Психология в обществе: Открытие художественной выставки «Воспоминания об осени

«Психологическое общество» и социально-политические перемены в России

Что такое «психологическое общество»?

Термин «психологическое общество» был введен некоторыми авторами для характеристики западного общества модерна и постмодерна. Вопрос, на который пытаются ответить эти авторы, — что же собственно «современного» в современном им обществе? Поскольку речь при этом идет об образе жизни, распространенном на Западе, мы вправе спросить, насколько их понятийный аппарат подходит для анализа «незападных» обществ, включая Россию? Можно ли утверждать, что эти общества следуют «западному» паттерну развития — хотя бы в том, что касается возникновения такой их особенности, как «психологическое общество»? Можно ли сказать, например, что в России складывается свой собственный вариант «психологического общества»?

Напомним, что понятие психологического общества, как и другие категории социального анализа — к примеру, модернизм, постмодернизм, демократия, глобализация, — не означают какого-либо одного явления или процесса.

Они скорее являются показателями того направления, которое принимает в данный момент дискуссия о социокультурной и экономико-политической жизни. Не пытаясь вводить никаких четких формулировок, мы будем использовать термин «психологическое общество» для того, чтобы поднять вопросы о месте психологии как особой области идей, исследований, социальных институций, практик — области, чье разнообразие с трудом поддается воображению. Эти вопросы чрезвычайно релевантны для России, хотя до сих пор психологи, социологи и другие комментаторы происходящих в нашей стране перемен не уделяли им достаточно внимания. Мы хотели бы дать обзор того, что же включается в понятие психологического общества, с намерением побольше узнать о происходящем в России; тем самым мы продолжаем тему, начатую в нашей более ранней статье [Сироткина, Смит, 2006]. Наша цель — испробовать концепцию о психологическом обществе как инструмент для анализа нового материала. Мы надеемся, что многие российские психологи и социологи найдут этот инструмент полезным в своих размышлениях о социальных переменах, в которые они сами волей-неволей вносят вклад. Кроме того, мы считаем, что случай России, какими бы ни были местные особенности и обстоятельства, не уникален и что наш анализ может быть распространен и на другие страны.

Начнем с того, что психологическое общество носит двойственный характер. Самая явное его проявление — рост числа людей, которые работают «психологами», зарабатывая на жизнь тем, что именуется «психологией». Хорошо известно, что в западных странах, в особенности с 1940-х годов, шел быстрый рост числа психологов, в том числе занятых в разнообразных сферах практики — медицине, промышленности, бизнесе, образовании (обзор развития психологии в ХХ веке см., напр., в книге одного из авторов, недавно переведенной на русский язык [Smith, 1997; Смит, 2008]). Речь идет об огромных цифрах: к примеру, в 1980-х годах в Американскую психологическую ассоциацию входило 100 000 членов, и с тех пор число их выросло. В такой небольшой стране, как Нидерланды, работало 20 000 дипломированных психологов (число их на душу населения в этой стране самое высокое в мире) [Gilgen and Gilgen, 1987].

Не зная соответствующих цифр для Советского Союза, мы все же беремся утверждать, что значительное число психологов было занято как в сфере исследований (включая академические учреждения и университеты), так и в практике — например, спорте и космических программах. Затем, в постсоветское время, присутствие психологов в обществе стало еще более значительным или, по крайней мере, более видимым. По некоторым данным, к началу нового тысячелетия в области образования было занято 64 000 психологов; существовало около 700 социально-психологических и медико-психологических центров [цит. по: Юревич, Ушаков, 2007]. Количество академических исследований в психологии и интерес к ним широкой публики, по-видимому, также быстро росли — хотя для точной оценки этого нужны эмпирические исследования.

Однако рост числа психологов и объема их работы — только один из аспектов психологического общества. Другой его аспект заключается в том, что люди самых разных занятий и образа жизни становятся «психологическими субъектами». Дело здесь не только в очевидном факте — когда психологов много, больше людей становятся их клиентами, — хотя это и так (о том, что психотерапевтические практики сами создают себе клиентов, пишет, например, Александр Сосланд [Сосланд, 1999]). Дело в том, что «психологическим» мы называем такое общество, в котором люди сами считают себя «психологическими» субъектами. Иными словами, они видят свою идентичность, образ жизни, социальные связи, отношение к жизни и смерти, удовольствию и боли, поведению и характеру как

психологические по природе, думая о них и описывая их в психологических категориях. В психологическом обществе человеческое «Я» рассматривается как индивидуальная психологическая субъективность, локус индивидуального психологического действия. Данный тип общества резко контрастирует с другими типами — такими как общество религиозное или коммунистическое, в которых человеческая идентичность и цели не ограничиваются только психологическим измерением, в нашем его понимании. В психологическом обществе люди — включая, конечно, самих психологов — приобретают психологическую субъективность, воспринимая и представляя себя как психологических по преимуществу субъектов. В таком обществе каждый в определенном смысле становится собственным психологом — и отсюда вытекает, в частности, трудность определения их числа.

Двойственный характер психологического общества — значительный рост числа психологов и родов их деятельности, с одной стороны, и преобладание способа видеть человеческий мир в терминах психологических субъектов или «Я», с другой, — имеет давние философские корни. Это видно из семантики слова «психология», означающего и область знания, и, в то же время, состояние обычных людей, которое выступает предметом этой области. (Для различения этих двух значений английский психолог и историк психологии Грэм Ричардс ввел разное написание слова: Психология с заглавной буквы означает область знания, тогда как психология со строчной «п» относится к психологическим состояниям людей [Richards, 2002, 6–10]). То, что одно и то же слово имеет столь разные значения, отражает экзистенциальную ситуацию, в которой человеческое существо в одно и то же время — субъект и объект науки, познающее и познаваемое, сознание и предмет его рефлексии.

Осознание двойственного характера любой дисциплины, относящейся к наукам о человеке, в свою очередь, приводит к более масштабному утверждению: знание о человеке изменяет его самого. В самом деле, это утверждение — сердцевина того, что отличает науки о человеке (включая психологию) от естественных наук — люди, в отличие от природных объектов, познавая себя, изменяются. Философ Михаил Эпштейн, к примеру, пишет: «Науки о культуре отличаются от естественных наук тем, что играют ключевую роль в конституировании собственного предмета» [Epstein, 1995, 287]. Этот же аргумент развивается в работах о «рефлексивности» [Smith, 2007]. Простейшей и непротиворечивой иллюстрацией рефлексивного характера знания в науках о человеке служит психотерапия, чья цель — дать клиенту новое понимание или такое знание, которое поможет ему измениться, стать, хотя бы до некоторой степени, другим человеком.

«Поскольку знание, которое мы можем иметь о наших ментальных способностях, — знание рефлексивное, познаваемый объект и познающий субъект изменяются и развиваются вместе» [Hampshire, 1960, 255]. При еще более широкой трактовке, рефлексивное познание можно считать исходным принципом «проекта Просвещения»; проект этот заключается в том, чтобы улучшить этот мир, построив его на рациональном знании о человеке. Надежды, вложенные в него, способствовали появлению и расширению в ХХ веке психологических и социальных наук; можно поэтому сказать, что с самого своего начала психология и социальные науки были «прикладными» областями. Идея Просвещения о том, что эти науки помогут лучше организовать жизнь, связана с идеей о рефлексивном характере знания: мы не можем познать себя без того, чтобы это знание не изменило нашу жизнь. И если люди понимают природу мышления, действия и надежд как психологическую — в противоположность, скажем, религиозной или политической — это должно в корне повлиять на социальные реалии, в которых они живут.

В психологическом обществе, таким образом, круг, связывающий воедино репрезентации человеческой природы в психологических терминах и превращение человека в психологического субъекта, становится важнейшей чертой социальной структуры. Поскольку в ХХ веке такое общество сложилось во многих западных странах, было бы естественно спросить, не существуют ли и в России (как и, возможно, в других странах), по крайней мере, его элементы. Ниже мы предлагаем некоторые размышления по этому поводу. Следующим был бы вопрос о том, как оценить психологическое общество: меняет ли оно жизнь к лучшему или к худшему (а это, как известно, вопрос этический и политический). Однако, по нашему мнению, вопрос этот слишком сложен, чтобы судить о нем только в черно-белых тонах.

Из двойственного характера психологии следует еще один важный вывод: в психологическом обществе «популярные» формы психологии сосуществуют с «научными». (Мы употребляем эти термины как конвенциональные, условные и не будем в дальнейшем заключать их в кавычки, хотя ясно, что они сами представляют социологический интерес). Итак, оформление знания о себе в психологических терминах теснейшим образом связано с существованием «индивидуальности» со своей «психологией». Одно предполагает другое и не существует без него. В этом смысле можно утверждать, что каждый — сам себе психолог. Тогда ясно, что литература по психологии может быть двух родов: для широкой аудитории — обычных людей и для тех, кто называет себя специалистом в узком научном смысле слова. В самом деле, хорошо известно, что в ХХ веке жанр популярной психологии — включая литературу и практики «самопомощи» и «самотерапии» — разросся и продолжает процветать. В России этот жанр, практически новый, быстро вырос после 1991 года, и стоит зайти в любой книжный магазин, чтобы в этом убедиться. Более того, рост популярной психологии заметен в масс-медиа в целом; вопросы психологии стали частью ток-шоу, интервью, мыльных опер и тому подобных телевизионных программ.

Это популярный аспект психологического общества — каждый сам себе психолог — делает всякие количественные оценки психологов и их деятельности делом чрезвычайно проблематичным. Тем не менее в западных странах и в особенности в США издавна существует практика законодательного определения и контроля над тем, кто может и не может называться психологом — кто в силу своего образования и социальной экспертизы может или нет зарабатывать этой профессией на жизнь. Такая законодательно закрепленная институализация психологической профессии — еще одна черта психологического общества. В создании и поддержании границы между профессиональной и непрофессиональной психологией свой вклад внесли и историки этой науки. В некоторых случаях — как, например, в истории психотерапии вообще и французской в особенности [Ohayon, 1999] — разграничение профессиональной психологии оказывается сложным и тяжелым процессом. Распространенное английское словоупотребление отличает научную психологию от популярной, предполагая, что первая — «настоящая», основанная на рациональном знании психология, вторая же — нет. Академические психологи имеют свой интерес в том, чтобы эту границу поддерживать и охранять. И все же при проведении такой границы возникает много проблем, которые в России особенно заметны. Здесь история разграничения не столь длинна, а трудовое законодательство, регулирующее занятия теми или иными профессиями, не столь развито. В Советском Союзе границы определялись образованием; популярной психологии, которая могла бы соперничать с научной, практически не существовало. В жесткой социальной системе право людей с соответствующим образованием быть экспертами никто не оспаривал. Теперь ситуация кардинально изменилась. Очень многие не получившие профессионального образования, но при этом выступающие на телевидении и в прессе заявляют, что они психологи. Это часто коробит психологов академических, научных. Немеренное число психотерапевтов-самоучек объявляют о приеме клиентов. В настоящее время вопросы оформления дисциплины и охраны ее границ стоят и обсуждаются довольно остро, и это еще один признак движения к психологическому обществу.

Мы можем представить себе такое социологическое или этнографическое исследование, которое подтвердило или опровергло бы гипотезу о том, что российское общество приобретает черты «психологического». Стандартные количественные методы — опросники, включенное наблюдение и дискурсный анализ — могут быть адаптированы для выяснения того, как воспринимают себя люди. Думают ли они о своих повседневных делах и проблемах в психологических терминах, включают ли психологию в определение своей идентичности? Такую работу еще предстоит провести, и одной из главных трудностей здесь окажется необычайная широта и гибкость формулировок того, что считать психологическим. К примеру, российское телевидение наводнено программами, рассказывающими о семейных конфликтах и агрессии, пьянстве и изменах, об эмоциональном шоке — и в этих повествованиях как агрессоры, так и жертвы часто говорят о себе в психологических терминах. Какое влияние, к примеру, оказывают эти передачи? Психология становится не только одной из наиболее распространенных профессий, но — что еще более важно — формой жизни, способом понимания себя и других, способом формирования идентичности. Люди начинают верить в то, что кто они такие, как они поступают, на что они могут надеяться — вопросы психологического порядка. Каковы же последствия этого в России и в других странах?

За последние полвека появилось много исследований какого-либо из конкретных аспектов нашей темы. Для удобства изложения мы разделим эту литературу на четыре группы (которые неизбежным образом пересекаются и перекрывают друг друга):

1) описание психологии как профессии или области занятий и роста ее в разных странах в ХХ веке;

2) исследование социальной природы (или, как говорят иногда с полемическим оттенком, социальной конструированности) психологического знания;

3) историко-социологические исследования отношений между индивидуализмом, модернизмом и психологией. Как правило, авторы этих исследований критически относятся к феномену психологического общества;

4) работы, в которых психология рассматривается в контексте управления обществом. Это история психологии как практики (или техники) общественного управления (или, пользуясь термином Фуко, ее генеалогия — то есть история, написанная вспять — из современности в прошлое). Психология рассматривается как более либеральный, по сравнению с принудительными административными мерами, инструмент контроля, как способ самоконтроля или саморегуляции. Тем не менее, в западном обществе действие этого инструмента не менее реально и подчас даже более эффективно, чем прямой административный контроль.

Рассмотрим каждую из тем подробнее.

1. Психология как область занятий

Первый из упомянутых и наиболее очевидный аспект психологического общества — рост психологии как профессии или области занятий. Мы предпочитаем говорить об области занятий по двум причинам. Во-первых, то многообразие родов деятельности, которые называют «психологией» — от компьютерного моделирования когнитивных процессов до музыкальной терапии с аутичными детьми — трудно объединить в одну профессию. Во-вторых, понятие профессии подразумевает, что существует единая группа специалистов, или экспертов, которые в силу особого образования и системы знаний обладают нашим доверием и социальным положением и могут, в одно и то же время, служить потребностям науки, клиентов и общественному благу; этих экспертов общество вознаграждает статусом и деньгами. Как мы знаем, представление о такой гомогенной группе специалистов не соответствует действительности.

Итак, мы говорим здесь о XX веке, даже скорее о второй его половине — том времени, когда психология как область занятий достигла массовости. В 1992 году в Американской психологической ассоциации состояло 110 тысяч членов, а в Нидерландах было 20 тысяч зарегистрированных психологов. В России рост числа психологов за последние декады, безусловно, весьма значителен и также может быть подсчитан. Однако исследования того, как происходил массовый рост психологии, выполнены главным образом на материале американской истории. Это неудивительно, учитывая, что в США психология как область занятий сложилась раньше и в больших масштабах, чем в остальном западном мире. С 1919 по 1939 год число психологов в этой стране выросло в 10 раз; после Второй мировой войны этот рост еще ускорился, чтобы к 1995 году почти достигнуть цифры в четверть миллиона. Не последнюю роль в этом процессе играли войны, привлекшие внимание психологов к вопросам организации и функционирования армий. В послевоенные периоды психологи участвовали в государственных и общественных программах реабилитации и социальной помощи населению, что также повышало статус их профессии и вело к открытию новых вакансий. В числе работ, посвященных становлению психологии как массовой профессии в США, можно назвать книги Дж. Бёрнэма, Дж. Кэпшью, Д.С. Наполи и Э. Хёрман [Burnham, 1988; Capshew, 1999; Napoli, 1982; Herman E., 1995]. Что касается Европы, то здесь исследования касаются в основном возникновения и развития психоанализа и психотерапии, — в особенности, во Франции [Carroy, Ohayon, Plas, 2006]. Случай Нидерландов, где статус психологов как социальных работников и экспертов довольно рано получил законодательное закрепление, также хорошо изучен [Dehue, 1995]. Случай же России, где психология — и академическая, и, в особенности, популярная, — приняла массовые масштабы после перестройки, в период президентства Б.Н. Ельцина, еще предстоит изучить.

2. Социальная природа психологического знания

Более интересен, однако, другой аспект дискуссий о психологическом обществе, а именно, вопрос о природе психологического знания. Многие ученые, как и обычные люди, в вопросе о происхождении знания — реалисты. Так, психологи считают, что предмет их изучения — восприятие, память, интеллект — «реальные» процессы или, говоря философским языком, «естественные виды», существующие независимо от конкретной социально-исторической ситуации. Следуя такому взгляду, историю психологии часто пишут в терминах прогресса, прорыва, переход от знания к незнанию (критику такого вида истории см. в [Kusch, 1999]).

Однако, начав размышлять о знании, которое они производят, некоторые психологи сталкиваются с тем, что это знание каким-то образом воздействует на объект, изменяет его. Иными словами, процесс познания в психологии иной, чем, например, в физике: там перед ученым предстоят некие естественные объекты, которые он изучает эмпирически, потом создает теорию, а потом прилагает полученные знания к практике. В психологии, напротив, нет «естественных объектов» в том же смысле, что в физике. Из этого следуют два важных эпистемологических вывода.

Во-первых, в психологии нет такой, как, например, в физике, последовательности этапов познания — «эмпирия – теория – практика».

Жесткое разграничение психологии на теоретическую и прикладную не выдерживает критики. Конечно, заниматься можно очень разными вещами — моделированием процесса отображения информации с сетчатки в кору мозга в ходе исследования, призванного подтвердить или опровергнуть какое-либо эмпирическое утверждение, или развитием речи конкретного ребенка. Тем не менее, в психологическом обществе и прикладные занятия могут стать источником теории, и наоборот. Психологическое знание не является чем-то, что сначала «добывают», а потом «применяют на практике»; знание появляется по ходу действия. Если действительно знание о человеке рефлексивным образом изменяет самого человека, разделение на «чистое» и «прикладное» знание трудно сохранять.

Во-вторых, поскольку психологическое знание неотделимо от его объекта, а объект этот — человек — по своей природе социален, то социально и само психологическое знание. Иными словами, все понятия, категории и модели психологии историчны, возникли в определенный момент истории и в ответ на запросы определенного общества и в определенный момент — например, с исчезновением данного общества — могут прекратить свое существование. Вывод о социальной природе знания ограничивает амбиции ученых, их претензии на открытие универсальных истин о человеке. Психологическое знание не является ни вечным, ни универсальным — пригодным для человека любого общества и любой эпохи. Признавая это, психологи должны отказаться от мессианских иллюзий и не распространять свои локальные диагнозы на «природу человека вообще», поскольку такая природа — очень туманная абстракция.

В истории психологии сложилось особое направление — история отдельных психологических категорий и практик — изучение того, как они возникли и приняли современную форму. Одной из самых влиятельных в этой области была и остается книга канадского историка психологии Курта Данцигера об истории психологического эксперимента в трех национальных культурах — франко-, германо- и англоязычной [Danziger, 1990]. А категории, которые чаще всего рассматриваются в подобных исследованиях, — это личность и интеллект. Именно они являются центральными для психологии, так как связывают ее с обучением и образованием и через них — с политикой и повседневной жизнью миллионов людей. Именно вокруг категорий «личности» и «интеллекта» идут незатухающие дебаты о роли наследственного и приобретенного, так называемые nature-and-nurture debates, по эмоциональному накалу больше похожие на военные действия, чем на научную дискуссию. Это неслучайно, так как каждая из позиций имеет негласные предпосылки — леворадикальные у сторонников nurture (воспитания) и консервативные в случае сторонников nature (природы). Чаша весов здесь все время колеблется: если в революционные 1960-е и 1970-е годы на Западе преобладала социально-культурный взгляд на природу интеллекта, то в эпоху начавшейся с 1980-х годов политической реакции реванш взяла противоположная точка зрения. Однако значительная часть авторов и сейчас настаивают на том, что категория интеллекта конструируется обществом и является функций процедур тестирования, которые применяются для селективного управления образованием в эпоху, когда образование должно быть всеобщим [Carson, 2007; Richards, 1997; Zenderland, 1998]. Экстенсивное применение тестов, как мы уже отмечали, — одна из главных черт психологического общества.

К этим исследованиям примыкают работы по исторической психологии — исследования того, как человек, его менталитет изменялись на протяжении столетий, от античности до наших дней. Кроме этого, некоторые исследователи высказывают мысль, что не только психологические категории — эмоции, память, разум, но и само понятие психология имеет свою историю [Danziger, 1997; Smith, 1997]. Человеческое «Я» не всегда воспринималось в психологических терминах, как это происходит в наши дни, — было время, когда люди жили другими, непсихологическими, категориями. Представление человека о самом себе как о существе психологическом не изначально, не задано природой, а появилось на определенном этапе истории. Следовательно, присущий современности психологический образ мыслей и на самом деле современен, то есть недавнего происхождения. А значит, и обычное житейское представление о психологии, не говоря уже о становлении ее как научной дисциплины, — относительно новое, не ранее XVIII века, приобретение.

Итак, с позиций эпистемологии, согласно которой все психологическое знание исторично, психологическое общество — исторически сконструированный образ жизни. А поэтому то знание о человеке, которым это общество обладает, не может быть привилегированным, единственно верным и объективным. Вместо того чтобы делать такие грандиозные заявки, исследователям стоит обратиться к тем историческим процессам, в результате которых какое-то конкретное знание получает статус «научного» и «объективного» и становится знанием о «реальности» или «природе». Критика эпистемологии реализма позволяет нам рассматривать становление психологического общества и формирование психологических состояний индивида как два измерения одного и того же исторического процесса. Тем самым, изучение психологического общества становится частью социальной психологии — часть знания, которое нужно нам для понимания социальной природы психологической жизни. Нам интересно узнать, каким образом психологические процессы приобрели ту природу, которую они имеют, и каким образом эта природа входит в психологическое общество.

3. Психология, индивидуализм, модернизм

Концепция психологического общества — продукт или развитие более широкой социологической теории — о природе «модерна» или «модернизма» (modernity). Под рубрикой «модерна» социологи пытаются описать и объяснить особенности западного общества, каким оно стало после XVII века. Мы не будем здесь углубляться в эти теории, подчас чрезвычайно запутанные, лишь отметим соответствие между психологическим образом мыслей и человеческим бытием, с одной стороны, и такими особенностями, лежащими в центре модернити, как индивидуализм и инструментальная рациональность, — с другой. Современная психология оформляет и концептуализует свой предмет по преимуществу как индивидуальные, то есть принадлежащие индивидам процессы и состояния. Это зачастую свойственно даже социальной психологии, в особенности в ее североамериканском варианте. Психологическая профессия распространилась и получила политическую поддержку потому, что психологи заявили — и общественное мнение им поверило, — что их знание и экспертиза имеют инструментальную ценность, полезны и необходимы для блага индивидов. А ведь именно индивид считается основой и существом общества эпохи модерна. Психологическое общество — такую форму принял социум, в котором принято считать, что индивид логически, этически и экзистенциально первичен по отношению к социальному. В модернистском обществе экспертное знание об индивидуальных психологических состояниях и процессах лежит в основе «хорошей жизни».

Понятие о психологическом обществе, которое связывает его с модернизмом, важно для психологов, для оценки ими своего места в обществе и своих перспектив. Способность социальной группы — такой, как профессиональные, научные психологи — оценивать, размышлять о собственной позиции также называется «рефлексией» (во втором значении термина). Понятие психологического общества вносит вклад в рефлексию, необходимый для добавления в психологию критического измерения.

Социологические теории модерна никогда не были нейтральными или чисто описательными, поскольку всегда явно или неявно подразумевали оценку того, что приобретено и что утеряно в процессе модернизации. В ранних классических исследованиях Огюста Конта, Карла Маркса и Герберта Спенсера — неслучайно считающихся отцами-основателями социологии — подъем индивидуализма рассматривался как амбивалентное явление. Это неудивительно, если мы вспомним, какие этические идеалы вдохновляли их социальную философию. (В модерне что-то всегда возвышается — например, буржуазия, а что-то исчезает — например, «околдованность мира», по Веберу, или «община» у славянофилов. ) Осознание этой моральной амбивалентности индивидуализма свойственно и социологическому анализу, который проделали Фердинанд Тённис, Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм и другие мыслители их поколения. Неудивительно поэтому, что литература в психологическом обществе всегда отчасти критична, откликаясь критически на то чрезмерное внимание, которое уделяется индивидуальным психологическим состояниям и процессам. В ней выявляется политическая ограниченность модерна, ставшая особенно очевидной — предупреждают критики — в культурно-политической жизни США.

В своем кратком изложении тезис о связи психологического общества с модернизмом выглядит следующим образом. Утверждается, что в премодерне идентичность детерминируется местом человека в сообществе. Это порождает исторический вопрос о том, когда, где и в каком смысле возникло человеческое «Я» — как понятие и как реальность [Seigel, 2005]. Затем утверждается, что в модерне сообщество исчезает: его заменяют контрактные отношения. Индивид, чье освобождение от жестко заданной социальной идентичности теперь закреплено в законах, приобретает «личные» психологические характеристики и новую субъективность. Такой индивид и становится базовой единицей социальной, общественной жизни.

Материальная, экономическая сторона этого процесса — возникают рыночные отношения, богатство становится мерой человеческого благосостояния, а потребление — выражением человеческой экзистенции. Психология в этом контексте превращается в науку о понимании и управлении индивидом, наделенным способностью участвовать в сложных отношениях, от которых все и зависит. Психология получает особую роль — обеспечивать управление там, где индивиды по какой-либо причине — горя, гиперактивности, врожденных особенностей — сами не в силах этого сделать. В то же время рефлексивно люди модерна начинают понимать себя в психологических терминах и обнаруживать психологические состояния, которые такое самопонимание предполагает.

Критический пафос этого тезиса лежит в суждении о том, что когда люди представляют себя и других в психологических терминах, они это делают за счет своей способности понимать социальные и политические процессы. Дискурс о социальных структурах и институтах, о характере политической власти и о социальной подкладке суждений об истинности, не говоря уже о социальном происхождении психологического знания как такового, теряет свое значение. Термин «психологизация» описывает подмену социального (варианты: теологического, философского) понимания психологическим. Печально известный пример — когда в 1968 году во время протестов в американских университетах против войны во Вьетнаме психолог из Харварда Р.Дж. Хернштейн (Richard J. Herrnstein) «объяснил» эти протесты подростковым кризисом. Подходя к вопросу более серьезно, такие социологи, как Ричард Сеннет в «Падении общественного человека» [Sennett, 1986] и Кристофер Лаш в «Культуре нарциссизма» [Lash, 1980], обсуждали распад гражданского общества и замену его индивидуальными ценностями и дискурсом. Лаш презрительно называет «Я-поколением» своих современников — людей, занятых «стилем жизни», личной красотой, фитнесом и психотерапией, избегающих реальности жизни. Многие наблюдатели отмечают тривиализацию политического процесса и тот факт, что масс-медиа сфокусированы не на политику, а на индивидуальные, психологические аспекты жизни.

В 1980-х годах был выдвинут тезис о переходе к постмодернизму, еще более усложнивший теории модерна. Нам здесь не надо разрешать диспут о том, действительно ли такая глобальная социокультурная трансформация имела место и если да, то в какой форме. Заметим только, что дискуссии вокруг постмодерна обогатили анализ индивидуализма: в них прозвучала гипотеза о возникновении новых типов самоидентичности. Некоторые наблюдатели утверждают, что в постмодернистском образе жизни у стабильной идентичности нет будущего, как и нет оснований надеяться на то, что политический процесс примет рациональные формы — как то предполагалось традицией Просвещения. Польско-британский социолог Зигмунт Бауман, к примеру, описывает современный западный стиль жизни в терминах нестабильности и текучести социальных отношений. В современном мире перспектива обретения прочного пристанища в конце дороги отсутствует: «Быть в пути стало постоянным образом жизни индивидов, не имеющих (теперь уже хронически) своего устойчивого положения в обществе». Суррогатом такого пристанища, или устойчивого положения, — иными словами, суррогатом сообщества, и выступает «идентичность» [Бауман, 2002, 184–190].

В таком постмодернистском мире индивидуализированные психологические категории и язык описания индивидуальности принимаются как должное. Сама текучесть личной идентичности, кажется, делает психологический дискурс еще более привлекательным. Все это, тем не менее, прекрасно уживается с генетическими, эволюционными и нейропсихологическими формами объяснения, в которых подчеркивается «заданный» характер психологической идентичности. Вера в то, что идентичность «дана» или «задана» (например, генами) находится в кажущемся противоречии с верой в то, что идентичность избирают (например, путем косметической хирургии). Возможно, именно такие противоречия и придают рассуждениям о постмодернизме смысл.

Центральная особенность психологического общества — внимание, которым пользуется в нем психотерапия. В какое бы прошлое ни уходили ее корни, психотерапия достаточно молода; она начала развиваться на подъеме модерна, за три-четыре десятилетия до Первой мировой войны. Она — что бы ни говорили о ее эффективности — способ выражать и отвечать на личные трудности индивидуального субъекта. Поразительное число и разнообразие предлагаемых клиенту терапий, а также вариантов консультирования и рекомендаций относительно стиля жизни, — пожалуй, самая выдающаяся черта психологического общества. Подчеркнем еще раз, что дело здесь не столько в большей распространенности и доступности услуг психотерапевтов, сколько в том, что обычные люди стали воспринимать себя как потенциальных клиентов для психотерапии.

Большинство психотерапевтов глубоко верят в свое дело и занимаются им со всей серьезностью, подобно тому, как — в нашем представлении — занимался психоанализом Фрейд и его «правоверные» последователи. Из этого ясно, что психотерапия — не нейтральное орудие, а активная миссия по «улучшению» жизни. Критическое сравнение психотерапии с религией давно уже само превратилось в клише. И именно здесь, по мнению многих, находится сердцевина психологического общества: процессу психологического понимания придается крайняя важность. Именно психологи, психиатры и психотерапевты задают нормативы психического здоровья, с позиций которых осуществляется пересмотр целей, идеалов и смысла существования.

В списке литературы, посвященной этому глобальному повороту в культуре, книги Филиппа Рифа «Фрейд: Ум моралиста» и «Триумф терапевтического» [Rieff, 1961; 1987] занимают особое место. Риф считает, что к середине ХХ века человек психологический стал доминантным типом западной культуры, сменив в этой роли человека морального и человека экономического. Эта революция совершилась не без участия Фрейда. В очередной раз, пишет Риф,

«история произвела тип, специально адаптированный к новому периоду: тип тренированного эгоиста, частного лица, покидающего арену общественной жизни, на которой он не достиг успеха, чтобы заняться изучением себя и своих эмоций. Этой интроверсии интересов должна была соответствовать новая дисциплина, и психология Фрейда, с ее интерпретацией политики, религии и культуры в терминах внутреннего мира индивида и его непосредственного семейного опыта, как нельзя более подошла для этого» [Rieff, 1961, 2–3].

Еще до Рифа открыто политические работы так называемых «малых фрейдистов» (таких, как Вильгельм Райх и Эрих Фромм) связали воедино структуру капиталистического общества со структурой души [Robinson, 1969].

Миссионерский характер психотерапии свойственен не только фрейдистам или даже психотерапевтам в целом. Самый известный из послевоенных британских психологов, Ханс Айзенк, с презрением относившийся к психоанализу, тем не менее разделял энтузиазм по поводу психологического вмешательства в жизнь людей. Он писал:

«Бихевиоральные методы (бихевиоральная терапия, модификация поведения, лечение с помощью обусловливания) показали себя эффективными, быстрыми и адекватными. …Вполне возможно, в скором будущем мы сможем в обозримый отрезок времени устранить приводящие к бездействию страхи, обсессивно-компульсивное поведение и многие другие серьезные невротические симптомы. [Это можно будет сделать] с помощью передвижных клиник на колесах, в штате которых будут работать клинические психологи. Эти проблемы так называемой “малой” психиатрии причиняют людям много боли и горя; настало время начать на них атаку, соизмеримую с тем уроном, который они наносят счастью людей (цит. по: [Rose, 1999, 233]).

Обратимся теперь к постсоветской России. Ясно, что Советский Союз не был психологическим обществом. По традиции, население его решало свои личные проблемы с помощью друзей и близких, не обращаясь к профессиональным психологам. По данным исследования, которое цитирует А.В. Юревич, только 6 процентов респондентов когда-либо консультировались у психолога, а 44 процента вообще ничего не знают о подобных услугах. Юревич, тем не менее, подчеркивает, что профессиональная психология здесь проигрывает поп-психологии. То же исследование показало, что 39 процентов смотрит телевизионные программы на темы, которые можно назвать психологическими, и 25 процентов читает популярную литературу по психологии [Юревич, 2007]. Перемены в России оказались благодатными для разнообразных форм психотерапии, а также для огромного числа людей, предлагающих психологические советы и консультации всякого рода. Телевидение приводит в дома людей «мудрецов», которые представляются психологами и дают советы по воспитанию детей, разрешению конфликтов с партнером, смене пола и т.д. Все выглядит так, будто в стране быстро формируется психологическое общество.

Существует также тенденция, которую активно поддерживают государственные службы, — использовать психологов в ситуациях кризисов и социальных конфликтов: к примеру, во время войн на Кавказе или при взятии заложников. В московском метро можно услышать объявления о «кризисной линии», «телефоне доверия» или другом способе получить психологическую помощь. Все это можно интерпретировать и как проявление заботы, и как попытку переложить проблемы, которые сложно решить другими средствами, на психологов. Современные политики широко пользуются услугами специалистов по пиару и личных консультантов, часто имеющих психологическое образование. В дополнение к этому, существует интерес к созданию «православной» психологии — основанной на вере и традициях православной церкви. Церковь и сама предлагает — наряду с традиционным пастырским попечением со стороны священников — психологическое консультирование (см. материалы сайтов [http://www.priestt.com/slugd/], [http://dusha.orthodox.ru/], а также [Братусь, 1995]).

Несмотря на все эти новшества, многое в них на поверку может оказаться поверхностным. Совсем не ясно, насколько глубоко психологические способы управления человеческими делами вошли в плоть и кровь постсоветского общества. Первое движение обычного человека, который испытывает личные проблемы, обращено по-прежнему к друзьям, а не к психологу. Относительно немногие, в особенности жители провинции, имеют возможность воспользоваться дорогостоящими услугами психотерапевта. И если человек все же обращается к психологу, то делает он это зачастую наивно, без понимания сути психологического образа мыслей. Что же касается православной психологии, то ей нужно еще доказать, что в ней есть что-то большее, чем просто повторение религиозных заповедей. Кроме того, вполне возможно, что «психологический образ жизни» ограничивается метрополиями и не доходит до регионов Федерации, в особенности тех, которые отличаются от столичных в культурном и этническом отношении.

Обсуждение психологического общества может, таким образом, служить полезным инструментом для размышлений о переменах, которые пережила и переживает Россия. Следует эмпирически изучить и проанализировать с концептуальной точностью все смыслы вопроса: возникают или нет здесь черты такого общества. Современная политическая ситуация может способствовать возникновению психологического общества — в особенности, если считать его в некотором смысле суррогатом гражданского общества. Важно и то, что нарождающийся в России средний класс служит рынком для психологических практик и главной аудиторией для популярной психологии. Этот класс, ко всему прочему, кажется индивидуалистическим и аполитичным. Все это, как кажется, говорит в пользу того, что Россия становится психологическим обществом. Ниже, однако, мы приведем причины, заставляющие с осторожностью относиться к такому выводу. Каждому, кого волнует человеческое достоинство, принятое в современных масс-медиа публичное обнажение субъективного мира человека удовольствия не доставляет. Но движущая сила этого — не «заговор» психологов, а деньги, привлечение публики, доход от рекламы.

4. Управление индивидом

Один из вариантов тезиса о связи психологии и политики приобрел такое влияние, что сам заслуживает обсуждения. В нем развивается положение о том, что психологическое общество — альтернатива политической жизни или новый ее поворот. Тезис в краткой формулировке звучит таким образом: в модернистских государствах, где существует либеральное общество, управление и контроль за людьми осуществляется не применением силы (или угрозой ее применения), а путем их собственного, субъективного управления, или самоконтроля. Психологические свойства, придающие современным людям их идентичность, задающие их место на рынке и цель в жизни, в либеральных демократиях также управляют ими. Иными словами, согласно этому утверждению, в модернистских обществах (в особенности в англоязычном мире и на Северо-Западе Европы) «поддержание порядка» — активная функция самих граждан, которые осуществляют ее по отношению к самим себе. Напротив, в немодернистских, нелиберальных обществах государство требует от граждан пассивности и делает их объектом своих мер по поддержанию порядка. При этом предполагается, что созданию такой интернализованной, индивидуализированной системы поддержания социального порядка способствуют дискурсы и практики современной психологии и других релевантных структур индивидуального благосостояния.

Теоретическое основание для тезиса о разных формах управления — работы Мишеля Фуко, в особенности его анализ власти в терминах дисциплинирования и регуляции индивидуального тела («био-власть»). Фуко считает, что перемена в дискурсах и практиках, произошедшая на рубеже XVIII и XIX веков, вызвала к жизни как науки о человеке (включая клиническую медицину, психологию, лингвистику, антропологию и социологию), так и их предмет — человеческую субъективность [Foucault, 1988; 1991]. Человек-субъект впервые появился — стал зримым — в таких учреждениях, как больницы и приюты для душевнобольных, школы, армия, тюрьмы. В них формировалась дисциплинированная личность — предмет административного регулирования, государственного управления, осуществляемого через местные институции. В отличие от прежнего государственного управления путем репрессий, новый тип администрирования, по утверждению Фуко, привел к появлению человеческого субъекта с его самодисциплиной. Со временем тип самодисциплины, насаждаемый подобными социальными институтами, превратился в модель для индивидуальной субъективности в целом — субъективности, сформированной и выражающей себя через самоконтроль. Фуко оригинален и интересен своим пониманием власти: власть — это не принуждение со стороны государства, а форма конституирования определенных способов бытия человеком, бытия самим собой.

В работах «Психологический комплекс» и «Управление душой» [Rose, 1985; 1999] английский социолог Николас Роуз применил подход Фуко к историческому описанию того, как в англоязычном мире возникло психологическое общество и какие последствия это имело. В этих книгах и в сборнике «Изобретая самих себя» ([Rose, 1996]; см. также [Rоуз, 1993]) он описывает создание психологических обществ, в центре которых — общепринятые ожидания, что индивиды будут управлять самими собой. Только так становится возможным присущий либеральным демократиям тип управления (в терминологии Фуко — governmentalité). Оставляя в стороне роль в возникновении психологии академических учреждений, Роуз обращается к учреждениям другого рода — школам, тюрьмам, клиническим и психиатрическим больницам, армии, бизнесу, организационному администрированию. Именно в них, по его мнению, и формировалась современная психология. Модернистский менеджмент большого числа людей, «рационализация», которая связывается с модерном, создали дискурс об индивидуальных способностях и методах их измерения. Этот дискурс постепенно стал казаться объективной истиной о людях — или о том, что делает их людьми, создает их идентичность. Бюрократы особенно были заинтересованы в том, чтобы принятие решений базировалось на объективных замерах и показателях, с помощью которых они описывают население [Porter, 1995]. В XIX и ХХ веках психология была, таким образом, двойственным процессом. С одной стороны, она создавала индивидуальные особенности как объект управления и контроля; с другой стороны, эти способности и их статистическое изучение становились предметом психологии, определяя ее методологию и область экспертизы. Либеральное общество становилось возможным еще и потому, что способности и власть были локализованы в самом индивиде:

«Так формальные ограничения, налагаемые на власть “государства”, повлекли за собой распространение многообразных программ и механизмов, отделенных от прямой “общественной” власти; тем не менее, оказывая формирующее влияние на занятость, рынок, семью, они вызывают к жизни “общественные” ценности — такие, как богатство, эффективность, здоровье и благополучие» [Rose, 1996, p. 155].

Как мы отмечали выше, большинство психологов считают, что, описывая психологические способности и качества, они говорят о «естественных» вещах или «видах» (natural kinds). В чистом виде такой образ мысли представлен в работах Чезаре Ломброзо, считавшего преступника или проститутку представителем определенного биологического типа — типа, у которого имеется ряд определенных признаков или симптомов [Becker and Wetzell, 2006]. Работы Ломброзо — как и другие подобные идеи о вырождении — были справедливо раскритикованы. (Хотя генетические теории, объясняющие отклонения от поведенческих норм врожденными причинами, были с энтузиазмом встречены некоторыми психологами.) Тем не менее, общие принципы, заложенные в этих работах, определяющих природу и идентичность человека путем сравнения индивидуальных способностей с социальными нормами, никуда не исчезли. В психологическом обществе ХХ века дискурс — в одно и то же время дескриптивный и прескриптивный — об интеллекте, развитии, личности, адаптации и тому подобном, бурно расцвел. Он проявился в таких программах, как психогигиена, семейное благополучие, групповая динамика, тренинги персонала и во многих других областях. Затем индивиды интернализировали этот дискурс и стали тем самым «сами себе психологами», приучаясь сами судить о своих способностях и действовать в соответствии с прескриптивными социальными нормами. В помощь им возникла огромная популярная литература, и если ее было все же недостаточно, и если они терпели неудачу, то свои услуги предлагали эксперты «помогающих профессий»; число этих экспертов постоянно росло.

Идеалом либерального демократического государства является такой индивид, который может сам действовать, адаптироваться и управлять самим собой. Роуз утверждает, что психология и есть наука о подобном управлении. Можно, конечно, обсуждать, насколько этот идеал достигнут. Ведь все государства продолжают использовать силу по отношению к тем, кто, как считается, не интернализовал психологические нормы (например, к разного рода маргинальным группам и «террористам»). Однако это не отменяет представления о современных гражданах либерального государства как экспертах по само-управлению. Как таковые, они должны владеть необходимыми психологическими знаниями и методами. В либеральном государстве индивид автономен, но эта автономия несет с собой обязанность иметь психологическую идентичность. Идентичность закрепляет за индивидом определенное место в социальном порядке — место, которое можно легко определить — идентифицировать — превращая его в участника господствующих форм управления и администрирования.

Никто, конечно, не станет наивно утверждать, что где-либо в мире переход от «внешнего» государственного управления к «внутреннему» конституированию индивида вполне завершен. Но разные типы государства различаются своими формами правления, и при описании и объяснении этого понятие психологического общества играет свою роль. Если мы обратимся к советскому периоду, то увидим поразительную параллель между прямым, централизованным контролем государства над населением и отсутствием психологического общества. Правда, государство использовало психологов — например, в образовании, армии, спорте и космических программах. Однако все — включая государственные органы управления, самих психологов и публику — понимали эти отношения как иерархическое, «сверху вниз» использование психологической экспертизы во вполне определенных заданных государством практических целях.

В более ранние и более утопические 1920-е годы существовали планы развивать психологию и психиатрию как часть важной социальной программы психогигиены. Сторонники этой программы, как и их коллеги на Западе, считали, что психология должна стать неотъемлемой частью современного управления [Сироткина, 2000; Sirotkina, 2002; Сироткина, 2008]. Уже в середине 1920-х годов государство большевиков приняло национальную программу по психогигиене, базовым учреждением которой стал существующий по сю пору психоневрологический диспансер. Диспансеры наблюдали пациентов амбулаторно и занимались пропагандой здорового образа жизни. Их сотрудники — медицинские и социальные работники — обследовали жилье и рабочие места и регистрировали тех, кому, согласно определенным критериям, угрожало нервное заболевание. Вскоре сеть диспансеров покрыла всю страну; однако программа психогигиены никогда не была осуществлена в соответствии с изначальным замыслом. После объявленного в 1929 году «Великого перелома» главной целью стала централизованная индустриализация страны. Власть продолжала действовать «сверху», путем «внешнего» контроля, а не самоконтроля подданных. В то время когда Фуко писал работы об управлении субъективностью, западные психиатры и пресса весьма критически высказывались об использовании в Советском Союзе психиатрии в целях политических репрессий. Между применением психиатрии как орудия «внешнего» контроля в Советском Союзе и либеральной манерой управления с помощью усвоенной каждым психологической идентичности существовал резкий контраст. Этот контраст не был абсолютным: на Западе психиатрию также критиковали как репрессивную практику, а у советских людей было достаточно интернализованной дисциплины. Тем не менее, контраст существовал.

Элементы психологического общества сложились в России после 1991 года, который принес перемены: распад коллективистских способов организации социальной и экономической жизни и новые экономические ценности — ценности индивидуального предпринимательства. Насколько, однако, общество новой Российской Федерации изменилось? Нельзя забывать, что речь идет о разных этапах — периоде хаоса и неопределенности первых постсоветских лет и периоде кажущейся стабильности и экономического роста, пусть только в некоторых секторах, — после 1998 года. Последнее десятилетие отмечено восстановлением механизмов вертикальной власти, которые — как иногда кажется — не изменились с имперских и советских времен. В современной России, таким образом, психологический дискурс и практики сочетаются с высокоцентрализованным управлением «сверху вниз». Однако противоречия при этом нет — по крайней мере, не более, чем в либеральных демократиях, где «внешний» менеджмент сосуществует бок о бок с «внутренней», психологической саморегуляцией. В России, однако, сосуществование государственного регулирования и психологического дискурса особенно легко достижимо, поскольку общество, унаследовавшее советские особенности, резко разделено на «общественную» и «личную» сферы. Люди прекрасно усвоили это различие и с легкостью переходят из одной сферы в другую. Можно гипотетически предположить, что элементы психологического общества проникли только в эту последнюю — «личную» — сферу, а сфера «общественная» регулируется по традиции «извне», путем авторитарного контроля.

Следовательно — должны мы сделать вывод — в России нет психологического общества в том смысле, в каком оно описано выше. Распространение самоконтроля — в отличие от государственного управления — представляется существенно отличным от того, что наблюдается в либеральных демократиях (сделаем оговорку: это наше впечатление требует систематической проверки). Итак, есть интересная возможность того, что, хотя «психологическое» достигает значительного влияния в частной, личной сфере, это влияние в России, в отличие от Запада, никак не связано с либеральной демократией.

Наши замечания скорее поднимают вопросы, чем дают на них эмпирические ответы. Цель этой краткой статьи — применить концепцию психологического общества как инструмент для анализа психологии в социальном контексте. Никто из тех, кто комментировал происходящие в России перемены, до сих пор не задавался вопросом, в каком смысле и до какой степени здесь сложились элементы психологического общества; дать старт такому исследованию выпало нам. В дальнейшем обсуждении этой темы необходимо заострить те вопросы, которые задают себе академические психологи, озабоченные будущим своей дисциплины, ситуацией с финансированием, неопределенностью границ науки и определением авторитета в области психологического знания и экспертизы. Дискуссия может помочь осознать, что психологические способы оформления жизни, которые люди некритически принимают и применяют к себе, вовсе не нейтральный или «естественный» шаг. Этот шаг предполагает выбор вполне определенного способа социального существования за счет какого-то иного.

В заключение мы можем резюмировать сказанное как попытку поместить в определенный контекст те психологические формы нарратива, с помощью которых наши современники придают своей жизни осмысленность и добиваются некоторой степени личного и социального контроля. Существующий в наши дни акцент на психологическом нарративе сам по себе не является ни нейтральным, ни единственно «истинным». Это один из многих образов жизни — образ жизни, имеющий свою историю, которую мы можем проследить и понять. Мы можем также сравнить и сопоставить его различные национальные паттерны. Вводя понятие о психологическом обществе, мы надеемся внести вклад в анализ путей, по которым идут современные российские психологи. Нам кажется, что исследовать возможный поворот к психологическому обществу — шаг более конструктивный, чем сожалеть о поглощении «научной» психологии психологией «популярной». Все многообразные формы психологии существуют как социальные по природе практики. Понятие психологического общества дает возможность понять эту социальную природу, подвергнуть анализу противопоставление «популярной» и «научной» психологии, увидеть место психологии в социально-политическом контексте.

 

Библиография

1.

Бауман З. 2002. Индивидуализированное общество. М.: Логос. Перевод книги: Bauman Z. The Individualized Society. Cambridge: Polity Press, 2001.
2. Братусь Б.С., ред. 1995. Начала христианской психологии. Учебное пособие для вузов. М.: Наука.
3. Роуз Н. 1993. Психология как «социальная наука» (пер. с англ.) // Иностранная психология. Т. 1. № 1. С. 39–46.
4. Сироткина И.Е. 2000. Психопатология и политика: становление идей и практики психогигиены в России // Вопросы истории естествознания и техники. № 1. С. 154–177.
5. Сироткина И.Е. 2008. Классики и психиатры. Психиатрия в российской культуре конца XIX — начала ХХ века. М.: Новое литературное обозрение.
6. Сироткина И.Е., Смит Р. 2006. Что такое «психологическое общество»? // Психологический журнал. № 1. С. 114–121.
7. Смит Р. 2008. История психологии. Пер. с англ. под ред. И.Е. Сироткиной. М.: Академия.
8. Сосланд А. 1999. Структура психотерапевтического метода, или Как создать свою школу в психотерапии. М.: Логос.
9. Юревич А.В. 2007. Поп-психология // Вопросы психологии. № 1. С. 3–4.
10. Юревич А.В., Ушаков Д.В. 2007. Макропсихология как новая отрасль психологического исследования // Вопросы психологии. № 4. С. 3–14.
11. Православная психологическая служба on-line. http://www.priestt.com/slugd/
12. Русская православная психология. http://dusha.orthodox.ru/
13. P. Becker and R.F. Wetzell (eds.). 2006. Criminals and Their Scientists: The History of Criminology in International Perspective. Cambridge: Cambridge University Press.
14. Burnham J. 1988. Paths into American Culture: Psychology, Medicine, and Morals. Philadelphia: Temple University Press.
15. Carson J. 1993. Army alpha, army brass, and the search for army intelligence // Isis. Vol. 84. P. 278–309.
16. Carson J. 2007. The Measure of Merit: Talents, Intelligence, and Inequality in the French and American Republics, 1750–1940. Princeton: Princeton University Press.
17. Carroy J., Ohayon A. and Plas R. 2006. Histoire de la psychologie en France: xixe–xxe siècles. P.: La Découverte.
18. Capshew J. 1999. Psychologists on the March: Science, Practice and Рrofessional Identity in America, 1923–1969. Cambridge: Cambridge University Press.
19. Danzinger K. 1990. Constructing the Subject: Historical Origins of Psychological Research. Cambridge: Cambridge University Press.
20. Danziger K. 1997. Naming the Mind: How Psychology Found Its Language. L.: Sage.
21. Dehue T. 1995. Changing the Rules: Psychology in the Netherlands, 1900–1985. Cambridge University Press.
22. Epstein M. 1995. After the Future: The Paradoxes of Postmodernism and Contemporary Russian Culture. Trans. and intro. A. Miller-Pogacar. Amherst: University of Massachusetts Press.
23. Foucault M. 1988. Technologies of the self // L.H. Martin, C. Gordon and P. Miller (eds.). Technologies of the Self: A Seminar with Michel Foucault. L.: Tavistock. P. 16–49.
24. Foucault M. 1991. Governmentality // G. Burchell, C. Gordon and P. Miller (eds.). The Foucault Effect: Studies in Governmental Rationality. Hemel Hempstead: Harvester Wheatsheaf. P. 87–104.
25. Gilgen A.R. and Gilgen C.K. 1987. International Handbook of Psychology. N.Y.: Greenwood Press.
26. Hampshire S. 1960. Thought and Action. (1st publ. 1959). N.Y.: Viking Press.
27. Herman E. 1995. The Romance of American Psychology. Berkeley: University of California Press.
28. Kusch M. 1999. Psychological Knowledge: A Social History and Philosophy. L.: Routledge.
29. Lasch C. 1980. The Culture of Narcissism: American Life in an Age of Diminishing Expectations. (1st publ. 1979) L.: Abacus.
30. Napoli D.S. 1982. Architects of Adjustment: The History of the Psychological Profession in the United States. Port Washington, NY: Kennikat.
31. Ohayon A. 1999. L’impossible rencontre: psychologie et psychanalyse en France 1919–1969. P.: La Découverte.
32. Porter T.M. 1995. Trust in Numbers: The Pursuit of Objectivity in Science and Public Life. Princeton: Princeton University Press.
33. Richards G. 2002. Putting Psychology in Its Place: A Critical Historical Overview. (1st publ. 1996) 2nd edn. Brighton: Psychology Press.
34. Rieff P. 1961. Freud: The Mind of the Moralist. (1st publ. 1959) N.Y.: Anchor Books.
35. Rieff P. 1987. The Triumph of the Therapeutic: Uses of Faith after Freud. (1st publ. 1966) Chicago: University of Chicago Press.
36. Robinson P.A. 1969. The Freudian Left: Wilhelm Reich, Geza Roheim, Herbert Marcuse. N.Y.: Harper & Row.
37. Rose N. 1985. The Psychological Complex: Psychology, Politics and Society in England, 1869–1939. L.: Routledge and Kegan Paul.
38. Rose N. 1996. Inventing Our Selves: Psychology, Power, and Personhood. Cambridge: Cambridge University Press.
39. Rose N. 1999. Governing the Soul: The Shaping of the Private Self. (1st publ. 1989) 2nd edn. L.: Free Association Books.
40. Seigel J. 2005. The Idea of the Self: Thought and Experience in Western Europe since the Seventeenth Century. Cambridge: Cambridge University Press.
41. Sennett R. 1986. The Fall of Public Man. (1st publ. 1977) L.: Faber and Faber.
42. Sirotkina I. 2002. Diagnosing Literary Genius: A Cultural History of Psychiatry in Russia, 1880–1930. Baltimore: Johns Hopkins University Press.
43. Smith R. 1997. The Norton History of the Human Sciences. N.Y.: W.W. Norton.
44. Smith R. 2007. Being Human: Historical Knowledge and the Creation of Human Nature. Manchester: Manchester University Press, and New York: Columbia University Press.
45. Zenderland L. 1998. Measuring Minds. Henry Herbert Goddard and the Origins of American Intelligence Testing. Cambridge: Cambridge University Press.

Источник: Методология и история психологии. Т. 3. Вып. 3 (июль — сентябрь 2008 г.). С. 73–90.

психологические проблемы и перспективы развития»

7–8 февраля на факультете философии и психологии ВГУ состоялась Международная научно-практическая конференция «Личность в современном обществе: психологические проблемы и перспективы развития».

Открыла конференцию заведующая кафедрой общей и социальной психологии доцент К.М. Гайдар. В своем приветственном слове она подчеркнула актуальность обсуждения психологических проблем развития современной личности, пожелала всем участникам плодотворной работы.

В работе пленарного заседания приняли участие порядка 100 психологов из Киева, Харькова, Минска, Москвы, Ростова-на-Дону, Курска, Смоленска, Хабаровска, Стерлитамака, а также представители воронежских вузов. Был заслушан ряд докладов.

Современные проблемы психологии зависимого поведения обсуждались в сообщении доцента кафедры общей и социальной психологии Воронежского государственного университета О.П. Макушиной.

С докладом о социально-психологических аспектах актуализации многоуровневого группового субъекта в различных социальных условиях выступил профессор кафедры психологии Курского государственного университета С.В. Сарычев.

Современные тенденции в развитии эволюционного подхода в психологии осветила доцент кафедры психологии управления Московского городского психолого-педагогического университета Т.В. Кочетова.

С докладом о психологии репродуктивной сферы в решении актуальных проблем современной семьи и репродуктивного здоровья общества выступила ректор НОУ «Институт перинатальной психологии и психологии репродуктивной сферы», профессор Г.Г. Филиппова.

О модели личности в виде триады диалектически противоположных характеристик сообщил профессор Воронежского филиала Московского гуманитарно-экономического института Ю.В. Щербатых.

Работа конференции также проходила по 6 секциям: «Личность в различных социальных группах», «Личность и современное образование», «Психологическое здоровье личности», «Развитие личности: возрастные, гендерные и этнопсихологические аспекты. Личностная самореализация», «Развитие личности в семье. Перинатальная психология и психология родительства», «Психологическое сопровождение личности: опыт и достижения».

В ходе конференции состоялось четыре мастер-класса: «Моя история в моей семье» (руководитель – старший преподаватель кафедры общей и социальной психологии ВГУ В.А. Тенькова), «Со сказкой по жизни» (руководитель – преподаватель кафедры общей и социальной психологии ВГУ О.М. Бабич), «Работа с телом и симптомами в психотерапии» (руководитель – преподаватель кафедры общей и социальной психологии ВГУ А.А. Меланьина), «Перинатальные и репродуктивные проблемы в практике психологического консультирования и психотерапии» (руководитель – ректор НОУ «Институт перинатальной психологии и психологии репродуктивной сферы», профессор Г.Г. Филиппова).

По итогам работы конференции издан сборник научных трудов.

Пресс-служба ВГУ  

Общественная психология как форма духовной жизни людей

К общественной психологии (общественной психике) как од­ной из важнейших характеристик жизни людей в обществе вполне применимы слова о том, что нелегко анализировать явление, кото­рое напоминает атмосферное давление: не видимо невооруженным глазом, но весьма чувствительно. Действительно, являясь особым состоянием жизни людей всякого общества, любой социальной группы, общественная психология представляет собой скрытую, точнее сказать, неявную для каждого отдельного человека, а следо­вательно, и с трудом поддающуюся вербальной артикуляции фор­му социально значимых переживаний людей — относительно сов­падающих эмоционально-чувственных реакций в сходных для них, повседневно повторяющихся ситуациях их совместной жизнедея­тельности.

Общественно-психологические явления (энтузиазм, страх, без­различие, враждебность и т. д.) сами по себе не существуют. Они органично вплетены в повседневную жизнь общества, возникают и существуют только в процессе реальной деятельности, реального живого общения людей. Именно взаимодействие людей друг с дру­гом, опыт совместной жизни рождает у каждого индивида общие психологические состояния его отношений с окружающим миром, формируя на их основе и внутреннюю культуру бытия человека. Мы узнаем об этих психологических состояниях только через от­крытое поведение людей, в котором эти состояния проявляются. В этом смысле общественная психология выступает, говоря словами Г. В. Плеханова, «особым состоянием умов и настроений людей» и оказывает безраздельное эмоционально-волевое и интеллектуаль­ное воздействие на весь комплекс ценностно-познавательных и по­веденческих реакций людей в обществе.

В современной научной и учебной литературе существуют многочисленные, порой весьма разноречивые характеристики об­щественной психологии. Одни ученые рассматривают ее как непо­средственную ответную реакцию (сознания, поведения) людей на внешние воздействия среды их существования. При этом они пола­гают, что в психике вообще нет разделения на индивидуальное и общественное психическое, поскольку у каждого отдельного чело­века, если он живет в обществе, является его продуктом, не может быть никакой иной психики, кроме как общественной [1]. Другие ис­следователи склонны видеть в общественной психике обычную, основанную на общности проживания связь сознания, взаимопо­нимание людей в различных конкретно-исторических процессах их взаимодействия друг с другом. Третьи исходят из того, что обще­ственная психология — это всевозможные социально значимые формы переживаний и поведения людей, сопровождающие их жиз­недеятельность именно как общественных субъектов. Во всех этих случаях понятие общественной психологии вводится через пере­числение некоторых общих, типичных для совместной деятельно­сти людей духовных состояний: чувств, настроений, мнений, по­буждений, привычек, чаяний и т. д. Экстенсиональный характер такого определения общественной психологии иногда настолько раздвигает рамки этого явления, что исчезает differentia specifica ее как духовного образования жизни людей. Вот почему, чтобы оха­рактеризовать общественную психологию, как особую форму ду­ховности, необходимо, прежде всего, сказать несколько слов о са­мой духовности и духовной жизни людей в обществе. Это важно сделать еще и потому, чтобы определить состояние (уровень) ее духовности в развитии каждого конкретного общества в сравнении с любым другим явлением духовно-практической жизни людей.

В философии можно вычленить по крайней мере три основных подхода к пониманию духа, духовного. Во-первых, духовное как нечто божественное, религиозное. Так, например, в русской религи­озной философии дух — это смысл, и именно он приводит к единству души и тела у людей. В этом смысле дух здесь является синонимом, источником свободы. Во-вторых, духовное — это то, что равнозначно нравственности, соответствует нравственным требованиям бытия человека в обществе (служение общественному долгу, жизнь по со­вести). В-третьих, дух, духовное тождественны явлениям сознания. При этом подчеркивается, что решающая особенность духа заклю­чена в способности самопознания, самоуглубления человека в себя, свою внутреннюю мыслительную деятельность.

В современной отечественной научной и публицистической ли­тературе духовная жизнь общества, духовность людей чаще всего связывается именно с развитием их сознания, идеями, которыми они руководствуются в своей деятельности. При этом духовное, как правило, целиком отождествляется с сознанием, с идеальной творческой деятельностью человека, и само исследование духовно­сти в основном сводится к обоснованию ее вторичности по отно­шению к материальным условиям бытия людей. Конечно, духов­ность общества, людей неразрывно связана с их сознанием, в том числе, конечно, и с идеальной творческой деятельностью людей, и она всегда динамична, подвижна и составляет классическую про­тивоположность относительной инертности и «неоживленности» материально-бытийного. Однако было бы неверно полностью их отождествлять. Во-первых, духовное — не только наличная система социально значимых мыслей, взглядов, идей, но это и всякая дея­тельность (активность) людей по созданию, освоению и передаче этих мыслей, взглядов. Духовное — это осознание действительности (знание действительности и отношение к ней, ее оценка), но одно­временно это еще и способ воплощения, основанных на этих зна­ниях и оценках, потребностей, интересов, целей, мотивов, устано­вок в жизнь. Это значит, что духовное включает в себя всю систему функционирования и развития процессов и состояний сознания, взятых в единстве с их носителями — творцами и трансляторами. Ведь сознательная психика является неотъемлемым свойством вся­кого субъекта, а следовательно, она и выступает в системе его свя­зей с миром и с другими субъектами как духовное. Именно поэто­му духовное — это в широком смысле способ деятельности людей и созданных ими институтов, созидающих различные ценности сво­его общественного бытия (наука, искусство, политика, образование и т. п.), это и сами люди, воплощающие в себе разнообразные цен­ности и руководствующиеся ими в своей жизни в обществе.

Кроме того, что духовное есть осознанная психическая дея­тельность людей, оно включает в себя, во-вторых, еще и то, что получило название собственно психологического, или душевного.

Всякое духовно-душевное выступает как ментальным (интеллекту­альным), так и эмоционально-чувственным, или переживаемым, отношением людей к природе, к самой их деятельности, к другим людям и к самим себе. Естественно, формы этих переживаний лю­дей могут быть как осознанными, так и неосознанными (неконтро­лируемыми сознанием). Это значит, что наряду с рациональным (осознанным, понимаемым) в сферу духовности человека, людей входит и иррациональное (эмоционально-образное, строящееся преимущественно на чувственном восприятии), а также и бессозна­тельное. Согласно К. Г. Юнгу, людей объединяют не только ценно­сти культуры, цивилизационный уклад образа жизни, общее созна­ние, но и коллективное бессознательное. Коллективное бессозна­тельное, содержащее архетипы, или общечеловеческие первообра­зы и идеи, запечатленные на глубинном уровне человеческой психики, создает тесные и прочные узы совместного существова­ния людей.[2] Таким образом, душевное не может быть отделено от духовного, они не существуют изолированно друг от друга, ибо по существу являются одним и тем же внутренним идеальным прин­ципом жизни, связи людей в обществе. При этом духовное и ду­шевное — это не надпсихическое, а различные качества психическо­го, как важнейшего атрибута человека и общества. В этой связи неправомерно также и противопоставлять их друг другу, рассмат­ривать дух как более высокий, а душу — как менее развитый, низ­ший регулятор деятельности. Душа — эмоционально-чувственная сторона духовного, сопровождающая все без исключения процессы жизнедеятельности людей, без нее не могут формироваться вообще никакие связи и отношения людей. Ведь только с эмоциональным началом у людей «включается» ценностный критерий отбора и по­следующего осмысления многообразных явлений действительно­сти, что в конечном итоге и способствует возможности их духовно-практической самореализации.

Рассматривая духовность (духовное) человека, общества, нель­зя не обратить внимания и еще на одну ее важную особенность. Эту особенность отмечает Н. А. Бердяев, для которого духовность — это творческая активность, это внутренние (душевные) силы чело­века. Правда, следует учитывать, что для него духовность — качество независимости от внешнего мира (природного и социального), поскольку, по его мнению, духовное начало определяется не извне, а изнутри[3]. Соглашаясь с Н. А. Бердяевым в том, что духовность связана с внутренними силами человека и является выражением его творческой активности, следует все же отметить, что полной неза­висимости духовного начала человека от мира природного и социального не существует. Духовное — продукт психической деятель­ности человека, отличающее его от животных, оно включает в себя не только рефлексию действительности, но и ценностное отноше­ние к ней. Именно поэтому духовность человека не может возни­кать сама из себя, она не может «парить» в полном отрыве от дей­ствительности природного и социального миров, в которых только и могут жить и развиваться люди. Однако, вместе с тем, духовно человек может подняться и нередко он поднимается над действи­тельностью внешнего мира, когда концентрирует в себе внутрен­ние силы (разум, знания, чувства) и направляет их на преобразова­ние своей жизни по законам своей внутренней самости. Именно поэтому духовность — это еще и качество общественной деятельно­сти людей, их творчества, активности по созданию ценностей своей жизни и овладению ими. А это значит, что духовность общества, каждого отдельного человека будет определяться тем, насколько люди сопричастны делам, мыслям и чувствам друг друга, насколь­ко устремления и цели их деятельности направлены на общее, со­циально значимое, общественное.

Общественная психика — это имманентная характеристика, свойство духовного и в этой связи отвечает всем выше названным признакам его существования и развития в обществе. Она включает в себя не только сознание, но и бессознательное людей и характе­ризует их внутренние творческие силы с точки зрения способности адаптироваться к миру действительности, равно как и подняться над ним, изменить его хотя бы в своих представлениях. В этом смысле вряд ли правомерно рассматривать общественную психику частью, стороной (уровнем) общественного сознания, как это обычно делается в учебной литературе. Общественная психология лишь частично пересекается с общественным сознанием. Огром­ный же пласт ее бессознательных проявлений выходит за рамки структуры общественного сознания. Собственно, поэтому общест­венную психологию следует рассматривать именно компонентом, формой духовной жизни общества. Кроме того, общественная пси­хология необходимо характеризует особые качества субъекта (группы, общества), ее выражающего. Утрата этих субъектных ка­честв (в том числе и тех, которые не контролируются сознанием), их размывание разрывает и саму общественно-психологическую связь как определенную форму духовной консолидации людей.

Вместе с тем следует учитывать, что общественно-психологи­ческое — это особое качество духовного. Прежде всего, общественно- психологическое отличается от индивидуально-психологического, точно так же как различаются индивидуум и общество друг от друга. В этой связи неправильно, как это делал в свое время 3. Фрейд, фактически стирать границу между коллективной и индивидуаль­ной психикой. В общественной психике в отличие от индивидуаль­ной всегда имеет место диалектическое «снятие» всего природного, индивидуально-особенного, что есть в психике каждого из людей, составляющих ту или иную общность. Конечно, в основе и любого общественно-психологического явления (социально значимых чувств, коллективных представлений, мнений и т. п.) оказывается материальный физиологический процесс, так как отражение внеш­них воздействий осуществляется с помощью механизмов возбуж­дения и торможения в коре головного мозга, регулирующих функциональное состояние организма человека, входящего в социаль­ную общность. Данный факт отнюдь не означает, что обществен­ная, коллективная психика целиком выводится из индивидуальной. Скорее наоборот, более общая, универсальная психология лежит в основе индивидуальной психологии. Именно она-то и обусловлива­ет менее общее, специфическое индивидуально-психологическое. Это значит, что в общественной психологии внешний мир дан людям в их ощущениях и восприятиях так же прямо и непосредственно, как и их собственные внутренние состояния. Однако между ними и миром здесь практически всегда существуют некие, ранее создан­ные самими людьми в ходе совместной деятельности, искусствен­ные перегородки в виде всякого рода фетишей, стереотипов, веро­ваний и т. п. Вот почему общественно-психологическое — это осо­бое качество, характеристика психического личности как субъекта группы или взаимодействующих, объединенных в социальную общность людей, в отличие от психологических состояний инди­вида в относительном одиночестве. Человек, присутствуя, дейст­вуя в группе, коллективе (вспомним понимание М. Вебером об­щественного как необходимую ориентацию человека на других), как правило, ведет себя, реагирует на окружающее всегда иначе, чем если бы он был, находился в одиночестве (простой опыт каждоднев­но нам это доказывает). Человек является органической и неотъем­лемой частью общества, и потому внешние и внутренние условия его существования с другими людьми вынуждают его включаться в эти внешние и внутренние связи и отношения, приспосабливать, на­страивать свою психику к психике других людей.

В этой связи необходимо подчеркнуть важнейшее свойство, особенность общественной психологии, а именно социальную зна­чимость психических проявлений, точнее, их равнодействующую (общую) значимость для людей, непосредственно составляющих какую-то определенную группу. В научном плане данная концеп­туализация общей значимости (однозначности) может быть пред­ставлена как типичный результат, неоднократно повторяемое обра­зование особого качества групповых психических явлений. Это то, что лишь часто встречается, типично, но не обязательно должно быть. Общественная психика — это как бы «нечто, что между на­шими головами, благодаря которому люди способны жить друг с другом, а фактически пропускать через себя поток жизни» (М. Мамардашвили). Естественно, это «нечто» в реальности не существует само по себе, изолированно от каждого отдельного индивида, находящегося в процессах конкретно-определенного, непосредст­венного взаимодействия и коммуникации с другими людьми. Од­нако именно взаимоотношения людей друг с другом и последую­щий опыт этих взаимоотношений рождают у каждого индивида общие модели своего поведения в обществе, а значит, и общие психологические состояния. Это значит также, что «воли отдель­ных людей, — как писал Ф. Энгельс, — сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую»[4].

Следовательно, общественная психология в реальной жизне­деятельности не может быть оторвана от индивидуальной психоло­гии, но концептуально она может быть вычленена как особое ду­ховное образование совместной жизнедеятельности людей. Естест­венно, это образование несводимо к арифметической сумме инди­видуальных психик, ибо имеет свое определенное содержание и особые закономерности функционирования и развития. Связано это с тем, что в общественной психологии происходит модификация и собственно индивидуальных психических реакций людей. Психи­ческие реакции приобретают собственно другой способ функцио­нирования, а именно процессуально общественный, где речь идет уже о такой форме психического реагирования, которая возможна как состояние, свойство собственно групповой деятельности, груп­пового общения, процессов контакта и взаимодействия в реальном поле влияний людей друг на друга. И если, скажем, идет речь о чувствах, настроениях, даже эмоциях и представлениях в общепси­хологическом контексте, где они значительно варьируются у людей в зависимости от целого ряда объективных и субъективных усло­вий и причин, то в социально-психологическом аспекте те же пси­хологические образования нивелируются. Благодаря ориентации людей друг на друга в процессе совместной жизнедеятельности, они становятся неким общим, типичным, равнодействующим обра­зованием, не исключая, конечно, вариабельности по глубине и ха­рактеру проявления той или иной психологической реакции, ее выражения у составляющих данную группу людей. При этом моменты объективного общего в условиях и причинах их формирования будут самодовлеющими, субъективные (индивидуальные) же при­чины и условия в образовании, функционировании общественно- психологических реакций будут иметь подчиненное место.

Общественная психология, будучи динамическим, процессу­альным образованием в повседневной жизни людей, есть по суще­ству некоторый единый (типичный) способ их реагирования (пере­живания), а вместе с этим и определенной адаптации к изменяю­щимся условиям этой жизни. Это находит свое выражение в том, что у общества, социальной группы, индивида возникает не столь­ко образ объективно данных — социальной и природной среды, взаимоотношений людей, сколько сопровождающая их общая цен­ностная характеристика, позволяющая выработать определенную линию поведения, сформировать более или менее единое к ним от­ношение. Именно поэтому в общественной психологии фиксирует­ся не характеристика закономерных связей окружающего мира, не знание сущности этого мира, а его «явленность» в том виде, как он дан человеку, людям, когда они осваивают (охватывают) его своими чувствами, пытаясь соотнести себя с окружением, вписать себя в него. Собственно, поэтому общественная психика — это преиму­щественно именно «сопереживание» мира людьми, их общее, со­относимое друг другу эмоционально-чувственное отношение к этому миру, его оценка. Вот почему в общественной психологии знание и самого мира, и бытия людей приобретает предельно субъективную окраску, что способствует самым различным проявлени­ям их духовности (от стремлений все основательно изменить до желания самоустраниться, спрятаться, уйти в себя).

Следовательно, общественная психология как форма духовно­сти несет в себе практически не столько знание (информацию) об объективных свойствах отражаемой предметной ситуации, сколько показывает их значение для жизнедеятельности субъекта, ценностное отношение. Это ценностное отношение проявляется в умении людей отличать нравящееся, приятное, хорошее в том, что есть в реальности. Различая ценности, люди стремятся и в своих действи­ях следовать определенным ценностям, служат им и оберегают их. В этом, собственно, и заключен внутренний духовный опыт людей, на основе которого и существует, и укрепляется их социально- психологическая связь. Поэтому сама общественно-психологи­ческая связь людей не есть исключительно и только лишь связь, обусловленная внешними социальными условиями их деятельно­сти и общения. Можно с уверенностью сказать, что в обществен­ной психологии события часто являются для нас не такими, каковы они есть, а такими, какими мы их видим или хотим видеть. Данное обстоятельство сближает общественную психологию с идеологией. В идеологии, так же как и в общественной психологии, имеет место неидеационное (ощущаемое) знание, ибо мир здесь дан не сам по себе, в его объективной сущности, а только в его отношении к человеку и к миру. Однако, в отличие от идеологии как осознанном концентрированном выражении коренных интересов группы, общества, в общественной психологии не всегда имеет место осозна­ние действительности. Потребности и интересы в ней могут высту­пать и в форме неосознаваемых, бессознательных импульсов поведения людей. Кроме того, в общественной психологии нет четкой Дифференциации существенного и несущественного, главного и второстепенного в отражении объективных обстоятельств и ситуаций жизни. Все условия жизни здесь пропускаются через оценку, эмоционально более или менее одинаково отражаются и представляются. Иначе говоря, общественная психология в силу своей «многоликости», то есть многообразных и бесчисленных связей и отношений повседневности, ею отражаемой, является выражением всех без исключения потребностей и интересов, на основе которых возникает самая разнообразная и нередко противоречивая гамма эмоционально-волевых и интеллектуальных реакций.

В общественной психологии отражаются все частности, все яв­ления повседневности бытия людей — единичные и общие, сущест­венные и несущественные, естественно, поэтому в ней нет оформ­ленной структурной упорядоченности ее компонентов. В содержа­нии общественной психологии преобладают эмоционально-чувственные образования, которые часто формируются спонтанно и не всегда осознаются. В этом плане общественная психология пред­ставляет собой не систему теоретически выраженных идей, прин­ципов, как в идеологии, а систему чувствования, предписываемое поведение в конкретной ситуации. При этом следует иметь в виду, что ценностное отношение, возникающее на основе обусловленных объективными ситуациями жизни, определенных потребностей и интересов людей, формирует общезначимые формы переживания, так как в них отражены не столько сами явления, сколько их общая значимость для жизнедеятельности субъекта.

Было бы весьма примитивно представлять себе общественную психологию только как эмоционально-чувственный вид отражения действительности (такого рода суждения нередко встречаются в научной литературе). При всей значимости и «приоритете» эмоционально-чувственного в содержании общественной психологии необходимо помнить, что эмоционально-чувственный слой как та­ковой не изолирован от элементов рационального: суждений, мыс­лей, идей, взглядов, которые, естественно, также не отделены от эмоций и чувств, их сопровождающих. Понятно, что идеи, мысли, суждения будут входить и рассматриваться в содержании общест­венной психологии, если они вырабатываются и интерпретируются самой общностью и являются результатом ее собственной реакции на те или иные процессы каждодневной, ситуативной деятельно­сти. Вот почему в общественной психологии существует нерасчлененное единство, слитность чувства и мысли, чувства и идеи, а по­этому вполне закономерно, что многие исследователи говорят о ней как о сплаве эмоционального и рационального.

Исключительно большое значение в выявлении специфических черт общественной психологии, помимо ее содержания и формы, имеет характер и способ ее формирования. Дело в том, что общест­венная психология складывается и проявляется особым образом. В научной литературе можно встретиться с суждением о том, что про­явления общественной психологии носят стихийный характер и ее формирование осуществляется непосредственно, поскольку творцом здесь выступают сами массы (в этой связи общественная психология нередко обозначается в литературе еще и как массовое сознание). Поэтому общественная психология является непосредственным ре­зультатом деятельности и общения массы (множества людей). Вы­сказывается и другое суждение о том, что характер отражения дей­ствительности общественной психологией носит в одних случаях непосредственный, а в других — опосредованный характер.

Несомненно, многие общественно-психологические явления (паника, слухи, молва, настроения) могут формироваться и чаще всего формируются непосредственно. Они возникают как прямая реакция, сиюминутный результат изменившихся условий деятель­ности, общения людей. Однако мы можем наблюдать и иное, когда те или иные общественно-психологические явления (традиции, обычаи, вкусы и т. д.) не являются всецело стихийно складываю­щимися образованиями. Подобные общественно-психологические феномены в меньшей мере зависят от повседневных, ситуативных условий существования субъекта и являются опосредованными формами. Справедливости ради следует отметить, что такого рода психологические формы связей людей могут обусловливаться бес­сознательными устойчивыми раннекультурными образованиями их длительного существования в жизни людей. Но вместе с тем они могут быть и «освещенными» той или иной идеологией и именно благодаря идеологическому закреплению стать «устойчивым», консервативным, в смысле стабильности, явлением духовной кон­солидации людей.

Выявляя специфические черты общественной психологии, не­обходимо видеть и меньшую подверженность преемственности общественно-психологических явлений. Вряд ли можно говорить о том, что, например, социальные чувства, настроения, мнения J другие образования общественной психологии наследуются в тощ смысле, как, скажем, осуществляется преемственность концептов идеологии. Думается, что о преемственности здесь можно говорить лишь условно, поскольку в общественно-психологических явлени­ях отсутствует четкая формализация их содержания, а поэтому каждый раз происходит модификация чувств, настроений, мнений и т. д. То же, по-видимому, и с устойчивыми социально-психологи­ческими образованиями типа традиций, обычаев, привычек и т. п. Их преемственность от одного поколения или группы людей к дру­гим тоже условна, поскольку каждый раз речь идет о другом, но­вом, модифицированном содержании, где традиции или обычаи, например, приобретают новый оттенок, особый резонанс в изме­нившихся условиях бытия людей той или иной группы или поколе­ния. Отсюда многочисленные явления нарушения традиций, про­блема ослабления влияния традиций, отход от традиций, обход традиций, обычаев.

Общественная психология создается в группе, общности лю­дей, изменяется в зависимости от особенностей и условий ее дея­тельности. Именно данное обстоятельство служит объяснением того, почему так меняется психология при переходе от одной, даже в рамках одной и той же, большой общности к другой, малой, от одних групп, общностей, объединений к другим и т. д. Можно уви­деть некоторую закономерность, согласно которой общественная психология становится тем противоречивее и тем интенсивнее в ней внутренняя «напряженность», чем более по своей структуре неоднородна общность. Нельзя не видеть, что психология любого конкретного общества «соткана» из различных вариаций, особен­ностей психологии образующих его социальных слоев, групп, общностей, но при этом ее будет отличать и ей будет свойственно и то общее, главное, существенное, что будет характерно для всего общества. Общественная психология, будучи одной из значимых форм духовности в жизнедеятельности людей, оказывает огромное воздействие как на самих людей, так и на процессы функциониро­вания и развития общества.

Прежде всего, общественная психология выступает формой духовного объединения людей как на основе всей совокупности пе­реживаний конкретных условий их жизнедеятельности, так и на основе внутреннего опыта своих ценностных ориентации. С помо­щью общественно-психологических механизмов идентификации, внушения, подражания, заражения у людей формируется коллек­тивное чувство «мы» (мы — рабочие, элита, россияне и т. п.). Это чувство объединяет людей, но одновременно и противопоставляет. Их всем тем, кто выступает как «они» — чужие, не наши, не свои, другие. Консолидируя коллективное чувство «мы» людей на основе единых социальных потребностей, интересов, ориентации и ус­тановок, общественная психология тем самым осуществляет ду­ховное конструирование различных социумов — объединений, движений, общностей и других массовых образований. В этом процессе она зачастую играет ведущую роль в регулировании поведения входящих в эти общности людей, заставляет их следовать сложив­шимся и выработанным нормам существования. Ведь страх человека перед изоляцией и остракизмом со стороны общества весьма существен. Человек боится изоляции не только от своей социаль­ной группы, от общества, но он также боится оказаться оторван­ным от человечества, от того родового начала, которое он несет в себе и которое представляет человеческую природу. Именно по­этому мнение общества (группы) зачастую для человека имеет го­раздо большее значение, чем его собственное суждение.

Через общественную психологию во многом происходит нако­пление и передача социального опыта, ценностей культуры, всяко­го рода достижений людей. Общественная психология в этом случае играет роль камертона, ибо во многом именно от нее зависит, будет или не будет принята та или иная человеческая новация.

Посредством общественной психологии осуществляется социа­лизация людей, поскольку именно на ее основе производится соци­альный контроль, формируются жизненные установки, мотивы и ценностные ориентации действий. В этой связи нельзя не видеть, что подготовка человека к той или иной деятельности, равно как и приспособление к общественной среде, начинается с самого рож­дения вместе с развитием и регуляцией его действий. Этими регу­ляторами выступают как запрещения и осуждения, так и похвала, поощрения, награды. Все это воздействует на человека и усваива­ется им. Приобретенные с воспитанием и жизнедеятельностью на­выки становятся привычками и уже сами по себе определяют пове­дение человека в различных случаях. Вот почему можно сказать, что каждый человек является до известной степени, конечно, рабом обычаев, предрассудков и суеверий того общества, в котором он воспитывался и живет.

Общественная психология «принуждает» людей носить опре­деленный общественный покрой костюма, следовать тем или иным национальным или религиозным традициям, придерживаться об­щепринятых правил, иметь общие идеалы и приблизительно оди­наково оценивать прошлые и настоящие события. Словом, воздей­ствие общественной психологии на людей столь значительно и ве­лико, что с этим бессильны бороться порой самые сильные натуры. Однако данное обстоятельство, естественно, не означает, что чело­век лишен начисто автономности в своих притязаниях, установках действий, выборе тех или иных форм своего поведения. Другими словами, субъективно он обладает свободой воли думать, решать, делать по-своему, но объективно он не может полностью и цели­ком выйти за рамки той или иной психологии общества, являю­щейся для него необходимым условием его собственной духовной жизнедеятельности. Через общественную психологию люди реали­зуют и свои собственные экзистенциальные потребности в челове­ческих связях, в самоутверждении, в привязанности, в самосозна­нии, в системе ценностных ориентаций и объекте поклонения. Ведь не случайно, что переживания радости, горя, печали, страха пове­лительно толкают человека к тому, чтобы поделиться этими пере­живаниями с другими людьми и получить поддержку. Гак, напри­мер, желание что-нибудь сделать заставляет человека привлечь к работе по осуществлению поставленной цели другого. Понятно, что это переживание как бы выходит за пределы одного человека, делает необходимым его сближение с другими людьми. Чем ост­рее, интенсивнее то или другое переживание человека, тем сильнее его тяга к другим людям, которые и возбуждают эту тягу, стремле­ние. Невидимыми, но действенными связями эти потребности, — говорит П. А. Сорокин, — объединяют людей и притягивают их взаимно, подобно невидимой, но действенной силе магнита, притя­гивающего железо[5].

Общественная психология воздействует, влияет на идеологию и вообще все общественные отношения, так как является тем духовным фоном, на основе которого и может возникнуть и «прижи­ться» та или иная идеология, формироваться те или иные отно­шения людей.

Известно, что идеологии формируются с учетом и на основе общественной психологии массы. Однако следует предостеречь от ошибочного суждения, высказанного в свое время Г. В. Плехано­вым об идеологии как «сгустке» общественной психологии. Связь между идеологией и психологией в обществе, хотя и достаточно тесная, все же не может быть охарактеризована как непосредствен­ная и прямолинейная. Всегда имеет место относительная самостоя­тельность в их развитии, содержатся особые опосредствующие звенья их взаимовлияния и функционирования. Правильнее в этой связи, по-видимому, сказать, что общественная психология создает определенные предпосылки для развития идеологии и выступает условием, на основе которого осуществляется трансформация идеологического, что проявляется в расширении, распространении масштабов его принятия или отрицания. Общественная психология служит здесь показателем единства или разделения между провоз­глашенными идеалами и реальностью.

Именно в этих своих значениях различных духовных связей людей общественная психология воздействует на развитие и функ­ционирование общества, всех его отношений. При этом следует иметь в виду, что общественная психология — это конкретно- историческое духовное образование, и она тесно связана с опреде­ленной эпохой, которая, говоря словами М. Вебера, имеет как бы свой «универсум рассуждения». Объективные возможности всяко­го конкретного этапа развития общественной истории определяют логику мышления, стремлений (можно сказать и переживаний) за пределы которых, как уже отмечалось, члены социальной группы или общества в целом выйти не могут.

Общественная психология как специфическое образование ду­ховной связи людей имеет различную степень проявления и разви­тости качества этой связи. В этом отношении можно говорить о подлинной или неподлинной духовности общественно-психологи- ческой связи отдельных групп людей или всего общества, равно как о высокой или низкой духовности психологического климата. Их жизнедеятельности. Критерий различения подлинной, высокой Духовности и неподлинной, низкой лежит, на наш взгляд, в самихоснованиях общественно-психологических связей людей. Все, что в психологических реакциях людей. Все, что в психологических реакциях людей идет от общезначимого и направленного на разрешения противоречий не только бытия общности, но и на процесс жизнетворчества в целом: восхождение к социально значимым идеалам, ценностям и смыслам – и их реализацию, может рассматриваться как подлинный, высокий уровень духовности субъекта и его общественной психологии. Все же, что идет вразрез с этим, не выходит за рамки корыстных, частных интересов людей и их общностей, не мобилизует стремлений что-то поменять в жизни, а, наоборот, примиряет с противоречиями своего общественного существования, — показатель низкого духовного развития (а порой и вообще бездуховности) субъекта психологической связи.

Все это можно проиллюстрировать на примере такого важного социально-психологического явления, как общественное мнение, поскольку здесь отчетливее всего видно, как возникают, распространяются, действуют различные духовные образования на уровне общественной психологии.

В настоящее время, когда роль общественного мнения особенно значима в обществе и для общества, интерес к нему неизмеримо возрос. Хотя нельзя сказать, что проблема общественного мнения совсем не интересовала ученых и политиков в прошлом. Правда, отношение людей к общественному мнению в истории менялось от полного безразличия к нему до категорического утверждения, что мнения правят миром. Так, например, если Аристотель отрицал разумность мнения народа, то уже И. Кант утверждал, что мнение лежит между верой и знанием и является ступенькой познания.

В наши дни феномен общественного мнения, его влияние на политику и все другие стороны жизни людей становится исключительным. Общественное мнение используют, чтобы предугадать или вообще подготовить результаты выборов, выявить степень поддержки той или иной правительственной программы или популярности какого-либо политического деятеля. Иначе говоря, нет такой сферы жизнедеятельности людей, которая не могла бы стать предметом общественного мнения. Даже в таких сугубо специализированных областях деятельности, как, например, наука, которой, казалось бы, претит само понятие «мнение», где ценят лишь объективную истину, тоже имеет место общественное мнение. Современные мощные средства массовой информации многократно усиливают возможности общественного мнения воздействовать на ход исторического процесса, расширяя его до масштабов всего человечества как субъекта.

Общественное мнение — это суждение группы людей, в котором в форме одобрения или порицания выражается их отношение к значимым процессам и явлениям действительности на основе общего интереса. Гносеологически общественное мнение представляет собой отражение в умах людей тех социально значимых фактов, событий, ситуаций жизни общества, которые затрагивают их интересы. Общественное мнение, как и любое другое общественно-психологическое явление, есть по существу «оценочное знание» (знание, пропущенное через отношение к нему, оценка) социальной действительности. В этом смысле оно является переживанием, ибо эмоционально окрашено и представляет собой скрытое или явное суждение, в котором выражено именно субъективное отношение людей к действительности. Предметом и объективным детерминантом общественного мнения может быть все, что имеет социально значимый интерес. Это, как правило, все те вопросы, которые требуют своего практического решения и по которым есть выбор (разные пути решения). Пока существует общий значимый интерес, соответственно будет существовать и общественное мнение, ибо общий интерес сцепляет и координирует индивидуальные мнения людей.

Общественное мнение всегда выражает дух своего времени, ибо представляет собой строго определенное, мотивированное условиями данной эпохи воззрение, устремление, чаяние коллективной природы. Будучи коллективным (общезначимым) суждением, в котором отражается заинтересованное отношение людей к тем или иным явлениям и процессам действительности, общественное мнение способно не только характеризовать эту действительность, но и творчески преобразовывать ее через конкретные действия людей, разделяющих данное мнение. Ведь общественное мнение как специфический способ существования значимого знания (информации) людей в обществе одобряет, порицает, предписывает, обязывает их поступать соответствующим образом. Изменения общественного мнения не просто пассивно следуют за изменениями общественных отношений, но и подготавливают их преобразование, поскольку общественное мнение настраивает людей, то есть духовно (интеллектуально и эмоционально) консолидирует их на то чтобы произвести необходимые изменения.

В общественном мнении обычно различают два его состояния — текущее скоротечное (общее) мнение, представляющее собой опе­ративный отклик на некоторые вызвавшие значимый интерес со­бытия жизни, и относительно устойчивое мнение, сложившееся или сознательно сформированное на основе долгосрочных интере­сов людей и опирающееся на устоявшиеся установки и традиции жизни. Оба этих состояния общественного мнения связаны и взаимо­проникают.

Различаются общественные мнения и по способу своего фор­мирования. Они могут быть совпадающими, образуемыми (формируемыми) и традиционными. Совпадающие мнения — это одинако­вые суждения людей, которые складываются непосредственно на основе схожего опыта переживания тех или иных конкретных яв­лений жизни. Скажем, проводимая в России реформа жилищно- коммунального хозяйства, которая сводится практически лишь к ежегодному повышению тарифов по оплате услуг, когда данные услуги не улучшаются, а остаются практически на том же уровне, вполне резонно оценивается людьми, причем независимо друг от друга, только на основании своего опыта и собственных ощущений, как грабительская. В этом случае общественное (общее) мне­ние, поскольку оно опирается на собственный прямой опыт всех его субъектов, наиболее устойчиво и не может быть поколеблено.

Образуемые (формируемые) мнения — суждения, возникающие в результате интенсивных влияний людей друг на друга или воз­действий общественных институтов (например, средств массовой информации) на людей. Общее социально значимое содержание этих мнений образуется порой в процессе длительных споров,; борьбы разных точек зрения, их сопоставления. Поэтому эти мне­ния почти всегда противоречивы, изменчивы, ибо каждый его субъект вносит в него какое-то свое субъективное и специфическое содержание. Например, общественное мнение о распаде СССР не только не является однозначным, единым, но все более и более субъективированным, поскольку каждый находит какие-то свои доводы pro et contra. И, наконец, традиционные мнения — устойчивые суждения, которые сложились давно, но продолжают существовать и в новых условиях. Чаще всего эти мнения в силу давности своего существования уже являются для некоторых людей практически даже неосознанными, чем-то автоматическим, позволяющим им не выходить из круга устоявшихся привычных оценок своего бытия в обществе. Так, традиционным общественным мнением можно считать практически безоговорочную поддержку людьми системы различных льгот и выплат, предоставляемых государством на протяжении многих лет ряду категорий российских граждан. Предпринятые государством меры использовать монетаристские рецепты по замене льгот вызвали сильный резонанс в обществе (прямые выступления людей против таких действий правительства), что как раз и свидетельствует о традиционности мнения, ибо люди рассматривали льготы устоявшимся и незыблемым явлением общественной жизни.

Процесс формирования того или иного общественного мнения проходит несколько этапов. Обычно начинается все с зарождения индивидуальных мнений о том или ином событии, вызывающем интерес и затрагивающем внимание людей. В этот момент велика роль достоверной информации об интересующем предмете мнения, которая черпается из разного рода официальных и неофициальных источников. Этими источниками могут быть как собственные наблюдения, опыт людей, научные знания, авторитетные мнения окружающих, так и слухи, молва, сплетни, разного рода домыслы.

Чрезвычайно важную роль в формировании и функционировании общественного мнения играют средства массовой информации. По отношению к общественному мнению они очень часто выступают не только источником информации, но и субъектом формирования и выразителем общественного мнения. После того как люди выработали свое собственное представление и отношение к предмету мнения, между ними в процессе общения происходит взаимообмен этими представлениями и оценками и уточнение собственных позиций. В результате постепенно вызревает и складывается более или менее общая точка зрения по заинтересовавшему вопросу. Именно на этом этапе происходит выравнивание отношений людей к предмету мнения. Сложившееся в группе, коллективное мнение. Распространяется дальше и может способствовать возникновению предельно широкого общественного мнения, субъектом которого Может выступать и вся страна, и даже все человечество в целом. Правда, здесь важна значимость интереса к предмету мнения, ибо если такового нет, то, понятно, нет и общественного мнения. В этом! случае само наличие общественного мнения той или иной группы людей, естественно, может быть принято лишь с некоторыми оговорками. Дело в том, что в условиях мощных потоков информации и интенсификации всех процессов сегодняшней жизни у человека порой нет возможности овладеть всей полнотой информации даже по какому-то важному, интересующему его предмету. В этой связи он часто вынужден опираться в своей деятельности на чье-либо компетентное мнение (доверять, например, однозначному мнению многочисленных экспертов) и конформистски выстраивать свое су­ждение в соответствии с теми оценками, которые они дают. Средства массовой информации оказывают огромное воздействие на формирование общественных мнений людей именно тем, что зачастую! именно навязывают однозначное суждение и оценку своим зрителям, слушателям, читателям, предоставляя эфир или печатную по­лосу специально подобранным для этой цели экспертам, замалчивая или отсекая все оппонирующие суждения.

Возможен и другой вариант, когда интересы людей не выходят; дальше их собственного «растительного» существования. В таком случае человеку, по существу, любое общественное мнение безразлично, и он с легкостью, если нужно, может принять любое из них. Кстати, число людей, безразличных к любым общественным мнениям, значительно растет. Об этом свидетельствуют, в частности, результаты проводимых исследований по изучению общественного мнения, где количество людей, не имеющих мнения или затруднившихся с ответом на поставленные социологами вопросы, постоянно увеличивается. Следствием такого безмыслия людей, возможно, является и снижение их общей культуры, и равнодушие к социально значимым интересам общества. Все это неизбежно ведет к бездуховности психологии таких людей, превращении их в толпу, способную на любые деструктивные действия. Бездуховна и психология групп людей, мнение которых не идет дальше собственных эгоистических интересов, их безоблачного общественного существования. Психологические прагматические и утилитарные установки таких людей разрушают общезначимые национальные и гражданские духовные связи, ведут к конфликтам и усиливают и без того значительную психологическую напряженность в обществе.

Между прочим, и естественный, спонтанный характер становления (и умирания) общественного мнения тоже не исключает возможности сознательного влияния на его содержание. Воздействие на общественное мнение — это не только его «делание», манипулиование им, но и создание условий для его свободного, недеформированного развития, обогащение необходимой информацией. Хотя существование общественного мнения в целом не зависит от каждого отдельного человека и не подвластно никому из людей, все же именно тот или иной человек или группа людей, целенаправленно питая его Определенного вида информацией, может добиться формирования неполного, однобокого и извращенного мнения. Ведь понятно, что под воздействием манипуляции общественное мнение теряет свою способность адекватно оценивать действительность, оно становится необъективным и некомпетентным.

В результате существенных изменений в жизни нашей страны можно наблюдать процесс крушения многих сформированных десятилетиями стереотипов сознания, идеологических догм, появле­ние принципиально новых мироощущений людей. Все это порож­дает огромное количество самых разнообразных мнений. Естественно, в условиях, когда новые идеалы еще не сложились, а старые уже разрушены, общественное мнение наиболее подвержено всевозможным манипуляциям. Однако серьезным препятствием на пути манипуляций общественным мнением может стать только сама система состояний и процессов общественно-психологических реакций людей. Общественная психология людей, отражая непосредственные условия их каждодневного бытия, не так скоро и на­долго расстается с заключенным в ней здравым смыслом. Именно здравый смысл, равно как и внутренний опыт различения ценно­стей, позволяет людям увидеть расхождение между собственной жизнью в реальных обстоятельствах и привлекательными, но ему не соответствующими суждениями распространяющихся мнений. Поэтому влияние на общественное мнение, как и на все другие формы социально-психологических связей, может не состояться или вообще будет существенно ограничено, если эти связи несут в себе потенции подлинной, высокой духовности людей.

[1] Такая позиция была характерна для отечественных работ по психологии в 30-60х гг. ХХ в., в частности, Л. С. Выготского, С. Л. Рубинтштейна и др. В настоящее время эта точка зрения уже не находит сторонников.

[2] См.: Юнг, К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг, К. Г. Архетип и символ. — М., 1991.

[3] См.: Бердяев, Н. А. Дух и реальность // Бердяев, Н. А. Философия свободного духа. – М., 1994

^[4] Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч. — Т. 37. — С 396.

[5]^{Сорокин, П. А. Система социологии. – Т. I. – М., 1993. – С. 382}

9 и 11 ноября 2017 года успешно прошла Третья Международная конференция АППК « Практическая психология в современном обществе»

​

   Особенностью данной конференции явилось сочетание теоретических исследований и практикоориентированных разработок. Первый день конференции проходил в историческом здании Психологического института РАО (партнера АППК) в формате пленарного заседания и круглого стола.

    Второй день конференции был предложен в формате мастер-классов, которые были проведены в Психологическом центре «ДОМ». 

    Партнерами  и соорганизаторами конференции выступили:

• Психологический институт Российской академии образования
  
• АНО Психологический Центр гармоничного развития
  
• личности «ДОМ»
  
• Ассоциация спортивных и практикующих психологов
  
• ООО «Школа тренинга Натальи Самоукиной»
  
• Центр гуманитарной подготовки РЭУ им.Г.В,Плеханова
  
• НЧОУ ВО Московский институт экономики, политики и права

   Вице-президент АППК, кандидат психологических наук, генеральный директор Психологического Центра «ДОМ» Шишкова Светлана Юлиановна в своем выступлении рассказала о достижениях за отчетный период и планах развития Ассоциации в будущем.

   На пленарном заседании также были рассмотрены вопросы касающиеся профессиональной идентичности психолога, образа семьи и родительства у современных матерей, значения социальных сетей в деятельности психолога и коуча, особенностей психологического сопровождения в условиях международного бакалавриата. Большое внимание на конференции было уделено проблемам детской психологии, семейным ценностям, коррекционной работе с детьми, инновационным методикам обучения.Второй день конференции, который проходил 11 ноября, был полностью посвящен мастер-классам и практикумам, на которых были представлены различные направления практической психологии. В конференции принимала участие профессор кафедры психологии РЭУ – Шукшина Л.В.

Объявления Высшей школы психологии, педагогики и физической культуры

Уважаемые коллеги! Учитывая уникальные обстоятельства пандемии COVID-19 было приняло решение XIV Всероссийскую научную конференцию «Психология и современный мир. Субъект жизнедеятельности в современном обществе» провести в заочной форме, чтобы обеспечить здоровье и безопасность каждого человека.

Цель конференции — обсуждение и поиск путей решения теоретических и научно—практических проблем современной психологии, обмен практическим опытом по данным проблемам, установление профессиональных контактов, разработка совместных научно—практических проектов, способствование профессиональному и личностному развитию молодых психологов.

Основные направления работы Заочной XIV Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Психология и современный мир. Субъект жизнедеятельности в современном обществе»:

1. Актуальные проблемы психологии.
2. Психология семьи: вызовы нового времени.
3. Практическая психология: вызовы нового времени.
4. Психология субъектов образовательного процесса.
5. Психология здоровья субъекта жизнедеятельности.
6. Психология девиантного и потенциально-опасного поведения.
7. Личность специалистов экстремальных профессий.
8. Субъект профессиональной деятельности.
9. Психология безопасности.

По материалам конференции будет издан сборник научных статей студентов, аспирантов, молодых ученых и их преподавателей.

Сборник материалов заочной конференции будет размещен в РИНЦ (e-library).

Ссылка на сборник прошлого 2019 года: https://elibrary.ru/item.asp?id=41181803

Для участия в заочной конференции необходимо предоставить:

• заявку на участие в заочной конференции в электронном виде в формате WORD (приложение 1) до 13 апреля 2020 года;

• статью в электронном виде в формате WORD до 13 апреля 2020 года;

• согласие на публикацию в отсканированном варианте с подписями (разрешенные форматы файлов: jpg, pdf) (приложение 2) до 13 апреля 2020 года по электронной почте: [email protected].

Статья и заявки студентов должны быть завизированы подписью научного руководителя.

Оргкомитет оставляет за собой право отбора публикации в сборнике материалов конференции.

Участие и публикация бесплатные!

С уважением, кафедра психологии Высшей школы психологии, педагогики и физической культуры САФУ им. М.В. Ломоносова

Одиночество в современном обществе: поиск себя или болезнь?

29 октября 2016

Шведское общество, считающееся одним из самых благополучных в мире, страдает от одной из самых тяжелых социальных болезней — одиночества.

Почти половина шведских домохозяйств — это одинокие и бездетные взрослые, при среднем по Европе значении — менее трети от общего числа домохозяйств, свидетельствуют данные Евростата.

В чем причины этой проблемы, столь распространенной в современном мире? Почему одиночество сегодня для многих перестало быть несчастьем и стало осознанным жизненным выбором?

Ведущий программы «Пятый этаж» Александр Баранов обсуждает эту тему с доктором психологических наук, профессором, заведующим кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ имени М. В. Ломоносова Александром Асмоловым и обозревателем по вопросам культуры Русской службы Би-би-си Александром Каном.

Александр Баранов: Пока в политическом мире затишье, мы решили воспользоваться пятницей, чтобы поговорить о вечном, то есть об одиночестве. На эту идею натолкнула нас прекрасная статья нашей коллеги по Би-би-си Мэдди Сэвидж, которая рассказала нам из Стокгольма, как одиноко живут шведы. Не только шведы, но и многие другие, решившие переселиться в эту благословенную страну. Можете почитать на нашем сайте этот материал, он называется «Страна, где приезжие больше всего страдают от одиночества«.

В Швеции половина домохозяйств — это домохозяйства для одного человека. Это намного больше, чем в среднем по Европе, где таких — не больше трети. Что мы имеем? Мы имеем, можно сказать, страну победившего социализма, где все для человека, где сильна идея равенства, жизнь комфортна и у людей достаточно возможностей, чтобы организовать ее так, как они хотят. В результате Швеция становится одинокой страной.

У нас возник вопрос: во-первых, почему в такой благополучной стране такая неблагополучная жизнь с точки зрения общения и так далее? Саша, как ты думаешь, что — человек теряет свой важный инстинкт, он эволюционирует, становится индивидуалистом, ему уже не нужно общество или там какие-то другие механизмы задействованы? Какие у тебя первые мысли?

Александр Кан: Я думаю, что это вполне диалектический — извините за такое слово — процесс. Действительно, по мере прогресса, прогресса экономического, социального, по которым скандинавские страны и Швеция, пожалуй, стоят впереди остальных, других стран планеты, — там и социальная справедливость, социальное равенство стали выше, чем в других странах.

Многие говорят о том, что скандинавские страны, наверное в первую очередь, действительно воплотили во многом тот идеал социализма, который ни в коей мере не был воплощен в Советском Союзе. Это благополучие действительно позволяет индивидуумам, людям существовать в гораздо меньшей зависимости от социума, от коллектива, от группы других людей. Это само по себе всегда воспринималось и воспринимается как безусловный прогресс, как безусловное социальное достижение такой модели социально-экономического развития страны.

Почему я употребил слово «диалектика»? Есть оборотная сторона медали. Как гласит известная английская пословица: «У любого облака есть серебряная оболочка» или, наоборот, «В каждой бочке меда есть ложка дегтя». Это — одиночество со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Одно из них (кстати, ты об этом не сказал): Швеция — насколько я помню — страна с одним из самых высоких уровней самоубийств в мире. Это есть оборотная сторона той самой медали, того самого социального прогресса, который позволяет людям жить в максимальной независимости от социума.

А.Б.: Да, парадокс в том, что, если мы посмотрим на шведское общество, становясь более здоровым как общество, оно становится более больным одновременно, потому что многие ученые говорят, что одиночество — это на самом деле болезнь, социальная болезнь, которую можно измерить. Она измеряется продолжительностью жизни и так далее, и, как мы слышали в начале передачи, стрессы, и депрессии, и даже кровяное давление становятся проблемами у одиноких людей.

Александр Григорьевич, как вы себе объясняете этот феномен?

Александр Асмолов: И Швеция, и еще ряд стран — так или иначе, мы говорим об относительно благополучном образе жизни — всей своей историей заслужили право на так называемую «личностную автономию».

В ходе развития человечества все более и более возможность быть автономным, возможность самостоятельно принимать решения, возможность отвечать за самого себя стала практически барометром той или иной культурной жизни общества.

Вместе с тем в этих обществах, как уже сегодня звучало, плата за личностную автономию — это потеря связи с другими. Человек никогда не бывает один, даже если он физически находится один. Человек — это всегда диалог, человек — это всегда два человека.

В ходе развития происходит ситуация, когда мы лишаемся возможности как диалога с другими, так и диалога с самим собой. В огромном количестве социальных связей, межличностных связей возникает самая опасная форма одиночества, которая называется «одиночество в толпе».

Вокруг либо реальная толпа, либо воображаемая толпа, либо даже умная толпа социальных сетей, но начинается бегство от самого себя. Это бегство от самого себя как форма одиночества, как потеря перспективы в жизни, как это показал гениальный психолог, автор книжки «Человек в поисках смысла», завершается тем, что у человека возникает экзистенциальный вакуум: он теряет самого себя.

Одиночество как потеря самого себя, как форма экзистенциального вакуума, как потеря ценности «ради чего жить и зачем жить» приводит к огромному количеству трагичных явлений. Это наблюдается в разных странах, но парадоксальным нам это кажется в тех странах, где в экономическом плане все достаточно отвечает банальным критериям так называемого благосостояния, а в экзистенциальном плане потеря идентичности, потеря «я» и потеря смысла является в буквальном смысле цунами, которое охватывает сейчас ряд стран.

Эти явления проявляются и в Швеции, и в Венгрии, и в Норвегии как достаточно, я бы сказал, социально благополучных странах, и, конечно, эти явления есть во всех странах мира.

А.Б.: Мне кажется, что мы часто думаем о Швеции, Норвегии, о других успешных странах, когда мы говорим о проблеме одиночества просто потому, что это нас больше удивляет, потому что это больше на виду, но, как я понимаю, проблемы, в том числе связанные с психическим здоровьем, вызванным одиночеством, намного более тяжелые в странах с серьезным социальным расслоением, где у людей просто нет выхода.

А.А.: Вы абсолютно правы, потому что вопрос в том, что является депривацией смысла, что является основой потери смысла.

В тех странах, где достаточно сильная социальная дифференциация, где идет расслоение, мы также имеем дело с одиночеством. Невероятно важно понять, что одиночество имеет эволюционные корни.

Есть замечательная книжка этолога, специалиста по поведению животных, по эволюции Панова, где он рассказывает об эволюционных этологических корнях одиночества. Мы имеем дело с очень сложным многогранным явлением.

Если когда-то, в сороковых годах Эрих Фромм написал книжку «Бегство от свободы», то все более и более много работ ХХ века, отражая реальность и особенно сейчас, ХХI века, могут быть написаны как «лабиринты одиночества» и «бегство от одиночества».

А.Б.: Многие ученые одиночество называют одним из инстинктов человека, который позволил человеку выжить, так же, как чувство голода. Чувство голода заставляет человека искать еду, а чувство одиночества, дискомфорт от одиночества заставляет человека искать других, себе подобных, и благодаря этому во многом, как говорят ученые, — насколько я сегодня прочитал — это делает человека человеком коллективным, заставляет человека учиться работать сообща, и поэтому человечество выжило. Вот такая теория, вы согласны с ней?

А.А.: Эта теория у меня вызывает большие вопросы, потому что вопросы об истоках, по которым возникает объединение в ту или иную эволюционирующую социальную систему, несколько сложны. Сейчас одно могу сказать только, что любая эволюция — это рост разнообразия, а выигрышная стратегия эволюции — когда идет рост разнообразия, когда мы имеем групповой образ жизни.

Поэтому объединение, как говорят социальные биологи-эволюционисты, — это возрастание наших возможностей с нашей вариативностью в эволюции. Есть анонимные системы и есть так называемые персонифицированные системы, то есть здесь очень интересная серьезная проблема.

Вспомните замечательные легенды и книги, вспомните рассказы о волке-одиночке на Скале Совета. По сути дела, феноменология одиночества и в этом. Какие бы ни были гипотезы, она проистекает от самых древних эволюционных корней развития жизни.

А.Б.: Да, действительно видов одиночества есть много, как вы сказали. Саша, раз уж мы заговорили о культуре, о литературе, то можно заметить, что литература, вообще культура впрямую обращается сразу к самому страшному виду одиночества, о котором сказал Александр Григорьевич, — это одиночество в толпе, когда человек общается с людьми, когда у него вроде бы все есть, а человек чудовищно одинок.

Насколько удается культуре, насколько серьезен ее вклад в определение этого, насколько она помогает человеку, способна помочь человеку справиться с этим? Насколько она, на ваш взгляд, хорошо и глубоко анализирует это чувство?

А.К.: Конечно, без этого никуда не деться в культуре. Достаточно вспомнить ставшее хрестоматийным выражение «все мы выросли из гоголевской шинели». Что такое шинель, что такое Акакий Акакиевич Башмачкин несчастный, как не есть это грустное, печальное, щемящее описание одиночества, причем именно одиночества в толпе, одиночества в большом городе. А ведь это было написано почти два века тому назад, по-моему в 30-40 годы ХIХ, когда Гоголь писал «Шинель».

Так что процессы эти, как мы говорим сегодня, чем дальше, тем больше усугубляются, и, конечно, проблема одиночества находит свое отражение в самых разных проявлениях произведений искусства. На ум приходит, скажем, мунковский «Крик», например. То же самое — это крик отчаяния одинокого человека.

А.Б.: Люди ходят, смотрят на эту картину, и они не слышат этот крик на самом деле. Люди становятся все большими индивидуалистами. Материальные блага их настолько завораживают, что они мнят себя существами, способными прожить сами по себе.

А.К.: Да, но вместе с тем жизнь нередко достаточно жестоко мстит за такую уверенность.

А.Б.: Александр Григорьевич, существует связь между углубляющимся одиночеством и техническим прогрессом? Сейчас человеку, который приходит с работы, люди не нужны, потому что он по горло занят делами до самой глубокой ночи. Ему нужно в айпад зайти, посмотреть в социальную сеть, еще у него много разных коробочек с ручками, за которые надо подергать, пока он спать не захочет. Есть прямая связь или нет, или это нам кажется, что техника нас бросает в объятия одиночества?

А.А.: Любые прямые связи и корреляции — вещь скользкая. Вместе с тем, продолжая ряд моего коллеги: книга Вишневского «Одиночество в сети», которая достаточно стала известной, говорит, как меняются формы одиночества.

Сейчас даже появляется уникальная конструкция под названием «виртуальная идентичность», или «виртуальная личность». Мы оказываемся «в авоське меридианов и широт», как писал Андрей Вознесенский, «в авоське» всемирной паутины, но в этой паутине мы настолько часто коконизируемся, автономизируемся, что идет, как я говорил, одна из великих трагедий нашего времени, а именно распад нашего «я».

Распад нашего «я» — это утрата социальных связей. Одиночество — это вырывание человека из социальных межличностных сетей, как вырывание гриба из грибницы.

Поэтому разные формы технологической эволюции так или иначе приводят — вы абсолютно правы — к изменению и увеличению вероятности тяжелой платы за возможность быть автономным, за возможность нырнуть в мир сетей и спрятаться так далеко, что из интраверсии в сети, из своего рода виртуальной интраверсии вы просто не вынырнете.

А.Б.: С другой стороны, есть много пожилых людей, которые никогда не слышали такого слова «интраверсия«, но они просто хотят с кем-то пообщаться, и социальные сети им помогают. С этим, наверное, трудно спорить: если до появления компьютера многие пожилые люди были обречены на полное одиночество в своей квартире, в четырех стенах, то теперь, когда они освоили компьютер, они могут общаться. Что в этом плохого?

А.А.: Нет, я еще раз хочу, чтобы мы друг друга четко услышали. Когда у нас появляется немало френдов и когда, например, через ту или иную сеть, через «Фейсбук» любое ваше слово и ваше действие может отозваться и когда появляется все время самопрезентация, самопредставление — это абсолютно нормальное явление, но часто, как в любой игре, можно заиграться.

Мы имеем особые формы одиночества, когда мы заигрываемся в социальных сетях. Я не говорю ни в коем случае с позиций так называемого «киберпессимизма». Я, скорее, отношусь и в своих делах, и в жизни к «кибероптимистам», но еще раз говорю: мы должны понимать, что совершенно то, что мой коллега верно сказал, одно дело — бессмертный Акакий Акакиевич, который захватывал с собой бумаги домой, чтобы не быть одному и, цитирую Гоголя, «понаписаться всласть», а другое дело — наш век. Формы одиночества меняются.

Мы должны посмотреть эту феноменологию — и гоголевскую, и Гессе «Степного волка», и, наконец, «Одиночество в сети». Они разные, отсюда — услышьте меня — нет одного рецепта, который бы помог охватить необъятное в данном случае, многогранное явление, о котором мы сегодня с вами общаемся.

А.К.: Мне хотелось вспомнить еще один пример, который, пока мы тут беседовали, пришел на ум, и мне кажется чрезвычайно важным в толковании одиночества в связи с технологическим прогрессом.

Я говорю, конечно же, о всеми нами любимой и всем нам известной книге Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Это XVIII век, это век технологического прогресса тогда, когда эта книга была написана. Попавший на необитаемый остров представитель развитой цивилизации не только не страдает от своего одиночества, он полностью преображает вокруг мир и находит себе партнера.

В этом был, конечно, гигантский цивилизационный посыл Даниэля Дефо и эпохи просвещения XVIII века, который тогда еще совсем не осознавал тех негативных последствий, которые влечет за собой этот технологический прогресс, не так ли?

А.А.: По сути дела, то, что называется сейчас в аналитике «робинзонадой». Здесь вы очень точно подметили: хочешь сделать себя — построй себя, сконструируй мир. Через конструирование мира возникает уникальное количество технологий — как говорил Фуко, «технологий себя», «технологий конструирования себя», которые ни в коей мере не меньше, чем те или иные компьютерные технологии, биотехнологии, нанотехнологии.

Блестящий пример с Робинзоном Крузо. Робинзон Крузо конструирует реальность, поэтому одна из важнейших вещей — это конструирование себя и понимание, что даже то одиночество, в котором мы часто оказываемся, — это уникальный процесс конструирования, самосозидания, который может привести к самым разным последствиям.

А.К.: Есть еще другие примеры одиночества, когда конструируется не мир. Да, Робинзон Крузо конструировал мир вокруг себя, но ведь есть и модель отшельничества, модель иночества, когда люди уходят от светского мира и конструируют этот мир уже не в физической реальности, а в своем собственном духовном мире, достигая при этом… Вы вспоминаете «Степного волка»: Гессе тоже исследовал эту тему немало, да и многие другие, в конце концов Достоевский, да мало ли кто. Это ведь тоже одна из возможностей бытования одиночества.

А.А.: Абсолютно правы, тут все время соглашаюсь. Вся феноменология старцев, феноменология отшельничества — это для европейской культуры один путь, когда мы идем по пути преимущественно создания уникального количества технологий.

Для ряда восточных путей — путь ухода в себя, сосредоточение на себе, путь недеяния — другой путь. Вместе с тем, я еще раз говорю, это пути социокультурной эволюции человечества и множество форм.

Ведь что такое старец, что такое отшельник? Это постоянный собеседник с самим собой и с миром. Да, физически он кажется одним, но блистательная характеристика Михаила Бахтина — «полифония сознаний» — с наибольшей рельефностью проявляется часто в жизни отшельников и в жизни старцев.

А.Б.: Александр Григорьевич, раз уж мы заговорили о старости, о старцах: одиночество — это возрастной феномен, по-разному люди чувствуют себя одинокими в молодости, в старости или от возраста это не зависит?

А.А.: Увы, или не увы, но как часто мы ощущали себя одинокими в семь-девять лет? Вспомните ситуацию, когда ребенок остается как бы брошенным. Что такое подростковая истерия, которая сейчас часто присуща, да и была присуща, многим подросткам? Это попытка заставить увидеть себя, заметить себя негодными средствами: «Я надел другую одежду, я не похож на вас, я неформал, я существую». Тем самым подросток говорит: «Заметьте меня», — подчеркивает, ищет свое «я» и пытается уйти в буквальном смысле слова от чудовищных форм одиночества.

А обида подростка как форма бегства от одиночества? Вы вспомните в своей собственной жизни и в моей жизни, как часто подросток представляет ситуацию, когда он расстается с этой жизнью, закрывает глаза и видит длинный ряд людей: что бы они думали, как бы они говорили, как бы они с ним прощались. И он говорит: «Вот я умру, тогда вы почувствуете, что вы потеряли. Что с вами со всеми будет, если не будет меня?».

Ведь наш жизненный путь — это история отклоненных альтернатив, и каждый раз на этом пути мы расстаемся не только с близкими, но и с самим собой, на разных этапах своего личностного роста, а порой — и личностной эволюции.

А.Б.: Британский режиссер Сью Борн сняла фильм, который называется «Возраст одиночества«. Она разговаривала с очень многими пожилыми людьми, одинокими людьми, которые живут одни.

Она с огромным для себя удивлением выяснила то, что раз за разом каждый одинокий пожилой человек говорит ей одно и то же. Он говорит, что просто чашка чая в чьей-то компании, просто возможность с кем-то поговорить ни о чем, просто рядом посидеть с другим человеком меняют совершенно все в их жизни. Она говорит о необходимости благотворительных компаний, которые могут позвонить одинокому человеку, поговорить, — это является лечением.

Отсюда следует вопрос: может быть, мы слишком накручиваем себя по поводу одиночества? Если такое простое лечение этой проблемы, может быть, она намного более поверхностна, чем нам кажется, может быть, все не так уж тяжело?

А.А.: Как бы мне хотелось в ответ на это спокойно сказать: «Да, чашка чая рядом с другим, касание рукой другого — и одиночество в буквальном смысле, как рукой, снимет».

Но я возвращаюсь к тому, что вы не раз уже сегодня обсуждали в нашем общении: за одиночеством чаще всего, больнее всего (это не болезнь, это проявление жизни индивидуальности, которая отстаивает себя), за одиночеством — я повторяюсь — чаще всего потеря смысла: ради чего ты существуешь и живешь. Здесь ты можешь выпить и чашку чая, и какую-нибудь другую чашку, но вместе с тем справиться со своим одиночеством с помощью такого важного рецепта достаточно сложно.

_____________________________________________________________

Загрузить подкаст передачи «Пятый этаж» можно здесь.

Международный научный журнал «Психология человека и общества» (8/2020)

Прием заявок закончен

ГОУ ВПО «Донбасская аграрная академия» приглашает к сотрудничеству студентов, магистрантов, аспирантов, докторантов, а также других лиц, занимающихся научными исследованиями, опубликовать рукописи в электронном журнале «Психология человека и общества».

Основное заглавие: Психология человека и общества
Параллельное заглавие: Psychology of human and society
Языки издания: русский, украинский, английский
Учредитель периодического издания: ГОУ ВПО «Донбасская аграрная академия»
Место издания: г. Макеевка, Донецкая Народная Республика
Формат издания: электронный журнал в формате pdf
Периодичность выхода: 1 раз в месяц
ISSN: 2587-8875

Основная информация об издании:
1. Журнал выходит в свет с января 2018 года.
2. Журнал является рецензируемым изданием.
3. С 2018 года издательство размещает материалы выпусков в НЭБ eLibrary (с индексацией в РИНЦ). Материалы размещаются в формате метаданных.
4. Журнал направляется авторам по эл. почте в формате pdf.

Разделы журнала:

1. Социальная психология
2. Психология развития и возрастная психология
3. Клиническая и специальная психология
4. Психолингвистика
5. Психология управленческой деятельности
6. Психофизиология
7. Психология обучения и воспитания
8. Экстремальная и кризисная психология
9. Психология профессиональной деятельности
10. Юридическая и криминальная психология
11. Философия психологии: новая методология
12. Методология психолого-педагогических исследований
13. Образовательные и здоровьесберегающие технологии
14. Психология и педагогика
15. Социология и образование

Подробную информации о публикации можно получить в информационном письме.
Язык издания: Русский, Английский, Украинский
Периодичность: ежемесячно.

Информационное письмо журнала

Официальная страница издания

Награды и гранты — Пси Чи, Международное общество чести в области психологии

Доктор Николь Альбада	Калифорнийский университет, Санта-Барбара
Доктор Джоан Альтман	Университет Хай Пойнт
Кейси Андрист	Государственный университет Центрального Коннектикута
Др.Марни Аркенберг	Университет Святого Августина
Доктор Кристен Асплин	Питтсбургский университет, Гринсбург
Доктор Элейн Огастин	Техасский христианский университет
Др.Стивен Бейкер	Университет Святого Франциска
Доктор Мелиса Барден	Университет Уолша
Доктор Лиза Бауэр	Университет Миссури-Колумбия
Др.Коллин Бири	Университет Линденвуда
Доктор Лин Боултер	Колледж Катоба
Доктор Скотт Брандхорст	Государственный университет Юго-Восточного Миссури
Др.Алисия Бриганти	Государственный колледж Далтона
Доктор Джейми Бромли	Франклин Колледж
Доктор Нгок Буй	Университет Ла Верна
Др.Элизабет Кэмпбелл	Университет Уитворта
Доктор Сандра Кампеану	Леман Колледж
Доктор Шон Чарльтон	Университет Центрального Арканзаса
Веда Чарльтон, MS	Университет Центрального Арканзаса
Др.Кристин Чистулли	Университет Св. Иосифа
Доктор Жаклин Конли	Колледж Эдварда Уотерса
Доктор Кимберли Кокс	Университет Уолдена
Др.Лесли Крамблет Альварес	Государственный университет Адамса
Доктор Урска Доберсек	Университет Южной Индианы
Доктор Шеннон Добсон	Университет Северного Гринвилля
Др.Мелани Доменек Родригес	Университет штата Юта
Доктор Моника Даннаган	Университет Феникса
Доктор Лесли Итон	SUNY в Кортленде
Др.Линн Эплинг	Университет Пайквилля
Доктор Деб Эсти	Университет Болдуина Уоллеса
Доктор Марианна Фаллон	Государственный университет Центрального Коннектикута
Др.Уоррен Фасс	Питтсбургский университет в Брэдфорде
Доктор Кейт Фейгенсон	Колледж Олбрайт
Д-р Майкл Фигуччо	Государственный колледж Фармингдейла
Др.Эллисон Фитч	Бостонский университет
Доктор Тифани Флетчер	Университет Вест-Либерти
Доктор Д. Джейк Фоллмер	Университет Солсбери
Др.Стефани Форакер	Buffalo State SUNY
Доктор Кристина Фредерик	Авиационный университет Эмбри-Риддла
Доктор Дениз Фридман	Хэмптонский университет
Др.Сюзанна Галлор	Массачусетский университет, Бостон,
Доктор Мэтью Генучи	Государственный университет Бойсе
Доктор Мелисса Гоутс-Джонс	Университет Бригама Янга
Др.Мария дель Пилар Грациозо	Universidad del Valle de Guatemala
Доктор Дженнифер Греве	Университет штата Юта
Доктор Реган Гурунг	Государственный университет Орегона
Др.Александрия Гусман	Университет Нью-Хейвена
Доктор Джонатан Хаммерсли	Университет Западного Иллинойса
Доктор Эми Хэммонд	Столетний колледж Луизианы
Др.Джоанна Харрис-Янг	Восточно-Центральный университет
Доктор Джим Хо	Университет Роуэна
Доктор Эми Хантер	Университет Сетон Холл
Др.Роберт К. Интриери	Университет Западного Иллинойса
Доктор Лори Джеймс	Университет Колорадо Колорадо-Спрингс
Доктор Мэри Дженсон	Колледж Уэсли
Др.Апрель Джонс	Университет Таскиги
Доктор Анушри Карханис	Бингемтонский университет, SUNY
Д-р Кульвиндер Каур-Уокер	Государственный университет Элизабет-Сити
Др.Тереза ​​Кирнс-Купер	Государственный университет Джексона
Ники Кенли	Университет Западной Флориды
Доктор Стивен Кон	Валдостский государственный университет
Др.Бренда Конечны	Государственный университет Миннесоты Мурхед
Доктор Лиза Коренман	Военная академия США — Вест-Пойнт
Доктор Дэвид Крайнер	Университет Центрального Миссури
Др.Джойс Лейси	Университет в Буффало, SUNY
Доктор Эхо Ливер	Университет Солсбери
Доктор Сынён Ли	Арканзасский университет в Монтичелло
Др.Кам Мин Лим	Наньянский технологический университет
Наталья Макриникола	Graduate Center, CUNY
Д-р Джина Мариано	Университет Трои
Др.Дженни Л. Мейсон	Камберлендский университет
Д-р Дэниел МакКлири	Государственный университет Стивена Ф. Остина
Доктор Джанель МакДэниел	Университет Луизианы Монро
Др.Итан МакМахан	Университет Западного Орегона
Доктор Эллен Майер	Университет Висконсина — Стивенс-Пойнт
Доктор Олби Мендоса	Колледж Уэсли
Др.Тайлер Миллер	Государственный университет Южной Дакоты
Доктор Дана Миллер-Котто	Питтсбургский университет
Доктор Роберта Миранда	Колледж штата Невада
Др.Хизер Митчелл	Университет Вебстера
Д-р Алехандро Моралес	Государственный политехнический университет Калифорнии, Помона
Доктор Ровена Нг	Мичиганский университет
Др.Рэндалл Осборн	Техасский государственный университет
Доктор Мария Пармли	Успенский колледж
Доктор Мелани Пина	Университет Северной Каролины
Др.Анна Папа	Канзасский университет
Кайла Ранкин	Калифорнийский университет, Риверсайд
Доктор Марсия Ратнер	Бостонский университет
Др.Рэйчел Ривис	Эрлхэм Колледж
Доктор Мария Рид	Международный университет Флориды
Доктор Элизабет Рейес-Фурнье	Университет Кейзера
Шеннон Ридмюллер	Университет Центрального Арканзаса
Др.Линдси Рут Луна	Колледж Хоуп
Доктор Лиза Розен	Техасский женский университет
Доктор Морин Резерфорд	Северо-западный университет Индианы
Др.Сара Сасс	Техасский университет в Тайлере
Д-р Памела Скотт-Джонсон	Калифорнийский государственный университет, Лос-Анджелес
Доктор Ангеления Семегон	Флаглер Колледж
Др.Кристина Шейн-Симпсон	Университет Висконсин-Стаут
Д-р М.Л. Sicoli	Университет Кабрини
Доктор Джейми Симпсон	Университет Мидленда
Др.Кэтрин Сперри	Университет штата Юта
Брайант Стоун	Университет Южного Иллинойса
Доктор Шона Стоункинг	Университет Уолдена
Др.Александр Лебедь	Эврика Колледж
Доктор Алайна Тэкетт	Центр медицинских наук Университета Оклахомы
Д-р Марк Терьезен	г.Университет Иоанна
Доктор Мария Турксон	Penn State Harrisburg
Доктор Синтия Вэнс	Пьемонт Колледж
Др.Эллисон Вон	Государственный университет Сан-Диего
Доктор Бет Венцке	Университет Конкордия, Чикаго
Доктор Гэри Велтон	Гроув Сити Колледж
Др.Сьюзан Краусс Уитборн	Массачусетский государственный университет
Доктор Вирджиния Виклайн	Южный университет Джорджии
Доктор Дебора Уилсон	Университет Южного Арканзаса
Др.Эрин Вуд	Колледж Катоба
Доктор Сяомэн Сюй	Государственный университет Айдахо
Доктор Джилл Ямасита	Калифорнийский государственный университет, залив Монтерей
Соня Яновская	Университет Западной Флориды
Др.Клеопутри Юсаины	Университет Бравиджая
Доктор Зане Чжэн	Ласелл Колледж
Доктор Филипп Золадз	Северный университет Огайо
Др.Эван Цукер	Университет Лойолы Новый Орлеан

Взаимодействие психологии и общества

Что такое социальная психология? Каковы его практические применения? Кто его основные авторы? Какие темы изучают социальные психологи? В этой статье мы решим все эти вопросы и прокомментируем несколько примеров.Получите ценные знания, которые помогут вам научно объяснить вашу повседневную жизнь. Добро пожаловать в увлекательный мир социальной психологии.

Социальная психология

Что такое социальная психология? — Определение

Почему люди так полны решимости бороться? Что побуждает некоторых людей жертвовать все свои деньги на благотворительность? Почему мы чувствуем себя такими отождествленными с определенными группами? Если вы задали себе эти вопросы, значит, вы пытались решить проблемы социальных психологов.

Социальная психология — популярный раздел психологии, изучающий психологические процессы людей в обществе. Социальная психология — это исследование того, как социальные и когнитивные процессы влияют на людей, на их восприятие, влияние и отношения с другими. По сути, это попытка понять людей в социальном контексте и понять причины, по которым мы так себя ведем в социальных ситуациях. Социологи и психологи изучают, как социальное влияние, социальное восприятие и социальное взаимодействие влияют на индивидуальное и групповое поведение в межличностных отношениях, а также способы, которыми психология может улучшить эти взаимодействия.Социальная психология влияет на все аспекты нашей жизни, независимо от того, зависимы ли мы от других, находимся под их влиянием или реагируем на них. Люди действуют по-разному в разных ситуациях, потому что люди вокруг нас влияют на наши действия. В общих чертах, мы можем сказать, что он отвечает за объяснение того, как наши социальные отношения заставляют нас чувствовать, что мы думаем о них, каковы наши мотивы для установления отношений с другими людьми, как мы ведем себя с другими людьми и т. Д. Эта область психологии была родился в начале 20 века.

Как и в любой другой науке, существуют некоторые основные положения социальной психологии. Во-первых, любое поведение происходит в социальном контексте, и люди соблюдают эти нормы даже в одиночестве. Другой заключается в том, что другие люди и общество, которое они создают вокруг человека, оказывают большое влияние на его поведение, мыслительные процессы и эмоции. Социальная психология рассматривает различные области, такие как социальное влияние, социальное познание, социальное поведение и социальное развитие. В рамках этих областей социальные психологи смотрят на конформность, послушание, отношения, социальную идентичность, отношения, привязанность и дискриминацию.Социальные психологи также изучают межличностную и групповую динамику и исследуют социальные взаимодействия и их влияющие факторы, такие как групповое поведение, лидерство, отношения и общественное восприятие.

История социальной психологии

Люди начали задумываться о концепции социальной психологии еще у наших первых философов, Аристотеля и Платона. У Аристотеля был более индивидуальный подход, и он считал, что люди от природы созданы для общения, чтобы все мы могли жить вместе.Платон вместо этого основывал свою теорию на социально-ориентированном подходе и чувствовал, что среда контролирует человека, стимулируя социальную ответственность через социальный контекст. Идея «группового разума» произошла от Гегеля, который представил концепцию, согласно которой общество связано с развивающимся социальным мозгом. Это привело к тому, что в 1860-х годах в центре внимания был «коллективный разум», в котором подчеркивалась точка зрения, согласно которой личность человека развивается под влиянием культуры и сообщества, особенно языка. Вундт считается отцом психологии и Völkerpsychologie, в которых он изучал язык, культурные мифы и социальные обычаи. Он рассматривал язык как продукт культур и индивидуальных когнитивных процессов.

Некоторые из первых экспериментов, проведенных в духе социальной психологии, произошли в конце 1800-х — начале 1900-х годов Триплеттом и Рингельманном. Триплетт провел исследование, выясняло, будут ли люди работать лучше или хуже, когда будут присутствовать другие люди. Он был первым, кто обнаружил доказательства социальной помощи, когда люди могут лучше выполнять задачи, когда вокруг них есть другие, наблюдающие за .В исследовании Рингельмана изучалось, сколько усилий человек готов вложить в задачу или проект, работая в одиночку, по сравнению с другими. Его исследование обнаружило основу для социальной бездельники, когда человек прилагает меньше усилий при работе с другими людьми.

Социальная психология смогла отделиться от других областей психологии из-за веры в то, что поведение людей меняется в зависимости от когнитивных процессов, с помощью которых они воспринимают и интерпретируют социальную ситуацию, в которой находятся.

Что изучает социальная психология?

Проблемы, которыми занимаются социальные психологи, столь же разнообразны, как и огромное разнообразие ситуаций, которые ежедневно возникают в нашей социальной жизни. Это основные изучаемые темы и пример проблемы, связанной с каждой из них:

• Построение идентичности: Как мы определяем, какие функции определяют нас?
• Отношения и социальная психология: Что побуждает нас быть экологами?
• Познание в социальных отношениях: Как мы судим о поведении других?
• Связь: Что побуждает нас распространять нашу близость в социальных сетях?
• Межличностные отношения: Почему одни люди нас привлекают, а другие вызывают отвращение?
• Культура с психосоциальной точки зрения: Как мы коллективно размещаем изображения, которые влияют на наши эмоции?
• Стереотипы в социальной психологии: Почему блондинок называют тупыми?
• Конфликты: Что может заставить кого-то издеваться над другим?
• Помогая другим: Почему некоторые люди тратят свое время на волонтерство?
• Группы: Что побуждает нас считать себя безоговорочными болельщиками той или иной команды?

Социальная психология: особенности

1.Социальная психология и отношения с различными дисциплинами

Социология — наука, наиболее тесно связанная с социальной психологией. Другие области, такие как образование, экономика, философия, политология, история, антропология или другие отрасли психологии, поддерживают двусторонние отношения, которые значительно обогащают эту область исследования.

2. Акцент социальной психологии на психологических процессах

Несмотря на необходимость комбинировать различные точки зрения, чтобы раскрыть идеи, которые исследует эта дисциплина, не все науки, связанные с обществом, одинаковы.Социальная психология отличается от других предметов тем, что уделяет особое внимание тому, что происходит в сознании людей, и их влиянию на поведение.

3. Социальная психология: научный подход

Объект изучения социальных психологов менее осязаем, чем у других ученых, таких как химики или биологи. Тем не менее, существуют методы, такие как эксперименты или корреляционные методы (которые заключаются в наблюдении за воздействием определенных переменных), которые позволяют специалистам по социальной психологии разрабатывать надежные и применимые теории.

4. Социальная психология и смешение со здравым смыслом

У всех нас есть теория об аспектах, которые изучают социальные психологи. Иногда, когда широкая публика читает о социальной психологии, она думает, что имеет дело только с клише и / или субъективными мнениями. Однако эти профессионалы неукоснительно демонстрируют проблемы, которые люди привыкли обсуждать, исходя из своего личного опыта.

Приложения социальной психологии

Помимо теории и исследований, социальная психология имеет множество применений, которые напрямую влияют на нашу повседневную жизнь.Прикладная социальная психология пытается улучшить качество жизни людей в бесконечном множестве измерений.

• Health: Он направлен на улучшение самочувствия человека с помощью таких задач, как пропаганда здоровых привычек или нейтрализация стрессовых социальных ситуаций.
• Социальные проблемы: Безработица, иммиграция или гендерное насилие — это проблемы, которые анализируются социальными психологами, которые также разрабатывают план вмешательства для разрешения конфликтов.
• Образование и социальная психология: Основное внимание уделяется таким вопросам, как восприятие людьми системы образования или способы улучшения сосуществования учащихся.
• Окружающая среда: Социальная психология занимается взаимодействием между окружающей средой и людьми.
• Юридическая сфера: В нем рассматриваются вопросы, которые связывают мир права с миром психологии, например, предотвращение преступной деятельности.
• Организации: Изучите лидерство, продуктивность, отношения между корпоративными работниками и т. Д.
• Политика и социальная психология: Он ставит под сомнение такие вопросы, как эффективность политического дискурса или отношение граждан к политикам.
• Коммуникация и потребление: Влияние рекламы, наши коммуникативные навыки, союз между людьми и брендами или поведение в социальных сетях — примеры тем, рассматриваемых в этой области.

Короче говоря, применение прикладной социальной психологии необходимо во многих и разнообразных областях, требующих прогресса. Кроме того, социальные психологи заинтересованы в том, чтобы эмпирически продемонстрировать обоснованность решений, которые они предлагают и внедряют.

Psicología social: Aplicaciones

Социальная психология: эксперименты

В этом разделе мы расскажем вам о двух самых известных экспериментах в социальной психологии, чтобы показать вам, как работают социальные психологи, и их шокирующие открытия.

Во время Второй мировой войны

К сожалению, большим импульсом для изучения социальной психологии стала Вторая мировая война, деятельность нацистской партии и Холокост. Исследователи стремились понять последствия влияния лидеров и то, как подчинение и послушание сыграли роль в том, почему они были готовы участвовать в таких злобных, ужасных действиях. Исследователей интересовало, как эти отношения формировались и менялись социальным контекстом, установленным руководством.

Эксперимент по социальной помощи

Норман Триплетт — создатель, по мнению нескольких авторов, первого эксперимента социальной психологии в 1898 году.Ему было любопытно, как увеличивается скорость, наблюдаемая у велосипедистов, когда они передвигаются в группе. Его цель заключалась в том, чтобы выяснить, как влияние работы субъекта влияет на присутствие других людей, выполняющих ту же деятельность.

Его гипотеза заключалась в том, что наша производительность увеличивается, когда мы думаем, что соревнуемся с другими (в двигательных задачах). Поэтому Триплетт попытался проверить достоверность этого утверждения в лаборатории. Он попросил некоторых детей свернуть катушки с рыболовными нитками.Некоторые участники делали это в одиночку, а другие в сопровождении других, которые выполняли то же задание. В результате испытуемые из второй группы были значительно быстрее.

Standford Jail Experiment

Филип Зимбардо, известный социальный психолог, разработал эксперимент, который своими поразительными результатами вошел в историю. Он выбрал двадцать четыре студента, которые после оценки выглядели психически здоровыми. Впоследствии он разделил группу и произвольно выполнил две группы.Один был составлен из полицейских, а другой — из заключенных. Кроме того, он превратил подвал Стэндфордского университета в тюрьму и позаботился о том, чтобы костюмы и стандарты были максимально реалистичными.

Участников случайным образом распределили как «заключенных» или «охранников», и они должны были играть эти роли на протяжении всего эксперимента. Многие охранники становились все более садистскими по отношению к заключенным, особенно по ночам, когда они считали, что камеры выключены.Эксперимент пришлось прекратить всего через 6 дней, не считая запланированных 2 недель, после беспорядков в тюрьме, из опасения, что кто-то серьезно пострадает. Эксперимент использовался как яркий пример того, как люди принимают идеологию и подчиняются ей, особенно если у них есть институциональная и общественная поддержка своих действий. К сожалению, мы также можем наблюдать аналогичные эффекты в Соединенных Штатах после предыдущих президентских выборов. После выборов участились преступления на почве ненависти, расизм и ксенофобия, потому что преступники чувствуют, что они пользуются поддержкой лидеров правительства.

Социальное объяснение состоит в том, что любой человек может действовать плохо в определенном контексте. Посмотрите трейлер к фильму, основанному на этом эксперименте.

Примеры из практики социальной психологии: как я могу применить социальную психологию в своей повседневной жизни?

Кто никогда не хотел лучше понимать и предсказывать поведение других? Задумывались ли вы когда-нибудь над мотивом, который заставляет вас притвориться, будто вы хотите что-то сделать для своей группы? К счастью, социальная психология дает нам научные ответы на наши повседневные вопросы.

Учитывая, что мы живем в обществе и должны адаптироваться как можно лучше, немного социальной психологии в нашей жизни может помочь нам объяснить обсуждения совместной работы, стресс на работе, безумие распродаж в Черную пятницу или предубеждения против людей.

Ознакомьтесь с этими советами и рекомендациями, которые помогут вам применить принципы социальной психологии в своей повседневной жизни:

Остерегайтесь когнитивных предубеждений

Когнитивные предубеждения — это отклонения от реальности, которые возникают при обработке информации.У нас недостаточно ресурсов, чтобы уделять внимание всему, что нас окружает, и наш мозг склонен думать с удивительной скоростью. Например, чтобы не тратить время зря, мы склонны подтверждать свои убеждения и ускользать от данных, которые их отрицают.

Эта предрасположенность естественна и случается часто. Однако иногда это может привести нас к ошибкам, к созерцанию нашего мира через неуместные стереотипы или к необоснованным предрассудкам. Нам нужно размышлять над своим мнением и стараться быть объективными.

Научитесь влиять на других

Всем нам нужно время от времени влиять на других, чтобы получить что-то. Это не связано с манипулированием или злыми намерениями. Просто мы можем захотеть, чтобы наша сестра одолжила нам платье, произвела хорошее впечатление на собеседовании или помешала другу принять паршивое решение.

Такие действия, как вежливость с собеседником, оказание услуг или комплимент, являются чрезвычайно эффективной тактикой для достижения наших целей. Роберт Чалдини — один из величайших экспертов по социальному влиянию в мире, и описывает, насколько эффективно он в своей книге «Влияние».

Присоединяйтесь к сегодняшнему дню

СМИ — неиссякаемый источник знаний о социальной психологии. Скандалы в социальных сетях, различные мнения лидеров и их влияние или комментарии наших знакомых предоставляют нам множество данных, которые мы должны обработать.

Между прочим, мы не должны довольствоваться знанием реальности через один канал. Целостный подход помогает нам лучше предвидеть поведение других и улучшить нашу способность решать проблемы. Наши знания обогатятся, если мы будем слушать разные версии историй и пытаться интерпретировать разные точки зрения.

Откройте для себя захватывающие книги по социальной психологии

Некоторые социальные психологи, такие как Роберт Чалдини, Эллиот Аронсон или Филип Зимбардо, написали очень интересные книги как для профессионалов, так и для неспециалистов. Их работы дают вам практичный, приятный и доступный подход к разгадке тайн нашего поведения в обществе.

Социальная психология изучает, как люди взаимодействуют в таких группах, как эта.

Социальная психология: теоретики и основные авторы

Список фундаментальных социальных психологов, сделавших удивительные и по-прежнему влиятельные открытия, сегодня довольно обширен.Здесь мы представляем пять основных авторов и их наиболее важные работы.

Социальная психология и Курт Левин (1890-1947)

Этот отец социальной психологии провозгласил взаимодействие между каждым человеком и всеми компонентами его окружения. Фактически, он был связан с гештальтпсихологией. Он был особенно заинтересован в претворении своих идей в жизнь, и одним из его изречений было «чтобы понять систему, нужно попытаться изменить ее».

Левин создал теорию поля, которая подчеркивает важность созерцания жизненного пространства людей.Это измерение формируется совокупностью ситуации каждого человека в определенный момент. Настаивает на том, чтобы не изолировать различные факторы, которые влияют на нас, и сосредоточиться на динамике, которая происходит между ними.

Соломон Аш (1907–1996) и социальная психология

Его основной областью исследований был конформизм, который является элементом жизни в обществе. Он является знаменитым создателем «парадигмы Аша», которая была продемонстрирована революционным экспериментом. В 1951 году этот психолог собрал группы от пяти до семи человек.Один из них был предметом изучения, а остальные были сотрудниками исследователя.

Аш представил два изображения, на одном была линия, а на другом — три строки разной длины. Впоследствии он задавался вопросом, какая строка второй карты имеет ту же длину, что и первая. Эксперимент был разработан таким образом, чтобы анализируемый человек отвечал одним из последних. Коллаборационисты дали ошибочный ответ, и проверялось, будет ли это делать и участник.

Ответ был чрезвычайно очевиден и прост.Однако Аш с удивлением обнаружил, что после нескольких испытаний 50% людей «ошибались» как минимум в половине случаев. Аш также показал, что консервативные оценки меняются от одной культуры к другой, коллективисты более склонны к этому явлению.

Социальная психология и Стэнли Милгрэм (1933–1984)

Милгрэм провел один из самых ужасающих экспериментов в истории. Вдохновленный зверствами, совершенными во время Второй мировой войны, он изучал подчинение властям и решил исследовать пределы возможностей отдельных людей перед их начальством.

Он выбрал предметы с нормальным поведением. Он попросил участников своего неоднозначного эксперимента применить к другому человеку электрошок, который постепенно усиливался (хотя на самом деле они достигали всего 45 вольт), когда тот ошибался, отвечая на вопрос.

Жертва была сообщницей психолога, и ей пришлось симулировать прогрессирующую боль, поскольку сила наказания возрастала. Несмотря на его отчаянные крики и мольбы, ученый, игравший роль авторитета, настаивал на продолжении исследования.Неожиданно 65% достигли максимального уровня, при котором другому «участнику» было подано 450 вольт.

Объяснения, предлагаемые для этого ужасного факта, заключаются в том, что Йельский университет обеспечил достоверность научного эксперимента. Это означает, что если Йельский университет поддержал эксперимент, выделения не были вредными или, возможно, настойчивым с детства настойчивым требованием подчиняться нашим начальникам (родителям, учителям и т. Д.). Как бы вы отреагировали на эту ситуацию?

Серж Московичи (1925-2014) и социальная психология

Московичи намеревались исследовать, как мы понимаем окружающий мир.Все началось с того, что мы знаем реальность по социальным представлениям, которые направляют нас и позволяют нам развиваться рядом с другими. Общение между людьми важно для передачи ценных знаний и идей и руководства нами.

Мы создаем концепции коллективно и создаем здравый смысл, разделяемый всеми нами. Наши идеи взаимосвязаны, что позволяет нам обогатить наши мысли и придать смысл различным событиям, происходящим изо дня в день. Что мы без других?

Роберт Зайонц (1923-2008)

Этот социальный психолог выявил «простой эффект воздействия», который проявляет нашу склонность больше ценить стимул после частого его воздействия.Например, когда мы впервые слышим песню по радио, она может показаться пресной. Однако, если вы надеваете его каждый раз, когда мы гуляем, в машине, на телевидении, а также становитесь летним хитом, скорее всего, он нам в конечном итоге понравится.

Точно так же Зайонц заявляет, что наши предпочтения не полностью рациональны. Эмоции всегда сопровождают мысли. Это влияет на нас при выборе друзей или партнеров, поскольку нам нравятся люди, которых мы видим чаще. Рекламодатели воспользовались этим явлением, чтобы установить более тесные связи с брендами.

Можно ли придать индивидуальность ситуациям с таким количеством правил? Социальная психология хочет это выяснить.

Подходит ли вам социальная психология?

Социальные психологи могут работать над проблемами, которые затрагивают каждого в социальном плане, такими как предрассудки, скрытая предвзятость, издевательства, преступная деятельность и злоупотребление психоактивными веществами. Они могут делать это в таких ролях, как исследователи, консультанты, профессора, стратеги или дизайнеры. Если вас интересует работа в области социальной психологии, степень магистра или доктора философии.Д. обычно необходим. Но тяжелая работа определенно того стоит, если вы чувствуете, что вносите значительный вклад в жизнь людей.

Большое спасибо за чтение этой статьи. Мы надеемся, что социальная психология нас вдохновила. Мы приглашаем вас прокомментировать, если вы хотите спросить нас что-то по этой теме или если вы хотите внести свой вклад.

Ссылки:

Allport, G. W. (1985). Исторические основы социальной психологии. У Г. Линдзей и Э.Аронсон (ред.), Справочник по социальной психологии, 1, (3), 1-46.

Американская психологическая ассоциация. Карьера в социальной психологии. Получено с http://www.apa.org/action/science/social/education-training.aspx

Carnahan, T .; МакФарланд, С. (2007). «Возвращаясь к Стэнфордскому тюремному эксперименту: мог ли самовыбор участников привести к жестокости?». Бюллетень личности и социальной психологии . 33 (5): 603–614. DOI: 10,1177 / 0146167206292689

Маклеод, С.А. (2007). Социальная психология. Получено с www.simplypsychology.org/social-psychology.html

Smith ER, Mackie DM. Claypool HM. Социальная психология: четвертое издание . Psychology Press: 2015.

Вильгельм Вундт. (2013, 1 августа). Энциклопедия Нового Света, . Получено 10 марта 2017 г. с сайта http://www.newworldencyclopedia.org/p/index.php?title=Wilhelm_Wundt&oldid=971872.

Эта статья изначально написана на испанском языке Айхноа Арранц, переведена Алехандрой Салазар.

Алехандра — клинический психолог и медицинский психолог. Она детский специалист с дипломом по оценке и вмешательству при аутизме. Она работала в разных школах с маленькими детьми и частной практикой более 6 лет. Она интересуется вмешательством в раннем детстве, эмоциональным интеллектом и стилями привязанности. Как энтузиаст мозга и человеческого поведения, она будет более чем счастлива ответить на ваши вопросы и поделиться своим опытом.

Общество клинической психологии

В поисках разнообразия внутри SCP

Общество клинической психологии и его руководство считают, что перспективы разнообразного членства имеют важное значение для высококачественной профессиональной организации.Это отражает наши ценности удовлетворения потребностей наших членов и тех, кому мы служим, из различных культур и личностей. Общество клинической психологии вновь заявило о своей приверженности делу улучшения разнообразия своего членского состава и лидерства, чтобы гарантировать, что вклад и взгляды исходят от разнообразных представителей профессионалов.

Наше видение включает обучение, обучение и предоставление информации клиническим психологам внутри и за пределами подразделения.Через информационные бюллетени, научные публикации, собрания и собрания мы несем эти основные ценности с целью предоставления информации о разнообразии, равенстве и включении в клиническую практику. Мы также будем работать, чтобы лучше понять факторы, способствующие недопредставлению разнообразия в нашем членском составе, и найти возможные и эффективные решения. Мы намерены подавать пример общества, демонстрирующего ценности равенства, инклюзивности и социальной справедливости, воплощенные во всех областях практики, основанной на фактах.Мы стремимся культивировать разнообразное, поддерживающее и продуктивное общество для широкого членства в среде, которая способствует росту, вовлечению и социальной справедливости. Если вы хотите узнать больше об этих и других усилиях и о том, как вы можете внести свой вклад, щелкните здесь. Кроме того, если вы хотите узнать больше о лидерстве в организации, нажмите здесь.

Общество клинической психологии в настоящее время предпринимает конкретные усилия по устранению разнообразия в организации и неравенства в этой области, в том числе:

• Комитет по разнообразию активно набирает различных членов через правление и комитет для участия в работе подразделения.
• Комитет по разнообразию каждый год часто пишет обзоры разнообразия, освещая работу людей, которые стремятся улучшить DEI
• Комитет по разнообразию публикует блоги, освещающие текущие темы и соответствующие исследовательские статьи по актуальным вопросам DEI, которые способствуют продвижению DEI
• Комитет по разнообразию награждает студентов, которые продвигают вопросы DEI в области исследований и / или услуг (студенческая награда предоставляется каждый год)

Посетите веб-страницу SCP Diversity для получения дополнительной информации и ресурсов.

Может ли психология изменить мир?

Психология не может дать окончательного ответа на вопрос о человеческом состоянии, но я твердо верю, что она может изменить мир. Я надеюсь убедить вас в этом, исследуя три вещи: во-первых, центральную роль психологии; во-вторых, взаимосвязь науки и ценностей; и в-третьих, поскольку эта статья возникла как личная награда, иллюстрация изменения мира, почерпнутая из моей собственной работы, искоренение неграмотности во всем муниципальном районе.

Центральное место в психологии
Какое место занимает психология по отношению к науке в целом и по отношению к повестке дня благосостояния человека в частности? Он центральный или периферический? Во-первых, в отношении науки ее часто рассматривают как находящуюся на периферии — где-то на границе настоящей науки, но никогда полностью не принимаемую в качестве одной из ее центральных дисциплин. Однако другая картина вырисовывается, когда сами эти взгляды подвергаются научному исследованию. В статье, озаглавленной «Составление основы науки», Boyack et al.(2005) проанализировали цитирования более миллиона журнальных статей, опубликованных в 7321 журнале. Их цель состояла в том, чтобы составить карту различных научных дисциплин с точки зрения того, насколько они центральные или второстепенные, используя перекрестные ссылки, чтобы определить, какие дисциплины имеют наибольшее влияние на другие области исследования. Были определены семь «узловых» наук: математика, физика, химия, науки о Земле, медицина, психология и социальные науки. (Интересно, что на периферии находились психиатрия, право, политология и экономика.)

Во-вторых, в отношении человеческого благополучия относительно просто продемонстрировать, почему психология занимает центральное место. Определение психологии на веб-сайте Общества — это «научное [или, можно сказать, систематическое] изучение людей, разума и поведения». Но основные проблемы, с которыми сегодня сталкивается мир, вызваны людьми, их мышлением и поведением. Таким образом, психология — это дисциплина, которая явно находится в самом центре повестки дня в области благосостояния человека. Он обеспечивает научную основу для понимания людей и проблем, связанных с ними, а миссия прикладной психологии состоит в том, чтобы решать эти проблемы, позволяя способствовать благополучию человека посредством вмешательств, ведущих к изменению мышления и новым образцам поведения.

Возможно, один из самых простых способов проиллюстрировать центральную роль психологии в благосостоянии человека — это рассмотреть основные темы, которые появляются в ежедневных новостях. В тот день, когда я пишу эту статью, в газетах доминируют пять ключевых тем: окружающая среда, война, международные споры, преступность и рост ожирения среди населения Великобритании, особенно среди школьников. Все затронутые вопросы возникли непосредственно из того, как люди думают и действуют: загрязнение и расточительство, вражда и агрессия, разрыв отношений и неудачные переговоры, антиобщественное поведение и нездоровый образ жизни.Психологи уже работают во всех этих областях, но соответствует ли наше влияние центральной роли нашей дисциплины?

Наука и ценности
Когда мы говорим о «миссии» прикладной психологии в терминах, основанных на улучшении человеческого благосостояния, мы делаем ряд предположений. То есть мы считаем само собой разумеющимся, что существует набор неявных значений, под которыми мы все подписываемся. Эти ценности отражают позитивистскую повестку дня, лежащую в основе профессий по уходу. Это философия, согласно которой человеческое благополучие, счастье и самореализация — это хорошо, и мы обязаны продвигать их; и что из-за сопутствующей болезни печаль, горе и личные неудачи — это плохо, и мы обязаны искоренить или, по крайней мере, уменьшить их.Психология — мощная сила для изменения мышления и поведения, независимо от его характера и целей. Однако, как дисциплина, мы ожидаем, что будем противостоять использованию психологии для продвижения, скажем, идеалов нацистской Германии, но мы без колебаний одобрили бы ее применение в национальных программах по борьбе с депрессией или самоубийством или для повышения образовательных достижений. Где-то посередине мы будем громко спорить о применении психологии для поддержки вооруженных сил или для продвижения различных стратегий рекламы и маркетинга.

Все это указывает на предположение, что мы работаем в широком смысле в рамках согласованных ценностей, основанных на понятиях человеческого благополучия. Это предположение лежит в основе нашего Кодекса этики и поведения, который начинается со слов «Психологи ценят достоинство и ценность всех людей». Наша приверженность ценностям иногда явно выражается. Фокс и Приллелтенски (1997) во введении к своему классическому тексту по критической психологии заявляют: «Психология не является и не может быть нейтральным занятием» (стр.3). Я сформулировал ту же точку зрения в своей собственной критике повестки дня критической психологии: «В своем стремлении к объективности наука, тем не менее, нагружена ценностями» (MacKay, 2000, стр. 3).

Граница между стремлением к человеческому благополучию и сохранением беспристрастной чистоты научного исследования является трудной и не без противоречий. Критикуя некоторые из моих собственных работ, профессор Джон Блэк, ранее работавший в Портленде, в необычно академической дискуссии для местной газеты заявил: «Наука нейтральна.У него нет повестки дня социальной справедливости »(Lennox Herald, 23 марта 2007 г., стр. 5). Я бы решительно выступил за обе позиции, поскольку считаю, что, когда мы говорим о ценностях в науке, мы должны различать вещи, которые различаются. С точки зрения методологии, место науки заключается в предоставлении аналитических инструментов, которые описывают, объясняют и предсказывают. Роль психолога как ученого заключается не в роли социального реформатора или политического деятеля, а в выполнении этих систематических и аналитических функций в отношении человеческого мышления и поведения.

Однако возникает еще один вопрос о том, что управляет предметными областями, в которых мы проводим наше научное исследование. Каковы наши цели и приоритеты в поиске государственного финансирования для наших научных интересов? Несомненно, фокус наших исследований и вмешательств не отделен от какой-либо окончательной концепции общественного блага? Я не хочу, чтобы меня здесь неправильно поняли, поскольку я полностью привержен стремлению к чистой академической психологии как таковой и ради нее самой, а также к мнению, что психология не должна находиться в невыгодном положении по сравнению с другими научными дисциплинами в его бесстрастное стремление к знаниям и пониманию.А что касается человеческого благополучия, нас интересует не только удовлетворение наших основных потребностей, но и азарт, связанный с изучением вещей, которые удовлетворяют наши интересы и любопытство. Тем не менее, в мире, раздираемом эндемическими проблемами и противоречиями, с которыми может справиться психология, прежде всего, в других дисциплинах, мы, несомненно, должны быть заинтересованы в исследовательской программе, в основе которой лежат фундаментальное благополучие человека и социальная справедливость.

Поэтому, когда мы спрашиваем «Может ли психология изменить мир?», Мы могли бы перефразировать этот вопрос как «Может ли психология сделать мир лучше?» Или «Может ли психология оказать существенное влияние на благосостояние человека и качество жизни?» ‘.На мой взгляд, трудно представить себе более важный вопрос, которым могла бы заняться какая-либо научная дисциплина, и если психология может решить этот вопрос, то мы должны задаться вопросом, может ли какая-либо другая дисциплина иметь такое центральное значение.

Если тогда вопрос заключается в том, чтобы делать добро и улучшать жизнь людей, необходимо продвигаться вперед на основе набора согласованных ценностей в отношении того, что мы стремимся делать. Тем не менее психологи занимают все части спектра политических, религиозных и философских точек зрения, и это поднимает вопросы о возможности общей повестки дня для добрых дел.Тем не менее, я считаю, что такая повестка дня возможна. В качестве заявления об основных ценностях, к которым, как мне кажется, мы почти все присоединимся, мы могли бы предложить следующее: здоровье, забота и сострадание, самоопределение и участие, человеческое разнообразие и социальная справедливость (Prilleltensky & Nelson, 1997).

Лично у меня есть еще более простое заявление о ценностях, которое, как мне кажется, содержит меньше предположений, поэтому, возможно, оно могло бы стать основой всеобщего консенсуса в нашей дисциплине.В словах, приписываемых Джону Уэсли, которые я выучил на коленях моей матери и которые много лет лежали у меня на столе на работе: Делай все, что можешь, Любыми способами,
Любыми способами,
Везде, где вы можете,
В любое время, в котором вы можете,
Всем, кому вы можете,
До тех пор, пока вы можете.

Большинство добра, которое делают психологи, ничем не примечательны и неизвестны. Он состоит из небольшого количества добра, которое мы все стремимся делать каждый день на своей работе, повышения благосостояния и устранения человеческих страданий на уровне отдельного человека или семьи.Это неожиданное благо имеет бесценную ценность — оно представляет собой множество тысяч психологов, которые постоянно делают все возможное, чтобы помочь тем, с кем они работают. Однако, если мы хотим ответить на вопрос «Может ли психология изменить мир?», Мы должны выйти за рамки того хорошего, что мы обычно делаем изо дня в день, и охватить более широкое видение — национальное видение, видение мира. Если мы стремимся изменить мир, мы должны в конечном итоге сделать это на самом высоком уровне его социальных, политических и организационных структур.

Если мы стремимся к достижению призрачных результатов, тогда будут определенные тесты, по которым мы сможем судить о наших усилиях.Например, оказало ли оно признанное влияние на высших политических уровнях? Отмечается ли это в средствах массовой информации? Стало ли об этом известно в наших сообществах, а не только в академических и профессиональных кругах? Слышим ли мы, как об этом говорят на наших улицах и в супермаркетах? Это были некоторые из вопросов, которые волновали меня 10 лет назад, когда я пытался обратиться к проблеме, лежащей в основе человеческого благополучия и качества жизни в современном обществе, — проблеме неграмотности. Что касается этих тестов, мне повезло с результатами моего видения грамотности.Что касается политического профиля, премьер-министр охарактеризовал его как «нечто весьма примечательное… способное произвести революцию в системе образования на благо тысяч людей» (Браун, 2007, стр. 222). Что касается воздействия СМИ, то оно освещалось более 100 раз в заголовках газет, а также на радио и телевидении. И я могу спросить об этом большинство прохожих на улицах или в магазинах сообществ, где я работаю, и ожидать информированного и восторженного ответа.

Изменение мира — пример неграмотности
Ежегодно более 100 000 молодых людей в Великобритании покидают школу функционально неграмотными (Агентство базовых навыков, 2001; Организация экономического сотрудничества и развития, 2000).В современном обществе неграмотность и человеческое благополучие несовместимы друг с другом, и было бы аксиомой утверждать, что те, кто вступает во взрослую жизнь неграмотными, имеют худшие перспективы трудоустройства и ограниченные экономические результаты. Если мы ищем очень простую социальную проблему, которую прикладные психологи могли бы решить на амбициозном и дальновидном уровне, то мы обнаружим ее в неграмотности.

Именно эта проблема побудила меня в 1996 году направить предложение директору по образованию в Западном Данбартоншире в статье, озаглавленной «Преобразование успеваемости всех детей в чтении».Оглядываясь назад, можно сказать, что предложение было амбициозным, почти до помпезности. Заявленная цель заключалась в том, чтобы «достичь чего-то, чего никогда раньше не делали в мире, но что я считаю полностью достижимым». Цель: не только повысить уровень чтения у каждого ребенка, но и полностью искоренить неграмотность. Это было сопряжено с риском: «Если совет не готов пойти на риск и решит достичь невозможного, он ограничивается только обычным и возможным». три тонны данных) позже мы завершили, возможно, самый крупный, длительный и самый амбициозный проект по распространению грамотности в мире.Наша общая исследовательская выборка составила 63 563 детей и молодых людей, более 33 000 из которых прошли индивидуальную оценку. Полный документ исследования доступен в виде книги (MacKay, 2006), а обзор окончательных результатов опубликован в Achieve the Vision (MacKay, 2007), электронная копия которого находится в свободном доступе (см. Ссылки). Мы провели пять отдельных исследований.

Основное исследование
Это было когортное исследование с перекрестным лагом в течение 10 лет во всех 35 начальных школах и 23 детских садах.Цель заключалась не только в повышении успеваемости всех детей, но и в сокращении числа тех, кто испытывал бы трудности с чтением, с помощью применения нескольких стратегий раннего вмешательства. Наша программа была основана на 10 «ключевых направлениях» (см. Вставку).

Изменения в уровнях достижений были драматичными. Из множества статистических данных, возможно, самый простой способ представить результаты — это сказать, что дети с «очень низкими оценками» по чтению слов в нашем специально разработанном базовом тесте (MacKay, 1999a) упали с 11 процентов в 1997 году до 0.5 процентов в 2007 году, тогда как те, у кого есть «очень высокие баллы», выросли с 5 процентов до почти 50 процентов. Короче говоря, вмешательство полностью изменило картину успеваемости в чтении в ранние годы.

Синтетическое акустическое исследование
Это было квазиэкспериментальное исследование в 18 начальных школах. В нем сравнивается эффективность двух методов обучения основным строительным блокам грамотности — традиционной или «аналитической» акустики (подход, обычно используемый при обучении чтению, начиная с уровня целого слова и разбивая слова на буквенные звуки) и «синтетической» фоники. (начиная со звуков букв и учимся сочетать их в слова).В то время как хорошее преподавание фонетики с использованием любого подхода является основополагающим для обучения базовой грамотности, результаты в девяти начальных школах с использованием синтетического подхода были не только значительно выше, но и оказали устойчивое влияние на последующие три года спустя. В результате все школы власти постепенно сделали выбор в пользу синтетического метода.

Исследование отношения
Это было долгосрочным продолжением рандомизированного контролируемого исследования, которое я провел с детьми в возрасте около девяти лет (MacKay, 1999b).Все они были на грани неграмотности, средний возраст чтения — менее шести лет. Вмешательство не состояло ни в изменении учебного плана, ни в дополнительной поддержке, а только в изменении отношения к ценности чтения. В то время экспериментальные результаты показали значительный выигрыш в чтении. Мы проследили всех этих молодых людей, кроме двух, почти шесть лет спустя в их различных средних школах и обнаружили, что экспериментальные, несмотря на отсутствие дальнейшего вмешательства после первого исследования, все еще давали результаты более чем на год раньше, чем контрольные.Возник еще один интересный фактор. Контроли также явно показали более высокий уровень, чем ожидалось. Это согласуется с наблюдением, сделанным в полном отчете о первоначальном рандомизированном контролируемом исследовании — «дети были в восторге от печати» (MacKay, 1995, p.21). Проект был заразительным, поэтому у средств управления тоже были побочные выгоды.

Исследование декларации
Экспериментальная часть этого исследования была проведена в Восточном Ренфрушире. Выборка составила 565 детей из восьми начальных классов и четырех яслей.Меня попросили провести исследование грамотности и ожиданий, с единственным условием, что оно должно быть совершенно новым и сильно отличаться от того, что кто-либо когда-либо делал раньше. Я до сих пор помню скептицизм, который встретил меня со стороны большого собрания представителей образовательного управления, директоров и классных руководителей, когда я сказал им: « Мы хотим повысить уровень чтения детей, не делая ничего, кроме того, что мы уже делаем, кроме как заставить их объявить что они это сделают. »

Идея была проста до наивности.Все, что дети должны были делать каждый день, — это делать смелые заявления о своих будущих успехах в чтении. Это можно было делать индивидуально, в группах или во всем классе. Слушать, как 60 детей в детском саду радостно повторяют собственное заявление: «Читать — это весело, читать — это круто, мы все будем хорошими маленькими читателями, потому что мы идем в школу!» — может стать для вас впечатляющим опытом. Однако результаты оказались впечатляющими. По прошествии одного семестра эксперименты показали не только улучшение ключевых навыков ранней грамотности, но и положительные изменения в их отношении к чтению и их собственных убеждениях относительно того, станут ли они хорошими читателями.

Вся идея кажется почти бессодержательной. Никаких методов обучения, никаких глянцевых материалов, никакой сложной программы обучения грамоте. Тем не менее, он черпает все свое обоснование из доказательной базы множества областей господствующей психологии — отношения, самооценка и самооценка; ожидания или «ожидание»; когнитивный диссонанс; социальное и интерактивное обучение; мотивация; атрибуции; постановка целей, самоэффективность; визуальные образы. Заявление привело к изменению поведения. Как сказала одна смышленая четырехлетняя девочка в детской: «Да, мне становится лучше.Мы делаем больше, чем обычно ».

Исследование индивидуальной поддержки
Это была последняя часть нашего арсенала по искоренению неграмотности к школьному возрасту. Наша программа оказалась настолько успешной в сокращении числа неудачников, что мы могли инвестировать в интенсивное индивидуальное обучение для небольшого процента тех, кто еще не был полностью грамотным. Мы выбрали одну лечебную программу, которая не только соответствовала требованиям нашего исследования, но и была экономически целесообразной — «Toe by Toe» (Cowling & Cowling, 1993), хорошо структурированная схема для овладения всеми основными навыками чтения.Квазиэкспериментальное исследование, проведенное в одной средней школе, увеличило возраст чтения в среднем на два года после трехмесячного вмешательства. Дальнейшее исследование более 100 учеников начальной школы в 32 школах показало, что средний прирост составляет более одного года за пять месяцев с использованием в качестве наставников волонтеров с максимум одним днем ​​обучения.

На момент начала проекта в 1997 году более 21 процента наших детей бросили среднюю школу функционально неграмотными. К июню 2007 года всего было трое учеников.Все это стало возможным благодаря прикладной психологии — с использованием доказательной базы педагогической психологии и других прикладных областей. Решающее значение для проекта имело понимание психологии долгосрочных организационных изменений и того, как мы на протяжении 10 лет стремились максимизировать наши пять «контекстных переменных»: видение, профиль, ответственность, приверженность и декларация. Когда мы стремимся изменить мир, мы в конечном итоге меняем жизни людей. Как сказал один ученик средней школы на одной из наших конференций: «Когда все это началось, я не мог читать.Я был неудачником. Теперь у меня дома целый шкаф с книгами. Теперь у меня получилось.

Взгляд на психологию
Психология может сделать гораздо больше для изменения мира, чем искоренение неграмотности в наших школах и общинах. Однако «слишком часто мы довольствуемся слишком малым» (Prilleltensky & Fox, 1997, стр. 4). Каково наше видение как психологов, как академических, в предоставлении научной базы данных, так и прикладных, чтобы превратить эту доказательную базу в программы по продвижению человеческого благосостояния? Я считаю, что психология может сыграть центральную роль в решении проблемы преступности в наших городах, мусора на улицах, загрязнения атмосферы, развала наших международных отношений, ожирения у наших детей и, возможно, в конечном итоге, угнетения и несправедливости в нашем мире.

Десять ключевых направлений
Основное исследование в рамках инициативы по распространению грамотности в Западном Данбартоншире основывалось на следующих ключевых направлениях:

I фонологическая осведомленность и алфавит
I сильный и структурированный акцент на фонетику
I дополнительная помощь в классе в первые годы
I Повышение осведомленности учителей посредством целенаправленной оценки
Я увеличил время, затрачиваемое на ключевые аспекты чтения
I Выявление и поддержка детей, которые не справляются
I Домашняя поддержка для поощрения грамотности
I Создание «среды грамотности» в школе и сообществе
I уроки исследования в интерактивном обучении
I изменение отношения, ценностей и ожиданий

— Профессор Томми Маккей из Консультационной службы психологии, Ardoch House, Кардросс, Думбартоншир G82 5EW
[электронная почта защищена]

Ссылки

Агентство базовых навыков (2001) .Базовые навыки взрослых. Лондон: Автор.

Бояк К., Клаванс Р. и Бёрнер К. (2005). Картографирование основы науки. Наукометрия, 64, 351–374.

Браун, Г. (2007). Британские повседневные герои: создание хорошего общества. Эдинбург: мейнстрим.

Коулинг, К. и Коулинг, Х. (1993). Toe by Toe: хорошо структурированное мультисенсорное руководство по чтению для учителей и родителей. Бейлдон, Вест-Йорк: Автор.

Fox, D. & Prilleltensky, I. (Eds.) (1997).Критическая психология: Введение. Лондон: Мудрец.

MacKay, T. (1995). Неспособность к чтению в зоне с множественным неблагополучным социальным положением. В Шотландском офисе Департамента образования. Обеспечение соответствия оказываемых услуг потребностям клиентов (стр. 210–233). Эдинбург: Департамент образования Шотландии.

MacKay, T. (1999a). Базовая оценка в Шотландии. Журнал исследований в чтении, 22, 1, 81–88.

MacKay, T. (1999b). Можно ли успешно справиться с эндемической неадекватностью чтения у социально незащищенных детей? Педагогическая и детская психология, 16, 1, 22–29.
MacKay, T. (2000). Комментарий к Приллелтенски и Нельсону «Содействие благополучию детей и семьи: приоритеты психологического и социального вмешательства». Журнал общественной и прикладной социальной психологии, 10, 113–116.

MacKay, T. (2006). Инициатива по распространению грамотности в Западном Данбартоншире: разработка, реализация и оценка стратегии вмешательства для повышения успеваемости и искоренения неграмотности. Отчет об исследовании фазы I. Думбартон: Совет Западного Данбартоншира.

Маккей Т.(2007). Достижение видения. Заключительный отчет об исследовании Инициативы по распространению грамотности в Западном Данбартоншире. Думбартон: Совет Западного Данбартоншира, Организация экономического сотрудничества и развития (2000). Грамотность в информационный век: Заключительный отчет Международного исследования грамотности взрослых. Париж: Автор.

Приллельтенский И. и Фокс Д. (1997). Введение в критическую психологию: ценности, предположения и статус-кво. В
г. Д. Фокс и И. Приллелтенский (ред.) Критическая психология: введение (стр.3–20). Лондон: Sage.Prilleltensky, I. &

Nelson, G. (1997). Психология сообщества: восстановление социальной справедливости. В Д. Фокс и И. Приллелтенский (ред.) Критическая психология (стр. 166–184). Лондон: Мудрец.

Психология сообщества и общество

Психология сообщества — это специальная область, связанная с тем, как люди относятся к обществу. Вы когда-нибудь задумывались, как люди могут стать более активными участниками своих сообществ? Или вы когда-нибудь задумывались о том, как проблемы сообщества могут повлиять на здоровье и благополучие людей? Обе эти темы представляют большой интерес в области психологии сообщества.

Что такое общественная психология?

Психология сообщества многопрофильна. Это довольно широкий и далеко идущий предмет в психологии, синтезирующий элементы из других дисциплин, включая социологию, политологию, общественное здравоохранение, кросс-культурную психологию и социальную психологию.

Психологи, работающие в этой области, изучают культурные, экономические, социальные, политические и экологические аспекты, которые формируют и влияют на жизнь людей во всем мире.

Некоторые дисциплины, которые тесно связаны с психологией сообщества, включают психическое здоровье сообщества, кросс-культурную психологию, общественное здравоохранение, социальную работу, социологию, психологию окружающей среды и экологическую психологию.

Психология сообщества может быть как прикладной, так и теоретической, но часто это смесь того и другого. В то время как некоторые общественные психологи проводят исследования по теоретическим вопросам, другие берут эту информацию и незамедлительно используют ее для выявления проблем и разработки решений внутри сообществ.

Вопросы, над которыми работают общественные психологи, включают:

• Расширение прав и возможностей
• Разнообразие
• Гражданское участие
• Создание чувства общности
• Предотвращение проблем
• Укрепление здоровья
• Индивидуальный велнес

Психологи сообщества стремятся создать позитивные социальные изменения в социальной структуре. Они могут достичь этого посредством изменения первого или второго порядка.

• Изменение первого порядка включает в себя стимулирование изменений в отдельных лицах, чтобы предотвратить или исправить проблему сообщества.
• Изменение второго порядка включает изменение социальных систем, которые способствуют возникновению проблем, чтобы люди лучше вписывались в свою среду.

История

Психология сообщества начала появляться в 1960-х годах, когда растущая группа психологов стала недовольна способностью клинической психологии решать более широкие социальные проблемы. Сегодня многие считают встречу психологов 1965 года на конференции в Свэмпскотте официальным началом современной общественной психологии.

На этой встрече присутствующие пришли к выводу, что психологии необходимо уделять больше внимания общественным и социальным изменениям, чтобы решать проблемы психического здоровья и благополучия.

С того времени поле продолжало расти.

Подразделение 27 Американской психологической ассоциации, Общества общественных исследований и действий (SCRA), посвящено предмету общественной психологии. Несколько академических журналов также посвящены этой теме, в том числе American Journal of Community Psychology , Journal of Community Psychology, и Journal of Community & Applied Social Psychology .

Психология сообщества в действии

Из-за характера этой профессии люди, которые работают в этой области, часто выполняют ряд обязанностей и берут на себя ряд различных ролей. Вот некоторые вещи, которые может сделать общественный психолог:

• Исследование проблем в сообществе и оценка индивидуальных потребностей
• Поиск способов помочь обездоленным или бесправным людям почувствовать себя более связанными со своими местными сообществами
• Понимание социальных проблем среди групп меньшинств
• Разработка, реализация и оценка ориентированных на действия программ на уровне сообществ
• Построение отношений между отдельными людьми и общественными группами
• Оценивать организации, правительства и сообщества с целью поощрения участия и разнообразия

Общественные психологи могут работать в различных сферах, включая образование, правительство, некоммерческие группы, общественные организации и частные консультации.

В рамках образовательной системы общественные психологи часто работают в колледжах и университетах, чтобы преподавать курсы и проводить оригинальные исследования. В правительственных учреждениях они могут работать в сфере здравоохранения и социальных служб для местных, государственных и федеральных органов власти.

Связанные поля

Люди иногда путают общественную психологию со смежными областями, такими как социальная работа, кросс-культурная психология и социальная психология. Хотя общественная психология имеет много общего со смежными областями и часто опирается на эти дисциплины, важно отметить некоторые важные различия.

По сравнению с клинической психологией

Например, общественная психология сосредоточена на действии и решении проблем, во многом подобно клинической психологии. Однако клиническая психология имеет тенденцию уделять больше внимания решению индивидуальных проблем, в то время как психология сообщества посвящена пониманию основных социальных проблем, которые способствуют возникновению этих проблем.

по сравнению с социальной работой

Психология сообщества также использует целостный, системный подход к пониманию поведения и того, как люди вписываются в общество, как и в смежных областях, таких как социология и социальная психология.Психология сообщества, как правило, больше ориентирована на применение психологических и социальных знаний для решения проблем, создания реальных решений и немедленных действий.

По сравнению с общественным здравоохранением и консультированием

Подобно консультированию по вопросам общественного и психического здоровья, общественная психология также ориентирована на предотвращение проблем и укрепление здоровья и благополучия. Он также имеет очень сильный исследовательский компонент. Социальные психологи часто проводят оригинальные исследования, разрабатывают теоретические основы, а затем применяют эти знания непосредственно в государственных и частных сообществах.

Как видите, общественная психология пересекается с рядом других дисциплин. Однако он может внести свой уникальный и важный вклад.

Основными целями в этой области являются создание новых способов расширения прав и возможностей людей в их сообществах, содействие социальным изменениям и разнообразию, содействие индивидуальному и общественному благополучию и предотвращение беспорядков.

Требования к образованию

Большинство общественных психологов имеют как минимум степень магистра или доктора психологии.Доступны некоторые программы общественной психологии, но другие студенты предпочитают получить междисциплинарную степень или общую степень с упором на темы общественной психологии.

Некоторые из курсовых работ, которые должен пройти начинающий общественный психолог, включают:

• Социальное поведение
• Методы исследования
• Статистика
• Общественное здравоохранение
• Организационное развитие
• Письмо о гранте
• Разработка профилактических программ
• Психология развития
• Социология
• Социальные проблемы
• Общественное развитие

Обучение и образование в области общественной психологии сосредоточено как на исследованиях, так и на практическом применении.Аспиранты получают обширную подготовку по методам исследования и социальной статистике, а также по тому, как применять эту информацию на практике посредством разработки ориентированных на действия общественных программ.

Заработная плата

Заработная плата общественных психологов варьируется в зависимости от их уровня образования и места работы. Бюро статистики труда США сообщает, что в 2018 году средняя годовая заработная плата психологов составляла чуть более 79000 долларов в год.

Слово Verywell

Психологи сообщества играют важную роль в защите здоровья и благополучия отдельных людей и сообществ.Работая над разработкой программ и реализацией вмешательств, эти профессии помогают обеспечить людям доступ к ресурсам, которые им необходимы, чтобы полностью реализовать свой потенциал.

ПСИХОЛОГИЯ 2007 — Психология в обществе

ПСИХОЛОГИЯ 2007 — Психология в обществе

Кампус North Terrace — семестр 2-2021

20212020201920182017201620152014

Этот курс направлен на развитие психологии Уровня I, в особенности на области, относящиеся к социальной, межкультурной и организационной психологии.Лекции по социальной психологии будут включать темы, занимающие центральное место в современных исследованиях социального познания, опираясь, в частности, на экспериментальные исследования явных и неявных процессов в социальном восприятии. В нем будут рассмотрены социальные и психологические функции стереотипов и степень, в которой этот психологический процесс может быть поставлен под преднамеренный контроль. На лекциях по культурной психологии будет изучено, каким образом культура, в которой мы родились, оказывает мощное влияние на все аспекты нашей жизни и как психологическое знание может быть сформировано культурными предпосылками и ценностями.Особое внимание будет уделяться вопросам психологии коренных народов и важности их понимания в контексте клинической и прикладной работы с коренными народами. Организационная психология предоставит студентам понимание того, как психологию можно использовать для улучшения отбора, найма и оценки производительности в организациях, влияние организационной культуры на производительность труда и роль организационного психолога.

• Сведения о курсе

  Код курса	ПСИХОЛОДИЯ 2007
  Курс	Психология в обществе
  Координационный отдел	Психология
  Срок	Семестр 2
  Уровень	Бакалавриат
  Расположение / с	Северная терраса Кампус
  шт.	3
  Контакт	До 3 часов в неделю
  Доступно для обучения за границей и обмена	Я
  Предварительные требования	(PSYCHOL 1000 и PSYCHOL 1001 и PSYCHOL 1004) или (PSYCHOL 1000 и PSYCHOL 1001 и PSYCHOL 1005) или (PSYCHOL 1100)
  Описание курса	Этот курс направлен на развитие психологии уровня I, в частности, на области социальной, межкультурной и организационной психологии.Лекции по социальной психологии будут включать темы, занимающие центральное место в современных исследованиях социального познания, опираясь, в частности, на экспериментальные исследования явных и неявных процессов в социальном восприятии. В нем будут рассмотрены социальные и психологические функции стереотипов и степень, в которой этот психологический процесс может быть поставлен под преднамеренный контроль. На лекциях по культурной психологии будет изучено, каким образом культура, в которой мы родились, оказывает мощное влияние на все аспекты нашей жизни и как психологическое знание может быть сформировано культурными предпосылками и ценностями.Особое внимание будет уделяться вопросам психологии коренных народов и важности их понимания в контексте клинической и прикладной работы с коренными народами. Организационная психология предоставит студентам понимание того, как психологию можно использовать для улучшения отбора, найма и оценки производительности в организациях, влияние организационной культуры на производительность труда и роль организационного психолога.

  Персонал курса

  Координатор курса: Г-жа Соня Вандергут

  
  Кабинет психологии :
  Тел. + 61 8313 5693; Электронная почта Psyologyoffice @ adelaide.edu.au

  Расписание курсов

  Полное расписание всех мероприятий этого курса доступно в Планировщике курса.

• Результаты обучения по курсу

  1. Критически изучать психологические практики, исследования и теории в отношении кросс-культурных перспектив и теорий кросс-культурной компетенции.
  2. Обзор и критика современных проблем, связанных с социальной психологией, включая экспериментальные методы, связанные со стереотипами и моделями социального познания.
  3. Понимать роль организационных психологов, в том числе то, как оценивать производительность труда, важность командной и групповой работы, а также объем и ограничения психологических тестов, связанных с рабочим местом.
  4. Понимать некоторые вопросы, связанные с психическим здоровьем и благополучием различных групп людей, включая коренных австралийцев и людей из числа беженцев.
  5. Найдите и критически изучите предыдущую психологическую литературу и исследования, касающиеся различных групп населения, и напишите критическое эссе, исследуя эту литературу и исследования.

  Атрибуты выпускника университета

  Этот курс предоставит студентам возможность развить атрибуты выпускника, указанные ниже:

  Атрибут выпускника университета	Результаты обучения
  Глубокие знания дисциплины , основанные на передовых исследованиях, поддерживаемые на протяжении всей программы обучения приобретенные в результате личного взаимодействия с активными преподавателями-исследователями, с 1 года аккредитованы или подтверждены в соответствии с национальными или международными стандартами ( для соответствующих программ)	1,2,5
  Критическое мышление и решение проблем Глубокие методы исследования и строгость на основе эмпирических данных и научного подхода к развитию знаний продемонстрировано посредством соответствующей и актуальной оценки	1,2,3,5
  Командная работа и коммуникативные навыки , развитые на основе SGDE, с его помощью и посредством SGDE , отточенные посредством оценки и практики на протяжении всей программы обучения поощряются и ценятся во всех аспектах обучения	2,3
  Карьера и готовность к руководству технологическая смекалка профессионал и, где это уместно, полностью аккредитован дальновидный и хорошо информированный протестировано и подтверждено опытом работы	1-5
  Межкультурная и этическая компетентность опытный в работе с другими культурами комфортно работает с разными национальностями и социальными контекстами способен определять и вносить свой вклад в достижение желаемых социальных результатов продемонстрировано обучением за рубежом или пониманием коренных народов знания	1,2,5
  Самосознание и эмоциональный интеллект способность к самоанализу и готовность к самооценке открыт для объективной и конструктивной обратной связи от руководителей и сверстников способен решать сложные социальные ситуации, разрядить конфликт и принять активное участие в целенаправленных дебатах	4, 5

• Рекомендуемые ресурсы

  
  Курс разделен на три модуля: межкультурная, организационная психология и социальная психология.Для каждой конкретной темы лекции рекомендуются следующие ресурсы / ссылки:

  Межкультурный
  Purdie, N., Dudgeon, P and Walker, R. (2010). Совместная работа: принципы и практика психического здоровья и благополучия аборигенов и жителей островов Торресова пролива (первое издание) Канберра: Содружество Австралии. http://research.acer.edu.au/cgi/viewcontent.cgi?article=1024&context=indinent_education

  Даджен П., Милрой Х. и Уокер Р. (2014). Работая вместе: практика и принципы обеспечения психического здоровья аборигенов и жителей островов Торресова пролива (2-е издание).Канберра: Австралийское Содружество. http://www.mhcc.org.au/media/80434/working-to General-aboriginal-and-wellbeing-2014.pdf

  Организационная психология
  Мучинский П. М. и Калбертсон С.С. (11-е изд., 2016 г.). Психология применима к работе. Hypergraphic Press

  Социальная психология
  Аугустинос М., Уокер И. и Донахью Н. (3-е изд., 2014 г.). Социальное познание. Лондон: Мудрец.

  Библиотека Барра Смита
  Библиотека является крупным ресурсным центром для студентов.

  Онлайн-обучение

  Все лекции будут записаны и доступны на MyUni вместе с соответствующими слайдами Power-Point для каждой лекции.

  См. Ссылку на MyUni ниже:
  https://myuni.adelaide.edu.au/

• Режимы обучения и преподавания

  Обучение и преподавание по этому курсу состоит из 24 лекций, которые сопровождаются самостоятельными учебными упражнениями и задачами, а также четырьмя очными инструкциями.Ожидается, что студенты будут применять независимый подход к обучению, выполняя все предписанные чтения, связанные с материалом курса.

  Рабочая нагрузка

  Приведенная ниже информация предоставляется в качестве руководства, чтобы помочь студентам должным образом выполнить требования курса.

  Контактное время состоит из 24 лекций и 3 учебных занятий = 27 часов
  Основная статья по межкультурной психологии = 30 часов
  Организационные упражнения = 8 часов
  Викторина с множественным выбором Социальная психология = 8 часов
  Справочная информация = 80 часов
  Экзамен = 2 часа

  Всего: 155 часы

  Сводка учебных мероприятий

  
  

  неделя	Лекция	Лекция
  Неделя 1	Межкультурный	Межкультурный
  Неделя 2	Межкультурный	Межкультурный
  3 неделя	Межкультурный	Межкультурный
  4 неделя	Межкультурный	Межкультурный
  Неделя 5	Организационная психология	Организационная психология
  6 неделя	Организационная психология	Организационная психология
  7 неделя	Организационная психология	Организационная психология
  Неделя 8	Организационная Психология	Организационная психология
  неделя 9	Социальная психология	Социальная психология
  неделя 10	Социальная психология	Социальная психология
  11 неделя	Социальная психология	Социальная психология
  неделя 12	Социальная психология	Социальная психология

  Отказ от ответственности: эта программа является предварительной и может быть изменена.

• Политика Университета в отношении оценивания программ курсовой работы основана на следующих четырех принципах:

  1. Оценка должна поощрять и укреплять обучение.
  2. Оценка должна позволять выносить обоснованные и справедливые суждения об успеваемости учащихся.
  3. Практика оценивания должна быть справедливой и беспристрастной по отношению к учащимся и давать им возможность продемонстрировать то, чему они научились.
  4. Оценка должна соответствовать академическим стандартам.

  Сводка оценки

  Задача оценки	Тип оценки	Взвешивание	Рассматриваемые результаты обучения
  Основное эссе	Сумматор	35%	1-5
  Организационная викторина	Сумматор	5%	1-5
  Социальная викторина	Сумматор	5%	1-5
  Обучение	Сумматор	5%	1-5
  Экзамен	Сумматор	50%	1-5

  Сведения об оценке

  1.Основное эссе по межкультурной психологии — представление в электронном виде.
  2. Малая статья по организационной психологии — электронная подача
  3. Викторина по социальной психологии — электронная подача
  4. Экзамен — 2 часа в течение экзаменационного периода в семестре 2. Состоит из вопросов с множественным выбором и коротких ответов.

  Представление

  Все работы должны быть представлены в электронном виде, за исключением письменного экзамена во время экзаменационного периода.

  Пожалуйста, обратитесь к Общему руководству для студентов-психологов (доступному на сайте курса myuni) для получения подробной информации о процессе / требованиях, штрафах за позднюю подачу, процессе подачи заявки на продление и графике «оборачиваемости» персонала при проведении оценок. а также предоставление отзывов и политики в отношении повторной подачи / искупительной работы.

  Оценка курса

  Оценки за ваше выступление на этом курсе будут выставляться в соответствии со следующей схемой:

  000000000000000000

  M10 (Схема оценок курсовых работ)

  Оценка	Оценка	Описание
  FNS		Нет подачи заявки
  Fail	50-64	Пройдено
  C	65-74	Кредит
  D	75-84	Различие
  HD	85-100	CN		Продолжается
  NFE		Без формальной экспертизы
  RP		Ожидается результат

  Более подробную информацию об оценках / результатах можно получить на экзаменах.

  Доступны

  дескриптора оценок, которые предоставляют общее руководство по стандарту работы, который ожидается на каждом уровне обучения. Более подробная информация представлена ​​в разделе «Оценка программ курсовой работы».

  Окончательные результаты этого курса будут доступны через Access Adelaide.

• Университет уделяет большое внимание подходам к обучению и преподаванию, которые улучшают опыт студентов. Обратная связь от студентов запрашивается различными способами, включая постоянное взаимодействие с персоналом, использование онлайн-форумов и использование опросов по опыту обучения и преподавания студентов (SELT), а также опросов GOS и обзоров программ.

  SELT

  являются важным источником информации для индивидуальной педагогической практики, принятия решений об обязанностях преподавателя, а также для разработки учебных программ и курсов. Они позволяют университету оценить, насколько эффективно его учебная среда и методы преподавания способствуют вовлечению студентов и результатам обучения. В соответствии с действующей политикой SELT (http://www.adelaide.edu.au/policies/101/) курсы SELT обязательны и должны проводиться в конце каждого семестра / семестра / триместра для каждого предлагаемого курса.Отзывы о проблемах, поднятых в ходе опросов SELT, доступны для зачисленных студентов через различные ресурсы (например, MyUni). Кроме того, доступны агрегированные данные SELT курса.

• В этом разделе содержатся ссылки на соответствующие политики и руководства в отношении оценивания — все политики университета.

• Напоминаем студентам, что для поддержания академической целостности всех программ и курсов университет придерживается подхода абсолютной нетерпимости к студентам, предлагающим деньги или значимые товары или услуги любому сотруднику, который участвует в их обучении или оценке.Студенты, предлагающие лекторам, наставникам или профессиональному персоналу что-либо большее, чем небольшой знак признательности, абсолютно неприемлемы ни при каких обстоятельствах. Сотрудники обязаны сообщать обо всех таких инцидентах своему руководителю / менеджеру, который направляет их для принятия мер в соответствии с дисциплинарными процедурами университета.

Университет Аделаиды обязуется регулярно пересматривать курсы и программы, которые он предлагает студентам.Поэтому Университет Аделаиды оставляет за собой право прекращать или изменять программы и курсы без предварительного уведомления. Пожалуйста, прочтите важную информацию, содержащуюся в заявлении об отказе от ответственности.

Психологическое общество

Добро пожаловать в Общество психологов Кардиффского университета! Мы — академическое и социально ориентированное общество, которое стремится расширить сферу того, что студенты-психологи видят возможным вне своего времени в университете — как с точки зрения академических кругов, так и с точки зрения общения с другими!

Психологическое общество — это свободное общество с возможностью приобрести членство Premium для получения дополнительных преимуществ, таких как более низкие цены на наши социальные сети и другие дополнительные скидки! Мы являемся национальным обществом, отмеченным наградами, и полностью ориентированы на потребности студентов и их мнение (с ежеквартальными опросами, чтобы вы могли дать нам обратную связь о том, что мы сделали хорошо и что мы могли бы сделать еще лучше!)

Мы проводим ряд еженедельных мероприятий, включая (но не ограничиваясь)

• Социальные алкоголики (e.грамм. предварительные напитки в пабе, а затем ночь в клубе)
• Карьерные события (например, выступления исследователей об исследованиях, которые они проводят в настоящее время!)
• Мероприятия для сотрудников и студентов (в том числе знаменитая викторина для студентов-преподавателей в марте!)
• Безалкогольное общество (например, боулинг и настольные игры!)
• Конец года Психологический бал
• Посещение конференций (например, конференцию BPS!)

Чтобы удовлетворить всех и способствовать развитию сообщества в отделе! Мы тесно сотрудничаем со Школой психологии, чтобы проводить эти мероприятия, а также поддерживать и продвигать инициативы, которые помогут вам изучить широкие возможности карьерного роста и получить опыт, необходимый для выхода в конкурентные области.

Для получения дополнительной информации о наших целях и том, что мы стремимся предоставить вам, пожалуйста, ознакомьтесь с нашей конституцией, которой придерживается общество здесь.