Социальная агрессия: Что такое бытовая агрессия? | Организация Объединенных Наций

Агрессия подростка — закономерность — Департамент труда и социальной защиты населения города Москвы

Агрессия подростков — крайне неприятное, но при этом закономерное и естественное явление. Не зря подростковый возраст называют переходным, в этот период ребенок переходит из детства во взрослую жизнь, меняется не только физиологически, но и психологически. Агрессия подростков — это признак внутреннего дискомфорта и неумения владеть своими эмоциями. Разобраться в причинах агрессивного поведения ребенка и способах его преодоления поможет психолог семейного центра Истоки Наталья Овинникова.

Многие считают и даже сами родители, что именно они виноваты в агрессивном поведении ребенка. Да, бесспорно многое зависит от семьи, но почему именно в современном мире агрессия стала очень явной проблемой, которая раньше встречалась не так часто. Потому, что влияние извне оказывает огромную роль. Это и то, что показывают по телевизору и интернет и гаджеты, на почве которых возникают конфликты и с маленькими детьми.

Ведь если отобрать телефон/планшет/ноутбук даже у 6-летнего ребенка вы столкнетесь с истерикой, которая является своего рода проявлением агрессии.

Существует несколько внутрисемейных причин проявления агрессии:

— Гиперопека. В подростковом возрасте ребенок хочет, чтобы ему давали как можно больше свободы. Конечно не нужно пускать все на самотек, но и давить и опекать не нужно. Отпустите немного!

— Попытка привлечь к себе внимание. Мама и папа часто заняты на работе, а в подростковом возрасте совершенно по-другому ощущается чувство одиночества и ненужности.

— Переключение внимания, уход от проблем. Проблемы в школе, с учителями, конфликты дома, неумение выстраивать отношения со сверстниками, первая несчастная любовь? Простой способ переключиться (или переключить внимание другого человека на свое агрессивное поведение).

— Появление второго ребенка. Ревность.

— Насилие в семье, как физическое, так и психическое. Встречаются семьи, где все должно быть четко так, как говорит один из родителей, он использует авторитарный стиль воспитания, говорит, как стоит делать, как одеваться, куда поступать учиться, но не понимает, что ребенок достигший подросткового возраста может этого не хотеть.

— Нехватка/отсутствие денежных средств в семье. В подростковом возрасте ребенок особенно зависит от мнения окружающих, а отсутствие у него нового мобильного, красивых вещей и мощного компьютера, приводит к сильным внутренним конфликтам. Обратная сторона такой причины агрессии — богатство, которое сопровождается вседозволенностью, и также может провоцировать нарушения поведения.

Методы решения проблем, связанных с агрессивным поведением ребенка, разнятся в зависимости от возраста ребенка. В младшем возрасте агрессия ребенка находит выход в основном в семье: у маленького ребенка просто нет иного окружения. Агрессия подростков направлена не только на членов семьи, но и на сверстников, и даже на «чужих» взрослых (например, учителей). Последнее встречается в современном мире все чаще и чаще к сожалению.

Итак, первое и основное правило, которое поможет справиться с данной проблемой — не проявлять агрессию самому или же не отвечать агрессией на агрессию. Вместо того, чтобы успокоить ребенка, родительская агрессия зачастую вызывает эффект «снежного кома», только усугубляя ситуацию. Так что возьмите себя в руки.

Постарайтесь выработать оптимальный стиль воспитания (если вы по какой-то причине не сделали этого раньше). Одинаково плохи и авторитарный стиль (чрезмерно жесткий, не учитывающий мнение и желания ребенка), и попустительский (когда родителям, грубо говоря, плевать на ребенка, и он растет сам по себе), и непоследовательный (родители накладывают запреты, а потом забывают о них, дают ребенку обещания, но не выполняют). Оптимальным является принимающий стиль воспитания: несмотря на то, что окончательные решения принимают взрослые, они учитывают мнение и желания ребенка. Если родители и накладывают запреты — то они понятны ребенку. Никаких «Нет, потому что я так сказал(а)!», старайтесь объяснять подростку «Этого делать нельзя, потому, что приведет к определенным последствиям и т.д.»

Агрессия подростков может быть направлена в другое русло. Иногда спорт и/или творчество помогают очень хорошо справится с агрессией и осознать, как правильно себя вести в обществе. Кроме того, самовыражение через хобби, победы и достижения могут помочь ребенку избавиться от внутреннего дискомфорта, низкой самооценки, устранив таким образом первопричину агрессии.

И в завершении хочу подсказать, есть отличный и беспроигрышный способ — обычный спокойный разговор с вашим ребенком. После того, как «страсти» улягутся, эмоции после конфликта остынут, подойдите к ребенку и предложите спокойно поговорить и вместе найти причину, по которой он(а) агрессирует. Это поможет подростку понять, что:

1. Вам не наплевать,
2. Вы хотите помочь,
3. Возможно реально поможете разобраться с данной проблемой.

Поверьте, ребенку самому совсем не комфортно постоянно находиться в состоянии агрессии. Берегите себя и своих детей!

Пресс-служба Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы

Подростковая агрессия

«Подросток становится агрессивным не в один миг. До того, как ситуация накаляется до предела, обычно проходят месяцы, а то и годы переживаний, боли и одиночества. С помощью социальных роликов мы хотели рассказать о причинах подростковой агрессии и подсказать родителям, как справиться с этими непростыми ситуациями. Мы рекомендуем в самых сложных вопросах воспитания обращаться к порталу «Я – родитель». На его страницах можно найти полезную информацию о проблемах в детско-родительских отношениях, а также получить консультацию психологов», – рассказала председатель правления Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, Марина Гордеева.

Социальная реклама, которая совсем скоро будет демонстрироваться в эфире федеральных теле — и радиоканалов и на тематических интернет-площадках, призывает родителей в конфликтных ситуациях проявлять терпение и быть более внимательными к своим детям. «Успейте заметить, успейте услышать, успейте увидеть, о чем молчит подросток!», — призывают создатели видеороликов. И тогда вы сохраните главное в жизни – уважение и доверие своих детей. И не пропустите ситуации, которые могут привести ребенка к травме или беде.

Портал «Я – родитель»

Портал WWW.YA-RODITEL.RU – это популярная интернет-площадка для любящих родителей, ищущих самую актуальную и полезную информацию о воспитании детей. Здесь папы и мамы могут получить консультацию психолога, юриста и другого специалиста, почитать любопытные статьи и целые книги в виртуальной библиотеке, посмотреть в разделе «Медиа» видеоуроки на самые разные темы. А если захочется – пообщаться на форуме с другими родителями или завести свой блог.

Еще один видеоролик переносит зрителя урок физкультуры, на котором дети и взрослые бросают друг другу мяч, озвучивая при этом свои переживания. «Меня никто не понимает», «Я некрасивая», «Я уже взрослый! Хватит меня контролировать!», – говорят дети.

«Да разве это проблемы!», – парирует родитель. И вдруг один из пап прерывает обмен негативными репликами и предлагает обсудить волнующие сына проблемы

.

Крайне актуальным проблемам сегодняшнего современного общества — трудностям взаимоотношений подростков со сверстниками, родителями, педагогами, всплескам агрессии, случающимся в переходном возрасте, посвящена новая серия видеороликов социальной рекламы, главным героем которой стал заслуженный артист России, актер театра и кино Андрей Леонов. Игровой мини-сериал создан Фондом поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации.

В социальной рекламе современным родителям подскажут, как понять, где обрывается ниточка взаимопонимания с ребенком. Как сделать все возможное, чтобы не запустить проблему, с которой подростку тяжело справиться самостоятельно, как уберечь взрослеющего человека от трагических ошибок, последствия которых необратимы.

По сюжету события в видеороликах разворачиваются на школьных уроках. Но не обычных. В этой школе обучаются родители. В одном из роликов учитель, в роли которого выступает Андрей Леонов, на уроке географии, выясняет, хорошо ли знают папы и мамы своего ребенка. И, несмотря на уверенность одной из мам, выясняется, что родители знают лишь малую часть жизни своих взрослеющих чад.

События третьего ролика разворачиваются на уроке иностранного языка. Родители и дети в споре или конфликте словно говорят на разных языках, не понимая друг друга. В видеоролике родители вместе с педагогом разбирают, что на самом деле означают агрессивные фразы, такие как «Меня все достало!» За этим может скрываться страх не оправдать ожидания родителей и учителей, чрезмерное давление и контроль со стороны родителей, переутомление из-за высокой нагрузки.

Windows (*

Круговорот агрессии: как понять преступников и предсказать их поведение

Что превращает жертву насилия в агрессора, почему мы пытаемся выделить отличия преступника от себя, и как сформировать новую телесную реакцию на страшные события — разбираемся вместе с психологами YouTalk

Новости о публичных пытках, перестрелках на улицах или нападениях на мирных жителей всегда шокируют нас своей жестокостью и неожиданностью. Мозг требует объяснений и строит планы того, как избежать подобных ситуаций в будущем. Комментарии под новостями о преступлениях разбирают преступника по косточкам: от его психологических травм до национальности и принадлежности к определенному классу. Мы поговорили с психологами YouTalk, чтобы понять, почему мы каждый раз так заинтересованы фигурой агрессора и пытаемся приблизиться к этому образу мысленно, даже если он приводит нас в ужас. Вот главные вопросы, которые мы с ними обсудили:

1. Как мы реагируем на необоснованную агрессию.
2. Как наши попытки объяснить происходящее стигматизируют проблемы с ментальным здоровьем.
3. Наличие насильственной травмы у человека повышает вероятность того, что он пойдет на агрессивное преступление?
4. Можем ли мы предсказать бесчеловечное преступление заранее?

Реакция на агрессора

Рассказы о необоснованной жестокости нас пугают. В попытках понять мотивы преступника, мы пытаемся «обесчеловечить» его, отделить от группы людей, связанных рамками социума. Это оказывает влияние не только на наше видение агрессора, но и на все общество.

Почему нам так важно выделить то, что отличает агрессора от нас?

Под новостями мы часто видим комментарии о ментальном здоровье агрессора, о его религиозных и этнических особенностях. Кажется, будто комментаторы стараются найти как можно больше различий между собой и преступником.

Галина Лайшева, кандидат психологических наук, научный консультант онлайн-сервиса YouTalk, клинический психолог, семейный психотерапевт:

«Дегуманизация другого и отделение себя от него — это защитный механизм. Примечательно, что этот же механизм присутствует и у самого агрессора. Применение насилия обычно требует отсутствия эмпатии, для этого другой должен предстать бесчувственным, глупым, «не таким как мы», не испытывающим такой же боли и страданий. Это работает и в пропаганде при создании образа врага, это случается и в межличностных отношениях («они — биомусор», например).

В случае объяснения чужой агрессии мы не готовы признать собственную злость, поэтому мы «защищаемся» от нечеловеческих других. Так наша агрессия находит выход в контексте этой «защиты» — всех закрыть, запретить, лишить прав».

Валентин Оськин, гештальт-терапевт, супервизор и консультант онлайн-сервиса психологической помощи YouTalk:

«Такая реакция возникает из страха. За собственную жизнь, жизнь детей и близких. Это попытка рационализировать происходящее, чтобы отгородиться от ситуации, потому что она ужасна, она пугает, и если ее не рационализировать, есть большой риск повредиться психически (особенно если люди вовлечены в это напрямую). В психических защитах нет ничего плохого, защищаться от переживаний и страха — нормально. Но зачастую видно, что из этих защит люди не пробуют смотреть дальше, они в этом осуждении замирают. Простая рационализация не помогает полностью понять и прожить ситуацию. Чтобы двигаться дальше, стоит задуматься о глубинных причинах, о том, что происходило с этим человеком, как мы к этому относимся и как жить с этим».

Галина Лайшева:

«На мой взгляд, здесь есть сильная связь с уровнем инклюзивности в социуме — чем больше групп включаются, кооптируются в общественную жизнь, тем более демократичным и многоголосым становится общество. Так авторитарная единственная точка зрения теряет монополию, а уровень принятия повышается. Все равно какие-то «другие» всегда найдутся, при любом уровне толерантности. Эти другие — всегда хуже, и не «мы». Просто так работают механизмы объединения людей в группы: феномен ингруппового фаворитизма, где мы предпочитаем своих, останется в любом случае. Суть в том, что этих «своих» может быть больше, если уровень инклюзии выше».

Как наши попытки объяснить происходящее стигматизируют проблемы с ментальным здоровьем

Почему мы стигматизируем людей с определенными качествами, пытаясь объяснить мотивацию преступника?

Ксения Щербинина, психолог и юнгианский аналитик онлайн-сервиса психологической помощи YouTalk:

«Такие ЧС, как, например, нападения на школы, подрывают в нас чувство безопасности и защищенности, разрушают привычную картинку реальности, где можно спокойно ходить в школу и быть уверенным, что вернешься из нее целым и невредимым.

Когда такое происходит, мозг всегда ищет объяснение. Кажется, что если мы сейчас поймем, почему это произошло и кто виноват, то сможем избежать таких трагедий в будущем. Разумеется, когда начинаются поиски виноватых, начинается и стигматизация. Ярлык «он просто псих» или «больной человек» может сильно ранить людей с психиатрическими диагнозами. На деле это упрощение приносит облегчение только тем, кто эту стигму создает.

В реальности же грань между нормой и патологией довольно подвижная. К сожалению, мы часто сталкиваемся с тем, что люди с виду тихие и спокойные получают разрешение на оружие и идут убивать. А те, кто выглядит буйно и агрессивно, оказываются довольно безобидны».

Валентин Оськин:

«Общественная реакция на такие события всегда будет повышать степень стигматизации и самостигматизации людьми, которые обладают похожими на агрессора характеристиками. Например, на людей с разными особенностями поведения и здоровья — на них обращается внимание и оно не положительное, но и не осуждающее, а настороженное. Самое грустное здесь, что люди, которые сами обладают разными трудностями с ментальным здоровьем, не исключены из этого информационного потока, они это слышат, начинают про это думать и примерять на себя. Кто-то пропустит это мимо ушей и не примет на свой счет, а кто-то может этим впечатлиться и начать переживать по этому поводу: «может быть я чего-то не замечаю в своем поведении, и я опасен или у меня есть диагноз». Такие размышления и идеи приводят к тому, что состояние и так страдающего человека еще больше ухудшается. Получается, будто в нашем обществе нет другого механизма и реакции на такие события, кроме большого испуга и порицания».

Галина Лайшева:

«Такие события вызывают сильный страх и ощущение угрозы. И если причины кроются в безумии и активно обсуждаются именно с позиций болезни, возникает идея «закрыть» тех опасных больных, кто может так внезапно разрушить привычный ход вещей. Это усиливает существующую проблему ПНИ (психоневрологических интернатов.  — РБК Тренды), абсолютно непрозрачных для общественного контроля и скрытых от глаз буквально. Это же усложняет процессы возвращения дееспособности — пересмотра диагнозов и оценки улучшения состояния, чтобы человек мог вернуться в общество и иметь доступ к реабилитации. В итоге получается порочный круг: мотивация и когнитивные возможности снижаются из-за болезни, а внешняя среда подкрепляет уменьшение активности, так как всем спокойнее, если человек сидит дома или даже в специальном закрытом месте.

Стигматизация в этом случае создает образ буйного сумасшедшего, опасного для окружающих и не отдающего себе отчет в собственных действиях. А это не очевидно — для установления вменяемости нужна судебная психолого-психиатрическая экспертиза, ведь сам по себе диагноз не служит объяснением. Психические расстройства не однородны и, хотя связаны со значительным внутренним дискомфортом и страданием, далеко не всегда нарушают восприятие реальности и ведут к агрессии в поведении».

Старые травмы и новые триггеры

Насильственный опыт, полученный ранее, школьная травля и буллинг — мы обсуждаем их значимость каждый раз, когда происходит публичный акт агрессии. Кажется, что если мы поймем бэкграунд преступника, то сможем предотвратить подобное и в будущем.

Влияет ли наличие насильственной травмы или опыта буллинга влияет на то, пойдет человек на агрессивное преступление или нет?

Валентин Оськин:

«Буллинг, как и насилие в семье, не обязательно является тем фактором, который заставляет человека творить зло. Часто у детей, которые учатся в школе и подвергаются травле и насмешкам, заблокирована их внутренняя агрессия. Она, безусловно, есть, ведь любое насилие порождает желание защититься, но выразить ее они не могут.

Психологическая работа строится на том, чтобы этим детям (или уже взрослым) помочь научиться выражать эту агрессию, — не для того, чтобы отомстить обидчику, но чтобы освободить боль, которая за этим лежит. Это поможет человеку вылечить это место, «пройти травму», и установить контакт с агрессией, чтобы он мог за счет нее защищаться в будущем, не допуская собственной травматизации. Конечно, случается, что люди, над которыми очень сильно издевались и делали ужасные вещи, и сами позже становятся агрессорами. Но в моей практике при детальном рассмотрении оказывалось, что должны иметься дополнительные факторы помимо насилия. Например, у человека не было того, кто его поддерживал и защищал, было такое колоссальное ощущение безнадежности и безысходности, что ему ничего и не осталось, кроме того, как получить возмездие за эту боль. И то это практически исключительный случай».

Галина Лайшева:

«Про насильственные травмы и буллинг говорят многие исследования, но они не являются специфичными именно для внешней агрессии. Пережитое насилие в разных формах (семейное и школьное, физическое, психологическое и, отдельно, сексуальное) является фактором развития психического неблагополучия в принципе — и депрессий, и трудностей в построении отношений, и сниженной толерантности к стрессу, и к сексуальным проблемам.

Насилие разрушает ощущение безопасности и возможности контролировать свое тело и психику, подрывает доверие к другим людям и лишает веры в свои силы и в то, что хорошее может происходить. Даже если никакой конкретный диагноз не ставится, насилие серьезно ухудшает жизнь и склонно повторяться дальше и дальше».

Ксения Щербинина:

«Почему люди вырастают и идут на такое — убивать людей, устраивать взрывы и так далее — тут, к сожалению, тоже нет однозначных ответов. Безусловно, есть исследования и статистика о том, что люди, у которых уже есть в опыте насилие или буллинг, в большей степени предрасположены к таким действиям. Но, опять же, не всегда, и опять же, есть те, у кого нет подобного опыта, но они совершают страшные преступления.

Если мы говорим про широкий общественный контекст, то, конечно, насилие порождает насилие. Когда ребенок сталкивается с ним в своей жизни — будь то насилие эмоциональное или физическое, у него откладывается в голове некая установка, что тот, кто сильный, — тот может издеваться, ударить, оскорбить, унизить, как-то доминировать над слабым. И это страшная парадигма, которая есть и в нашей стране, и во многих других странах. Конечно, мы сталкиваемся с эмоциональным насилием и в школе, и в семьях, и в медицинской сфере. К сожалению, пока это неотъемлемая часть нашей реальности.

Мне не хочется скатываться в обвинения, потому что это наше историческое наследие, от которого сложно избавиться по щелчку пальцев, у нас есть в опыте концлагеря, репрессии, и это то, что передается из поколения в поколения. Если хочется сделать какие-то выводы из подобных трагедий, то, конечно, хорошо бы начинать с себя и минимизировать насилие в своей семье и окружении».

Получается, предсказать, что может спровоцировать человека на такой акт агрессии, мы не можем?

Валентин Оськин:

«Даже если человеку приходит в голову некая мысль о «возмездии», которая затем формируется в идею, ему не так легко перешагнуть через себя. Никто не отменял социальные стереотипы и установки — их тяжело переломить. Человек понимает, что он нарушает закон, переступает через правила, то есть он должен внутри себя сломать эти устои, которые в нас всех появляются с детства. Представления о поведении в обществе, о нормах, границах, добре и зле — они есть у всех. Просто в некоторых состояниях души человек может их проигнорировать или сломать, и тогда он может правда пойти на преступление. Но это сделать очень сложно, человек должен быть доведен до отчаяния».

Ксения Щербинина:

«Мы не можем говорить здесь об однозначных причинно-следственных связях. Может быть и шутинг без буллинга, и буллинг без шутинга, и то же самое и с психическими заболеваниями. Нет такой формулы «буллинг + психическое заболевание = шутинг». У преступников в такой ситуации часто бывает иллюзия собственной грандиозности, — некая идея о возмездии. Иногда это действительно связано с травлей, которая была раньше, или с насилием, иногда это просто механизм компенсации. Есть базовое чувство собственной неуспешности, которое компенсируется таким мифом о том, что на самом деле «я великий, я — Бог, который может решать, кому жить и кому не жить на этой Земле».

Галина Лайшева:

«Многие поспешно списывают агрессивные атаки на приступ психоза. Однако именно грандиозность предполагает отделение себя от других, лишенных чувств и достоинства людей, и разрешает агрессию к ним. Это происходит вследствие потери контакта с реальностью и сильного эмоционального переживания. Если говорить о психозе, то триггером для него может выступать как какой-то сильный стресс (потеря, разочарование, столкновение с невыносимой информацией и так далее) или непривычная нагрузка (участие в медитациях и тренингах), так и внутренние болезненные процессы, предсказать которые без контроля врача и препаратов опять же очень трудно».

Горячие линии экстренной психологической помощи:

+7 (499) 216-50-50 и +7 (495) 989-50-50

+7 (800) 2000-122

+7 (499) 901-02-01

• Помощь пережившим домашнее насилие от центра «Насилию.нет» (включен в реестр НКО, выполняющих функцию иноагента)

+7 (999) 916-30-00

+7 (800) 101-65-47

+7 (499) 173-09-09

Символическая агрессия в межэтнической коммуникации: элементы методологического конструкта исследования

Сериков А. В. Влияние уровня гражданской идентичности на экстремизацию межнациональных отношений в регионе // Вестник Российской академии естественных наук. 2013. № 3.

Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб., 2007.

Банщикова Т.Н. Агрессия как понятийный конструкт: объяснительные характеристики и виды // Концепт: научно-методический электронный журнал. 2013. № 8 (август) [Электронный ресурс]. URL: http://e-koncept.ru/2013/13169.htm (дата обращения: 18.08.2004).

Семенюк Л.М.Психологические особенности агрессивного поведения подростков и условия его коррекции. М., 2003.

Агапов П.В. Социальная агрессия: традиции исследования проблемы (от К. Лоренца к Э. Фромму) // Личность. Культура. Общество. 2008. Вып. 5-6 (44-45).

Берковиц Л. Агрессия, причины, последствия и контроль. СПб., 2007.

Петренко Р.А. Способы предотвращения и редуцирования агрессии человека в концепции Л. Берковица // Экономические и гуманитарные исследования регионов. № 2.

Курбатова Т.Н. Самореализация и агрессия // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 16: Психология. Педагогика. 2011. № 2.

Касумов Т.К. Метафизика агрессии: смыслы и внутренний опыт // Вестник Московского государственного открытого университета. Серия «Экономика и право». № 3 (5).

Курочкина Л.Я., Шагако Д.С. Агрессия и насилие как актуальные факторы возникновения проблем в процессе межчеловеческой коммуникации // Вестник Ярославского государственного университета. Гуманитарные науки. 2011. № 1 (15).

Румянцева Т.Г. Понятие агрессивности в современной зарубежной психологии // Вопросы психологии. 1991. № 1.

Мутагиров Д.З. Ксенофобия как социальное явление // Вестник Санкт- Петербургского университета. Серия 6. Вып. 1.

Поляков Е.М. Конфликт, агрессия и насилие: концептуальная взаимосвязь // Вестник Омского университета. 2013. № 3 (69). С. 201.

Барбашин М.Ю. Институты и этногенез: институциональное воспроизводство этнической идентичности в локальных сообществах. Ростов н/Д., 2012.

Шнирельман В.А. Ксенофобия, новый расизм и пути их преодоления // Гуманитарная мысль Юга России. 2005. № 1. С. 7.

Уровень молодежной агрессии достиг опасной черты — Российская газета

В распоряжении редакции оказался доклад, подготовленный Институтом социологии РАН. Тема — одна из самых злободневных. В канун Дня защиты детей ученые говорят про тех ребят, от которых общество само вынуждено защищаться: речь в их докладе идет об агрессивных и фанатичных подростках.

Дети, кто бы спорил, цветы жизни. Вопрос — какие именно. Чертополох тоже цветет. И многие современные подростки очень напоминают этот колючий и упрямый сорняк. Поколение «А» от слова «агрессия» — так часто именуют героев леденящих душу рассказов о детях-преступниках, об участниках массовых драк, о подростках, которые издеваются над сверстниками и выкладывают видеосъемки в Интернет…

Сколько ни возмущайся, сколько ни хватайся за сердце, решить проблему вряд ли удастся, если не докопаться до корней «чертополоха». Это попытались сделать ученые из Института социологии РАН. Четко, последовательно, на трехстах страницах подробного объемистого доклада. Совсем без эмоций — не удалось, слишком кричащие цифры и факты выявились в ходе опросов.

Детки, как из клетки

Поведение, которое отклоняется от общепринятых норм, называют научным термином «девиантное» (в советские времена говорили — «антиобщественное»).

Это может быть алкоголизм, наркомания, склонность к разного рода преступлениям, к хулиганству, к насилию или, наоборот, к самоубийству и т.д. Вариантов, увы, хватает.

Начиная с 2005 г. сотрудники Института социологии РАН проводили во многих больших и малых городах России опросы «трудных» и обычных подростков-старшеклассников, их родителей и учителей, а также воспитанников Белореченской мужской колонии для несовершеннолетних. Исследования вели как традиционным способом личного интервью, так и в режиме онлайн в сети Интернет.

Выводы не слишком-то радостные. За последние годы подростки стали чаще употреблять алкоголь и наркотики, в том числе «тяжелые», проявлять агрессивность, совершать преступления. Социологи на основании своих исследований заключили: в России так и не удалось создать эффективную систему борьбы с подростковой преступностью.

Доля «законопослушных» подростков с 2006 по 2010 г. снизилась почти вдвое: с 32 до 15% от общего числа опрошенных. И наоборот: несовершеннолетние, которые периодически нарушают «нормы общежития» — дерутся, пьют, курят, воруют, хулиганят — это уже не 58%, как раньше, а целых 69%. И если 8 лет назад к числу «трудных» можно было причислить лишь каждого десятого подростка в России, то сейчас это уже каждый шестой (16%).

В ходе исследований выяснилось, что среди школьников 10-11-х классов почти половина (48%) имеет опыт участия в драках (то же самое указали в своих ответах 21% 7-9-классников, то есть каждый пятый подросток). Что такое вандализм, могут сказать с полным знанием дела и на личном опыте 43% старшеклассников и каждый десятый человек с «неоконченным средним». Каждый пятый старшеклассник (20%) и вдвое меньше их младших товарищей совершали мелкие кражи из магазинов. Очень тревожная цифра: 14% старших школьников и 2% 7-9-классников поставили галочку в строке «избиение с группой человека». По 2-5% признались социологам, что совершали кражу кошелька или сумочки, угоняли чужой велосипед или скутер, что-то похитили из чужого автомобиля.

Самые частые преступления, которые совершают подростки, — это кражи, уличные грабежи, хулиганство. Особенно тревожит то, что в последнее время несовершеннолетние успешно «осваивают» вполне взрослый криминал: торговлю оружием и наркотиками, рэкет, сутенерство, разбойные нападения. Они не останавливаются перед тем, чтобы пытать своих жертв, калечить и убивать их. Юные бандиты проявляют сейчас гораздо большую изобретательность и жесткость, чем в прежние времена. Причем их отличительная черта — то, что они обычно собираются в «стаи», и примерно в 2,5 раза чаще, чем взрослые, совершают именно групповые преступления. Так, при опросе осужденных в Белореченской колонии для несовершеннолетних 58% подростков сказали, что в момент совершения преступления действовали в компании со сверстниками, еще 15% указали, что в этот момент в их «группе» были взрослые.

Аморальный кодекс

Почему они такими становятся? Чего нашему «чертополоху» не хватает? Прежде всего — разума, знаний и здоровья. Это, как правило, неблагополучные и нездоровые дети. Например, среди респондентов из колонии почти треть (30%) учились в коррекционной школе. Причем дело не только в «генетике»: большинство болезней этих детей (разнообразные неврозы, задержка в развитии, алкоголизм, наркомания и т.п.) — не врожденные, а приобретенные в результате «домашнего воспитания» или, вернее, его отсутствия. Как отмечают ученые, для таких детей духовный вакуум просто губителен: тормозов у них нет, они с легкостью идут на поводу у своих инстинктов и влечений: «хочу и буду!»

Социологи, опрашивавшие таких подростков, говорят, что у них с самого раннего возраста деформирована вся система жизненных ценностей. Им хочется самоутвердиться, что-то совершить, найти у окружающих признание, приобрести друзей, но это плохо получается. Стремления к творчеству или желания что-то создать нет: сплошной «комплекс Герострата», бессмысленное и беспощадное разрушение. И пустота. Собираются «на раёне», пьют пиво или водку, пробуют наркотики, а потом всей толпой идут, например, бить стекла в вагонах проходящих электричек. Им хочется «красивой жизни», богатой, обеспеченной и независимой, но прилагать к этому долгие усилия неинтересно, да и нелегко. Значит, остается самый простой путь: отнять мобильник у прохожего, угнать машину, пройтись по улице компанией, от которой шарахаются прохожие, — «чтоб уважали четких пацанов!»

Социологи, изучавшие таких ребят, составили нечто вроде «Аморального кодекса» трудных подростков. Для нормального человека он дикий, а для «девиантного» — вполне комфортный.

Отношение к собственности у тех, кто этому неписаному кодексу следует, «облегченное»: то есть мое — это мое и его не тронь, а чужое добро не грех и позаимствовать. Подростки с легкостью идут на кражи и разбойные грабежи: подумаешь, «отжал мобильник», да еще и владельцу дал по голове, что такого-то!

При этом подросток зачастую еще и подводит под свои действия теоретическую основу — а, мол, «чего они сами!» Он искренне уверен в том, что ничего плохого не делал, что жертвы «сами виноваты» и вообще это «плохие люди» (в основном потому что «слишком богатые»). Для них это мелочь, купят еще, а у меня денег мало. К тому же, говорит подросток, «у нас в стране все законы несправедливые», а я «этих законов даже не читал», «у меня жизнь очень трудная, меня жалеть надо». По данным исследования, более 70% осужденных подростков не имели ясного представления о том, что их поступки уголовно наказуемы. Хулиганство они считали невинным «озорством», угон машины — восстановлением справедливости, как у Робин Гуда, драку — «мужским» выяснением отношений и т.д. Подросток подменяет понятия: себя он видит мстителем, а жертву «злодеем», которого надо «наказать».

От нечего делать

Чего у неблагополучных подростков явно больше, чем у обычных ребят, — это свободного времени. На что его употребить? По данным социологов, сейчас среди всех форм досуга молодежи преобладает «развлечение». Практически потеряли популярность такие занятия, как конструирование, занятия в каких-либо кружках и клубах, походы и т.д. У большинства молодых людей все эстетические интересы — это просмотр остросюжетных и эротических кинофильмов и видео, компьютерные игры и блуждание по Интернету и, конечно, «ничегонеделание» как основной вид досуга.

95% тех, кто относит себя к той или иной неформальной группе сказали, что с приятелями они в основном «гуляют по улице, в парке, во дворе». 63% — играют в компьютер, 52% — в футбол или другие спортивные игры, 43% ходят на дискотеку, в клуб или в бар, 42% — пьют пиво и другие слабоалкогольные напитки, 38% — курят. Каждый третий член неформальной группы (32%) сказал, что вместе с друзьями он «прикалывается, пугает людей и досаждает им», 27% — «крушат и ломают все вокруг ради удовольствия» (в одиночку подобными вещами занимаются лишь 6% опрошенных). 24% курят в своей компании кальян, каждый пятый употребляет крепкий алкоголь. Каждый десятый в компании таких же молодых людей курит марихуану, а 8% — употребляет более сильные наркотики. 6% признались, что вместе с приятелями совершали кражи из магазинов (самостоятельно это сделать рискнул лишь один из ста).

Каждый пятый подросток входит в ту или иную неформальную группу. Судя по данным опросов, самые многочисленные — это спортивные (30%) и музыкальные (26) фанаты, а также любители японского аниме (24%). Остальные респонденты отметили свою приверженность к таким группам, как хипстеры, готы и эмо, рокеры, рэперы, панки, гопники, альтернативщики, скейтеры и паркуристы, ролевики и толкиенисты, национал-патриоты, фашисты или скинхеды. Достаточно новым явлением в молодежной неформальной субкультуре считают компьютерных геймеров и хакеров (8%). В ходе интернет-опроса более половины (57%) подростков указали, что принадлежат к различным сетевым сообществам по интересам.

Такие группы ученые называют молодежными субкультурами и отмечают, что обычно они замкнуты и подчеркнуто изолируются от массовой культуры. Некоторые движения, которые проявляют по отношению к «традициям» агрессию и иногда — экстремизм, считаются уже контркультурой. Самая старая — это контркультура преступного мира, у которой свои законы, свой язык, свои опознавательные знаки (одежда, татуировки и пр.). Многие подростки к «блатной» романтике явно тяготеют.

Но, конечно, больше всего молодежных групп связано с разными стилями музыки: от панков и эмо до любителей тяжелого рока. Правда, исследователи отмечают, что подростки очень часто не понимают, «под чем подписались». Например, некоторые «настоящие металлисты» свято уверены, что главная их задача — устраивать драки и беспорядки, хамить взрослым, одеваться в кожу и заклепки. А попроси их назвать имена и лучшие альбомы знаменитых музыкантов в стиле хеви-метал — тут же «зависнут». Кстати, тоже касается и скинхедов: изначально это были последователи стиля регги и ска. Но впоследствии часть скинхедов примкнула к политическим радикалам, неонацистам, антикоммунистам и пр. — и какая уж тут музыка, когда в руке кастет, а на устах сплошное «хайль». Именно такие группы и представляют особую опасность для общества, заключают ученые вместе с педагогами и родителями.

Социологи отмечают: у современных подростков из неформальных групп ярко выражено стремление к риску, к «событийности». Если это не удается, ребята страдают от «скуки», «тоски», «никчемности». Действовать же они предпочитают не поодиночке, а толпой — и это тоже известная психологическая закономерность: в толпе ты «анонимен» и можешь ответственности не бояться.

Отдельные претензии не только у ученых, но и у педагогов и родителей к СМИ. В своем исследовании социологи отмечают: дети могут практически бесконтрольно «скачать из сети» любую информацию, в том числе и криминального характера. Юные преступники обмениваются опытом в популярных социальных сетях и интернет-сообществах, там же действует множество мошенников и радикально настроенных персон. Найти в свободном доступе ультранационалистские призывы или инструкции по приготовлению наркотиков, сборке взрывных устройств — вопрос нескольких «кликов» по ссылкам.

Бей первым?

Откуда в наших детях столько агрессии? Социологи обратились к данным психологов, которые агрессию подразделяют на физическую (то есть прямое нападение, применение физической силы), косвенную (сплетни, злобные шутки, адресованные «всем сразу» приступы ярости, крик, хлопанье дверьми и т.д.), вербальную (угрозы, ругань) и потенциальную (раздражительность и готовность при малейшем поводе перейти от настроения к действию). Психологи выделяют жестокость как вид агрессии, но знак равенства между ними не ставят. Жестокость, считают они, вовсе не обязательно сопутствует агрессии. Агрессия может быть заложена «от природы», у нее биологические корни. А вот жестокость — это результат воспитания и условий жизни. Очень часто люди (и подростки в том числе) жестоки не «сами по себе», а потому, что «так положено» в их группе, и если ее законам не следуешь, сам же в первую очередь и поплатишься. Для многих подростков агрессия и жестокость — это способ самоутвердиться в кругу сверстников, «дать отпор». Многое зависит и от семьи. Как ни странно это кажется со стороны, но склонность к насилию психологи часто отмечают не только у детей, которых дома «бьют смертным боем», а у вполне благополучных «маменькиных сынков», чьи родители контролируют буквально каждый шаг своего чада и оставляют ему только такой способ «проверить себя».

Так или иначе, когда социологи опрашивали школьников 7-9-х классов и несовершеннолетних заключенных, выяснилось, что стоит только запустить механизм агрессии — и она идет вширь. «Нужно применить силу, чтобы тебя уважали», «Если вещи, которые я делаю, расстраивают других людей, то это их проблема, а не моя», «когда я зол, лучше держаться от меня подальше», «я в любом случае постараюсь получить то, что хочу, даже если это создаст проблемы другим людям», «без насилия все было бы намного скучнее», «нет ничего плохого в том, чтобы ударить слабого», «насилие — это удовольствие» — с такими утверждениями согласны в среднем 13% «законопослушных подростков». По мере приобретения опыта драк и прочих «антиобщественных» действий подобные тезисы берет на вооружение каждый пятый подросток. Уже 40% школьников, чье поведение социологи деликатно называют «отклоняющимся» от принятого в обществе, могут написать подобные слова как девиз на щите, отнюдь не рыцарском. А среди малолетних осужденных более половины (иногда до 67-68%) подобное враждебное отношение к людям считают для себя нормой.

Правда, во многих случаях свою агрессию школьники выплескивают не физически, а словесно и лишь против тех, кто заведомо слабее. Но при этом социологи отметили, что в последнее время даже вербальная агрессия стала проявляться в более раннем возрасте, чем в 80-90-е годы. А по данным МВД, также приведенным в докладе ученых, более 30% преступлений несовершеннолетние совершают без какого-либо четкого мотива, 70% малолетних убийц даже не могут ответить, зачем они это сделали.

Психологи находят причины обострения жестокости подростков, кроме прочего, в «агрессивном влиянии» извне: в жестоких фильмах, в постоянном насилии и крови на киноэкране и на мониторе, где разворачиваются компьютерные игры. А еще — в Интернете, куда по новой «моде» подростки выкладывают видеозаписи, например, своих издевательств над сверстниками и находят массу откликов. В ходе онлайн-исследования 15-летние респонденты без малейшего стеснения хвастались своими «режиссерскими успехами» на этом поприще — например, обсуждали ролик «школы боев без правил для девочек». Ученых поразило то, что подростки занимали позицию нейтрального и аморального наблюдателя и жертве ни капли не сопереживали.

В науке есть понятие «подростковый моббинг» — от английского слова «толпа», означающее организованную коллективную травлю подростка сверстниками. Происходил он во все времена (достаточно вспомнить, например, знаменитый фильм «Чучело»). Но в последнее время его отмечают все чаще. Нередко именно травля становится причиной самоубийств подростков. Раньше дело ограничивалось бойкотом в классе и сплетнями во дворе, сейчас жертва обнаруживает оскорбительные записи в доступных «всему миру» социальных сетях, видео — в общем доступе. То, что порой происходит в виртуальном пространстве, социологи без обиняков назвали «публичными пытками». И призвали к тому, чтобы все-таки создать над подобными вещами общественный контроль.

А чего они?!

Социологи проанализировали причины, по которым старшеклассники ввязываются в драки, совершают акты вандализма, издеваются над сверстниками. В основном это личные мотивы, защита собственного «Я» — ответил на оскорбление, вступился за друга, «наших били» и пр. С возрастом подростки реже дерутся просто «под настроение» и учатся более приемлемым способам урегулирования конфликта. В числе же глубинных причин — то, что в обществе подросток практически не имеет возможности самоутвердиться и испытать себя в реальном деле. Лишь у 39% есть близкий человек, с которым можно посоветоваться. Зато в непосредственном окружении полным-полно тех, кто решает свои проблемы именно силой и с легкостью нарушает закон и нормы морали.

Многое зависит и от места, где подросток живет. В крупных городах гораздо легче собираются агрессивные молодежные «стаи», а человек чувствует себя бесконтрольным и безнаказанным. В деревне или поселке городского типа жить гораздо безопаснее, чем в мегаполисе. По данным социологов, в московских и казанских школах дерутся гораздо чаще, чем в малых городах вроде Можги, Бузулука или Вятских Полян: 44,6% против 28,1%. На селе подростки реже носят с собой оружие (нож, баллончик и пр.). В малых городах гораздо меньше, чем в «миллионниках», агрессивно настроенных девочек (тоже одна из горьких примет нашего времени).

То же касается и вандализма, когда подростки разрисовывают стены домов, портят лифты, крушат таксофоны, вагоны поездов, а то и памятники на кладбищах. По статистике, большинство таких актов совершают именно люди в возрасте до 25 лет. Неожиданным для ученых стало то, что по мере взросления молодые люди становятся более склонны к вандализму: среди школьников 7-9-х классов это лишь каждый десятый, среди старшеклассников уже 43%. Правда, 40% при этом сказали, что надписи на стенах и взрезанные сиденья в транспорте их самих «раздражают», каждому пятому «хочется все исправить». Но, видимо, тут тоже сказывается эффект группы: 75-80% подростков-вандалов действовали вместе с сообщниками. Кстати, социологи со свойственной им скрупулезностью посвятили особые разделы своего доклада вандализму, граффити, кражам в магазинах (подростки активно делились способами обмана контролеров и продавцов, снятия магнитной защиты с товаров и прочими «секретами мастерства»). Очень познавательное было бы чтение для владельцев магазинов, милиции и педагогов — если бы им не было столь очевидно все равно.

Самый грустный вывод из этого исследования — то, что социологи и психологи, занимающиеся подростковыми проблемами, напоминают сейчас «вопиющих в пустыне». И сами признают, что их исследования не слишком востребованы теми, кто занимается работой с молодежью, ее образованием и воспитанием. Даже правоохранители, видимо, удовлетворяются лишь собственной криминальной статистикой. А раз так, то эти сводки обречены пополняться и дальше.

дословно

Почему случились те драки, в которых ты участвовал? Ответы подростков:

Меня оскорбили, и я решил сам отомстить — 43%.

На меня напали, я защищался — 39%.

Защищал подругу (друга) — 34%.

Это война между группировками — 19%.

Хотелось кое-кого проучить — 16%.

Просто захотелось, под настроение — 5%.

Представился случай проверить себя и свою силу — 4%.

Как ты поступаешь, когда у тебя возникают трудности?

Сам ищу выход, обдумываю ситуацию — 42%.

Советуюсь с кем-нибудь, вместе ищем решение — 39%.

Отвлекаюсь, ухожу в Интернет, в игру, смотрю кино, ТВ — 33%.

Ухожу в себя, рисую, слушаю музыку, стараюсь не общаться — 30%.

Предпочитаю отключиться с помощью алкоголя и т.п. — 10%.

С натуры

В ходе исследования социологи проводили так называемые глубинные интервью с подростками. Вот типичный «герой» — восьмиклассник из небольшого города. Щуплый, слабый на вид, он ходит по улицам и ищет, с кем бы подраться. Считает это почти подвигом и своим главным достоинством. В школе учится плохо. Живет с замотанной матерью и отчимом. Друзей практически нет, зато есть большая собака, которую он бьет за малейшее непослушание, «чтоб не убегала». Пытается играть «для себя» в музыкальной группе. Любимая музыка — «Король и Шут», сам себя считает панком, а сестру — «эмо». Ревнует мать к маленькому брату и с возмущением отталкивает его от себя: «Как я могу его любить, он же мальчик!!!» Драка для него — единственный способ доказать всем, что он силен, что он хоть что-то в этом мире значит, что он вообще — есть. «Непонятно, что ему надо», — пожимают плечами окружающие. «Тюрьма по тебе плачет!» — твердят учителя.

Узнаёте соседа?

ОПРОС «РГ

Истоки агрессии в российском обществе — Левада-Центр

Сергей Медведев: Хочу выступить в жанре, который в старой советской прессе назывался «Письмо позвало в дорогу». Но тут в дорогу позвало не письмо, а статья психолога Людмилы Петрановской под названием «Почему мы такие злые». В самом деле, доминантой российского массового сознания является состояние озлобленности. Я думаю, что любой человек, который возвращается с каникул, проведенных в какой-нибудь западной стране, моментально это осознает, пересекая границу. Еще ничего не происходит, но эта напряженность и повышенный уровень агрессии, размазанный по российскому пространству, совершенно очевиден. Он и в ежедневных взаимодействиях людей, и в том, как ведут себя машины в транспортном потоке, и в лицах попутчиков в метро.

Я хочу поговорить об истоках этой агрессии и о том, как она коррелируется с российской властью, с российским политическим режимом. Я позвал для этого разговора наших гостей — это Наталья Зоркая, социолог, руководитель отдела социально-политических исследований Аналитического центра Юрия Левады, и Александр Асмолов, заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ, академик Российской Академии образования.

Я не сгущаю краски? Может быть, это мое субъективное восприятие российской среды как повышенно агрессивной, по сравнению со среднемировой?

Наталья Зоркая: Мне кажется, нет. Другое дело, что, может быть, речь идет о точке зрения какой-то определенной среды — насколько массовое сознание так оценивает само себя, чувствует агрессивность, осознает это, рефлексирует по этому поводу. Но, в принципе, всегда чувствуешь, что большинство людей находятся в состоянии напряжения, агрессивности. Мы регулярно задаем такой вопрос: какие чувства окрепли серди людей вокруг вас? Если сложить такие чувства, как растерянность, обида, агрессивность и озлобленность, то в сумме они перевесят позитивные чувства. Единственное упоминаемое позитивное чувство — надежда, она обычно самая высокая. Но что такое российская надежда — это отдельный разговор.

Конечно, сам человек не будет говорить про себя, что он озлобился, — скорее, это перенос на других. Когда мы спрашиваем: «Что вас больше всего беспокоит в других?», на первое место вылезает агрессивность, озлобленность, невнимательность и так далее. А когда мы спрашиваем: «Насколько вы доверяете людям?», подавляющее большинство опрошенных говорят, что людям они не доверяют. То есть это сложная картина: ощущение очень агрессивного, враждебного окружения человека, недоверчивости по отношению к нему. Оно основывается, как мне кажется, на какой-то базовой слабости личности нашего человека.

Сергей Медведев: Слабости личности или слабости институтов общества?

Наталья Зоркая: Это связанные вещи. Личность слабая, поскольку она старается не вписываться в институты — это происходило на протяжении всего советского периода и происходит сейчас. Но в советское время советский человек был вписан в какие-то социальные, общественные структуры — неважно, как они на него влияли идеологически. Мы все ходили в кино, все были пионерами, октябрятами и так далее. За этот долгий период произошел полный уход в свой ближайший круг. Как показывают наши опросы, человек ощущает себя ответственным и способным повлиять на что-то только в самом ближнем своем кругу. Выходя за пределы этого круга, он чувствует агрессию и свою неспособность на что-то повлиять.

Сергей Медведев: Это новое, российское, или советское, или это вообще свойственно русскому человеку?

Александр Асмолов: Этот вопрос существует в исторической системе координат. Мы можем подумать о том, что сегодня по отношению к другим периодам и формам нашей жизни паттерны агрессивного поведения подрастают, злоба растет, страхи растут, фобии переполняют нас, или что мы имеем серьезную флуктуацию, динамику этих страхов.

Тут можно выделить несколько моментов. Первое: резко возрастает агрессия в обыденной жизни, как показывает мой коллега Сергей Ениколопов. Она возрастает и в сленге — у нас агрессивным является язык. Более того, происходит криминализация нашего языка, мы начинаем упаковывать язык в криминальные оболочки. Еще в погодинских «Аристократах» более-менее локализированная криминальная субкультура вышла из берегов, а теперь она становится культурой повседневности. А используя криминальную лексику в повседневной жизни в ситуации безнаказанности, связанной с диффузией ответственности в интернете, мы уже не чувствуем, что каждый раз, произнося те или иные формулы, призывая «мочить в сортире» тех, кто с нами не согласен, мы открываем путь для канализации тех или иных агрессивных проявлений.

Сергей Медведев: То есть это легализация ненависти на самом высоком уровне.

Александр Асмолов: Вы очень точно сказали. Тем самым мы имеем на самом высоком уровне проникновение криминальной субкультуры, она становится легитимной — «мне можно, мне дозволено это говорить, я могу с тем или иным человеком перейти на лексику, которая раньше не была позволена».

Сергей Медведев: Один из главных последних мемов российской жизни — «потому что могу», «потому что может». Почему кто-то что-то делает, что-то говорит? Потому что может. То есть отсутствие социального контракта, абсолютный волюнтаризм…

Александр Асмолов: Мы исследовали синдром вседозволенности у людей после чернобыльской аварии. Эти люди были обречены. Мы работали с целой выборкой людей, и они вдруг говорили: все равно мне осталось недолго жить, поэтому я должен получить все, что хочу. Отсюда второй момент: агрессия вырастает тогда, когда мы имеем не долгую, а узкую временную перспективу.

Следующий источник роста агрессии — это неопределенность завтрашнего и сегодняшнего дня. Агрессия всегда живет в браке со страхом, а в этом случае, как показывают, в том числе, социологические исследования, происходит колоссальный рост потери доверия к самому себе в завтрашнем дне: «я не знаю, что со мной будет». А если я не доверяю себе, могу ли я доверять кому-то?

Третий момент: когда-то мы с моим другом Евгением Сабуровым написали работу «Страна понятного завтра». Я сейчас не говорю об идеологическом знаке, но, когда я завтра обещал, что через 20 лет у нас будет коммунизм, я давал те или иные ценности. Когда я обещаю, что через столько-то лет будет либо апокалипсис, либо рай, я даю те или иные ценности. Люди не привыкли жить в множественности модерности — сегодня такой мир. Ключевая ситуация современности — это три вида вызовов: вызовы сложности, вызовы неопределенности и вызовы разнообразия. А что такое агрессия? Это погашение разнообразия. Поэтому агрессия идет рука об руку с ксенофобией, а ксенофобия — это механизм погашения разнообразия и уничтожения «значимых других» вокруг себя. Ксенофобия возрастает, это уже не повседневная агрессия, но она вступает на повседневный уровень.

Наконец, самое важное: когда возрастает агрессия? Когда на государственном уровне мы влюблены в свой конфликт, влюблены в кризис. Мы — единственная страна, которая обожает свой кризис и воспроизводит его. У Шолом-Алейхема есть герой, который любил говорить: «мне хорошо — я сирота». Наша страна говорит, начиная с бессмертной гипотезы так называемой перманентной революции: «мне хорошо — у меня кризис, мне хорошо — у меня нарастает классовая борьба, мне хорошо — вокруг Кавказ, они враги. Мне хорошо, есть ближние враги — это Украина, есть враги подальше — это Сирия».

Сергей Медведев: Садомазохизм какой-то…

Александр Асмолов: Это не мазохизм и даже не садизм, это другой механизм. Как только та или иная культура в качестве стратегии развития избирает мобилизационный сценарий, а не сценарий инновационного развития, она актуализирует патриотизм как влюбленность не в общество, а в государство. И она полностью мобилизует все агрессивно-патриотические ксенофобские механизмы. Как только страна избрала кризис как путь развития, как только мы стали великой страной перманентного кризиса, главное, что мы делаем — мы защищаем нашу безопасность, «мы не сеем, не пашем, не строим, а гордимся общественным строем». Тем самым агрессия у нас существует на политическом уровне как инструмент поддержания кризиса и оправдания жестких вертикальных форм власти.

Сергей Медведев: То есть вы хотите сказать, что агрессия продуцируется и контролируется властью для укрепления мобилизационной идеологии?

Александр Асмолов: Здесь очень четкий механизм: если я хочу действовать по формуле «культ центра рождает культ личности», если я хочу действовать по формуле, описанной стихами «у государственного пульта всех поражает вирус культа, идет зараза от пульта, видать, конструкция не та», то тем самым я говорю, что в подобного рода режимах кризис изобретается искусственно. Если кризиса нет, то его изобретают, если врагов нет, то они должны быть. У нас же любимая песня — это песня о кризисе, «Интернационал».

Наталья Зоркая: В свое время Юрий Левада писал об этом, что кризис — это и есть форма существования наших государственных институтов. Это не демократическая смена власти, а именно кризис, который ведет к консервации. Направление задано поразительно точно, и это подкрепляется нашими данным.

В начале 90-х ситуация была совсем другая. Тогда все-таки были надежды. Общество очень устало от Советского Союза, оно действительно было очень недовольно, и были сильны очень простые надежды на перемены, на то, что жизнь станет более гуманной, человечной, достойной, сытной и так далее. Были большие положительные ожидания, врагов не искали. Комплекс врага конститутивен для советского общества. Мы тогда задавали об этом вопрос, и самый массовый ответ был: «Зачем искать врагов, когда мы сами виноваты в своих бедах?».

К середине 90-х это закончилось. Но это сопровождалось жутко заниженной самооценкой самих себя и общества, страны: «мы никому не можем служить примером, мы — Верхняя Вольта с ракетами, мы ни на что не годимся, ни на что не способны». Было ожидание чуда: «что-то такое произойдет, мы будем жить достойно, как на Западе». И по мере того, как это не происходило, и начинались обвальные лавинообразные реформы, люди все больше терялись, погружались в состояние фрустрации, и мы это фиксировали: со страшной силой росли страхи, сокращался горизонт будущего.

У нас нет возможности сравнить с советским периодом — я не думаю, что там тоже был очень большой горизонт планирования, но все-таки он был какой-то более-менее представимый. Уже к середине 90-х 86% опрошенных говорили, что они не могут планировать даже на год-два. Это очень важная цифра, говорящая о том, что человек полностью потерян в общественной ситуации среди этого кризиса.

Сергей Медведев: В начале 90-х было меньше агрессии?

Наталья Зоркая: Начиналось все с фрустрации, очень сильно росли страхи. В свое время была очень хорошая аналитическая статья Льва Гудкова «Страх как рамка понимания» — о страхах как попытке освоиться с этой совершенно непонятной реальностью. К середине 90-х начинается ксенофобия, неприятие «чужих». А по мере проникновения «чужих», приезжих, мигрантов и так далее идет сильнейший рост уже этнической ксенофобии, который сочетался при этом с сильнейшим ростом православной идентификации.

Сергей Медведев: Мне кажется, Алексей Балабанов это очень четко зафиксировал: и «Брат-1», и «Брат-2» — это как раз 1996 год. Уже была Чечня. Ни в 1986-м, ни в 1991-м фильм «Брат» не мог появиться.

Наталья Зоркая: Конечно, война сыграла огромную роль.

Что касается важнейшей темы языка и собственно культуры… Не только криминальный язык, но и просто брань — это же языковое насилие, которое распространено по всему обществу. Это отражается и на отношениях между чужими людьми, и на отношениях в семье. Первой «ласточкой» перед «мочить в сортире» был Жириновский, который легализовал этот дискурс, язык ненависти. Он тогда поднялся на люмпенской, абсолютно потерянной молодежной публике — малые города, безработные, а потом его электорат сменился. Но он показал, что так можно говорить. К сожалению, СМИ, в том числе тогдашнее НТВ, это показывали.

Я считаю, что Жириновский — величайшее зло. Он принес очень много вреда нашему обществу, развязав этот язык, оживив безумную кашу имперских великодержавных комплексов, перемешав это все. Его роль очень велика.

Сергей Медведев: Истоки этой агрессии, очевидно, не только в постсоветских травмах. У меня такое ощущение, что русская культура изначально агрессивна. В России очень слаба культура вербализации конфликта. Проживая в разных странах в разное время, я наблюдал различные сценки — скажем, во что может перерасти ссора между людьми. Итальянцы практически никогда не перейдут на уровень физической агрессии (как, впрочем и все средиземноморские жители), они будут бесконечно жестикулировать, потрясать кулаками перед лицом друг друга, может быть, что очень маловероятно, возьмут друг друга за лацканы, а русские — одно слово, второе слово, и раз — в морду наладил.

В России очень быстро переходят от вербальной к физической агрессии — как это объяснить? Это вообще некая изначальная грубость, агрессивность российской культуры, в которой важную роль играла сила, насилие, отъем собственности, война, милитаристская аргументация, военное сословие? Это такая история?

Александр Асмолов: К этому вопросу надо подходить осторожно. Российская культура очень разнообразна.

Юрий Лотман очень четко различает две борющихся в российской культуре силы — архетип договора и архетип вручения себя. Он приводит письмо государю одного замечательного монаха XVI века, где тот говорит об опасности архетипа договоренности, договоров в широком смысле: «Государь, бойся Думы, ибо лукавые думцы тебя в искус ввести могут». Тем самым он говорит, что возможность договаривания, возможность коммуникации ограничена.

Как же гасится агрессия? Она гасится тогда, когда присутствует тот, кто скажет: «Я знаю, как надо». Это архетип вручения себя. Агрессия гасится, если в культуру, в пространство смысловой коммуникации так или иначе вбрасывается сильный лидер.

Сегодня у нас с вами присутствуют очень интересные вещи (которых раньше не было), открывающие шлюзы агрессии. Никогда в российской и даже европейской культуре не были так развиты инструментальные психотехнологии освобождения агрессии, как у нас. Помните песню «зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей. И даже в области балета мы впереди планеты всей»? Мы говорим, что мы отстаем в технологиях. С этим сложно согласиться, когда речь идет о психотехнологиях. В области инструментальных технологий мы овладели совершенно новым жанром, который я называю «инструментальное телененавидение». У нас есть мастера телененавидения, которые оправдывают мобилизационный сценарий и тем самым добиваются того, что раскол проходит даже через семью. В семье вдруг начинаются расколы: кто за Сирию, кто за Украину, люди становятся оппонентами друг другу. Через телененавидение, через интернет людей втягивают в конфликты. Такого не было никогда. И в этом смысле слова телененавидение выступает как питательный раствор для уникального роста такой локализованной, направленной агрессии. Вот ответ на вопрос, почему мы стали такими злыми.

Тут еще одна вещь — мотивация агрессии. Мы в свое время изучали, чем отличается поведение вора-карманника от того, кто просто избивает вас на улице. У вора-карманника инструментальная агрессия, он вкалывает, крадет ваши вещи. А бандит, гангстер, который бьет вас, крадет вашу личность.

Сегодня произошла очень интересная вещь: на уровне мастеров телененавидения появилась новая категория людей, которыми я восхищаюсь, называю их «профессиональные фанатики» — об одном из них мы уже говорили. Он не фанатик, а человек достаточно спокойный и способный, но у него инструментальный фанатизм, благодаря которому его видят, замечают. То, что сегодня происходит на телевидении, эти мастера… В 1992 году он был либералом, а сегодня, в 2016-м, он мастер телененавидения, но он четко видит аудиторию. Они выступают как профессиональные мастера.

Сергей Медведев: Это телененавидение кем-то просчитывается, эти горы ненависти заложены на уровне политических, социальных технологий? Их закладывают в Кремле, на инструктажах в администрации президента?

Александр Асмолов: Пусть сотрудники администрации не обижаются, но они в арьергарде по отношению к мастерам телененавидения.

Сергей Медведев: Информационная повестка все-таки задается в этих темниках.

Александр Асмолов: Но ведь мастерства не пропьешь. Сегодняшние мастера просто отточили свое местерство.

Сергей Медведев: Они же откуда-то появились. Предположим, меняется власть, снова приходит либеральная весна: мир с Украиной, замирение с Западом, Россия провозглашает курс на интеграцию с Евросоюзом и НАТО, мир с Соединенными Штатами, уход из Сирии… Если убрать это телененавидение, если убрать дискурс ненависти наверху, общество вернется в состояние меньшей агрессии?

Александр Асмолов: Есть индикатор происходящих событий — это количество «разрешенных других» — тех, кому дано разрешение — НКО, фонд «Династия». Посмотрите количество «разрешенных других» в Иране, в других культурах. Как только у нас увеличивается множественность источников, с которыми можно вступать в тот или иной идеологический дискурс, тут же начинает проявляться лотмановский архетип договора, который характерен для европейской культуры.

Наталья Зоркая: Юрий Левада в первой нашей книжке «Простой советский человек» описал базовую личность советского человека. Не знаю, насколько это пересекается — тут все уходит в более раннюю российскую историю. Но несомненно, что все эти проблемы связаны с советской тоталитарной эпохой. То, что они не осмыслены, не поняты, не проработаны образованными элитами, не вошли в образование, — это очень важно и существенно. Пока не появится «значимый другой», не будет ничего. Для социологии это самое главное.

Александр Асмолов: Для психологии тоже.

Наталья Зоркая: Это пересекающиеся вещи. Для общества это «значимый другой», на этом строится солидарность и доверие. Второй момент: Левада тоже отмечал, что советский человек – особый, его нельзя ни с кем сравнивать. У нас «особый путь», дальше мы доехали до «особой демократии», «суверенной истории» — это все идет оттуда. Если нас ни с кем нельзя сравнивать, как мы можем оценивать себя, менять перспективу, точку зрения и так далее, как может возникать более сложная форма взаимодействия? На основании этого только начинают культивироваться формы взаимодействий, чувств, эмоций, состояний и так далее. Сейчас подавляющее большинство нашего населения демонстрирует, что, как и в советское время, код государственного насилия для него основной.

Сергей Медведев: Это ключевая вещь — код государственного насилия. Оно вообще, наверное, первично во всей русской истории: внутренняя колонизация народа государством, постоянное закрепощение людей.

Наталья Зоркая: Не было модернизации, не было модерна — это очень важно.

Сергей Медведев: Был какой-то советский модерн.

Наталья Зоркая: Модерн был в искусстве, но это все равно было локально. Общество начинало меняться, но все это очень быстро кончилось. Общество не прошло нормальную секуляризацию. И этот код насилия означает самоощущение человека: он ничего не может этому противопоставить, ни на что не может повлиять, поэтому лучше ничего не делать, но, с другой стороны, если насильничают над другим, то «слава богу, не надо мной».

Сергей Медведев: Здесь мы выходим на важную архетипичную вещь — лотмановский архетип вручения себя; он, видимо, доминирующий в российской истории, учитывая практики взаимоотношений государства и общества, государства и индивида. Настолько велико количество насилия над личностью, размазанного по российской истории, что ответом является непрерывная агрессия, ожидание удара.

Наталья Зоркая: Это шире: не только агрессия — недовольство, нелюбовь к себе. Мне кажется, это один комплекс, это связанные вещи. Выражается это в итоге в агрессии, и важно это подчеркивать.

Сергей Медведев: Хочется понять, насколько это все исторически детерминировано, а насколько прописано в нынешних практиках телевидения и сети.

Александр Асмолов: Там прописаны разные стратегии. Есть стратегия служивых людей или так называемых подданных. Мы живем в стране подданных, или мы живем в стране граждан? Возможна консолидация на основе страха. Знаете, как можно сплотить социальную группу? Психологи говорят: найдите сукиного сына. Феномен сукиного сына или сукиной дочери, козла отпущения — и все сплачиваются.

А вот консолидация сплоченности на доверии — это совершенно другая консолидация. Служивых людей можно сплотить как подданных: они всегда кому-то подданные, они всегда кому-то обязаны. И тут происходит еще одна вещь: мы сегодня находимся в ситуации очень четкой идеологии — это идеология клерикального национал-патриотизма. Вот это особая идеология страны. Мы сегодня наконец нашли русскую национальную идею, и это связано с агрессией. Русская национальная идея — это страна государственной безопасности. Почему в Советском Союзе было меньше агрессии? Там, как бы то ни было, декларировались идеалы справедливости, равенства и так далее. У нас сегодня на троне идеал государственной безопасности, мы стали страной национальной безопасности. А если это страна безопасности, то все, что ей мешает, должно быть стерто. В мире разнообразия неизвестно, откуда придет опасность, поэтому должен быть мир однообразия. Сегодня сбываются уникальные стихи о нашествии варваров (внутренних варваров, как и внутренней миграции). Мы живем в ситуации внутреннего нашествия варваров.

Сергей Медведев: Чего же еще ждать, если страна избрала, легитимизировала и увенчала президента рекордным рейтингом? Как говорил Пелевин, наша национальная идея — это Путин (если понимать Путина как государственную безопасность).

Наталья Зоркая: Вы не слышали про последнюю национальную идею?

Сергей Медведев: Патриотизм?

Наталья Зоркая: Нет, Яровая предложила: национальная идея России — это Россия.

Сергей Медведев: Молодец! «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»…

Я хочу задать еще один вопрос об особой иерархической организации российского общества. У меня был в гостях на радио замечательный китаист Владимир Малявин, который практически все время живет на Тайване. Я его спросил: «Я только что был в Китае, неделю ездил по Пекину на такси и не видел ни одной аварии. Сотни тысяч машин, велосипедов, мотоциклов во все стороны, и как-то все разъезжаются. А прилетел в Москву и по дороге из аэропорта до дома насчитал семь аварий. Почему так?». Он говорит: «Потому что в России главный вопрос — «кто ты такой?»». Люди постоянно занимаются выяснением собственного и чужого статуса, а в Китае этим вопросом не задаются. В Китае есть первичная ценность договора: все должны со всеми договориться, соответственно, на этом строится дорожное движение, и аварий нет.

Наталья Зоркая: В России жуткий дефицит самоуважения, одобрения. Это общество не ценит человека, не ценит успех. Почему в этом обществе не вызывает уважения выросшее поколение, которое само чего-то добилось, получило одно, второе образование? Это очень важная проблема. То, что наросло после перемен, более развитое, более современное, капсулируется, живет само в себе.

В какой-то момент эти накопления культурного развития сбрасываются — вот так, мне кажется, развивалась российская история. Сейчас мы переживаем эпоху жуткого культурного сброса, варваризации. Был очень малый культурный запас, потому что образованный слой очень сильно спасовал перед переменами. Есть так называемый феномен интеллигенции — интеллигенция кончилась. Нельзя сказать, что возникли, оформились и укрепились новые сильные культурные элиты, которые помогали бы этому обществу развиваться. Толстые журналы и газеты в 1989 году читали 60% опрошенных, а в начале 90-х — 2%. На телевидении начал царить стеб, развлекаловка и бесконечные криминальные хроники. И это тоже был такой искусный инструментальный способ. Таким образом, это общество, которому никто не собирался объяснять, что происходит и как ему жить дальше, в каком-то смысле держали в узде.

Сергей Медведев: Мы более-менее понимаем истоки этой агрессии — они и в исторических моделях отношений индивида и государства, государства и общества, и в нынешних особенностях и тактиках управления массами. Но куда она направляется? Почему эта агрессия не направляется обратно наверх, на власти предержащие?

Александр Асмолов: Мы имеем многогранную картину. Первая ее черта: в мобилизационном сценарии возникает социальная востребованность агрессии как механизма погашения разнообразия. В нем преобладают вертикальные механизмы власти, и в такой ситуации эта агрессия скатывается вниз. Шар, скатываемый вниз, вовсе не обязательно поднимается обратно вверх.

Сергей Медведев: То есть это лавина, спускающаяся сверху и обязательно бьющая по низам, по самым слабым.

Александр Асмолов: Она бьет по всем. Второй момент: есть явление, которое я называю «упрощение действительности». Мы сегодня гасим разнообразие. И лучшим механизмом для поддержания национальной идеи под названием «идея национальной безопасности» является русская идея как упрощение, когда мы все как будто в одном бульоне. В этом смысле агрессия сегодня востребована как никогда, она канализирована, и инструментальные каналы агрессии идут через средства массовой коммуникации.

И наконец, третье. Вы говорили о мире, о Европе. У меня в руках книга замечательного оксфордского аналитика Рома Харе. Ее название красноречиво — «Правила беспорядка». Речь идет о поведении футбольных фанатов на стадионах. У нас не продуманы правила беспорядков. Вы уже говорили о разнице восприятия автомобильных нарушений в Китае и в России, где проработаны не правила порядка, а правила беспорядка.

Наталья Зоркая: В Израиле страшно водят.

Александр Асмолов: Но когда в Израиле начинают цепляться, они выясняют, за что любят друг друга и почему он на него обиделся. Там другая личностная коммуникация. У нас потихоньку должны быть выстроены не только правила порядка, но и правила беспорядка. Вертикальная культура знает только правила порядка, но она не поднимает горизонтальных связей. Как только в этой культуре будут нарастать те связи, которые гасятся в любом варварском тренде как тренде погашения разнообразия, начнут нарастать горизонтальные системы связи. Они нарастают, и все сильнее.

У нас идет эпидемия, которую мы не замечаем, но которой городимся — это социальная эпидемия лидерства и конкуренции. Мы должны быть конкурентны, кто слабый, тот неправ, кто сильный, тот прав, а это культ силы. Как показывает социобиология, в иерархии павианов сильнее тот павиан, который является самым мощным, самым брутальным.

А теперь посмотрите, что происходит с некоторыми нашими замечательными представителями Думы. Когда они демонстрируют свои социальные условные рефлексы (физиологизация поведения и тематика вплоть до сексуальной символики: я сильный, значит, я сильный самец, а раз сильный самец, то социальный лидер), мы возвращаемся к замечательным закономерностям социобиологии на уровне социального поведения.

Тут я замолкаю и говорю: будем осторожны. Когда мы говорим «человек человеку волк», я умоляю всех вслед за Лоренцем: нежнее относитесь к волку. Волк, проигрывая бой, падает и открывает горло. Его не тронут — это табуировано. В нашем обществе, если вы упадете где-нибудь, в ситуации брутальной силы я бы по ряду причин не рекомендовал открывать горло — велика вероятность, что вас добьют.

Сергей Медведев: «Слабых бьют» — вот идеология, которая была заявлена наверху, в результате она правит обществом, докатывается, как лавина, до самого низа и бьет. Не то, что Россию бьет кто-то в мире, она в результате бьет по своим старикам, по больным СПИДом, по детям, по всем социально обездоленным, именно потому, что она получила на это высочайшую санкцию наверху. Конечно, это очень сильные механизмы, не знаю, где выход из этого порочного круга насилия, когда в клинче насилия слились в экстазе власть и общество.

Александр Асмолов: Я невольно вспомнил о физике — действие равно противодействию. Когда мы ждали встречи с вами, Наталья упомянула о дальнобойщиках. Что бы ни происходило, горизонтальные связи в культуре начинают все более и более нарастать. Люди начинают защищать свои интимные, приватные пространства. Есть приватный интимный предел. Моя любимая формула: индивидуумом рождаются, личностью становятся, индивидуальное отстаивают. И в этом смысле «самостоянье человека — залог величия его». И в этом смысле я всегда говорю, что я — эволюционный оптимист. От культуры полезности, где существует культ силы и вертикали, где есть идеал национальной безопасности, перед которым мы кланяемся, как египетские жрецы, Россия будет двигаться к культуре достоинства, а выше достоинства нет ничего.

Сергей Медведев: Это очень тесно смыкается с последними исследованиями Инглхарта, где он говорит об обществах целерациональности и обществах ценностной рациональности. В России Элла Панеях, социолог из Европейского университета в Санкт-Петербурге, как раз недавно делала об этом доклад. Она говорит, что в России целиком действует грубый прагматизм, грубая сила — это целерациональность. Мысль о том, что Россия сейчас управляется ценностями, традициями («Русский мир»), неверна — ничего этого нет.

Наталья Зоркая: Это, скорее, ценностный вакуум. Главнейшая проблема — это, конечно, очень слабо развитые горизонтальные связи и разные типы горизонтальных коммуникаций.

Сергей Медведев: Итак, можно противодействовать агрессии, развивая горизонтальные связи. Тогда, будем надеяться, возникнет этот лотмановский архетип договора, о котором говорил Александр Асмолов.

Оригинал

Вконтакте

Facebook

Twitter

Правительство готовит новую стратегию социально-экономического развития

Правительство приступает к разработке новой стратегии социально-экономического развития России. Она должна определить пути решения задач,  поставленных в июльском указе Владимира Путина «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года».

«Указ президента о национальных целях, подписанный в июле 2020 г., это стратегический документ верхнего уровня, — объясняет директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв. — Правительство в соответствии с поручениями, которые были даны по итогам этого указа, должно обеспечить достижение поставленных целей. Для этого ему нужно разработать адекватный набор мер экономической политики».

2 февраля должны быть утверждены составы пяти рабочих групп, которые будут работать над стратегией социально-экономического развития. Их руководителей Михаил Мишустин назначил 26 января. Группу «новая высокотехнологичная экономика» возглавил первый зампред правительства Андрей Белоусов; группу «агрессивное развитие инфраструктуры» — зампред Марат Хуснуллин; «новый общественный договор» — зампред Татьяна Голикова; «клиентоцентричное государство» — руководитель аппарата правительства Дмитрий Григоренко; «национальная инновационная система» — зампред Дмитрий Чернышенко.

Примечательно, что названия рабочих групп не совпадают с национальными целями развития, обозначенными в президентском указе (сохранение населения, здоровье и благополучие людей; возможности для самореализации и развития талантов; комфортная и безопасная среда для жизни;  достойный, эффективный труд и успешное предпринимательство; цифровая трансформация). По мнению экспертов, кабинет Мишустина тем самым демонстрирует неформальный подход к решению задач национального развития. «Понятно, что текст постановления писали люди с большой фантазией, об этом говорят и названия рабочих групп, — отмечает Александр Широв. — Ясно, что у людей есть административный кураж. И это говорит о том, что они действительно хотят добиться результатов».

Еще одна примечательная особенность будущей стратегии социально-экономического развития России — разделение сложных задач на два вида: стратегические направления и большие межведомственные задачи (БМЗ).

Горизонт действия стратегических направлений отнесен к 2030 году — установленному президентом сроку достижения национальных целей.  БМЗ — к 2024 году, вероятно, чтобы правительству было что предъявить к президентским выборам. Кроме того, в лексиконе правительства появилось понятие  «быстрых побед». «Не надо пытаться увидеть в этом что-то плохое, — объясняет Александр Широв. — Термин «быстрые победы» появился от стремления разделить задачи на стратегические и срочные. Фактически Минэкономразвития говорят: расскажите, что мы можем сделать сейчас, а что на горизонте трех-пяти лет. И давайте разделим ресурсы в соответствии с этими сроками». Главная проблема государственного управления сейчас состоит в том, что проблема разделения краткосрочных и долгосрочных задач решается очень плохо, отмечает Широв. «Как только ситуация чуть-чуть начинает ухудшаться, мы бросаем заниматься стратегическими задачами и кидаемся решать сиюминутные проблемы, — объясняет Широв. — А потом оказывается, что общая ситуация не улучшилась, а где-то даже ухудшилась».

Методологию взаимоувязки стратегических направлений, отраслевых стратегий, больших межведомственных задач и «быстрых побед» Минэкономразвития должно представить рабочим группам уже 4 февраля. Проекты отраслевых стратегий, БМЗ и «быстрых побед» должны быть представлены главе правительства 25 февраля («новая высокотехнологичная экономика» и «агрессивное развитие инфраструктуры») и 11 марта («новый общественный договор», «клиентоцентричное государство» и «национальная инновационная система»). На апрель назначена защита проектов у премьера, а 14 мая МЭР должно представить текст стратегии.

«Скорость принятия решения поражает – это из разряда «быстрых побед», — отмечает директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. — 26 января провели совещание, сформировали рабочие группы уже ко второму февраля, семинар по методологии проведут 4 февраля. Первые доклады о промежуточных результатах работы должны появится уже меньше, чем через три недели. По опыту подготовки больших стратегически направленных документов я могу сказать, что это совершенно нереальные сроки».

По мнению эксперта, в такое короткое время можно уложиться, «только если вы берете то, что уже есть, как-то перетасовываете по-новому и придумываете броское название». Трудно ожидать серьезной работы при таких сроках подготовки документов, констатирует Николаев. «Сроки действительно сжатые, но скорее всего, еще до этого документа были какие-то соображения и обсуждения», — считает Александр Широв.

Эксперты отмечают, что судя по языку, терминологии, формулировкам и управленческим решениям, связанным с новой  стратегией социально-экономического развития, правительство привлекло к разработке документа новые научно-аналитические центры вместо традиционных НИУ ВШЭ и РАНХиГС. «В документе вообще не упоминаются никакие неправительственные структуры, — указывает Александр Широв. — Вероятно, это отражает некоторое разочарование людей, которые принимают решения, в деятельности экспертного сообщества».

Глава ИНП РАН напоминает, что экспертное сообщество, где лидировали ВШЭ и РАНХиГС, несколько лет назад разработало «Стратегию 2030», но она в принципе не была принята правительством к исполнению. «Вместе с тем понятно, что эксперты все равно будут привлекаться, — подчеркивает Широв. — Но есть желание сделать так, чтобы все решения принимались на уровне правительства без внешнего воздействия».

«Если раньше сначала готовился длинный тяжелый документ стратегии, то сейчас в первую очередь будут отобраны и утверждены Председателем Правительства прорывные инициативы, а потом уже ведомства займутся описанием и формализацией отдельных стратегий, Минэкономразвития — сводом единой фронтальной стратегии, — констатирует вице-президент ЦСР Диана Каплинская. — То есть на выходе Правительство будет иметь один документ, включающий общие для всех направлений цели и задачи, ключевые результаты до 2030 г., паспорта отраслевых стратегий и описания ключевых инициатив по каждому направлению.

Говоря про вызовы, на сегодняшний день главный — сроки. Однако он же и возможность: интенсивность работы настолько высока, что «выживают» только наиболее прогрессивные, согласованные, проработанные и обеспеченные ресурсами инициативы».

Социальная агрессия: что это, как распознать и как остановить

«Палки и камни сломают мне кости, но слова никогда не повредят мне». На самом деле не совсем так. Я не согласен — слова могут причинить боль , равно как и игнорирование, избегание или распространение слухов о вас. Когда эти вещи повторяются с течением времени, это издевательство. И мы должны убедиться, что рассматриваем это как издевательство. Это больше, чем просто «мальчики будут мальчиками» или «подлыми девочками». Мы должны помочь нашим детям быть добрыми друг к другу и справляться с социальной агрессивностью других детей.

Что такое социальная агрессия?

Социальная агрессия (или травля в отношениях) — это тип издевательств, при котором люди сплетничают за чьей-то спиной, распространяют слухи, игнорируют и не обращают внимания на других. Девочки с большей вероятностью будут участвовать в таком издевательстве. Например, об одной девушке может распространяться слух — что она беременна. Слухи ходят по школе, и ее репутация подрывается. Когда она пытается бороться со слухами, она может столкнуться с гневом или людьми, игнорирующими ее.

Как поймать социальную агрессию, когда она происходит?

Что делает социальную агрессию такой пугающей и почему это так важно, так это то, что обеспокоенным взрослым ее трудно заметить.Как и в приведенном выше примере, может быть сложно определить, кто распустил слух. Трудно сказать, когда ребенок активно исключается группой или «просто не хочет больше с ними общаться». Кроме того, взрослые не часто слышат о слухах или отчуждении до тех пор, пока самооценка жертвы не будет подорвана и он или она не попросит (или не плачет) о помощи. Иногда дети могут использовать кодовые слова, чтобы говорить о ком-то (они думают, что они такие хитрые), но взрослые все еще могут идентифицировать социальную агрессию, наблюдая за языком тела и реакциями тех, кто вовлечен (хулиганы и жертва).Кроме того, хотя вы не всегда можете присутствовать, чтобы лично наблюдать за издевательствами, есть признаки, которые могут проявлять жертвы, которые могут указывать на социальную агрессию. Если вы заметили или подозреваете социальную агрессию, исследуйте ее вместе с ребенком. Это так важно, потому что социальная агрессия может вызвать эмоциональное насилие по отношению к жертве и привести к долгосрочным эмоциональным последствиям.

Как мне помочь своему ребенку справиться с социальной агрессией?

Если ваш ребенок стал жертвой социальной агрессии, важно поговорить с ним и оценить интенсивность.Начните с сочувствия и задавайте ребенку открытые вопросы, чтобы узнать, о чем идет речь. Важно не рассказывать им, что они чувствуют, а спрашивать, как они себя чувствуют или чувствуют ли они определенным образом. Позвольте им выразить свой собственный опыт своими словами.

Во-вторых, должен быть план действий, чтобы остановить это издевательство. Если ваш ребенок говорит, что он или она справится с социальной агрессией самостоятельно, важно, чтобы ваш ребенок сообщил, каким будет план, чтобы вы могли его отслеживать.

Если социальная агрессия усиливается и ваш ребенок все больше расстраивается, важно поговорить со школой и убедиться, что разработан план, который поможет вашему ребенку почувствовать поддержку. Дети не всегда хотят делиться тем, что происходит в их жизни, или чтобы родители решали за них свои битвы. Для вас важно больше работать в качестве наставника и системы поддержки с четким планом действий и последующими действиями. Важно, чтобы у вашего ребенка был шанс справиться с издевательствами самостоятельно.Однако вашему ребенку могут потребоваться дополнительные навыки преодоления трудностей и работа с терапевтом, чтобы повысить его или ее самооценку.

Вашему ребенку может быть важно обратиться к терапевту, если вы видите, что ваш ребенок все больше впадает в депрессию и изолируется от других. Каждый ребенок реагирует на социальную агрессию и издевательства по-разному, поэтому наличие у специалиста по психическому здоровью оценки последствий этого типа издевательств может быть очень полезным для благополучия вашего ребенка.

Самое главное, что необходимо принять меры, когда над вашим ребенком издеваются на почве отношений.Пожалуйста, не позволяйте такому поведению продолжаться. Обеспечьте необходимую поддержку и действия. Если вы отпустите это, посмотрев на «злых девчонок» или «мальчиков как на мальчиков» как на обряд посвящения, долгосрочные последствия могут стать душераздирающими.

Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться за помощью к Даниэлле Мэтью в Центр посвящения: (818) 267-4282. Вы также можете узнать больше о программе Empowerment Space на сайте www.empowerment.space.

Знай признаки социальной агрессии, формы запугивания | Scholastic

В популярном фильме « Дрянные девчонки» две группы девочек-подростков становятся социально агрессивными по отношению друг к другу в школе.Они разыгрывают злые шутки, говорят и пишут жестокие вещи за спиной друг друга. Хотя фильм представляет собой вымышленную комедию, в хладнокровном поведении групп есть большая доля правды: девушки иногда преднамеренно плохо обращаются с другими девушками из своих сверстников.

Многие люди считают, что мальчики более агрессивны, чем девочки. На самом деле девушки столь же агрессивны. Они просто используют разные методы, чтобы выразить это. Мальчики обычно проявляют свою агрессию физически — обычно ударами, пинками или пинками.Девочки, как правило, используют более тонкие выражения, в том числе изображенные в фильме, — сплетни, групповое исключение и распространение слухов.

Исследователи называют это «агрессией в отношениях», которая включает любое поведение, которое намеренно наносит вред самооценке, дружбе или социальному статусу другого человека. Это может происходить между близкими друзьями или таким образом, чтобы разрушить отношения человека с большой группой сверстников — и это начинается рано.

Феномен «злых девочек» чаще всего ассоциируется с девочками в возрасте 11 или 12 лет.По правде говоря, издевательства обычно наблюдаются у детей (обоих полов) в возрасте 3 лет. Но с социальной агрессией сложно справиться. Взрослые часто его не замечают, потому что его трудно обнаружить. Они также склонны недооценивать, насколько это неприятно для вовлеченных детей, особенно потому, что и жертва, и агрессор преуменьшают его значимость. И даже когда учителя или родители действительно подозревают что-то серьезное, они часто не знают, как разрешить ситуацию.

Долгосрочные эффекты
Реляционная агрессия приносит множество проблем.Жертвы страдают от нарушения самооценки, они более одиноки, более покорны и более тревожны в социальном плане, чем другие дети. По иронии судьбы агрессоры страдают от одних и тех же проблем. Как и все хулиганы, исследования показывают, что они чувствуют себя одинокими, имеют низкую самооценку и, скорее всего, сами станут социально отвергнутыми или жертвами.

В дошкольном возрасте, когда впервые появляется относительная агрессия, взрослые, естественно, более склонны к физическому издевательству. И это правильно: раны от ударов ногами в этом возрасте могут быть серьезнее, чем от отстранения и сплетен.Но семена деструктивного поведения закладываются рано. Рассмотрим этот сценарий с участием трех 6-летних девочек:

Майя спокойно сидит за столом в классе искусств. Рядом с ней Шанталь и Зоя рисуют цветными карандашами. «Я рисую целое поле цветов перед своим домом», — говорит Шанталь.

«На этой фотографии я ношу красивое розовое платье, Шанталь, потому что я иду на твой день рождения», — говорит Зоя. Она поворачивается к Майе. «Ты тоже можешь прийти на вечеринку к Шанталь … если ты будешь следовать правилам.«

Майя кивает и смотрит на свою пустую газету. После паузы она смотрит на своего лучшего друга и говорит: «Зоя, мне действительно нужно в туалет! Пожалуйста?»

Зоя качает головой. «Пора рисовать. Ты не можешь идти, пока мы рисуем. Это всего лишь мои правила. Ты должен им следовать, если ты наш друг. Верно, Шанталь?»

Подходит учительница девочек. Она видит чистый лист бумаги Майи. «Майя? Что ты делаешь? Если ты не начнешь свою работу, мне придется написать твое имя на доске.«

Что происходит? Зоя сделала Майю жертвой своего скрытого издевательства и поставила под угрозу способность Майи заботиться о себе. К тому же Майя не может сосредоточиться на своей работе.

К сожалению, такой покладистый ребенок, как Майя, скорее всего, будет и дальше подвергаться издевательствам в подростковом возрасте. Исследования показывают, что роль жертвы стабилизируется к тому времени, когда ребенку исполняется 5 лет. Девочки, которые используют относительную агрессию так же эффективно, как Зоя, могут продолжать свое поведение, потому что у них выработались привычки дружбы, взаимодействия и борьбы, которые трудно сломать.

Действительно, по мере взросления детей и совершенствования их социальных навыков методы причинения вреда друг другу становятся все более изощренными и болезненными.

Как вы можете помочь
Развитие сбалансированных дружеских отношений — ключ к тому, чтобы ребенок не стал ни жертвой, ни агрессором. Поэтому для вас важно помочь своим детям освоить здоровые социальные навыки в дошкольном возрасте, когда впервые исследуется природа дружбы.

Послушные дети, такие как Майя, склонны думать о нуждах других прежде, чем думать о своих собственных.Родители Майи могут помочь ей, обеспечив удовлетворение ее собственных потребностей и побуждая ее ценить и выражать собственное мнение. Ее чувства тоже нужно уважать. Кроме того, поиск занятия, которое ей нравится, и определение ее навыков повысит ее уверенность в себе и даст ей возможность сосредоточиться на чем-то положительном.

Такие девушки, как Майя, тоже избегают конфликтов. Поддержка родителей во время разногласий с друзьями, братьями и сестрами помогает обеспечить справедливое решение проблем и учит детей, что конфликтные ситуации являются здоровой учебной средой.Но у Майи также могут быть проблемы с установлением здоровых отношений. Поэтому для ее родителей важно научить ее узнавать настоящего друга: уважительного, надежного, сочувствующего, верного и отзывчивого человека.

Более доминирующим детям, таким как Зоя, нужно помочь взглянуть на вещи с точки зрения другого ребенка, чтобы они могли научиться сочувствовать и идти на компромисс с друзьями. Родители Зои могут помочь ей найти более подходящие места, чтобы контролировать ситуацию и чувствовать себя сильной, например, на спортивной площадке.

Узнав, как эффективно справляться с трудными ситуациями с друзьями, дети могут заботиться о себе и развивать здоровые отношения. Время начинать — рано.

границ | Агрессия, социальный стресс и иммунная система на моделях людей и животных

Введение: Взаимодействие между иммунной системой и центральной нервной системой

Иммунная система — это основная активная защита организма от физических травм и патогенов. Эти инсульты вызывают активацию лейкоцитов, которые продуцируют цитокины, что способствует возникновению различных воспалительных реакций.Известно, что цитокины вызывают целый ряд болезненных состояний, таких как снижение активности, приема пищи и социального взаимодействия, наряду с увеличением сна и ангедонией (Larson and Dunn, 2001; Dantzer et al., 2008). Психологический стресс может запускать выброс цитокинов, и все больше данных демонстрируют важную роль иммунной системы в регулировании негативных эмоциональных состояний, а также личности (Black, 2003; Zalcman and Siegel, 2006; Dantzer et al., 2008; Koolhaas, 2008; Maes et al., 2009; Réus et al., 2015).

Чтобы вызвать пагубные поведенческие эффекты в ответ на стресс, периферические цитокины должны проникать в мозговые цепи, контролирующие настроение и эмоции, и воздействовать на них (Menard et al., 2017b). Существует два основных пути воздействия периферических цитокинов на центральную нервную систему (ЦНС): нервный путь через блуждающий нерв и гуморальный путь через пересечение гематоэнцефалического барьера (более подробно см. Обзор Hodes et al., 2015; Пфау и Руссо, 2015). Было показано, что в ЦНС активированные клетки микроглии, астроциты, нейроны и эндотелиальные клетки продуцируют несколько цитокинов и экспрессируют множество рецепторов цитокинов (Hopkins and Rothwell, 1995; Allan et al., 2005). Таким образом, цитокины мозга играют важную роль помимо воспалительных процессов и могут действовать как нейромодуляторы, регулируя нейрональную передачу и пластичность. Например, было показано, что один из основных провоспалительных цитокинов, интерлейкин-1β (IL-1β), увеличивает метаболизм норадреналина и серотонина (5-HT) (Dunn, 1992; Linthorst et al., 1994, 1995; Zalcman et al., др., 1994; Бребнер и др., 2000; Анисман и др., 2008). Кроме того, IL-1β увеличивает выработку фактора высвобождения кортикотропина (CRF) в гипоталамусе и, следовательно, активирует стрессовую ось гипоталамус-гипофиз-надпочечники (HPA) (Berkenbosch et al., 1987; Linthorst et al., 1994, 1995; Анджели и др., 1999). IL-1 активирует сигнальный путь ядерного фактора каппа B (NF-κB) (Osborn et al., 1989), который, как известно, регулирует синаптическую пластичность (Schneider et al., 1998; Russo et al., 2009; Boersma et al., 2011; Christoffel et al., 2011).

Иммунная система также может модулироваться ЦНС через нисходящие механизмы, вовлекающие нервную и эндокринную системы. Например, стресс или негативные эмоции, такие как гнев, активируют как ось HPA, так и ось симпатического надпочечников-медуллярной (SAM), чтобы вызвать высвобождение гормонов гипофиза и надпочечников, таких как адренокортикотропный гормон, глюкокортикоиды, пролактин, гормон роста, норадреналин и т. Д. адреналин.Эти гормоны напрямую модулируют активность многих иммунных клеток, которые экспрессируют множество рецепторов гормонов (см. Обзор Glaser and Kiecolt-Glaser, 2005). Например, глюкокортикоиды сильно подавляют иммунные клетки, и они широко используются при лечении воспалительных и аутоиммунных заболеваний (Boumpas et al., 1993). Глюкокортикоиды подавляют выработку провоспалительных цитокинов, воздействуя непосредственно на глюкокортикоидные рецепторы лейкоцитов (Lew et al., 1988; Angeli et al., 1999; Dhabhar and McEwen, 1999) (Box 1).Симпатическая нервная система, которая регулирует физические реакции на ситуации борьбы / бегства, также иннервирует нишу гемопоэтических стволовых клеток, расположенную в лимфоидных органах и костном мозге, чтобы модулировать дифференцировку и высвобождение лейкоцитов через механизм β-адренорецепторов (Elenkov et al., 2000; Bierhaus et al., 2003; Tan et al., 2007) (вставка 1).

Вставка 1. Двухфазные эффекты стресса на иммунный ответ.

Опыт, приводящий к активации вегетативной нервной системы и оси HPA, а также других медиаторов, оказывает двухфазное воздействие на иммунные ответы.Одним из примеров этого является гиперчувствительность замедленного типа (ГЗТ), антиген-специфический клеточно-опосредованный иммунный ответ, при котором острый стресс усиливает ответ ГЗТ, в то время как хронический стресс оказывает иммуносупрессивное действие на ответ ГЗТ (Dhabhar and McEwen, 1999). Иммунные клетки «перемещаются на свои боевые станции» и перемещаются по кровообращению в места тела, где они могут бороться с инфекцией или залечивать раны (Dhabhar et al., 2012). Помимо адреналина и кортизола в качестве медиаторов этого трафика, задействованы IFN-γ и хемокины (Dhabhar et al., 2000, 2010). IFN-γ играет роль в кратковременном стресс-индуцированном иммунном усилении клеточно-опосредованного иммунитета (Dhabhar et al., 2000), первичном приобретении иммунной памяти (Dhabhar and Viswanathan, 2005) и в противоопухолевом иммунитете ( Дхабхар и др., 2010). Однако действие IFN-γ может в значительной степени проявиться после того, как лейкоциты были доставлены к потенциальным участкам иммунной активации с помощью кортикостерона, адреналина и норадреналина (Dhabhar et al., 2012). Парасимпатическая и симпатическая активация имеют синергетический и несколько противоположный эффект на активацию иммунной системы; в то время как активация симпатической реакции увеличивает продукцию воспалительных цитокинов, активация парасимпатической реакции оказывает противовоспалительное действие (Боровикова и др., 2000; Bierhaus et al., 2003; Маттеоли и др., 2014).

Агрессия и иммунная система человека

Агрессивное поведение людей сложно по своему выражению (то есть физическому и вербальному), а также по причинам (т. Е. Спровоцированные эмоции) и последствиям для жертв (т. Е. Психопатология, вызванная травмой) (вставка 2). Некоторые психические расстройства, такие как шизофрения, психоз, антисоциальное расстройство личности, расстройство импульсного контроля, депрессия, синдром дефицита внимания и расстройства аутистического спектра, сопровождают эскалацию агрессии по отношению к другим (насилие) или к самому себе (членовредительство) (Коннор и др. ., 2002; Рейн и др., 2002; Волавка и др., 2005; Comai et al., 2012; Матсон и Янг, 2014; Дас и др., 2016).

Вставка 2. Исследование агрессии на моделях человека и животных.

Человек

Человеческую агрессию можно в основном разделить на реактивную агрессию (импульсивную и враждебную) и преднамеренную (инструментальную) агрессию. Количественная оценка агрессии у человека часто проводится с помощью психометрических исследований. Опросник враждебности Басса-Дурки (BDHI, Buss and Durkee, 1957) или его модифицированный опросник агрессии Басса и Перри (BPAQ, Buss and Perry, 1992) содержат подшкалы для враждебности (когнитивный аспект агрессии, включая чувства недоброжелательности и несправедливости), гнев (аффективный аспект агрессии, включая физиологическое возбуждение и подготовку к агрессии), а также физическая и вербальная агрессия (поведенческий аспект агрессии, включая инструментальные или моторные компоненты поведения).Шкала Враждебности Кука-Медли (Ho) — еще один широко используемый опросник (Cook and Medley, 1954), который измеряет когнитивные (цинизм и враждебный атрибут), аффективные (враждебный аффект) и поведенческие (агрессивное реагирование) аспекты агрессии. В других исследованиях используются методы, чтобы спровоцировать гнев в экспериментальных условиях и количественно оценить агрессивную реакцию участников на вымышленных конкурентов (для обзора см. Miczek et al., 2002).

Модели животных

Агрессивное поведение животных — это типичное для вида поведение, оно различается в зависимости от социальной системы вида и включает такие факторы, как территориальная агрессия, агрессия, связанная с доминированием, и материнская агрессия (Miczek and Fish, 2006).Более того, агрессивное поведение животных традиционно разделяется на наступательные и защитные формы агрессии. Наступательная агрессия мотивируется контролем ресурсов и угрозой этим ресурсам, тогда как защитная агрессия мотивируется опасностью причинения вреда самому человеку (Blanchard and Blanchard, 2006). В модели грызунов агрессивное поведение часто количественно оценивается с помощью теста «резидент-злоумышленник». Этот тест проводится в домашней клетке постоянного самца (или иногда постоянно проживающей самки или матери), куда вводится самец-нарушитель.Задержка до первого нападения (часто укуса) измеряется и используется как показатель готовности к агрессивному поведению. Считается, что животные с более короткой задержкой атаки более агрессивны. Кроме того, измеряется общая частота и продолжительность агрессивных действий. Важно отметить, что хотя доминирование — это черта, часто связанная с агрессией, для целей этого обзора важно выделить некоторые различия. Связанная с доминированием агрессия обычно чаще встречается у видов с определенной социальной иерархией, таких как нечеловеческие приматы, и измеряется этологическим наблюдением для регистрации интерактивного поведения животных с другими членами в их среде обитания (либо в неволе, либо в поле).Важно отметить, что социальное доминирование не просто отражает характерную агрессивность (Buwalda et al., 2017), но может быть результатом других факторов, таких как способность мобилизовать поддержку или беспокойство у обезьян и крыс (de Waal, 1998; van der Kooij et al., 2017). ).

Все больше свидетельств показывает, что существует важная взаимосвязь между признаками агрессии и иммунной системой. Например, сообщалось, что иммунотерапия для лечения пациентов с гепатитом C путем хронического введения интерферона альфа (IFN-α) увеличивает раздражительность и гнев / враждебность у некоторых пациентов (McHutchison et al., 1998; Kraus et al., 2003; Lotrich et al., 2013). Кроме того, враждебные супружеские отношения связаны с более медленным заживлением ран и нарушением регуляции выработки цитокинов на участках ран (Kiecolt-Glaser et al., 2005). Патологические уровни агрессии при перемежающемся взрывном расстройстве (IED) или психозе, по-видимому, связаны с повышенным уровнем провоспалительных цитокинов (Coccaro et al., 2014; Das et al., 2016). Подобная взаимосвязь наблюдается у здоровых людей с высокой агрессивностью как чертой личности.Как показано в Таблице 1, эти люди постоянно демонстрировали более высокие циркулирующие цитокины, такие как интерлейкин-6 (IL-6) и фактор некроза опухоли-α (TNF-α), а также C-реактивный белок (CRP), чем у неагрессивных людей. (Вставка 3). Однако эти корреляции варьировались в зависимости от подтипа используемой шкалы агрессии. В одном недавнем исследовании было показано, что поведенческая, но не когнитивная или аффективная подшкала враждебности положительно коррелировала с IL-6 и CRP (Marsland et al., 2008). Следовательно, повышение базальных уровней циркулирующих провоспалительных цитокинов, т.е.например, IL-6 или CRP, по-видимому, связаны с поведенческим аспектом агрессивных черт. Независимо от того, является ли эта взаимосвязь прямой или косвенной, необходимо выяснить, используя модели на животных.

Таблица 1 . Взаимосвязь между признаком агрессии или состоянием и иммунными реакциями в исследованиях на людях.

Вставка 3. IL-1, IL-6, CRP, TNF-α.

IL-1 (интерлейкин-1) представляет собой мощный провоспалительный цитокин, впервые идентифицированный как эндогенный пироген из-за его способности влиять на центр терморегуляции гипоталамуса.В настоящее время в суперсемействе IL-1 11 цитокинов (см. Обзор Allan et al., 2005). Два основных подтипа лигандов IL-1, IL-1α и IL-1β, связываются с рецепторами IL-1 (IL-1R) для активации внутриклеточных каскадов, таких как NF-κB и митоген-активируемые протеинкиназы (MAPK), и запускают транскрипция множества генов, связанных с воспалением, включая IL-6 и TNF-α. Существует также лиганд, известный как IL-1RA, который противодействует IL-1R, подавляя передачу сигналов ниже по течению. Многие типы клеток как периферической, так и центральной иммунной системы продуцируют IL-1 и экспрессируют рецепторы IL-1, включая лейкоциты, эндотелиальные клетки, адипоциты, фибробласты, нейроны и глиальные клетки.

IL-6 (интерлейкин-6) представляет собой цитокин, который может проявлять противовоспалительные или провоспалительные свойства в зависимости от того, являются ли рецептор IL-6 и преобразователь сигнала гликопротеина 130 (gp130) растворимыми или мембраносвязанными. Как и в случае с ИЛ-1, ИЛ-6 продуцируется во многих типах клеток. Первоначально он был идентифицирован как фактор дифференцировки В-клеток, но он также имеет множество дополнительных функций за пределами В-клеток, таких как выработка белков острой фазы из печени, ангиогенез, дифференцировка Т-клеток, метаболизм костей и рост нейронов (для обзор, см. Hodes et al., 2016).

CRP (C-реактивный белок) — один из белков острой фазы печени, активируемых провоспалительными цитокинами в качестве раннего ответа на воспаление. CRP действует как молекула распознавания образов, которая связывается с поверхностью нескольких микробов и мертвых клеток, и он используется как чувствительный, но неспецифический маркер воспаления и инфекции (Pepys and Hirschfield, 2003).

TNF-α (фактор некроза опухоли альфа) представляет собой провоспалительный цитокин, который первоначально был идентифицирован как цитотоксический фактор, продуцируемый лимфоцитами и макрофагами.Совсем недавно было показано, что TNF-α запускает индукцию ряда провоспалительных цитокинов, регулирующих пролиферацию, дифференцировку и гибель клеток (Aggarwal et al., 2012).

Высокие состояния гнева (острые эпизоды гнева) также вызывают выброс провоспалительных цитокинов. Супружеские пары показывают увеличение плазменных IL-6 и TNF-α после конфликтных взаимодействий по сравнению с после поддерживающих взаимодействий, и это увеличение цитокинов было больше у пар, которые проявляли более агрессивное поведение во время конфликтных взаимодействий (Kiecolt-Glaser et al., 2005). Интересно, что ожидание агрессивного столкновения также может повысить уровень циркулирующих провоспалительных цитокинов. У спортсменов-регбистов повышенный уровень IL-1β в крови за 2 часа до матча, когда состояние гнева высок, по сравнению с базовыми уровнями (Pesce et al., 2013). Кроме того, уровни IL-1β за 2 часа до матча положительно коррелировали с оценкой гнева. Таким образом, как агрессивный опыт, так и ожидание агрессивного события сопровождаются зависимым от состояния увеличением воспалительных цитокинов.Возможно, что готовность спровоцировать гнев и агрессивное поведение зависит от этих индивидуальных различий в продукции цитокинов. Но также, поскольку норадреналин запускает активацию моноцитов с выработкой воспалительных цитокинов (Bierhaus et al., 2003), активация симпатической нервной системы в результате агрессивных событий или их ожидания может быть причиной этого повышенного производства цитокинов.

Иммунные ответы в основном делятся на две категории: быстрый общий иммунный ответ (врожденный иммунитет) и приобретенный замедленный иммунный ответ (адаптивный иммунитет).Липополисахарид (LPS) представляет собой эндотоксин, который составляет внешнюю поверхностную мембрану грамотрицательных бактерий, действует как патоген-ассоциированный молекулярный паттерн (PAMP) и стимулирует врожденный иммунный ответ. Исследования, изучающие роль врожденного иммунного ответа на агрессию, показывают, что существует положительная корреляция между LPS-стимулированной экспрессией TNF-α моноцитов и агрессией (по субшкалам враждебности и поведения, но не гнева) у здоровых мужчин (Suarez et al., 2002). Точно так же моноциты, выделенные от самок с высокой враждебностью, высвобождали больше ИЛ-1 и ИЛ-8, чем моноциты, изолированные от самок с низкой враждебностью, после стимуляции ЛПС (Suarez et al., 2004). Также были сообщения об увеличении цитотоксичности естественных клеток-киллеров (NK) у очень враждебных людей (Christensen et al., 1996; Miller et al., 1999). Таким образом, люди с высокими чертами агрессии, как правило, имеют высокие врожденные иммунные ответы, хотя до сих пор неясно, связаны ли они причинно с агрессией.

Лишь несколько исследований изучали адаптивную иммунную систему при гневе / враждебности. Следует отметить, что одно исследование обнаружило значительную положительную корреляцию между частотой Т- и В-лимфоцитов и прошлыми агрессивными действиями; однако эта взаимосвязь была очевидна только у людей с умеренной агрессией, но не у очень агрессивных людей (Granger et al., 2000). Другое исследование показало, что враждебность положительно коррелирует с высвобождением как провоспалительных (TNF-α и IL-2), так и противовоспалительных (IL-4 и IL-10) цитокинов из изолированных Т-клеток (Mommersteeg et al., 2008 г.). Однако IL-6, управляемый Т-клетками, отрицательно коррелировал с враждебностью в вышеупомянутом исследовании, что противоречит результатам, наблюдаемым в исследованиях, в которых цитокины измерялись в цельной сыворотке / плазме или непосредственно в моноцитах. Это несоответствие предполагает, что взаимосвязь между признаками агрессии и воспалительной реакцией различается в зависимости от изученных типов лейкоцитарных клеток.

Исследования, измеряющие цитокины из спинномозговой жидкости (CSF), контрастируют с исследованиями, измеряющими их из периферической крови. Не наблюдается корреляции между уровнями IL-6 в спинномозговой жидкости и агрессией (Coccaro et al., 2015). Вместо этого существует положительная корреляция между уровнями растворимого рецептора IL-1 II (sIL-1R2) в спинномозговой жидкости и истории агрессии (Coccaro et al., 2015). IL-1R2 и его растворимая форма sIL-1R2 действуют как рецепторы-ловушки для IL-1 и ингибируют опосредованную IL-1 передачу сигнала (Allan et al., 2005). SIL-1R2 связывается с IL-1β с высокой аффинностью, и, таким образом, уровень IL-1R2 использовался в качестве косвенного измерения IL-1β в ЦНС в их исследовании.

Эти исследования на людях подчеркивают корреляционную связь между агрессией и иммунной системой. В следующем разделе мы обсудим результаты, полученные на животных моделях, где начинают изучаться более причинно-следственные связи между иммунной системой и агрессивным поведением.

Связь между агрессией, депрессией и иммунной системой в исследованиях на людях

Подобно результатам исследований агрессии, повышенная циркуляция IL-6 наблюдалась у людей, страдающих большой депрессией (Maes et al., 1997; Kiecolt-Glaser et al., 2003; Hodes et al., 2014; Кирали и др., 2017). Таким образом, повышенный уровень циркулирующего IL-6, по-видимому, также является одним из важных эндофенотипов при депрессивно-подобном поведении. Хотя агрессия (насилие) и депрессия фенотипически очень разные поведенческие результаты, и агрессия, и депрессия вызваны социальным стрессом. Фактически, суицидальное поведение, наиболее проблемное последствие депрессии, можно рассматривать как форму эскалации агрессии по отношению к себе, и у людей наблюдалась высокая коморбидность суицида и агрессии (McCloskey and Ammerman, 2018).Таким образом, возможно, что агрессия и депрессия имеют общие биологические механизмы.

Повторная иммунотерапия для лечения пациентов с синдромом приобретенного иммунодефицита, аутоиммунным заболеванием или гепатитом С усиливает депрессию, а также гнев / враждебность (McHutchison et al., 1998; Kraus et al., 2003). Кроме того, эпидемиологические данные показали, что люди с психологическими чертами депрессии или враждебности имеют больший риск развития ишемической болезни сердца (ИБС), которая является известным воспалительным заболеванием (Rozanski et al., 1999; Смит и Руис, 2002; Бетенский, Контрада, 2010). И мужчины, и женщины с высокой враждебностью демонстрировали более высокие уровни IL-6 в плазме, чем не враждебные контрольные группы, только тогда, когда они одновременно страдали сильными симптомами депрессии (Suarez, 2003). Эта положительная корреляция между враждебностью и уровнями IL-6 отсутствовала среди людей с низкими симптомами депрессии. Аналогичная картина наблюдалась в другом исследовании, где авторы обнаружили значительную взаимосвязь между симптомами враждебности и депрессии для сывороточного IL-6 и CRP (Stewart et al., 2008). Гораздо более масштабное исследование мужчин и женщин подтвердило положительную корреляцию между враждебностью и CRP у людей с сильной депрессией, но также не обнаружило взаимосвязи между этими показателями у людей с низким уровнем депрессии (Brummett et al., 2010). Напротив, в других исследованиях наблюдалась положительная корреляция между враждебностью и IL-6 или TNF-α только у людей с низким уровнем депрессии (Miller et al., 2003). Это исследование показало, что все люди с высоким уровнем депрессии показали высокий уровень IL-6 независимо от враждебности, и, таким образом, взаимосвязь между враждебностью и уровнями циркулирующих цитокинов не наблюдалась.В других экспериментальных планах связь между враждебностью и цитокинами сохранялась даже после коррекции фенотипов депрессии (Marsland et al., 2008). Учитывая противоречивые результаты этих корреляционных исследований на людях, требуется гораздо больше работы, чтобы выяснить, являются ли сбои в иммунной системе общим эндофенотипом как для депрессии, так и для черт гнева / враждебности у людей.

Животные модели агрессии и иммунная система

В отличие от исследований человеческой агрессии, которые в основном сосредоточены на изучении гнева и враждебности как негативных эмоциональных состояний с патологическими аспектами, которые могут вызывать клиническую озабоченность, исследования агрессии на животных должны учитывать их этологическое и эволюционное значение.Агрессия имеет адаптивное значение для большинства видов животных и имеет решающее значение для приобретения и защиты территории, пищи, репродуктивных партнеров и потомства. Считается, что у животных с иерархическим обществом агрессивное поведение помогает людям получить и поддерживать более высокий социальный статус (вставка 2). Было показано, что агрессивное поведение, особенно переживание победы, имеет положительные свойства у животных, а повторяющийся агрессивный опыт может привести к навязчивой патологической агрессии, которая сильно подкрепляет (Fish et al., 2002; Falkner et al., 2016; Golden et al., 2016, 2017). Поскольку агрессивное поведение представляет собой высокий риск травмы, разумно предположить, что животные с высоким уровнем агрессии будут иметь более сильные иммунные ответы, чтобы активно восстанавливаться после травм и защищаться от инфекции.

Как и у людей, различия в периферической иммунной функции наблюдались между нечеловеческими приматами и грызунами с высокой и низкой агрессивностью. Например, бабуины с более высоким иерархическим статусом в группе показали более быстрое заживление ран, чем подчиненные особи в дикой природе (Archie et al., 2012). У самцов cynomolgus с самым низким социальным статусом уровень заражения аденовирусом в пять раз выше, чем у обезьян с более высоким социальным статусом (Cohen et al., 1997). Кроме того, у более агрессивных обезьян cynomolgus было больше лимфоцитов, чем у менее агрессивных обезьян, когда они были инфицированы вирусом герпеса B (Line et al., 1996). У мышей самки мышей BALB / c с высоким агрессивным поведением были менее уязвимы к индукции опухоли вирусом саркомы мышей, чем самки BALB / c с низкой агрессивностью (Amkraut and Solomon, 1972).В соответствии с этим, очень агрессивные самцы мышей C57BL / 6 и CBA демонстрируют более сильный иммунный ответ (увеличение числа клеток, образующих бляшки и розетки) на иммунизацию белковым антигеном, чем покорные самцы (Devoino et al., 1993). Также наблюдалась положительная корреляция между признаками агрессии и реакцией экспериментального аутоиммунного энцефаломиелита (EAE) в популяции диких крыс, при этом агрессивные самцы крыс были более восприимчивы к экспериментально индуцированному аутоиммунному заболеванию (Kavelaars et al., 1999), предполагая, что агрессивные люди обладают высокоактивированной иммунной системой (Таблица 2). Эти данные находятся в некотором противоречии с данными, полученными на людях, поскольку у высокоагрессивных людей, как правило, наблюдаются более высокие концентрации провоспалительных цитокинов и более медленное заживление ран, чем у менее агрессивных людей (Kiecolt-Glaser et al., 2005). Возможно, активация иммунной системы адаптивна у агрессивных или доминирующих людей, но может стать дезадаптивной в крайних случаях патологической агрессии, которые составляют большинство случаев в исследованиях на людях.Эта гипотеза требует дальнейшей проверки.

Таблица 2 . Связь между агрессией и периферическими иммунными ответами на моделях грызунов.

Индивидуальные различия в периферических иммунных ответах также сообщаются в прямых генетических моделях агрессии, в которых животных селективно разводят на агрессивное поведение. Мыши NC900 с высокой агрессивностью и мыши NC100 с низкой агрессивностью отбирались на протяжении поколений из аутбредной популяции основателей ICR (Cairns et al., 1983; Gariepy et al., 1996). Интересно, что линия NC900 показала меньшую уязвимость к развитию опухолей после обработки кальциногеном, чем линия NC100 с низкой агрессивностью (Petitto et al., 1993). Кроме того, цитотоксическая активность NK селезенки также была выше у мышей NC900, а воздействие митогена Т-клеток вызывало большую пролиферацию Т-клеток селезенки и повышенную продукцию провоспалительных цитокинов IL-2 и интерферон-гамма (IFN-γ) у мышей NC900 (Petitto et al. др., 1993, 1994). Таким образом, агрессивные мыши NC900 имеют более сильные NK-клеточные и Т-клеточные иммунные ответы, чем неагрессивные мыши NC100.Эти различия наблюдались без какого-либо агрессивного опыта, что позволяет предположить, что они могут отражать характерные различия в иммунитете.

Исследования на мышах с конститутивным нокаутом генов подтверждают участие иммунной системы в агрессивном поведении. Делеция рецепторов TNF, TNF-R1 и TNF-R2, уменьшала продолжительность агрессивного поведения в тесте резидент-вторгшийся у самцов мышей (Patel et al., 2010). Это согласуется с результатами исследований на людях, в которых TNF-α повышен у очень агрессивных людей (Таблица 1).С другой стороны, мыши с нокаутом IL-6 показали более короткую латентность атаки и повышенную частоту агрессивного поведения в тесте резидент-злоумышленник (Alleva et al., 1998). Это же исследование показало, что сверхэкспрессия IL-6 не влияла на межмужскую агрессию, но усиливала неагонистическое поведение при социальном взаимодействии, такое как аногенитальное обнюхивание. Хотя интерпретация результатов этих мышей с нокаутом является сложной из-за возможных компенсаторных изменений в других цитокинах в течение периода развития, эти результаты убедительно указывают на функциональное участие иммунной системы в агрессивном поведении.

Хотя существует относительно немного исследований, изучающих роль передачи сигналов цитокинов в мозгу в агрессии, небольшое количество исследований, выполненных на модели защитной ярости кошек, предполагает, что она функционально способствует защитной агрессии (Zalcman and Siegel, 2006). В этой модели электрическая активация либо периакведуктальной серой (PAG), либо медиальной преоптической области / гипоталамуса заставляет кошек проявлять ряд агрессивных защитных действий в ответ на угрозу, такую ​​как шипение, расширение зрачков, втягивание уха, а также увеличение в артериальном давлении и частоте сердечных сокращений (Siegel et al., 1999). Было показано, что IL-1β, IL-2 и их рецепторы локализованы в различных областях мозга, включая PAG и медиальный гипоталамус (Bhatt et al., 2005; Hassanain et al., 2005). Местное введение IL-1β в медиальный гипоталамус вызывало усиление защитной реакции ярости (уменьшение латентности атаки) после стимуляции PAG (Hassanain et al., 2003). Этот проагрессивный эффект инъекции IL-1β в медиальный гипоталамус блокировался антагонистом рецептора 5-HT ₂ LY-53857.Важно отметить, что сильная совместная локализация рецепторов 5-HT _2C и рецепторов IL-1 типа 1 (IL-1RI) в медиальном гипоталамусе может отражать тот факт, что IL-1β и 5-HT активируют одну и ту же популяцию нейронов в эта область усиливает защитные реакции гнева (Hassanain et al., 2005). В отличие от IL-1β, микроинъекция IL-2 в медиальный гипоталамус подавляла защитное поведение ярости (Bhatt et al., 2005). Подавляющий эффект IL-2 блокировался предварительной обработкой антагонистом рецептора GABA _A в медиальном гипоталамусе, что позволяет предположить, что действие IL-2 в медиальном гипоталамусе опосредуется рецепторами GABA _A (Bhatt et al., 2005). Тем не менее, IL-2 также способствует поведению защитной ярости, когда его вводят с помощью микроинъекций в PAG (Bhatt and Siegel, 2006), и, таким образом, функция цитокинов для защитной ярости сильно зависит от области мозга, в которой он экспрессируется. Кроме того, функция цитокинов может отличаться в зависимости от типа агрессии. В моделях территориальной агрессии мышей с использованием теста резидент-злоумышленник было показано, что системная инъекция IL-1β вызывает сильное увеличение латентности атаки, сопровождающееся сокращением общей продолжительности агрессивного поведения (Cirulli et al., 1998), указывая на то, что системный IL-1β оказывает подавляющее действие на наступательную агрессию между самцами. Однако в этом исследовании использовалось только системное лечение IL-1β, и его влияние на мозг необходимо изучить при наступательной агрессии.

Таким образом, как периферические цитокины, так и цитокины в головном мозге играют важную модулирующую роль как в наступательной, так и в защитной агрессии. Дальнейшие исследования для изучения сложных нейронных цепей, в которых действуют цитокины, влияя на агрессивное поведение, будут необходимы для понимания степени нейроиммунных взаимодействий при агрессии.

Животная модель депрессии и иммунной системы

Большой объем доказательств показывает, что как хроническое, так и повторяющееся воздействие стресса социального поражения, которое приводит к депрессивному поведению у подверженных стрессу людей, оказывает значительное влияние на иммунную систему. В настоящее время мы знаем гораздо больше о подробных биологических механизмах, лежащих в основе связи между стрессом социального поражения и активацией иммунной системы, чем между агрессией и активацией иммунной системы (обзоры см. В Hodes et al., 2015; Пфау и Руссо, 2015; Менар и др., 2017а; Weber et al., 2017). Стресс с хроническим социальным поражением был использован в качестве животной модели депрессии с высокой этологической достоверностью и достоверностью лиц (Miczek et al., 2008; Golden et al., 2011). Было показано, что нарушение установленной социальной иерархии в домашней клетке повторными вторжениями крупного доминирующего самца вызывает интенсивный стресс и увеличивает циркулирующий кортикостерон у самцов мышей C57BL / 6 (Avitsur et al., 2001, 2002). Несмотря на известный иммуносупрессивный эффект кортикостерона, животные, подвергшиеся этой процедуре социального разрушения, демонстрировали повышенное количество моноцитов селезенки и повышение высвобождения IL-6, IL-1β и TNF-α после стимуляции эндотоксином LPS по сравнению с не подвергавшимися стрессу контрольными (Stark и другие., 2001; Avitsur et al., 2003, 2005; Bailey et al., 2009). Интересно, что эти исследования также показали, что социальный стресс вызывает десенсибилизацию глюкокортикоидных рецепторов (GR) в моноцитах селезенки, делая их нечувствительными к ингибированию глюкокортикоидами и еще больше усугубляя провоспалительные эффекты стресса (Stark et al., 2001; Avitsur et al., 2002; Jung et al., 2015). Кроме того, моноциты, экспрессирующие GR, утратили способность эффективно перемещать GR в ядро ​​и, таким образом, были неспособны подавлять активность NF-κB (Quan et al., 2003). Эти изменения свойств моноцитов селезенки у социально нарушенных животных были опосредованы повышенным высвобождением норадреналина и адреналина в кровь и селезенку (Hanke et al., 2012). Эти результаты предполагают, что повторяющийся социальный стресс приводит к аномальной активации иммунной системы из-за потери передачи сигналов отрицательной обратной связи через кортикостерон.

Периферическая иммунная система также участвует в определении индивидуальной уязвимости к социальному стрессу. Например, Hodes et al.(2014) исследовали уровни циркулирующих цитокинов у восприимчивых и устойчивых мышей-самцов C57BL / 6 после 10 дней повторного стресса социального поражения. Восприимчивые животные, у которых развилось социальное избегание после неоднократных поражений, показали более высокий уровень ИЛ-6 в их сыворотке по сравнению с устойчивыми к стрессу мышами, а также непобежденными контрольными мышами. Трансплантация костного мозга от восприимчивых самцов-доноров к самцам-хозяевам вызвала усиление социальной неприязни после острого социального стресса, что указывает на то, что лейкоциты, по крайней мере, частично ответственны за восприимчивость к стрессу.Интересно, что ранее существовало различие в лейкоцитах между восприимчивыми и устойчивыми самцами, так что у восприимчивых животных было больше циркулирующих лейкоцитов и они вырабатывали больше IL-6 после стимуляции LPS, чем у устойчивых животных (Hodes et al., 2014). Повышенные уровни периферического IL-6 также наблюдались у восприимчивых самок мышей в недавно разработанной модели стресса социального поражения самок, что указывает на то, что IL-6 является распространенным механизмом, опосредующим восприимчивость к социальному стрессу среди полов (Takahashi et al., 2017). Помимо демонстрации различий в иммунном ответе на стресс, мы также показываем, что проницаемость гематоэнцефалического барьера различается у устойчивых и восприимчивых мышей-самцов (Menard et al., 2017b). У чувствительных к стрессу мышей обнаруживаются поврежденные и протекающие кровеносные сосуды в прилежащем ядре (NAc) из-за потери экспрессии Claudin 5, молекулы, которая помогает формировать плотные контакты между эндотелиальными клетками, составляющими гематоэнцефалический барьер (BBB). Это нарушение проницаемости ГЭБ позволяет большему количеству ИЛ-6 из крови проникать в мозг и способствует депрессивному поведению после социального поражения.Дальнейшая работа необходима, чтобы понять на молекулярном уровне, как социальный стресс заставляет нейроиммунную ось открывать ГЭБ и способствует благоприятной среде для взаимодействий иммунной системы и ЦНС.

Биологические механизмы, связывающие агрессию, депрессию и иммунную функцию

В целом, исследования, описанные выше, подтверждают мнение о том, что как агрессивные, так и социально побежденные животные демонстрируют повышенную продукцию периферических цитокинов. Однако появляется все больше свидетельств того, что эта простая точка зрения не отражает сложной динамики уровней цитокинов у животных, находящихся в социальном стрессе.Например, повторяющиеся агрессивные столкновения в течение 20 дней вызвали повышение сывороточных провоспалительных цитокинов IL-6, IL-7 и IL-15 у проигравших, но не победителей, самцов мышей C57BL / 7 (Stewart et al., 2015). Важно отметить, что увеличение противовоспалительного цитокина IL-10 наблюдалось только у самцов-победителей. Необходимы дальнейшие исследования, чтобы понять, представляют ли эти изменения цитокинов, наблюдаемые у победителей и проигравших, общие реакции на социальный стресс, или есть определенные иммунные реакции, которые различаются между победителями и проигравшими (например, специфическая активация противовоспалительного ИЛ-10 у победителей. ), которые изменяют последующие поведенческие выходы.Одна из гипотез состоит в том, что у доминирующих людей хорошо сбалансирована активация как провоспалительных, так и противовоспалительных цитокинов, чтобы активно справляться с травмами или инфекциями, вызванными агрессивными взаимодействиями. Напротив, опыт повторяющегося стресса социального поражения, который вызывает депрессивный фенотип, может вызвать нарушение регуляции иммунной системы, ведущее к провоспалительному состоянию животного.

Уровень гормона стресса кортикостерон увеличивается как у доминирующих, так и у подчиненных животных во время агрессивного столкновения (Covington and Miczek, 2005), но только подчиненные животные демонстрируют чрезмерную активацию оси HPA и длительный гиперкортизолизм после постоянного подчинения (Ely and Henry, 1978; Сапольский, 1989).Например, доминирующие павианы показали нормальную активацию секреции кортизола кортикостерон-рилизинг-фактором (CRF) и подавление глюкокортикоидной отрицательной обратной связи. Напротив, постоянно подчиненные павианы проявляли гиперкортизолизм, притупленный ответ на CRF и устойчивость к индуцированной глюкокортикоидами отрицательной иммунной обратной связи (Sapolsky, 1990). Точно так же у авиадиспетчеров-людей с высокой компетенцией и удовлетворением была обнаружена положительная корреляция между уровнем кортизола в плазме крови и объемом работы (количеством самолетов, находящихся под их контролем), но у лиц с низкой компетенцией наблюдалась притупленная или нерегулируемая реакция кортизола (Rose et al., 1982). Однако недавние исследования показывают, что как стабильность иерархии, так и исследуемый вид влияют на выводы о том, связан ли подчиненный статус с самым высоким уровнем физических и психологических стрессоров (Abbott et al., 2003). Иммунная система также реагирует на агонистические столкновения (острый социальный стресс) как у агрессивных доминантных, так и у покорных побежденных индивидов. Однако, как мы обсуждали в предыдущих разделах, у доминирующих животных развиваются сильные адаптивные иммунные ответы, которые защищают их от инфекции или ускоряют восстановление после травм, в то время как у побежденных животных развивается более продолжительное нарушение регуляции иммунной системы, что приводит к патологической физиологии и поведенческим фенотипам.Хотя причинно-следственные данные, связывающие кортикостерон с иммуноопосредованной агрессией, еще не доступны, он является одним из ключевых медиаторов мозговых иммунных взаимодействий (Spencer et al., 1991; Dhabhar and McEwen, 1999; Marques-Deak et al., 2005; также см. вставку 1), что делает его привлекательным кандидатом для дальнейшего изучения.

5-HT — один из наиболее хорошо изученных нейромедиаторов, участвующих в патофизиологии депрессии и эскалации агрессии (Olivier, 2015; Manchia et al., 2017). Ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС), наиболее широко используемые фармакологическое лечение пациентов с депрессией, подавляют эскалацию агрессивных форм на моделях грызунов (Pinna et al., 2003; Колдуэлл и Мицек, 2008 г .; Mikics et al., 2017) и агрессии со стороны владельца у собак (Dodman et al., 1996). В различных исследованиях было показано, что периферические цитокины способны изменять центральную нейротрансмиссию 5-HT. Например, введение эндотоксина LPS активировало метаболизм катехоламинов и увеличивало количество триптофана в головном мозге мышей и крыс (Mefford and Heyes, 1990; Dunn, 1992; Linthorst et al., 1995). Кроме того, периферическое введение IL-1β увеличивало уровни 5-HT или его метаболита 5-HTIAA в нескольких областях мозга и увеличивало экспрессию рецепторов 5-HT _1B и 5-HT _2C в гиппокампе (Gemma et al., 1997; Коннор и др., 1998; Данн, 2006; Anisman et al., 2008), тогда как антагонисты рецептора IL-1 снижают внеклеточный 5-HT в гипоталамусе (El-Haj et al., 2002). Напротив, на периферии 5-HT выполняет иммунорегуляторные функции благодаря своему действию на рецепторы 5-HT, экспрессируемые на иммунных клетках (Mössner and Lesch, 1998; Herr et al., 2017). Было показано, что антидепрессанты, такие как имипрамин и флуоксетин, обладают противовоспалительным действием и снижают выработку провоспалительного цитокина IFN-γ при одновременном увеличении выработки противовоспалительного цитокина IL-10 (Maes et al., 1999; Кубера и др., 2001; Рамирес и др., 2015; Köhler et al., 2017). Однако эти результаты следует интерпретировать с осторожностью, учитывая, что в других исследованиях сообщалось, что лечение СИОЗС увеличивает количество провоспалительных цитокинов в головном мозге, и что это повышение необходимо для получения антидепрессивного эффекта СИОЗС (Warner-Schmidt et al. др., 2011).

У большинства видов агрессия обычно не патологическая, а адаптивная. Следовательно, связь между иммунной функцией, агрессией и депрессией, наблюдаемая у людей, не может быть просто изучена на этологически значимых моделях агрессии на животных.Скорее, в будущих исследованиях будет уместно использовать животные модели эскалации или патологической агрессии при исследовании конкретной роли иммунной системы в агрессии, которая имеет отношение к психическим заболеваниям человека. Например, было показано, что стресс социальной изоляции вызывает эскалацию агрессии, а также депрессивное поведение у грызунов (Haller et al., 2014). Существуют и другие животные модели эскалации агрессии, которые считаются важными для изучения агрессии человека (Miczek et al., 2013). Эти модели на животных следует использовать в будущих исследованиях, направленных на понимание иммунобиологии агрессии и ее связи с депрессией.

Заключение и перспективы на будущее

Результаты исследований с использованием моделей социального стресса на животных выявили многочисленные нейробиологические механизмы иммунно-мозговых взаимодействий, которые открыли новые возможности для открытия антидепрессантов. Напротив, исследования по определению нейробиологического механизма иммунно-мозговых взаимодействий при патологической агрессии сильно отстали, что, по мнению некоторых, отражает относительную нехватку новых мишеней для лекарств для лечения психических состояний с высокой агрессивностью.Таким образом, нам нужно гораздо лучше понять нейронные цепи, на которые влияет иммунная система, участвующая в агрессивном поведении. Использование животных моделей эскалации патологической агрессии поможет нам понять соответствующие иммунобиологические механизмы, управляющие агрессивным поведением, и даст представление о возможных причинах патологической агрессии человека. Кроме того, важно лучше определить, как иммунная система взаимодействует со схемами мозга, чтобы контролировать агрессию. В будущих исследованиях необходимо будет рассмотреть, связаны ли индивидуальные различия в иммунной системе причинно-следственной связью с агрессией, или же различия в иммунной функции являются просто следствием разной степени агрессивного поведения.

В настоящее время у нас очень ограниченное понимание нейроиммунных взаимодействий, опосредующих агрессию у женщин. В исследованиях на людях положительная корреляция между агрессивностью и уровнями периферических цитокинов наблюдается как у мужчин, так и у женщин, однако исследования на грызунах не проверяли причинно-следственные иммунологические механизмы агрессии у женщин. Будущие исследования потребуются для выяснения степени совпадения иммунологических механизмов, которые опосредуют мужскую и женскую агрессию. Учитывая, что существуют значительные базовые половые различия в иммунной системе (Klein and Flanagan, 2016), предполагается, что иммунологические механизмы, управляющие агрессией у мужчин и женщин, различны и сильно зависят от гормонального статуса гонад.

Взносы авторов

AT, MF, BM и SR обсудили содержание этого обзора и написали рукопись. Все авторы прочитали и одобрили рукопись.

Финансирование

Это исследование было поддержано грантами JSPS KAKENHI № 17H04766 и 15K12773 (AT), грантами Национального института психического здоровья США (NIMH) T32 MH096678, F31 Mh211108-01 (MF), R01 Mh214882, R01 Mh204559 и R01 MH090. и Национальный центр дополнительного и комплексного здравоохранения гранты P50 MH096890 и P50 AT008661 (SR).

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Эбботт Д. Х., Кеверн Э. Б., Беркович Ф. Б., Шивели К. А., Мендоза С. П., Зальцман В. и др. (2003). Подчиненные всегда в стрессе? Сравнительный анализ ранговых различий уровня кортизола у приматов. Horm.Behav. 43, 67–82. DOI: 10.1016 / S0018-506X (02) 00037-5

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Аггарвал Б. Б., Гупта С. С. и Ким Дж. Х. (2012). Исторические перспективы фактора некроза опухолей и его суперсемейства: 25 лет спустя, золотое путешествие. Кровь 119, 651–665. DOI: 10.1182 / кровь-2011-04-325225

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Аллева, Э., Чирулли, Ф., Бьянки, М., Бондиолотти, Г.П., Кьяротти, Ф., Де Ацетис, Л. и др. (1998). Поведенческая характеристика мышей со сверхэкспрессией или дефицитом интерлейкина-6 во время агонистических столкновений. Eur. J. Neurosci. 10, 3664–3672. DOI: 10.1046 / j.1460-9568.1998.00377.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Амкраут А. и Соломон Г. Ф. (1972). Стресс и опухоли, вызванные вирусом саркомы мышей (Молони). Cancer Res. 32, 1428–1433.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Анджели, А., Masera, R. G., Sartori, M. L., Fortunati, N., Racca, S., Dovio, A., et al. (1999). Модуляция цитокинами действия глюкокортикоидов. Ann. Акад. Sci. 876, 210–220. DOI: 10.1111 / j.1749-6632.1999.tb07641.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Анисман, Х., Гибб, Дж. И Хейли, С. (2008). Влияние непрерывной инфузии интерлейкина-1β на процессы, связанные с депрессией у мышей: кортикостерон, циркулирующие цитокины, моноамины мозга и экспрессия мРНК цитокинов. Психофармакология 199, 231–244. DOI: 10.1007 / s00213-008-1166-z

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арчи, Э. А., Альтманн, Дж., И Альбертс, С. К. (2012). Социальный статус предсказывает заживление ран у диких бабуинов. Proc. Natl. Акад. Sci. США 109, 9017–9022. DOI: 10.1073 / pnas.12063

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Авицур Р., Кавелаарс А., Хейнен К. и Шеридан Дж.Ф. (2005). Социальный стресс и регуляция секреции фактора некроза опухоли-α. Brain Behav. Иммун. 19, 311–317. DOI: 10.1016 / j.bbi.2004.09.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Avitsur, R., Padgett, D. A., Dhabhar, F. S., Stark, J. L., Kramer, K. A., Engler, H., et al. (2003). Выражение устойчивости к глюкокортикоидам после социального стресса требует второго сигнала. J. Leukoc. Биол. 74, 507–513. DOI: 10.1189 / jlb.0303090

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Авицур, Р., Старк, Дж. Л., и Шеридан, Дж. Ф. (2001). Социальный стресс вызывает у подчиненных животных устойчивость к глюкокортикоидам. Horm. Behav. 39, 247–257. DOI: 10.1006 / hbeh.2001.1653

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Авицур Р., Старк Дж. Л., Дхабхар Ф. С., Паджетт Д. А. и Шеридан Дж. Ф. (2002). Устойчивость к глюкокортикоидам, вызванная социальными нарушениями: кинетика и сайт-специфичность. J. Neuroimmunol. 124, 54–61. DOI: 10.1016 / S0165-5728 (02) 00010-3

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бейли, М.Т., Кинси, С. Г., Паджетт, Д. А., Шеридан, Дж. Ф., и Леблебичиоглу, Б. (2009). Социальный стресс увеличивает продукцию IL-1β и TNF-α клетками CD11b +, стимулированными липополисахаридом Porphyromonas gingivalis. Physiol. Behav. 98, 351–358. DOI: 10.1016 / j.physbeh.2009.06.013

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Беркенбош, Ф., ван Орс, Дж., Дель Рей, А., Тильдерс, Ф., и Беседовский, Х. (1987). Нейроны, продуцирующие кортикотропин-рилизинг-фактор у крыс, активируются интерлейкином-1. Наука 238, 524–526. DOI: 10.1126 / science.2443979

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бетенский, Дж. Д., Контрада, Р. Дж. (2010). Депрессивные симптомы, характерная агрессия и реактивность сердечно-сосудистой системы на лабораторный стрессор. Ann. Behav. Med. 39, 184–191. DOI: 10.1007 / s12160-010-9176-6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бхатт, С., Сигел, А. (2006). Потенцирующая роль рецепторов интерлейкина 2 (ИЛ-2) в периакведуктальном сером (ПААГ) среднего мозга при агрессивном поведении у кошек: роль рецепторов нейрокинина NK (1). Behav. Brain Res. 167, 251–260. DOI: 10.1016 / j.bbr.2005.09.011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Bhatt, S., Zalcman, S., Hassanain, M., and Siegel, A. (2005). Цитокиновая модуляция защитного гневного поведения у кошек: роль рецепторов ГАМКа и интерлейкина-2 в медиальном гипоталамусе. Неврология 133, 17–28. DOI: 10.1016 / j.neuroscience.2005.01.065

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бирхаус, А., Вольф, Дж., Андраши, М., Роледер, Н., Хамперт, П. М., Петров, Д. и др. (2003). Механизм преобразования психосоциального стресса в активацию мононуклеарных клеток. Proc. Natl. Акад. Sci. США 100, 1920–1925 гг. DOI: 10.1073 / pnas.0438019100

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Блэк, П. Х. (2003). Воспалительная реакция является неотъемлемой частью стрессовой реакции: последствия для атеросклероза, инсулинорезистентности, диабета II типа и метаболического синдрома X. Brain Behav. Иммун. 17, 350–364. DOI: 10.1016 / S0889-1591 (03) 00048-5

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бланшар, К. Д., Бланшар, Р. Дж. (2006). «Стресс и агрессивное поведение», в Биология агрессии , изд. Р. Дж. Нельсон (Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета), 275–294.

Боерсма, М. К., Дрессельхаус, Э. К., Де Биас, Л. М., Михалас, А. Б., Берглес, Д. Э. и Мефферт, М. К. (2011). Необходимость в ядерном факторе-каппаВ в синаптогенезе, связанном с развитием и пластичностью. J. Neurosci. 31, 5414–5425. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.2456-10.2011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Боровикова, Л.В., Иванова, С., Чжан, М., Янг, Х., Бочкина, Г.И., Уоткинс, Л.Р. и др. (2000). Стимуляция блуждающего нерва ослабляет системную воспалительную реакцию на эндотоксин. Природа 405, 458–462. DOI: 10.1038 / 35013070

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бумпас, Д.Т., Хрусос, Г. П., Уайлдер, Р. Л., Куппс, Т. Р., и Балоу, Дж. Э. (1993). Глюкокортикоидная терапия иммуноопосредованных заболеваний: основные и клинические корреляты. Ann. Междунар. Med. 119, 1198–1208. DOI: 10.7326 / 0003-4819-119-12-199312150-00007

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бребнер К., Хейли С., Зачарко Р., Мерали З. и Анисман Х. (2000). Синергетические эффекты интерлейкина-1бета, интерлейкина-6 и фактора некроза опухоли альфа: центральный моноамин, кортикостерон и поведенческие вариации. Нейропсихофармакология 22, 566–580. DOI: 10.1016 / S0893-133X (99) 00166-9

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Браммет, Б. Х., Бойл, С. Х., Ортель, Т. Л., Беккер, Р. К., Зиглер, И. К., и Уильямс, Р. Б. (2010). Связь депрессивных симптомов, враждебных черт и пола с С-реактивным белком и реакцией интерлейкина-6 после воспоминания об эмоциях. Психосом. Med. 72, 333–339. DOI: 10.1097 / PSY.0b013e3181d2f104

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бусс, А.Х. и Дурки А. (1957). Инвентарь для оценки различных видов враждебности. J. Consult. Psychol. 21, 343–349.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Бувальда, Б., Колхас, Дж. М., и де Бур, С. Ф. (2017). Признак агрессивности не предсказывает социальное доминирование крыс в системе Visible Burrow System. Physiol. Behav. 178, 134–143. DOI: 10.1016 / j.physbeh.2017.01.008

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кэрнс, Р.Б., МакКомби, Д. Дж., И Худ, К. Е. (1983). Онтогенетический анализ агрессивного поведения у мышей: I. Поведенческие исходы. J. Comp. Psychol. 97, 69–89.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Колдуэлл, Э. Э., и Мицек, К. А. (2008). Долгосрочное лечение циталопрамом у мышей: избирательное снижение алкогольной агрессии. Психофармакология 196, 407–416. DOI: 10.1007 / s00213-007-0972-z

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кристенсен, А.J., Edwards, D. L., Wiebe, J. S., Benotsch, E. G., McKelvey, L., Andrews, M., et al. (1996). Влияние вербального самораскрытия на активность естественных клеток-киллеров: сдерживающее влияние циничной враждебности. Психосом. Med. 58, 150–155.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Кристоффель Д. Дж., Голден С. А., Думитриу Д., Робисон А. Дж., Янссен В. Г., Ан, Х. Ф. и др. (2011). Киназа IκB регулирует синаптическую и поведенческую пластичность, вызванную стрессом социального поражения. J. Neurosci. 31, 314–321. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.4763-10.2011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Цирулли Ф., Де Ацетис Л. и Аллева Э. (1998). Поведенческие эффекты введения периферического интерлейкина-1 у взрослых мышей CD-1: специфическое ингибирование наступательных компонентов агонистического поведения между самцами. Brain Res. 791, 308–312. DOI: 10.1016 / S0006-8993 (98) 00137-1

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коккаро, Э.Ф., Ли Р. и Кассонс-Рид М. (2014). Повышенные маркеры воспаления в плазме крови у людей с перемежающимся взрывным расстройством и корреляция с агрессией у людей. JAMA Psychiatry 71: 158. DOI: 10.1001 / jamapsychiatry.2013.3297

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коккаро Э. Ф., Ли Р. и Кассонс-Рид М. (2015). Воспалительные цитокины спинномозговой жидкости и агрессия у субъектов с расстройствами личности. Внутр. J. Neuropsychopharmacol. 18: pyv001. DOI: 10.1093 / ijnp / pyv001

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коэн, С., Лайн, С., Манук, С. Б., Рабин, Б. С., Хейз, Э. Р. и Каплан, Дж. Р. (1997). Хронический социальный стресс, социальный статус и восприимчивость к инфекциям верхних дыхательных путей у нечеловеческих приматов. Психосом. Med. 59, 213–221.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Комай, С., Тау, М., Павлович, З., и Гобби, Г. (2012). Психофармакология агрессивного поведения: трансляционный подход: часть 2: клинические исследования с использованием атипичных нейролептиков, противосудорожных средств и лития. J. Clin. Psychopharmacol. 32, 237–260. DOI: 10.1097 / JCP.0b013e31824929d6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коннор Д. Ф., Глатт С. Дж., Лопес И. Д., Джексон Д. и Меллони Р. Х. (2002). Психофармакология и агрессия. I: метаанализ воздействия стимуляторов на поведение, связанное с явной / скрытой агрессией, при СДВГ. J. Am. Акад. Ребенок-подростокc. Психиатрия 41, 253–261. DOI: 10.1097 / 00004583-200203000-00004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коннор, Т.Дж., Сонг, К., Леонард, Б. Э., Мерали, З., и Анисман, Х. (1998). Оценка эффектов введения центрального интерлейкина-1бета, -2, -6 и фактора некроза опухоли альфа на некоторые поведенческие, нейрохимические, эндокринные и иммунные параметры у крыс. Неврология 84, 923–933. DOI: 10.1016 / S0306-4522 (97) 00533-2

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кук, У. В. и Медли, Д. М. (1954). Предлагаемые шкалы враждебности и фарисейской добродетели для MMPI. J. Appl. Psychol. 38, 414–418. DOI: 10,1037 / ч0060667

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ковингтон, Х. Э. III, и Мицек, К. А. (2005). Интенсивный прием кокаина после эпизодического стресса социального поражения, но не после агрессивного поведения: диссоциация от активации кортикостерона. Психофармакология 183, 331–340. DOI: 10.1007 / s00213-005-0190-5

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Данцер, Р., О’Коннор, Дж.К., Фройнд, Г. Г., Джонсон, Р. В., и Келли, К. В. (2008). От воспаления до болезни и депрессии: когда иммунная система подчиняет себе мозг. Nat. Rev. Neurosci. 9, 46–56. DOI: 10.1038 / nrn2297

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дас, С., Деури, С. К., Шарма, А., Патак, К., Баруах, А., Сенгупта, С., и др. (2016). Агрессия как самостоятельный субъект даже при психозе — роль воспалительных цитокинов. J. Neuroimmunol. 292, 45–51. DOI: 10.1016 / j.jneuroim.2016.01.012

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

де Ваал, Ф. Б. М. (1998). Политика шимпанзе: власть и секс среди обезьян, пересмотренное издание . (Балтимор, Мэриленд: Пресса Университета Джона Хопкинса).

Google Scholar

Девойно Л., Альперина Е., Кудрявцева Н., Попова Н. (1993). Иммунные ответы у самцов мышей с агрессивными и покорными моделями поведения: различия в штаммах. Brain Behav.Иммун. 7, 91–96. DOI: 10.1006 / brbi.1993.1009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дхабхар, Ф.С., и МакИвен, Б.С. (1999). Усиление или подавление эффектов гормонов стресса на иммунную функцию кожи. Proc. Natl. Акад. Sci. США 96, 1059–1064. DOI: 10.1073 / pnas.96.3.1059

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дхабхар Ф. С. и Вишванатан К. (2005). Кратковременный стресс, испытываемый во время иммунизации, вызывает долговременное улучшение иммунологической памяти. Am. J. Physiol. Regul. Интегр. Комп. Physiol. 289, R738 – R744. DOI: 10.1152 / ajpregu.00145.2005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дхабхар, Ф. С., Маларки, В. Б., Нери, Э., и МакИвен, Б. С. (2012). Вызванное стрессом перераспределение иммунных клеток — от бараков до бульваров и полей сражений: рассказ о трех гормонах — лауреат премии Курта Рихтера. Психонейроэндокринология 37, 1345–1368. DOI: 10.1016 / j.psyneuen.2012.05.008

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дхабхар, Ф.С., Сатоскар А. Р., Блитманн, Х., Дэвид, Дж. Р. и МакИвен, Б. С. (2000). Стресс-индуцированное усиление иммунной функции кожи: роль гамма-интерферона. Proc. Natl. Акад. Sci. USA 97, 2846–2851. DOI: 10.1073 / pnas.050569397

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дхабхар, Ф. С., Саул, А. Н., Догерти, К., Холмс, Т. Х., Були, Д. М., и Оберишин, Т. М. (2010). Кратковременный стресс повышает клеточный иммунитет и повышает раннюю устойчивость к плоскоклеточной карциноме. Brain Behav. Иммун. 24, 127–137. DOI: 10.1016 / j.bbi.2009.09.004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Додман Н. Х., Доннелли Р., Шустер Л., Мертенс П., Рэнд В. и Мицек К. (1996). Использование флуоксетина для лечения доминирующей агрессии у собак. J. Am. Вет. Med. Доц. 209, 1585–1587.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Данн А. Дж. (1992). Эндотоксин-индуцированная активация метаболизма церебральных катехоламинов и серотонина: сравнение с интерлейкином-1. J. Pharmacol. Exp. Ther. 261, 964–969.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Еленков И. Дж., Уайлдер Р. Л., Хрусос Г. П. и Визи Э. С. (2000). Симпатический нерв — интегративный интерфейс между двумя суперсистемами: мозгом и иммунной системой. Pharmacol. Ред. 52, 595–638.

Эль-Хадж Т., Пул С., Фартинг М. Дж. И Баллинджер А. Б. (2002). Анорексия на крысиной модели колита: взаимодействие интерлейкина-1 и гипоталамического серотонина. Brain Res. 927, 1–7. DOI: 10.1016 / S0006-8993 (01) 03305-4

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фолкнер А. Л., Гросеник Л., Дэвидсон Т. Дж., Дейссерот К. и Лин Д. (2016). Гипоталамический контроль мужского агрессивного поведения. Nat. Neurosci. 19, 596–604. DOI: 10.1038 / nn.4264

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фиш, Э. В., Де Болд, Дж. Ф., и Мицек, К. А. (2002). Агрессивное поведение как подкрепление у мышей: активация аллопрегнанолоном. Психофармакология 163, 459–466. DOI: 10.1007 / s00213-002-1211-2

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гариепи, Дж. Л., Льюис, М. Х. и Кэрнс, Р. Б. (1996). «Нейробиология и агрессия», в Агрессия и насилие: генетические, нейробиологические и биосоциальные перспективы, , ред. Д. М. Стофф и Р. Б. Кэрнс (Махва, Нью-Джерси: Lawrence Erlbaum Associates), 41–63.

Google Scholar

Джемма, К., Имери, Л., де Симони, М.Г., и Мансия, М. (1997). Интерлейкин-1 вызывает изменения сна, температуры мозга и серотонинергического метаболизма. Am. J. Physiol. 272, R601 – R606.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Голден, С. А., Ковингтон, Х. Э., Бертон, О., и Руссо, С. Дж. (2011). Стандартизированный протокол для повторного стресса социального поражения у мышей. Nat. Protoc. 6, 1183–1191. DOI: 10.1038 / nprot.2011.361

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Голден, С.A., Heins, C., Venniro, M., Caprioli, D., Zhang, M., Epstein, D.H., et al. (2017). Агрессивное поведение мышей, напоминающее компульсивную зависимость. Biol. Психиатрия 82, 239–248. DOI: 10.1016 / j.biopsych.2017.03.004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Голден, С. А., Хешмати, М., Фланиган, М., Кристоффель, Д. Дж., Гиз, К., Пфау, М. Л. и др. (2016). Выступы базального отдела переднего мозга в сторону боковой габенулы модулируют награду за агрессию. Природа 534, 688–692.DOI: 10.1038 / природа18601

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Грэм, Дж. Э., Роблес, Т. Ф., Киколт-Глейзер, Дж. К., Маларки, В. Б., Бисселл, М. Г., и Глейзер, Р. (2006). Враждебность и боль связаны с воспалением у пожилых людей. Brain Behav. Иммун. 20, 389–400. DOI: 10.1016 / j.bbi.2005.11.002

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Грейнджер Д. А., Бут А. и Джонсон Д. Р. (2000). Человеческая агрессия и перечень показателей иммунитета. Психосом. Med. 62, 583–590.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Халлер, Дж., Гарольд, Г., Санди, К., и Нойман, И. Д. (2014). Влияние неблагоприятных событий в раннем возрасте на агрессию и антиобщественное поведение у животных и людей. J. Neuroendocrinol. 26, 724–738. DOI: 10.1111 / jne.12182

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ханке, М. Л., Пауэлл, Н. Д., Стинер, Л. М., Бейли, М. Т., и Шеридан, Дж. Ф.(2012). Бета-адренергическая блокада снижает иммуномодулирующие эффекты социального стресса. Brain Behav. Иммун. 26, 1150–1159. DOI: 10.1016 / j.bbi.2012.07.011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hassanain, M., Bhatt, S., Zalcman, S., and Siegel, A. (2005). Потенциальная роль рецепторов интерлейкина-1бета (ИЛ-1бета) и ИЛ-1бета типа 1 в медиальном гипоталамусе при защитном гневном поведении у кошек. Brain Res. 1048, 1–11.DOI: 10.1016 / j.brainres.2005.04.086

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hassanain, M., Zalcman, S., Bhatt, S., and Siegel, A. (2003). Интерлейкин-1 бета в гипоталамусе усиливает защитную ярость кошек: роль рецепторов серотонина-2. Неврология 120, 227–233. DOI: 10.1016 / S0306-4522 (03) 00264-1

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ходес, Г. Э., Кана, В., Менар, К., Мерад, М., и Руссо, С.J. (2015). Нейроиммунные механизмы депрессии. Nat. Neurosci. 18, 1386–1393. DOI: 10.1038 / nn.4113

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ходес, Г. Э., Менар, К., и Руссо, С. Дж. (2016). Интеграция интерлейкина-6 в диагностику и лечение депрессии. Neurobiol. Напряжение 4, 15–22. DOI: 10.1016 / j.ynstr.2016.03.003

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ходес, Г. Э., Пфау, М. Л., Leboeuf, M., Golden, S.A., Christoffel, D.J., Bregman, D., et al. (2014). Индивидуальные различия в периферической иммунной системе способствуют сопротивлению по сравнению с восприимчивостью к социальному стрессу. Proc. Natl. Акад. Sci. США 111, 16136–16141. DOI: 10.1073 / pnas.14151

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Идова Г. В., Маркова Е. В., Геворгян М. М., Альперина Е. Л., Жукова Е. Н. (2016). Изменения продукции цитокинов селезенкой мышей C57Bl / 6J во время агрессии, спровоцированной социальным стрессом. Бык. Exp. Биол. Med. 160, 679–682. DOI: 10.1007 / s10517-016-3248-y

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Юнг, С. Х., Ван, Ю., Ким, Т., Тарр, А., Ридер, Б., Пауэлл, Н. и др. (2015). Молекулярные механизмы резистентности к глюкокортикоидам, вызванной повторным социальным поражением: роль микроРНК. Brain Behav. Иммун. 44, 195–206. DOI: 10.1016 / j.bbi.2014.09.015

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кавелаарс, А., Heijnen, C.J., Tennekes, R., Bruggink, J.E., and Koolhaas, J.M. (1999). Индивидуальные особенности поведения крыс дикого типа позволяют прогнозировать предрасположенность к экспериментальному аутоиммунному энцефаломиелиту. Brain Behav. Иммун. 13, 279–286. DOI: 10.1006 / brbi.1998.0534

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Киколт-Глейзер, Дж. К., Ловинг, Т. Дж., Стоуэлл, Дж. Р., Маларки, В. Б., Лемешоу, С., Дикинсон, С. Л. и др. (2005). Враждебные супружеские взаимодействия, выработка провоспалительных цитокинов и заживление ран. Arch. Генеральная психиатрия 62: 1377. DOI: 10.1001 / archpsyc.62.12.1377

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Киколт-Глейзер, Дж. К., Проповедник, К. Дж., МакКаллум, Р. К., Аткинсон, К., Маларки, В. Б., и Глейзер, Р. (2003). Хронический стресс и возрастное повышение провоспалительного цитокина ИЛ-6. Proc. Natl. Акад. Sci. США 100, 9090–9095. DOI: 10.1073 / pnas.15310

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кирали, Д.Д., Хорн, С. Р., Ван Дам, Н. Т., Кости, С., Шварц, Дж., Ким-Шульце, С. и др. (2017). Измененные периферические иммунные профили при резистентной к лечению депрессии: ответ на кетамин и прогноз результата лечения. Пер. Психиатрия 7: e1065. DOI: 10.1038 / TP.2017.31

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кёлер, К. А., Фрейтас, Т. Х., Стаббс, Б., Маес, М., Солми, М., Веронезе, Н. и др. (2017). Периферические изменения уровней цитокинов и хемокинов после лечения антидепрессантами при большом депрессивном расстройстве: систематический обзор и метаанализ. Мол. Neurobiol. DOI: 10.1007 / s12035-017-0632-1. [Epub перед печатью].

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Краус, М. Р., Шефер, А., Фаллер, Х., Цеф, Х. и Шеурлен, М. (2003). Психиатрические симптомы у пациентов с хроническим гепатитом С, получающих терапию интерфероном альфа-2b. J. Clin. Психиатрия 64, 708–714.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Кубера, М., Лин, А. Х., Кенис, Г., Босманс, Э., ван Бокстаэле, Д., и Мэйс, М. (2001). Противовоспалительные эффекты антидепрессантов за счет подавления отношения продукции интерферон-гамма / интерлейкин-10. J. Clin. Psychopharmacol. 21, 199–206.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Лью В., Оппенгейм Дж. Дж. И Мацусима К. (1988). Анализ подавления продукции IL-1 альфа и IL-1 бета в мононуклеарных адгезивных клетках периферической крови человека глюкокортикоидным гормоном. J. Immunol. 140, 1895–1902.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Line, S. W., Kaplan, J. R., Heise, E. R., Hilliard, J. K., Cohen, S., Rabin, B. S., et al. (1996). Влияние социальной реорганизации на клеточный иммунитет самцов яванских макак. Am. J. Primatol. 39, 235–249.

Google Scholar

Linthorst, A.C., Flachskamm, C., Holsboer, F., and Reul, J.M. (1994). Местное введение рекомбинантного человеческого интерлейкина-1 бета в гиппокамп крысы увеличивает серотонинергическую нейротрансмиссию, активность гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси и температуру тела. Эндокринология 135, 520–532. DOI: 10.1210 / endo.135.2.7518383

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Linthorst, A.C., Flachskamm, C., Müller-Preuss, P., Holsboer, F., and Reul, J.M. (1995). Влияние бактериального эндотоксина и интерлейкина-1 бета на серотонинергическую нейротрансмиссию в гиппокампе, поведенческую активность и уровни свободного кортикостерона: исследование микродиализа in vivo . J. Neurosci. 15, 2920–2934.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Лотрих, Ф.Э., Сирс Б. и Макнамара Р. К. (2013). Гнев, вызванный интерфероном-альфа, смягчается соотношением арахидоновой кислоты и омега-3 жирных кислот. J. Psychosom. Res. 75, 475–483. DOI: 10.1016 / j.jpsychores.2013.07.012

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Maes, M., Bosmans, E., De Jongh, R., Kenis, G., Vandoolaeghe, E., and Neels, H. (1997). Повышение сывороточных концентраций антагонистов рецепторов IL-6 и IL-1 при большой депрессии и депрессии, резистентной к лечению. Cytokine 9, 853–858. DOI: 10.1006 / cyto.1997.0238

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маес, М., Сонг, К., Лин, А. Х., Бонаккорсо, С., Кенис, Г., Де Йонг, Р. и др. (1999). Отрицательные иммунорегуляторные эффекты антидепрессантов: ингибирование интерферона-γ и стимуляция секреции интерлейкина-10. Нейропсихофармакология 20, 370–379. DOI: 10.1016 / S0893-133X (98) 00088-8

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маес, М., Yirmyia, R., Noraberg, J., Brene, S., Hibbeln, J., Perini, G., et al. (2009). Воспалительная и нейродегенеративная (I&ND) гипотеза депрессии: ведет к будущим исследованиям и разработке новых лекарств от депрессии. Metab. Brain Dis. 24, 27–53. DOI: 10.1007 / s11011-008-9118-1

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Manchia, M., Carpiniello, B., Valtorta, F., and Comai, S. (2017). Дисфункция серотонина, агрессивное поведение и психические заболевания: изучение связи с использованием пространственного подхода. ACS Chem. Neurosci. 8, 961–972. DOI: 10.1021 / acschemneuro.6b00427

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Марсленд, А. Л., Пратер, А. А., Петерсен, К. Л., Коэн, С., и Манук, С. Б. (2008). Антагонистические характеристики положительно связаны с воспалительными маркерами независимо от отрицательной эмоциональности. Brain Behav. Иммун. 22, 753–761. DOI: 10.1016 / j.bbi.2007.11.008

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маттеоли, Г., Гомес-Пинилья, П. Дж., Неметова, А., Ди Джовангиулио, М., Кайлотто, К., ван Бри, С. Х. и др. (2014). Отдельный вагусный противовоспалительный путь модулирует резидентные макрофаги мышечной ткани кишечника независимо от селезенки. Кишечник 63, 938–948. DOI: 10.1136 / gutjnl-2013-304676

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

МакХатчисон, Дж. Г., Гордон, С. К., Шифф, Э. Р., Шиффман, М. Л., Ли, В. М., Растги, В. К. и др. (1998). Интерферон альфа-2b отдельно или в комбинации с рибавирином в качестве начального лечения хронического гепатита С. N. Engl. J. Med. 339, 1485–1492. DOI: 10.1056 / NEJM199811193392101

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Меффорд И. Н. и Хейес М. П. (1990). Повышенное высвобождение биогенного амина в гипоталамусе мыши после иммунологического заражения: антагонизм индометацином. J. Neuroimmunol. 27, 55–61. DOI: 10.1016 / 0165-5728 (90)

-B

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Менар, К., Пфау, М. Л., Ходес, Г. Э., и Руссо, С. Дж. (2017a). Иммунные и нейроэндокринные механизмы стрессовой уязвимости и устойчивости. Нейропсихофармакология 42, 62–80. DOI: 10.1038 / npp.2016.90

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Menard, C., Pfau, M. L., Hodes, G. E., Kana, V., Wang, V. X., Bouchard, S., et al. (2017b). Социальный стресс вызывает нервно-сосудистую патологию, способствующую депрессии. Nat. Neurosci. 20, 1752–1760. DOI: 10.1038 / s41593-017-0010-3

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мицек, К.A., и Fish, E. W. (2006). «Моноамины, ГАМК, глутамат и агрессия», в Biology of Aggression , ред. Р. Дж. Нельсон (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press), 114–149.

Google Scholar

Мицек, К. А., де Бур, С. Ф., и Халлер, Дж. (2013). Чрезмерная агрессия как модель насилия: критическая оценка современных доклинических методов. Психофармакология 226, 445–458. DOI: 10.1007 / s00213-013-3008-x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мицек, К.А., Фиш, Э. В., Де Болд, Дж. Ф., и Де Алмейда, Р. М. (2002). Социальные и нейронные детерминанты агрессивного поведения: фармакотерапевтические мишени для систем серотонина, дофамина и гамма-аминомасляной кислоты. Психофармакология 163, 434–458. DOI: 10.1007 / s00213-002-1139-6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мицек, К. А., Яп, Дж. Дж., И Ковингтон, Х. Э. (2008). Социальный стресс, терапия и злоупотребление наркотиками: доклинические модели повышенного и пониженного потребления. Pharmacol. Ther. 120, 102–128. DOI: 10.1016 / j.pharmthera.2008.07.006

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Микич, Э., Гирадо, Р., Умемори, Дж., Тот, М., Биро, Л., Мискольци, К., и др. (2017). Социальное обучение требует пластичности, усиленной флуоксетином через префронтальную передачу сигналов Bdnf-TrkB, чтобы ограничить агрессию, вызванную социальной изоляцией после отлучения от груди. Нейропсихофармакология 43, 235–245. DOI: 10.1038 / npp.2017.142

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Миллер, Г.Э., Допп, Дж. М., Майерс, Х. Ф., Стивенс, С. Ю. и Фэйи, Дж. Л. (1999). Психосоциальные предикторы естественной мобилизации клеток-киллеров во время супружеского конфликта. Health Psychol. 18, 262–271. DOI: 10.1037 / 0278-6133.18.3.262

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Миллер Г. Э., Фридленд К. Э., Карни Р. М., Стетлер К. А. и Бэнкс В. А. (2003). Циничная враждебность, депрессивные симптомы и выражение маркеров воспалительного риска ишемической болезни сердца. J. Behav. Med. 26, 501–515.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Mommersteeg, P.MC, Vermetten, E., Kavelaars, A., Geuze, E., and Heijnen, C.J. (2008). Враждебность связана с скоплением Т-клеточных цитокинов и хемокинов у здоровых мужчин. Психонейроэндокринология 33, 1041–1050. DOI: 10.1016 / j.psyneuen.2008.05.007

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Осборн Л., Кункель С. и Набель Г. Дж. (1989).Фактор некроза опухоли альфа и интерлейкин 1 стимулируют усилитель вируса иммунодефицита человека путем активации ядерного фактора каппа B. Proc. Natl. Акад. Sci. США 86, 2336–2340.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Пател А., Сигель А. и Зальцман С. С. (2010). Отсутствие агрессии и анксиолитического поведения у мышей с дефицитом рецептора TNF (TNF-R1 и TNF-R2). Brain Behav. Иммун. 24, 1276–1280. DOI: 10.1016 / j.bbi.2010.05.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пеше, М., Speranza, L., Franceschelli, S., Ialenti, V., Iezzi, I., Patruno, A., et al. (2013). Положительная корреляция между интерлейкином-1β в сыворотке крови и состоянием гнева у спортсменов-регбистов. Агрессия. Behav. 39, 141–148. DOI: 10.1002 / ab.21457

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Петитто, Дж. М., Лисл, Д. Т., Гариепи, Дж. Л., Клубб, П. Х., Кэрнс, Р. Б., и Льюис, М. Х. (1993). Генетические различия в социальном поведении: связь с функцией естественных клеток-киллеров и предрасположенность к развитию опухолей. Нейропсихофармакология 8, 35–43. DOI: 10,1038 / Npp.1993,5

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Петитто, Дж. М., Лисл, Д. Т., Гариепи, Дж. Л., и Льюис, М. Х. (1994). Связь генетических различий в социальном поведении и клеточной иммунной реакции: влияние социального опыта. Brain Behav. Иммун. 8, 111–122. DOI: 10.1006 / brbi.1994.1011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пинна, Г., Донг, Э., Мацумото, К., Коста, Э., и Гуидотти, А. (2003). У социально изолированных мышей обратное снижение регуляции аллопрегнанолона в головном мозге опосредует антиагрессивное действие флуоксетина. Proc. Natl. Акад. Sci. США 100, 2035–2040. DOI: 10.1073 / pnas.0337642100

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Quan, N., Avitsur, R., Stark, J. L., He, L., Lai, W., Dhabhar, F., et al. (2003). Молекулярные механизмы устойчивости к глюкокортикоидам в спленоцитах самцов мышей, подвергшихся стрессу. J. Neuroimmunol. 137, 51–58. DOI: 10.1016 / S0165-5728 (03) 00042-0

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Raine, A., Lencz, T., Yaralian, P., Bihrle, S., LaCasse, L., Ventura, J., et al. (2002). Префронтальные структурные и функциональные нарушения при шизотипическом расстройстве личности. Schizophr. Бык. 28, 501–513. DOI: 10.1093 / oxfordjournals.schbul.a006957

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рамирес, К., Ши, Д. Т., МакКим, Д. Б., Ридер, Б. Ф., и Шеридан, Дж. Ф. (2015). Имипрамин ослабляет нейровоспалительную передачу сигналов и обращает вспять вызванное стрессом социальное избегание. Brain Behav. Иммун. 46, 212–220. DOI: 10.1016 / j.bbi.2015.01.016

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ранджит Н., Диез-Ру А. В., Ши С., Кушман М., Симан Т., Джексон С. А. и др. (2007). Психосоциальные факторы и воспаление в мультиэтническом исследовании атеросклероза. Arch. Междунар. Med. 167: 174. DOI: 10.1001 / archinte.167.2.174

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Реус, Г. З., Фрис, Г. Р., Стертц, Л., Бадави, М., Пассос, И. К., Баричелло, Т. и др. (2015). Роль воспаления и активации микроглии в патофизиологии психических расстройств. Неврология 300, 141–154. DOI: 10.1016 / j.neuroscience.2015.05.018

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Роза, Р.М., Дженкинс, К. Д., Херст, М., Крегер, Б. Э., Барретт, Дж., И Холл, Р. П. (1982). Эндокринная активность у авиадиспетчеров на работе. III. Связь с физическими и психическими заболеваниями. Психонейроэндокринология 7, 125–134. DOI: 10.1016 / 0306-4530 (82) -X

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Розанский А., Блюменталь Дж. А. и Каплан Дж. (1999). Влияние психологических факторов на патогенез сердечно-сосудистых заболеваний и последствия для терапии. Тираж 99, 2192–2217. DOI: 10.1161 / 01.CIR.99.16.2192

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Руссо, С. Дж., Уилкинсон, М. Б., Мазей-Робисон, М. С., Дитц, Д. М., Мейз, И. и др. (2009). Передача сигналов ядерного фактора каппа B регулирует морфологию нейронов и кокаиновое вознаграждение. Дж. Neurosci . 29, 3529–3537. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.6173-08.2009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Са-Роча, В.М., Са-Роча, Л.С., и Палермо-Нето, Дж. (2006). Вариации в поведении, врожденном иммунитете и устойчивости хозяина к росту меланомы B16F10 у мышей, которые представляют собой социальные стабильные иерархические ранги. Physiol. Поведение . 88, 108–115. DOI: 10.1016 / j.physbeh.2006.03.015

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сапольский, Р. М. (1989). Гиперкортизолизм среди социально подчиненных диких бабуинов берет свое начало на уровне ЦНС. Arch. Gen. Psychiatry 46, 1047–1051.DOI: 10.1001 / archpsyc.1989.01810110089012

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шнайдер, Х., Питосси, Ф., Балшун, Д., Вагнер, А., дель Рей, А., и Беседовский, Х. О. (1998). Нейромодулирующая роль интерлейкина-1бета в гиппокампе. Proc. Natl. Акад. Sci. США 95, 7778–7783.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Сигел А., Роллинг Т. А., Грегг Т. Р. и Крук М. Р. (1999). Нейрофармакология агрессии, вызванной стимуляцией мозга. Neurosci. Biobehav. Ред. 23, 359–389. DOI: 10.1016 / S0149-7634 (98) 00040-2

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Смит, Т. В., и Руис, Дж. М. (2002). Психосоциальное влияние на развитие и течение ишемической болезни сердца: текущее состояние и значение для исследований и практики. J. Consult. Clin. Psychol. 70, 548–568. DOI: 10.1037 / 0022-006X.70.3.548

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Спенсер, Р.Л., Миллер, А. Х., Стейн, М., и МакИвен, Б. С. (1991). Регулирование кортикостероном стероидных рецепторов надпочечников типа I и типа II в мозге, гипофизе и иммунной ткани. Brain Res. 549, 236–246. DOI: 10.1016 / 0006-8993 (91) -6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Старк, Дж. Л., Авицур, Р., Пэджетт, Д. А., Кэмпбелл, К. А., Бек, Ф. М., и Шеридан, Дж. Ф. (2001). Социальный стресс вызывает устойчивость макрофагов к глюкокортикоидам. Am.J. Physiol. Regul. Интегр. Комп. Physiol. 280, R1799 – R1805. DOI: 10.1152 / ajpregu.2001.280.6.R1799

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Стюарт, А. М., Рой, С., Вонг, К., Гайквад, С., Чанг, К. М. и др. (2015). Цитокиновые и эндокринные параметры при хроническом социальном поражении мышей: значение для трансляционного «междоменного» моделирования расстройств мозга, связанных со стрессом. Behav. Brain Res. 276, 84–91. DOI: 10.1016 / j.bbr.2014.08.037

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Стюарт, Дж.К., Яницки-Девертс, Д., Малдун, М. Ф., и Камарк, Т. В. (2008). Депрессивные симптомы смягчают влияние враждебности на сывороточный интерлейкин-6 и С-реактивный белок. Психосом. Med. 70, 197–204. DOI: 10.1097 / PSY.0b013e3181642a0b

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Суарес, Э. К. (2003). Совместное влияние враждебности и тяжести депрессивных симптомов на концентрацию интерлейкина-6 в плазме. Психосом. Med. 65, 523–527.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Суарес, Э.К., Бойл, С. Х., Льюис, Дж. Г., Холл, Р. П., и Янг, К. Х. (2006). Повышение стимулированной секреции провоспалительных цитокинов моноцитами крови после возникновения негативного аффекта: роль инсулинорезистентности как замедлителя. Brain Behav. Иммун. 20, 331–338. DOI: 10.1016 / j.bbi.2005.09.005

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Суарес, Э. К., Льюис, Дж. Г., и Кун, К. (2002). Связь агрессии, враждебности и гнева к стимулируемому липополисахаридом фактору некроза опухоли (TNF) -альфа моноцитами крови нормальных мужчин. Brain Behav. Иммун. 16, 675–684. DOI: 10.1016 / S0889-1591 (02) 00019-3

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Суарес, Э. К., Льюис, Дж. Г., Кришнан, Р. Р., Янг, К. Х. (2004). Повышенная экспрессия цитокинов и хемокинов моноцитами крови до in vitro Стимуляция липополисахаридов связана с враждебностью и тяжестью депрессивных симптомов у здоровых женщин. Психонейроэндокринология 29, 1119–1128. DOI: 10.1016 / j.psyneuen.2004.01.002

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Takahashi, A., Chung, J. R., Zhang, S., Zhang, H., Grossman, Y., Aleyasin, H., et al. (2017). Создание модели стресса повторного социального поражения у самок мышей. Sci. Отчет 7: 12838. DOI: 10.1038 / s41598-017-12811-8

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тан, К. С., Накли, А. Г., Саттерфилд, К., Майкснер, В., Дьяченко, Л., и Флад, П.М. (2007). Активация β2-адренорецептора стимулирует выработку провоспалительных цитокинов в макрофагах посредством PKA- и NF-κB-независимых механизмов. Cell. Сигнал. 19, 251–260. DOI: 10.1016 / j.cellsig.2006.06.007

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

van der Kooij, M.A., Hollis, F., Lozano, L., Zalachoras, I., Abad, S., et al. (2017). Действие диазепама в VTA усиливает социальное доминирование и функцию митохондрий в прилежащем ядре за счет активации дофаминовых рецепторов D1. Мол. Психиатрия 23, 569–578. DOI: 10.1038 / mp.2017.135

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Волавка, Дж., Чобор, П., Ситром, Л., Маккуэйд, Р. Д., Карсон, В. Х., Костич, Д. и др. (2005). Эффективность арипипразола против враждебности при шизофрении и шизоаффективном расстройстве: данные 5 двойных слепых исследований. J. Clin. Психиатрия 66, 1362–1366.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Warner-Schmidt, J.Л., Вановер, К. Э., Чен, Э. Ю., Маршалл, Дж. Дж., И Грингард, П. (2011). Антидепрессивные эффекты селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС) ослабляются противовоспалительными препаратами у мышей и людей. Proc. Natl. Акад. Sci. США 108, 9262–9267. DOI: 10.1073 / pnas.1104836108

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Вебер, М. Д., Годбаут, Дж. П., и Шеридан, Дж. Ф. (2017). Повторное социальное поражение, нейровоспаление и поведение: сигнал несут моноциты. Нейропсихофармакология 42, 46–61. DOI: 10.1038 / npp.2016.102

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Зальцман, С., Грин-Джонсон, Дж. М., Мюррей, Л., Нэнс, Д. М., Дайк, Д., Анисман, Х. и др. (1994). Цитокин-специфические изменения центральных моноаминов, вызванные интерлейкином-1, -2 и -6. Brain Res. 643, 40–49. DOI: 10.1016 / 0006-8993 (94)

-X

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Социальная агрессия на телевидении и ее связь с агрессией детей в классе

Исследования жестоких на телевидении и в фильмах, видеоиграх и музыке неопровержимо свидетельствуют о том, что насилие в СМИ увеличивает вероятность агрессивного и агрессивного поведения как в ближайшем, так и в долгосрочном контексте .Эффекты кажутся более значительными для более легких форм агрессии, чем для более тяжелых форм агрессии, но влияние на тяжелые формы насилия также значительно (r = 0,13–32) по сравнению с эффектами других факторов риска насилия или медицинских эффектов, которые считаются важными. медицинское сообщество (например, влияние аспирина на сердечные приступы). База исследований большая; разнообразны по методам, образцам и медиа-жанрам; и согласуются в общих выводах. Доказательства наиболее очевидны в области насилия, наиболее широко исследуемой на телевидении и в кино.Растущее количество исследований в области видеоигр приводит, по сути, к тем же выводам. Кратковременное воздействие увеличивает вероятность физического и вербального агрессивного поведения, агрессивных мыслей и агрессивных эмоций. Недавние крупномасштабные лонгитюдные исследования предоставляют сходные доказательства связи частого воздействия агрессивных СМИ в детстве с агрессией в более позднем возрасте, включая физические нападения и жестокое обращение со стороны супруга. Поскольку крайне агрессивное преступное поведение (например, насильственное изнасилование, нападение при отягчающих обстоятельствах, убийство) встречается редко, необходимы новые лонгитюдные исследования с более крупными выборками, чтобы точно оценить, насколько привычное детское воздействие насилия со стороны СМИ увеличивает риск крайнего насилия.Хорошо обоснованная теория объясняет, почему и когда воздействие насилия со стороны СМИ увеличивает агрессию и насилие. Насилие в СМИ вызывает кратковременный рост, стимулируя существующие агрессивные сценарии и познания, увеличивая физиологическое возбуждение и вызывая автоматическую тенденцию имитировать наблюдаемое поведение. Насилие в СМИ оказывает долгосрочное воздействие через несколько типов процессов обучения, ведущих к усвоению устойчивых (и автоматически доступных) агрессивных сценариев, схем интерпретации и поддерживающих агрессию убеждений о социальном поведении, а также за счет снижения обычных негативных эмоциональных реакций индивидов на насилие. (я.е., десенсибилизация). Определенные характеристики зрителей (например, идентификация с агрессивными персонажами), социальной среды (например, влияние родителей) и медиа-контента (например, привлекательность преступника) могут влиять на степень, в которой насилие в СМИ влияет на агрессию, но есть некоторые несоответствия в результаты исследования. Это исследование также предлагает некоторые способы превентивного вмешательства (например, родительский надзор, интерпретация и контроль использования детьми СМИ). Однако существующие исследования модераторов показывают, что никто не застрахован от последствий насилия со стороны СМИ.Недавние опросы показывают широкое присутствие насилия в современных СМИ. Более того, многие дети и молодежь тратят слишком много времени на средства массовой информации, посвященные насилию. Хотя очевидно, что снижение подверженности насилию со стороны СМИ снизит агрессию и насилие, менее ясно, какие виды вмешательства приведут к снижению воздействия. Скудная исследовательская литература предполагает, что контрразведка и посредничество родителей могут дать положительный эффект, но сами по себе меры по повышению медиаграмотности не приносят успеха.Хотя научные дебаты о том, увеличивает ли насилие в СМИ агрессию и насилие, по существу закончились, осталось несколько важных задач. Дополнительные лабораторные и полевые исследования необходимы для лучшего понимания основных психологических процессов, которые в конечном итоге должны привести к более эффективным вмешательствам. Крупномасштабные лонгитюдные исследования помогут определить масштабы воздействия насилия в СМИ на самые жестокие виды насилия. Решение более широкой социальной проблемы обеспечения детей и молодежи более здоровым питанием для средств массовой информации может оказаться более трудным и дорогостоящим, особенно если научные, новостные, общественно-политические и развлекательные сообщества не смогут информировать широкую общественность о реальных рисках, связанных с использованием средств массовой информации. — насилие над детьми и молодежью.

Собачья агрессия Социальная агрессия Незнакомые собаки | Поведенческие статьи

Home • Статьи о ветеринарном поведении • Социальная агрессия, незнакомая собакам

Социальная агрессия, незнакомая собакам

Почему моя собака агрессивна по отношению к другим собакам?

Агрессия между собаками может привести к травмам собак и / или людей, пытающихся их разделить. Поведение может состоять из рычания, рычания, лая, выпадов, щелчков и укусов.

Зачем моей собаке драться с собаками, которых он никогда не встречал?

Агрессия между незнакомыми собаками может быть вызвана доминированием, страхом или защитным поведением над территорией или владельцем.

Доминирование мотивированной агрессии

Эта агрессия может быть вызвана доминирующими жестами или позами любой собаки. Они могут включать в себя размещение головы или ног на спине другой собаки, доминирующие позы тела, такие как зрительный контакт, а также подход с высоким хвостом и жесткими ногами.Владельцы могут непреднамеренно усилить поведение, затягивая поводок и голосовые сигналы. Это может сигнализировать собаке о том, что приближающееся приближение проблематично. К сожалению, ограничение поводка не позволяет собаке реагировать с полной скоростью и диапазоном реакций, включая позы тела, приближение и отход. Кроме того, такое поведение может быть вызвано более мелкими собаками, которые неоднократно «нападают» на более крупных собак, пытающихся избежать взаимодействия. Собаки с почти равным доминированием и собаки того же пола, скорее всего, будут соревноваться за господство.Некоторые чрезвычайно смелые или напористые собаки будут драться, а не отступать, когда им бросают вызов. Хотя проблемы с доминированием могут быть источником агрессии, когда две собаки встречаются друг с другом в первый раз, большинство иерархий доминирования устанавливается с помощью поз, а не драк. Поэтому вполне вероятно, что страх, территориальное поведение и усвоенные компоненты будут способствовать нападению. Доминирующие агрессивные собаки могут быть чрезмерно напористыми и / или чрезмерно опекающими, если владельцы не имеют должного контроля или занимают подчиненное положение по отношению к собаке.

Территориальная агрессия по отношению к другим собакам

Эта агрессия проявляется в первую очередь, когда незнакомые собаки находятся на территории постоянно проживающей собаки или на том месте, которое агрессор считает своей территорией. Некоторые собаки сильно возбуждаются при виде других собак на их территории и могут прыгать через заборы или проходить через окна или двери, чтобы добраться до злоумышленника.

Агрессия по отношению к незнакомым собакам, основанная на страхе

Эта агрессия очень часто встречается при агрессивных столкновениях с другими собаками.Диагноз ставится на основании положения тела и реакции собаки на встречу с другой собакой. У напуганной собаки часто бывает поджат хвост, уши назад, и она может прислониться к хозяину или попытаться отстать от него. Они могут одновременно лаять на приближающуюся собаку и пятиться назад. Часто собака избегает зрительного контакта. Такое поведение может быть спровоцировано предыдущими агрессивными атаками, от которых собака не могла убежать и получила травму. Владельцы, которые пытаются успокоить свою агрессивную собаку, могут усилить агрессию, в то время как те, кто пытается наказать собаку, только усиливают страх и тревогу собаки по отношению к стимулу.Хороший контроль может помочь успокоить собаку, в то время как владельцы, которые держат своих собак на поводке (особенно с помощью удушающего или защемляющего ошейника) и плохо владеют собой, часто имеют очень защищенных собак. Собаки, привязанные или привязанные к поводку, более склонны проявлять агрессию при испуге, потому что они не могут убежать.

Выученные компоненты агрессии

Обучение и кондиционирование усугубляют большинство форм агрессии между собаками. Если угрозы или агрессия приводят к отступлению (или удалению владельцем) другой собаки, поведение считается успешным.Если хозяин пытается успокоить агрессивную собаку или отвлечь ее угощениями, это может послужить только вознаграждением за агрессивное поведение. Одна из самых распространенных ошибок — наказание собаки, агрессивно настроенной по отношению к другим собакам. Обычно это усиливает возбуждение собаки и учит ее тому, что раздражитель (другая собака) действительно связан с неприятными последствиями. Многие владельцы, пытаясь получить больший контроль, затем увеличивают уровень или тип наказания (например, ошейники), что еще больше усиливает возбуждение собаки и в некоторых случаях может привести к ответным действиям и защитной агрессии по отношению к владельцам.И если взаимодействие собаки с собакой приводит к боли или травме одной или обеих собак, собаки быстро научатся становиться более напуганными и агрессивными на будущих встречах. Короче говоря, если владельцы не могут успешно контролировать собаку и разрешить ситуацию, не усиливая тревогу собаки или не усиливая ее страх, проблема будет прогрессировать с каждым последующим воздействием.

Как я могу предотвратить агрессию моей собаки по отношению к другим собакам?

Профилактика начинается с дрессировки и социализации щенков.Раннее и частое общение с другими собаками позволит вашему питомцу научиться правильному взаимодействию и реакции с другими собаками. Это может быть очень полезно для предотвращения агрессии к другим собакам.

Вы должны хорошо контролировать свою собаку. Это означает, что ваша собака будет получать от вас контекстные подсказки и может быть более спокойной и менее тревожной при появлении новых раздражителей. Кроме того, собака должна надежно реагировать на команды «сесть», «стой» и «тише». При необходимости собаке может потребоваться недоуздок, чтобы дать вам дополнительный контроль.В ситуациях, когда собака может столкнуться с другими собаками, поводок необходим.

Что касается территориального поведения, наиболее важным является предотвращение продолжительных и неконтролируемых агрессивных проявлений собаки как дома, так и во дворе. Агрессивные проявления включают лай, выпад, бег за забором, прыжки через двери, окна и заборы. Подобное поведение следует обескураживать и предотвращать. Один из важных компонентов — научить вашу собаку «тихой» команде лаять (см. Раздаточный материал по лаю).

Моя собака уже агрессивна по отношению к другим собакам. Что я могу сделать?

Прежде всего, вы должны полностью контролировать своего питомца. Это не только успокаивает собаку и снижает ее беспокойство, но и позволяет успешно справляться с каждой встречей с другими собаками. Поводки необходимы, а использование ошейников и / или намордников настоятельно рекомендуется для собак, которые будут находиться в ситуациях с несколькими собаками.

Начните с выработки надежных ответов на основные команды повиновения.Если собаку нельзя научить «сидеть», «стоять», «подходить» и «пятиться» при отсутствии потенциальных проблем, то нет никаких шансов, что собака будет послушно реагировать в проблемных ситуациях. В этих случаях выбор вознаграждения может иметь решающее значение, поскольку собаку нужно научить, что послушное поведение в присутствии стимула (другой собаки) может принести пользу, одобренную собакой. Цель состоит в том, чтобы собака научилась ассоциировать подход других собак с вознаграждением.

Долгосрочное лечение состоит из десенсибилизации (постепенного воздействия) и противодействия кондиционированию собаки так, чтобы приближение других собак приводило к положительной эмоциональной реакции.С точки зрения дрессировки собаку необходимо научить проявлять соответствующую приемлемую реакцию при приближении других собак (например, «сидеть», «смотреть», «расслабляться»), которая может быть усилена (дифференциальное подкрепление или замена реакции). Это нужно делать медленно, начиная с ситуаций, когда собаку можно успешно контролировать и вознаграждать, и очень медленно, переходя к более трудным столкновениям и окружающим условиям. Первый шаг — провести дрессировку для получения любимых наград в ситуации, когда собаки отсутствуют, а владельцу гарантирован успех.Поначалу можно использовать подсказки с едой или игрушками, но вскоре награды придется скрывать, а собаку периодически вознаграждать. Выбор любимой еды или игрушек очень важен, поскольку цель состоит в том, чтобы собака научилась тому, что получение этих привилегированных наград зависит от встречи с другими собаками.

Как только собака быстро реагирует и периодически получает вознаграждение, дрессировка должна перейти к низкоуровневому контакту с другими собаками. Если обучения владельца и вознаграждения недостаточно для того, чтобы контролировать собаку в отсутствие других собак, следует рассмотреть возможность использования поводка и ошейника, выбора более мотивирующих наград и обращения за помощью и советом к бихевиористу.Следующие шаги десенсибилизации и противодействия обусловлены градиентом стимула. Другими словами, вашей собакой нужно управлять (желательно с помощью поводка и недоуздка) и реагировать на команды и награды в присутствии постепенно более интенсивных раздражителей.

Начните со спокойной и хорошо контролируемой второй собаки в среде, где ваша собака меньше всего тревожится или угрожает, и на достаточном расстоянии, чтобы заставить ее реагировать на ваши команды. Постепенно собака знакомится с собаками на более близком расстоянии и в более знакомых местах.Использование недоуздка и подсказки (подсказка о награде, набор ключей) должно иметь возможность держать собаку сосредоточенной на хозяине и в достаточной степени отвлекаться. В то время как собаки с агрессивностью страха могут резко улучшиться, собаки с агрессией, связанной с доминированием, которые обучены таким образом, обычно не приветствуют других собак, но должны спокойно гулять со своими хозяевами и не инициировать боевое поведение.

Собак, проявляющих территориальную агрессию, следует переучивать таким же образом, но необходимо будет отрегулировать градиент раздражителей.Начните в холле или на крыльце, где нет других собак. Затем с собакой, контролируемой в холле или на крыльце, можно было вывести других собак по периметру собственности. Во время последующих тренировок собак можно было подвести ближе к вашей собаке, или вашу собаку можно было подвести ближе к другой собаке. (См. Наши раздаточные материалы по модификации поведения — десенсибилизация, противодействие, дифференциальное усиление и затопление).

Еще один способ предотвратить нежелательную реакцию и привлечь внимание собаки — это использовать воздушный рог, баллончик для встряхивания или ошейник с распылителем цитронеллы.Фактически, если собака лает до агрессивного проявления, ошейник из коры из спрея цитронеллы будет активирован лаем собаки, обеспечивая моментальное время и прерывание. Как только неприемлемое поведение прекратится и вы привлечете внимание собаки, ее следует перенаправить на соответствующее поведение, например, на игру. Приветствие следует повторять до тех пор, пока не перестанет наблюдаться угроза или агрессия.

Успеха можно добиться разными способами, но недоуздки, как правило, являются наиболее важными инструментами.Недоуздки обеспечивают достаточный физический контроль для достижения желаемого поведения (сидение, пятка), поскольку подтягивание вверх и вперед поворачивает голову к хозяину и заставляет собаку отступить в положение сидя. Если голова собаки направлена ​​в сторону хозяина, а не от другой собаки, можно предотвратить выпад и агрессию, и собака обычно успокаивается, чтобы видеть и реагировать на подсказку. Вторая рука может направить морду под подбородок, чтобы обеспечить зрительный контакт и помочь успокоить собаку.Награды можно и нужно давать немедленно за правильную реакцию (сидение, кренение), сняв напряжение с поводка. Если собака остается под контролем с ослабленным поводком, следует дать награду (игрушку, еду, ласку), но если проблемное поведение повторяется, поводок следует натянуть, а затем отпустить столько раз, сколько необходимо для удержания и сохранения поводка. желаемый ответ. Беспокойство собаки быстро уменьшается, когда она узнает, что другой собаки не следует бояться, что нет возможности убежать, что ее реакции не будут прогонять другую собаку, что, отвечая на команды хозяина, вы получите вознаграждение и владелец имеет достаточный контроль, чтобы добиться желаемого поведения (что еще больше успокаивает собаку).Кроме того, поскольку нет наказания или дискомфорта, которые могут еще больше усугубить ситуацию, а награды не выдаются до тех пор, пока не появится желаемое поведение, страх и беспокойство будут еще больше уменьшены.

Существуют ли препараты, которые могут помочь в программе лечения?

Иногда, особенно из-за страха агрессивных собак, успокаивающие препараты могут помочь достаточно успокоить собаку, чтобы сеанс переобучения прошел успешно. В ситуациях, когда проблема стала сильно обусловленной и интенсивной, для восстановления контроля могут быть полезны антидепрессанты.Однако в большинстве случаев лучшее успокаивающее воздействие — это недоуздок, хороший контроль со стороны владельца и некоторые сильные награды.

Этот информационный лист для клиента основан на материалах, написанных Деброй Хорвиц, DVM, DACVB и Гэри Ландсбергом, DVM, DACVB. © Copyright 2002 Lifelearn Inc. Используется с разрешения по лицензии. 26 января 2018 г.

Эффективность вмешательства в классную комнату для социальной агрессии

Аннотация

Это исследование было направлено на определение того, достаточно ли шести занятий в классе в сочетании с программой подготовки учителей для изменения поведения, связанного с социально агрессивным поведением учеников четвертого класса.Руководство по лечению этого вмешательства было разработано Памелой Макдональд Шабер и Дэниелом Хоардом (Schaber and Hoard, 2006) после обзора литературы по экологическому вмешательству при открытой и социальной / относительной агрессии. Цели вмешательства заключались в снижении агрессивного поведения с помощью экологического подхода путем: 1) обучения учащихся типам издевательств (физическим и социальным), роли посторонних в содействии издевательствам и последствиям для отдельных лиц и окружающей среды в классе, когда происходит издевательство; 2) оспаривание сочувственного отношения к уместности издевательств; 3) обеспечение учащихся стратегиями вмешательства, когда они наблюдают за издевательствами; 4) моделирование вмешательств сторонних наблюдателей; 5) предоставление студентам возможности практиковать вмешательство сторонних наблюдателей; и 6) расширение прав и возможностей классных комнат для разработки кодекса поведения для совместной работы с целью уменьшения издевательств.Участниками были 71 ученик четвертого класса начальной школы Центрального Техаса. Участники заполнили анкету по социальному опыту — экспертный отчет, который является оценкой частоты социальной агрессии и просоциального поведения их одноклассников. Они также заполнили анкету о ролях участников — самоотчет, чтобы определить, как часто они выполняли различные роли, связанные с издевательствами (например, хулиган, защитник, помощник …). Основные результаты заключались в том, что социальная агрессия снизилась у мальчиков, но не у девочек, а агрессивное поведение уменьшилось как у мальчиков, так и у девочек.Неожиданные результаты заключались в том, что просоциальное поведение снижалось от пре-тестирования к пост-тесту, и не было обнаружено никаких изменений в поведении защитника, помощника и поощрения. Приведены последствия и ограничения выводов.

Нейробиология социальной агрессии — ScienceDaily

Исследователи Duke-NUS обнаружили, что белок фактора роста, называемый нейротрофическим фактором мозга (BDNF), и его рецептор, киназа рецептора тропомиозина B (TrkB), влияют на социальное доминирование у мышей.Исследование имеет значение для понимания нейробиологии агрессии и издевательств.

«Люди и грызуны — социальные животные. Каждое наше взаимодействие следует правилам в соответствии с социальной иерархией. Неспособность ориентироваться в этой иерархии может иметь пагубные последствия». объяснил старший автор A / Prof. Хёнсу Шон Дже, из программы исследования сигнатур неврологии и поведенческих расстройств Медицинской школы Duke-NUS. «Наша статья может быть первой, демонстрирующей, что специфические молекулярные сигнальные пути в специализированных нервных клетках в определенном месте мозга важны для сбалансированной навигации по социальным иерархиям.«

Трудности в навигации по этим иерархиям могут привести к таким проблемам, как агрессия и издевательства. «Учитывая высокую социальную цену запугивания и агрессии, понимание биологических причин является шагом к их эффективному предотвращению и лечению», — сказал A / Prof. Дже добавил.

Активность в головном мозге опосредуется цепями, состоящими из возбуждающих нейронов, которые повышают активность, и ГАМК-ергических интернейронов, которые подавляют и успокаивают возбуждающую активность. Предыдущие исследования показали, что передача сигналов BDNF-TrkB важна для созревания ГАМК-ергических интернейронов и развития нервных цепей в головном мозге.Но исследователи не смогли точно определить поведенческие последствия нарушения передачи сигналов BDNF-TrkB.

А / Проф. Команда Джея создала трансгенных мышей, у которых рецептор TrkB был удален специально в ГАМКергических интернейронах в области мозга, регулирующей эмоциональное и социальное поведение, известной как кортиколимбическая система. Трансгенные мыши проявляли необычное агрессивное поведение при содержании вместе с нормальными мышами. Чтобы понять причину такого поведения, команда провела поведенческие тесты.Они обнаружили, что мыши не проявляли агрессии для защиты своей территории. Они также не были агрессивными, потому что были сильнее; трансгенные мыши были повреждены больше, чем другие мыши во время актов агрессии. Напротив, их агрессивное поведение было результатом усиленной борьбы за статус и доминирование над другими мышами в группе.

Исследователи обнаружили, что из-за потери BDNF-TrkB ГАМК-ергические интернейроны у этих трансгенных мышей оказывали более слабое ингибирование окружающим возбуждающим клеткам, которые становились сверхактивными.Они приступили к отключению возбуждающих нейронов в определенной области мозга трансгенных мышей, что восстановило «возбуждающий / тормозной» баланс и «мгновенно обратило вспять аномальное социальное доминирование», — говорит научный сотрудник Duke-NUS д-р. Шон Пан Хао Тан, который был первым автором статьи.

Значительное количество исследований было сосредоточено на роли семьи и сверстников в агрессивном поведении. Это исследование, вместе с другими недавно опубликованными результатами, демонстрирует, что генетические и биологические факторы могут играть неожиданную роль в социальном поведении, сказал Дже.

История Источник:

Материалы предоставлены Duke-NUS Medical School . Примечание. Содержимое можно редактировать по стилю и длине.