужским и женским мозгом, а с гендерными стереотипами.

Женщине в тогдашнем обществе отводилось место на кухне, а вернуть лоботомированного человека к плите и раковине было значительно легче, чем к фабричному станку или за офисный стол.

Таким образом, хотя значимости книги Кизи в деле борьбы за свободу отрицать и нельзя, с исторической точки зрения, пожалуй, более типична пьеса Теннесси Уильямса «Внезапно, прошлым летом», где властная богатая дама приказывает лоботомировать племянницу, чтобы та не извлекла на свет страшные семейные тайны.

Операция, в 1942 году считавшаяся редкой, уже спустя пять лет набрала чудовищные обороты: за время первой волны психохирургии в одних только США будет лоботомировано 40–50 тысяч человек. Лоботомия прошла путь от экспериментальных операций до медицинского феномена, изменившего жизни сотен тысяч людей, а главный ее апостол, невролог Уолтер Фримен — от эксцентричного лабораторного ученого до врача-маньяка из фильма ужасов.

А начиналось всё тихо и скромно, в рамках строгого академического дискурса — с подопытной шимпанзе Бекки.

Идеологи: Уолтер

Лето 1935 года, Лондон, Второй мировой конгресс неврологов. Исследователи из разных стран прибыли, чтобы обсудить функции лобных долей мозга человека. В программе — доклад двух ученых из американского Йеля, представлявших результаты эксперимента по хирургическому повреждению лобных долей у шимпанзе. Одна из двух шимпанзе, самочка Бекки, после операции полностью утратила так называемую экспериментальную тревожность: раньше она переживала, если делала ошибку в задании, и страдала, если ей не давали лакомства, теперь же стала безразличной, всем довольной, «управляемой».

В числе присутствовавших в зале был Антонио Каэтано де Абреу Фрейре, в миру известный под псевдонимом Эгаш Мониш, — влиятельный португальский невролог и успешный политический деятель, уже дважды номинировавшийся на Нобелевскую премию, но пока не получивший ее.

Во время обсуждения доклада Мониш задал вопрос. Его интересовало, нельзя ли повторить подобную операцию на психически больных людях.

Читайте также

Антипсихиатрия: как протест против карательной психиатрии привел мир к пересмотру нормы

Автор опыта над Бекки, Джон Фултон, по его собственным словам, «испугался» и назвал идею кощунственной. В зале повисла неловкая пауза — выступление Мониша шокировало многих. Но был один человек, который не смутился и не занервничал, а, наоборот, ощутил восхищение перед «дерзостью» и «широтой научной мысли» португальского ученого. Звали этого человека Уолтер Джексон Фримен II.

Уолтер Фримен не был ни «селф-мейдом», ни талантливым одиночкой, пробившимся в модную тогда неврологию из самых низов. Напротив, он родился во влиятельной медицинской семье — его дед, Уильям Кин, был основателем американской нейрохирургии, первым человеком, сумевшим в США успешно удалить опухоль мозга. Именно вмешательство деда позволило двадцативосьмилетнему Уолтеру, только закончившему интернатуру, занять престижную должность главы лаборатории в крупной психиатрической больнице Св. Елизаветы в Вашингтоне.

Воспитан Фримен был в атмосфере религиозной строгости. Эмоции в семье считалось нужным подавлять, а когда они всё же прорывались наружу, происходило это в причудливой, пугающей форме — к примеру, когда юного Уолтера поймали на прогулах, его отец, вместо того чтобы наказать сына, принялся исступленно бичевать самого себя у него на глазах. Став взрослым, Фримен будет с неприятием, граничащим с ненавистью, отвергать любые «чрезмерные» эмоции, любое «нездоровое» возбуждение. Неудивительно, что больные в Св. Елизавете вызвали у него не сочувствие, а «смесь стыда, отвращения и страха».

В американском обществе на тот момент господствовали идеи евгеников, считавших, что люди изначально, от рождения, делятся на два сорта — качественных, «евгенических» («благородно рожденный» в переводе с греческого), и порченых, «дисгенических» («дурнорожденных»).

Психически больные, само собой, попадали во вторую категорию. Немало евгеников было среди ученых и врачей, имелись они и среди политиков и крупных бизнесменов, которые были способны влиять на науку, спонсируя исследования определенной направленности. Фонд Рокфеллера и Институт Карнеги, к примеру, богато финансировали ученых и лаборатории, которые обещали показать, что причины психических болезней коренятся в изначальной «неправильности» мозга больного, а вовсе не в плохих условиях жизни, стрессе и нищете.

Уолтер Фримен не остался в стороне от модного тренда. Как и другие, он решил искать причины психических расстройств в «дефектах мозга». Вооружившись инструментами для вскрытия и огромным запасом трупов умерших больных (благо, в них недостатка не было: смертность в психиатрических учреждениях США того времени превышала «наружнюю» в 10–15 раз), он принялся за работу. Но почти полторы тысячи вскрытий умерших пациентов не дали ему ровным счетом ничего. Мозг больных, с отчаянием понял он, ничем не отличается от мозга здоровых. Не только под черепной коробкой, но и нигде в теле причин сумасшествия обнаружить не удалось.

Но вернемся к Эгашу Монишу и его интересу к шимпанзе Бекки. Впоследствии португальский ученый яростно настаивал, что задумывался об операциях на мозгу «безумцев» еще с начала 1930-х годов. Но факт остается фактом — именно после лондонского конгресса он начал активно готовиться к экспериментам на человеке. Уже осенью того же года он провел первую операцию, названную им префронтальной лейкотомией, на шестидесятитрехлетней женщине с диагнозом тревожная депрессия. Часть коры ее мозга была разрушена инъекциями спирта; как зафиксировал Мониш, после этого женщина стала «заметно спокойнее». Чуть позже Мониш прооперировал еще 19 больных. Одним он повреждал мозг хирургически, с помощью инструмента «лейкотома», другим делал в мозг две, три, семь инъекций спирта. Из 20 первых пациентов 17 были женщинами.

Мониш пренебрегал фоллоу-ап-обследованиями — иногда вовсе не общался с прооперированными пациентами, полагаясь на расплывчатые отзывы, полученные от медсестер и больничных врачей. Научная теория, предложенная им для объяснения лейкотомии (нездоровые идеи, утверждал он, каким-то образом «фиксируются» в тканях лобных долей), была откровенно слаба даже по стандартам того времени. Всё это не помешало Монишу возвестить об успехе метода. Лейкотомия достигала главного: гасила психическое возбуждение, притупляла эмоции, делала по крайней мере часть больных тише, покорнее, «управляемее». Кроме того, она косвенным образом подтверждала идеи евгеников (которые разделял и Мониш). Мысль была простая: раз на поведение «безумца» можно влиять хирургически, значит, проблема всё-таки во «второсортном» мозгу (да, по правде, логика тут и не ночевала — но евгеники вообще не страдали излишней рациональностью).

Узнав об успехах Мониша, Фримен отправил ему полное восторгов письмо. Тот пообещал оказать всю возможную помощь в интродукции метода в США. Имея доступ к медицинским заметкам «отца лейкотомии» и контакты производителей лейкотомов, Фримен мог приниматься за работу — и сделал это не откладывая.

По образованию Фримен был невропатологом и толком не умел оперировать, так что для работы он нашел напарника-нейрохирурга — молодого Джона Уоттса из Университета Джорджа Вашингтона. Технику операции решено было слегка видоизменить и назвать по-другому — не лейкотомией, а лоботомией. Вскоре в тандеме (Фримен режиссирует, Уоттс режет) они прооперировали свою первую пациентку, шестидесятитрехлетнюю Эллис Хэммот с диагнозом тревожная депрессия. В последнюю минуту она передумала и хотела отказаться от операции, не желая терять свои густые кудрявые волосы. Фримен бестрепетной рукой дал наркоз, пояснив, что «после операции она о волосах всё равно не вспомнит». Так и будет: забыв и о волосах, и о том, что заставляло ее рыдать по ночам, стоять раздетой перед окном и мечтать о самоубийстве, новая Эллис Хэммот отправилась домой к мужу, не выказывая ни радости, ни боли, ни грусти, ни облегчения.

Фримен занялся психохирургией исключительно вовремя. Западная психиатрия, как и все последние 40–50 лет, находилась в отчаянном поиске методов лечения психических расстройств. Перепробовано было уже многое (душ Шарко, охлаждение и перегревание тела, да что там, даже удаление здоровых зубов, матки, частей кишечника, считавшихся причиной «инфицирования организма»). Все эти методы сперва радостно подхватывались врачами и объявлялись невероятно полезными и эффективными. Но вскоре врачей и публику неизменно ждало разочарование.

Самыми популярными на момент появления лоботомии были способы, которыми лечили бедную Розу из первой части статьи, то есть инсулиновые комы и метразоловый шок. Оба они высоко ценились за повреждение мозга на молекулярном уровне, которое, как считалось, имело прекрасный терапевтический эффект.

Но инсулинокоматозная терапия была долгой и дорогой (больного нужно было под тщательным надзором погружать в кому десятки раз на протяжении месяцев), метразоловые конвульсии тоже надо было вызывать не раз и не два. Кроме того, метразол повреждал не только мозг — конвульсии от него были настолько сильными, что у больных нередко рвались мышцы, вылетали суставы и трескался позвоночник. В этом всё же было что-то сомнительное. Лоботомия работала «чище». В успешных случаях она нарушала работу мозга, почти не влияя на остальные системы организма. Ее можно было провести за пару часов, а результаты, по уверениям Мониша и Фримена, держались всю жизнь. Кроме того, было в лоботомии некое обаяние технологичности, рациональности. Она как бы воплощала все достижения современной медицины. «Операция на мозге от сумасшествия» — это звучало солиднее, моднее старых соматических методов.

Лоботомия распространилась по США с невероятной быстротой. Спустя несколько лет после операции над Эллис Хэммот газета «Тайм» уже писала, что «ведущие лоботомические центры Америки буквально затоплены запросами на операцию — от алкоголиков, фрустрированных бизнесменов, несчастных домохозяек и людей, которые просто слишком много нервничают».

Значительную роль в этом стремительном распространении сыграла сама пресса. Поразительно, но факт — еще до того, как уведомить о результатах первых операций медицинское сообщество, Фримен пригласил на встречу научного журналиста из влиятельной газеты «Вашингтон Ивнинг Стар». За первой публикацией (которая настолько понравилась Фримену и Уоттсу, что они использовали фразы из нее в научных докладах) последовали еще одна, и еще, и еще. И если тон первой статьи был более-менее осмотрительным, то в последующих лоботомия уже описывалась как волшебное свойство от всех проблем: способ «избавиться от лишних нервов», «вывернуть ум наизнанку», сделать из неверных жен «ласковых помощниц мужа», «превратить диких животных в нежных созданий», избавить юных девушек от «нездоровой» сексуальности — словом, полностью изменить личность человека, никак не меняя его жизненные обстоятельства. Уровень смертности и тяжелые побочные эффекты, конечно, оставались за кадром.

По сути это была рекламная кампания, но Фримен делал вид, что он тут ни при чем. В мемуарах он подчеркивал, что не имел к преувеличениям журналистов никакого отношения — мол, они всё сделали сами, такова уж природа четвертой власти. Но если его что-то и не устраивало, это не мешало ему давать многочисленные интервью, приглашать газетчиков на операции и позировать для фото.

К 1945 году лоботомия прочно заняла место на медицинском небосклоне — поток пациентов не ослабевал (Фримену даже звонили с вопросами, не поможет ли лоботомия от астмы), газеты бились в экстазе, научные отчеты рапортовали о рекордном проценте излечений. Реальная картина, которую открывает нам выпущенная в 1942-м книга Фримена и Уоттса «Психохирургия: интеллект, эмоции и социальное поведение после префронтальной лоботомии» (раздел «Рекомендации для родственников»), была гораздо печальнее.

Первые дни после операции больные лежали в постелях как «восковые куклы» — без мыслей, без движения, без реакций. Позже, встав с постели (хотя происходило это не всегда), они демонстрировали эффекты тяжелого поражения мозга: могли есть из тарелки, куда их только что вырвало, или внезапно раздеться при посторонних, вели себя на уровне полуторагодовалого-двухлетнего ребенка. Агрессивных пациентов из камер для буйных, которых в операционную тащили впятером, после лоботомии можно было (цитата) «шлепать» и «в шутку душить», и всё, что они теперь могли, — это тихо хихикнуть в ответ. Примерно четверть лоботомированных так и оставалась на этой стадии, навсегда теряя надежду выйти из психиатрической больницы. Но и с «успешными» случаями — теми, кого можно было выписать домой, — всё обстояло не так просто. У большинства из них развивался так называемый лобный синдром — тяжелое повреждение волевой сферы, концентрации внимания, памяти и мотивации. Многие из больных не могли даже самостоятельно одеться, забывали вовремя сходить в туалет, за обедом таскали еду с чужих тарелок, не поддаваясь «ни слезам, ни уговорам», — и самое главное: эти симптомы были уже фактически неустранимы. Где-то от четверти выписанных, сообщал Фримен, можно было ожидать успешного «функционирования на уровне домашних питомцев», еще часть превращалась в «ленивых тунеядцев», весь день в апатии сидящих у окна. Даже «звезды» научных отчетов — те, кому после операции удавалось устроиться на работу, — сталкивались с огромными сложностями в адаптации: им вряд ли подошел бы «труд, требующий хоть каких-то инициативы, гибкости, пунктуальности и усердия». У пациентов повреждались или полностью пропадали творческие способности, резко снижался интеллект: повара забывали любимые рецепты, профессиональные музыканты выстукивали на пианино «Собачий вальс», бывшие студенты и аспиранты целыми днями хихикали над детскими комиксами. Не следовало ждать от лоботомированных ни «разумного совета» хоть в какой-то сфере жизни, ни адекватной эмоциональной реакции на происходящее в семье: всё, что оставалось на их долю, писал Фримен, — это редкие моменты сентиментальности, вызванные мелодрамой по телевизору. Но такие изменения, считали лоботомисты, были вполне уместной платой за покорность и «управляемость», за снижение «нездорового возбуждения», за избавление от пугающего «безумия».

Фримена не устраивало кое-что другое. Если в 1930-х годах он сам рекомендовал «использовать метод с осторожностью» и «только в крайних случаях», теперь ему хотелось практиковать лоботомию как можно чаще.

Но метод в его сложившемся виде не подходил для массового использования. Префронтальная лоботомия была слишком сложной — требовала команды из нейрохирурга и ассистентов, стерильной операционной — и дорогой: операции стоили от двух до пятнадцати тысяч долларов на сегодняшние деньги.

Перекопав тонны медицинской литературы, Фримен натолкнулся на эксперименты итальянского психохирурга Амарро Фиамберти, проведенные еще в 1937 году. Фиамберти придумал новый способ добираться до мозга пациентов — вместо того чтобы сверлить череп, он вбивал пациентам тонкий инструмент в заднюю часть глазницы. Это описание пришлось Фримену по душе, не в последнюю очередь благодаря некоторой причудливой эксцентричности. Фримен и раньше практиковал странные методы обращения с телами других людей — живыми и мертвыми. Проводя вскрытия для студентов, он любил устраивать маленькие театральные представления с отрезанными руками и ногами. На груди носил кольцо, которое в период интернатуры срезал с полового члена доставленного к нему пациента. Работая в Св. Елизавете, он полюбил процедуру, называвшуюся пункцией цистерны, вариант спинномозговой пункции, при котором игла вводилась в пространство под мозжечком. Эта процедура вызывала критику коллег, так как была крайне опасна — одно неверное движение могло спровоцировать остановку дыхания и смерть. Тем не менее Фримен очень любил этот метод за его быстроту и прибегал к нему при любой возможности, называя «пункцией-секундочкой».

Трансорбитальная лоботомия отличалась от префронтальной примерно так же, как «пункция-секундочка» от обычной, — она обещала быть в разы быстрее, дешевле и визуально эффектнее. А главное, счел Фримен, — она проще, а значит, для нее не требуется нейрохирург.

Вбить в мозг через глазницы пару острых предметов, поводить ими туда-сюда, как будто взбиваешь яйцо, скрестить, перерезая ткани, — такую мелочь Фримен мог бы сделать и сам.

Подобное, решил он, доступно любому психиатру, да что там — и простому врачу-терапевту, если тот как следует потренируется на дынях. А так как операция недолгая, то для того, чтобы отключать пациентов, не понадобится наркоз — достаточно будет одного-двух электрошоков. И проводить операции можно будет не в клинике, а прямо в кабинете практикующего врача, да при необходимости — где угодно! Легче будет и послеоперационный период — головы пациентам брить не надо, а синяки под глазами можно замаскировать черными очками.

В качестве инструмента для первой операции «нового типа» Фримен выбрал простой ледокол из собственного семейного буфета (впрочем, позже его сменит разработанный на основе ледокола инструмент — орбитокласт). Спустя месяц (и сотню килограммов дынь) он был готов опробовать свой новый метод на людях.

Как это стало возможным?

Операция калечила людей, лишая здоровья, свободы воли, творческих способностей и целостности психики. Многие оставались тяжелыми инвалидами, неспособными к самообслуживанию. Как подобные результаты могли видеться «успешными»? Может, все на какое-то время сошли с ума?

Вовсе нет. Как объясняет медицинский журналист Роберт Уитейкер в книге «Безумие в Америке», опьянение американского общества лоботомией уже не покажется удивительным, если учесть два фактора. Во-первых, популярность евгенических идей и, во-вторых — выгоду, экономическую и репутационную, которую нес метод.

Начнем с евгеники. Мы привыкли связывать идеи «чистоты крови» с режимом национал-социалистов в Германии, но увидела свет евгеника вовсе не там, а в Англии, под пером ученого Френсиса Гальтона. К концу XIX — началу XX века евгеническая «наука» стала хитом и в США. Относительно гуманное отношение к психически расстроенным людям, наблюдавшееся в XIX веке, с распространением евгеники ушло в прошлое. Теперь инфополе захватила риторика ненависти к больным и «неполноценным».

Видный американский антрополог Эрнст Хутон в публикациях сравнивал психически больных с «злокачественными опухолями» и «ядовитой слизью».

Маргарет Сэнгер, пионерка планирования семьи, использовала выражение «человеческие сорняки», а влиятельный психиатр, основоположник психиатрической генетики Франц Каллманн (до эмиграции в США работавший на нацистов) принимал за аксиому, что «общество было бы счастливее, избавься оно от своих шизофреников — биологически дефектных индивидов». Атмосфера агрессии по отношению к страдающим людям неизбежным образом ориентировала медицину на насилие и повреждение, создавала терапевтические методы, в которых лечение трудно было отличить от уничтожения: инсулиновые и метразоловые шоки, электрошок, лоботомию.

На протяжении многих десятилетий лоботомия объяснялась — и оправдывалась — тем, что позволяла выписывать людей из переполненных грязных психиатрических интернатов. Но печальная правда в том, что состояние американских больниц было следствием той же евгенической ориентации общества, что породила лоботомию. Именно евгеническая политика загнала десятки и сотни тысяч людей в интернаты, превратив их в филиалы ада на земле. Чудовищные психиатрические «концлагеря» строили те же люди, что потом шли в них с орбитокластом в руках.

Еще один важный момент, обусловивший популярность лоботомии, — выгода для общества. На момент возникновения метода, в 1930-х годах, психиатрия как наука находилась в кризисе — она не могла похвастаться новыми открытиями или успешным излечением тяжелых болезней, как другие отрасли медицины. Нейрохирурги нуждались в доходах: до появления лоботомии они занимались в основном опухолями мозга — сравнительно редким заболеванием. Администраторы клиник не знали, что делать с кошмарной скученностью и низким финансированием — результатом десятилетий евгенической политики сегрегации больных и бедных в интернатах. Лоботомия обещала дать каждой из этих групп людей то, о чем они мечтали: психиатрам — престиж «серьезной науки», нейрохирургам — доходы, начальству клиник — спокойствие и удобство работы. Операция, которая могла реализовать столько надежд, просто не могла не работать — и она работала, если не для пациентов, то для окружавших их людей.

Эмоциональная предвзятость — великая сила, и она позволяла оценивать любые изменения после операции как «улучшение». В одной из клиник США, пишет Уитейкер, использовалась шкала, на которой в принципе не было вариантов «состояние ухудшилось» и «состояние не изменилось» — самым плохим, что могло случиться с прооперированным пациентом (кроме смерти), было «нестойкое улучшение». Охотно изобретались теории, которые доказывали (с точки зрения нейробиологии и даже психоанализа), что «детское» поведение — не результат повреждения мозга, а «полезный регресс».

Снижение интеллекта нередко подавалось как плюс: ведь проблема невротиков в том, что они «слишком много думают».

Еще одним способом, позволившим сконструировать миф об «успешности» лоботомии, был фокус с атрибуцией. Если пациенты чувствовали себя после операции лучше, это приписывалось волшебному действию метода. Если им становилось хуже, всегда можно было сказать (как это постоянно делал Фримен в отчетах), что пациенты были «просто недостаточно хорошо отобраны» или «слишком больны», чтобы им вообще можно было помочь. Парадоксально, но даже самоубийство после лоботомии подчас объяснялось в положительном ключе: мол, после операции пациенты стали менее депрессивными, что и позволило им наложить на себя руки.

Метод становится массовым

Вернемся к Фримену и изобретенной им лоботомии нового типа. Напарник Фримена Джон Уоттс до поры до времени не знал о трансорбитальных операциях, доступных, по мнению Уолтера, даже простому врачу-терапевту. Узнав, Уоттс был в бешенстве — его шокировала идея вмешательства в мозг без хирургической подготовки. Уоттс взял с Фримена обещание, что тот не будет проводить «ледоколовую» лоботомию в их совместной практике, но как-то раз, придя на работу, увидел на кушетке больного в отключке с торчащими из глаз орбитокластами и улыбающегося Фримена, который попросил его подержать инструменты, пока сам он сделает фото. Сотрудничество двух врачей завершилось — но Фримену, если честно, было уже наплевать. С новой техникой ему и не нужен был ассистент. Он теперь один, без Уоттса, мог оперировать людей десятками в день.

Может быть интересно

Личный опыт: как выбрать психиатра, какими бывают психотропы, лечится ли шизофрения и можно ли справиться с душевной болезнью самостоятельно

Забыты времена, когда Фримен призывал к «избирательному» использованию метода — теперь он полностью сливается с ним, отдавая лоботомии все свои силы и время, оперируя даже с трещиной в руке. В родном Вашингтоне пациентов не осталось, но это не беда — и, загрузив в машину набор орбитокластов и портативный прибор для электрошока, Фримен пускается в путь по Америке на своем новеньком «Форде» (позже машину Фримена окрестят «лоботомобилем», но название это, вопреки распространенному убеждению, придумал не он сам). За следующие шесть лет он покроет на машине больше трехсот тысяч километров — почти по сто пятьдесят в день, — объезжая переполненные госпитали американской глубинки в поисках новых пациентов. Поездки эти Фримен шутливо называет то «охотой за головами», то «охотой за головами и плечами» (намекая на название известного шампуня от перхоти) и возвращается из них таким радостно приподнятым, что знакомые шутят: не стоит ли засчитывать их как отпуск. «Безусловно, — отвечает Фримен, — но я не забываю и работать, оставляя след из синяков под глазами от Вашингтона до Сиэтла». В перерывах между поездками он бесконечно пересматривает отснятые в госпиталях пленки, переслушивает собственные диктофонные записи, перебирает карточки пациентов и разглядывает сделанные в процессе операций фотографии. Как минимум один раз его любовь к фотографии убьет человека: вогнав орбитокласты в мозг очередного «безнадежного шизофреника», Фримен отойдет, чтобы сделать фото, инструменты под действием силы тяжести поменяют положение — и пациент умрет.

Шоумен по натуре, Фримен не забывает и о презентациях для медицинских работников и журналистов. Одну из таких презентаций наблюдавшая ее медсестра потом вспомнит, как «оживший ночной кошмар». Самым страшным, по ее словам, были вовсе не орбитокласты, торчавшие из глазниц больного, а улыбка Фримена, когда он повернулся к аудитории, — счастливая, довольная, полная радостного возбуждения.

В тот же период — в конце 1940-х — Фримен напишет о себе, что ощущает «абсолютную уверенность и компетентность… почти на грани грандиозности» и чувствует себя «на вершине мира». В этой радужной картине кое-чего не хватает — нет в ней трагической гибели младшего сына Фримена, утонувшего в водопаде в 1946 году, нет и алкоголизма жены, нет и зависимости от больших доз нембутала, без которых Фримен теперь был не в состоянии отойти ко сну. Судя по всему, все эти вещи «доктор Лоботомия» сознательно выносил за скобки.

Всю свою жизнь он не просто отвергал «чрезмерные» эмоции — он был последовательным врагом любой рефлексии, считая, что стоит нам «обратить взгляд внутрь и увидеть какие мы вонючки — и чаша весов легко склонится в сторону самоубийства».

Особую ненависть он питал к психоаналитикам, с их долгими разговорами и тщательной интроспекцией — его любимой шуткой было перечисление последователей Фрейда, покончивших с собой. Воспринимая собственные рефлексию и самокритику как вредные, мешающие придатки, он сделал карьеру на том, чтобы лишать способности к рефлексии других людей. Со своими внутренними демонами он боролся, делая их внешними, со своими внутренними проблемами — делая их проблемами окружающих. И хотя он не писал и мало говорил о смерти сына, именно после нее он, бросившись с головой в работу, осуществляет два своих самых масштабных проекта.

Первым из них стали ветераны Второй мировой. Фримен оперировал страдающих психическими расстройствами ветеранов еще с 1943 года, но теперь, с появлением трансорбитального метода, лоботомию можно было поставить на конвейер. За пять лет по контракту с Министерством по делам ветеранов лоботомировано будет около полутора тысяч фронтовиков, и большую часть из этих операций Фримен проведет лично.

В бедных, переполненных госпиталях Западной Вирджинии массовость перейдет на качественно новый уровень — в начале 1952 года Фримен собственноручно лоботомирует 228 человек всего за 12 дней. В один из таких дней он обработает подряд 25 женщин — на каждую уйдет всего по 6 минут.

Раньше — харизматичный, эксцентричный врач «со странностями», теперь он производит на зрителей впечатление расчеловеченного, механического существа. Присутствовавшая при процедуре медсестра позже будет говорить о том, каким странно бездушным, безжизненным казался Фримен: «Он был самым холодным человеком, которого я когда-либо видела. Он был холоден как лед». Врач, бывший в то время студентом, расскажет: «Это было невыносимо. Они ведь были люди, а не скот».

В отчете по проекту Фримен подробно опишет четыре смерти из этих 228 вмешательств (две — от кровоизлияния, две — от обезвоживания: весьма вероятно, что после операции о больных просто забыли), но в целом тон его будет, как всегда, предельно оптимистичным. Посмотрите на фото, скажет Фримен, — по ним явно видно, что операция снимает у больных дистресс. Только вот снимки, которые он приводит в статье, — не новые: это постановочные фото из его собственной книги «Психохирургия», выпущенной более десяти лет назад.

За время первой волны психохирургии в США будет лоботомировано 40–50 тысяч человек — из них больше трех тысяч лично Фрименом. Среди них будут люди с самыми разными диагнозами, из самых разных слоев общества. Но основной целевой аудиторией неизменно будут самые слабые и бесправные.

Как сформулировал сам Фримен в начале своей карьеры: пожилые — лучше молодых, женщины — лучше мужчин, черные — лучше белых, «простые работы» — лучше «сложных».

Подавленные домохозяйки, черная беднота, хронические пациенты психиатрических больниц… Есть еще одна уязвимая группа, которая тут не упомянута.

Это, конечно же, дети.

Переосмысление: Говард

Традиционные нарративы о лоботомии — как научно популярный, так и классический медицинский — объясняют ее закат появлением лекарств, подавлявших психическое возбуждение, — нейролептиков: мол, как только была изобретена более эффективная и гуманная альтернатива операциям, проводить их прекратили (один из примеров можно увидеть на сайте Нобелевской премии в разделе, посвященном Эгашу Монишу). От этого складывается впечатление, что медицинский прогресс сам собой уничтожил лоботомию, отказался от нее при первой же возможности и, может быть, даже отказался с позором и раскаянием. Увы, всё было не совсем так. Как пишет журналист Роберт Уитейкер в книге «Безумие в Америке», на первых порах нейролептики не противопоставляли лоботомии, напротив, сравнивали с ней в позитивном ключе. Да, лоботомия перестала быть настолько востребованной, как раньше. Но, несмотря на это, никому и в голову не приходило запрещать эту практику или же публично ее осуждать. Врачи, интересовавшиеся методом (во главе с Фрименом), продолжали проводить операции.

Более того, один из самых известных случаев трансорбитальной «ледоколовой» лоботомии имел место в 1960 году — во времена, когда нейролептики уже были в ходу около пяти лет. Известен этот случай по двум причинам: во-первых, пациентом был ребенок, а во-вторых, этот ребенок позже стал единственным, кто сумел рассказать о своем опыте публично — в передаче на американском радио и в книге.

Двенадцатилетний Говард Далли не имел психического заболевания, зато у него была другая проблема: он очень не нравился своей мачехе, которая мечтала выжить мальчика из дома. Женщина, судя по всему, сама страдавшая психическим расстройством, положила много сил на то, чтобы доказать, что ее пасынок — одновременно «дебил с лишней хромосомой» и «хищный психопат». Она обошла множество психиатров, рассказывая им, что мальчик тяжело болен. Первые шесть врачей сообщили ей, что он совершенно здоров. Седьмым оказался Уолтер Фримен.

Утративший прежнюю бешеную популярность, но не растерявший веру в свой метод, Фримен был рад любой возможности пустить в дело орбитокласт. Жалоб мачехи на дурное поведение, конфликты с братьями, «неправильные» рисунки и «страшный взгляд» оказалось достаточно, чтобы поставить Говарду Далли диагноз шизофрения. Отец Говарда, сперва настаивавший, что мальчик здоров, в итоге принял сторону жены. 16 декабря 1960 года Говард Далли попал на операционный стол.

После операции, как и другие пациенты, Говард демонстрировал симптомы тяжелого повреждения мозга: апатию, вялость, отсутствие эмоций, неспособность связно думать и взаимодействовать с родными. «У него больше нет времени на конфликты… ведь он весь день проводит перед телевизором… и больше не бросает злобных взглядов на мачеху», — написал Уолтер Фримен в своем журнале. Фримен гордился результатами работы — настолько, что выбрал Говарда для презентации в престижной психиатрической клинике Лэнгли Портер. Но времена всё же изменились: когда собравшиеся в клинике врачи узнали, что одному из подростков всего 12 лет, они освистали лоботомиста и чуть не выкинули его из зала. Фримен был неприятно удивлен. Он ведь и раньше оперировал детей, причем возрастом от четырех лет (рассуждая о том, как важно вовремя, без промедления «раздавить мир фантазий» маленьких безумцев). Позже Фримен напишет, что уверен: в негативной реакции в Лэнгли Портер виновато то, что в умах собравшихся пустил корни ненавистный ему психоанализ.

Но что случилось с Говардом? После операции его всё равно не оставили дома: у мачехи теперь был легальный повод передать его под опеку штата — как инвалида. Следующие годы прошли в психоневрологических интернатах и центрах для «трудных подростков», после которых он оказался на улице и попал в зависимость от алкоголя и наркотиков. Как и любому человеку с тяжелым повреждением мозга, адаптироваться в социуме Далли было нелегко (позже он опишет свой опыт так: я всё время чувствую себя как после серии электрошоков). Тем не менее ближе к 40 годам ему удалось наладить неплохую жизнь: он получил профессиональное образование, нашел стабильную работу, повторно женился и заботился о детях от первого брака. В поисках вопросов на ответы, преследовавшие его с детства (почему ему провели эту операцию? была ли она нужна? была ли она вообще или ему всё приснилось? что происходило с другими людьми, пережившими подобное?), он нашел сайт «Психохирургия», основанный женщиной по имени Кристина Джонсон. Бабушка Кристины подверглась лоботомии в 1953 году и до конца жизни оставалась в учреждении. Кристина собрала маленькую инициативную группу родственников жертв лоботомии — вроде женщины, чья мать обратилась к Фримену с жалобами на головные боли, а уехала из его офиса беспомощным инвалидом и потеряла опеку над детьми.

Кристина попросила разрешения дать контакты Говарда продюсерам с радио, которые делали программу о лоботомии. Первоначально героем документальной записи должен был стать Уолтер Фримен, но, приехав и пообщавшись с Далли, продюсеры Национального публичного радио решили изменить план и поместить в фокус передачи не врача, а пациента. Далли должен был стать «голосом», который озвучит медицинские записи Фримена, расскажет о собственной лоботомии и о том, что ей предшествовало, возьмет интервью у детей Фримена, коллег-врачей, пациентов и их родственников.

Работа над передачей длилась почти два года, подняты были архивы Уолтера Фримена, взяты десятки интервью. Запущенная в эфир, программа впервые в истории обрушила сервер американского Национального публичного радио — он не выдержал огромного потока писем от взволнованных услышанным людей.

Я слушала эту передачу. Пожалуй, самый ужасный ее момент — вовсе не бесстрастный закадровый голос Уолтера Фримена и даже не довольный смех, с которым сын Фримена Фрэнк рассказывает про «скромный ледокол» с их семейной кухни, а момент разговора Говарда Далли с отцом, подписавшим согласие на операцию под давлением жены. В первый раз за целую жизнь обсуждая с сыном его лоботомию, отец невозможно далек от того, чтобы взять на себя ответственность. Раскаяние, утверждает он, — это «негатив», а он не хочет «застревать на негативных идеях»: надо всегда «стараться быть позитивным». Какой смысл переживать из-за ошибок? «Это всё равно что копаться в лошадином дерьме». Далли давится слезами, отец отвечает ему без тени эмоций, оставляя без ответа слова сына «я люблю тебя».

Считалось, что лоботомия лишает людей эмоций, но невольно приходит в голову, что роботом тут кажется вовсе не лоботомированный Далли, а его «позитивный» отец.

В его боязни вспомнить старые ошибки, страхе перед ответственностью, стремлении «вычистить» эмоции и жизненную правду, оставив только «солнечную сторону», символически отражена вся история лоботомии.

Заключение

Почему нас вообще должна интересовать история лоботомии? Ответить на это можно словами американского психолога Эллиота Валенстайна, написанными в 1986 году.

Лоботомия не была медицинской аберрацией, рожденной невежеством, пишет он. История лоботомии — это предостережение, а факторы, которые способствовали ее развитию и ее популярности, активны до сих пор. Справедливо это и в отношении сегодняшнего дня.

Как уже было сказано выше, лоботомия вовсе не ушла со сцены с появлением первой удобной альтернативы. Да, метод перестал быть настолько востребованным, как когда-то, но Уолтер Фримен продолжал спокойно оперировать до 1967 года, проводя чудовищные эксперименты типа впрыскивания кипятка в мозг «молодых шизофреников», от которых — цитата — «в любом случае не ожидал улучшения». Упадок лоботомии, как пишет исследовательница Дженелл Джонсон в книге «Американская лоботомия: риторическая история», связан был не с достижениями медицинского прогресса, а скорее с изменениями в общественном сознании.

В новом климате холодной войны люди стали воспринимать утрату части личности, сопровождавшую лоботомию, не как досадный, но приемлемый побочный эффект, а как трагедию, угрожающую не только индивиду, но и обществу вокруг.

Прогресс не убил психохирургию, напротив — сделал возможным ее «второе пришествие» в начале 1970-х годов, когда благодаря новым достижениям медицины от лоботомии отпочковалось множество «дочек» — цингулотомия, таламотомия, амигдалотомия. Остановить вторую волну психохирургии в США, Великобритании и других странах Европы удалось в основном благодаря усилиям активистских групп и психиатров-диссидентов во главе с «совестью американской психиатрии» доктором Питером Бреггином, который выступил против метода перед Конгрессом США.

Дополнение. СССР: один против всех

1950 год. Эгаш Мониш только что получил за свое изобретение Нобелевку, Уолтер Фримен готовится к массовому «Западно-вирджинскому лоботомическому проекту». Психохирургические операции популярны в странах Скандинавии, в Великобритании, в Японии… Внезапно для всего мира Советский Союз выпускает приказ, запрещающий лоботомию как теоретически не обоснованный, травмирующий метод. Позже, в 1953-м, советский спикер публично осудит негуманность операции на Международном медицинском конгрессе в Вене.

Популярные западные СМИ, как правило, приводят бан лоботомии в СССР в качестве забавного курьеза. На вопрос о причинах запрета они отвечают просто — «у советских были другие методы». Но что же произошло на самом деле? Окей, для «частной» трансорбитальной лоботомии, вроде той, что проводил в своей практике доктор Фримен, в СССР просто не было места. Контроль авторитарного государства над семьей отбирал власть у патриархов и матриархов, мешая типам вроде мачехи Говарда Далли (или миссис Винейбл из «Внезапно, прошлым летом») развернуться по полной. Но что помешало СССР пойти по пути Швеции или Норвегии, где большая часть операций проводилась в крупных государственных клиниках? Подробно этот вопрос рассматривает историк медицины Бенджамин Заджичек в работе «Запрет советской лоботомии: психиатрия, этика и профессиональная политика во времена позднего сталинизма».

Начиналась история лоботомии в СССР не менее многообещающе, чем в США и Северной Европе. Интерес со стороны ученых высочайшего ранга (академик, президент АМН СССР Николай Бурденко), влиятельные идеологи (Александр Шмарьян, главный психиатр Минздрава СССР, отвечавший за лечение ветеранов Второй мировой), первые экспериментальные операции — сперва десятки, затем сотни — с рапортами о впечатляющих успехах. Такой же, как в США, была и риторика партии «лоботомистов». «Если лейкотомия поможет хотя бы десяти процентам таких (хронических) пациентов вернуться к жизни и труду, то разве она не гуманна?» — восклицал Шмарьян. Его ассистент выражался проще и грубее, называя часть пациентов «животными» и «кончеными людьми», которых только операция способна вернуть в лоно человечества. Между 1945 и 1949 годом лоботомии проводились как минимум в 18 научных институтах и клиниках Советского Союза. Казалось, методу уже обеспечено радужное будущее… Но было в этой истории кое-что, чего не хватало в США, — влиятельные критики. Против лоботомии выступил психиатр Василий Гиляровский — один из основоположников советской детской психиатрии, автор стандартного учебника для психиатров, использовавшегося в СССР в 1920-х и 1930-х годах.

Гиляровский яростно критиковал не только лоботомию, но и близкие ей идеологически «шоковые» методы, предлагая вместо них свой метод «электросна», «советский по принципу гуманности». Он говорил о том, что подлинное выздоровление человека не может достигаться путем повреждения мозга.

Что лоботомия в клиниках используется, чтобы сделать пациентов пассивными и «управляемыми», — а значит, нужна скорее администраторам, чем самим больным. Что человек — не робот и ценность его не измеряется тем, удалось ли его выписать из лечебницы и вернуть на работу… После нескольких ожесточенных битв, в которых каждая из сторон конфликта обвиняла другую в недостаточном патриотизме, Гиляровский неожиданно — и не совсем понятным образом — победил.

Борьба за запрет лоботомии была лишь частью войны за ресурсы, власть и выживание, развернувшейся в кругах медицинской элиты. Протекала она на фоне процессов «ждановщины» и «лысенковщины» (пересмотра культуры и науки на предмет соответствия советским идеалам, с массированным преследованием неугодных), и обе стороны конфликта не чурались грубых методов — к примеру, обвинений в «извращении учения Павлова». В приказе Минздрава СССР, запрещавшем лоботомию, упоминались только еврейские фамилии. Всё это дает основания некоторым исследователям утверждать, что запрет был чисто идеологическим, репрессивным и даже являлся частью «дела врачей». Но надо заметить, что хотя антисемитская риторика в самом деле применялась в этом конфликте, использовалась она не только против «лоботомистов». Противнику лоботомии Гиляровскому точно так же вменяли в вину космополитизм и любовь к евреям — цитирование «Гольдштейнов и Лавов» вместо русско-советских ученых.

Что касается исключительно «идеологических» оснований запрета — да, вполне вероятно, что Гиляровским двигала не только жалость к больным, но и стремление застраховать свое будущее в кругах медицинской элиты. Если бы лоботомию осудили как «антисоветскую» — как в итоге и случилось, — то первый медик, указавший на ее негуманность, автоматически получил бы дополнительные очки к репутации. Но стоит ли сводить запрет лоботомии в СССР только к борьбе за власть? У политической борьбы были не только минусы, но и плюсы: она легитимизировала открытую и агрессивную критику действий коллег, невозможную и недопустимую на тот момент в западном мире. В истории лоботомии мало добрых героев, и мне хочется верить в искренность гуманизма Гиляровского и в то, что атмосфера борьбы и взаимных нападок стала не единственной причиной и мотивом, но фоном, средой, в которой критика лоботомии смогла развиться и обрести голос.

Краниальная МРТ-визуализация последствий префронтальной лоботомии

Реферат

ИСТОРИЯ И ЦЕЛЬ: Хотя префронтальная лоботомия является устаревшим методом лечения шизофрении, мы все еще сталкиваемся с пациентами, которые прошли эту процедуру. Целью этого исследования было описать результаты МРТ последствий префронтальной лоботомии.

МЕТОДЫ: Мы ретроспективно проанализировали МРТ-изображения черепа восьми пациентов с шизофренией, перенесших префронтальную лоботомию примерно 50 лет назад.

РЕЗУЛЬТАТЫ: У всех пациентов обнаружено двустороннее полостное поражение с толстой стенкой во фронтальном белом веществе. Колено мозолистого тела было от легкой до выраженной атрофии. Размер и расположение полости коррелировали со степенью атрофии мозолистой оболочки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: МРТ используется для диагностики последствий префронтальной лоботомии, включая полостные поражения с плотными стенками глиоза и вторичную дегенерацию колена мозолистого тела.

В 1935 году португальский невролог Мониш (1) впервые сообщил о «префронтальной лейкотомии» для лечения психических расстройств. В 1940-х годах Фриман и Уоттс (2) разработали модифицированную процедуру «префронтальной лоботомии», которая быстро получила распространение во всем мире. Эта психохирургия дала хороший терапевтический эффект, и в 1949 году Мониш получил Нобелевскую премию по физиологии за свое открытие. Популярность префронтальной лоботомии снизилась в 1960-е годы после разработки эффективных психофармакологических средств, включая хлорпромазин, для лечения психических заболеваний (3).

Больные шизофренией, перенесшие префронтальную лоботомию, по-прежнему живут в психиатрических больницах. Как видно на компьютерной томографии, префронтальная лоботомия имеет симметричное полостное поражение белого вещества в передней части лобных долей (3–9). О МРТ префронтальной лоботомии сообщалось редко (10, 11). Мы сообщаем о результатах МРТ-изображений восьми пациентов, перенесших префронтальную лоботомию примерно 50 лет назад.

Методы

За последние 3 года восемь пациентов с шизофренией, перенесших префронтальную лоботомию, прошли МРТ в национальной психиатрической больнице.Пациентами были шесть мужчин и две женщины в возрасте от 63 до 84 лет на момент МРТ, средний возраст 73 года (таблица). Возраст пациента на момент лоботомии колебался от 18 до 38 лет (неизвестен пациенту 8), средний возраст — 26 лет. МРТ выполняли в среднем через 47 лет после префронтальной лоботомии.

Характеристики и результаты МРТ у восьми пациентов с шизофренической префронтальной лоботомией

МРТ-изображение было выполнено на 1,0-Т сканере (Shimadzu; Magnex XP, Киото, Япония) с квадратурной головной катушкой.Сагиттальные и аксиальные Т1-взвешенные изображения (спин-эхо, 325/12 [TR / TE] и спин-эхо, 520/12), аксиальные Т2-взвешенные изображения (быстрое спин-эхо, 4300/110) и аксиальное быстрое Были получены изображения восстановления инверсии с ослабленным флюидом (FLAIR) (6744/1588/110 [TR / TI / TE]). Поле зрения 22 × 22 см. Толщина сечения составляла 6 мм с зазором пересечения 1 мм. Матрица визуализации составляла 256 × 256. Число возбуждений составляло 2 или 4. Изображения FLAIR и среднесагиттальные T1-взвешенные изображения были ретроспективно просмотрены и проанализированы опытным нейрорадиологом (А.У.).

Результаты

У всех пациентов полостное поражение, содержащее жидкость, напоминающую спинномозговую жидкость, было обнаружено с двух сторон и почти симметрично в передней части лобного белого вещества (рис. 1А и 2). Максимальный диаметр полостей варьировался от 8 до 38 мм. У четырех пациентов полости были относительно большими, у остальных четырех — относительно небольшими. У одного пациента небольшие полости располагались медиально (рис. 3А и В), а у другого — снизу. Каждое полостное поражение было окружено толстой стенкой гиперинтенсивности, показанной на изображениях FLAIR.

рис. 1.

Изображения пациента 4.

A, Осевое изображение FLAIR показывает большое двустороннее полое поражение, содержащее жидкость, подобную спинномозговой жидкости, с толстой стенкой во фронтальном белом веществе. Корковые борозды бифронтальных долей слегка расширены. Также наблюдается прозрачная полая перегородка.

B, Среднесагиттальное T1-взвешенное изображение показывает заметно атрофированное колено мозолистого тела.

рис. 2.

Осевое изображение пациента 5 с помощью FLAIR показывает небольшую полость с толстой стенкой в ​​бифронтальном белом веществе.Бифронтальные корковые борозды слегка расширены. Умеренно атрофическое колено мозолистого тела наблюдалось на среднесагиттальном T1-взвешенном изображении (не показано)

рис. 3.

Изображения пациента 7.

A и B, Два смежных аксиальных изображения FLAIR показывают небольшую двустороннюю полость. поражение медиального лобного белого вещества. Корковые борозды бифронтальных долей слегка расширены. Заметно атрофическое колено мозолистого тела наблюдалось на среднесагиттальном T1-взвешенном изображении (не показано).

У всех пациентов кортикальные борозды передних лобных долей и / или передних рогов боковых желудочков были расширены от минимального до умеренного, что указывает на очаговую атрофию головного мозга. Колено мозолистого тела было от легкой до выраженной атрофии у всех пациентов. Степень этих вторичных изменений коррелировала с размером полостных поражений (рис. 1B). У одного пациента с небольшими полостями, расположенными медиально, мозолистое тело было заметно атрофированным. У другого пациента с расположенными ниже полостями атрофия мозолистого тела была легкой.Единственной другой обнаруженной очаговой аномалией были небольшие артериосклеротические поражения белого вещества. Таламических поражений не обнаружено.

Обсуждение

Существовали различные процедуры префронтальной лоботомии. Moniz (1) первоначально использовал инъекцию алкоголя в лобное белое вещество через заусенцы в спинной части черепа. Вскоре он изобрел металлический зонд с небольшой проволочной петлей на конце, названный лейкотомом . Freeman и Watts (2) представили трансорбитальный подход к фронтальному белому веществу и инструмент типа ледоруба.Эта операция Фримена-Уоттса была проще и была связана с меньшим количеством осложнений, чем при операции Мониша. Все пациенты в нашем исследовании, похоже, перенесли эту операцию второго поколения, но размер и расположение разрушенной мозговой ткани у каждого пациента различались. Неврологические исходы для пациентов, перенесших префронтальную лоботомию, такие же хорошие, как и у хорошо подобранных психиатрических контрольных групп (10, 12–14). Текущее лечение нейролептиками и предшествующее лечение лоботомией не могут объяснить плохую когнитивную способность пожилых пациентов с шизофренией (15, 16).Naeser и др. (6) сообщили, что пациенты, добившиеся хорошего выздоровления, имели значительно более крупные поражения в нижней орбитофронтальной области (особенно слева), чем пациенты, у которых выздоровление было умеренным или отсутствовало. Префронтальная лоботомия увеличивает частоту приступов (3). Частота убийств после лоботомии чрезвычайно высока, учитывая, что все пациенты находились под постоянным наблюдением в больницах (9). Мы не анализировали психоневрологические исходы в этом исследовании. Глиобластома редко возникает на месте лоботомии, но связь между глиобластомой и предыдущей лоботомией неясна (17, 18).

Лоботомия — это асептическая ятрогенная травма головного мозга. Потеря поврежденной ткани вследствие префронтальной лоботомии приводит к двусторонним полостным поражениям веерообразной формы, окруженным плотным глиозом (5). Компьютерная томография показала, что эти поражения представляют собой полости ослабления спинномозговой жидкости (3–9). Окружающий неусиленный глиоз не был идентифицирован на компьютерной томографии (4). Патологические последствия префронтальной лоботомии у наших пациентов были хорошо выявлены с помощью импульсных последовательностей FLAIR на МРТ. Полость, содержащая жидкость, была гипоинтенсивной, а окружающий глиоз — гиперинтенсивным.

Несколько нейропатологических исследований пациентов, перенесших лоботомию, показали атрофию лобных долей и дегенеративные изменения в медиальном ядре таламуса (2). Согласно посмертному морфологическому исследованию, проведенному Паккенбергом (19), белое вещество и центральные серые структуры лоботомированного мозга были значительно уменьшены по сравнению с группой нелоботомизированных шизофренических головного мозга. У больных шизофренией, перенесших лоботомию, общее количество нервных клеток в медиодорсальном таламическом ядре статистически значимо снижено (20).Вызванное лоботомией разрушение таламокортикальных волокон, берущих начало в медиальном ядре, в основном отвечает за изменение поведения после лоботомии. Мы не обнаружили изменений в таламусе или передних конечностях внутренней капсулы, как это видно на МРТ. Легкая атрофия этих структур не может быть идентифицирована с помощью традиционной МРТ. В предыдущем исследовании двусторонняя атрофия лобных долей была обнаружена с помощью КТ как вторичная дегенерация головного мозга после префронтальной лоботомии (3, 9). У наших пациентов были обнаружены атрофические лобные доли и мозолистое тело.Среднесагиттальные Т1-взвешенные МРТ-изображения были полезны для выявления аномалий мозолистого тела. Колено мозолистого тела было атрофичным у всех пациентов, что свидетельствует о валлеровской дегенерации соединительных волокон (21). Размер полости коррелировал со степенью атрофии мозолистой оболочки. У одного пациента с расположенными медиально небольшими полостями было заметно атрофическое мозолистое тело, а у другого пациента с расположенными ниже полостями было умеренно атрофическое мозолистое тело. Такой контраст, вероятно, связан с разным количеством разрушенных соединительных волокон.

Дифференциальная диагностика префронтальной лоботомии включает последствия старых ушибов. В случае травмы головы повреждаются как кора головного мозга, так и белое вещество. В случае префронтальной лоботомии поражения не затрагивают кору, за исключением места ввода иглы. Двусторонние инфаркты пограничной зоны между передней и средней церебральными артериями следует дифференцировать от префронтальной лоботомии. Инфаркты пограничной зоны обычно имеют максимальный диаметр в переднезадних направлениях, а центральные полости видны редко.Без знания истории болезни префронтальную лоботомию можно легко диагностировать с помощью компьютерной томографии или МРТ. МРТ более эффективна, чем КТ, в диагностике префронтальной лоботомии и ее вторичных дегенераций.

Заключение

Хотя префронтальная лоботомия является устаревшим методом лечения шизофрении, пациенты, перенесшие лоботомию, продолжают находиться в психиатрических больницах. МРТ полезно для диагностики последствий префронтальной лоботомии и ее вторичных дегенераций.

Footnotes

• ↵1 Запросы на перепечатку направляйте Акире Учино, доктору радиологии, Медицинской школе Саги, 5-1-1, Набэсима, Сага 849-8501, Япония.

Список литературы

1. ↵

   Мониш Э. Префронтальная лейкотомия в лечении психических расстройств. Am J Psychiatry 1937; 93: 1379-1385

2. ↵

   Freeman W, Watts JW. Ретроградная дегенерация таламуса после префронтальной лоботомии. J Comp Neurol 1947; 86: 65-93

3. ↵

   Engelborghs S, Borggreve F, Pickut BA, Michiels K, Van de Mosselaer W, De Deyn PP. История болезни пациента со сложными парциальными припадками лобной доли как осложнением бифронтальной лоботомии. Acta Neurol Belg 1998; 98: 199-203

4. ↵

   Banna M, Adams K, Tunks E, Finlayson MAJ. Компьютерная томография после психохирургических операций. J Comput Assist Tomogr 1978; 2: 98-99

5. ↵

   Duncan AW, Schoene WC, Rumbaugh CL. Компьютерная томография лоботомии. Comput Tomogr 1980; 4: 255-260

6. ↵

   Naeser MA, Levine HL, Benson DF, Stuss DT, Weir WS. Размер лобной лейкотомии и асимметрии полушарий на компьютерных томографических снимках шизофреников с переменным выздоровлением: исследование Northampton Veterans Administration. Arch Neurol 1981; 38: 30-37

7. Benson DF, Stuss DT, Naeser MA, Weir WS, Kaplan EK, Levine HL. Долгосрочные эффекты префронтальной лейкотомии. Arch Neurol 1981; 38: 165-169

8. Dorland JP, Dorland PR, Cioloca C. Компьютерные томографические последствия фронтальной психохирургии. J Neuroradiol 1986; 13: 195-208

9. ↵

   Hakola HP, Puranen M, Repo L., Tiihonen J. Долгосрочные эффекты двусторонних поражений лобных долей с нейропсихиатрических и нейрорадиологических аспектов. Dementia 1993; 4: 109-112

10. ↵

    Karp BPI, Juliano DM, Berman KF, Weinberger DR. Неврологический исход пациентов с дорсолатеральной префронтальной лейкотомией. J Neuropsychiatry Clin Neurosci 1992; 4: 415-421

11. Weinberger DR, Goldberg TE, Tamminga CA. Образы в неврологии: кора головного мозга, V. Префронтальная лейкотомия. Am J Psychiatry 1995; 152: 330-331

12. Wehler R, Hoffmann H. Интеллектуальное функционирование у лоботомизированных и нелоботомизированных пациентов с длительной хронической шизофренией. J Clin Psychol 1978; 34: 449-451

13. Stuss DT, Benson DF, Kaplan EF, Weir WS, Della Malva C. Лейкотомированные и нелейкотомизированные шизофреники: сравнение по тестам внимания. Biol Psychiatry 1981; 16: 1085-1100

14. Benson DF, Stuss DT. Двигательные способности после фронтальной лейкотомии. Neurology 1982; 32: 1353-1357

15. ↵

    Harvey PD, Mohs RC, Davidson M. Лейкотомия и старение при хронической шизофрении: последующее исследование через 40 лет после психохирургии. Schizophr Bull 1993; 19: 723-732

16. Дэвидсон М., Харви П.Д., Поучик П. и др. Тяжесть симптомов у хронически госпитализированных гериатрических больных шизофренией. Am J Psychiatry 1995; 152: 197-207

17. ↵

    Огашива М., Мураока И., Накано Х., Уэсуги С., Окума Т. В области после лоботомии произошло вскрытие глиобластомы. No To Shinkei 1990; 42: 1067-1073

18. Fukushima H, Yamaguchi T., Arai T. и др. Случай глиобластомы, проявившейся через 49 лет после лоботомии. Нет Шинкею 1998; 50: 755-760

19. ↵

    Паккенберг Б. Что происходит в лейкотомизированном мозге? Посмертное морфологическое исследование мозга больных шизофренией. J Neurol Neurosurg Psychiatry 1989; 52: 156-161

20. ↵

    Pakkenberg B. Лейкотомированные шизофреники теряют нейроны в медиодорсальном таламическом ядре. Neuropathol Appl Neurobiol 1993; 19: 373-380

21. ↵

    Андерсон CV, Bigler ED. Роль хвостатого ядра и атрофии мозолистого тела в дилатации передних рогов, вызванной травмой. Ушиб мозга 1994; 8: 565-569

• Авторское право © Американское общество нейрорадиологов

Путь ледоруба — лоботомия ледоруба

Лоботомия — это тип нейрохирургии , или выполненной операции на головной мозг, известный как психохирургия . Идея психохирургии заключается в том, что тяжелые формы психических заболеваний можно лечить, изменяя способ работы мозга.Врачи считали, что, разорвав связи лобных долей или префронтальной коры с остальной частью мозга, они могут успокоить эмоции пациентов и стабилизировать их личность, не нарушая их интеллекта и двигательных функций.

Префронтальная кора выполняет в головном мозге ряд сложных функций, обычно называемых исполнительными функциями . (Принятие решений и планирование на более высоком уровне, рассуждение и понимание, выражение личности, творчество и социально приемлемое поведение — все это входит в эту категорию.Префронтальная кора связана со многими другими областями мозга, включая таламус, который принимает и передает сенсорные сигналы.

Мозг состоит из двух разных типов материи: серого и белого. Серое вещество включает нейроны или клетки мозга, а также их кровеносные сосуды и расширения. Белое вещество состоит из аксонов или нервных волокон, которые соединяют области серого вещества и передают сообщения между ними посредством электрических импульсов.Итак, лоботомия была предназначена для разделения белого вещества между различными областями серого вещества. (Другое название лоботомии, leucotomy , по-гречески означает «разрезать / разрезать белый».)

Первые лоботомии были выполнены в 1935 году португальскими неврологами доктором Антонио Эгас Мониш и доктором Алмейда Лима. Первоначально они просверливали отверстия в черепе по обе стороны от префронтальной коры и вводили в соединительные волокна спирт, чтобы разрушить их. Однако эта процедура привела к слишком большому количеству осложнений, включая повреждение других частей мозга.Затем Мониш решил использовать инструмент под названием лейкотом . Просверлив отверстие в черепе, врач давил на тыльную сторону инструмента, и внутри него протягивалась проволока или металлическая петля. Вытягивая, а затем втягивая лейкотом, он мог удалить ядра белого вещества.

В 1936 году невролог и психиатр доктор Уолтер Фриман и его партнер доктор Джеймс Уоттс начали проводить лоботомию в Соединенных Штатах. Десять лет спустя Фриман усовершенствовал новый метод. Методика Мониша, называемая префронтальной лоботомией , требовала от пациента проведения общей анестезии в операционной.Фримен хотел найти метод, который был бы более быстрым, доступным и менее дорогим, поэтому он решил вместо этого добраться до префронтальной коры через глазницы.

Фримен сначала практиковался на трупах с помощью ледоруба, поэтому его метод стал известен как «лоботомия ледоруба». Когда он начал выполнять трансорбитальную лоботомию пациентам , он использовал более сильную версию лейкотома, напоминающую ледоруб, под названием орбитокласт . Пройдя через верхнюю часть глазницы, Фримен мог войти в мозг, просто слегка постучав молотком по орбитокласту, чтобы пробить тонкий слой кости.Затем он повернул его, чтобы разрезать волокна. После извлечения орбитокласта процедуру повторили с другой стороны. Трансорбитальная лоботомия длилась не более 10 минут.

Поскольку для этого не требовалось просверливание черепа, это можно было сделать, приведя пациента в бессознательное состояние с помощью электросудорожного разряда. Это также могут сделать нехирурги. Поскольку в большинстве психиатрических больниц не было операционных или хирургов в штате, этот новый метод облегчил пациенту процедуру.В конце концов, Фримен выполнил лоботомию в качестве амбулаторной процедуры в своем офисе, помимо того, что делал ее в психиатрических больницах и обучал других врачей тому, как это делать.

Итак, насколько хорошо сработала лоботомия? Все зависит от того, кого вы спросите. Далее мы рассмотрим различные исходы пациентов, перенесших лоботомию на протяжении многих лет.

Префронтальная лоботомия в популярной психологии

В 1949 году Антонио Эгас Мониш получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине «за открытие терапевтического значения лобной лейкотомии.Фронтальная лейкотомия более известна под более распространенным названием — префронтальная лоботомия. Процедура, которая включает в себя разрыв связи между наиболее передними частями лобных долей и остальной частью мозга, была чрезвычайно популярна как способ облегчения симптомов психотических пациентов в Соединенных Штатах, где было выполнено от 40 000 до 50 000 лоботомий. к концу 1950-х годов, в первую очередь, на больных шизофренией и депрессией. Мониш, португальский невролог, получил эту идею из исследования, показавшего, что двусторонняя лобэктомия, рассекающая обе лобные доли, заставляет возбудимых шимпанзе становиться послушными и робкими.Казалось, что подобная процедура может иметь аналогичные результаты у чрезмерно возбудимых (то есть психотических) людей. Он выполнил первую префронтальную лоботомию в 1936 году, используя инъекцию алкоголя для разрыва связей. Позже он использовал хирургические процедуры для достижения тех же целей.

Вдохновленный ранними экспериментами Мониза, американский нейрохирург Уолтер Фриман также начал проводить эту процедуру на людях в 1936 году, и именно благодаря его усилиям процедура получила широкое распространение в Соединенных Штатах.Фримен путешествовал по стране, выполняя процедуру, в которой он стал настолько эффективным, что часто лоботомировал нескольких пациентов подряд в коридорах больниц. Он добился этого, выполнив операцию без разреза. Сначала он приводил пациента в бессознательное состояние несколькими толчками аппарата электрошоковой терапии (см. Электросудорожная терапия). Остальная часть процедуры включала в себя инструмент, похожий на ледоруб, называемый лейкотомией, который он вставлял через слезный проток (после того, как веко отодвигалось), пробивая глазничную кость, постукивая по инструменту молотком.Затем он проталкивал очень острый наконечник на небольшое расстояние в лобную долю пациента и несколько раз покачивал им взад и вперед. Затем процедура повторяется в другой глазнице.

Каким бы ужасным ни казалось это лечение для современных чувств, Фримен действовал из искренней заботы о жизнях, которые он видел потраченными впустую в психиатрических больницах, которые можно было бы спасти, если бы пациенты могли жить вне стен больницы, не представляя опасности для себя или другие.До появления эффективных антипсихотических препаратов лоботомия казалась разумной альтернативой пожизненному заключению.

Трудно получить четкие данные о фактической эффективности процедуры, но даже Фриман, самый ревностный пропагандист процедуры, утверждал о хороших результатах только у 52 процентов своих пациентов, и он не представил четких стандартов того, что является улучшением. Наряду с провоцированием агрессивного поведения и галлюцинаций у некоторых пациентов неизбирательное и неточное резание также может повредить память, личность, мотивацию, использование языка и многие другие функции.Пациентам часто приходилось заново приобретать базовые адаптивные навыки, например, как есть или пользоваться туалетом. Иногда это приводило к ожирению и эпилепсии, и в результате процедуры умирало до 3 процентов. Самой известной неудачницей среди пациентов Фримена была Розмари Кеннеди, сестра президента США, которая после лоботомии в 1941 году нуждалась в постоянном уходе, хотя до процедуры она считалась слабоумной. К концу 1950-х с появлением новых высокоэффективных антипсихотических препаратов (см. Шизофрения) лоботомия стала устаревшей, но Фримен продолжал выполнять эту процедуру до 1967 года.Его последний пациент умер в течение трех дней.

Хотя префронтальная лоботомия уже не является обычным явлением, психохирургия начала возвращаться, основываясь на рассуждениях, поразительно похожих на те, которые вызвали первую волну популярности. Фримен считал, что процедура лоботомии отделяет лобные доли, где локализуются суждения и принятие решений, от таламуса, который, как полагали, был средоточием эмоций, которых у психотических пациентов, по-видимому, было в избытке.Хотя сейчас известно, что его неврологические рассуждения ошибочны в своих деталях, набирает популярность более новая процедура, которая по существу выполняет то, что пытался сделать Фримен, — цингулотомия.

При цингулотомии отделяется поясная извилина, которая является частью пути между лобными долями и более глубокими структурами лимбической системы, которые управляют эмоциональными реакциями. Как обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), так и депрессия, по-видимому, связаны с аномальным прохождением нейромедиаторов по этому пути, а цингулотомия, по-видимому, облегчает или даже устраняет симптомы.Хотя причины этого до конца не изучены, операция проводится совершенно иначе, чем процедура Фримена. Современные методы визуализации мозга и использование очень точных лазеров позволяют, например, разрушать только целевую ткань без побочного повреждения окружающей здоровой ткани.

Психохирургия по-прежнему считается в первую очередь подходом в крайнем случае, но отчасти потому, что современная, гораздо более точная версия все еще отягощена общественным восприятием наследия Фримена.Такие популярные фильмы, как «Фрэнсис», в которых прослеживается влияние лоботомии на кинозвезду Фрэнсис Фармер, гарантировали, что ужасающие образы разрушенных умов сопровождают идею психохирургии для многих людей.

Артикул:

1. Эль-Хай, Дж. «Лоботомист». Вашингтон Пост, 4 января 2001 г .: W16;
2. Тодкилл, А. М. «Лейкотом». Журнал Канадской медицинской ассоциации, 160 (6) (1999): 871–874;
3. Рэй, Х. «Psychosurgery Redux». U.S. News and World Report, 123 (17) (1997): 63–64.

(PDF) Префронтальная лоботомия

ПРЕФРОНТАЛЬНАЯ ЛОБОТОМИЯ 3

До операции Бекки продолжала не справляться с проблемой

после операции. Но в отличие от ее

предыдущей реакции на разочарование, после

повреждений ее лобной доли, Бекки стала

спокойной, если не безразличной к своей неспособности заработать

награды. К сожалению, поведенческие изменения

Бекки не подтвердили экспериментальное психическое

утверждение как факт.Эксперимент включал в себя

второго ребенка по имени Люси. Предварительная операция

Люси отображала светлый знак госпожи при изготовлении

ошибок. проблема. Итак,

в дополнение к необоснованной гипотезе о том, что

повреждение лобной доли предотвратило или отменило

психоз, имелось такое же свидетельство того, что на самом деле

повреждение лобной доли могло вызвать его.

Мониш позже отрицал, что презентация Якобсена —

явилась источником его вдохновения для процедуры

, утверждая, что

он думал о роли префронтальной коры в течение

лет. Несмотря на то, что Мониш был личным писателем, выступающим за

, никаких доказательств, подтверждающих его утверждение

, не существует. Более того, один из двух людей с

, которых, по утверждению Мониша, он принял в свою переписку

, Алмейда Лима, не смог вспомнить

этих обсуждений.В любом случае ясно, что

Мониш решил продолжить спекулятивную операцию

, несмотря на растущее количество доказательств, вытекающих из споров о локализации функций

о жизненно важной роли

, которую играет префронтальная кора. Мнения о его мотивации разнятся

. Эллиот Валенштейн, который

много писал о психохирургии, а

Мониш, полагал, что Мониш просто так и не смог понять значение данных.

кажется более чем правдоподобным, что стремление Мониза к признанию

, подпитываемое его разочарованием

тем, что его не удостоили Нобелевской премии за процедуру церебральной ангиографии

, было сопутствующим фактором.Вероятно, идентифицировав то, что

он видел как потенциально значимую процедуру,

предвзятость подтверждения привела к тому, что он обратился к

к информации, подтверждающей то, что он рассматривал как

, возможности префронтальной лоботомии

без учета информации которые не поддерживали операцию

.

Какой бы ни была его мотивация, в течение 3 месяцев после

лондонской встречи Монис руководил первым испытанием на людях

с Педро Лима, выступающим в роли заместителя. невозможно выполнить операцию).Процедура

не имела четкого теоретического обоснования

. Мониш, полагая, что

аномальных мыслей хранятся в нервных волокнах, решил, что

нацелено на пучки оболочек, а не на тела

самих клеток. Обеспокоенный возможностью повреждения кровеносных сосудов

, он решил ввести

абсолютного спирта, чтобы разрушить пучки Эбера

, а не рисковать непреднамеренным разрезанием сосудов

ножом.

— это область лобной доли, богатая пучками, но

относительно лишенная кровеносных сосудов.Кроме того,

овальный центр находился на достаточном расстоянии от

областей мозга, которые к тому времени считались необходимыми для управления быстрыми и произвольными

движениями.

Первоначальная операция была проведена

под местной анестезией до трепанации

(проделывания отверстия в черепе) над

каждого полушария головного мозга (от верхней части головы

). Затем в овальный центр

вводили абсолютный спирт.После семи операций с использованием спирта

Мониш и Лима заменили спирт

на ножевидное устройство, называемое лейкотомом

(лейко — белые нервные волокна; фолиант — режущий инструмент

). Лейкотом был введен

через тройник в мозг, хотя

кортикального слоя на уровень отростков

, а затем манипулировали латерально, таким образом разорвав

связей между лобной долей и

остальной частью

мозга, в которой он описал

мозга.С течением времени Мониш увеличил

количество «основных» пациентов.

После 20 пациентов Мониш подвел итоги

. Пациенты с тревогой и депрессией

, по-видимому, получили наибольшую выгоду, в то время как пациенты

с шизофренией и расстройствами мышления

показали очень мало пользы, если таковой вообще были. Семь из

пациентов, которых он объявил «вылеченными», семь

значительно улучшились, а оставшиеся

шести пациентов были названы неизменными.e

оценка Мониша сомнительна,

, что ни один из пациентов не наблюдался больше

12 ноября 1935 г .: Вам (не) следует делать лоботомию

1935: Первый в мире современный фронтальный лейкотомия выполняется в больнице Лиссабона португальским неврологом Антонио Эгас Мониш.

Лейкотомия Мониша (или лейкотомия, от греческого «резать белое», в данном случае белое вещество мозга) вскоре стала широко известна как лоботомия.Однако это не была хирургическая процедура, которая сейчас обычно ассоциируется с лоботомией. Скорее, Мониш просверлил два отверстия в черепе пациента и ввел чистый спирт в лобные доли мозга, чтобы разрушить ткань, чтобы изменить поведение пациента.

Через год после процедуры Мониш в больнице Санта-Марта в Лиссабоне американские нейрохирурги Уолтер Фриман и Джеймс Уоттс выполнили первую в США префронтальную лоботомию. Их подход, который они продолжат совершенствовать в последующих операциях, также включал сверление отверстий, но вместо использования алкоголя они хирургическим путем перерезали нервы, соединяющие префронтальную кору с таламусом.

С различными усовершенствованиями это стало стандартной операционной процедурой для префронтальной лоботомии.

Лоботомия проводилась пациентам, страдающим тяжелыми психическими расстройствами, такими как шизофрения и клиническая депрессия, хотя ее использование на людях, у которых были выявлены социальные расстройства, было известно. То, что лоботомия преуспела в изменении личности и поведения человека, не подлежит сомнению, но результаты часто были радикальными, а иногда и фатальными.

Представление о том, что психохирургия может изменить поведение психически больного во благо, уходит корнями в работу Готлиба Буркхардта, швейцарского невролога XIX века, который провел ряд грубых хирургических лоботомий и объявил процедуру в целом успешной.Однако его документации почти не существовало, и это мнение никогда не было общепризнанным в медицинском сообществе.

Хотя Мониш разделил бы Нобелевскую премию по медицине 1949 года за свою новаторскую работу в области психохирургии, лоботомия не только потеряла популярность к 1950-м годам, но и подверглась критике как варварская практика. Советский Союз запретил операцию в 1950 году, аргументируя это тем, что она «противоречит принципам гуманности». Другие страны, включая Германию и Японию, тоже запретили это, но лоботомии продолжали выполняться в ограниченном масштабе в Соединенных Штатах, Великобритании, Скандинавии и некоторых странах Западной Европы вплоть до 1980-х годов.

Соединенные Штаты провели больше лоботомий — примерно 40 000 — чем любая другая страна. Некоторые очень заметные неудачи, в том числе лоботомия, доведшая старшую сестру Джона Ф. Кеннеди, Розмари, до почти вегетативного состояния, помогли настроить общественное мнение против операции.

Или, как заметила запойная остроумие Дороти Паркер: «Я предпочитаю иметь перед собой бутылку, чем лоботомию».

Источник: Разное

Фото: Corbis

Эта статья впервые появилась на сайте Wired.com 12 ноября 2008 г.

Самый быстрый словарь в мире: Vocabulary.com

префронтальная лоботомия — хирургическое прерывание нервных путей к передней доле мозга и от нее; часто приводит к заметным когнитивным и личностным изменениям

префронтальная лейкотомия хирургическое прерывание нервных путей к лобной доле мозга и от нее; часто приводит к заметным когнитивным и личностным изменениям

префронтальная лейкотомия хирургическое прерывание нервных путей, ведущих к лобной доле мозга и от нее; часто приводит к заметным когнитивным и личностным изменениям

лоботомия хирургическое прерывание нервных путей к лобной доле головного мозга и от нее; часто приводит к заметным когнитивным и личностным изменениям

префронтальная доля передняя часть лобной доли

префронтальная кора передняя часть лобной доли

трансорбитальная лоботомия метод выполнения префронтальной лоботомии, при котором хирургический нож вводится над глазным яблоком и перемещается для разрезания мозговых волокон

лобная доля, часть коры головного мозга в любом полушарии головного мозга, лежащая непосредственно за лбом

префронтальная кпереди от лобной структуры

родительское качество качество, соответствующее родителю

предпочтительно преимущественно

лобная кость большая черепная кость, образующая переднюю часть черепа: включает верхнюю часть глазниц

Erythronium albidum Североамериканский клык с одиночными белыми цветками с желтыми центрами и синими или розовыми краями

Фронтальный шов Нить между двумя половинками лобной кости

преимущественное проявление пристрастия

алебастр восточный твердый и компактный кальцит

референдум законодательный акт, вынесенный на одобрение всенародным голосованием

дихотомия: классификация на две противоположные части или подклассы

лобная кора, часть коры головного мозга в любом полушарии головного мозга, лежащая непосредственно за лбом

огнеупорный горшок небольшая пористая чаша из костной золы, используемая при анализе для отделения драгоценных металлов от e.грамм. свинец

Университет Акрона, Огайо

Несмотря на очень широко распространенное мнение об обратном, дело Финеаса Гейджа внесло вклад в развитие психохирургии, особенно в операции, разработанные в 1930-х годах Эгасом Монишем в Португалии, Уолтером Фриманом и Джеймсом Уоттсом в Соединенных Штатах. очень слабый. Некоторые варианты этого убеждения также связывают Гейджа с хирургическими процедурами, которые Буркхардт и Пуусепп использовали для психиатрических пациентов в конце 1800-х — начале 1900-х годов, но, как бы это ни было сформулировано, это убеждение полностью ошибочно.Просто нет никаких доказательств того, что какие-либо из этих операций были намеренно разработаны, чтобы произвести в Гейдже изменения, которые были вызваны его аварией, или что знание судьбы Гейджа было частью их обоснования. История довольно сложна, и эти краткие замечания лучше всего рассматривать в сравнении со ссылками, приведенными ниже, и особенно с более подробным описанием этой конкретной проблемы в моем An Odd Kind of Fame: Stories of Phineas Gage .

Хирургия того, что тогда называлось безумием, появилась вскоре после первых операций на головном мозге по удалению опухолей.Самые ранние из них проводились при относительно ограниченных симптомах, например, зрительных галлюцинациях, вызванных вдавливанием фрагмента сломанной кости черепа в мозг. Швейцарский психиатр Буркхардт пошел дальше и попытался вылечить или хотя бы смягчить симптомы у пациентов с тяжелыми расстройствами, которых мы сегодня, вероятно, диагностировали бы как случаи той или иной шизофрении. Все шесть операций Буркхардта были основаны на попытке предотвратить галлюцинаторные ощущения пациентов, вызывающие насильственные и агрессивные движения.Он попытался сделать это, прорезав в мозгу «траншею» между его сенсорной и моторной частями. Несмотря на эту простодушную точку зрения, доводы Буркхардта основывались на его очень обширных знаниях о локализации различных сенсорных и моторных функций в разных частях мозга.

Однако только одна из шести операций Буркхардта затрагивала лобные доли. По его словам, «я искал точку атаки не между центральными [моторными] и сенсорными извилинами, а между ними и передним мозгом, потому что паралитическое слабоумие несет с собой целый ряд психических симптомов, которые, по моему мнению, должны быть локализованы в передний мозг.«Но Буркхардт не упомянул Гейджа в своих причинах выбора именно этой точки атаки. Он также не опирался на свое дело в другом месте.

Также нет никакого упоминания Гейджа в обосновании, которое Мониз изложил для операции, которую он назвал лейкотомией, и которую Фриман и Уоттс переименовали в лоботомию . Гейдж, кажется, не упоминается ни в одной из многих работ Фримена по хирургии головного мозга до того, как он и Уоттс мимоходом упомянули Гейджа во введении к первому изданию их работы 1942 года по психохирургии.Это ссылка только на Гейджа как на самый известный случай, когда травма лобных долей вызвала «психические симптомы». Однако эти симптомы не описаны, и даже это незначительное и мимолетное упоминание отсутствует во втором издании 1950 года.

Фриман действительно привел Гейджа на пресс-конференцию 21-го числа. Ноябрь 1936 года, за несколько часов до того, как он представил доклад о результатах первых лоботомий, проведенных им и Уоттсом. Его неопубликованный отчет о конференции ясно показывает, что он сделал это исключительно для того, чтобы выиграть время и не сообщить одному из журналистов детали, которые он уже сообщил другому.По его словам, «я сбежал, воспользовавшись тактикой отвлечения внимания и проволочек». Насколько неуместным был Гейдж даже тогда, показывает тот факт, что ни в одной из пяти историй, вышедших на этой конференции или чуть позже, Гейджа не упоминался (см. Главу 11 из An Odd Kind of Fame ).

Мы знаем, что одним из фактов, которые заставили Мониза задуматься об операции в лобных областях, было то, что он считал минимальным воздействием соответствующей операции на Джо А., пациента Брикнера. Джо А. почти наверняка собирался умереть от массивной опухоли обеих лобных долей, и практически все его лобные доли были удалены.На Мониша большое влияние оказало высказывание Брикнера о том, что, хотя поведение Джо А. было менее сдержанным после операции, его психические процессы были затронуты только количественно, а не качественно.

На симпозиуме, на котором он услышал о Джо А., Мониш также услышал о побочном эффекте, который оказала двусторонняя фронтальная лобэктомия на терпимость двух шимпанзе, использованных в некоторых обучающих экспериментах, проведенных Фултоном и Якобсеном. После операции крайнее разочарование одного из двух субъектов-шимпанзе исчезло.Это наблюдение побудило Мониша спросить, могут ли подобные операции облегчить состояние тревоги у людей. Хотя он склонен преуменьшать важность этого влияния по сравнению с влиянием Джо А., первые операции Мониза были проведены в течение нескольких месяцев после симпозиума. И снова Гейдж не участвовал в обсуждении своего вопроса на симпозиуме.

На собрании Ассоциации по исследованию нервных и психических заболеваний в 1930 году влияние радикальной операции на головном мозге на ряд пациентов, включая Джо А., впервые обсуждалось. Только один спрашивающий поднял вопрос о значении Гейджа для видов изменений, наблюдаемых после удаления лобной доли, и ему очень быстро сказали, что сравнение невозможно. Пятнадцать лет спустя, на собрании 1947 года, когда снова присутствовали все присутствовавшие в 1930 году, Гейджа никто не упомянул.

Дополнительная литература:

Прессман, Дж. Д. (1998). Последнее средство: психохирургия и пределы медицины . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Валенштейн, Э. С. (1986). Великие и безнадежные лекарства: рост и упадок психохирургии и других радикальных методов лечения психических заболеваний . Нью-Йорк: Основные книги.

.