Психосоциальный: психосоциальный | это… Что такое психосоциальный?

Опубликовано автором

Содержание

Психосоциальный подход в ресоциализации и социальной реабилитации осужденных, освобождающихся из исправительного учреждения Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Психосоциальный подход в ресоциализации и социальной реабилитации осужденных, освобождающихся из исправительного учреждения

Г. В. Щербаков

Ключевые слова: социальная реабилитация, ресоциализация, социальная защита, осужденные, психосоциальная работа.

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы ресоциализации и социальной реабилитации осужденных с позиции психосоциального подхода. Акцентируется внимание на необходимости использования психологических методов, консультирования и посредничества в социальной работе с осужденными, освобождающимися из мест лишения свободы.

Отбывание наказания в виде лишения свободы, как известно, связано с рядом негативных факторов, которые нередко затрудняют социальную адаптацию лиц, освобожденных из исправительных учреждений (ИУ). Усвоение элементов криминальной субкультуры, ослабление семейных и родственных связей, потеря навыков рационального использования материальных ресурсов, неумение принимать позитивные решения в различных жизненных ситуациях, настороженное отношение со стороны окружающих на свободе создают освободившимся осужденным значительные трудности, особенно в течение первых месяцев свободной жизни.

Необходимость решения вопросов социальной реабилитации освобождающихся послужило толчком к введению в оргштатное расписание ИУ специалистов по социальной работе с осуж-

денными, функционирование которых нормативно закреплено приказом Минюста России №262 от 30.12.2005 г. «Об утверждении положения о группе социальной защиты осужденных исправительного учреждения уголовно-исполнительной системы» и приказом №2 от 13.01.2006 г. «Об утверждении инструкции об оказании содействия в трудовом и бытовом устройстве, а также оказания помощи осужденным, освобождаемым от отбывания наказания в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы».

Термин «ресоциализация» в широком его понимании обычно используют для обозначения процесса «вторичного» вхождения индивида в социальную среду в результате «дефектов» социализации или смены социокультурного окружения [1].

Применительно к осужденным ресо-циализация представляет собой «комплекс мероприятий, направленных на восстановление, приобретение социальных связей, утраченных как вследствие преступной деятельности, так и в период вынужденной изоляции от общества» [2].

Фундамент ресоциализации закладывается с самого первого дня пребывания осужденного в исправительном учреждении. Поэтому содержание в местах лишения свободы должно быть организовано таким образом, чтобы способствовать возвращению осужденных в общество в качестве зако-

нопослушных, общественно полезных граждан.

Особая сложность ресоциализации осужденных заключается в специфике самих пенитенциарных учреждений. По мнению С. А. Старостина, осуществление указанного процесса в местах лишения свободы «содержит в себе взаим-нопротивополжные тенденции: с одной стороны, мы изолируем человека от общества, разрывая положительные социальные связи, изменяя сферу общения, окружающую социальную среду, с другой — ставим цель его исправления и последующего включения в общественные отношения» [3].

К сожалению, процесс исполнения наказания до сих пор во многом строится на инструментальном подходе к работе с осужденными. Осужденный в лучшем случае рассматривается как объект воспитательного воздействия, а не как субъект, который должен быть включен в процесс решения проблем, определяющих его дальнейшую судьбу. Это подавляет их и без того скромные возможности по преодолению дезадап-тированности в будущей жизни на свободе, снижает эффективность социальной работы с осужденными.

Представляется, что преодолеть данную ситуацию в какой-то мере позволит психосоциальный подход.

По мнению С. А. Беличевой, психосоциальная работа представляет собой психологическую помощь клиенту с целью преодоления социальной дезадаптации и социально-психологического неблагополучия, которое может проявиться как в системе профессиональных, так и семейно-бытовых отношений [4].

При психосоциальном подходе оптимистически рассматриваются возмож-

ности человека, высоко оценивается потенциал личности и ее способности к росту и развитию при наличии соответствующих условий, ресурсов, помощи. При этом сама помощь понимается как эффективное участие социального работника в решении различных проблем, с которыми сталкивается клиент социальной службы. В рамках этого подхода реализуется социально-психологическая помощь, в частности, осуществление консультирования; помощь в конфликтных и психотравмирующих ситуациях; расширение у осужденных диапазона социально и личностно приемлемых средств для самостоятельного разрешения проблем и преодоления трудностей; стимулирование самоуважения клиентов и их уверенности в себе.

Введение в России социальной работы и подготовки социальных работников кардинально изменило концептуальные основы различных смежных дисциплин, изучающих человека и общество, потребовало нового содержательного наполнения социальных дисциплин, педагогики, экономики, права и, конечно же, психологии. Содержание этих дисциплин начало концентрироваться на болевых точках, на социальном и личностном неблагополучии, которое может быть вызвано самыми разнообразными факторами и причинами, далеко не всегда осознаваемыми человеком.

Потребность в социальной помощи осужденным, как правило, возникает в таких кризисных ситуациях, когда от социального работника требуется, прежде всего, разобраться в проблеме своего клиента, определить источник его неблагополучия, который может носить самый разнообразный характер, — болезни, адаптация к новым условиям жизни,

семейные и производственные конфликты и т.д.

К проблемам, требующим специальной профессиональной помощи относятся, безусловно, и психологические, которые, кстати, имеют ту особенность, что, по сути дела, сопровождают практически любое кризисное состояние, которое может быть вызвано не только причинами внутреннего психологического характера, но и внешними обстоятельствами, вызывающими личностные кризисы и социальную дезадаптацию, будь то безработица, заболевание, потеря близких, смена условий жизни и т. д.

Таким образом, в идеале мы говорим о пенитенциарной психосоциальной работе, направленной на психологическую поддержку осужденных в различных затруднительных случаях, вызывающих психологический дискомфорт и эмоциональную нестабильность. Другими словами, психосоциальная работа в ИУ — это направление пенитенциарной социальной работы, которое уделяет особое внимание психологическим аспектам трудной жизненной ситуации осужденных.

Психосоциальная работа включает в себя две различные формы:

1) Общественно направленное воздействие или профилактическая психосоциальная работа, заключается в просветительской деятельности, передаче знаний осужденным. Примером этой работы могут служить информация и занятия в школе по подготовке осужденных к освобождению.

2) Другая форма психосоциальной работы в ИУ применяется во время контактов с отдельными осужденными, т.е. речь идет об индивидуально направленном воздействии.

Личность осужденного затрагивается в большей степени, чем при оказании социальной помощи. Беседы являются по своему характеру поддерживающими и нацелены на проработку пограничных проблем. Речь может идти и о беседе с осужденным, находящимся в кризисном состоянии, а также о советах в различной форме. Беседы не нуждаются в особой систематизации, а исходят из актуальных потребностей клиента. Не происходит вникания в прошлое индивида. Целью не является достижение каких-либо существенных изменений личности, даже если эффект и мог бы стать терапевтическим. На данном уровне психосоциальной работы в ИУ могут проводить работу не только специалисты-психологи и социальные работники, но и начальники отрядов, сотрудники оперативных отделов, отделов безопасности, т.е. те категории персонала учреждения, которые имеют непосредственное общение с осужденными, а также заинтересованные в изучении их психосоциальной обстановки и мотивации.

Работа по оказанию психосоциальной помощи осужденным, освобождающимся из мест лишения свободы, является в высшей степени индивидуально направленной. Проблемы проявляются здесь социально и/или психологически. Клиент должен иметь иную, более сильную мотивацию, чтобы помощь стала актуальной. Социальный работник и осужденный приходят к согласию о начале совместного процесса решения проблемы. Воздействие при этом более систематизировано и структурировано, чем общественная психосоциальная работа. По продолжительности оно простирается от многократных до многолетних

контактов. Завязываются более личные отношения, которые используются для осуществления изменений. Такая психосоциальная деятельность также направлена на изменение личности осужденного, системы его отношений и/или социальной ситуации.

В исследованиях, посвященных психосоциальному подходу, обосновывается необходимость понимать личность клиента в его взаимоотношениях с миром, который его окружает. А целью психосоциального подхода выступает поддержание равновесия между внутренней психической жизнью человека и межсистемными отношениями, влияющими на его жизнедеятельность.

В отечественной методологии и практике социальной работы идея синтеза психологического и социального прослеживается на всех уровнях — в формулировках целей и задач социальной помощи населению, в квалификационных требованиях и должностных обязанностях социальных работников, в государственных образовательных стандартах подготовки специалистов по социальной работе. Соответственно, интегра-тивный подход фактически заложен и в нормативных документах о деятельности социальных служб и должностных обязанностях социальных работников. Так, в них фигурируют такие виды деятельности, как:

• оказание гражданам квалифицированной социально-психологической помощи, в частности осуществление консультирования;

• помощь клиентам в конфликтных и психотравмирующих ситуациях;

• расширение у клиентов диапазона социально и личностно приемлемых средств для самостоятельного решения

возникающих проблем и преодоления имеющихся трудностей;

• помощь клиентам в актуализации их творческих, интеллектуальных, личностных, духовных и физических ресурсов для выхода из кризисного состояния;

• стимулирование самоуважения клиентов и их уверенности в себе.

Одним из наиболее приемлемых видов психосоциальной работы с осужденными, освобождающимся из ИУ, является психологическое консультирование.

В практике ИУ выделяют три типичных повода для проведения социально-психологического консультирования:

— самостоятельное обращение осужденного за помощью;

— приглашение осужденного на консультирование специалистом-психологом или социальным работником;

— направление осужденного на консультирование администрацией.

Первая ситуация является наиболее благоприятной для эффективной работы с клиентом. Это связано с высокой мотивацией и наличием осознанной проблемы, с которой осужденный обращается к специалисту. Для увеличения доли самостоятельных обращений в исправительном учреждении должна быть налажена система информирования осужденных о возможности получения социально-психологической помощи.

Вторая ситуация обусловлена необходимостью профилактической работы с различными категориями осужденных, находящихся на учете психологической и социальной служб. Особенностью психосоциального консультирования в таких случаях является необходимость предварительного формирования у осужденных мотивации к работе, сня-

тие возможного напряжения и беспокойства.

Третья ситуация является наиболее сложной. В данной ситуации специалист выступает в роли посредника, возможно, в конфликтной ситуации. Администрация рассчитывает на помощь социального работника или психолога в нормализации состояния и поведения осужденного, предотвращении назревающих отклонений и срывов. Для успешного решения задач консультирования в этом случае необходима соответствующая предварительная подготовка, формирование мотивации, снятие негативных установок по отношению к работе со специалистом. При отсутствии мотивации осужденного к работе со специалистом проведение эффективного консультирования невозможно.

Результаты консультирования могут регистрироваться в специальных формах учетной документации. Консультант может вести рабочие записи во время беседы, если это не мешает основной работе и не вызывает возражений клиента.

В протоколе консультирования должны быть отражены:

• паспортные данные,

• информация о семье,

• состояние здоровья,

• кем направлен на консультирование,

• заявленная клиентом проблема,

• результаты социальной и/или психологической диагностики,

• предварительный и уточненный социально-психологический диагноз, формы и методы консультирования,

• проработанные проблемы,

• результаты консультирования,

• поведение осужденного в процес-

се беседы и его отношение к совместной работе,

• личные впечатления специалиста о клиенте,

• ошибки и промахи консультанта,

• направления дальнейшей работы с осужденным,

• другие необходимые сведения.

Предлагаемая методика консультирования может быть особенно востребована для практического использования в уголовно-исполнительной системе в процессе психосоциальной работы по подготовке осужденного к освобождению из ИУ.

Совершенно очевидно, что далеко не всегда социальный работник способен оказать необходимую помощь, и далеко не все проблемы входят в пределы его компетенции, и в таких случаях он выполняет как бы диспетчерские функции, адресуя к соответствующим специалистам.

Таким образом, в ходе взаимодействия ИУ с социальными учреждениями и общественными организациями по ре-социализации и социальной реабилитации осужденных особую актуальность приобретает социальное посредничество, т.е. содействие достижению согласия между социальными субъектами для решения социальных проблем одного из них и оказания ему помощи.

Специалист по социальной работе ИУ в качестве посредника в обязательном порядке выявляет соответствие требований освобождающегося осужденного профилю деятельности тех ведомств, которые могут оказать ему профессиональную, компетентную помощь. Быть осведомленным о характере услуг, которые оказываются населению различными организациями и учреждениями,

входит в число обязанностей специалиста по социальной работе. Это позволяет ему быстро реагировать на проблемы, оценивать их и давать осужденному четкие разъяснения о том, кто и как ему может помочь.

Посредническая деятельность осуществляется тогда, когда специалист по социальной работе не может предложить пути и средства решения проблемы осужденного самостоятельно в своем учреждении. Тогда он взаимодействует с соответствующими государственными ведомствами, которые могут способствовать решению проблемы осужденного.

Организационно в посреднической деятельности специалиста по социальной работе ИУ при подготовке осужденного к освобождению можно выделить четыре этапа:

1. Определение проблемы освобождающегося осужденного, оценка возможностей ее решения.

2. Оценка и выбор государственного ведомства, способного наилучшим образом решить проблему освобождающегося осужденного.

3. Помощь осужденному в установлении контакта и содействия с соответствующими государственными ведомствами в решении его проблемы.

4. Проверка результативности контакта, продвижения в решении проблемы.

В заключение необходимо отметить, что использование психологических методов в пенитенциарной социальной работе, консультирования и посредничества будет в значительной степени способствовать преодолению у освобождающихся осужденных социальной дезадаптациии к условиям свободной жизни.

Представленная в работе попытка обоснования психосоциального подхода в работе с осужденными может послужить толчком к дальнейшей разработке этого направления, как в теоретическом аспекте, так и в рамках прикладного исследования.

Автор будет благодарен всем, кто пришлет свои предложения и замечания по электронному адресу: gregoralW yandex.ru

Литература

1. Kennedy D., Kerber A. Resocialization: an American experiment // New York: Behavioral Publ. 1976. P. 5-50.

2. Громов В. В., Крылов А. С. Социальные связи в процессе ресоциализации осужденных // Применение наказаний, не связанных с лишением свободы. М., 1989. С. 37.

3. Старостин С. А. Ресоциализация как одно из направлений уголовной и уголовно-исполнительной политики // Уголовная и уголовно-исполнительная политика современной России: проблемы формирования и реализации: Тезисы межд. науч.-прак. конф. (Вологда, 14-15 декабря 2006г.): В 2 ч. Вологда, 2006. Ч. 1. С. 58-65.

4. Беличева С. А. Психологическое обеспечение социальной работы и превентивной практики в России. М., 2004. С. 130.

Психосоциальные факторы риска у пациентов с наиболее распространенными сердечно-сосудистыми заболеваниями — артериальной гипертонией и ишемической болезнью сердца (по данным российского многоцентрового исследования КОМЕТА) | Погосова

1. Piepoli MF, Hoes AW, Agewall S, Albus C, Brotons C, Catapano AL et al. 2016 European Guidelines on cardiovascular disease prevention in clinical practice: The Sixth Joint Task Force of the European Society of Cardiology and Other Societies on Cardiovascular Disease Prevention in Clinical Practice (constituted by representatives of 10 societies and by invited experts)Developed with the special contribution of the European Association for Cardiovascular Prevention & Rehabilitation (EACPR). European Heart Journal. 2016;37(29):2315-81. DOI: 10.1093/eurheartj/ehw106

2. Бойцов С.А., Погосова Н.В., Бубнова М.Г., Драпкина О.М., Гаврилова Н.Е., Еганян Р.А. и др. Кардиоваскулярная профилактика 2017. Российские национальные рекомендации. Российский кардиологический журнал. 2018;23(6):7-122. DOI: 10.15829/1560-4071-2018-6-7-122

3. Pogosova N, Saner H, Pedersen SS, Cupples ME, McGee H, Hofer S et al. Psychosocial aspects in cardiac rehabilitation: From theory to practice. A position paper from the Cardiac Rehabilitation Section of the European Association of Cardiovascular Prevention and Rehabilitation of the European Society of Cardiology. European Journal of Preventive Cardiology. 2015;22(10):1290-306. DOI: 10.1177/2047487314543075

4. Chida Y, Steptoe A. Positive Psychological Well-Being and Mortality: A Quantitative Review of Prospective Observational Studies: Psychosomatic Medicine. 2008;70(7):741-56. DOI: 10.1097/PSY.0b013e31818105ba

5. Cohen R, Bavishi C, Rozanski A. Purpose in Life and Its Relationship to All-Cause Mortality and Cardiovascular Events: A Meta-Analysis. Psychosomatic Medicine. 2016;78(2):122-33. DOI: 10.1097/PSY.0000000000000274

6. Silverman AL, Herzog AA, Silverman DI. Hearts and Minds: Stress, Anxiety, and Depression. Unsung Risk Factors for Cardiovascular Disease. Cardiology in Review. 2018;1. [Epub ahead of print]. DOI: 10.1097/CRD.0000000000000228

7. Gan Y, Gong Y, Tong X, Sun H, Cong Y, Dong X et al. Depression and the risk of coronary heart disease: a meta-analysis of prospective cohort studies. BMC Psychiatry. 2014;14(1):371. DOI: 10.1186/s12888-014-0371-z

8. Tully PJ, Cosh SM, Baumeister H. The anxious heart in whose mind? A systematic review and meta-regression of factors associated with anxiety disorder diagnosis, treatment and morbidity risk in coronary heart disease. Journal of Psychosomatic Research. 2014;77(6):439-48. DOI: 10.1016/j.jpsychores.2014.10.001

9. Angermann CE, Gelbrich G, Stork S, Gunold H, Edelmann F, Wachter R et al. Effect of Escitalopram on All-Cause Mortality and Hospitalization in Patients With Heart Failure and Depression: The MOOD-HF Randomized Clinical Trial. JAMA. 2016;315(24):2683-93. DOI: 10.1001/jama.2016.7635

10. Pogosova N, Kotseva K, De Bacquer D, von Kanel R, De Smedt D, Bruthans J et al. Psychosocial risk factors in relation to other cardiovascular risk factors in coronary heart disease: Results from the EUROASPIRE IV survey. A registry from the European Society of Cardiology. European Journal of Preventive Cardiology. 2017;24(13):1371-80. DOI: 10.1177/2047487317711334

11. Dennison RA, Feldman AL, Usher-Smith JA, Griffin SJ. The association between psychosocial factors and change in lifestyle behaviour following lifestyle advice and information about cardiovascular disease risk. BMC Public Health. 2018;18(1):731. DOI: 10.1186/s12889-018-5655-7

12. Klainin-Yobas P, Ng SH, Stephen PDM, Lau Y. Efficacy of psychosocial interventions on psychological outcomes among people with cardiovascular diseases: a systematic review and meta-analysis. Patient Education and Counseling. 2016;99(4):512-21. DOI: 10.1016/j.pec.2015.10.020

13. Bangalore S, Shah R, Pappadopulos E, Deshpande CG, Shelbaya A, Prieto R et al. Cardiovascular hazards of insufficient treatment of depression among patients with known cardiovascular disease: a propensity score adjusted analysis. European Heart Journal -Quality of Care and Clinical Outcomes. 2018;4(4):258-66. DOI: 10.1093/ehjqcco/qcy023

14. Погосова Н.В., Бойцов С.А., Оганов Р.Г., Юферева Ю.М., Костюк Г.П., Курсаков А.А. и др. Клинико-эпидемиОлогическая програМма изучЕния психосоциальных факТоров рискА в кардиологической практике у больных артериальной гипертонией и ишемической болезнью сердца (КОМЕТА): первые результаты российского многоцентрового исследования. Кардиология. 2018;58(9):47-58. DOI: 10.18087/cardio.2018.9.10171

15. Погосова Н.В., Бойцов С.А., Оганов Р.Г., Костюк Г.П., Соколова О.Ю., Юферева Ю.М. и др. Психосоциальные факторы риска у амбулаторных пациентов с артериальной гипертонией и ишемической болезнью сердца в 30 городах России: по данным исследования КОМЕТА. Кардиология. 2018;58(11):5-16. DOI: 10.18087/cardio.2018.11.10193

16. Zigmond AS, Snaith RP. The hospital anxiety and depression scale. Acta Psychiatrica Scandinavica. 1983;67(6):361-70. PMID: 6880820

17. Denollet J. DS14: Standard Assessment of Negative Affectivity, Social Inhibition, and Type D Personality: Psychosomatic Medicine. 2005;67(1):89-97. DOI: 10.1097/01.psy.0000149256.81953.49

18. Shulman KI, Pushkar Gold D, Cohen CA, Zucchero CA. Clockdrawing and dementia in the community: A longitudinal study. International Journal of Geriatric Psychiatry. 1993;8(6):487-96. DOI: 10.1002/gps.930080606

19. Sogaro E, Schinina F, Burgisser C, Orso F, Pallante R, Aloi T et al. Type D personality impairs Quality of Life, coping and short-term psychological outcome in patients attending an outpatient intensive program of cardiac rehabilitation. Monaldi Archives for Chest Disease. 2015;74(4):181-91. DOI: 10.4081/monaldi.2010.259

20. Oliva F, Versino E, Gammino L, Colombi N, Ostacoli L, Carletto S et al. Type D Personality and Essential Hypertension in Primary Care: A Cross-Sectional Observational Study Within a Cohort of Patients Visiting General Practitioners. The Journal of Nervous and Mental Disease. 2016;204(1):43-8. DOI: 10.1097/NMD.0000000000000421

21. Погосова Г.В., Колтунов И.Е., Соколова О.Ю. Вторичная профилактика артериальной гипертонии и ишемической болезни сердца в реальной клинической практике Российской Федерации. — М.: Викас-принт, 2009. — 151с

22. Чазов Е.И., Оганов Р.Г., Погосова Г.В., Шальнова С.А., Ромасенко Л.В., Деев А.Д. Клинико-эпидемиологическая программа изучения депрессии в кардиологической практике: у больных артериальной гипертонией и ишемической болезнью сердца (КООРДИНАТА): результаты многоцентрового исследования. Кардиология. 2007;47(3):28-37

23. Celano CM, Millstein RA, Bedoya CA, Healy BC, Roest AM, Huffman JC. Association between anxiety and mortality in patients with coronary artery disease: A meta-analysis. American Heart Journal. 2015;170(6):1105-15. DOI: 10.1016/j.ahj.2015.09.013

24. Player MS, Peterson LE. Anxiety Disorders, Hypertension, and Cardiovascular Risk: A Review. The InternationalJournal of Psychiatry in Medicine. 2011;41(4):365-77. DOI: 10.2190/PM.41.4.f

25. Caldirola D, Schruers KR, Nardi AE, De Berardis D, Fornaro M, Perna G. Is there cardiac risk in panic disorder? An updated systematic review. Journal of Affective Disorders. 2016;194:38-49. DOI: 10.1016/j.jad.2016.01.003

26. Whooley MA, WongJM. Depression and Cardiovascular Disorders. Annual Review of Clinical Psychology. 2013;9(1):327-54. DOI: 10.1146/annurev-clinpsy-050212-185526

27. Seligman F, Nemeroff CB. The interface of depression and cardiovascular disease: therapeutic implications: Depression and cardiovascular disease. Annals of the New York Academy of Sciences. 2015;1345(1):25-35. DOI: 10.1111/nyas.12738

28. Cohen BE, Edmondson D, Kronish IM. State of the Art Review: Depression, Stress, Anxiety, and Cardiovascular Disease. American Journal of Hypertension. 2015;28(11):1295-302. DOI: 10.1093/ajh/hpv047

29. Doyle F, McGee H, Conroy R, Conradi HJ, Meijer A, Steeds R et al. Systematic Review and Individual Patient Data Meta-Analysis of Sex Differences in Depression and Prognosis in Persons With Myocardial Infarction: A MINDMAPS Study. Psychosomatic Medicine. 2015;77(4):419-28. DOI: 10.1097/PSY.0000000000000174

30. Nasilowska-Barud A, Zapolski T, Barud M, Wysokinski A. Overt and Covert Anxiety as a Toxic Factor in Ischemic Heart Disease in Women: The Link Between Psychological Factors and Heart Disease. Medical Science Monitor: International Medical Journal of Experimental and Clinical Research. 2017;23:751-8. PMID: 28187122

31. Lichtman JH, Froelicher ES, Blumenthal JA, Carney RM, Doering LV, Frasure-Smith N et al. Depression as a Risk Factor for Poor Prognosis Among Patients With Acute Coronary Syndrome: Systematic Review and Recommendations: A Scientific Statement From the American Heart Association. Circulation. 2014;129(12):1350-69. DOI: 10.1161/CIR.0000000000000019

Психосоциальный стресс/депрессия — StrokePrevention.info

Евгения-Перистера Коуки (Evgenia-Peristera Kouki), психолог
Хариклия Проиос (Hariklia Proios), доктор философии, сертификат клинической компетентности в области патологии речи и языка (CCC-SLP), доцент кафедры нейрокогнитивных расстройств и реабилитации

Отделение образования и социальной политики

Университет Македонии

Инсульт тесно связан с депрессией, так как в ранее опубликованных результатах исследований сообщалось об их взаимозависимой связи; депрессия является фактором риска инсульта, а также вторичным состоянием в результате возникновения инсульта. Эпидемиологические исследования подтверждают, что депрессия увеличивает риск инсульта (Jonas & Mussolino, 2000) и риск смертности от инсульта у выживших после него (Pan, Sun, Okereke, Rexrode & Hu, 2011). Действительно, у лиц с депрессией риск инсульта выше. У людей, испытывающих сильный психосоциальный стресс, в целом выше вероятность возникновения инсульта в последующей жизни (Booth, Connelly, Lawrence, Chalmers, Joice, Becker, & Dougall, 2015).

Это согласуется с результатами других исследований, в которых сообщалось о более высокой распространенности сердечно-сосудистых заболеваний среди лиц с симптомами тревожности и депрессии (Vogelzangs, Seldenrijk, Beekman, van Hout, de Jonge, & Penninx, 2010). Наконец, поддерживается представление о том, что риск инсульта остается повышенным даже после ремиссии депрессии, в отличие от риска других сердечно-сосудистых заболеваний, риск возникновения которых уменьшается после исчезновения симптомов депрессии (Egeberg, Khalid, Hilmar Gislason, Mallbris, Skov & Riis Hansen, 2016).

Депрессия часто встречается среди выживших после инсульта (40%) и связана с худшим функциональным исходом. Влияние депрессии на функциональные исходы у выживших после инсульта менее заметно у лиц, которых поддерживают члены семьи, а также у людей с инсультом в правом полушарии мозга (Ahn, Lee, Jeong, Kim & Park, 2015). Депрессия реже встречается у лиц с внутричерепным кровоизлиянием (15%) и не связана с демографическими характеристиками (например, возрастом) или степенью тяжести кровоизлияния.

Однако, депрессия была связана с худшим восстановлением в первые 3–12 месяцев после инсульта. У лиц с внутричерепным кровоизлиянием и депрессией также выше вероятность ухудшения состояния в последующем (Stern-Nezer, Eyngorn, Mlynash, Snider, Venkatsubramanian, Wijman, & Buckwalter, 2017).

Другое исследование показало, что демографические характеристики (возраст, женский пол, одинокое проживание), соматические заболевания и наличие в анамнезе депрессии, а также степень тяжести инсульта (для выживших после инсульта) были значительными факторами риска как для лиц, не болевших инсультом, так и для выживших после инсульта. В группе лиц с инсультом и депрессией также были повышенные показатели смертности как по естественным, так и неестественным причинам смерти (Jørgensen, Wium-Andersen, Wium-Andersen, Jørgensen, Prescott, E., Maartensson, … & Osler, 2016). В литературе, посвященной этиологии постинсультной депрессии, расстройство рассматривается как результат взаимодействия неврологических факторов, таких как участок повреждения мозга и уровни нейротрансмиттеров, с психологическими и социальными стрессогенными факторами, связанными с инсультом (Fang & Cheng, 2009).

Помимо вышеупомянутых неврологических факторов, сопутствующие осложнения, такие как микрокровоизлияния в головной мозг, могут влиять на восприимчивость человека к депрессивной симптоматике (Tang, Chen, Lu, Chu, Mok, Ungvari, & Wong, 2011).

Литература

:

  1. Ahn, D. H., Lee, Y. J., Jeong, J. H., Kim, Y. R., & Park, J. B. (2015). The effect of post-stroke depression on rehabilitation outcome and the impact of caregiver type as a factor of post-stroke depression. Annals of rehabilitation medicine, 39 (1), 74-80.
  2. Booth, J., Connelly, L., Lawrence, M., Chalmers, C., Joice, S., Becker, C., & Dougall, N. (2015). Evidence of perceived psychosocial stress as a risk factor for stroke in adults: a meta-analysis. BMC neurology, 15 (1), 233.
  3. Egeberg, A., Khalid, U., Hilmar Gislason, G., Mallbris, L., Skov, L., & Riis Hansen, P. (2016). Impact of depression on risk of myocardial infarction, stroke and cardiovascular death in patients with psoriasis: a Danish Nationwide Study. Actadermato-venereologica, 96 (2), 218-222.
  4. Fang, J., & Cheng, Q. (2009). Etiological mechanisms of post-stroke depression: a review. Neurological research, 31 (9), 904-909.
  5. Jonas, B. S., & Mussolino, M. E. (2000). Symptoms of depression as a prospective risk factor for stroke. Psychosomatic medicine, 62 (4), 463-471.
  6. Jørgensen, T. S., Wium-Andersen, I. K., Wium-Andersen, M. K., Jørgensen, M. B., Prescott, E., Maartensson, S., … & Osler, M. (2016). Incidence of depression after stroke, and associated risk factors and mortality outcomes, in a large cohort of Danish patients. JAMA psychiatry, 73 (10), 1032-1040.
  7. Pan, A., Sun, Q., Okereke, O. I., Rexrode, K. M., & Hu, F. B. (2011). Depression and risk of stroke morbidity and mortality: a meta-analysis and systematic review. Jama, 306 (11), 1241-1249.
  8. Stern-Nezer, S., Eyngorn, I., Mlynash, M., Snider, R. W., Venkatsubramanian, C., Wijman, C. A., & Buckwalter, M. S. (2017). Depression one year after hemorrhagic stroke is associated with late worsening of outcomes.
    NeuroRehabilitation, 41 (1), 179-187.
  9. Tang, W. K., Chen, Y. K., Lu, J. Y., Chu, W. C., Mok, V. C. T., Ungvari, G. S., & Wong, K. S. (2011). Cerebral microbleeds and depression in lacunar stroke. Stroke, 42 (9), 2443-2446.
  10. Vogelzangs, N., Seldenrijk, A., Beekman, A. T., van Hout, H. P., de Jonge, P., & Penninx, B. W. (2010). Cardiovascular disease in persons with depressive and anxiety disorders. Journal of affective disorders, 125 (1), 241-248.

Психо-социальный стресс в образовательной среде в условиях пандемии / Новости / Пресс-центр / Меню / Алтайский филиал РАНХиГС

Особенности психо-социального стресса в образовательной среде в условиях пандемии COVID-19 проанализировал наш эксперт, кандидат биологических наук, доцент кафедры психологии и социологии управления Алтайского филиала РАНХиГС Михаил Яценко.

Хронический стресс

Основным фактором вызывающим стрессовую реакцию у живых организмов являются ситуации связанные с неопределенностью и неизвестностью.

Однако стресс представляет собой неспецифический адаптационный синдром, то есть набор врожденных реакций организма, которые позволяют преодолеть неблагоприятные условия и сохранить жизнеспособность. Проблемы возникают в том случае, если стрессовая ситуация становиться неуправляемой, неконтролируемой и переходит в хроническую форму. Хронический неконтролируемый стресс может возникнуть, если в текущей жизненной ситуации присутствует одно или несколько событий:

– невозможность приспособиться к воздействию;

– невозможность избежать воздействия или избавиться от него;

– невозможность предсказать начало и конец воздействия.

На фоне неконтролируемого стресса утрачивается способность к усвоению новых знаний и опыта, ухудшается возможность применения уже полученных навыков, нарушается структура сна, ослабляется иммунитет, возникает агедония, т. е. теряется чувство удовольствия от традиционных  привычек, например от вкусной еды. Данные симптомы могут указывать о формировании у человека депрессивного состояния.

Пандемия и высшее образование

В текущих условиях, на фоне пандемии коронавируса, в состоянии неопределенности и неконтролируемости ситуации оказалось все человеческое общество и его социальные институты, поскольку ранее не приходилось сталкиваться подобными масштабами эпидемии, с такой  скоротечностью развития и усугубления ситуации. Неблагоприятные тенденции, порождаемые пандемией, оказались существенным стрессором и для системы высшего образования. Так, согласно данным аналитического доклада «Высшее образование: уроки пандемии. Оперативные и стратегические меры по развитию системы», в студенческой среде получили распространение следующие проблемы:

— сложно сосредоточиться при самостоятельном изучении материала;

— сложно учиться в домашней обстановке;

— сложнее задавать вопросы преподавателю;

— появляется чувство одиночества и изолированности.

Кроме того, за последнее время  увеличилось на количество жалоб на то, что студентам стало сложно удерживать внимание при просмотре видеолекций, сложно найти место для занятий, наблюдается нехватка общения с одногруппниками. Откладывать подготовку учебных заданий стали 40% студентов, наиболее эта проблема распространена среди первокурсников. Кроме того, у студентов наблюдается усиление специфической усталости и возрастание учебной нагрузки, обусловленное расширением доли самостоятельной работы. В условиях пандемии и изоляции, при депривации физической активности, вынужденном одиночестве, студенты могут испытывать такие симптомы как страх, паника, тревога, цинизм и отрицание. Наблюдаемая в данной ситуации накопившаяся профессиональная усталость, снижение мотивации преподавателей, возросшая нагрузка, вызванная резким увеличением доли онлайн-преподавания, обусловлены технической и технологической неготовностью к резко наступившим переменам, инертностью процесса преподавания находящегося в рамках образовательных стандартов.

Согласно уставу Всемирной организации здравоохранения, здоровье – это состояние полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов. Из приведенных выше фактов видно, что проблемы вызванные пандемией затрагивают основные составляющие этого понятия. Эксперты Всемирной организации здравоохранения выявили соотношение факторов определяющих здоровье. На основе этих данных Межведомственная комиссия Совета безопасности Российской Федерации по охране здоровья населения в Федеральных концепциях: «Охрана здоровья населения» и «К здоровой России» определила соотношение факторов влияющих на здоровье в условиях нашей страны:

— условия и образ жизни людей — 50-55%;

— состояние окружающей среды — 20-25%;

— генетические факторы — 15-20%;

— медицинское обеспечение — 10-15%.

Таким образом, ухудшение данных показателей может быть обусловлено тем, что адаптация к стрессорным воздействиям пандемии вызвана тем, что они затрагивают самую существенно влияющую на здоровье долю факторов – условия и образ жизни. То есть, стрессовое состояние студентов и преподавателей объясняется изменениями затрагивающими образ жизни человека, который складывается годами и, соответственно, меняется с большим трудом. Усугубляет ситуацию неопределенность, отсутствие знаний о развитии пандемии и жизненных перспективах. На этом фоне актуализируется потребность психологической помощи и поддержке.

Способы защиты

Существуют биологические способы защиты от депрессивных состояний, которыми можно воспользоваться самостоятельно. Они основаны на физиологических, биохимических и эндокринных процессах, которые протекают в нашем организме в условиях стрессового состояния. Описать принцип их действия можно известной поговоркой – «Клин вышибают клином». Дело в том, что во время стресса наш организм вырабатывает известные всем гормоны – адреналин, норадреналин и кортизол. Однако, кроме этого выделяются так называемые эндорфины, физиологическое действие которых – повышение болевого порога, т.е. обезболивание. Но, эндорфины обладают ещё и психотропным эффектом – они повышают наше настроение. Поэтому находясь в условиях неконтролируемого, хронического стресса вызванного работой или учебой, надо создать контролируемую и управляемую ситуацию, которая увеличит выработку эндорфинов.

Самый доступный способ – мышечная работа, которая воспринимается нашим организмом как стресс. Механизм антидепрессивного действия этого способа заключается в увеличение секреции эндорфинов. Однако, чтобы добиться данного эффекта, мышечная нагрузка должна быть значительной, заметно превосходящей обычную для человека, ведущего сидячий образ жизни. Например, лечение депрессии бегом применялось даже античными врачами. Кроме того, их выброс происходит и при рискованном поведении, например, качели и американские горки и т.д., популярные во всем мире. В этом случае мы тоже испытываем стресс, но контролируемый. Можно добавить к этому списку посещение парной или сауны, закаливание и т.д. 

Другой способ – это груминг, который мы применяем очень часто в нашей жизни, даже не задумываясь об этом. Груминг  — это  стресс-протективная смещенная активность, то есть чистка тела, почесывание, и т. п., когда они являются не гигиенической процедурой, а смещенной активностью. Смещенная активность – это реакция, которая возникает в тех ситуациях, когда человек озадачен изменениями во внешней среде и решение еще не принято. Груминг, в первую очередь головы, например, когда человек поправляет прическу или почесывает в затылке, стимулирует секрецию эндогенных опиатов, а также других гормонов – окситоцина и АКТГ, которые, вызывают приятное состояние, снижают уровень тревоги, ослабляют стрессовую реакцию и улучшают самочувствие. Соответственно умывание, мытье головы и расчесывание волос поднимает нам настроение.

Фототерапия – метод лечения депрессии, который используется в клинической практике. Механизм действия этого метода заключается в том, что повышенная освещенность уменьшает секрецию мелатонина и увеличивает секрецию гормона гонадолиберина – естественного антидепрессанта. В результате депрессивное состояние ослабляется, если человек находится в освещенном помещении. Яркое освещение улучшает настроение и у здоровых людей и служит профилактикой депрессивных расстройств, поэтому осенью и зимой не стоит экономить на осветительных приборах.

Поведенческий способ. Для предотвращения пагубного влияния хронического социального неконтролируемого стресса возможно создание параллельных социальных групп. Потребность в социальной самоидентификации – основная потребность человека. Если человек постоянно терпит поражения при социальных конфликтах на работе или в учебе, то он может начать самоидентифицировать себя с другим сообществом, в котором он будет более успешен. Непрофессиональные увлечения, хобби – это не только механизм повышения надежности социальных связей человека, но и способ защиты от неконтролируемого социального стресса. Это должно быть некое сообщество, примкнув к которому человек не будет в нем испытывать постоянные поражения.

Значение, Определение, Предложения . Что такое психосоциальный

  • Онлайн-переводчик
  • Грамматика
  • Видео уроки
  • Учебники
  • Лексика
  • Специалистам
  • Английский для туристов
  • Рефераты
  • Тесты
  • Диалоги
  • Английские словари
  • Статьи
  • Биографии
  • Обратная связь
  • О проекте

Примеры

Значение слова «ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЙ»

Смотреть все значения слова ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЙ

Предложения со словом «психосоциальный»

Мы разработали психосоциальный подход к консультированию, учитывающий особенности культуры.

Было установлено, что психосоциальный стресс является независимым фактором риска рецидива психоза даже без дальнейшего использования замещенного амфетамина в некоторых случаях.

Другие результаты

В этих центрах пострадавшим оказывается весь спектр услуг: психосоциальная и психологическая помощь в сочетании с медицинской помощью и юридическими консультациями.

В целом, в исследованиях причин ТМД доминируют две гипотезы: психосоциальная модель и теория окклюзионной дисгармонии.

Качественная психосоциальная или психиатрическая реабилитация очень важна для выздоровления от шизоаффективного расстройства.

История физических симптомов и психосоциальная история помогают сузить возможные корреляции и причины.

Некоторые ученые предполагают, что психосоциальная зависимость может вращаться вокруг прерывистого подкрепления в игре и потребности принадлежать.

Организация сообществ происходит в географически, психосоциально, культурно, духовно и/или цифрово ограниченных сообществах.

Медицинские рекомендации по минимизации психосоциального стресса были даны в случае стихийных бедствий.

Помимо выздоровления от тревожных симптомов, люди с БЛД также достигают высокого уровня психосоциального функционирования.

Продукты с низким уровнем вовлеченности-это, как правило, продукты с низким уровнем экономического или психосоциального риска.

Психосоциальное лечение предназначено в первую очередь для детей до и во время дошкольного возраста, так как это оптимальное время для вмешательства.

Цель IOTN-оценить вероятное влияние неправильного прикуса на здоровье зубов и психосоциальное благополучие человека.

Существует два основных вида лечения, назначаемых тем, кто страдает нервной булимией: психофармакологическое и психосоциальное лечение.

Наиболее часто применяется психосоциальное лечение.

Директор проекта Программы психосоциальной реабилитации для иракских беженцев УВКБ.

Преимущества ЮНИСЕФ в этой области прежде всего связаны с вопросами психосоциальной реабилитации.

До XVII века деменцией называли состояния когнитивного и поведенческого ухудшения, приводящие к психосоциальной некомпетентности.

Именно концепция этой популярной концепции психосоциальной недееспособности лежит в основе идеи юридической недееспособности.

Целью продолжения лечения является поддержание подавления симптомов, предотвращение рецидива, улучшение качества жизни и поддержка участия в психосоциальной терапии.

Предоставление психосоциальной поддержки и возмещения ущерба жертвам пыток и травм может помочь восстановить разрушенные общества.

В настоящее время исследователи стали интересоваться направлением взаимосвязи между виктимизацией сверстников и психосоциальной адаптацией.

К числу методов психосоциальной реабилитации, руководствующихся этими принципами, относится подход равный поставщик.

То, как человек адаптируется и справляется, отражает процесс его старения на психосоциальном уровне.

Эти группы основаны на психосоциальном понимании того, как меняются люди.

Преждевременное половое созревание может привести к психосоциальному стрессу, плохому самооценочному представлению о себе.

Было установлено, что крысы, подвергшиеся хроническому психосоциальному стрессу, не могли научиться адаптироваться к новым ситуациям и окружающей среде и имели нарушенную память на RAWM.

Это происходит в дополнение к общему психосоциальному климату дома и наличию или отсутствию благоприятной стабильной среды.

Психосоциальные аспекты также важны.

Мотивы воровства в магазинах вызывают споры среди исследователей, хотя они в целом согласны с тем, что ворами движут либо экономические, либо психосоциальные мотивы.

Словосочетания



    На данной странице приводится толкование (значение) слова «психосоциальный», а также синонимы, антонимы и предложения в которых содержится слово «психосоциальный». Мы стремимся сделать толковый словарь English-Grammar.Biz, в том числе и толкование слова «психосоциальный», максимально корректным и информативным. Если у вас есть предложения или замечания по поводу качеству значения слова «психосоциальный», просим написать нам в разделе «Обратная связь».

    Психосоциальная теория как полидисциплинарный подход к анализу социальных процессов в современном обществе

    Главная \ Диссертации

    Диссертант: Ильин Валерий Александрович

    Год защиты: 2009

    Ученая степень: доктор психологических наук

    Специальность: 19.00.05 – Социальная психология

    Научный руководитель: докторская диссертация

    Ведущее учреждение: Московский психолого-социальный институт

    Место выполнения: Факультет Социальной психологии МГППУ

    Оппоненты: Петровский Вадим Артурович,Прихожан Анна Михайловна, Дубов Игорь Глебович



    Диссертация на сайте psychlib. ru : http://psychlib.ru/mgppu/disers/IlinVA/IPT-001.HTM

    Доступно для зарегистрированых (на psychlib.ru) пользователей

    Автореферат диссертации:

    Скачать: Автореферат диссертации    [ DOC 303.5 кб]

    На правах рукописи

    Ильин Валерий Александрович

    Психосоциальная теория как полидисциплинарный подход к анализу социальных процессов в современном обществе

    Автореферат диссертации
    на соискание ученой степени

    доктора психологических наук

    Специальность 19.00.05 — Социальная психология;

    19.00.13 — Психология развития, акмеология (психологические науки)

    Москва 2009

    Работа выполнена на факультете социальной психологии Московского городского психолого-педагогического университета

    Официальные оппоненты:

    • член-корреспондент РАО, доктор психологических наук, профессор Петровский Вадим Артурович
    • доктор психологических наук, профессор Прихожан Анна Михайловна
    • доктор психологических наук Дубов Игорь Глебович

    Ведущая организация: Московский психолого-социальный институт

    Защита состоится 18 июня 2009 года в 11 часов на заседании диссертационного советаД-850. 013.01 по психологическим наукам при Московском городском психолого-педагогическом университете (127051, г.Москва, ул. Сретенка, д.29, ауд. 414.

    С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского городского психолого-педагогического университета по адресу: 127051, г.Москва, ул. Сретенка, д.29.

    Автореферат разослан: « » _______________ 2009 г.

    Ученый секретарь диссертационного совета И.Ю. Кулагина

    Введение

    Актуальность проблемы исследования. Одной их фундаментальных задач, стоящих пред отечественной наукой в современных условиях, является методологическое и инструментальное обеспечение разработки и реализации полноценных стратегических программ общественного развития, позволяющих в максимальной степени учитывать как собственно социальное, так и человеческое измерение, связанное с учетом личностных особенностей и интересов конкретного индивида.

    В данном контексте вполне закономерными выглядят серьезные трансформационные процессы, происходящие в российской психологической науке в последние годы, связанные, как отмечает А. А. Деркач, с переходом «от рассмотрения человека как некоторой производной общественных отношений к его пониманию как субъекта, личности, способной решать личные и общественно значимые проблемы». В частности, имеет место отчетливо выраженная тенденция к интеграции как минимум двух отраслей психологического знания: социальной психологии и психологии развития в сочетании с резким ростом количества практикоориентированных исследований. Причем, большинство из них носят именно полидисциплинарный характер. Не случайно, как считают некоторые российские психологи (Н.Е. Веракса, М.Ю. Кондратьев, А.М. Прихожан и др.), сегодня в повестке дня стоит вопрос о формировании новой, интегративной по своей сути психологической дисциплины — социальной психологии развития.

    Надо сказать, что отмеченная тенденция обусловлена как объективными потребностями общества, так и внутренней логикой развития научного познания, а следовательно, носит долговременный, стратегический характер. В этой связи одной из наиболее существенных сложностей, имеющих место на сегодняшний день, представляется недостаточная разработанность теоретической и методологической базы, позволяющей в полной мере интегрировать изучение личности и общества как взаимодействующих и взаиморазвивающих субъектов в рамках единого полидисциплинарного подхода. Одним из наиболее перспективных в данном отношении представляется психосоциальный подход к проблеме развития.

    Психосоциальный подход предполагает изучение не личности «вообще», а личности, развивающейся и функционирующей в определенную историческую эпоху, в совершенно конкретном социальном контексте. При таком подходе предметом исследования может быть личность конкретного представителя той или иной социальной, профессиональной, возрастной и т.п. группы. При этом оно нацелено на выявление всех социально-психологических и иных реально значимых в рамках взаимосвязи «личность — социум» особенностей данной группы. Таким образом, как считает А.А. Деркач, «общеметодологический принцип социальной детерминации конкретизируется в конкретно-методологическом психосоциальном подходе». В наиболее полном и последовательном виде данный подход был впервые реализован в исследованиях Э. Эриксона, посвященных проблеме идентичности.

    На практическое значение концепции Э. Эриксона в плане решения актуальных задач развития российского общества указал в свое время А.В. Толстых, отметив, что именно с позиций теории идентичности наиболее удобно рассматривать основные проблемы, связанные с трансформацией социальной системы, кризисом ценностей, утратой социентальных ориентиров и т.п. Аналогичные мысли высказывали Н.В. Антонова и другие исследователи. Разработанная Э. Эриксоном периодизация индивидуального развития не только является, по мнению ряда исследователей (А.В. Толстых и др.), наиболее целостной и психологичной, но и в полной мере отражает идею инкорпорации онто- и социогенетического развития как на индивидуальном, так и на групповом уровнях. Не менее важно в рассматриваемом контексте, что, с точки зрения самого Э. Эриксона, «одной из методологических предпосылок постижения идентичности является психоанализ, изощренный настолько, что он может учитывать среду; другой предпосылкой является социальная психология, изощренная в психоанализе; во взаимодействии они, очевидно, создали бы новую науку, которой пришлось бы располагать своим собственным историческим кругозором». По сути дела, речь идет именно о социальной психологии развития.

    Однако, как показывает не только российский, но и мировой опыт, использование психосоциального подхода и собственно концепции Э. Эриксона в практикоориентированных исследованиях связано с существенными трудностями.

    Прежде всего, понятийный и категориальный аппарат теории идентичности на протяжении длительного времени оставался неоформленным и расплывчатым. Это связано прежде всего с тем, что сам Э. Эриксон, раскрывая содержание ключевых понятий своей концепции, в том числе и понятия «идентичность», как правило использовал широкий описательный подход, не давая четких определений. И хотя многочисленные последователи Э. Эриксона — Дж. Адамс, Р. Баумастер, Дж. Коте, Ч. Левин, Дж. Марсиа, С. Маршалл, Д. Маттесон, Д. Тайс, Э. Шахтер и др. — в своих исследованиях в известной степени восполнили данный пробел, говорить о том, что разработка понятийно-категориального аппарата психосоциальной концепции идентичности завершена, на сегодняшний день явно преждевременно. Также сохраняются принципиальные различия в трактовке понятия «идентичность» в рамках бихевиоризма, когнитивной психологии, символического интеракционизма, психоанализа, хотя в последние годы и наметилось их сближение.

    На этом фоне представляется совершенно закономерным, что в целом ряде работ российских исследователей становящееся все более популярным в научном обиходе понятие «идентичность» используется применительно к описанию явлений и процессов как собственно психологического, так и социологического, культурологического, философского плана, не имеющих непосредственного отношения к психологической реальности, описанной Э. Эриксоном. Весьма характерной для такого рода работ является терминологическая путаница, связанная с соотношением понятий «идентичность» — «идентификация» — использованием их как синонимов.

    Заметим, что в данном отношении в последнее время наметился отчетливый прогресс. В работах отечественных исследователей, в частности К.А. Абульхановой-Славской, А.В. Антоновой, Е.П. Белинской, В.Н. Павленко, Т.Г. Стефаненко, А.В. Толстых, Н.Н. Толстых, Л.Б. Шнейдер и др., проблематика идентичности получила разностороннее освещение и творческое развитие, с учетом российской специфики, как в общетеоретическом, так и в прикладном аспектах. Однако задача, связанная с разработкой на базе психосоциального подхода полноценной полидисциплинарной теории и ее верификации в практикоориентированных исследованиях, остается, по большому счету, нерешенной. К основным проблемным моментам, связанным с ее решением, следует отнести вопросы о соотношении личностного и социального аспектов идентичности, о связи феномена идентичности с особенностями национального менталитета, социокультурной средой, спецификой исторического развития российского общества, преемственностью поколений (получившие в последние годы широкое распространение термины «идентичность общества», «кризис идентичности общества» остаются, по сути дела, весьма расплывчатыми оксюморонами, содержание которых произвольно трактуется каждым автором в зависимости не только от его исходных теоретических установок, но и политических, стилистических и т. п. предпочтений) и ряд других. Отсутствует на сегодняшний день и окончательная «договоренность о терминах» — т.е. сохраняется понятийная неопределенность.

    Другой не менее серьезной проблемой является дефицит релевантных стандартизированных методов эмпирического исследования индивидуального психосоциального развития и качественных особенностей личностной идентичности. Исследователи, пытавшиеся разработать методическое обеспечение эмпирического изучения психосоциального развития, неизбежно оказывались между Сциллой широты и метафоричности предложенных Э. Эриксоном определений, не позволяющей выделить ключевые, измеряемые точки — переменные исследования, и Харибдой чрезмерной редукции, дающей такую возможность, но приводящей зачастую к существенным искажениям психологической реальности, описанной Э. Эриксоном. Тем не менее, в 70-е — 80-е гг. ХХ в. за рубежом был создан целый ряд такого рода методик, не получивших, однако, в силу целого ряда причин сколько-нибудь широкого распространения в российской исследовательской практике.

    Таким образом, актуальность проблематики исследования обусловлена, во-первых, объективной потребностью в свете решения широкого круга прикладных задач, стоящих пред российским обществом, а также объективных тенденций развития психологической науки, в разработке полидисциплинарных теорий, позволяющих рассматривать индивида и общество как взаимодействующих в рамках единой системы субъектов. И, во-вторых, перспективностью в данном отношении психосоциальной концепции развития Э. Эриксона, при условии решения ряда теоретических проблем и создания адекватного методического инструментария.

    Цель исследования: доработка психосоциальной концепции развития до уровня полидисциплинарной теории и ее эмпирическая верификация в основных прикладных областях социальной психологии.

    Объект исследования: разработка полидисциплинарных теоретических концепций и их применение в социально-психологическом контексте.

    Предмет исследования: Теоретико-методологическоеобеспечение изучения психосоциальной природы трансформационных процессов в современном обществе.

    Основная гипотеза исследования:

    Полноценная реализация полидисциплинарного подхода к изучению трансформационных процессов в современном обществе возможна на базе психосоциальной концепции Э. Эриксона при условии решения ряда теоретических проблем и создания адекватного методического инструментария. Использование доработанной до уровня полидисциплинарной теории психосоциальной концепции развития в качестве теоретико-методологической базы, прежде всего практикоориентированных исследований в основных предметных областях социальной психологии, позволяет выявить глубинную природу изучаемых явлений и процессов, расширить интерпретационное содержание и повысить прогностическую надежность выводов.

    Частные гипотезы исследования:

    1. В области социальной возрастной психологии использование полидисциплинарной психосоциальной теории позволяет проанализировать, с учетом широкого социального контекста, тенденции онтогенетического развития в современном российском обществе, выявить наиболее значимые проблемные моменты и их причины.
    2. В области этнопсихологии использование полидисциплинарной психосоциальной теории позволяет выявить закономерности онтогенетического развития и личностные факторы, реально значимые в контексте межэтнических отношений, повысить эффективность программ, направленных на профилактику ксенофобии и межнациональных конфликтов в современном обществе.
    3. В исследованиях малых групп использование полидисциплинарной психосоциальной теории позволяет в полной мере учитывать личностные особенности членов сообщества при анализе неформальной интрагрупповой структуры, оценке уровня социально-психологического развития группы, разработке и реализации программ практической работы социального психолога с курируемым сообществом.
    4. В области организационной психологии использование полидисциплинарной психосоциальной теории позволяет выявить глубинную природу организационных процессов, непосредственно связанных с человеческим фактором, существенно повысить эффективность, одновременно снизив ресурсозатратность мероприятий, направленных на решение целого ряда задач, связанных с организационным развитием, оптимизацией кадровой политики, мотивацией персонала, внутрикорпоративным обучением, коучингом и т. п.

    Задачи исследования:

    1. Проанализировать возможности разработки интегративного подхода к изучению системы «личность — общество» в общеметодологическом контексте и в свете современных тенденций развития психологической науки.
    2. Осуществить обзор исследований идентичности, прежде всего построенных в логике психосоциального подхода, на его основе выявить ключевые проблемные моменты, связанные с доработкой психосоциальной концепции развития до уровня полидисциплинарной теории и ее использованием в практикоориентированных социально-психологических исследованиях.
    3. Теоретически обосновать правомерность выделения Э. Эриксоном определенных социальных институтов в качестве базисных, соответствующих конкретным стадиям эпигенетического цикла, выявить и описать механизм взаимосвязи «личность — общество» в рамках единого процесса психосоциального развития, движущие силы и основные закономерности данного процесса, а также роль каждой стадии эпигенетического цикла в контексте социально-психологического развития личности.
    4. Конкретизировать содержательное определение основных, системообразующих понятий психосоциальной концепции развития, выделить ее отличительные особенности в качестве полидисциплинарной теории с точки зрения общеметодологических принципов, подходов и признаков научной культурадигмы.
    5. Проанализировать имеющийся опыт разработки и применения стандартизированных методик изучения динамики психосоциального развития и качественных особенностей психосоциальной идентичности на индивидуальном уровне, сформулировать основные требования к такого рода методикам. С учетом этих требований и использованием психосоциальной концепции развития в качестве теоретической базы разработать и валидизировать авторскую методику, пригодную для использования в широком спектре социально-психологических исследований.
    6. Выявить основные тенденции психосоциального развития в современном российском обществе, с использованием теоретических положений полидисциплинарной психосоциальной теории в качестве интерпретационного ключа проанализировать ключевые проблемы и перспективы.
    7. Провести эмпирическую проверку возможностей использования полидисциплинарной психосоциальной теории в основных предметных областях социальной психологии: исследованиях малых групп, организационной психологии, социальной возрастной психологии, этнопсихологии, на основе полученных данных разработать научно-практические рекомендации.

    Теоретико-методологическая основа исследования построена на общеметодологических принципах детерминизма, гуманизма, развития, историзма, разработанных и обоснованных в трудах К.А. Абульхановой-Славской, Б.Г. Ананьева, Г.М. Андреевой, А.А. Деркача, И. Лакатеса, Б.Ф. Ломова, К. Поппера, С.Л. Рубинштейна, Э. Фромма и других исследователей по общей методологии междисциплинарного спектра и проблемным методам в науке, она включает комплексный, системный, субъектный, психосоциальный, структурно-диалектический подходы.

    Непосредственной теоретико-методологической базой исследования послужили: эпигенетическая концепция Э. Эриксона, либеральная теория познания П. Фейерабенда, концепция научной культурадигмы А.А. Деркача, И.Н. Семенова, С.Ю. Степанова, теория деятельностного опосредствования межличностных отношений личности в группе А.В. Петровского, концепция персонализации В.А. Петровского, структурно-диалектическая концепция развития Н.Е. Вераксы.

    Методы исследования. Исходя из методологических посылок для решения поставленных задач, были выбраны следующие методы и методики углубленного теоретического и эмпирического исследования рассматриваемой проблематики: системный и структурно-диалектический анализ, сравнительно-исторический метод, метод контент-анализа, метод экспертных оценок, включенное и внешнее наблюдение, полуструктурированное интервью, дифференциал психосоциального развития, социометрия, референтометрия, методический прием определения неформальной интрагрупповой структуры власти в контактном сообществе, алгоритм вычисления интегрального показателя статуса индивида в контактном сообществе, социально-психологическая модификация техники «репертуарных решеток» Дж. Келли, тест «Структура трудовой мотивации» — СТМ. Статистическая обработка полученных данных проводилась с использованием пакета SPSS 13.0.

    Научная новизна и теоретическая значимость исследования.

    1. На основе анализа основных тенденций развития психологической науки в общеметодологическом контексте и в свете актуальных задач, стоящих перед российским обществом на современном этапе его развития, доказательно обоснована целесообразность и, более того, необходимость при разработке перспективных теоретических концепций перехода от традиционно сложившейся парадигмальной модели познания к плюралистической методологии. Показано, что одним из практических средств осуществления такого перехода является разработанная российскими учеными культурадигмальная модель познания, а психосоциальный подход к проблеме развития имеет отчетливые перспективы с точки зрения разработки полидисциплинарной теории, в полной мере соответствующей отличительным признакам научной культурадигмы.
    2. На основании развернутого анализа основных концептуальных положений и развития теории психосоциальной идентичности Э. Эриксона показано, что потенциально она является одной из наиболее эвристичных, с точки зрения изучения индивида и общества как единой развивающейся системы, в свете решения широкого круга прикладных задач различного уровня. При этом выявлен ряд значимых лакун и дискуссионных вопросов, существенно ограничивающих данный потенциал, прежде всего, применительно к практикоориентированным исследованиям в области социальной психологии.
    3. Теоретически обоснована последовательность выделения ряда социальных институтов в качестве универсальных, возникающих практически в любом обществе в процессе развития, и их соответствия в содержательном и хронологическом аспектах стадиям эпигенетического цикла. Конкретизирован и дополнен понятийный аппарат психосоциальной концепции развития, в частности даны авторские определения ряду ключевых понятий: «психосоциальная идентичность», «кризис идентичности», «базисный социальный институт», «детская витальность», «институциональная витальность», «психосоциальный баланс», «эго-сила», «эго-отчуждение».
    4. Выявлен и детально описан механизм взаимодействия и взаимовлияния индивида и общества через посредство референтных фигур и групп, в рамках единого процесса психосоциального развития. Показано, что основной движущей силой данного процесса является диалектическая взаимосвязь между детской и институциональной витальностями, а системный конфликт между личностью и обществом получает позитивное диалектическое разрешение за счет целенаправленного использования механизмов созидательного разрушения. Выявлены психосоциальные детерминанты общественного развития и разработана психосоциальная типология общественных систем.
    5. Детально проанализированы, с учетом особенностей референтного окружения и социальной ситуации развития, восемь стадий эпигенетического цикла с точки зрения формирования соответствующих эго-компонентов и их роли в социально-психологическом развитии индивида. В результате получены интерпретационные ключи для прогнозирования поведенческой активности личности в широком социальном контексте, а также выявления глубинных интраперсональных причин целого ряда типичных поведенческих паттернов, непосредственно связанных с межличностными отношениями, процессом вхождения индивида в группу, проблемами лидерства, профессионального развития и т. п.
    6. Представлен развернутый анализ опыта разработки и применения стандартизированных методик эмпирического изучения психосоциальной идентичности, по результатам которого сформулированы основные требования к такого рода методикам. С учетом данных требований, на основе теоретических результатов исследования разработана и валидизирована авторская методика, позволяющая выявить результаты индивидуального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла — дифференциал психосоциального развития.
    7. Выявлены доминирующие тенденции индивидуального психосоциального развития в современном российском обществе, ключевые проблемные моменты и их основные причины.
    8. Установлено, что в условиях современного общества этноспецифические факторы не оказывают решающего влияния на процесс психосоциального развития индивида. Вместе с тем выявленные деформации психосоциального развития, характерные для значительной части учащихся старших классов, вне зависимости от их национальной принадлежности, создают реальный риск формирования деструктивных личностных установок в контексте межнациональных отношений.
    9. Получено прямое эмпирическое подтверждение взаимосвязи особенностей психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла и способности индивида достигнуть высокой статусно-ролевой позиции, а также стадии интеграции в контактном сообществе.
    10. Выявлена роль психосоциальной идентичности индивида в формировании трудовой мотивации, показаны возможности использования психосоциальной концепции развития в целях повышения эффективности решения целого ряда прикладных задач в области организационной психологии.
    11. По результатам проведенного исследования разработан ряд научно-практических рекомендаций общеметодического и прикладного характера, непосредственно связанных с использованием доработанной психосоциальной концепции развития в основных предметных областях социальной психологии. Доказательно обосновано, что проведенное теоретико-эмпирическое исследование позволило успешно разрешить основные проблемы, связанные с реализацией потенциала теории идентичности Э. Эриксона, в целях описания и изучения развития личности и общества в неразрывной взаимосвязи. Это позволяет говорить об авторской модификации концепции психосоциального развития как о вполне самостоятельной и эвристичной полидисциплинарной теории, имеющей собственное исследовательское поле, понятийный аппарат и методическое обеспечение, полностью отвечающей общеметодологическим принципам и признакам научной культурадигмы.

    Практическая значимость исследования обусловлена рядом факторов, а именно:

    • адекватностью предложенной теоретической концепции актуальным задачам стратегического развития российского общества и, в первую очередь, его человеческого потенциала;
    • широкими возможностями использования разработанного и апробированного в ходе исследования теоретико-методического подхода для решения широкого круга прикладных задач в сферах реформирования образования, создания инновационной экономики, социальной и национальной политики;
    • целесообразностью использования психосоциальной теории при разработке программ профессиональной подготовки и переподготовки педагогических и управленческих кадров, специалистов-практиков в области социальной психологии, психологии развития, возрастной и педагогической психологии;
    • возможностями разработки на основе полученных результатов психокоррекционных программ для старшеклассников, обучающих и тренинговых программ для сотрудников кадровых и консалтинговых агентств, отделов кадров и отделов по работе с персоналом;
    • отчетливыми перспективами использования психосоциальной теории в дальнейших как психологических исследованиях широкого спектра, так и в исследованиях в смежных областях гуманитарного знания — истории, философии, социологии, культурологии, политологии.

    Апробация и внедрение результатов исследования.

    Основные положения диссертационного исследования, его промежуточные и окончательные результаты неоднократно докладывались автором на международных, всероссийских, межрегиональных и межвузовских конференциях, в частности: на VI конгрессе этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 2005), международной научно-практической конференции «Гуманистическое наследие просветителей в культуре и образовании» (Уфа, 2007), межрегиональной научно-практической конференции «Проблемы здоровьесбережения школьников и студентов» (Воронеж, 2008), IV международной научно-практической конференции «Философия отечественного образования: история и современность» (Пенза, 2008), IV всероссийской научно-практической конференции «Власть и воздействие на массовое сознание» (Пенза,2008), VI всероссийской научно-практической конференции «Современные технологии в российской системе образования» (Пенза, 2008), межвузовской научно-практической конференции «Социальная психология сегодня: наука и практика» (Санкт-Петербург, 2008).

    Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в содержании авторского курса: «Психосоциальная концепция развития: личность, группа, социум», читаемого аспирантам факультета социальной психологии МГППУ, мастер-классов для студентов 4–5 курсов факультета социальной психологии МГППУ: «Социально-психологическое обеспечение эффективности организационного лидерства», «Создание и психологическое сопровождение деятельности управленческих команд», «Тренинг эффективности управленческой команды», ряде авторских публикаций общим объемом свыше 77 печатных листов, в том числе в изданиях, рецензируемых ВАК РФ.

    Материалы диссертационного исследования использовались в процессе подготовки справочно-энциклопедического издания «Азбука социального психолога-практика», а также разработки и реализации ряда прикладных программ в области организационного консультирования.

    Диссертация прошла апробацию на расширенном заседании ученого совета факультета социальной психологии МГППУ.

    Надежность и достоверность результатов исследования обеспечена адекватностью теоретико-методологической базы цели и задачам исследования, качественным анализом литературы по рассматриваемой проблематике, качеством и глубиной теоретического анализа проблемы, надежностью методического обеспечения, достаточным объемом выборки испытуемых, квалифицированным использованием методов статистической обработки данных, качественной апробацией промежуточных и конечных результатов исследования.

    Основные положения, выносимые на защиту.

    1. Одной из наиболее актуальных задач, стоящих перед психологической наукой в современных условиях, является разработка теоретических концепций, рассматривающих развитие личности и общества в качестве взаимосвязанных составляющих единого процесса, раскрывающих механизмы данной взаимосвязи и позволяющих разрабатывать программы ее эмпирического изучения в конкретном социально-психологическом контексте. Решение этой задачи требует преодоления ограниченности традиционной парадигмальной модели научного познания и перехода к плюралистической методологии. Осуществить такой переход на практике позволяет, в частности, культурадигмальная модель познания, разработанная и верифицированная в ряде психолого-акмеологических исследований российскими учеными.
    2. Потенциально всем перечисленным условиям отвечает разработанная на базе психосоциального подхода концепция развития Э. Эриксона. К основным проблемным моментам, связанным с доведением данной концепции до уровня полидисциплинарной теории и реализацией ее потенциала в практикоориентированных исследованиях, прежде всего в области социальной психологии, относятся: отсутствие четких содержательных определений целого ряда ключевых понятий; недостаточная разработанность проблемы, связанной с выявлением движущих сил процесса психосоциального развития и механизма взаимосвязи личности и общества в рамках этого процесса; отсутствие адаптированных к российским условиям стандартизированных методов изучения динамики психосоциального развития и структуры психосоциальной идентичности индивида.
    3. Социальная структура каждого общества включает определенный набор базисных социальных институтов, которые отражают в специфических для данного конкретного общества формах универсальный опыт, накопленный человечеством в ходе исторического развития. Данные институты непосредственно связаны со стадиями эпигенетического цикла как в содержательном, так и в хронологическом планах (с точки зрения последовательности их оформления в процессе исторического развития человеческого сообщества). Это позволяет рассматривать онто- и социогенетическое развитие в качестве взаимосвязанных составляющих единого процесса психосоциального развития. Главной движущей силой данного процесса является диалектическое взаимодействие детской и институциональной витальностей. Под детской витальностью понимается универсальная потребность индивида в проявлении и подкреплении на протяжении всего жизненного цикла своей изначально биологически детерминированной уникальности в процессе социального взаимодействия. Институциональная витальность характеризует степень восприимчивости социальной системы изменениям и определяется результатом разрешения на уровне базисных институтов диалектического противоречия между инновационной и консервативной тенденциями общественного развития.
    4. Непосредственным каналом, через который на практике осуществляется взаимодействие детской и институциональной витальностей, являются специфические для каждой стадии эпигенетического цикла референтные фигуры и группы. В зависимости от их качественных особенностей, в рамках характерной для каждой стадии эпигенетического цикла социальной ситуации развития, институциональное подкрепление детской витальности может усиливаться или, напротив, блокироваться в процессе непосредственного взаимодействия. В результате такого взаимодействия разрешение конфликта той или иной стадии психосоциального развития у конкретного индивида может оказаться как совпадающим с преобладающим в рамках соответствующего базисного института общества вектором социального развития, так и противоположным ему.
    5. Соотношением уровней детской и институциональной витальностей определяется психосоциальный баланс в обществе, от которого зависят устойчивость социальной системы и траектория ее развития. При совпадении доминирующих принципов обеспечения целостности социальной системы и личности имеет место достигнутая идентичность общества — позитивная, которая характеризуется соотношением «цельность — цельность», либо негативная, характеризующаяся соотношением «тотальность — тотальность». Кризис идентичности общества имеет место в случае, когда количество индивидов, чье индивидуальное психосоциальное развитие является объективно оппозиционным по отношению к доминирующему принципу обеспечения целостности социальной системы, превышает в какой-то момент критическую для данной популяции массу — т.е. психосоциальный баланс оказывается нарушенным. Общества с достигнутой идентичностью являются достаточно стабильными, в то время как общества с кризисом идентичности представляют собой неустойчивые системы, стремящиеся к восстановлению психосоциального баланса в том или ином виде. При этом наиболее жизнеспособными являются общества с достигнутой позитивной идентичностью. В этой связи основной задачей социализации подрастающих поколений является обеспечение условий, позволяющих направить в созидательное русло и одновременно в максимальной степени реализовать обусловленный детской витальностью потенциал разрушения существующих и продуцирования новых социальных норм, поддерживая тем самым динамику общественного развития. Таким образом, глобальный конфликт между индивидом и обществом получает позитивное диалектическое разрешение за счет целенаправленного использования механизмов созидательного разрушения.
    6. В процессе индивидуального психосоциального развития на каждой стадии эпигенетического цикла формируются устойчивые эго-компоненты — эго-силы или эго-отчуждения — в зависимости от полярности разрешения конфликта той или иной стадии. Эго-сила представляет собой сформировавшийся на определенной стадии психосоциального развития интрапсихический ресурс подкрепления детской витальности индивида в специфических, характерных для данной стадии формах ее проявления, прежде всего — в социально-психологическом контексте. Под эго-отчуждением понимается сформировавшийся в результате негативного разрешения базисного конфликта той или иной стадии психосоциального развития устойчивый механизм подавления на интрапсихическом уровне детской витальности в характерных для данной стадии проявлениях. Каждый эго-компонент вполне определенным, специфическим образом влияет на формирование поведенческих паттернов и иных устойчивых форм социально-психологического функционирования индивида.
    7. При разработке стандартизированных методов диагностики особенностей индивидуального психосоциального развития, адекватных решению широкого круга прикладных задач, наряду с требованиями надежности и валидности необходимо соблюдение следующих основных условий: теоретически обоснованное выделение наиболее универсальных и значимых стадий психосоциального развития в качестве исследуемых переменных; обеспечение возможности выявления не только полярности разрешения соответствующего психосоциального кризиса, но и степени такого разрешения; использование достаточно простой и компактной диагностической процедуры, доступной испытуемым любого возраста, начиная с подросткового; наличие достаточно простой, алгоритмизированной процедуры обработки и интерпретации полученных данных, обеспечивающей возможность сравнения результатов как отдельных испытуемых, так и групп. Всем перечисленным условиям в достаточной степени отвечает дифференциал психосоциального развития.
    8. В современном российском обществе процесс формирования психосоциальной идентичности индивида затягивается и выходит за хронологические рамки пятой стадии эпигенетического цикла обозначенные Э. Эриксоном. Это связано, прежде всего с тем, что в силу ряда причин социально-политического и социально-экономического характера существующая социальная система не обеспечивает условий для полноценного проживания психосоциального моратория в юношеском возрасте. При этом, у представителей наиболее социально активных возрастных категорий проблемными, с точки зрения полярности и степени выраженности разрешения базисных конфликтов психосоциального развития, являются вторая и третья стадии эпигенетического цикла, что обусловлено сохранением и, более того, культивированием в рамках базисных социальных институтов экономики, политики и права сильных патерналистских традиций, а также существованием, практически на всех уровнях регулирования общественных отношений, неформальных нормативных систем, зачастую носящих откровенно антисоциальный характер.
    9. В условиях современного общества процесс формирования психосоциальной идентичности индивида не зависит напрямую от этноспецифических факторов и реально опосредуется гораздо более широкими, близкими к общечеловеческому контексту универсалиями — базисными социальными институтами. При этом у значительной части старшеклассников, обучающихся в московских школах, имеет место серьезная деформация психосоциального развития, выражающаяся в негативном разрешении базисных конфликтов второй, четвертой и пятой стадий эпигенетического цикла, что создает реальный риск попадания этих подростков под влияние деструктивных лидеров, неформальных групп экстремистского толка, формирования у них агрессивных установок и антисоциальных моделей поведения, в том числе в межнациональном контексте. Для преодоления этой негативной тенденции необходима реальная психологизация образования и радикальное повышение эффективности средней школы в плане реализации ею развивающей функции.
    10. Статусно-ролевая позиция индивида в контактных сообществах открытого типа, а также процесс его вхождения в группу во многом обусловлены особенностями психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла. В этой связи в целях повышения эффективности работы психолога-практика с курируемым сообществом представляется целесообразным включение в методический пакет дифференциала психосоциального развития и использование в качестве интерпретационно-прогностического средства, наряду с классическими социально-психологическими подходами, психосоциальной теории. Это позволит, прежде всего, обеспечить для каждого члена сообщества возможность максимальной самореализации в контексте совместной деятельности, что особенно важно при разработке и реализации прикладных программ, непосредственно связанных с повышением уровня группового развития, в частности командообразования.
    11. Для решения целого ряда задач, связанных с организационным развитием, оптимизацией кадровой политики, мотивацией персонала, внутрикорпоративным обучением, коучингом и т.п., целесообразно использовать дифференциал психосоциального развития в качестве диагностического инструмента и концепцию психосоциального развития в целом в качестве интерпретационного ключа, позволяющего выявить глубинную природу организационных процессов, непосредственно связанных с человеческим фактором.
    12. В представленном виде психосоциальная концепция развития является вполне самостоятельной и эвристичной полидисциплинарной теорией, полностью отвечающей общеметодологическим принципам, признакам научной культурадигмы, имеющей собственное исследовательское поле, понятийный аппарат и методическое обеспечение, а ее использование в практикоориентированных социально-психологических исследованиях позволяет реально повысить их научную и практическую значимость.

    Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка литературы, включающего 460 наименований, в том числе 136 — на иностранных языках. Общий объем основного текста диссертации — 354 машинописные страницы.

    Основное содержание работы

    В первой главе «Психосоциальный подход в контексте актуальных задач и основных тенденций развития психологической науки в России» представлен авторский взгляд на историю и перспективы развития отечественной психологии в контексте решения актуальных проблем современного российского общества. Показана ограниченность как в методологическом, так и в организационном планах, в современных условиях, исторически сложившейся парадигмальной модели развития психологической науки. Обоснована целесообразность перехода к более либеральной — культурадигмальной модели. Дано развернутое обоснование актуальности и перспектив проблематики исследования в свете решения данной задачи.

    В первом параграфе проанализирован социальный запрос к психологической науке в контексте актуальных задач развития российского общества, прежде всего — перехода к инновационной экономике. Показано, что необходимым условием эффективного решения данной задачи является переход от вертикально интегрированных к горизонтально интегрированным схемам управления и принятия решений, делегирование полномочий, смещение фокуса управленческой деятельности от обеспечения эффективности текущего функционирования к обеспечению перспективного развития, осознание и принятия того факта, что любая инновация, в полном соответствии с законами диалектики, означает разрушение в той или иной степени сложившейся системы (причем значимость внедряемой инновации прямо пропорциональна степени такого разрушения). Отсюда следует, что ключевым, системным ответом на вызовы рынка в современных условиях является полномасштабное осознание того, что именно человек как личность и полноценный самостоятельный субъект является главным, а во многих случаях и единственным источником богатства в современных условиях.

    В этой связи насущно необходимым является сосредоточение усилий и ресурсов общества на развитии человеческого потенциала, основой которого является автономная, инициативная, способная к полноценной кооперации личность, являющаяся ключевым субъектом социального действия. Вполне понятно, что одним из основных инструментов как концептуального, так и инструментального обеспечения такого развития является психологическая наука, ориентированная на решение практических задач.

    Во втором параграфе рассматриваются проблемные аспекты развития отечественной психологии в контексте решения данной задачи. Показано, что в силу целого ряда причин в советский период психологическая наука развивалась в жестких рамках парадигмальной модели познания, описанной Т. Куном. При этом, как показано в работах К. Поппера, И. Лакатеса, П. Фейерабенда, данная модель «нормальной», с точки зрения Т. Куна, науки в содержательном и организационном аспектах объективно препятствует инновационной научно-исследовательской деятельности. В условиях тоталитарного государства эти системные недостатки парадигмальной модели познания приобрели гипертрофированный характер, что привело не только к абсолютизации двух парадигм в отечественной психологической науке, но и к неоправданной редукции и конъюктурно-догматическим интерпретациям лежащих в основе этих парадигм совершенно эвристичных научных теорий — культурно-исторической концепции формирования высших психических функций и теории деятельности.

    В третьем параграфе показано, что выход из данной, по сути дела тупиковой, ситуации возможен за счет реального перехода к плюралистической методологии. Одной из практических форм такого перехода является внедрение в научно-исследовательскую практику разработанной А. А. Деркачем, И.Н. Семеновым и С.Ю. Степановым культурадигмальной модели познания. Под культурадигмой понимается образец научного мышления, который не только сопряжен со структурой, тенденциями развития профессионального сознания в той или иной научной сфере, но и современной социокультурной ситуацией, а значит, и содержанием общечеловеческой культуры в целом (А.А. Деркач). Легко заметить, что такое понимание снимает присущие парадигмальной схеме методологические и организационные ограничения, поскольку в качестве эталона выделяется не «образцовое научное достижение» и даже не пресловутый «метод», посредством которого оно было реализовано, а именно мышление, позволяющее добиться выдающихся результатов, характеризующееся, прежде всего (и это контрапункт оппозиционных друг другу в большинстве аспектов эпистемологических концепций Т. Куна, И. Лакатеса, К. Поппера, П. Фейерабенда), способностью к выходу в процессе познания за рамки сложившейся традиции, предметной области и т.п. Существенно важно в практическом плане, что, разрабатывая культурадигмальную модель, А. А. Деркач и его коллеги сумели в полной мере реализовать основные идеи и принципы либеральной теории познания, избежав при этом крайностей, присущих эпистемологическому анархизму П. Фейерабенда.

    В целом основную тенденцию развития психологической науки в современной России можно охарактеризовать как переход от сукцессивно-диахронического — поступательно-последовательного способа познания к симультанно-синхроническому — лавинообразному и интенсивному (А.А. Деркач). Такой переход в полной мере отвечает объективным потребностям развития общества.

    Одним из наиболее перспективных методологических подходов в рамках данной тенденции представляется психосоциальный подход к проблеме развития. Данный подход является достаточно универсальным, применимым в самом широком спектре гуманитарных исследований, что находит подтверждение в работах по социологии, философии, политологии таких авторов, как Л.Д. Гудков, А. Камю, Э. Фромм, Ф. Фукуяма, С. Хантингтон и др. В собственно психологических исследованиях психосоциальный подход использовался К. А. Абульхановой-Славской в исследованиях особенностей менталитета и этносоциальных процессов в современной России, А.А. Бодалевым, А.А. Деркачем и др. — в психолого-акмеологических исследованиях профессионализма, А.В. Петровским — при разработке проекта «хронопсихологии» (сравнительной социальной психологии времени), в целом ряде исследований в жанре психоаналитических биографий и психоистории, в частности Л. Де Моза, Э. Фромма, Э. Эриксона и др.

    Однако ключевой, с точки зрения обозначенных выше актуальных потребностей современного общества, особенностью психосоциального подхода является то, что, как следует уже из самого названия, он предполагает рассмотрение процессов развития личности и социума в неразрывной взаимосвязи. То, что это действительно так, в достаточно полном и последовательном виде впервые было показано в работах Э. Эриксона, посвященных проблемам идентичности, в которых он заложил теоретические основы психосоциальной концепции развития.

    Во второй главе «Реализация психосоциального подхода к проблеме развития в разработке теории идентичности» представлен обзор основных подходов к проблеме идентичности в современной психологической науке, изложены теоретические основы психосоциальной концепции развития, заложенные в исследованиях идентичности Э. Эриксона и его последователей, выявлены основные проблемы, связанные с доработкой данной концепции до полидисциплинарного уровня и ее использованием в социально-психологических исследованиях.

    В первом параграфе представлен обзор основных направлений исследования идентичности в психологической науке, обозначена специфика рассмотрения данной проблематики в рамках бихевиорального подхода, когнитивной психологии и символического интеракционизма. Показано, что, во-первых, вне зависимости от исходной теоретической базы идентичность рассматривается как интрапсихическая структура, выполняющая важную регулятивную функцию в контексте социальной активности личности. И во-вторых, даже в рамках тех теоретических подходов, в которых изначально постулировалась обособленность личностной и социальной идентичностей, присутствует отчетливо выраженная тенденция к рассмотрению данного феномена как интегративного образования, объединяющего онтогенетическое и социально-психологическое развитие личности в единую структуру.

    Выделены причины, по которым именно берущая начало в психоанализе концепция психосоциальной идентичности Э. Эриксона рассматривается как основополагающая с точки зрения цели и задач диссертационного исследования. Во-первых, вопрос о значении и функциях идентичности как особой интрапсихической структуры был впервые поднят и проанализирован в русле именно данной теоретической схемы. Во-вторых, заложенные в концепции Э. Эриксона идеи представляются наиболее перспективными в плане решения целого ряда практических задач как собственно психологического, так и социологического, культурологического, педагогического характера. В-третьих, выделение в качестве одного из основных факторов развития идентичности социальных взаимоотношений позволяет с принципиально новых позиций оценить целый ряд социально-психологических явлений. В-четвертых, введение принципа временной обусловленности стадий развития идентичности в сочетании с идеей обратимости негативного развития позволяет рассматривать идентичность не как безусловно заданное образование, а как совокупность изменяемых характеристик и свойств, что открывает широкие перспективы эффективной психокоррекционной работы.

    Во втором параграфе изложены теоретические основы психосоциальной концепции развития, заложенные в работах Э. Эриксона. Показано, что эпигенетический принцип Э. Эриксон считал универсальным, действующим как на онтогенетическом, так и на социогенетическом уровнях, а следовательно, позволяющим рассматривать эти две линии развития в их органичной взаимосвязи.

    В рамках возрастной периодизации, предложенной Э. Эриксоном, жизненный цикл человека представляется в виде последовательности восьми возрастных кризисов, каждый из которых можно рассматривать как поворотную точку в процессе развития. В основе каждого кризиса лежит конфликт между позитивным, витальным началом в человеческой природе и негативным, деструктивным началом в их специфических, присущих данному возрасту проявлениях. Разрешение этих конфликтов определяется генетической заданностью, результатами предшествующего развития и социальным контекстом.

    Разрешение такого конфликта означает интериоризацию специфического опыта в виде устойчивого компонента структуры Эго — «вклада» в органичное, функциональное целое в случае позитивного разрешения (эго-сила) либо в дисфункциональную спутанность (эго-отчуждение) — в случае негативного.

    Первые четыре кризиса психосоциального развития правомерно рассматривать в качестве базисных как минимум по двум основаниям. Во-первых, Э. Эриксон вполне разделял точку зрения З. Фрейда, согласно которой прегенитальные стадии развития играют критическую роль в формировании личности. И во-вторых, в логике психосоциальной схемы как качественные особенности идентичности, так и собственно результаты разрешения базисного конфликта пятой стадии опосредуются, прежде всего, именно предшествующим развитием, поскольку эго-силы первых четырех стадий представляют собой те самые части, которые на этом этапе интегрируются в функциональное целое. Негативное же разрешение конфликта хотя бы одной из первых четырех стадий психосоциального развития означает отсутствие как минимум одного из ключевых компонентов развивающейся структуры, что приводит к психосоциальной спутанности.

    Собственно идентичность, с точки зрения психосоциального подхода, является своего рода эпицентром жизненного цикла каждого человека. Она оформляется в качестве психологического конструкта в подростковом возрасте, и от ее качественных характеристик зависит функциональность личности во взрослой самостоятельной жизни. Идентичность обусловливает способность индивида к ассимиляции личностного и социального опыта и поддержанию собственной уникальности и субъектности в подверженном изменениям внешнем мире. С точки зрения концепции Э. Эриксона, рассмотрение личностной и социальной идентичностей в качестве самостоятельных, а тем более — изолированных друг от друга категорий, как это имеет место в ряде основанных на других теоретических подходах концепций, представляется совершенно необоснованным.

    В логике психосоциального подхода механизм взаимосвязи онто- и социогенетических линий развития представляется в виде достаточно простой и понятной схемы. В более-менее продуктивно функционирующем обществе создаются условия, способствующие благоприятному в целом разрешению возрастных кризисов развития. В результате такого разрешения развиваются и оформляются элементы идентичности, адекватные как генетически заданным потребностям развития личности, так и фундаментальным составляющим социальной структуры общества. Позитивное разрешение каждого кризиса индивидуального развития означает обретение индивидом специфической эго-силы, энергию которой он, в свою очередь, в процессе социального функционирования вкладывает в соответствующие институты общества, поддерживая тем самым витальность последних.

    С другой стороны, в дисфункциональном, например тоталитарном, обществе, базисные институты которого не только не поддерживают, но и подавляют изначально присущую человеку детскую витальность, имеют место объективные условия, способствующие негативному разрешению возрастных кризисов развития. В результате негативного разрешения базисного конфликта той или иной стадии у индивида формируется устойчивое специфическое эго-отчуждение как деструктивная альтернатива эго-силе. Как и в первом случае, разрушительная энергия такого рода отчуждения вкладывается в соответствующие социальные институты, усиливая дисфункциональность последних. Во всех случаях непосредственным каналом взаимодействия между личностью и обществом на каждом этапе психосоциального развития служат определенные референтные фигуры и группы.

    Однако при всей логичности, психологичности и глубине концепции Э. Эриксона в ней присутствует ряд проблемных моментов, существенно ограничивающих ее использование в практикоориентированных, прежде всего социально-психологических, исследованиях.

    Так, механизм взаимосвязи личности и общества недостаточно конкретизирован. Э. Эриксон, во-первых, не приводит оснований, по которым он выделяет те или иные социальные институты в качестве базисных и универсальных, и, во-вторых, лишь в самых общих чертах обозначает причины соотнесения конкретного социального института с конкретной стадией психосоциального развития.

    Процесс взаимодействия детской и институциональной витальностей, который, как можно гипотетически предположить на основании анализа работ Э. Эриксона, является основной движущей силой психосоциального развития, не получил должного освещения в его работах. Как следствие, эго-силы и эго-отчуждения, связанные с каждой стадией индивидуального психосоциального развития, рассматривались Э. Эриксоном преимущественно в клиническом аспекте, по большому счету вне социально-психологического контекста.

    Наконец, еще один проблемный момент, на который в наибольшей степени обращали внимание как критики Э. Эриксона, так и его последователи, связан с тем, что сам Э. Эриксон в своих исследованиях использовал исключительно аналитические и психоаналитические методы и, похоже, считал совершенно излишней разработку стандартизированных методов изучения психосоциального развития и идентичности. Кроме того, как отмечает целый ряд исследователей, сложность и широта теоретических обобщений Э. Эриксона настолько велики, а способ их изложения настолько образен и метафоричен, что это существенно осложняет выделение переменных эмпирического исследования.

    В третьем параграфе представлен обзор развития концепции Э. Эриксона в исследованиях Дж. Адамса, Р. Баумастера, Дж. Коте, Ч. Левина, Дж. Марсиа, С. Маршалла, Д. Маттесона, Д. Тайс, Э. Шахтер. На основе анализа работ этих исследователей показано, что наиболее существенный вклад был внесен ими в изучение природы, функциональной направленности, качественных особенностей и процесса формирования идентичности как интрапсихической структуры личности. Также большое внимание было уделено разработке эмпирических методов исследования идентичности. Вместе с тем, сконцентрировавшись именно на проблеме идентичности в достаточно узком, интраперсональном смысле, практически все вышеупомянутые авторы фактически оставили вне ракурса рассмотрения процесс психосоциального развития в целом, а потенциал концепции Э. Эриксона в плане социально-психологических исследований — практически не реализованным. Как следствие — вышеобозначенные лакуны в психосоциальной концепции, касающиеся взаимосвязи стадий индивидуального психосоциального развития и базисных институтов общества, остались незаполненными.

    В третьей главе «Разработка основных теоретических проблем, связанных с доведением психосоциальной концепции развития до полидисциплинарного уровня» последовательно представлены материалы, посвященные решению основных теоретических проблем, связанных с доведением психосоциальной концепции развития до уровня полидисциплинарной теории и ее использованием в качестве теоретико-методологической базы социально-психологических исследований.

    В первом параграфе дано развернутое обоснование правомерности соотнесения конкретных социальных институтов со стадиями эпигенетического цикла. Показано, что в процессе исторического развития практически в любом обществе формируются восемь социальных институтов — религии, права и политики, экономики, технологии, идеологии, семьи, образования, культуры, являющихся в этом смысле универсальными базисными компонентами социальной системы. Каждый из них отражает на уровне социума основное противоречие соответствующей стадии психосоциального развития и может институционально подкреплять как позитивную, так и негативную тенденции разрешения данного противоречия на индивидуальном уровне.

    Во втором параграфе детально рассматривается механизм взаимодействия детской и институциональной витальностей в рамках единого процесса психосоциального развития. Показано, что результатами этого взаимодействия обусловливаются как разрешение кризисов психосоциального развития на индивидуальном уровне, так и функциональность базисных институтов общества, а в конечном счете — и социальной системы в целом. Расширен и конкретизирован понятийный аппарат психосоциальной концепции развития. Представлена основанная на оценке психосоциального баланса типология общественных систем, позволяющая анализировать актуальное состояние и прогнозировать траекторию развития общества.

    В дословном переводе на русский язык английское vitality имеет два основных значения: 1) жизнеспособность, жизненное начало и 2) энергия, энергичность. В понятии же «витальность» подчеркивается диалектическое единство этих значений — любой организм, и биологический и социальный, может развиваться и вообще существовать, только обладая жизнеспособностью, проявляющейся, прежде всего, во внешней активности. При этом происходит энергетический обмен между субъектом такой активности и внешней средой — субъект направляет вовне энергию, генерируемую собственным жизненным началом, и, в свою очередь, получает извне дополнительные ресурсы, подкрепляющие его жизнеспособность.

    С точки зрения психосоциальной концепции, в основе детской витальности лежат генетически заданные биологические детерминанты развития. Это означает, что изначально детская витальность в значительной степени обусловлена врожденной уникальностью индивида. В то же время уже с первых дней жизни начинается процесс социального взаимодействия, который становится все более многоплановым в количественном и качественном отношениях по мере взросления индивида. В результате такого взаимодействия накапливается личный опыт, который либо подтверждает изначальную уникальность и самоценность индивида — в этом случае врожденная индивидная уникальность подкрепляется убежденностью в своей личностной уникальности (как показано в концепции персонализации В.А. Петровского, понятия «индивид» и «личность» и описываемые ими виды психологической реальности являются взаимосвязанными, но не тождественными), — либо, наоборот, подавляет ее, загоняя индивида в жесткие рамки императива «быть таким, как все». Понятно, что в первом случае имеет место подкрепление детской витальности, в то время как во втором она явно депривируется. Одним из наиболее отчетливых проявлений детской витальности в социально-психологическом контексте является потребность в персонализации.

    Жизнеспособность каждого из базисных социальных институтов, а в конечном счете — всей социальной структуры и общества в целом, проявляется и одновременно напрямую зависит прежде всего от способности к изменениям, причем в идеале эти изменения должны носить проактивный, а не реактивный характер в отношении динамики трансформационных процессов, происходящих в среде жизнедеятельности. По сути дела, речь идет о восприимчивости базисных социальных структур к инновациям. Однако потребность и способность к изменениям неизбежно вступает в конфликт с консерватизмом и ригидностью, по определению присущими базисным социальным институтам. До известного предела они являются оправданными, поскольку позволяют сохранить наработанные в прошлом ценности и опыт, сохраняющие актуальность в настоящем и будущем, обеспечивая тем самым связанность процесса развития во временном измерении. Проблемы начинаются тогда, когда охранительная функция в сочетании с некритичным отношением к прошлому начинают доминировать и, тем более, абсолютизируются.

    Таким образом, институциональная витальность может быть определена как результат разрешения на уровне базисных институтов общества диалектического противоречия между инновационным и консервативным началами. Она определяет в конечном счете способность того или иного общества к развитию. Общество, в институциональной структуре которого преобладает инновационный вектор (при сохранении реально актуальных аспектов традиции), как правило, динамично развивается. Общество же с доминирующим консервативным вектором неизбежно приходит к состоянию стагнации, а в крайних случаях — и деградации.

    Между институциональной и детской витальностями имеет место диалектическая взаимосвязь, которая в предложенной трактовке этих понятий становится достаточно прозрачной. С одной стороны, институциональная витальность действительно подкрепляет детскую, поскольку общество с инновационной направленностью предоставляет максимально широкие возможности для проявления собственной уникальности и самореализации индивида хотя бы уже потому, что, как показано в целом ряде работ, реальные инновации на любом уровне попросту невозможны без целенаправленной минимизации контроля и высвобождения личностной активности членов сообщества. С другой стороны, детская витальность подкрепляет институциональную по той простой причине, что индивидуальная потребность в утверждении собственной уникальности и самореализации сублимируется на социальном уровне в универсальном стремлении подрастающих поколений к переустройству общества и готовности вкладывать свою энергию в этот процесс. В данном контексте основной задачей социализации подрастающих поколений в рамках базисных социальных институтов общества является обеспечение условий, позволяющих направить в созидательное русло и одновременно в максимальной степени реализовать обусловленный детской витальностью потенциал разрушения существующих и продуцирования новых социальных норм, поддерживая тем самым динамику общественного развития. Таким образом, в логике психосоциальной концепции развития конфликт между индивидом и обществом получает позитивное диалектическое разрешение за счет целенаправленного использования механизмов созидательного разрушения.

    В данной логике полное разрешение кризиса психосоциального развития индивида имеет место, когда векторная направленность базисного социального института, обусловленная уровнем его институциональной витальности, и полярность разрешения в процессе взаимодействия с референтными фигурами и группами конфликта соответствующей стадии эпигенетического цикла, подкрепляющая либо, напротив, подавляющая детскую витальность, совпадают. Если же преобладающие тенденции онто- и социогенетического развития оказываются в этом смысле противоположными, то данный кризис остается в той или иной степени неразрешенным, что порождает внутриличностный конфликт, влекущий за собой специфические социально-психологические последствия, а в крайних случаях — и психические расстройства. Степень разрешенности кризиса каждого этапа психосоциального развития отчетливо проявляется в таком классическом социально-психологическом показателе, как динамика вхождения индивида в социальное сообщество.

    Таблица 1. Процесс вхождения индивида в социальное сообщество в контексте психосоциального развития

    Векторная направленность социального института



    Инновационная

    (Высокая институциональная витальность)

    Индивидуализация

    Интеграция

    Консервативная

    (Низкая институциональная витальность)

    Адаптация

    Индивидуализация

    Негативная (Подавление детской витальности)

    Позитивная (Подкрепление детской витальности)

    Полярность разрешения базисного конфликта развития на индивидуальном уровне

    Как следует из приведенной таблицы, достижению индивидом стадии интеграции в наибольшей степени адекватна социальная ситуация развития, в рамках которой высокий уровень детской витальности сочетается с высоким уровнем институциональной витальности. В этом случае стремление к активному преобразованию действительности в процессе вхождения в социальное сообщество подкрепляется ресурсами социального института, поскольку отвечает объективным потребностям общественного развития. Таким образом создаются благоприятные социальные условия для максимальной самореализации индивида (а следовательно, и удовлетворения потребности в персонализации), и одновременно институциональная витальность получает подпитку за счет вклада, привносимого развивающейся личностью. В этом случае правомерно говорить о полном позитивном разрешении данного кризиса психосоциального развития.

    В свою очередь, в рамках социальной ситуации развития, при которой низкому уровню институциональной витальности соответствует низкий уровень детской витальности, процесс вхождения индивида в сообщество ограничивается стадией адаптации как необходимой и достаточной, поскольку доминирующая потребность «быть таким, как все», выражающаяся в пассивном и по большей части безусловном принятии существующего положения вещей, идеально отвечает консервативным общественным установкам. В этом случае имеет место полное негативное разрешение данного кризиса психосоциального развития.

    Если же векторная направленность социального института и полярность разрешения соответствующего базисного конфликта психосоциального развития оказываются противоположными, то процесс вхождения индивида в сообщество, как правило, замыкается на стадии индивидуализации, что обусловлено принципиальными противоречиями между личностными ценностями и смыслами и доминирующими общественными установками. Это означает неразрешенность данного кризиса психосоциального развития. Неразрешенность психосоциального кризиса развития может быть «законсервирована» в виде специфического внутриличностного конфликта, также она может быть компенсирована результатами разрешения базисных конфликтов других стадий. Однако — и это особенно важно в рассматриваемом контексте — она также может привести к преодолению дисбаланса между детской и институциональной витальностями не на внутриличностном, а на социальном уровне.

    Поведенческие проявления, обусловленные противоположными, относительно доминирующего вектора того или иного социального института, результатами разрешения базисного конфликта соответствующей стадии психосоциального развития на индивидуальном уровне, а следовательно, не вписывающиеся в принятые рамки, нивелируются посредством существующих социальных норм. При этом в качестве основного механизма такого рода нивелирования в условиях высокой институциональной витальности является ненасильственная ассимиляция, в то время как в случае низкой институциональной витальности — подавление. Однако потенциал как инновационно, так и консервативно ориентированных социальных институтов не является в этом смысле неограниченным (Не следует также забывать, что внутри базисного института общества всегда сохраняется, в той или иной степени, тенденция, противоположная доминирующей.) Это означает, что в определенных условиях оппозиционная по отношению к актуальному состоянию социального института данного общества тенденция индивидуального психосоциального развития может достигнуть критического уровня, при котором возможности ассимиляции либо подавления оказываются исчерпанными. В этом случае соответствующий психосоциальный конфликт проявляется на уровне социума. До определенного момента данный конфликт, как правило, носит скрытый характер. По мере усиления оппозиционной тенденции он начинает проявляться в открытых формах и получает окончательное разрешение в виде явного — «де юре» пересмотра норм и переустройства официальных структур, отражающего радикальное повышение либо, напротив, снижение уровня институциональной витальности.

    Для оценки развития системы «личность — общество» в целом в рамках единого психосоциального процесса наиболее репрезентативным является соотношение доминирующих принципов обеспечения целостности социальной структуры и личности. В зависимости от соотношения доминирующих принципов обеспечения целостности социальной структуры и личностного структурирования можно выделить четыре типа общественных систем, как показано в таблице 2.

    Таблица 2. Психосоциальная типология общественных систем

    Доминирующий принцип обеспечения целостности социальной системы



    Цельность

    Деградирующее общество

    Витальное общество

    Тотальность

    Шизогенное общество

    Развивающееся общество

    Тотальность

    Цельность

    Доминирующий принцип личностного структурирования

    В случае, когда баланс этих показателей поддерживается на уровне «цельность — цельность», имеет место витальное общество, в рамках которого в результате взаимодействия детской и институциональной витальностей высокого уровня возникает позитивный резонансный эффект, в максимальной степени удовлетворяющий потребности личности и социума.

    Прямой противоположностью данному типу общественной системы является общество, основанное на балансе «тотальность — тотальность». Такое общество можно охарактеризовать как шизогенное. В условиях такого общества не просто существенно ограничиваются возможности как индивидуального, так и социального развития, но возникает отрицательный резонансный эффект, порождающий в том числе совершенно конкретные патологические процессы на индивидуальном и социальном уровнях.

    Если деструктивный потенциал негативного развития на индивидуальном уровне превосходит возможности его ассимиляции и компенсации, в обществе, организованном по принципу цельности, имеет место усиление тоталитарных тенденций. Такое общество можно охарактеризовать как деградирующее, поскольку снижается институциональная витальность фундаментальных составляющих общественной традиции, и в конце концов на смену принципу цельности приходит принцип тотальности, находящий свое окончательное выражение в тоталитарной идеологии. Тем самым новый психосоциальный баланс устанавливается на уровне «тотальность — тотальность», и возникает шизогенное общество.

    В свою очередь, если в обществе, организованном по принципу тотальности начинает доминировать позитивная тенденция индивидуального развития, институциональная витальность традиции повышается. Это проявляется, в частности, в демократизации социальных институтов, большей их открытости и обретении ими способности к восприятию и ассимиляции инновационных идей. Такое общество можно охарактеризовать как развивающееся. Если данный процесс при всех возможных колебаниях получает логическое завершение, в качестве доминирующего принципа организации общества на смену тотальности приходит цельность, выражающаяся в идеологическом обосновании примата прав личности, терпимости к инакомыслию, социального партнерства. Установленный таким образом новый психосоциальный баланс — «цельность — цельность» означает переход к витальному обществу.

    Данная схема позволяет содержательно определить понятия идентичности и кризиса идентичности общества. В предложенной логике идентичность общества определяется актуальным состоянием психосоциального баланса — при совпадении доминирующих принципов обеспечения целостности социальной системы и личности имеет место позитивная идентичность (витальное общество) либо негативная идентичность (шизогенное общество). Кризис идентичности общества имеет место в случае, когда количество индивидов, чье индивидуальное психосоциальное развитие является объективно оппозиционным по отношению к доминирующему принципу обеспечения целостности социальной системы, превышает в какой-то момент критическую для данной популяции массу (деградирующее и развивающееся общества). Поскольку социальная система, как и любая система, стремится к состоянию покоя, общество с достигнутой идентичностью (как позитивной, так и негативной) является относительно устойчивым и стабильным до тех пор, пока сохраняется установившийся психосоциальный баланс. В то же время общество с кризисом идентичности (общество переходного типа) неизбежно приходит к одному из двух возможных устойчивых состояний. С этой точки зрения два из приведенных в таблице типа социальных систем (витальное общество и шизогенное общество) правомерно обозначить как основные, а два других (развивающееся общество и деградирующее общество) — как промежуточные.

    В третьем параграфе детально рассматривается процесс формирования на каждой стадии эпигенетического цикла специфических интрапсихических механизмовподкрепления (эго-силы) либо подавления (эго-отчуждения) детской витальности. Выявлены наиболее значимые, с точки зрения разрешения конфликта каждой стадии, особенности социальной ситуации развития. Даны содержательные характеристики потенциальных эго-сил и эго-отчуждений и описаны их типичные проявления на интра- и интерпсихическом уровнях.

    Потенциальной эго-силой первой стадии психосоциального развития является надежда. Индивид, обладающий эго-силой надежды, способен к открытому партнерскому взаимодействию с окружающими. Существенно важно, применительно к современным российским условиям, что как в зрелом, так и в детском возрасте такие люди мало подвержены ксенофобии и влиянию деструктивных стереотипов, связанных с национальными и социальными отношениями. Как правило, им свойственны доминирующая установка на достижение и высокая фрустрационная толерантность. Не менее важно, что базисное доверие распространяется не только на общество, но и на субъективное восприятие времени. Это позволяет жить в режиме «здесь и сейчас», сосредотачиваясь на решении актуальных задач адекватными средствами, что отнюдь не исключает способности к формированию видения жизненных перспектив, но вместе с тем уже в достаточно раннем возрасте не дает индивиду «раствориться» в инфантильных фантазиях или виртуальной реальности, например — «с головой» уйти в компьютерные игры.

    Разрешение первого базисного конфликта в пользу недоверия влечет за собой эго-отчуждение в виде временной спутанности или утраты временной перспективы в зрелом возрасте. Это приводит к тому, что в субъективном восприятии индивида «каждая отсрочка становится обманом, каждое ожидание — переживанием бессилия, каждая надежда — опасностью, каждый план — катастрофой, каждый возможный помощник — потенциальным изменником» (Э. Эриксон). Отсюда — психологическое «цепляние» за прошлое, попытки проживать его снова и снова, тем самым как бы поворачивая время вспять, в сочетании со стремлением «законсервировать» настоящее, дабы избежать неисчислимые и неизбежные опасности и неприятности, затаившиеся в будущем. Другим проявлением утраты временной перспективы является патологическая фиксация на будущем. Патологическая в том смысле, что будущее выступает не как естественное продолжение настоящего момента в рамках единого жизненного цикла, но как отдаленная абстрактная возможность, оторванная от текущей реальности. К классическим примерам такого рода можно отнести буквально-догматическое восприятие религиозных учений, социальные и личностные утопии и т.п. Во всех своих проявлениях временная спутанность влечет за собой бегство от реальности. Как фиксация на прошлом в сочетании со стремлением «заморозить» настоящее, так и фиксация на будущем направлены, в конечном счете, на создание параллельных миров, в которых индивид ищет убежища от опасностей и дискомфорта не заслуживающего доверия реального мира. Не случайно у таких индивидов уже в детстве часто наблюдается выраженная предрасположенность к параноидальному и аддиктивному поведению, а в крайних случаях — к галлюцинаторным расстройствам.

    Эго-силой, связанной с позитивным разрешением второго базисного кризиса психосоциального развития, является воля. Она дает возможность индивиду находить без потери самоуважения оптимальное сочетание между личностными потребностями и неизбежными ограничениями, накладываемыми обществом. На микросоциальном уровне наличие воли как эго-силы проявляется в отчетливо выраженной способности индивида к полноценной интеграции в контактном сообществе. Таким людям свойственны внутренний локус контроля, развитое чувство ответственности, высокая самооценка.

    Типичным отчуждением, характерным для второй стадии психосоциального развития, является болезненное самоосознование как антитеза свободной воле и уверенности в себе. Это приводит к заниженной самооценке, которая парадоксальным образом сочетается с категорическим и агрессивным отвержением не только критического, но и вообще любого мнения о собственной персоне со стороны социального окружения. Типичным проявлением патологического самоосознования индивида в социальной жизни является неспособность устанавливать полноценные партнерские отношения, привнесение в любой вопрос личностно-аффективного содержания. В качестве компенсаторного механизма поведенческой патологии такого рода часто выступает гипертрофированная тяга к идентификации с группой, «посредством которой недостаточная уверенность в себе может на время замаскироваться «групповой» уверенностью» (Э. Эриксон). При этом, поскольку такой индивид оказывается неспособен найти сколько-нибудь приемлемый баланс между самооценкой и восприятием себя другими членами группы, все, как правило, ограничивается принятием им внешней групповой атрибутики в сочетании с формальными групповыми нормами. То есть проживание даже первой стадии вхождения личности в группу — стадии адаптации — происходит лишь частично. В результате наступает быстрое и, что существенно важно, взаимное разочарование и отвержение, и индивид превращается в «вечного странника», бесконечно ищущего приемлемую социальную нишу и не могущего ее найти.

    Потенциальной эго-силой третьей стадии психосоциального развития является чувство цели. Развитое чувство цели обусловливает способность индивида ставить достаточно амбициозные и вместе с тем реалистичные личностные задачи и прилагать целенаправленные усилия к их достижению. Такие люди, как правило, готовы идти на оправданный риск, не «пасуя» перед возможными промежуточными неудачами на пути к намеченной цели. Они также открыты для нового опыта и ролевого экспериментирования. Наряду с надеждой развитое чувство цели является важнейшим условием формирования мотивации достижения и установки на сотрудничество с окружающими.

    Типичным отчуждением третьей стадии психосоциального развития является тотальная ролевая фиксация, представляющая собой альтернативу здоровому чувству цели и свободному ролевому экспериментированию. На уровне социального функционирования личности это обычно находит выражение в установке на избегание неудач как ведущего мотива деятельности, приверженности позиции «маленького человека», от которого «мало что зависит». Такие люди склонны к демонстративному, часто аффективному поведению, обычно направленному на обыгрывание темы «несчастливой судьбы», дефицита внимания к ним со стороны окружающих в сочетании с патетическим мотивами «верности долгу», «приверженности своему делу» и т.п. Еще одним классическим проявлением тотальной ролевой фиксации является крайняя интеллектуальная и поведенческая ригидность, догматическая, доходящая до степени фанатического ослепления приверженность какой-либо идее, учению, вождю и т.п.

    Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения базисного кризиса «компетентность против чувства неполноценности», является уверенность или чувство созидания. Такая уверенность не ограничивается сферой материального производства, она распространяется на интеллектуальные, социальные и т.п. продукты деятельности. По сути дела речь идет о глубинной субъективной убежденности индивида в том, что он «действительно хорош» в принципе, вообще. Наличие данной эго-силы обусловливает не только высокую мотивацию достижения, способность индивида к карьерному и профессиональному росту в зрелом возрасте, но и определяет позитивную установку школьника к дальнейшему обучению. Существенно важно, что чувство созидания является основой не только технической компетентности, но и способности к кооперации с другими в процессе достижения общей цели.

    Типичное отчуждение, связанное с разрешением четвертого кризиса психосоциального развития в пользу устойчивого чувства неполноценности, выражается в неспособности индивида работать, или стагнации действия. В социальном аспекте это приводит не только к очевидному ограничению потенциала индивида в смысле перспектив карьерного роста, самореализации в профессиональной деятельности и т.п., но зачастую полностью парализует всякую созидательную активность личности. Компенсаторная реакция в таких случаях нередко проявляется в форме агрессивных и социопатических действий. Показателен в этом отношении тот факт, что наиболее одиозные с точки зрения проявлений социопатии, деструктивной агрессии и насилия фигуры в истории человечества оказывались, как следует из их биографий, типичными неудачниками в плане самореализации в изначально выбранных сферах профессиональной деятельности.

    Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта пятой стадии психосоциального развития, является цельность. Для индивидов, обладающих данной эго-силой, характерна открытость новым идеям и опыту при сохранении отчетливо выраженной личностной позиции и системы ценностей. Им присущи способность к установлению подлинно партнерских отношений с другими людьми в процессе социального взаимодействия, поленезевисимость, высокая толерантность, готовность к принятию ответственности. В социально-психологическом плане следует особо отметить, что наличие цельности является не просто полезным, но и совершенно необходимым свойством личности для полноценной интеграции индивида в группах членства.

    Типичным отчуждением данной стадии психосоциального развития является тотальность. Тотальностью обусловливается высокий уровень личностной закрытости, отчетливо выраженная предрасположенность к ксенфобии, фанатичная приверженность тем или иным лидерам и идеологическим доктринам, деформированная атрибуция ответственности, склонность к следованию стереотипам, слабая способность к рефлексии и т. п. Она является глубинной причиной такого личностного качества, как авторитарность, характеризующегося устойчивой, граничащей с патологией потребностью индивида жестко подавлять и, более того, унижать и третировать членов социального сообщества, стоящих ниже его в статусном отношении, при одновременной безусловной готовности к слепому, безоговорочному подчинению, скорее даже повиновению, вышестоящим.

    Эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта «интимность против изоляции», является любовь. Любовь как эго-сила позволяет индивиду устанавливать адекватные близкие отношения, основанные на способности воспринимать мир в целом и потенциальных партнеров в частности не в логике «черно-белого» видения, а во всей полноте и многообразии, присущих реальным людям и реальной жизни. В этой связи важно понимать, что способность индивида к установлению полноценных близких отношений ни в коем случае не означает формирование у него фиксированной позитивной установки в отношении социального окружения. Это, скорее, способность к широкой вариативности в континууме «принятие — отвержение» при сохранении целостности личности. По сути дела, речь идет о механизме, обеспечивающем взаимодействие партнеров в логике субъект-субъектных отношений. Именно подобного рода взаимодействие позволяет устанавливать «идентичность двух идентичностей» без их взаимного поглощения, несущего угрозу личностной целостности партнеров.

    Типичное эго-отчуждение данной стадии можно обозначить как нарциссическое отражение. Данное отчуждение во многих своих аспектах является по сути дела «новым изданием» отчуждения второй стадии психосоциального развития — патологического самоосознования. Основное различие между патологическим самоосознованием и нарциссическим отражением заключается в том, что первое наиболее отчетливо проявляется на уровне взаимодействия «индивид — группа» членства, в то время как второе — именно в межличностных отношениях диадного типа. Индивид с устойчивым нарциссическим отражением при взаимодействии с другими людьми, как правило, оказывается неспособным реалистично оценивать партнера и руководствуется стереотипами, жестко укладывающимися в схему «черно-белого» восприятия действительности. В этих условиях все попытки установить отношения близости неизбежно приобретают характер тотальной идеализации либо, напротив, обесценивания объекта, на который они направлены. В случае успеха подобных попыток возникающие отношения, какие бы внешние формы они не принимали (сексуальные отношения, деловое взаимодействие, дружба и т.д.), в своей психологической сути являются, как правило, симбиотической зависимостью. Совершенно очевидно, что такие люди оказываются не только неспособными к адекватному удовлетворению потребности в персонализации в контексте межличностных отношений, но и составляют отчетливо выраженную группу риска с точки зрения подверженности влиянию деструктивных лидеров, авторитарных и тоталитарных идеологий.

    Потенциальной эго-силой седьмой стадии психосоциального развития является забота. Индивид, обладающий этой эго-силой, оказывается способным быть по-настоящему хорошим родителем в широком смысле этого слова — то есть по отношению не только к собственным детям, но и к другим людям, группам, организациям, деятельности и, что немаловажно, к самому себе. Такие люди способны стать по-настоящему демократическими лидерами, обладающими реальной «властью авторитета», эффективно планировать и реализовывать профессиональную и иную деятельность, в полной мере получать удовлетворение от труда, обладают высокой фрустрационной толерантностью и развитой способностью к саморегуляции. И все-таки самым главным качеством носителей рассматриваемой эго-силы является их способность обеспечить оптимальные условия психосоциального развития своих собственных детей на ранних, ключевых стадиях эпигенетического цикла.

    Потенциальным эго-отчуждением данной стадии психосоциального развития является авторитарность. Именно авторитарность в логике психосоциального подхода представляет собой прямую деструктивную альтернативу заботе. Авторитарность является, по сути дела, формой садомазохистской зависимости и прямым следствием неспособности индивида, в силу дефицита генеративности, устанавливать и поддерживать адекватные межличностные отношения в схеме «старший — младший», «ведущий — ведомый». Социально-психологические проявления авторитарности неоднократно описаны в целом ряде работ.

    Потенциальной эго-силой, формирующейся в результате позитивного разрешения конфликта «интегративность против отчаяния», является мудрость. Наличие этой эго-силы делает индивида способным на практике изменить то, что можно изменить, принять как есть то, что нельзя изменить, и, самое главное, — отличить одно от другого. Одним из очень показательных и, пожалуй, главных проявлений мудрости в социальной жизни является способность индивида, обладающего высоким социальным статусом, властными полномочиями и т.п., совершенно сознательно и добровольно отказаться от них, если он чувствует, что уже не способен выполнять свои функции на прежнем уровне. При этом, завершив профессиональную карьеру, индивид, как правило, не просто «уходит на покой», но находит альтернативные способы самореализации: написание мемуаров, консультирование молодых специалистов, забота о внуках, участие в оздоровительных, социальных программах и т. п.

    Потенциальным эго-отчуждением, присущим завершающей стадии эпигенетического цикла, выступает безысходность, суть которой заключается в категоричном неприятии бренности земного существования. Типичным проявлением безысходности на социальном уровне является «старческое брюзжание» — бесконечное недовольство всем и вся, особенно молодежью. В своих крайних проявлениях, по мнению Э. Эриксона, именно безысходность лежит в основе старческого слабоумия, депрессии, паранойяльности.

    В четвертом параграфе основныерезультаты теоретического исследования обобщены в виде развернутой схемы психосоциального развития, представленной в таблице 3.

    На основании приведенных в таблице данных выявлены основныеобщеметодологические характеристики доработанной психосоциальной концепции развития.Показано, что она позволяет в полной мере реализовать общеметодологические принципы и подходы в практикоориентированных психологических исследованиях широкого спектра, применима в смежных областях гуманитарного знания и соответствует выделенным А. А. Деркачем признакам научной культурадигмы. Проведенное теоретическое исследование позволило существенно продвинуться на пути решения сформулированной Э. Эриксоном двуединой задачи разработки новой науки, интегрирующей психоанализ, изощренный настолько, что он может учитывать среду и социальную психологию, изощренную в психоанализе, — т.е. решить основные теоретические проблемы, связанные с доработкой психосоциальной концепции развития до полидисциплинарного уровня.

    Таблица 3. Развернутая схема психосоциального развития

    Стадия индивидуального развития

    Базисный конфликт

    Вклад в позитивную идентичность (эго-сила)

    Типичное эго-отчуждение

    Референтное окружение

    Базисный социальный институт

    1. Орально-сенсорная

    Доверие против недоверия

    Надежда

    Временная спутанность

    Материнская персона

    Религия

    2.Мышечно-анальная

    Автономия против стыда и сомнения

    Воля

    Патологическое само-

    осознавание

    Родительские персоны

    Право, политика

    3.Локомоторно-генитальная

    Инициатива против вины

    Цель

    Тотальная ролевая фиксация

    Семья

    Экономика

    4. Латентная

    Компетентность против неуспешности

    Уверенность

    Стагнация действия

    Соседи, учителя,

    одноклассники

    Технология

    5.Подростковый возраст, юность

    Идентичность против спутанности идентичности

    Цельность

    Тотальность

    Сверстники и партнеры по неформальным группам, неформальные лидеры

    Идеология

    6. Ранняя взрослость

    Интимность против изоляции

    Любовь

    Нарциссическое отражение

    Друзья, сексуальные партнеры

    Семья

    7.Взрослость

    Генеративность против стагнации

    Забота

    Авторитарность

    Члены семьи, коллеги по работе

    Образование

    8.Зрелость

    Интегративность против отчаяния

    Мудрость

    Безысходность

    Человечество, философские и религиозные авторитеты

    Культура

    В четвертой главе «Методы эмпирического изучения особенностей психосоциального развития и структуры психосоциальной идентичности индивида» проанализирован опыт разработки и использования стандартизированных методик эмпирического изучения особенностей психосоциального развития и идентичности индивида, сформулированы основные требования к такого рода методикам, изложены материалы по разработке и валидизации дифференциала психосоциального развития.

    В первом параграфе представлен обзор основных методик эмпирического исследования идентичности, разработанных на базе различных теоретических подходов в 60-х – 90-х гг. ХХ в., и проанализирован опыт их использования. Как показал проведенный анализ, многочисленные попытки разработки достаточно надежных и валидных стандартизированных методов диагностики особенностей эго-идентичности и динамики психосоциального развития не привели к однозначно положительному результату. Именно этим прежде всего объясняется отсутствие попыток адаптации какой-либо из описанных методик в российских условиях. Вместе с тем анализ опыта разработок такого рода методического инструментария позволил сформулировать ряд условий, соблюдение которых необходимо для создания эффективных средств диагностики психосоциального развития.

    Во втором параграфе детально описан процесс разработки и валидизации дифференциала психосоциального развития, представлены результаты проверки надежности и конструктной валидности методики, а также выявленные в результате использования методики в практикоориентированных исследованиях закономерности распределения результатов испытуемых по факторам дифференциала.

    В пятой главе «Эмпирическая верификация психосоциальной теории в основных предметных областях социальной психологии» последовательно изложены материалы, посвященные описанию процесса и результатов эмпирической проверки эвристичности доработанной психосоциальной концепции развития в четырех основных предметных областях социальной психологии: социальной возрастной психологии, этнопсихологии, психологии малых групп, организационной психологии. Проанализированы с изложенных выше теоретических позиций выявленные закономерности и проблемы. Сформулирован ряд научно-практических рекомендаций.

    В первом параграфе описаны организация исследования, его методическое обеспечение, выборка испытуемых.

    В целях эмпирической верификации доработанной концепции психосоциального развития была разработана и реализована в 2004–2008 гг. развернутая исследовательская программа, направленная на эмпирическую проверку ее эвристичности в четырех наиболее актуальных в практическом плане и динамично развивающихся предметных областях социальной психологии: социальной возрастной психологии, этнопсихологии, психологии малых групп, организационной психологии.

    В рамках разработки исследовательской программы были сформулированы четыре рядоположенные гипотезы, каждая из которых подлежит непосредственной эмпирической проверке и отражает проблематику одного из упомянутых основных направлений в социальной психологии.

    Гипотезы эмпирического исследования.

    1. Структура психосоциальной идентичности у испытуемых трех социально-возрастных категорий, соответствующих основным этапам личностно-профессионального становления типичных представителей «среднего класса» — учащихся старших классов средних школ, студентов старших курсов и специалистов в сфере кредитно-финансовых и консалтинговых услуг с высшим образованием, — значимо различается. При этом в современных российских условиях процесс формирования психосоциальной идентичности индивида, как правило, оказывается незавершенным к двадцати годам — т.е. выходит за хронологические рамки, обозначенные Э. Эриксоном.
    2. В подростковом возрасте имеет место общая тенденция психосоциального развития у представителей различных этнических групп, проживающих в условиях современного мегаполиса. При этом этнокультурные факторы не оказывают решающего влияния на формирование психосоциальной идентичности индивида.
    3. Психосоциальное развитие у высокостатусных членов контактного сообщества открытого типа носит отчетливо выраженную позитивную направленность. В этом отношении они значимо превосходят среднестатусных и низкостатусных членов сообщества.
    4. В условиях информационной экономики такие важнейшие социально-психологические составляющие профессионализма, как индивидуальная структура трудовой мотивации и интеграция в профессиональное сообщество, непосредственно связаны с особенностями психосоциального развития индивида.

    Легко заметить, что речь идет об эмпирических референтах, хотя и не исчерпывающих все предметное поле частных гипотез диссертационного исследования, но, тем не менее, достаточно репрезентативных с точки зрения оценки их справедливости.

    Эмпирическую базу исследованиясоставил ряд московских школ, ведущие гуманитарные и экономические ВУЗы Москвы и Санкт-Петербурга, российские кредитно-финансовые, страховые и консалтинговые организации, а также аудиторские компании. Общий объем выборки испытуемых составил720 человек. В нее вошли представители трех социально-возрастных категорий: старшие подростки (211 человек, из них 85 юношей и 126 девушек, средний возраст испытуемых — около 16 лет), студенты, преимущественно старших курсов (331 человек, из них 107 юношей и 224 девушки, средний возраст испытуемых — 20,5 лет), специалисты, работающие в кредитно-финансовой сфере и в сфере организационного консалтинга, имеющие высшее образование (178 человек, из них 73 мужчины и 105 женщин, средний возраст испытуемых — около 30 лет, средний стаж работы в занимаемой на момент проведения исследования должности — около 2-х лет). Заметим, что категоризация испытуемых по возрастному признаку проводилась на основе периодизации Э. Эриксона, согласно которой, напомним, старшеклассники находятся на подростковой стадии возрастного развития, студенты старших курсов — на стадии ранней взрослости, а представители третьей категории испытуемых — на стадии взрослости. Однако необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о социально-возрастной категории — т. е. не только о возрастной специфике, но и социальном статусе и о связанном с ним ролевом репертуаре, характерном для каждой из трех групп испытуемых.

    Во втором параграфе представлены результаты исследования особенностей психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла у представителей трех возрастных категорий современных россиян. В качестве основной методики исследования использовался дифференциал психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием U-критерия Манна-Уитни, Т-критерия Вилкоксона и вычисления основных частотных характеристик распределений. Полученные результаты полностью подтвердили справедливость первой гипотезы, сформулированной в рамках общей исследовательской программы. Кроме того, они позволили выявить ряд закономерностей становления среднего класса в современной России в контексте индивидуального психосоциального развития, а также некоторые типичные проблемы, связанные с психосоциальным развитием подрастающего поколения, и их глубинные причины. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости первой частной гипотезы диссертационного исследования.

    В третьем параграфе представлены результаты сравнительного исследования психосоциального развития учащихся старших классов обычных общеобразовательных школ и школ с этнокультурным компонентом в образовании г. Москвы. В качестве основной методики исследования, как и в предыдущем случае, использовался дифференциал психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием вышеперечисленных статистических методов. Результаты проверки справедливости второй гипотезы эмпирического исследования не только подтвердили ее обоснованность, но и позволили выявить ряд актуальных, в контексте межэтнических отношений, проблем психосоциального развития современных подростков, а также сформулировать ряд стратегических задач, направленных на профилактику ксенофобии и межнациональных конфликтов в современном обществе. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости второй частной гипотезы диссертационного исследования.

    В четвертом параграфе представлены результаты сравнительного исследования особенностей психосоциального развития высокостатусных, среднестатусных и низкостатусных членов учебных групп в современном российском ВУЗе. (Как показано в данном параграфе, по своим социально-психологическим характеристикам такого рода группы являются типичным примером контактного сообщества открытого типа.) В качестве основных методов исследования использовались стандартный пакет социально-психологических методик, необходимых для вычисления интегрального статуса индивида в контактном сообществе, в сочетании с дифференциалом психосоциального развития. Сравнительный анализ полученных данных проводился с использованием U-критерия Манна-Уитни в сочетании с вычислением основных частотных характеристик распределений. Проведенное исследование не только подтвердило проверяемую гипотезу эмпирического исследования и справедливость лежащих в ее основе теоретических посылок, но и позволило дополнительно выявить ряд важных закономерностей — в частности, типичный профиль психосоциального развития неформальных лидеров в контактных сообществах с высокой степенью открытости, который характеризуется устойчивым позитивным разрешением базисных конфликтов первых четырех стадий эпигенетического цикла и личностным структурированием по принципу цельности. Также в результате проведенного исследования установлено, что устойчивое позитивное разрешение базисных конфликтов первой, третьей и четвертой стадий психосоциального развития минимизирует вероятность попадания индивида в нижний статусный слой неформальной интрагрупповой структуры. В этой связи совершенно очевидно, что социальный психолог-практик, планируя мероприятия, направленные на развитие курируемого сообщества, должен, во-первых, иметь отчетливую характеристику психосоциального развития на базисных стадиях эпигенетического цикла всех его членов и, во-вторых, учитывать эти индивидуальные особенности как с точки зрения воздействия группы на конкретного индивида, так и индивида — на группу. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости третьей частной гипотезы диссертационного исследования.

    В пятом параграфепредставлены результаты исследования взаимосвязи психосоциального развития индивида и социально-психологических составляющих профессионализма. В качестве основных методик исследования использовались: дифференциал психосоциального развития, тест «Структура трудовой мотивации» — СТМ, разработанный А.И. Зеличенко, Е.А. Куприяновым и А.Г.Шмелевым, и социально-психологическая модификация методики «репертуарных решеток» Дж. Келли, направленная на выявление стадии вхождения индивида в контактное сообщество, разработанная М.Ю. Кондратьевым. Анализ полученных данных проводился с использованием вычисления коэффициента ранговой корреляции Спирмена, U-критерия Манна-Уитни в сочетании с вычислениями основных частотных характеристик распределений. В целом по результатам проверки справедливости четвертой гипотезы эмпирического исследования она полностью подтвердилась. Материалы данной проверки позволяют сделать практический вывод, согласно которому для решения целого ряда задач, связанных с формированием и развитием кадрового потенциала организации, оптимальным диагностико-прогностическим инструментом является дифференциал психосоциального развития и интерпретационные ключи, разработанные на базе психосоциальной концепции развития. Это позволяет существенно снизить ресурсозатратность мероприятий в области рекрутмента, внутрикорпоративного обучения, коучинга, формирования кадрового резерва и т.п. Все это в совокупности позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости четвертой частной гипотезы диссертационного исследования.

    Реализация описанной исследовательской программы полностью подтвердила обоснованность исходного теоретико-методологического конструкта и результатов теоретического исследования. Она позволила не только подтвердить справедливость всех четырех гипотез эмпирического исследования, но и выявить целый ряд значимых в теоретическом и прикладном аспектах закономерностей, актуальных для современного российского общества проблем и их глубинные причины, а также сформулировать направленные на решение этих проблем научно-практические рекомендации. Все это, в совокупности, позволяет сделать обоснованный вывод о справедливости всех четырех частных, а в конечном итоге — и основной гипотез диссертационного исследования.

    ВЗаключении представлены сформулированные по результатам проведенного теоретико-эмпирического исследования обобщающие выводы и разработанные на их основе научно-практические рекомендации.

    В ходе дальнейших исследований по данной проблематике предполагается изучение роли гендерных факторов в процессе психосоциального развития индивида, а также разработка целевых программ коррекции психосоциальных дисфункций у школьников и студентов высших учебных заведений.

    Основные публикации по теме диссертации

    Монографии, учебные пособия, справочно-энциклопедические издания:

    1. Ильин В.А. Социально-психологические основы командообразования: методология и базовые техники. Учебное пособие. – М.: МПСИ, 2005, 10,5 п.л.
    2. Кондратьев М.Ю., Ильин В.А. Азбука социального психолога-практика. Справочно-энциклопедическое издание. – М.: ПЕР-СЭ, 2007. 37,5 п. л. (авторские – 18,5 п.л.)
    3. Ильин В.А. Тенденции психосоциального развития в российском обществе – Уфа: Вагант, 2007. 20 п.л.

    Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Минобразования РФ:

    1. Ильин В.А. Проблема становления профессионализма молодых специалистов.//Акмеология, №4(20), 2006. 0,7 п.л.
    2. Ильин В.А. Использование психосоциального подхода для изучения социально-психологических процессов в современном обществе.//Вопросы психологии, № 2, 2007. 1 п.л.
    3. Ильин В.А., Сипягин Д.В. Возможности и перспективы использования психосоциального подхода к проблеме развития в условиях средней школы.// Психологическая наука и образование, № 2, 2007. 0,5 п.л.
    4. Ильин В.А. Психосоциальная концепция становления среднего класса в современной России: основные тенденции и проблемы.//Социальная политика и социология, 2008, № 4. 1 п.л.
    5. Ильин В. А. Сравнительное исследование особенностей психосоциального развития учащихся старших классов и студентов-первокурсников высших учебных заведений.// Психологическая наука и образование, 2009, №1. 0,5 п.л.
    6. Ильин В.А. Идентичность и общество: проблема взаимосвязи детской и институциональной витальностей с точки зрения психосоциальной концепции развития.// Социальная политика и социология, 2009, № 1. 1 п.л.
    7. Кондратьев М.Ю., Ильин В.А. Феномен групповой границы в контексте проблематики социальной закрытости//Мир психологии, 2009, №1. 1п.л.

    Другие публикации:

    1. Ильин В.А. Спутанность идентичности и тотальность идеологии как доминанты психосоциального развития в России// VI Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов – СПб.: МАЭ РАН, 2005. 0,1п.л.
    2. Ильин В.А. Концепция психосоциального баланса как методологическая база разработки социально-психологических основ образовательной политики// Социально-психологические проблемы образования. Вопросы теории и практики. Вып. 3 — М.: МГППУ, 2005. 1п.л.
    3. Ильин В.А.Психология взросления (развитие индивидуальности в семье и обществе) – М.: Этерна, 2006. 16 п.л.
    4. Ильин В.А. Исследование особенностей психосоциального развития российских студентов в контексте реформирования высшей школы// Социально-психологические проблемы образования. Вопросы теории и практики. Вып. 4, ч. 2 — М.: МГППУ, 2006. 1п.л.
    5. Ильин В.А. Психосоциальные аспекты лиминальности личности в контексте реформирования высшего профессионального образования//Педагогический журнал Башкортостана, №2, 2007. 0,5 п.л.
    6. Ильин В.А. Эпигенетическая карта жизненного цикла как интерпретационный ключ к типичным поведенческим паттернам индивида в социальном сообществе//Социально-психологические проблемы образования. Вопросы теории и практики. Вып. 5 — М.: МГППУ, 2007. 1,5 п.л.
    7. Ильин В.А. Проблема поликультурного образования с точки зрения психосоциальной концепции развития//Гуманистическое наследие просветителей в культуре и образовании: Материалы международной научно-практической конференции 13 декабря 2007 – Уфа: Издательство БГПУ. 0,2 п.л.
    8. Ильин В.А. Кризис «трех лет» с точки зрения психосоциальной концепции развития – от теории к практике//Современное дошкольное образование, №1, 2008. 1 п.л.
    9. Ильин В.А. Психосоциальные причины распространения феномена бродяжничества в молодежной среде//Проблемы здоровьесбережения школьников и студентов: материалы межрегиональной научно-практической конференции 6-7 февраля 2008 – Воронеж: Воронежский государственный университет, 2008. 0,2 п.л.
    10. Ильин В.А. Проблема виктимности с точки зрения социальной психологии развития// Проблемы здоровьесбережения школьников и студентов: материалы межрегиональной научно-практической конференции 6-7 февраля 2008 – Воронеж: Воронежский государственный университет, 2008. 0,2 п.л.
    11. Ильин В.А. Особенности психосоциального развития российских студентов в контексте реформирования высшей школы//Философия отечественного образования: история и современность: сборник статей IV Международной научно-практической конференции – Пенза: РИО ПГСХА, 2008. 0,2 п.л.
    12. Ильин В.А. Психосоциальные основы организационного лидерства// Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования: Межвузовский сборник трудов – М.: МПСИ, 2008. 1 п.л.
    13. Ильин В.А. Психосоциальные детерминанты массового сознания в современной России//Власть и воздействие на массовое сознание: сборник статей IV Всероссийской научно-практической конференции – Пенза: РИО ПГСХА, 2008. 0,2 п.л.
    14. Ильин В.А. Использование инновационных эпистемологических моделей в контексте реформирования высшего образования (на примере психологической науки)//Современные технологии в российской системе образования: сборник статей VI Всероссийской научно-практической конференции – Пенза: РИО ПГСХА, 2008. 0,2 п.л.
    15. Ильин В.А. Психосоциальная культуродигма в современной социальной психологии//Социальная психология сегодня: наука и практика: материалы Межвузовской научно-практической конференции, 18 марта 2008 г. – СПб.: Изд-во СПбГУП, 2008. 0,2 п.л.

    Перейти к списку диссертаций

    Психосоциальные факторы и общественное здоровье: подходящий случай для лечения?

    Текст статьи

    Меню статьи

    • Статья
      Текст
    • Артикул
      информация
    • Цитата
      Инструменты
    • Поделиться
    • Быстрое реагирование
    • Артикул
      метрика
    • Оповещения

    PDF

    Доказательная политика и практика общественного здравоохранения

    Психосоциальные факторы и общественное здоровье: подходящий случай для лечения?

    Бесплатно

    1. J Macleod1,
    2. G Davey Smith3
    1. 1 Отдел первичной медицинской помощи и общей практики, Университет Бирмингема, Великобритания
    2. 2 Отдел Социальной медицины, университет. , Великобритания
    1. Адрес для переписки: д-р Дж. Маклеод, кафедра первичной медико-санитарной помощи и общей практики Бирмингемского университета, Бирмингем B15 2TT, Великобритания; j.a.macleod{at}bham.ac.uk

    Abstract

    Неблагоприятное психосоциальное воздействие или «страдание» связано с физическим заболеванием. Эта связь не может быть причинно-следственной. Скорее, это может отражать проблемы обратной причинно-следственной связи, предвзятости в сообщениях и смешения аспектов материальной среды, обычно связанных с несчастьем. Непричинная связь не станет основой эффективных вмешательств общественного здравоохранения. Возможно, именно поэтому психосоциальные вмешательства до сих пор мало влияли на объективные результаты физического здоровья. В этой статье рассматриваются доказательства «психосоциальной гипотезы» и предлагаются стратегии для прояснения этих вопросов. В нем делается вывод о том, что, хотя страдания — это явно плохо, поскольку они ухудшают качество жизни людей, мало доказательств того, что психосоциальные факторы вызывают физические заболевания. В отсутствие лучших доказательств предположения о том, что психосоциальные вмешательства необходимы для улучшения физического здоровья населения как в абсолютном, так и в относительном выражении, кажутся преждевременными.

    • Психосоциальная эпидемиология
    • Сердечно -сосудистые заболевания
    • Неравенство в отношении здоровья
    • BIAS
    • Смешание

    http://dx.doi.org/10.1136/jech.57.8.565

    .

    Если вы хотите повторно использовать часть или всю эту статью, воспользуйтесь приведенной ниже ссылкой, которая приведет вас к службе RightsLink Центра защиты авторских прав. Вы сможете получить быструю цену и мгновенное разрешение на повторное использование контента различными способами.

    • психосоциальная эпидемиология
    • сердечно-сосудистые заболевания
    • неравенство в отношении здоровья
    • систематическая ошибка
    • путаница

    «психосоциальные» факторы, такие как стресс, враждебность, депрессия, безнадежность и контроль над работой, по-видимому, связаны с физическим здоровьем. 1, 2 Неблагоприятные профили риска с точки зрения психосоциальных факторов, по-видимому, сочетаются с общим социальным неблагополучием. 3, 4 В связи с этим «психосоциальная гипотеза» предполагает, что психосоциальные факторы являются важной причиной неравенства в отношении здоровья. 5 К таким факторам относятся многие психические состояния, психологические черты или аспекты социальной среды с негативным оттенком. В этой статье мы рассматриваем «психосоциальные факторы» как любое воздействие, которое может повлиять на исход физического здоровья посредством психологического механизма. Мы хотим критически изучить доказательства того, что связь между психосоциальными факторами и физическим здоровьем является причинно-следственной. Если эта связь не является причинно-следственной, вмешательства, направленные на психосоциальные воздействия, вряд ли приведут к улучшению здоровья населения.

    Возник консенсус в отношении того, что доказательства, достаточно надежные для того, чтобы лечь в основу политики в области здравоохранения, обычно должны быть получены в результате рандомизированных контролируемых испытаний вмешательств, изменяющих рассматриваемое воздействие и оценивающих влияние таких манипуляций на объективный результат для здоровья. 6 Бывают ситуации, когда такой подход либо неосуществим, либо маловероятен по другим причинам. 7 Была продемонстрирована практическая осуществимость экспериментального подхода к вопросам причинно-следственной связи в психосоциальной эпидемиологии, хотя большинство данных о воздействии психосоциальных воздействий основано на наблюдениях. 1, 2, 8 Мы рассмотрим все виды доказательств, имеющих отношение к вопросу, поставленному в нашем заголовке.

    ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ПРОТИВ МАТЕРИАЛЬНЫХ ОБЪЯСНЕНИЙ: ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ВМЕШАТЕЛЬСТВ

    Вопрос о том, определяют ли психосоциальные факторы сами по себе результаты физического здоровья и социальные градиенты этих результатов, часто рассматривался в контексте альтернативных объяснений. 9 «Социальный класс» можно определить несколькими способами. Можно утверждать, что фундаментальный признак, отличающий различные категории «классов» во всех классификационных схемах, связан с различиями в возможностях доступа к материальным ресурсам. 10 Таким образом, материальные факторы кажутся очевидными кандидатами на рассмотрение в качестве объяснения неравенств в отношении здоровья в обществе. Некоторые комментаторы отвергли возможность важной причинной роли материальных факторов, основываясь на аргументе, что среди людей, которые традиционно не лишены материальных благ, неизвестны механизмы, посредством которых такие факторы могут напрямую влиять на здоровье. 11 Такие аргументы относятся к вопросу правдоподобия. Мы не согласны с тем, что материальные условия являются маловероятной причиной физического заболевания, и обсуждали возможные механизмы в другом месте. 9, 12, 13 Однако основное внимание в этой статье уделяется доказательствам психосоциальной гипотезы, а не тому, что поддерживает конкурирующие гипотезы. Существуют правдоподобные пути от «стрессов» к заболеваниям. 14 Мы также отмечаем, как утверждалось в другом месте и как заметил сам Брэдфорд Хилл в своем оригинальном эссе о причинности, правдоподобие — довольно слабый критерий для установления причинности, поскольку он зависит от преобладающего биомедицинского понимания и, в некоторой степени, от моды. 15, 16

    Также утверждалось, что дихотомия между «психосоциальными» и «материальными» каузальными теориями в значительной степени ложна, поскольку большинство материальных явлений имеют социальные значения. 17 Тем не менее, подписка на ту или иную из этих объяснительных моделей имеет важные последствия для типа вмешательств, которые можно было бы считать достойными оценки. Мармот и Уилкинсон, два ведущих сторонника психосоциальной гипотезы, сформулировали ее так:

    «Если в духе неоматериализма вы предоставите каждому ребенку доступ к компьютеру, а каждой семье — автомобиль, справитесь с загрязнением воздуха и обеспечите физически безопасную среду, решится ли проблема? Мы верим, что нет». 11

    Дух неоматериализма не обязательно приведет к политике общественного здравоохранения, основанной на распространении автомобилей и компьютеров. Тем не менее психосоциальные теоретики считают, что сосредоточение внимания на распределении материальных ресурсов вряд ли улучшит здоровье. По их мнению, ущерб здоровью наносит не относительная бедность сама по себе, а то, как бедные люди относятся к своей бедности. Таким образом, по логике, вмешательства, основанные на вере в психосоциальную гипотезу, должны быть нацелены именно на чувства. Однако мы сомневаемся, что психологические вмешательства, направленные на усиление чувства контроля или уменьшение чувства безнадежности (например), которые люди испытывают, не изменяя фактических непредвиденных обстоятельств их жизни (например, могут ли они позволить себе управлять автомобилем или купить свою собственную жизнь). дети компьютер) тоже решит проблему. Это не идеологическая позиция; мы настроены скептически, потому что не думаем, что имеющиеся данные указывают на прямую причинно-следственную связь между психосоциальными факторами и здоровьем.

    КАК ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ МОГУТ ВЛИЯТЬ НА ЗДОРОВЬЕ? СЛУЧАЙНЫЕ И ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ПРИЧИНЫ

    Несмотря на наши предыдущие замечания о правдоподобии, стоит подумать о том, как «психосоциальные невзгоды» могут вызвать физическое заболевание. Это может способствовать нездоровому поведению — например, курению — или может привести непосредственно к нейроэндокринным нарушениям, влияющим на риск заболевания. На этом этапе мы должны ввести различие между случайными и фундаментальными причинами (в других местах называемыми «вероятностными» и «достаточными» причинами соответственно). 18 Связь условной причины с последствиями для здоровья зависит от связи первой с фундаментальной причиной. Таким образом, психосоциальные невзгоды могут вызывать повышенный риск заболевания в ситуациях, когда психосоциальные невзгоды положительно связаны с курением. Такие ассоциации вовсе не являются автоматическими. В 1950-е годы большинство врачей-мужчин были курильщиками. 19 В этой ситуации вряд ли можно утверждать, что курение определяется неблагоприятным психосоциальным профилем среди курильщиков или даже социальным неблагополучием. Тогда, как и сейчас, детерминанты такого рекреационного употребления наркотиков были сложными. 20 И, что важно, в местах и ​​в то время, когда курение было более распространено среди социально обеспеченных, последствия курения демонстрировали аналогичное социальное распределение. Например, голландская газета 1948 года отметила «непропорционально большое количество интеллектуалов среди больных раком легких». 21 Тот факт, что курение, по-видимому, связано с раком легких, независимо от социального распространения курения, является убедительным доказательством того, что эта связь является причинно-следственной, и что сокращение курения должно снизить риск рака легких.

    ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ПСИХОСОЦИАЛЬНОГО И МАТЕРИАЛЬНОГО ВЛИЯНИЯ НА ФИЗИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ

    Сегодня в большинстве групп населения существует прямая связь между материальным неблагополучием и различными показателями неблагоприятного психосоциального воздействия, которые вместе можно охарактеризовать как «страдание». 9, 22 Следовательно, и несчастье, и материальный ущерб, по-видимому, связаны с плохим здоровьем.

    Насколько безопасны эти ассоциации? Ранее мы обсуждали влияние предвзятости в отчетах на связь между психосоциальным воздействием и болезнью и то, как такая предвзятость могла повлиять на результаты опубликованных данных, в частности, касающихся контроля над работой и стенокардии. 23– 25 Проще говоря, люди, которые чувствуют себя несчастными (которые сообщают о большем стрессе, меньшем контроле над работой, большей враждебности и т. физическое заболевание. Мы подозреваем, что общая важность этого явления была недооценена в наблюдательной эпидемиологии. Широко обсуждались когнитивные процессы, связанные с ответами на опросы, и конкретный вопрос «негативной аффективности». 26– 29 Однако не было найдено надежных способов избежать этой проблемы в ситуациях, когда существенно субъективное воздействие связано с существенно субъективным исходом. Действительно, недавно мы продемонстрировали недостатки самых распространенных стратегий — поправки на показатель «тенденции к жалобам» или исключения распространенных случаев в начале последующих исследований. 24, 25 По этим причинам кажется удивительным, что ведущие биомедицинские журналы продолжают публиковать отчеты о связи между в значительной степени субъективными воздействиями (такими как большинство психосоциальных воздействий) и в значительной степени субъективными результатами, как правило, без признания больших трудностей, связанных с интерпретацией этих отношения как свидетельство материального воздействия. 30– 32 Таким образом, часть связи между несчастьем и здоровьем может фактически отражать артефакт (это не так важно в отношении материальных обстоятельств и здоровья, поскольку материальные обстоятельства более поддаются объективному измерению).

    Ключевые точки

    • Социальное неблагополучие связано как с ухудшением физического здоровья, так и с повышенным воздействием различных психосоциальных факторов — все это имеет негативный социальный оттенок.

    • Психосоциальная гипотеза утверждает, что такое воздействие опосредует связь между социальным неблагополучием и физическим здоровьем, и что психосоциальное вмешательство является ключом к улучшению здоровья обездоленных.

    • Проблемы предвзятости и путаницы затрудняют интерпретацию данных наблюдений о связи между психосоциальными факторами и физическим здоровьем. Ограниченные экспериментальные данные свидетельствуют о том, что психосоциальные вмешательства в значительной степени неэффективны для улучшения физического здоровья.

    • Необходим более критический подход к данным наблюдений наряду с дальнейшей экспериментальной оценкой возможных стратегий психосоциального вмешательства.

    Однако имеются убедительные доказательства того, что как материальное неблагополучие, так и нищета связаны с объективными последствиями для здоровья. 12, 33 Маловероятно, что такие связи возникнут из-за предвзятости в отчетах. Таким образом, кажется, что и материальный ущерб, и нищета действительно связаны с ухудшением здоровья. Но будут ли как несчастье, так и материальный ущерб влиять на физическое здоровье независимо от их отношения друг к другу? Связь между материальным неблагополучием и болезнью может возникнуть, главным образом, потому, что материальное неблагополучие — это несчастье (психосоциальная гипотеза). С другой стороны, связь между страданием и болезнью может в значительной степени отражать тот факт, что страдание теперь является маркером материального неблагополучия.

    ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ИЛИ МАТЕРИАЛЬНЫЕ НЕПРЕДВИДЕНИЯ И ОБЪЕКТИВНОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ — КАКОЕ «СМЕШИВАЕТ» ЧТО?

    Связь между психосоциальным воздействием и последствиями для физического здоровья, по-видимому, сохраняется (хотя часто ослабевает) после поправки на поведенческие факторы и поправки на показатели материального неблагополучия. 1, 2, 33 Это не обязательно является убедительным доказательством их фундаментальной причинной роли, поскольку результаты статистической корректировки в многомерных моделях существенно зависят от точности измерения коррелированных ковариат. 34 Важными коррелирующими ковариатами в этом контексте являются показатели как нищеты, так и материального неблагополучия — в обоих случаях показатели, вероятно, будут давать весьма неточные показатели интересующего воздействия во время измерения. Добавьте к этому аспект, что это может быть неблагоприятное воздействие (психосоциальное или материальное) в другой точке жизненной траектории, которая является ключевой причиной повышенного риска заболевания, и вы увидите, что остаточное смешение практически неизбежно. Следовательно, чрезвычайно трудно объявить психосоциальные или материальные факторы «самостоятельными» причинами болезни. 13, 35

    Смешение связей между психосоциальным воздействием и исходом заболевания материальными факторами, связанными с социальным положением, возможно только в ситуации, когда неблагоприятное психосоциальное воздействие тесно связано с материальным неблагополучием и когда риск заболевания выше среди неблагополучных. Следовательно, изучение этих отношений в популяциях, где это не так, может дать важные сведения о смешении. Например, мы изучали воспринимаемый психологический стресс среди населения, где более высокий уровень стресса был связан с материальным преимуществом, а не с недостатком (такие группы населения, вероятно, не были редкостью до распространения «культуры жертвы» среди рабочего класса). 24, 25, 36, 37 Более высокий уровень стресса также был связан с нездоровым поведением (большее курение и употребление алкоголя и меньше физических упражнений), что делает его многообещающим кандидатом в качестве условной причины заболевания. Таким образом, во многих отношениях эта популяция казалась идеальным местом для изучения относительной важности материальных по сравнению с психосоциальными факторами для здоровья и независимости обеих этих предполагаемых причин болезни. Более высокий уровень стресса (несмотря на его связь с нездоровым поведением) был связан с более низким риском сердечных заболеваний, в то время как материальные неблагополучия были связаны с более высоким риском сердечных заболеваний. Большинство других классов болезней следовали этому образцу; убедительно свидетельствует о независимости и первенстве материальных факторов в определении риска заболевания в этой популяции. Другими словами, эти результаты предполагают, что материальные обстоятельства искажают связь между психосоциальными факторами и здоровьем, а не стресс, опосредующий связь между материальным неблагополучием и здоровьем.

    Сегодня может быть трудно найти другие группы населения, в которых психосоциальное и материальное неблагополучие не тесно связано, и можно было бы искать подтверждения наших выводов — поэтому необходимы альтернативные стратегии. Один из подходов предполагает использование анализа чувствительности. 38, 39 Они могут помочь в оценке правдоподобия смешения неизмеренным фактором как объяснение наблюдаемого эффекта. Например, рассмотрим связь между безнадежностью и болезнью, которая становится очевидной после поправки на профессиональный класс взрослых. На самом деле это отношение может быть опосредовано третьим неизмеримым аспектом материальной среды, связанным как с безнадежностью, так и с профессиональным классом. Однако связь этого предполагаемого фактора с изучаемыми показателями безнадежности должна быть сильнее, чем его связь с изучаемыми показателями профессионального класса — анализ чувствительности показывает, насколько сильнее для любой заданной оценки эффекта. Учитывая относительно грубый характер большинства индикаторов «социального положения» (типично дихотомическое различие между классами занятий для взрослых), кажется правдоподобным, что в этой ситуации психосоциальная переменная, индексирующая какой-либо аспект страданий, может иметь более тесную связь с реальными материальными обстоятельствами жизненного пути, чем простая взрослая профессиональная классификация.

    Анализ чувствительности требует сравнительно простых вычислений; некоторые предложили более сложные математические аналитические решения проблемы извлечения причинных выводов из данных наблюдений. В частности, моделирование структурными уравнениями (SEM), развитие траекторного анализа, было продвинуто как своего рода панацея в этом отношении. 40, 41 Мы не оспариваем, что SEM обладает теоретическими преимуществами, которые вполне могут привести к его более широкому использованию в наблюдательной эпидемиологии. 42 Однако у нас есть общий скептицизм относительно степени, в которой аналитическая изощренность может решить проблему смешения данных наблюдений. Например, рассмотрим историю доказательств, касающихся влияния заместительной гормональной терапии (ЗГТ) на сердечно-сосудистый риск. ЗГТ продвигалась отчасти на том основании, что она снизит риск сердечных заболеваний. Такой эффект был продемонстрирован в многочисленных проспективных обсервационных исследованиях. Метаанализ этих исследований зашел настолько далеко, что предположил, что суммарная оценка обнаруженного защитного эффекта (0,5 ± 95% ДИ (от 0,43 до 0,56)) был,

    «Маловероятно, что это может быть объяснено искажающими факторами или отбором». 43

    Эта оценка, по-видимому, была основана на величине эффекта, строгости исследований, способствующих анализу, и аналитической сложности, которая была использована для сведения к минимуму влияния смешения. Последующие наблюдательные исследования, требующие еще большей строгости и аналитической сложности, пришли к аналогичным выводам. 44, 45 Тем не менее, когда в конце концов стали доступны экспериментальные данные, они не показали снижения сердечно-сосудистого риска у женщин, принимающих ЗГТ, фактически предполагалось возможное повышение риска. 46, 47 Данные наблюдений вводят в заблуждение, потому что использование ЗГТ явно социально обусловлено, так что связь между использованием ЗГТ и здоровьем смешивается с другими воздействиями, связанными с социальным положением. Влияние такого смешения настолько сильно, что остаточное смешение почти неизбежно — даже после попыток приспособиться к этому с помощью сложного анализа. Эти подводные камни кажутся, по крайней мере, столь же вероятными для связи между психосоциальными воздействиями и сердечными заболеваниями в обсервационных исследованиях. Использование ЗГТ является относительно простым воздействием для точного и объективного измерения и, безусловно, не более необычным по своему социальному паттерну, чем большинство психосоциальных факторов.

    «Предостережение» ГЗТ также иллюстрирует другой критерий, который может помочь отличить причинную связь от смешанной в обсервационной эпидемиологии, специфичность ассоциации. 48 На самом деле, исходя из этого критерия, Петтити и его коллеги посоветовали не принимать за чистую монету результаты собственного обсервационного исследования применения ЗГТ и сердечно-сосудистых заболеваний. 49 Они также обнаружили, что использование ЗГТ примерно вдвое снижает риск сердечных заболеваний, однако оказывает аналогичное влияние на смертность от несчастных случаев, убийств и самоубийств. Они предположили (правильно оглядываясь назад), что этот вывод весьма наводит на мысль об остаточной путанице и что для решения этой проблемы необходимы экспериментальные исследования. Критерий специфичности можно также с пользой применять к наблюдаемым связям между психосоциальными воздействиями и физическими заболеваниями. Нейроэндокринно-опосредованная психосоциальная гипотеза предсказывает особую связь с риском сердечно-сосудистых заболеваний. 14 Наблюдаемая связь, которая кажется специфической для повышенного риска сердечно-сосудистых заболеваний, с большей вероятностью является причинно-следственной, чем та, которая очевидна в отношении большинства классов смертности, связанных с неблагополучием.

    Для проведения такой оценки психосоциальные эпидемиологические исследования, сообщающие о рисках смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, должны также сообщать о рисках других категорий смертности. Немногие исследования сообщают о смертности с такими подробностями. Для тех, кто делает, результаты интересны. Например, в исследовании ишемической болезни сердца в Куопио (вероятно, крупнейшем и наиболее подробном проведенном исследовании психосоциальных факторов и здоровья) повышенная безнадежность предсказывала смерть от болезней сердца, а также от рака, несчастных случаев и насилия. 50 Эти результаты показывают, что связь между безнадежностью и сердечными заболеваниями вряд ли является прямой причинной, а скорее отражает смешанный фактор, связанный с каким-то другим фактором. В этой ситуации вмешательство с целью уменьшения безнадежности — если бы это было возможно — вряд ли уменьшило бы сердечные заболевания.

    Генетика может предоставить другое решение проблемы смешения в некоторых ситуациях. Если уровни воздействия определяются конкретным полиморфизмом, то связь между генотипом и исходом вряд ли будет искажена социальными или поведенческими факторами, поскольку генотип фактически назначается случайным образом (так называемая «менделевская рандомизация»). 51 Может показаться, что этот подход имеет ограниченное значение в психосоциальной эпидемиологии, однако он все же может дать важную информацию. Например, было высказано предположение, что фибриноген плазмы может лежать в основе причинно-следственной связи между психосоциальными факторами и сердечно-сосудистым риском. 52 Однако статус фибриногена как сердечно-сосудистого фактора риска остается спорным. 51 Концентрации фибриногена в плазме связаны с полиморфизмом гена β-фибриногена, при этом наличие аллеля «А» связано с более высокими уровнями. Среди контрольной группы в недавнем крупном исследовании случай-контроль уровень фибриногена увеличился на 0,12 г/л на каждый присутствующий аллель А. 53 При сравнении случаев с контрольной группой повышение уровня фибриногена на 0,12 г/л было связано с относительным риском ИБС, равным 1,20 (95% ДИ от 1,13 до 1,26). Если бы эта связь была действительно причинно-следственной, то должен был бы наблюдаться аналогичный относительный риск ИБС для каждого аллеля. Фактически относительный риск ИБС на аллель составлял 1,03 (от 0,96 до 1,10). Люди, чей генотип подвергал бы их длительному повышению уровня фибриногена в плазме, не имели повышенного риска сердечных заболеваний, что позволяет предположить, что наблюдаемые связи между фибриногеном и риском ИБС не являются причинно-следственными. Аналогичные результаты были недавно получены в исследовании SHEEP. 54 По иронии судьбы, исследователи SHEEP были одной группой, которая ранее предположила причинно-следственную связь между стрессом на работе и риском ИБС, опосредованную фибриногеном. 52 Теперь это кажется маловероятным, и более правдоподобно то, что связь между психосоциальными факторами и фибриногеном, наблюдаемая в SHEEP, возникла из-за смешения тех же факторов, которые смешали связь между фибриногеном и риском сердечно-сосудистых заболеваний в том же исследовании. Кроме того, если бы эти неизмеряемые смешанные факторы могли создать ложную и вводящую в заблуждение связь между фибриногеном и риском ИБС в SHEEP, вполне вероятно, что они могли бы создать аналогичную ложную связь между стрессом на работе и риском ИБС.

    Последствия для политики

    • Сокращение социального неравенства в отношении здоровья является приоритетом политики общественного здравоохранения в большинстве экономически развитых стран.

    • Звучали призывы к достижению этой цели посредством вмешательств, нацеленных на психосоциальные факторы риска.

    • Экспериментальная оценка психосоциальных вмешательств показывает, что они неэффективны с точки зрения улучшения физического здоровья, другие данные также ставят под сомнение причинно-следственный характер связи между психосоциальным воздействием и последствиями для здоровья.

    • До тех пор, пока более достоверные данные не прояснят этот вопрос, политика по сокращению неравенства в отношении здоровья должна быть направлена ​​на улучшение профилей физиологического и поведенческого риска и улучшение материального положения обездоленных.

    ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПСИХОСОЦИАЛЬНЫХ ВМЕШАТЕЛЬСТВ — ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ

    Эффективной стратегией сведения к минимуму возможности путаницы является случайное определение уровня воздействия в рамках экспериментального исследования. Таким образом, любые искажающие факторы (измеренные или неизмеренные) должны быть равномерно распределены по различным уровням воздействия, чтобы любой видимый эффект действительно соответствовал воздействию воздействия. Чтобы разрешить этот подход, уровень воздействия должен быть модифицируемым посредством вмешательства, поддающегося случайному распределению. Возможно, это дает самые убедительные и практически значимые доказательства причинно-следственной связи, поскольку положительный эффект лечения демонстрирует как наличие причинно-следственной связи, так и эффективность основанного на ней вмешательства.

    Этот подход может представлять собой один из путей продвижения вперед в психосоциальной эпидемиологии. 55 Однако, основываясь на имеющихся в настоящее время доказательствах, мы скептически относимся к тому, что совет людям «взбодриться», «расслабиться» или «брать больше контроля» без изменения их доступа к материальным ресурсам улучшит их физическое здоровье.

    Количество экспериментальных исследований влияния психосоциального вмешательства на объективные показатели болезни сравнительно невелико. Большинство из них оценили влияние на прогноз среди людей с установленным заболеванием сердца. Факторы, определяющие прогноз у людей с заболеваниями сердца, могут отличаться или иметь не такое относительное значение, как факторы, определяющие развитие болезни. Тем не менее, эти данные по-прежнему полезны в качестве индикатора потенциала психосоциальных вмешательств для улучшения сердечно-сосудистого здоровья населения. В большинстве опубликованных примеров вмешательства по «снижению стресса» проводились как часть пакета вмешательств, нацеленных на несколько факторов риска, таких как курение, диета и физические упражнения, и направленных на улучшение ведения пациентов. Обзоры этих исследований предполагают небольшое, но значимое влияние на прогноз, но не позволяют отделить эффекты психосоциального компонента вмешательства от эффектов других компонентов. 56, 57

    В недавно завершенном исследовании ENRICHD оценивалось «чистое» психосоциальное вмешательство. 58 Депрессия, возможно, является психосоциальным фактором с наиболее сильными кандидатами на причинно-следственную связь с сердечными заболеваниями. 59 В связи с этим ENRICHD оценил влияние лечения депрессии на прогноз установленного заболевания сердца. Вмешательство было эффективным в уменьшении депрессии, но прогноз сердечно-сосудистых заболеваний был таким же среди контрольной группы, как и в группе вмешательства. Действительно, ведущие исследователи ENRICHD признали, что связь между депрессией и сердечными заболеваниями может не быть причинно-следственной, и подчеркнули, что основным оправданием лечения депрессии является улучшение качества жизни, а не снижение смертности. 60

    Патель и его коллеги оценили эффекты релаксационной терапии среди субъектов «высокого риска» без клинической болезни сердца при включении в исследование. 61 Один (из 81) участников контрольной группы умер от болезни сердца, по сравнению с ни одним (из 88) участником вмешательства в течение четырех лет наблюдения. Авторы небезосновательно предположили, что

    «Если бы результаты этого исследования можно было бы получить в более крупном исследовании, последствия для финансов и здравоохранения были бы огромными».

    Кажется важным, что почти 20 лет спустя никто не сообщил о повторении этих результатов в более крупном исследовании.

    ДРУГИЕ ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ ВМЕШАТЕЛЬСТВА

    Некоторые ведущие сторонники психосоциальной гипотезы подчеркивали, что в отношении конкретного случая рабочего стресса «массовая психотерапия» не является той стратегией вмешательства, которую они предложили бы. 11 Вместо этого они предлагают изменить структуру работы, чтобы дать работникам больше контроля и, таким образом, снизить уровень стресса. Этот подход был наиболее тщательно оценен в Скандинавии с результатами, которые некоторые интерпретировали как многообещающие. 62 Однако недавний систематический обзор пришел к выводу, что меры по снижению рабочего стресса, ориентированные на организации и в основном направленные на усиление «контроля над работой», в целом были неэффективными. 8 Автономия работников — это явление, которое неразрывно связано с иерархией власти, подотчетности и вознаграждения на рабочем месте. По этой причине в других контекстах он используется как показатель общего социального положения. 63 Изменение автономии работников каким-либо, кроме крайне поверхностных способов кажется невозможным без фундаментальных изменений в структуре труда, в том, как он организован и как он оплачивается. Возможно, именно поэтому экспериментальные исследования пока показали такие скромные результаты. Внедрение таких вмешательств, проводимых преданными своему делу и увлеченными исследователями в условиях сочувствующих организаций, в сферу труда, как правило, вряд ли будет эффективной стратегией общественного здравоохранения.

    ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ИЛИ МАТЕРИАЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ

    Отсутствие доказательств, поддерживающих психосоциальную гипотезу, само по себе не является веским доказательством альтернативного материального объяснения. В самом деле, хотя мы считаем, что данные наблюдений убедительно подтверждают первенство материальных обстоятельств в определении неравенства в отношении здоровья, существует сравнительно мало экспериментальных данных об эффективности материальных вмешательств. 64 Учитывая политическую чувствительность перераспределения богатства как концепции, это, пожалуй, неудивительно. Были предложены оригинальные стратегии для получения экспериментальных данных о влиянии материальных факторов на здоровье. 65 Предлагаемое последующее наблюдение за победителями Национальной лотереи не является полностью беспроблемным с практической и научной точки зрения, но это было бы интересным упражнением. 66

    Было высказано предположение, что политика информирует доказательную базу в большей степени, чем наоборот, и мы подозреваем, что на самом деле это вряд ли изменится. 7 Психосоциальные решения могут показаться привлекательными для некоторых политиков, поскольку они позволяют возложить ответственность за здоровье на уровень индивидуума и его нездоровых ощущений. В отличие от материальных решений, психосоциальные решения не требуют фундаментальных социальных изменений — некоторые полагают, что это преимущество в их пользу. 67

    Фундаментальные социальные изменения могут показаться маловероятными для многих людей, а настойчивость в отношении стратегии общественного здравоохранения, которая требует ее, может быть отвергнута как эгоистичная или, в лучшем случае, нереалистичная. Мы поддерживаем реалистичные стратегии улучшения здоровья населения как в относительном, так и в абсолютном выражении. 12 Мы также считаем важным еще одно соображение. Легитимность психологического дистресса как проблемы со здоровьем не зависит от убедительности доказательств причинно-следственной связи между психологическим дистрессом и соматическим заболеванием. В самом деле, во многих богатых странах с большой — и удлиняющейся — продолжительностью жизни бремя таких страданий может иметь большее значение, чем многие соматические заболевания. Ключевой вопрос заключается в том, является ли «стресс» не только важной причиной человеческих страданий, но и важной причиной физических заболеваний.

    Существует множество доказательств связи психосоциальных факторов с физическими заболеваниями, особенно с болезнями сердца. Наша интерпретация этих данных заключается в том, что в настоящее время они мало поддерживают прямую причинно-следственную связь и не дают оснований для предложения психосоциальных вмешательств в качестве стратегии общественного здравоохранения для улучшения здоровья в целом или уменьшения неравенства в отношении здоровья. Мы с нетерпением ждем лучших доказательств, которые могут изменить наше мнение. Точно так же мы надеемся, что принятие более перераспределительной фискальной политики позволит нам лучше понять прямое влияние материальных факторов на физическое здоровье.

    Благодарности

    Спасибо Нэнси Крейгер и Джону Линчу за комментарии к черновику этой статьи.

    ССЫЛКИ

    1. ↵

      Greenwood DC , Muir KR, Packham CJ, и др. . Ишемическая болезнь сердца: обзор роли психосоциального стресса и социальной поддержки. J Public Health Med1996;18:221–31.

    2. ↵

      Hemingway H , Marmot M. Доказательная кардиология: Психосоциальные факторы в этиологии и прогнозе ишемической болезни сердца: систематический обзор проспективных когортных исследований. BMJ1999;318:1460–7.

    3. ↵

      Harper S , Lynch J, Hsu WL, и др. . Социально-экономические условия жизненного цикла и психосоциальное функционирование взрослых. Int J Epidemiol2002;31:395–403.

    4. ↵

      Сурок MG . Босма Х., Хемингуэй Х., и др. . Вклад контроля над работой и других факторов риска в социальные вариации заболеваемости ишемической болезнью сердца. Ланцет1997;350:235–9.

    5. ↵

      Сурок М.Г. Улучшение социальной среды для улучшения здоровья. Ланцет 1998; 351: 57–60.

    6. ↵

      Серый ДЖЕМ . Доказательная медицина . 2-е изд. Лондон: Черчилль Ливингстон, 2001.

      .
    7. ↵

      Davey Smith G , Ebrahim S, Frankel S. Как политика формирует доказательства. BMJ2001;322:184–5.

    8. ↵

      van der Klink JJL , Blonk RWB, Schene AH, и др. . Преимущества вмешательств при стрессе, связанном с работой. Am J Public Health3001;91:270–6.

    9. ↵

      Линч Дж.В. , Дэйви Смит Г., Каплан Г.А., и др. . Неравенство доходов и смертность: важность для здоровья индивидуального дохода, психосоциальной среды или материальных условий BMJ2000;320:1200–4.

    10. ↵

      Райт EO . Количество классов . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2000.

      .
    11. ↵

      Мармот М , Уилкинсон Р.Г. Психосоциальные и материальные связи между доходом и здоровьем: ответ на Lynch et al. BMJ2001;322:1233–6.

    12. ↵

      Шоу М. , Дорлинг Д., Гордон Д., и др. . Расширяющийся разрыв. Бристоль: Политическая пресса, 1999.

    13. ↵

      Davey Smith G , Ben-Shlomo Y, Lynch J. Подходы к неравенству в отношении риска ишемической болезни сердца на протяжении всей жизни. В Stansfeld SA, Marmot MG, ред. Стресс и сердце. Психосоциальные пути к ишемической болезни сердца. Лондон: BMJ Books, 2002: 20–49.

    14. ↵

      Бруннер Е . Механизмы стресса при ишемической болезни сердца. В: Stansfeld SA, Marmot MG, ред. Стресс и сердце: психосоциальные пути к ишемической болезни сердца. Лондон: BMJ Books, 2002: 181–99.

    15. ↵

      Хилл AB . Окружающая среда и болезнь: связь или причинность. Proc R Soc Med1965;58:295–300.

    16. ↵

      Дэйви Смит Г. , Филлипс А.Н., Нитон Д.Д. Курение как «независимый» фактор риска самоубийства: иллюстрация артефакта наблюдательной эпидемиологии? Ланцет 1992;340:709–12.

    17. ↵

      Кавати И. , Субраманиан С.В., Алмейда-Фильо Н. Глоссарий неравенств в отношении здоровья. J Epidemiol Community Health3002;56:647–52.

    18. ↵

      Parascandola M , Weed DL. Причина в эпидемиологии. J Epidemiol Community Health3001;55:905–12.

    19. ↵

      Кукла Р , Пето Р, Уитли К, и др. . Смертность в связи с курением: 40-летние наблюдения за британскими врачами-мужчинами. BMJ 1994;309:901–11.

    20. ↵

      Macleod J , McArdle P. Детерминанты злоупотребления психоактивными веществами. В: Crome I, Ghodse H, Gilvarry E, и др. , ред. Молодые люди и злоупотребление психоактивными веществами . Лондон: Гаскелл (в печати).

    21. ↵

      Wassink WF . Условия возникновения рака легкого. Nederlands Tijdschrift voor Geneeskunde1948;92. IV.46:3732–47.

    22. ↵

      Уилкинсон Р.Г. . Нездоровые общества . Лондон: Рутледж, 1996.

      .
    23. ↵

      Маклеод Дж. , Дэйви Смит Г., Хеслоп П., и др. . Ограничения поправки на отчетную тенденцию в обсервационных исследованиях стресса и ишемической болезни сердца. J Epidemiol Community Health3002;56:76–7.

    24. ↵

      Маклеод Дж. , Дэйви Смит Г., Хеслоп П., и др. . Психологический стресс и сердечно-сосудистые заболевания: эмпирическая демонстрация предвзятости в проспективном обсервационном исследовании шотландских мужчин. BMJ2002;324:1247–51.

    25. ↵

      Маклеод Дж. , Дэйви Смит Г., Хеслоп П., и др. . Психологический стресс и сердечно-сосудистые заболевания: ответ авторов. BMJ 2002; 325:337.

    26. ↵

      Sudman S , Bradburn NM, Schwarz N. Размышление над ответами: применение когнитивных процессов в методологии опроса . Сан-Франциско: Джосси-Басс, 1996.

      .

    27. Tourangeau R , Rips LJ, Rasinski K. Психология ответа на опрос. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2000.

    28. Уотсон Д. , Пеннебейкер Дж.В. Жалобы на здоровье, стресс и дистресс: изучение центральной роли негативной аффективности. Psychol Rev1989; 96: 234–54.

    29. ↵

      МакКри Г . Контроль невротизма при измерении стресса. Stress Med1990;6:237–41.

    30. ↵

      Bosma H , Marmot MG, Hemingway H, и др. . Низкий контроль над работой и риск ишемической болезни сердца в исследовании Whitehall II (проспективная когорта) BMJ1997;314:558–65.

    31. Bosma H , van de Mheen HD, Mackenbach JP. Социальный класс в детстве и общее состояние здоровья в зрелом возрасте: анкетирование вклада психологических характеристик. BMJ1999; 318: 18–22.

    32. ↵

      Cheng Y , Kawachi I, Coakley EH, и др. . Связь между характеристиками психосоциальной работы и функционированием здоровья у американских женщин: проспективное исследование. BMJ2000;320:1432–6.

    33. ↵

      Кранц Д.С. , МакКини М.К. Влияние психологических и социальных факторов на органические заболевания: критическая оценка исследований ишемической болезни сердца. Annu Rev Psychol2002;53:341–69.

    34. ↵

      Phillips AN , Davey Smith G. Насколько независимы независимые эффекты? Оценка относительного риска, когда коррелированные воздействия измеряются неточно. Дж. Клин Эпидемиол1991;44:1223–31.

    35. ↵

      Davey Smith G , Phillips A. Провозглашение независимости: почему мы должны быть осторожными. J Epidemiol Community Health2990;44:257–8.

    36. ↵

      Маклеод Дж. , Дэйви Смит Г., Хеслоп П., и др. . Связаны ли эффекты психосоциального воздействия с путаницей? Данные проспективного обсервационного исследования психологического стресса и смертности. J Epidemiol Community Health3001;55:878–84.

    37. ↵

      Wainwright D , Calnan M. Стресс на работе: создание современной эпидемии Buckingham: Open University Press, 2002:21–3.

    38. ↵

      Гренландия S . Основные методы анализа чувствительности предубеждений. Int J Epidemiol1996;25:1107–16.

    39. ↵

      Phillips AN , Davey Smith G. Курение сигарет как потенциальная причина рака шейки матки: контролируется ли смешение? Международный J Эпидемиол1994;23:42–9.

    40. ↵

      Беркан М . Моделирование скрытых переменных и приложения к причинно-следственным связям. Нью-Йорк: Springer Verlag, 1997.

    41. ↵

      Виталиано PP , Сканлан Дж. М., Чжан Дж., и др. . Модель пути хронического стресса, метаболического синдрома и ишемической болезни сердца. Psychosom Med2002;64:418–35.

    42. ↵

      Der G . Моделирование структурными уравнениями в эпидемиологии: некоторые проблемы и перспективы. Int J Epidemiol2002;31:1199–200.

    43. ↵

      Stampfer MJ , Кольдиц, Джорджия. Заместительная терапия эстрогенами и ишемическая болезнь сердца: количественная оценка эпидемиологических данных. Мед.1991;20:47–63.

    44. ↵

      Гродштейн Ф. , Штампфер М.Дж., Мэнсон Дж.Е., и др. . Использование эстрогена и прогестина в постменопаузе и риск сердечно-сосудистых заболеваний. N Engl J Med1996;335:453–61.

    45. ↵

      Grodstein F , Stampfer MJ, Colditz GA, и др. . Постменопаузальная гормональная терапия и смертность. N Engl J Med1997;336:1769–75.

    46. ↵

      Халли С. , Грейди Д., Буш Т., и др. . Рандомизированное исследование комбинации эстрогена и прогестина для вторичной профилактики ишемической болезни сердца у женщин в постменопаузе. Исследовательская группа исследования сердца и замены эстрогена/прогестина (HERS). ДЖАМА1998;280:605–13.

    47. ↵

      Группа авторов для исследователей Инициативы женского здоровья . Риски и преимущества комбинации эстрогена и прогестина у здоровых женщин в постменопаузе: основные результаты рандомизированного контролируемого исследования Инициативы по охране здоровья женщин. JAMA2002;288:321–33.

    48. ↵

      Вайс НС . Можно ли реабилитировать «специфичность» ассоциации как основу для поддержки причинной гипотезы? Эпидемиология 2002; 13:6–8.

    49. ↵

      Pettiti DB , Perlman JA, Sidney S. Применение эстрогенов в постменопаузе и болезни сердца. N Engl J Med1986;315:131–2.

    50. ↵

      Everson SA , Goldberg DE, Kaplan GA, и др. . Безысходность и риск смертности и заболеваемости инфарктом миокарда и раком. Psychosom Med1996;58:113–21.

    51. ↵

      Davey Smith G , Ebrahim S. «Менделевская рандомизация»: может ли генетическая эпидемиология способствовать пониманию экологических детерминант болезней? Int J Epidemiol2003;32:1–22.

    52. ↵

      Цуцуми А. , Теорелл Т., Халлквист Дж., и др. . Связь между рабочими характеристиками и плазменным фибриногеном у нормально работающего населения: перекрестный анализ референтов исследования SHEEP. Стокгольмская программа кардиологической эпидемиологии. J Эпидемиол общественного здравоохранения2999;53:348–54.

    53. ↵

      Youngman LD , Keavney BD, Palmer A, и др. . Плазменный фибриноген и генотипы фибриногена в 4685 случаях инфаркта миокарда и в 6002 контрольных случаях: проверка причинно-следственной связи методом «менделевской рандомизации». Тираж 2000; 102 (дополнение II): 31–2.

    54. ↵

      Леандер К. , Виман Б., Халлквист Дж., и др. . Полиморфизм G-455A гена Bβ фибриногена связан с фибриногеном плазмы у мужчин, но не взаимодействует с факторами окружающей среды, вызывая инфаркт миокарда ни у мужчин, ни у женщин. J Intern Med2002;252:332–41.

    55. ↵

      Пикеринг Т . Стресс на работе, контроль и хронические заболевания: переход к следующему уровню доказательств. Psychosom Med2001;63:734–6.

    56. ↵

      Linden W , Stossel C, Maurice J. Психосоциальные вмешательства для пациентов с ишемической болезнью сердца: метаанализ. Arch Intern Med1996;156:745–52.

    57. ↵

      Дюссельдорп E , ван Элдерен Т., Маес С., и др. . Метаанализ психообразовательных программ для больных ишемической болезнью сердца. Психология здоровья1999;18:506–19.

    58. ↵

      Луи А.А. , Манусос И.Р., Колетта А.П., и др. . Обновление клинических испытаний: The Heart Protection Study, IONA, CARISA, ENRICHD, ACUTE, ALIVE, MADIT II и REMATCH. Eur J Heart Fail 2002; 4: 111–16.

    59. ↵

      Wulsin LR , Vaillant GE, Wells VE. Систематический обзор смертности от депрессии. Psychosom Med1999;61:6–17.

    60. ↵

      Лесперанс Ф. , Фразур-Смит Н. Соблазн смерти. Psychosom Med1999;61:18–20.

    61. ↵

      Патель С , Мармот М.Г., Терри Д.Дж., и др. . Испытание релаксации в снижении коронарного риска: четырехлетнее наблюдение. BMJ1985;290:1103–1106.

    62. ↵

      Орт-Гомер К. , Эрикссон И., Мозер В., и др. . Снижение уровня липидов за счет снижения стресса на работе. Int J Behav Med1994;1:204–14.

    63. ↵

      Роуз Д. , О’Рейли К. Заключительный отчет ESRC о пересмотре государственных и социальных классификаций. Суиндон: Совет по экономическим и социальным исследованиям и Управление национальной статистики, 1998.

    64. ↵

      Arblaster L , Entwistle V, Lambert M, и др. . Обзор исследований эффективности вмешательств служб здравоохранения для уменьшения различий в состоянии здоровья. Часть 1. Йорк: Центр обзоров и распространения NHS, 1995.

    65. ↵

      Роджерс А . Доход, здоровье и национальная лотерея. BMJ2001;323:1438–9.

    66. ↵

      Уокер I . Если бы только лотерейные выигрыши распределялись случайным образом. BMJ2002;324:979.

    67. ↵

      Сайм С.Л. , Бальфур Д.Л. Объяснение неравенства в ишемической болезни сердца. Ланцет 1997; 350: 231–2.

    Статьи по ссылкам

    • Комментарии

      Психосоциальные факторы и общественное здоровье

      A Singh-Manoux

      Journal of Epidemiology & Community Health 2003; 57 553-556 Впервые опубликовано в сети: 25 июля 2003 г. doi: 10.1136/jech.57.8.553

    • В этом выпуске

      ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ, БЕЗРАБОТИЦА, ТАБАК, ОТХОДЫ И СВИНЬИ

      John R Ashton Карлос Альварес-Дардет

      Журнал эпидемиологии и общественного здравоохранения 2003; 57 545-545 Впервые опубликовано в сети: 25 июля 2003 г. doi: 10.1136/jech.57.8.545

    Прочитать полный текст или скачать PDF:

    Подписаться

    Войти, используя свое имя пользователя и пароль Для личных целей

    62 счета ИЛИ менеджеры институциональных счетов

    Имя пользователя *

    Пароль *

    Забыли данные для входа? Зарегистрировать новую учетную запись?

    Забыли имя пользователя или пароль?

    Изобретение психосоциального: введение

    Hist Human Sci. 2012 декабрь; 25(5): 3–12.

    doi: 10.1177/0952695112471658

    Редактор мониторинга: Родри Хейворд

    Информация об авторе Информация об авторских правах и лицензии психологи в 1890-х, это только в межвоенный период психиатры, психологи и социальные работники приступили к разработке подробных моделей психосоциальной области. Эти модели ознаменовали собой значительный отход от ранние представления о взаимосвязи общества и природы человека. Тогда как Фрейдисты и дарвинисты описывали антагонистические отношения между биологических инстинктов и социальных сил, авторы межвоенного периода настаивали на том, что индивидуальная личность стала возможной благодаря коллективной организации. Этот аргумент был выдвинут несогласными психоаналитиками, такими как Ян Сатти и Карен. Хорни; биологи, включая Джулиана Хаксли и Ганса Селье; философы (напр. Олаф Стэплдон), антропологи (например, Маргарет Мид) и врачи (например, Джон Райл и Джеймс Холлидей).

    Это введение и последующие очерки описывают возникновение психосоциальный путем изучения методов, инструментов и концепций, с помощью которых он был артикулированный. Новые статистические технологии и физиологические теории позволили индивидуальную патологию следует рассматривать как показатель более широких социальных проблем и поставил медицинскую экспертизу в центр новых политических программ. В этих аргументы в пользу того, что неосязаемая структура социальных отношений стала видимой и послужила шаблоном для развития здоровых и эффективных форм социальной организация. Изучив ряд методов, используемых в строительстве психосоциального (из обследований гражданского невроза, техники семейного наблюдения вплоть до животных моделей психотического расстройства) критический разрабатывается генеалогия биополитической основы современного общества.

    Ключевые слова: Психосоциальная, социальная психология, психоанализ, планирование, Сатти, Хаксли, Холлидей

    В 1950 году Генри В. Дикс, заместитель директора лондонской Тавистокской клиники, объявил, что «психическое здоровье» стало целью современной политики (Dicks, 1950: 3–4). Так же, как значения свобода и демократия вдохновляли предыдущие поколения активистов и государственных деятелей, идеал психологического благополучия, утверждал он, теперь составляет основу нового политического программа. Хотя видение Дикса было амбициозным, оно не было уникальным. Подобные заявления можно найти в работах широкого круга политиков и ученых (Nuttall, 2003, 2006; Thomson, 2006). Вера в политическое планирование которые воодушевляли британских прогрессивистов в течение 1930-е и 1940-е годы сопровождались сопутствующая вера в то, что сама человеческая природа может быть улучшена посредством скоординированного серия психологических вмешательств (Marwick, 1964; Ritschel, 1997; Hayward, 2012). Социальные эксперименты военного времени в демократия на рабочем месте, отбор персонала и благополучие младенцев основывались на этом. вера в то, что человеческий потенциал лучше всего может быть реализован через центральное политическое руководство и контроль (Аренфельдт, 1958; Роуз, 1990). Это смешение параллельных проектов социальной и психологической реконструкция стала возможной благодаря плохо определенной и сверхопределенной концепции «психосоциальный». Именно эта категория, наряду со вспомогательным понятием «стресс», исследуется в этом специальном выпуске История наук о человеке .

    Составное существительное «психосоциальный» впервые появляется в 1890-х годах — хотя метафизическое настаивание на глубокой и взаимной конститутивной связи между личность и общественная жизнь были обычным явлением на протяжении девятнадцатого века. век. Викторианские моралисты опирались на философию Платона и Гегеля. органическое видение общества, подчеркивающее тесное участие себя и сообщества (Харрис, 1992; Коллини, 1990). Этот видение было поддержано широким кругом культурных комментаторов, от радикальных социалистов до либеральных англиканцев, которые согласились с тем, что методы работы и социальные отношения конституировали человеческую личность (Беркитт, 1991: гл. 1; Хейворд, 2007: гл. 1). Хотя они расходились во мнениях относительно точной природы этого процесса конституции, эти сторонники считал опыт общения с друзьями, семьей или нацией важным и определяющим аспектом человеческого рода, в то время как независимость и отчуждение стали маркеры психологического нездоровья (Douglas-Fairhust, 2002: ch. 3; Clark, 1988).

    Возникновение психологии и социологии как академических дисциплин в конце XIX век бросил вызов такому моральному пониманию личности. Там было были попытки в работах Морица Лазаря и Вильгельма Вундта запустить форму народная психология, которая могла бы дать объективное представление об этой общине. опыт; однако постепенная институционализация как психологии, так и социология положила конец таким экспериментам (Klautke, 2010; Lepenies, 19).88). Вместо них пионеры обеих дисциплин были вовлечены в период интенсивной пограничной работы (Cavalletto, 2007: ch.1). Там, где Вебер и Дюркгейм исключили бы ссылку на психологические силы в объяснение социальных явлений, ранние психологи, в том числе Фрейд, пытались изображать социальные институты как результат эмоциональных конфликтов или процессы. Несмотря на эту территориальную борьбу, вера в тесную связь социологическое и психологическое сохранились, и к началу 1890 с, отношения приобрели новое содержание и оттенок. Статистические методы которые стали центральными исследовательскими инструментами в обеих дисциплинах, предоставили новые способы воображение и репрезентация психосоциального (Bulmer et al. , 1991; Danziger, 1990; Desrosières, 1998: гл. 5)

    В ранних описаниях слово «психосоциальный» имело два значения. В трудах этологов и криминалистов он описал комплекс факторов, существующих на граница психологии и социологии, такие как религиозные ритуалы и сексуальные нравы (Маклейн Гамильтон, 1900:550; Гумплович, 1999 [1899]: часть. 2, гл. 1). На втором, более сложном уровне, в трудах ранних психологов, таких как Дж. М. Болдуин и Г. Стэнли Холл, этот термин использовался для описания стадии развития вокруг подростковый возраст, в котором детский индивидуализм сменяется чувством коллективного долга и интеграция: часть того момента в подростковом возрасте, когда индивидуум вступает в жизнь расы (Болдуин, 1895 г.; Зал, 1905: II, 342-354). Такие подходы в руках более поздних психологических такие комментаторы, как Фрейд и Уильям Макдугал, поставили общественную жизнь в зависимость от игра биологических инстинктов.

    Левые психоаналитики возглавили сопротивление установлению приоритетов биологического над социологическим в объяснении индивидуального и социального поведения. в США, Тригант Берроу, Карен Хорни и Франвуд Уильямс использовали психодинамических теорий для поддержки радикальной критики современных форм социального организация (Нора, 1927 г.; Хорни, 1927 г.; Уильямс, 1934). В шаге, который предвосхитил бы аргументы Франкфуртского школе, они стремились продемонстрировать психопатологические последствия современного капитализм, демонстрируя основополагающую роль общественной жизни в конституция психики. В Британии эти аргументы получили наиболее яркое выражение. артикуляция в работах неортодоксального психоаналитика из Глазго Яна Сатти. Действительно, именно Сатти ввел этот термин в британский психологический дискурс. (Сатти, 19 лет22). А убежденная социалистка и феминистка, Сатти была недовольна ортодоксальной психоаналитическая позиция, характеризующаяся попыткой Фрейда объяснить групповую солидарность со ссылкой на репродуктивный инстинкт. Это было очевидно, считал Сатти, в мифах о происхождении, изложенных в Тотеме и Табу (Фрейд (1990[1913])), в которую Фрейд описал как социальную группу, возникающую из общей сексуальной ревности и страх, проявляемый «молодой группой братьев» по ​​отношению к своему праотцу. Сатти стремились заменить этот эдипальный нарратив, укорененный в патриархальных рамках, на матриархальная теория, которая объясняла рост социальных связей расширением любовь ребенка к матери (Сатти, 19 лет).60 [1935]).

    Ошибка Фрейда, как полагал Сатти, заключалась в некритическом принятии эволюционного теория умственной и расовой рекапитуляции, выдвинутая немецким эмбриологом, Эрнст Геккель. В 1860-х годах Геккель утверждал, что онтогенетические развитие индивидуума резюмировало филогенетическое развитие гонка. Младенец разделял примитивное и магическое мышление нецивилизованных рас. тогда как взрослые стремились к просвещенной рациональности современных европейцев. Сатти, напротив, утверждал, что формы социальной организации не были предопределены. предысторией расы, но на самом деле были случайностями культуры (Сатти, 1924). Там было, — подумал он, — ничего естественного или неизбежного в патриархате или эдиповом комплексе: на самом деле это были искажения, свойственные западной цивилизации. Он посмотрел на антропологические исследования народа арунта в Австралии, чтобы продемонстрировать возможность альтернативных форм социальной и эмоциональной организации. Вера в возможность матриархата получила дополнительную поддержку в исследованиях Маргарет Мид Западное Самоа (1928 г.) и Новая Гвинея (1935) и обширное антропологическое исследование Роберта Бриффо, Матери (1936) (Пассерини, 1999: гл. 4). Такие исследования подчеркивал идею о том, что социальная организация и психологическое развитие не предопределены биологическим наследием, но зависят от ряда исторических факторы. Как ясно дал понять Сатти, психологическое и социологическое не могут быть распутался. В «Истоки любви и ненависти» он утверждал, что «психологи склонны описывать разум так, как если бы он был независимым, автономный, но стандартизированный объект, ряд которых, сгруппированных в некоторые таинственным образом, составляет общество. Разделение науки о Разуме от общества является произвольным» (Сатти, 1960[1935]: 12-13).

    Это смешение Разума и Общества имело два последствия. Во-первых, он расширил возможность терапии. Там, где Фрейд настаивал на том, что невротик должен излечиться путем допроса и восстановления их личной истории, социальной психологи и антропологи настаивали на том, что индивидуальная личность может быть переделано путем создания новых форм социальной организации (Thomson, 2006: ch. 7; Овери, 2009: гл. 4). Опираясь на словарь современной неврологии (который сам был пойман на языке британского идеализма), он стал обычным явлением в межвоенные комментарии, чтобы представить социальную интеграцию как ключ к психологическому здоровья (Стэплдон, 1939: 292-99; Элиот, 1956; Смит, 2003). Второй, вытекающее из этого смешение сознания и общества способствовало неявному иерархия, в которой социальное преобладало над биологическим (Смит, 2003). Побег из утверждения о геккелевском перепросмотре, которые держали Фрейда в рабстве, Сатти, Берроу и другие могли утверждать, что культурное развитие вытеснило биологическое. эволюция. Как заметил Сатти: «…совершенно очевидно, что разработка и накопление традиций и разработка новых способов обучения и применения мысли совершенно не зависят от мозговой эволюции» (1924: 144). Этот двойной понимание психосоциального заняло бы центральное место в философии двух крупнейших британских авторов, писавших об этой концепции в 1940-х годах: Джеймса Холлидея и Джулиан Хаксли.

    С конца 1930-х до 1950-х годов Джеймс Холлидей располагал широкой аудиторией в своих попытка сочетать психосоматические диагнозы, выдвинутые Фландерсом Данбаром и Францем Александра с новой эпидемиологически обоснованной социальной медициной, продвигаемой радикальные врачи и политические реформаторы (Портер, 1996). Работа в качестве нац. Специалист по медицинскому страхованию Регионального совета здравоохранения Глазго, Холлидей видел изменение распределения заявлений о болезни, зарегистрированных в Департаменте здравоохранения годовая доходность как показатель ухудшающегося психологического состояния населения. растущий уровень психопатологии, проявляющийся в страховых доходах, мог только Холлидей полагал, что этому можно противопоставить массовые социальные и политические Реформация (Хейворд, 2009). В трудах Холлидея, как поясняет Эндрю Халл в своей вклад в эту проблему, психосоциальное описывается как своего рода миазмы исторический опыт, в котором накапливались эпизоды фрустрации и разочарование способствует бегству человека в болезнь. Его анализ пошел за пределами индивидуалистических моделей первичной и вторичной выгоды, разработанных в теория Фрейда. Скорее, он изображал такие психопатологические перевороты как экологические реакции, испытываемые большими слоями населения (Холлидей, 1949; Галдстон, 1954).

    Идею психосоциального как новой формы среды подхватили англичане биолог Джулиан Хаксли. Хаксли разделял убеждение Сатти в том, что человеческий вид избежал биологического детерминизма, полагая вместо этого, что он вступил в ускоренное состояние «психосоциальной эволюции», характеризующееся постоянно возрастающим частота культурных изменений (Huxley, 1942). Это иерархическое видение биологических, психологических, социальный и моральный уровни реальности присутствовали в произведениях Хаксли с самого начала его ранняя работа на Индивидуальность и царство животных (1912), но Вторым мировой войны, его концепция психосоциального как более высокого уровня эволюционного развитие приняло более четкую форму. Опираясь на идеи популярных телеведущего Джеральда Херда, он утверждал, что человеческая эволюция будет включать в себя подчинение животных импульсов человека его сознательным потребностям (Heard, 1939). Оно потребовало сдачи индивид стремится к групповым идеалам (Huxley, 1941). Эволюционный прогресс пошел от уровень биологического к культурному и его реализация зависела от предвидение, планирование и контроль (Хаксли, 19 лет)42: 571-78; 1966[1964]: 76). Хотя Хаксли оставался осторожно относитесь к чрезмерному расширению биологических аналогий, как показывает Марк Джексон в его вклад в эту коллекцию, поразительно, насколько близко следующее воображаемое стадии эволюции соответствовали программам политических реформ, намеченным его Современники Лейбористской партии и Фабиана и его собственные коллеги по политическим и экономическим Планирование (P. E.P. (Marwick, 1964)). Оно предполагало достижение более высокой формы личности через рациональное управление биологическими ресурсами.

    Прослеживая появление этого нового понятийного аппарата и форм идентичности что это стало возможным, включенные здесь очерки основаны на обширном историческом расследования, проведенные Николасом Роузом и другими членами History of the Present Сеть. Вдохновленные творчеством Жака Донзелота и Мишеля Фуко, эти писатели предоставили богатые (а иногда и блестящие) отчеты о роли психологические знания в конституции современных государств всеобщего благосостояния. Они сосредоточены на том, как психологический и социологический язык и методы сделали доступными новые формы идентичности и новые виды социальных отношений. Сочинения Роуза и Питера Миллера последовали за Фуко и Жилем Делёзом в подчеркивая продуктивные эффекты власти (Роуз, 1990; Миллер и Роуз, 2008 г.). В их аккаунтах подъем психологических наук сделал осязаемой новую область управления населен новыми объектами и силами.

    Совсем недавно социальные историки-ревизионисты (особенно Джоанна Бурк и Мэтью Томсон) оспаривали определенный исторический нарратив, предложенный Роузом и другие. Вместо того, чтобы сосредоточиться на отношениях между субъективностью и правительством, эти авторы стремились подчеркнуть множественность действующих лиц и различные повестки дня, связанные с производством психологического знания (Бурк, 1996; Томсон, 2006, 2007). В то время как Роуз и Миллер подчеркивают роль государственных учреждений, таких как детские консультации или военный отбор доски в производстве новой психологической основы, стресс Томсона и Бурка роли автономных групп, игр и популярных развлечений в создании пространства, в которых могут быть сформулированы новые идентичности и новые трансформационные методы. исследовано (Томсон, 2006, 2007). Эти пространства, как утверждал Бурк, делают возможными новые формы воплощенного опыта, которые, в свою очередь, дают основания для новых психологических категорий (Bourke, 2003, 2005).

    Хотя все статьи в этом специальном выпуске основаны на фуко и ревизионистских подходы, акценты у них разные. В долгу перед недавней работой в истории науки и медицины, их авторы уделяют более пристальное внимание особенностям местного условия, порождающие новые теории психосоциальной реконструкции, и инструменты и концепции, которые сделали возможными такие теории. Они касаются четырех основных вопросы: Как мыслится психосоциальное? Какие инструменты участвуют в его создании видно? Какие ценности закодированы в концепте и как соотносятся между собой категория психосоциального и биологического воображаемого?

    Из статей, посвященных этому выпуску, две посвящены событиям в Северной Америке и остальные пять в Соединенном Королевстве. Марк Джексон открывает коллекцию изучение того, как Ганс Селье, поборник теории стресса, расширил свои физиологические исследования по рационализации утопических схем социальной реорганизации, в то время как Эд Рамсден исследует попытку американского этолога Джона Б. Калхуна смоделировать новые формы городского развитие в экспериментах на лабораторных крысах. В британских исследованиях Эндрю Халл исследует работу Джеймса Холлидея, приводя доводы в пользу ее местонахождения в конкретном штате Глазго. традиции медицинского холизма. Эдгар Джонс и Ян Бёрни сосредоточены на военном времени. расследования последствий воздушных бомбардировок, в то время как Джонатан Томс и Тери Четтиар рассматривают роль психосоциального в послевоенной психической гигиене и семье. терапия.

    Все эти статьи подчеркивают, как разрушение, вызванное войной и современностью, видимое психосоциальное. Расчистка трущоб, бомбардировка с воздуха или организованный труд схемы, как показывают Рамсден, Халл и Берни, превратили социальную среду в своего рода экспериментальная лаборатория, в которой влияние различных условий испытаний на популяцию можно было измерить и сравнить (см. McGonigle and Kirby, 1936). Более того, это была административная машина государства всеобщего благосостояния, разработанная (возможно) вокруг проблемы современности, породившие огромные скопления личных данных, в записи врачей и страховые декларации, которые служили показателями национального благосостояния. психологическое здоровье. Эти новые формы управления, как поясняет Эдгар Джонс, не просто записали данные, на которые будут привиты психосоциальные теории: вместо этого они произвели его. Военные расследования гражданских и военных неврозов выявили новые паттерны соматизации, в частности желудочное расстройство. Как многие из эти исследования показывают, что пространство психосоциального анализа было открыто телами и поведение мужчин, женщин и животных под следствием.

    Широкий спектр симптомов и моделей поведения, зарегистрированных в административном аппарате государство всеобщего благосостояния наполнялось смыслом через концепцию стресса. Тогда как Фрейдистские модели бессознательного предоставили воображаемый механизм для присоединение личных особенностей и физических нарушений к эпизодам в индивидуальное прошлое, стресс вырвался из индивидуального фрейма. Это обеспечивало своего рода концептуальный клей, который допускал индивидуальные недостатки — будь то физические, умственные, социальных или интеллектуальных, — присоединиться к более широким преобразованиям в обществе или Окружающая среда. Таким образом, стресс является продуктивной концепцией, допускающей любое количество переживаний, учреждения и события, которые должны быть объединены вместе, чтобы создать новый ландшафт значение.

    Как видно из нашего обсуждения Хаксли и Холлидея, иерархическое видение связь между культурой и биологией была имплицитно отражена в концепции психосоциальный. В концепции также закодирована нормативная модель человеческих отношений. Эта модель, как поясняют Томс и Четтиар, во многом опиралась на модели середины двадцатого века. идеи семьи. Семья предоставила полезный ресурс для соединения эмоций и власти, для установления критериев развития и для продумывания патологические или стимулирующие эффекты зависимости и независимости. Семья пришла под пристальным психиатрическим контролем во время войны, как эвакуация детей и разделение пар посредством мобилизации представляло собой своего рода естественную эксперимент. В работе Боулби об эвакуированных, исследованиях Вудсайда и Слейтера о разделенных семьях, а также работа Керла и Триста о домашних проблемах, вызванных возвращением военнопленных, семейная структура оказалась тонко сбалансированной между конкурирующие психологические потребности (Savage, 2011). Хотя идея психосоциального здоровья была основана по идее семьи, она была, как показывает Четтиар, исторически специфическая идея, коренящаяся в представлениях двадцатого века о товарищеском браке и равенства (см. Лангхаммера, 2007).

    В трудах Сатти, Хаксли и других концепция психосоциального использовался для ограничения требований биологии. Это позволило увидеть прогресс человечества которые должны были быть разработаны, которые отвергли идеи расовой эволюции и требования превосходство отдельных этнических групп, поддерживаемое этими идеями. К 1960-м годам однако эта попытка использовать психосоциальное для ограничения юрисдикции биологии было все, но потерпел неудачу. Как показывает Марк Джексон в своем эссе о Селье, языки биология и социология оставались тесно связанными, поскольку ученые и социальные обозреватели обратились к примерам из физиологии и клеточной биологии, чтобы представить и описать сложные социальные процессы. И именно эта метафорическая взаимозависимость открыла еще раз возможность переописывать социальные отношения в биологических условия. К началу 1960-х этологи и эволюционные психологи были сформулировать новое понимание биологической политики, которое в ближайшие десятилетия то, что последовало за этим, затмило утверждения психосоциального (ср. Harraway, 1990; Segerstrale, 2001). Это видение биологии сама по себе сильно отличалась от версии, сложившейся в межвоенный период. период. Потребовался материал психосоциального характера — вопросы ранга, иерархии, зависимости и личных страданий — и переформулировать их в биологических терминах. И через этот процесс, он сделал доступным новый набор знаков и объектов, с помощью которых можно представить себе общество, здоровье и человеческие отношения. Возвращение к биологическим объекты (такие как подсчет кортизола или сканирование FMRI) для измерения социальных отношений в некоторым образом знаменует конец психосоциального проекта. Конечно современные схемы психологического благополучия, например те, которые разработаны вокруг программы счастья и экономика благосостояния, отстаиваемая в западных демократиях, все больше опирается на биологические модели эмоций и психических расстройств для обоснования своих программ. А понятие, которое использовалось для обозначения границ биологического объяснения в спустя годы после Второй мировой войны теперь представляет себя в биологических терминах.

    Родри Хейворд — старший преподаватель истории медицины. в Королеве Марии, Лондонский университет. Он опубликовал работы по истории сны, пятидесятничество, демонология, кибернетика и отношения между психиатрия и первичная медико-санитарная помощь. В его текущем исследовании рассматривается рост и политические последствия психиатрической эпидемиологии в современной Британии. Его книга Сопротивление истории: народная религия и изобретение Бессознательное было опубликовано издательством Manchester University Press в 2007. Его новые книги, Психиатрия в современной Британии и между История и химия: переделка себя в современной первичной медико-санитарной помощи оба будут опубликованы Bloomsbury в 2013 году.

    Ahrenfeldt R. (1958) Психиатрия в британской армии. Лондон: Рутледж и Киган Пол [Google Scholar]

    Болдуин Дж. М. (1895 г.) Психическое развитие ребенка и раса. Лондон: Macmillan [Google Scholar]

    Бурк Дж. (1996) Расчленение мужчины: мужские тела, Великобритания и Великая война. Лондон: Реакция [Google Scholar]

    Бурк Дж. (2003) «Страх и тревога: письмо об эмоциях в современной истории», Историческая мастерская Журнал 55: 111–33 [PubMed] [Google Scholar]

    Bourke J. (2005) «Как физические тела влияют на социальные Изменить?», в Суэйн Х. (ред.) Большие вопросы истории. Лондон: Джонатан Cape, стр. 235–41 [Google Scholar]

    Briffault R. (1936) Матери: исследование происхождения Чувства и институты. Лондон: Аллен и Анвин [Google Scholar]

    Балмер М., Бейтс К., Скляр К. К. (1991) Социальный обзор в исторической перспективе. Кембридж: Кембридж University Press [Google Scholar]

    Burkitt I. (1991) Социальные Я: теории социальной формации Личности. Лондон: Sage [Google Scholar]

    Берроу Т. (1927) Социальная основа сознания. Лондон: Кеган Пол, Тренч, Трюбнер [Google Scholar]

    Каваллетто Г. (2007) Преодоление психосоциального разрыва. Олдершот: Ashgate [Google Scholar]

    Cole G.D. Х. (1938) Аппарат социалистического планирования. Лондон: Хогарт Нажмите [Google Академия]

    Кларк М. (1988) «Болезненный самоанализ, несостоятельность Разум и британская психологическая медицина», в Bynum W. Ф., Портер Р., Шеперд М. (редакторы) Анатомия безумия, 3: Убежище и его психиатрия. Лондон: Рутледж, стр. 71– 101 [Google Scholar]

    Коллини С. (1990) «Идея «персонажа» в викторианском стиле». Политическая мысль», Труды королевской Историческое общество 35 (пятая серия): 29–50 [Google Scholar]

    Danziger K. (1990) Построение предмета: исторические истоки Психологические исследования. Кембридж: Издательство Кембриджского университета [Google Scholar]

    Дерозьер А. (2002) Политика больших чисел: история Статистическое мышление. Кембридж, Магистр: Гарвардский университет Нажмите [Google Scholar]

    Дикс Х. В. (1950) «На пути к нашей правильной этике», британский Журнал медицинской психологии 23: 1–14 [PubMed] [Google Scholar]

    Дикс Х. В. (1970) Пятьдесят Годы Тавистокской клиники. Лондон: Рутледж и Киган Павел; [Google Scholar]

    Дуглас-Фейрхерст Р. (2002) Викторианские загробные жизни. Формирование влияния Литература девятнадцатого века. Оксфорд: Оксфордский университет Нажмите [Google Академия]

    Фрейд С. (1990[1913]) «Тотем и табу» в книге «Происхождение Религия. Лондон: Penguin Books [Google Scholar]

    Galdston I. (1954) «Психосоциальная медицина», в Витковер Э. Д., Клегхорн Р. А. (ред.) Недавние Развитие психосоматической медицины. Лондон: Исаак Питман и Sons, стр. 455–70 [Google Scholar]

    Gumplowicz L. (1999 [1899]) Очерки социологии. Онтайро: Batoche [Google Scholar]

    Элиот Т. Д. (1956) «Взаимодействие психиатрической и социальной теории до 1940’, в Роуз А. М. (ред.) Психическое здоровье и Расстройство психики. Лондон: Рутледж и Кеган Пол, стр. 18–41 [Google Scholar]

    Холл Г. Стэнли. (1905) Подростковый возраст. Лондон: Стэнли Эпплтон [Google Scholar]

    Холлидей Дж. Л. (1949) Психосоциальная медицина: исследование больного общества. Лондон: Уильям Хайнеманн Медицинские книги [Google Scholar]

    Harraway D. (1990) Видения приматов: пол, раса и природа в Мир современной науки. Лондон: Рутледж [Google Scholar]

    Харрис Дж. (1992) «Политическая мысль и государство всеобщего благосостояния 1870–1940: интеллектуальная основа британской социальной Политика», прошлое и настоящее 135: 116–41 [Google Scholar]

    Хейворд Р. (2007) Сопротивление истории: популярная религия и Изобретение бессознательного. Манчестер: Манчестер University Press [Google Scholar]

    Хейворд Р. (2009) «Непреходящие эмоции: Джеймс Холлидей и Изобретение психосоциального», Isis: A Journal истории науки 100 [Специальный выпуск об эмоциональной экономике Наука] 100 (4): 827–38 [PubMed] [Академия Google]

    Хейворд Р. (2012) «Психология и стремление к безмятежности» в послевоенной Британии», в Тейлор Б., Александр С. (ред.) Сон Клио: психоанализ и история [Серия глобальных интеллектуальных историй] Бейзингсток: Palgrave [Google Scholar]

    Херд Х. Ф. (1939) Боль, Секс и время: новая гипотеза эволюции. Лондон: Кассель; [Google Scholar]

    Хорни К. (1937) Невротическая личность нашего времени. Лондон: Тренч, Трюбнер, Кеган Пол [Google Scholar]

    Хаксли Дж. (1912) Индивид в животном мире. Кембридж: Кембриджские руководства наук и литературы [Google Scholar]

    Хаксли Дж. (1941) «Рост группового разума в Британии». под влиянием войны», Hibbert Journal 39: 337–50 [Google Scholar]

    Хаксли Дж. (1942) Эволюция: современный синтез. Лондон: Аллен и Анвин [Google Scholar]

    Хаксли Дж. (1966[1964]) Очерки гуманиста. Хармондсворт: Пингвин Книги [Google Scholar]

    Клаутке Э. (2010) Разум нации: Дебаты о Фелькерпсихология, 1851–1819 гг.00, Центральный Европа 8(1): 1–19 [Google Scholar]

    Лангхамер К. (2007) «Любовь и ухаживания в середине двадцатых Век Англии», Исторический журнал 50(1): 173–196 [Google Scholar]

    Лепенис В. (1988) Между литературой и наукой: рост Социология. Кембридж: Издательство Кембриджского университета [Google Scholar]

    Марвик А. (1964) «Среднее мнение в тридцатые годы: Планирование, прогресс и политическое «соглашение»», Английский исторический обзор 79: 285–98 [Google Scholar]

    Маклейн Гамильтон А. (1900) Система судебной медицины. Нью-Йорк: Удовольствие; [Google Scholar]

    Мид М. (1954[1928]) Совершеннолетие на Самоа. Хармондсворт: Пингвин [Google Scholar]

    Мид М. (1977 [1935]) Секс и темперамент в трех примитивах Общества. Лондон: Рутледж и Кеган Пол [Google Scholar]

    McGonigle G. C. М., Кирби Дж. М. (1936) Бедность и общественное здоровье. Лондон: Виктор Голланц [Google Scholar]

    Миллер П., Роуз Н. (2008) Управление настоящим. Кембридж: Политика [Google Scholar]

    Наттолл Дж. (2003) «Психологический социалист»: «Воинствующий Умеренный» Эван Дурбин и политика демократов Синтез», «Обзор трудовой истории» 68(2): 235–52 [Google Scholar]

    Наттолл Дж. (2006) Психологический социализм. Лейбористская партия и Качества ума и характера. Манчестер: Манчестер University Press [Google Scholar]

    Овери Р. (2009) Болезненный век: Британия и кризис Цивилизация. Лондон: Pengiun Books [Google Scholar]

    Passerini L. (1999) Влюбленная Европа: Любовь в Европе: Воображение и Политика в Британии между войнами. Лондон: IB Tauris [Google Scholar]

    Портер Д. (1996) «Социальная медицина и научный гуманизм в Британии середины ХХ века. Журнал История социологии 9: 168–87 [Google Scholar]

    Ритчел Д. (1997) Политика планирования. Дебаты об экономическом планировании в Великобритании в 1930-е годы Оксфорд: Clarendon Press [Google Scholar]

    Роуз Н. (1990) Управление душой: формирование частного Себя. Лондон: Рутледж [Google Scholar]

    Сэвидж М. (2011) Идентичность и социальные изменения в Великобритании с 1940: Политика метода. Оксфорд: Оксфордский университет Нажмите [Google Scholar]

    Segerstråle U. (2001) Защитники правды: социобиология Дебаты. Оксфорд: Oxford University Press [Google Scholar]

    Смит Р. (2003) «Биология и ценности в межвоенной Британии. К. С. Шеррингтон, Джулиан Хаксли и видение Прогресс», прошлое и настоящее 178: 210–42 [Google Scholar]

    Стэплдон О. (1939) Философия и жизнь. Хармондсворт: пеликан Книги; [Академия Google]

    Сатти И. (1922) «Критика теории «стадного Инстинкт», Журнал психических наук 68: 245–54 [Google Scholar]

    Сатти И. (1924) «Критика теории психического Recapitulation», Журнал неврологии и Психопатология 5: 1–12 [бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

    Suttie I. (1960[1935]) Истоки любви и ненависти. Хармондсворт: Пингвин [Google Scholar]

    Томсон М. (2006) Психологические предметы: идентичность, культура и Здоровье в Британии двадцатого века. Оксфорд: Оксфордский университет Нажмите [Google Академия]

    Томсон М. (2007) «Психологические предметы: Ответ», История гуманитарных наук 20(3): 141–47 [Google Scholar]

    Уильямс Ф. Э. (1934) Советская Россия борется с неврозом. Лондон: Джордж Routledge [Google Scholar]

    Психосоциальное лечение | NAMI: Национальный альянс по психическим заболеваниям

    Психосоциальные методы лечения включают различные виды психотерапии, а также социальную и профессиональную подготовку и направлены на оказание поддержки, обучение и руководство людям с психическими заболеваниями и их семьям. Психосоциальные методы лечения являются эффективным способом улучшения качества жизни людей с психическими заболеваниями и их семей. Они могут привести к меньшему количеству госпитализаций и меньшим трудностям дома, в школе и на работе.

    Обратитесь в местное отделение NAMI, в местный центр психического здоровья или к поставщику медицинских услуг, чтобы узнать, какие психосоциальные услуги доступны в вашем районе и какие услуги могут быть предоставлены в рамках вашего плана медицинского страхования.

    Типы психосоциального лечения

    Психотерапия

    Психотерапия, которую часто называют разговорной терапией, — это когда человек, семья, пара или группа садятся и разговаривают с терапевтом или другим поставщиком психиатрических услуг. Психотерапия помогает людям узнать об их настроении, мыслях, поведении и о том, как они влияют на их жизнь. Они также предоставляют способы помочь реструктурировать мышление и реагировать на стресс и другие состояния.

    Психообразование

    Психообразование знакомит людей с их болезнью и методами лечения. Психообразование также включает в себя обучение членов семьи и друзей, где они изучают такие вещи, как стратегии выживания, навыки решения проблем и способы распознавания признаков рецидива. Семейное психообразование часто может помочь снять напряжение дома, что может помочь человеку, страдающему психическим заболеванием, выздороветь. Многие образовательные программы НАМИ являются примерами психообразования.

    Группы самопомощи и поддержки

    Группы самопомощи и поддержки могут помочь справиться с чувством изоляции и помочь людям понять свое психическое состояние. Члены групп поддержки могут поделиться разочарованиями, успехами, рекомендациями к специалистам, где найти лучшие ресурсы сообщества и советы о том, что лучше всего работает при попытке восстановиться. Они также заводят дружеские отношения с другими членами группы и помогают друг другу на пути к выздоровлению. Как и в случае с психообразованием, семьям и друзьям также могут быть полезны собственные группы поддержки.

    Психосоциальная реабилитация

    Психосоциальная реабилитация помогает людям развивать социальные, эмоциональные и интеллектуальные навыки, необходимые им для того, чтобы жить счастливо, при минимальной профессиональной помощи, которую они могут себе позволить. Психосоциальная реабилитация использует две стратегии вмешательства: обучение навыкам преодоления стресса, чтобы они могли более успешно справляться со стрессовой средой, и развитие ресурсов, которые уменьшают будущие стрессоры.

    Лечение и ресурсы варьируются от случая к случаю, но могут включать в себя медикаментозное лечение, психологическую поддержку, семейное консультирование, профессиональную подготовку и обучение независимому образу жизни, жилье, обучение по трудоустройству, помощь в обучении и социальную поддержку.

    Ассертивное внебольничное лечение (ACT) 

    Ассертивное внебольничное лечение (ACT) – это модель группового лечения, которая обеспечивает междисциплинарное, гибкое лечение и поддержку людям с психическими заболеваниями круглосуточно и без выходных. ACT основана на идее о том, что люди получают более качественную помощь, когда их поставщики психиатрических услуг работают вместе. Члены команды ACT помогают человеку решить все аспекты его жизни, будь то лекарства, терапия, социальная поддержка, работа или жилье.

    ACT в основном используется для людей, которые были переведены из стационара, но хотели бы получить аналогичный уровень ухода и комфорт, ведя более независимую жизнь, чем это было бы возможно при стационарном лечении.

    Поддерживаемая занятость

    Работа может быть важным шагом на пути к благополучию и выздоровлению, но проблемы, связанные с психическим заболеванием, могут усложнить его. Однако существуют программы, разработанные специально для помощи в подготовке к работе, поиске работы и оказании поддержки на рабочем месте.

    Профессиональная реабилитация (VR)

    VR предоставляет консультации по вопросам карьеры и помощь в поиске работы для людей с ограниченными возможностями, включая психические заболевания. Структуры программ VR варьируются от штата к штату. Чтобы узнать больше о конкретной государственной программе, посетите агентство виртуальной реальности вашего штата.

    Индивидуальное трудоустройство и поддержка (IPS) Поддерживаемое трудоустройство

    Программы IPS — это основанные на фактических данных программы, которые помогают людям с психическими заболеваниями найти работу, которая соответствует их индивидуальным сильным сторонам и интересам. Как только человек находит работу, программы IPS обеспечивают постоянную поддержку, чтобы помочь ему добиться успеха на рабочем месте. В группы IPS Supported Employment входят специалисты по трудоустройству, поставщики медицинских услуг и лица с психическими заболеваниями. Если человек соглашается, члены семьи или другие значимые лица могут быть частью команды.

    Клубные дома

    Клубные дома — это общественные центры, открытые для лиц с психическими заболеваниями. Члены Clubhouse имеют возможность приобрести навыки, найти работу, найти жилье и продолжить образование. Участники работают бок о бок с персоналом, чтобы обеспечить бесперебойную работу программы. Члены также имеют возможность принимать участие в общественных мероприятиях, занятиях и мероприятиях по выходным.

    Ведение пациентов

    Здоровая жизнь в условиях сложного состояния здоровья (соматического или психического) может потребовать работы с несколькими поставщиками медицинских услуг и вспомогательными ресурсами. Управление делами может помочь людям координировать эти услуги.

    Куратор знает о местных медицинских учреждениях, возможностях жилья, программах трудоустройства и сетях социальной поддержки. Он или она также знакомы со многими вариантами оплаты, включая местные, государственные и федеральные программы помощи. Этот человек может сыграть важную роль в оказании вам или члену вашей семьи наилучшего лечения.

    Куратор оценит ваши потребности и объяснит, какие ресурсы доступны в вашем районе. Он или она объяснит процесс подачи заявки на получение услуг и поможет вам собрать необходимые документы, подтверждающие право на получение услуг. После этого куратор свяжется с вами, чтобы убедиться, что вы продолжаете удовлетворять свои потребности в лечении. Как заполнять официальные формы, как пользоваться транспортом на встречи — со всеми этими вопросами может помочь менеджер по работе с клиентами.

    Кейс-менеджеры — это профессионалы, имеющие сертификат в области кейс-менеджмента или ученые степени в области социальной работы. Обычно они нанимаются крупными страховыми компаниями или местными правительствами округов и штатов. Если вы находитесь в больнице или ваш врач порекомендовал куратора, вы можете автоматически получить звонок от него. Если у вас нет куратора, но вы хотели бы его получить, узнайте, как его получить. Лучше всего позвонить в отдел здравоохранения, социальных служб или по делам пожилых людей вашего штата или округа.

    Помните, что ваш куратор готов работать с вами для вашего блага. Задавайте вопросы, и если вы не понимаете ответы, спросите еще раз. Хороший куратор не может гарантировать, что вы получите все ресурсы, на которые вы подаете заявку, но он или она обязательно должны информировать вас и выслушивать ваши опасения.

    Психосоциальные риски и стресс на работе

    Image

    Психосоциальные риски и стресс, связанные с работой, являются одними из самых сложных вопросов в области безопасности и гигиены труда. Они оказывают существенное влияние на здоровье отдельных лиц, организаций и национальной экономики.

    Около половины европейских рабочих считают, что стресс на их рабочем месте является обычным явлением, и он является причиной примерно половины всех потерянных рабочих дней. Как и многие другие проблемы, связанные с психическим здоровьем, стресс часто неправильно понимают или стигматизируют. Однако, если рассматривать их как организационную проблему, а не как индивидуальную ошибку, психосоциальные риски и стресс могут быть такими же управляемыми, как и любые другие риски для безопасности и здоровья на рабочем месте.

    Что такое психосоциальные риски и стресс?

    Психосоциальные риски возникают из-за плохого планирования, организации и управления работой, а также из-за плохого социального контекста работы и могут привести к негативным психологическим, физическим и социальным последствиям, таким как связанный с работой стресс, эмоциональное выгорание или депрессия. Некоторые примеры условий труда, приводящих к психосоциальным рискам:

    • Чрезмерная нагрузка
    • Противоречивые требования и отсутствие ясности роли
    • Отсутствие участия в принятии решений, влияющих на работника, и отсутствие влияния на то, как выполняется работа
    • Плохое управление организационными изменениями, отсутствие гарантий занятости
    • Неэффективная коммуникация, отсутствие поддержки со стороны руководства или коллег
    • Психологическое и сексуальное домогательство, насилие со стороны третьих лиц

    При рассмотрении требований к работе важно не путать психосоциальные риски, такие как чрезмерная рабочая нагрузка, с условиями, в которых, хотя и стимулирующими, а иногда и сложными, существует благоприятная рабочая среда, в которой работники хорошо обучены и мотивированы работать с максимальной отдачей. их способности. Хорошая психосоциальная среда способствует хорошей работе и личному развитию, а также психическому и физическому благополучию работников.

    Рабочие испытывают стресс, когда требования их работы чрезмерны и превышают их возможности справиться с ними. Помимо проблем с психическим здоровьем, у работников, страдающих от длительного стресса, могут развиться серьезные проблемы с физическим здоровьем, такие как сердечно-сосудистые заболевания или проблемы с опорно-двигательным аппаратом.

    Негативные последствия для организации включают плохую общую эффективность бизнеса, увеличение количества прогулов и презентаций (работники приходят на работу, когда они больны и не могут эффективно работать), а также увеличение количества несчастных случаев и травм. Отсутствие, как правило, длится дольше, чем отсутствие по другим причинам, а стресс, связанный с работой, может способствовать увеличению числа случаев досрочного выхода на пенсию. Оценки затрат для бизнеса и общества значительны и исчисляются миллиардами евро на национальном уровне.

    Насколько серьезна проблема?

    Европейский опрос общественного мнения, проведенный EU-OSHA , показывает, что около половины работников считают проблему стресса на работе обычным явлением на своем рабочем месте. Среди наиболее часто упоминаемых причин стресса, связанного с работой, — реорганизация работы или отсутствие гарантий занятости, продолжительный рабочий день или чрезмерная нагрузка, а также домогательства и насилие на работе. EU-OSHA предоставляет информацию о последних данных и данных исследований, касающихся распространенности и воздействия на безопасность и здоровье стресса, связанного с работой, и психосоциальных рисков.

    Наиболее эффективным считается превентивный, целостный и систематический подход к управлению психосоциальными рисками. Опрос предприятий EU-OSHA по новым и возникающим рискам (ESENER) исследует, как воспринимаются и управляются психосоциальные риски на европейских предприятиях, определяя основные движущие силы, препятствия и потребности в поддержке. Опрос показывает, что психосоциальные риски считаются более сложными и более трудными для управления, чем «традиционные» риски для безопасности и здоровья на рабочем месте. Существует потребность в повышении осведомленности и простых практических инструментах, помогающих справляться со стрессом, насилием и домогательствами, связанными с работой.

    Что можно сделать для предотвращения и управления психосоциальными рисками?

    При правильном подходе психосоциальные риски и стресс, связанный с работой, можно предотвратить и успешно контролировать, независимо от размера или типа бизнеса. С ними можно бороться таким же логическим и систематическим образом, как и с другими рисками для безопасности и здоровья на рабочем месте.

    Управление стрессом — это не просто моральное обязательство и выгодное вложение для работодателей, это юридический императив, изложенный в Рамочной директиве 89/391/ЕЕС, поддерживаемый рамочными соглашениями социальных партнеров о стрессе, домогательствах и насилии на работе на работе.

    Кроме того, Европейский пакт о психическом здоровье и благополучии признает изменяющиеся требования и растущее давление на рабочем месте и призывает работодателей принимать дополнительные добровольные меры для улучшения психического благополучия.

    Хотя работодатели несут юридическую ответственность за обеспечение надлежащей оценки и контроля рисков на рабочем месте, важно, чтобы работники также участвовали в этом. Работники и их представители лучше всех понимают проблемы, которые могут возникнуть на их рабочем месте. Их привлечение обеспечит адекватность и эффективность принимаемых мер.

    EU-OSHA предоставляет обширную информацию и практическую помощь по выявлению, предотвращению и управлению психосоциальными рисками и стрессом, связанным с работой.

    Одна из наиболее неправильно понимаемых областей инвалидности – Фонд прав инвалидов

    Пол Дини, сотрудник программы ФДР, на 9-й сессии Конференции государств-участников КПИ

     

    Если инвалидность является одной из серьезных века, то в этом отношении психосоциальная инвалидность остается одной из самых сложных и неправильно понимаемых областей инвалидности.

    Пол Дини, сотрудник программы DRF

    Пол Дини выступил с докладом на 9 -й -й сессии Конференции государств-участников Конвенции о правах инвалидов, 15 июня 2016 г. Здесь являются его замечания.

    Как человек с биполярным расстройством и человек, работавший в сфере психосоциальной инвалидности, я считаю, что это одна из самых маргинализированных областей инвалидности. Действительно, если инвалидность является одной из самых серьезных проблем в области прав человека в этом столетии, то в этом контексте психосоциальная инвалидность остается одной из самых сложных и неправильно понятых областей инвалидности.

    Лица с психосоциальной инвалидностью сталкиваются со многими формами стигматизации и дискриминации, а также с препятствиями в реализации своих гражданских, экономических, социальных и культурных прав. Эти барьеры усугубляются урбанизацией, усилением незащищенности людей, нищетой, стихийными бедствиями, миграцией, голодом и конфликтами.

    Как я отмечу, дополнительные препятствия создаются дискриминационным законодательством и практикой, лишающей лиц с психосоциальными нарушениями дееспособности и свободы, а также насилием, жестоким обращением, жестоким, бесчеловечным и унижающим достоинство обращением на основании инвалидности.

    Психосоциальная инвалидность отличается тем, что она может быть эпизодической, незаметной и часто плохо идентифицируемой. Это может быть скрыто отдельными лицами или их семьями из-за стыда, отрицания или страха быть запертым и лишенным своих самых основных прав. В странах, где люди с психосоциальными нарушениями являются жертвами репрессивных законов, принудительного заключения, стигматизации и систематических злоупотреблений, этот страх вполне реален.

    Все это не ново. На протяжении всей истории люди с психосоциальными нарушениями подвергались маргинализации, избеганию и демонизации. Мы часто видим психосоциальную инвалидность, связанную с преступностью, отклонениями и содержанием под стражей. Наличие психосоциальной инвалидности по-прежнему используется в качестве основания для исключения людей из въезда в страны, включая США, и других основных свобод, предоставляемых конвенцией об инвалидности.

    Большая часть рассуждений о психосоциальной инвалидности также сформулирована с точки зрения медицины и здоровья. Часть психиатрического сообщества по-прежнему сильно настаивает на том, чтобы рассматривать психосоциальные расстройства в основном как биомедицинские проблемы и проблемы со здоровьем. Многие люди выражают сильную озабоченность в связи с растущим стремлением к чрезмерному назначению антипсихотических препаратов, стабилизаторов настроения и других фармацевтических препаратов в рамках хорошо спланированного глобального стремления увеличить количество лекарств от проблем с психическим здоровьем, что явно продвигает экспансионистскую повестку дня индустрии психического здоровья. а не права личности.

    Проблема здесь в том, что во многих странах в системе доминирует медицинская модель в ущерб правам и качеству жизни. В качестве основного решения рассматривается строительство дополнительных психиатрических больниц. Фундаментальные вопросы, такие как жилье, поддержка, работа, образование, голосование, а также политические и юридические права, редко рассматриваются. Лица с психосоциальными нарушениями находятся в сфере психиатрии, и в этой области их права нарушаются.

    Еще большую озабоченность вызывают страны, которые классифицируют психосоциальную инвалидность как отдельную форму инвалидности, регулируемую законодательством в области психического здоровья, а затем используют это законодательство для отмены многих прав и мер защиты, гарантированных КПИ и такими инструментами, как Конвенция против Пытка.

    В некоторых странах возвращаются ретроградные и драконовские законы о психическом здоровье, которые лишают людей их прав. Возникает вопрос: почему психосоциальная инвалидность рассматривается законом во многих странах как совершенно другая форма инвалидности? Кажется, мы все еще находимся под сильным влиянием многовекового в основном западного законодательства и методов лечения, которые рассматривают психосоциальную инвалидность как отдельный тип инвалидности.

    Во многих странах, где крайне не хватает основных прав и услуг, существует ситуация, когда лица с психосоциальными нарушениями скованы цепями и заключены в тюрьму государством или их семьей вопреки основным правам и законам – иногда на неопределенный срок.

    Это принудительное и жестокое задержание распространено во многих менее развитых и даже в некоторых достаточно развитых странах и было задокументировано Хьюман Райтс Вотч в различных странах.

    В 2006 году на Филиппинах я встретил молодую женщину, страдающую шизофренией. Из-за страха ее семьи перед ее состоянием и отсутствия лечения и поддержки со стороны общества она была прикована к столбу на их кухне в течение 8 лет, где она ела, спала и ходила в туалет. К счастью, благодаря общественной программе психического здоровья она в конце концов освободилась из этой самодельной тюрьмы и жила полноценной, продуктивной жизнью, когда я увидел ее год спустя. Эта история повторяется во многих других странах.

    Фонд защиты прав инвалидов поддержал многочисленные организации людей с психосоциальными нарушениями в разных частях мира, чтобы они начали решать некоторые из этих проблем:

    • В Азии мы поддерживаем Индонезийскую ассоциацию психического здоровья правозащитная группа, которая повышает осведомленность на национальном уровне о заключении большого числа людей с психосоциальными нарушениями по всей стране в не отвечающие стандартам и бесчеловечные учреждения и которая борется за равные права, такие как право голоса.
    • В Тихоокеанском регионе мы поддерживаем Ассоциацию переживших психические расстройства Фиджи — первую организацию, возглавляемую людьми с психосоциальными нарушениями в регионе. Они несут ответственность за привлечение внимания страны и голоса этой группы по мере того, как Фиджи движется к ратификации КПИ, решая такие проблемы, как высокий уровень самоубийств; выселение из семейного жилья и высокий уровень социальной стигматизации.
    • Мы поддерживаем MindFreedom Ghana , группу самозащиты, которая работает над улучшением положения людей с психосоциальными нарушениями, которые закованы в цепи и подвергнуты пыткам в молитвенных лагерях. Эту ситуацию разоблачила Хьюман Райтс Вотч.

    И многое другое.

    • В Африке организация пользователей и выживших после психиатрической помощи Кения провела новаторскую пропагандистскую работу по пересмотру законопроектов о психическом здоровье и юридической помощи в стране, чтобы устранить множество способов, которыми это законодательство в настоящее время дискриминирует людей с психосоциальными нарушениями.

    Во всем мире существует сама КПИ и ее судебная практика по статьям 12 и 14, которые устанавливают основу полного равенства и человеческого достоинства и впервые признают, что психические и эмоциональные страдания или различия людей с психосоциальными нарушениями не Это означает, что другие предположительно более рациональные люди могут взять на себя контроль над нашей жизнью, нашим телом или нашим разумом.

    Серьезная работа проводится во многих странах по альтернативам медицинской модели психического здоровья, и все больше людей, перенесших психиатрическое лечение, возглавляют эту работу и сотрудничают с ней.

    Но необходимо сделать гораздо больше, чтобы вывести людей с психосоциальными нарушениями на тот же уровень, что и остальное общество .

    Так что же должно произойти? Вот мой план из 5 пунктов:

    1. Мировое сообщество должно принять меры для искоренения лишения дееспособности и свободы лиц с психосоциальными нарушениями, а также практики принудительного лечения и недобровольного помещения в больницы или учреждения. Эти обязательства не являются прогрессивными; они являются немедленными и подлежат исполнению в соответствии со статьей 15 КПИ, Свобода от пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.
    2. Мы должны признать, что, в соответствии со статьей 12 КПИ, лица с психосоциальными нарушениями имеют право на равное признание в соответствии с законом . Департамент ООН по социальным и экономическим вопросам, как часть Секретариата КПИ, должен нести ответственность за обеспечение того, чтобы государства знали свои обязательства в соответствии со статьями 12, 14 и 15 КПИ
    3. Штатам следует принять меры по отмене или изменению законодательства в области психического здоровья, не соответствующего CRPD . Государствам следует принять меры к тому, чтобы лица с психосоциальной инвалидностью были включены в единые национальные законы об инвалидности или национальные законы о здравоохранении, которые поддерживают, а не лишают их прав.
    4. Как человек с психосоциальной инвалидностью я отмечаю, что на конференциях и вообще дискуссию о лечении лиц с психосоциальной инвалидностью по-прежнему ведут профессионалы, а не сами люди с инвалидностью. Кажется, это противоречит центральным темам включения и участия, о которых мы много слышали в COSP. Организации лиц с психосоциальной инвалидностью должны быть наделены полномочиями, особенно в менее развитых странах, для того, чтобы выступать в качестве лидеров и отстаивать свои права. Сюда входит Всемирная сеть пользователей и выживших после психиатрии, с которой, несмотря на то, что она является выдающейся группой самозащиты по этому вопросу, не проводились широкие консультации в преддверии этой сессии.
    5. Нам необходимо разрушить укоренившуюся стигму и дискриминацию в отношении этой группы – в обществе в целом, в средствах массовой информации, в системе правосудия, даже в сфере инвалидности, а также в законодательстве и политике в отношении инвалидности, чтобы обеспечить людям с психосоциальными нарушениями предоставляются те же права, что и любому другому человеку, вместо того, чтобы эти права были лишены правительств, законов или профессий.

    Если есть что-то, чему я научился, живя с биполярным расстройством и работая в этой области, так это то, что основным ограничением для людей с психосоциальными нарушениями является не наша инвалидность, а множество барьеров, которые общество, институты и даже государства воздвигают в перед нами.

    Итак, вместо того, чтобы постоянно пытаться изменить себя, нам нужно начать менять отношение общества и государства к нам.

    Что такое психосоциальная поддержка? | ПАПИРУС

    Смотреть видео: Дети, беженцы, вопросы «Каково это, когда у тебя нет дома?»

    Благотворительный призыв The Guardian, Guardian и Observer 2016, Дети, беженцы, вопросы: «Каково это, когда у тебя нет дома?» — видео, https://www.theguardian.com/ (10.02.2018) .

    Психосоциальный

    Термин «психосоциальный» относится к динамической взаимосвязи между психологическим аспектом личности и социальным аспектом личности. Психологическое измерение включает в себя внутренние, эмоциональные и мыслительные процессы, чувства и реакции, а социальное измерение включает отношения, семейные и общественные сети, социальные ценности и культурные обычаи. «Психосоциальная поддержка» относится к действиям, направленным на удовлетворение как психологических, так и социальных потребностей отдельных лиц, семей и сообществ. (Психосоциальные вмешательства. Справочник, стр. 25). личности и сообщества. Психосоциальная поддержка способствует восстановлению социальной сплоченности и инфраструктуры».

    Национальные общества Красного Креста и Красного Полумесяца проводят мероприятия по оказанию психосоциальной поддержки на уровне общин, которые основаны на идее о том, что если люди получат возможность заботиться о себе и друг о друге, их индивидуальная и общественная уверенность в себе и ресурсах улучшится. Это, в свою очередь, будет способствовать положительному восстановлению и укрепит их способность справляться с трудностями в будущем.

    • Прочтите о психосоциальной поддержке: Международная федерация обществ Красного Креста и Красного Полумесяца. https://www.icrc.org/en

    Психосоциальная поддержка может быть как профилактической, так и лечебной. Он является профилактическим, поскольку снижает риск развития проблем с психическим здоровьем. Она является лечебной, когда помогает отдельным лицам и сообществам преодолеть и справиться с психосоциальными проблемами, которые могли возникнуть в результате шока и последствий кризисов. Эти два аспекта психосоциальной поддержки способствуют формированию устойчивости перед лицом новых кризисов или других сложных жизненных обстоятельств. (Психосоциальные вмешательства. Справочник, стр. 25-26.)

    Что такое психосоциальное благополучие?

    Устав Всемирной организации здравоохранения определяет здоровье как «состояние полного физического, психического и социального благополучия», а не просто «отсутствие болезней или физических дефектов».

    Психосоциальная рабочая группа предполагает, что психосоциальное благополучие отдельных лиц и сообществ лучше всего определяется тремя основными областями:

    Человеческие способности относится к физическому и психическому здоровью и конкретно рассматривает знания, способности и навыки людей. Определить собственные человеческие способности человека — это то же самое, что осознать его или ее собственные сильные стороны и ценности.

    Социальная экология относится к социальным связям и поддержке, включая отношения, социальные сети и системы поддержки человека и общества. Психическое здоровье и психосоциальное благополучие зависят от сплоченных отношений, которые способствуют социальному равновесию.

    Культура и ценности относится к культурным нормам и поведению, которые связаны с системами ценностей в каждом обществе, а также с индивидуальными и социальными ожиданиями. И культура, и системы ценностей влияют на индивидуальные и социальные аспекты функционирования и, таким образом, играют важную роль в определении психосоциального благополучия.

    Психосоциальное благополучие зависит от способности использовать ресурсы этих трех основных областей в ответ на вызов пережитых событий и условий. Психосоциальная рабочая группа предполагает, что сложные обстоятельства, такие как кризисы, истощают эти ресурсы, что приводит к необходимости внешней помощи и помощи для восстановления индивидуального и коллективного психосоциального благополучия.

    Психосоциальное благополучие ощущается как в личном индивидууме, так и в социальной интерактивной сфере, а также под влиянием внешних факторов, таких как средства к существованию, жилье и физическое здоровье, как показано в приведенной ниже модели. (Психосоциальные вмешательства. Справочник, стр. 26-28.)

    Источник: Психосоциальные вмешательства. Справочник. Международная федерация обществ Красного Креста и Красного Полумесяца. 2009. http://pscentre.org/wp-content/uploads/PSI-Handbook_EN_July10.pdf

    Межведомственный постоянный комитет (МПК) является основным механизмом межведомственной координации гуманитарной помощи. Это уникальный форум с участием ключевых гуманитарных партнеров ООН и не-ООН. МПК был создан в 1992 году для усиления гуманитарной помощи.

    Источник: Руководство МПК по психическому здоровью и психосоциальной поддержке в чрезвычайных ситуациях. 2007.
    http://www.who.int/mental_health/emergencies/guidelines_iasc_mental_health_psychosocial_june_2007.pdf

    Задумайтесь: исходя из этих определений, что означает психосоциальная поддержка?

    Смотреть «Игру жизни: история Шарифа»

    Прочитать историю афганского мальчика

    «Когда мне было два года, моя семья и я бежали от войны в Афганистане в Иран, где я вырос. Однако это была не наша страна, и когда ситуация в Иране ухудшилась, а ситуация в Афганистане улучшилась, мы отступили. Жизнь там была тяжелой и война пришла в то место, где мы жили. Мы не могли вернуться в Иран и не хотели ехать в Пакистан, где ситуация плохая. Единственным выходом было попытаться поехать в Европу. Добравшись до Турции, мы отделились друг от друга. Моим родителям не повезло, их схватила полиция и отправила обратно в Афганистан. Мне удалось попасть в Грецию». (Мужчина, 22 года)

    Источник: Björklund, K. 2015. Несопровождаемые несовершеннолетние беженцы в Финляндии. Проблемы и передовой опыт в скандинавском контексте. Турку: Институт миграции.

    Поразмышляйте: Что может означать психологическая поддержка в этих случаях?

    В Финляндии несовершеннолетние без сопровождения взрослых, получившие вид на жительство, проживают в семейных общежитиях. Министерство экономики и занятости Финляндии опубликовало Справочник по психосоциальной поддержке в семейных групповых домах (2017 г.).

    Прочитайте, как организована психосоциальная поддержка в семейных групповых домах:

    Психосоциальная поддержка: поддержка развития, профилактика расстройств и лечебная деятельность.

    Ключевые принципы:

    • психосоциальная поддержка должна быть интегрирована в повседневную жизнь
    • основная идея заключается в том, что каждый ребенок или молодой человек является личностью
    • в коррекционной деятельности: сотрудничество со специализированными службами, а также лечение при необходимости
    • конфиденциальные отношения между работником и молодым человеком необходимы
    • активное присутствие работника и совместная работа
    • регулярный распорядок дня влияет на чувство безопасности

    Источник: http://julkaisut.valtioneuvosto.fi/bitstream /handle/10024/80624/8_TEMoppaat_Ilman_huoltajaa_alaikaisten_psykosos_tukeminen_05092017.pdf?sequence=1&isAllowed=y

    Основные моменты при работе с молодыми лицами, ищущими убежища, и беженцами (возраст 13-30 лет):

    Мерри Ранникко , женщина, Сосионом, работающая в семейном приюте в Сало, Финляндия:

    1. Воспитание и забота – обеспечение повседневной жизни: питание, сон/отдых, одежда, базовая безопасность, достаточная близость и присутствии взрослого.
    2. Возможность проявить свои сильные стороны – например, бросить вызов спортивным или художественным интересам или компетентности в нужных хобби. Замечайте и хвалите!
    3. Поддержка инклюзивности – домашние собрания, на которых молодые люди выслушиваются и обсуждаются, личные консультации, направленные на диалог и выслушивание молодежи и т. д.
    4. Взаимодействие, основанное на взаимном уважении – осознание сотрудником собственных предубеждений и культурного происхождения и постоянное отражение этих вопросов.
    5. Уважение собственной религии и культуры молодежи и поощрение ее/ее к сохранению своих корней и собственной культуры – например, с помощью вечеринок, еды, мероприятий и т. д. и предоставление возможности участия в них.  

     

    Тату Ийзаккила , мужчина, общественный педагог, работает в семейном групповом доме в Турку, Финляндия:

    1. Исправить основы (повседневная жизнь). Безопасное, уютное место, где каждый может расти, с безопасными взрослыми.