Толерантность дружба народов: Толерантность – дружба народов | БГАА
есть ли выбор между толерантностью и дружбой народов? Итоги второго дня — Клуб «Валдай»
Восточный ракурс
Концепция общего дома: есть ли выбор между толерантностью и дружбой народов? Итоги второго дня
Сочи
Программа
Список спикеров
Что лучше – толерантность или дружба народов? Допустимо ли добро с кулаками? Почему «Дальний Восток» должен стать для России ближе «Ближнего Востока»? Африка – это «континент надежды» или «безнадёжный континент»? Чем опасен танец льва? На эти и многие другие вопросы ответили участники XVI Ежегодного заседания клуба «Валдай», которое проходит в эти дни в Сочи.
Во второй день работы XVI Ежегодного заседания клуба «Валдай» состоялось четыре сессии. Все они прошли в режиме Chatham House, чтобы эксперты могли чувствовать себя свободно при обсуждении острых вопросов.
Пожалуй, одна из самых ярких дискуссий развернулась на тему религиозного экстремизма и его распространения с Востока на Запад. Почему Восток, родина мировых религий и религиозной толерантности, превратился в пространство, где угроза религиозного радикализма проявилась особенно ярко, и как можно с этим бороться, рассказали эксперты двух валдайских сессий, посвящённых околорелигиозным проблемам.
Проблемы религиозного экстремизма и его воздействие на политику
Итак, сначала о проблемах. Обычно говорят об исламском экстремизме, но радикализм существует в рамках любой религии. Как отметил один из спикеров, всё относительно: для одних – ты террорист, для других – борец за свободу. В этом свете интересен опыт Филиппин, двойной жертвы религиозного экстремизма. Факты общеизвестны: насаждение христианства Испанией, уничтожение мусульман на Минданао США. Если бы не испанцы, ислам дошёл бы до Тайваня и большинство филиппинцев были бы мусульманами. Теперь мусульмане на Минданао хотят создать собственное государство, но они не пожелали присоединяться к ИГИЛ, поскольку, по их мнению, это противоречит законам ислама.
Таким образом, фронт пролегает не между исламом и не исламом, а между его умеренными и радикальными представителями. Как бы это ни противоречиво звучало, мусульмане разделены одной религией. Исламский экстремизм существует в двух формах. Первая – это группы, которые отказались от экстремистских воззрений, однако в рамках этих групп есть элементы, у которых неоднозначная позиция. Вторая – это ИГИЛ, «Аль-Каида», которые активно призывают к насилию. В реальности у этих двух групп одна задача – создание исламского государства. Особенность исламского экстремизма в том, что он не разделяет религию и политику. Все движения политического ислама стремятся к созданию исламского государства на основе норм шариата, регулирующих все сферы жизни.
Рост популярности политического ислама на Ближнем Востоке во второй половине ХХ века связан с разочарованием населения в капитализме, социализме и либеральной демократии. Как отметил один из экспертов, любой религиозный экстремизм есть реакция на модернизм.
Это своего рода «консервативная революция», попытка вернуться к корням. Причём долгое время политический ислам рассматривался как альтернатива демократическим системам, которые зиждились на принципах равенства, свободы, суверенитета. Однако что-то пошло не так. Сейчас мы наблюдаем глобализацию политического ислама и терроризма.
Исламский экстремизм – транснациональное явление. И решать эту проблему, с точки зрения экспертов, представляющих на валдайской сессии западный мир, должны прежде всего государства с мусульманским большинством. Правительства исламских стран должны решить проблемы в своих странах – гражданские и политические – и провести все нужные реформы с учётом требований международной безопасности. Также необходимо международное сотрудничество. Страны Европы и США должны придерживаться политики интеграции. Тут был задан типично европейский вопрос: а можно ли бороться с мусульманами-террористами толерантно? Нельзя же обвинять их в нарушении прав человека и одновременно нарушать их права.
В продолжение темы международного сотрудничества по борьбе с экстремизмом один из российских экспертов отметил, что проблемы это не решит. Он напомнил, что в советские времена мы преувеличивали роль идеологии. Когда СССР развалился, многие стали думать, что всё решают деньги. Ничего подобного. Есть мощная сила идеи, которая движет людьми. Можно, конечно, перекрыть финансовые потоки исламским радикалам и разгромить их на поле боя, но при этом проиграть в идейной битве. Ислам разнообразен и плюралистичен, и в нём существует множество умеренных течений, противостоящих терроризму. Нужно взаимодействовать с ними, нужно привлекать к борьбе центры исламской политико-правовой мысли. Нельзя отдавать концепцию социальной справедливости на откуп радикалам.
XVI Ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай»
30.
09.2019 — 03.10.2019
Подробнее о событии
Фотогалерея: Проблемы религиозного экстремизма и его воздействие на политику. Сессия 3
01.10.2019
Леонид Сюкияйнен, Мохаммед-Шериф Ферджани, Алан Ортиз, Рамзи Эззельдин Рамзи, Василий Кузнецов © Клуб «Валдай»Рамзи Эззельдин Рамзи © Клуб «Валдай»
Леонид Сюкияйнен, Мохаммед-Шериф Ферджани, Алан Ортиз, Рамзи Эззельдин Рамзи © Клуб «Валдай»
Леонид Сюкияйнен, Мохаммед-Шериф Ферджани, Алан Ортиз, Рамзи Эззельдин Рамзи © Клуб «Валдай»
Алан Ортиз © Клуб «Валдай»
Мохаммед-Шериф Ферджани © Клуб «Валдай»
Леонид Сюкияйнен, Мохаммед-Шериф Ферджани, Алан Ортиз, Рамзи Эззельдин Рамзи, Василий Кузнецов © Клуб «Валдай»
Леонид Сюкияйнен, Мохаммед-Шериф Ферджани, Алан Ортиз © Клуб «Валдай»
Леонид Сюкияйнен © Клуб «Валдай»
Мохаммед-Шериф Ферджани © Клуб «Валдай»
Россия и исламский мир: обоюдная роль и взаимное влияние
Если первая дискуссия, посвящённая религиозной тематике, была – условно говоря – «сессией вопросов», то вторая стала «сессией ответов».
Речь шла о роли России в исламском мире и специфике российского ислама, одной из традиционных религий, глубоко укорененной в истории и культуре страны. Россия ценит исламский компонент своей истории и культуры, состоит наблюдателем в Организации исламского сотрудничества.
Ислам в России
По численности верующих ислам в России стоит на втором месте после христианства. Последователи этой религии живут почти во всех регионах страны и принадлежат к 40 различным этносам. В инфографике, приуроченной к XVI Ежегодному заседанию клуба «Валдай», показываются регионы компактного расселения российских мусульман, рост их числа, а также рост количества мечетей.
Инфографика
В многоконфессиональных регионах России сложились традиции толерантности, взаимного уважения представителей всех национальностей и религий. Так, для Поволжья характерно взаимопроникновение национальных и религиозных традиций, часты смешанные браки.
Один из спикеров сессии рассказал, что, помимо Рождества и Пасхи жители Республики Башкортостан празднуют Курбан-байрам и Ураза-байрам. Есть даже добрая православно-исламская шутка: на фразу «Курбан-байрам!» отвечать «Воистину байрам!».
Сейчас много говорится о европейском мультикультурализме. Но это, скорее, «мультикультурный фарш». Ислам, как отметил один из спикеров, до сих пор является несколько чуждым для Европы, где есть целые мусульманские кварталы, которые живут по своим законам, – они отгорожены от европейского мира. В России же все народности уживаются в общем доме, и здесь нет толерантности, то есть терпимости, но есть дружба народов, которая и позволяет людям сохранять мир. По мультикультурной части Россия явно опередила Европу.
В Сирии Россия демонстрирует способность договариваться как с мирным населением, так и с договороспособными боевиками, поскольку имеет соответствующий опыт. К примеру, Республика Дагестан. После развала СССР туда хлынули исламские экстремисты, против которых боролось всё мусульманское население региона.
И ещё важный момент. В советское время в Дагестан приезжали русские специалисты, которые помогали развивать регион. Теперь специалисты (врачи, учителя) нужны в Сирии. И они есть в Дагестане и других российских регионах. Именно так, с помощью людей, формируется многонациональное и многоконфессиональное общество.
Фотогалерея: Россия и исламский мир: обоюдная роль и взаимное влияние. Специальная сессия
01.10.2019
Владимир Васильев, Радий Хабиров, Гюльнара Мамедзаде © Клуб «Валдай»
Гюльнара Мамедзаде © Клуб «Валдай»
Радий Хабиров © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев, Радий Хабиров, Гюльнара Мамедзаде © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев © Клуб «Валдай»
Радий Хабиров © Клуб «Валдай»
Радий Хабиров © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев, Радий Хабиров, Гюльнара Мамедзаде © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев © Клуб «Валдай»
Владимир Васильев © Клуб «Валдай»
Большая Евразия как новая форма организации геоэкономического пространства
Концепция Большой Евразии амбициозна, так как ставит задачу создать сообщество без гегемона: ведущие игроки слишком сильны, чтобы мириться с чьей-то гегемонией, и осознают, что их гегемонистские амбиции встретят отпор.
При этом реализация проекта Большой Евразии зависит от России. Если Россия не поверит в Евразию, Евразии не будет, отметили участники евразийской сессии.
В России говорят: «Дальний Восток» и «Ближний Восток». То есть страны Залива для неё ближе, чем собственные окраины. Конечно, это игра слов. Географически для центральной части России гораздо ближе Европа. Однако Россия стала великой империей вовсе не потому, что построила Санкт-Петербург, а потому, что завоевала Сибирь и пошла в Азию. Поэтому не стоит забывать об этих исторических связях. Тем более сейчас, когда Россия стала евроазиатской страной: культурно – она европейская, но политически и социально – азиатская.
Разумеется, для того чтобы проект Большой Евразии заработал в полную мощь, России придётся потрудиться. Здесь важен экономический аспект, хотя он и не является ключевым. Тем не менее тот факт, что большая часть российских инвестиций находится в Европе, не способствует развитию евразийского проекта.
Это можно исправить, воспользовавшись китайской инициативой «Пояса и пути». Тем более что Россию и Китай сближают изменения на мировой арене.
По словам одного из экспертов, Пекин озабочен перспективой «расстыковки» экономик Китая и США, но надеется на сохранение отношений с Европой, поскольку ЕС не политизирует экономические проблемы, а решает их путём переговоров. Это напоминает обед, где Европа интеллигентно замечает, что в китайскую тарелку положили слишком много еды, а Дональд Трамп просто сдёргивает скатерть со стола.
Китай не хочет стать гегемоном, он хочет многополярности. А Россия может сыграть роль мостика между Европой и быстро развивающейся Азией. Китай поддерживает партнёрство в рамках Большой Евразии и готов сотрудничать в рамках «Пояса и пути». Поскольку это новая инициатива, Китай готов смиренно выслушивать критику. Однако надо понимать, что это не План Маршалла, не благотворительные проекты, а проекты, подразумевающие сотрудничество, общие риски и общие плоды.
Среди участников сессии были также эксперты, представляющие Центральноазиатский регион. У них свой взгляд на процессы, происходящие в рамках Большой Евразии. Если коротко, то они приветствуют интеграционные процессы в регионе и в Евразии в целом, но опасаются утраты суверенитета. Например, для Казахстана важным партнёром является Китай. Однако отношение к нему можно сравнить с отношением к танцу льва, где фигурой зверя управляют люди, которых не видно под тканью, и непонятно, кто они – друзья или враги. Также Казахстан ценит хорошие отношения с США и ЕС и не желает, чтобы интеграция в рамках ЕАЭС вела к конфронтации с ними. Но политика стран запада выглядит несколько непоследовательной: смена администрации США ведёт к расторжению договоров, которые заключались со старой.
Россия – это, несомненно, лидер незападного мира. Но ей тесно в рамках евразийства. Как отметил эксперт, «трудно квадрат вписать в круг и говорить, что это наше всё». Политика России намного шире.
Нужно согласовать евразийские ценности и развивать Большую Евразию.
Фотогалерея: Большая Евразия как новая форма организации геоэкономического пространства. Сессия 4
01.10.2019
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов, Цогтбаатар Дамдин, Фу Ин, Аскар Нурша, Анатоль Ливен © Клуб «Валдай»
Анатоль Ливен © Клуб «Валдай»
Цогтбаатар Дамдин © Клуб «Валдай»
Фу Ин © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов © Клуб «Валдай»
Сергей Караганов © Клуб «Валдай»
Цогтбаатар Дамдин© Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов, Цогтбаатар Дамдин, Фу Ин, Аскар Нурша, Анатоль Ливен © Клуб «Валдай»
Фу Ин © Клуб «Валдай»
Фу Ин, Аскар Нурша © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов, Цогтбаатар Дамдин, Фу Ин © Клуб «Валдай»
Аскар Нурша © Клуб «Валдай»
Улугбек Хасанов, Сергей Караганов, Цогтбаатар Дамдин, Фу Ин, Аскар Нурша, Анатоль Ливен © Клуб «Валдай»
© Клуб «Валдай»
Африка: перспективы, возможности, риски, угрозы
Ещё одна специальная сессия второго валдайского дня была посвящена Африке.
Эта дискуссия особенно актуальна в свете первого российско-африканского саммита, который уже совсем скоро (23–24 октября) пройдёт в Сочи. В последнее время говорят, что Россия возвращается в Африку. Но, как отметили эксперты, Россия никогда не уходила из Африки.
Да, пусть после распада СССР резко сократились экономические связи между Россией и странами Африки. Но сохранились связи человеческие. Африка благодарна Советскому Союзу за подготовку тысяч специалистов. А российские официальные лица всегда декларировали желание взаимодействовать с Африкой.
И сегодня Африка тоже заинтересована в России. Во-первых, потому, что Россия – это гарантия безопасности континента в мире. Во-вторых – она учит зарабатывать.
Россия и Африка
В XXI веке, когда и холодная война, и колониальный период остались далеко позади, страны Африки выступают в роли полноценных субъектов политического и экономического сотрудничества.
Инфографика, приуроченная к XVI Ежегодному заседанию клуба «Валдай», отображает их взаимодействие с Россией в рамках политического диалога, экономики и торговли, а также экспорта различных услуг и технологий.
Инфографика
Как сказал один из экспертов, Россия должна наращивать своё присутствие в Африке уже сейчас – «завтра будет поздно». Африку называют то «континентом надежды», то «безнадёжным континентом». Но что бесспорно: она обладает богатейшими природными ресурсами и мощным демографическим потенциалом. К 2060 году на долю африканцев будет приходиться 29% населения мира (причем большая часть – лица младше 35 лет). В последние годы многие её страны демонстрируют устойчивый экономический рост. Всё это привлекает к ней внимание множества мировых игроков. Это не только Китай и Индия, но и Япония, Южная Корея, Турция, Саудовская Аравия.
Российский бизнес заинтересован в работе в Африке, но в России мало специалистов по политике, клановой системе, правовой системе африканских государств.
В Африке ещё больший дефицит информации о России – молодое поколение знает о России очень мало и необходимо проводить информационную политику в отношении африканских стран.
Что нужно России для успеха на континенте? Участники валдайской сессии порекомендовали для начала выработать единую стратегию взаимодействия, например, бизнес-девелопмент. В рамках этой стратегии стоит сделать акцент на молодёжь, от которой зависит будущее двусторонних отношений, развивать социальные проекты и, наконец, внедрить инструмент мягкой силы – это могут быть некоммерческие организации, представляющие российские интересы и формирующие повестку без бюрократических препон.
Сотрудничество со странами Африки необходимо строить на взаимовыгодной основе. Не нужно повторять ошибок, допущенных западными странами, которые воспринимали континент исключительно как источник ресурсов. Африка не должна снова стать лабораторией борьбы внешних игроков за влияние и власть.
Фотогалерея: Африка: перспективы, возможности, риски, угрозы.
Специальная сессия
01.10.2019
Анисет Габриэль Кочофа, Александра Архангельская, Элизабет Сидирополус, Наталия Цайзер, Вонг Нельсон © Клуб «Валдай»
Александра Архангельская © Клуб «Валдай»
Наталия Цайзер © Клуб «Валдай»
Анисет Габриэль Кочофа © Клуб «Валдай»
Анисет Габриэль Кочофа, Александра Архангельская, Элизабет Сидирополус, Наталия Цайзер © Клуб «Валдай»
Александра Архангельская © Клуб «Валдай»
Наталия Цайзер © Клуб «Валдай»
Элизабет Сидирополус © Клуб «Валдай»
Анисет Габриэль Кочофа, Александра Архангельская, Элизабет Сидирополус, Наталия Цайзер, Вонг Нельсон © Клуб «Валдай»
Элизабет Сидирополус, Наталия Цайзер © Клуб «Валдай»
Наталия Цайзер © Клуб «Валдай»
Александра Архангельская, Элизабет Сидирополус, Наталия Цайзер, Вонг Нельсон © Клуб «Валдай»
Анисет Габриэль Кочофа, Александра Архангельская © Клуб «Валдай»
В этом году Валдайский форум длится четыре дня – с 30 сентября по 3 октября.
Почти все сессии проходят по правилам Chatham House. Но мы будем готовить для вас аналитические записки по итогам каждого дня. А самые интересные дискуссии вы сможете посмотреть на нашем сайте в режиме онлайн-трансляций.
2 октября
12:30 – 14:00 Сессия 6. Ближний Восток в общем контексте российской политики
3 октября
17:00 – 19:00 Пленарная сессия. Мировое устройство: взгляд с Востока
С расписанием всех дискуссий и спикерами можно ознакомиться в программе.
Больше подробностей о Валдайском форуме – 2019 вы найдёте в наших социальных сетях. Мы есть в Facebook, Вконтакте и Telegram (t.me/valdaiclub). Фото и видео из кулуаров форума, закрытых и открытых встреч можно посмотреть в нашем аккаунте Instagram (@valdai.club). Подписывайтесь! Самое интересное – впереди.
XVI Ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай»
30.
09.2019 — 03.10.2019
Подробнее о событии
Валдай-2019
Распечатать
Опубликовать в блоге
Опубликовать в блоге
Великие державы и их союзники: опыт глобального противостояния
27.03.2023
Суверенная Евразия: как страны континента прокладывают путь к полицентричному порядку
24.03.2023
Корейский полуостров: пока стороны верят в силу
23.03.2023
Парадоксы подъёма Польши: региональная интеграция и война
23.03.2023
Контроль над вооружениями как реликт мирного времени
22.
03.2023
Глобальный газовый рынок: новое агрегатное состояние
22.03.2023
Толерантность против Дружбы народов | Вестник бури
Толерантность, толерантность, толерантность. Как много говорят о ней политики и подвластные им СМИ — что в России, что на Западе. И мало кто из граждан представляет, какая на самом деле пропасть отделяет «национальную терпимость» от реальной дружбы народов и интернационализма. Можно ли предложить работающую альтернативу толерантности? И если да, то как она будет выглядеть? Об этом — в статье Дениса Березуцкого.
В наше замечательное время тотальной политической безграмотности, когда лидер российской якобы “коммунистической” партии может — как два байта переслать — перепутать флаг анархистов с символикой ОУН-УПА, слово “толерантность” стало своеобразной заменой советскому понятию “дружбы народов”.
“Дружба народов” — это, в понимании обывателя, что-то пожелтевшее от старости и смешное в своём пафосном бессилии, равно как сказки про “загнивающий Запад” и “у вас негров линчуют”.
“Толерантность” же не только современна и цивилизованна, она ещё и принудительна: за разжигание межнациональной розни что в России, что на Западе, вас могут ждать долгие годы тюрьмы.
Торжество гуманизма на бумаге, однако, ещё не означает покорности в головах: даже наиболее развитые страны Европы страдают от постоянных конфликтов местных жителей с приезжими мусульманами, а города США усеяны маленькими гетто для афроамериканцев и латиносов, и одно лишь появление там “белого человека”может стоить ему кошелька, а то и здоровья.
На растущей волне межкультурной напряжённости поднимаются ультраправые политики, и хоть сейчас они прячут лица за благочестивыми масками, все мы прекрасно знаем, что начнётся, если им удастся получить подавляющее большинство голосов на выборах или, чем чёрт не шутит, взять власть насильно.
Провальная практика толерантности давно могла натолкнуть левых на мысль о том, что сама концепция “терпимости” порочна и несостоятельна. Но, к сожалению, левые силы (и особенно — европейские социал-демократы) в большинстве своём находятся в плену либеральных иллюзий, и потому год за годом несут огромные репутационные потери.
Можно ли предложить работающую альтернативу толерантности? И если да, то как она будет выглядеть?
Толерантность — это понятие из мира политики, культуры и психологии, то есть — из общественной надстройки над экономическим базисом. И как это часто бывает, причину успеха или провала надстроечного явления стоит искать именно в экономике.
Базис современных развитых стран — это рынок, широко использующий труд мигрантов, чтобы снизить цены на рабочую силу. Кого эксплуатировать: бесправного запуганного таджика, готового работать за копейки, или коренного жителя, которому подавай соц. пакет, и за которого ещё 40-50% сверху нужно добавлять на налоги — ставить такой вопрос перед бизнесом просто смешно.
Мигранты ценны для капитала не только собственной низкой стоимостью, но и тем, что своим присутствием, по закону спроса и предложения, они сбивают среднюю цену рабочей силы — в том числе и среди коренного населения. Снижение зарплат, разумеется, вызывает ненависть работников по отношению к приезжим — ту самую ненависть, огонь которой либералы пытаются затушить толерантными мантрами.
Более того — на самом деле декларации толерантности и угроза насилия со стороны ультраправых в своей борьбе и единстве служат отличным “стабилизатором” сложившейся системы.
То, что человеку несведущему в экономической теории издалека кажется высшим проявлением гуманизма, на самом деле оказывается инструментом массового угнетения: толерантность не спасает и даже не собирается спасать одни нации от других. Толерантность спасает бизнес от работников. Вся её суть сводится к необходимости терпеть закон спроса и предложения на рынке труда, по которому чем бесправнее и “дешевле” человек, тем он милее корпорациям, тем больше ему поют хвалебных песен и тем добродушнее встречают в любой стране.
Любители порассуждать о сказочных единорогах, замещающие сегодня суровых большевиков, могут нам возразить, что толерантность — это не только экономическая терпимость, это ещё и готовность принять культурные различия. Единороги, как всегда, правы, вот только культура сама целиком и полностью определяется материальным базисом.
Посмотрите, для примера, на мирового гегемона — США, лидирующего по количеству заключённых на душу населения. Законы в Штатах чрезвычайно суровы, не говоря уж о том, что потенциальные уголовники легко могут умереть ещё до прибытия полиции — из-за права на ношение оружия у потенциальных жертв. Никакие опасности, однако, не останавливают преступников. По одной простой причине: у них выработалась особая культура, оправдывающая противозаконный образ жизни. Нечто подобное процветало в России в девяностые (да и сейчас встречается в глубинке), когда мальчишек с раннего детства “улица” готовила к жизни на зоне: обучала тюремным понятиям, поведению, вырабатывала негативное отношение к “фраерам”. Необходимость отсидки для людей, попавших под такой каток тюремной культуры, становится устойчивой частью менталитета.
Нищета и следующая за ней склонность к преступлениям не просто въелись в сознание, они полностью исказили существующую культуру. К примеру, православие 90-х в России для многих — это наколки в виде куполов храма, солидарность с заключёнными (вопреки очевидным нарушениям заповедей “не убий” и “не укради”), ненависть к представителям закона и власти (вопреки мантре “всякая власть от Бога”).
Материальное положение способно вывернуть наизнанку всю гигантскую структуру мировоззрения человека, лишь изредка оставляя нетронутыми самые общие и распространённые символы. Про сферического христианина в вакууме ещё можно худо-бедно сказать, что “Бог” для него — всемогущее и бесконечно добродетельное существо. Вот только для богослова Бог создал Адама изначально безгрешным, а для зэка “Бог создал вора, а чёрт — прокурора”. Православие нищего и православие властителя — это два совершенно разных православия. Ислам мигрантов во Франции, из среды которых выросла поддержка терактов против Charlie Hebdo, и ислам королей Саудовской Аравии, будто старые друзья беседующих с высшими чинами США, — два совершенно разных ислама.
Однако, если в России 90-х тюремный “менталитет” никогда не носил отчетливо национального характера, то в Штатах на каждого сидящего белого приходится шесть сидящих чёрных, и от каждого третьего чёрного мальчика в США, родившегося сегодня, статистика ожидает отсидки в будущем.
Официальные подтверждения и источники легко находятся в Интернете.
Что нам на это говорят адепты “толерантности”? Правильно, “у преступности нет национальности”. Что в ответ делают американские полицейские? Они стреляют в чёрных при малейших подозрениях, потому что полицейские хорошо знают статистику. И либералы, и консерваторы всякий раз пытаются перевести конфликты вроде беспорядков в Фергюсоне или Балтиморе исключительно в расовую плоскость. В отсутствие даже намека на классовую постановку вопроса констатация голых цифр автоматически делает тебя “расистом”, а их игнорирование — неадекватным фанатиком.
Между тем, выход из этого порочного круга лежит перед носом американцев — это их система платного образования, которая просто закрывает двери перед афро- или латиноамериканцами. Нет, не потому что все до единого чиновники — убежденные расисты. Просто для оплаты образования в США нужны умопомрачительные суммы денег и, как правило, без помощи старших родственников их невозможно собрать.
В результате, если вы родились в гетто в типичной бедной (и тем более — криминальной) семье или иммигрировали из Мексики, то будь вы хоть трижды талантливы и трудолюбивы — из вашего болота вы не выберетесь, банально потому что родители не смогли вам собрать деньги на учёбу. Ну а без образования вы, естественно, никогда не получите высокооплачиваемую работу, и ваши дети… ну вы поняли.
Обвините в национальном расслоении США платную систему образования — и вы будете правы, сохраните тёплые отношения между народами, и вас нельзя будет упрекнуть в игнорировании фактов. Но глотку вам заткнут гораздо быстрее, чем самому радикальному расисту и самому неадекватному толерасту, потому что вы покуситесь на фундаментальные принципы рынка — дойную корову олигархов.
Дружба народов, к определению которой мы так плавно подошли, как и всякая дружба, нужна для достижения общих целей, а не для терпимости к чужим предрассудкам. Дружба народов в агрессивной среде капитализма — это прежде всего совместное противостояние рынку труда и главной угрозе от него — снижению уровня заработной платы и социальных гарантий до прожиточного минимума, а то и ниже.
Это отказ от дикой конкуренции ради рабочих мест. Это борьба за равную оплату при равном труде, независимо от национальности и местоположения работника.
Это отказ от дикой конкуренции ради рабочих мест. Это борьба за равную оплату при равном труде, независимо от национальности и местоположения работника.Если удаётся выровнять зарплату и соц. пакет по национальностям и регионам, если удаётся предоставить равные возможности для профессионального развития путём введения бесплатного образования — от начального до высшего, а также социального обеспечения для всех детей моложе трудоспособного возраста, то необходимость в массовой миграции отпадает сама собой, потому что капиталу становится невыгодно ввозить рабочую силу. Сама собой исчезает и необходимость терпеть засилье “чужой” культуры на “своей” территории.
А даже если судьба и сводит представителей разных культур вместе, то интернационализм, лежащий в основе дружбы народов, гораздо лучше справляется с задачей, ведь он учит видеть корни культуры в материальном положении общества и отдельного индивида. Тюремную культуру не нужно терпеть — нужно исправлять материальное положение её носителей, и тогда она исчезнет сама собой.
Религиозный фундаментализм не нужно терпеть — нужно понимать, что он произрастает из той же бедности, научной безграмотности и, зачастую, ненависти к мировой элите, достаточно богатой, чтобы откупаться от морали для удовлетворения своих низменных и в то же время извращённых прихотей. Дайте беднякам кров, хлеб и знания, отнимите излишки у богатых — и религиозному радикализму не будет места на Земле. Оставшиеся различия вроде языка и диалектов, длины причёсок и цвета кожи сами по себе просто не способны вызвать ту животную ненависть, которой наше общество больно сейчас.
Ликвидация социального неравенства между представителями различных наций и этносов — вот достойная задача для дружбы народов, и за неё толерантность никогда даже не подумает взяться.
Толерантность и компромисс в социальных сетях
У каждого есть представления о том, как ему следует себя вести.
Но люди различаются по своим убеждениям.
Они также отличаются своей терпимостью к чужим убеждениям.
Эти различия влияют на то, кто становится друзьями.
Некоторые люди «держатся за свое оружие» и дружат только с теми, кто с ними согласен.
Другие более терпимы и дружат с теми, кто не согласен.
Такие люди более склонны идти на компромисс, меняя свое поведение, чтобы приспособиться к убеждениям друзей.
Genicot (2022) изучает толерантность и компромисс в социальных сетях. Она описывает конечную популяцию агентов с различными «идеальными» действиями. Агенты предпочитают совершать свои идеальные действия. Они также предпочитают друзей, которые совершают идеальные для них поступки. «Терпимость» агента — это наибольшее отклонение от идеала, которое он может принять в действиях друга.
Агенты предпринимают действия перед тем, как подружиться.
Агент «идет на компромисс», если он предпринимает действия, отличные от его идеала.
Компромисс дорого обходится, но может привести к полезным дружеским отношениям.
Агенты взвешивают эти затраты и выгоды при совершении действий.
Genicot изучает равновесие, при котором никто не хочет менять свои действия.
Если у всех одинаковая терпимость, никто не пойдет на компромисс. Причина в следующем: Никто не хочет идти на компромисс больше, чем это необходимо для принятия его друзьями. Таким образом, любой, кто идет на компромисс, должен делать это «минимально» хотя бы для одного друга. Этот друг тоже должен идти на компромисс, потому что допуски равны. Фактически, они должны скомпрометировать еще еще , чтобы сделать сеть дружбы выгодной. Но тогда у них должен быть еще один друг, который компрометирует еще больше . Мы можем продолжать применять этот аргумент, чтобы найти агентов, которые все больше и больше идут на компромисс, что невозможно, потому что популяция конечна.
Таким образом, компромисс зависит от различий в терпимости.
Агенты идут на компромисс, отклоняясь от своих идеалов в пользу идеалов относительно нетерпимых друзей.
Некоторые компромиссы бывают односторонними, когда нетерпимый друг стоит на своем.
Другие компромиссы двусторонние.
Двусторонние компромиссы полагаются на нетерпимых агентов-посредников, которые сближают действия своих толерантных друзей настолько, чтобы они были взаимно приемлемыми.
Компромисс также зависит от того, насколько терпимость и идеалы совпадают. Если агенты с «крайними» идеалами менее терпимы, то двусторонний компромисс невозможен. Это потому, что агенты идут на компромисс с нетерпимыми экстремистами. Следовательно, действия имеют тенденцию быть более поляризованными, чем идеалы. Напротив, если экстремисты более терпимы, то агенты идут на компромисс по отношению к медиане. Это делает население более связанным.
Genicot интерпретирует эти результаты в свете последних политических тенденций. Она приводит свидетельства нетерпимости среди либералов и консерваторов и растущей поляризации в Соединенных Штатах. Эти шаблоны согласуются с моделью Genicot. Если люди хотят дружить, но дружба требует компромисса в сторону крайностей, тогда люди будут вести себя более экстремистски.
Закрытие Genicot с рекомендациями по поиску толерантных людей:
Просмотр личности членов социальной сети человека может переоценить терпимость, проявляемую человеком.
Дистанция между личностью человека и поведением его друзей, вероятно, больше скажет нам о его терпимости.Толерантность не в том, чтобы иметь разных друзей; речь идет о том, чтобы не заставлять друзей соглашаться с вашими убеждениями .
Пределы дружбы | The New Yorker
С помощью социальных сетей мы можем легко быть в курсе жизни и интересов гораздо более ста пятидесяти человек. Но, не вкладывая время лицом к лицу, нам не хватает более глубоких связей с ними, а время, которое мы вкладываем в поверхностные отношения, происходит за счет более глубоких. Мы можем расширить нашу сеть до двух, трех или четырехсот человек, которых считаем друзьями, а не просто знакомыми, но для поддержания настоящей дружбы требуются ресурсы. «Количество социального капитала, которое у вас есть, довольно фиксировано», — сказал Данбар. «Это требует временных затрат. Если вы устанавливаете связи с большим количеством людей, вы в конечном итоге распределяете фиксированную сумму социального капитала более тонко, поэтому средний капитал на человека ниже».
Если мы прилагаем усилия, пусть даже минимальные, чтобы «лайкать», комментировать и взаимодействовать с постоянно расширяющейся сетью, у нас остается меньше времени и возможностей для наших более близких групп. Традиционно это разделение внимания шестьдесят на сорок: мы проводим шестьдесят процентов нашего времени с нашими основными группами из пятидесяти, пятнадцати и пяти человек, а сорок — с более крупными сферами. Социальные сети могут расширять нашу базу и в процессе менять этот баланс.
На еще более глубоком уровне может существовать физиологический аспект дружбы, который никогда не заменят виртуальные связи. Это не удивило бы Данбара, который обнаружил свое число, когда изучал социальные связи, возникающие у приматов в результате ухода за собой. В течение последних нескольких лет Данбар и его коллеги изучали важность прикосновения для запуска неврологических и физиологических реакций, которые, в свою очередь, приводят к привязанности и дружбе. «Мы недооцениваем важность прикосновений в социальном мире», — сказал он.
Легким прикосновением к плечу, похлопыванием или пожатием руки или кисти мы можем установить более глубокую связь, чем при разговоре в одиночестве. «Слова просты. Но то, как кто-то прикасается к вам, даже небрежно, говорит вам больше о том, что они думают о вас».
Данбар уже знал, что у обезьян уход за шерстью активирует эндорфинную систему. Было ли то же самое у людей? В серии исследований Данбар и его коллеги продемонстрировали, что очень легкое прикосновение запускает каскад эндорфинов, которые, в свою очередь, важны для создания личных отношений. Поскольку прямое измерение высвобождения эндорфина является инвазивным — вам нужно либо выполнить спинномозговую пункцию, либо ПЭТ-сканирование, а последнее, хотя и считается безопасным, включает в себя инъекцию радиоактивного индикатора — они сначала рассмотрели высвобождение эндорфина косвенно. В одном исследовании они изучали болевые пороги: как долго человек может держать руку в ведре с ледяной водой (в лаборатории) или как долго он может сохранять сидячее положение без стула (спиной к стене, ноги согнуты).
под углом девяносто градусов) в поле. Когда ваше тело переполнено эндорфинами, вы можете выдерживать боль дольше, чем раньше, поэтому толерантность к боли часто используется в качестве косвенного показателя уровня эндорфинов. Чем дольше вы можете терпеть боль, тем больше эндорфинов высвобождается в вашем организме. или смешной фильм с другими) или в естественной обстановке (театральные представления на Эдинбургском фестивале Fringe в 2008 году) позволяли людям держать руки во льду или сохранять положение на стуле значительно дольше, чем они могли раньше.
Далее, в ходе продолжающегося исследования Данбар и его коллеги изучили, как эндорфины активируются в мозгу напрямую, с помощью ПЭТ-сканирования, процедуры, которая позволяет увидеть, как различные нервные рецепторы поглощают эндорфины. Исследователи увидели то же самое, что произошло с обезьянами, и что ранее было продемонстрировано с людьми, которые рассматривали положительные эмоциональные стимулы: когда к субъектам в сканере слегка прикасались, их тела выделяли эндорфины.
«Мы нервничали, что ничего не найдем, потому что прикосновение было таким легким», — сказал Данбар. «Удивительно, но мы увидели феноменальный отклик». На самом деле, это имеет большой смысл и отвечает на множество давних вопросов о наших сенсорных рецепторах, объяснил он. Наша кожа имеет набор нейронов, общий для всех млекопитающих, которые реагируют на легкое поглаживание, но не на какие-либо другие прикосновения. В отличие от других сенсорных рецепторов, которые работают по замкнутому циклу — вы прикасаетесь к горячей плите, нервы посылают сигнал в мозг, мозг регистрирует боль и посылает вам ответный сигнал, чтобы вы убрали руку — эти рецепторы односторонние. Они разговаривают с мозгом, но мозг не отвечает. «Мы думаем, что они существуют для того, чтобы вызвать реакцию эндорфинов в результате ухода за собой», — сказал Данбар. Пока социальные сети не смогут воспроизвести это прикосновение, они не смогут полностью воспроизвести социальные связи.
Но, по правде говоря, никто не знает, насколько актуальным останется число Данбара в мире, где все больше доминируют виртуальные взаимодействия.
Мозг невероятно пластичен, и из прошлых исследований социальных взаимодействий мы знаем, что ранний детский опыт имеет решающее значение для развития тех частей мозга, которые в основном связаны с социальным взаимодействием, эмпатией и другими межличностными проблемами. Лишите ребенка взаимодействия и прикосновения на раннем этапе, и эти области не будут развиваться в полной мере. Окружите ее большой семьей или группой друзей, с большим количеством холдинга и общего опыта, и эти области вырастут больше. Так что же произойдет, если вы с юных лет воспитаны так, что воспринимаете виртуальные взаимодействия как физические? «Это большая невесомость», — сказал Данбар. «Мы еще не видели, чтобы целое поколение, выросшее на таких вещах, как Facebook, достигло совершеннолетия». Сам Данбар так или иначе не имеет твердого мнения о том, окажутся ли виртуальные социальные сети прекрасными для дружбы или в конечном итоге уменьшат количество приятных взаимодействий. «Я не думаю, что у нас есть достаточно доказательств, чтобы спорить в любом случае», — сказал он.
Одна проблема, однако, заключается в том, что некоторые социальные навыки могут развиваться не так эффективно, когда существует так много взаимодействий в Интернете. Мы узнаем, как мы должны и не должны действовать, наблюдая за другими, а затем имея возможности реализовать свои наблюдения самостоятельно. Мы не рождаемся с полной социальной осведомленностью, и Данбар опасается, что слишком много виртуального взаимодействия может разрушить это образование. «В песочнице жизни, когда кто-то пинает тебе в лицо песок, ты не можешь выбраться из песочницы. Вы должны иметь дело с этим, учиться, идти на компромисс», — сказал он. «В Интернете вы можете выдернуть вилку из розетки и уйти. Нет механизма принуждения, который заставляет нас учиться». Если вы проводите большую часть своего времени в Интернете, у вас может не хватить личного группового опыта, чтобы научиться правильно взаимодействовать в больших масштабах — опасения, которые, согласно некоторым предварительным данным, могут материализоваться.